Воспоминания о В. А. Солоницыне, Майков Леонид Николаевич, Год: 1844 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

‘ТРУД ВСЕГДА БЫЛ ЕГО СТРАСТЬЮ’
(Л. Н. МАЙКОВ О В. А. СОЛОНИЦЫНЕ:

НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ)

(Публикация А. Г. Гродецкой)

Владимир Андреевич Солоницын (1804-1844) — литератор, журналист, соредактор О. И. Сенковского по ‘Библиотеке для чтения’, один из первых в России переводчиков Диккенса, остался в истории русской беллетристики анонимом.¹ Долгие годы связанный дружескими отношениями с семьей Майковых, он едва не приобрел биографа в лице академика Л. И. Майкова, младшего из четырех сыновей в ‘фамилии талантов’. Майков начал работу над биографией ‘друга дома’ и ‘литературного человека’, точнее — над ‘рассказом о его жизни’, но не завершил его. В 1914 г. А. Мазон в приложении к своей известной монографии о творчестве И. А. Гончарова опубликовал сохранившееся начало этой биографии по рукописи, полученной от В. И. Саитова.² Отсчитывая 10-12 лет со времени сближения Солоницына с его родителями — художником Н. А. Майковым и прозаиком и поэтом Евг. П. Майковой³ — и до его смерти в 1844 г., Леонид Майков писал:

‘Этот период в десять-двенадцать лет был знаменательным временем в жизни нашего семейства, временем, когда окончательно определилось художественное призвание моего отца (до тех пор он занимался живописью как любитель), когда положено было начало его известности как талантливого художника <...>. Вместе с тем это был период, когда мои старшие братья получали образование, проходили университетский курс и начинали самостоятельную жизнь. Солоницын принимал живое и горячее участие во всех этих событиях нашей семейной жизни. Он любил и уважал моих родителей как людей редких по своим нравственным достоинствам. Он ценил талант моего отца и прекрасно понимал, как мало совместимы были с его увлекающеюся художественною натурой неизбежные заботы о материальном обеспечении семьи, в так называемых практических делах В. А. являлся для моего отца добрым и разумным советником <...>. Из дружбы к моим родителям он принял на себя руководство образованием двух моих старших братьев, и под его наблюдением они были приготовлены дома к поступлению в Университет. Еще в пору их отрочества он угадал их дарования и старался приохотить их к литературным занятиям.

Есть особенная привлекательность в характерах, соединяющих чуткую нежность чувства с непреклонною твердостью воли. Таков был В. А. Солоницын. Одинокий холостяк, он сосредоточил на нашем семействе все привязанности своей любящей души, и, как человек умный, образованный и любивший труд до самозабвения, он придал своим дружеским отношениям характер деловитости: дружба его была поистине деятельная и потому полезная для тех, на кого она обращалась’. ‘В личности С<олоницына> и в его писаниях, — замечал Майков, — выражается умственный и нравственный склад известного поколения, и с этой точки зрения знакомство с ним может представить небесполезные данные для истории нашего общества и его умственных движений. Кроме того, С<олоницын> был человек литературный, и как ни мало известна его деятельность на этом поприще, она прошла не совсем бесследно’.⁴

Солоницына не обошли вниманием биографы Аполлона Майкова, однако и в их трудах сведения о нем минимальны. М. Л. Златковский, упомянув о поступлении Аполлона Майкова, ‘по мысли Солоницына’, на юридический факультет Петербургского университета, пояснял: ‘В. А. Солоницын играл столь видную и влиятельную роль в судьбе будущего поэта, что на нем необходимо остановиться. Когда в 1834 году родители Аполлона Николаевича переехали на постоянное жительство в Петербург, Солоницын взял на себя попечение о воспитании старших сыновей <...>. Он был человек очень умный и прекрасно образованный, знал хорошо языки, следил за литературой и сам занимался ею’.⁵ ‘…Питомец Московского университета и тогдашний соредактор О. И. Сенковского по изданию библиотеки для чтения’, весьма образованный человек и любитель русской литературы, — писал о Солоницыне Д. Д. Языков, — владел богатым собранием книг на русском, французском, немецком и английском языках, благодаря этой библиотеке и тщательному выбору произведений самим просвещенным владельцем, юный Аполлон Николаевич был ознакомлен со всеми образцовыми сочинениями родной и иностранной литератур…’.⁶

Сам Ап. Майков в автобиографических заметках отметил, что поступил в университет, ‘к вечному <...> сожалению, не на филологический или математический, а на юридический. Это случилось по совету одного из друзей отца моего, которому мы обязаны и уже более обширным знакомством с науками, и развитием вкуса и страстью к литературе, в чем немало содействовал ему и И.А.Гончаров, который тогда, кончив курс в Московском университете, приехал на службу в Петербург и давал уроки русской литературы и истории в знакомых домах’.⁷ Майков в тексте автобиографии ‘одного из друзей отца’, как видим, не назвал и только в сноске уточнил: ‘В. А. Солоницына, который одно время был коредактором О. И. Сенковского в издании ‘Б<иблиотеки> для ч<тения>‘ и помещал в ней свои критические статьи и еще более переводы английских романистов’.⁸ Публикации Солоницына в ‘Библиотеке для чтения’ (и в ‘Сыне Отечества’, где он также активно сотрудничал⁹) помещались по большей части без подписи имени.

Немалую роль Солоницын сыграл в творческом самоопределении Гончарова, с которым был связан общей службой в Департаменте внешней торговли Министерства финансов¹⁰ и которого рекомендовал семье Майковых в качестве домашнего учителя старших сыновей накануне их поступления в университет. Н. К. Пиксанов, обобщая сведения биографов Гончарова, когда-то написал: ‘В департаменте внешней торговли Гончаров служил под начальством В. А. Солоницына, дворянина по происхождению, финансиста-бюрократа по роду деятельности и вместе с тем — писателя. Являясь помощником Сенковского по редакции ‘Библиотеки для чтения’, Солоницын помещал там свои переводы и переделки иностранных романов и компилятивные статьи, писал и стихи, в ‘Москвитянине’ 1841 года напечатал повесть ‘Царь — рука Божья’. <...> Солоницын руководил воспитанием Валериана и Аполлона Майковых, Гончаров с большим успехом преподавал им литературу и латинский язык’.¹¹ Это фактически все, что до последнего времени было о Солоницыне известно’.

В архиве Л. Н. Майкова сохранились черновые наброски биографии Солоницына, не опубликованные А. Мазоном, а также и копия В. И. Саитова, которой Мазон воспользовался.¹² Из этой копии (л. 3-5 об.)¹³ он выбрал относительно завершенный и отредактированный фрагмент (л. 4 об.-5 об.). Отдельные наброски — автограф Л. Н. Майкова чернилами и карандашом со значительной правкой (л. 1-2) — ему были также известны: содержание этих набросков, ‘незавершенных и отредактированных’, по его словам, он кратко пересказал во вступлении к публикации.¹⁴

В черновых набросках Леонида Майкова значительную ценность имеют сведения как историко-документального, так и психологического характера: свидетельства о занятиях Солоницына историей, о его обширной начитанности, замечания о его меланхолическом темпераменте и, наконец, признание его страсти к труду.

Об историографических интересах Солоницына говорят и материалы, помещенные им в рукописном журн. ‘Подснежник’, ‘издававшемся’ в семье Майковых в 1835-1838 гг. Солоницын был основателем, редактором и деятельным сотрудником как ‘Подснежника’, так и заменившего его в 1839 г. рукописного альманаха ‘Лунные ночи’.¹⁵ Уехав за границу после отставки в 1843 г., он предполагал целиком посвятить себя историческим разысканиям. Гончарову он писал из Парижа 25 апр. 1844 г.: ‘…я как осел работаю над историей Парижа и его окрестностей: читаю, хожу по городу, смотрю, взлезаю на башни, опускаюсь в погреба, даже роюсь в разных библиотеках и архивах. История Парижа — история целой Франции. Боже мой, что за народ!’.¹⁶ Здесь же, в Париже, осенью 1843 г. Солоницын на недолгое время сблизился с А. И. Тургеневым, вместе с которым занимался историческими разысканиями в Королевской библиотеке. В ‘Дневнике’ Тургенева имя Солоницына впервые упомянуто в записи от 26 нояб.: ‘Солоницын. Разговор о манускриптах, желает заняться русской историей’.¹⁷ В течение декабря того же года нечастые визиты Солоницына только фиксируются Тургеневым в дневнике, но не комментируются.

В одном из писем к Н. А. и Евг. П. Майковым (от 6 февр. 1844 г.) Солоницын так описывал свой рабочий парижский день: ‘Встав, я растапливаю камин, спрашиваю свой завтрак, после завтрака начинаю писать, во втором или в два часа иду в ближний cabinet de lecture <читальный зал (фр.)> и просиживаю там до самого того времени, как надо идти обедать, после обеда остаюсь с полчаса или с час у хозяев, потом возвращаюсь домой, опять раздуваю огонь в камине и, сидя подле, принимаюсь сперва за чтение, а потом за писанье. <...> В Biblioth&egrave,que Royale совсем не хожу и с Тургеневым кончил. Мне кажется, что ему уже надоели труды, к тому же он постоянно болен, чуть двигается: от этого занятия наши шли очень вяло, а я не люблю вялости. Правда, что в Biblioth&egrave,que Royale много любопытного и полезного, но то, что я делаю дома, при моих обстоятельствах будет для меня еще полезнее. Мне только досадно, что не удалось воспользоваться материалами, которые собрал Тургенев и в которых, просматривая их, я заметил много отличных вещей, но что ж вы хотите, если старик беспрестанно обложен подушками, стонет, чуть дышит и не может говорить! Ну его к черту!’.¹⁸

В письме характерна ремарка: ‘…я не люблю вялости’. Апология труда, неприятие какой бы то ни было праздности и бездеятельности-постоянный, настойчивый мотив в письмах Владимира Андреевича, ‘любившего труд до самозабвения’. Он писал, например, своему прежнему сослуживцу по Департаменту и сотруднику по ‘Библиотеке для чтения’ Е. Ф. Коршу в Москву 6 июня 1841 г., склоняя его к переезду в Петербург: ‘В Москве вы невольно ленитесь вслед за другими, по общему направлению тамошнего образа жизни. Здесь будет не то: здесь все работают…’. Уговаривая его бежать из Москвы ‘от толпы тунеядцев’ и строя планы издавать ‘на свой собственный счет’ и ‘Библиотеку’, и ‘Сына Отечества’, Солоницын повторял: ‘Только надобен труд, труд, труд’. В другом письме, от 2 авг. 1841 г., он вновь предлагал Коршу соредакторство: ‘…издание журнала для двух таких работящих молодцов, как мы с Вами, будет гораздо дешевле, нежели для всякого книгопродавца и для многих из литераторов’.¹⁹ Красноречива в его письмах к Коршу и характеристика А. В. Никитенко: ‘Никитенко, носящий на себе имя редактора ‘Сына Отечества’, — человек, как мне теперь стало известно, пустой и ленивый: много говорит, может быть, отчасти и смыслит дело, но ровно ничего не делает…’. И ниже — отзыв о Сенковском: ‘…в нем много любви к науке и вообще к литературным трудам: но между тем он с некоторого времени решительно ничего не делает: читает иностранные журналы, спит — и только!’.²⁰

Современники не без основания считали Солоницына одним из прототипов старшего Адуева в ‘Обыкновенной истории’. Так думал А. В. Старчевский, университетский сокурсник Аполлона Майкова, бывавший в доме Майковых в конце 1830-х-начале 1840-х. Он писал: ‘Героем для повести Гончарова послужил его покойный начальник Вл. Андр. Солоницын и Андр. Парф. Заблоцкий-Десятовский.<...> Из двух героев, положительных и черствых, притом не последних эгоистов, мечтавших только о том, как бы выйти в люди, составить капиталец и сделать хорошую партию, Ив. Ал. выкроил своего главного героя’.²¹

Есть смысл вспомнить и Штольца с его убежденностью в онтологической ценности труда. ‘Когда-нибудь перестанешь же трудиться’,— замечает в диалоге с ним во второй части романа Обломов, единственную цель деятельности видящий в том, чтобы ‘обеспечить себя навсегда и удалиться потом на покой, отдохнуть’. ‘Никогда не перестану’, — отвечает Штольц. ‘Тогда когда же жить? <...> Для чего же мучиться весь век?’ — звучат классические обломовские вопросы. ‘Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей’, — провозглашает свою формулу жизни герой-антипод Обломова.²² ‘…Сама жизнь и труд есть цель жизни’,²³ — еще раз повторит Штольц, последний раз навещая друга в Обломовке на Выборгской стороне.

Прототипом героя ранней повести Гончарова ‘Лихая болесть’ (1838) Ивана Степановича Вереницына был тоже, вне всякого сомнения, Солоницын.²⁴ И он же легко узнаваем в ‘питомце дела и труда’, безымянном персонаже гончаровского ‘этюда’ о Екатерининском институте <'Хорошо или дурно жить на свете?'> (1842-1843).²⁵

В последнем случае использованная Гончаровым формула ‘питомец дела и труда’ отсылает к посланию Ап. Майкова ‘В. А. С…у’ (1839). В тексте послания после описания ‘летнего кочевья’ автора к северному морю и приобщения к быту ‘питомцев моря, рыбарей’ следовали строки:

Люблю печальные места,

Приют свободных вдохновений!

Но звать ли вас под наши сени,

Питомца дела и труда,

В объятья сладостные лени?²⁶

Цитатность гончаровской формулы, несмотря на присутствие в ней курсивов, что, как правило, сигнализирует о включении в текст чужого слова, в комментариях к тексту ‘этюда’ в ПССиП Гончарова, к сожалению, отмечена не была.²⁷

Свое жизненное кредо ‘питомец дела и труда’ манифестировал и в стихах ‘Эпилога’, завершавшего рукописный альманах Майковых ‘Лунные ночи’ (1839):

Труд мой окончен! — Бросаю перо, утомленное тихой,

Долгой работой, — и молча — один — как ревнивец, любуюсь

Вами, листки для меня драгоценные! — Много вам мыслей

Отдал я, много на вас положил я досуга златого <...>.

Труд уже сам по себе наслажденье, но он еще втрое

Слаще, когда мы трудились из дружбы, надеясь в награду

Видеть улыбку на дружних устах.²⁸

Как видим, биографические сведения о Владимире Андреевиче Солоницыне имеют неоспоримую ценность не только сами по себе, но и для понимания специфики гончаровской характерологии.

Ниже публикуются фрагменты рукописей Л. Н. Майкова, не опубликованные А. Мазоном: 1) начало биографии Солоницына (копия В. И. Саитова),²⁹ 2) разрозненные черновые наброски к тексту биографии.³⁰

¹ См. о нем: Гродецкая А. Г. 1) Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых) // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 5-49, 2) Солоницын Владимир Андреевич// Русские писатели: 1800-1917: Биогр. словарь. М., 2007. Т. 5. С. 771-773.

² См.: Mazon Andr. Un matre du roman russe Ivan Gontcharov: 1812-1891. Paris, 19I4. P. 422-424.

³ Самые ранние сведения о знакомстве Солоницына с семьей Майковых относятся к 1824 г., см. его письма к Ал. Ап. Майкову, старшему брату Н. А. Майкова за 1824-1825 гг. (ОР РНБ, ф. 452, оп. 1, No 441). О Н. А. Майкове (1794-1873) см.: Гайнцева Э. Г. Николай Аполлонович Майков и его воспоминания: (Из круга общения И. А. Гончарова) // Русская литература. 1997. No 1. С. 123-149, Володина Н. В. Майковы / Отв. ред. В. А. Котельников. СПб., 2003. С. 66-79. О Евг. П. Майковой (урожд. Гусятниковой, 1803-1880) см.: Гродецкая А. Г., Сучков С. В. Майкова Евгения Петровна // Русские писатели: 1800-1917: Биогр. словарь. М., 1994. Т. 3. С. 464-465.

⁴ Mazon Andr. Un matre du roman russe Ivan Gontcharov: 1812-1891. P. 422-423.

⁵ Златковский М. Л. Аполлон Николаевич Майков: 1821-1897. Биогр. очерк. 2-е изд. СПб., 1898. С. 15.

⁶ Языков Д. Д. Жизнь и труды А. Н. Майкова. Материалы для истории его литературной деятельности. М., 1898. С. 7.

⁷ Майков А. Н. Автобиографические сведения за 1821-1856 гг. с сопроводит, письмом И. С. Ремезову [1857-1858] // ОР РНБ, ф. 453, оп. 1, No 1, л. 2 об.

⁸ Там же.

⁹ Сведения об этом см.: РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 5, No 65.

¹⁰ С июля 1829 г. Солоницын числился помощником столоначальника и с 1832 г. столоначальником в 3-м (Судном) отделении Департамента, с конца 1836 г. он — помощник правителя канцелярии (с 1839 надворный советник), с 1840 г. и до отставки и 1843 г. — правитель канцелярии Департамента (см.: Гродецкая А. Г. Солоницын Владимир Андреевич. С. 771-772). Гончаров в качестве переводчика был определен на службу в Департамент 18 мая 1835 г. (см.: Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. Л. Гончарова. М., Л., 1960. С. 19).

¹¹ Пиксанов К. К. Белинский в борьбе за Гончарова // Учен. зап. ЛГУ. 1941. No 76. Вып. II. C. 59.

¹² РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 1, No 96, л. 1-5 об. Далее листы этой архивной единицы указаны непосредственно в тексте.

¹³ Карандашная помета на полях: ‘Воспоминания Леонида Николаевича Майкова, переписано В. И. Саитовым’ (л. 3).

¹⁴ См.: Mazon Andr. Un matre du roman russe Ivan Gontcharov: 1812-1891. P. 422.

¹⁵ См. подробнее: Гродецкая А. Г Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых). С. 18-35 (об интересе Солоницына к истории: с. 33-34), Гродецкая А. Г., Туниманов В. А. Примечания // Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 1997. Т. 1. С. 613-619.

¹⁶ Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 15: Письма 1842-январь 1855 / Ред. тома А. Ю. Балакин, тексты и примеч. подгот. А. Г. Гродецкая. С. 260.

¹⁷ РО ИРЛИ, ф. 309, No 320, л. 19 об. Подробнее см.: Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843-1844 гг./ Подгот. текста и примеч. А. Г. Гродецкой // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 63, 66-67.

¹⁸ Цит. по: Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843-1844 гг. С. 62-63. А. И. Тургенев скончался 3 дек. 1845 г. в Москве, но уже двумя годами ранее ощущал себя ‘кандидатом смерти’, о чем в январе 1844 г. писал А.Я.Булгакову (см.: Письма Александра Тургенева Булгаковым / Подгот. текста писем к печати, вступ. ст. и коммент. А. А. Сабурова. М., 1939. С. 272). Об археографической работе Тургенева и его богатейшей коллекции копий документов по политической истории России, или денных в русских и иностранных архивах и лишь частично опубликованных в начале 1840-х, см.: Письма Александра Тургенева Булгаковым. С. 21-22, Гиллельсон М. И. А. И. Тургенев и его литературное наследство // Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники: (1825-1826 гг.) / Изд. подгот. М. И. Гиллельсон. М., Л., 1964. С. 480-482. Материалами Тургенева пользовались многие русские писатели и историки.

¹⁹ ОР РГБ, ф. 465, к. 2, No 93, л. 5, 7, 9. Вполне возможно, что безрезультатность переговоров с Коршем заставила Солоницына (знакомого и с его семьей) заключить: ‘Корши жалки, но что ж с ними делать? как им помочь? Нет ни малейшей возможности. Ленивые и безрассудные бедняки всегда жалки, а делать с ними нечего’ (РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 5, No73, л. 38-38 об., одна из записок Солоницына к Евг. П. Майковой, <нач. 1840-х>).

²⁰ ОР РГБ, ф. 465, к. 2, No 93, л. 3 об.-4.

²¹ Старчевский А. В. Один из забытых журналистов: (Из воспоминаний старого литератора) // Исторический вестник. 1886. No 2. С. 378.

²² Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 4. С. 182.

²³ Там же. С. 392.

²⁴ См.: Там же. Т. 1. С. 633.

²⁵ См.: Там же. С. 510.

²⁶ Майков А. Н. Соч.: В 2 т. / Под. общ. ред. Ф. Я. Приймы, сост. и подгот. текста Л. С. Гейро. М, 1984. Т. 2. С. 268. Впервые: Библиотека для чтения. 1841. No 3. С. 10.

²⁷ См.: Гродецкая А. Г. Примечания// Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. T. 1. C. 810.

²⁸ Цит. по: Гродецкая А. Г. Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых). С. 35 (курсив мой.— А. Г.).

²⁹ РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 1, No 96, л. 3-4.

³⁰ Там же, л. 1-2.

1. <Воспоминания о В. А. Солоницыне>

В самых ранних воспоминаниях моего детства смутно восстает передо мною высокая фигура человека пожилых лет, с сухощавым серьезным лицом, который почти ежедневно посещал наш дом и всегда был принимаем как желанный гость. Это был близкий друг нашего семейства Владимир Андреевич Солоницын.

Собственно говоря, этими немногими чертами ограничиваются мои личные воспоминания о нем: мне было всего пять лет, когда он умер. Но ранние годы моей жизни были полны рассказами о Солоницыне, в руках моих сохранилось немало писем и других его рукописей — поэтому мне не хотелось бы лишать себя права рассказать, что знаю, об этом почтенном человеке. Излагать его подробную биографию — нет надобности, да и нет для того достаточных материалов, но кажется, что несколько эпизодов из его жизни могут представлять некоторый общий интерес, изображая ясно черты умственного и нравственного склада людей известной среды, известного поколения — двадцатых и тридцатых годов, либо просто черты общественных и литературных нравов того времени, упоминаю о литературе потому, что Солоницын довольно усердно занимался сю, хотя и остался в числе литературных анонимов.

Владимир Андреевич Солоницын происходил из скромной дворянской семьи. У его родных было небольшое именье в Суздальском уезде владимирской губернии и домик в Москве близ Девичьего монастыря. Здесь он родился 4-го июля 1804 года и здесь же провел детство и юность. Отца он лишился рано, кажется, его не было в живых в 1812 году, когда семья покидала Москву по случаю приближения Наполеоновой армии. Впечатления этого бегства ясно хранились в памяти Владимира Андреевича и, проверенные свидетельствами других очевидцев, были им впоследствии записаны.

‘В это самое утро (2 сентября), — рассказывал он, — армия русская прошла через Москву, оставляя ее неприятелю. Лица воинов были угрюмы и мрачны, на многих смуглых щеках видны были слезы горести, многие даже явно роптали, не зная, какой великий план готовил их вождь для гибели Наполеона, и сей ропот, происходивший от чувства огорченного патриотизма, обнаружился наиболее в ту минуту, когда московский гарнизон с веселою музыкою присоединился к рядам главной армии. Храбрые воины, обагрившие своею кровию Бородинское поле, сочли изменою этот шум, и если бы благоразумные начальники не поспешили прекратить музыку московского гарнизона, то он мог бы сделаться жертвою исступления своих одноверцев…

Известие о сдаче столицы разнеслось с быстротою молнии. Еще русские войска не успели выступить за заставу, как все, от мала до велика, знали уже, что гордая Москва увидит в стенах своих врага ненавистного. Повсюду возник мятеж, везде разнеслись вопли и стоны. Мать призывала своего ребенка, боясь потерять драгоценное время, сын спешил на помощь престарелого отца. В один миг улицы, ведущие к Троицкой заставе, чрез которые дорога шла в места безопасные, наполнились многочисленными толпами московских жителей, кои спешили спасти себя бегством. Тут смешались люди всякого звания, обоего пола и различных возрастов. Тут бедный чиновник шел рядом с крепостным человеком, престарелому воину показывал дорогу купец и монахиня брела возле юноши, молодая щеголевато одетая девушка подавала руку дряхлому, рубищем покрытому старику. Общее горе сблизило самые противоположные состояния и характеры и сделало всех друзьями’.

В половине 1813 года Солоницыны возвратились в Москву, в ту пору мальчик был уже грамотен, а когда в разоренной столице восстановился порядок, для него началось время правильного учения. О матери Владимира Андреевича, рожденной Карцовой, я знаю так же мало, как и об отце, но в пользу ее свидетельствует то, что она дала сыну возможность приобрести хорошее по тому времени образование и не препятствовала его поступлению в университет. Он слушал лекции на этико-политическом (что ныне юридический) факультете и кончил курс в 1821 году со степенью действительного студента, оказав ‘довольно хорошие’ успехи. Кандидатской степени он мог бы искать лишь в следующем году путем нового испытания, но, вероятно, нужда заставила молодого человека обратиться немедленно к службе, и в половине 1821 года он начал ее в Москве в Межевой канцелярии.¹

2. Фрагменты чернового автографа <'Воспоминаний'>

Не могу в точности сказать, где учился В. А., но знание им латинского языка показывает, что он более или менее систематически прошел среднюю школу. Из живых языков он хорошо владел французским, а впоследствии основательно изучил английский. Кажется, что он слушал лекции в Моск<овском> ун<иверсите>те, однако в списках лиц, кончивших в нем полный курс в 1820-х годах, мне не встретилось его имени.

[Как бы то ни было] Во вс<яком> сл<учае> несомн<енно>, что, умный и даровитый [и замечательно трудол<юбивый>], он приобрел [замечательное] основательное образование и [без сомнения] что обязан был им [гл<авным> обр<азом>] преимущ<ественно> своему замечательному трудолюбию. [Труд всегда был его страстью].²

——

Образование его имеет характер гуманистический — не в смысле исключительного пристрастия к древним литературам, а потому, что интересовала его в особенности история и изящная словесность.

Начитанность его б<ыла> обширная, он любил читать, с толк<ом> и вниматель<но>, все, что он знал, отчетливо запечатлевалось в его уме.³

Не забудем, что [он развивался в ту пору, когда появилась ‘История’ Карамзина, и что сочинения] в ту пору, когда он развивался, ‘История госуд<арства> Росс<ийского>‘ была еще новостью и произведения Карамз<ина> и Жуковс<кого> еще увлекали собою молодежь. [Благодаря именно труду Карамзина он приступил к истор<ическим> занятиям стал собирать книги по этому предмету, впоследствии мне предстоит еще говорить за собств<енный> труд его в этом направл<ении>]. Именно труд Карамзина Сол<оницын> изучил основат<ельно> и, следуя его влиянию, сам приступил к истор<ическим> занятиям. Идеализм Жуков<ского> [положив свою печать на миросозерц<ание> Сол<оницына>] дал Сол<оницыну> соответственный взгляд на задачи жизни, но [не отвратил от действительности] [не поссорил его с действительностью, трезвым умом своим Сол<оницын> очень ясно понимал так наз<ываемую> прозу жизни], найдя в этом миросозерцании стезю для своего личн<ого> развития, В. А. не поссорился с действ<ительностью> и не стал праздн<ым> мечтателем, [он ясно понимал, что то, что мы] [меланхолик по темпераменту,⁴ к тому, что мы называем житейскою прозой, он умел отнестись с достаточной долей юмора].⁵

Само собою разумеется, что ко всякой нравств<енной> грязи он относился с отвращением и умел, когда нужно, бороться с нею, но все то, что мы наз<ываем> житейскою прозой или пошлостью, возбуждало в нем не злобу, а скорее юмор: [черта, свойств<енная> меланхолическим людям] как все люди меланхолич<еского> темпер<амента>, [к числу которых прин<адлежал> наш друг] Сол<оницын>.⁷

¹ Сведения об окончании Солоницыным университета см., например, в изд.: Речи, произнесенные в торжественном собрании Московского университета. Краткая история Московского университета с 6 июля 1820 года по 5 июля 1821 года. М., 1821. С. 10 (2-й паг.). Здесь указано, что он состоял своекоштным студентом. См. также его аттестат и формулярные списки разных лет: РГИА, ф. 19, оп. 1, д. 1388, оп. 2, д. 2013, 2014, 2015. В канцелярию главного директора Межевой канцелярии Солоницын вступил в службу 3 дек. 1821 г. (РГИА, ф. 19, оп. 2, No 2013, л. 1, 2). Далее в копии следовала запись Саитова: ‘(На этом кончается перебеленная рукопись). Черновая рукопись начинается так же, как и перебеленная. Но после слов: ‘об этом почтенном человеке’ идет следующее: ‘Мои родители переселились из Москвы в Петербург в 1832 или 1833 году. Кажется, еще в Москве они были знакомы с Солоницыным, но дружески сблизились с ним уже в Петербурге, и приязнь сохранилась до самой смерти Вл. Андреевича в 1844 году» (РО ИР ЛИ, ф. 166, оп. 1, No 96, л. 4-4 об.). И уже после этой записи Саитова следовал значительный фрагмент, который опубликовал А. Мазон (он частично цитировался выше), начинавшийся словами: ‘Этот период в десять-двенадцать лет…’ и заканчивавшийся фразой: ‘Кроме того, С<олоницын> был человек литературный, и как ни мало известна его деятельность на этом поприще, она прошла не совсем бесследно’ (Там же, л. 4 об.-5 об.).

² Там же, л. 1. Следующая ниже часть чернового автографа (л. 1 об.-2) написана карандашом.

³ Фраза вписана на полях.

⁴ Слова: меланхолик по темпераменту — вписаны над строкой.

⁵ Слова: дал Сол<оницыну> соответственный взгляд ~ долей юмора. — вписаны на полях.

⁶ Слова: и умел ~ бороться с нею — вписаны над строкой.

⁷ Там же, л. 1 об.-2. Здесь текст обрывается.

Библиографический список

1. Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова. М., Л., 1960.

2. Володина Н. В. Майковы / Отв. ред. В. А. Котельников. СПб., 2003.

3. Гайнцева Э. Г. Николай Аполлонович Майков и его воспоминания: (Из круга общения И. А. Гончарова) // Русская литература. 1997. No 1. С. 123-149.

4. Гилельсон М. И. А. И. Тургенев и его литературное наследство // Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники: (1825-1826 гг.) / Изд. подгот. М. И. Гиллельсон. М., Л., 1964. С. 441-504.

5. Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 1997. Т. 1.

6. Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 2017. Т. 15: Письма 1842-январь 1855 / ред. тома А. Ю. Балакин, тексты и примеч. подгот. А. Г. Гродецкая.

7. Гродецкая А. Г. Солоницын Владимир Андреевич // Русские писатели: 1800— 1917: Биогр. словарь. М., 2007. Т. 5. С. 771-773.

8. Гродецкая А. Г. Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых), Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843-1844 гг./ Подгот. текста и примеч. А. Г. Гродецкой // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 5-49, 53-133.

9. Гродецкая А. Г., Сучков С. В. Майкова Евгения Петровна / Русские писатели: 1800-1917: Биогр. словарь. М., 1994. Т. 3. С. 464-465.

10. Златковский М. Л. Аполлон Николаевич Майков: 1821-1897. Биогр. очерк. 2-е изд. СПб., 1898.

11. Майков А. Н. Соч.: В 2 т. / Под общ. ред. Ф. Я. Приймы, сост. и подгот. текста Л. С. Гейро. М., 1984.

12. Пиксанов Н. К Белинский в борьбе за Гончарова // Учен. зап. ЛГУ. 1941. No 76. Вып. II. C. 57-87.

13. Письма Александра Тургенева Булгаковым / Подгот. текста писем к печати, вступ. ст. и коммент. А. А. Сабурова. М., 1939.

14. Старчевский А. В. Один из забытых журналистов: (Из воспоминаний старого литератора) // Исторический вестник. 1886. No 2. С. 360-386.

15. Языков Д. Д. Жизнь и труды А. Н. Майкова. Материалы для истории его литературной деятельности. М., 1898.

16. Mazon Andr. Un matre du roman russe Ivan Gontcharov: 1812-1891. Paris, 1914.

Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 2016 год. С.—Пб, 2017

‘ТРУД ВСЕГДА БЫЛ ЕГО СТРАСТЬЮ’(Л. Н. МАЙКОВ О В. А. СОЛОНИЦЫНЕ:

НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ)

1. <Воспоминания о В. А. Солоницыне>

2. Фрагменты чернового автографа <'Воспоминаний'>

Библиографический список

Читайте также:

‘ТРУД ВСЕГДА БЫЛ ЕГО СТРАСТЬЮ’
(Л. Н. МАЙКОВ О В. А. СОЛОНИЦЫНЕ: