ВОПРОСЫ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
ВОПРОСЫ РУССКОЙ ЖИЗНИ.
Школа.
Школа.
I.
I.
II.
III.
IV.
Н. Шелгуновъ.
‘Дло’, No 10, 1868
Вопросы русской жизни, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1868
Время на прочтение: 25 минут(ы)
Просматривая послдній коммерческій календарь, я нахожу, что съ 1857-го года у насъ явилось громадное число акціонерныхъ предпріятій — торговыхъ, промышленныхъ, желзныхъ дорогъ, пароходства, финансовыхъ. Складочный капиталъ всхъ этихъ предпріятій составляетъ 333 милліона. И это только предпріятія боле значительныя. Сколько еще предпріятій мелочныхъ, частныхъ, сколько предпріятій неудавшихся, сколько явилось новыхъ фабрикъ и заводовъ!
Припоминая, что писалось въ послднія десять лтъ, я встрчаю почтенныя имена гг. Шипова, Колюпанова, Долинскаго, писателей, до 1857-го года въ экономической литератур неизвстныхъ, я нахожу цлую литературу о русскомъ кредит, о русской бдности, о стсненномъ положеніи помщиковъ и крестьянъ, о безпомощности чиновниковъ, нанимающихся въ солдаты, превращающихся въ земледльцевъ, ремесленниковъ, лавочниковъ, споръ о тариф, о покровительственной систем и систем свободной торговли волнуетъ умы Петербурга, Москвы, Риги, Берлина, и даже самъ Бисмаркъ принимаетъ въ немъ участіе въ качеств представителя нмецкаго элемента. Я встрчаю, наконецъ, новое слово, прежде русскому человку неизвстное — пролетаріатъ. Очевидно, что русская жизнь идетъ куда-то впередъ и что русскій интеллекть, пораженный новымъ явленіемъ, находится въ лихорадочномъ состояніи.
Но въ тоже время, какъ факты этого рода приводятъ меня въ смущеніе и подавляютъ своею грандіозностью, за вечернимъ чаемъ у одного своего знакомаго, я слышу стованія отца, отдавшаго нынче своего сына въ гимназію. Стующій отецъ сообщаетъ, что онъ не узнаетъ своего сына. Прежде смлаго и бойкаго мальчика точно пришибло. чмъ-то, точно въ немъ происходитъ какая-то сильная внутренняя работа, и умь его находится подъ подавляющими новыми впечатлніями. Отецъ бранитъ латинскій языкъ и обзываетъ его нецензурными названіями. По разсказамъ отца, Задали его сыну въ первый урокъ латинскую азбуку, во второй — склады, на третій — чтеніе, а съ четвертаго — спряженіе глаголовъ. До сихъ поръ ребенокъ не зубрилъ ничего на память, домашній учитель его не задавалъ ему никакихъ уроковъ, а только бесдовалъ съ нимъ и вдругъ, какъ громъ изъ тучи, грянуло латинское спряженіе. Нужно задолбить урокъ, нужно его отвтить. Ну, а какъ не отвчу, а какъ поставятъ нуль, а за нуль оставятъ безъ обда? Въ воображеніи ребенка рисуются страшныя картины неудачи и наказанія. Его умъ и сердце, незнавшіе страха, забились робостью, ребенокъ струсилъ и повсилъ носъ!
Этотъ послдній фактъ я стараюсь пристроить въ фактамъ предыдущимъ и, не смотря на грандіозность первыхъ и на кажущуюся мелочность послдняго, онъ производитъ въ моихъ понятіяхъ путаницу и неловкость.
Я припоминаю, что десять лтъ тому назадъ г. Пироговъ писалъ много о воспитаніи и надлалъ своими статьями не мало шуму. А прочитываю нкоторыя его статьи, я прочитываю статьи Спенсера о воспитаніи и прихожу къ заключенію, что вопросъ о воспитаніи не напечатллся въ ум русскаго общества съ тою глубиной, которая бы позволила теоріи раціональнаго воспитанія проявиться въ собственномъ практическомъ примненіи, и что, слдовательно объ этомъ вопрос говорилось у насъ еще мало.
Если бы передъ сверо-германской войной, Пруссія стала обучать своихъ солдатъ стрльб изъ лука, то подъ Садовой оказались бы побдителями конечно австрійскіе штуцерные.
Законъ исторической солидарности заставляетъ народы держаться на возможно высшемъ уровн знаній. Горе народу, который бы не захотлъ или не съ умлъ подчиниться этому закону. Такой народъ затрутъ немедленно другіе народы и съэксплуатируютъ его въ свою пользу. Изъ свободнаго онъ сдлается рабомъ, слугой, работникомъ другихъ.
Читающая публика привыкла слышать восторженныя похвалы XIX вку. Но ни читающая публика, ни хвалители, нердко не донимаютъ того, что они говорятъ я все свое общественное и частное поведеніе устраиваютъ по принципамъ, которые повидимому отрицаютъ. Живши въ XIX вк, мы ведемъ себя, какъ люди четырнадцатаго столтія.
Когда за переселеніемъ народовъ и формированіемъ европейскихъ государствъ, наступило для Европы время умственнаго пробужденія, періодъ этотъ назвали эпохой возрожденія наукъ и искусствъ,— періодомъ новой исторіи.
Варварскіе средніе вка сдлались, наконецъ, невыносимыми для всхъ лучшихъ людей и нужно было найти выходъ къ лучшему. Но гд и какъ? Тогда лучшіе люди вспомнили, что на свт уже существовала цивилизація,— цивилизація Рима и Греціи. И вотъ лучшіе люда пересаживаютъ на европейскую почву классическую латынь и принимаются за изученіе древнихъ.
Время это намчено въ исторіи Европы сильнымъ напряженіемъ мысли. Повсюду, и преимущественно въ Италіи, сдлавшейся центромъ классицизма, возникаютъ гимназіи, университеты, художественныя школы, академіи, коллегіи. Германія въ этотъ періодъ основываетъ многое множество университетовъ и коллегій. Лучшіе люди времени отдались популяризація знаній и распространенію общечеловческаго, гуманитарнаго образованія. Для распространенія гуманизма составились даже особыя общества, напр., рейнское, страсбургское.
Этому же времени принадлежитъ возникновеніе искуствъ — архитектуры, ваянія, живописи, музыки. Въ Европ появился цлый рядъ великихъ творцовъ искуства и создались величественные храмы и палаццо, явился цлый рядъ произведеній живописи, предъ которыми туристы и до сихъ, норъ останавливаются въ безмолвномъ, и нсколько запоздавшемъ, благоговнія.
То была полная реакція всему средневковому, темному, варварскому, старому. Борьба, начавшаяся противъ деспотизма, окончилась, впрочемъ, односторонней побдой — реформаціей.
Но незамтно, шагъ за шагомъ, подготовлялось иное время. Разршеніе вопросовъ жизни умозрительнымъ способомъ, отвлеченнымъ мышленіемъ уступало прямому наблюденію жизни и природы. Наблюденіе и пзученіе фактовъ привело къ естествознанію и къ цлому ряду открытій, создавшихъ новую культуру. Время это на язык историковъ называется періодомъ новйшей исторіи и началомъ его считается XIX вкъ.
Какъ гуманисты должны была нкогда вести борьбу противъ доминикановъ, явившихся ярыми поборниками старины и прозванныхъ обскурантами, такъ люди новйшаго времени ведутъ теперь борьбу съ представителями идей, бывшихъ нкогда новыми, но теперь уже отсталыми. Во времена гуманистовъ, новый вкъ боролся съ средневковымъ періодомъ, нынче же новйшій борется съ новымъ, естествознаніе съ метафизикой.
Безъ естествознанія немыслимы ни современная цивилизація, вы будущій прогрессъ человчества, и довольствоваться системами и теоріями гуманистовъ, значитъ выходить на борьбу противъ штуцерныхъ съ лукомъ и стрлами.
Химія съ технологіей, физика и математика (механика) дали Европ весь ея экономическій прогрессъ, дали ей вс ея изобртенія и открытія. Прослдите всю свою домашнюю жизнь и вы увидите, какъ вс эти знанія входятъ во вс мелочи всего васъ окружающаго и что безъ нихъ невозможно ни одно изъ тхъ удобствъ, которыми вы пользуетесь, не возможно даже удовлетвореніе вашихъ насущныхъ потребностей.
Изслдованіе свойствъ желза, мди, цинка о другихъ металловъ создало многообразныя орудія для употребленія пищи, снаряды для освщенія и нагрванія, вмст со стекломъ, превратили шалашъ дикаря въ домъ современнаго европейца. Вся ваша мебель, на которой вы сидите, постель, на которой вы спите, сапоги, платье, которое вы носите, суть только ближайшія практическія послдствія силъ природы и знанія ихъ. Обратите вниманіе на такую мелкую вещь, какъ стальное перо. Сколько слдовало произвести наблюденій и создать послдовательныхъ процессовъ, чтобы изъ желзной руды получить въ окончательномъ результат перо? Какое громадное разстоянье знаній отдляетъ желзный шкворень, выкованный деревенскимъ кузнецомъ, отъ любаго соммервильскаго пера. А многообразныя матеріи, которыми покрыта ваша мебель, въ которыя одваетесь вы, ваша жена, ваши дти? Ткань Пенелопы ничто вредъ теперешнимъ набивнымъ коленкоромъ. Чтобы явился ситецъ, слдовало разработаться математик и химіи до пароваго двигателя прядильной и ткацкой машины, до особаго отдла знаній — красильнаго искуства. Но химія не остановилась и тутъ. Натуральныя красящія вещества оказались не удовлетворительными и изъ каменно-угольной смолы созданы анилиновыя краски, которымъ предназначено произвести переворотъ въ красильномъ искуств. Торфъ и нарафиновая свча, каменно угольная смола и пурпуровая краска! Время сырья кончается безвозвратно. Химія съ каждымъ днемъ открываетъ новыя комбинаціи для простыхъ тлъ и, какъ бы недовольная вмшательствомъ посредниковъ, хочетъ получать шерсть прямо изъ травы, которой питается баранъ.
Земледліе, бывшее до сихъ поръ наиболе отсталымъ знаніемъ, становится невозможнымъ безъ раціональнаго изученія силъ природы. Нынче невозможно быть толковымъ сельскимъ хозяиномъ, не зная земледльческой химіи, вліянія и свойствъ разныхъ удобрительныхъ веществъ, не зная отношенія состава почвы къ роду возращаемыхъ хлбовъ. Допотопныя земледльческія орудія оказываются тоже непригодными и механика предлагаетъ земледльцу свои услуга въ вид пароваго плуга, жатвенной машины, вялки, дренажа, орошенія и т. д. Въ недалекомъ будущемъ, по крайней мр у боле передовыхъ народовъ, предстоитъ полное измненіе физіономіи сельскихъ мстностей и даже состава почвъ. Прежнюю естественную сельскую мстность и натуральный составъ почвы стремится замнить мстность искуственная и почва составная. Кислыя торфяныя болота, покрытыя богульникомъ и клюквой, превращаются уже въ плодородныя черноземныя почвы или, какъ въ Ольденбург, въ дубовыя плантаціи. Холодныя почвы посредствомъ дренажа и органическихъ примсей превращаются въ рыхлыя и теплыя, а сухія и горячія охлаждаются орошеніемъ. Недостатокъ земли заставляетъ измнять русла ркъ и давать имъ искуственно боле прямое теченіе. То, что не пригодно для пашни, покрывается лсами, а плодородная лсная почва превращается въ пашню. Человкъ все боле и боле становится господиномъ природы и заставляетъ силы ея служить себ. Чтобы быть сельскимъ хозяиномъ, стоящимъ въ уровень съ современнымъ естествознаніемъ, нужно быть химикомъ и агрономомъ, механикомъ и математикомъ. Не существуетъ другой области человческой дятельности, требующей такихъ разностороннихъ познаній и такого изученія силъ и явленій природы, какъ сельское хозяйство.
Мануфактурная, фабричная, земледльческая промышленность обнимаютъ вншнюю дятельность человка, он доставляютъ ему предметы первой необходимости и удобства вншней жизни. Но рядомъ съ этой областью вденія стоитъ другая область, вн которой могли дйствовать и дйствовали, не чувствуя стсненій, Рафаэль и Бенвенуто Челини, Эразмъ Ротердамскій и даже Мартинъ Лютеръ и вн которой современному человку дйствовать невозможно. Эта область обнимаетъ органическую жизнь человка. Нынче, боле чмъ когда либо, понимаютъ, что здоровый духъ только въ Здоровомъ тл. Соціально-экономическое настроеніе человческаго интелекта создало неизвстное прежде обществу нервное напряженіе. Патріархальное благодушество и мирная умственная спячка, въ которой имютъ право пребывать дикари, для большинства цивилизованнаго человчества давно уже миновала. Прежнюю безмятежность смнила горячка, прежнее довольство — недовольство и постоянное стремленіе къ улучшенію своего личнаго и общественнаго положенія. -Усилившіеся симптомы психическихъ болзней, какъ ^слдствіе напряженнаго умственнаго состоянія, составляютъ рзкій признакъ нашей эпохи. Самоубійства и умопомшательства экономическаго характера, т. е. неудовлетворенныхъ желаній я стремленій человка къ своему индивидуальному счастію, длаются повседневными фактами. Поэтому изученіе силъ нашего внутренняго организма и вліяющихъ на него вншнихъ силъ природы составляютъ новое знаніе, также неизбжно необходимое каждому, какъ умнье читать и писать. Накопленіе огромныхъ массъ людей въ центрахъ промышленности, длаетъ подобное знаніе еще боле необходимымъ. Когда Европа считала въ своихъ городахъ по три милліона жителей, какъ нынче Лондонъ? Былъ-ли въ эпоху возрожденія наукъ и искуствъ извстенъ ныншній пролетаріатъ, наводивишій вс европейскіе города? Правда, мы уже не знаемъ ни черной немочи, ни чумы, но зато нищета, лишенія, вредныя жилища, вредный промышленный трудъ подтачиваютъ жизнь милліоновъ прежде времени и уносятъ жертвы больше всякой черной немочи. Изслдованіе вліянія современнаго соціально-экономическаго быта за здоровье людей создали особую втвь медицины — общественную гигіену, подчинившую уже себ гражданскую архитектуру. Современный архитекторъ, если онъ неуметъ построить дома, удовлетворяющаго гигіеническомъ требованіямъ, не уметъ расположить города, удовлетворяющаго условіямъ общественнаго здоровья и устроить соотвтственную систему стоковъ и клоакъ — не архитекторъ, а рисовальщикъ, не полезный для общества человкъ, а метафизикъ или его тунеядный собратъ — эстетикъ.
Естествознаніе, проникающее во вс мелочи индивидуальной и коллективной жизни, опредляетъ и обусловливаетъ общественное и частное поведеніе человка. Человкъ только частичка природы, подчиняющаяся общимъ мировымъ закованъ. Лишь знаніе этихъ законовъ указываетъ безошибочный путь къ культур личности и общества. Поэтому негодованіе нашихъ классиковъ и филистеровъ на стремленіе молодого поколнія къ естествознанію доказываетъ только все безсиліе рутины передъ восходящей силой реальнаго знанія. На свт есть одна всепоглощающая наука — химія. Вс остальныя знанія только вспомогательныя. Одна химія можетъ опредлить законы и свойства силъ природы и законъ сочетанія этихъ силъ, дйствующихъ въ живыхъ и въ неживыхъ тлахъ. Можетъ быть, это время еще не такъ близко, но разв истина теряетъ что нибудь, если она не осуществима немедленно? Понятно, почему люди боле проницательные, отдавали предпочтеніе естествознанію надъ умозрніями.
Но можетъ быть правы и умозрители и противники естествознанія? Можетъ быть необыкновенное развитіе промышленности и современнаго экономическаго быта, требующее знанія химіи, физики, математики, есть только продуктъ западно-европейской жизни, умстной лишь у американцевъ, нмцевъ, англичанъ, французовъ, для насъ же русскихъ требуется что нибудь другое, мене матеріальное и боле возвышенное? Подобная теорія народнаго аскетизма была бы возможна, если бы не существовало закона исторической солидарности и еслибы защитники этой теоріи не противорчили сами себ. Изолированная жизнь народовъ была невозможна даже въ древности, а при ныншнемъ развитіи экономической дятельности человка, при желзныхъ дорогахъ и пароходахъ — совершенно не мыслима. А что такое споръ нашихъ защитниковъ покровительственной системы, что такое наше стремленіе къ созданію русскаго флота, что такое наши нападки на нмцевъ и англичанъ, будто бы вытсняющихъ насъ изъ нашего собственнаго дома и забравшихъ вашу промышленность въ свои руки, что все это, какъ не сознаніе нашего отчужденія отъ естествознанія? Славянофильскій задоръ, въ который мы впадали во всхъ этихъ случаяхъ, больше ничего какъ сухой туманъ, державшій въ чаду наше здравомысліе. Въ какомъ положеніи, напримръ, находится наше земледліе? Какой русскій крестьянинъ и даже помщикъ иметъ раціональное понятіе о сельскомъ хозяйств? Мы пашемъ не такъ какъ слдуетъ, мы не такъ и не тмъ удобряемъ, чмъ нужно, мы не имемъ никакого понятія о разложеніи почвъ, о химическомъ ихъ состав и химическомъ состав разныхъ хлбовъ, намъ незнакомы усовершенствованныя земледльческія машины и орудіи, мы ршительно не умемъ пользоваться съ экономіей своимъ трудомъ, напрягаемъ до нечеловческаго размра свои силы, и тамъ, гд американецъ, при томъ же расход силъ, получаетъ десять, мы получаемъ единицу. Посмотрите на нашу промышленность, на нашу ремесленность, на наши города. Мы незнаемъ общественной гигіены и отравляемъ воздухъ городовъ помойными ямами и отхожими мстами, питающими своимъ отравляющимъ содержимымъ наши рки, колодцы и ручьи. Мы, переживая какъ будто бы средніе вка, держимъ себя съ младенческимъ безсиліемъ въ вопросахъ народнаго здоровья и предоставляемъ попеченіе о себ высшимъ силамъ, не принимая никакихъ мръ противъ сибирской язвы, чумы, холеры, тифа. Наши, даже деревянные дома, пропитанные гнилью и сыростью, совершенно не знаютъ вентиляціи и, конечно, въ разгаръ самой сильной холеры ни одинъ домовладлецъ не догадался бы вычистить отхожихъ мстъ безъ понужденія полиціи. Что же это такое, какъ не полное отсутствіе знаній силъ природы и своихъ собственныхъ человческихъ силъ.
Къ какимъ выгоднымъ послдствіямъ ведетъ знаніе и умнье съ малой потерей труда приходить къ большомъ результатамъ, читатель увидитъ изъ слдующаго разсказа:
Когда мормоны поршили переселиться въ пустыню Запада и Юнгъ объявилъ походъ, каждое семейство начало приготовляться къ странствованію. Этимъ приготовленіямъ, говоритъ Диксонъ, нтъ ничего равнаго въ исторіи съ того дня, когда Моисей вывелъ народъ изъ Египта. Преслдуемые своими врагами, переселенцы вышла изъ Наука, пока еще свирпствовала зима, перешелъ Миссисипи по льду и начали свое странствіе по стран, въ которой на протяженіи 1,500 миль не было ни дорогъ, ни мостовъ, ни селеній, ни гостинницъ, ни колодцевъ, ни полей, ни пастбищъ. Путь лежалъ черезъ луговую степь, населенную только поніями, шакалами, волками и медвдями, его перерзывали быстрые потоки и длинныя гряды горныхъ кряжей, а конечная цль, къ которой они стремились, спасительная гавань, которой они могли достичь посл такихъ трудовъ и опасностей — были пустынные берега Мертваго моря, безплодная. долина, орошаемая соленой влагой, пастбище, покрытое соленою корой. Во время пути дти отмораживали себ руки, старые и молодые страдали отъ жажды. Часто миражи издвались надъ несчастными, подавая имъ ложную надежду и даже, когда они останавливались у ручьевъ и потоковъ, вода часто была горька на вкусъ и вредна дли здоровья, даже лошади падали отъ изнеможенія и болзней. Въ виду ужасныхъ трудностей и лишеній, многіе стали отставать но дорог, еще большее количество умирало преждевременной смертью. И не смотря на то, храбрый, стойкій отрядъ переселенцевъ шелъ все впередъ. Когда путникамъ становилось очень грустно, оркестръ музыки игралъ какую нибудь веселую псню, вс подтягивали ее и забывали свое горе. Днемъ они пли гимны, ночью плясали вокругъ сторожевыхъ огней. Уныніе, мрачныя мысли, аскетизмъ были строго изгнаны изъ ихъ лагеря, изъ ихъ головы. Между немногими сокровищами, унесенными ими изъ Наука, былъ печатный станокъ, и газета, печатавшаяся такимъ образомъ на дорог, распространяла добрые совты, увщанія но всмъ закоулкамъ лагеря. Старики и до сихъ поръ не могутъ разсказывать безъ слезъ, какъ они перебирались чрезъ скалистыя горы, таща за собою фургоны, отыскивая себ пищу, безъ всякой помощи, безъ проводниковъ. Сильные молодые шли впередъ, пробивая тропинку для стариковъ и женщинъ, отгоняя медвдей и волковъ, убивая змй и охотясь за лосемъ и дикимъ оленемъ. Наконецъ, когда они достигли вершины горнаго прохода, ихъ глазамъ представились безплодныя, безконечныя, каменистыя равнины, съ пересохшими ложбинами потоковъ, съ обнаженными холмами, съ узкими оврагами, крутыми пропастями и ручьями горькой воды. День за днемъ, недля за недлей шля они по этимъ холоднымъ горамъ, по этимъ угрюмымъ долинамъ. Пища оскудвала, дикія животныя встрчались рже. И впереди ждало ихъ тоже. Впрочемъ они и не ожидали цвтущаго рая отъ обтованной земли, къ которой стремились. Ршившись поселиться въ этой новой стран, они знали, что въ ней никто не жилъ, потому что ее считали вполн негодной. Он ожидали найти тутъ только миръ и свободу, найти мсто, въ которомъ они могли бы попытать счастья съ глазу на глазъ съ природой. Наконецъ, странники остановились на мст, указанномъ имъ ихъ предводителемъ. Ни минуты не было потеряно. Каждый тотчасъ взялся за свое дло подъ вліяніемъ практической, мудрой теоріи, проповдуемой Юнгомъ о святости труда.
Вскор пустынная долина начала измнять свой видъ подъ искусными руками поселенцевъ. Горные ручьи отведены но новому направленію, поля обработаны и засяны, дома стали выростать изъ земли, стада овецъ и коровъ паслись на горныхъ скатахъ. Солевыя копи и пильныя мельницы были устроены и лущены въ ходъ, фруктовыя деревья насажены и огороды разведены. Прошелъ годъ и поселенцы не погибли въ своей пустын, напротивъ, они стали распространяться, благоденствовать и даже наживать деньги. Съ каждымъ годомъ они продолжали все боле и боле умножаться и богатть до тхъ поръ, пока, наконецъ, ихъ купцы стала извстны въ Лондон и Нью-орк, а ихъ городъ сдлался однимъ изъ чудесъ свта. Въ чемъ же тайна этого удивительнаго развитія?— ‘Посмотрите вокругъ себя, сказалъ Юнгъ Диксону, если вы желаете знать, что мы за народъ. Девятнадцать лтъ тому назадъ, эта долина была пустыней, покрытая только тамъ и сямъ дикимъ шалфеемъ и подсолнечниками, мы, явившись сюда изъ далека, не принесли съ собой ничего, кром мшка съ сменами и кореньями, ничего не привели, кром нсколькихъ воловъ и фургоновъ. Посмотрите теперь вокругъ себя съ этого балкона и вы увидите, что мы сдлали’. Ихъ улицы чисты, ихъ дома свтлы, ихъ сада изобилуютъ плодами. Миръ царствуетъ въ ихъ городахъ. Пьяницы и публичныя женщины невдомы въ ихъ сред. У нихъ боле первоначальныхъ школъ, чмъ въ какой либо сект Соединенныхъ штатовъ, говоритъ Диксонъ. И вс эти чудеса совершили они потому, что каждый изъ нихъ владлъ практическимъ знаніемъ, могъ длать что нибудь и длать хорошо. Напримръ, предводитель мормоновъ Юнгъ,— пользующійся у своего, народа властью, какой не пользовался никогда никакой папа въ Рим, никакой калифъ въ Багдад,— плотникъ по ремеслу. Онъ умлъ рубить деревья, тесать доски, длать телги, ставить заборы, строить временные навсы. Переселенцы, которыхъ онъ долженъ былъ вести съ собою, привыкли къ труду я лишеніямъ, они были большею частью новоанглійскіе рабочіе или западныя Фермеры, люди, которые могли взяться за какое угодно дло, исполнить его хорошо и побороть всякую трудность. Равное число англичанъ или французовъ погибло бы въ этой попытк — перейти чрезъ степи и горы, во природный американецъ — человкъ на вс руки: онъ банкиръ, мясникъ, плотникъ, возница, государственный человкъ, все что хотите и когда хотите,— это человкъ знающій все, способный на все, такъ что хлбникъ выстроитъ вамъ мостъ, проповдникъ укротитъ самую дикую лошадь, адвокатъ испечетъ вамъ пирогъ.
Что создало вс эти чудеса, какъ не естествознаніе, какъ не званіе силъ природы и умнье длать все? Перенесите вологодское населеніе на берега Соленаго озера и черезъ годъ оно превратится въ пустыню и снова появится дикій шалфей. Но переведите поселенцевъ Соленаго озера въ вологодскую губернію и черезъ годъ она превратится въ самую цвтущую мстность Россіи.
Ясно, что вс наши толки о нашей бдности, вс наши мучительныя думы объ обогащеніи, вс фантазіи, воздушные замки, созидаемые нашими финансистами и экономистами, больше ничего, какъ смутная мысль о разлад стремленій съ практикой, больше ничего, какъ недовольство нашимъ отчужденіемъ отъ естествознанія.
Возстановляетъ ли наша школа это равновсіе? Стремится ли она уничтожить этотъ разладъ? Создаетъ ли она людей, требуемыхъ настоящимъ историческимъ и экономическимъ моментомъ русской жизни?
Школа и жизнь понимаются многими, какъ два независимыя понятія.
Самовоспитаніе начинается съ перваго дня рожденія человка. Ребенокъ уже въ колыбели упражняетъ свои органы и члены, изучаетъ свои силы и силы природы. Онъ пріучается различать разстоянія и управлять своимъ органомъ зрнія. Онъ пріучается узнавать свойство окружающихъ его тлъ и предметовъ. Онъ пріучается приноравливаться въ природ, къ сред его окружающей.
Первые моменты самовоспитанія, когда ребенокъ не больше, какъ пузырь, совершенно одинаковы для дтей, какого бы онъ не былъ званія и происхожденія. Но потомъ, путь самовоспитанія раздляется на дв дороги: простолюдинъ идетъ одной, господинъ другой.
Простолюдинъ, воспитывающійся на лон природы, продолжаетъ тотъ путь, которымъ онъ началъ свое самовоспитаніе. Деревенскій мальчишка собственными руками и ногами изслдуетъ свойства земли въ грязяхъ и лужахъ, коченющими членами онъ покупаетъ знаніе атмосферическихъ вліяній и свойства простудныхъ болзней, которомъ подвергается его организмъ. На двор своей избы и среди деревенскаго стада онъ беретъ первые практическіе уроки знакомства съ животнымъ міромъ, а въ тхъ работахъ, которыхъ требуютъ отъ него отецъ и мать въ домашнемъ хозяйств, онъ знакомится практически со всми условіями домашней жизни и пріучается къ практическому труду съ малолтства Восьмилтнимъ мальчикомъ, онъ уже помогаетъ, отцу на пашн и становится въ общихъ взглядахъ на сельское хозяйство на умственный уровень своего отца, чтобы идти по этой дорог до старости. Отъ этого между восьмилтнимъ ребенкомъ и его взрослымъ отцомъ не существуетъ разлада. Оба они воспитываются и живутъ въ одной школ природы, незная тхъ отвлеченностей и умозрній, которыя раздляютъ поколнія теоретиковъ. Конечно, о ли о практическое знакомство съ предметами окружающаго міра не даетъ отвтовъ на вс вопросы пытливаго ума деревенскаго мальчика. Часто представляются и поразительныя явленія, разъясненія которыхъ своимъ умомъ для ребенка не подъ силу. Напримръ, громъ и молнія, явленія сильно дйствующія на воображеніе, ребенокъ понять не въ состояніе. Въ такомъ случа боле знающій отецъ объясняетъ ему, что это детъ Илья пророкъ и ребенокъ удовлетворяется. Также основательны бываютъ разъясненія о восход о закат солнца, о земл, стоящей на трехъ китахъ, о неб, какъ непроницаемомъ свод, съ горящими въ немъ лампадками и т. д. То, что ребенокъ только можетъ видть, во не можетъ ощущать руками, объясняютъ ему, конечно, не по послднему уровню знаній. Но вопросъ не въ этомъ. Нашъ вопросъ въ воспитательномъ метод. А противъ воспитательнаго метода человка, живущаго на лон природы, сказать ничего нельзя, ибо, человкъ учится самою жизнью. Жить и учиться для него одно и тоже.
Не такъ совершается процессъ воспитанія людей, подготовляющихся для боле широкой дятельности. Ребенокъ, начавшій свое воспитаніе съ самообразованія, продолжаетъ его лишь до школы, въ которую онъ долженъ быть помщенъ въ качеств будущаго образованнаго человка. Школа уже не даетъ фактовъ и не знакомитъ ребенка съ явленіями природы по методу деревенскаго воспитанія. Ребенку предлагаются готовые выводы и умозаключенія, а относительно подведенія подъ нихъ фактовъ, предоставляется ребенку поступать какъ ему угодно. Съ этого момента наступаетъ разладъ между цивилизоваинымъ школьникомъ а деревенскимъ простолюдиномъ. Простолюдинъ выработывается въ человка факта и непосредственнаго наблюдателя явленій природы и жизни, длая изъ нихъ свои собственные выводы и заключенія, цивилизованный же мальчикъ превращается въ умственнаго эквилибриста, набирается готовыми общими выводами и за тмъ уже всю свою жизнь гнетъ подъ нихъ факты.
Ближайшее послдствіе этого разлада въ томъ, что цивилизованный человкъ умиляется здравымъ смысломъ простолюдина. Простолюдинъ же теряетъ вру въ званіе и науку, ибо то, что предлагаетъ ему образованный человкъ, совершенно не сходится съ его практическою мудростью.
Хорошо, если образованный человкъ не превратился въ школ въ окончательнаго дурака. Тогда, вступивъ въ дйствительную жизнь, онъ принимается за самовоспитаніе, т. е. старается вырвать съ корнемъ всю ту чушь, которой набили его голову, и изучая жизнь практически и провряя факты, онъ строитъ свои собственные выводы и заключенія.
Подобное самовоспитаніе есть постоянное явленіе въ жизни порядочныхъ людей. Но почему же боле умный человкъ не можетъ избгнуть подобнаго положенія? Почему требуется для него непремнно перевоспитать себя? Конечно, только потому, что онъ видитъ ошибка школы, сдлавшей съ нимъ не то, что ей слдовало сдлать.
Если простой человкъ объясняетъ вс явленія жизни знаніями десятаго вка, то школа образованныхъ людей стоить на знаніяхъ временъ Эразма Роттердамскаго. Школа хочетъ давать вамъ гуманитарное образованіе, точно мы вчера выскочили изъ мрака временъ, точно на прошедшей недл окончилось переселеніе народовъ
Для людей XV вка, знакомство съ классическимъ міромъ было дйствительно необходимо. Готовой цивилизаціей Рима и Греціи лучшіе люди того времени хотли положатъ конецъ средневковой грубости. Идеи Рима и Греціи, взятыя изъ цвтущей поры этихъ государствъ, освжили и улучшили загрублый умъ одичавшаго европейца. Въ т времена школа создавала новыхъ людей и вела впередъ жизнь. Но какую услугу оказали бы университеты того времени теперь? Разв римская гуманность годится для насъ, разв римскія понятія имютъ для насъ прогрессивный смыслъ, разв мы не ушли неизмримо дальше Рима и Греціи, весь бытъ которыхъ былъ построенъ на иде рабства и барской лни? Все, что можно было извлечь полезнаго изъ древняго міра, Европа уже извлекла и затмъ пошла дальше. Предположите, что современная классическая школа вобьетъ въ головы своихъ учениковъ вполн возвышенныя идеи. Но какими праздными болтунами окажутся эти юноши среди промышленнаго населенія Европы, какую несчастную фигуру изобразили бы они въ пустын Соленаго озера и какъ были бы они жалки въ своей практической безпомощности.
Но классическая школа не права даже и въ томъ, что она поселяетъ возвышенныя идеи. Справедливо, что она научитъ спряженію латинскихъ глаголовъ, справедливо, что она научитъ 1,000 или даже 10,000 латинскихъ словъ. Но выучить слова не значитъ постигнуть красоты языка и усвоить возвышенный полетъ мысли. Невозможно все это просто потому, что юноша съ 16 до 18 лтъ еще не способенъ къ тому размру обобщенія, которымъ создаются очень возвышенныя мысли и является способность оцнки красотъ языка. Т, кто навязываетъ школ подобныя заслуги, обличаютъ лишь собственное незнаніе правилъ педагогіи и физіологическахъ условій дтскаго организма. Дтская голова возвышеннаго не возьметъ, ибо въ эту пору ей нужны факты. А между тмъ погоня за возвышеннымъ только утомляетъ дтскій мозгъ, разстраиваетъ дтское здоровье и отнимаетъ время отъ изученія практическихъ полезностей. Ребенокъ, научаемый латинскому языку, тратитъ на него пять часовъ въ недлю въ класс, да столько же дома на приготовленіе уроковъ. Для 30 учебныхъ недль въ году потеря составляетъ 300 часовъ, а въ семь лтъ ученья 2,100 часовъ. Предполагая на греческій языкъ половину, получимъ 3,150 часовъ или 315 учебныхъ дней. Почти годъ потрачиваетея на задалбливаніе словъ и фразъ и на умственную эквилибристику, только притупляющую способности. Сколько же классическое воспитаніе создаетъ людей, способныхъ понимать красоты классицизма? Отвтить на этотъ вопросъ не совсмъ легко. Попытаемся хотя приблизительно. Сталкиваясь съ людьми, вы, читатель, конечно, не встрчали много латинистовъ и эллинистовъ. Мн что-то ихъ и совсмъ встрчать не приходилось, за исключеніемъ учителей, занимавшихся своимъ дломъ по казенной надобности. Поэтому мы сдлаемъ большую уступку классицизму, если предположимъ, что изъ 1,000 учениковъ явится одинъ настоящій классикъ. Слдовательно, трудъ 1,000 человкъ или 315 дней помноженные На 1,000 = 315,000 днямъ = 900 лтъ, которые расходуются на изготовленіе одного классика. Предположимъ, что каждый ученикъ, напрасно затратившій такимъ образомъ свои силы, могъ бы произвести практически полезнаго труда на 10 коп. въ день. Кажется немного. Окажется, что каждый классикъ, выработанный коллективнымъ трудомъ всхъ потраченныхъ на него силъ, стоитъ 3,150,000 рубл. Ну, а какую существенную, замняющую этотъ расходъ, услугу принесетъ классикъ обществу, его создавшему?
Но мы предположимъ еще новый случай, что вс учащіеся латыни непремнно усвоятъ возвышенныя идеи и научатся при посредств классицизма цнить красоты своего роднаго языка. За что же такая клевета на современность и на свою собственную родину? Или ни исторія своей страны, ни ея литература не представляютъ ничего достойнаго изученія, удивленія, подражанія? Этого, конечно, не ршится никто утверждать.
Забота объ украшеніи ума классика идетъ такъ далеко, что въ немъ даже предполагаются безтлесныя качества и какъ бы отрицается возможность жить и трудиться своими руками. Но предположивъ, что будущій классикъ есть въ тоже время и землевладлецъ и что, окончивъ свое высшее образованіе, онъ принужденъ будетъ поселиться въ своемъ имніи, невольно сожалешь о бдняг, не имющемъ ровно никакого понятія о вопросахъ существенной необходимости. Ну, а какъ драпировка въ римскую тогу будетъ грозить голодной смертью, какую помощь окажетъ классику латинскій языкъ въ деревн и полное отсутствіе знаній быта и условій своей страны и сельскаго хозяйства? Для какой полезной практической дятельности годится человкъ, получившій подобное образованіе? Времена крпостнаго быта уже кончились. Староста и управляющій не спасутъ. Бдняга классикъ, въ своемъ дтскомъ невденіи практической жизни и условій своего времени, изобразитъ жалкую тнь, скитающуюся между живыми людьми. Онъ будетъ безпомощнымъ человкомъ, неспособнымъ быть никакимъ экономическимъ производителемъ въ то время, какъ вся его родина переживаетъ экономическій кризисъ и находится въ экономической лихорадк. Онъ будетъ несчастнымъ мученикомъ, неспособнымъ работать общее дло. Онъ будетъ истиннымъ Рудинымъ, этимъ красивымъ болтуномъ о высокихъ матеріяхъ, изнывающимъ въ пожирающей его тоск и скук и въ своей неспособности быть активнымъ дятелемъ. Гремя такихъ людей исторически давно уже миновало. Все лучи:ее, все мыслящее, все понимающее что дамъ нужно, изнемогаетъ въ упорной, энергической борьб съ подобными уродливыми продуктами крпостничества, оно требуетъ людей, подъ руками которыхъ пустыни Соленаго озера была бы способны превратиться въ цвтущія, плодородныя земли, и въ отвтъ на это стремленіе являются внезапно люди классическаго образованія, т. е. какъ разъ такіе незнающіе, безпомощные болтуны, отъ которыхъ уже отвернулась жизнь. Удовлетворяетъ ли такая школа даже самому скромному требованію здравомыслія? Какъ неизмримо выше стоитъ простолюдинъ, воспитавшійся на лон природа путемъ личныхъ наблюденій, какъ неизмримо выше и счастливе такъ называемые реалисты. Реалистъ знакомится и съ физикой, и съ химіей, и съ физіологіей. Реалистъ можетъ сдлаться сельскимъ хозяиномъ, заводчикомъ, механикомъ. Реалисту дается возможность добывать себ хлбъ практически полезными знаніями. Бдняг же классику неоставлено ничего, точно онъ воспитывается не для того, чтобы жить между людьми, точно ему не нужно ни пить, ни сть, ни быть здоровымъ.
И на бду еще самый методъ образованія лишаетъ человка возможности умственной самодятельности. Вмсто богатаго запаса фактовъ, изъ которыхъ самъ ученикъ долженъ извлекать общіе выводы, ему даются готовые выводы, безъ фактовъ, или же факта односторонніе, разсчитанные на извстный выводъ. Въ чемъ, какъ не въ этомъ, причина внезапныхъ и неожиданныхъ переворотовъ русскаго общественнаго мннія? Въ чемъ, какъ не въ этомъ, причина того жалкаго положенія русскаго интеллекта, въ какомъ онъ находится теперь? Человка богатаго знаніями фактовъ и на основаніи ихъ составившаго неб программу для личнаго и общественнаго поведенія, нельзя убдить видть сегодня черное въ томъ, въ чемъ онъ видлъ вчера блое. Тотъ классицизмъ, противъ котораго мы говоримъ, есть не знаніе, а напротивъ невденіе. Онъ создаетъ не дятелей, а безпомощность. Онъ не помотаетъ культур, и вредитъ ей, ибо отчуждаетъ человка отъ практики, отъ дйствительности, его окружающей, и формируетъ общество. которое колеблетъ всякій втеръ.
Между тмъ нельзя отрицать и того, чтобы программы, составленныя для воспитанія вашего юношества, даже при той ограниченности фактовъ, которые они предполагаютъ давать ученикамъ, были бы неудовлетворительны и вызывали безпощадное порицаніе. Въ русскомъ образованіи главное зло не въ программахъ, а въ преподавателяхъ. Преподавателямъ дается достаточный просторъ, но увы! круговая порука мшаетъ и школ вести жизнь, и выработывать самой для себя дятелей. Отъ этого безсильная школа соз** даетъ безсильнаго преподавателя, а безсильный преподаватель приготовляетъ въ ученик такого же безсильнаго будущаго наставника, какъ самъ.
Спасительной силой въ такомъ неудовлетворительномъ порядк вещей должна бы явиться жизнь. И конечно, она явится, но явится только тогда, когда наше родное здравомысліе, воспитывающееся на лон природы, заставать классическое общественное мнніе повернуть отъ общихъ идей къ фактамъ жизни, и когда самые способы преподаваніи встанутъ на тотъ же самый путь отъ частнаго къ общему. Только въ этомъ случа школа сольется съ жизнью и сдлается силой прогрессивной. Какимъ образомъ можетъ быть устроена подобная прогрессивная школа, основанная на метод естествознанія, я представлю читателю въ идеальной картин, которую попытаюсь нарисовать въ слдующей глав.
Если обратить вниманіе на то, что такъ называемое классическое образованіе вовсе не даетъ того, что оно общаетъ, да и невозможно по своему педагогическому методу и по физіологическимъ условіямъ учениковъ, если обратить вниманіе на то, что и реальное воспитаніе, придерживающееся того же метода, въ такой же степени неудовлетворительно, то споръ о преимуществ классицизма надъ реализмомъ долженъ показаться простымъ словоизверженіемъ. Но вопросъ этотъ глубже, и даже сами спорящіе неподозрваютъ иногда, какую сущность они отстаиваютъ.
Вопросъ о классицизм и реализм есть въ сущности вопросъ соціально-экономическій, онъ есть вопросъ труда и капитала. Онъ есть вопросъ двухъ крайнихъ міровоззрній, которыя всегда волновали человчество и впервые были возведены въ философскую систему Антисфеномъ и Аристиппомъ. Для насъ, переживающихъ время экономическаго кризиса, вопросъ этотъ иметъ особенную важность, и потому наше разногласіе, разъединяющее общество до того, что трудно найти двухъ людей, смотрящихъ одинаково на одинъ я тотъ же вопросъ, есть признакъ сильной внутренней работы прогнувшагося русскаго интеллекта. Конечно, спорятъ не вс. Масса небразованной черни не обнаруживаетъ никакихъ признаковъ головной работы и пребываетъ въ мирной неподвижности и въ безмятежной умственной апатіи. Но за то тмъ сильне разбродъ передовиковъ и людей, воображающихъ себя интеллектуальными представителями страны. Правда, ихъ еще не много и вотъ еще причина, почему у насъ не можетъ еще образоваться партій. У насъ только зачатки ихъ, одни предводители будущихъ партій, военноначальники безъ войска.
Но и эти зачатки уже довольно опредлительно обозначило свое направленіе, выражавшееся въ спор о воспитаніи, въ тяготніи къ былому времени и въ тяготніи въ новой соціально-экономической организаціи общества.
И въ самомъ дл, для чего требуется воспитаніе? Конечно, только для того, чтобы научать людей самому выгодному и полезному образу дйствій и поведенія, какъ индивидуальнаго, такъ и коллективнаго. Какое же самое выгодное поведеніе для насъ въ настоящій моментъ нашего соціально-экономическаго пробужденія? Конечно, соціально-экономическое. Намъ нужно знать бытъ своей страны, бытъ народа, его умственныя и экономическія силы и средства, намъ нужно готовиться быть членами земства, намъ нужно готовиться быть членами разныхъ промышленныхъ предпріятій, намъ нужно наконецъ готовиться въ общественные дятели. Не жизни же учить всему этому взрослыхъ людей, слдовательно должна учить школа, она должна положить твердое основаніе тому, что въ послдствіи должна только развить жизнь. Школа въ этомъ случа не больше, какъ помощникъ жизни. Она должна научать тому, до чего человкъ своимъ умомъ дойдетъ съ гораздо большей потратой силъ и времени. Слдовательно, школа есть не больше, какъ экономій человческихъ силъ въ самовоспитаніи.
Какимъ же образомъ можетъ быть организована подобная школа? Если читатель бывалъ за границей,— а если и не за границей, то ему случалось оставлять свой медвжій уголъ и посщать Москву и Петербургъ,— я попрошу читателя припомнить, какое впечатлніе производило на него все новое, что онъ видлъ впервые. Читатель, конечно, приходилъ въ изумленіе отъ новаго и- невиданнаго, духовные очи его раскрывались, его подавляла масса новыхъ впечатлній, въ его голов происходила небывалые, новые процессы и въ результат являлись небывалыя, новыя мысли. Постивъ кристальный дворецъ въ Лондон, онъ переносился воображеніемъ въ геологическій міръ, при вид ихтіозавровъ, мастодонтовъ и другихъ чудовищъ, помщенныхъ въ саду, видя мавританскій или греческій домикъ, со всею ихъ утварью, онъ усвоивалъ понятіе о мавританской и греческой архитектур, и о вншней сторон домашняго быта мавровъ и грековъ. Постивъ Геркуланумъ, онъ знакомился еще полне съ римской домашней жизнью, осматривая парижскій зоологическій садъ, онъ какъ бы длалъ путешествіе по различнымъ поясамъ земли и узнавалъ ихъ фауну и флору, посщая музей машинъ, земледльческихъ орудій, предметовъ заводской и фабричной промышленности, фабрики и заводы, онъ получалъ ясное представленіе о характер и размр промышленной и экономической дятельности, осматривая соборы, картинныя галлереи, онъ получалъ понятіе объ искуствахъ эпохи пробужденія европейской мысли, наконецъ панорамы, діорамы, косморамы, даже электрическіе фокусы Филиппа возбуждали бездну новыхъ впечатлній и мыслей. Что было все это, какъ не наглядное воспитаніе и пополненіе пробла, оставленнаго въ ум читателя его скуднымъ школьнымъ воспитаніемъ? Пріятно и даже съ наслажденіемъ знакомился онъ съ новыми для него обычаями и нравами, съ складомъ новой для него жизни и набирался новыхъ знаній, можетъ быть, даже вовсе и не сознавая, что въ немъ совершается процессъ нагляднаго воспитанія, т. е. прилагается тотъ самый методъ самообразованія конкретнымъ путемъ и переходомъ отъ фактовъ къ обобщеніямъ, на основаніи котораго должна быть преобразована существующая школа.
Теперешняя задача воспитанія въ томъ, чтобы организовать школу именно по этому методу, громадное, полезное вліяніе котораго читатель испыталъ практически на себ во время путешествія. То, что расчитано нынче на праздную забаву, праздныхъ туристовъ, ради эксплуатаціи ихъ кошельковъ ловкими фокусниками и промышленниками, должно быть соединено Въ одно съ исключительною цлью воспитанія молодыхъ поколній.
Какъ же соединить все это въ одно и организовать цлую воспитательную систему такъ, чтобы воспитаніе дтей превратилось какъ бы въ кругосвтное плаваніе, по всмъ землямъ и всхъ народамъ, такъ, чтобы ребенокъ увидлъ бы возможно большее число фактовъ и явленій изъ жизни природы и общества?
Не знаю, можно ли разсчитывать на учрежденіе подобныхъ воспитательныхъ заведеній путемъ правительственнымъ, и потому я предполагаю большее частное акціонерное общество съ сильнымъ складочнымъ капиталомъ. Я предполагаю, что т частныя усилія, которыя проявляются нын въ сотняхъ, если не въ тысячахъ частныхъ, воспитательныхъ заведеній, соединяются въ одно, и вс отдльныя педагогическія силы, дйствующія нын въ разброд, соединяются въ одну общую педагогическую силу, какъ бы исходящую изъ одного центра. Если подобная мысль покажется читателю утопической, то я попрошу его припомнить, что я предлагаю ему не больше, какъ идеальный проэктъ, осуществленіе котораго вовсе не такъ невозможно, какъ это можетъ показаться съ перваго взгляда.
Это идеальное воспитательное общество исходитъ изъ сознанія тхъ истинъ, что школа должна продолжать самоученіе, начатое ребенкомъ, что методъ естествознанія есть единственно правильный методъ для воспитанія молодаго ума, ибо предлагаетъ факты и затмъ уже длаетъ обобщенія, что этому методу единственно соотвтствуетъ способъ нагляднаго обученія, что первоначальное училище должно знакомить съ наивозможно большею массою фактовъ, и допуская лишь немногія обобщенія, на которыя способенъ отрокъ, что, когда умъ обогатился уже запасомъ свденій, наступаетъ пора высшаго образованія и украшенія мысли, которое и дастъ университетъ.
Поэтому образованіе начинается съ знакомства съ природой и съ предметами сподручными, окружающими ребенка въ его повседневной практической жизни. Учениковъ водятъ на прогулки въ и лсъ, объясняютъ все новое и ребенку незнакомое, собираютъ наскомыхъ, бабочекъ, цвты, разсказываютъ жизнь животныхъ, объясняютъ въ пол процессы земледлія, исторію превращенія хлбнаго зерна въ хлбъ и т. д., водятъ въ ремесленныя заведенія — столярныя, токарныя, слесарныя, на заводы, какіе есть подъ руками и, однимъ словомъ, знакомятъ съ различными отраслями и процессами человческаго труда, этимъ способомъ ребенокъ очень скоро ознакомится со всми предметами окружающей его домашней жизни и замтитъ массу новыхъ фактовъ.
Когда ребенокъ познакомился уже съ повседневнымъ и непосредственно его окружающимъ, и когда наблюдательныя его способности уже достаточно возбудились, можно идти дальше. Послдующее образованіе должно заключаться въ знакомств съ боле отдаленными землями) ихъ природой, людьми, обычаями и характеромъ экономической дятельности. Знакомство начинается, конечно, съ собственной родины ребенка. Для этого служатъ или рельефныя изображенія каждой губерніи, или перспективныя карты, нарисованныя съ птичьяго полета. Вмст съ видомъ земли предлагаются въ рисункахъ или въ манекенахъ мстные обитатели — чуваши, мордва, черемисы, татары, черкесы и т. д. Въ музеяхъ указываются разныхъ родовъ орудія и машины, служащіе этимъ народамъ и мстностямъ для удовлетворенія предметамъ основной потребности. Ребенокъ знакомится также и съ предметами изъ повседневнаго быта этихъ людей: съ домашней утварью, съ играми дтей, съ внутренностью жилищъ. Если обитатели этихъ губерній отличаются какою либо особой экономической или промышленной дятельностью, то показываются и объясняются эти предметы и производства.
Когда наглядное знакомство съ собственнымъ отечествомъ уже сдлано, переходятъ къ рельефнымъ или перспективнымъ картамъ государствъ Европы и къ остальнымъ частямъ свта. И здсь воспитаннику показываютъ въ музеяхъ вс предметы изъ жизни этихъ народовъ,— все то, что придаетъ особенный отличительный характеръ ‘ихъ дятельности и указываетъ на ихъ особенность и значеніе, какъ въ смысл общей культуры, такъ и въ отношеніи соціально-экономическомъ. Знакомство начинается, конечно, съ флоры и фауны съ указанія разнаго рода сырья и постепенной его переработки въ предметы потребленія, напр., сахарный тростникъ и, наконецъ, готовый сахаръ, чайный кустъ, и чай, шелковичный червь и шелковая матерія, и т. д. Процессы производства должны быть уясняемы съ такою подробностью, чтобы сообщить ребенку достаточно полное о нихъ представленіе и возбудить желаніе вникнуть ближе въ научную сущность и въ подробности процессовъ. Дтскій умъ незамтно подготовится къ воспріятію боле отвлеченныхъ истинъ и къ пониманію сущности и процессовъ силъ природы, служащихъ агентами разныхъ химическихъ комбинацій.
Окончивъ общее знакомство съ поверхностью земли и вншней ея жизнью, приступаютъ къ боле близкому изученію человка и природы. Теперь наступаетъ пора указанія физіологическихъ отправленій животныхъ и растительныхъ организмовъ по сравнительному методу и на образцахъ или анатомическихъ препаратахъ. Ребенка знакомятъ съ процессами пищеваренія, дыханія, кровообращенія, длаютъ опыты искуственнаго пищеваренія, показываютъ вредное вліяніе на организмъ разныхъ постороннихъ веществъ, какъ напр., минеральные и другіе яды, проводя при этомъ параллель между физіологическимъ и патологическимъ состояніемъ организма. Пособіемъ при-подобныхъ объясненіяхъ должна служить патологическіе кабинеты восковыхъ фигуръ и патологическіе препарата. Въ параллель съ ознакомленіемъ съ физіологическимъ и патологическимъ состояніемъ человческаго организма идетъ знакомство съ подобными же явленіями изъ жизни животныхъ и растеніи.
Послднее объясненіе должно имть по преимуществу промышленно-практическій характеръ, ибо нкоторые продукты изъ животнаго и растительнаго царства, годны на потребности человческія вслдствіе своего патологическаго характера, другіе же пригодны лишь въ здоровомъ состояніи.
Посл ознакомленія съ вопросами, приступается къ объясненію физическихъ и химическихъ явленій. Указывается на опытахъ громъ и молнія, и вс разнообразныя видоизмненія электричества, свойства и дйствія газовъ, причины дождя, града, вліянія теплоты и холода и т. д. Какъ практическое приложеніе упомянутыхъ силъ природы, показываются электромагнитные телеграфы, желзныя дороги, паровая машина, пароходъ и затмъ переходъ къ математик, какъ орудію разсчета и опредленія размра силъ.
Математика точно также начинается съ нагляднаго объяснены линіи, плоскостей и тлъ, и соединяется съ черченіемъ и рисованіемъ. Къ ней непосредственно примыкаетъ такъ называемая математическая географія, т. е. объясненіе общей связи міровымъ тлъ, отношеніе къ нимъ нашей солнечной системы и скромное мсто занимаемое землей.
Этимъ знаніемъ заканчивается ознакомленіе съ природой и человкомъ въ ихъ настоящемъ момент. Затмъ объясняютъ, кто, когда и какъ жилъ прежде на земл, какъ совершалось постепенное улучшеніе человческаго типа, и какъ брало повсюду перевсъ боле культированное человчество. Все это указывается на образцахъ или на картографическихъ изображеніяхъ большого размра.
Все чтеніе, какъ я уже сказалъ, производится въ музеяхъ и кабинетахъ. Они помщаются въ одномъ огромномъ зданіи, удобномъ, не только для лекцій, но гд бы воспитывающаяся молодежь могла заниматься играми, ремеслами и гд бы можно было проводить все свое свободное время. Музеи, кабинеты, аудиторіи открыты цлый день и для всхъ: для богатаго и бднаго, для простолюдина и господина, по вечерамъ можетъ производиться чтеніе путешествій, историческихъ сочиненій, или же, преподаватели и наблюдатели объясняютъ ученикамъ то, что для нихъ было неяснымъ, или же, развиваютъ ихъ понятія научной популярной бесдой.
Занятія производятся преимущественно лтомъ, ибо зимой природа спитъ.
Одни и т же факты объясняютъ въ различныхъ подробностяхъ для разныхъ возрастовъ, соотвтственно умственнымъ силамъ учениковъ.,
Послдній высшій курсъ нагляднаго обученія есть ознакомленіе учениковъ съ научной системой. Это, такъ сказать, приведеніе въ порядокъ всхъ тхъ фактовъ, съ которыми ученики знакомились прежде, неподозрвая того, что каждый изъ нихъ пріуроченъ къ своему мсту. Этимъ и заканчивается курсъ, соотвтствующій курсу ныншней гимназіи.
Если читатель скажетъ, что всего этого мало, то я отвчу ему, что милліоны фактовъ изъ физики, химіи, физіологіи, экономическаго быта, изъ исторіи прошлаго, дадутъ гораздо больше того, что даетъ ныншняя гимназія. А если читатель будетъ недоволенъ тмъ, что ученики не знакомятся съ грамматикой, то я отвчу ему, что грамматическія правила, какъ собраніе законовъ языка, есть индукція, что вс мы думаемъ и пишемъ правильно, изучивъ свой языкъ практически, и что очень немногіе изъ насъ знаютъ грамматику. Поэтому, грамматику, языки, литературу, исторію, теорій экономической науки, какъ предметы чисто индуктивные, мы отводомъ въ курсъ университетскаго воспитанія. Тамъ пусть читаютъ профессора, какъ они читаютъ свои лекціи нынче, и этого вопроса я не касаюсь. Соціально-техническое воспитаніе начинается уже посл университета.
Л боялся вдаваться и въ теоретическія подробности и въ подробности самой программы, ибо имлъ въ виду, не утомляя читателя, навести его на правильное размышленіе о воспитаніи, способномъ создать наиболе полезнымъ людей.
Изложенная метода представляетъ и еще одну выгоду — выгоду нравственнаго воспитанія, въ подобномъ размр, про существующей систем воспитанія, невозможнаго. У меня не учатъ ребенка а онъ учится самъ. Ему только помогаютъ боле соотвтственнымъ и легкимъ образомъ развивать свои наблюдательныя и познавательныя способности. Въ самообразованіи вся сила этой системы. Умъ пробужденъ къ активной дятельности и ищетъ постоянно новой и новой пищи. Вслдствіе этого умъ сохраняетъ свою прогрессивную силу и воспитаніе не оканчивается только школой, а поведется человкомъ съ тою же энергіей и по вступленіи въ жизнь. Въ этомъ, конечно, заключается величайшій источникъ нравственности, котораго не даетъ ныншняя школа. Лность въ школ становится тоже немыслимой, ибо ученикъ учится самъ. Вслдствіе этого, ученіе перестаетъ быть мрой принудительной и вся масса лжи и грубости, которая создается теперь искуственными отношеніями между учителями, начальствомъ и учениками отпадаетъ сама собой. Свободное воспитаніе и свободныя отношенія создадутъ свободныхъ людей. Нашъ теперешній гимназистъ, сдержанный, скромный, боящійся общительности, но готовый на все въ тихомолку, есть такой же будущій взрослый русскій человкъ. Въ необузданномъ американскомъ ребенк лежатъ начало будущаго свободнаго американца.
Есть и еще одна наука или искуство, котораго не знаетъ ныншній русскій. Это искуство говорить. Заучиваніе на память не развиваетъ свободности выражать ясно, сильно и послдовательно свою мысль. Искуство говорить можетъ быть создано проще всего сходками учениковъ, ихъ спорами и разсужденіями о своихъ длахъ, а вмст съ тмъ введеніемъ такой организаціи образованія, при которой бы ученики боле старшаго возраста и боле сильные въ знаніяхъ объясняли бы научные предметы ученикамъ боле молодимъ и занимались бы съ ними въ вечернее рекреаціонное время чтеніемъ и бесдами.
Предлагаемый мною теоретическій проэктъ можетъ казаться идеальнымъ не по своей основной сущности, ибо, нсколько похожая на эту система воспитанія существуетъ, какъ я уже сказалъ, для взрослыхъ туристовъ, недоучившихся въ своихъ домашнихъ школахъ. Нужно, слдовательно, чтобы явилось достаточное число людей мыслящихъ одинаковымъ образомъ и чтобы явилась возможность имть ежегодно для нагляднаго воспитанія юношества милліона три рублей. Не у насъ однихъ раздаются стованія о несоотвтственно малыхъ расходахъ на воспитаніе. Слдовательно, и съ этой стороны возможность осуществленія въ большихъ размрахъ системы нагляднаго воспитанія не такъ далека, какъ это можетъ казаться. Вопросъ въ почин.