Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков, Неизвестные Авторы, Год: 1893

 
 Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков ---------------------------------------------------------------------------- Вольная русская поэзия XVIII-XIX веков. Подготовка текста, составление и примечания С. А. Рейсера. М., 'Художественная литература', 1975. ---------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ Неизвестный автор Ода на день торжественного празднества порабощения Польши <Плач холопов> Челобитная к богу от крымских солдат Прошение в небесную канцелярию Сотворение секретаря Ныне употребляемый саксонских крестьян 'Отче наш' 'Похож на Фридриха, скажу пред целым миром...' 'Не венценосец ты в Петровом славном граде...' Эпитафия Белавин и Брозе Весь-гом Неизвестный автор На экзамен коллежских асессоров Народная песня ('Господи, царя спаси!..') 'Всю жизнь провел в дороге...' Г ... ву ('С глубоким трепетом волненья...') Пестелю ('Снесем иль нет главу свою...') 'Хотел издать Ликурговы законы...' 'Желали прав они, права им и даны...' Фонарь ('Друзья, не лучше ли на место фонаря...') 'О правосудный бог!..' К бюсту Николая I Александровская колонна 'Встарь Голицын мудрость весил...' Декабристам ('Над вашей памятью кровавой...') 'Краса природы! Совершенство!..' 'Радость, Юрьич дорогой...' Подражание Гете 'Земля моих отцов, страна моя родная...' 'Богатырь-государь...' Русский царь ('Царь наш - немец русский...') Развод Разговор двух крестьянок-старух в великую субботу Басня 'Внемли, о царь, надежда Руси новой!..' 'Итак, сбылись заветные желанья...' Шарманка (К воспоминаниям о Незабвенном) 'Грустно матушке России...' К генералу Гарибальди На кончину е. и. в. государыни императрицы Александры Федоровны 'Уж опять не бывать...' И. А. Рождественский или Н. И. Утин Узнику Неизвестный автор Послания 1. Из Петербурга в Москву 2. Из Москвы в Петербург . Песнь р<усскому> ц<арю> Солдатская песня 'Славься свобода и честный наш труд!..' 'Эх, солдатское житье...' 'Русскому солдату...' 'Эх, товарищи любезны...' 'Что так ветер воет глухо...' 'Братцы! дружно песню грянем...' 'Дядя, ты в походах...' 'Родина наша...' 'Ах ты, сукин сын, проклятый становой!..' Ослушная песня Песня бранного воинства 'Обманул нас царь свободой...' 'Царь, дворяне да попы...' . 'Смело, друзья! Не теряйте...' Идущим в Сибирь 'Будем верить и ждать, будем громко взывать...' П. А. Другу Вербовчанину Неизвестный автор Нечего ждать! Б. Помеха 'Когда за жажду обновленья...' Неизвестный автор На смерть И. М. Ковальского Колыбельная песня Он После казни 4 ноября 'Время, братцы, уж приспело...' Петербургские мотивы (Вольный перевод из 'Floh') <Из Т. Шевченко> ('Однажды я ночной порой...') <Из Т. Шевченко> ('Кажись, здоров я... что ж такое...') Ода на коронацию Александра III На бедного Макара все шишки валятся Февраль 1884 'Закрылись тяжелые двери тюрьмы...' Квинтет Аксаковская мелодия Дворник Добрыня Мужицкая Неизвестный автор 'Братья, вперед! Не теряйте...' Дубина Казнь 'Холод, мрак, могила...' 'Гибнем мы! Безумной злобы сила...' 'Позабудь свои боли и муки...' 'Твердой поступью, с радостным взором...' Ночь (Подражание Фету) Из каземата НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ОДА НА ДЕНЬ ТОРЖЕСТВЕННОГО ПРАЗДНЕСТВА ПОРАБОЩЕНИЯ ПОЛЬШИ В долине, кровью обагренной, Где огнь вражды едва погас, В которой Тартар раздраженный Изобразился столько раз, Жена, печалью сокрушенна, В одежду скорби облеченна, Почти безжизненна лежит, Мечами тело изъязвленно, И смерть на ней косой блестит. Недавно в счастьи ликовала, Недавно мощною рукой Врага кичливого смиряла, Бросая гром ужасный свой. Но вот десницей разъяренной Перед гордыней вознесенной Заставил преклонить чело: Насилье с ней венец сорвало, Тщеславие его прияло И ей, презлобной, поднесло. Из жерл, Плутоном сотворенных, Веселия раздался гром, Во храмах, богу посвященных, Звучит признательный псалом. В чертоге фурии ужасной Сонм подлых душ подобострастный Жжет лести гнусный фимиам. Звон колокольный слух пронзает, Чернь буйна громко восклицает, И плеск несется к облакам. Превыше звездного эфира Стоит престол царя царей, Который всю громаду мира Объял десницею своей. Туда Фемида воспаряет, К стопам владыки упадает И так со стоном вопиет: 'О царь! О отче мой любезный! Смягчись моей судьбою слезной, Уж скоро власть моя минет. Неправда злобною рукою Повсюду ярый мещет гром, Поправши истину ногою, Невинность тяготит ярмом, Воззри на грады сокрушенны, В сердца проникни огорченны, Услышь стон вдов и плачь детей, Зри в ризу мрачну облаченну Жену, железом изъязвленну, И тронься жалобой моей. Творец божественным вожженьем Покой душе ее отдал, Перста единым мановеньем С лица мрак грусти весь согнал... Но вдруг небесный чин смутился, Блеск яркой молнии пролился И громы небо потрясли. Простри он ведь на землю взоры, Пройдут неправды и раздоры - Другие времена пришли'. Сияюща нам солнца дева, Держа ужасный бич в руках, Являя на земле жар гнева, Повсюду простирает страх. Так тень ночная исчезает, Когда луч солнца воссияет: От ней чудовищей так сонм Стремится в Тартара пучины, Страшася грозные судьбины, Услышав возгремевший гром. Исчезли власти все коварны, Исчез неправды лютый вид, Но кто ж приметы сии славны Возмог толь быстро совершить?! То вольности рука могуща, Вселенной счастие несуща, Низвергшая насилье в ад. К ней равенство с небес приходит, Законы скиптр златой приносит, И море пролилось отрад. Уж скоро троны потрясутся, И если власть царей минет, Уж скоро смертные проснутся И месть в них пламень свой возжет. Железный скипетр самовластья Уж крайность совершил несчастья. И земледелатель простой, Почувствовав неволи бремя, Благословенного ждет время. Как вольность принесет покой. Царица областей обширных! К твоим я падаю стопам: Будь нам виновницей дней мирных, Уподоби себя богам, Реки: 'Народ мой, будь свободен'. Сей глас божественный удобен Моря блаженства проливать. Иль хочешь фурией остаться, Ввек человечеством гнушаться И свет ногами подирать?! Около 1796(?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР <ПЛАЧ ХОЛОПОВ> О, горе нам, холопам, за господами жить! И не знаем, как их свирепству служить! И хотя кто и служит - так как острая коса: Видит милость - и то как утренняя роса. О! горе нам, колонам, от господ а бедство! А когда прогневишь их, так отымут в отцовское наследство. Что в свете человеку хуже сей напасти? Что мы сами наживем - ив том нам нет власти. Пройди всю вселенную - нет такого житья мерзкова! Разве нам просить на помощь Александра Невскова? Как нам, братцы, не досадно И коль стыдно и обидно, Что иной и равный нам никогда быть не довлеет, И то видим: множество нас в своей власти имеет, Во весь век сколько можем мы, бессчастные, пожить, И всегда будем мы, бессчастные, тужить. Знать, прогневалась на нас земля и сверху небо, Неужели мы не нашли б без господ себе хлеба. На что сотворены леса - на что и поле, Когда отнята и та от бедных доля? Зачем и для чего на свет нас породили? Виновны в том отцы, что сим нас наградили. Противны стали ныне закону господа, Не верят слугам ни в чем и никогда! Без выбору нас, бедных, ворами называют, 'Напрасно хлеб едим' - всечасно попрекают, А если украдем господский один грош, Указом повелят его убить, как вошь. А барин украдет хоть тысяч десять, Никто не присудит, что надобно повесить. Умножилась неправда в российских воеводах: Подарок принесет кто - тот прав и без доводов. На власть создателя престали уповать И нами, как скотом, привыкли обладать. Все земли нас бранят и глупости дивятся, Что такие глупые у нас в России родятся, И подлинно в нас глупость давно вкоренена, Что всякая здесь честь побродам отдана. Боярин умертвит слугу, как мерина, Холопьему доносу и в том верить не велено. Неправедны суды составили указ, Чтоб сечь кнутом тирански за то нас. В свою ныне пользу законы переменяют: Холопей в депутаты зачем не выбирают. Что могут-де холопы там говорить? Отдали б им волю до смерти нас морить. Знать, мы все бессчастны на свет рождены, Что под власть таким тиранам вовек утверждены. За что нам мучиться и на что век тужить? Лучше согласиться нам царю служить. Лучше нам жить в темных лесах, Нежели быть у сих тиранов в глазах. Свирепо на нас глазами глядят И так, как бы ржа железо, едят. Царю послужить ни один не хочет, Лишь только у нас последнее точит. В то и стремятся, чтоб неправдою мзду собирать, А того не страшатся, что станут злою смертью умирать. Власть их увеличилась, как в Неве вода, Куда бы ты ни сунься - везде господа! Ах! когда б нам, братцы, учинилась воля, Мы б себе не взяли ни земли, ни поля. Пошли б мы, братцы, в солдатскую службу И сделали бы между собою дружбу, Всякую неправду стали б выводить И злых господ корень переводить. Прежде их затем, тиранов, пущали, Чтоб они Россию просвещали, А они уж так нами владеют, Что и говорить холопи не смеют. Когда холоп в господские слова вступил, То так, как сам себе он побои купил, Когда в Россию набродов сих пущали, Тогда нам лучшее правление обещали, А они российских дворян со однодворцами определили, А нас, бессчастных, по себе разделили. Пропали наши бедные головы За господами лихими и голыми! Все мы в немилосердных руках связаны, Как будто таким татством обязаны. О! злые господа к царю нас не пущают И милости своей к нам не обещают. Все мы, бессчастные, обедняли, Лучше бы чужую сторону спознали. Как холопем на них не сердиться? Я думаю, скоро с досады станут беситься. Чистую рожь купцам всю продают, А нам уж, как свиньям, невейку дают. Несытые господа и в пост мясо едят, А холопем и в мясоед пустые щи варят. О! горе, братцы, наше: Всегда нам, бессчастным, аржаная каша. Господа пьют и веселятся, А холопем не велят и рассмеяться. Лягут спать на канапе - не кричать, Велят тихо ходить и ничем не стучать. Если ж кто небрежением застучит, Тот несносные побои получит. Не выходит из голов господский страх, Будто никакой сидит за плечами враг. Сколько нам, братцы, ни рваться, Знать, по смерть нам их бояться. А когда холопей в яму покладут, Тогда и вольный абшит в руки дадут. Нет холопем никакой надежды, Не выслужить нам себе хорошей одежды. Защитники их в Деделове хворостом торговали, Да слух прошел, что и те в провальную яму попали. И потому не от кого ожидать застой, Разве нет ли на саратовской степи ямы пустой. Только их и веселит с табаком рог Да в чистом поле зеленый горох. Хотя бы выпил с горя чарку винца, Да взять негде и кислого пивца, Господи наш боже! Даждь в небесном твоем поле ложе! Ты бо нам творец: Сделай бедным один конец! Около 1767 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ЧЕЛОБИТНАЯ К БОГУ ОТ КРЫМСКИХ СОЛДАТ Вседержителю боже наш и вселенной творец, Создатель всей твари и словесных овец, Позволь, владыко, хвалу тебе воздать, А на праотца Адама челобитную подать, Внемли, владыко, приклони ухо твое ближе, А о чем наше прошение, тому следует ниже. 1-е Всемилостивый боже, Адам виной всему, Не права и Ева, почто дала ему, Ослабели они оба в той самый час, И пала слабость их на всех нас, Согрешили в том сии человеки, Остался их грех всем потомкам навеки. 2-е _К сей_ Адам в роскоши породил своих сынов И в младости их не был к ним суров, Не умел их учить и унимать И допустил их друг друга убивать, Размножились их завистные семена, И зачалась от них во всем свете война. 3-е _челобитной_ По Адаме мы стали страстны и завистны, И потому и ближним своим ненавистны, По Еве все вышли мы прелестны, И в том тебе, господи, все дела наши известны: Завиствуем и друг у друга отнимаем, Уж не по одному, по тьме братьев убиваем. 4-е _служа_ Женою Адам был на грех прельщен, За что он был адом поглощен, Почто ж велел нам быть женам послушным И против их быть слабым и малодушным, По желаньям их во всем им угождать И, для них странствуя, в трудах нам умирать. 5-е _солдаты_ Адам чрез жену лишился приятного раю, Чрез то ж лишены и многие отеческого краю, За грех Адам лопатою землю рыл, Для чего он нам к вящшему след открыл, Имение отнимаем у ближнего насильно, И за его же доброе убиваем безвинно. 6-е _крымские_ От Адама зависть в народе вселилась И для убивства война вкоренилась, И тщеславия одного край света забегаем, Не щадя себя и жизнь свою теряем, А к поощрению избран у нас закон, Не знаем, при Адаме был каков он. 7-е _Драбанты_ Адам детей своих не равно породил, Так и потомков своих тем же наградил, Многим и к честолюбию дана зависть страстно. Много ж страждут безвинно и гибнут напрасно, В чужих странах погибши и оставивши свою, Ей-господи, забыли всю заповедь твою. 8-е _в Крыму_ Адам в паденьи сам трудно работал, Почто же свои лопатки он нам отдал, По смерти своей во ад хоть и попался сам, А Каинову злость и зависть оставил нам, До воскресения ж и сам рая не получил, А суете мирской он народ весь научил. 9-е _живучи_ Ныне же Адам и с Евою живет в раю, А нас оставил в проклятом крымском краю, Показав, как дрова рубить косами И сбирать в поле навоз нашими руками, День и ночь кизяк на плечах носим, И в том тебя, господи, и на праотца просим. 10-е _труды_ Адам обращался наг всегда в трудах, Лишились и мы чрез то сапог и рубах, Обносились в Крыму, а купить денег нет, И так мучимся уже много лет, Трудно жить в Крыму, а снесть не можно, Объявляем, господи, всю нужду нашу неложно. 11-е _несучи_ Адам трудился и служил только для одного бога. Для чего ж у нас явилось земных божков много. И каждый принуждает себя кадить и почитать, Да не знаем, от кого нам милости ожидать, Мы всякому поем, хвалим и величаем, Только награды и заслужа не получаем. 12-е _о нужде_ Адам хотя наг ходил, да никогда не зяб, Почему он научил делать навоз и кизяк, Всему вышеописанному причиною Адам, Почто все страсти в наследство оставил вам, Сим, господи, просим, на небо взирая, Ей, Адам достоин наказания, не рая. 13-е _своей_ Всемилостивый боже, страсть и зависть истреби, Навек честолюбие с тщеславием погуби, Внуши добродетель с правдой в народы, Еще можем прослужить мы на некие годы, Нет достатка сил служить, божков земных много, Чрез них забываем тебя, творца и бога. 14-е _тужили_ Избавь нас, владыка, от многочисленных божков И исторгни нас от вредных и тяжелых оков, Защититель наш господь бог и спаситель, Прибежище и покров ты, наш избавитель, Спаси от земных божков власти И не попусти в свирепство их впасти. 15-е _и руки_ О боже, сие прошение наше милостиво вонми, А нас от Крыма проклятого в число людей прийми, Где нет сил трудов больше сносить, Сим должны тебя, творца бога, со слезами просить: Всемилостивый боже, от татар и чумы нас соблюди, Повели дух взять в рай, а из Крыму изведи. _приложили_ _Холодного месяца, Морозного числа, Неурожая в Крыму денег, года_. Конец 1770-х - первая половина 1780-х годов НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПРОШЕНИЕ В НЕБЕСНУЮ КАНЦЕЛЯРИЮ Всепресветлейший и милостивейший творец Создателю небес и всея твари отец! Просят слезно нижайшие твари, Экономические крестьяне. О чем прошение, тому следуют пункты. 1 Не было в сердцах наших боли, Когда не разделены были на волостные доли, И всякому крестьянину была свобода, Как управлял нами воевода: Тогда с каждого жила По копейке с души сходило, А ныне головы и земские Для нас мучители мерзкие. 2 Как известно ныне всему свету, Что от секретаря и приказных житья нам нету, По их науке сотские-воры Поминутно делают поборы, Поступают с нами бесчестно, Чего не слыхано было вечно. Прогневили тебя, небесного царя, Что такого имеем секретаря, Разорил он нас вконец, Не оставил ни куриц, ни овец. Прежде тиранили, ненавидя християнской веры, А ныне мучат без меры, Как не дашь из дому весь свой доход, Который ожидаем на секретарский расход. 3 Суди, владыко, по человечеству: Какие мы слуги отечеству? До такой крайности дошли, что нечем одеться, Не только в праздничный день разговеться, Работаем и трудимся до поту яйца, Не съедим в Христов день куриного яйца, Едим мякину вместе с лошадьми, Какие ж мы уже можем назваться людьми? Стали убоги мы, нищи, - Что не имеем насущной пищи, Кроме иной как мякины свиной, И за тою присылают от разных Секретарей и приказных. 4 А паче всем народом вопием к тебе, царю: За что такая власть дана секретарю? Сам и его приказные Делают потехи разные: Для своих шуток Щупают нарочно и ловят уток, В работу сенокосную Чинят нам обиду несносную, А осенью, когда утки хороши, Делаем для них шалаши, И таскаются целый день п_о_ лесу: Не стало у нас от крику голосу. 5 Дошло уже, нечем истопить избенки: Замучены от секретаря и лошаденки, Никакой нет милости и свободы, Для всякого особливые подводы, Жены наши и ребятишки На себе таскают дровнишки, А кто имеет жизнь горькую, За тем отстает тот хлеба уборкою. А как настанет зимний путь, То всякий из нас готов будь, Как уже на мирском сходе Легло на брата по подводе, Вывезть по сажени дров На секретарский двор, Даже в деревнях - и приказным. Нет времени быть праздным. 6 А как придет весна, То жены наши станут ткать красна, С каждого домишку По полупуду выходит льнишку. А сверх того для их чести, По фунту дадим овечьей шерсти, По мотку с двора ниток, Какой ни был бы пожиток. А на такого тирана известного Решились трудить тебя, царя небесного. Всепресветлейший владыко! Просим слезно, простирая руки: Воззри на нас, как ныне страждут Адамовы внуки. Не имеем тягости от земного царя, А обнищали и разорились вконец от земного секретаря. Между 1797 и 1803 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР СОТВОРЕНИЕ СЕКРЕТАРЯ Однажды ада царь в своей дворце Потупя взор сидел И цепию гремел... И мыслил о творце - Как мог он сотворись весь свет из ничего? 'И даже я завишу от него! Постой! Нельзя ли славу мне его затмить... И я составим человека, Какого не было от века'. Вскочил и снадобья искать идет. А у чертей, Как у людей, Аптеки есть и медицинский факультет. Пошел в аптеку рыться... Пыхтит, Кряхтит, Лишь градом пот катится... 'Нашел!' - вдруг демон закричал, И ад весь задрожал. Вот начал он микстуру составлять Из трав: бездушья, грабежа, бесстыдства и обмана, Чернильной накипи и адского дурмана. 'Давай-ка, уж пора работу начинать!' Все изумляются, не знают, что сказать... Пошла работа у чертей! Кто трет, Кто мнет, Кто льет! И вмиг готово всё у адовых детей. Люц_и_фер сам стал истукан лепить, И тело Уж поспело, Одно осталось дело - Одушевить, Для сей причины он в него весь дух свой вдунул, И плюнул! И истукан зашевелился. Чему и ад весь изумился! Царь ада, видя то, с улыбкой говорит: 'Какого я красавца сотворил! Тебе нет имени еще, любезна тварь: Так будь же секретарь! Ты будешь всяко зло и мерзости творить, А в прочем буду я тебя руководить!' Тут секретарь челом своим кивнул И обе руки протянул, Чтоб взять за то С него, Что сотворил его. Что ж ада царь? Рассвирепел? О нет! Велел швырнуть из ада в этот свет. Конец XVIII века НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НЫНЕ УПОТРЕБЛЯЕМЫЙ САКСОНСКИХ КРЕСТЬЯН 'ОТЧЕ НАШ' Солдат, как скоро в дом вступает, Хозяина он призывает _Отче_! Имение и весь твой дом Теперь стал не твой уж он - _Наш_. Молчит крестьянин, размышляет И внутренне его ругает - _Иже еси_. Щастливой век наш перервался, Помощник нам един остался - _На небеси_. Число злодеев есть безмерно, И нет достойного в них верно - _Да святится_. Что все народы почитают - Они, о боже, раздражают _Имя твое_. Лишенный щастия, покою, Спасение твоею рукою _Да приидет_. Когда тобой не защитится, Разграбится и разорится _Царствие твое_. Когда злодеев смерть постигнет, Избавленной народ воскликнет - _Да будет воля твоя_. Напастей, бед совсем лишася, Все будем жить мы, веселяся, _Яко на небеси_. Откель животвые взялися, Не с неба ль сшедши разведется _И на земли_. Своим всё наше шочитают И с жадностью из рук хватают _Хлеб наш насущный_. Крестьянин всяк из них кричит, Чтоб было нам что есть, что пить _Даждь нам днесь_. Хоть подать тебе, царь нещастный, Не заплатим в сей год ужасный - _И остави нам_. Теперь нам всем не до тебя, Платить нет сил и за себя _Долги наша_. Противники владеют нами И с нашими живут женами, _Яко же и мы_. Хоть в сердце злобу к ним имеем, Но в том им запретить не смеем - _Оставляем_. Гостей несносных мы имеем, Пусть черт в ад их сведет к злодеям - _Должникам нашим_. Пусть будет скот наш в их угодность, Самих к ним, боже, в ту же должность _Не введи нас_. Жен наших, дочерей отняли, Чрез них они введены стали _Во искушение_. Всесильный, не оставь нас, бедных, Между людей жестоких, вредных - _Но избави нас_. Спаси нас, часть нашу исправи, Помилуй, свободи, избави _От лукавого_. Чтоб все солдаты провалились Или на турков устремились - _Аминь_! НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Похож на Фридриха, скажу пред целым миром, - Но только не умом, а шляпой и мундиром, НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Не венценосец ты в Петровом славном граде, Но варвар и капрал на вахтпараде. Между 1796 и 1800 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ЭПИТАФИЯ Не пес ли тут лежит, что так воняет стервой? Нет! Это Павел Первый. <1801> БЕЛАВИН И БРОЗЕ ВЕСЬ-ГОМ Где ты девалась, русска слава, Гремевшая столь много лет? Где блеск твой, сильная держава, Которому дивился свет? Померкло всё! _весь-гом_ проклятый, Лишь выдуманный нам на месть, _Весь-гом_, у пруссаков занятый, Отнял у нас всю славу, честь! Когда _весь-гома_ мы не знали, А знали только что вперед, Тогда мы храбро воевали, Страшился нас галл, турок, швед. О Беннигсен! Ты нашу славу Затмил! - перевернул вверх дном... Мы отдали врагам Варшаву И сами сделали _весь-гом_! К Пултуску городу прибыли И там, пустив перун и гром, Французов в прах было разбили, А сами сделали _весь-гом_! В Прейс-Эйлау также одержали Победу знатну над врагом, На месте тысячи поклали И сами сделали _весь-гом_! Мы на врагов пошли в атаку И гнали их два дня бегом, Производили храбро драку И сами сделали _весь-гом_! И в Гейльсберге, о галл неверный! Познал ты наш ужасный гром, Познал наш огнь свирепый, верный, Но и тут мы сделали _весь-гом_! К Фринланду мы пришед местечку, Вот здесь лишь только со стыдом, Накинув пушек полну речку, В Россию сделали _весь-гом_! 1808 Белавин (нач. XIX в.) - поручик. Брозе (нач. XIX в.) - поручик. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НА ЭКЗАМЕН КОЛЛЕЖСКИХ АСЕССОРОВ Государь! Мы, сыновья России, зовем к тебе, _Отче наш_! Мудр, любезен нам и кроток, _Иже еси_ Во все времена России как было, - _Да святится имя твое_. На нас, титулярных и коллежских советников, _Да прийдет царствие твое_! А если кто по открытии университетов не могли учиться, _Да будет воля твоя_, Тогда мы прославим с благоговением имя твое, _Яко на небеси_, Станем прославлять оное _И на земли_. Рвением и трудом мы у тебя изыскиваем _Хлеб наш насущный_, Перестареемся в службе, и ожидаем чинов, коих _Даждь нам_, А чего мы не учились и чего не умеем, - в том нас прости _И остави нам долги наши_. Вить прежде просто было, предки наши мало учились и не всё знали, _Яко же и мы_! От неразуменья нашего просты будучи, _Оставляем должникам нашим_, И за сим не только в учебны классы _Не введи нас_, Но и не поручи нас профессорам _Во искушение_, И от университетского ректора _Избави нас от лукавого_. Между 1809 и 1812 (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НАРОДНАЯ ПЕСНЯ На голос: 'Ах, тошно мне на чужой стороне'. Господи, царя спаси! Он ввел правду на Руси, Он злых губит, Добрых любит И всем правый суд творит. Любит русский он народ И честит честных господ, Награждает, Понуждает, Хочет взятки истребить. А от взяток вся беда, В правом деле нет суда, Ни законы, Ни поклоны От подьячих не спасут. А что было у нас встарь, Тянет душу секретарь - В волчьей коже Судьи тоже, Как овец, мирян дерут. Уж давно было пора Вынуть палочку Петра, От дубины Судей спины Не ломались ведь при нем. А теперь хоть то же зло, Да разнежились зело, Чуть их тронут, Кричат, стонут. Будто жгут живых огнем. Гонят, грабят всех они, Их же с места не гони! Красть не стыдно, А обидно, Когда с места сгонят прочь. Тронут лишь приказных род, Вопиют во весь народ Об обидах В разных видах, Заставляют баб кричать. Славно было бы, когда б Розгами посекли баб, Чтоб молчали, Не кричали, Перестали всех смущать. Да уж хоть кричи, хоть пой, Хоть пляши, хоть волком вой, А за взятку Дадут катку, Что костей не соберешь. Где злым к_а_танье, мытье, Православным там житье, И раздолье, И приволье: Хлеб-соль ешь, а правду режь! Господи, царя спаси! Он ввел правду на Руси, Он злых губит, Добрых любит И всем правый суд творит! Между 1821 и 1823 (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Всю жизнь провел в дороге, А умер в Таганроге. 1825 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР Г.....ВУ С глубоким трепетом волненья Я зрю тебя идущим в путь! Тебе неведомо сомненье, И страха тайное смущенье В твою не проникает грудь. Иди ж, свободой вдохновленный! Иди принять судьбу свою! А я, от вас отъединенный, Ваш подвиг славный воспою. Молю тебя, когда в содружном Кругу ты примешь свой обет, Друзьям и северным и южным - Мой братский передай привет, 1825 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПЕСТЕЛЮ Снесем иль нет главу свою - Из полновесного стакана Твое здоровье, Пестель, пью, И рвусь и злюся на тирана. <1825> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Хотел издать Ликурговы законы, - И что же _и_здал он? - Лишь кант на панталоны. <1825> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Желали прав они, права им и даны: Из узких сделаны широкие штаны. <1825> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ФОНАРЬ Друзья, не лучше ли на место фонаря, Который темен, тускл, чуть светит в непогоды, - Повесить нам царя? Тогда бы стал светить луч пламенной свободы, Конец 1820-х годов (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * О правосудный бог! Сотри гордыни рог И от пустых тревог Нас сохрани! Царей-мучителей, Фронта любителей, Правды гонителей Искорени! Воинство бранное, Силой набранное, От клятвы данныя Освободи! Нашей державою, Сам полный славою, В битвах за волю Руководи! И, как орел вольна, Сил молодых полна, Пускай цветет она На радость нам. Пускай могучею, Вечно гремучего, Гибельной тучею Будет царям Конец 1820-х годов(?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР К БЮСТУ НИКОЛАЯ I Оригинал похож на бюст - Он так же холоден и пуст. Между 1826 и 1832 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР АЛЕКСАНДРОВСКАЯ КОЛОННА В России дышит все военным ремеслом: И ангел делает на караул крестом. Между 1832 и 1834 (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Встарь Голицын мудрость весил, Гурьев грабил весь народ, Аракчеев куролесил, А царь ездил на развод, Ныне Ливен мудрость весят, Царь же вешает народ, Рыжий Мишка куролесит, И по-прежнему развод. Между 1828 и 1833 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ДЕКАБРИСТАМ Над вашей памятью кровавой Теперь лежит молвы позор, На ней поэт, венчанный славой, Остановить не смеет взор. Баш враг могучий торжествует, Щадит его судьбы закон, Лишь власти страсть его волнует, И кажется незыблем трон. Но вы погибли, не напрасно: Всё, что посеяли, взойдет, Чего желали вы так страстно, Всё, всё исполнится, придет! Иной восстанет грозный мститель, Иной восстанет мощный род: Страны своей освободитель, Проснется дремлющий народ. В победный день, в день славной тризны, Свершится роковая месть, - И снова пред лицом отчизны Заблещет ярко ваша честь. 1830-е годы НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Краса природы! Совершенство! Она моя! Она моя! Кто разорвет мое блаженство?. Кто вырвет деву у меня? Пускай идут цари земные С толпами воинов своих... Что мне снаряды боевые? Я смелой грудью встречу их. Они со всей земною силой Ее не вырвут у меня: Ее возьмет одна могила - Она моя! Она моя! Она моя! Пускай восстанет И ад и небо на меня, Пусть смерть грозою в очи взглянет - Против всего отважусь я! Пускай восстанут миллионы Крылатых демонов в огне И серафимов легионы - Они совсем не страшны мне! В ней жизнь моя, моя отрада! Что мне архангел, что мне бес? Я не страшусь ни казни ада, Ни гнева страшного небес. Пусть бог с лазурного чертога Придет меня с ней разлучить - Восстану я и против бога, Чтобы ее не уступить. И что мне бог! Его не знаю... В ней - всё святое для меня, Ее одну я обожаю Во всем пространстве бытия. Я не убийца, не предатель, Не дышит злобой грудь моя, Но за нее и сам создатель Затрепетал бы у меня! Во мне нет веры, нет законов!.. И чтоб ее не уступить, Готов царей низвергнуть с тронов И бога в небе сокрушить. Она одна моя святыня, Всех радостей моих чертог... Мне без нее весь мир - пустыня: Она моя! Она мой бог! 1830-е годы (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Радость, Юрьич дорогой, Барина не стало! - Что же? Сыщется другой, На Руси ль их мало? Так же станет брать оброк, Будет <...> крестьянок, Не пойдешь, брат, в кабачок В будни спозаранок. Так же будет нас гнести, Как и прежде сотский... Барин только что другой, - Тот же кнут господский. 1840-е годы (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПОДРАЖАНИЕ ГЕТЕ Ты знаешь ли страну, где ловят соболей, Где вечный царствует туман среди степей, Где солнце бледное не греет, не печет, Где только мох один над тундрами растет, - Ты знаешь ли её? Пошел, пошел! Бог проклял ту страну изгнания и зол!.. Ты знаешь ли страну бездонных рудников, Где жизнь свою влачат уж несколько веков Под тяжестью кнута свободные созданья, Кляня мучителей в последнем издыханьи, - Ты знаешь ли ее? Пошел, пошел! Бог проклял ту страну изгнания и зол!.. Ты знаешь ли царя? Угрюмо он царит, Кровавым золотом рабов своих дарит - И, царственный палач угрюмый и суровый, Он шлет своих рабов в тот край заветный, новый, - Ты знаешь ли его?.. Пошел, пошел! В страну изгнанья, слез и зол!.. Ты знаешь ли свой путь в обетованный край? В кибитке мчишься ты, но ты не унывай: Вокруг тебя толпы казацких пик, нагаек, Их больше вкруг тебя, чем в Доне утром чаек... Ты знаешь ли куда?.. Пошел, пошел! В страну мученья, слез и зол!.. 1840-е годы (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Земля моих отцов, страна моя родная, Скажи - за что тебя я не люблю? За что тебе, Россия молодая, Ни славы я, ни счастья не молю? Как мать презренную, тебя я покидаю, Ищу груди кормилицы другой, И соки вредные крови родной Я из себя, как язвы, выжимаю. Скажи - за что? Роскошные поля Везде цветут отрадною красою, И дышит степь разгулом бытия, И тянутся леса свободной полосою. Но что ж из них? Ты в душную тюрьму Спои леса и степи превратила И цепи крепкие преградой положила Порывам радости, и чувству, и уму. За то ль тебя любить, что хитрою рукою, Коварством ты полмира заняла И жителям своим обширною тюрьмою Сибирь холодную в утеху отвела? За то ль тебя любить, что с верою святою Все русские царя, как бога, чтут, А он в награду им державною рукою Дарует цепи, плети, кнут? Закон и честь - в тебе слова пустые, Ты светлый ум готова погубить, Как скряга, за алтын, за выгоды пустые Ты слезы бедного готова лить да лить. В тебе разгул - но трудно в нем ужиться, В тебе простор - по трудно людям жить... За что ж мне за тебя, о родина, молиться? За что же мне тебя, о родина, любить?! 1850 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Богатырь-государь, Православный наш царь Русский! Удивляешь ты мир, Хоть и носишь мундир Узкий! Много сделал бы ты, Да министры-скоты Помешают, И твое же добро, Получа серебро, Промотают. И не худо б тебе Зарубить на стене Из Крылова. Не теряючи слов, Уничтожить воров И Орлова. И Клейнмихеля тож, И сварить за грабеж В паровозе, И в щебенку забить, И водою залить На морозе. Чтоб не смел бы вперед Весь путейский народ Куролесить, Их потомству на страх, Вдоль шоссе, на столбах Всех повесить. Ты тогда только рад, Когда видишь парад И разводы, И для касок и сум Тратить втуне свой ум В эти годы. Занята голова, Чтоб прошла бы молва По Европе, Как солдат твой дурак Прицепляет тесак К <....> У тебя лишь закон, Чтобы шел батальон В ногу. И в манеже, о царь, Ты воздвигнул алтарь Богу! Конец 1840-х - начало 1850-х годов. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР РУССКИЙ ЦАРЬ Царь наш - немец русский, Носит мундир узкий. То-то царь, то-то царь, Православный государь! Ростом в три аршина - Экая махина! С головы до пяток Силы отпечаток. Царствует он где же? - Всякий день в манеже! Школы - все казармы, Судьи - все жандармы. Его генералы - Конюхи, капралы, Его сенаторы - Дураки да воры, Флигель-адъютанты - Шаркуны да франты. Фрейлины - все <...>, Служат чести ради. Любит иноземцев, Особливо немцев! Он за вахтпарады Раздает награды, А за комплименты - Голубые ленты. Бережет царицу, Как очей зеницу. Ей на павильоны Тратит миллионы. Раз для этой дамы Обобрал все храмы, Взял из градской думы Запасные суммы, Чтоб императрицу Свозить за границу. Бич свободных мнений И нововведений, На литературу Напустил цензуру, Та ума не спросит, Так сплеча и косит. Сокращает штаты - И дарит палаты. Бедных обирает, В богачей пихает. Подвиг исполинский - Весь устав воинский Наизусть он знает, Книг же не читает. 'То пустая мебель', - Говорит фельдфебель. Он и знать стыдится, Что внутри творится, Там дела неважны, Лишь места продажны, Лишь чины да барство Грабят государство. Все почти министры На руку нечисты, Им одни заботы В срок подать отчеты. Пути сообщенья - Мерзость запустенья, Главный их правитель - Первый плут, грабитель, Но царев любимец Этот лихоимец! Вот дела какие В матушке России! Вот какого рода Наш отец народа! Начало 1850-х годов НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР РАЗВОД Когда настанет страшный суд, Парад увидим превосходный: Святые на весть подойдут, А грешники пойдут повзводно. Потом опять вперед парад. В рай светлый праведных спровадят, А нас же распекут и в ад, Конечно, в караул нарядят. Начало 1850-х годов (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР РАЗГОВОР ДВУХ КРЕСТЬЯНОК-СТАРУХ В ВЕЛИКУЮ СУББОТУ - Слышала ль, кумушка, бог-от ведь умер?! - Что ты, родимая?! Неужто и взаболь? - Давечь поутру его схоронили. Встала я давечь и слышу - звонят. Дай-ко, схожу, мол, я думаю, в церковь, Ну, собралась и кой-как дотащилась, Только вхожу я на паперть и вижу: В церкви все со свечами, как, помнишь, Степку-то вашего мы провожали... Вот я зашла и Пахомку спросила: 'Кто, мол, тут умер? - Я, бать, не знаю'. Я опять к Сидору Ванычу с тем же, - Он ведь старик-от такой богомольный, Службы, не думай, как мы, не пропустит. 'Сидор Иваныч, кого, мол, хоронят?' - 'Эка старуха! Христа, бать, вестимо'. - 'Разе не нашего он, мол, приходу? В нашем Христов-то, кажись, не бывало'. Начало 1850-х годов (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР БАСНЯ (Посвящается генералу Чевкину) Раз до царя животных Льва Дошла, не знаю уж откуда, Молва Про редкие способности Верблюда. И вот - В тот самый год, По высочайшей воле, быстро Достиг Верблюд до звания министра. В восторге земноводный мир, Что дан им новый командир! Но от Верблюда Напрасно ждали чуда: Он поперек Большой дороги лег, И больше уж во ней никто пройти не мог. 1855 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Внемли, о царь, надежда Руси новой! Перед тобой народ - на всё, на всё готовый, И много дум, и много светлых сил! Чтоб утвердиться на отцовском месте, Как будешь в высочайшем манифесте Из-под оков воров освобождать И каторжным свободу даровать, Не позабудь родной литературы Освободить из-под цепей цензуры! Дай ей хоть миг свободой подышать 'И молодые грезы рассказать, Невинного несчастья упованья, К добру и чести чистые воззванья! Тогда всё, всё простят тебе ее сыны! И даже новые кафтаны и штаны, Которыми свою ты начал славу И удивил родную ты державу, 1855 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Итак, сбылись заветные желанья. Прости навек, наш грозный падишах, Благодарим за все благодеянья, За седины в поручичьих чинах, За ряд обид и мелких оскорблений, Которые ты щедро расточал, За глубину того уничиженья, В которое ты нас умышленно втоптал. Ты дерзостно смеялся над искусством, Талант и ум нещадно презирал И в нас убить хотел зародыш чувства, Которого - слепец - ты сам не понимал. Гордились мы своим образованьем, Почтен был перед всеми наш мундир, Но, не поняв великого призванья, Ты всех в него бессмысленно рядил. Ты в нас убить хотел сознанье чести, Лишь воровство и подлость поощрял. Ты награждал лишь тех, кто наглой лестью И рабской трусостью твой гнев предупреждал, Плебей душой, плебей происхожденьем, Ты историческим преданьям верен был И приближал к себе всех тех, кто по рожденью Немножко имя громкое носил. Тревожимый тщеславьем непомерным, Ты изменил религии отцов. Ты возмечтал, что царь наш благоверный Твой род включит в сонм княжеских родов, Но кончим счет, прощай - и бог с тобою. Ведь на Руси лежачего не бьют. Мы незлопамятны, да будет над тобою Лишь царский праведный да грозный божий суд! Расстались мы с тобой - и слава богу, Опять за всё тебя благодарим: За бездоходную железную дорогу, За то, что нет еще дороги в Крым, За капитал, разбросанный в пустыне, За, всё, чем ты хотел нас оскорбить. Благодарим за то, что уж отныне Не будем мы тебя благодарить. 1855 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ШАРМАНКА (К воспоминаниям о Незабвенном) По дворам таскал старик Тридцать лет шарманку, Он вертеть ее привык: Вертит спозаранку, Вплоть до полночи глухой, На потеху людям, Той шарманки писк и вой Мы не позабудем: Что за музыка, ей-ей, Не поймешь, хоть тресни! И всего-то были в ней Три плохие песни: Бога славила одна, А царя - другая, Третья - ужас как длинна - Честь родного края. Многих не было в ней нот, Так что слушать гадко, Всё визжит, бренчит, скребет, Не выходит гладко. И не то чтоб стар уж так Инструмент потешный, Сколотил его варяг, Северян, не здешний, Им вертеть потом пошла Русопетов стая, - Что за музыка была, Бестолочь родная! Наконец им завладел Удалой татарин И шарманку завертел Молодцом, как барин, С нею пробовал потом И поляк возиться, Но ни силой, ни трудом Ладу не добиться, Всё фальшивила она, Шла в разлад со светом - Инструмента ли вина, Мастера ли в этом? Леший сам не разберет! Вскоре отыскался Для шарманки доброхот, И чинить принялся. Придал ей он новый вид И покрой немецкий, А шарманка всё скрипит, И пищит по-детски. Вот шарманкой завладел Наш шарманщик ярый, Повернул, пересмотрел - Песни больно стары. Он навел на крышку лак, Починил снаружи, А внутри осталось так, Даже стала хуже. Сам он видит, что она Уж пришла в негодность, Что в ней лопнула струна, Певшая _народность_, Что осипла в ней давно Песня _православья_, Что поправить мудрено Хрип _самодержавья_. 'Ведь починка труд большой, А на век мой станет! Да и внутрь шарманки той Вряд ли кто заглянет!' - Так шарманщик рассуждал - Видно, что дубина, - И шарманку ту взвалил Он на плечи сына. Сын справляет день и ночь Старую работу, Хоть вертеть ему невмочь, Да и не в охоту: В том труде не быть пути, Так и жди - дорвется, И уж как ты ни верти, А чинить придется. Благо есть теперь досуг, Взяться бы за разум, - Хуже будет, если вдруг Распадется разом, Если ты под звук заснешь Льстивого напева Иль, забывшись, повернешь Справа да налево. 1855 или 1856 (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Грустно матушке России, Грустно юному царю. Царь покойный гнуть лишь выи Дворню выучил свою. Грустно! Думаю я часто Про отечество отцов: Незабвенный лет ведь на его Заготовил дураков! <1858> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР К ГЕНЕРАЛУ ГАРИБАЛЬДИ Муж убеждений! Муж призванья! Вождь героических времен! Звезда народного восстанья! Любовь и щит родных племен! Веди свои полки на торжество народу, В обетованный край, дней наших Моисей! Погибни произвол! Умолкни звук цепей! Святая брань, провозгласи свободу! Муж вдохновенья, муж сознанья! Ты выждал час, судьбой храним! Ты силой своего призванья Неколебим, непобедим! Ценили голову избранника злодеи, Предателя искали - не нашли! Затих синедрион... смутились фарисеи... Тиара никнет до земли!.. 1860 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НА КОНЧИНУ Е. И. В. ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ Умерла императрица... Что же вышло из того? Будет горько плакать Ницца, А Россия - ничего. 1860 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Уж опять не бывать Прежней рабской доли, Ночью, днем - жадно ждем Мы желанной воли. Облегчить, свободить Нас давно сулили, А пока - лишь бока Наши колотили. Уж опять не бывать и т. д. Коль путем и добром Не дадут нам воли, Топором заберем Мы свое приволье! Уж опять не бывать и т. д. Обещать и не дать Уж теперь не могут, Не то нам, мужикам, Рученьки помогут! Уж опять не бывать и т. д. И плечо горячо Раззудится силой, И хоть раз, да горазд Хватим, что ли, вилой! Уж опять не бывать и т. д. И с лихвой дружный бой Барщине отплатим, Не одну голов_у_ Барскую отхватим! Уж опять не бывать и т. д. Пусть тогда для суда Земские наедут - И по ним, по родным, Рученьки проедут. Уж опять не бывать Прежней рабской доли, Ночью, днем - жадно ждем Мы желанной воли. Mежду 1857 и 1861 И. А. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ или И. И. УТИH УЗНИКУ Из стен тюрьмы, из стен неволи, Мы братский шлем тебе привет. Пусть облегчит в час злобной доли Тебя он, наш родной поэт! Проклятым гнетом самовластья Нам не дано тебя обнять И дань любви, и дань участья Тебе, учитель наш, воздать. Но день придет, и на свободе Мы про тебя расскажем всё, Расскажем в русском мы народе, Как ты страдал из-за него. Да, сеял доброе ты семя, Вещал ты слово правды нам, Верь - плод взойдет, и наше племя Отмстит сторицею врагам. И разорвет позора цепи, Сорвет с чела ярмо раба, И призовет из снежной степи Сынов народа и тебя! 1861 Рождественский Иван Александрович (ум. 1876) - студент Петербургского университета, переводчик и журналист, участник революционного движения 1860-х гг. Утин Николай Исаакович (1844-1833) - студент Петербургского университета, участник революционного движения 1860-х гг., организатор русской секции 1 Интернационала. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПОСЛАНИЯ 1 ИЗ ПЕТЕРБУРГА В МОСКВУ У царя у нашего Верных слуг довольно, Вот хоть у Тимашева Высекут пребольно. Влепят в наказание Так ударов со сто, Будешь помнить здание У Цепного моста. 2 ИЗ МОСКВЫ В ПЕТЕРБУРГ, У царя у нашего Все так политично, Что и без Тимашева Высекут отлично, И к чему тут здание У Цепного моста? Выйдет приказание - Отдерут и просто. Между 1860 и 1861 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПЕСНЬ Р<УССКОМУ> Ц<АРЮ> Бахус! Царя храни! Сильным вином Ты его напои! Гордых хранителю, Слабых смирителю, Хорошеньких любителю Вина ниспошли! Перволюбовнику, Девиц поклоннику, Амур, помоги! Девицу стройную, Лицом достойную, Жену ты законную Прочь отжени! Бранные науки, Занимают от скуки Нашего царя! Жизнь его примерную, Нелицемерную, Вину только верную, Бахус, поддержи! Нашего Гермеса, Винного Геркулеса, Вакх, храни! К любви стремление, В любви смирение, В неудаче терпение - Амур, ему дай! Будь его заступником, Верным сопутником, В любви помоги! Бутылку поднебесную, Глазу прелестную, Желудку известную, Вакх, ниспошли! Около 1861 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР СОЛДАТСКАЯ ПЕСНЯ Русская кровь льется, И польская с ней, - Слово раздается: Не пали, солдат, не робей! Солдат, ты душу погубишь, Стреляя невинных людей, А иначе мученик будешь, - Не пали, солдат, не робей! Русская кровь льется, И польская с ней, - Слово раздается: Не пали, солдат, не робей! Мужик иль благородный, Тайком иль средь друзей, Повторяйте все крик народный: Не пали, солдат, не робей! Русская кровь льется, И польская с ней, - Слово раздается: Не пали, солдат, не робей! 1861 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На мотив: 'Славься же, славься, русский наш царь'. (Из оперы Глинки) Славься свобода и честный наш труд! Пусть нас за правду в темницу запрут, Пусть нас пытают и жгут нас огнем, - Песню свободе и в пытке споем. Славься же, славься, родимая Русь, И пред царем и кнутами не трусь, Встань, ополчися за правду на брань, Встань же скорее, родимая, встань! 1861 (?) НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: '...Ах ты, Феня, Феня, Феня, Феня - ягодка моя!..' Эх, солдатское житье, Горемычное вытье! Ай, люлюшеньки люли! Ай, люлюшеньки люли! Только тем и кавалер, Что блестит его мундер. Ай и пр. А посмотришь, за душой И полушки нет одной. Ай и пр. Всяка воля отнята! Всяка правда заклята! Ай и пр. От зари и до зари Царской службы лямку три. Ай и пр. Чуть заслышишь барабан, Повинуйся как чурбан. Ай и пр. Не доспи и не доешь, Знай ученье да манеж! Ай и пр. Зябь и мокни нод ружьем На морозе, нод дождем. Ай и пр. На ученьи день-деньской Майся, словно как шальной. Ай и пр. А в награду опосля Кулаки да фухтеля. Ай и пр. Командеры-то отцы Только грабить молодцы. Ай и пр. Отобрать солдатский грош Да давить тебя, как вошь. Ай и пр. Чтоб без дела наказать, Матюками обругать... Ай и пр. Провиантом обделить, Да и в рыло норовить! Ай и пр. Эх, солдатское житье, Горемычное вытье. Ай и пр. Хуже каторги оно, Очень больно солоно! Ай и пр. 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: 'Молодцам солдатам Не о чем тужить'. Русскому солдату Тяжело служить, Хоть какому хвату Тошно станет жить! Бедность одолела, Командир гнетет, Он сечет без дела И без дела бьет. А скажи хоть слово За себя в ответ, Всяку смелость снова Он в тебя вобьет! Палочной науки Школу проходя, Много всякой муки Примешь на себя! И хоть будь начальства В десять раз умней - Ихнего нахальства Осуждать не смей... Половину века В службе загуби, В ней за человека Не считай себя! А дотянешь, с богом, Лямки царский срок, Клянчай по дорогам,. Да иди в острог... До могилы дружбы Не забудь с сумой, Ежели со службы Не прошел 'сквозь строй'! 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: '...Василиса, Василиса, Не сердися на меня, Оттого что мы с Борисом Всё узнали про тебя!..' Эх, товарищи любезны, Уж и что я вам спою - Проливайте токи слезны, Как и сам я слезы лью! Для того ли вы от поля В службу царскую пошли, Чтобы те, что ищут воли, Смерть от ваших пуль нашли! Чтобы вы, как ворог, стали Без вины стрелять в крестьян, А они вас проклинали, Умираючи от ран! Чтобы честный штык солдата Проникал - не в вражью грудь, А отца порой иль брата Отправлял в смертельный путь!.. Чтоб па родине любезной Исчезала к вам любовь, И повсюду, как _под Бездной_, Пролилась честная кровь!.. Чтоб повсюду, где крестьянин _Настоящей воли_ ждет, Командиры, их тираня, Вас травили на народ И с нахальною отвагой Заставляли вас стрелять, Наказаньем и присягой Вас сумевши запугать... Командирам алым не верьте, И присяги нет такой, Чтоб своих же бить до смерти Пулей штуцерной, шальной! И честней под наказаньем Самым тяжким умирать, Чем по злому приказанью В горемык-крестьян стрелять. 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: 'То не соколы крылаты, Чуя солнышка восход, Белого царя солдаты Собираются в поход'. Что так ветер воет глухо, Али воля отнята?.. Нет, то плачет мать-старуха: Сын попался в рекрута. В чужедальную неволю На солдатское житье, Проклиная злую долю, Он уходит от нее. 'Ты прощай, моя родная, От сегодня навсегда! Умереть тебе, пока я Отслужу свои года! Горек черствый хлеб солдата, Хоть труды и тяжелы, Да и скорого возврата Нет из царской кабалы! Для тебя ль навек отселе, Все равно что умер я, Не в бою - не на постеле Приключится смерть моя! Гибнуть я иду - без доли, Но приказ не исполнять, Ни в крестьян, что ищут воли, Ни в поляков - не стрелять! Ты прощай, моя старуха, Богомолица моя! Ветер в поле стонет глухо - Не вернусь в деревню я!..' 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: 'Братья! дружно веселую Грянем песню в добрый час!' Братцы! дружно песню грянем Удалую в добрый час! В поляк_о_в стрелять не станем, Не враги они для нас! Только злые командиры Их приказывают бить, Чтобы русские мундиры В этой бойне осрамить... Брат ли встанет против брата? А поляки - братья нам, И для честного солдата Убивать их - грех и страм! Женщин слабых и недужных Арестуя по церквам, Убивая безоружных - Не бывало ль стыдно нам?.. Нам ли сердце не сжимали Ихний стон и ихний плач?.. В этой бойне мы устали, Русский воин - не палач!.. Я за что их бить?.. За то ли, Что они стране своей Ищут счастья, ищут воли И терзаются об ней?.. Русский - русским быть обязан, Как поляк - поляком быть, Быть к стране своей привязан И отечество любить. Пусть себе за ослушанье Нас начальство душит всех, Лучше вынесть истязанье, Чем принять на душу грех!.. Нам довольно доказали, Как самих тиранят нас, Как _Арнгольдта_ расстреляли, И _Сливицкого_ зараз! И _Ростковского_ сгубили Вместе с _Щуром_ зауряд Лишь за то, что все любили Всей _душой_ они солдат! В память их мы дружно грянем Нашу песню в добрый час: В поляк_о_в стрелять не станем, Не враги они для нас!.. 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * 'Дядя, ты в походах Побывал довольно, Расскажи - повсюду ль, Как у нас, невольно? Всюду ли солдаты, Как у нас доселе, Держатся начальством, Тоись, в черном теле?' - 'Правду молвить, точно, Видел я довольно, Но сказать ли, братцы?. Говорить-то больно! Нет нигде по свету Тяжелей неволи, Как в России нашей Злой солдатской доли!.. У других народов Люди без различья: Офицер, солдат ли - Вовсе нет отличья, В службе - он начальник, Ровня - не на службе, И живет с солдатом Офицерство в дружбе. Всякий там солдатом В очередь бывает, Оттого и званье Всякий уважает!.. Отслужил два года, Или три - не боле, И опять, как прежде, Стал гулять на воле!.. Ведь и мы, признаться, То же бы имели, Если б только, братцы, Дружно захотели... Стоит лишь однажды Сговориться дружно И сказать всем вместе: То и то нам нужно! Порознь нас, конечно, Насмерть перепорят - А как все мы вместе, Нас не переспорят! Самый царь ведь нами, Братцы, только силен: Выйдем _все_ на площадь, Будет с нами смирен!' 1862 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: 'God, save the Queen' {*} {* Боже, храни королеву (англ.).} Родина наша, Нас помяни, Горестей чаша Ждет наши дни. Много ль нас, мало ль, Что б нас ни ждало, С братской любовью Ляжем костьми. Князь и невольник, Поп и раскольник Нашею кровью Станут людьми. <1863> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * На голос: 'Камаринской'. Ах ты, сукин сын, проклятый становой! Во всю прыть бежишь, раздуй тебя горой! Целый стан, поди, как липку ободрал, Ах ты, сукин сын, чтоб черт тебя подрал! Ах ты, сукин сын, помещик-грубиян! Чай, надул уставной грамотой крестьян, Их землей, как есть, негодной наделил, Черту с богом в одно время угодил. Ах ты, сукин сын, ярыга-пьяный поп! Полицейский да помещичий холоп! Что бежишь опять о воле божьей врать? Стыдно харей постной бога надувать. Ах ты, сукин... то бишь, царской адъютант, Что, на девок зарясь, свой тер_е_бишь бант, Для чего навел ты к нам в село солдат? Не стрелять ли снова вздумал невпопад?.. Нет, брат, шутки! Нашей воле не перечь! Ноне вам уже нас более не сечь! Коль земли своей да мир не господин, Так и царь-то смыслит дела на алтын! {*} <1863>. {* Вариант: Так и царь в<аш> т<оже> с<укин>, с<ын>! (Прим. в сборнике 'Свободные русские песни', 1863.} НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ОСЛУШНАЯ ПЕСНЯ На голос: 'Marseillaise' {*}. {* 'Марсельезы' (франц.).} Час ослушный пробил для нас, Освободим себя со славой! Злодеи вынудили нас К расправе дружной и кровавой! (bis) {*}, К оружию, друзья! Сомкнемтеся в ряды! Вперед! Вперед! Нас ждет земля Да воля за труды! Пусть, как единый человек, Вся Русь замученная встанет! Освободим себя навек! Земли родной на всех достанет! (bis). К оружию, друзья! и т. д. Довольно немцам пировать, Довольно тешиться над нами! Солдат да земство угнетать С кнутом, плетьми и кандалами! (bis). К оружию, друзья! и т. д. Нас грабежами до сумы Они довольно доводили! Крестьянской кровью вдосталь мы Родные нивы напоили! (bis). К оружию, друзья! и т. д. Довольно нас терзали зря, Довольно стригли нас, как стадо... Не надо больше нам царя, Чиновной сволочи - не надо! (bis). К оружию, друзья! и т. д. Без полицейских и дворян С собой управимся мы сами, Рассудим все дела мирян, Как встарь - землей да волостями! (bis). К оружию, друзья! и т. д. Сходись со всех сторон, народ, Всяк, кто за волю, - будет с нами. Солдаты, к нам! Настал черед Свободу отстоять штыками! (bis). К оружию, друзья! Сомкнемтеся в ряды! Вперед! Вперед! Нас ждет земля Да воля за труды! <1863> {* Еще раз (франц.).} НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПЕСНЯ БРАННОГО ВОИНСТВА Послушайте, братцы, Советы мои! Есть на всяком месте Выгоды свои. В городах - палаты, В деревнях - сады, В столицах - кареты, А в полях - цветы. Иной от шампанского В подагре лежит, А наш брат и за версту Водку пить бежит. Отбить государство Посылают нас, Опоздать к разводу - Под арест тотчас! Мундир рублей в триста, А в кармане грош, Корми коня сытно, А сам сухарь гложь. Над скотом - в сто тысяч Стоит мавзолей, А над нашим братом - Свищет воробей. Отбей десять пушек - Дают крест златой, Оторвало ногу - Ступай жить домой. А где ж этот домик, Которого нет?.. Вот тебе награда За двадцать пять лет, <1863> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Обманул нас царь свободой, Ждать нам нечего теперь, Лучше с барскою породой Нам расправиться скорей! Мы теперя пашем, сеем, Все в оброк идет, И разинуть рта не смеем, Потому - _убьет_. Подпоят солдат, и шлют их К мужикам тотчас, Как услышат, что ругаем Царский мы указ. Бунт! - кричат, как затолкуем Мы про что-нибудь, И солдат штыком пыряет Во мужицку грудь! Кровь течет наша задаром, Нечего нам ждать, Наступает пора, братцы, Топоры нам брать. Передушим лиходеев, Перевешаем злодеев, Всех купцов, всех попов, Всех чиновных подлецов! Все столицы Петербурга, Все большие города Мы по камню раскидаем, Чтобы не было следа! Все приказны крючкотворства, Все законы, все дела, Вместе с судьями, с судами Мы сожжем дотла. Вот когда огнем, железом Вспашем мы весь божий мир, Тогда вырастет свобода, Будет про нас пир. <1870> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Царь, дворяне да попы, Мироеды да купцы - Враги наши искони, Кровопийцы все они! Они нами завладали, Мы холопами их стали, И про их мы всё работали, А они нас драли! Жен, девиц наших любили, Ко себе в спальню водили, Если мы за них просили, Нас за это били! Мы от этакой печали В городах суда искали, Во судах с бар взятки брали, А нас там стегали. Мы в леса от них бежали, Нас ловили, нас хватали, В цепи звонкие ковали, Во Сибирь ссылали! Мы в Сибири сговорились, Наутек пустились! Мы в Расеюшку вернемся, Врознь все разойдемся! В разны стороны пойдем, Крепку дружбу соблюдем, Крепку дружбу соблюдем, Дружно дело поведем. Ножи з_а_ пояс заткнем, Мы разбойничать начнем, Как мы в силушку войдем, Их, злодеев, перебьем! Всех злодеев перебьем! Города их мы сожжем! Города их мы сожжем, Жить по-новому начнем! <1870> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Смело, друзья! Не теряйте Бодрость в неравном бою, Родину-мать защищайте, Честь и свободу свою! Пусть вас по тюрьмам сажают, Пусть нас пытают огнем, Пусть в рудники посылают, Пусть мы все казни пройдем! Если погибнуть придется В тюрьмах и шахтах сырых, -- Дело, друзья, отзовется На поколеньях живых. Стонет и тяжко вздыхает Бедный, забитый народ, Руки он к нам простирает, Нас он на помощь зовет. Час обновленья настанет - Воли добьется народ, Добрым нас словом помянет, К нам на могилу придет. Если погибнуть придется В тюрьмах и шахтах сырых, - Дело, друзья, отзовется На поколеньях живых. Начало 1870-х годов НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ИДУЩИМ В СИБИРЬ Прощайте, братья дорогие, Вы в жертву преданы судьбой. В могилу гонят вас живыми, Как гнали всех за правый бой. Что тяжко жизнь влачить в неволе, Мы это чувствуем глубоко - И та же участь, та же доля Постигнет нас по воле рока. Но ни тюрьма, ни даже казни Не сломят дух протеста в нас, Дорогой вашей без боязни Пойдем мы мстить, друзья, за вас. Пускай в темницы запирают И даже света нас лишат, Пусть жизнь нам нашу отравляют И годы целые томят. Пусть разлучают нас с друзьями, Но каплям кровь пусть будут пить, Всё ж будем клясть мы то устами, Что сердцем не могли любить. Злодейства власти не забудем, В себе вражды к ней не убьем, За муки братии мстить ей будем Всю жизнь, покамест не помрем. 1876 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Будем верить и ждать, будем громко взывать Всех к расправе и мести народной, И дождемся поры, что блеснут топоры И восстанет народ угнетенный. <1876> П. А. ДРУГУ ВЕРБОВЧАНИНУ Венком из душистых весенних цветов Покрыл бы я кудри твои, Прекрасен ты стал бы средь этих оков, В холодной могиле тюрьмы. Я б песню безумно прекрасную спел Герою Свободы народной, Герою, которому дано в удел Влачить дни в неволе холодной. Далеко бы песня моя разнеслась, В пучины б морские проникла, В небесной лазури б она разлилась И там бы замолкла, поникла. Но сковано бедное сердце мое, В нем звуки свободные мрут, И песня свободы звучала бы дико В стране, где рабы лишь живут. <1877> П. А. - нераскрытый криптоним. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НЕЧЕГО ЖДАТЬ! Время унылое. Грозное горе Камнем тяжелым на сердце легло: Счастья житейского светлое море Кровью народной полно... И в той крови, как в вине, утопая, Мелких страстей и разврата полна, Дикая, алчная хищников стая В мире пирует одна. Вечно народною кровию пьяны, Сытые вечно народной слезой, Гнусные эти народа тираны Всё попирают собой. И в эту страшно тяжелую пору Присуждены мы позорно молчать Или терпенью к тупому позору Темный народ поучать. Грозные мстители, встаньте же, что ли! Нет больше сил, ни терпения ждать! Ржавые цепи народной неволи Время пришло разорвать. Встань, подымайся, все юное племя! Встань, весь народ, для расправы крутой! Хищников алчных ненужное бремя С плеч поскорее долой! <1877> Б. ПОМЕХА * * * (Посвящается всем тем, кто заботился о нас в дни нашей невзгоды) Когда за жажду обновленья Нас, обвиняя в преступленье, Душили медленно тюрьмой, 'Бесчеловечие!' - кричали И сами ж прочь от нас бежали Рабы испуганной толпой. Лишь вы одни нас не забыли: Вы с нами братски разделили И хлеб, и чистую любовь. И ваше теплое вниманье Нам облегчало гнет страданья И силы нам давало вновь. В тюрьме подчас и ум мутится, И если услыхать случится Тогда сочувствия привет, Опять отраднее вздохнется И сердце радостнее бьется Привету братскому в ответ. Так иногда всё небо кроют Густые тучи, ветер воет - И вдруг из мрака серых туч Проглянет солнце: все светлеет, И вмиг тюрьма повеселеет, И радует случайный луч... Еще не кончен путь страданий... Но светлых ряд воспоминаний Я сохраню и в скорбный час, И как-то верится живее, Что скоро станет жизнь светлее, Когда подумаю о вас. <1877> Помеха В. - нераскрытый псевдоним. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НА СМЕРТЬ П. М. КОВАЛЬСКОГО Снова бой неравный, с дикой силой... Жертвой пал еще один герой. Над его безвременной могилой На врага сомкнётся ль грозный строй? Все ль пойдем под знамя правой мести? Иль на камень брошено зерно?.. Мет! На ниве вольности и чести Плод желанный принесет оно. Жалкий страх не породит измену, Пусть борьба неравна и трудна: Уже нам идут бойцы на смену - И победа наша решена! 1878 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ Спи, малютка, спи, мой милый, - Баюшки-баю! Набирай здоровья, силу Укрепляй свою. Много силы будет надо Для тебя в бою... Спи ж пока, моя отрада, Баюшки-баю! Мы давно одни с тобою: Умер твой отец! Молодец он был собою, Честный был боец. Был в нем крепок дух свободный, Было много сил, Да вдали, в стране холодной, Кости он сложил. Я его не покидала, С ним в Сибирь пошла, В час невзгоды утешала, Тот же крест несла. Помню, как тебя, бывало, На руки он брал: На лице любовь сняла, Цепи забывал. На тебя глядит, смеется: 'Весь в отца пойдет!' Мое сердце вдруг сожмется, И слеза блеснет... А тебе и горя мало: Цепью зазвенишь И так весело, бывало, На отца глядишь. Бодр он был, не опускался, Да здоровьем плох: Год до сроку оставался, Но... дожить не смог. Спи теперь ты безмятежно! Будешь подрастать, - Надо будет неизбежно В жизни путь избрать. Кто пойдет одним, тот будет Силен и богат, Скоро в роскоши забудет, Как страдает брат. Нет, не им пойдешь ты, милый! Знаю я, что нет... Не на то тебя родила Я на божий свет. Есть другой путь... Чудных много Он минут дает, Но трудна по нем дорога, И в рудник сведет... Неизбежно это - знаю... Но ведь мать и я... Стану думать - и рыдаю, Глядя на тебя... Знаю, знаю: сердце чутко! Много слез пролью... Спи ж покуда, мой малютка, Баюшки-баю! <1879> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ОН История зовет его на спешную работу, И много от него наивно ждет народ, Но некогда ему: он едет на охоту, Но некогда ему: он едет на развод. От горсти смельчаков усердно ограждая Жизнь бесполезную, не глядя на закон, - Свирепствует жандармов шайка злая, И правит родиной шпион... А он прогнал докучную заботу - Что за беда, что целый ждет народ! - Ведь некогда ему: он едет на охоту, Ведь некогда ему: од едет па развод! <1879> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПОСЛЕ КАЗНИ 4 НОЯБРЯ И опять палачи!.. Сердца крик, замолчи!.. Снова в петле качаются трупы. На мученье бойцов, наших лучших сынов, Смотрят массы, безжизненно тупы. Нет! Покончить пора! Ведь не ждать нам добра От царя с его сворой до века. И приходится вновь биться с шайкой врагов За свободу, права человека... Я топор наточу, я себя приучу Управляться с тяжелым оружьем, В сердце жалость убью, чтобы руку свою Сделать страшной бесчувственным судьям. Не прощать никого! Не щадить ничего! Смерть за смерть! Кровь за кровь! Месть за казни! И чего ж ждать теперь? Если царь - дикий зверь, Затравим мы его без боязни!.. Братья! Труден наш путь! Надрывается грудь В этой битве с бездушною силой. Но сомнения прочь! Ведь не все ж будет ночь, Свет блеснет хоть над нашей могилой. И, покончив борьбу, вспомнив нашу судьбу, Обвинять нас потомки не станут И в свободной стране оправдают вполне, Добрым словом погибших помянут. 1880 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Время, братцы, уж приспело, Не пора ли начинать? Смело примемся за дело, Гей, землицу добывать! Много лет мы слезы лили, Не видали красных дней, Спину гнули, волком выли Из-за бар, из-за царей... Не радел царь в нашем горе, - Время, что ль, ему радеть! Слез наплакали мы море, Не конец ли нам терпеть? Нам до смерти надоело Голодать да холодать, Станем мы горой за дело, Гей, землицу добывать! Ну-ка, братцы, дружно, смело Не пора ли начинать? Станем мы горой за дело, Гей, усадьбы разорять! Пусть увидят братья, люди, Пусть увидит мир честной, Что кипит в могучей груди Правой мести дух святой. <1880> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ПЕТЕРБУРГСКИЕ МОТИВЫ (Вольный перевод из 'Floh' {*}) {* 'Блоха' (нем.).} Вот толпа зевак у окон: В большом доме освещенье, И жандармы у порога, И заметное движенье... Верно, бал здесь или вечер Элегантно-европейский... Нет, мой друг, не угадали - Это обыск полицейский. Перед зданием громадным Экипажей съезд огромный, Вылезают генералы, Со звездами люд сановный... Верно, слушать собралися Знаменитого артиста?.. Нет, сегодня в зданьи этом Судить будут нигилиста! Вот хор музыки военной. И войска идут повзводно. Офицеры встречным дамам Глазки строят превосходно... Полковой, должно быть, праздник Иль штандарта освященье?! - Нет, над пленным нигилистом Смертной казни исполненье! Шум в столице и движенье, Ко дворцу народ стремится, С генералами и знатью Ряд карет туда катится. Уж не празднует ли Питер Конституции явленье?! - Нет, то вновь бог спас монарха От седьмого покушенья! <1880> ИЗ ЛИТОВСКОЙ ПОЭЗИИ МАЙРОНЯС (ЙОПАС МАЧЮЛИС) * * * Исчезну как дым, и без ветра всходящий, Не вспомнят мое бытие. Чрез тысячи лет и живой, и горящий, Кто имя оставил свое? Как волны на море, как сон своенравный, Так жизнь моя, вспыхнув, прошла. Где Сарды? Афины? Где Рим достославный? Где люди его и дела? А что мои пытки? И что вдохновенье? Весь в молниях, мыслящий лоб! Лишь крови движенье, лишь сердца биенье, А там недалеко и - гроб. Забудут, что пел. И поэты иные Поищут поярче огня. И та же звезда, чрез поля голубые, Обманет и их, как меня. И что эта слава, зерно лесопенья? Скользящий просвет янтаря. Исчез человек, - и его мыслезренье Погасло, как утром заря! ЛЮДАС ГИРА КТО? Кто покажет нам прямую К жизни новой путь-дорогу? Кто нам борозду иную Вдвинет - в ниву разливную, Где ошую-одесную Мир царит, влеченье к Богу? Кто покажет нам прямую К жизни новой путь-дорогу? * * * Любимая, вчера темнела вышина, На небе ни луча, в том омуте глубоком, И сердце грезило рассветом и Востоком, Но зачинался он из сумрачного дня. Но ты пришла в мой день, как яркая весна, В мой заглянула дух ты соколиным оком, Запевкой золотой, зарей, златоистоком, И сердце бьется - чу! - в нем звонкая струна. И привидением протянется ли туча, Мне не страшна она, со мной не вступит в спор, И не зазыбится в душе моей раздор. Смелеет песни звук, - как птица, мысль певуна, Летит, и стала мне приютом братским круча. Любимая, пребудь зарей, как до сих пор! * * * Ты слыхал ли, Как над полем, Ранним утром, Пали росы? Чудный ясень, Близ дороги, И березы? И с зарею, Как волхвует Ветр восточный, - Ты слыхал ли? То не с плачем, Ранним утром, Пали росы, Это сестры, Вставши рано, Песню сердцем Выпрядают. То не ясень Дышит гудко, Не березы, Близ дороги. Ты слыхал ли, Как дремучий Лес рокочет, Спать не хочет, Как покровы Темной пущи Ткутся гуще, А суровый Ветер мнет их, В вечер рвет их, - Ты слыхал ли? То не темный Лес рокочет, Не в туманах Бьются ветки, А в курганах Наши предки, Молвь: потомки - Все обломки, Силы редки, Гул на тризне Об отчизне. Ты слыхал ли, Как из леса, - Где дремучий Словно тучи, - Брызнет златом, Перекатом, Сном разъятым, - Солнце всходит, Лес восходит, Ветер бродит, - Ты слыхал ли? БАЛИС СРУОГА СЕГОДНЯ В моей душе сегодня пенье, Звучи, сестра, звучнее пой. Прочь обольщенья, заблужденья, Все песни - в выси голубой. Скрепились гулки в гуслях струны, Залил всю муку яркий блеск, - И лебедей летят буруны, И в плеске крыльев - тайны плеск. В моей душе сегодня светы, Заря, молебен, глубина, Пути скорбей в лучи одеты, И в гости к ней летит весна. Взгляни, сестра, в лазурь, где тонко, Как здесь, настал цветов черед. Ведь это юность кличет звонко, Ведь это жизнь к себе зовет. ИЗ ЧЕШСКОЙ ПОЭЗИИ КАРЕЛ ГИНЕК МАХА ИЗ ПОЭМЫ 'МАЙ' Вы далеко - стремящимся бегом своим, Как объятием тайным до лона земли, Распылившись, как звезды, как тени небес, На себя распечалившись, льетесь вдали, Выливаетесь в слезы, лишь в них благодать, Между всех я послами хочу вас избрать. Вы куда бы ни плыли в далекой той мгле, Поклонитесь в своем богомолье земле! Ах, красивой земле, той любимой земле, Колыбели моей и могиле моей, То родимая мать, все владенье мое, Все наследство мое, ширь единой земли! ЯРОСЛАВ ВРХЛИЦКИЙ В АЛЛЕЯХ Уж вечер проходил верхушками стволов, А мысли с пчелами летели от лугов Домой. Дорога встреч, продольная аллея Опаивалась мглой, все более темнея, Червонный путь зари прорезал небеса, С низин всплывала мгла в дремотные леса, Они хотели спать, их головы в тумане, И на разведку шли узором тени лани, Над колокольчиком, над кубком голубым, Ночная бабочка вилась, как белый дым. Мне вдруг почудилось, пока я ждал в тревоге, Что стала чащею лесной моя душа. О таинство! О сон! Гудящий жук, спеша, Дал блеск мне крыл своих, а ворон - звук свой думный. Опушка - тишь свою, скала - свой срыв безумный, Смеялась молодость там где-то в глубине, А море зыбкой мглы все залило дороги, Мой каждый сон был ветвь, цветущая во сне, Мне каждый мотылек вещал: 'Твое я счастье'. От каждой тени весть была: 'Я соучастье. Я из души твоей иду'. Все - мгла завес. В туманы перевит, я чуял позолоту, Перед лицом луны мне свет сплетал дремоту, Напев с перстов ветвей, напев - древесный стан, И сам в него во сне глядел великий Пан. ЗНАК СОЛНЦА В мир заглянувши, свой образ искало в нем солнце, Видит подсолнечник, лето горит в нем и солнце, Осенью в гроздь виноградную спряталось солнце. Светит в вине, в нем разлитое, жгучее солнце, Кубок зимою - цветок и горячее солнце, Кубок полней, ты цветок, и взнесло тебя солнце. СТРОФЫ Твой лик мне в душу пал, луной, в ее глубины, Твой смех, блаженство мне, стал рамою картины, - Как не хотеть к тебе? Всех снов душа твоя была мне колыбелью, Ты рада все отдать, всегда быть яркой целью, - Как все не дать тебе? Не прикоснется час до твоего горенья, Твое дыханье - мир, слова - благословенье, - Как не служить тебе? Бог позабыл, что мир - лишь чрез любовь желанный, Все вдунул он в тебя, сказав: 'Будь песней жданной!' Как не гореть в тебе? ПЕСНЯ От ночи к утру мгла на море, От ночи к утру сердце в горе. В тот долгий, долгий час в борьбе, Как белый снег летит в метели, Все сны мои, спеша, летели К одной тебе, Любовь, к тебе. Пред взором грустный путь и длинный, Здесь цвет мне дышит апельсинный, И тихо молвлю я к тебе: В ее бы кудри те расцветы, И весь восторг, и все приветы Отдать тебе, Любовь, тебе. Всю ночь лелеял муку злую, Мне снилось - всю я ночь целую Ту негу рук, где путь к судьбе. И губы до сих пор в дрожанье, А сны за ветром в послушанье Летят к тебе, Любовь, к тебе. ОАЗИСЫ Свершенья гениев - оазисы в пустыне, Дремучие леса от века и доныне, Лукреций и Эсхил, Шекспир и Дант, Платон, Колодец колдовских и тайных полномочий, Куда деревья днем и звезды смотрят в ночи, Здесь сребромесяцы - чистейший златозвон, И путник, бездыхан, со брегом травным дружен, Рукою смуглою сдвигает взбрызг жемчужин. У ЦЕЛИ В душе моей весь мир носил я, Весь вихрь людской, всю боль людей, И днем и ночью все просил я: Когда же проблеск лучших дней? Тщета? - Не знаю. Но, участьем Дыша, о чем вздыхает грудь? Одной души хочу быть счастьем И в смерти руки рад сомкнуть. АНТОНИН СОВА * * * Я много вытерпел, но я всегда молчал. И ныне вряд ли бы доверился кому я. Уверует ли кто, как много каждый вал Обломков разметал, губительно яруя? Землетрясение. И вот огонь потух. Как воздух сладостно молчит. Расцветны травы. А там? Там целый мир под безглагольем лавы. Его узнаешь ты, лишь вплоть прижми к ней слух. ОКТЯБРЬ Тополей над селом возникает лениво гуденье, Напевает в безлюдьи пустом октября. Златоржава лоза, на стене, без движенья, Опочила, молчаньем о сне говоря. Опустели скворешники. Спряталось солнце. Все село - словно тихо молчащий погост. И слепыми очами в избушках оконца Не досмотрятся солнца, не высмотрят звезд. Только ветер, порой, заскучает, мгновенно, Разломав тишину, И уж нет его - где он? - там где-то забвенно, Далеко, улетает в иную страну. ПЕСНЯ То была ночь горячая, осенью, лист - как из золота кованный, Точно лето, на час запоздавши, прошло стороной И глядело из далей, кто в дом там зашел, зачарованный, Целоваться с младою женой. Сколько чувств молодых по весне благовонными розами встретились, Сколько их, что обломками пали потом, Сколько их, постарев, словно трауром мудрым, отметились Все познавшим, оторванным, блеклым листом. А когда кто остался один, с пожелтевшими чахлыми травами, Есть ли сила в нем вылепить боль, сожаления, бред? Кто оторван, но с теми же чувствами, в осень не ржавыми, Как бы взял он лицом поцелуи, которых уж нет? Кто найдет себе слово одно, что, быть может, найдется певучее, Что для жизни и смерти хватил бы, как спевшийся полностью стих? То была ночь горячая, осень последние розы пахучие Все измяла в заломленных пальцах своих. * * * Как белый город восточный в жаре буланого солнца, Радость моя разгорелась в необозримых далях, Мирные встали оливы, пальмы раскинули веер, Выше всего минареты, зов с них певучий скользит. На пристанях, полных сияний, несчётные руки подъяты, Тысячекратно на плоских кровлях сребрятся тюрбаны Солнце разбрызгалось в море, дышит волна парусами, Черные ткани на мачтах, рдеет оранжевый цвет. Корабль, тот, что ждал я годами, в просторе лазурном явился, Больше он, больше и ближе, белей, как летящая чайка, Крылья он поднял и веет, парусом в море дрожит. Пророк же, которому верю, босой, бледноликий и жаркий, Сталь, вот идет побережьем, зовет его зрак красотою. Злато в стопах его льется. Рдеет. Все солнцем горит. * * * Березы шумят над затишьем воды, В молчащем полдневном июле, Иссохли сожженные травы в горах, Кусты пожелтели, заснули. Спит жаркое лето на дне луговин, И слышно, как пахнут пролески, Стрекозы слетают с ветшающих ив К воде, в переливчатом блеске. Все стихло. Дымится лишь сонная мгла, В дремоте покорствуя зною. Ликуют лучи, и зазыбилась гладь, Под черной стеной слюдяною. А жаркое лето на дне луговин Идет по окраине леса, Зацепит иссохшую иву, согнет. Все зреет, истома, завеса. * * * Каждому весны светят В дремлющей дымной дали. Встаньте, идите, вас встретят. Еще застигнете малый Отблеск последний алый. Сердце его заприметит С краю окраиной земли. Свежие утра студены, Запах цветов - вечерами. В младости - лепеты, звоны, Лад ворожить голосами, Звон - среброзвон над ручьями. Все задохнулось в рассвете, Солнце сияет лукаво. Шепот горячий в нас: 'Слава!' Тонут вопросы в ответе. Утро сквозь мглу изумруда - Ночью расцветшее чудо. То голосистей, то глуше В травах, что за ночь взрастали, В гае молчащем пастуший Плачет рожок без печали. Все в вожделении тело, Темная кровь погустела. Смех злато-желтый развешен В вербах, в сережках ореший. Прах золотой над межами Спящих в тиши деревень. Хоть бы хромыми шагами, Выбравши час свой и день, К веснам, что там за холмами, С дымкой, с истомными снами, Шествуй, - шагая по сну. Сердцем догонишь весну! НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР <Из Т. Шевченко> Однажды я ночной порой, Один идя по-над Невой, Вот так беседовал с собою: Когда бы, думаю, когда б Не пал народ, как жалкий раб, Мы не видали б над Невою Вот этих мерзостных палат, Была б сестра и был бы брат... А то гладка теперь дорога, Нет ни семьи у нас, ни бога, Псари с псарятами царят, А мы усердным доезжачим За сворой ходим их да плачем. Вот так-то я ночной порой, Один идя по-над Невой, Мекал себе, вдруг замечаю, Что с того берега меня Глазами кошка пожирает. Смотрю, а то два фонаря У врат апостольских сияют... Я спохватился, шапку снял, Перекрестился, трижды плюнул, Пошел - и снова думать стал О том же все, о чем и думал. <1881>. Т. е. у ворот Петропавловской крепости. <Прим. ред. журн. 'Общее дело'.> * * * <Из Т. Шевченко> Кажись, здоров я... что ж такое Мне все мерещится порою? Чего же сердце ждет? Болит, Болит оно и, как голодный Ребенок, плачет и не спит. Годину ль злой беды народной Ты, сердце, ждешь? Добра не жди! Не жди свободы! Мертвым сном Спит усыпленная царем Свобода наша сиротою. А чтоб ее нам разбудить, Так надо б прежде всей землею Топор громадный смастерить И хорошенько отточить, Да уж идти потом будить. Не то проспит она убого Вплоть до пришествия второго, А барство будет ликовать, Дворцы да церкви созидать, Да обожать царя дрянного, Да византийство прославлять... А больше нечего и ждать! <1881> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ОДА НА КОРОНАЦИЮ АЛЕКСАНДРА III О ты, познавший жизнь острога, Наш доморощенный Фальстаф, Наш рыцарь страха и упрека, Монарх, лишенный многих прав! Идешь ты робко на венчанье, Дрожа всем телом, сам не свой, Как агнец глупый на закланье, Как бык, влекомый на убой! Но ждешь, что дух, тебе священной Помазав кисточкою лоб, Не даст крамоле дерзновенной Свалить тебя до срока в гроб. Папаша твой был мазан тоже, И потому был храбр и смел, А умер он в канаве лежа, Без ног в мир лучший улетел! Его от пуль хранили боги, Пока крамола била в лоб, Но чуть задели бомбой ноги, Он пал, раздавленный как клоп. Тебе пример сей в поученье: Чтоб избежать и бомб и мин, Спастись живым от покушенья, Не надо мазать лоб один. Прими ж совет, по мысли смелый: Разденься весь, пришедши в храм, И вымажь миром торс дебелый. И руки, ноги вымажь сам. Обмазавшись, живи открыто, Ответствуй кукишем врагам, Ходи хоть голый и без свиты По петербургским площадям. Бесплодны будут покушенья! Бессилен ков крамолы злой! И купишь ты свое спасенье Такой дешевою ценой! Воспрянет доблесть в тебе снова Всех предков, что царили встарь, И станешь, по словам Каткова, Ты истинный, российский царь! <1882> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НА БЕДНОГО МАКАРА ВСЕ ШИШКИ ВАЛЯТСЯ Плач По гатчинским мрачным палатам, Главу опустивши на грудь, Блуждает давно император, Блуждает, не может уснуть. Его уж не тешат парады, Охота на ум не идет, И исконной русской отрады - Сивухи он больше не пьет. Лишь взад и вперед он шагает, Беспомощно руки сложив, И с горькой тоскою взывает, В пространство свой взор устремив: 'О боже! Пошли мне спасенье! Погибнуть не дай в цвете лет! Так скверно мое положенье, Что хуже не видывал свет! Пустеет казна год от года, Что год, то растет дефицит, И нет никакого исхода, И срамом банкротство грозит. Мужик закоснел в непокорстве: Он подати бросил платить, И хочет в нелепом упорстве Одни недоимки копить. Уж я ли о нем не стараюсь, Уж я ль не радею о нем? Ну, просто из сил выбиваюсь, Работаю ночью и днем. Давно ли на благо России, Забывши высокий свой сан, Смазные надел сапоги я, Жену нарядил в сарафан. И даже на счастье народа Решился акциз я поднять, Не с целью прибавки дохода, Но с тем, чтобы пьянство унять. Я в банке земельном, казенном Дал пять миллионов рублей Крестьян сорока миллионам Для купли лугов и полей. И что ж? Обманули надежды, Напрасны старанья мои - Мужик-безобразник, как прежде, Не хочет платить, хоть умри. Бедой неожиданной новой Висит над моей головой Воинственный Бисмарк суровый С могучей немецкой страной. Он Польшу и край Прибалтийский Отнять у меня порешил И с хитрой державой австрийской В союз неразрывный вступил. Ломаю я голову тщетно, Стараюсь спасенье найти. С немецкою силой несметной Как буду борьбу я вести? Откуда я денег добуду? (Давно уж истрачен заем) Припасов возьму я откуда? Кого я назначу вождем? С талантливым Мольтке немецким Кто сможет бороться в бою? Не дядя ль, походом турецким Главу посрамивший свою? Но все ж это мог бы снести <я>: Ведь как дефицит ни растет, А все же приносит Россия По-прежнему славный доход. Пусть немец отнимет и Польшу В жестокой, кровавой борьбе, Ведь сколько б ни взял, а <все> больше На долю останется мне. И в сущности все это мало Мне лично приносит вреда. Но горе. Ведь это начало, - Есть хуже, есть горше беда! В России моей терпеливой, Не ведавшей искони ков, Безумцы теперь горделиво Хотят перестроить всё вновь. Мечтают свирепым ученьем Всеобщее счастье создать, Стремятся в своем ослепленьи Народу всю землю раздать. В нелепом своем самохвальстве Крестьянам невесть что сулят, О правящих классах, начальстве Им черт знает что говорят! И даже бессмысленной, дикой Анархии жаждой горя, В России, царями великой, Желают низвергнуть царя! Увы, не внушают им страха Жандармы, полиция, суд, На каторгу, ссылку, на плаху Они без боязни идут. Злодеи отца умертвили, Забывшие совесть и честь, А слуг моих столько избили, Что я не могу их <и> счесть. Что делать мне с ними - не знаю, Не ведаю, что предпринять. Ну как обуздать негодяя, Которому смерть - наплевать? Давно я лишился покоя, Давно потерял аппетит. Повсюду встают предо мною Кинжал, револьвер, динамит. Я с шумной столицей простился, Оттуда, как тать, улизнул, И здесь запереться решился, Расставя кругом караул. С конвоем надежным и верным Хожу чуть не в ватерклозет, А все же я в страхе безмерном, А все же покоя мне нет! По-прежнему нет мне отрады, По-прежнему в бденьи и сне Всегда разрывные снаряды Упорно мерещатся мне. О Павел, безвременно павший С крамолою в тяжкой борьбе! В такую ж опасность попавший, Твой правнук взывает к тебе! Из мрачной и тесной могилы Ты встань и явися на свет! Молю тебя, прадед мой милый, Подай мне разумный совет!' Докончить последнего слова Еще не успел он, как вдруг Пред ним появился суровый Великого прадеда дух. 'О внук, не напрасно, робея, Пред злою крамолой дрожишь! Совет мой: уйди поскорее, Коль жизнью своей дорожишь. И я <в> своей жизни недолгой, Лишь только на троне воссел, Ревнуя о царственном долге, Унять крамолу захотел. Сурово, решительно, строго Стремился мятеж обуздать, С начертанной мною дороги Сойти не хотел ни на пядь. Я крепкие замки построил В столице и в Гатчине тут, Количество стражи удвоил И думал - меня не убьют. Не спасся я стражей надежной, Не спасся и крепким дворцом, Задушен рукою мятежной, Погиб я бесславным концом. О внук! Своей ловкой рукою Ты денег побольше сбери! И, бросив борьбу с крамолою, Пока невредим, удери!' 1883 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ФЕВРАЛЬ 1884 Лечу крылатою мечтою Над синей царственной Невою... О, чем закончится февраль? Ужель над русскою душою Опять смеяться будет шваль В лице штыка, в лице мундира С небесной рожею ханжи? Откликнись ты, защита мира, Вы, социальные ножи, Блеснувшие в лучах свободы В защиту угнетенных прав! О, скоро ли наступят годы, Когда издохнет царь-удав? 1884 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Закрылись тяжелые двери тюрьмы, Тюремщик засовы задвинул, Ключи прогремели... Один я средь тьмы, И мир весь затем точно сгинул. Ни звука. Лишь каменный свод надо мной, Железо, чугун... да икона. Никто не услышит - умри иль запой - Ни песни, ни тяжкого стона. Закрылись тяжелые двери тюрьмы, А сердце широко открылось Для жизни, свободы и братской любви, И верой душа озарилась. Не верю, тюрьма, ни в твердыни твои, Ни в силу и счастие Креза, А верю в одно лишь, что сила любви Сильней всех твердынь и железа. Я верю глубоко в тот день золотой, Когда в эти душные своды Вольется вдруг воздух живою струей И звуки ворвутся свободы... Увижу ли, нет ли я это живой, Услышу ли, нет ли те звуки, Но с верою в них оживаю душой, И легче становятся муки. 1884 НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР КВИНТЕТ Победоносцев и Катков, Толстой и Воронцов, А с ними и Ванновский, Собравши в Гатчине совет, Устроили квинтет. Катков запасся древней лирой, Толстой Эола арфу взял, Победоносцев взял цимбал, Ванновский захватил тромбон, А Воронцов гобой и камертон. Поют: Толстой - латинскую балладу, Катков - Гомера 'Илиаду', В_а_нновский - польский марш, Победоносцев - 'Отче наш', А Воронцов трубит в гобой: 'Не выезжай, голубчик мой!' Квинтет всю Гатчину привел в такое восхищенье, Что тотчас издан был указ и царское веленье: 'Артистов тех за гениев считать, А подданным под музыку сию плясать, плясать, плясать!!' <1885> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР АКСАКОВСКАЯ МЕЛОДИЯ У них в Европе Темно, как в <...>. Там волчий пир. У нас же сладость, Восторги, радость, Любовь и мир. Там басурмане, Здесь христиане И белый царь. Живем мы ныне Всё в той же тине, В родной трясине, Как жили встарь. Мы бьем баклуши И от кликуши Ждем трезвых слов. Лишились рая Они, не зная, Не постигая Таких основ. Мы духом тверды, Нас хлещет в морды Начальство, власть. Мы не Европа, А бить холопа, Сколь стерпит <...> Ему же всласть. <1885> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ДВОРНИК В столпах российского правленья Наш взор невольно отличит Тот высший столп, что из смиренья Титулом дворника прикрыт. Прижав к стене хребет свой мощный, Пяту простерши чрез гранит, Сей страж дневной и полунощный Престол и родину хранит. Его словарь в минуту бденья, И свист, и храп в борьбе со сном Являют дар и мощь внушенья И тайну сил, сокрытых в нем. Он - рулевой ладьи закона И судно царственных забот, Царизма враг к ступеням трона Лишь чрез него перешагнет. <1885> ДОБРЫНЯ МУЖИЦКАЯ Я мужик, ты мужик - И бурчит утроба... Я Иван, ты Степан, А Макары оба!! День в труде, толк-то где? Ну и душит злоба, Я был дран, ты был дран - Пороты мы оба! Новый царь-государь, Слышь, венчаться хочет. Вот-те раз - не о нас Батюшка хлопочет. Значит, что ж? Тот же грош, И бурчи утроба! Тьфу! Опять станут драть, И вот так до гроба. Коли так - марш в кабак Дядюшки Парфена! Наливай! Заливай! Море по колена! По выходе из кабака: Ён... с венцом... Мы с винцом... Эх! Житье какое! Ты дурак! Я дурак - Дураки мы трое... <1886> Добрыня - нераскрытый псевдоним. НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Братья, вперед! Не теряйте Бодрость в неравном бою, Родину дружно спасайте, Честь и свободу свою! Хоть и погибнуть придется В тюрьмах и шахтах сырых, Дело ж всегда отзовется На поколеньях живых. Вперед, друзья, на смерть, на муки! Мы за народ свой страдаем, Мы за свободу стоим И от цепей избавляем Грудью и сердцем своим! Хоть и погибнуть придется и т. д. Час избавленья настанет, Гимн вам народ пропоет, Вас со слезами вспомянет, К вам на могилу придет! Хоть и погибнуть придется и т. д. <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ДУБИНА Много песен слыхал я в родной стороне, Там про горе и радости пели. Но из песен одна в память врезалась мне, Это - песня рабочей артели. <Ой, дубинушка, ухнем! Ой, зеленая сама пойдет! (два раза). Подернем! (два раза) Ух!> Не по нотам она на балу сложена, Не в концертных ее залах пели, Средь кровавого пота она создана, Среди стона и вопля артели. (Припев.) На работу ль, с работы ль крестьянин идет, Хоровод ли веселый ведется, Одну песню поет всегда русский народ, Про дубинушку в песне поется. (Припев.) Вот он с ломом в руках на дороге большой Камень бьет, засыпая трясину, Исхудалый и бледный, голодный, больной Бьет и тянет уныло дубину. (Припев.) Как на матушке Волге, великой реке, Он ломает и руки и спину, Ему легче, когда, утопая в песке, Он затянет родную дубину. (Припев.) Англичанин хитрец, чтоб работе помочь, Изобрел за машиной машину, А наш русский мужик, коль работать невмочь. Он затянет родную дубину. (Припев.) Умирает отец и на смертном одре Завещает родимому сыну Лишь тупую покорность тяжелой судьбе Да унылую песнь про дубину. (Припев.) И от дедов к отцам, к сыновьям от отцов Эта песня идет по наследству, И народ наш в нужде к ней прибегнуть готов, Как к самому верному средству. (Припев.) Не дождаться поры, когда наши цари Переменят правленья картину, Переставши держать над народом своим Милосердной рукою дубину. (Припев.) Но то время придет, и проснется народ, И стряхнет вековую кручину, И в дремучем родимом лесу подберет На врагов он покрепче дубину. (Припев.) <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР КАЗНЬ Загремела труба, Повалила толпа В поле чистое. В степь широкую. На том поле погост, На погосте - помост, Гладко тесанный, Кровью крашенный. Впереди идет поп, А за ним несут гроб - Для преступника, Для крамольника... Где ж преступник? Вот он, - Он на плаху идет Гордой поступью, Молодецкою... С визгом сталь поднялась, В белу шею впилась - С плеч головушка Покатилася. Палач за кудри взял И толпе показал Ту головушку Непокорную... Вдруг в толпе раздалось: 'Валерьян! Валерьян!' - Голос матери, Горько плачущей. <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Холод, мрак, могила - Смерть немая вновь... А в душе есть сила, В сердце есть любовь. Цепенеет сила, Леденеет кровь - Не страшна могила, Не умрет любовь! <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Гибнем мы! Безумной злобы сила Нас из пира жизни увлекла, И стопой тяжелой придавила, И могиле в жертву обрекла, И, свирепым гневом пламенея, Нас с собою к пропасти влечет, И, как Зевсов коршун Прометею, Нам орел двуглавый сердце рвет. Мы не ропщем на тяжелый жребий, Мы покорны роковой судьбе, Но душа сквозь эти стены рвется И стремится, родина, к тебе! Пали мы... Придут бойцы другие! Пусть в бою погибнут и они, - Но зато свои недуги злые Ты с могучей силою стряхни. Пусть погибнет произвола царство, Пусть погибнет лютая вражда, Пусть падут насилье и коварство, Пусть исчезнут горе и нужда! Свет науки чистой и богатство Пусть наш край родимый осенят. И свобода, равенство и братство Пусть повсюду гордо в нем царят! Будь же ты, о родина, счастлива! Мы ж смиренно в рудники пойдем, И спокойно, кротко, терпеливо Свой тяжелый крест мы понесем, <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Позабудь свои боли и муки, Позабудь роковую нужду, Подыми ослабевшие руки, Приложи их к святому труду. Для людей поработай с любовью, Потопи свое горе в чужом, И не падай с тоской к изголовью От обид, накопившихся днем. Не минутою жатва приспеет - Пробивается трудно зерно, Но бесплодно в земле не истлеет, Не погибнет бесследно оно. Слово правды в сердцах отзовется, Соберет оно мощную рать, Русь родная волной всколыхнется, Чтобы счастье себе добывать. И следы горьких слез неустанных С бледных лиц навсегда пропадут, Пред началом дней счастья желанных Люди полною грудью вздохнут. Позабудь же ты личное горе, Для народа все силы отдай: Мук людских необъятное море. Скоро, скоро уж хлынет чрез край. <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР * * * Твердой поступью, с радостным взором, Верный друг мой, на дело пойдем, Не смущаясь толпы приговором, Кровь свою за несчастных прольем. Против злого обмана, насилья Веру мощную вынесем в бой... Не падем мы со стоном бессилья, Не падем на колени с мольбой. Грудь бронею железной одета: Не страшны нам удары врагов, Песнь святая над нами пропета, Не возьмем себе доли рабов... Средь насмешек, обид, поруганий, Под томительным гнетом забот, Не послышится горьких рыданий: Вера наша - могучий оплот. Если будут порою и муки, То любовь наша их исцелит И поднимет уставшие руки, Сердце чистой волной оживит. Твердой поступью, с радостным взором Мы на дело святое пойдем... Не смущаясь толпы приговором, Кровь свою за несчастных прольем! <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР НОЧЬ (Подражание Фету) Шепот, грозное бряцанье Сабель, звуки шпор, - Обыск, тягость ожиданья. Тихий разговор, Свет ночной, - поодаль тени Матери, отца, - Смена быстрых выражений Бледного лица, В вечность канувшие грезы, Бед в грядущем тьма, И прощание, и слезы - И тюрьма, тюрьма!.. <1886> НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР ИЗ КАЗЕМАТА Мой друг одинокий, в минуту покоя Ты в тихую полночь склонись В углу пред иконой, при свете лампады Ты долго и жарко молись... Но, друг, не молись обо мне ты печально: Привык я к железу цепей, В тюрьму мою часто слетает украдкой Улыбка полночных огней. Я счастлив, я сжился с неволей холодной. Мой друг, не молись обо мне, Но долго и страстно в углу пред иконой Молись ты в ночной тишине... Пусть солнце свободы над родиной нашей Державно и гордо взойдет... Коснеющий в рабстве и духом уснувший - Молись - да проснется народ! Молись, чтобы волны правдивого слова Рабочего впалую грудь Скорей освежили надеждой великой, Мой друг, а меня позабудь. И тихие звуки молитвы полночной До неба, до бога дойдут. Их ангелы мира на крыльях с любовью К сияющим звездам снесут. Зеленые волны по ниве веселой Всё ходят и тихо шумят... А я вспоминаю о доле тяжелой, О башне, где цепи гремят, И скучно мне, душно... для глаз равнодушных Напрасно сияет закат. Я вновь за решеткой, и дума за думой Певучей, скорбящей волной Из сумрака башни, сырой и угрюмой, Всё рвутся к долине родной, Где рожь расцветает, где шепчут колосья О чем-то заре золотой... <1893> ПРИМЕЧАНИЯ Из огромнейшего фонда русской вольной поэзии в настоящем сборнике представлены наиболее политически и художественно значимые произведения, начиная с середины XVIII в. и приблизительно до половины 1890-х годов, т. е. до начала пролетарского периода русского освободительного движения, материал этого времени собран и неоднократно издавался отдельными сборниками {'Пролетарские поэты'. Вступительные статьи, редакция текста и примечания А. Л. Дымшица, Г. Д. Владимирского, В. М. Абрамкина, тт. 1-3. Л., 1935-1939 (Большая серия 'Библиотеки поэта'), 'Революционная поэзия (1890-1917)'. Вступительная статья, подготовка текста и примечания А. Л. Дымшица. Л., 1954 (Большая серия 'Библиотеки поэта'), 'Русская революционная поэзия. 1895-1917'. Антология. Предисловие В. М. Саянова, подготовка текста и приложения И. С. Эвентова. Л., 'Сов. писатель', 1957, 'Поэзия в большевистских изданиях. 1901-1917'. Вступительная статья, подготовка текста и примечания И. С. Эвентова. Л., 1967 (Большая серия 'Библиотеки поэта'), 'Русская стихотворная сатира 1908-1917 годов'. Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания И. С. Эвентова. Л., 1974 (Большая серия 'Библиотеки поэта').}. Тексты в основном даны по изданиям: 'Вольная русская поэзия второй половины XVIII - первой половины XIX века'. Вступительные статьи С. Б. Окуня и С. А. Рейсера. Составление, подготовка текста, вступительные заметки и примечания С. А. Рейсера. Л., 1970 {Большая серия 'Библиотеки поэта'), и 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века'. Вступительная статья С. А. Рейсера. Подготовка текста и примечания С. А. Рейсера и А. А. Шилова. Л., 1959 (Большая серия 'Библиотеки поэта'). В целом ряде случаев авторство, тексты и даты проверены и уточнены по авторитетным изданиям последних лет и по различным другим источникам. В частности, учтены разыскания О. Б. Алексеевой, В. Г. Базанова, Е. Г. Бушканца, Н. В. Осьмакова, Я. З. Черняка и других исследователей. Сравнительно с названными выше изданиями в ряде случаев уточнено авторство различных произведений (Н. А. Добролюбова, Д. А. Клеменца, В. С. Курочкина, Н. П. Огарева, М. П. Розенгейма, П. Ф. Якубовича и др.). Следует иметь в виду, что многие тексты 'вольной' поэзии обращались в целом ряде более или менее сходных редакций: выбор наиболее авторитетной представляет нередко почти непреодолимые затруднения. Приходится учитывать ряд факторов: исправность текста, наибольшую распространенность той или другой редакции, источниковедческую авторитетность ходивших по рукам копий и т. д. В сборнике не представлены некоторые крупные произведения, хорошо известные советскому читателю и многократно переиздававшиеся: таковы - трагедия 'Вадим Новгородский' Я. В. Княжнина, комедии 'Ябеда' В. В. Капниста и 'Трумф' И. А. Крылова, 'Гавриилиада' и отрывки десятой главы 'Евгения Онегина' Пушкина, 'Горе от ума' Грибоедова, 'Сашка' Полежаева, 'Юмор' Огарева, 'Поправка обстоятельств' П. А. Федотова, 'Кому на Руси жить хорошо' Некрасова, 'Последняя исповедь' Н. М. Минского, ряд стихотворений П. Л. Лаврова, Н. А. Добролюбова и др. Не введен в эту книгу и материал 'вольного' фольклора, также представленный в ряде недавно изданных сборников {Народно-поэтическая сатира. Статьи, подготовка текста и примечания Д. М. Молдавского. Общая редакция В. П. Адриановой-Перетц. Л., 1960 (Большая серия 'Библиотеки поэта'), Народные исторические песни. Вступительная статья, подготовка текста и примечания Б. Н. Путилова. Л., 1962 (Большая серия 'Библиотеки поэта').}. В самом ограниченном количестве перепечатаны наиболее важные политические эпиграммы и этот материал собран в отдельных изданиях {Эпиграмма и сатира. Из истории литературной борьбы XIX века, т. I (1800-1840), т. 2 (1840-1880), М.-Л., 'Academie', 1931-1932. Сост. В. Н. Орлов и А. Г. Островский, и 'Русская эпиграмма'. Предисловие, подготовка текста и примечания В. Мануйлова. Л., 1958 (Малая серия 'Библиотеки поэта').}. В нескольких случаях в книгу включены произведения, напечатанные легально, но вскоре прочно усвоенные революционной традицией: 'Песня работников' Пьера Дюпона в переводе Д. Д. Минаева, 'Слу-шай!' И. И. Гольц-Миллера, 'Узница' Я. П. Полонского, 'Утес Стеньки Разина' А. А. Навроцкого - эта поэма была в 1872 г. переиздана в Женеве петербургским кружком 'чайковцев'. Материал расположен в хронологическом порядке, но произведения каждого автора собраны воедино. В некоторых случаях хронология уступала место логике историко-литературного развития. Если имя автора снабжено вопросительным знаком, это означает, что авторство не может считаться бесспорно доказанным. Краткие биографические справки об авторах и переводчиках собраны в отдельном указателе. Очевидные искажения текстов, описки и опечатки исправлены без оговорок, более сложные случаи обозначены угловыми скобками. Пунктуация дана по современным нормам. Переводы иноязычных текстов даны в сносках. В тех случаях, когда это было возможно, указаны точные даты, предположительные - сопровождаются вопросительным знаком, даты, заключенные в угловые скобки, обозначают время первой публикации или год, не позже которого написано произведение. Для произведений, имеющих две редакции, указывается, через запятую, двойная дата. Даты, между которыми поставлено тире, означают, что стихотворение писалось в течение указанного времени. Ода на день торжественного празднества порабощения Польши (стр. 52). Тартар (греч. миф.) - у Гомера пропасть, в которую Зевс ввергает преступников, другое значение - подземный мир, где мучились грешники. Из жерл, Плутоном сотворенных - из пушек. Плутон - владыка подземного мира и царства мертвых, Фемида (греч. миф.) - богиня правосудия. <Плач холопов> (стр. 59). Это и два следующих произведения - ранние образцы демократической сатиры 'низов'. Поброд - вероятно, от 'побродяга'. Наброд - чужой, зашедший со стороны. Татство - насильственное присвоение. Невейка - невеяный хлеб с мякиной. На канапе - на диване (от франц. canape). Абшит - отставка (от нем. abschied). Деделово - возможно, слобода Дедилово Богородицкого уезда Тульской губернии, - там была 'провальная яма', т. е. естественная глубокая впадипа. Застой - защита. Челобитная к богу от крымских солдат (стр. 63). Драбант - телохранитель, здесь в значении: денщик. Прошение в небесную канцелярию (стр. 68). Экономическими крестьянами назывались бывшие монастырские крестьяне. Когда не разделены были на волостные доли. - В 1797 г. был принят закон 'О разделении казенных селений на волости и о порядке их внутреннего управления'. Согласно этому закону, в волость включались села, численность населения которых соответствовала определенной норме. Были учреждены волостные правления, состоявшие из головы, старосты (или выборного) и писаря. В результате все государственные (казенные), в том числе и экономические, крестьяне попали под жесткий повседневный надзор новых властей, обычно злоупотреблявших своими полномочиями. Земский - лицо, осуществлявшее административную и судебную власть над крестьянами, под земским секретарем здесь, видимо, подразумевается волостной писарь. Сотский - низшее выборное лицо сельской полиции. Красн_а_. - В Поволжье так называют пряжу на ткацком станке, приготовленную для тканья. Сотворение секретаря (стр. 71). Сатирические стихотворения, направленные против всесильных секретарей, влиятельных при своих, часто недалеких и необразованных, начальниках и фактически заправлявших делами, были очень распространены в русской литературе конца XVIII - начала XIX в. Ныне употребляемый саксонских крестьян 'Отче наш' (стр. 73). Все короткие строки этого стихотворения представляют собою более или менее точный текст православной молитвы 'Отче наш'. Стихотворения такого рода приспосабливались к различным случаям. Саксонские крестьяне - прием маскировки. Часть - участь, положение. Или на турков устремились, - Россия вела в XVIII в. войны с Турцией в 1710, 1735-1739, 1768-1774, 1787-1791 гг. 'Похож на Фридриха, скажу пред целым миром...' (стр. 75). Эпиграмма на Павла I. Фридрих И Великий (1712-1786) - прусский король с 1740 г., бывший для Павла I образцом, особенно в воинском уставе. 'Не венценосец ты в Петровом славном граде...' (стр. 76). Эпиграмма на Павла I. Вахтпарад - см. примеч. на с. 536. Весь-гом (стр. 85). Замысел стихотворения - пародирование военной команды: 'весь кругом'. Она производилась сначала в три приема (тогда оба слова произносились полностью), а позднее - в два приема и тогда превратилась в 'весь-гом'. Галл - француз. Бенниссен Л. Л., граф (1745-1826) - русский военачальник. В кампанию 1807 г. участвовал в сражениях под городами Пултуском, Прейсиш-Эйлау и др. Мы отдали врагам Варшаву.- Беннигсен, не считая возможным оборонять Вислу от превосходивших численностью французских войск, отошел к Остролевке. Гейльсберг - город в Восточной Пруссии, здесь в мае 1807 г. произошло большое сражение между русскими и французскими войсками, в котором ни одной из сторон не удалось добиться решительного перевеса. Фринланд (правильно Фридланд) - город в Восточной Пруссии, где в июне 1807 г. русская армия потерпела от войск Наполеона поражение, войска Багратиона были опрокинуты в реку Алле ('накинув пушек полну речку'). На экзамен коллежских асессоров (стр. 88). Эти почти лишенные ритма строки исполнялись речитативом, на манер богослужебного чтения. Реальной основой стихотворения был указ 1809 г. об экзаменах для чиновников, не имевших высшего образования. При университетах были созданы особые комитеты, а для подготовки к сдаче экзаменов - организованы специальные вечерние курсы. Этот указ вызвал недовольство не только чиновников, но и ряда видных деятелей. В 1834 г. указ был отменен. Эти экзамены вспоминает в более позднее время герой повести Достоевского 'Господия Прохарчин'. Упоминаются они и в 'Война и мире' Л. Н. Толстого (т. 2, ч. 3, гл. 4-5). Народная песня (стр. 112). Песня названа народной, но самый характер и стиль выдают ее литературное происхождение. Автором был человек, близкий к декабристскому окружению. Песня примыкает к популярным в вольной поэзии сатирическим перепевам официального гимна 'Боже, царя храни' (см. примеч. на с. 552). 'Ох, тошно мне на чужой стороне' - песня Ю. А. Нелединского-Мелецкого, начинающаяся этими словами (см. примеч. на с. 549). Вынуть палочку Петра - т. е. знаменитую трость Петра I, который наказывал ею провинившихся приближенных. 'Всю жизнь провел в дороге...' (стр. 157). Александр I много путешествовал по России и за границей. Г.....ву (стр. 158). Судя по содержанию, написано незадолго до восстания 14 декабря. Из текста следует, что автор был непосредственно связан с декабристскими кругами, но по каким-то причинам был от них 'отъединен'. Установить, к кому обращено стихотворение, не удалось. Пестелю (стр. 159). Пестель П. И. (1793-1826) - один из вождей декабристов, был казнен 13 июля 1826 г. 'Хотел издать Ликурговы законы...' (стр. 160). Ликург - легендарный законодатель Древней Спарты. Кант на панталоны - намек на частые перемены формы в царствование Александра I. 'Желали прав они, права им и даны...' (стр. 161). Из узких сделаны широкие штаны. - См. предыдущее примеч. 'О правосудный бог!..' (стр. 165). См. примеч. на с. 552. Александровская колонна (стр. 233). Александровская колонна была установлена на Дворцовой площади Петербурга 30 августа 1832 г., а освящена 30 августа 1834 г. Колонна завершается фигурой ангела, который в правой вытянутой руке держит крест, словно берет 'на караул'. 'Встарь Голицын мудрость весил...' (стр. 234). В двух строфах сатиры сопоставляются министры Александра I и Николая I. А. Н. Голицын (1779-1844) - с 1805 г. обер-прокуpop синода, в 1816-1824 гг. - министр народного просвещения ('мудрость весил'). Гурьев - см. примеч. наЧ. 540. Аракчеев - см. примеч. на с. 547. Царь - Александр I. К. А. Ливен (1767-1844) - министр народного просвещения в 1828-1833 гг. Царь же вешает народ - казнь декабристов. Рыжий Мишка - брат Николая I, великий князь Михаил Павлович (1708-1848). Декабристам (стр. 235). Стихотворение приписывается Н. П. Огареву, И. В. или Н. П. Крюковым, но всего вероятнее принадлежит И. В. Кроткову. 'Краса природы! Совершенство!..' (стр. 236). Стихотворение приписывается К. Ф. Рылееву, Н. М. Языкову, М. Ю. Лермонтову, М. Л. Деларю, Э. И. Губеру. Цензура не пропустила стихотворение из-за образа красавицы, почитаемой выше земных и небесных царей. Подражение Гете (стр. 239). Заглавие и начало первой строки - из стихотворения Гете 'Kennst du das Land'. Страна, где ловят соболей - Сибирь, место ссылки арестованных. 'Богатырь-государь...' (стр. 246). Стихотворение (его начало) повторяет мотивы агитационной песни Рылеева - Бестужева 'Царь наш - немец русский...' Из Крылова - из басни 'Кот и Повар'. Орлов А. Ф. (1786-1861) - с 1844 г. шеф жандармов и главный начальник III Отделения. Клейнмихель П. А. (1803 - 1869) - главноуправляющий путями сообщения в 1842-1855 гг. В 1848-1852 гг. ведал строительством Николаевской железной дороги, обошедшейся в 64 миллиона рублей, из которых немалая часть 'прилипла' к рукам Клейнмихеля. Русский царь (стр. 248). Позднейшая переделка агитационной песни Рылеева - Бестужева 'Царь наш - немец русский...' Вахтпарад - см. примеч. на с. 536. Голубые ленты - см. примеч. на с. 549. Бережет царицу - жена Николая I Мария Федоровна. О расходах, связанных с ее частыми поездками за границу Герцен не раз писал в 'Колоколе'. Обобрал все храмы. - Деньги брались даже из сумм, назначенных для воспитания детей из духовенства. Мерзость запустенья - крылатое выражение, цитата из Евангелия. Главный их правитель - Клейнмихель П. А., см. предыдущее примеч. Разговор двух крестьянок-старух в великую субботу (стр. 251). Великая суббота - у православных последний день великого поста, перед Пасхой. Взаболь - в северных говорах слово, означающее: в самом деле. Басня (стр. 283). Достиг Верблюд до звания министра. - 15 октября 1855 г. К. В. Чевкин (1802-1875) был назначен главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями. Верблюд. - Чевкин был горбат. 'Внемли, о царь, надежда Руси повой!..' (стр. 297). Стихотворение обращено к Александру II. 'Итак, сбылись заветные желанья...' (стр. 298). Стихотворение написано на отставку П. А. Клейнмихеля 15 октября 4855 г. Автор его, вероятно, инженер путей сообщения. Плебей происхожденьем, - Клейнмихеля - обрусевший немецкий или шведский род незнатного происхождения, по уже дед и отец П. А. Клейнмихеля были видными государственными чиновниками (оба служили директорами 2-го кадетского корпуса). Ты изменил религии отцов - т. е. из лютеранства перешел в православие. Твой род включит в сонм княжеских родов. - Неточно: 26 марта 1839 г. Клейнмихель был возведен в графское достоинство. За бездоходную железную дорогу - см. примеч. на с. 560. Шарманка (К воспоминаниям о Незабвенвом) (стр. 301). Стихотворение приписывалось В. Р. Зотову, И. И. Лажечникову, Н. А. Арбузову, Н. А. Некрасову и др. 'Незабвенным' Николай I был назван в манифесте Александра II о восшествии на престол, это определение здесь звучит в ироническом контексте. Сколотил его варяг - намек на теорию 'призвания' варягов. Наконец им завладел // Удалой татарин - об эпохе татарского ига. С нею пробовал потом I/ И поляк возиться - о польской интервенции XVII в. Вскоре отыскался // Для шарманки доброхот - Петр I. На плечи сына - Александра II. 'Медленно движется время...' (стр. 304). Фрагмент стихотворения. В вольной поэзии обращались именно эти строфы. 'Падет презренное тиранство...' (стр. 305). Начало стихотворения не сохранилось. 'Грустно матушке России...' (стр. 318). Незабвенный - см. примеч. на с. 567. К генералу Гарибальди (стр. 324). Имя Д. Гарибальди (1807-1882), руководителя национально-освободительного движения, было очень популярно в России. Ты выждал час, судьбой храним. - В начале 1861 г., воспользовавшись революционным восстанием в Венгрии, Гарибальди предпринял попытку освобождения Венеции из-под австрийского ига. Экспедиция окончилась неудачно, а Гарибальди был ранен и взят в плен. На кончину е. и. в. государыни императрицы Александры Федоровны (стр. 325). Жена Николая I (1798-1860) последние годы жила за границей, по преимуществу в Ницце, ее жизнь там стоила России огромных денег. Узнику (стр. 328). Стихотворение написано от имени студентов, находившихся в заключении в Петропавловской крепости, ответ М. Л. Михайлова см. на с. 330. Послания (стр. 336). У царя - у Александра II. А. Е. Тимашев (1819-1893) - в 1860 и до октября 1861 г. управляющий III Отделением. Здание // У Цепного моста. - См. примеч. на с. 568. Песнь р<усскому> ц<арю> (стр. 337). Печатается впервые по списку Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина. (Указано Е. Г. Бушканцем.) Список относится к маю 1861 г. Стихотворение имеет в виду Александра II и по форме представляет собою перепев гимна 'Боже, царя храни'. Солдатская песня (стр. 339). Русская кровь льется // И польская с ней. - Имеются в виду расстрел патриотической демонстрации в Варшаве 27 февраля (убито пять человек) и демонстрации 8 апреля 1861 г. (убито более ста человек). 'Славься свобода и честный наш труд!..' (стр. 340). Существуют различные, более поздние переделки песни. Упоминаемая в эпиграфе опера М. И. Глинки - 'Иван Сусанин'. 'Русскому солдату...' (стр. 344). Стихотворение впоследствии перерабатывалось применительно к условиям солдатской службы начала XX в. 'Эх, товарищи любезны...' (стр. 346). Под Бездной // Пролилась честная кровь. - В апреле 1861 г. в с. Бездна Спасского уезда Казанской губернии войсками было подавлено крестьянское восстание под руководством Антона Петрова. 'Братцы! дружно песню грянем...' (стр. 350). В 1905 г. песня была переработана и приспособлена к другим политическим условиям. Как Арнгольдта расстреляли // И Сливицкого зараз! // И Ростковского сгубили // Вместе с Щуром зауряд. - Поручик расположенного в Варшаве стрелкового батальона И. Арнгольдт, подпоручик того же батальона - II. Сливицкий и унтер-офицер Ф. Ростовский были расстреляны 16 июня 1862 г. Рядовой того же батальона Л. Щур был приговорен к 600 ударам шпицрутенов. 'Родина наша...' (стр. 359). Не исключено, что автором стихотворения является Н. П. Огарев. 'God, save the Queen' - начальные слова английского национального гимна, его мелодия до конца 1833 г. была и мелодией русского гимна. 'Ах ты, сукин сын, проклятый становой!..' (стр. 360). Стихотворение переиначено по мотивам народной песни 'Ах ты, сукин сын, камаринский мужик...', ставшей прототипом 'Песни о камаринском мужике' Л. Н. Трефолева (1867) и 'Эх, ребята, собирайтесь поскорей...' Ф. В. Волховского. Переделка сделана применительно к рабочему фабрики 'Саввушки Морозова' и др. Царский адъютант - флигель-адъютант, командировавшийся для подавления крестьянских беспорядков. Ослушная песня (стр. 362). Припев - вольный перевод французского национального гимна 'Марсельезы'. 'Смело, друзья! Не теряйте...' (стр. 392). Это стихотворение бытовало в революционном репертуаре до 1917 г. В 1936 г. его пели польские добровольцы, отстаивавшие свободу республиканской Испании. Приписывалось разным поэтам, в том числе М. Л. Михайлову. На смерть И. М. Ковальского (стр. 452). И. М. Ковальский (1850 - 2 августа 1878) - участник процесса '193'-х. При аресте 30 января 1878 г. оказал вооруженное сопротивление и был расстрелян. Он (стр. 463). Стихотворение изображает Александра II и его страсть к охоте. После казни 4 ноября (стр. 464). Стихотворение вызвано казнью 4 ноября 1880 г. видных революционеров-террористов, членов исполнительного комитета 'Народной воли' А. Е. Преснякова (род. 1856) и А. А. Квятковского (род. 1853). Петербургские мотивы (Вольный перевод из 'Floh') (стр. 466). 'Floh' - сатирический листок, выходивший в Вене в 1869-1910 гг. Бог спас монарха // От седьмого покушенья. - Речь может идти о взрыве царского поезда 19 ноября 1879 г. или о взрыве в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г. 'Однажды я ночной порой...' (стр. 468). Перевод стихотворения Т. Г. Шевченко 'Якось то идучи в ночi...' (1860). 'Кажись, здоров я... что ж такое...' (стр. 469). Перевод стихотворения Т. Г. Шевченко 'Я не нездужаю, нiвроку...') (1858). Ода на коронацию Александра III (стр. 475). Познавший жизнь острога. - Из страха нового покушения Александр III переселился в Гатчину, став 'содержавшимся в Гатчине военнопленным революции', как назвали его К. Маркс и Ф. Энгельс в предисловии к русскому изданию Коммунистического манифеста 1882 г. (Сочинения, изд. 2, т. 19, с. 305). Наш доморощенный Фальстаф. - Сравнение Александра III с героем комедий Шекспира 'Генрих IV' и 'Виндзорские кумушки' было основано на толщине и пристрастии царя к спиртным напиткам. Идешь ты робко на венчанье. - Из опасения террористического акта коронация была отложена на два года и состоялась лишь 15 мая 1883 г. А умер он в канаве лежа. - Александр II был смертельно ранен на набережной Екатерининского канала, который в городе обычно назывался канавой. Без ног в мир лучший улетел. - Брошенной бомбой у Александра II были раздроблены ноги. Миро - специальный ароматический состав, употребляемый при богослужении в христианской церкви. Катков М. Н. (1818-1887) - публицист, редактор 'Московских ведомостей' и 'Русского вестника' (с 1856 г.). На бедного Макара все шишки валятся. Плач (стр. 477). Перепев стихотворения Лермонтова 'По тихим волнам океана...'. Бисмарк. - См. примеч. на с. 557. Х.-К. Мольтке (1800-1891) - германский военачальник. Не дядя ль, походом турецким, - Вел. кн. Николай Николаевич Старший (1831-1891) в русско-турецкой войне 1877 г. показал себя плохим стратегом. Я с шумной столицей простился. - См. предыдущее примеч. Павел - русский император с 1796 по 1801 г. Великий прадед - Павел I. 'Закрылись тяжелые двери тюрьмы...' (стр. 484). Крез. - См. примеч. к стих. 'Пропагандист...' (с. 574). Квинтет (стр. 497). М. Н. Катков.- См. примеч. на с. 575. Толстой Д. А. - См. предыдущее примеч. Воронцов - Воронцов-Дашков И. И. (1837-1916), в 1881-1897 гг. министр императорского двора. Банковский П. С. (1822-1904) в 1881-1898 гг. - военный министр. Победоносцев К. П. (1827-1907) - реакционнейший государственный деятель, имевший огромное и долгое влияние на всю политику самодержавия, воспитатель Александра III, в 1880-1905 гг. - обер-прокурор синода. Аксаковская мелодия (стр. 498). Аксаков И. С. в ряде статей превозносил государственный строй России, противопоставляя его 'гнилому Западу'. Дворник (стр. 500). В нелегальной литературе 1880-х годов часто встречается сравнение Александра III с дворником. 'Братья, вперед! Не теряйте...' (стр. 509). Позднейшая переработка стихотворения 'Смело, друзья! Не теряйте...' (см. с. 392). Автор стихотворения (оно называлось позднее 'Народовольческий гимн') не установлен: приписывалось Д. А. Клеменцу, В. В. Берви-Флеровскому и др. Дубина (стр. 510). Вариант 'Дубинушки' А. А. Ольхина, см. примеч. на с. 576. Новыми являются строфы 2-5, 7 и 9. Казнь (стр. 512). Валерьян (в других вариантах Вольдемар и др.) - революционер В. Осинский, казненный 14 мая 1879 г. Ночь (Подражание Фету) (стр. 519). Один из многочисленных перепевов стихотворения Фета 'Шепот, робкое дыханье...' (1850).