Война и карикатура.
Война и карикатура.
И. Флеровскій.
‘Современникъ’, кн.X, 1914
Война и карикатура, Флеровский Иван Петрович, Год: 1914
Время на прочтение: 6 минут(ы)
‘Почтенный клятвопреступникъ, занимающій тронь Австро-Венгріи, ожидалъ, что его генералы изъ Кіева и Блграда будутъ разговаривать съ нами, но его порочная старость, наказанная столькими несчастіями, соскальзывающими съ его гибкой шкуры, все еще цпляется за жизнь, хотя его генералы разсяны’…
Вильгельмъ — это — ‘неудачный Наполеонъ, безъ его генія, безъ его ума, безъ его такта, — просто полководецъ съ открытки или изъ провинціальнаго кинематографа… Годъ назадъ онъ со своимъ слабоумнымъ сынамъ мечталъ о войн’.
‘Вильгельма II и Франца-Іосифа не должно боле существовать, и ихъ родъ долженъ бжать съ арены жизни. Кому они нужны, кому нужны эти лжецы и клятвопреступники. Куда ведутъ свои народы?..’ {‘Вечернее Время’, 7 сенъ 1914 г.— ‘День за днемъ’.}
Эти выдержки взяты изъ благонамреннйшей, бульварно-обывательской газетки и какъ нельзя ярче расцвчиваютъ фонъ настроеній къ текущимъ событіямъ, которыми взвулканена Европа и отзвуками которыхъ заполненъ весь міръ. ‘Война родитъ героевъ’, — не номню, кто это сказалъ, но можно добавить къ этому — и ‘героевъ’. Послдними ‘героями’ (въ ковычкахъ) являются въ настоящую войну, несомннно, кайзеръ Вильгельмъ II и Францъ-Іосифъ. Но если героямъ ставятъ памятники-монументы, если предъ ихъ славой и страданіями съ глубокимъ уваженіемъ обнажаются головы, то въ удлъ ‘героямъ’ остается лишь непримиримая ненависть, злая сатира, хлесткій шаржъ…
Соціальныя потрясенія, войны въ особенности, всегда родятъ карикатуру, и чмъ сильне столкновенія, чмъ ярче и зле отражаетъ она недостатки противника, Что бы сказалъ теперь мудрый Аристотель, который даже къ незлобиво-простодушнымъ карикатурамъ Паузона относился съ большимъ неодобреніемъ, находя въ нихъ ненужныя и вредныя изображенія людей хуже чмъ они есть на самомъ дл,— что бы онъ сказалъ, видя современную карикатуру? Но времена древняго мудреца были иными… Карикатура древнихъ и среднихъ вковъ служила больше для смшливаго времяпрепровожденія, роль современнаго шаржа совсмъ иная, я бы сказалъ, по преимуществу, пропагандистская, ибо цль ея побудить зрителя отнюдь не къ добродушнымъ улыбкамъ, а вызвать въ немъ гражданское настроеніе опредленнаго порядка и толкнуть его къ дйствію…
Десятилтіе тому назадъ мы переживали ужасы японской войны. И тогда зародилась многочисленная карикатура. Но при сравненіи -карикатуры прошлой войны и современной видишь между ними огромную разницу въ направленіи ядовитыхъ стрлъ. Объектомъ русской карикатуры въ русско-японскую войну былъ, главнымъ образомъ, японскій солдатъ, маленькій, щупленькій, съ перекошеннымъ отъ страха лицомъ. Микадо былъ въ сторон. Только одна сатирическая псенка посвящалась ему — ‘Ой, микадо, будетъ худо’ и т. д., да и она не могла стать популярной. Въ войн обвинялся не микадо, а весь японскій народъ.
Другое дло теперь. Если читатель вздумаетъ хотя бы поверхностно обозрть обширную карикатуру, появившуюся за время настоящей войны и въ газетахъ и въ открыткахъ, въ лубк и т. д., то всюду ему бросятся въ глаза прежде всего усы кайзера и бакенбарды..
Кайзеръ зажегъ пожаръ въ Европ,— таково общее обывательское убжденіе, таково убжденіе существующей русской печати… По-существу, это убжденіе не лишено основаній ни съ точки зрнія, ‘здраваго смысла’, — ни въ -освщеніи философско-историческомъ. Соціальная азбука современныхъ войнъ обоснована въ достаточной степени. Имперіализмъ, колоніальная политика, національные вопросы — это, тотъ безпрерывно, тлющій костеръ, который отъ самомалйшей искры могъ вспыхнуть яркимъ губительнымъ пламенемъ. Искра брошена… И теперь уже не до ‘ума холодныхъ наблюденій’.. Черезъ край бьетъ чувство, а чувству чужды историческія концепціи — оно оперируетъ съ конкретнымъ. Германія, съ тхъ поръ, какъ она вступила на путь колоніальной политики и стала прилагать вс усилія къ тому, чтобы сломить колоніальное могущество Англіи,— явилась наиболе яркимъ отраженіемъ вышеупомянутой концепціи, а ея символомъ сталъ кайзеръ. И вотъ теперь — забыта концепція, ожилъ символъ — на него направлена ненависть милліоновъ, его воинственные усы стали казаться отвратительными народамъ Европы, на него обратилось жало карикатуры.
‘Конецъ одной карьеры’… я видлъ такую подпись подъ одной карикатурой на кайзера. Воинственная наружность поблекла, царственную мантію замнилъ дырявый плащъ, а въ рукахъ вмсто скипетра и палаша новое орудіе заработка — грустная шарманка, и прусскій одноглавый орелъ выполняетъ скромную роль попугая-прорицателя судебъ врующихъ горничныхъ… Такъ рисуется судьба кайзера.. Въ другихъ шаржахъ ему общается судьба Наполеона — не то ‘Чортовъ островъ’, не то ‘св. Елены’… Иначе, какъ ‘отставкой’ въ чистую, будущее кайзера русской карикатур и не представляется. Но — это въ будущемъ, а пока онъ наказывается не мене жестоко… Вотъ два полулубка — они стали весьма популярны и раскупаются нарасхватъ.— Бравый русскій солдатъ крпко ущемилъ кайзера между колнокъ и больно его наказываетъ своимъ ремнемъ съ мдной пряжкой, подъ солдатскимъ сапогомъ въ безпомощной поз растянулся Францъ Іосифъ. Карикатура сопровождается стихами:
‘Хоть одтъ ты и по форм —
Получай-ка по платформ…
А союзнику убогу
Прищемлю я больно ногу,
Чтобы долго помнилъ шеламь,
Что страдаетъ за Вильгельма.
На другой — воинственный казакъ, вытянувъ кайзера за усъ, даетъ ему щелчки и такъ напугалъ Іосифа, что тотъ ‘на колни слъ отъ страха’…
Немало пищи остроумію даетъ и ‘дипломатическая’ неудача Вильгельма съ Италіей.— Кайзеръ и Императоръ въ образ фавновъ соблазняютъ легкомысленную италійскую красавицу.
‘На фронте два — война фатальна.
Прижалъ насъ дерзкій Петроградъ:.
Не будь, красавица, нетральна
И сочный дай намъ виноградъ…
Но вмсто винограда обиженный кайзеръ (другой шаржъ) получаетъ отъ своего повара новое блюдо — ‘кукишъ по-итальянски’.
Зато Турція является истинной находкой для Вильгельма, Несчастная страна переживаетъ истинную трагедію, граничащую съ конвульсіями недалекой смерти. Волей исторіи ея настоящее отдано въ руки Сандерса и Сушона, въ любой моментъ она можетъ быть брошена въ авантюру, чреватую многими для нея послдствіями. Энверъ-бей — это, по изображенію русской карикатуры, боевой конь, вызжанный для кайзера его агентами. Этимъ ‘конемъ’ Вильгельмъ утшаетъ своего ослабвшаго духомъ союзника.— ‘Охъ. смотри, чтобъ этотъ конь не завезъ тебя вмст съ собой въ Малую Азію’,— отвчаетъ ‘изврившійся’ Францъ-Іосифъ. Другая карикатура рисуетъ картину совщанія министровъ Турціи, гд тотъ же Энверъ-бей непочтительно треплетъ султана за бороду. Или вотъ — ‘плясъ турчанки подъ германскую дудку’, пируэты столь головоломны, что гибель танцовщицы неизбжна,— въ сторон, по-наполеоновски скрестивъ руки, одобрительно улыбается капельмейстеръ кайзеръ.
Личныя качества кайзера даютъ великолпные сюжеты карикатуристамъ. Одинъ сатирическій журналъ напечаталъ злую псенку Гейне, написанную имъ еще въ 40-хъ годахъ. Воспроизводя древнюю легенду о происхожденіи Гогенцоллерновъ съ мужской стороны по линіи лошадиной, Гейне саркастически отмчаетъ —
….Каждый прусскій повелитель
Такъ и смотритъ жеребцомъ…
Рчи ихъ текутъ изъ стойла,
Смхъ ихъ — ржанье, мысли — нтъ
Вся ихъ жизнь — жранье и пойло,
Человка — вымеръ слдъ…
Любовь Вильгельма къ ораторскимъ выступленіямъ общеизвстна, и не разъ имперскому канцлеру приходилось расплачиваться скверными минутами въ стнахъ рейхстага за безтактныя рчи кайзера. Раньше выступленія кайзера были предметомъ злой насмшки нмецкихъ сатирическихъ журналовъ, теперь они воспроизведены русской карикатурой. ‘Вилли наводить панику на берлинцевъ’… Бравые шуцманы сдерживаютъ разбгающихся нмцевъ, не выдержавшихъ лошадиныхъ рче-теченій кайзера… улица пустетъ…
Хвастливость Вильгельма также даетъ богатую пищу для шаржей.— ‘Черезъ недлю мы обдаемъ въ Парижъ’. И вотъ — умлый кайзеръ, потерявшій свой воинственный видъ по дорог въ Парижъ и обратно, грустно напваетъ псенку Периколы:
— ‘Какой обдъ намъ подавали,
Какимъ виномъ насъ угощали’…
Въ желзной клтк въ образ обезьяны, съ неизбжной каской и палашамъ, посаженъ кайзеръ — это — ‘нмецъ выдумалъ обезьяну’, ‘кайзеръ сокрушаетъ международное право’ и т. д. Особенно много карикатуръ, гд кайзеръ выводится въ образ смшного и жалкаго подражателя Наполеона. Во всхъ наполеоновскихъ позахъ запечатлвъ Вильгельмъ, но премущественной позой является послдняя — на ‘пустынномъ и мрачномъ гранит’ безбрежнаго океана, Францу-Іосифу карикатура удляетъ меньше вниманія и почти всегда помщаетъ его въ компаніи съ кайзеромъ и съ постоянной подпорой изъ двухъ костылей. Послднее совмстное путешествіе императоровъ изображено карикатурой — ‘въ Германію два гренадера’, гд вожди посл похода имютъ крайне жалкій видъ.
Въ другомъ шарж — мантія Франца-Іосифа, сшитая изъ разнохарактерныхъ полотнищъ, трещитъ и разваливается по всмъ частямъ —
‘Смотрите здсь, смотрите тамъ,
Австріецъ весь ползетъ по швамъ’…
Въ берлинскомъ ‘симплициссимус’ мн еще до войны пришлось видть карикатуру, предугадывающую будущее, во время войны, поведеніе прусскихъ принцевъ-лейтенантовъ. Они — въ обществ самодійскаго принца, въ ихъ ноздряхъ продты кольца — это награды самолійца за ‘постоянное сохраненіе традицій дикарей въ Европ’.
Въ настоящихъ русскихъ карикатурахъ ‘нмецкимъ зврствамъ» ‘сводится немало мста: Чего стоитъ, напримръ, изображеніе нмца въ образ дикаря, сидящаго на томахъ Канта, Гегеля, и т. д’ и закусывающаго дтской ножкой… Этотъ ‘перлъ остроумія’ помщенъ въ ‘Гол. Москвы’.
Да и вообще о художественныхъ достоинствахъ шаржей мало можно сказать положительнаго. Многіе изъ нихъ просто не эстетичны и иные вызываютъ чувство брезгливости. Такова, напр., карикатура на нмца, ‘реагирующаго на длительную войну’, помщенная въ одной изъ Петроградскихъ летучекъ — Вильгельмъ изображенъ повсившимся въ уборной.
Лучшее впечатлніе производятъ ‘комическіе’ сюжеты, здсь смхъ, и характерный лубочный примитивъ шаржей даже пріятенъ. Таково, напримръ, ‘сраженіе бабъ (съ австрійцами’. Сюжетомъ взята эпизодъ на русско-австрійской границ съ военнымъ австрійскимъ аэропланомъ. Послдній, изъ-за поломки, вынужденъ былъ опуститься на русской территоріи и былъ окруженъ женщинами изъ ближайшей деревни. Австрійцы растерялись отъ столь неожиданнаго нашествія и сдались въ плнъ. Подъ картиной подпись —
‘Баба тоже не чурбанъ —
Можетъ взять аэропланъ.
Когда же авторы лубка переходятъ къ фантазированію на тему нмецкихъ зврствъ,— здсь имъ и удержу нтъ. Чего стоятъ одни калишскія картины! Къ счастью, обыватель, дйствительно выросъ и отрезвлъ и, скользнувъ равнодушнымъ глазомъ но витрин, идетъ отъ ея ‘ужасовъ’ прочь.
Въ области ‘зврствъ тевтоновъ’ захотлъ пожать лавры и кинемо-театръ. Вотъ какъ описываетъ одинъ рецензента свои впечатлнія отъ ‘кино-сатиры’ — ‘Въ рукахъ жестокихъ тевтоновъ’.—
‘Здсь есть все: и женщины, которыхъ тащатъ за волосы разсвирпвшіе тевтоны, и потоки крови, и зврскія лица тевтоновъ. Но на фон этой ‘кошмарной драмы’ вдругъ появляются далеко не страшныя вещи. На одной изъ германскихъ Касокъ ясно видна надпись ‘Литовская вольно-пожарная дружина. Нечего говорить, что впечатлніе получилось очень комическое, тмъ боле, что въ самомъ разгар зврствъ у одного изъ тевтоновъ свалился плохо приклеенный усъ’. {‘Бирж. Вд.’, веч. вып. 14 сент.}
Но если отбросить отъ современной русской карикатуры ея специфическій налетъ, то отъ нея остается прежде всего впечатлніе свжести, новизны и, можетъ быть, потому она еще такъ слабо изощрена въ варіаціяхъ и выполненіи сюжета, что онъ для нея слишкомъ новъ.