Война, Арцыбашев Михаил Петрович, Год: 1914

Время на прочтение: 48 минут(ы)

М. АРЦЫБАШЕВЪ.

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.

томъ восьмой.

‘МОСКОВСКОЕ КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО’.
1916.

ВОЙНА.

Пьеса въ 4-хъ дйствіяхъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Петръ Ивановичъ, отставной полковникъ.
Ольга Петровна, его жена.
Володя, ихъ сынъ, студентъ.
Нина, ихъ дочь.
Владимиръ Александровичъ, ея мужъ, офицеръ.
Ася, молодая двушка.
Дауэ, корнетъ.
Князь Воронецкій, помщикъ.
Семеновъ, студентъ.
Соня и Коля, дти убитаго офицера.
Сидоренко, денщикъ.
Катя, горничная.

Студентъ-санитаръ, сестра милосердія, солдаты.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Яркій солнечный день. Весна, и деревья въ цвту. Старый барскій домъ, съ колоннами и террасой, широкими ступенями спускающейся въ садъ. На террас большое плетеное кресло, въ сторон подъ большимъ деревомъ садовая скамья. Передъ домомъ круглая куртина первыхъ весеннихъ цвтовъ. За деревьями видна ограда и калитка на улицу узднаго города. У куртины возится Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ безъ фуражки и въ бломъ кител, стоитъ, куритъ и смотритъ на ея работу.

Ольга Петровна. Ты бы хоть фуражку надлъ, Петръ Ивановичъ. Простудишься, вдь!
Петръ Ивановичъ. Мн тепло!
Ольга Петровна. Да, тепло!.. Это только такъ кажется, что тепло, а въ такую-то погоду больше всего и простуживаются. Я скажу Кат, чтобы она теб фуражку принесла.
Петръ Ивановичъ. Совершенно лишнее.
Ольга Петровна (не слушая, кричитъ). Катя!.. Катя!..
Катя (появляясь на террас). Чего?
Ольга Петровна. Принеси барину фуражку, да скажи Аксинь, чтобы плиту разводила…
Катя. Сейчасъ!.. (Исчезаетъ).
Петръ Ивановичъ (глядя на часы). Собственно говоря, пора бы уже и кофе пить! Ты скоро тутъ?
Ольга Петровна. А который часъ?
Петръ Ивановичъ. Половина перваго. Давно пора!
Ольга Петровна. Я сейчасъ. Надо сказать Сидоренк, чтобы онъ каждый вечеръ цвты поливалъ, а то онъ только за Катькой бгаетъ, а длать ничего не длаетъ!
Катя (сбгая съ террасы). Извольте, баринъ. (Подаетъ фуражку).
Ольга Петровна. Владимиръ Петровичъ встали?
Катя. Встали, умываются… Кофе готовить, барыня?
Ольга Петровна. Да, да… Возьми чистую скатерть изъ буфета… Да не заляпай, по своему обыкновенію! На тебя не напасешься!..
Катя. Слушаю… (Уходитъ въ домъ).
Петръ Ивановичъ (степенно и прямо водрузивъ фуражку на голову). Давно я не запомню такой весны!.. Въ прошломъ году въ это время было еще совсмъ холодно.
Ольга Петровна. И вчно ты выдумываешь, Петръ Ивановичъ!.. И въ прошломъ году было тепло… Слава Богу, май мсяцъ!
Петръ Ивановичъ. Отлично помню, что десятаго мая я выходилъ еще въ пальто!..
Ольга Петровна. И никуда ты не выходилъ, и все ты выдумываешь, ей-Богу!..
Петръ Ивановичъ (горячась). Но я отлично помню!.. (Помолчавъ). Но никогда я не видлъ такой весны, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы переходили границу…
Ольга Петровна (не слушая). А резеды я въ этомъ году не сяла…
Петръ Ивановичъ. Когда мы подошли къ Дунаю…
Ольга Петровна. А, вотъ и Ниночка!.. Ты что это такъ легко одлась, Ниночка?.. Вотъ я Владимиру Александровичу пожалуюсь!..
Нина (въ свтломъ совсмъ лтнемъ плать выходитъ на террасу и садится на верхней ступени). Жалуйтесь, мама!.. О чемъ вы тутъ такъ горячо разсказываете, папа?..
Петръ Ивановичъ. Да, вотъ, разсказываю, какъ въ семьдесятъ седьмомъ году, когда мы перешли границу…
Ольга Петровна (досадливо). Да ужъ слышали мы это, Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ (горячась). Странно!.. Нина спрашиваетъ, я ей отвчаю…
Нина (тихо улыбаясь). Папа, а вамъ не пора кофе пить?
Петръ Ивановичъ (мгновенно забывая начатый споръ). И очень даже пора! Да разв Ольгу Петровну отъ цвтовъ оторвешь!
Ольга Петровна. Сейчасъ, сейчасъ!..
Петръ Ивановичъ. Знаю я это ‘сейчасъ’!.. Нина, а Владимиръ Александровичъ еще не пришелъ?
Нина. Онъ скоро придетъ.
Петръ Ивановичъ. Ну, Ольга Петровна!..
Ольга Петровна (съ досадой). Да ты иди, иди!.. Я сейчасъ…
Петръ Ивановичъ (добродушно машетъ рукой и идетъ къ дому). Поторопи ты ее, Нина, а то она и до вечера будетъ копаться! (Уходитъ въ домъ).

(Молчаніе. Ольга Петровна продолжаетъ возиться съ цвтами, переходя съ одной куртины на другую. Нина сидитъ на крыльц, задумчиво и свтло глядя кругомъ).

Нина. Сегодня я проснулась и вспомнила, что уже скоро три года, какъ я замужемъ!.. Какъ странно!.. Ольга Петровна. Почему — странно?
Нина. Такъ… Когда я въ первый разъ увидла Владимира Александровича, онъ мн совсмъ не понравился, и если бы кто-нибудь тогда сказалъ, что я буду его женой, я просто разсмялась бы!
Ольга Петровна. Такъ оно всегда и бываетъ!..
Нина (помолчавъ). Я, вдь, тогда только что кончила гимназію, и у меня голова закружилась отъ ожиданія чего-то необыкновеннаго. За мной тогда ухаживалъ князь Воронецкій, и чуть-чуть я не влюбилась въ него!.. Даже и была немножко влюблена!.. А Владимиръ Александровичъ казался мн такимъ простымъ, обыкновеннымъ… И вдругъ какъ-то такъ случилось, что князь совсмъ пересталъ мн нравиться, и я почувствовала, что Владимиръ Александровичъ — самый лучшій, самый милый!.. А какая я тогда глупая была!.. Какъ я боялась, чтобы вы не узнали, что я цловалась съ Владимиромъ Александровичемъ!.. Мн казалось, что если объ этомъ кто-нибудь узнаетъ, то это будетъ ужасно! А потомъ все открылось, и оказалось, что ничего ужаснаго нтъ и вс этому рады!.. (Помолчавъ). А все-таки, хорошее было время!.. (Грустно). Мн кажется, что уже никогда въ моей жизни не будетъ ничего подобнаго!..
Ольга Петровна (философскимъ тономъ). Было хорошо, еще лучше будетъ!
Нина. Нтъ, такого ужъ не будетъ!.. Это было что-то такое… какъ сказка, какъ сонъ!.. Мн кажется, что даже и ночей лунныхъ такихъ уже не будетъ и быть не можетъ!.. Я счастлива, но все-таки грустно, что самое лучшее уже позади и никогда не повторится!
Ольга Петровна. Почемъ знать, Ниночка!..
Нина (удивленно). Не могу же я опять сдлаться невстой Владимира Александровича!..
Ольга Петровна (лукаво). Почему же непремнно — Владимира Александровича?
Нина (съ изумленіемъ смотритъ на нее и вдругъ возмущается). Мама!.. Какія вы, ей-Богу, гадости говорите!.. Вы меня нарочно дразните!
Ольга Петровна (забавляясь ея возмущеніемъ). Почему же — гадости? Мало ли что въ жизни можетъ случиться!.. Ну, вдругъ объявятъ войну, и Владимира Александровича, не дай Богъ, убьютъ!.. Вотъ ты и опять выйдешь за кого-нибудь!
Нина. Этого никогда не будетъ!.. Даже если бы Владимира и убили, я все равно никогда бы не вышла опять замужъ!
Ольга Петровна. Вс такъ говорятъ, Ниночка, а потомъ прекрасно выходятъ замужъ и дтей рожаютъ!..
Нина. А по-моему это отвратительно! Разв можно забыть то, что было, да еще, если любимаго человка убили!.. Вдь это же ужасно!
Ольга Петровна. Конечно, ужасно! Но не въ монастырь же итти?.. Поплачутъ, поплачутъ, да и забудутъ. Какъ-нибудь жить же надо!..
Нина. Не знаю, почему это непремнно надо! И потомъ, все равно, если бы я и вышла замужъ, мн было бы уже только скучно, неловко и противно.
Ольга Петровна. Это теб теперь такъ кажется, Ниночка!
Нина. Нтъ, не кажется!.. Разв можно во второй разъ пережить то же самое? Какъ бы я ни полюбила новаго мужа, а все-таки постоянно вспоминала бы и сравнивала… Нтъ, это гадко!..
Ольга Петровна. Ничего гадкаго нтъ.
Нина. Нтъ, гадко!.. И, вообще, по-моему, было бы гораздо лучше, если бы, полюбивъ, мы умирали!.. А то все становится такимъ будничнымъ, обыкновеннымъ, скучнымъ!..
Ольга Петровна. Ну, если такъ разсуждать, такъ и жить не стоитъ!
Нина. Можетъ быть, и не стоитъ!..
Ольга Петровна. А вотъ мы съ Петромъ Ивановичемъ живемъ себ да живемъ, и оба уже старенькіе, а умирать все-таки не хочется!
Нина. Ну, вы! Вы совсмъ другое дло!..
Ольга Петровна. Просто, все ты это выдумываешь, Ниночка!
Нина. Какъ — выдумываю?
Ольга Петровна. Такъ, ходишь и выдумываешь себ!.. Это оттого, что у тебя дтей нтъ, а будутъ дти, сразу успокоишься!..
Нина (покраснвъ). У меня никогда дтей но будетъ!
Ольга Петровна. Это еще почему?
Нина. Такъ… я не люблю дтей!
Ольга Петровна. Потому не любишь, что у тебя ихъ нтъ. Когда я была молодой, мн тоже казалось, что я не люблю дтей, а когда умеръ мой Сашенька, такъ я чуть съ ума не сошла!..

(Молчаніе).

Нина. А все-таки, грустно все это!..
Ольга Петровна. Грустно, грустно!.. А ты бы лучше надла что-нибудь, а то простудишься еще!
Нина. Богъ съ вами, мама!.. Разв можно простудиться въ такую погоду!..
Ольга Петровна (наставительно). Вотъ въ такую-то погоду и простужаются!
Катя (появляясь на крыльц). Барыня, васъ баринъ зовутъ.
Ольга Петровна. Иду, иду!.. (Выпрямляется, отряхиваетъ руки, поправляетъ сдые волосы и торопливо идетъ въ домъ). Право, надла бы ты что-нибудь, Ниночка! Хочешь, я теб съ Катей кофточку пришлю?
Нина. Да ну, мама, ей-Богу!..
Ольга Петровна. Да, ей-Богу!.. А потомъ простудишься и будешь кашлять, какъ Сеня Семеновъ!.. (Уходитъ въ сопровожденіи Кати).
Нина (одна, вся залитая солнцемъ, сидитъ на крыльц и чему-то тихо и свтло улыбается). Боже мой, какъ хорошо!.. (Закидываетъ руки за голову, гибко и томно потягивается всмъ тломъ, потомъ медленно встаетъ, еще разъ оглядываетъ цвтущій садъ и медленно уходитъ въ домъ).

(Тишина. Свтитъ солнце. Гд-то въ саду воровато чирикаютъ воробьи. За калиткой показываются Ася Качалова и Семеновъ. Ася въ свтломъ плать и съ свтлымъ зонтикомъ въ рук. Семеновъ, несмотря на теплую погоду, въ наглухо застегнутомъ студенческомъ пальто, за пуговицу котораго зацплена толстая крючковатая палка. Въ рукахъ у него Асины книги).

Семеновъ. Володька наврное еще дрыхнетъ!
Ася. Да уже первый часъ!
Семеновъ. А ему не все равно?.. Вы пойдите, узнайте, а я здсь подожду, а то Петръ Ивановичъ опять мн про войну семьдесятъ седьмого года разсказывать будетъ!..
Ася (смясь). Ну, посидите… Я сейчасъ!.. (Легко и быстро подымается на крыльцо и уходитъ въ комнаты).
Семеновъ (некрасивый, худой и сморщенный отъ болзни, садится на скамью подъ деревомъ и глухо покашливаетъ). Н-да! такъ-то, милый другъ мой!.. (Тихо постукиваетъ палкой по носку сапога). А въ сущности, все это одно свинство и больше ничего!.. (Тихо насвистываетъ, постукивая палкой и понурившись).

(Съ улицы входитъ Владимиръ Александровичъ, только что вернувшійся съ ученія).

Владимиръ Александровичъ. А, Семенъ Николаевичъ!.. Что это вы тутъ сидите?
Семеновъ. Такъ. Здравствуйте.
Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте… А гд же наши?
Семеновъ. Не знаю. Мы только что пришли.
Владимиръ Александровичъ. Что же вы не идете въ комнаты? У насъ наврное кофе пьютъ.
Семеновъ. Нтъ, ужъ я лучше тутъ посижу… Мн исторія войны семьдесятъ седьмого года и такъ ужъ до-смерти надола!
Владимиръ Александровичъ (смясь). Ну, какъ хотите!.. А разв Петръ Ивановичъ и васъ уже дохалъ?
Семеновъ (съ комическимъ ужасомъ). Ухъ!.. Это, я вамъ доложу, марка!..
Владимиръ Александровичъ. Чудакъ этотъ Петръ Ивановичъ!.. Ну, ладно, посидите тутъ, я вамъ Володю вышлю. (Уходитъ въ домъ). Сидоренко!..
Семеновъ (тихо насвистываетъ, постукивая палкой).
Ася (появляясь на террас, вся радостная и сіяющая). А вдь Володя и въ самомъ дл только что всталъ!.. Вотъ лнтяй!..
Семеновъ (желчно). Восхитительный!..
Ася (быстро взглянувъ на него). А вы злой, Сеня!..
Семеновъ. Нисколько!.. Просто меня возмущаетъ, что вы такъ влюблены!..
Ася (вспыхнувъ). Изъ чего это видно?..
Семеновъ. Да ужъ если женщина начинаетъ приходить въ восторгъ даже отъ того, что мужчина спитъ до полудня, значитъ, дло плохо!.. А, по-моему, это распущенность и больше ничего!…
Ася (немного надувшись сходитъ въ садъ). Просто вамъ завидно, что человкъ здоровъ и…
Семеновъ (горько). Это жестоко, Александра Ивановна!..
Ася (спохватившись кидается къ нему). Сеня!.. Простите!.. Я не хотла васъ обидть!.. Не сердитесь!..
Семеновъ (не глядя). Я не сержусь… Съ какой стати?.. Вы совершенно правы!.. Все это — зависть и больше ничего!.. Хотя что жъ… конечно, завидно, когда все кругомъ цвтетъ, радуется, влюбляется, а ты умираешь!..
Ася. Сеня, не говорите такъ! Не надо!..
Семеновъ. Почему? Это правда!.. Умираю, и все тутъ!..
Ася (не зная что сказать, жалобно смотритъ на него).
Семеновъ (не глядя и попрежнему постукивая палкой). Да… таковъ законъ природы, его же не прейдеши!.. И, въ сущности, все это чрезвычайно разумно и цлесообразно. Обидно только, что вся эта цлесообразность, чортъ бы ее побралъ, почему-то направлена именно противъ тебя!.. А впрочемъ, надо же кому-нибудь умереть!.. Не я, такъ другой!.. Да и немного бы я выигралъ, если бы прожилъ еще двадцать лтъ!..
Ася. Почему вы такъ озлоблены противъ жизни, Сеня?
Семеновъ. А что она мн хорошаго дала, Ася?.. Вотъ если бы я былъ здоровъ, какъ вашъ Володя, да если бы меня любила такая двушка, какъ вы, ну, тогда, пожалуй, и я завопилъ бы Осанну… А такъ, ей-Богу, не стоитъ!.. (Неестественно улыбаясь). Вотъ, влюбитесь въ меня!..
Ася. Какія глупости!.. (Въ замшательств начинаетъ очерчивать зонтикомъ круги возл себя).
Семеновъ (тихо). Для васъ — глупости, а для меня…
Ася. И для васъ — глупости!..
Семеновъ. Ну, не совсмъ!.. Въ ваши отношенія съ Володей я…
Ася (перебиваетъ). Прежде всего, при чемъ тутъ вы?..
Семеновъ (горько усмхнувшись). Ршительно не при чемъ!..

(Молчаніе).

Семеновъ. А все-таки, все это очень несправедливо!..
Ася. Что?..
Семеновъ. Да все!.. Почему одному дается, а у другого отнимается?.. Вотъ хоть бы я и Володя… У него и здоровье желзное, и любовь, и вся жизнь впереди, и жизнерадостность… Какъ вс здоровые люди, онъ счастливъ уже тмъ, что живетъ!.. А у меня, кром чахотки да перспективы скорой не безболзненной и не мирной кончины, ровно ничего!..
Ася. Опять вы, Сеня!..
Семеновъ. Противъ факта не попрешь, Александра Ивановна!.. А по-моему, было бы гораздо справедливе, если бы вы полюбили не Володю, а меня!..
Ася (пожимая плечами). Опять!.. И какъ вамъ не надостъ, Сеня!..
Семеновъ. Давно ужъ надоло!.. А все-таки… (Неестественно иронически). Право, было бы даже гораздо поэтичне, если бы вмсто того, чтобы влюбиться въ Володю, вы украсили бы своей любовью послдніе дни моей жизни!.. А то что?.. Ну, выйдете вы замужъ, народите ребятъ!..
Ася. Вы говорите пошлости и дерзости, Семенъ Николаевичъ!..
Семеновъ (грустно). Я самъ знаю это… Простите меня, Ася!.. Мн, право, очень тяжело!..
Ася (мгновенно смягчаясь). Я не сержусь, а только не надо объ этомъ говорить!..

(Молчаніе. Ася наклоняется къ цвтамъ и нюхаетъ, не срывая. Семеновъ смотритъ на нее и мало-по-малу, видимо, озлобляется).

Семеновъ (съ нехорошей усмшкой). А здорово вы все-таки влюблены, Ася!
Ася (быстро выпрямляясь). Это невыносимо, наконецъ!..
Семеновъ (злобно смясь). А я дуракъ!.. Какъ я смлъ извиняться передъ вами!.. Съ какой стати?.. Вы живете, вы влюбляетесь, вы счастливы, но почему я долженъ почтительно радоваться вашему счастью? (Встаетъ и размахиваетъ палкой). Наплевать мн и на ваше счастье, и на вашу любовь!.. Я не только имю право не уважать вашего счастья, но я имю право завидовать вамъ, ненавидть, презирать, издваться… все, что мн угодно!.. Вы, счастливые люди, должны быть благодарны намъ, несчастнымъ, что мы еще терпимъ ваше счастье!.. Ну и прекрасно… живите, наслаждайтесь, любите другъ друга, воображайте, что весь міръ созданъ для вашего удовольствія, плодитесь и размножайтесь и… будьте вы трижды прокляты!.. Прощайте!.. (Неожиданно круто поворачивается и идетъ изъ сада).

(Ася испуганно и изумленно смотритъ ему вслдъ).

Володя (появляясь на террас). Семеновъ, куда ты?.. Здравствуйте, Ася!.. (Сбгаетъ къ ней съ террасы и крпко пожимаетъ руку). Семеновъ!..
Семеновъ (на мгновеніе оглянувшись, злобно). Убирайся ты къ чорту!.. (Уходитъ).

(Молчаніе).

Володя. Въ чемъ дло?.. Что случилось?..
Ася (смущенно). Не знаю, право… какой-то онъ странный…
Володя. Да, жалкій!.. Очень ужъ озлобила его болзнь!.. Ну да ничего, это пройдетъ! На него иногда находитъ такое, а въ сущности онъ славный парень!.. (Беретъ Асю за руку). Какая вы сегодня хорошенькая, Ася!..
Ася (смется). Вы мн это каждый день говорите!..
Володя (овладвая другой рукой ея). А вамъ это не нравится?.. Не нравится?.. (Снизу заглядываетъ въ ея опущенные глаза). Не нравится, Ася?..

(На террас появляется Катя и вытряхиваетъ скатерть).

Володя (выпуская руки Аси и оглядываясь на Катю, самымъ неестественнымъ тономъ). Вы сегодня были въ библіотек?..
Ася (растерянно). Да… я вамъ взяла… (Испуганно). Онъ мои книги унесъ!
Володя. Кто?
Ася. Сеня!.. Я взяла для васъ Бланко Ибаньеса, а онъ унесъ!..

(Катя уходитъ).

Володя. Ну ничего. Принесетъ. Ася, пойдемте въ садъ!..
Ася (лукаво). Зачмъ?
Володя. Какъ зачмъ?.. Такъ.

(Ася лукаво и отрицательно качаетъ головой, прикрывъ глаза).

Володя. Почему же вы не хотите?..
Ася (вдругъ потупившись, тихо). Вы опять начнете говорить объ этомъ…
Володя. О чемъ?.. (Беретъ ее за руки).О чемъ, Ася?
Ася (длая слабое усиліе освободить руки). Ну, объ этомъ…
Володя. О чемъ же мн говорить?.. Вдь я же люблю васъ, Ася!..
Ася. Разв это любовь!..
Володя (страстно). Да, любовь!.. Вдь вы же женщина, Ася!.. И почему не говорить? Все равно, рано или поздно, но это будетъ!
Ася (потупившись). Никогда этого не будетъ!..
Володя. Нтъ, будетъ!.. Будетъ!.. (Крпко хватаетъ ее за руки и притягиваетъкъ себ). Ася!..
Ася. Володя! Володя!.. Вы съ ума сошли!..

(Изъ сада, съ лейкой въ рукахъ, идетъ Сидоренко. Володя быстро отодвигается отъ Аси).

Володя (растерянно). Теб чего?..
Сидоренко (оторопвъ). Ничего, ваше благородіе… цвты полить…
Володя. Потомъ польешь… Тебя Владимиръ Александровичъ звалъ.
Сидоренко. Слушаю… (Ставитъ лейку возл куртины и медленно уходитъ въ домъ).
Ася (тихо). Пойдемте куда-нибудь, Володя…
Володя (лукаво). Куда?..
Ася (красня, улыбаясь и свтлыми влюбленными глазами взглядывая на него). Ну, хоть въ садъ… все равно!..
Володя (съ восторгомъ). Милая моя, любимая двушка!..
Ася. Только, пожалуйста, Володя… не надо… какъ вчера…
Володя. Почему — не надо?
Ася. Потому… вообще не надо!.. Это нехорошо!..

(Володя вдругъ схватываетъ ее въ объятія и цлуетъ).

Ася (испуганно бьется). Володя, Володя!.. Вы сумасшедшій!.. Пустите!.. (На мгновеніе замираетъ подъ его поцлуемъ, потомъ вырывается, счастливыми, затуманенными глазами взглядываетъ на него и бжитъ въ садъ. Володя идетъ за нею).

(Пусто. Изъ дому выходитъ Сидоренко, беретъ лейку, зваетъ и идетъ въ противоположную сторону).
(На террасу выходятъ Нина и Владимиръ Александровичъ).

Нина. А гд же наши?
Владимиръ Александровичъ. Не знаю, они только что были здсь. Должно быть, пошли въ садъ.
Нина (садясь на верхней ступени). Мн страшно весело сегодня!.. Можетъ быть, это оттого, что солнце такъ ярко свтитъ!..
Владимиръ Александровичъ (садится рядомъ на широкихъ каменныхъ перилахъ). А можетъ быть, потому, что я тебя люблю?.. (Беретъ ея руку, цлуетъ и кладетъ къ себ на колеи). Милая, славная моя Нина!..
Нина (смется). Вс мы славные!..
Владимиръ Александровичъ (помолчавъ и тихо поглаживая ея руку). А все-таки хорошо жить на свт!..
Нина (задумчиво). Иногда даже черезчуръ хорошо!..
Владимиръ Александровичъ. Почему — черезчуръ?
Нина. Такъ… это страшно!..
Владимиръ Александровичъ. Страшно?
Нина. Да, страшно!.. Вдь мы же знаемъ, что нтъ ничего постояннаго, что не можетъ быть вчно одно и то же!
Владимиръ Александровичъ (ловя е я мысль). Да… пожалуй…
Нина (хватая его за руки и широко открывъ глаза). И вотъ, когда знаешь, что твое счастье не вчно, что за счастьемъ непремнно должно быть горе, то становится такъ страшно, страшно!..
Владимиръ Александровичъ. Зачмъ объ этомъ думать, Нина!..
Нина. Такъ… думается!.. Я черезчуръ счастлива, Володя!..
Владимиръ Александровичъ (наклоняясь и цлуя ея пальцы). Теб скучно, Нинуся!.. Ахъ, право, иногда мн кажется, что, живя съ тобой, я длаю какое-то преступленіе…
Нина. Что ты говоришь?..
Владимиръ Александровичъ. Нтъ, въ самомъ дл… Я слишкомъ простъ и скученъ для тебя… Теб надо было не такого мужа!
Нина (закрывая ему губы ладонью). Не говори глупостей!..
Владимиръ Александровичъ (цлуя ее въ ладонь и тихонько отводя ея руку). Нтъ, я не шучу, Нина!.. Что я такое?.. Обыкновенный заурядный армейскій офицеръ и только!.. А ты умная, тонкая, красивая, необыкновенная… Ты должна была бы жить съ человкомъ талантливымъ, образованнымъ, богатымъ… жить въ большомъ город, среди людей… Отчего ты не вышла за князя, Нинуся?..
Нина (смясь). Оттого, что вышла за тебя!.. Только и всего!..
Владимиръ Александровичъ (немножко ревнуя). А онъ гораздо ближе теб, чмъ я!..
Нина. Владимиръ, я разсержусь!..
Владимиръ Александровичъ. Не буду, не буду!..

(Молчаніе).

Владимиръ Александровичъ. Ну, да ничего!.. Вотъ осенью я выдержу экзаменъ въ академію, и мы передемъ въ Петербургъ… Въ сущности, вдь у насъ еще вся жизнь впереди, Нинуся!..
Нина. Конечно же, милый!..
Владимиръ Александровичъ (цлуя ея руки). Милая моя, славная Нина!.. Мы еще будемъ жить хорошо! Надо только врить и работать! Ты знаешь, когда я смотрю на тебя, мн кажется, что солнце свтитъ только потому, что ты здсь… (Оглядывается). Кто-то идетъ!..

(Въ калитку входятъ князьВоронецкій и корнетъ Дауэ).

Владимиръ Александровичъ (съ невольнымъ раздраженіемъ). Опять этотъ князь!..
Нина (быстро). Ничего… я скажу, что мн нездоровится!..
Владимиръ Александровичъ (стараясь не выказать раздраженія). Нтъ, зачмъ же!.. (Встаетъ навстрчу гостямъ). Здравствуйте, князь… Здравствуй, Дауэ. Ты по длу или такъ?
Дауэ. Да вотъ изъ канцеляріи. Максимычъ просилъ передать теб… (Подаетъ казенный пакетъ). Добрый день, Нина Петровна… (Цлуетъ у Нины руку). А какую я вамъ пьеску разыскалъ!.. Вотъ, сыграемъ… увидите!..

(Князь молча цлуетъ руку Нины и здоровается съ Владимиромъ Александровичемъ).

Владимиръ Александровичъ (наскоро пробжавъ бумагу). Дауэ, пойдемъ ко мн и поговоримъ… По-моему, Максимычъ правъ!.. Князь, вы ничего не имете противъ того, что мы васъ оставимъ на минутку?
Князь. Пожалуйста.
Владимиръ Александровичъ. Мы сейчасъ придемъ, Нина. Идемъ, Дауэ…

(Владимиръ Александровичъ и Дауъ уходятъ въ домъ).
(Молчаніе. Нина сидитъ съ скучающимъ и равнодушнымъ лицомъ, не глядя на князя).

Князь (криво усмхаясь). Вы, кажется, сердитесь на меня, Нина Петровна?
Нина (холодно). Я не сержусь, мн просто странно!.. Мн казалось, что это, наконецъ, кончено…
Князь (темня). А если я не могу?
Нина (холодно пожимая плечами). Ну, не знаю!.. Это ваше дло!.. Но, если вы меня дйствительно любите, какъ говорите, вы должны были бы щадить мое спокойствіе…
Князь (быстро). Значитъ, мое присутствіе волнуетъ васъ?
Нина. Только не въ томъ смысл, какъ вы думаете… Просто, непріятно!
Князь (насмшливо). Вамъ или вашему мужу?
Нина (высокомрно). Я бы попросила васъ не касаться моего мужа!.. При чемъ тутъ онъ?.. Непріятно мн!..
Князь. Но почему же, наконецъ?
Нина (въ волненіи дергая платокъ и не глядя). Вы должны понять, князь!.. Я васъ очень уважаю и цню, какъ человка, но, поймите же, наконецъ, что это неудобно… (Раздражаясь). Вс эти объясненія, преслдованія… Это скучно и тяжело, наконецъ!..
Князь (сумрачно крутя усы и глядя исподлобья). Вы сами виноваты въ этомъ, Нина… Петровна…
Нина (удивленно). Я?.. Вотъ странно!..
Князь. Да, вы!.. Кто же виноватъ, что другой женщины для меня не существуетъ, что я думаю только о васъ, вижу только васъ?.. Кто сдлалъ такъ, что вашъ голосъ, ваша походка, запахъ вашихъ духовъ, даже шелестъ вашего платья меня съ ума сводятъ?
Нина. Я не знаю, но, во всякомъ случа, я вовсе не хотла этого!
Князь (злобно). Неправда!
Нина (оскорбленно). Князь!
Князь. Да, неправда!.. Разв, на самомъ дл, вы такая, какою умете казаться?.. Вы самая обыкновенная женщина, но вы добились того, что кажетесь какой-то особенной, что ваши волосы лежатъ, какъ ни у одной женщины, что ваша походка волнуетъ, что ваше платье кажется частью васъ самой, что вся вы кажетесь необыкновенной, прекрасной!.. Будьте искренни: неужели, когда вы часами проводите передъ зеркаломъ, когда вы наряжаете и холите свое тло, когда вы двигаетесь, сметесь или танцуете, вы длаете все это естественно и безсознательно, безъ всякой цли?..
Нина (странно смущаясь). Странный вопросъ!.. Вы съ ума сошли, князь!..
Князь. Можетъ быть. Иногда я самъ такъ думаю!

(Молчаніе).

Нина (волнуясь и не глядя). Ну, хорошо!.. Быть можетъ, вы и правы…

(Князь коротко и странно смется).

Нина (быстро, почти испуганно взглянувъ на него). Ну, да… если хотите, я сама виновата отчасти… Я не должна была допускать до этого… Я достаточно умна, чтобы не оскорбляться за правду и имть смлость сознаться… Когда-то я старалась нравиться вамъ…
Князь (насмшливо). Когда-то?..
Нина (въ страшномъ волненіи). Ну, да… я и потомъ не всегда была такою, какою должна была бы быть… Но, вдь, я все-таки женщина… самая обыкновенная женщина, какъ вы сказали!.. Я виновата, но теперь все это кончено.
Князь (угрюмо). Это не можетъ такъ кончиться, Нина Петровна.
Нина (съ тоской). Но, поймите же!.. Я не хочу… Вы мучаете меня!.. Я люблю мужа…
Князь (упрямо). Какое мн дло!
Нина. Но я прошу васъ! (Вдругъ возмущаясь). Да, и наконецъ, что за насиліе?.. Имю же я право требовать, чтобы меня оставили въ поко!
Князь. На это я бы могъ многое сказать вамъ, Нина Петровна, но вотъ идутъ ваши… Въ другой разъ.

(Оба умолкаютъ. Съ террасы сходятъ Владимиръ Александровичъ и Дауэ).

Владимиръ Александровичъ. Значитъ, вы твердо ршили?
Дауэ. О, да!.. Въ август я выйду изъ полка, а осенью поду въ консерваторію…
Владимиръ Александровичъ. Ну, значитъ, мы встртимся въ Петербург.
Дауэ. А вы въ академію?..
Владимиръ Александровичъ. Надюсь!.. (Подходитъ къ Нин и князю). Ну вотъ и мы!..
Дауэ (весело). Нина Петровна, что же, сыграемъ эту вещицу?..
Нина (растерянно, еще не совсмъ придя въ себя). Какую?.. А, да… конечно сыграемъ.
Дауэ. Я и ноты принесъ… (Оживленно). Мн страшно хочется именно вамъ сыграть эту вещь… Она такая свтлая, солнечная!..
Князь (хмуро). Дауэ, кажется, влюбился въ Нину Петровну!
Дауэ (безмятежно). О, нтъ!.. Если я въ кого-нибудь и влюбленъ, то только въ музыку!..
Князь. Ужъ будто бы?
Дауэ. Ей-Богу!.. Вы знаете, я вообще часто думаю и удивляюсь, какъ это можно влюбляться въ женщинъ, страдать и мучиться изъ-за нихъ, когда на свт есть музыка?.. По-моему, самая прекрасная женщина не стоитъ одной сонаты Бетховена…
Владимиръ Александровичъ. Мн кажется, что, по-вашему, и все въ мір не стоитъ этой сонаты!.. Скажите мн, Дауэ, чего ради вы очутились въ офицерахъ?..
Дауэ. Мн самому это всегда казалось страннымъ… Видите, я никогда не смлъ думать, что могу быть настоящимъ музыкантомъ… Мн казалось, что настоящій музыкантъ — это что-то совсмъ особенное!.. Ну, я и думалъ, что мн надо заняться какимъ-нибудь обыкновеннымъ дломъ… Отецъ мой былъ военный, ну, сталъ военнымъ и я. Но теперь я непремнно выйду изъ полка и займусь одной музыкой… Мн кажется, что все-таки изъ меня кое-что можетъ выйти… (Конфузливо улыбается, глядя на всхъ).
Владимиръ Александровичъ. Я въ этомъ и не сомнваюсь!..
Дауэ. Такъ какъ же, Нина Петровна?.. (Видимо, волнуется отъ нетерпнія).
Нина. Ну, что жъ… пойдемте… А вы посидите здсь и послушайте…
Владимиръ Александровичъ. Великолпно!.. Хотите курить, князь?..

(Нина и Дауэ уходятъ въ домъ).

Владимиръ Александровичъ (закуривая папиросу). Удивительный человкъ этотъ Дауэ!.. Для него ничего не существуетъ, кром музыки!
Князь (машинально, думая о чемъ-то другомъ). Да… онъ талантливый человкъ!..
Владимиръ Александровичъ. Когда въ прошломъ году заговорили о войн, Дауэ былъ въ такомъ отчаяніи, что на него жалко было смотрть! И это не отъ трусости, а потому, что покинуть свою скрипку для него все равно, что умереть!.. (Задумчиво). Впрочемъ, у каждаго изъ насъ есть что-нибудь свое…

(Пауза. Въ дом раздаются звуки настраиваемой скрипки и аккорды піанино).

Владимиръ Александровичъ. Да, у каждаго есть свое!.. И такъ, знаете, даже странно иногда подумать, что вдругъ гд-то тамъ что-то такое случится, а вс мы бросимъ все свое и пойдемъ умирать и убивать… А вдь пойдемъ!.. Первый тотъ же Дауэ броситъ свою скрипку и пойдетъ со всми…
Князь (машинально). Да, это такъ, конечно.

(На балконъ выходятъ Ольга Петровна и Петръ Ивановичъ).

Ольга Петровна. А, и князь здсь!.. Здравствуйте. Сейчасъ Ниночка и Дауэ играть будутъ. Вотъ и послушаемъ.
Петръ Ивановичъ (съ видомъ живйшаго удовольствія). Очень люблю слушать, когда они играютъ, съ удовольствіемъ всегда слушаю… Этотъ Дауэ — настоящій музыкантъ… Вотъ, у насъ въ полку былъ одинъ офицеръ, который…
Ольга Петровна (усвшаяся на ступеньк). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Слушай!..

(Подъ аккомпаниментъ Нины Дауэ играетъ на скрипк какую-то радостную и свтлую мелодію. Вс слушаютъ. Ольга Петровна тихо въ тактъ покачиваетъ головой. Владимиръ Александровичъ улыбается отъ удовольствія. Одинъ князь слушаетъ съ такимъ видомъ, точно радостная музыка причиняетъ ему боль. На звуки музыки изъ сада показываются Ася и Володя. Они издали здороваются съ княземъ и останавливаются слушать).

Петръ Ивановичъ. Превосходно играетъ!.. А что это такое?..
Ольга Петровна (съ досадой машетъ на него рукой). Тише, Петръ Ивановичъ!.. Не мшай!..

(Музыка смолкаетъ на высокой радостной нот).

Вс. Браво!.. Браво, Дауэ!.. Бисъ!..

(Общее оживленіе. Ася и Володя подходятъ).

Ася. Ахъ, какая прелестная вещь!.. Что это такое?.. Я даже не знаю… какъ чудесно!.. Еще, еще разъ!.. (Бжитъ въ домъ). Нина Петровна, милая, еще!..
Ольга Петровна (укоризненно). А ты опять безъ фуражки, Петръ Ивановичъ?
Петръ Ивановичъ. Ахъ, ты, Боже мой!.. Да оставь ты меня въ поко, пожалуйста!.. Сдлай такое одолженіе…
Ольга Петровна. Да, пожалуйста!.. А когда простудишься, кто за тобой ходить будетъ?
Петръ Ивановичъ (безнадежно машетъ рукой. Вс смются).
Владимиръ Александровичъ. А я не зналъ, что Ася у насъ… Милая двушка!.. Нина ее тоже очень любитъ. Ольга Петровна. Вс ее любятъ…
Владимиръ Александровичъ (подмигивая). А Володя больше всхъ!..
Ольга Петровна. Ну, и слава Богу!.. Вотъ поженимъ ихъ и еще лучше заживемъ вс вмст!.. Надо и князя женить!.. Нашли бы вы себ, князь, невсту хорошую да женились бы, да ходили бы къ намъ съ женой чай пить, по-хорошему!.. Такъ славно бы было!..
Князь (съ почти неуловимой ироніей). Боюсь, какъ бы черезчуръ славно не вышло…

(Дауэ опять играетъ. Вс умолкаютъ).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Столовая. Столъ накрытъ къ прощальному завтраку. Прямо — дверь въ переднюю, гд Сидоренко увязываетъ чемоданы. Звонокъ. Сидоренко открываетъ дверь и впускаеть Асю и Семенова. Ася снимаетъ шляпу, Семеновъ вшаетъ пальто и оба входятъ въ столовую.

Ася. Никого нтъ… Знаете, Сеня, мы лучше здсь подождемъ: имъ теперь не до насъ!
Семеновъ. Что жъ, можно и подождать (Садится въ сторон у окна и закуриваетъ папиросу).
Ася. Опять вы курите, Сеня! Вдь вамъ же вредно!
Семеновъ. А, все равно!.. И курить умереть, и не курить умереть!.. Все едино: недолго осталось!

(Ася, нервничая, ходитъ по комнат, поправляетъ загнувшійся уголъ скатерти, смотритъ въ окно).

Семеновъ. Да вы-то чего нервничаете, Ася?
Ася. Такъ… не могу я!.. Какъ это все неожиданно!
Семеновъ. Ну, положимъ! Этого давно надо было ожидать!.. Что вы думаете, нмцы сорокъ лтъ къ войн готовились для собственнаго удовольствія, что ли?..
Ася. Нтъ, я не о томъ!.. Это вы можете разсуждать, а для меня это всегда было бы неожиданно… Я не могу себ представить, какъ это люди могутъ ршаться на такой ужасъ!.. Сколько теперь горя и слезъ везд!.. Во всемъ город нтъ человка, который кого-нибудь не провожалъ бы!.. Солдаты идутъ весело, съ пснями… офицеры даже какъ-будто бы рады, а у меня сердце сжимается, когда я подумаю, сколько среди нихъ обреченныхъ на смерть и страданія!.. И знаете, Сеня, мн все-таки не такъ жаль тхъ, кто самъ идетъ, какъ тхъ, кто провожаетъ!.. Вдь это же ужасъ — провожать близкаго человка на войну!.. Сколько ихъ не вернется назадъ!.. А вдь у каждаго — мать, жена, дти… Что они чувствуютъ теперь… что будутъ думать все время, сколько слезъ прольютъ… Нтъ, ужасно это, ужасно!.. Самому умирать легче…
Семеновъ. Какъ кому, Ася!..

(Молчаніе).

Ася. Бдная Нина Петровна!.. И Владимиръ Александровичъ!.. А какъ онъ мечталъ, что осенью подетъ въ академію, передетъ въ Петербургъ, устроитъ новую жизнь… Нина Петровна плачетъ, не переставая!..
Семеновъ. Да, тяжелая штука!.. А вотъ, смотрите, какъ бы и вамъ плакать не пришлось!..
Ася (испуганно останавливаясь). Мн?.. Почему?..
Семеновъ. Вотъ удетъ вашъ Володя на войну, и останетесь вы соломенной вдовой!..
Ася. Володя не военный.
Семеновъ. Добровольцемъ пойдетъ. Онъ парень здоровый, чего ему… Вс идутъ.
Ася. Однако, вы не идете?
Семеновъ. Ну, я… и я бы пошелъ, да бда въ томъ, что все равно дальше перваго госпиталя не уйду!.. А это скучно. Да. вы чего такъ всполошились?
Ася (растерянно). Этого не можетъ быть! Вы меня нарочно пугаете!
Семеновъ. Ничуть. Онъ мн самъ вчера говорилъ. А, по-моему, и прекрасно сдлаетъ!.. Вонъ, даже Дауэ и тотъ идетъ!
Ася (не слушая). Какое мн дло до Дауэ!..
Семеновъ (ехидно). Вотъ, вотъ… то-то и оно!.. Вс вы герои, пока до васъ дло не дошлю!.. А мн только Дауэ и жаль. Онъ одинъ стоитъ больше, чмъ вс ваши Володи вмст взятые!.. Вотъ, если Дауэ убьютъ, это будетъ обидно!..
Ася. А другихъ вамъ не жаль?
Семеновъ. Какъ кого!.. Володю, напримръ, вашего ей-Богу не жаль!..
Ася (съ негодованіемъ). И вамъ не стыдно, Сеня!
Семеновъ. Чего же мн стыдиться?.. Вдь это для васъ онъ такой неоцненный, а для человчества, ей-Богу, не велика потеря, если однимъ Володей меньше станетъ!..
Ася. Но вдь это же вашъ другъ!..
Семеновъ (мрачно). У меня друзей нтъ!..
Ася. Тмъ хуже для васъ!
Семеновъ. Можетъ быть.. А все-таки, взгляните хладнокровно: ну, хорошо, останется вашъ Володя дома, кончитъ университетъ, станетъ учителемъ математики, женится на васъ, нарожаетъ дтей… вдь это же тоска! Неужели для этого стоитъ родиться на свтъ?..
Ася. А для того, чтобы быть убитымъ или искалченнымъ на войн, стоитъ?
Семеновъ. Ну, и подъ трамвай попасть можно… А тамъ, по крайней мр, жизнь, борьба!.. Нтъ, я ему искренно совтовалъ бы похать.
Ася (дрожа всмъ тломъ и съ ненавистью глядя на него въ упоръ). Ну, да, я знаю… это вы ему посовтовали!.. Но это гадко, подло!..
Семеновъ. Что подло?.. Совтовать итти защищать свою родину?..
Ася (растерянно). Я не то хотла сказать… А вы… (Вдругъ закрываетъ лицо руками и идетъ изъ столовой).
Семеновъ. Ася, постойте!.. (Ася уходитъ). Ну, какъ хотите!.. (Пожимаетъ плечами и разсянно тыкаетъ потухшей папиросой въ пепельницу). Н-да… такія-то дла!.. Сидоренко, а ты тоже идешь?
Сидоренко. Такъ точно.
Семеновъ. И не страшно теб?
Сидоренко (ухмыляясь). Извстно, страшно… дло такое!.. Только мн, ваше благородіе, больше по домашеству жалко.
Семеновъ. По какому домашеству?..
Сидоренко. А которые, значитъ, домашніе. У меня, ваше благородіе, жена въ деревн… ну, извстно, баба глупая… реветъ теперь, чай!.. Конешно, жалко!.. А между прочимъ, ничаво!.. Дастъ Богъ, вернемся… ничаво!.. Оно, можетъ, только издали такъ страшно показываетъ, ваше благородіе!.. (Хлопаетъ рукой по увязанному чемодану и оттаскиваетъ его къ сторонк). Тамъ увидимъ, значитъ.

(Звонокъ. Сидоренко отпираетъ. Входитъ Дауэ, въ походной форм, но со скрипичнымъ футляромъ въ рукахъ. Вмст съ футляромъ онъ входитъ и въ столовую).

Дауэ. А, здравствуйте, Семенъ Николаевичъ!.. И вы пришли проводить? (Здоровается). Ну, вотъ и хорошо, а то я уже думалъ, что мн съ вами таясь и не удастся проститься!..
Семеновъ. Значитъ, дете?
Дауэ (ставя футляръ къ уголку на стулъ и слегка разводя руками). Что жъ длать! Приходится…
Семеновъ. Да, вдь, вы же хотли изъ полка выходить?
Дауэ. Нтъ, что жъ!.. Теперь ужъ поздно… Такая, видно, судьба! (Смется). На роду написано!.. Да и стыдно было бы: вс идутъ, а я тутъ буду на скрипк пиликать!.. Нтъ, что жъ… умирать такъ умирать вмст!..
Семеновъ. А какъ же ваша музыка?
Дауэ (вздохнувъ). Да, музыку придется оставить!.. Вотъ, принесъ скрипку, хочу Нину Петровну попросить спрятать пока… Это хорошая скрипка, дорогая… А, можетъ, еще и не убьютъ…
Семеновъ. Не убьютъ!..
Дауэ. Тамъ видно будетъ… Поживемъ — увидимъ. А и убьютъ… что жъ… однимъ плохимъ скрипачомъ меньше будетъ… Все равно, когда-нибудь умирать надо?.. Мн бы вотъ только скрипку пристроить. Все-таки жаль будетъ, если пропадетъ!..
Семеновъ. За скрипку можете быть спокойны, сохранимъ въ цлости!..
Дауэ. Вотъ и спасибо!.. Я на Нину Петровну надюсь: она и сама музыку любитъ и ко мн всегда хорошо относилась.

(Входитъ Владимиръ Александровичъ, тоже въ походной форм. Лицо у него грустное и озабоченное. Забывая, что еще не видлъ Семенова, онъ здоровается съ однимъ Дауэ).

Владимиръ Александровичъ. Здравствуйте, Дауэ. Ну, какъ?.. Я за вами посылалъ, да васъ дома не было…
Дауэ. Да, я съ утра по всему городу бгаю, все вещи свои устраиваю… Теперь, слава Богу, все пристроилъ. Вы знаете, Кохановскій мое піанино купилъ!.. Вотъ только скрипка и осталась.
Владимиръ Александровичъ (разсянно). А, скрипка?.. Да… (Дотрогивается до футляра и сейчасъ же забываетъ). Какая масса народу была сегодня на молебн!..
Семеновъ. Здравствуйте, Владимиръ Александровичъ!
Владимиръ Александровичъ. Ахъ, простите, пожалуйста!.. Совсмъ не замтилъ!.. Очень радъ васъ видть. Большое спасибо, что пришли. (Спохватившись). Да чего жъ вы тутъ сидите, господа?.. Идемте въ гостиную… Тамъ вс наши… князь здсь.
Дауэ. А, и князь пришелъ?..
Владимиръ Александровичъ (какъ-то черезчуръ вскользь). Да, тоже пришелъ проводить насъ… Идемте, господа!.. (Слабо улыбаясь). А вы все-таки со скрипкой, Дауэ.
Дауэ. Да, вотъ хочу Нину Петровну попросить спрятать пока… Очень хорошая, дорогая скрипка, знаете, жаль…
Владимиръ Александровичъ (не слушая). Да, жаль… Такъ идемте туда… (Не дожидаясь, быстро поворачивается и уходитъ. Дауэ и Семеновъ идутъ за нимъ).

(Пауза. Катя вноситъ и разставляетъ на стол пиво и вино. Быстро входитъ Ася, за нею идетъ Володя. При вид Кати они останавливаются).

Володя. Катя, уйдите отсюда на минутку!..
Катя. Сейчасъ… (Уходитъ черезъ переднюю, что-то сказавъ по дорог Сидоренко. Сидоренко идетъ за нею).
Володя (проводивъ ихъ глазами). Видите ли, Ася… я уже давно хотлъ поговорить съ вами… Конечно, вы, какъ женщина, не понимаете этого чувства, но ей-Богу, какъ-то стыдно оставаться, когда идутъ вс…
Ася (сдерживая слезы). Но вдь не вс же идутъ!.. Вонъ Сеня же остается, князь…
Володя. Сеня!.. Сеня больной человкъ, а князь… князь сытое животное, которому его любовныя трагедіи дороже всего на свт!.. Неужели вы, Ася, будете удерживать меня?..
Ася (сквозь слезы). Разв я могу васъ удержать!..
Володя (съ испугомъ). Ну, вотъ!.. Чего же вы плачете, Ася?.. Ахъ, какая вы, ей-Богу!.. Вдь, это еще совсмъ не ршено!.. Можетъ быть, я никогда и не поду!.. Это все только одни предположенія…
Ася (недоврчиво). Это вы говорите, чтобы меня утшить, а я чувствую… (Плачетъ).
Володя. Ася!.. Ну, какъ вамъ не стыдно!.. Я вамъ даю честное слово, что я еще и самъ не ршилъ!..
Ася (съ проблескомъ надежды). Правда?..
Володя. Конечно, правда! Ей-Богу, Ася, не плачьте!.. И такъ тяжело.
Ася. Я не буду больше!.. (Улыбаясь сквозь слезы). Это Сеня виноватъ!.. Онъ меня напугалъ!.. Я сама знаю, что это глупо… Вы только не сердитесь на меня!
Володя. Разв я могу на васъ сердиться!
Ася. Нтъ?.. Ну и слава Богу!.. Это пройдетъ!.. Видите, я уже совсмъ успокоилась!.. (Смется сквозь слезы). Глупая я!..
Володя. Милая, а не глупая!.. (Беретъ ее за об руки и кладетъ ихъ себ на плечи). Ася… а если бы я, въ самомъ дл, пошелъ на войну… вы бы согласились тогда… ну… быть моей женой?..

(Ася въ дверяхъ сталкивается съ смотритъ на него, потомъ вдругъ цлуетъ и бжитъ прочь).

Володя. Ася!..

(Ася въ дверяхъ сталкивается съ Ольгой Петровной).

Ольга Петровна (растерянная и заплаканная). Куда же вы, Ася?.. Сейчасъ завтракать будемъ… не уходите. Узжаютъ наши, Ася!.. Жалко? Правда?
Ася (еще не опомнившись отъ поцлуя). Да… я сейчасъ!.. (Ускользаетъ въ дверь).

(Володя садится у окна и закуриваетъ папиросу. Ольга Петровна подходитъ къ нему и нжно гладитъ его по волосамъ).

Ольга Петровна. Ахъ, Володя, Володя!.. И скажи ты мн, пожалуйста, зачмъ эта война. Не пойму я!.. Жили себ жили, и вдругъ!.. Очень Ниночку жалко, Володя!..

(Володя молча беретъ ея руку и цлуетъ).

Ольга Петровна. А, можетъ, ничего еще и не будетъ, Володя?
Володя. Какъ же не будетъ?.. Война уже началась, мама!
Ольга Петровна. Знаю я, что началась!.. А, можетъ быть, они тамъ какъ-нибудь устроются… Посмотрятъ другъ на друга и скажутъ: дураки мы, дураки!.. Возьмутъ да и разойдутся въ разныя стороны…
Володя (невольно смясь). Такъ не бываетъ, мама!..
Ольга Петровна. Да вдь жалко же, Володя!.. На двор дождь, сыро… еще попростужаются тамъ вс, не дай Богъ!.. А, по-моему, плюнули бы, да и разошлись!.. Володя. Не такъ это все просто, мама!..
Ольга Петровна. А оно и лучше, когда просто!.. Володя. Мало ли что лучше!.. А меня, мама, вы бы отпустили?
Ольга Петровна. Куда?
Володя. Да туда, на войну.
Ольга Петровна (съ досадой). Этого только недоставало!.. И что ты, ей-Богу, выдумываешь все!.. Кто жъ тебя пуститъ туда?
Володя. Самъ пойду!
Ольга Петровна (съ сердцемъ махая рукой). А ты мн, пожалуйста, и не говори этихъ глупостей!.. У меня и такъ сердце не на мст!.. И всегда ты выдумаешь такое!.. Вотъ я Ас скажу! Пусть она теб хорошенько задастъ, чтобы не говорилъ глупостей!..

(Володя смется).

Ольга Петровна. Еще и смется!.. Скажетъ такое, да еще и смется!.. И Петръ Ивановичъ говоритъ, что, если бы былъ помоложе, пошелъ бы… И Богъ васъ знаетъ, какіе-то вы вс сумасшедшіе!.. (Разсерженная отходитъ къ столу). Пойди лучше позови ихъ завтракать, а то скоро Владимиру Александровичу уже и хать… такъ и подетъ голодный!..

(Володя уходитъ и сейчасъ же возвращается съ Петромъ Ивановичемъ, княземъ, Дауэ и Семеновымъ).

Ольга Петровна. Садитесь, господа!.. Садитесь, Дауэ, голубчикъ!.. Я вамъ ваши любимыя котлетки приготовила… кушайте на здоровье!.. Тамъ вамъ никто котлетокъ готовить не будетъ!.. Тогда вспомните меня!.. Дауэ. Я васъ и безъ котлетокъ не забуду!..
Петръ Ивановичъ. А гд же Нина и Владимиръ Александровичъ?
Семеновъ. Сейчасъ придутъ…
Ольга Петровна. Кушайте, пожалуйста!.. Князь, вы водку пить будете?.. Петръ Ивановичъ!..

(Входятъ Нина и Владимиръ Александровичъ. У Нины заплаканы глаза).

Ольга Петровна. Садись сюда, Ниночка… Владимиръ Александровичъ!..
Петръ Ивановичъ (приподымая графинчикъ). Владимиръ Александровичъ, водки?.. Вы будете пить, Дауэ?
Дауэ. Пожалуй… хотя…

(Тихонько входитъ Ася и садится за край стола, подальше отъ Володи, на котораго старается не взглянуть).

Ольга Петровна. Пейте, пейте! На дорогу надо выпить! А то еще простудитесь, не дай Богъ!.. хать-то не близко!..
Князь. А вы верхомъ?
Дауэ. Да, до станціи верхомъ.
Князь. А когда идетъ поздъ?
Дауэ. Говорятъ, въ шесть, да это только такъ говорится!..
Князь (нарочно стараясь поддержать разговоръ). Странно, все-таки… такой большой городъ, всегда стоятъ войска, а желзной дороги нтъ. Только у насъ и возможно это!..
Семеновъ. Я знаю губернскій городъ, въ которомъ больше ста тысячъ жителей, а ближайшая станція желзной дороги въ восьмидесяти верстахъ!.. Это бываетъ!..
Петръ Ивановичъ. Въ будущемъ году и у насъ начнутъ строить дорогу. Инженеры уже прізжали на изысканія… Да теперь что!.. А вотъ, когда въ семьдесятъ седьмомъ году мы двинулись къ границ…
Ольга Петровна. Да ужъ слышали мы, Петръ Ивановичъ!
Петръ Ивановичъ. Странное дло!.. Почему я не могу разсказать…

(Нина тихо начинаетъ плакать. Владимиръ Александровичъ быстро взглядываетъ на нее и опускаетъ голову).

Ольга Петровна. Ниночка!.. Да будетъ теб!.. И чего ты, ей-Богу!.. Только Владимира Александровича разстраиваешь!
Нина (торопливо). Я ничего… это такъ!.. Нервы!.. (Нервно и странно смется). А все-таки это ужасно смшно!.. Право, смшно!..

(Вс стараются не смотрть на нее, притворяясь, что заняты дой. Владимиръ Александровичъ еще ниже опускаетъ голову. Ольга Петровна торопливо переходитъ къ ней).

Ольга Петровна (осторожно). Можетъ, теб капель дать, Ниночка?
Нина (вздрогнувъ). Зачмъ?.. Вы, кажется, думаете, мама, что у меня истерика начинается?.. Нтъ!.. Просто, мн въ самомъ дл вдругъ стало смшно!.. Я на Дауэ смотрю… Гд же ваша скрипка, Дауэ?
Дауэ. Я вотъ именно и хотлъ васъ просить…
Нина (не слушая). Разв вы не видите, какая это ужасная комедія?.. Гд-то тамъ какой-то Вильгельмъ… Германія… Вы не видли Германіи, Дауэ?.. Я тоже не видла… А мы вс плачемъ, прощаемся… разбиваемъ всю свою жизнь!.. Дауэ идетъ на войну… Разв это не смшно?.. Разв вамъ хочется итти на войну, Дауэ?..
Дауэ. Тутъ дло не въ моемъ личномъ желаніи, Нина Петровна… вс идутъ!..
Нина (съ болзненнымъ раздраженіемъ). Вс!.. Какое вамъ дло до всхъ?
Ольга Петровна. А то выпила бы ты.валерьянки, Ниночка!.. Хочешь, я принесу?
Нина (съ все возрастающимъ неестественнымъ раздраженіемъ). Ахъ, да оставьте вы меня, мама!.. Что вамъ нужно отъ меня?.. Я хочу сказать…
Ольга Петровна (со слезами). Ниночка, милая!..
Нина (отталкивая мать). У меня есть своя жизнь! Я никого не трогаю… Пусть моя жизнь маленькая, ничтожная, но я не хочу, чтобы коверкали и разбивали мою жизнь!.. Не хочу!..
Ольга Петровна (насильно гладя ее по голов). Что жъ длать, Ниночка!.. Не ты одна!.. У всхъ такое же несчастіе!..
Нина. А я разв виновата въ этомъ?.. Это ихъ дло!.. А я не хочу, чтобы мою жизнь приносили кому-то въ жертву!..
Петръ Ивановичъ (совершенно неожиданно). Такъ могутъ говорить только люди, у которыхъ нтъ родины, Нина!..
Ольга Петровна. Ахъ, оставь ты ее, Петръ Ивановичъ!.. Точно ты не видишь…
Петръ Ивановичъ (не слушая и не понимая). Такъ могутъ говорить только враги Россіи!.. (Стучитъ кулакомъ по столу). Въ такое время мы не имемъ права говорить о своей личной жизни!.. Мы не имемъ права разсуждать!..
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ! Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ. Мы вс должны итти и умирать, не разсуждая!.. Я старикъ, но если понадобится, то пойду безъ всякихъ разсужденій, потому что моя жизнь нужна для всей Россіи!.. Что такое ты въ сравненіи съ судьбой Россіи?!.. Я не позволю, чтобы въ моемъ дом…
Ольга Петровна (кричитъ). Петръ Ивановичъ!..
Нина (упавшимъ голосомъ). Я знаю… я знаю, папочка… (Плачетъ).
Ольга Петровна (съ досадой и со слезами). Ахъ, Петръ Ивановичъ!.. И всегда ты такъ, ей-Богу!..
Петръ Ивановичъ (смутившись). Я что жъ… я только говорю… что въ такое время, какое переживаетъ вся Россія…
Ольга Петровна. Ахъ, да оставь ты, пожалуйста!.. Ниночка! Успокойся… Нельзя же такъ!.. Владимиръ Александровичъ!..
Нина. Я сейчасъ… я только… не обращайте вниманія!.. Это пройдетъ!..

(Долгое тяжелое молчаніе).

Семеновъ (неестественно простымъ тономъ). Хотите пива, Дауэ?..
Дауэ (быстро). Ахъ, да… пожалуйста…
Ольга Петровна. Можетъ, кто-нибудь чаю хочетъ?.. Я нарочно велла самоваръ поставить… Князь, хотите чаю?..
Князь. Нтъ, благодарю васъ…

(Опять молчаніе. Нина вдругъ встаетъ и выходитъ изъ комнаты. Вс молча провожаютъ ее глазами).

Ольга Петровна. Вы бы пошли къ ней, Владимиръ Александровичъ!.. Идите, идите, милый!..
Владимиръ Александровичъ. Да, я пойду… Вы меня извините, господа?..
Семеновъ. Пожалуйста, пожалуйста!..

(Владимиръ Александровичъ быстро уходитъ).

Князь (помолчавъ). Да, тяжело тмъ, у кого есть близкіе…
Дауэ (неестественно бравурнымъ тономъ). Вотъ мн хорошо!.. Кром скрипки, никого!.. Убьютъ, сама не заиграетъ!.. (Смется).
Семеновъ (криво улыбаясь). Н-да, это точно!..
Сидоренко (появляясь въ дверяхъ). Ваше благородіе, такъ что вахмистръ изъ эскадрону прибжалъ… Командеръ пріхалъ…
Дауэ. Уже?.. (Быстро встаетъ и смотритъ на часы). Въ самомъ дл, пора… опоздали!.. Я побгу!..

(Вс встаютъ и толпятся, не зная что длать).

Дауэ. Ну-съ… значитъ, похали!.. (Мнется, криво улыбаясь, потомъ ршительно встряхиваетъ головой). Да… Ну-съ… прощайте, Ольга Петровна!.. Спасибо вамъ за все!.. (Цлуетъ ея руку).
Ольга Петровна (со слезами, цлуя его въ голову). Прощайте, голубчикъ! Прощайте!.. Дай вамъ Богъ вернуться живымъ и здоровымъ!..
Дауэ (молодцевато). Дастъ Богъ, вернемся!.. Не всхъ же убьютъ!.. Прощайте, Петръ Ивановичъ… позвольте васъ поцловать… можетъ, больше не увидимся!.. (Цлуетъ).
Петръ Ивановичъ. Ну, чего тамъ!.. Зачмъ прощайте!.. До свиданія!..
Дауэ. Ну, до свиданія!.. Все можетъ быть!.. Ну… Володя, вы насъ проводите?.. Вотъ и хорош-о!.. Прощайте, князь!.. Всего вамъ хорошаго! А теперь… Гд же Нина Петровна?.. Ну, впрочемъ, ей теперь не до меня!.. Передайте ей мой привтъ и благодарность за все!.. Пусть иногда вспоминаетъ, какъ мы съ ней музицировали!.. Я все хотлъ попросить ее сохранить мою скрипку… Это очень хорошая, дорогая скрипка…
Ольга Петровна. О скрипк не безпокойтесь, милый!.. Сохранимъ въ цлости! Сами вы возвращайтесь живымъ и здоровымъ!.. Вотъ, еще смотрите, какіе концерты съ Ниночкой задавать будете!..
Дауэ (слабо улыбаясь). Нтъ, врядъ ли… Кончилась моя музыка!.. Ну, да все равно!.. (Машетъ рукой). Александра Ивановна, а съ вами-то я и не простился!.. Дай вамъ Богъ счастья…

(Ася молча плачетъ).

Дауэ. Да, что я еще хотлъ сказать?.. А, впрочемъ, ничего!.. Прощайте еще разъ и не поминайте лихомъ!.. Вс. Прощайте! До свиданія!.. Дай вамъ Богъ!..
Дауэ (неожиданно останавливаясь въ дверяхъ и конфузливо улыбаясь). Я… Вы не будете смяться, господа?.. Мн бы хотлось еще разъ посмотрть… (Открываетъ футляръ скрипки, но сейчасъ же захлопываетъ его и машетъ рукой). А, впрочемъ, глупости!.. Прощайте окончательно!.. Спасибо вамъ всмъ!.. (Быстро уходитъ).

(Вс идутъ провожать его. Столовая пустетъ. На крыльц слышны крики: До свиданья!.. До свиданья!.. Возвращайтесь скоре!.. Потомъ дверь захлопывается, и все стихаетъ. Въ передней остается одинъ Сидоренко).
(Пауза. Быстро входитъ Владимиръ Александровичъ и проходитъ прямо въ переднюю. Сидоренко проворно подаетъ ему фуражку и пристегиваетъ шашку. Владимиръ Александровичъ длаетъ шагъ къ двери, останавливается, мгновеніе стоитъ неподвижно, потомъ быстро возвращается въ столовую. Вбгаетъ Нина и молча, безъ слезъ, бросается ему на шею).

Владимиръ Александровичъ. Нина! Нина!.. Родная моя!.. (То гладитъ ее по голов, то цлуетъ волосы, то оглядывается безпомощно кругомъ). Ниночка!..

(Тихо возвращается Ася и бросается къ нимъ).

Владимиръ Александровичъ. Ася, помогите!.. Ниночка!..

(Ася подхватываетъ Нину. Владимиръ Александровичъ вырывается изъ ея объятій и почти бгомъ уходитъ. Нина отталкиваетъ Асю, съ пронзительнымъ крикомъ кидается за мужемъ и шатаясь опускается на руки Аси и Сидоренко).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Два мсяца спустя.
Та же столовая. Вечеръ. Горитъ лампа. Самоваръ на стол. Ольга Петровна сидитъ за самоваромъ. На другомъ конц стола — Петръ Ивановичъ, передъ нимъ особливая большая чашка и газета. Ася поитъ чаемъ мальчика и двочку, дтей убитаго офицера. Семеновъ сидитъ въ сторон за маленькимъ столикомъ и куритъ. На стн большая карта военныхъ дйствій, утыканная разноцвтными флажками.

Ася. Соня, хочешь еще?..
Соня (тихо). Мерси…
Ася. Коля, не надо болтать ложечкой! Пей какъ слдуетъ!.. Теб налить на блюдечко?.. Такъ ты такъ и скажи.
Ольга Петровна. А что, Соня, мама здорова?
Соня. Мерси… здорова…
Коля (весело). Мама все плацитъ… У нея глази класные-класные… какъ у лака!
Ася (слабо улыбаясь). Разв у рака глаза красные?
Коля. А какіе?
Ася. Черные.
Коля. Церные?.. Поцему церные?
Ася. Потому, что такіе ему Богъ далъ.
Коля. А поцему Богъ далъ?
Ася (терпливо). Такъ, значитъ, Ему нужно было.
Коля. Нузно?
Ася. Да, нужно.
Коля. А у на-сего Зуцка глази зелтые, какъ у коски!
Ася. Пей, пей!.. Сонечка, можетъ, теб варенья положить?..
Соня. Мерси…

(Молчаніе).

Ольга Петровна. Вотъ сегодня уже мсяцъ, какъ ухалъ нашъ Володя!.. Гд-то онъ теперь, бдный?..

(Молчаніе).
(Звонокъ. Семеновъ молча выходитъ въ переднюю и отворяетъ дверь. Входитъ князь, снимаетъ пальто и проходитъ въ столовую).

Петръ Ивановичъ. А, князь!..
Князь (обходя столъ и здороваясь со всми, при чемъ Сонечка вскакиваетъ и длаетъ ему реверансъ). Такая тоска, знаете, что просто не знаешь, куда себя двать!.. Я вамъ еще не надолъ, Ольга Петровна?
Ольга Петровна. Господь съ вами! Какъ же вы можете надость?.. Мы вамъ всегда рады!.. И Ниночк съ вами веселй… Скучаетъ она, бдная…
Князь. Здорова Нина Петровна?
Ольга Петровна. Какое тамъ здоровье, когда она не стъ ничего!.. Все думаетъ, думаетъ!.. Хотите чаю, князь?..
Князь. Съ удовольствіемъ… (Принимаетъ стаканъ). На двор холодно и туманъ… Городъ какъ вымеръ весь… Ну, что… извстій никакихъ нтъ?
Ольга Петровна. Отъ Владимира Александровича позавчера было письмо, а отъ Володи вотъ уже цлую недлю ничего!.. То писалъ каждый день, а тутъ и нтъ ничего!.. Ужъ и Ася извелась совсмъ!.. Безпокоюсь я страшно: ну, не дай Богъ, случится что-нибудь… долго ли простудиться!.. Петръ Ивановичъ каждый день газеты читаетъ, а я и читать боюсь!.. Какъ увижу газету… все убитые да раненые, да безъ всти пропавшіе… такъ мн въ голову и ударитъ!..
Князь. Ну, я думаю, что если бы что-нибудь случилось, дали бы знать… А что писемъ нтъ, въ этомъ нтъ ничего удивительнаго…
Петръ Ивановичъ. Нечего писать, вотъ и не пишетъ. Это намъ тутъ длать нечего, а тамъ некогда пустяками заниматься, надо дло длать!..
Ольга Петровна. Я знаю, Петръ Ивановичъ, а все-таки… Вотъ и Асенька извелась совсмъ!.. Я ужъ про себя не говорю, князь, мн ихъ жалко!.. Вы не смотрите, что Петръ Ивановичъ храбрится… Я вдь знаю, какъ онъ по ночамъ не спитъ… все ходитъ, ходитъ, какъ маятникъ!..
Петръ Ивановичъ (сердито). Безсонница у меня, вотъ и не сплю… Ты прекрасно знаешь, что въ это время года у меня всегда безсонница…
Ольга Петровна. Не выдумывай ты, ей-Богу, Петръ Ивановичъ!.. Какая тамъ безсонница!..

(Молчаніе).

Князь. А вы все съ дтьми возитесь, Александра Ивановна?..
Ася (тихо). Да… такъ…
Ольга Петровна. Да, возится!.. Ей бы теперь со своими возиться бы!.. Не понимаю я васъ всхъ, ей*Богу!.. Какіе-то вы вс сумасшедшіе! Разв это на что похоже: повнчались, да и разъхались!.. Ни жена, ни вдова… И чего выдумываютъ, ей-Богу!..
Ася (тихо). Я сама этого захотла, Ольга Петровна!..

(Молчаніе).

Коля (звонко). А папу на войн убили… нмцы!.. Князь (вздрогнувъ отъ неожиданное т и). Какъ?
Ася (торопливо). Пей, пей чай, Коля!.. Остынетъ!..
Коля. Я пью.
Ася. Пей, пей!..

(Молчаніе).

Нина (тихо выходитъ въ столовую). Князь!.. А я и не знала, что вы здсь!.. Что же вы мн не сказали, мама?
Князь. Я только что пришелъ.
Нина (тихо подсаживаясь къ столу, противъ князя). Какой сегодня длинный, томительный день!..
Ольга Петровна. А ты поменьше думай, вотъ и не будетъ длинный!..
Нина (слабо улыбаясь). Я бы рада не думать, мама… само думается!..

(Молчаніе).

Князь. Да, я долженъ вамъ сообщить печальную новость: сегодня на станцію привезли тло Дауэ!..

(Вс подымаютъ головы. Ольга Петровна кончикомъ полотенца вытираетъ глаза. Петръ Ивановичъ сердито опускаетъ глаза въ газету. Молчаніе).

Нина. Бдный Дауэ!.. Кончилась его музыка… А помните, какъ онъ мечталъ выйти изъ полка и хать въ Петроградъ учиться!..
Князь. Видно, не судьба была!..
Семеновъ (сердито). Какая тутъ судьба!.. Вопіющая, ужасная безсмыслица, а не судьба!..
Князь. Да… конечно…

(Молчаніе).

Ольга Петровна. А помнишь, Ася, какъ онъ въ послдній разъ хотлъ на свою скрипку посмотрть!.. Убьютъ, говоритъ, сама не заиграетъ!.. (Плачетъ). Господи, Господи!.. И что только длается на свт!..
Семеновъ. Много глупостей и зла длается!..

(Молчаніе).

Нина. Мы еще на прошлой недл узнали, что Дауэ убитъ… Но это такое непонятное слово ‘убитъ’!.. И только теперь, когда я знаю, что его привезли, что гд-то на станціи стоитъ вагонъ, и тамъ въ гробу лежитъ Дауэ… лежитъ и не знаетъ и никогда не узнаетъ, что мы вотъ тутъ вспоминаемъ его… такъ больно… Какая ужасная вещь — война!..
Князь. Да, ужасная… А все-таки въ ней много трагической красоты!.. Не знаю, но… я все-таки рвусь на войну!..
Семеновъ (негромко). Довольно-таки тихо рветесь!..
Ася (съ упрекомъ). Сеня!..
Князь (не разслышавъ). Вы что-то сказали?
Семеновъ. Нтъ, ничего… я такъ…
Князь. Что наша жизнь?.. Даже и не игра, а такъ, какая-то длительная агонія!.. Разв мы живемъ здсь?.. Мы только существуемъ!.. Вс наши интересы, несчастія и хлопоты такъ мелки и ничтожны!.. Наши поступки банальны… А тамъ, лицомъ къ лицу со смертью, спадаетъ вся эта повседневная шелуха, и человкъ становится тмъ, чмъ онъ долженъ былъ бы быть всегда: трагическимъ носителемъ героической идеи!..
Семеновъ (про себя). Крпко завинчено!..

(Ася укоризненно качаетъ головой).

Князь (задумчиво). Это звучитъ странно, быть можетъ… но я искренно завидую тмъ, кто теперь тамъ… Тамъ движеніе, тамъ борьба, тамъ настоящая жизнь!..
Нина. Вы говорите, завидую… А у меня за нихъ сердце разрывается!.. Голодные, холодные, грязные, вчно лицомъ къ лицу со смертью и страданіями… Какая же это жизнь! Это одно сплошное мученіе, а не жизнь!.. Сколько убитыхъ, сколько калкъ, сколько вдовъ и сиротъ, сколько горя… и все это по капризу одного человка!.. Какое возмутительное, несправедливое дло!.. Нтъ, все мое существо возмущается противъ этой бойни!..

(Молчаніе).

Нина (съ тоской). Какъ тяжело!.. Боже мой, какъ тяжело!.. Я не знаю, можетъ быть, я дурная женщина, но вотъ принялась я было шить для раненыхъ блье, работала до изнеможенія… и вдругъ почувствовала, что это все же не захватываетъ меня цликомъ, не заставляетъ забыть личныя переживанія!.. Думаю работать въ госпитал — скоро и у насъ откроется госпиталь — попробую, но не знаю, выдержатъ ли мои нервы!.. Вотъ такъ и мечусь изъ стороны въ сторону, выбитая изъ колеи… никому не нужная, ни на что не годная!.. Самое ужасное, что почти не получается писемъ, и при этомъ они такъ долго идутъ, что теряютъ всякое значеніе!.. Читаешь, видишь знакомый почеркъ и думаешь, но вдь это письмо написано двнадцать дней тому назадъ!.. Можетъ быть… (Голосъ Нины дрожитъ).
Петръ Ивановичъ. А, по-моему,— это малодушіе и больше ничего!.. Противно слушать!.. Жена русскаго офицера должна была бы разсуждать иначе!..
Нина (съ печальной, покорной улыбкой). Ахъ, папа!.. Какая я жена офицера! Я просто — жена!.. Ничтожная, обыкновенная женщина, для которой любимый человкъ — все!..
Петръ Ивановичъ (пожимая плечами). Вотъ, вотъ!.. Вотъ!.. А, по-моему…
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..
Петръ Ивановичъ. Но если я не могу слышать этого вчнаго нытья!.. (Высоко подымаетъ плечи). Какъ, человкъ защищаетъ свою родину, человкъ исполняетъ свой священный долгъ, а его жена только и думаетъ о томъ, чтобы лишить его бодрости и чести… чтобы онъ сидлъ въ дтской да въ спальн…
Ольга Петровна. Петръ Ивановичъ!..
Нина. Разв я этого хочу, папа!..
Петръ Ивановичъ (не слушая, встаетъ, ни на кого не глядя и размахивая газетой). Воображаю только, какія эта госпожа ему письма пишетъ!.. Я прямо скажу, что если бы у меня въ свое время была такая жена, я просто выгналъ бы ее вонъ!.. Да, выгналъ бы!.. Выгналъ!.. (На Ольгу Петровну). Ахъ, да оставь ты меня въ поко!.. Я говорю то, что чувствую!.. Возмутительно!.. (Пожимая плечами и размахивая газетой, выходитъ изъ комнаты).

(Молчаніе. Нина тихо плачетъ. Дти съ испугомъ смотрятъ на всхъ.

Князь сидитъ, потупивъ голову. Семеновъ усиленно куритъ).
Ольга Петровна. Вотъ, и всегда такъ!.. Не плачь ты, Ниночка!.. Разв ты папу нашего не знаешь?.. Вдь онъ самъ же больше всхъ и страдаетъ, а это все онъ только такъ, выдумываетъ, чтобы самого себя утшить!..
Нина. Я знаю, мамочка!..
Ася. Ну, дти, напились?..
Соня. Да, мерси…
Ася. Ну, и хорошо… а теперь я отведу васъ домой, спать пора!.. Да и мама, врно, безпокоится… Сеня, вы насъ проводите?..
Семеновъ (вставая). Конечно, провожу…
Ася. Ну, дти… прощайтесь и идемъ!..

(Соня и Коля обходятъ всхъ. Соня церемонно присдаетъ, Коля неуклюже шаркаетъ. Ольга Петровна цлуетъ дтей. Ася одваетъ ихъ въ прихожей и уводитъ. Семеновъ идетъ провожать).

Ольга Петровна. Бдныя дти!.. Остались сиротами… А средствъ никакихъ у матери!.. Только однимъ жалованьемъ и жили… Пенсію дадутъ, а все не то, что при родномъ отц!..
Князь. Почему, собственно, Александра Ивановна съ ними возится?..
Ольга Петровна. Жалко вдь!.. Добрая Ася, вотъ и возится!.. Мать-то до сихъ поръ въ себя прійти не можетъ, день-деньской плачетъ, а дти сидятъ голодныя… Вотъ, не приведи ихъ Ася, можетъ, такъ безъ ужина и спать бы легли!.. Нтъ, Богъ съ ней, съ войной вашей!.. Можетъ, я и не понимаю, а только, по-моему, никакой такой красоты въ ней нтъ!.. (Машетъ рукой, кладетъ полотенце и идетъ изъ столовой. Проходя мимо Нины, гладитъ ее по голов). А ты, Ниночка, на папу не обижайся: папа у насъ старенькій!.. Жалко ему и тебя и Володю, безпокоится онъ… вотъ и кричитъ, самъ не знаетъ что!.. Ну, посидите, поболтайте тутъ, а я пойду насчетъ ужина похлопочу!.. (Уходитъ).

(Долгое молчаніе. Гд-то часы бьютъ девять).

Нина. Какой глухой, какой страшный вечеръ!.. Изъ моей комнаты слышно, какъ въ саду шумитъ втеръ… У меня сегодня такъ тяжело на душ, что кажется, будто даже дышать трудно!.. Отчего мн сегодня такъ страшно, князь?..
Князь. Не знаю. У васъ нервы разстроены, Нина Петровна!..
Нина. Можетъ быть… Но если бы вы знали, какъ тяжело!.. Я ужасно рада, князь, что вы пришли!.. Вдь цлый день я одна!.. Папу вы знаете, у мамы и Аси свое горе… Такъ и хожу цлый день одна, какъ шальная… Хочется высказать все, что на душ, и некому!.. Никто не знаетъ, никто не пойметъ!.. (Въ тоск заламываетъ руки на стол и опускаетъ на нихъ лицо).
Князь (перегибаясь къ ней черезъ столъ и тихо касаясь ея руки). Вы знаете, что боле преданнаго друга, чмъ я, у васъ нтъ…
Нина (подымая голову и безсознательно отодвигая руки). Я это знаю… Но я не могу говорить объ этомъ съ вами…
Князь. Почему?..
Нина (грустно улыбаясь). Вдь я же знаю, что вамъ не можетъ быть пріятно слышать, когда я говорю… о немъ… Вы ничего не скажете, я знаю… но вдь я же вижу, что каждое мое слово о немъ больно вамъ…
Князь (печально). Что же длать, Нина… Петровна!.. Конечно, я не стану притворяться и лгать… я все-таки люблю васъ… а теперь, когда вы такъ несчастны и одиноки, люблю еще больше… конечно, мн стоитъ страшныхъ усилій понять ваше чувство, когда вы вспоминаете Владимира Александровича и страдаете за него!.. Но я такъ люблю васъ, что страдаю вашими страданіями, стараюсь забыть и забываю иногда, что вы страдаете изъ-за человка, который стоитъ у меня на дорог!.. Я вижу, что вы страдаете, и, видитъ Богъ, если бы можно было, я самъ пошелъ бы туда, чтобы замнить его!..
Нина (протягиваетъ черезъ столъ руку). Спасибо вамъ, князь!..

(Князь почтительно цлуетъ руку и сейчасъ же отпускаетъ. Молчаніе).

Нина (задумчиво). Кто знаетъ, а можетъ быть и въ самомъ дл, если бы… (Обрывается и умолкаетъ).
Князь (быстро). Что?.. Что — если бы?..
Нина (не глядя). Нтъ, ничего!.. (Встаетъ, отходитъ къ окну и, приложивъ лицо къ темному стеклу, смотритъ въ темноту ночи). Какъ темно! Только одинъ огонекъ свтится… Можно подумать, что это не вечеръ, а уже настоящая глухая ночь!..
Князь (подходя къ ней). Нина Петровна… Что вы хотли сказать?..
Нина (вздрогнувъ и не поворачиваясь). Ничего…
Князь (дрожащимъ голосомъ). Я умоляю васъ!.. Мн показалось… Вы не знаете, что это значитъ для меня!.. Нина Петровна… одно слово!..

(Нина медленно поворачивается, большими странными глаза мы смотритъ на него и молчитъ).

Князь (протягивая къ ней руки). Я прошу васъ!.. Нина… ради Бога!..

(Нина, странно улыбаясь, протягиваетъ руки, беретъ его за плечи, слегка притягиваетъ къ себ и долго загадочно и пристально смотритъ ему въ глаза, потомъ медленно отстраняетъ его и закрываетъ лицо руками, опять поворачиваясь спиной къ нему).

Князь. Нина Петровна! Что это?.. Нина…
Нина (не поворачиваясь, глухо). То, что я развратная, гадкая и подлая!..
Князь. Нина Петровна!..
Нина (умоляюще). Оставьте меня!.. Уйдите!.. Ради Бога оставьте!.. Я сама не знаю, что со мной!..

(Молчаніе. Князь пристально смотритъ на Нину, и женщина, точно чувствуя этотъ взглядъ, все ниже и ниже опускаетъ голову, какъ-будто ее давитъ что-то. Князь вдругъ быстро и грубо хватаетъ ее вокругъ плечъ и силой поворачиваетъ къ себ, съ бшеной страстью глядя въ глаза).

Князь. Нина… вы тоже… любите меня!..

(Нина не сопротивляется и только закрываетъ глаза и слабо отрицательно качаетъ головой).

Князь. Нтъ?.. Не любите?.. Такъ что же значитъ все это?..
Нина. Я сказала…
Князь. Что?.. Я васъ не понимаю!..
Нина. Я…
Князь (почти тряся ее). Что?.. Что?.. Не мучьте же меня!.. Вы не любите меня? Нтъ?..
Нина (открываетъ глаза, странные, затуманенные). Нтъ!.. (Вдругъ почти со злобой отталкиваетъ его. Проходитъ мимо и останавливается у двери, спиной къ нему). Я никого не люблю!.. (Быстро поворачивается лицомъ къ князю. Глаза у нея не то испуганные, не то ненавидящіе). Я вамъ сказала, что я подлая… развратная тварь!.. (Быстро). Знаете ли вы, что… я люблю мужа всей душой, я вся тамъ, съ нимъ… я думаю только о немъ… вы мн не нужны, вы мн противны… но, если бы вы захотли, я…
Князь (длая шагъ къ ней). Нина!..
Нина (въ ужас отступая къ двери и вытягивая руки, какъ бы для защиты). Князь! Ради Бога!..
Князь (быстро подходя къ ней). Зачмъ вы мучаете и меня, и себя?!..
Нина (прижимаясь спиной къ косяку двери). Это не я… я не хочу этого!..
Князь (съ силой хватаетъ ее за протянутыя для защиты руки и отдергиваетъ отъ двери къ себ). Нина!..
Нина (съ злобой выкручивая руки). Оставьте меня!.. Какъ вы смете!.. Пустите!.. (Вырывается, злобно оглядываетъ его исподлобья и быстро выскакиваетъ, хлопнувъ за собой дверью).
Князь (долго стоитъ, какъ оглушенный, понуривъ голову. Потомъ поворачивается и видитъ въ дверяхъ незамтно вошедшаго Семенова). А!..
Семеновъ (насмшливо). Да!.. Это точно!.. Для начала недурно!..
Князь. Что?!..
Семеновъ (тмъ же тономъ). Ничего!.. (Спокойно усаживается на свое мсто и достаетъ портсигаръ). Въ общемъ, все это достаточно омерзительно!.. А, между прочимъ, что жъ… дло житейское… Законъ природы!..
Князь (овладвъ собой). Что вы этимъ хотите сказать?..
Семеновъ. То, что говорю!
Князь (высокомрно). Что именно?
Семеновъ. Изволите интересоваться? Что жъ, если угодно… Конечно, женщина молодая, здоровая, красивая… мужа угнали на войну… дло ясное!.. Но если хотите знать мое мнніе, то ваша роль мн совсмъ не нравится!..
Князь (презрительно). Да?..
Семеновъ (совершенно хладнокровно). Да, представьте себ!.. И я даже утверждаю, что роль эта весьма не изъ красивыхъ!.. А понеже ваша физіономія сейчасъ совершенно не двусмысленна, то, если угодно, я могу и объясниться…
Князь (коротко). Я этого требую!
Семеновъ (насмшливо). Требовать вы, ваше сіятельство, отъ меня ничего не можете, ибо я могу просто послать васъ ко всмъ чертямъ…
Князь (длая шагъ). Какъ вы смете!..
Семеновъ (хладнокровно). Тише, тише!..
Князь. Но я требую!..
Семеновъ (насмшливо). Опять — требую?.. Ну да все равно!.. (Четко и ровно). Вы прекрасно знаете, что она васъ вовсе не любитъ, а любитъ мужа, и что вы волнуете ее просто какъ мужчина… А посему, если вамъ и удастся улучить подходящій ‘моментъ’, то, по совсти говоря, я вамъ не позавидую!.. Положеніе ваше будетъ весьма и весьма унизительное…
Князь (вдругъ пожимаетъ плечами, презрительно смется, отходитъ къ столу и садится). Все это очень любопытно, и я надюсь въ другое время и въ другомъ мст побесдовать съ вами.
Семеновъ (сморщившись и наклоняя голову немного на бокъ). Что?.. Дуэль?.. Ну, нтъ, вы эти штучки бросьте!.. Хотя теперь время и военное, но я предпочитаю положить животъ свой за что-нибудь боле интересное…
Князь (презрительно). Вы отказываетесь?..
Семеновъ. Да-съ, отказываюсь!.. Представьте себ!..
Князь. Ну, это мы еще посмотримъ!..
Семеновъ. Нтъ, ужъ въ этомъ я васъ могу уврить!.. Драться съ вами я не имю ни малйшаго желанія, а буде вы ко мн начнете приставать со всякими глупостями, то имю честь довести до вашего свднія, что — опять-таки, время, сами’ знаете, военное — всегда имю при себ подходящее вооруженіе!..
Князь (насмшливо). Револьверъ?..
Семеновъ. Да-съ, револьверъ, и очень даже не плохой револьверъ… подарокъ нын покойнаго Дауэ… (Мняя тонъ). И если вы что-нибудь себ позволите, то, смю васъ уврить, я прострлю вамъ голову такъ же спокойно, какъ сейчасъ говорю это.
Князь. Посмотримъ!
Семеновъ. Посмотримъ.
Князь. Во всякомъ случа, я предупреждаю васъ, господинъ Семеновъ…

(Звонокъ. Семеновъ встаетъ и медленно идетъ отворять. Слышно, какъ онъ говоритъ съ кмъ-то. Потомъ дверь закрывается, и Семеновъ съ озабоченнымъ видомъ возвращается назадъ. Въ рук у него телеграмма, на которую онъ тревожно смотритъ).

Князь. Я хочу вамъ сказать только слдующее… Семеновъ (сильно поморщившись). Слушайте, князь… позвольте этотъ разговоръ закончить въ другой разъ, а теперь… вотъ телеграмма. (Подходитъ къ двери и полуоткрываетъ ее). Петръ Ивановичъ!.. А Петръ Ивановичъ!.. Да что они тамъ, заснули, что ли? (Смотритъ на телеграмму). А знаете, князь, что я вамъ скажу…
Князь (все еще презрительно). Что (вамъ угодно?..
Семеновъ (не обращая вниманія на его тонъ). А то, что телеграмма эта мн не нравится… Князь (тревожно вставая). Что такое?.. Семеновъ. Телеграмма оттуда… на имя Петра Ивановича самого… (Быстро). По-моему, мы должны раньше прочесть ее…
Князь. Но…
Семеновъ (съ досадой). А, какое тамъ ‘но’!.. Есть такія обстоятельства. Не изъ любопытства же я… А если тамъ случилось что-нибудь? Тогда мы, по крайней мр, подготовимъ… И какой дуракъ телеграммами жаритъ!.. (Раскрываетъ телеграмму, читаетъ, потомъ подымаетъ странно серьезное лицо и протягиваетъ телеграмму князю). Дождались!.. (Быстро отходитъ къ стн и стоитъ лицомъ къ ней).
Князь (быстро прочитавъ телеграмму и съ ужасомъ глядя на Семенова). Боже мой!.. Что же длать теперь?.. Что это?..
Семеновъ (не поворачиваясь, глухо). Что!.. Убитъ!.. Убитъ, только и всего!.. (Быстро поворачивается, выхватываетъ телеграмму изъ рукъ князя и прячетъ ее въ карманъ). Ахъ, какъ все это глупо!.. Что же вы стоите?.. Идите къ Нин Петровн, предупредите ее… она лучше насъ справится… А я постараюсь подготовить Асю… Да идите же!..

(Князь покорно идетъ къ двери)

Семеновъ. Вотъ теб и Володя!.. А, чортъ!.. Закусываетъ усъ и стоитъ посреди комнаты, о чемъ-то напряженно думая).

(Изъ дальнихъ комнатъ доносится рзкій, острый крикъ. Семеновъ вздрагиваетъ и выпускаетъ усъ, прислушиваясь. Крикъ повторяется. Слышны быстрые шаги, и вбгаетъ князь).

Князь. Она услышала… Слышите?.. Какой ужасъ!.. Семеновъ. Кто?.. Ольга Петровна?..
Князь. Да… я сказалъ Нин… она услышала… Я думаю, надо доктора?..
Семеновъ. Какой тутъ, къ чорту, докторъ!.. А сейчасъ вернется Ася!..

(Дикій крикъ приближается. Дверь съ шумомъ отворяется и вбгаетъ Ольга Петровна, съ разбившимися сдыми волосами, жалкая и страшная. За ней бжитъ, уговаривая ее, растерянная, плачущая Нина).

Нина. Мама! Мамочка! Ради Бога!..
Ольга Петровна. Гд она?.. Гд?.. Неправда!.. Неправда!.. Убили!.. Неправда!.. Володю убили!.. Кто сказалъ?.. (Шатается и падаетъ. Нина и князь подхватываютъ ее и сажаютъ на стулъ. Нина обнимаетъ ее, цлуетъ, гладитъ по голов, плачетъ сама).
Нина. Мама!.. Мамочка!.. Мама!.. Не надо!.. Милая!.. Петръ Ивановичъ (входитъ быстрыми, твердыми шагами и прямо подходитъ къ Ольг Петровн. Лицо унего каменное и серьезно важное). Ольга Петровна!..
Ольга Петровна (кидаясь къ нему и хватая за руки). Петръ Ивановичъ… они выдумали, правда?.. Володю убили!.. Петръ Ивановичъ… (Обхватываетъ его руками, но сейчасъ-же отталкиваетъ, вырывается изъ рукъ Нины). Неправда!.. Этого не можетъ быть!.. Оставьте меня!.. (Срывается съ мста, бжитъ въ уголъ, становится на колни и начинаетъ торопливо, безсмысленно бить поклоны). Господи, Господи, Господи!.. Господи!..

(Петръ Ивановичъ тяжело опускается на стулъ у стола и закрываетъ лицо руками. Въ дверяхъ блдная и встревоженная появляется Ася, въ шляп и въ кофточк. При вид кланяющейся Ольги Петровны, она останавливается какъ вкопанная, безсильно опустивъ руки).

Ольга Петровна (кланяясь). Володичку убили!.. Володю!.. Господи, Господи, помоги!.. Господи, помоги!.. (Увидвъ Асю). Ася!.. Асенька! Нтъ нашего Володички!.. Убили Володю!.. (Ползетъ къ ней на колняхъ, хватаетъ за об руки и часто-часто цлуетъ ихъ). Убили!.. Ася, Асенька!.. Нту Володички!.. Господи, Господи, Господи!..

(Ася стоитъ, какъ мертвая, съ широко раскрытыми неподвижными глазами. Нина плачетъ, сидя у стола и положивъ на него голову. Князь и Семеновъ стоятъ въ сторон, опустивъ головы. Петръ Ивановичъ сидитъ за столомъ, закрывъ лицо обими руками, не плача).

ЗАНАВСЪ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Золотая осень. Тотъ же старый домъ и садъ, что и въ первомъ дйствіи. Съ деревьевъ, тихо кружась, то и дло падаютъ мертвые листья. Сквозь пордвшія деревья видны крыши и церкви маленькаго городка.
Петръ Ивановичъ, въ старенькой шинели и фуражк, надвинутой на уши. сгорбившись сидитъ на и- рилахъ крыльца. Возл него газета и портсигаръ, но онъ не читаетъ и не куритъ, тупо глядя прямо передъ собою. Довольно долго онъ сидитъ такъ одинъ. Потомъ на террасу выходятъ князь и Нина. Нина не въ траур, она одта нарядно и изящно, какъ-будто собравшись на веселый праздникъ. Лицо ея оживлено и сіяетъ. При вид Петра Ивановича, она съ нкоторымъ усиліемъ становится серьезной.

Нина. Папа, опять вы сидите одинъ!.. (Присаживается возл и обнимаетъ его). Вы заболете такъ!.. Полно, папочка!.. Что же длать?.. Все равно, не вернешь!..
Петръ Ивановичъ (подбадриваясь и принимая развязный видъ). Нтъ, я ничего… Вотъ, вышелъ посидть. Замчательная погода!.. Вотъ, читалъ газеты… Пишутъ, что Львовъ взяли… Вы не читали, князь?..
Князь (съ запинкой). Да… читалъ… конечно… Нина (съ жалостью, гладя отца по плечамъ). Папа… да вдь Львовъ уже давно взяли!.. Разв вы забыли?..
Петръ Ивановичъ (съ интересомъ). Разв взяли?.. Когда?.. А я и не зналъ!..
Нина (украдкой выразительно взглядывая на князя). Вы просто позабыли, папа!.. Петръ Ивановичъ. Можетъ быть, и забылъ!..
Нина (тяжело вздохнувъ). Конечно, забыли!.. Напрасно вы, папа, все одинъ да одинъ… такъ нельзя!..
Петръ Ивановичъ (вдругъ оживившись). Нтъ, ничего… пустяки… А помнишь, Нина, Володя писалъ изъ Ярослава…
Нина. Да, да, помню, папа… Не надо объ этомъ говорить!..
Петръ Ивановичъ (упавшимъ голосомъ). Да, конечно!..
Нина. Вы только разстраиваете себя!.. Что жъ длать, папочка!.. Не одинъ нашъ Володя… много погибло людей!..
Петръ Ивановичъ (безучастно). Да, много… много… Что жъ длать!..
Князь (стараясь утшить старика). Все-таки Владимиръ Петровичъ умеръ смертью завидной…

(Петръ Ивановичъ съ испугомъ взглядываетъ на князя, точно боясь, что тотъ скажетъ что-нибудь неловкое и ненужное, и сейчасъ-же опускаетъ глаза).

Князь. Героемъ умеръ!.. Мн кажется, это все-таки должно быть хоть маленькимъ утшеніемъ для васъ… Мн разсказывалъ одинъ офицеръ, который былъ раненъ въ томъ же сраженіи, что если бы не Владимиръ Петровичъ, у ихъ полкъ былъ бы весь уничтоженъ…
Петръ Ивановичъ (странно, болзненно морщась). Да, да… я знаю… да…
Князь. Онъ говоритъ, что Владимиръ Петровичъ, несмотря на страшный огонь, ни разу даже не спустился въ блиндажъ и все время совершенно спокойно руководилъ стрльбой…
Петръ Ивановичъ. Да, да…
Князь. Въ конц-концовъ, австрійцы чуть не весь свой огонь сосредоточили на его взвод… И когда Владимиръ Петровичъ былъ раненъ, онъ сказалъ товарищамъ, что счастливъ умереть такъ… Нтъ, это была геройская смерть!.. Я не знаю, какой силой духа надо обладать, чтобы, умирая, чувствовать себя счастливымъ!.. Это высшая сила воли, высшій энтузіазмъ, и вы имете право гордиться памятью своего сына!..
Петръ Ивановичъ (суетливо вставая, хватая то газету, то портсигаръ и роняя ихъ). Да, да… я знаю… умеръ геройской смертью… гордиться памятью… да, да… (Внезапно выпрямляется и кричитъ, размахивая газетой) Я самъ знаю, что Володя умеръ смертью героя!.. Я знаю, милостивый государь, что иначе и не могло быть!.. Да, герой, герой!.. И нечего объ этомъ говорить!.. Нечего, нечего!.. Извините!.. (Судорожно запахивается въ шинельку и, прижавъ къ груди газету, торопливо идетъ въ домъ).

(Нина и князь, немного смущенный, смотрятъ ему вслдъ. Молчаніе).

Нина (тихо). Вы не должны обижаться на папу, князь… Со смерти Володи онъ совершенно впалъ въ дтство… Эта ужасная смерть совсмъ разбила его…
Князь (почтительно и грустно). Я понимаю, Нина Петровна…
Нина (садясь на мсто отца). Папа не можетъ слышать о Волод. Вы знаете, вдь онъ ни разу не заплакалъ съ тхъ поръ… Онъ все молчитъ, все молчитъ, и въ этомъ молчаніи больше ужаса, чмъ въ самыхъ ужасныхъ крикахъ и слезахъ… Если бы вы знали, какъ страшно тяжело смотрть на него… Господи, Господи, когда же, наконецъ, кончится эта война!.. И неужели вс эти слезы и страданія не отольются виновникамъ ихъ?..
Князь. Думаю, что отольются…
Нина. Неужели и посл всхъ этихъ ужасовъ когда-нибудь снова будутъ войны, снова будутъ умирать и убивать люди?.. Неужели они никогда не опомнятся и не поймутъ, что они длаютъ?..
Князь. Должно быть, никогда!..

(Молчаніе).

Нина (задумчиво). Семеновъ говорилъ вчера, что войны никогда не могутъ прекратиться, потому что он вовсе не противны человческой природ, а, напротивъ, свойственны ей… Неужели же это правда?..
Князь. Ну, объ этомъ еще можно поспорить!..
Нина. А, по-моему, даже и спорить нельзя!.. (Горячо). Если бы это было такъ, то родъ человческій просто надо было бы уничтожить совсмъ… Онъ не имлъ бы права жить тогда!..

(Князь неопредленно пожимаетъ плечами).
(Молчаніе).

Нина. Какая красота кругомъ!.. Смотрите, какъ листья падаютъ… И солнце свтитъ такъ, точно боится помшать этой тишин и красот!.. (Засмявшись). Я счастлива, князь!.. Мама упрекаетъ меня, что я забыла Володю и сняла трауръ… Но разв я могу встртить Владимира въ черномъ плать!.. Я не могу безъ слезъ думать о бдномъ Волод, который зарытъ гд-то тамъ, въ какой-то страшной,— чужой земл… но я все-таки счастлива!.. Пусть я эгоистка, пусть я дурная женщина, но я счастлива!.. Когда я получила телеграмму отъ Владимира, я точно съ ума сошла… Мн хотлось пть, танцовать!..
Князь (сумрачно). Да, конечно… Но не думаете ли вы, Нина Петровна, что немножко жестоко говорить мн все это!..
Нина (опомнившись, съ блуждающей улыбкой). Ахъ, простите, князь!.. Но я, ей-Богу, такъ счастлива, что все перезабыла, ничего не соображаю!.. Простите меня!.. (Протягиваетъ ему руку).
Князь (не принимая руки). Я не имю права ни сердиться, ни прощать васъ… Я самъ насильно ворвался въ Башу жизнь и ни на какую роль въ вашихъ глазахъ претендовать не могу!..
Нина (огорченно и жалобно, но все улыбаясь). Зачмъ вы такъ говорите, князь?.. Вдь вы отлично знаете, что я очень люблю васъ…
Князь (криво усмхаясь). Благодарю… это очень цнно… но я хотлъ не такой любви…
Нина (жалобно). Но что же я могу?..
Князь. Ничего!.. Впрочемъ, оставимъ это… (Встряхнувъ головой). Я хотлъ вамъ сказать вотъ что… Пока все еще было неизвстно, я не считалъ себя въ прав покинуть васъ… мн казалось, что все-таки я могу быть вамъ полезенъ… Мн казалось, что въ такое тяжелое время вамъ будетъ легче знать, что возл васъ есть человкъ, готовый для васъ на все…
Нина (тихо). Я такъ благодарна вамъ, князь…
Князь. Но теперь обстоятельства измнились… Владимиръ Александровичъ возвращается, рана его, вроятно, легкая, иначе онъ написалъ бы что-нибудь… Я чувствую, что мое присутствіе отнын излишне и будетъ въ тягость и ему, и вамъ…
Нина (грустно). Вы хотите ухать?..
Князь. Да, сегодня вечеромъ я узжаю въ Москву… и думаю, что больше мы съ вами не увидимся…
Нина (помолчавъ). Что жъ, можетъ быть, вы и правы… Узжайте!..
Князь (горько). И это все, что вы можете мн сказать на прощанье?..
Нина (безпомощно разводя руками). Что жъ я могу еще сказать?..
Князь. А вотъ что… Скажите, Нина… позвольте мн въ первый и послдній разъ открыто назвать васъ такъ… вдь такъ я всегда называлъ васъ въ душ…

(Нина опускаетъ голову и растерянно перебираетъ руками).

Князь. Да… такъ вотъ… Скажите, неужели у васъ никогда не было ко мн иного чувства?.. Не удивляйтесь и не пугайтесь, что я васъ объ этомъ спрашиваю… Я ничего не хочу отъ васъ больше, но мн будетъ легче ухать, если я буду думать, что только случайность исковеркала мою жизнь, что моя роль около васъ была все же не такъ смшна!.. Пощадите мое мужское самолюбіе!.. (Коротко смется).
Нина. Я не знаю… я сама не могу сказать…
Князь. Значитъ, все-таки?..
Нина (ршительно). Слушайте, князь!.. Вы столько хорошаго сдлали для меня за это время… я такъ благодарна вамъ… я скажу!.. Скажу правду!.. (Одну секунду колеблется). Ну, да… были минуты, когда я любила васъ!..
Князь. Нина!..
Нина (отдергивая руку, за которую схватилъ ее князь). Но это были минуты слабости, когда я чувствовала себя такой одинокой, когда я была уже уврена, что никогда не увижу Владимира… (Опуская голову). Я женщина, князь!.. Самая обыкновенная женщина, какъ вы, помните, сказали одинъ разъ!.. Я не могу жить безъ любви!.. И вотъ, когда я думала, что Владимира убили… (Тоскливо двигаясь и не глядя). Это гадко, подло… но я… (Подавленно умолкаетъ).
Князь. Значитъ, если бы…
Нина (испуганно и быстро подымая на него глаза). Князь!.. Не надо!.. Не надо говорить этого!.. Просто, это было сильне меня… (Упавшимъ голосомъ). Я гадкая, безнравственная… меня презирать надо…
Князь. Можетъ быть… Но я люблю васъ такою, какъ вы есть, и теперь больше чмъ когда-нибудь!
Нина (быстро вставая). Прощайте, князь!.. Больше не надо говорить объ этомъ!..
Князь. Одно слово, Нина!.. Одно слово!.. Значить, если бы вашего мужа, дйствительно, убили, вы…
Нина (одну минуту молчитъ, въ борьб съ собой, потомъ ршительно и быстро). Ну, да!..

(Молчаніе. Нина стоитъ, отвернувшись, руки ея дрожатъ).

Князь. Такъ!.. Какъ глупо складывается жизнь!.. Все случайно, все нелпо!.. Тысячи людей убиты на войн…
Нина (выпрямляясь, какъ струна, съ ужасомъ). Князь!..
Князь (упрямо и мрачно). Вы боитесь словъ?.. Но если же это правда?.. Зачмъ я буду лгать и притворяться, когда то, отчего вы сегодня такая радостная, такая свтлая, для меня — конецъ всхъ моихъ надеждъ на любовь и счастье!.. Если вы такъ легко и быстро приносите меня въ жертву другому, съ какой же стати я буду притворяться?.. Ну, да!.. Въ то время, когда вы съ такимъ ужасомъ въ спискахъ убитыхъ искали имя вашего мужа, я тоже искалъ его…
Нина (возмущенно). И неужели вы могли, князь?.. Это гадко, это подло!
Князь. Что подло?.. Любить подло?..
Нина (презрительно). Какая это любовь!.. Оставьте это слово!.. И вы смете говорить о любви?..
Князь (изумленно). Нина!..
Нина (гордо). Я не Нина для васъ!.. Какъ вы смете называть меня такъ? Вы любили меня?.. (Презрительно смется). Вамъ нужна была красивая женщина, и больше ничего!.. Разв такіе люди, какъ вы, умютъ любить?.. Ну такъ знайте: я никогда, ни одной минуты не любила васъ!.. Оставьте меня! Слышите?!.. (Быстро поворачивается и уходитъ въ домъ).
Князь. Нина!.. (Долго стоитъ, опустивъ голову, потомъ ршительно поворачивается и идетъ къ калитк).

(Ася и Семеновъ идутъ ему навстрчу. Ася въ глубокомъ траур. На рукав пальто Семенова — красный крестъ).

Семеновъ. А, ваше сіятельство!.. Вы что, уже уходите?..
Князь. Да, ухожу… Прощайте, Александра Ивановна!..
Ася (машинально). Прощайте.
Семеновъ. Почему — прощайте?.. Разв вы узжаете?
Князь. Да… сегодня вечеромъ я ду въ Москву.
Семеновъ. Вотъ что!.. Гм… Ну, что жъ… Оно и къ лучшему!..
Князь (криво улыбаясь). Должно быть, такъ.
Семеновъ. Ну, прощайте!.. Не поминайте насъ лихомъ… Вы, вдь, вроятно, больше не прідете?..
Князь. Да.
Семеновъ. Ну, прощайте!..

(Прощаются и расходятся. Князь идетъ къ калитк).

Семеновъ. Постойте, князь!..

(Князь останавливается).

Семеновъ (идетъ къ нему). Я хотлъ вамъ сказать, что… я былъ о васъ худшаго мннія… Я радъ, что въ васъ есть и сила воли, и достоинство… Я думалъ такъ, дрянь человкъ!.. Теперь вижу, что вы точно страдали… Простите за прошлое и дай вамъ Богъ всего хорошаго!..
Князь (съ легкой и высокомрной ироніей). Очень тронутъ… Благодарю васъ… Прощайте.
Семеновъ. Прощайте… (Крпко пожимаетъ ему руку и провожаетъ глазами).

(Князь уходитъ, не оглядываясь).

Семеновъ (догоняя Асю, которая уже взошла на крыльцо). Ася, подождите!..
Ася (останавливается). Чего?..
Семеновъ. Знаете что… посидимте немного здсь!.. А то тамъ такая тяжелая атмосфера, что, ей-Богу, дышать невозможно!.. Петръ Ивановичъ молчитъ, Ольга Петровна плачетъ, а Нина съ ума сошла отъ радости… Ей-то, конечно, не до насъ… Посидимте здсь.
Ася (покорно). Хорошо… (Тихо сходитъ съ крыльца и садится на скамью подъ деревьями). Только я хотла посмотрть, что мама…
Семеновъ. Ольга Петровна?..
Ася (тихо). Да, мама… ее нельзя долго оставлять одну…
Семеновъ (машинально). А вы ее все-таки зовете мамой?..
Ася (тихо). Да…
Семеновъ. Гм… ну что жъ… Да!.. (Помолчавъ). Итакъ, князь узжаетъ!.. Это хорошо… А въ сущности, все это было бы смшно, когда бы не было такъ грустно!.. Странно все сплетается въ жизни!.. Тутъ теб и трагедія, тутъ теб и комедія… а тамъ еще и фарсикъ веселенькій разыграется!..
Ася (машинально, почти не слушая). Гд фарсикъ?..
Семеновъ (неискренно смясь). Да хоть у насъ съ вами!.. Чмъ не фарсъ?..
Ася (устало). Оставьте, Семенъ Николаевичъ!..
Семеновъ. И радъ бы, Александра Ивановна, да не могу!..
Ася (съ тоской). Скучно это!..
Семеновъ. Вамъ скучно, а мн и вовсе грустно!.. Что же подлаешь!.. Видите, князь узжаетъ, значитъ, договорились они-таки до конца. А вотъ мы съ вами никакъ договориться не можемъ!..
Ася (съ тоской оглядываясь по сторонамъ). Право, Сеня… я не знаю… о чемъ намъ договариваться… Все говорено, переговорено!.. Къ чему это все?..
Семеновъ. Ну, вамъ кажется, что все договорено, а мн кажется, что еще чего-то… самаго послдняго слова… не сказано!..
Ася. Ну, скажите!..
Семеновъ. Легко сказать — скажите!..
Ася (безучастно). Ну, не говорите…
Семеновъ. Тьфу!.. Что вы меня точно холодной водой поливаете!.. Это жестоко, Александра Ивановна!..
Ася. Ну, не буду… говорите.

(Молчаніе. Семеновъ исподлобья поглядываетъ на Асю и крутитъ усъ, заправляя его въ ротъ).

Ася. Ну, что жъ?.. Мн надо итти, Сеня!
Семеновъ. Одну минутку… Слушайте, Ася…
Ася. Я слушаю…
Семеновъ. Вотъ, слушайте… (Ршившись). Я знаю, что вы несчастны и вамъ совершенно не до меня… Но вдь дло въ томъ, что… Впрочемъ, я не то говорю!.. Скажу прямо!.. Я люблю васъ, Ася, и мн уже недолго осталось жить…
Ася (со скукой). Знаете, Сеня, вы такъ часто говорите о своей смерти, что уже какъ-то и не врится въ это!.. Уже три года мы слышимъ, что вы умираете!.. (Отворачивается, чутъ-чуть махнувъ рукой).
Семеновъ (передернувшись). Простите, что я не умеръ, ради Бога!.. Я, право, не виноватъ!..
Ася (вздохнувъ). Ахъ, Боже мой!.. Все это слова и слова!.. И къ чему это все?..
Семеновъ (криво усмхаясь). Все къ тому же…
Ася (махая рукой и пожимая плечами). Оставьте, Семенъ Николаевичъ!..
Семеновъ. Но если я люблю васъ!..
Ася. Ахъ, Боже мой, какъ это скучно, наконецъ!.. (Съ досадой). Вы одной ногой въ гробу стоите, Семенъ Николаевичъ, а говорите о какой-то любви!.. (Встаетъ).
Семеновъ (тоже вставая, съ измнившимся отъ злобы лицомъ). Да?.. Такъ?.. Прекрасно!.. Ну, что жъ… я одной ногой въ гробу стою, а вашъ Володя уже давно въ могил!..
Ася (коротко вскрикиваетъ, опускаясь на скамью и закрывая лицо руками). Ахъ!.. Сеня!..

(Молчаніе. Семеновъ смотритъ на нее, весь дрожа).

Семеновъ (опомнившись). Ася!.. Ася!.. Простите!.. Я не хотлъ!.. Я не знаю…
Ася (вдругъ опуская руки, мертвеннымъ голосомъ). Все равно!.. (Встаетъ и медленно идетъ къ дому).
Семеновъ (идя за нею, не зная, что сдлать, чтобы загладить сорвавшуюся фразу). Ася, клянусь вамъ, что я не хотлъ сказать этого!..
Нина (появляясь на балкон). А, пришли?.. А гд же князь?.. Ушелъ?..
Семеновъ. Да… ушелъ…
Нина (съ мелькнувшимъ на лиц выраженіемъ грусти). Ушелъ?.. Ну, что жъ. Семенъ Николаевичъ, вы были на вокзал?..

(Ася проходитъ мимо нея въ домъ).

Нина. Ася, что ты такая странная?.. Случилось что-нибудь?..
Ася. Нтъ, ничего… у меня голова болитъ. (Проходитъ).
Нина. Не были на вокзал?..
Семеновъ. Нтъ… Я по телефону спрашивалъ… Поздъ придетъ въ три часа…
Нина (жалобно). А вы говорили въ два!..
Семеновъ. Ну, да… по расписанію онъ долженъ быть въ два, но начальникъ станціи сказалъ, что наврное опоздаетъ на часъ… За все это время еще ни одинъ поздъ не пришелъ по расписанію…
Нина. А вы не подете?
Семеновъ. Нтъ… Вдь сегодня, кром Владимира Александровича, никого не будетъ… Это обыкновенный поздъ…
Нина. Я должна была бы хать сама, но… (Застнчиво улыбается). Я не могу… со мной Богъ знаетъ что тамъ сдлается!.. Я и тутъ какъ сумасшедшая!.. Мн почему-то кажется, что и ему будетъ пріятне, если я встрчу его дома!.. Тутъ нтъ постороннихъ…
Семеновъ (машинально). Да, конечно… Къ тому же князь общалъ самъ встртить его и привезти на своемъ автомобил, такъ что можно быть совершенно спокойными…
Нина. Разв князь…
Семеновъ. Да, онъ сказалъ, что подетъ и самъ привезетъ Владимира Александровича…
Нина (съ затуманившимися глазами). Какой онъ милый!.. Правда, онъ очень хорошій человкъ, Семенъ Николаевичъ?
Семеновъ. Кто? Князь?.. Да, онъ ничего… не безъ благородства!.. Значитъ, вы будете ждать дома?..
Нина. Да… я не могу… (Жалобно улыбаясь). Знаете, я боюсь…
Семеновъ. Чего?..
Нина. Такъ, боюсь… ну, вдругъ я увижу… какъ рана…
Семеновъ. Чего жъ тутъ бояться?.. Судя по тому, что Владимиръ Александровичъ пишетъ, что уже поправляется, значитъ, рана легкая… Если бы было что-нибудь серьезное, онъ предупредилъ бы…
Нина (болзненно улыбаясь). Я знаю, что не опасная… а все-таки… Ну, я не знаю… боюсь!..
Семеновъ. Да, пожалуй… Если вы такъ волнуетесь, такъ лучше ужъ тутъ подождать…
Нина (садясь на перилахъ). Посидите со мной, Семенъ Николаевичъ… Почему-то мн страшно одной!.. Ася пошла къ мам…
Семеновъ. Что жъ, я посижу… (Садится противъ Нины).
Нина (мечтательно). Вотъ и опять мы вс соберемся вмст…
Семеновъ. Положимъ, что не вс!..
Нина (печально). Да, не вс… Бдный Володя… бдный Дауэ!.. Я счастлива, но мн даже стыдно за свое счастье!.. Такъ жалко маму, Асю, папу…
Семеновъ (закуривая). Да, вамъ все-таки повезло!..
Нина. Все-таки Владимира ранили…
Семеновъ. Ну что жъ — ранили!.. Рана заживетъ!.. А оно, знаете, даже и лучше: если бы не ранили, то, съ конц-концовъ, можетъ быть, и убили бы… А такъ уже все кончено… Если Владимиръ Александровичъ и захочетъ опять хать, можно не пустить, а тамъ и война кончится… и заживете вы на славу! Ему теперь, какъ георгіевскому кавалеру, дорога открыта… Передете въ Петроградъ… никакъ не могу я къ этому Петрограду привыкнуть!..
Нина (радостно улыбаясь). Да, я его уже не пущу!.. По-моему, довольно… Пусть идутъ теперь другіе!.. Владимиръ свое сдлалъ!..
Семеновъ. И съ честью сдлалъ.
Нина (вся сіяя). Я какъ-то никакъ не могу себ представить Владимира на войн… героемъ… подъ выстрлами!.. По-моему, онъ такой простой, милый…
Семеновъ. Такіе и бываютъ героями!..
Нина (восторженно). Ахъ, Семенъ Николаевичъ, если бы вы знали, какъ я счастлива!..
Семеновъ (дружески улыбаясь). И дай вамъ Богъ!..
Нина (жалобно). А мама все сердится, что я не въ траур… Я вовсе не забыла Володю, а просто я не могу сегодня быть въ черномъ!.. У меня сейчасъ на душ такъ свтло… и вдругъ трауръ, флеръ!..
Семеновъ. Да оно и ни къ чему это!..

(Выходитъ Ольга Петровна, совсмъ сдая, сморщенная и сгорбленная. Ася идетъ за нею).

Нина. А вотъ и мама!..
Ольга Петровна (безучастно). Здравствуйте, Семенъ Николаевичъ… спасибо, хоть вы насъ не забываете!.. (Присаживается на верхней ступени). А вотъ Ниночка забыла Володичку!.. Забыла!..
Нина (съ досадой). Ахъ, мама!.. Не забыла я, а… какъ вы не понимаете этого!..
Ольга Петровна (слдя за нею недобрымъ взглядомъ). Да, да… ты не говори мн!.. Забыла и забыла!..
Нина (раздраженно). Ну, хорошо, я пойду надну черное… чего вы отъ меня хотите?..
Ася. Нина!..
Нина (мгновенно притихаетъ). Да я, ей-Богу, не знаю… цлый день одно и то же!.. (Отворачивается).

(Ольга Петровна слдитъ за ней тмъ же недобрымъ взглядомъ и качаетъ головой).

Семеновъ (чтобы перемнить разговоръ). Какъ ваше здоровье, Ольга Петровна?..
Ольга Петровна. Какое тутъ здоровье!.. Да и къ чему оно мн!.. Володички нтъ… (Плачетъ).
Ася. Мама, не надо!.. (Садится рядомъ и прижимается къ ней).
Ольга Петровна (гладитъ ее по волосамъ). Вотъ Асенька у меня осталась!.. Вотъ Асенька не забыла Володичку!.. Такъ мы съ ней и проживемъ… (Прижимаетъ ея голову къ груди). Вдовушка моя бдная!..

(Молчаніе).

Семеновъ. Вотъ скоро Владимиръ Александровичъ уже прідетъ.
Ольга Петровна (недобрымъ тономъ). Да, прідетъ… Ну и слава Богу!.. А Володичка уже не прідетъ!.. Не прідетъ нашъ Володичка!.. Помните, какъ вы ихъ называли: Володя большой и Володя маленькій!.. Вотъ большой Володя прідетъ, а нашего маленькаго Володи и нтъ…

(Ася плачетъ).

Нина. Мама, вчно вы ее разстроите!..
Ольга Петровна. Я ея не разстраиваю!.. Асенька, разв я тебя разстроила?
Ася (стараясь удержаться отъ слезъ). Нтъ, ничего, мама!..
Ольга Петровна. Да, прідетъ большой Володя…
Нина (пожимая плечами). Вы такъ говорите, мама, будто жалете, что убили не его!..

(Молчаніе).

Ольга Петровна. Ты не сердись, Ниночка… очень мн Володю жалко!..
Нина. Мамочка, разв намъ всмъ не жалко!..
Ольга Петровна. Нтъ, ты что жъ… вотъ прідетъ Владимиръ Александровичъ, ты и утшишься… Вы люди молодые, вамъ еще жить много, а намъ съ Петромъ Ивановичемъ теперь только умирать надо.
Нина. Мама, разв я уже и не дочь вамъ?..
Ольга Петровна (не слушая, тихо). Убили Володю… убили!..
Катя (появляясь въ дверяхъ). Барыня, на столъ можно накрывать?
Нина (быстро вставая). Конечно, уже третій часъ!.. Мама, я пойду тамъ устрою все…
Ольга Петровна (машинально). Пойди пойди…

(Нина уходитъ съ Катей).

Ольга Петровна. Сердится на меня Ниночка… надола я ей!..
Ася. Ну, какъ вамъ не стыдно, мама!..
Ольга Петровна. Нтъ, что жъ… она человкъ молодой, а я только тоску на нее нагоняю…
Ася. Нина также любитъ васъ!
Ольга Петровна. Я знаю, что любитъ… а такъ, какъ Володя любилъ, ужъ никто меня не полюбитъ…
Ася. А я, мама?..
Ольга Петровна. Ты добрая… Только все-таки чужая ты!.. Забудешь Володичку, выйдешь замужъ…
Ася. Этого никогда не будетъ!..
Ольга Петровна (качая головой). Богъ знаетъ. Богъ знаетъ, Асенька!..

(Далеко слышенъ шумъ автомобиля и гудокъ. Ася и Семеновъ прислушиваются).

Семеновъ (вставая). Что такое?.. Неужели уже пріхалъ?.. Еще только два часа!..
Ася (почти испуганно). Я не знаю… сюда дутъ!..

(Ася и Семеновъ сходятъ съ крыльца и прислушиваются).

Ася. Они… Вонъ Сидоренко идетъ!.. Нина!.. Нина!.. (Бжитъ къ дому и останавливается).

(Въ калитку съ чемоданомъ втискивается Сидоренко, оборванный, загорлый, съ радостнымъ лицомъ).

Семеновъ. Сидоренко, здравствуй!..
Сидоренко. Здравія желаю, ваше благородіе!..

(Ставитъ чемоданы на землю).

Семеновъ. А Владимиръ Александровичъ?.. Сидоренко. Такъ что пріхали… Машина въ переулокъ не вошла…

(Поспшно вбгаетъ князь, съ разстроеннымъ блднымъ лицомъ, за нимъ студентъ-санитаръ и солдатъ).

Князь (увидвъ Семенова, хватаетъ его за руку и отводитъ въ сторону. Тихо). Приготовьте Нину Петровну… Владимиръ Александровичъ очень тяжело раненъ…
Семеновъ (испуганно). Какъ? Тяжело?.. А какъ же…
Князь (торопливо). Онъ не хотлъ писать. (Тихо). У него оторваны об ноги…
Семеновъ (отступая). Не можетъ быть!.. Ася!.. Ася (слышавшая все). Я сейчасъ… я пойду… (Бжитъ въ домъ).
Князь. Автомобиль сюда не можетъ подъхать… надо какое-нибудь кресло, что ли…
Семеновъ. Кресло?.. Сейчасъ!.. Да вотъ!.. (Хватаетъ садовое кресло).
Князь. Берите, господа…

(Студентъ и солдатъ быстро уносятъ кресло. Князь бжитъ за ними и сейчасъ же возвращается).

Князь. Подите, пожалуйста, распорядитесь… а я тутъ… Нина Петровна…
Семеновъ. Хорошо… (Убгаетъ).
Ольга Петровна (тревожно). Что случилось, князь?.. Владимиръ Александровичъ очень боленъ?.. Князь. Да…
Ольга Петровна (быстро встаетъ). Бдная Ниночка!.. Какъ же такъ!.. Что съ нимъ, князь?..
Князь. У него оторваны об ноги…

(Ольга Петровна молча крестится, опускаясь на мсто).
(На крыльцо торопливо выходитъ Петръ Ивановичъ и сейчасъ же мимо него пробгаетъ Нина, за которой неотступно слдуетъ Ася).

Нина. Князь… что?.. Владимиръ раненъ?.. Опасно?.. Не можетъ быть!.. Князь!..
Князь. Успокойтесь… Нина Петровна… ничего… Нина (сбгая въ садъ). Гд онъ?.. Куда итти?.. Князь. Его сейчасъ принесутъ… не ходите…
Нина. Принесутъ?.. (Съ ужасомъ смотритъ на князя, который опускаетъ глаза, потомъ бжитъ къ калитк).

(Въ калитк показывается группа людей, несущихъ садовое кресло, на которомъ сидитъ Владимиръ Александровичъ, страшно худой и слабый. Обрубки его ногъ прикрыты одяломъ. При вид Нины, несущіе невольно опускаютъ кресло на землю, одяло сваливается, и видны страшные обрубки, забинтованные въ блыя безобразныя култышки).

Владимиръ Александровичъ (протягивая руки). Нина!.. Ниночка!..

(Нина съ ужасомъ пятится отъ него назадъ, шатается и падаетъ прямо на руки подхватившаго ее князя).

ЗАНАВСЪ.

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека