Библиография:
И. Нусинов
Виньи Альфред, де, граф, Нусинов Исаак Маркович, Год: 1929
Время на прочтение: 9 минут(ы)
ВИНЬИ Альфред, де, граф [Comte Alfred Victor de Vigny, 1799—1863] — крупнейший представитель французского аристократического, консервативного романтизма. Родом из старинной дворянской семьи, активно боровшейся против революции, некоторые члены его семьи погибли на гильотине. Вошел в жизнь с сознанием обреченности своего класса. ‘Еще в лицее, — говорил он впоследствии, — я почувствовал, что происхожу из проклятой расы’. 15 лет поступил на военную службу, состоял в охране Людовика XVIII, когда тот во время ‘Ста дней’ бежал. Оставался военным до 1827, но ни разу не участвовал в сражениях. Видел рабство армии, но не знал ее величия (‘Servitude et grandeur militaire’).
Если верить указаниям самого В. (их точность подвергается сомнению), он 16 лет написал ‘La Dryade’ и 18 лет — ‘Symtha’, в к-рых он следовал Андре де Шенье, — писателю, гильотинированному во время революции и потому близкому В., как и всем современным ему поэтам ‘проклятой расы’, поэтам погибавшей аристократии. В печати дебютировал статьей о Байроне и поэмой ‘Le bal’ (Бал) в журнале В. Гюго ‘Conservateur’ [1819—1822]. Вошел в литературу в дни зарождения первого кружка романтиков. В журнале кружка ‘La Muse Franaise’ [1823—1824] опубликовал поэму ‘Dolorida’, стихи ‘Sur la mort de Byron’ (Ha смерть Байрона) и статью о Брюгере де Сорсюме, переводчике Шекспира на французский язык.
В своих критических статьях Виньи опирался на традицию Шекспира и Байрона вместо традиции классиков, Корнеля и Расина. Следуя в ‘La Dryade’ и в ‘Dolorida’ Андре де Шенье, В. утверждал свою особую линию консервативного романтизма, но все же многими элементами своего творчества продолжал классиков.
В 1822 В. опубликовал сборник ‘Pomes’, куда вошли три песни неоэллинской поэмы ‘Hlna’, античные поэмы: ‘La Dryade’, ‘Symtha’, ‘Le Somnambule’, библейские поэмы: ‘La fille de Jepht’ (Дочь Иевфая), ‘Le bain d’une dame romaine’ (Ванна римской дамы), ‘La femme adultre’ (Прелюбодейка) и современные поэмы: ‘La prison’ (Тюрьма), ‘Le bal’, ‘L’ode au malheur’ (Ода несчастью). В последующие годы В. печатает поэмы о сильных, отчаявшихся, одиноких, полные гордой героики: ‘Mose’ (Моисей, 1822), ‘Le Dluge’ [1823], мистическую поэму ‘Eloa’ — о проникшемся людскими страданиями падшем ангеле, тема тогда модная, ей посвящено ‘Chute d’un ange’ (Падение ангела) Ламартина. Вместе с ранее указанными поэмами и рядом других [‘Le Trappiste’, ‘Le Cor’ (Рог), ‘Madame de Soubise’, ‘La Frgate ‘La Serieuse’, ou la plainte du capitaine’ (Фрегат ‘Серьезная’, или жалоба капитана) и др.] они вошли в сборник ‘Pomes antiques et modernes’ (Античные и новые поэмы, 1826), к-рым надолго закончился первый период поэтической деятельности В. Начиная с 1826, он переходит к роману и драме. Он пишет исторический роман ‘Cinq-Mars, ou une conjuration sous Louis XIII’ (Сен-Марс, или заговор времен Людовика XIII), посвященный судьбе юного маркиза Сен-Марса, казненного за заговор против Ришелье. В соответствии с поэтикой романтиков о примате правды поэта над правдой жизни и истории В. говорил: ‘У музы есть своя истина, более прекрасная, чем правда’, и спрашивал: ‘На что нужно искусство, если оно только удвоение и проверка действительности?’ Несмотря на то, что В., по его словам, изучил свыше 300 книг и рукописей, он переполнил книгу самыми невероятными анахронизмами, оправдывая это тем, что ‘искусство не толкователь истины, а ее заместитель’. Не следуя исторической правде, В., трагедия которого — следствие победы буржуазии над аристократией, — снижает образ Ришелье, низвергает кардинала с пьедестала за стремление ограничить права аристократии в пользу буржуазии и возвеличивает Сен-Марса и его сторонников, противников политики Ришелье, в к-рой автор видит одну из причин катастрофы своего класса. Сочувственный интерес к тем, кто боролся против каких-либо уступок третьему сословию, выразился и в изучении В. Фронды, историю ее он хотел написать, но замысел этот остался неосуществленным. Поэзия В. была оценена лишь немногими — близкими к ‘кружку романтиков’, где в ту пору В. ставили рядом с Виктором Гюго. Роман ‘Cinq-Mars’ принес ему первый большой успех и заставил широкого читателя заинтересоваться его поэмами.
В 1828 он переводит ‘Венецианского купца’ Шекспира, в 1829 — ‘Отелло’. Верный принципу ‘правды поэта’, а не истории, даже тогда, когда речь шла о поэте прошлого, В. в этих переводах не счел для себя необходимым строго следовать оригиналу: ‘Я старался передать дух, а не букву’, — говорил он. Постановка ‘Отелло’ в ‘Comdie Franaise’ была успешной авангардной стычкой пред той победоносной битвой, которую романтики дали постановкой в том же театре в следующем сезоне ‘Эрнани’ В. Гюго.
За переводами следует оригинальная историческая драма В. ‘Le marchal d’Ancre’ [1831] и комедия ‘Quitte pour la Peur’ [1833]. Обе драмы прошли, сравнительно с другими романтическими постановками тех сезонов, в особенности с драмами В. Гюго и А. Дюма, — незаметно.
Одновременно с первыми драмами В. публикует свою поэму ‘Париж’ — дань культу города и торжеству науки. Богоборчески заявляя, что ‘Христос умер в нашем сердце’, В. и в этой поэме не отходит от своего лейтмотива — страдания и смерти (‘Лишь два несомненных начала я знаю в этом хаосе судьбы: страдание и смерть’), но страшнее всего была бы смерть Парижа. Тогда надо было бы сказать: ‘Мир надолго погрузился в ночь’.
Шумный успех выпал на долю В. после опубликования его последнего романа ‘Stello’ [1832], последней драмы ‘Chatterton’ (написана в 1833, поставлена впервые в 1835) и мемуарной книги ‘Servitude et grandeur militaire’ (Рабство и величие военной жизни, 1835).
В ‘Стелло’ В. ставил проблему исторической судьбы поэта, в ‘Чаттертоне’ — его современного положения. ‘Стелло’ — скорбь одиночества и обреченности поэта. Поэты — ‘величайшие и несчастнейшие люди. Они образуют почти непрерывную цепь славных изгнанников, смелых, преследуемых мыслителей, доведенных нищетой до сумасшествия’. ‘Имя поэта благословенно, его жизнь — проклята. То, что называют печатью избранности, составляет почти невозможность жить’. Поэты — ‘раса, всегда проклятая всеми правительствами: монархи боятся, а потому преследуют поэта, конституционное правительство убивает его презрением (доведенный обидами и нищетой до самоубийства английский поэт Чаттертон), республика их уничтожает (Андре Шенье)’. ‘О, — восклицает В., — безыменное множество, вы с рождения враг имен, ваша единственная страсть — равенство, и пока вы будете существовать, — вы будете движимы беспрерывным остракизмом имен’.
Так понятую судьбу поэта В. вскрывает в драме ‘Чаттертон’, посвященной самоубийству английского поэта Чаттертона. В каждом французе, по мнению В., живет водевилист. ‘Чаттертоном’ В. стремился поставить на место водевиля ‘драму мысли’. Его Чаттертон, понятно, очень далек от одноименного английского поэта. Едва ли даже можно того назвать прототипом. Прототипом для В. скорее был молодой Вертер Гёте. В. сам заявлял, что Чаттертон для него ‘только имя человека’. Это имя — ‘романтический символ’ одинокого, обреченного сына ‘пагубной феи, именуемой поэзией’. Чаттертон кончает самоубийством, потому что он, по мнению врача, болен ‘болезнью нравственной и почти неизлечимой, которая поражает молодые души, влюбленные в справедливость и красоту и встречающие в жизни на каждом шагу неправду и безобразия. Эта болезнь — ненависть к жизни и любовь к смерти. Это — упрямство самоубийцы’. Драма вызвала ожесточенную дискуссию, вплоть до протестующих речей в парламенте. Говорили, что она, как ‘Вертер’ в свое время, стала причиной участившихся самоубийств среди молодежи. Винили В., что он пропагандирует самоубийство. В. отвечал: ‘Самоубийство — религиозное и социальное преступление, так говорит долг и разум. Но отчаяние — не идея. И не сильнее ли оно разума и долга?’
После драмы ‘Чаттертон’ В. написал свое мемуарное ‘Рабство и величие военной жизни’, где вскрыл одну из причин своего отчаяния. ‘Армия, некогда источник гордости и силы погибавшей аристократии, утеряла свое величие. Она сейчас только орудие рабства. Некогда армия была большой семьей, проникнутой чувством долга и чести, стоицизмом беспрекословной покорности во имя долга и чести’. Сейчас она — ‘жандармерия, большая машина, к-рая убивает и которая страдает’. ‘Солдат — жертва и палач, гладиатор слепой и немой, несчастный и жестокий, который, побивая сегодня ту или иную кокарду, спрашивает себя, не наденет ли он ее завтра на свою шляпу’.
Здесь отчаяние аристократа, поверженного в прах армией революции и видящего в армии немую, покорную, порабощенную и чуждую ему силу.
‘Рабство и величие военной жизни’ — последняя книга, вышедшая при жизни В. В 1842 он был избран в Академию, в 1848 — выставил свою кандидатуру в Учредительное собрание, но провалился. В центре лит-ой жизни после постановки ‘Чаттертона’ и выхода последней книги он больше не стоял. С 1836—1837 В. до своей смерти прожил уединенно в своем имении, откуда лишь изредка выезжал. Там он написал свои ‘Pomes philosophiques’ (Философские поэмы), ‘La colre de Samson’ (Гнев Самсона, 1839), ‘La sauvage’ (Дикая, 1843), ‘La mort du loup’ (Смерть волка, 1843), ‘La maison du berger’ (Дом пастуха, 1844), поэму о женах декабристов — ‘Wanda’ [1847], ‘Les Destines’ (Судьбы, 1849), ‘Le mont des Oliviers’ (Холм масличный, 1862) и другие поэмы, проникнутые богоборческим протестом одинокого отчаяния. Полностью эти поэмы появились лишь после смерти В. в сборнике ‘Les Destines’. После его смерти вышел и его дневник — ‘Journal d’un Pote’, полный глубочайшего пессимизма, отчаяния, одиночества и религиозного стоицизма обреченного верующего.
В., наряду с Гюго, был одним из создателей французского романтизма. Романтизм В. консервативен: он обусловлен бессилием умирающего класса. Реставрация 1814 вернула Бурбонам престол, но она не вернула аристократии ее былого богатства и власти. ‘Старый порядок’, феодализм погиб. Именно в эпоху реставрации французская промышленность так развилась, что стимулировала окончательный переход власти от земельной аристократии к промышленной и финансовой буржуазии, создание июльской буржуазной монархии.
И если в первые годы реставрации еще казалось, что возврат к прошлому возможен, что ‘Гений христианства’ (см. ‘Шатобриан‘) восторжествует, иначе говоря — ушедшее в прошлое феодально-аристократическое величие вернется, то скоро, еще до 1830, а тем более после установления буржуазной монархии, стало совершенно очевидно, что возврата к прошлому нет: аристократия погибает. В. присутствует при агонии класса. Он с трагическим стоицизмом заявляет: ‘Быть больше не суждено. Мы погибаем. Отныне одно лишь важно: достойно умереть’. Остается лишь ответить ‘презрительным молчанием’ на ‘вечное молчание божества’ (‘Христос в Гефсиманском саду’, ‘Le mont des Oliviers’) или последовать мудрому стоицизму затравленного волка, который поучает людей:
‘Моленья, вздохи, плач оставь рабам презренным,
Когда ж придет конец — умри, как умер я,
И пусть не выдаст мук ни звуком грудь твоя’.
Это не было призывом к самоубийству. Класс даже в самые последние свои минуты борется, но не кончает самоубийством. То был призыв к последнему героическому сопротивлению, к ожесточенной схватке отчаявшихся. Это последнее сопротивление должно быть тем упорнее, что, по мнению В., речь идет не о судьбе класса, а о судьбах человеческого гения.
В. подменяет социально-экономическую категорию земельной аристократии этико-интеллектуальной категорией — ‘аристократией духа’. Удел гибнущей феодальной аристократии поэт возводит в вечную судьбу погибающего гения, творца, героя. Образ гибнущей от рук буржуазии феодальной аристократии он заменяет образом гения, носителя великого имени, героической личности, погибающей по вине безыменного множества. Виньи опыт своего класса, безысходность и обреченность аристократии воспринимает как опыт всей истории человечества и всю историю представляет как трагедию обреченности великих, одиноких и отчаявшихся. Прошлое благополучие аристократии связано с господством католической церкви. В., как и все консервативные романтики, чужд материалистического неверия XVIII в., его пессимизм религиозно окрашен. Но сейчас, пред лицом великой несправедливости провидения по отношению к его классу (его класс — ‘проклятая раса’) В. богоборствует. Отвергнуть бога он однако не может: это ведет к материализму класса, который погубил аристократию. В. приходит к великой покорности воле божией. Три основных мотива: мотив гордой, одинокой, отчаявшейся личности, к-рая уходит из мира, полная презрения к его ‘безыменному множеству’, мотив богоборчества, мотив покорности воле творца — сливаются с мотивом бесконечной преданности, верности и любви — этими основными добродетелями феодального рыцаря, сейчас ставшими выражением готовности нести свой крест.
Комплекс этих мотивов заполняет все творчество В., начиная от его ‘Le malheur’ [1820] и ‘La prison’ [1821] и кончая ‘Le mont des Oliviers’ [1862], ‘La mort du loup’ [1843] и последними записями в ‘Journal d’un Pote’. Он находит материал для своих мотивов в библейской древности (‘La fille de Jepht’, ‘Mose’, ‘Le Dluge’, ‘La colre de Samson’), в античном мире (‘La Dryade’, ‘Symtha’ и др.), в современной ему действительности (‘Paris’, ‘Le bal’), в средневековьи (‘Le Cor’), в судьбе жен декабристов, которых он характеризует как людей безграничной верности, любви и покорности воле творца, готовности нести свой крест (‘Wanda’), наконец в судьбе поэта всех веков (‘Stello’, ‘Chatterton’). Везде те же отчаявшиеся, одинокие, обреченные, которые жаждут покоя в смерти. Эти мотивы и образы были художественным выражением судьбы его обреченного класса.
До революции 1830, пока пути консервативного и радикального романтизма еще не разошлись (их тогда объединяло общее недовольство существующим), В. ставили рядом с Гюго, критики считали В. гениальным поэтом и величайшим мастером стиха. После революции 1830 произошло отрезвление, и пред последующими поколениями все отчетливее обрисовывались недостатки творчества В.: подражательность (Шенье, Байрону, Мильтону, поэмам Оссиана, современникам — Сумэ, Жиро, Дешану), его риторика, схематизм яз. персонажей. Справедливо указал Валерий Брюсов, что ‘пользуясь почти исключительно александрийским стихом с правильной цезурой, Виньи не обладал даром музыкального стиха. Очень немногие отрывки в его поэмах истинно певучи (вступления в поэмах ‘La Neige’ и ‘Le Cor’). Большей частью стих В. однообразен по своей фактуре, бесцветно правилен, же?сток. В. искал рифм исключительно полнозвучных, поэт должен был сильно затрудняться в выборе слов. Его стихи, несмотря на это, текут довольно свободно, и его созвучия не производят впечатления искусственности’. Последнее относится особенно к его посмертному сборнику ‘Les Destines’, проникнутому глубокой искренностью. В нем действительно скорбь последних дней обреченного преобладает над надеждой последнего сопротивления.
I. На русск. яз. переведено: Граф Сен-Марс, или заговор при Людовике XIII, перев. А. Очкин, 4 чч., СПБ., 1829 (2-е изд., СПБ., 1835 и др. перев. — в приложении к журн. ‘Мир божий’ за 1895), Стелло или Голубые бесы, Повести, рассказанные больному черным доктором, 2 чч., СПБ., 1835, Грешница, перев. В. Буренина, ‘Вестник Европы’, 1868, II, Потоп, перев. Д. Минаева, ‘Отечественные записки’, 1869, XII, Смерть волка, перев. В. Курочкина, ‘Русская мысль’, 1886, X. Имеются также переводы и др. стих. Виньи в журналах (В. Лихачева, Д. Цертелева и др.) и в сб. Брюсова ‘Французские лирики XIX в.’, СПБ., 1908, Драма ‘Чаттертон’, перев. И. Воейковым, Неволя и величие солдата, ‘Антик’, 1913, uvres compltes, 8 vv., P., 1863—1866, uvres completХs, Ed. Delagrave, 8 vv., P., 1906—1909, uvres compltes, collection Nelson, Pomes antiques et modernes, Ed. critique publ. par E. Estve, 1914.
II. де Ла-Барт Ф., Разыскания, Киев, 1908, Брюсов В., Альфред де Виньи, в ‘Истории западной лит-ры’, под ред. Ф. Батюшкова, изд. т-ва ‘Мир’, Луначарский А. В., Альфред де Виньи, Поэт и человек (по поводу 50-летней годовщины смерти В.), ‘Киевская мысль’, 1913, N 267, Фриче В. М., Очерк развития западно-европейской литературы, Гиз, М., 1927, Нусинов И. М., Проблема исторического романа, Гиз, М., 1927, Sainte-Beuve, Nouveaux Lundis, t. VI, P., 1872, Gautier, Histoire de Romantisme, P., 1874, Palologue M., A. de Vigny, P., 1891, Dorison, A. de Vigny, P., 1892, Baldensperger F., A. de Vigny, 1912, Sch L., A. de Vigny et son Temps, Ed. Felix Juven, P., 1913, Masson M., A. de Vigny, P., 1908, Louvrire E., A. de Vigny, sa vie et son uvre, lib. Armand Colin, P., 1909, Citoleux Marc, A. de Vigny, 1924, Faguet E., Dix-Neuvime sicle, P., France A., A. de Vigny (uvres compl., t. I, A. de Vigny, tude, 1925).
III. Gurzon H., de, Bibliographie des ouvrages relatives de Vigny, ‘Bibliographie Moderne’, 1897, Lanson G., Manuel bibliographique de la littrature franaise, 1925.
Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 2. — [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1929. — Стб. 244—250.
Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le2/le2-2441.htm.