СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
МАРКА ТВЭНА
ТОМЪ ПЕРВЫЙ.
ЮМОРИСТИЧЕСКІЕ ОЧЕРКИ и РАЗСКАЗЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія братьевъ Пантелеевыхъ, Верейская, No 1
1896.
‘Не откладывай на завтра, что также хорошо можешь сдлать посл завтра’.
В. Ф.
Это былъ одинъ изъ тхъ людей, которыхъ называютъ философами. Онъ представлялъ изъ себя близнецовъ въ одномъ лиц, ибо одновременно родился въ двухъ разныхъ домахъ города Бостона. Дома эти существуютъ и до сегодня, съ прибитыми на нихъ дощечками, на которыхъ имются надписи, подтверждающія означенный фактъ. Собственно, дощечки эти никому не нужны, такъ какъ жители города, во всякомъ случа, считаютъ себя обязанными показывать оба дома всмъ прізжимъ, иногда даже по два раза въ одинъ и тотъ же день. Человкъ, увковченный этими памятниками, былъ злонравнаго характера и уже очень рано пустилъ ‘въ публичную продажу свои таланты, при посредств изобртенныхъ имъ ‘максимовъ и афоризмовъ’, которые были разсчитаны спеціально на то, дабы причинить страданія подростающему поколнію всхъ послдующихъ вковъ. И вс его, даже самые обыденные поступки клонились къ тому, чтобы вызвать подражаніе имъ въ юношахъ, которые, не будь этого, можетъ быть, и могли бы быть счастливыми.
Побуждаемый тми же самыми намреніями, онъ родился сыномъ мыловара, не имя къ тому, очевидно, никакихъ другихъ основаній, кром желанія, чтобы къ стремленіямъ всхъ другихъ юношей, старающихся стать чмъ-нибудь, относились всегда съ пренебреженіемъ, разъ только они не оказываются сыновьями мыловаровъ.
Съ злосностью, не имющей въ исторіи ничего себ подобнаго, онъ цлый день проводилъ за работой и просиживалъ ночи напролетъ, длая видъ, будто изучаетъ алгебру при свт мерцающаго огня, и все это опять таки — для того, чтобы другіе юноши длали тоже самое, если только они не хотятъ быть замученными примрами удивительной усидчивости Веніамина Франклина. Мало того, онъ пріучилъ себя довольствоваться хлбомъ и водою, а во время обда изучать астрономію, — обстоятельство, породившее впослдствіи многочисленныя страданія милліоновъ дтей, отцамъ которыхъ довелось познакомиться съ пагубными біографями Франклина.
Его принципы были проникнуты ненавистью къ юношамъ. До сихъ поръ ни одинъ изъ нихъ не можетъ сдлать ничего самаго естественнаго въ его возраст, чтобы тотчасъ же не споткнуться объ одинъ изъ вчныхъ афоризмовъ Франклина и не выслушать тутъ же длиннйшую о немъ рацею. Если мальчикъ купилъ себ на 2 цента орховъ, то отецъ его говоритъ: ‘А ты подумалъ-ли, мой сынъ, что сказалъ Франклинъ: Береги грошъ — черезъ годъ будешь имть копйку’, — и вся прелесть орховъ исчезла! Если посл добросовстнаго труда мальчикъ думаетъ поиграть волчкомъ, отецъ цитируетъ ему: ‘Развлекаясь, самъ у себя воруешь время’. Сдлаетъ онъ что-нибудь хорошее, никто не вздумаетъ его похвалить за это, ибо ‘добродтель въ самой себ заключаетъ свою награду’. И вотъ, мальчика травятъ до смерти, лишая его даже законнаго отдыха только потому, что однажды Франклинъ въ минуту злостнаго вдохновенія изрекъ,
‘Пораньше ложись и пораньше вставай, — будешь уменъ, и здоровъ, и богатъ!’
Можетъ-ли какой-нибудь юноша согласиться быть умнымъ, здоровымъ и богатымъ на такихъ подлыхъ условіяхъ! Человческій языкъ не въ силахъ изобразить то мученіе, которое я претерплъ, когда мой отецъ задался мыслію испытать на мн справедливость этого изрченія. Мое теперешнее состояніе общей слабости, значительнаго убожества и душевнаго разлада — таковъ естественный результатъ этой попытки. Мои родители имли обыкновеніе будитъ меня, тогда еще мальчика, иногда даже раньше 9 часовъ утра, а между тмъ предоставь они мн наслаждаться естественной потребностью сна, я бы теперь, можетъ быть, совершалъ чудеса? Во всякомъ случа я бы наврное имлъ теперь собственное торговое заведеніе и пользовался бы всеобщимъ уваженіемъ.
И вдь какимъ опытнымъ выжигой былъ герой нашего повствованія!
Дабы имть возможность запускать по воскресеньямъ свой змй, онъ обыкновенно привязывалъ къ его веревк ключъ, длая видъ, что такимъ манеромъ производитъ опыты надъ молніей. И праздная публика болтала о ‘мудрости’ и ‘геніи’ этого сдовласаго растлителя праздничнаго покоя. А когда кто-нибудь заставалъ его, перешагнувшаго уже 60-й годъ отъ рожденія, за пусканіемъ, одинъ на одинъ, волчка, то онъ тотчасъ же принималъ такое выраженіе лица, будто занимается изслдованіемъ того, ‘какъ ростетъ трава’, — точно это было его профессіональной обязанностью! Мой ддъ, хорошо знавшій его, разсказывалъ, что Франклина нельзя было застать врасплохъ: онъ былъ всегда готовъ, ко всему готовъ. Если въ періодъ его старчества кто-нибудь неожиданно заходилъ къ нему, въ то время какъ онъ ловилъ мухъ или лпилъ изъ глины пастеты или же пробирался черезъ двери въ погребъ, то онъ немедленно принималъ видъ мудреца и, выпаливъ какое-нибудь глубокомысленное изрченіе, начиналъ обнюхивать носомъ воздухъ и съ шапкой, надтой задомъ на передъ, принимался разгуливать вокругъ одного и того же мста, прилагая всевозможныя старанія, чтобы показаться постителю вдохновеннымъ и эксцентричнымъ! Вообще онъ былъ большой пройдоха! Онъ изобрлъ печку, въ которой можно сварить чью угодно голову, — по точному исчисленію, въ теченіе не доле 4 минутъ, что такая мерзкая выдумка доставила ему дьявольскую радость, слдуетъ уже изъ того, что онъ далъ этой печк свое имя.
Онъ всегда особенно гордился, разсказывая, какъ впервые прибылъ въ Филадельфію, — не имя ничего на свт, кром двухъ шиллинговъ въ карман и четырехъ булокъ подъ мышкой. Но если къ этому обстоятельству отнестись критически, то въ сути своей въ немъ вдь не было ничего особеннаго. Тоже самое могъ бы сдлать и кто угодно другой.
Герою нашей замтки принадлежитъ честь рекомендаціи, преподанной имъ арміи: вернуться къ стрламъ и луку, взамнъ того, чтобы пользоваться штыками и ружьями. Съ свойственной ему оригинальностью онъ высказалъ мысль, что штыкъ, при извстныхъ условіяхъ, представляетъ изъ себя, конечно, весьма хорошее оружіе, но что онъ сомнвается, можно-ли дйствовать штыкомъ съ достаточною увренностію на большихъ разстояніяхъ.
Веніаминъ Франклинъ совершилъ множество достопримчательныхъ длъ на пользу своего отечества, прославивъ во многихъ странахъ юное имя Америки тмъ лишь, что она родина столь великаго сына. Цль настоящей монографіи отнюдь не заключается въ томъ, чтобы игнорировать или умалять его значеніе. Напротивъ, ближайшая цль ея — выяснить дйствительную цнность всхъ его высокомрныхъ ‘максимовъ’, которые онъ, съ великими поползновеніями на оригинальность, соткалъ изъ общихъ мстъ, успвшихъ всмъ надость своей прописной моралью уже въ то время, когда народы разсялись по всмъ странамъ свта посл злополучнаго Вавилонскаго столпотворенія, а также выяснить истинное значеніе его печки, его важныхъ проектовъ, его сугубыхъ стремленій возбудить къ себ удивленіе разсказомъ о томъ, какъ онъ впервые пришелъ въ Филадельфію, его маніи пускать змя и вообще убивать время за подобными дурачествами, вмсто того, чтобы заниматься мыловареніемъ и выдлывать сальныя свчи. Я желалъ только, въ извстной мр, разсять т установившіяся, пагубныя воззрнія отцовъ семействъ, что будто бы Франклинъ сталъ геніемъ лишь благодаря тому, что длалъ все безъ корыстныхъ цлей, занимался науками при лунномъ свт и подымался съ постели среди ночи, вмсто того, чтобы обождать съ этимъ до утра, какъ это и подобаетъ всякому порядочному христіанину, и что такая, неуклонно прмняемая, жизненная программа изъ каждаго глупаго мальчугана способна сдлать Франклина. Пора, наконецъ, понять, что выдающіяся эксцентричности въ образ жизни могутъ быть симптомами генія, но отнюдь не его созидателями. Я бы хотлъ быть отцемъ моихъ родителей и притомъ настолько долго, чтобы сдлать эту истину для нихъ совершенно ясной — и чтобы такимъ способомъ убдить ихъ предоставить своимъ дтямъ проводить время съ большимъ для себя удовольствіемъ, чмъ проводилъ его я. Еще будучи ребенкомъ, мн, сыну богатаго отца, приходилось варить мыло, вставать спозаранку, заниматься за завтракомъ геометріей и вообще, продлывать все то, что длалъ Франклинъ, въ святой надежд., что посредствомъ всего этого и я сдлаюсь Франклиномъ. И вотъ что изъ меня теперь вышло?!..
Прочитали? Поделиться с друзьями:
