А.Н. Сеславин. ‘Великодушие. Барклай в 1812-м году’. [1830—1840-е годы]
А.Н. Сеславин. ‘Великодушие. Барклай в 1812-м году’. [1830—1840-е годы]
——
Примечания
Примечания
Великодушие. Барклай в 1812-м году, Сеславин Александр Никитич, Год: 1840
Время на прочтение: 5 минут(ы)
1812 год в воспоминаниях современников
М.: Наука, 1995.
Прославленный партизан 1812 г., генерал-лейтенант Александр Никитич Сеславин (1780-1858) происходил из старинного рода дворян Тверской губернии. В 1798 г., по окончании 2-го Кадетского корпуса — лучшего военно-учебного заведения того времени, — он был выпущен подпоручиком в гвардейскую артиллерию. На боевое поприще Сеславин вступил в кампании 1805 г., затем он участвовал в войне с Францией 1806-1807 гг., после чего три года из-за ранения провел в отставке, в 1810 г. вернулся в армию и сражался с турками на Дунае, отличившись при штурме Рущука. Отечественную войну Сеславин встретил капитаном и весь период отступления состоял адъютантом ‘по квартирмейстерской части’ главнокомандующего 1-й Западной армией М.Б. Барклая де Толли, который питал к нему особое расположение и доверял ему самые ответственные дела. Наряду с тем Сеславин отважно сражался во всех важнейших боях этого периода и за Бородино был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. После оставления Москвы он успешно командует партизанским отрядом, и, когда Наполеон, выйдя из древней русской столицы, попытался скрытым маршем перейти на Новую Калужскую дорогу, чтобы обойти главные силы русских у Малоярославца, Сеславин первым обнаружил этот маневр и разгадал замысел французского императора. Известив немедленно о своем открытии М.И. Кутузова, он тем самым дал возможность русским войскам преградить французам путь у Малоярославца на Калугу, в результате чего им пришлось отступать по разоренной Смоленской дороге. По мнению Д.В. Давыдова, ‘извещением Сеславина решилась участь России’. Сам он высоко оценивал эти свои разведывательные действия, полагая, что они предопределили ‘судьбу отечества, Европы и самого Наполеона’ (Семевский М.И. Партизан Сеславин // Отечественные записки. 1860. No 4. С. 36, 46). Во время преследования ‘Великой армии’ военные дарования, отчаянная храбрость и предприимчивость Сеславина проявились в не меньшей мере — он, в частности, захватил со своим отрядом Борисов, установил связь между войсками П.В. Чичагова и П.Х. Витгенштейна, первым атаковал остатки неприятельских войск в Вильне, а в заграничных походах командовал передовыми отрядами союзников и кончил войну генерал-майором.
Участие в ’74 больших и малых сражениях’, 9 тяжелых ран, полученных за годы боевой службы, подорвали здоровье Сеславина. В послевоенную пору он подолгу лечился за границей. В 1820 г., по возвращении на родину, вышел в отставку и поселился в тверском имении, где в мрачном уединении провел остальную часть жизни. Телесные недуги, материальные затруднения, врожденная ‘угрюмость характера’ сказались на душевном состоянии Сеславина, на его болезненном самолюбии, усугубленном к тому же ощущением своей невостребованности и оскорбительным невниманием со стороны Александра I. Страдая от недостаточного, как он считал, признания своих заслуг, Сеславин придирчиво следил за всем, что выходило из печати о легендарной в его биографии эпохе 1812 г., и был предельно сосредоточен на воспоминаниях о своем участии в наполеоновских войнах. По указаниям близко знавших его современников, Сеславин ‘несколько раз сам брался за перо с целью рассказать о славных делах славных героев 12 года’. Через два года после его смерти Н.Ф. Дубровин свидетельствовал, что слышал ‘о существовании записок знаменитого партизана от лиц, видевших эти записки’. Впоследствии, однако, они оказались утраченными и до нас дошли лишь разрозненные и отрывочные фрагменты (Там же. С. 35-52, Русский биографический словарь. СПб., 1904. Т. Сабанеев — Смыслов. С. 380-387, Рус. старина. 1873. No 9. С. 415-419, 1889. No 12. С. 228-229, 1903. No 2. С. 272-273, Тартаковский А.Г. К определению состава неразысканных и утраченных мемуаров об эпохе 1812 г. // Археографический ежегодник за 1981 год. М., 1982. С. 287).
Один из них, посвященный Барклаю де Толли, публикуется ниже. Это черновой автограф — видимо, набросок из более пространного и незавершенного мемуарно-исторического произведения, датируемый, по палеографическим признакам рукописи, 1830-1840-ми годами. Автограф находится в бумагах архива журнала ‘Русская старина’. Его редактор М.И. Семевский поместил этот набросок в составе биографии Сеславина, напечатанной еще в 1860 г. в ‘Отечественных записках’ (No 4. С. 49-51). Однако он был опубликован Семевским с неточностями в передаче текста, некоторые слова были пропущены, некоторые прочтены неверно, а то и вовсе не разобраны.
Это обстоятельство послужило одним из оснований повторной публикации сеславинских воспоминаний. В настоящем издании они воспроизводятся по автографу с исправлением ошибочных чтений публикации Семевского. Следует иметь в виду, что с тех пор воспоминания Сеславина не привлекли к себе внимание историков и, в сущности, не были включены в общественно-историографический оборот. Даже в биографиях Барклая де Толли и в научной литературе о 1812 г. мы не найдем о них каких-либо упоминаний. Между тем в этом наброске заключен ряд важных военно-исторических сведений, в том числе достоверные свидетельства о реакции Барклая на нападки на него в армии, которые он воспринимал с редкой стойкостью и внешней невозмутимостью. В частности, приведенный в воспоминаниях ответ Барклая на сообщение по сему поводу Сеславина: ‘И тот, который… происками у двора ищет моего места…’ — имел в виду начальника штаба 1-й Западной армии генерал-майора А.П. Ермолова — одного из самых рьяных недоброжелателей полководца в период летнего отступления в 1812 г.
Другое основание повторной публикации данного отрывка, несомненно повышающее его ценность, — это скудость мемуарных источников о Барклае. Сам он, избегая тяжелых ассоциаций лета и осени 1812 г., своих воспоминаний не записывал и не делился ими с окружающими, мемуары же, написанные специально о нем, насчитываются буквально единицами.
Он первый ввел в России систему оборонительной войны, дотоле неизвестной. Задолго до 1812 г. уже решено было, в случае наступления неприятеля, отступать, уступать ему всю Россию до тех пор, пока армии не сосредоточатся, не сблизятся со своими источниками, милиция не сформируется и образуется и, завлекая таким образом внутрь России, вынудить его растягивать операционную свою линию, а чрез то ослабевать, теряя от недостатка в съестных припасах людей и лошадей.
Наполеон, ожидая долгое время от россиян наступательной войны, а вместе с тем верной гибели армии и рабства любезного нашего Отечества, сам наступил.
С первого шага отступления нашей армии близорукие требовали генерального сражения, Барклай был непреклонен. Армия возроптала. Главнокомандующий подвергнут был ежедневным насмешкам и ругательствам от подчиненных, а у двора — клевете. Как гранитная скала с презрением смотрит на ярость волн, разбивающихся о подошву ее, так и Барклай, презирая не заслуженный им ропот, был, как и она, неколебим в достижении предположенной им великой цели.
В одну ночь прибыл из арьергарда адъютант его Сеславин, впоследствии партизан, которого он любил и употреблял также по квартирмейстерской части, с приказанием доносить ему лично обо всех важных обстоятельствах. Выслушав донесения, главнокомандующий спросил: ‘Какой дух в войске и как дерутся и что говорят?’ — ‘Ропщут на вас, бранят вас до тех пор, пока гром пушек и свист пуль не заглушат их ропот’. Барклай отвечал: ‘Я своими ушами слышал брань и ее не уважаю, я смотрю на пользу Отечества, потомство смотрит на меня… Все, что я ни делаю и буду делать, есть последствие обдуманного плана и великих соображений, есть плод многолетних трудов. Теперь все хотят быть главными… И тот, который долженствовал быть мне правою рукою, отличаясь только под Прейсиш-Эйлау в полковницком чине, происками у дворца ищет моего места, а дабы удобнее того достигнуть, возмущает моих подчиненных’.
Блаженной памяти государь император Александр, уступая гласу народа, назначил главнокомандующим фельдмаршала Кутузова. С сего времени злоба не имела пределов: Барклай был в уничижении, терпел оскорбления всякого рода. Настало Бородинское сражение, произведя чудеса неослабленного мужества и восторжествовав над многочисленным неприятелем, Барклай не хотел жить, он искал смерти. Но судьба вела его к величию: Бауцен, Кульм, Лейпциг, Париж обессмертили имя его и привели в храм славы.
Кутузов, следуя предначертанным планам Барклая, имел случай спасти Отечество. Неестественная деятельность, успехи и самоотвержение партизана Сеславина ускорили сей случай. Он открыл лично движение Наполеона на Калугу, от которого он находился в нескольких шагах, захватил в плен в глазах его нескольких офицеров, представил их к фельдмаршалу в удостоверение, что Наполеон действительно оставил Москву и идет на Калугу, предлагал двинуть армию на Малый Ярославец и надеть на него, в случае неверного донесения, белую рубашку, то есть расстрелять. В ночь послан на Малый Ярославец авангард под командою генерала Дохтурова, армия двинулась также для преграждения пути. Французы были уже в Малом Ярославце, который несколько раз переходил в руки русских и французов. Наконец, армия остановилась в грозном виде позади Малого Ярославца. Сеславин, открыв движение неприятеля на Калугу, способствовал, таким образом, весьма много к предупреждению его под Малоярославцем, которое имело следствием постыдную и гибельную ретираду для французской армии, и вместе с тем 1812, 13 и 14 года и все счастливые последствия до настоящего времени.
Великие люди отрекаются, так сказать, от самих себя, заранее перенесшись мыслию в вечность, зрят славу, награждающую их великодушие и постоянное терпение, внемлют гласу потомства, именующего их друзьями Отечества и благодетелями человечества. Одни лишь превосходные смертные могут быть способны к сему бытию.
Кутузов, упорствуя, как и Барклай, общим желаниям и требованиям, которые могли быть гибельны для армии, и желая представить ее в грозном виде при вступлении за границу, не менее показал великодушие. Кутузов и Барклай равно великодушны, равно бессмертны.
РО ИРЛИ. Ф. 265 (‘Русская старина’) Оп. 2. Д. 2541. Л 1-2.