ВЧНЫЙ МИРЪ ВЪ ФИЛОСОФСКОМЪ ПРОЕКТ КАНТА.
(По поводу международной мирной конференціи)
Гуманный призывъ Русскаго Императора отъ 12 августа 1898 г. ко всеобщему разоруженію, вызвавшій горячее и единодушное сочувствіе во всхъ странахъ Европы, изнемогающихъ подъ бременемъ милитаризма, длается, наконецъ, предметомъ формальнаго обсужденія на собирающейся въ Гаг международной конференціи уполномоченныхъ отъ всхъ европейскихъ государствъ. Не забгая впередъ событій и не предршая практическихъ результатовъ этой конференціи, необходимо всетаки признать, что въ этомъ случа цивилизованное человчество длаетъ дйствительную попытку освободиться отъ такого позорнйшаго наслдія варварскихъ временъ, какъ война, и водворить господство права и законности въ сфер такихъ человческихъ отношеній, въ которыхъ досел ршающее значеніе принадлежало преимущественно сил.
То время, когда въ человческой совсти не возникало даже никакихъ сомнній насчетъ нравственной дозволительности массоваго истребленія подобныхъ себ людей, когда, напротивъ, почти все человчество не только находилось въ состояніи хронической воины, но и признавало совершенно нормальнымъ такое состояніе, — это время безвозвратно миновало уже давнымъ-давно. Услышанная 19 столтій тому назадъ Вилеемскими пастухами ангельская пснь — ‘Слава въ вышнихъ Богу и на земл міръ’ — возвщала для человчества начало новой нравственной жизни съ возрожденной совстью. Съ этихъ поръ, по крайней мр, стало уже невозможно то всеобщее нравственное ослпленіе, при которомъ людямъ и въ голову не приходило спрашивать о законности войны. Религія, возвщенная Христомъ, есть религія мира и всеобщаго братства. Война безспорно противна Евангелію. Поэтому для христіанскихъ народовъ, не могшихъ, конечно, въ силу культурно-историческихъ условій своего развитія, отршиться отъ варварскаго обычая воевать, возникала трудная и неблагодарная задача какъ-нибудь оправдать войну, примирить практику своей жизни съ требованіями пробужденной совсти и религіи. Оправданіе это достигалось цною нравственныхъ компромиссовъ и при помощи софистическихъ перетолкованій Евангелія. Но компромиссы совсти и софизмы мысли подобны болячкамъ на организм: слабый организмъ он разъдаютъ въ конецъ и доводятъ до истощенія и смерти, a съ крпкаго и здороваго организма, по прошествіи нкотораго времени, спадаютъ ветхой чешуей, подъ которой открывается свжее тло. Такъ было въ христіанскую эпоху и съ попытками оправдывать воину. Пока доктринеры и теоретики разныхъ направленій терялись въ безконечныхъ спорахъ объ этомъ предмет, христіанское человчество,— въ здоровомъ и нормальномъ развитіи своего нравственнаго сознанія, — незамтно переросло эти споры. Живая совсть опередила доктрину. И если теоретически теперь еще остается возможность спора о войн, то практически уже совершенно невроятно, чтобы на человка съ чуткой совстью апологія воины могла оказать хоть какое-нибудь дйствіе. Время, когда можно еще было съ большей или меньшей надеждой на успхъ оправдывать войну тоже безвозвратно миновало.
Да, самая возможность спорить о войн отошла въ область прошедшаго, стала лишь преданіемъ, хотя еще и очень свжимъ: еще сравнительно недавно знаменитый Мольтке писалъ къ Блунчли, что ,,война есть элементъ богоучрежденнаго міропорядка’ {Saale-Zeitung, 1881, No 28.}, и можно думать, что старый солдатъ говорилъ это искренно, въ самое послднее время y насъ Вл. С. Соловьевъ писалъ въ защиту войны {Въ своемъ ‘Оправданіи добра’ и немного ране въ одномъ періо- <В имеющемся файле конец предложения отсутствует.-- bmn>}, но уже едва-ли кто въ этомъ случа врилъ его искренности. Широко распространеныя по всему свту общества друзей мира, призывы къ миру и разоруженью со стороны литераторовъ, духовныхъ лицъ, философовъ, разныхъ женскихъ союзовъ и пр., находящая себ все больше и больше приверженцевъ проповдь т. н. мирнаго крестоваго похода — все это обусловило образованіе во всхъ культурныхъ странахъ Европы такой нравственной атмосферы, при которой признаніе войны за величайшее зло сдлалось аксіомой для всхъ морально развитыхъ людей. Отсюда понятнымъ становится, почему вотъ уже много лтъ подъ рядъ правительства и государи разныхъ странъ такъ горячо и единодушно выражаютъ желаніе всми мрами содйствовать европейскому миру. Этимъ-же объясняется и то, что теперь уже самый милитаризмъ стремится оправдывать себя интересами мира. Знаменитое заявленіе, что только готовая къ бою германская армія можетъ быть залогомъ европейскаго мира, и другія подобныя рчи,— какъ ни кажутся парадоксальными по своему существу,— являются всетаки знаменіемъ времени: стыдно теперь стало открыто признать себя сторонникомъ войны. Даже нмецкіе генералы въ засданіяхъ рейхстага ныншняго года стали почтительно расшаркиваться предъ идеей всеобщаго мира и разоруженія, отстаивая проектъ новаго усиленія германской боевой готовности {См. Русск. вд., 1899, No 7.}…
Стремленіе къ миру и разоруженію, благодаря почину Русскаго Государя, вступаетъ теперь на почву практическихъ мропріятій международнаго характера. Недавняя новая циркулярная нота русскаго правительства (отъ 30 декабря прошлаго года) намчаетъ уже нсколько детальне т пункты, которые подлежатъ обсужденію конференціи. Но несомннно, что труды этой конференціи будутъ только началомъ цлаго ряда дальнйшихъ усилій въ томъ-же направленіи. Насколько выяснилось досел, дло идетъ ближайшимъ образомъ объ ограниченіи дальнйшихъ вооруженій и о нкоторомъ смягченіи условій и пріемовъ войны. На этомъ, конечно, нельзя остановиться. Идеаломъ, къ которому ведутъ вс эти добрыя начинанія, является вчный миръ народовъ. Если этотъ идеалъ и далекъ еще отъ практическаго своего осуществленія, то сознаніемъ образованныхъ обществъ онъ уже владетъ прочно. Осуществленіе этого идеала становится культурной задачей будущаго. Въ виду этой задачи, вполн благовременно будетъ вспомнить добрымъ словомъ одного изъ самыхъ горячихъ сторонниковъ и пропагандистовъ идеи вчнаго мира, великаго философа Иммануила Канта. Отецъ критической философіи, авторъ трехъ знаменитыхъ ‘Критикъ’, едва-ли многимъ извстенъ, какъ выдающійся политическій мыслитель и, въ частности, авторъ замчательнаго во многихъ отношеніяхъ философскаго проекта вчнаго мира. Выпущенная въ 1795 году небольшая книжка ‘Zum ewigen Frieden. Ein philosophischer Entwuif’ (104 стр. in 8R) уже пережила свой столтній юбилей, но затронутая въ ней тема до такой степени важна для человчества, разработка этой темы такъ серьезна и основательна, и предлагаемая практическая программа такъ, можно сказать, прогрессивна, что и въ настоящее время этому произведенію появиться было-бы только въ самую пору.
У Канта подъ старость идея вчнаго мира была любимой его идеей. Но она отнюдь не была плодомъ его старческой сантиментальности или чего-либо подобнаго, a напротивъ — продуктомъ глубокаго и сознательнаго убжденія, съ логической необходимостью вытекавшаго изъ основныхъ началъ его философіи права.
Международное право предполагаетъ возможность и необходимость юридическихъ отношеній народовъ и государствъ другъ къ другу. Отношеніе между государствами и народами аналогично отношенію между отдльными лицами въ извстномъ народ. Поэтому государства и народы прежде всего могутъ относиться между собою и дйствительно относятся, какъ отдльныя лица въ т. н. естественномъ состояніи, гд господствуетъ право сильнаго. Справедливость въ такихъ отношеніяхъ, очевидно, не иметъ мста, она должна ограничиваться только сферою гражданскаго общества. Но справедливость есть безусловное требованіе разума и иметъ силу для всего человчества. Слдовательно, естественное отношеніе народовъ должно превратиться въ правомрное или политическое, гарантирующее соблюденіе справедливости {Куно Фишеръ, Ист. нов. фил. рус. пер. Н. Н. Страхова, т. 4, стр. 212—215.}. Правомрное общеніе народовъ возможно только подъ условіемъ мира между ними. Очевидно, что идеалъ вчнаго мира совпадаетъ съ идеаломъ правомрнаго взаимообщенія народовъ.
Кантъ не отрицалъ безусловно войны. Онъ признавалъ такія обстоятельства, при которыхъ война иметъ законное основаніе. Такимъ обстоятельствомъ онъ считалъ только опасность, угрожающую существованію народа. Опасность эта, по его мннію, можетъ быть двухъ родовъ: или угроза (заставляющая взяться за оружіе, не дожидаясь нападенія), или же фактическое нападеніе. Въ томъ и другомъ случа, законною войною будетъ только война оборонительная. Къ оборонительнымъ войнамъ относитъ Кантъ и войны за независимость {Ibid., стр. 2I5—217.}.
Но, признавая въ извстныхъ случаяхъ законность войны, Кантъ никакъ не могъ примириться съ тмъ состояніемъ народовъ, при которымъ возможны между ними войны. Идеалъ вчнаго мира, по его глубокому убжденію, не долженъ оставаться пустою мечтой. Въ реальныхъ условіяхъ народнаго быта могутъ и должны быть открыты и условія осуществимости этого идеала. Задачу открыть эти послднія условія и беретъ на себя сочиненіе ‘Zum evigen Frieden’.
—-
Книжка Канта о вчномъ мир состоитъ изъ двухъ отдловъ, двухъ дополненій и двухъ приложеній. Въ двухъ отдлахъ, образующихъ, по мысли автора, главное и существенное содержаніе сочиненія, формулированы и сопровождены комментаріями прелиминарныя и дефинитивныя статьи вчнаго мира. Проектъ вчнаго мира долженъ опредлить,— 1) каковы т непремнныя условія, безъ которыхъ вчный миръ между народами невозможенъ, и 2) въ какой форм можетъ быть осуществленъ между народами вчный миръ, что необходимо для возможности и прочности постоянныхъ мирныхъ отнотеніи государствъ другъ къ другу. Другими словами, проектъ вчнаго мира долженъ указать какъ отрицательныя, такъ и положительныя условія защищаемаго имъ международнаго состоянія. Перваго рода условія даны въ прелиминарныхъ статьяхъ вчнаго мира, a второго рода въ дефинитивныхъ. Дополненія указываютъ гарантіи вчнаго мира. Первое, такъ и озаглавленное ‘о гарантіи вчнаго мира’, старается доказать, что вчный миръ есть естественная цль человчества, что къ нему одинаково ведутъ людей и природа и разумъ. Второе, озаглавливающееся — ..тайная статья вчнаго мира’, указываетъ право философовъ въ государств распространять здравыя политическія идеи, обусловливающія возможность вчнаго мира народовъ. Изъ приложеній первое трактуетъ о разногласіи между моралью и политикой съ точки зрнія интересовъ вчнаго мира, a второе — о соглашеніи политики съ моралью по трансцендентальному понятію публичнаго права.
I.
Прелиминарныя статьи вчнаго мира.
Прелиминарныхъ статей вчнаго мира Кантъ выставляетъ шесть. Мы разсмотримъ ихъ въ томъ порядк, въ какомъ он приведены y автора.
1 статья: ‘Ни одинъ мирный договоръ не долженъ считаться таковымъ, если при заключеніи его удержанъ втайн поводъ для будущей войны’ {Zum evigen Frieden. S. 5.}.
Эта статья содержитъ въ себ требованія полной искренности при заключеніи мира. Въ мирные трактаты не должно вносить такихъ пунктовъ, которые могли-бы впослдствіи подвергнуться злонамренному перетолкованію одной изъ сторонъ и тмъ вызвать новую войну. ‘Подобный миръ,— говоритъ Кантъ въ поясненіе приведенной статьи,— былъ бы только перемиріемъ, отсрочкой враждебныхъ дйствій, a не миромъ, который обозначаетъ конецъ всякой враждебности, но миромъ, къ которому присоединять эпитетъ вчный есть собственно уже подозрительный плеоназмъ. Мирнымъ договоромъ уничтожаются вс наличныя причины для будущей войны, хотя-бы даже въ данный моментъ и неизвстныя самимъ примиряющимся сторонамъ: — но он могутъ зато съ тмъ большей еще крючкотворной ловкостью (mit noch so scharfsiclitiger Aussphungsgeschicklichkeit) быть откапываемы въ архивныхъ документахъ’ {Ibid.}.— Длать при заключеніи мирнаго договора мысленную оговорку (reservatio mentalis), оставляя лазейку для заявленія въ будущемъ такихъ претензій о которыхъ въ данный моментъ ни одна сторона не упоминаетъ, потому что об слишкомъ изнурены для продолженія войны, a затмъ, когда захочется, при первомъ благопріятномъ повод, воспользоваться этимъ для объявленія новой войны,— такой образъ дйствія есть уже чисто іезуитская казуистика и ниже достоинства правителей и ихъ министровъ {Ibid.}. Такой взглядъ на этотъ вопросъ, по мннію Канта, обусловленъ самымъ существомъ дла. ‘Но,— не безъ ироніи прибавляетъ онъ,— если въ постоянномъ увеличеніи силы, какими-бы то ни было средствами, полагать честь государства, то такое сужденіе, конечно, покажется доктринерскимъ и педантичнымъ {Ibid.}’. Несомннно, что здсь содержится упрекъ тмъ политикамъ, которыхъ Кантъ ршительно объявлялъ ‘безъидейными эмпириками’ {Fr. Paulsen. Immanuel Kant, sein Leben und seine Lelne, 1898. S. 302.}. Но можно и есть основанія надяться, что столтіе, протекшее съ тхъ поръ, въ достаточной мр убдило и самихъ дилетантовъ, что честность — лучшая политика.
II статья: ‘Ни одно самостоятельное государство ‘(большое или малое,— все равно) не должно быть пріобртаемо другимъ государствомъ чрезъ наслдство, обмнъ, покупку или дареніе’ {Zum ewigen Frieden, S. 6.}.
‘Государство, говоритъ Кантъ, не есть (подобно, напримръ, обитаемой имъ земл) имущество (patrimonium). Оно есть общество людей, которымъ никто, кром его самого, не можетъ повелвать или располагать. Но прививать его, какъ черенокъ, къ другому государству, когда оно само, подобно дереву, иметъ собственные корни, значитъ уничтожать его бытіе, какъ нравственной личности, и длать изъ послдней вещь’ {Ibid.}. Право народовъ, достигшихъ сознанія своего національнаго единства, на политическую самостоятельность въ настоящее время уже никмъ, по крайней мр, теоретически не оспаривается. И государства, дозволяющія себ насильственные захваты,— въ род, напр., допущенныхъ американцами посл недавней войны съ Испаніей,— обыкновенно уже оправдываютъ теперь свой образъ дйствій неспособностью присоединяемыхъ народовъ къ самоуправленію и стараются выставить свой захватъ временнымъ протекторатомъ, который долженъ окончиться, когда народъ достигнетъ политическаго совершеннолтія и въ состояніи будетъ самъ сознательно избрать форму своего политическаго существованія. Право подобнаго самоопредленія народа теперь уже всюду признается.
Любопытно, что Кантъ, возставая противъ захвата однимъ государствомъ другого, аргументируетъ это тмъ, что такой образъ дйствія ‘противорчитъ иде первоначальнаго договора, безъ которой немыслимо какое либо право на народъ’ {ibid.}. Идея ‘первоначальнаго договора’, имющая y Канта значеніе главнымъ образомъ въ ученіи о государственномъ прав {Kant, Die Metaphysik der Sitten ] Th Metaphysische Antangsgrunde der Rechtslehre. 1798. 47. SS 198—199.}, примняется къ обсужденію международныхъ отношеній потому, что какъ уже было замчено, юридическія отношенія народовъ, по Канту, во многомъ аналогичны отношеніямъ отдльныхъ людей въ обществ. Несомннно, что въ этой ссылк на ‘первоначальный договоръ’ сказалось вліяніе Руссо: но Кантъ далъ мысли Руссо такое толкованіе, которое уже не связываетъ судьбу этой философско-юридической идеи съ вопросомъ о происхожденіи государства, и, благодаря этому, его аргументація не потеряла значенія и для настоящаго времени.— Кантъ свой ‘договоръ’ понимаетъ не въ смысл историческаго факта, a какъ идею разума, регулирующую государственную жизнь. ‘Есть норма,— такъ комментируетъ этотъ взглядъ Канта Куно Фишеръ,— по которой можно судить о справедливости каждаго образа правленія: чего не можетъ постановить относительно себя самого народъ, того не иметъ права постановить и монархъ относительно народа. Что народъ постановляетъ относительно себя самого, то должно быть утверждено соглашеніемъ всхъ со всми. Предполагается, что гражданское общество въ цломъ основывается на такомъ первоначальномъ контракт. Что никогда не могло быть постановлено такимъ первоначальнымъ соглашеніемъ, того никогда не иметъ права постановлять и законодательная власть’ {Куно Фишеръ, цит. соч., стр 191.}. Для Канта совершенно безразлично,— имлъ-ли мсто въ исторіи подобный договоръ. Для него важна идея этого договора, дающая надежную точку зрнія для оцнки управленія. Прим 23,няя эту идею къ оцнк международныхъ отношеній, онъ отстаиваетъ политическую неприкосновенность всякаго самостоятельнаго государства. A поскольку въ принцип эта неприкосновенность признается и современнымъ международнымъ правомъ, постольку мы имемъ здсь косвенное признаніе и Кантовской точки зрнія на этотъ предметъ.
При такомъ общемъ взгляд на неприкосновенность самостоятельныхъ государствъ, Кантъ, разумется, не могъ не признать вопіющимъ беззаконіемъ вс виды пріобртенія однимъ государствомъ другого. Наслдованіе власти въ государств извстнымъ лицамъ, если оно уже состоитъ правителемъ въ другомъ государств, не можетъ быть пріобртеніемъ одного государства другимъ: не правитель здсь пріобртаетъ себ царство, a наоборотъ — государство пріобртаетъ себ правителя {Zum ew. Fr. S. 6. Anmerk.}. Брачные союзы правителей точно также не могутъ быть основаніемъ для уничтоженія самостоятельности государствъ, потому что государства въ бракъ не вступаютъ {ibid. S 6.}. Подобное-же, хотя и косвенное, посягательство составляетъ отдача войскъ одного государства на службу къ другому не противъ общаго врага, потому что при этомъ подданные трактуются уже, какъ вещи, которыми можно распоряжаться совершенно по произволу {ibid.}.
Требованія, содержащіяся въ разсматриваемой стать, дйствительно образуютъ одно изъ самыхъ существенныхъ условіи вчнаго мира. Если-бы эти требованія изъ сферы теоретическаго только признанія перешли въ практику международную, то множество войнъ было-бы предотвращено. Безусловно законнымъ мотивомъ войны, какъ мы видли, является защита народомъ своей политической самостоятельности. Поэтому все, что угрожаетъ этой самостоятельности, есть вмст съ тмъ и постоянная угроза миру. Большинство войнъ послдняго времени были войнами за освобожденіе.
III статья ‘Постоянныя войска (miles perpetuus) должны со временемъ совершенно уничтожиться’.
Этой статьей Кантъ бьетъ въ самый центръ современной системы милитаризма. Если-бы онъ дожилъ до нашихъ дней, то созерцаніе нашего тамъ называемаго ‘вооруженнаго мира’ дало-бы ему много-много серьезнйшихъ поводовъ требовать уничтоженія постоянныхъ войскъ съ удвоенной настойчивостью. Постоянное и ужасающее возрастаніе европейскихъ армій, до крайности стсняющее нормальное экономическое развитіе государствъ, есть наглядное доказательство отъ противнаго справедливости Кантовскаго тезиса. Постоянныя арміи, при естественномъ взаимномъ недовріи и соревнованіи государствъ, имютъ ничмъ неудержимую тенденцію къ возрастанію едва-ли не до безконечности. A миръ этимъ все новыми и новыми воруженіями отнюдь не гарантируется, даже напротивъ, вооруженные и всегда готовые къ войн мильоны солдатъ являются постоянной угрозой миру. Кантъ замчательно врно понималъ и характеризовалъ значеніе этого вооруженнаго мира ‘Постоянныя войска, говоритъ онъ, постоянно угрожаютъ войной другимъ государствамъ, въ силу своей постоянной боевой готовности и легкости мобилизаціи’. A такъ-какъ эта угроза, по его словамъ, побуждаетъ государства конкуррировать другъ съ другомъ въ умноженіи вооруженій, ‘не знающемъ никакихъ границъ’, и такъ-какъ, вслдствіе громадныхъ затратъ на это, ‘миръ, наконецъ, становится тяжеле короткой войны, то война длается неизбжной, чтобы только какъ-нибудь отдлаться отъ этого бремени. A затмъ, при систем постоянныхъ войскъ, вынужденныхъ своею жизнью расплачиваться за интересы, которые для солдатъ далеко не совпадаютъ съ ихъ личными гражданскими и экономическими интересами, наше нравственное чувство не можетъ не возмущаться тмъ, что ‘люди употребляются, какъ машины или орудія въ рукахъ другого (государства)’. Кантъ приводитъ одинъ историческій анекдотъ, въ которомъ очень наглядно и даже цинично иллюстрируется эта точка зрнія. Одинъ болгарскій князь, которому воевавшій съ нимъ византійскій императоръ предложилъ покончить свою распрю не пролитіемъ крови подданныхъ, a собственнымъ поединкомъ, отвчалъ: ‘кузнецъ, имющій клещи, не станетъ вынимать раскаленное желзо изъ горна прямо руками’ {ibid, SS. 6—7.}.
Система постоянныхъ войскъ должна быть замнена просто всеобщимъ обученіемъ гражданъ государства обращенію съ оружіемъ, — на случай могущей возникнуть надобности защищать свое отечество. ‘Совсмъ иначе, говоритъ Кантъ, обстоитъ дло съ свободнымъ, періодически предпринимаемымъ обученіемъ гражданъ воинскому длу — съ цлію защищать свое отечество отъ вншнихъ нападеній {ibid, S. 7}. Такое государство съ трудомъ вовлеклось-бы въ какую-нибудь другую войну, кром оборонительной. А если-бы и вс государства ввели y себя такой порядокъ, то шансы войны сдлались-бы чрезвычайно малы: къ войн, необходимо было-бы очень много готовиться, при оборонительной войн эти приготовленія неизбжны, предпринимать-же ихъ ради наступательной войны, при неврности ея исхода, было-бы неразсчетливо. Несомннно, существуетъ извстная пропорціональность между размрами вооруженій и вроятностью войны чмъ сильне боевая готовность извстнаго государства, тмъ легче оно можетъ вовлечься въ войну и — наоборотъ. Правило древнихъ римлянъ ‘si vis pacem, para bellum’ есть только эффектный парадоксъ, хотя и досел, къ сожалнію, не потерявшій своего обаянія надъ политическими умами.
Справедливо замчаютъ, что вопросъ о постоянныхъ войскахъ запутываетъ нашу мысль въ логическій кругъ: пока существуютъ постоянныя войска, война необходима, и пока существуетъ война, постоянныя войска необходимы {Куно Фишеръ. цит. coч. стр. 222.}. Выходъ изъ этого круга могъ-бы быть найденъ только въ общемъ соглашеніи государствъ, пусть вс ршатся разоружиться, т. е. уничтожить постоянныя войска. Безъ такого общаго соглашенія всякій единичный починъ разоруженія ставилъ-бы разоружающееся государство подъ угрозу безпрепятственнаго разгрома со стороны сосдей. При трудности провести и осуществить такое радикальное ршеніе, какъ совершенное разоруженіе, можно, для начала, ограничиться и только равномрнымъ сокращеніемъ вооруженій, но, во всякомъ случа, необходимо, чтобы эта мра была принята всми.
При существованій постоянныхъ войскъ, конкурренція государствъ въ мирномъ даже труд можетъ создать поводъ для войны. Такъ скопленіе богатствъ въ извстной стран легко уже становится угрозой какъ экономическому благополучію, такъ и миру сосдей. Если по Монтекукули для войны необходимы три вещи: во-первыхъ деньги, во-вторыхъ деньги и въ-третьихъ тоже деньги,— то очевидно, что богатое и, при томъ, обладающее постоянными войсками государство иметъ maximum боевой готовности. Скопленіе богатствъ, говоритъ Кантъ, ‘если другія государства усмотрятъ въ немъ для себя угрозу войной, можетъ понудить къ предупредительнымъ нападеніямъ (zu zuvorkommenden Angriffen), потому что изъ трехъ силъ, угрожающихъ миру другихъ государствъ, — военной силы, союзовъ и силы денегъ,— послдняя есть самое врное орудіе войны’ {Zum ewigen Frieden. S. 7.}. Послдняя мысль Канта, безспорно, врна: но необходимо замтить, что и безъ постоянныхъ войскъ деньги не теряютъ этого своего значенія, какъ орудія войны: примръ послдней войны американцевъ съ испанцами весьма наглядно показалъ, какъ богатое государство, хотя и лишенное почти совсмъ постоянной арміи, можетъ съ успхомъ вести побдоносную войну противъ обладающаго отличной арміей и солиднымъ флотомъ, но бднаго государства. Какъ-бы то ни было, впрочемъ, отсутствіе постоянныхъ войскъ уменьшаетъ шансы войны, a значеніе богатства, на случай необходимости воевать, показываетъ, что обезопасить себя государства могутъ и путемъ мирнаго экономическаго преспянія. Старую римскую поговорку тогда можно-бы было соотвтственно измнить: ‘si vis pacem, para pecuniam’.
IV статья: ‘Не должно длать государственныхъ долговъ въ интересахъ вншней политики’ {Ibid.}
‘Искать помощи, говоритъ Кантъ, вн или внутри государства {Разумются вншніе и внутренніе займы.} ради удовлетворенія политико-экономическихъ потребностей (улучшеніе путей сообщенія, заведеніе новыхъ поселеній или колоній, устройство запасныхъ магазиновъ на случай неурожайныхъ годовъ и т. д.) не вызываетъ никакихъ подозрній’ {Zum ew. Fr. S. 7.}. Но этимъ и должна ограничиться система государственнаго кредита. Всякіе займы на военное дло и вообще не нужды вншней политики составляютъ уже угрозу для другихъ государствъ и уже по одному этому могутъ повести къ дйствительной войн. A затмъ возрастаніе государственнаго долга, вредно отражаясь на общей экономической жизни страны, подрывая производство и торговлю (потому что неизбжно вызываетъ увеличеніе прямыхъ и косвенныхъ налоговъ и пошлинъ на предметы вншней торговли), можетъ привести государство къ банкротству, которое тоже представляется для другихъ государствъ опаснымъ состояніемъ. ‘Эта легкая возможность вести войну на занятыя средства, говоритъ Кантъ, въ связи съ врожденной, повидимому, наклонностью къ этому при всякомъ сознаніи достаточности своихъ силъ, есть великое препятствіе для вчнаго мира, устраненіе котораго (т. е препятствія) тмъ боле должно составлять прелиминарную статью этого мира, что неизбжное, наконецъ, банкротство задолженнаго государства незаслуженно запутаетъ въ убытки и нкоторыя другія государства, что будетъ уже открытымъ посягательствомъ на послднія. Слдовательно, другія государства уже только поэтому въ прав соединиться для противодйствія ему и его притязаніямъ’ {Ibid. S. 8.}. Отсюда война становится неизбжной
V статья: ‘Ни одно государство не должно насильственно вмшиваться въ устройство и управленіе другого государства’ {Ibid.}.
‘Что, спрашиваетъ Кантъ, можетъ уполномочивать на такое вмшательство? Разв соблазнъ, который подается подданнымъ другого государства? Но въ этомъ случа примръ великихъ золъ, которыя навлекаетъ на себя народъ своимъ беззаконіемъ, скоре можетъ послужить предостереженіемъ: и вообще дурной примръ, подаваемый одною свободною личностью другой (какъ scandalum acceptum), не составляетъ для послдней правонарушенія’ {Ibid.}. Внутреннія дла другого государства никого, кром него самого, не касаются. Ни одно государство не въ прав бороться противъ внутреннихъ золъ и неурядицъ сосдей. Внутри себя всякое государство — само полный хозяинъ. Ссылки на дурной примръ или на заслуживающее состраданія состояніе народа, какъ мотивъ для вмшательства въ его жизнь, обыкновенно бываютъ лицемрны и только прикрываютъ собой какіе-нибудь корыстные планы. Кантъ въ одномъ только случа допускаетъ вмшательство, это — когда государство вслдствіе внутреннихъ смутъ и раздоровъ распалось на дв совершенно обособленныя части, какъ-бы уже два отдльныхъ государства, при чемъ одна часть заявляетъ претензіи на господство надъ другою, т. е. хочетъ удержать функціи прежняго цлаго государства, въ этомъ случа, помощь, оказанная одной изъ сторонъ, прежде всего, не есть уже вмшательство въ ‘устройство’ и ‘управленіе’ другого государства, ибо въ этомъ послднемъ царитъ анархія, a затмъ, разъ части расколовшагося государства являются какъ-бы двумя самостоятельными государствами, то указанное вмшательство принимаетъ уже форму союза съ одной изъ воюющихъ сторонъ. ‘Но пока этотъ внутренній споръ еще не ршенъ, говоритъ Кантъ, такое вмшательство вншнихъ силъ было-бы нарушеніемъ правъ единаго и ни отъ кого независимаго народа, только борющагося съ своею внутреннею болзнью, такое вмшательство само производило-бы соблазнъ и создавало-бы опасность для автономіи всхъ государствъ’ {Ibid.}. Кантъ здсь совершенно врно указываетъ принципъ, по которому долженъ ршаться вопросъ о вмшательств. Только усвоеніе одной изъ сторонъ, находящихся въ междуусобной борьб, правъ на самостоятельность и признаніе ея за воюющую сторону (а не за бунтовщиковъ) даетъ основаніе для вмшательства другихъ государствъ, причемъ, конечно, это вмшательство должно имть цлью только возстановленіе справодливости, a не какіе-нибудь захваты въ свою пользу.
Мы уже въ самомъ начал своего очерка имли случай замтить, что въ отношеніи къ вопросу о войн ростъ нравственнаго и юридическаго сознанія человчества опережаетъ практику государствъ. Это надо сказать и относительно права вмшательства въ дла другого государства. Въ принцип идеи Кёнигсбергскаго философа на этотъ счетъ уже получили признаніе всего мыслящаго человчества. И теперь дипломатія, — всякій разъ, когда приходится пользоваться неурядицами другого государства для своихъ цлей, — старается оправдать свой образъ дйствій и представить его не нарушающимъ началъ международной справедливости. A иногда и дйствительно въ подобныхъ случаяхъ цивилизованныя государства безкорыстно и дружно содйствуютъ торжеству правды. Участіе европейскихъ государствъ въ Китайскихъ длахъ и ршеніе Критскаго вопроса могутъ служить примрами на тотъ и другой случай. Вмшательству Соединенныхъ Штатовъ въ борьбу Испаніи съ Кубинцами предшествовало признаніе Штатами Кубы за воюющую сторону.
VI статья: ‘Ни одно государство не должно въ войн съ другимъ государствомъ позволять себ такія враждебныя дйствія, которыя сдлали-бы невозможнымъ взаимное довріе во время будущаго мира между ними: таковы — наемъ въ непріятельскомъ государств убійцъ (percussores) и отравителей (venefici), нарушеніе капитуляціи, подущеніе на измну (perduellio)’ {ibid. S. 9.}. ‘Это все — безчестныя стратагемы’, справедливо замчаетъ Кантъ. Несомннно, утверждаетъ онъ, что и во время войны для обихъ сторонъ обязателенъ извстный minimum честности и благородства. ‘Должно и во время войны оставаться нкоторое довріе къ образу мыслей врага, ибо иначе и никакой миръ съ нимъ будетъ невозможенъ, и военныя дйствія должны превратиться въ безпощадно-истребительную войну (bellum iuternecinum)’, {Ibid.} — въ род войнъ евреевъ съ Ханаанскими народами. ‘Война есть свойственное естественному состоянію народовъ (гд нтъ никакого судилища, которое-бы могло произносить законный судъ), обусловливаемое лишь печальной необходимостью, средство — возстановлять свое право при помощи силы, здсь ни одна изъ сторонъ не можетъ заране объявляться неправою (ибо этимъ предполагался-бы судебный приговоръ), a только исходъ войны (какъ въ такъ называемомъ суд Божіемъ) ршаетъ, на какой сторон право’ {Ibid.}. Поэтому необходимо, чтобы посл война народы не теряли уваженія другъ къ другу, чтобы во время войны ненависть народовъ другъ къ другу не возрастала безмрно и не исключала возможности дружественныхъ отношеній посл войны. Извстное правило ‘а la guerre comme а la guerre’ — если и можетъ имть какое-нибудь значеніе, то отнюдь не такое, будто на войн все позволено. Война должна быть честной борьбой силъ, a, не соревнованіемъ въ безчестности.
Могутъ сказать, что иногда война иметъ карательный характеръ, и поскольку виновный народъ надо, во что-бы то ни стало, покарать, постольку и вс средства въ такой войн дозволительны. Кантъ, предупреждая это возраженіе, ршительно заявляетъ, что ‘между государствами немыслима карательная война (bellum punitivum), потому что между ними не иметъ мста отношеніе высшаго къ подчиненному’ {Ibid.}. Достаточно припомнить, какое негодованіе и даже презрніе всего цивилизованнаго міра вызываетъ англійская политика въ Индіи, гд захвату какого-нибудь независимаго народа обыкновенно предшествуетъ ‘наказаніе’ его въ форм просто завоевательнаго похода, — чтобы понять, насколько справедливъ Кантъ въ своемъ отрицаніи карательной войны.
Если-бы въ войн двухъ народовъ, уничтожались всякія ихъ нравственныя обязательства въ отношеніи другъ къ другу, если-бы война давала сигналъ къ попранію всякой справедливости, то между народами могли-бы существовать только истребительныя войны (Ausrottungskrieg). При этихъ условіяхъ, говоритъ Кантъ, ‘вчный миръ имѣ,лъ-бы мсто только на великомъ кладбищ человческаго рода’ {ibid. Этимъ замчаніемъ Кантъ возвращается къ сравненію, которое онъ, мимоходомъ затронулъ въ самомъ начал своей книги. Заглавіе философскаго очерка ‘Zum ewigen Frieden’ напомнило ему совершенно такую-же сатирическую надпись на вывск въ одной голландской гостиницы, гд изображено было кладбищ.}… Поэтому такія войны и главнымъ образомъ употребленіе средствъ, ведущихъ къ нимъ, должны считаться безусловно непозволительными. ‘А что названныя средства неизбжно приводятъ къ такимъ войнамъ, это, по словамъ Канта, открывается вотъ изъ какого соображенія: эти адскіе фокусы, — помимо того, что употребленіе ихъ само по себ гнусно,— не ограничиваются только военнымъ временемъ, a удерживаются потомъ и для мирнаго времени, — таково, напримръ, употребленіе шпіоновъ (uti exploratoribus), гд только пользуются безчестностью другихъ’ {ibid. SS. 9—10.}. Честность и признаніе неприкосновенными извстныхъ правъ даже y враговъ обязательны и на войн. Кто безчестенъ въ войн, тотъ не заслуживаетъ доврія и въ мир.
То, на чемъ настаиваетъ Кантъ въ разсматриваемой стать своего вчнаго мира, настолько очевидно для всякаго культурнаго человка, что объ этомъ и не можетъ быть двухъ различныхъ мнній. И теперь принятыми и обязательными повсюду y цивилизованныхъ народовъ такъ называемыми законами и обычаями войны и постановленіями, напр., Женевской конференціи 1864 года и Брюссельской 1874 года уже многое сдлано для удовлетворенія этому законному требованію совсти и справедливости. Предстоитъ кое-что сдлать и предстоящей Гагской конференціи, какъ видно изъ предложенія русскаго правительства отъ 30 декабря. Но несомннно многое еще останется задачей будущаго. Въ особенности это нужно сказать о мрахъ борьбы съ шпіонствомъ. Это такое зло въ современныхъ международныхъ отношеніяхъ, о которомъ нельзя вспомнить безъ чувства сильнйшаго омерзнія. И это зло — прямое дтище нашего ‘вооруженнаго мира’. Одно потрясающее въ настоящее время весь государственный организмъ несчастной Франціи дло Дрейфуса, со всею его массой подлоговъ, подкуповъ и прочей нравственной грязи, окончательно скомпрометировавшей французскую военную организацію и внесшей непримиримый раздоръ въ общество, достаточно наглядно иллюстрируетъ прелести этой системы шпіонства.
——
Разсмотрнными прелиминарными статьями вчнаго мира исчерпываются вс важнйшія непремнныя условія, безъ которыхъ этотъ миръ невозможенъ. У Канта эти условія изложены въ вид отдльныхъ и какъ будто не связанныхъ одна съ другою статей. Но на самомъ дл здсь есть система, дйствительно исчерпывающая главнйшія условія. Прекрасно устанавливаетъ эту систему Куно Фишеръ, взглядъ котораго на этотъ предметъ мы и позволимъ себ здсь привести.
Задачей прелиминарныхъ статей Кантовскаго проекта является, по словамъ Куно Фишера, ‘удаленіе всхъ благопріятныхъ для войны и неблагопріятныхъ для мира отношенія въ жизни народовъ’ {Куно Фишеръ, Цит. соч., стр. 219. Курсивъ здсь и ниже нашъ.}. Для этого необходимо устранить такія условія, которыя ‘необходимо возбуждаютъ и усиливаютъ между народами ненависть, страхъ, словомъ враждебныя страсти’. Если мы теперь возьмемъ возможныя отношенія между народами, то откроемъ и эти условія. ‘Народы, говоритъ Куно Фишеръ, могутъ относиться между собою троякимъ образомъ: они или воюютъ между собою, или заключаютъ миръ, или находятся въ естественномъ, т е. временномъ, мирномъ состояніи. Если народы воюютъ между собою, то пусть воина не будетъ противно праву (статья VI)…. Если націи заключаютъ миръ, то нужно, чтобы мирный договоръ былъ настоящимъ, т. е. заключалъ въ себ начали дйствительнаго прочнаго мира (статья I)…. Если націи находятся въ естественномъ состояніи мира, то нужно, чтобы не происходило ничего такого, что могло-бы враждебно настраивать ихъ относительно другъ друга, слдовательно, ничего такого, чмъ-бы одинъ народъ могъ затронуть или нарушить политическую независимость другого. Политическая независимость народа можетъ быть нарушаема двумя способами: фактическимъ нападеніемъ, т. е. дйствительнымъ ущербомъ, или-же грозящимъ опасностью, возбуждающимъ страхъ состояніемъ, въ которомъ находится другая, политически сосдняя нація. Фактическое нарушеніе правъ народа можетъ имть два случая: во-первыхъ, одна нація противъ ея воли соединяется съ другою (II статья)… вторая форма фактическаго нарушенія состоитъ въ томъ, что одинъ народъ вмшивается во внутреннія дла другого (статья V)… Состояніе, посредствомъ котораго одна нація на самомъ дл можетъ быть опасною для другой, заключается преимущественно въ двухъ государственныхъ учрежденіяхъ: военной сил (III статья) и финансахъ, именно въ государственныхъ долгахъ (IV статья). Здсь заключаются самые сильные поводы къ войнамъ, здсь зло должно быть вырвано съ корнемъ’ {ibid., стр. 219—222.}. Благодаря такой дедукціи прелиминарныхъ статей вчнаго мира, сдланной Куно Фишеромъ, т. е. благодаря тому, что онъ ‘логически развиваетъ отрицательныя условія вчнаго мира, т препятствія, которыя, какъ политическое зло, нужно устранить для его утвержденія’ {ibid., стр. 222.}, — безъ труда можно видть, что Кантовскія статьи дйствительно исчерпываютъ свою задачу.
Такимъ образомъ, мы видимъ, что выставленныя въ прелиминарныхъ статьяхъ непременныя условія, безъ которыхъ вчный миръ невозможенъ, касаются трехъ возможныхъ отношеній между народами. Они опредляютъ.
1) Характеръ войны между народами, разъ обстоятельства вынудили ихъ къ враждебному столкновенію,— въ ст. VI.
2) Характеръ мирныхъ договоровъ, между воюющими народами, гарантирующихъ имъ дйствительно прочный миръ, — въ ст. I.
3) Сохраненіе мира. Послднее должно состоять —
а) въ отказахъ отъ дйствій, на самомъ дл его нарушающихъ, т. е.:—
аа) отъ насильственнаго захвата другихъ государствъ цликомъ или по частямъ, — ст. II, — и
bb) отъ вмшательства во внутреннюю жизнь другого народа,— ст. V:
b) въ отказp3, отъ предпріятій, ведущихъ къего нарушенію, т. е.
аа) отъ заведенія и усиленія постоянныхъ войскъ, другими словами, отъ того, что теперь называется системой ‘вооруженнаго мира’.— ст. III, — и
bb) отъ государственныхъ долговъ на нужды вншней политики,— ст. IV
Изъ сдланнаго нами подробнаго обзора прелиминарныхъ статей вчнаго мира и оцнки ихъ значенія для современныхъ международныхъ отношеній можно было замтить, что Кантъ предлагаетъ вниманію цивилизованнаго міра не какія-нибудь неосуществимыя утопическія мечтанія, a требованія самой элементарной справедливости, благоразумія и честности. Самоочевидная законность этихъ требованій наглядне всего иллюстрируется уже тмъ, что каждое изъ нихъ въ большей или меньшей мр (искренно или нтъ, — это другой вопросъ) получили признаніе и въ современной дипломатіи всхъ цивилизованныхъ странъ. ‘Безъидейные эмпирики’,— какъ называлъ Кантъ дипломатовъ за ихъ постоянную склонность практическимъ соображеніямъ выгоды, интересамъ данной минуты, приноситъ въ жертву вчные интересы совсти и справедливости, — они ‘безъидейные эмпирики’ всетаки оказались вынужденными подчиниться нкоторымъ идеямъ, отрицаніе которыхъ грозило-бы неизбжнымъ образомъ вернуть цивилизованный міръ къ временамъ первобытнаго варварства и хронической истребительной войны. Такова сила истины!
Идейная истина пробиваетъ себ дорогу чрезъ вс эмпирическія препятствія жизни. И пусть теперь сторонники милитаризма ухищряются въ изобртеніи софизмовъ въ пользу спасительности нашего ‘вооруженнаго мира’, пусть говорятъ о громадныхъ арміяхъ, какъ надежнйшей гарантіи мирнаго прогресса: неискренность и своекорыстное коварство такой проповди отлично чувствуются всми. Ея глашатаи, — вопреки надваемой ими личин, — не суть піонеры здоровой культуры, a могильщики цивилизаціи. Но цивилизація не умретъ, потому что истинными двигателями ея являются честность и справедливость. Какъ ревностный служитель этихъ идей честности и справедливости въ международныхъ отношеніяхъ, великій Кантъ иметъ вс права на безсмертіе и благодарную память въ человчеств.
II.
Дефинитивныя статьи вчнаго мира.
Дефинитивныя статьи вчнаго мира имютъ задачей своею указать положительныя условія, длающія возможнымъ вчный миръ народовъ. Осуществленіе этихъ условій въ значительной мр должно предшествовать самому соглашенію всхъ государствъ насчетъ прелиминарныхъ-то статей. Состояніе мира между людьми, — справедливо говоритъ Кантъ, — не есть естественное состояніе (status naturalis), таковымъ является скоре война или, точне, постоянная готовность къ ней. Состояніе мира должно быть установлено (muss gestiftet werden) — выработкой такихъ формъ народной жизни, которыя-бы вполн благопріятствовали миру {Zum ew. Fr. S. S. 11—12.}. Въ первобытныхъ государствахъ и даже въ эпоху среднихъ вковъ программа, начертанная Кантовскими ‘прелиминарными статьями’ показалась-бы безусловно утопичной, мечтательной и, конечно, не могла-бы разсчитывать на благопріятный пріемъ. Если-же, какъ мы видли, она теперь въ принцип уже почти цликомъ признана дипломатіей цивилизованныхъ государствъ и во многомъ усвоена практикой международныхъ отношеній, то это потому, что формы народной жизни стали боле соотвтствовать идеаламъ, предполагаемымъ этой программой. Вотъ эти-то идеалы и начертываетъ Кантъ въ своихъ ‘дефинитивныхъ статьяхъ’. Для Канта они были необходимыми логическими предположеніями пріемлемости и осуществимости излагаемой въ прелиминарныхъ статьяхъ программы. Для насъ они имютъ уже не совсмъ такое значеніе. Столтній историческій опытъ, накопившійся посл 1795 года (годъ изданія Кантовскаго Entwurf’a), кое-въ чемъ не оправдалъ соображеній нашего философа, кое-что въ нихъ подтвердилъ, a кое-въ чемъ даже ихъ опередилъ. Для насъ, слдовательно, разсматриваемыя статьи подлежатъ не только философскому, но и историческому обсужденію.
Въ основу раскрытія дефинитивныхъ статей вчнаго мира Кантъ кладетъ слдующее разсужденіе ‘Считается общепризнаннымъ, что ни съ кмъ нельзя поступать враждебно, если только онъ самъ фактически не обижаетъ меня, не дозволяетъ себ правонарушенія въ отношеніи ко мн. Это совершенно справедливо, если мы оба находимся въ гражданскомъ правомрномъ состояніи. Каждый человкъ, вступая въ это состояніе, даетъ потребную гарантію другому находящемуся въ томъ-же состояніи (посредствомъ правительства, имющаго власть надъ обоими). Но человкъ или народъ, находящійся только въ естественномъ состояніи, лишаетъ меня этой гарантіи и наноситъ мн ущербъ уже самымъ этимъ состояніемъ, тмъ что существуетъ рядомъ со мною, т. е. хотя и не фактически (facto), но беззаконностью или неправомрностью своего состоянія (statu injusto), вслдствіе этого я нахожусь подъ постоянной угрозой съ его стороны и потому имю право принудить его или къ вступленію въ общее со мною юридическое состояніе, или къ удаленію изъ моего сосдства. Такимъ образомъ, постулатъ, лежащій въ основ дефинитивныхъ статей, гласитъ: вс люди, которые могутъ взаимно вліять другъ на друга, должны принадлежать къ какому-нибудь гражданскому устройству’ {Ibid. S. 12, Anmerk. Курсивъ нашъ.} Сумма правомрныхъ отношеній въ человчеств, по мннію Канта исчерпывается — 1), отношеніями людей другъ къ другу, какъ членовъ одного государства или народа, опредляемыми въ государственномъ прав (jus rivitatis), — 2) отношеніями государствъ другъ къ другу, опредляемыми въ международномъ прав (jus gentium), — и 3) отношеніями людей и государствъ, поскольку они взаимно вліяютъ другъ на друга и могутъ быть разсматриваемы, какъ граждане одного общечеловческаго союза или всемірнаго государства, эти отношенія составляютъ область космополитическаго права (jus cosmopoliticum) {Ibid. Anm}. Отсюда и дефинитивныя статьи вчнаго мира должны касаться трехъ предметовъ: 1) Государственнаго устройства народовъ, 2) международныхъ отношеній и 3) космополитическаго права Кантъ дйствительно и предлагаетъ три такихъ статьи.
I статья: ‘Гражданское устройство въ каждомъ государств должно быть республиканскимъ’ {ibid. S. 12.}.
Эта статья можетъ на первый взглядъ представлять большой соблазнъ для русскихъ читателей, признающихъ самодержавіе незыблемымъ оплотомъ законности и государственнаго благоустройства. Да кром того, для настоящаго времени она не можетъ не казаться парадоксальной при сопоставленіи съ фактами послднихъ лтъ: самодержавный Государь Александръ III былъ главнымъ охранителемъ европейскаго мира, поистинн Царемъ-миротворцемъ, a его преемникъ, нын благополучно царствующій самодержавный Императоръ Николай II является главнымъ иниціаторомъ мирной конференціи для разоруженія, между тмъ какъ, съ другой стороны, республиканская Франція досел не освободилась отъ воинственной идеи реванша, а самоуправляющаяся Англія чаще другихъ государствъ выступаетъ съ задорными угрозами европейскому миру. Но для правильной оцнки разсматриваемой статьи, необходимо, во-первыхъ, имть въ виду тотъ смыслъ, какой Кантъ соединяетъ съ терминомъ ‘республиканскій’, и, во-вторыхъ, отдлить въ разсужденіяхъ Канта объ этомъ предмет элементы, стоящіе въ дйствительномъ логическомъ отношеніи къ вопросу о вчномъ мир отъ мыслей этого порядка, развивающихся по другимъ мотивамъ.
Что касается перваго пункта, то Кантъ прежде всего предостерегаетъ отъ того, ‘чтобы не смшивать, какъ это обыкновенно бываетъ, республиканское устройство съ демократическимъ’ {ibid. S 15.}.— ‘Формы государства (civitas), говоритъ онъ, могутъ быть раздляемы или по различію лицъ, обладающихъ высшей государственной властью, или-же по роду управленія народа его главою, каковъ-бы послдній ни былъ, въ первомъ случа, мы имемъ форму власти (forma imperii), при чемъ оказываются возможными только три формы: верховной властью въ государств обладаетъ или одинъ, или нсколько извстнымъ образомъ связанныхъ между собою лицъ, или-же вс члены гражданскаго общества (самодержавіе, аристократія и демократія)’ {ibid. Любопытно, что вмсто термина ‘монархія’ Кантъ употребляетъ ‘самодержавіе (Autokratie)’.}. Какъ видимъ, понятіе самодержавія служитъ y Канта характеристикой для одного изъ видовъ организаціи власти, и отъ него отличаются — аристократія и демократія, республиканское-же устройство организацію власти не характеризуетъ и потому еще не составляетъ противоположности самодержавію. Республиканское устройство есть, такъ сказать, категорія другого порядка. Она есть одна изъ формъ правленія, возможныхъ по словамъ Канта при любой организаціи власти (Regierungsart des Volks durch sein Oberhaupt, er may sern, welcher er nolle).— Форма управленія (forma regiminis), по словамъ Канта, зависитъ отъ способа употребленія государственной власти (Aut, wie der Staat von seiner Machtvollkommenheit Gebiauch macht) {ibid.}. ‘Въ этомъ отношеніи она можетъ быть или республиканской, или деспотической’ {ibid.}. Такимъ образомъ, вообще говоря, по Канту возможны шесть формъ государства: монархія или самодержавіе,— республиканское и деспотическое, аристократія — республиканская и деспотическая, демократія — республиканская и деспотическая. Въ дйствительности этихъ формъ меньше, потому что нкоторые изъ видовъ организаціи верховной власти имютъ, по Канту, исключительное сродство съ какою-либо одною формою управленія. Такъ демократія въ собственномъ смысл слова необходимо бываетъ деспотизмомъ’ {ibid.}. Но всякомъ случа, республиканское устройство у Канта не есть противоположность самодержавія. Оно противоположно деспотическому устройству, a самодержавіе можетъ быть какъ деспотическимъ, такъ и не-деспотическимъ (т. е. республиканскимъ). A поскольку русское самодержавіе само противополагается деспотизму {См. объ этомъ А. А. Кирева. Краткое изложеніе славянофильскаго ученія. 1896, стр. 32, 37—38. Изложеніе и оцнка воззрній г. Кирева сдланы нами въ 4 кн. ‘Богосл. Вст.’ за 1897 г.}, постольку слдовательно, и Кантово требованіе республиканскаго устройства для каждаго государства, само по себ, перестаетъ быть соблазномъ для русской политической мысли.
Съ точки зрнія Канта, можно управлять по республиканскимъ началамъ даже и тогда, когда форма законодательной власти — самодержавная. Примромъ такого правителя Кантъ считаетъ Фридриха II {Zum ew. Fr. S. 16.}. Въ чемъ-же, спрашивается, полагаетъ нашъ философъ сущность республиканизма? — ‘Республиканизмъ, говоритъ онъ, есть государственный принципъ отдленія исполнительной власти отъ законодательной’ {ibid. S. 16. Курсивъ нашъ.}. Поскольку раздленіе властей въ государств — законодательной, судебной и исполнительной — гарантируетъ господство законности въ государственной жизни, постольку, стало быть, ‘республиканское устройство’ въ устахъ Канта есть просто символъ государства, ‘управляемаго на точномъ основаніи законовъ’. Такой республиканизмъ уже не покажется политической ересью ни одному русскому человку. И сами русскіе самодержцы своей священной задачей всегда полагали утвержденіе въ земл русской строгой законности и правды. Главное условіе этой законности и правды — раздленіе администраціи и суда — давно уже стало основнымъ принципомъ нашей государственной жизни. A принципъ независимости суда отъ законодательной власти находитъ свое выраженіе въ окончательности и безаппелляціонности кассаціонныхъ сенатскихъ ршеній. Законодательной власти принадлежитъ право измнять самый законъ, но она сама признаетъ неприкосновеннымъ и окончательнымъ ршеніе, постановленное согласно съ закономъ.
Досел мы старались выяснить тотъ основной смыслъ, какой Кантъ соединяетъ съ понятіемъ республиканизма, и нашли, что самъ по себ этотъ смыслъ довольно скроменъ. Если-бы Кантъ остановился только на этомъ, то его 1-ая дефинитивная статья вчнаго мира заключала-бы въ себ лишь требованіе строгой законности и правомрнаго порядка въ государственной жизни,— требованіе, подъ которымъ, не колеблясь подписался-бы и всякій монархистъ: но онъ на этомъ не остановился: переходя отъ понятія къ его конкретному воплощенію въ жизни, онъ набрасываетъ такую картину республиканскаго устройства государства, которая уже оказывается далеко не безразличной для какой-бы то ни было организаціи государственной власти. Мы уже видли, что въ чистой демократіи онъ нашелъ необходимое сродство съ деспотизмомъ и, слдовательно, противоположность республиканизму. Что-же касается самодержавія, то, признавая въ принцип его не стоящимъ въ противорчіи съ идеей республиканизма, Кантъ въ дйствительности все-таки относился къ нему недоврчиво, считалъ его легко способнымъ усвоить деспотическій характеръ и потому отдавали предпочтеніе конституціонной монархіи. Здсь мы должны перейти ко второму изъ намченныхъ пунктовъ для оцнки Кантовыхъ воззрній на данный предметъ, именно къ опредленію логическаго отношенія между идеей вчнаго мира и Кантовскимъ идеаломъ республиканскаго государственнаго устройства.
Мы видли, что касаться въ дефинитивныхъ своихъ статьяхъ государственнаго устройства народовъ Кантъ считалъ необходимымъ потому, что правомрныя международныя отношенія возможны только къ политически-благоустроенному обществу, a народъ, находящійся ‘in statu injusto’, былъ-бы постоянной угрозой миру сосдей. Ясно, что для интересовъ вчнаго мира достаточно только, чтобы во всхъ государствахъ существовала строгая законность и прочный правомрный порядокъ, a какія конкретныя формы принимаетъ государственная жизнь при водвореніи этихъ законности и порядка, — для даннаго вопроса совершенно безразлично. Поэтому, строго говоря. Канту при разработк своей темы объ условіяхъ вчнаго мира не было надобности конкретно и детально рисовать свой идеалъ республиканскаго устройства. Вчный миръ, по существу своему, есть явленіе международное, и потому условія его могутъ касаться внутренняго строя различныхъ государствъ лишь въ той мр, въ какой этотъ строй благопріятенъ или неблагопріятенъ установк правомрныхъ международныхъ отношеній. Для возможности вчнаго мира вполн достаточно и той доли республиканизма,которая можетъ существовать и въ благоустроенномъ самодержавномъ государств. Претензія-же начертывать конституцію для всхъ государствъ, имющая свое законное мсто въ философскомъ изслдованіи вопросовъ государственнаго права, неумстна въ трактат по международному праву. И если-бы Кантъ не упустилъ этого изъ виду, онъ не придалъ-бы разсматриваемой стать вчнаго мира такой формулировки и такого истолкованія, которыя, съ одной стороны, являются соблазномъ для политическаго мышленія нкоторыхъ государствъ, имющихъ однако вс законныя права на участіе въ общечеловческой задач осуществленія вчнаго мира, a съ другой,— длаютъ саму по себ врную мысль парадоксомъ предъ судомъ исторіи. Первая дефинитивная статья вчнаго мира должна-бы быть формулирована такъ:
‘Каждое государство должно заключать въ своемъ устройств гарантіи незыблемой законности и прочнаго правомрнаго порядка’ {Эта формулировка при ея сравнительной общности, не только не заключала-бы въ себ революціонной тенденціи въ отношеніи къ исторически сложившимся существующимъ типамъ государственнаго устройства, но и не нуждалась-бы въ постановк спеціальнаго и, — къ слову сказать — неправильнаго смысла для термина ‘республиканскій’. Входить въ критическую оцнку Кантовыхъ понятій — самодержавія, аристократіи, демократіи, республиканизма и деспотизма намъ нтъ надобности. Для насъ важно было только установить смыслъ этихъ понятій съ Кантовой точки зрннія.}.
Что касается Кантовскаго идеала республиканскаго устройства, то онъ, несомннно, стоитъ подъ вліяніемъ Руссо и идей французской революціи. Основная черта этого идеала — возможно большее участіе гражданъ въ законодательств государства и въ ршеніи его политическихъ судебъ {Vgl. Zum. ew Fr. SS 16—17. Rechtslehr 46.}. Намъ нтъ нужды въ подробностяхъ излагать взгляды Канта и ихъ обоснованіе. Мы отнюдь не хотимъ обсуждать данный вопросъ по существу. Намъ важно только показать отношеніе Кантовскаго идеала къ вчному миру народовъ. Почему-же участіе народа въ длахъ государства Кантъ считалъ благопріятнымъ условіемъ вчнаго мира? Насколько правильно такое воззрніе?
‘Если для ршенія вопроса,— »нужна или нтъ война»,— разсуждаетъ Кантъ, требуется согласіе гражданъ, то нтъ ничего естественне, чтобы они несли на себ и вс тягости войны’ {Zum ew. Fr. S. 16.}. Понятно, что народъ, сознавая это, не можетъ такъ легкомысленно ршиться на войну, какъ единоличный правитель, для котораго война можетъ быть, просто особымъ видомъ спорта. Кантъ, несомннно, здсь имлъ въ виду династическія войны своего вка, войны Людовика XIV, Карла XII, Фридриха II {Paulsen. a a O., S 353.}. Соображеніе это, очевидно, разсчитано на народную психологію. Предполагается, что народы естественно любятъ миръ и ненавидятъ бдствія войны. Ни народная психологія — это такая вещь, о которой a priori судить весьма рискованно. Справедливо замчаетъ Паульсенъ, что ,,республиканизированіе государствъ не только не изгнало войны изъ международной практики, но и весьма значительно измнило прежнее нерасположеніе населенія къ войн: со всеобщей воинской повинностью, обязанной своимъ введеніемъ революціи, война стала народнымъ дломъ (Volkssache) и потому сдлалась въ извстномъ смысл популярною, чего никогда не могло бытъ при династическихъ войнахъ, ведшихся при помощи наемниковъ’ {ibid. S. 154.}. По мннію Паульсена, предположеніе, что народы не хотятъ войны, въ виду ея тягостей, — ошибочно. ‘Народы, — говорить онъ, — конечно, любятъ миръ, но есть нчто, что они любятъ еще боле, это — слава’. Если и не признавать безусловно врнымъ послднее утвержденіе Пахльсена, то во всякомъ случа, разсчетъ Канта на народную психологію является далеко не безспорнымъ. Что-же касается до указанія на династическія войны, то для настоящаго времени оно уже не иметъ серьезнаго значенія. Теперь династическія войны едва-ли возможны. Теперь источникомъ войны можетъ быть главнымъ образомъ соревнованіе народовъ на экономической почв, борьба за рынки. Законы-же этой борьбы не стоятъ ни въ какомъ прямомъ отношеніи къ государственному устройству.
ІV статья: ‘Международное право должно быть основано на федерализм свободныхъ государствъ’ {Zum. ew. Fr. S. 17.}.
Чтобы международныя отношенія были правом 123,рными, a не естественными только, необходимо всмъ государствамъ образовать изъ себя нкоторое устройство, аналогичное гражданскому устройству въ отдльныхъ государствахъ. Этому требованію, по мннію Канта, удовлетворяетъ союзъ народовъ. Но этотъ союзъ, говоритъ онъ, не можетъ быть всемірнымъ государствомъ, потому что не вс отношенія человческихъ индивидуумовъ въ отдльномъ государств могутъ быть повторены и въ отношеніяхъ государствъ, образующихъ союзъ народовъ. Во всякомъ государств мы имемъ отношеніе высшаго (законодателя) къ низшему (подчиненному), т. е. къ народу. Между государствами-же такое отношеніе невозможно: союзъ государствъ образовать-бы только, такъ сказать, народъ всемірной республики, функцію-же главы ея взять было-бы некому {ibid. SS. 17—18.}.
Въ естественныхъ отношеніяхъ народовъ нарушеніе права какого-либо народа возстановляется не при помощи судебнаго процесса, a посредствомъ войны, и побда ршаетъ на чьей сторон право. Но для всякаго очевидно, что это ршеніе не есть правомрное, потому что сила — не право, a побда не всегда достается справедливому. Разумъ и нравственное чувство безусловно осуждаютъ войну и признаютъ мирное состояніе народовъ за прямой ихъ долгъ. Но такъ-какъ это состояніе не есть естественное, a должно быть установлено и гарантировано въ своей ненарушимости, то, очевидно, долженъ существовать особый родъ союза, который можно назвать мирнымъ союзомъ (foedus pacificum) Этотъ союзъ отличается отъ мирнаго договора (pactum pacis) тмъ, что послдній оканчиваетъ только одну войну, a первый — вс войны и навсегда. Отъ всемірнаго государства этотъ союзъ будетъ отличаться тмъ, что въ немъ нтъ оффиціальной принудительной власти: это свободный союзъ {ibid. SS. 14—20.}.
Кантъ нсколько разъ возвращается къ мысли, что если-бы государства міра могли образовать изъ себя одно государство, то это лучше всего повело-бы къ осуществленію идеала вчнаго мира, потому что тогда право гарантировалось бы принужденіемъ правонарушителя {ibid. S. 21.}. Но такъ-какъ невроятно, чтобы народы согласились на такую форму политическаго сосуществованія, то суррогатомъ всемірной республики является союзъ государствъ, съ цлію противодйствовать войн и улаживать политическія несогласія мирнымъ путемъ {ibid.}.
Идея ‘мирнаго союза’ государствъ несомннно иметъ блестящую будущность. Уже теперь, спустя всего 100 лтъ посл 123, Кантовской проповди этого союза, она стала общепризнаннымъ постулятомъ въ ученіи о международномъ прав. Да кое-что сдлано и для практическаго осуществленія этой идеи. Теперь уже масса международныхъ столкновеній разршается, съ согласія заинтересованныхъ сторонъ, третейскимъ судомъ. A нота русскаго правительства отъ 30 дек. предполагаетъ еще большее расширеніе сферы дйствія третейскаго суда (п. 8). Но такъ-какъ третейскій судъ не есть институтъ, постоянно функціонирующій, и обращеніе къ нему носитъ боле или мене случайный характеръ, то чмъ больше симпатій вызываетъ его дятельность, тмъ ясне становится въ созданіи культурнаго человчества потребность въ такой международной организаціи, — въ род, напримръ, какого-нибудь постояннаго конгресса,— гд вс столкновенія народовъ находили-бы свое мирное разршеніе. Третейскіе суды суть естественные предтечи постоянныхъ конгрессовъ въ роли международныхъ судилищъ. A устройство послднихъ предполагаетъ нкоторое, формальное соглашеніе государствъ — не доводить своихъ распрей до войны, a подчиниться ршенію конгресса.
Такъ Кантовскій идеалъ свободнаго федерализма государствъ стоитъ на прямомъ пути къ своему осуществленію.
Но намъ кажется, что самый этотъ идеалъ не достаточно смлъ и послдователенъ. Кантъ считаетъ неосуществимой идею всемірной республики, которая давала-бы принудительную гарантію международной справедливости. Но почему-бы самый предлагаемый имъ ‘loedus pasificum’ не не могъ взять на себя функцію принужденія правонарушителей? Вдь достигаетъ-же иногда своей цли такъ называемый европейскій ‘концертъ’ великихъ державъ — путемъ угрозъ и давленія, практикуемыхъ въ отношеніи второстепенныхъ государствъ и некультурныхъ народовъ. Почему-же не вообразить себ всемірнаго союза государствъ, который взялъ-бы на себя задачу въ случа надобности, силою поддержать авторитетъ международнаго судилища-конгресса? Почему-бы въ распоряженіе послдняго не дать своего рода ‘международной полиціи’, которая, превосходя своею численностью и подготовкой войска каждаго отдльнаго государства (вдь условіями вчнаго мира предполагается совершенное уничтоженіе постоянныхъ войскъ, и начало такому уничтоженію можетъ быть положено только предварительнымъ сокращеніемъ ихъ), могла-бы путемъ принужденія содйствовать торжеству законности? Вс эти предположенія отнюдь не утопичны. Даже теперь своеобразной комбинаціей европейскихъ силъ (наступательные и оборонительные союзы, — въ род, напр., двойственнаго и тройственнаго) предотвращается вооруженное столкновеніе ихъ. Почему-же не признать для все всемірнаго союза доступными боле крупныя задачи {Мысль о возможности принудительной гарантіи мира вообще уже не чужда современному мышленію. Недавно ее весьма ршительно высказалъ извстный американскій юмористъ Маркъ Твэнъ. Въ No 2 издаваемаго Сюдомъ журнала ‘War against war’ и посвященнаго вопросамъ мира и всеобщаго разоруженія, помщено остроумное письмо Марка Твэна. Американскій юмористъ считаетъ необходимымъ для всеобщаго мира, чтобы только четыре большихъ державы согласились убавить свои арміи. Тогда остальныя можно заставить силою сдлать то-же самое. ‘Достаточно, говоритъ онъ, четырехъ державъ, если только ихъ можно крпко запречь вмст. Он-бы могли вынудить миръ, а безъ принужденія — какой-же это былъ бы миръ? (Недля, 1899 г., No 5, чтр. 178) Нужно, впрочемъ, сказать, что въ ‘вчный миръ’ Маркъ Твэнъ не вритъ, а предлагаетъ только средства для сокращенія возможности войны до minimum’а. ‘Вчнаго мира, — такъ заканчиваетъ онъ свое письмо, я полагаю, никоимъ образомъ ожидать нельзя, но я думаю, что можно постепеннымъ сокращеніемъ военныхъ силъ Европы довести ихъ численность всего до 20.000 человкъ. Тогда мы будемъ имть приличный миръ, а если понадобится война, то она будетъ доступна по цн всякому’. (ibid. Последнюю мысль ср. со сказаннымъ нами по поводу III прелиминарной статьи. Но пути, ведущіе къ сокращенію вроятности войны однородны съ ведущими къ вчному миру.}? При усложняющемся со дня на день разностороннемъ вліяніи, какое оказывается на жизнь и политическіе интересы каждаго народа состояніемъ другихъ народовъ, скоро всякая война будетъ невыгодна для всего человчества. Тогда самъ собою и легко разршится вопросъ о насильственномъ прекращеніи всемірнымъ союзомъ государствъ вооруженныхъ столкновеній между отдльными народами.
IIIстатья ‘Космополитическое право должно быть ограничено условіями всеобщаго гостепріимства.’ {ibid. S. 22.}
Эта статья нсколько не гармонируетъ съ той широтою воззрній, какой вообще отличается Кантова программа вчнаго мира. То, чего требуетъ здсь Кантъ, теперь уже давно осуществлено. Даже боле того, космополитическое право въ настоящее время фактически несравненно шире этого требованія. Въ наше время не только ‘право посщенія (Besuchsrecht)’ каждымъ человкомъ любого государства и право не считаться при томъ за врага безспорно признаются всюду, но признается также право участвовать въ нкоторыхъ благахъ другого государства, чего Кантъ, повидимому, не допускалъ. Чужестранецъ въ каждомъ цивилизованномъ государств находится подъ такой же охраной его законовъ, какъ и всякій природный гражданинъ. Блюстителемъ его интересовъ является консулъ его страны. Всми жизненными и культурными удобствами онъ можетъ безпрепятственно пользоваться за свои деньги такъ-же, какъ и любой аборигенъ. Недоступны ему только участіе въ политической и общественной дятельности, да нкоторыя занятія, гд онъ является нежелательнымъ конкуррентомъ для мстныхъ гражданъ. Но въ послднемъ отношеніи дло, кажется, тоже идетъ къ лучшему. Это отчасти видно изъ того впечатлнія какое произвели въ Европ недавнія высылки изъ Германіи австрійскихъ и датскихъ подданныхъ.
Впрочемъ, въ интересахъ вчнаго мира, достаточно и того требованія, какое выставляетъ Кантъ. Лишь-бы всякаго чужеземца не принимали за врага! A если-бы ему въ чужой стран и не пришлось чувствовать себя вполн равнымъ съ природными жителями, это всетаки не даетъ пищи международной вражд
П. Тихомировъ.
(Окончаніе слдуетъ).
ВЧНЫЙ МИРЪ ВЪ ФИЛОСОФСКОМЪ ПРОЕКТ КАНТА.
(По поводу международной мирной конференціи)
—-
I.
I.
Прелиминарныя статьи вчнаго мира.
Прелиминарныя статьи вчнаго мира.
——
II.
II.
Дефинитивныя статьи вчнаго мира.
Дефинитивныя статьи вчнаго мира.
П. Тихомировъ.
(Окончаніе слдуетъ).