ВТОРАЯ СЕРІЯ. 1883 г.
No 14.
БИБЛІОТЕКА ПИСАТЕЛЕЙ и МЫСЛИТЕЛЕЙ
Издаваемая В. В. ЧУЙКО
СТЕНДАЛЬ
ИТАЛЬЯНСКІЯ ХРОНИКИ:
Витторія Аккорамбони.— Ченчи.— Герцогиня Пальяно.— Ванина Ванини.— Санъ-Франческо-а-Рипа.
ВАНИНА ВАНИНИ,
или
Подробности о послдней вент карбонаріевъ, открытой въ Папской Области.
Въ весенній вечеръ 182* весь Римъ былъ въ движеніи. Герцогъ Б***, знаменитый банкиръ, давалъ балъ въ своемъ новомъ дворц на Венеціанской площади. Все, что могли произвести наилучшаго искусства Италіи, роскошь Парижа и Лондона, было собрано для украшенія этого дворца. Стеченіе народа было громадно. Блокурыя и гордыя красавицы благородной Англіи удостоили балъ своимъ присутствіемъ и являлись во множеств. Самыя первыя римскія красавицы оспаривали у нихъ первенство красоты. Въ залу вошла, идя подъ руку со своимъ отцомъ, молодая двушка римлянка, судя по блеску глазъ и цвту волосъ. Вс взгляды обратились на нее. Особенная гордость виднлась въ каждомъ ея движеніи.
Иностранцы, входя, поражались великолпіемъ этого бала. ‘Праздники, даваемые королямъ Европы, не могутъ сравняться съ этимъ’, говорили они.
У королей нтъ дворцовъ римской архитектуры: они обязаны приглашать своихъ придворныхъ дамъ, герцогъ-же Б*** принимаетъ только хорошенькихъ женщинъ. Въ этотъ вечеръ ему особенно посчастливилось, мужчины были ослплены. Надо было ршить вопросъ: кто самая красивая изъ всхъ этихъ замчательныхъ женщинъ. Выборъ сдланъ былъ не сразу: произошло нкоторое колебаніе. Наконецъ, царицей бала была провозглашена княжна Ванина Ванини, молодая двушка съ черными волосами и огненными глазами. Въ ту-же минуту иностранцы и молодые римляне собрались въ той зал, гд она была.
Ея отецъ, князь, донъ-Асдрубалъ Ванини, пожелалъ, чтобы она сначала протанцовала съ двумя или тремя германскими монархами. Затмъ, она приняла приглашеніе нсколькихъ англичанъ, очень красивыхъ и очень знатныхъ, ихъ принужденный тонъ надолъ ей. Очевидно, ей гораздо пріятне было мучить молодаго Ливіо Савелли, повидимому, очень влюбленнаго въ нее. Это былъ самый блестящій молодой человкъ въ Рим и, къ тому-же, князь, но если-бы ему дали прочесть романъ, то онъ, не дойдя и до двадцатой страницы, бросилъ-бы его, говоря, что отъ него у него только голова болитъ. Въ глазахъ Ванины это было важнымъ недостаткомъ.
Около полуночи на балу распространилась новость, которая произвела большое впечатлніе. Изъ крпости св. Ангела убжалъ, при помощи переодванья молодой карбонарій. Дойдя до послдней тюремной стражи, онъ, съ самой необузданной удалью, напалъ со шпагою на солдатъ, по самъ былъ раненъ и сбиры выслживаютъ его по улицамъ по слдамъ его крови и надо надяться, что поймаютъ его.
Въ то время, какъ разсказывали эту исторію, донъ-Ливіо Савелли, ослпленный прелестями и успхами Ванины, съ которой только-что танцовалъ, говорилъ ей, провожая ее на мсто:
— Но, Бога ради, скажите, кто-бы могъ вамъ нравиться?
— Этотъ молодой карбонарій, который только-что спасся, отвчала Ванина, но крайней мр, онъ сдлалъ что-нибудь боле, чмъ то, что далъ себ трудъ родиться.
Князь донъ-Асдрубалъ подошелъ къ своей дочери. Это былъ богатый человкъ, который уже лтъ двадцать, какъ не разсчитывался съ своимъ управляющими, дающимъ ему на высокіе проценты его-же собственные доходы. Если вы его встртите на улиц, то непремнно примете за стараго комедіанта, вы и не замтите, что его пальцы украшены нсколькими кольцами съ очень большими брилліантами. Два его сына поступили въ орденъ іезуитовъ и умерли сумасшедшими. Онъ ихъ позабылъ, но ему очень непріятно, что его единственная дочь Ванина не хочетъ выходить замужъ. Ей уже девятнадцать лтъ, а она отказала самымъ блестящимъ партіямъ. Какая этому причина? Та-же самая, которая заставила Силлу отречься: ея презрніе къ римлянамъ.
На другой день бала Ванина замтила, что отецъ ея, безпечнйшій изъ людей и никогда не державшій ключа въ рукахъ, съ большимъ вниманіемъ запиралъ дверь маленькой лстницы, ведущей въ комнаты третьяго этажа. Окна этихъ комнатъ выходили.на террасу, обсаженную апельсиновыми деревьями. Ванина отправилась длать визиты, возвращаясь, она должна была въхать въ задній дворъ, такъ какъ главныя ворота дворца были загромождены приготовленіями къ иллюминаціи. Ванина подняла глаза и съ удивленіемъ увидла, что окно одной изъ комнатъ, запертыхъ ея отцомъ съ такою тщательностью, было открыто. Она поспшила удалить свою компаньонку, поднялась въ людскія комнаты дворца и, наконецъ, нашла маленькое ршетчатое окно, выходящее на террасу. Открытое окно, замченное ею, было въ двухъ шагахъ. Конечно, эта комната была обитаема, но кмъ? На другой день Ванин удалось достать ключъ маленькой двери, выходящей на ту-же террасу.
На цыпочкахъ подошла она къ все еще открытому окну. Занавска помогла ей укрыться. Въ глубин комнаты стояла кровать и кто-то лежалъ на ней. Первымъ ея движеніемъ было удалиться, но она замтила женское платье, брошенное на стулъ. Пристальне вглядываясь въ особу, лежавшую на кровати, она увидала, что она, была блокура и очень молода, Ванина боле не сомнвалась, что это женщина. Платье, валявшееся на стул, было окровавлено, кровь виднлась и на башмакахъ женщины. Незнакомка сдлала движеніе, Ванина увидала, что она ранена. Большое полотенцо, запачканное кровью, покрывало ея грудь, это полотенцо было прикрплено, только лентами, уже конечно, не рука хирурга длала эту перевязку. Ванина замтила, что отецъ ея ежедневно запирался въ своихъ комнатахъ около четырехъ часовъ и поднимался къ незнакомк, черезъ нсколько минутъ онъ спускался и въ карет халъ къ графин Виттелески. Какъ только онъ узжалъ, Ванина взбгала на террасу, съ которой могла видть незнакомку. Ея чувствительность была сильно возбуждена въ пользу этой молодой женщины, повидимому, такой несчастной, она старалась отгадать, что могло съ нею случиться. Окровавленное платье, лежащее на стул, было, повидимому, проколото шпагой. Ванина могла сосчитать вс дыры.
Однажды, она ясне увидала незнакомку, ея голубые глаза были обращены къ небу, она точно молилась. Вскор слезы наполнили ея чудные глаза, молодая княжна едва удержалась, чтобы не заговорить съ нею. На другой день Ванина осмлилась спрятаться на террас до прихода своего отца. Она видла, какъ донъ-Асдрубалъ входилъ къ незнакомк, онъ несъ маленькую корзину съ провизіей. Князь былъ, очевидно, въ большомъ безпокойств, онъ сказалъ только нсколько словъ и прошелъ такъ тихо, что хотя балконная дверь и была открыта, но Ванина ничего не могла разсчитать. Онъ вскор-же и ушелъ.
— У этой женщины, должно быть, очень страшные враги, если отецъ мой, всегда такой безпечный, не сметъ никому довриться и даетъ себ трудъ подниматься ежедневно по ста двадцати ступенямъ.
Однажды вечеромъ, когда Ванина осторожно просовывала голову къ окну незнакомки, она встртилась съ нею глазами и все было открыто. Ванина упала на колни и вскрикнула:
— Я люблю васъ, я предана вамъ.
Незнакомка сдлала ей знакъ войти.
— Какъ должна я передъ вами извиняться! воскликнула Ванина, о какъ мое глупое любопытство должно казаться оскорбительнымъ! Клянусь, что я сохраню вашу тайну и.если вы того потребуете, никогда боле не вернусь къ вамъ,
— Кто бы могъ не чувствовать себя счастливымъ, видя васъ? сказала незнакомка. Вы живете въ этомъ дворц?
— Конечно, отвчала Ваншга. Но я вижу, что вы меня не знаете. Я Ванина, дочь донъ-Асдрубала.
Незнакомка съ удивленіемъ посмотрла на нее, очень покраснла и прибавила:
— Осчастливьте меня надеждой, что я буду васъ видть каждый день, но я желала-бы, чтобы князь не зналъ о вашихъ посщеніяхъ.
Сердце Ванины сильно билось, манеры незнакомки ей казались полными достоинства. Эта бдная женщина, вроятно, оскорбила какого-нибудь могущественнаго человка, быть можетъ, въ минуту ревности, сна убила своего любовника? Ванина не могла допустить обыкновенной причины ея несчастія. Незнакомка сказала ей, что была ранена въ плечо и что рана доходитъ до груди и очень ее мучитъ. Часто ротъ ея наполняется кровью.
— Ну васъ нтъ хирурга? воскликнула Ванина.
— Вы знаете, что въ Рим хирурги обязаны доносить полиціи о всхъ ранахъ, которыя они лчатъ. Князь такъ добръ, что самъ перевязываетъ мн раны.
Незнакомка съ большей граціей избгала говорить о своемъ приключеніи. Ванина полюбила ее до безумія. Однако, она очень удивилась, когда, посреди самаго серьезнаго разговора, незнакомка едва удержалась отъ внезапнаго желанія смяться.
— Я была-бы счастлива узнать ваше имя, сказала Ванина.
— Меня зовутъ Клементиной.
— И такъ, милая Клементина, завтра въ пять часовъ я приду къ вамъ.
На другой день Ванина нашла своего новаго друга въ очень дурномъ состояніи.
— Я хочу привести къ вамъ хирурга, сказала она, обвиняя ее.
— Я соглашусь лучше умереть. Неужели я захочу скомпрометировать моихъ благодтелей?
— Хирургъ епископа Савелли-Катанцара, губернатора Рима, сынъ одного изъ нашихъ слугъ, съ живостію возразила Ванина, онъ намъ преданъ и по своему положенію никого не боится. Отецъ не отдаетъ достаточной справедливости его врности, я пошлю за нимъ.
— Я не хочу хирурга! вскричала незнакомка съ живостію, удивившею Ванину. Навщайте меня, и если Богу угодно будетъ призвать меня къ себ, я умру счастдивая на вашихъ рукахъ.
На другой день незнакомк было еще хуже.
— Если вы меня любите, сказала Ванина уходя, вы позовете хирурга.
— Если онъ явится, то мое счастіе исчезнетъ.
— Я пошли за винъ, возразила Вапина.
Не сказавъ вы слова, незнакомка взяла ее за руку и покрыла ее поцлуями. Оно долго молчали, у незнакомки на глазахъ были слезы. Наконецъ, она выпустила руку Ванины и сказала взволнованнымъ голосомъ, точно шла на смерть:
— Я должна сдлать вамъ призваніе. Третьяго дня я солгала, сказавъ, что меня зовутъ Клементиной, я несчастный карбонарій…
Удивленная Ванина отодвинула свой стулъ и вскор встала.
— Я чувствую, продолжалъ карбонарій, что это признаніе заставитъ меня потерять единственное счастіе, которое привязываетъ меня къ жизни, но обманывать васъ не достойно меня. Меня зовутъ Пьетро Мисирилли, мн девятнадцать лтъ, мой отецъ бдный хирургъ въ Сантъ-Анжело-инъ-Вадо, а я — карбонаріи. Нашу венту открыли, меня вели въ цпяхъ отъ Романьи до Рима. Брошенный въ тюрьму, день и ночь освщенную лампой, я провелъ тамъ тринадцать мсяцевъ. Одна великодушная душа вздумала помочь мн бжать. Меня одли женщиной. Выходя изъ тюрьмы и проходя мимо стражи: у послднихъ дверей, одинъ изъ солдатъ произнесъ проклятіе карбонаріямъ, я далъ ему пощечину. Увряю васъ, что это не была пустая бравада, но разсянность. Посл этой неосторожности, преслдуемый ночью по улицамъ Рима, раненый, теряя силы, я вбжалъ въ домъ, двери котораго были открыты, слышу, что солдаты поднимаются за мною, прыгаю въ садъ и падаю къ ногамъ прогуливающейся женщины.
— Графиня Виттелески! другъ моего отца, сказала Ванина.
— Какъ! она вамъ сказала? вскричалъ Мисирилли. Какъ бы то ни было, но эта дама, имя которой не должно быть никогда произносимо, спасла мн жизнь. Когда солдаты, входили къ ней, чтобы схватить меня, вашъ отецъ черезъ другіе ворота увозилъ меня въ своей карет. Я чувствую себя очень худо, уже нсколько дней этотъ ударъ шпагой въ грудь мшаетъ мн дышать. Я умру въ отчаяніи, потому что боле не увижу васъ.
Ванина слушала съ нетерпніемъ, она поспшно вышла: въ ея прекрасныхъ глазахъ Мисирилли не нашелъ ни капли жалости, но только одну оскорбленную гордость.
Къ ночи явился хирургъ, онъ былъ одинъ. Мисирилля былъ въ отчаяніи, онъ боялся, что боле не увидитъ Ванины. Онъ обратился къ хирургу съ нсколькими вопросами, тотъ пустилъ ему кровь и ничего не отвтилъ. Тоже молчаніе и въ слдующіе дни. Глаза Пьетро не отрывались отъ окна террасы, въ которое Ванина всегда входила, онъ былъ очень несчастливъ. Разъ, около полуночи, ему кто-то показался въ темнот террасы: была-ли то Ванина?
Ванина приходила каждую ночь и смотрла въ окно на молодаго карбонарія.
— Если я заговорю съ нимъ, говорила она себ, я пропала! Нтъ, я не должна боле его видть.
Принявъ это ршеніе, ей невольно вспомнилась дружба, которую она почувствовала къ этому молодому человку, когда имла глупость принимать его за женщину. Посл столь пріятныхъ отношеній, приходилось его забыты Въ самыя свои благоразумныя минуты Ванина пугалась перемн, происшедшей въ ея мысляхъ. Съ тхъ поръ какъ Мисирилли назвалъ себя, вс предметы, о которыхъ она привыкла размышлять, какъ будто покрылись туманомъ, и показывались только въ отдаленіи.
Не прошло и недли, какъ Ванина, блдная и трепещущая, вошла съ хирургомъ въ комнату карбонарія. Она пришла сказать ему, что надо уговорить князя замнить себя слугою. Она оставалась не боле десяти секундъ, но нсколько дней спустя, опять пришла по человколюбію. Однажды вечеромъ, хотя Мисирилли было гораздо лучше и Ванин уже нечего было бояться за его жизнь, она осмлилась придти одна. Увидя ее, Мисирилли былъ на верху блаженства, но постарался скрыть свою любовь, ему больше всего хотлось сохранить достоинство, приличное мужчин. Ванина вошла къ нему съ краскою стыда на лиц и съ боязнью объясненія въ любви, дружба, благородная и преданная, но далеко не нжная, съ которой онъ ее встртилъ, нсколько разочаровала ее. Она вскор ушла и онъ не подумалъ удержать ее.
Черезъ нсколько дней она вернулась и нашла туже сдержанность, т же увренія въ преданности, уваженіи и вчной благодарности. Вовсе не желая сдерживать восторговъ молодаго человка, Ванина спрашивала себя, неужели она любитъ одна? Это молодая двушка, до тхъ поръ столь гордая, съ горечью почувствовала всю глубину своего безумія. Она притворялась веселой и даже холодной, приходила мене часто, но не могла заставить себя прекратить посщенія.
Мисирилли, пылая любовью, но не забывая своего темнаго происхожденія и своихъ обязанностей относительно самого себя, далъ себ слово не говорить Ванин о любви, если только она не навститъ его впродолженіи восьми дней. Гордость молодой княжны уступала шагъ за шагомъ.
— Ну, что-же! — сказала она себ,— если я его вижу, то это для меня самой, ради удовольствія, которое онъ мн доставляетъ, и никогда я ему не признаюсь въ чувств, которое онъ внушаетъ мн.
Она длала долгіе визиты Мисирилли, который разговаривалъ съ нею точно въ присутствіи двадцати человкъ. Однажды она весь день чувствовала къ нему одну ненависть и ршила быть къ нему еще строже и холодне обыкновеннаго, а вечеромъ призналась, что любитъ его. Вскор ей уже нечего было ему отказывать.
Не смотря на все свое безуміе, Ванина была совершенно счастлива. Мисирилли больше не заботился о томъ, что онъ считалъ достоинствомъ мужчины, онъ любилъ, какъ любятъ въ первый разъ въ девятнадцать лтъ, да еще и въ Италіи. Тонкая деликатность его любви страсти дошла до того, что онъ признался этой гордой княжн, какимъ способомъ заставилъ ее полюбить себя. Онъ удивлялся избытку своего счастія. Четыре мсяца пролетли совсмъ незамтно. Наконецъ, хирургъ выпустилъ своего больнаго на свободу. Что я буду длать? думалъ Мисирилли, скрываться у одной изъ прелестнйшихъ женщинъ Рима? А подлые тираны, державшіе меня тринадцать мсяцевъ безъ солнечнаго свта, подумаютъ, что они сломили меня! Италія, ты дйствительно несчастна, если твои сыны покидаютъ тебя изъ-за такихъ пустяковъ! Ванина не сомнвалась, что самымъ большимъ счастіемъ для Пьетро была жизнь подл нея, онъ казался слишкомъ счастливымъ, но одно слово генерала Бонапарте горько раздавалось въ ушахъ молодаго человка и вліяло на его отношенія къ женщинамъ. Въ 1796 году, когда генералъ Бонапарте узжалъ изъ Брешіи, провожавшій его муниципалитетъ сказалъ ему, что брешіанцы любятъ свободу боле всхъ другихъ итальянцевъ.
— Да,— отвчалъ онъ,— она любятъ говорить о ней своимъ любовницамъ.
Мисирилли сказалъ Ванин съ нкоторымъ безпокойствомъ:
— Какъ только наступитъ ночь, мн надо уйти.
— Постарайся вернуться до восхода солнца, я буду ждать тебя.
— При восход солнца я буду за нсколько миль отъ Рима.
— Прекрасно,— сказала холодно Ванина,— а куда вы отправитесь?
— Въ Романью, чтобы отмстить за себя.
— Такъ какъ я богата,— возразила Ванина весьма спокойно,— то надюсь, что вы возьмете отъ меня оружіе и деньги.
Нсколько минутъ Мисирилли не отрывалъ отъ нея глазъ, потомъ, бросившись къ ней, сказалъ:
— Жизнь моя, ты заставляешь меня забывать все, даже мой долгъ. Но чмъ твое сердце благородне, тмъ боле ты должна меня понимать.
Ванина много плакала, и они ршили, что онъ оставитъ Римъ только посл завтра.,
— Пьетро,— сказала, она ему на другой день,— вы часто мн говорили, что человкъ извстный, римскій князь, напримръ, могущій располагать большими деньгами, могъ бы оказать большія услуги длу свободы, когда Австрія будетъ вовлечена въ большую войну, далеко отъ насъ.
— Конечно,— сказалъ удивленный Пьетро.
— Итакъ, у васъ есть теперь мужество, мн не достаетъ только важнаго положенія: я предлагаю вамъ свою руку и двсти тысячъ ливровъ годоваго дохода. Я берусь получить согласіе отца.
Пьетро упалъ къ ея ногамъ, Ванина сіяла отъ радости.
— Я люблю васъ страстно,— отвчалъ онъ,— но я бдный слуга родины, чмъ Италія несчастне, тмъ врне я долженъ служить ей: чтобы получить согласіе Донъ Асдрубала, мн цлые годы придется играть весьма печальную роль. Ванина, я отказываюсь отъ тебя.
Мисирилли поторопился связать себя этими словами. Мужество чуть не измнило ему.
— Все мое несчастіе въ томъ,— воскликнулъ онъ,— что я люблю тебя боле жизни, что ухать изъ Рима для меня самая худшая мука. О! отчего Италія еще не освободилась отъ варваровъ! Съ какою радостью я отправился-бы въ Америку.
Ванина точно застыла. Этотъ отказъ отъ ея руки поразилъ ея гордость, но вскор она бросилась въ объятія Мисирилли.
— Никогда ты не казался мн такъ милъ,— воскликнула она,— да, мой маленькій деревенскій хирургъ, я твоя на всю жизнь. Ты также великъ, какъ наши древніе римляне.
Вс мысли о будущемъ, вс непріятныя возраженія здраваго смысла исчезли, это была минута совершеннйшей любви, Когда сдлалось возможно говорить разумно, Ванина сказала:
— Я буду въ Романьи почти въ одно время съ тобою. Я заставлю себ прописать ванны въ Поретто. Я остановлюсь въ нашемъ замк въ Санъ-Николо, близъ Фирли…
— Тамъ я буду жить вмст съ тобою,— воскликнулъ Мисирилли.
— Отнын я должна на все отважиться,— сказала Ванина со вздохомъ.— Я погублю себя для тебя, но это пустяки… Будешь-ли ты любить двушку погибшую?
— Не жена-ли ты моя,— воскликнулъ Мисирилли,— и жена на вка обожаемая? Я съумю тебя любить и защитить.
Ванина должна была хать на балъ. Едва она оставила Мисирилли, какъ онъ началъ находить свое поведеніе варварскимъ,
— Что такое родина? — говорилъ онъ себ.— Это не живое существо, которому мы обязаны благодарностью за благодянія, существо несчастное, могущее проклинать насъ, если мы не выполнимъ своего обязательства. Родина и свобода — это точно мой плащъ, это вещь для меня необходимая, которую, правда, я долженъ купить, если не получилъ ее въ наслдство отъ своего отца, но, наконецъ, я люблю родину и свободу потому, что он об полезны мн. Если он не нужны мн какъ плащъ въ ма или август, для чего же покупать ихъ, да еще по такой дорогой цн? Ванина такъ прекрасна! умъ ея такой необыкновенный! Вс будутъ стараться ей понравиться, она забудетъ меня. У какой женщины былъ только одинъ любовникъ? Эти римскіе князья, которыхъ я презираю какъ гражданъ, имютъ столько преимуществъ предо мною! Какъ они должны быть любезны! О! если я уду, она забудетъ меня и я ее навсегда потеряю.
Ночью Ванина пришла къ нему, онъ разсказалъ ей о своихъ сомнніяхъ, о томъ, какъ любовь къ ней заставляла его разбирать слово родина. Ванина была очень счастлива.
— Если ему непремнно придется выбрать между родиной и мною, то я буду имть преимущество, сказала она себ.
На часахъ сосдней церкви пробило три часа, наступали минуты послдняго прощанія. Пьетро вырвался изъ объятій своего друга. Онъ уже спускался по маленькой лстниц, когда Ванина, глотая слезы, сказала ему съ улыбкой:
— Если-бы за тобою ухаживала бдная деревенская двушка, неужели ты-бы не отблагодарилъ ее? Не постарался-ли бы ты заплатить ей? Будущее неврно, ты уходишь къ твоимъ врагамъ: подари мн три дня изъ благодарности, точно я — бдная женщина и ты хочешь заплатить мн за мои заботы о теб.
Мисирилли остался. Наконецъ онъ ухалъ изъ Рима. Онъ явился въ свою семью съ паспортомъ, купленнымъ въ иностранномъ посольств. Это была большая радость, его считали мертвымъ. Друзья захотли отпраздновать его возвращеніе убійствомъ одного или двухъ карабинеровъ (такъ называютъ жандармовъ въ папской области).
— Не станемъ безъ нужды убивать итальянца, умющаго обращаться съ оружіемъ,— сказалъ Мисирилли,— наша родина не островъ, какъ счастливая Англія, мы нуждаемся въ солдатахъ для отраженія вмшательства европейскихъ государей.
Нсколько времени спустя, Мисирилли, настигнутый карабинерами, убилъ двоихъ тми пистолетами, который дала ему Ванина. Голову его оцнили.
Ванина не показывалась въ Романьи, Мисирилли считалъ себя забытымъ. Самолюбіе его было затронуто, онъ началъ думать о разниц въ происхожденіи, отдлявшей его отъ его возлюбленной. Въ минуту грусти и сожалнія о прошедшемъ счастіи, онъ вздумалъ возвратиться въ Римъ и узнать, что длаетъ Ванина. Эта безумная мысль едва не одержала верхъ надъ тмъ, что онъ считалъ своимъ долгомъ, когда однажды, вечеромъ, онъ услыхалъ какъ колоколъ одной изъ горныхъ церквей прозвонилъ Angelus особеннымъ образомъ, точно звонарь былъ разсянъ. Это былъ сигналъ къ собранію венты карбонаріевъ, къ которой Мисирилли присоединился по возвращеніи въ Романью. Въ ту-же ночь вс соединились въ уединенной хижинк въ лсу. Два отшельника, опоенные опіумомъ, не замтили, на что служила ихъ маленькая хижинка. Мисирилли пришелъ въ очень грустномъ настроеніи, ему объявили, что начальникъ венты арестованъ и онъ, двадцатилтній юноша, долженъ быть избранъ главою венты, членами которой были люди лтъ пятидесяти, уже участвовавшіе въ заговорахъ посл экспедиціи Мюрата въ 1815 году. При такой неожиданной чести, сердце Пьетро сильно забилось. Оставшись одинъ, онъ ршилъ боле не думать о молодой римлянк, его позабывшей и вс свои мысли посвятить долгу освободить Италію отъ варваровъ {Liberar l’Italia de’barbari, слова Петрарки въ 1350 году, повторенные папою Юліемъ II, Макіавелемъ и графомъ Альфьери.}.
Два дня спустя, Мисирилли увидалъ въ отчет о прибывшихъ и выбывшихъ, подаваемомъ ему, какъ глав венты, что княжна Ванина прибыла въ свой замокъ Санъ-Николо. Извстіе это его боле смутило, чмъ обрадовало. Напрасно думалъ онъ, что его врность родин укрпится, если онъ не пойдетъ въ тотъ-же вечеръ въ Санъ-Николо, мысль, что онъ обижаетъ Ванину, помшала ему должнымъ образомъ исполнить свою обязанность. Онъ увидалъ ее на другой день, она его любила по прежнему.
Ея отецъ, желавшій выдать ее замужъ, помшалъ ей выхать ране. Она привезла дв тысячи секиновъ. Эта неожиданная помощь чрезвычайно пригодилась Мисирилли въ его новомъ положеніи.
Заказали шпаги въ Корфу, подкупили личнаго секретаря легата, на обязанности котораго лежало преслдованіе карбонаріевъ. Такимъ образомъ, получился списокъ священниковъ, служившихъ шпіонами.
Вотъ тогда-то составился одинъ изъ мене безумныхъ заговоровъ, которыхъ было такъ много въ несчастной Италіи. Я не войду здсь въ неумстныя подробности и ограничусь замчаніемъ, что если-бы предпріятіе увнчалось успхомъ, то большая часть славы должна была бы достаться Мисирилли. Благодаря ему, по первому сигналу, должно было явиться нсколько тысячъ инсургентовъ и съ оружіемъ въ рукахъ ожидать прибытія высшихъ начальниковъ. Ршительная минута приближалась, когда, какъ это всегда случается, заговоръ былъ парализованъ арестомъ вождей.
Пріхавъ въ Романью, Ванин показалось, что любовь къ родин заглушитъ въ ея друг всякую другую любовь. Гордость молодой римлянки возмутилась. Напрасно старалась она урезонить себя. Она страшно затосковала, часто проклинала свободу. Однажды, придя въ Форли на свиданіе съ Мисирилли, она не могла боле сдерживать своего горя, которое до этихъ поръ она изъ гордости скрывала.
— Дйствительно,— сказала она, — вы меня любите, какъ мужъ, мн этого не надо.
Вскор полились и слезы, но то были слезы стыда за то, что она унизилась до упрековъ. Мисирилли отвчалъ на эти слезы, какъ человкъ озабоченный. Вдругъ Ванин пришла въ голову мысль бросить его и возвратиться въ Римъ! Она находила особенное удовольствіе наказывать себя за слабость, заставившую ее говорить. Посл нсколькихъ минутъ молчанія, она ршилась, она была-бы недостойна Мисирилли, если-бы не покинула его. Съ наслажденіемъ думала она о грустномъ, удивленіи, когда онъ напрасно будетъ искать ее подл себя. Вскор мысль, что она не могла внушить къ себ любовь человку, для котораго сдлала столько глупостей, глубоко ея огорчила. Тогда она прервала молчаніе и старалась сдлать все на свт, чтобы вырвать у него, хотя одно слово любви. Онъ разсянно говорилъ ей очень нжныя вещи, но тонъ этихъ словъ былъ далеко не такъ глубокъ, какъ когда онъ говорилъ о своихъ политическихъ предпріятіяхъ, потомъ онъ съ горемъ воскликнулъ:
— Ахъ! если это дло не удастся, если правительство опять его откроетъ, я все брошу.
Ванина оцпенла. Уже съ часъ она чувствовала, что видитъ своего любовника въ послдній разъ. Произнесенныя имъ слова бросили роковой лучъ въ ея умъ. Она сказала себ:
— Карбонаріи получили отъ меня нсколько тысячъ секиновъ. Въ моей преданности заговору нельзя сомнваться.
Она вышла изъ своей задумчивости только, чтобы сказать Пьетро:
— Не придешь-ли ты провести со мною двадцать-четыре часа въ Санъ-Николо? Ваше собраніе этого вечера не нуждается въ твоемъ присутствіи. Завтра утромъ мы можемъ погулять въ СанъНиколо, это успокоитъ твое волненіе и возвратитъ теб хладнокровіе, въ которомъ ты такъ нуждаешься при этихъ важныхъ обстоятельствахъ.
Пьетро согласился.
Ванина оставила его, чтобы сдлать приготовленія къ отъзду, заперевъ, по обыкновенію, на ключъ маленькую комнатку, въ которой его спрятала,
Она побжала къ одной изъ своихъ горничныхъ, отошедшей отъ нея, чтобы выйдти замужъ и завести маленькую лавочку въ Форли. Придя къ ней, она поспшно написала на поляхъ книги Часовъ, найденной ею въ комнат, точное указаніе мста, гд должна была собраться вента въ эту-же ночь. Она кончила свой доносъ словами: ‘Эта вента состоитъ изъ девятнадцати членовъ, вотъ ихъ имена и адресы’. Написавъ все совершенно врно и пропустивъ только имя Мисирилли, она сказала женщин, въ которой была совершенно уврена:
— Снеси эту книгу къ кардиналу-легату, пусть онъ прочтетъ, что тутъ написано, и возвратитъ ее теб. Вотъ теб десять секиновъ, если когда-нибудь легатъ выдастъ тебя, ты умрешь, но ты спасешь мн жизнь, если дашь ему прочесть эту страницу.
Все произошло превосходно. Легатъ такъ струсилъ, что велъ себя далеко не какъ важный сановникъ. Онъ позволилъ простой женщин, желавшей говорить съ нимъ, явиться къ нему въ маск, но съ условіемъ, чтобы руки ея были связаны.
Въ такомъ положеніи торговку ввели къ сановнику, котораго она нашла спрятавшимся за огромный столъ, покрытый зеленымъ сукномъ.
Легатъ прочелъ страницу книги Часовъ, держа ее очень далеко отъ себя, боясь, какого-нибудь тонкаго яда. Онъ отдалъ книгу торговк, не приказавъ слдовать за нею. Не прошло и сорока минутъ посл того, какъ Ванини вернулась къ Мисирилли, когда она увидала возвращеніе своей прежней служанки, теперь она полагала, что онъ всецло принадлежитъ одной ей. Она сказала ему, что въ город необыкновенное движеніе, отряды карабинеровъ показываются на улицахъ, гд ихъ прежде никогда не видали.
— Если ты хочешь мн врить, то мы сейчасъ же подемъ въ Санъ-Николо.
Мисирилли согласился. Они дошли пшкомъ до кареты княжны, которая ожидала ихъ въ полумил отъ города, вмст съ компаньонкой, ея молчаливой и щедро оплачиваемой: повренной.
Пріхавъ въ замокъ Санъ-Николо, Ванина, смущенная своей странной выходкой, сдлалась еще нжне къ своему любовнику. Но ея увренія въ любви казались ей теперь лживыми. Наканун, во время измны, она забыла объ угрызеніяхъ совсти. Сжимая любовника въ своихъ объятіяхъ, она говорила себ:
— Есть слово, которое стоить только произнести, и онъ сейчасъ же возненавидитъ меня.
Ночью одинъ изъ слугъ Ванины внезапно вошелъ въ ея комнату. Это былъ карбонарій, чего она и не подозрвала. У Мисирилли были, значитъ, тайны отъ нея, даже до этихъ подробностей. Она затрепетала. Этотъ человкъ пришелъ увдомить Мисирилли, что въ Форли, ночью, дома девятнадцати карбонаріевъ были оцплены и они сами арестованы въ то время, какъ возвращались съ венты. Хотя и застигнутые врасплохъ, девятеро спаслись. Карабинерамъ удалось десятерыхъ свести въ темницу крпости. Входя въ нее, одинъ изъ нихъ бросился въ глубокій ровъ и убился.
Ванина потеряла всякое самообладаніе, къ счастью, Пьетро этого не замтилъ, онъ бы могъ прочесть преступленіе въ ея глазахъ…
—… Въ настоящую минуту,— прибавилъ слуга,— гарнизонъ Форли составляетъ цпь по всмъ улицамъ. Каждый солдатъ стоитъ такъ близко къ своему сосду, что можетъ говорить съ нимъ. Жители имютъ право переходить съ одной стороны улицы на другую только тамъ, гд стоятъ офицеры.
Когда он ушелъ, Пьетро на минуту задумался.
— Въ настоящую минуту длать нечего,— сказалъ онъ, наконецъ.
Ванина задыхалась, взгляды Мисирилли заставляли ее дрожать.
— Что съ вами? — спросилъ онъ ее.
И сейчасъ же задумался о другомъ, переставъ смотрть на нее. Около полудня, она осмлилась сказать ему:
— Вотъ еще одна вента открыта, я полагаю, что нкоторое время вы будете покойны?
— Очень покоенъ,— отвчалъ Мисирилли съ такой улыбкой, что она содрогнулась.
Она пошла сдлать необходимый визитъ священнику деревни Санъ-Николо, быть можетъ, шпіону іезуитовъ. Возвратясь домой къ обду въ семь часовъ, она нашла маленькую комнату своего любовника пустою.
Вн себя, она бжитъ искать его по всему дому, его нигд нтъ. Въ отчаяніи, она возвращается въ ту-же комнатку и тутъ только видитъ слдующую записку:
‘Я иду отдаться въ руки легату, я отчаяваюсь въ нашемъ дл, небо противъ насъ. Кто намъ измнилъ? вроятно, подлецъ, бросившійся въ ровъ. Такъ какъ жизнь моя безполезна для несчастной Италіи, то я не хочу, чтобы мои товарищи, видя меня одного на свобод, подумали, что я ихъ предалъ. Прощайте, если вы меня любите, то отомстите за меня. Погубите, уничтожьте подлеца, измнившаго намъ, хотя-бы это былъ мой отецъ’.
Ванина опустилась на стулъ, почти потерявъ сознаніе и только чувствуя самое ужасное отчаяніе. Она не могла произнести ни слова, глаза ея были сухи и жгучи.
Наконецъ она упала на колни:
— Великій Боже! — воскликнула она,— получи мой обтъ, да, я накажу негодяя-измнника, но прежде надо освободить Пьетро.
Часъ спустя она была уже по дорог къ Риму. Отецъ давно просилъ ее вернуться. Во время ея отсутствія онъ устроилъ ея бракъ съ княземъ Ливіо Савелли. Едва Ванина пріхала, какъ онъ съ трепетомъ началъ говорить о немъ. Къ его удивленію, она съ первыхъ же словъ согласилась. Въ тотъ же вечеръ у графини Виттелески отецъ почти оффиціально представилъ ей Донъ-Ливіо, она много съ нимъ говорила. Это былъ самый блестящій молодой человкъ, владвшій самыми лучшими лошадьми, не, смотря на весь свой умъ, эта былъ человкъ такого легкаго характера, что онъ совсмъ не былъ подозрителенъ правительству. Ванина подумала, что вскруживъ ему сначала голову, она можетъ сдлать изъ него полезнаго агента. Такъ какъ онъ былъ племянникъ епископа Савелли-Катанцара, губернатора Рима и министра полиціи, то шпіоны не осмлятся слдить за нимъ.
Черезъ нсколько дней, впродолженіи которыхъ она была очень любезна съ Донъ-Ливіо, Ванина объявила ему, что онъ никогда не можетъ быть ея мужемъ, такъ какъ по ея мннію, онъ былъ очень легкомысленъ.
— Если-бы вы не были ребенкомъ,— сказала ему она,— агенты вашего дяди не имли-бы отъ васъ тайнъ. Напримръ, что думаютъ сдлать съ карбонаріями, недавно арестованными въ Форли?
Два дня спустя Донъ-Ливіо пришелъ ей сказать, что вс карбонаріи, задержанные въ Форли, убжали. Она остановила на немъ свои большіе черные глаза съ улыбкой глубочайшаго презрнія и не удостоила сказать съ нимъ ни одного слова впродолженіи цлаго вечера. Черезъ день, Донъ-Ливіо красня, сознался ей, что былъ обманутъ.
— Но,— продолжалъ онъ,— я досталъ ключъ отъ кабинета моего дяди, изъ найденныхъ тамъ бумагъ я узналъ, что конгрегація (или коммисія), составленная изъ самыхъ уважаемыхъ кардиналовъ или прелатовъ, собирается въ величайшей тайн и разсуждаетъ о томъ, судить-ли карбонаріевъ въ Равенн или Рим. Девять карбонаріевъ, арестованныхъ въ Форли, и ихъ глава, какой-то Мисирилли, имвшій глупость самъ отдаться, содержатся въ настоящую минуту въ замк Санъ-Лео {Подл Римини въ Романьи. Въ этомъ замк погибъ знаменитый Калліостро, въ народ говорятъ, что онъ былъ задушенъ.}.
При слов глупость, Ванина изъ всхъ силъ ущипнула князя.
— Я хочу сама,— сказала она,— видть оффиціальныя бумаги и войдти въ кабинетъ вашего дяди, вы не такъ прочли.
При этихъ словахъ Ливіо затрепеталъ, Ванина требовала отъ него почти невозможнаго, но странный геній этой молодой двушки увеличивалъ его любовь.
Черезъ нсколько дней, Ванина, переодтая въ мужчину и въ красивой ливре дома Савелли, могла провести полчаса посреди самыхъ секретныхъ бумагъ министерства полиціи. У ней вырвался жестъ величайшей радости, когда она открыла ежедневный рапортъ преступника Пьетро Мисирилли. Руки ея дрожали, держа эту бумагу. Перечитывая это имя, ей едва не сдлалось дурно.
Выйдя изъ дворца римскаго губернатора, Ванина позволила Донъ-Ливіо поцловать себя.
— Вы хорошо выходите изъ испытаній, которымъ я хочу васъ подвергнуть,— сказала она.
Посл этихъ словъ, молодой князь готовъ былъ поджечь Ватиканъ, чтобы понравиться Ванин. Въ этотъ вечеръ былъ балъ у французскаго посланника. Она много танцовала и почти все съ нимъ однимъ.
Донъ-Ливіо былъ опьяненъ отъ счастія, надо было не допустить его до разсужденій.
— Мой отецъ бываетъ иногда страненъ,— сказала ему, однажды, Ванина, — сегодня утромъ онъ прогналъ своихъ двухъ лакеевъ, которые приходили ко мн жаловаться. Одинъ просилъ меня помстить его у вашего дяди, римскаго губернатора, другой, бывшій артиллерійскимъ солдатомъ при французахъ, хотлъ-бы попасть въ замокъ Святаго Ангела.
— Я беру ихъ обоихъ къ себ,— съ живостію сказалъ князь.
— Разв я объ этомъ васъ прошу? — гордо возразила Ванина. — Я вамъ передала въ точности просьбу этихъ бдныхъ людей, они должны получить, что просили, и ничего другаго.
Ничто не могло быть трудне. Епископа Катанцара всего мене можно было назвать человкомъ легкомысленнымъ: онъ принималъ на свою службу только людей, хорошо ему извстныхъ. Ванина, терзаемая угрызеніями, была глубока несчастна, хотя вела жизнь, повидимому, полную удовольствій. Медленность хода событій ее убивала. Управляющій ея отца досталъ ей денегъ. Должна ли была она бжать изъ родительскаго дома и хать въ Романью попытаться помочь бжать своему любовнику? Какъ ни была безумна эта мысль, она едва не привела ее въ исполненіе, когда случай надъ ней сжалился.
Донъ-Ливіо сказалъ ей:
— Десять карбонаріевъ венты Мисирилли будутъ переведены въ Римъ, но только посл приговора, и будутъ казнены въ Романьи. Вотъ, чего добился мой дядя сегодня вечеромъ. Вы и я одни только знаемъ эту тайну. Довольны-ли вы?
— Вы становитесь мужчиной,— отвчала Ванина,— подарите мн вашъ портретъ.
Наканун дня, когда Мисирилли долженъ былъ пріхать въ Римъ, Ванина нашла предлогъ отправиться въ Чита-Кастеллана. Въ тюрьм этого города должны были ночевать карбонаріи, отправляемые изъ Романьи въ Римъ. Она видла Мисирилли утромъ, когда онъ выходилъ изъ тюрьмы: онъ сидлъ одинъ въ телжк и былъ скованъ. Онъ ей показался очень блденъ, но далеко не упавшимъ духомъ. Старая женщина бросила ему букетъ фіалокъ, Мисирилли поблагодарилъ ее улыбкой!
Ванина видла своего любовника, вс ея мысли, казалось, обновились, у нея явилось новое мужество. Уже давно она доставила важное повышеніе аббату Кари, главному священнику замка св. Ангела, гд долженъ былъ быть заключенъ ея любовникъ, она выбрала этого добраго священника себ въ исповдники. Въ Рим далеко не маловажная вещь быть исповдникомъ княгини, племянницы губернатора.
Процессъ форлискихъ карбонаріевъ длился не долго. Крайняя партія, желая отомстить за ихъ переводъ въ Римъ, которому она никакъ не могла помшать, назначила въ коммисію, которая должна была ихъ судить самыхъ честолюбивыхъ прелатовъ. Предсдателемъ ея былъ министръ полиціи.
Законъ противъ карбонаріевъ ясенъ: арестованные въ Форли не могла имть никакой надежды, тмъ не мене, они всми способами защищали свою жизнь. Не только судьи присудили ихъ къ смерти, но многіе изъ нихъ настаивали на самыхъ ужасныхъ мукахъ. Министръ полиціи, уже не нуждавшійся въ повышеніи (это мста оставляютъ только для кардинальской шляпы), вовсе не хотлъ истязаній: вередъ тмъ, чтобы подать приговоръ пап, онъ замнилъ смертную казнь нсколькими годами тюремнаго заключенія для всхъ осужденныхъ, кром одного Пьетро Мисирилли. Министръ видлъ въ немъ опаснаго фанатика и, къ тому-же, онъ уже былъ приговоренъ къ смерти за убійство двухъ карабинеровъ, о которомъ мы уже говорили. Ванина узнала приговоръ и замну нсколько минутъ посл того, какъ министръ вышелъ отъ папы.
На другой день, епископъ Катанцара воротясь въ свой дворецъ около полуночи, не нашелъ своего лакея, очень этому удивясь, онъ позвонилъ нсколько разъ, наконецъ явился старый глупый лакей, раздосадованный министръ принялся самъ раздваться. Онъ заперъ свою дверь на ключъ, въ комнат , было очень жарко: онъ снялъ свое платье и бросилъ его на стулъ. Платье, слишкомъ сильно брошенное, перелетло черезъ стулъ, ударилось въ кисейную занавску окна и обрисовало форму человка. Министръ бросился къ кровати и схватилъ пистолетъ. Когда онъ возвращался къ окну, къ нему подошелъ молодой человкъ, одтый въ его ливрею и съ пистолетомъ въ рук. При вид его, министръ поднесъ пистолетъ къ глазу и сталъ прицливаться. Молодой человкъ смясь сказалъ ему:
— Ну, что-же, ваше святйшество, вы не узнаете Ванину Ванини?
— Что означаетъ эта глупая шутка? — возразилъ епископъ въ бшенств.
— Будемъ разсуждать хладнокровно сказала молодая двушка.— Во-первыхъ, вашъ пистолетъ не заряженъ.
Удивленный министръ, провривъ ея слова, вынулъ кинжалъ изъ жилетнаго кармана.
Ванина сказала ему кокетливо повелительнымъ тономъ:
— Сядемъ, ваше преосвященство.
И она покойно услась на диванъ.
— Вы, по крайней мр, одн?— спросилъ министръ.
— Совершенно одна, клянусь вамъ! вскричала Ванина.
Въ чемъ министръ не замедлилъ удостовриться, онъ обошелъ кругомъ комнату и заглянулъ всюду, затмъ услся на стулъ въ трехъ шагахъ отъ Ванины.
— Что мн за выгода,— начала Ванина кротко и спокойно,— убивать человка умреннаго, котораго, вроятно, замнилъ-бы кто-нибудь слабый, съ горячей головой, способный погубить и себя, и другихъ.
— Что вамъ угодно, сударыня? — сказалъ съ досадой министръ.— Эта сцена мн не нравится и не должна продолжаться.
— То, что я сейчасъ прибавлю,— возразила Ванина надменно, вдругъ позабывъ свою прежнюю любезность,— важне для васъ, чмъ для меня. Хотятъ, чтобы жизнь карбонарія Мисирилли была спасена, если онъ будетъ казненъ, вы не переживете его и недлю. Я не имю никакого интереса во всемъ этомъ, шалость, въ которой вы меня упрекаете, я сдлала, во-первыхъ, для того, чтобы позабавиться, а, во-вторыхъ, чтобы услужить одной изъ моихъ пріятельницъ. Я хотла,— продолжала Ванина съ прежнею любезностью,— я хотла быть полезной умному человку, который вскор будетъ моимъ дядей и долженъ, повидимому, высоко поднять благополучіе своего дома.
Министръ пересталъ сердиться: красота Ванины, конечно, помогла этой быстрой перемн. Въ Рим всмъ была хорошо извстна любовь епископа Катанцара къ хорошенькимъ женщинамъ, а Ванина была прелестна въ ливре дома Савелли, въ шелковыхъ чулкахъ, хорошо обтянутыхъ, красной куртк, небесно-голубомъ фрак съ серебряными галунами и съ пистолетомъ въ рук.
— Моя будущая племянница,— сказалъ министръ, почти смясь,— вы длаете большую глупость и, вроятно, не послднюю.
— Надюсь, что лицо столь мудрое,— отвчала Ванина,— не выдастъ моей тайны, въ особенности дону-Ливіо, но чтобы связать васъ, мой дорогой дядя, я подарю вамъ свой поцлуй, если вы пообщаете жизнь протеже моей подруги.
Продолжая разговоръ тмъ-же полу-шутливымъ тономъ, которымъ римскія женщины умютъ вести самыя важныя дла, Ванина придала этому визиту, начатому съ пистолетомъ въ рук, окраску визита, сдланнаго молодой княгиней Савелли, своему дяд, губернатору Ряма.
Вскор епископъ Катанцара, не смотря на высокомріе, съ которымъ не допустилъ запугать себя, уже разсказывалъ своей племянниц вс затрудненія, которыя онъ встртилъ, чтобы спасти жизнь Мисирилли. Разговаривая министръ ходилъ съ Ваниной по комнат, онъ взялъ графинъ съ лимонадомъ, стоявшій на камин, и налилъ его въ хрустальный стаканъ. Онъ уже готовился поднести напитокъ къ губамъ, какъ Ванина взяла его и, подержавъ нкоторое время, уронила въ садъ, точно по разсянности. Минуту спустя, министръ взялъ изъ бомбоньерки шеколадную конфетку, Ванина отняла ее и сказала смясь:
— Берегитесь же, у васъ все отравлено, вдь, хотли вашей смерти. Это я выпросила прощеніе моему будущему дяд, чтобы войти въ семью Савелли не съ совсмъ пустыми руками.
Епископъ Катанцара очень удивился, поблагодарилъ свою будущую племянницу и подалъ большія надежды на жизнь Мисирилли.
— Наша сдлка окончена! — вскричала Ванина,— въ доказательство этого вотъ и моя награда,— сказала она обнимая его.
Министръ принялъ благодарность.
— Знайте, моя дорогая Ванина, что я не люблю крови. Къ тому же я еще молодъ, хотя и кажусь вамъ старымъ, и могу еще жить въ такое время, когда кровь, пролитая теперь, сдлается пятномъ впослдствіи.
Пробило два часа, когда епископъ Катанцара проводилъ Ванину до маленькой двери своего сада.
На другой день, когда министръ явился къ пап, весьма смущенный тмъ, что ему предстояло сдлать, его святйшество сказалъ ему:
— Прежде всего, у меня къ вамъ просьба. Есть одинъ изъ Форлискихъ карбонаріевъ, который приговоренъ къ смерти, эта мысль мшаетъ мн спать: надо спасти этого человка.
Министръ, видя, что папа на его сторон, сдлалъ нсколько возраженій и кончилъ тмъ, что написалъ декретъ или motu proprio, который папа противъ обыкновенія подписалъ.
Ванина думала, что если и удастся получить прощеніе своего любовника, то его отравятъ. Еще наканун, Мисирилли получилъ отъ аббата Кари, своего исповдника, нсколько пакетовъ съ морскими сухарями и съ совтомъ не дотрогиваться до казеннаго кушанья.
Ванина, узнавъ, что Форлискихъ карбонаріевъ опять хотятъ перевести въ замокъ Санъ-Лео, хотла попытаться увидать Мисирилли при его прозд черезъ Чита-Кастеллана и пріхала въ этотъ городъ за сутки до заключенныхъ, она нашла тамъ аббата Кари, опередившаго ее на нсколько дней. Онъ добился отъ сторожа, чтобы Мисирилли позволено было прослушать обдню въ полночь, въ тюремной церкви. Этого мало: имъ общали, что если Мисирилли согласится позволить связать себ руки и ноги цпью, то сторожъ отойдетъ къ дверямъ часовни, чтобы только видть преступника, за котораго онъ отвчаетъ, но не быть въ состояніи слышать того, что онъ будетъ говорить.
День, въ который должна была ршаться судьба Ванины, наконецъ, наступилъ. Съ утра она заперлась въ тюремной часовн. Кто бы могъ разсказать мысли, волновавшія ее въ теченіи этого длиннаго дня? Достаточно-ли любилъ ее Мисирилли, чтобы простить ей? Она донесла на его венту, но она спасла ему жизнь Когда въ этой измученной душ бралъ верхъ разсудокъ, она надялась, что онъ согласится бжать съ нею изъ Италіи. Если она и гршила, то отъ избытка любви. Когда пробило четыре часа, она услыхала вдали, на мостовой, топотъ лошадей карабинеровъ. Шумъ каждаго шага отдавался въ ея сердц. Вскор она разслышала грохотъ телгъ заключенныхъ. Он остановились на маленькой площади передъ тюрьмой, она увидала, какъ два карабинера подняли Мисирилли, онъ былъ одинъ въ телг и до такой степени обвшенъ желзомъ, что не могъ двигаться. По крайней мр онъ живъ, сказала она со слезами на глазахъ, они еще не отравили его! Этотъ вечеръ былъ ужасенъ, лампа надъ алтаремъ, для которой сторожъ жаллъ масла, повшенная очень высоко, одна освщала эту темную часовню. Глаза Ванины бродили по могиламъ нсколькихъ важныхъ сановниковъ среднихъ вковъ, умершихъ въ сосдней тюрьм. Ихъ статуи имли свирпый видъ.
Всякій шумъ давно стихъ. Ванина была погружена въ свои черныя думы. Вскор посл того, какъ пробило полночь, ей послышался легкій шумъ, какъ бы отъ полета летучей мыши. Она хотла идти и почти безъ чувствъ упала на ршетку алтаря. Въ туже минуту, подл нея очутились дв тни, хотя она не слышала ихъ шаговъ. Это были сторожъ и Мисирилли, до такой степени покрытый цпями, что его точно спеленали.
Сторожъ открылъ фонарь, поставилъ его на ршетку подл Ванины такъ, чтобы ему хорошо видть своего узника. Наконецъ, онъ отошелъ въ глубину, къ дверямъ. Едва усплъ онъ отойти, какъ Ванина бросилась на шею Мисирилли. Сжимая его въ объятіяхъ, она чувствовала только его цпи холодныя и заостренныя. Кто наложилъ на него эти цпи? думала она. Ей не доставляло никакого удовольствія обнимать своего любовника. Къ этому горю присоединилось еще другое, боле жгучее, ей показалось, что Мисирилли зналъ объ ея преступленіи, до такой степени онъ былъ холоденъ.
— Дорогой другъ,— сказалъ онъ наконецъ,— я сожалю о вашей любви ко мн, напрасно я стараюсь объяснить себ, какъ я могъ вамъ понравиться. Поврьте мн, вернемся къ чувствамъ боле христіанскимъ, забудемъ прежнія заблужденія, я не могу вамъ принадлежать. Постоянное несчастіе, преслдовавшее вс мои предпріятія, происходить, быть-можетъ, отъ смертнаго грха, въ которомъ я постоянно находился. Даже, еслибъ внимать только совтамъ людскаго благоразумія, то отчего я не былъ арестованъ съ моими друзьями въ ту роковую ночь въ Форли? Отчего въ минуту опасности меня не было на моемъ посту? Отчего мое отсутствіе могло допустить самыя ужасныя подозрнія? У меня была другая страсть, кром свободы Италіи.
Ванина не могла придти въ себя отъ удивленія, видя такую перемну въ Мисирилли. Хотя онъ не особенно похудлъ, но имлъ на видъ не мене тридцати лтъ. Ванина приписала эту перемну дурному обращенію въ тюрьм и расплакалась.
— О! — сказала она,— сторожа такъ общали мн хорошо съ тобой обходиться.
Дло въ томъ, что съ приближеніемъ смерти, вс религіозные принципы, могущіе согласоваться съ страстью къ освобожденію Италіи, снова воскресли въ сердц молодого карбонарія. Мало по малу Ванина увидала, что удивительная перемна, замченная ею въ ея любовник, была чисто нравственная, а вовсе не слдствіе дурнаго обхожденія. Ея горе, казавшееся ей чрезмрнымъ, сдлалось еще больше. Мисирилли молчалъ, Ванина, казалось, готова была задохнуться отъ рыданій. Онъ прибавилъ нсколько взволнованнымъ голосомъ:
— Если я любилъ кого нибудь на земл, то это васъ, Ванина, но, благодаря Бога, у меня одна цль въ жизни: я умру или въ тюрьм, или стараясь освободить Италію.
Послдовало новое молчаніе, очевидно Ванина не могла говорить, она напрасно старалась заставить себя сказать что нибудь.
Мисирилли прибавилъ:
— Долгъ жестокъ, другъ мой, но еслибы не трудно было исполнять его, то въ чемъ же бы состоялъ героизмъ? Дайте мн слово, что вы не будете стараться увидаться со мною.
На сколько позволяла ему цпь онъ сдлалъ маленькое движеніе рукой и протянулъ пальцы Ванин.
— Если вы позволите дать вамъ совтъ человку, который былъ вамъ дорогъ, выходите замужъ за достойнаго человка, выбраннаго для васъ вашимъ отцомъ. Не длайте ему никакого непріятнаго признанія, но, съ другой стороны, никогда не старайтесь увидаться со мной, будемъ отнын чужды другъ для друга. Вы дали значительную сумму на освобожденіе родины, если она когда-нибудь освободится отъ своихъ тирановъ, она вамъ все сполна возвратитъ изъ національнаго имущества.
Ванина была подавлена. Говоря съ нею, глаза Пьетро загорлись только при слов родина.
Наконецъ, гордость пришла ей на помощь, она запаслась алмазами и маленькими плитками золота. Не отвчая Мисирилли, она предложила ихъ ему.
— Я принимаю по обязанности,— сказалъ онъ,— потому что я долженъ стараться бжать, но я никогда васъ не увижу, клянусь вашими новыми благодяніями. Прощайте, Ванина, общайте мн никогда не писать, никогда не стараться увидаться со мной, оставьте меня всего моей родин, я умеръ для васъ, прощайте.
— Нтъ,— возразила разсерженная Ванина,— я хочу, чтобы ты зналъ, что я сдлала, руководимая любовью къ теб.
Тогда она разсказала ему вс свои поступки съ той минуты, какъ Мисирилли ушелъ изъ замка Санъ-Николо, чтобы отдаться въ руки легата. Кончивъ этотъ разсказъ, Ванина прибавила:
— Это все ничего не значитъ: я сдлала еще боле изъ любви къ теб.
Тогда она разсказала ему о своей измн.
— А, чудовище! — вскричалъ взбшенный Пьетро, бросаясь на нее и стараясь убить ее своими цпями.
Ему это удалось-бы, еслибы при первыхъ крикахъ не прибжалъ сторожъ. Онъ схватилъ Мисирилли.
— Вотъ теб, чудовище, я не хочу ничмъ быть теб обязаннымъ,— сказалъ Мисирилли Ванин, бросая ей, на сколько позволяли цпи, драгоцнности, и онъ поспшно удалился.
Ванина была совсмъ уничтожена. Она вернулась въ Римъ: и газеты объявляютъ объ ея замужеств съ княземъ донъ-Ливіо Савелли.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
