В новых владениях Черногории, Ровинский Павел Аполлонович, Год: 1883 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 63 минут(ы)

Въ новыхъ владніяхъ Черногоріи.
(Очерки изъ путешествія.)

Баръ и Ульцынъ.

Продолжая свои очерни Черногоріи, я посл Нгушей перехожу прямо къ окраинамъ, пропустивъ даже Цетинье, и длаю это для того, чтобы поскоре познакомить нашихъ читателей съ мстами, которыя, во-первыхъ, совсмъ неизвстны русской публик и, во-вторыхъ, представляютъ сами по себ больше интереса, такъ какъ съ пріобртеніемъ ихъ начинается новая жизнь Черногоріи. Въ устройств этихъ новыхъ краевъ она впервые испытываетъ свои культурныя силы и передъ цлымъ свтомъ должна оправдать т надежды и упованія, которыя возлагали и возлагаютъ на нее народы и отдльныя лица, показывавшіе ея всегда свои горячія симпатіи.

Постепенное присоединеніе въ Черногоріи такъ-называемыхъ Бердъ, то-есть Блопавличей, Пиперъ, Морачанъ, Васоевичей и т. д., было не что иное какъ фактическое установленіе той связи, которая всегда была между ними въ вид никогда не превращавшагося стремленія отдльныхъ племенъ къ объединенію. Не требовалось никакого особеннаго искусства, чтобы привлечь ихъ и удержать при Черногоріи, нужно было только дать имъ средства къ борьб съ общимъ врагомъ — турчиномъ и помогать имъ въ нужд. Не Черногорія ихъ въ себ присоединила,— они сами присоединились въ ней.

Совсмъ другое представляютъ Баръ и Ульцинъ: ихъ пришлось завоевывать и покорять.

Правда, и эти мста когда-то входили въ составъ Зеты, часть которой составляетъ ныншняя Черногоріи, когда-то и такъ господствовалъ сербскій православный элементъ, но исторія повернула здсь такъ, что сербы или покатоличились, или потурчились, а иные потеряли даже свою народность и православный элементъ едва удержался подъ двойнымъ гнетомъ — магометанства и латинства.

И теперь Черногоріи, по занятіи этихъ мстъ, приходится имть дло съ элементами чуждыми ей и отчасти враждебными, которые имютъ опору вн предловъ своего новаго отечества. Черногоріи нужно примирить ихъ съ собою, заставить, забыть, что они покорены силой, и почувствовать себя въ лучшемъ положеніи, чмъ въ какомъ были прежде, подъ господствомъ турокъ. Задача легкая и трудная: легкая потому, что при туркахъ для края не длалось ничего и все, что бы ни сдлало новое правительство въ пользу края, будетъ имть значеніе, а трудная потому, что люди такъ свыкаются съ извстными порядками, хотя бы самыми безобразными, что всякое улучшеніе кажется имъ посягательствомъ на ихъ индивидуальность.

Для перваго раза Черногорія сдлала весьма много: она уже успла убдить своихъ новыхъ гражданъ, что черногорскій режимъ лучше турецкаго: кто прежде былъ угнетаемъ, тотъ теперь чувствуетъ себя свободнымъ, кто былъ свободенъ, тотъ остается при своемъ и сверхъ того пользуется тмъ мирнымъ состояніемъ, какого не испытывалъ въ турецкое время.

Вс жители, безъ различія вры и народности, смотрятъ открыто и относятся въ правительству съ довріемъ. И если дло пойдетъ такъ впередъ, то можно будетъ сказать, что первая ступень — пріобртеніе народнаго расположенія и доврія — пройдена. Затмъ слзетъ просвщеніе края, чтобъ образовать новыхъ гражданъ для Черногоріи, и оживленіе края торговлей и промышленностью. И въ этомъ отношеніи начало положено.

Но здсь, благодаря приморскому положенію, развитіе пойдетъ скоре, чмъ въ континентальной части Черногоріи, поэтому правительство должно ставить своими представителями лучшихъ людей, а откуда ихъ взять? Это ведетъ къ тому, что Черногоріи предстоитъ необходимость, не медля ни минуты, позаботиться о своемъ собственномъ гражданскомъ развитіи: она должна измнить свои старые порядки сообразно съ духомъ времени и новыми потребностями и приготовить людей, которые были бы способны удовлетворять этимъ новымъ условіямъ жизни.

Въ представляемомъ очерк мы, держась характера путевыхъ наблюденій, стараемся по возможности дать читателю рядъ фактовъ изъ современнаго быта и изъ исторіи края, изъ различныхъ проявленій народной жизни и окружающей ее природы, чтобъ изъ этихъ свдній, отрывочныхъ и безъ системы, можно было все-таки составить себ цльное представленіе. Съ этою цлью я доле останавливаюсь на нкоторыхъ предметахъ, чтобы сдлать свой очеркъ по возможности боле полнымъ.

Я пропустилъ осаду Бара, которая вмст съ цлымъ этимъ походомъ составляетъ самое сложное событіе въ продолженіе всей войны и, какъ весьма интересный эпизодъ, заслуживаетъ занять отдльную главу, но это было бы слишкомъ много для журнальной статьи, тмъ боле, что публика отчасти знакома съ этимъ изъ сочиненія доктора Щербака.

Считаю еще нужнымъ сдлать одну оговорку: въ собственныхъ именахъ я держусь того произношенія, которое существуетъ на мст, и потому пишу — Баръ, Ульцинъ, Скадаръ — вмсто Антикари, Дульциньо, Скутари и т. п.

I.
Путь отъ Цетинья до Бара.

Сухимъ путемъ лучше, чмъ моремъ.— Плохо! годъ и вообще бдность природы.— Вс ключи исчезають.— На Обзовиц: богатый ключъ, чобанка, черногорская деликатность.— Выселокъ.— Колиба и жизнь въ ней.— Цермница, другой характеръ природы.— Подгаръ: общій видъ села, не видно людей, роскошная растительность.— Сотоничи, двушка за дерев, ея участіе въ войн, на ключ, привтливость, допросъ и жалобы.— Разселенье черногорцевъ, ихъ стремленье въ Россію, они ошибаются относительно Россіи.— Сравненіе сельскаго быта черногорскаго съ нашимъ.— Черезъ Суторнанъ, взятіе черногорцами турецкаго форта, Башинавода, природа на другой сторон.— Тудьемили и Зубцы.— Видъ моря.— За часъ до Бара.— Наконецъ Баръ виденъ, картина раврушенья.

Изъ Цетинья въ Баръ ведутъ два пути: одинъ черезъ Которъ моренъ на пароход, отправляющемся разъ въ недлю, другой — по суши, верхомъ на лошади или еще проще пшкомъ, какъ здсь говорятъ: ‘пшки на опанки’. Въ первомъ случа вы путешествуете со всми удобствами, если не случится бури, я любуетесь тми же самыми видами, которые вамъ уже приглядлись, покуда вы путешествовали изъ Тріеста вдоль всей Далмаціи и Приморья, во второмъ — вы не имете конечно тхъ удобствъ, за то сохраняете за собою больше свободы: отправляетесь, когда вамъ угодно, не соображаясь съ однимъ опредленнымъ днемъ и часомъ, и можете гораздо больше видть. Только жри такомъ путешествіи вы увидите во всей рзкости разнообразіе природы: изъ тсной котловины Цетинья, не дающей вамъ видть ничего дальше, кром Ловчена, вы спускаетесь въ Деряницу, съ одной стороны окруженную лсистыми горами, съ другой — открывающуюся къ обширному Скадарскому озеру, которое въ туманной дали сливается съ еще обширнйшею равниной Нижней-Зеты, а за нею цлый амфитеатръ ‘горъ съ блыми снжными гребнями. Притомъ вы на этомъ пути видите и море, а при помощи хорошаго бинокля, въ ясную погоду, можно видть даже противуположный берегъ Италіи.

Такое же разнообразіе и въ богатств природы: съ высокаго плато, гд только хлбъ сютъ и нтъ почти фруктовыхъ садовъ, вы вступаете въ мстность, которая представляетъ изъ себя одинъ роскошный садъ: виноградники смшаны съ нивами, фруктовыя деревья представляютъ изъ себя цлыя рощи, раскидистыя смоквы, никмъ не насажденныя, растутъ везд, гд ихъ и ненужно, давая густую тнь и принося дважды въ годъ свой сладкій, питательный плодъ. А въ Бар вы вступаете въ область оливы, лавра и мирты. Наконецъ, здсь вы наблюдаете человка и народную жизнь, которая на мор ограничивается только пассажирами и экипажемъ, да толпою людей на двухъ пристаняхъ, съ которою не имете возможности сказать нсколько словъ.

Не одна дорога ведетъ и сухимъ путемъ: можно пойти на Рку (городъ), оттуда до Вирбазара — на лодк, или идти черезъ гору, или прямо черезъ Цермницу. Но оба пути сходятся на Суторман, хребт, раздляющемъ равнины Цериницы, Бара, Нижней-Зеты и Адріатическаго моря. Первый путь легче и интересне, но я выбралъ второй потому, что на Рк уже былъ и не хотлъ повторять стараго. Я отправился съ попутчикомъ, который шелъ въ Баръ по своей надобности. Это было въ половин іюня 1879 года, когда посл страшно-дождливой зимы и холодной весны вдругъ настали невыносимые жары и засуха. Маленькіе клочки земли, лежащіе въ углубленіяхъ между голыхъ скалъ и носящіе названіе нивъ, едва покрывались слабыми всходами, а иные оставались черны, какъ не засянные. Травы почти не было, даже листъ за деревьяхъ какой-то тощій. Ни росинки на трав и на листв, несмотря на раннее утро.

Дорога идетъ ложбиной между горъ, но одну сторону которыхъ лежитъ Рка, но другую — Приморье, отдленное отъ Черногоріи высокою цпью горъ, непрерывно идущей отъ Ловчена до Барской низменности. Съ Суторманомъ эти горы связываются мене высокимъ поперечнымъ хребтомъ, черезъ который и проложена дорога. Мстность замкнутая и крайне однообразная: безпрестанно спускаешься въ котловины, чтобы потомъ опять подниматься, щи пробираешься по ихъ окраинамъ подъ ногами всюду гни камень, тни почти нтъ,— лишь кое-гд выдается какое-нибудь деревцо, букъ или ясень, а то все низкій, карявый кустарникъ, обезображенный козами.

Черезъ два часа такого пути вы встрчаете церковку, одиноко стоящую на холм, какъ памятникъ, напоминающій, что и здсь, въ этой пустын, была когда-то жизнь и какое-то событіе дало поводъ ея существованію. Она- дйствительно существуетъ для того только, чтобы разъ въ годъ, въ день Св. Петра и Павла, огласиться богослуженіемъ. Находящееся вблизи село Угни скрылось куда-то между скалами,— съ дороги видно только два-три дома.

Отсюда мстность оживляется небольшимъ потовомъ, составляющимся изъ нсколькихъ ключей, что и дало поводъ названію ‘Брела’ (т. е. ключи) или Млины (мельницы). Потокъ однако тутъ же растекается и исчезаетъ. Поднимаясь отсюда по крутой дорожк, какъ по ступенямъ каменной лстницы, мы выбрались на высоту, съ которой, глядя назадъ, обозрваемъ все пройденное пространство, представляющее хаотическое смшеніе горъ и углубленій, съ высящимся надо всмъ этимъ пространствомъ Ловченомъ, на вершин котораго виднется еще спть. Тутъ же стоитъ громадный, раскидистый дубъ, который гостепріимно укрываетъ насъ отъ жгучихъ лучей солнца. Откуда-то доносится шумъ воды. Это — опять ключи, которые бьютъ прямо изъ камня: одинъ нсколькими струями падаетъ въ каскадахъ я разсыпается на нсколько свтлыхъ нитей, другой же обложенъ камнемъ и направленъ но желобку въ деревянное корыто дли пойла скота, изъ котораго, переливаясь черезъ края, ‘во, стремительно соединяется съ своимъ боле сильнымъ и шумнымъ сосдомъ, потомъ оба исчезаютъ, проваливаясь въ глубину какой-то подземной щели. Это — Обзовица, пунктъ отдыха какъ для путника, такъ и для стадъ.

Останавливаемся отдохнутъ и закусить, потому что впереди на далекое разстояніе не будетъ воды. Кругомъ бродятъ возы, карабкаются но скаламъ и, становясь на заднія ноги, обгрызаетъ до верху молодые побги на приземистыхъ дубкахъ и ясеняхъ. Двочка-чобанка, взобравшись на одну изъ выдающихся скалъ, сидитъ и что-то вяжетъ изъ толстой шерстяной пряжи, наблюдая въ то же время за своимъ разбредшимся стадомъ. По временамъ она крикнетъ только: ‘Бець-кець!’ — и вс козы сбиваются въ кучку, поворачиваются глазами къ ней съ блеяньемъ, какъ будто спрашивая, въ чемъ дло, и затмъ снова предаются своей работ.

Подошли къ вод двое поселянъ, которые тутъ же окапываютъ кукурузу. Посл обычныхъ привтствій и распросовъ, начинается жалоба на плохой годъ.

— Но вдь лто еще въ начал, можетъ-быть перепадутъ дожди и все поправится,— утшалъ я ихъ.

— Нтъ, не говори намъ. Знаемъ мы хорошо, что ничего не будетъ: въ добрый годъ объ эту пору мы окапывали бы кукурузу въ другой, разъ, а теперь только первый, и то длаемъ лишь отъ стыда, чтобы не попрекнулъ кто въ лни. Если не прокормитъ насъ Русія, перемремъ мы съ голоду или должны будемъ разбжаться по свту. У иного и теперь уже ничего нтъ, только и питаются молокомъ да сыромъ.

Я пригласилъ ихъ закусить со мной и предложилъ имъ, что имлъ: благо хлба и яицъ. Отказались.

— Береги для себя: ты — путникъ, а намъ и рано еще. Мы пришли, чтобы только горло смочить водой,— пересохло отъ работы на жар,— отвтилъ одинъ изъ нихъ.

На дл они, конечно, были голодне, чмъ я, но отказывались изъ деликатности, не желая лишить меня того, чего я не могъ найти на моемъ пути. Простой человкъ, привыкшій терпть нужду, никогда не польстится на лакомый кусокъ человка зажиточнаго, если видитъ, что это составляетъ для него лишенье, и всегда готовъ скоре подлиться съ нимъ своимъ послднимъ, чмъ взять что-нибудь отъ него. И это въ годъ голода, когда не было бы стыдно никому протянуть руку.

Съ Обзовицы поднимаемся еще выше, откуда виднется Скадарское озеро и пространство за нимъ. Подъ нами, въ глубокой ям, слышится гд-то лай пса, звяканье погремушекъ на козлахъ-вожакахъ и кое-когда крикъ чобана. Вглядываясь ближе, вы усматриваете тамъ человческія жилья, прижавшіяся къ скаламъ въ тнистыхъ уголкахъ, окруженныя нивами. Какъ пріятно въ такой неприступной мстности видть разработанныя поля! Какъ живописны они въ той пропасти подъ грозно нависшими мрачными скалами!… Но какъ забрались сюда люди, и чего стоитъ эта обработка? А обработаны не только площадки земли на дн этого каменнаго мшка, но и уступы каменныхъ горъ до самаго верху, гд только есть какая-нибудь ложбинка, для чего поперекъ ея крутого паденья сложенъ цлый рядъ каменныхъ стнокъ, задерживающихъ землю отъ смыванья. Насколько красивы эти поля, настолько непривлекательны жилища, въ которыхъ отдыхаетъ отъ труда и укрывается отъ непогоды тотъ, кто ихъ создалъ и обработалъ. Это — каменный сарай со стнами вышиною не боле двухъ аршинъ, врытый соломой, безъ пола, безъ оконъ, съ маленькими дверьми, безъ потолка, безъ всякой мебели, здсь цлая семья день и ночь группируется около очага, то сидя, поджавши подъ себя ноги, то разлегшись въ-повалку на земляномъ полу, не снимая одежды, безъ, постели и прикрываясь сверху какою-нибудь старой одеждой. Собственно это не села и даже не выселки, а катуны или хутора (заимки — по-сибирски), и жилища эти — не настоящіе дома, а временныя колибы, но въ нихъ проводятъ иногда цлую жизнь: здсь родятся, умираютъ и имютъ свое собственное кладбище. Это длаетъ тснота: въ сел, которое находится за три часа отсюда, нтъ земли, все имнье жителей этихъ хуторовъ заключается въ клочкахъ, удаленныхъ отъ села и лишенныхъ всякихъ удобствъ, безъ воды, за которою приходится ходить верстъ за пять и боле.

Здсь везд однако сохранился лсъ ввид отдльныхъ рощицъ и полосъ по краямъ дороги, и вы идете точно по алле: съ одной стороны тянется лсъ, съ другой — голыя скалы, то ввид стнъ, то ввид громадныхъ выступовъ и безпорядочныхъ нагроможденій, съ пещерами, трещинами и острыми шпицами, точно какія сторожевыя башни или укрпленія. Черезъ часъ вы стоите уже на краю того неровнаго плато, которое вело васъ все время, пока вы поднялись на верхъ изъ цетинской равнины, и передъ вами открывается правильная долина, чрезвычайно глубокая, а по бокамъ обступаютъ высокія, горы, сплошь покрытыя лсомъ, и только кое-гд на южныхъ склонахъ виднются голыя стны и скалы. На дн долины блется уже русло потока, но сухое, заваленное крупными и мелкими валунами. Характеръ мстности совершенно измняется: другая конфигурація, другая почва и другая растительность.

Спустившись до самаго дна долины, вы все еще находитесь на значительной высот, какъ абсолютной, такъ и относительной, надъ равниной Цермницы, долина то съуживается, то расширяется я постоянно загибаетъ влво. Мстность довольно дикая и пустынная: обработки почти не видать, кое-гд только узкая нива или полоса расчищеннаго луга. Отъ нагрвшагося благо камня обдаетъ жаромъ, какъ изъ печи, нтъ ни капли воды и за изгибами не видать исхода. Наконецъ впереди открывается что-то: по горизонтальной линіи взглядъ упирается въ середину Сутормана, виднющагося поперекъ дороги, по ту сторону Цермницы, тогда какъ самая равнина лежитъ глубоко внизу. Скоро начинаются ключи свжей воды, долина сплошь покрыта полями, попадаются и виноградники.

Черезъ три часа добраго хода отъ Обзовицы мы достигли перваго цермницкаго седа Подгара: это — такъ-называемая Горняя-Цермница, отдляющаяся отъ Нижней небольшимъ поперечнымъ кряжемъ. Отсюда выбгаетъ рчонка Ораоштица, обходящая этотъ кряжъ и у Вирбазара соединяющаяся съ р. Цермницей. Долина этой рчонки чрезвычайно живописна и вмст съ тмъ отлично обработана. Здсь уже повсюду встрчается виноградная лоза, окаймляющая всякую ниву. Отсюда идетъ полоса винодлія, хотя вино это не того качества, какъ въ Нижней-Цермниц. Собственно здсь производится лучшая водка, такъ-называемый первенацъ, т. е. первая, вытекающая изъ котла водка, которой выбирается немного: она очень крпка, остальная идетъ уже слабе.

Кром Подгара, здсь села всюду, куда ни посмотрите: Утргъ, Томичи, Врчело и др. Довольно высокіе дома съ достаточнымъ количествомъ оконъ, выбленные снаружи, въ-одиночку и группами, весело выглядываютъ среди цлыхъ рощъ фруктовыхъ деревьевъ: тутоваго, грецкаго орха, грушъ, сливъ, персиковъ, смоквъ, айвы и др. Передъ нкоторыми домами — круглыя, выложенныя каменными плитами, площадки, съ каменными же краями, точно какіе бассейны для воды: это — токи, на которыхъ молотятъ хлбъ. Ни клочка необработанной земли, только кое-гд торчатъ голые скалистые холмы, всюду изобиліе воды, которою пользуются для орошенія полей, мстами устроены мельницы, въ которыхъ изъ круглаго каменнаго бассейна вода съ высоты двухъ-трехъ саженъ падаетъ по труб на водяное колесо съ вертикальною осью, какъ въ турбинахъ, ниже мельницы на поток полощатся гуси и утки. Совершенно не похоже на Черную-Гору. Картина живая и веселая, только людей видно какъ-то вяло. Куда ни посмотрите, дома точно пустые, нигд не видно, чтобъ около копошился народъ или бгали дти. Не видно людей и въ под: кое-гд группа въ 3—4 человка взбиваетъ землю мотыгой, межъ кустарниковъ бродятъ козы, и при нихъ, безъ сомннія, тоже есть какой-нибудь пастушонко, но онъ скрывается, прижавшись у дерева подъ тнью. Дома стоятъ далеко отъ дороги, и трудно пробраться къ нимъ, не зная тропинки, ведущей къ каждому дому отдльно, кругомъ каменные заборы,— не высокіе, правда, такъ что ихъ легко перескочить, но на нихъ наваленъ колючій кустарникъ, который не даромъ называется драча (отъ глагола драть): онъ цпляется такимъ множествомъ своихъ тонкихъ иглъ, что трудно отпутаться. Дозваться кого-нибудь тоже мудрено: здшніе люди не охотно подаются на зовъ проходящаго, если не услышатъ въ немъ голоса знакомаго или если вы чмъ-нибудь не возбудите ихъ любопытства. Поэтому мы останавливались отдыхать просто при поток, подъ тнью большого тутоваго дерева, съ котораго сами собою надаютъ на землю зрлыя ягоды, закусывали, спали и шли дале. Дорога не совсмъ хороша, но прелестная окрестность заставляетъ не обращать вниманія на дорогу, только жаръ невыносимъ, никакого движенія въ воздух. Проходимъ одно село, другое, тамъ, вдали, на холм стоитъ церковь, а у подножія холма роскошныя нивы и виноградники, всюду струится вода, около дороги шпалерой идетъ густой, непроницаемый кустарникъ терновника, боярышника, гранатника, мстами высится стройная черешня или раскидистый грецкій орхъ, обдающій ароматомъ своихъ листьевъ, а тамъ — пирамидальный тополь, по которому до самой вершины вьется виноградъ, дикій виноградъ и разнаго рода плющъ, какъ полостью, укрываютъ верхи кустарника. Проходимъ монастырь, который больше похожъ на старую ферму, изъ окна его высовывается единственный монахъ. Изъ любопытства допрашиваетъ насъ, кто мы и откуда. Но намъ не до того. ‘Русь!’ — отвчаетъ мой спутникъ, и идемъ дальше, а недоумвающій монахъ такъ и остался въ окн, провожая насъ глазами, воображая, кто мы, и дивясь, какіе мы неразговорчивые люди.

Прошелъ полдень, но солнце печетъ но-прежнему, воздухъ накалился, одолваетъ страшная жажда. Близъ дороги течетъ потокъ, но вода въ немъ согрлась, потому что онъ идетъ издалека, медленно пробираясь между раскалившимися валунами, мстами онъ совершенно исчезаетъ, проваливаясь въ дырявомъ известняк, или тонкою струей точится въ ямку, гд тотчасъ же зацвтаетъ и покрывается зеленью. Достигаемъ села Сотоничей, которое стоятъ уже не столь высоко надъ равниной. Здсь лучшее вино въ цлой Цериниц. Дорога идетъ рядомъ съ домами, дома довольно скучены, всюду крупныя, тнистыя деревья. Село занимаетъ большое пространство. Дорога длится, направляясь къ различнымъ его частямъ, и потому легко спутаться, а по такому жару всякій лишній шагъ непріятенъ. Но спросить и здсь некого.

Видимъ, что-то шевелятся на верху тутоваго дерева, въ чащ его роскошной зелени. Это оказывается двушка лтъ 16—17, красивая блондинка, съ толстою косой и срыми живыми глазами. Спускается она съ дерева, куда взобралась, чтобы пость тутовыхъ ягодъ, спустившись, она обула, оставленные внизу, стоптанные башмаки, одернула рубашку и обратилась къ намъ съ обычнымъ привтствіемъ: ‘Помогай Богъ’, устремившись ко мн, чтобы схватить и поцловать мою руку. ‘Добро ты сртья, двойко!’ — отвчаю я, отклонивъ ея покушенія на мою руку, и затмъ начинаемъ распрашивать о дорог. Объяснила она намъ дорогу безъ всякой застнчивости и даже предложила зайти къ ней въ домъ, отъ чего мы вжливо отказались, продливши однако бесду на дорог. Оказалось, что она отлично знаетъ дорогу вплоть до Бара. Это меня удивило, такъ какъ городъ до недавняго времени былъ турецкій.

— Еще бы мн не знать,— отвтила она,— когда я два мсяца провела подъ Баромъ съ войскомъ!

— Что же ты длала тамъ?— спросилъ я.

— Была при раненыхъ.

— И теб не было страшно?

— Нисколько. Да разв можно бояться съ такимъ большимъ войскомъ, да еще когда у насъ были большія пушки?… Одну мою подругу ранили, когда мы поднимали убитаго.

Дале она разсказала намъ, какъ одна женщина во время осады Бара приходила къ своему мужу и всегда садилась на камн, который постоянно обстрливали турки изъ крпости. Она длала это съ цлью подхрабрить своихъ, и находилась тамъ все время, пока наконецъ ‘не велно было удалиться, потому что многихъ на томъ мст убивали.

Разставшись съ двушкой, идемъ дальше все черезъ село, останавливаемся еще у воды, которая въ два широкихъ рукава бьетъ изъ камня. Нсколько женщинъ ноютъ блье и тутъ же развшиваютъ его на втви деревьевъ, около нихъ полощатся мальчишки. За одно съ бльемъ одна женщина принялась ныть своего ребенка, который пищалъ, барахтался и отбивался, справиться съ нянь помогала маленькая же, но немного побольше его, сестренка. Едва мы остановились, подошелъ къ намъ старикъ лтъ 60 и началъ обычные распросы. Узнавъ, что я русскій, онъ тотчасъ спросилъ мое имя.

— Павелъ,— отвчаю ему я.

— Да си мы здравъ, брате Павле!— сказалъ онъ и, приподнявъ шапку въ знакъ привтствія, продолжалъ свою рчь:— По такому жару идти можетъ только крайняя неволя, вамъ достаточно нынче прійти на ночлегъ въ Лимляны,— мене двухъ часовъ отсюда, отлично дойдете холодкомъ, а завтра въ обду во всяіокъ случа поспете въ Баръ. Теперь же, чтобы прошло незамтно время, я принесу винца — своего, домашняго, да и поразговоримся. Пріятно намъ поговорить съ русомъ.

‘Умныя рчи любо и слушать’, говоритъ русская пословица, и мы соглашаемся на любезное предложеніе. Не прошло пяти минутъ, какъ принесено было вино, а вмст съ тмъ пришли и новые собесдники. Мы провели здсь часа два. Распросамъ не было юнца. Сначала допрашиваютъ о моей личности: имешь ли жену, Дтей, братьевъ, сестеръ, отца, мать, изъ какого мста,.какъ зовется твое село, кто тебя послалъ, какую получаешь плату и т. д. Затмъ идутъ вопросы политическаго свойства: вполн ли вы помирились съ турчиномъ, какъ стоитъ вашъ Царь съ цесаремъ (австрійскимъ императоромъ), гд теперь Игнатьевъ, котораго лично знаетъ множество черногорцевъ, бывшихъ въ Цареград, и котораго вс они уважаютъ, какъ великаго юнака по отношенію къ туркамъ и необыкновенно добраго по отношенію къ черногорцамъ. Знаютъ эти люди и Горчакова, какъ защитника славянства, знаютъ и о томъ, что была война между Германіей и Франціей, и потому спрашиваютъ и объ ихъ отношеніяхъ. Однимъ словомъ, эти люди, безъ всякой науки, безграмотные, приблизительно знаютъ общее политическое положеніе вещей въ Европ, насколько оно можетъ имть значенія для ихъ отечества, и по-своему слдятъ за политикой, не пропуская случаевъ распросить человка грамотнаго, знающаго. Покончивъ съ допросомъ и политикой, начинаютъ жаловаться на тсноту и бдность:

‘Теб вотъ полюбилось наше мсто, по-истин, хорошія мста. Добыты они нашею кровью, сдобрены нашимъ потомъ, и теперь можно бы жить во здравіе господаря (такъ зовутъ они князя) и Русскаго Царя, только ужъ больно тсно стало. Старики наши еще помнятъ, что гд было 5—10 дворовъ, тамъ теперь 20—30, люди у насъ, слава Богу, родятся хорошо, а земля все та же. Вотъ отчего наши идутъ на заработки въ Царьградъ. Рдкій изъ нашихъ не побывалъ тамъ, изъ нашего села еще меньше идутъ, а вотъ у глуходолянъ по одному и боле уходитъ изъ каждаго дома. А знаешь ли, какая тамъ жизнь?… Портится нашъ народъ тамъ: проработаетъ недлю, скопитъ денегъ да посл и бездльничаетъ недли дв, пустится въ развратъ, попутается съ ворами, да и самъ сдлается воромъ. Домой воротиться ему уже не мило, а иному и совстно, потому что у насъ воръ на глаза не показывайся добрымъ людямъ. Хорошо, какъ добрый человкъ хорватъ-баша {Такъ какъ тамъ постоянно находится до 3.000 черногорцевъ въ качеств рабочихъ, называемыхъ тамъ аргатъ (имя, передланное по-сербски въ хорватъ), то черногорское правительство назначаетъ имъ одного капитана, котораго должность состоитъ въ разбирательств смшанныхъ длъ и вообще въ наблюденіи за находящимися тамъ черногорцами, его-то и называютъ хорватъ-баша.} и не даетъ потачки худымъ людямъ, а то иной и самъ съ ними воруетъ. Не даромъ говоритъ наша пословица: ‘Бо види врата одъ Леванта, не види то ни отицъ, ни майка’. А что будешь длать?— Нужда гонитъ… Вотъ-у васъ въ Россіи просторъ. Что, еслибы Русскій Царь пустилъ насъ туда? Половина бы выселилась. Тогда легче было бы и тмъ, которые останутся дома’.

Одного поверхностнаго взгляда на старую Черную-Гору достаточно, чтобъ убдиться въ истин этихъ словъ, въ справедливости жалобъ. Замчательно, что въ Черногоріи очень мало поселенцевъ изъ другихъ, сосднихъ, земель, и только въ сверной части есть небольшое поселенье ускоковъ изъ Герцеговины, тогда какъ черногорцевъ вы встртите по цлой Бокк: село Доброта, рядомъ съ Которомъ, все составилось изъ черногорцевъ, тоже самое и въ южномъ Приморьи, куда преимущественно выселялись цермничане. Не доходя Подгара есть одна старая, брошенная церковь ‘Св. Петка’, Граболянская: это было цлое село, которое переселилось за Баръ въ Мрковичи, гд потомъ вс потурчились, т. е. приняли магометанскую вру. Масса черногорцевъ находится въ княжеств Сербіи,, куда они въ послдніе годы всего больше стремятся, а т 3.000 или боле аргатовъ въ Цареград разв не потеряны для Черногорія? Но что было бы, еслибъ они не выселились и не скитались по свту?— Наврное можно, сказать, что населеніе удвоилось бы мене чмъ въ 50 лтъ. Всхъ плодовите, говорятъ, цермничаве и цуцы, два племени, находящіяся на двухъ противуположныхъ оконечностяхъ. О послднихъ разсказываютъ, что если у кого въ дом мене 7 человкъ дтей мужского пола, то онъ приходитъ въ отчаянье, что его родъ исчезнетъ съ лица земли.

Уже одна физическая тснота длала расширеніе границъ Черногоріи условіемъ, безъ котораго.невозможно было его.дальнйшее существованіе, и въ настоящее время, хотя бы изъ всхъ новопріобртенныхъ земель выоелмлось все магометанское населеніе, Черногорія не пострадаетъ, а можетъ-быть даже выиграетъ, потоку что магометанскій элементъ сильно тормозятъ развитіе народа во всхъ отношеніяхъ. Впослдствіи мы приведемъ нкоторыя статистическія данныя относительно христіанскаго и магометанскаго населенія, которыя говорятъ не въ пользу послдняго.

Относительно желанія многихъ переселиться въ Россію замчу, что вообще здсь существуетъ фантастическое представленіе о Россіи, о ея простор, плодородіи и народномъ богатств. Черногорцы не имютъ понятія о томъ, что такое просторъ въ нашихъ юго-восточныхъ степяхъ, напримръ въ Самарской, Саратовской и Астраханской губерніяхъ, гд лтомъ вы ничего не найдете, кром срой полыни, карявой, запыленной,— гд, покуда не скосятъ луговъ и скотина ходитъ по степи, молоко отдаетъ горечью и запахомъ полыни, они не знаютъ, что у насъ въ степяхъ на сотня верстъ не найдешь кустика, чтобъ укрыться отъ солнца, ни капли воды, вдоволь смочить запекшіяся уста.

До сихъ поръ у черногорцевъ сохраняется общее владніе только такъ-называемою платной: это — пастбища, удаленныя отъ поселеній, на высокихъ горахъ, гд въ то же время и косятъ сно, а иногда длаютъ и запашки. Цлая иланина, т. е. цлая группа горъ и долинъ, считается принадлежностью всего племени, напрям.— кучей, пиперъ, васоевичей, а отдльныя части ихъ принадлежатъ отдльнымъ, родамъ, или братствамъ, которые прежде длали и новыя пріобртеніи, отнимая земля у сосдей оружіемъ: Такая общая земля называется въ нкоторыхъ мстахъ комуница, въ другихъ — метехъ или мета, вакамъ, заедница и беглукъ.

Но и эта комуница въ новое время начинаетъ подвергаться отчужденію въ частную собственность. При мн одинъ шатанъ подлилъ комуницу,— не знаю, по чьему желанію, но знаю, что это всхъ поставило въ большое затрудненіе. Вообще я замтилъ, что въ старикахъ общинный духъ сильне, чмъ въ молодомъ поколніи.

Если мы сравнимъ устройство дома и двора черногорца и русскаго, то найдемъ большую разницу, происходящую сколы’ отъ различія мстности и климата, столько и отъ различія въ характер того и другого. Огородивши все свое поле, черногорецъ не иметъ уже потребности особенно огораживать домъ, потому здсь дома большею частью не имютъ вокругъ ни плетня, и забора, ни воротъ, подобно нашему. Чаще всего самая мстность, нсколько приподнятая или окруженная скалами, образуетъ нчто врод двора. Нтъ также надворныхъ построекъ врод нашихъ клвушковъ, свинятниковъ, курниковъ, сарайчиковъ, анбарчиковъ, повтей и т. п. Домъ у черногорца большой, въ два этажа, и вмщаетъ въ себ все: вверху — жилье, а внизу такъ называемая изба, или коноба, вмщаетъ въ себ конюшня и особыя отдленія для коровъ, свиней, а иногда, покуда не они гнаны въ планину, и для козъ и овецъ, которыя большею части! остаются вн, въ особо отгороженномъ базк при дом или въ переносномъ тор на какой-нибудь нив, чтобъ удобрить ее.

Изъ хозяйственныхъ построекъ около дома вы видите только коши, въ которыхъ держится необмолоченная кукуруза въ початкахъ. Это — круглыя, плетеныя изъ тонкаго хвороста, корзины въ сажень или боле въ діаметр и до двухъ саженъ въ ширину, покрытыя кукурузною соломой. Иногда впрочемъ коши нтъ, и тогда запасы кукурузы держатся, въ корзинахъ въ дом подъ крышей. Постоянная принадлежность двора какое-нибудь большое фруктовое дерево, напримръ — тутовое, грецкій орх черешня.

Внутреннее устройство дома, его расположеніе, обстановка также не имютъ ничего похожаго на наше, но мы не будемъ останавливаться на этомъ, такъ какъ цль нашего путешествія составляетъ Баръ. Замчу только, что Цермница когда-то была очень богата. Это видно по домамъ, которые отличаются своей высотой и наружною отдлкой: фасадъ всегда почти вылотесаннымъ камнемъ, изукрашенъ какими-нибудь рзными фигурами, высокія крыльца изъ такого же камня. Проходя Лимляны, вы уводите влво отъ дороги какую-то развалину врод небольшой крпостцы въ три этажа. Это, но разсказамъ, домъ одного богатаго человка, который затялъ его такъ высоко, что мстные мастера не сумли поставить крышу, а потомъ начали различныя смуты: битвы между собой и съ арнаутами, и домъ такъ и остался недостроеннымъ. Кром того здсь больная часть домовъ имютъ такъ-называемыя, т. е. маленькія отверстія въ стнахъ для стрльбы изъ ружей, что указываетъ на немирное положеніе. Дйствительно, миръ здсь бываетъ рдко: то бьются съ арнаутами, которые живутъ тотчасъ за Суторнаномъ и еще ближе въ горахъ надъ Скадарскимъ озеромъ, гд рядомъ планины цермничанъ и арнаутъ, то какая-нибудь партія цермничанъ ударитъ на село Тудьемили, то арнауты нападутъ на цермницкіе катуны. Нердко бились они и съ ‘мдянки паштровичами изъ-за границъ, а то и другъ съ другомъ, родъ съ родомъ.

Чтобы прекратить набги цермничанъ черезъ Суторманъ, скадарскій кади, Измаилъ-паша, посл 1862 года построилъ на верху его крпость, съ которой можно было обстрливать всю равнину Цермницы, а Австрія тоже воздвигла крпостцу на Проск, надъ селомъ Глухи-долъ. Въ настоящее время об эти крпости разрушены: австрійцы разрушили свою сами, вслдствіе ея ненадобности, такъ какъ при добрыхъ отношеніяхъ никогда нельзя бояться Черногорья, а турецкая пала во время послдней войны. Взятіе этой крпости имло важность для цлой экспедиціи черногорцевъ противъ Баръ: господствуя надъ равниной Цермницы, она еще крпче защищала другую сторону Сутормана, которая притомъ не могла дать проходящему войску никакого прикрытія, такъ какъ лсъ съ той стороны былъ весь уничтоженъ. Говорятъ, что турецкое правительство предлагало громадную сумму за лсъ, находящійся на сторон Цермницы, и уже нкоторые согласились было, но этому воспротивился воевода Пламенацъ и продажа, на счастье Черногорья, не состоялась: въ настоящемъ случа лсъ пригодился, какъ нельзя больше. Пользуясь его прикрытіемъ, черногорцы, 6 баталіоновъ съ 8-ю орудіями, взобрались на верхъ Сутормана, выбрали позиціи и начали бомбардировать крпость, которая тоже отвчала имъ довольно жарко, не столько впрочемъ пушечною пальбой, такъ какъ такъ была лишь одна пушка, сколько изъ ружей англійской системы, которыя бьютъ очень далеко и мтко. Она держалась крпко еще потому, что занимала позицію гораздо выше черногорскихъ. Но часть черногорцевъ обошла крпость со стороны озера, взгромоздилась на скалу, стоявшую какъ разъ надъ крпостью, и сверху открыла ружейную пальбу въ людей, находишихся при пушк и засвшихъ съ ружьями у люнетовъ. Это окончательно смутило турокъ, и они сдались посл двухчасовой перестрлки. Три блокгауза, стоявшіе вдоль спуска съ Сутормана, также сдались, когда увидали, что не могъ устоять ихъ главный фортъ, и такимъ образомъ путь къ Бару сдлался свободенъ. Въ прошломъ году этотъ лсъ значительно пострадалъ отъ черногорскаго войска, которое стояло тамъ лагеремъ въ продолженіе 6 недль, въ ожиданіи похода на Улыцинъ. Но когда я проходилъ въ первый разъ, онъ былъ еще цлъ и производи чарующее впечатлніе: вступая въ него, вы какъ будто отдляетесь отъ остального міра, кругомъ мертвая тишина и едва слышенъ шорохъ собственныхъ шаговъ отъ ступанья по мягкому перегною, устланному сверху слоемъ слегшихся уже листьевъ, а гд-то вдали слышится журчанье ручья и манитъ къ себ, чтобъ утолить жажду холодною струей. Это — ключъ, называемыц Башта-вода. Судя по низкой температур воды (+10 Ц.), онъ бьетъ изъ большой глубины, вода его съ игрой, чрезвычайно пріятна на вкусъ и легка. О ней говорятъ: сколько бы ни полъ человкъ, если попьетъ ея, опять почувствуетъ голодъ. Ниже жолоба поставлено нсколько длинныхъ долбленыхъ корытъ, они подъ другимъ, и вода, переливаясь по нимъ, какъ по трубамъ, производитъ то гармоническое журчанье, которое слышится ей издали. Кругомъ высокія, стройныя буковыя деревья, смшанныя съ дубомъ, ясенемъ и кое-гд съ кленомъ, въ глубин лса на маленькихъ полянкахъ, множество земляники, она уже созрла въ то время и красныя ягоды ярко рдлись въ трав, освщаемой солнечными лучами, пробиравшимися между вершинами деревьевъ. Хорошій блый хлбъ и молодой сыръ, взятые нами изъ Цетинья, съ земляникой составили такую закуску, которая какъ нельзя боле гармонировала съ мстностью. А передъ нами прямо вдали виднлись безчисленные верхи горъ, между которыми трудно вообразить что-нибудь жилое, внизу, роскошная Цермина — вся какъ на ладони, по ровному ярко-зеленому дну ея, между нивами и лугами, сверкаетъ извилистая рчка, составляющая цлую сть съ своими рукавами и притоками, склоны обступившихъ кругомъ горъ пестрютъ блыми домами, къ перемежку съ нивами и виноградниками.

Перейди на другую сторону Сутормана, вы подучаете совершенно другія впечатлнія. Лсъ исчезаетъ и замняется карявымъ кустарникомъ, всюду голыя скалы и трещины’, къ.-код нтъ недостатка, но вода мутная и теплая, солнце припадаетъ и отъ жару укрыться некуда. Слва надъ вами высятся голыя зубчатыя стны хребта между двумя вершинами Сутормана и Руміи, а справа спускается такою же стной Верхсута. Все пространство между ними, шириной версты въ дв, загромождено скалами, между которыми также идутъ другія боле узкія долины или овраги съ новыми нагроможденіями и со скалами меньшихъ размровъ. Путь здсь не проложенъ искусствомъ, а вьется по тропинкамъ, протореннымъ пшеходами или пастухами съ ихъ стадами. По такимъ дорогамъ турки построили цлый рядъ укрпленій, по нимъ подвозили въ эти форты пушки и боевые снаряды и цлые годы содержали тамъ гарнизоны. Чего все это стоило и къ чему послужило!…

Скверная дорога отбираетъ охоту любоваться видами, а между тмъ есть чмъ любоваться въ широкой впадин. Тамъ, у подножія Руміи, зелеными полосами, спускаются внизъ нивы, а подъ ними въ ложбинкахъ и по холмамъ разметалось село Тудьенили. Блые дома въ два этажа съ галлереями окружены фруктовыми деревьями, въ маленькихъ садахъ передъ домами цвты и различные овощи, тыквы распустили своя плети по земл и перебросились черезъ огорожу, или живою стной закрываютъ высокое каменное крыльцо, мстами сдланы крытый аллейки изъ винограда. Неподалеку другое село — Зубцы, жители котораго — католики по вр и сербы по народности, тогда какъ въ первомъ сел магометане, сербы и арнауты. Зубцы — большое село съ двумя церквами, но оно совершенно исчезаетъ въ цломъ фруктовомъ лсу, Берущая здсь свое начало рчка Желзница съ шумомъ скачетъ но каинамъ, то показываясь, то скрываясь въ глубокомъ лож подъ навсомъ деревьевъ и густого кустарника. Но вмст съ этимъ журчаньемъ, которое слышится, какъ одна непрерывная нота, до вашего слуха доносится издали шумъ другого рода, который періодически то поднимается, то стихаетъ: это — шумъ морскихъ волнъ, бьющихся о берегъ, и черезъ все близкое къ вамъ море зелени вы видите другое море — синее, сливающееся подъ одно съ синимъ же сводомъ неба. Издали вы не видите волнъ и море представляется гладкимъ и чистымъ, какъ зеркало, только набгающія по временамъ тни отъ облаковъ пестрятъ его и кажутся пловучими островами, которые то исчезаютъ, то снова появляются, а блая пна серебряною каймой обрамляетъ плоскій берег, вдавшійся въ материкъ пологою дутой, при одномъ конц которой, прижавшись въ высокой кос, виднется кучка домовъ чисто европейскаго типа: это — Барская пристань.

Море даетъ себя чувствовать легкимъ втромъ, идущимъ отъ него, но, принужденные безпрестанно спускаться въ овраги и снова подниматься, вы не пользуетесь этимъ благомъ и задыхаетесь отъ жара. По прямому направленію до Вара не далеко, но изъ-подъ Руміи идетъ поперекъ пути огромный выступъ, который нужно дли обойти по низу, или пересчь напрямки. Этотъ послдній путь вдвое ближе, а потому мы имъ и пошли.

Подъемъ совершается по каменистой дорожк, съ обихъ сторонъ обставленной не высокою оградой изъ камня, сложеннаго безъ извести и даже безъ глины, что называется здсь сувомедья, или природною живой изгородью, въ которой главную роль играютъ, конечно, вышеупомянутая драча, боярышникъ, терновникъ, шиповникъ, разнаго рода спиреи, а кое-когда попадается уже лавръ и мирта. Прямо по дорог течетъ вода, остающаяся лишнею посл поливки полей, она журчитъ также всюду въ канавкахъ. Мстами ниша узкая дорожка идетъ подъ густымъ навсомъ деревьевъ, съ той и другой стороны сплетшихся втвями. Цвтовъ мало, видно, что весна миновала давно, цвтетъ еще какое-то странное растеніе врод окуги: гладкіе, безъ листьевъ, зеленые прутья, составляющіе втви, выходятъ близъ корня пучкомъ, необыкновенно твердые и подъ вершинкой каждаго изъ нихъ небольшой рядъ желтыхъ цвтовъ, какъ на акаціи. Это жуква (spartium junceum), изъ которой здсь длаютъ мшки и грубый холстъ. Множество вьющихся растеній густою стью оплетаетъ вершины деревьевъ и кустовъ, а снизу ихъ цпляется душистый горошекъ нсколькихъ видовъ. На деревьяхъ готовый плодъ, черешня ужь отошла, поспли слива и смоква, несмотря на неблагопріятное-время.

Срый лохматый червь превратился въ красную съ черными пятнами бабочку и цлые рои ихъ толпятся передъ нами въ воздух, въ кустахъ безпрестанно шелестятъ рзвыя птицы, зми переползаютъ дорогу, а одна съ забора перевсилась мн черезъ плечо, скользнувъ по ше, соскочила внизъ и мгновенно исчезла въ чащ кустарника. ‘Это слпая змія,— говорить мой спутникъ.— Она никогда не укуситъ ни человка, ни животное, ее не нужно только убивать, потому что тогда непремнно случится, какое-нибудь несчастіе’. Тмъ не мене посл я часто видлъ этихъ змй убитыхъ на дорог: видно, что не вс держатся такого врованія. Поднявшись на верхъ, мы вступаемъ въ область маслины, которую, не зная, можно принять за вербу: только листъ еще сре, мельче и гораздо жостче, а стволъ весь вамъ будто изверченъ, у старыхъ деревьевъ онъ къ низу раздляется: такъ, какъ будто сросся изъ нсколькихъ. Отсюда внизъ все сплошь занято маслинными рощами.

А Бара все не видать, хотя, по словамъ спутника, до него оставалось не боле четверти часа пути. Здсь уже видны слды войны. Тамъ обширнымъ кольцомъ огибаютъ цлую высокую косу сложенные кое-какъ изъ камня шанцы, изъ-за которыхъ турки встрчали черногорское войско, вмст съ дикимъ камнемъ попали надгробные памятники ввид каменныхъ столбиковъ съ вырзанными на верхнемъ конц тюрбанами и фесами, взятые съ находящагося тутъ же турецкаго кладбища. Тамъ разрушено какое-то большое зданіе, повидимому казенное. Маслины вс срублены подъ корень, и теперь на мст ихъ возникли цлые кусты молодыхъ побговъ… ‘Это поскло черногорское войско,—толкуетъ мн мой чичероне.—Лютая была тогда зима, такъ и порубили ихъ, чтобъ обогрваться’. Да, война не щадитъ никого и ничего.

Вотъ, наконецъ, и Баръ прямо подъ нами, но какой видъ! Такъ-называемый градъ, стоящій на небольшомъ возвышеніи, окруженный стною и представлявшій когда-то сплошную массу домовъ въ 3—4 этажа со множествомъ минаретовъ, смотрлъ теперь какою-то неопредленною массой, которая вся продырявлена, разодрана, исковеркана. Другіе дома вн града, разбросанные но долин, надъ которой мы стояли, разрушены меньше. Поэтому видно, что градъ составлялъ центръ, на который направлена была вся боевая сила черногорскаго войска, состоявшая изъ 10 орудій и дйствовавшая почти непрерывно въ продолженіе двухъ мсяцевъ.

Баръ съ этой стороны показывается такъ неожиданно, и видъ его въ настоящее время такъ поразителенъ, что невольно остановишься въ какомъ-то оцпенніи и не хочется сдлать шага впередъ. Ужасъ войны является тутъ во всей его отвратительности. Камень, на которомъ я сидлъ, разсматривая разрушеніе, былъ весь пестрый, въ черныхъ пятнахъ: это — слды пуль, которыми, какъ градомъ, обсыпали черногорцевъ изъ крпости. Остальной городъ, собственно базаръ, отсюда не виденъ, потому что лежитъ слишкомъ близко подъ нами. Видны только кое-гд по гор дома, скрывающіеся въ зелени, изъ средины которой высятся три темныя, почти черныя, тонкія пирамиды кипариса, а дале, куда ни посмотришь, все маслина, то сливающаяся подъ одно своею сроватою зеленью съ срымъ фономъ голыхъ скалъ, то рзко отдляющаяся отъ темной зелени идущаго сзади дубоваго лса. Надъ этою картиной высится коническая вершина Руміи, достигающая боле 5.000 футовъ высоты, съ ея отпрысками, которые при кра спускаются отвсными стнами, сіяютъ темными щелями и разбиваются на отдльныя скалы. А тамъ, вдали, плещется море у края роскошной, всюду зеленющей, равнины.

II.
Баръ (Антикари).

Что уцлло отъ разрушенія.— Среди развалинъ, слды венеціанскаго великолпія, жалкіе остатки православія,— Роль Венеціи въ судьб Бара, упадокъ народнаго духа, подготовка къ турецкой тираніи.— Селимъ-беговъ ‘сарай’, вншній дворъ и гаремъ.— Селимъ-бегъ въ семь, какъ общественный дятель, народная забитость, во время осады Бара и посл, оргія на берегу моря.— Причины отсутствія стойкости и предпріимчивости въ жителяхъ, ‘бегованье’, исторія съ Юріемъ Бранковичемъ.— Баръ въ настоящее время, стремленіе къ образованію, читальня, духъ общественности, физическій типъ.— На пристани.— Баръ или Спичъ?— Задача Черногорья въ новыхъ краяхъ и значенье моря для ея будущаго.

Въ самомъ Бар уцлло всего десятка полтора домовъ на возвышеніи около католическаго викаріата и за нимъ, вс они принадлежатъ католикамъ. Все же остальное если не разрушено, то сгорло. Въ окрестности же разрушенъ только ‘дворецъ’ Селимъ-бега за то, что Селимъ-бегъ былъ однимъ изъ виновниковъ долгаго сопротивленія города.

Въ настоящее время магометане живутъ въ домахъ вн города, въ своихъ ‘чифтликахъ’ (помстьяхъ), а католики и православные — въ домахъ, которые уцлли отъ разгрома, благодаря отчасти тому, что ихъ намренно щадили черногорцы, частію же отъ того, что находились на краю города, вн района, подвергавшагося обстрливанію. Въ середин же города вновь выстроены деревянныя лавчонки, которыя и составляютъ единственную улицу. Въ то же время нсколько домовъ возобновлено, въ которыхъ помщаются: телеграфъ съ почтовою конторой, городская управа, школа, казенный хлбный магазинъ, квартира офицера, завдующаго крпостью и стражей, и дв-три корчмы съ жилыми помщеніями. Вотъ и весь Баръ.

Въ виду солидныхъ стнъ крпости, построенной еще венеціанцами и украшенной фигурами венеціянскаго льва и гербами, вс эти жилья представляются жалкими лачугами временно проживающаго торговаго люда. Еще боле кочевой характеръ придаютъ городскимъ постройкамъ мастерскія цыганъ. Это просто деревянные ящики, на скорую руку сколоченные, иногда съ одной стороны завшанные только рогожей, по средин — наковальня, горнъ и раздувальный мхъ, и у этого несложнаго аппарата, сидя, работаетъ цыганъ: одною рукой нажимаетъ мхъ, другою держитъ щипцами желзо въ горну, а посл, только повернувшись немного, начинаетъ колотить, въ колоченьи иногда помогаетъ маленькій сынишка или дочка, стоя на колняхъ. Впрочемъ, есть дв кузницы, съ края города, большія, служащія спеціально Для выковки боле крупныхъ вещей и для ковки лошадей. Въ такомъ вид цыганскихъ мастерскихъ, конечно, неповинно общее разрушеніе города: он таковы здсь везд, даже тамъ, гд городъ не подвергался никакому разрушенію. Здсь он только боле гармонируютъ съ общимъ видомъ и не составляютъ рзкаго исключенія.

Итакъ, въ общемъ Баръ — городъ вымершій, который только-что возникаетъ заново изъ груды развалинъ и мусора. Ходя по немъ, вы, какъ въ Помпе, открываете слды прежней жизни, прекратившейся сразу вслдствіе страшнаго переворота. Вотъ прекрасный фонтанъ и подъ нимъ искусно сдланная ваза, оба украшенные рзьбою, недостаетъ только бьющей воды, которая изсякла. Надъ воротами домовъ щиты съ различными гербами и шифрами, на многихъ стоятъ буквы: I. H. S. (Jesus liomimmi salvator), свидтельствующія, что эти дома принадлежали церкви или какому-нибудь лицу изъ католическаго клира, на одномъ зданіи уцлла надпись, которою городъ ‘Antibar’ выражаетъ свою признательность къ памяти какого-то ‘Joanni Cigoniае’. Пощажены отъ разрушенья также дв великолпныя церкви, передній фасадъ которыхъ обложенъ пестрымъ мраморомъ, со вставленными въ стны блыми мраморными досками, на которыхъ вырзаны латинскія надписи. Одн изъ этихъ надписей удобочитаемы и относятся къ останкамъ похороненныхъ тамъ славныхъ мужей церкви, а надъ воротами надпись гласитъ о возобновленіи этой церкви въ 1543 году, другія же весьма трудны для чтенія, потому что боле стерлись, характеръ буквъ весьма кудрявый, похожій на позднйшій греческій, и на одной изъ нихъ по догадк можно читать 1338 годъ. Эти послднія дощечки видимо принесены сюда и взяты изъ какого-то другого, боле стараго, зданія.

Самая большая церковь — Св. Георгія, съ рзнымъ изображеніемъ надъ дверьми святого на кон, поражающаго дьявола. Она до двнадцати саженъ въ длину и около шести въ ширину, внутри отлично вымощена плитами въ род мозаики- своды готическіе, заостренные, изъ-подъ опавшей штукатурки виднется ликъ святого съ надписью S. ffieronimus. Въ другой церкви живопись внутри не заштукатурена, а только стерлась отъ сырости и копоти, и можно еще разобрать изображенія изъ жизни Христа — крещеніе, рожденіе и другія, а надъ однимъ изображеніемъ можно даже разобрать надпись: ‘gloria in excelsis’ (слава въ вышнихъ), ясно доказывающая, что и эта церковь — латинская. Въ одной церкви, тоже католической, внутри съ обихъ сторонъ въ полу сдланы каменные резервуары, въ которые собиралось приношеніе оливковаго масла, а такъ какъ масло было сборное и потому не одинаковаго достоинства, то они раздлены перегородками на девять отдленій.

Всего было шесть довольно большихъ церквей и нсколько церковныхъ домовъ, изъ которыхъ на одномъ противъ церкви Св. Георгія изображена архіепископская митра. Кром того есть дв маленькія церковки, которыя отличаются отъ тхъ самою конструкціей: он раздлены на три части, чего нтъ въ католическихъ церквахъ, затмъ въ полукругломъ алтар находится окошечко и два окошечка съ боковъ.

Въ одной такой церкви чуть виднется живопись по стнамъ, но разобрать ршительно ничего невозможно, другая же, стоящая подл церкви Св. Георгія, впослдствіи видимо была соединена съ этою послдней крытымъ ходомъ, и потому въ алтар продлана дверь, она такимъ образомъ обращена была въ сакристію: крестъ надъ передними дверьми уцллъ, и совершенно такой, какіе можно до сихъ поръ видть на старинныхъ сербскихъ церквахъ и кладбищахъ. Однимъ словомъ, это, несомннно, сербскія церкви.

Какой же смыслъ он имли при обширныхъ, великолпныхъ церквахъ католическихъ? Съ какой стати допускать православную церковку при большомъ храм католическомъ? Это одно доказываетъ, что церкви эти существовали здсь прежде, и одну изъ нихъ католики обратили въ сакристію. Да и самая церковь Св. Георгія не возникла ли на мст прежней православной церкви? Что касается другой, также большой церкви Св. Марка, то въ ней вы ясно по наружнымъ стнамъ видите, какъ она пристраивалась вдоль и поперекъ, и надстраивалась сверху, и совмстила такимъ образомъ въ себ цлую стну отъ какого-то боле стараго зданія.

Итакъ, мы можемъ не сомнваясь сказать, что великолпные храмы западно-римскаго культа возникли здсь позже грекоправославныхъ и, по всмъ вроятіямъ, на развалинахъ этихъ послднихъ. Это первый актъ разрушенья. На чьихъ развалинахъ водворился культъ православный или, примняя къ національности, скажемъ, культъ сербскій, мы того не знаемъ, но и этотъ фактъ также несомннный, потому что сербы пришли сюда въ позднйшее время. Тогда являются два акта разрушенія и возникновенія новой жизни изъ развалинъ старой. Затмъ католическія церкви были не разрушены, а просто обращены въ мечети, причемъ выброшены были только вс внутреннія украшенія и принадлежности,— а фрески замазаны известкой и пристроенъ минаретъ.

Черногорцы въ послднее время совершили четвертый актъ, которымъ однако разрушеніе не кончилось: въ феврал 1881 года громомъ ударило въ церковь Св. Георгія, гд находился складъ пороха, начиненныхъ бомбъ и гранатъ, да ружейныхъ патроновъ боле 800 ящиковъ, и вся эта часть взлетла на воздухъ, оставивъ гладкую площадь, усянную обломками, а 22-го іюня многое рушилось отъ землетрясенья.

Кром нсколькихъ церквей, пощаженныхъ осаждавшими, несмотря на то, что тогда он были обращены въ мечети, не осталось въ цлости ни одного дома. Крыши и потолки, провалившись, представляютъ груду мусора, завалившаго весь нижній этажъ, каменные дверные косяки и своды надъ воротами выдвинуты изъ своихъ мстъ и разбиты въ мелкіе куски, если какая-нибудь стна не разодрана съ верху до низу, то въ нсколькихъ мстахъ пробита насквозь или треснула, такъ что дальнйшее разрушенье идетъ само собою. Тмъ не мене можно видть, какъ расположены были улицы и каковы были самые дома.

Улицы были узкія и кривыя, какъ во всхъ городахъ ныншней Далмаціи, но дома когда-то были роскошными палаццо. Есть дома въ пять этажей- множество оконъ съ колонками по бокамъ и есть двойныя, раздленныя двумя арками надвое, надъ каждымъ окномъ по два выдающихся камня съ отверстіями для подъемныхъ жалюзи, везд были балконы съ красивыми кронштейнами, внизу большія полукруглыя окна, какъ въ магазинахъ, ворота со сводами на дв и на три стороны, если домъ выходилъ не на одну улицу, и нтъ ни однихъ воротъ, которыя не были бы украшены гербами и различною рзьбой. Внутри можно видть лпныя украшенія, особенно изящно были отдланы камины. Городъ былъ раздленъ на-двое и между тмъ и другимъ ворота, кром того одни ворота вели вонъ изъ города на заднюю сторону, которая обнесена была другою стной и служила только для помщенія какихъ-нибудь казармъ и другихъ военныхъ потребностей, въ самомъ же город помщеніе для войска могло быть только внутри самой стны, которая необыкновенно толста. По ней везд строены бастіоны, иногда въ два этажа, съ тройнымъ рядомъ бойницъ для ружейной пальбы и для маленькихъ пушекъ. Стна эта мстами иметъ до шести саженъ въ толщину и внутри ея находятся различныя помщенія. Въ одномъ изъ такихъ помщеній въ продолженіе всей осады города жили двое скадарскихъ беговъ съ семействами, прибывшіе въ Баръ въ гости и захваченные врасплохъ. Въ воротахъ есть одно помщеніе врод конуры съ узкимъ отверстіемъ и конечно безъ всякаго свта, въ немъ во время осады спасался Селимъ-бегъ, такъ какъ во вс другія зданія пролетали ядра. Попытка черногорцевъ сдлать въ этой стн брешь посредствомъ динамита не удалась,— обсыпалась только наружная обшивка. Въ нсколькихъ мстахъ устроены башни, въ которыхъ также много различныхъ помщеній. Особенно интересна одна изъ нихъ, выходящая какъ разъ на базаръ.

Со двора вы спускаетесь немного внизъ и потомъ идете подъ сводомъ саженъ 5. Изъ-подъ этого свода въ бокъ спускъ по лсенк въ камеру со сводомъ и съ отверстіями — однимъ вверху, а другимъ внизу, послднее идетъ сквозь стну и обращено къ базару. При вход ширина камеры — до 2-хъ саженъ, вышина — до 2 ¹/₂ аршинъ, въ глубь сводъ спускается до полу, боковыя же стнки съуживаются до 1 аршина. Трудно сказать, была ли это темница, или помщеніе стражи. Изъ-подъ свода прямо — дверь, которая ведетъ въ помщеніе шириной въ 2 сажени, длиной въ 3 и съ высокимъ сводомъ. Осмотрвшись при помощи свчей (другого свта тамъ нтъ), вы узнаете въ этомъ помщеніи церковь, притомъ, положительно говоримъ, православную. Мы вошли дверью, продланною въ алтар, справа — углубленье, какое обыкновенно длаютъ при жертвенник для храненія Святыхъ Даровъ, и подъ нимъ — мраморная доска, вдланная въ стну, какъ столъ: это и былъ жертвенникъ. Церковь по средин раздлена аркой, а прямо противъ насъ заложена дверь вншняя въ 1 аршинъ шириной и сажени въ 2 вышиной, надъ ней полукруглое углубленіе для иконы, а еще выше, тоже заложенное, окно. Въ самомъ свод надъ дверью отверстіе для большаго доступа воздуха или для того, чтобы звонить. Въ арк, раздляющей церковь на-двое, видно, гд висло паникадило. Въ алтар сбоку четвероугольная дверка, врод окна, въ помщеніе, гд могли храниться различныя церковныя вещи, самая дверка, по всмъ вроятіямъ,-была желзная, и въ каменныхъ косякахъ видно, гд были пробои для петель и для замка. Что же это была за церковь? Дверь черезъ алтарь продлана, конечно, въ позднйшее время, но какъ же ходили черезъ вншнюю дверь, которая въ настоящее время находится на семи или осьмисаженной, почти отвсной, высот? А между тмъ не для птицъ же служили эти двери! Нтъ сомннія, что эта церковь построена въ то время, когда еще не было крпостной стны и къ ней непремнно должна была вести какая-нибудь тропинка или лсенка, которая посл уничтожена и бокамъ придана неприступная крутизна. Это было, конечно, тогда, когда строили крпость, строили же ее сначала венеціянцы, а посл подстраивали турки. Такимъ образомъ храмъ мирнаго служенія Богу съ тхъ поръ отнятъ у народа и скрытъ отъ его глазъ подъ бронею военныхъ сооруженій. Вмсто звона колокола, призывающаго на молитву, вмсто гармоническаго церковнаго пнія, загремли пушки, раздались дикіе военные клики. А и безъ войны, въ такъ-называемое мирное время, не осквернялась ли эта церковь муками и пытками людей, можетъ-быть ни въ чемъ неповинныхъ, во время господства венеціанцевъ, которые всюду являлись въ сопровожденіи инквизиціи, и во время турокъ, которые также не жалли мукъ для бдной райй?… На эту мысль невольно наводятъ три камеры, врод описанной выше, въ которыя ведутъ внизъ лсенки изъ церкви. Здсь мы нападаемъ на слды того времени, когда не было этой грозной крпости, которая стоила милліоновъ венеціянцамъ и туркамъ,— когда все это возвышеніе не было еще отдлено неприступною стной отъ остальной части города, лежащей внизу. Оно и въ то время было центромъ города, гд помщались и церкви, которыя не были ни особенно велики, ни богаты, но вполн отвчали скромному состоянію своихъ богомольцевъ. Тогда тамъ не было великолпныхъ дворцовъ, не было рзкаго различія сословій, не было понятія объ аристократіи и низкомъ плебс, не было большого скопленія богатствъ въ однхъ рукахъ, не было ни крайнихъ бдняковъ, ни крезовъ. Венеціанцы перевернули эту жизнь вверхъ дномъ. Они раздлили сербскій народъ на католиковъ и православныхъ, на простыхъ и знатныхъ, они начали прельщать своимъ наружнымъ блескомъ и величіемъ, соблазнять и развращать своимъ богатствомъ, не внося въ то же время ничего новаго жизненнаго — ни науки, ни промышленности. Они отняли у народа его собственныя небогатыя церкви, въ добавокъ наругавшись надъ ними, и на ихъ развалинахъ возвели свои великолпные храмы, входя въ которые народъ чувствовалъ только свою бдность и ничтожество. Рядомъ съ церквами возникли, не уступающіе имъ въ блеск, дворцы епископовъ, съ которыми конкурировали и свтскіе аристократы-богачи. Говорятъ, будто, венеціанцы первые насадили здсь маслины, платя за каждое посаженное дерево по дукату, но мы знаемъ, что еще до нихъ православные монастыри здсь собирали свою дань оливковымъ масломъ. Безъ сомннія, насажденія ихъ относятся еще ко времени римскому или греческому. Венеціанское господство было тираніей въ полномъ смысл: православные были такъ стснены, что должны были строить свои церкви далеко вн города, а посл и т были отняты. Впрочемъ и католикамъ было не много легче. Монастырь на Ротц (на мор между Спичомъ и Барской пристанью) во имя Божіей Матери, построенный въ 1310 году королемъ Милутиномъ и матерью его Еленой, они разрушили пушками, посл чего монахи разбрелись по другимъ монастырямъ — кто въ Цермницу, кто въ Паштровичи, забравъ съ собою всю святыню: мощи своихъ святыхъ, книги, грамоты и различныя сокровища, а иное, по преданію народному, закопали и въ землю.

Венеціянцы не только заняли городъ, но и вс окрестности Бара обратили въ виллы, о чемъ свидтельствуютъ дома венеціанской постройки, до сихъ поръ находящіеся по селамъ. Трудно себ представить, гд жилъ тогда народъ, потому что вс лучшія мста были заняты господами. Къ этому времени относится и разселеніе народа отсюда. Сербскаго населенія осталось весьма немного, да и изъ того большая часть принуждена была принять католичество. Такимъ образомъ венеціанская тиранія подготовила райю и турки пришли на готовое, такъ что народъ не ощутилъ съ приходомъ турокъ никакой существенной перемны,— напротивъ, въ первое время ему было даже легче. Въ разрженное населеніе легко вошли настоящіе турки, а посл и арнауты, и какъ прежде венеціянцы латинили, такъ теперь турки стали турчить, т. е. обращать въ магометанство.

Водворившись въ город, турки вошли въ готовые дома,— т самые, развалины которыхъ видимъ и теперь,— приспособивши ихъ только къ своему вкусу и своимъ потребностямъ. Прежде всего въ нижнихъ этажахъ они заложили двери и окна, выходящія на улицу, потомъ внутри стали городить клтушки вмсто прежнихъ просторныхъ комнатъ и салоновъ, понизили везд потолки, прекрасные камины обратили въ простые очаги, надъ окнами, гд было желзо, стали развшивать на палкахъ нитки краснаго перцу, табакъ, или сушить какія-нибудь тряпки. Церкви обратили въ мечети, одна церковь на памяти живыхъ еще людей обращена просто въ домъ, а каждая площадка обращена въ кладбище. Замчательно, что они не тронули ни одного наружнаго украшенія, ни надписи на домахъ и на церквахъ, если то не мшало ихъ практическимъ потребностямъ. Въ стнахъ мечетей были заложены кости какихъ-то святыхъ, прикрытыя мраморными досками съ латинскими надписями, он такъ и оставались и только обнаружены теперь, когда черногорское ядро отбило уголъ церкви, турецкій вали жилъ въ дом архіепископа и не тронулъ на немъ герба съ изображеніемъ митры. Венеціанскіе львы остались везд на стнахъ крпости. Подъ однимъ изъ нихъ, надъ главными воротами, вставили только плиту съ турецкою надписью, но между брюхомъ льва и этою плитой оставлены нетронутыми три щита съ гербами, означающими три какія-то провинціи.

За то, впрочемъ, они и не создавали ничего, вс до одного дома, огромныя цистерны для воды, водопроводъ, часовая башня — все это венеціанское, даже загородные дома, за малыми исключеніями, также венеціанскіе, что можно ясно видть по заложеннымъ дверямъ и окнамъ и по различнымъ принадлежностямъ, которымъ они не знаютъ употребленія, какъ кронштейны для жалюзи, высокія крыльца съ террасами, выходящими на дорогу или на какое-нибудь открытое мсто.

Чтобы составить боле наглядное представленіе объ этихъ жилищахъ и потому составить себ понятіе о самой жизни ихъ знатныхъ владтелей, разсмотримъ ближе жилище одного изъ первыхъ беговъ Бара, который не одинъ десятокъ лтъ былъ его тираномъ и отчасти былъ причиной его окончательнаго разрушенія.

На отлогомъ возвышеніи изъ-подъ Руміи, откуда бы ни посмотрли, вы всюду увидите среди полей, луговъ и маслиновыхъ рощъ группу домовъ, которые теперь разрушены, но своимъ прелестнымъ положеніемъ и обиліемъ построекъ невольно обращаютъ на себя вниманіе. Это ‘Селимъ-беговы дворы’ или ‘сарай’. На первомъ план вы видите большое длинное зданіе, вмщающее въ себ нсколько домовъ: одна часть въ три этажа съ большими окнами, другая — на одинъ этажъ ниже. Передъ нимъ обширный дворъ, обнесенный каменною стной, или, собственно говоря, роскошный лугъ, посреди котораго до десятка тутовыхъ деревьевъ. Передъ самымъ домомъ на разстояніи трехъ саженъ отдльно стоитъ крыльцо въ 14 ступенекъ изъ тесанаго камня, за крыльцомъ на одной высот съ нимъ стоятъ три каменныхъ столба, показывающіе, что крыльцо это было связано съ домомъ эстрадой. Здсь владлецъ проводилъ время днемъ въ кругу своихъ приближенныхъ, пріятелей, гостей и другихъ постителей, здсь же онъ чинилъ судъ и расправу, содержа для этого при себ до 40 момковъ, которые назывались ‘дворяне’ или ‘запиши’ и составляли его стражу: 25 человкъ изъ нихъ были набраны изъ мирдитовъ, а остальные — изъ разныхъ мстъ и разныхъ народностей. Кром того около него просто толпились преданные ему граждане Бара. Сидя на высокомъ крыльц, онъ любовался градомъ, съ его тяжелыми стнами и бастіонами, стоящимъ на отдльной высот метровъ 150 — 180 надъ равниной. Особенно красовалась мечеть, передланная изъ церкви Св. Георгія: она стояла совсмъ на краю, на самой высокой площадк, которая свшивается надъ этою природною стной, а подъ нею съ шумомъ низвергается потокъ, то скача каскадами, то пробираясь въ глубин между громадными, свалившимися въ него съ высоты каменными глыбами. Берега вс въ зелени. Кое-гд выглядываютъ домики, составляющіе отдльный кварталъ съ собственною мечетью и лпящіеся какъ разъ у подножія града. Его узкія, кривыя улицы скрываются подъ густою листвой деревьевъ, а въ глубокихъ, узкихъ канавахъ постоянно струится вода, отдляющаяся отъ главнаго потока.

Отсюда можно видть часть базара, дорогу, идущую въ Скадаръ и Ульцинъ, и каменный мостъ, высокою крутой аркой перекидывающійся черезъ быструю рчку. Не укроется здсь отъ наблюдающаго ока ни пшеходъ, ни всадникъ. Видитъ, наконецъ, Селимъ-бегъ отсюда всю равнину до моря, видитъ пристань и самое море. Задымитъ ли гд пароходъ, или заблетъ парусъ рыбацкой лодки или купеческой трабакули, онъ наводитъ подзорную трубку и видитъ все, какъ на ладони. Любуется онъ и своимъ дворцомъ на берегу моря, какъ разъ по средин дуги Барскаго залива: онъ стоитъ одиноко среди обширной равнины, передъ разстилающимся моремъ безъ края. Надостъ ему здсь,— онъ детъ туда, чтобы полюбоваться закатомъ солнца, понжиться прохладою вечера подъ убаюкивающую музыку неугомонной морской зыби. Посмотритъ ли кругомъ въ сторону горъ, вплоть до границы, гд начинаются голыя скалы,— онъ видитъ сплошь сроватую зелень маслинъ, то же само и подъ нимъ. И все это — его, его собственность, которая приноситъ ему доходъ, составляющій ¹/₃ доходовъ цлаго Бара. Разв гд-нибудь -замшается какой-нибудь клочокъ чужого, но и это ему легко присвоить, потому что весь Баръ отданъ въ его полное распоряженіе: онъ — бегъ надъ бегами и для него ничего не значитъ ни какой-то чиновникъ, поставленный за судью и управителя властью изъ Царьграда, ни Скадарскій вали, управляющій всею Албаніей и причисленными къ ней землями между Скадарскимъ озеромъ и моремъ.

Но это жизнь, такъ-сказать, оффиціальная, дловая, и вс созерцанія, пробуждающіяся въ немъ здсь, въ сообществ его слугъ, друзей и клевретовъ, носятъ на себ дловой отпечатокъ. Онъ здсь работаетъ, волнуется и, можетъ-быть, страдаетъ. Настоящая жизнь, полная мира и наслажденій, не должна быть передъ глазами у всхъ. Она кроется за другою стной, на другомъ двор, куда не можетъ проникнуть никто, кром того, кто составляетъ предметъ наслажденья или помощника въ его достиженіи.

Рядомъ съ описаннымъ дворомъ находится другой, куда ведетъ небольшая дверь. Это уже не просто дворъ, а прелестный садъ, среди котораго расположена новая группа построекъ, составляющихъ гаремъ съ относящимися къ нему службами. Онъ состоитъ изъ трехъ большихъ отдленій, связанныхъ вмст, но расположенныхъ такъ, что два изъ нихъ стоятъ въ рядъ, а одно подъ прямымъ угломъ къ нимъ. Два первыя имютъ по три этажа, послднее только два, вслдствіе того, что мстность нсколько возвышенне, и его низъ соотвтствуетъ второму этажу первыхъ двухъ. По первоначальному плану вс эти отдленія имли на вс стороны достаточное число оконъ и нсколько вншнихъ дверей внизу и вверху. Въ каждомъ отдленіи въ одномъ этаж было не мене четырехъ оконъ, а въ одномъ, вдавшемся въ садъ, было восемь и одинъ балконъ, съ котораго шла каменная лстница по об стороны въ садъ. Посл большая часть оконъ заложена и оставлено въ четырехъ комнатахъ второго и третьяго этажей но одному окну, и только въ одной комнат третьяго этажа оставлено три окна: это — угольная комната, изъ которой можно было глядть во дворъ, въ проходъ къ воротамъ, ведущимъ на другой дворъ, и въ садикъ, отдленный особою стной отъ прохода. Она, безъ сомннія, занималась самимъ хозяиномъ. Вс комнаты имли двери изъ одной комнаты въ другую и кром того отдльныя двери вели назадъ, на маленькую террасу, на уровн третьяго этажа, откуда можно было пройти въ баню и еще маленькое отдленьице, которыя расположены въ углу между главными отдленіями. Гд были окна, везд подланы ниши, чтобы ставить въ нихъ что-нибудь- остались только прежніе камины, да и то не везд: въ одной комнат просто очагъ въ угл. Въ нижнихъ этажахъ жила, конечно, прислуга и были склады разныхъ вещей. Съ нимъ примыкала еще маленькая пристройка врод кухни или прачешной. Дворъ находился между домомъ и стной, обращенной къ морю, и тамъ же главная входная дверь: въ длину онъ около 20 саженъ, въ ширину около 5- въ одномъ изъ угловъ большой очагъ, въ другомъ — сорная яма и но средин колодезь. Дворъ представляетъ изъ себя также лугъ съ нсколькими деревьями. Изъ него по одну сторону можно пройти прямо въ садъ, по другую — къ воротамъ. Вся стна густо покрыта плющомъ. Близъ одного изъ угловъ находится дверка, ведущая въ маленькую бойницу съ шестью отверстіями для ружей. Садикъ занимаетъ небольшое пространство изъ двухъ террасъ: на од ой изъ нихъ группа лимонныхъ деревьевъ, лавровъ, олеандровъ и др. и тамъ же каменный резервуаръ для воды, на другой — вдоль стны идутъ сливы нсколькихъ сортовъ, айвы, черешни, яблони и еще какія-то деревья, а внутри — нсколько сортовъ розъ, которыя представляютъ одну густую заросль и не переставали цвсти даже въ декабр и январ мсяцахъ, вчнозеленый барвинокъ, розмаринъ, гвоздики, душистая базилика, нарцисы, гіацинты и лиліи. Въ одномъ углу была бесдка, крыша которой поддерживалась пятью каменными колонками съ изящными капителями, несомннно, также венеціянской работы. Вдоль одной вншней стны проведена была вода, которая шла во дворъ въ каменное корытце, для полосканія блья, и потомъ исчезала въ отверстіе, продланное внизу противуположной стны, эта же вода наполняла и упомянутый выше резервуаръ. Кром того проведена была вода и въ баню, которая была паровая и топилась снизу, въ самой мыльн, врод ротонды, въ одномъ углу два отверстія, которыми откуда-то извн проводилась вода, и подъ ними два мраморныхъ бассейна.

По этой вншней обстановк можно представить себ и внутреннее убранство. Все убранство и украшеніе турецкаго дома состоитъ въ различныхъ рзныхъ перегородкахъ и шкапчикахъ, низкомъ помост вокругъ стнъ, покрытомъ тюфяками и коврами, на которомъ днемъ сидятъ, поджавши ноги, а ночью спятъ, намостивши еще въ обиліи тюфяковъ, набитыхъ шерстью, различныхъ формъ и величинъ подушекъ и одялъ, у богатыхъ людей шелковыхъ, отласныхъ и съ золотымъ шитьемъ, затмъ идетъ различнаго рода посуда, размщенная на полкахъ подъ потолкомъ въ вид украшенія, и одежда, отчасти развшанная, отчасти скрытая въ сундукахъ, окрашенныхъ пестро и на высокихъ подставкахъ подъ углами. Комната хозяина украшается прежде всего оружіемъ, которое развшивается по стнамъ. Есть небольшія зеркальца и картины, представляющія Али въ битв съ какимъ-то великаномъ, и другіе сюжеты изъ жизни Магомета и его послдователей. Потолокъ состоитъ изъ мелкихъ дощечекъ, расположенныхъ сначала ввид квадрата, потомъ ввид осмиугольника, а въ самой середин обращающихся въ кругъ, онъ бываетъ рзной, какъ кружево, или просто раскрашенъ. Изящны также низенькіе круглые столики, на которые во время ды ставится большой круглый подносъ посеребренный или изъ блой жести. Чубуки съ янтарными массивными муштуками составляютъ неизбжное украшеніе кабинета, у нкоторыхъ есть и наргиле (кальянъ). Наконецъ въ зимнее время неизбжная вещь — матолъ: это — жаровня для согрванія комнаты, у богатыхъ людей ввид плоской вазы на высокой ножк съ широкимъ основаніемъ, изъ красной мди, снаружи также украшенная рзьбой.

Познакомившись съ вншней и внутренней обстановкой жизни, намъ хотлось бы познакомиться и съ самою жизнію. Но жизнь магометанина такъ замкнута, со всхъ сторонъ огорожена физически и нравственно, что проникнуть въ нее постороннему нтъ никакой возможности. О здшнихъ магометанахъ нужно сказать вообще, что многоженство у нихъ не распространено: привольность ихъ жизни заключается въ томъ, что они разводятся со своими женами, когда он имъ наскучатъ или не нравятся и имется въ виду жена другая, моложе и красиве, дло тогда оканчивается взносомъ суммы, которая обусловлена при вступленіи въ бракъ. Но и это бываетъ большею частью, покуда нтъ дтей, и бездтность нердко служитъ поводомъ развода. Иногда главы семействъ распространяютъ супружескія права на красивыхъ служанокъ, большею частію изъ христіанъ, противъ чего жены не ропщутъ, такъ какъ этимъ предотвращается разводъ.

Селимъ-бегъ въ этомъ отношеніи былъ исключеніемъ: онъ всегда держалъ по нскольку женъ и постоянно пополнялъ свой гаремъ новыми. Кром того, онъ отнималъ чужихъ женъ, для чего прибгалъ къ такому маневру: схватывалъ мужа, у котораго была красивая жена, сажалъ его въ темницу, устроенную при его же дом, и держалъ до тхъ поръ, пока не приходила къ нему жена заключеннаго. Хваталъ онъ замужнихъ и двицъ съ улицы и съ дороги, если только попадались ему на глаза. Особенно же онъ любилъ цыганокъ, которыя дйствительно здсь необыкновенно красивы, и ни одна цыганская двушка не выходила замужъ, не побываши прежде у него. Добывалъ онъ себ женъ и издалека, изъ Царьграда. И теперь у него живетъ какая-то черкешенка, которая вовсе некрасива, но тмъ не мене пользуется его особенною любовью, несмотря на то, что ему уже подъ семьдесятъ лтъ. Когда онъ, посл сдачи Бара, съ тремя стами магометанскихъ семействъ удалился въ Далмацію и посл воротился, то прежде всего, не справляясь, что ожидаетъ въ Бар его и всхъ жителей, въ какомъ положеніи ихъ общее дло, онъ молилъ поскоре доставить ему его момицу, которая была отдлена отъ него вмст съ остальными женщинами.

Говоря о внутренней жизни человка, мы разумемъ конечно его семейную жизнь- но что за семья можетъ быть тамъ, гд составъ ея постоянно мняется и гд во глав ея нтъ никакого начала, кром простой дикой страсти? Въ такую семью нтъ интереса проникнуть, потому что она представляетъ собою только домъ временнаго жительства. Говорятъ, Селимъ-бегъ имлъ двоихъ дтей: дочь, которую рано выдалъ замужъ въ Скадаръ, чтобъ имть тамъ связи, и сына, который умеръ въ первые молодые годы. Но Селимъ-бегъ долго былъ главой общественной жизни Бара, совмщая въ себ вс функціи: административную, судебную и политическую. Въ его рукахъ были вс и все. Онъ не признавалъ надъ собою никакой власти и представлялъ изъ себя нчто въ род Махмуда Бушатли, который, однако, пользуясь безграничною властью въ Скадр, мечталъ не о личныхъ наслажденіяхъ, а о возстановленіи державы Скандеръ-бега, этотъ же не мечталъ ни объ чемъ другомъ, какъ объ удовлетвореніи своихъ животныхъ инстинктовъ. Посл страсти къ женщинамъ въ немъ была развита сильне всего страсть къ богатству, устремленная спеціально на пріобртеніе земли. Онъ длалъ всевозможныя притсненія своимъ слабымъ сосдямъ, чтобы принудить ихъ продать ему землю за безцнокъ. Сиротскія земли вс переходили въ его руки. Однажды ему представился случай еще присоединить къ своимъ владніямъ лакомый сиротскій кусокъ. Онъ сдлалъ уже вс нужныя распоряженія относительно его, какъ вдругъ ему говорятъ, что имніе этихъ сиротъ взяла на сире попеченіе католическая община, въ которой состояло это семейство: долги тотчасъ же были выплачены, а надъ имніемъ назначены опекуны, которые обязаны были распоряжаться имъ такъ, чтобы дтямъ шло необходимое содержаніе, а все превышающее этотъ весьма небольшой расходъ чтобъ откладывалось въ капиталъ и отдавалось въ оборотъ. Этого бегъ не предвидлъ и былъ пораженъ такимъ обстоятельствомъ, какъ громомъ. Онъ увидлъ, что тутъ община поступила такъ смло вслдствіе надежды на поддержку извн, т. е. со стороны Австріи, которая являлась покровительницею наслдниковъ, какъ своихъ единоврцевъ, и что вслдствіе того здсь борьба трудная. Вскиплъ бегъ сначала, но потомъ одумался, наружно смирился и началъ переговоры, желая достигнуть цди хитростью. Все однако было напрасно. Во глав этого дла сталъ Мато Дьокичъ, человкъ не особенно богатый, но умный, бывалый въ свт, неподкупный и съ твердымъ, неустрашимымъ характеромъ. Селимъ-бегъ зоветъ его къ себ на чашку кофе, чтобы дескать тутъ же поговорить и о дл.

— Не ходи,— совтовали Мату его пріятели,— чтобы не было чего.

— Не можетъ онъ мн ничего сдлать!— отвчаетъ Мато и идетъ. Но его не пускаютъ одного, а отправилось нсколько человкъ проводить.

Едва они вошли въ ворота, какъ бегъ уже сидитъ на высокомъ крыльц, покуривая трубку.

— А, радъ видть тебя, Мато!— говоритъ бегъ ласково.— Я позвалъ тебя поговорить о дл. Кафу,— крикнулъ онъ своимъ слугамъ,— да хорошую, свжую!

— Ненужно мн кафе,— отвчаетъ Мато,— а объ дл сказывай. Славный беже, чего ты отъ меня хочешь?

— А, ты не хочешь кафе!— сказалъ приготовленный къ тому бегъ и тотчасъ далъ извстный знакъ своимъ слугамъ. Бмигъ Мато былъ схваченъ и отведенъ въ подвальное помщеніе тутъ же подл крыльца, а его спутниковъ связали и оставили лежать на земл.

Вся рта сцена, очевидно, была заране подготовлена. Можетъ-быть Селимъ-бегъ хотлъ отравить Мато кофе, который однако не поддался на это, что также предвидлъ хитрый бегъ и потому приготовилъ другой исходъ.

Оставался еще часъ до акшама, т. е. до заката солнца, когда у магометанъ превращается всякое дло и не продолжается даже начатая битва. Бегъ спокойно сидлъ, пуская клубы дыму и глядя въ безграничную даль моря. Огненный шаръ солнца готовъ былъ уже спуститься въ воду и послдніе лучи его косвенно скользили по легкой морской ряби, дробясь на тысячи огненно-кровавыхъ искръ, вотъ оно уже окунулось однимъ краемъ, тонетъ глубже и глубже… Бегъ поднимается въ ожиданьи чего-то. Въ это время раздается на одномъ минарет: ‘Аллахъ окберъ ла-иллахъ…’, затмъ на другомъ, на третьемъ и наконецъ со всхъ минаретовъ вмст зазвучалъ призывъ на молитву на различные голоса, но въ одинаково-уныломъ тон. Бегъ ударилъ въ ладоши, и нсколько момковъ явились передъ нимъ, какъ изъ земли выросли.

Въ новыхъ владніяхъ Черногоріи.

— Довольно!…— крикнулъ онъ.— А этихъ развязать.

Черезъ минуту изъ подвала вынесли мертвое тло Мато.

— Возьмите его,— обратился онъ къ спутникамъ Мато,— и несите, куда хотите… Да знайте впередъ, какъ имть дло со мною!

Затмъ бегъ отправился въ гаремъ, какъ будто ничего особеннаго не случилось, а эти несчастные взяли тло своего товарища и понесли домой, гд давно уже ожидала его жена, вся семья и многіе изъ постороннихъ, предвидя что-то недоброе. Мато однако очнулся и остался живъ, но былъ избитъ страшно. На подошвахъ не осталось ни кожи, ни мяса,— все сошло пузыремъ съ кровью. Онъ пролежалъ годъ въ кровати, но сильная натура вынесла все, и онъ совсмъ выздоровлъ. Теперь ему боле 70 лтъ: онъ сухъ, на видъ слабъ, но свжъ, только съ ногъ постоянно слзаетъ кожа, да не можетъ ходить, какъ бывало прежде.

Дло это не обошлось тирану даромъ: его позвали въ Скадаръ, а оттуда отправили въ Царьградъ. Кончилось оно однако тмъ, что съ него взяли порядочный откупъ и лишили прежней власти. Но онъ остался богатъ по-прежнему, и если не могъ совершать прежнихъ насилій явно, то всегда имлъ вліяніе на дло черезъ турецкихъ чиновниковъ, которые угождали ему ради его богатства и хлбосольства. Онъ всегда былъ храбръ или врне сказать — дерзокъ и нахаленъ, потому что въ цломъ Бар не находилось людей отважныхъ. Нсколько разъ другіе беги, оскорбленные имъ, поднимали противъ него весь городъ, онъ затворялся въ своемъ дворц, какъ въ крпости, и защищался, а тмъ временемъ посылалъ гонца къ сосднимъ арнаутамъ за помощью. Арнауты являлись, и возмутители разбгались, спасаясь, кто куда могъ. Въ цломъ Бар не находилось ни одного человка, который ршился бы лично выступить противъ него: было одно только покушенье убить его изъ засады, которое однако не удалось, и именно потому, что было слишкомъ робко.

Баряне насчитываютъ между собою нсколько юнаковъ, показавшихъ себя въ различныхъ бояхъ то съ арнаутами, то съ черногорцами. Но въ общемъ нельзя сказать, чтобы жители цлой окружности Бара или, какъ говорилось, ‘державы барской’ отличались мужествомъ. Они никогда не поднимали головы противъ своихъ притснителей, въ то время, какъ ихъ сосди-паштровичи бились постоянно за свои права и свободу. Причина этого заключается съ одной стороны въ разнородности элементовъ и, главнымъ образомъ, въ антагонизм между католиками и православными, причемъ, надобно замтить, первые имли полный перевсъ надъ послдними, опираясь на протекцію Австріи, которая пользовалась большимъ вліяніемъ и уваженіемъ со стороны турецкихъ властей. Поэтому католики были поставлены довольно независимо,— они были свободне, чмъ магометане, а надъ православными даже господствовали, покуда не установился русскій консулатъ въ Скадр. И, несмотря на это, они переносили многія насилія такъ-сказать добровольно. Таковы вс католики въ Босніи и Герцоговин, съ весьма малыми исключеніями: они всегда ждутъ защиты только со стороны своего духовенства, которому покорны, какъ рабы, а сами никогда не ршатся на открытое сопротивленіе. Этимъ только и можно объяснить безнаказанное совершеніе Селимъ-бегомъ такихъ насилій. Кром того, какъ я выше замтилъ, уже венеціанское господство убило народный духъ и воспитало для турокъ райю.

Во время осады Бара Селимъ-бегъ является борцомъ за народное дло. Въ то время, какъ Баръ колебался — продолжать сопротивленіе или сдаться, онъ съ 300 скадрянъ и ульцинянъ пробрался въ крпость и поддерживалъ духъ въ осажденныхъ. Въ свою очередь и онъ бодрился поддержкой австрійскаго консула, который уврялъ его, что Австрія вмст съ другими державами скоро принудитъ черногорцевъ снять осаду. Австрія дйствительно разсчитывала на это, но ошиблась въ своемъ разсчет и обманула осажденныхъ. Поддержка со стороны Австріи была явная. Австрійскій консулъ помстился въ дом, близкомъ къ крпости, и имлъ съ нею постоянныя сношенія. Это знали черногорцы и потому употребили вс средства, чтобы выжить его оттуда, такъ какъ онъ добровольно не соглашался удалиться, да еще протестовалъ противъ черногорцевъ, что они не уважаютъ австрійскаго флага.

Когда же одно шальное ядро, пробивъ стну въ комнат, гд онъ находился съ своимъ семействомъ, пронесшись надъ его головой и пробивши слдующую стнку, засло въ стн забора, онъ увидлъ, что доле оставаться невозможно, и удалился на пароход, прибывшемъ нарочно для принятія его съ семействомъ. Отправляясь, онъ все-таки далъ знать своимъ союзникамъ, что освобожденіе ихъ послдуетъ, во что бы то ни стало, и — солгалъ опять. А между тмъ чего стоила эта ложь! Еслибы не было этихъ ложныхъ увреній со стороны представителя Австріи, Баръ давно бы сдался и остался бы цлъ отъ разгрома. Теперь же страшно было войти въ него, когда онъ сдался посл двухмсячной осады: не говоря уже о разрушеніи зданій, въ немъ можно было задохнуться отъ смрада, производимаго нечистотами и кучами лежавшихъ и медленно разлагавшихся труповъ. Сотни раненныхъ и больныхъ лежали безъ всякаго призрнія, наводя уныніе на своихъ уцлвшихъ сотоварищей, которые тоже были въ положеніи отчаянномъ.

Въ числ этихъ послднихъ находился и Селимъ-бегъ. Войдя въ крпость съ полной увренностью на скорое освобожденіе, онъ ошибся въ разсчет и цлый мсяцъ долженъ былъ просидть въ такой канур, въ какой онъ прежде держалъ своихъ плнниковъ. Прежняго гордаго бета нельзя было узнать: спавши съ тла, убитый духомъ, онъ стоялъ въ толп, покорно сложа руки и склонивъ голову, какъ бы въ ожиданіи, что вотъ кто-нибудь пришибетъ его сверху. Кто-то изъ черногорскихъ военачальниковъ пожелалъ его видть, но въ этомъ вид нельзя было представиться, потому что, кром слоя грязи, онъ былъ весь покрытъ паразитами. Поэтому велно было отвести его въ какой-нибудь христіанскій домъ, и совершенно случайно его привели въ домъ Мата Дьокича. Жена Мата вскрикнула отъ ужаса и негодованія, увидвъ въ своемъ дом тирана ея мужа и цлаго народа, но Мато тотчасъ унялъ ее и веллъ принести воды, чистое блье и платье, а затмъ сварить кофе.

Ни на волосъ не измнились отношенія. Мато такъ же почтительно, какъ и прежде, служилъ бегу: сбрасывалъ съ него грязную одежду, освобождая отъ всякой нечистоты, мылъ его, чесалъ и помогъ одться во все чистое, а бегъ съ прежнимъ сознаніемъ своего достоинства принималъ услуги и заявлялъ свои требованія. Одвшись и напившись кофе, онъ, не сказавъ ‘съ Богомъ’, вышелъ изъ дома и въ сопровожденіи черногорца отправился туда, куда его звали.

Жизнь Селимъ-бега представляетъ собою цлый періодъ въ исторіи Бара, поэтому мы разскажемъ еще одинъ эпизодъ изъ этой жизни. Я упоминалъ уже,что онъ имлъ пулу на берегу моря: это — большой домъ, также передланный изъ венеціанскаго, подл него нтъ ни садика, ни огорожи, только колодезь съ отличною водой, а передъ нимъ вплоть до моря голый камень, крупные и мелкіе валуны, нагроможденные водой. Видъ дома пустынный, но хозяинъ его и не ищетъ идилліи,— ему нужно только матеріальное наслажденіе, которое возможно и безъ прекрасной обстановки, или просто для прогулки, или для охоты, такъ какъ здсь на болотахъ много дичи, и всегда его сопровождала большая толпа слугъ и знакомыхъ, между которыми бывали и постители изъ Скадра и Ульцина. Здсь, въ сторон отъ постороннихъ свидтелей, онъ предавался оргіямъ, которыми разнообразилъ свои постоянныя наслажденія въ гарем. Когда онъ прозжалъ черезъ поля, вс молодыя женщины скрывались, а двушки и вовсе не ходили на эти поля.

Однажды отправляется онъ на подобную прогулку и весело разговариваетъ съ дущими рядомъ съ нимъ гостями, любуясь въ то же время, какъ своею собственностью, роскошными нивами, которыя начали покрываться снопами только-что убраннаго хлба. Тотчасъ за нимъ детъ его врный слуга Хасанъ, всегда готовый на услугу: подать огня, или маленькое охотничье ружье, наложить трубку, подать фляжку съ мастикой, и т. п., а сзади цлая толпа конныхъ и пшихъ провожатыхъ съ ружьями за плечомъ, съ пистолетами и ножами за поясомъ. Это все молевые парни — тонкіе, стройные, съ отважнымъ видомъ, тяжелыя шелковыя кисти синяго цвта, свшиваясь съ красныхъ фесокъ, мягкими волнами падаютъ на плечи и, оттягивая голову назадъ, даютъ лицамъ еще боле гордую осанку. Впереди толпа цыганъ и цыганокъ, которые на бгу пляшутъ подъ музыку зурны и подъ удары бубна, сопровождая ихъ пніемъ и неистовой мимикой.

Мигомъ поля опустли, не успла скрыться только одна молодая женщина со старухой-свекровью: какъ мертвыя он припали въ снопамъ, которые вязали, и съ отчаяньемъ ожидали, когда пройдетъ, да и пройдетъ ли, эта черная туча. Вотъ ихъ уже минуютъ, но главный слуга получилъ какой-то роковой пароль отъ своего господина и отстаетъ съ нсколькими провожатыми. Въ мигъ молодая женщина схвачена и брошена одному всаднику на сдло, который тотчасъ же помчался впередъ по направленію къ кул, не обращая вниманія на отчаянные вопли жертвы. Кортежъ не измняетъ своего хода, самодовольно улыбается бегъ, цыгане удвоиваютъ свои крики и писки, а бдная старуха неподвижно лежитъ межъ снопами, потерявъ память и не сознавая, что сдлалось, и никому нтъ до нея дла. Похищенная жертва была женщина, недавно вышедшая замужъ, о красот которой говорилось много, когда она была еще двушкой, и потому для сластолюбиваго тирана была Настоящимъ кладомъ. Достигнувъ цли прогулки, хозяинъ съ гостями пошелъ въ домъ, а вооруженные слуги стали кругомъ на-страж.

Началась оргія. Похищенная женщина была положена въ той же комнат рядомъ съ бегомъ. Цыгане начали представлять сцену, въ которой актерами были мужчины съ женщинами. Сцена была такая грязная, какую можно только вообразить, а не видть въ дйствительности. И гости и хозяинъ, подогрваемые мастикой, млли отъ наслажденія. А что происходило съ той женщиной?.. Она ничего не видла, ничего не чувствовала, а между тмъ эта сцена была продлана именно въ назиданье ей. ‘Поняла ты, въ чемъ дло, или нтъ, мн все равно’ — сказалъ бегъ, наклоняясь къ ней, и затмъ вс гости вышли изъ этой комнаты… Поздно бегъ воротился домой, остались только нкоторые изъ его близкихъ довершать оргію. Въ конц концовъ, въ ту же ночь эта женщина, осрамленная, истерзанная физически и нравственно, была/выведена въ поле и тамъ оставлена. Нсколько дней бродила она, какъ помшанная, не смя пойти домой, наконецъ ее привели въ родной домъ, но сознаніе къ ней не возвращалось. Промучившись такимъ образомъ годъ или боле, она умерла, а дло такъ и кануло въ вчность Ни законъ, ни мнніе свта, ни месть рода — ничто не поднялось во имя несчастной. Такая среда только и способна была создавать тирановъ.

Говорятъ, когда-то Селимъ-бегъ былъ чрезвычайно красивъ, храбръ и уменъ. Что онъ былъ красивъ, это вполн возможно, до сихъ поръ можно видть чрезвычайно правильныя черты лица, большіе сроголубые глаза подъ щитомъ густыхъ рсницъ и темныхъ высокихъ бровей имли бы пріятное выраженіе, еслибы небыли тусклы отъ старости и распутной жизни, еслибы не было въ нихъ чего-то суроваго, зврскаго, онъ былъ высокъ, статенъ, легокъ, первый наздникъ и первый стрлокъ. Въ настоящее время онъ представляетъ изъ себя старика съ обрюзглымъ, отекшимъ лицомъ, которое все покрыто синевато-красными жилками, со вздутымъ животомъ и съ сильною одышкой, ходить онъ почти не можетъ и на ногахъ едва держится.

Возвратившись изъ Далмаціи, куда удалился было съ тремя стами другихъ семействъ изъ Бара, онъ имлъ еще духъ затять какую-то интригу противъ Черногоріи, разсчитывая все-таки на поддержку Австріи, но когда правительство потребовало отъ него отвта и австрійской помощи не оказалось, онъ страшно струсилъ и, несмотря на болзнь, отправился въ Цетинье на поклоненіе. Цетинскому правительству больше ничего не нужно было, какъ только напугать старика. Онъ былъ даже обласканъ. Съ тхъ поръ онъ снова поднялся на ноги, и еслибы не дряхлость, онъ, при его громадномъ богатств, могъ бы еще разъ сыграть новую роль, но нтъ у него духа, подавленнаго плотскими наслажденіями,— нтъ ни ума, ни характера, потому что его создали рабы и забитые люди, которыхъ теперь нтъ.

Я видлъ его нсколько разъ и старался отыскать въ немъ что-нибудь человческое, но кром грубыхъ инстинктовъ не нашелъ ничего. Онъ большею частью сидитъ и лежитъ, задыхаясь отъ ожиренья, брюзжитъ на весь міръ, старается держаться съ важностью, которая выражается только грубымъ отношеніемъ къ людямъ безъ ранга, а съ людьми, имющими значенье, держится приниженно и показываетъ необычайную суетливость. Опираясь на протекцію свыше, онъ уметъ длать оппозицію мстной власти, но оппозиція эта не идетъ дальше заочнаго ругательства и возникла вслдствіе того, что его устранили отъ вмшательства въ дла общественныя, какъ человка ни къ чему неспособнаго.

Есть однако люди, для которыхъ самый фактъ его тираніи служитъ доказательствомъ его необыкновеннаго ума и характера, которые потому не только относятся къ нему съ большою симпатіей, но и готовы бы были возвратить ему хоть часть прежняго вліянія, есть наконецъ люди, которые и теперь чувствуютъ передъ нимъ какой-то страхъ и уваженіе. Это — люди, стоящіе недалеко одинъ отъ другого: одни — сами съ тиранническими наклонностями, другіе — рабы, которые чувствуютъ свое призваніе передъ кмъ-нибудь пресмыкаться, находя для себя въ томъ корысть и наслажденіе.

Но дальше отъ этихъ типовъ! Я не остановился бы на Селимъ-бег такъ долго, еслибъ имъ не характеризовалась исключительно эта мстность. Такого типа вы не найдете ни въ Ульцин, ни въ Скадр, ни въ Подгориц, ни въ Никшичахъ.

Что же создало его въ Бар?— Отчасти мы указали уже причины такого явленія, находя ихъ въ исторіи этого края, въ тиранническомъ господств сначала венеціанцевъ, а потомъ турокъ, которое вмст съ тмъ произвело разложеніе народа. Отчасти же это зависитъ, можетъ-быть, отъ характера самой мстности, отъ цлой природы здшней, которая своею роскошною производительностью и грандіозными картинами располагаетъ къ нг и наслажденію жизнью, убивая въ то же время энергію и всякое расположеніе къ борьб и усиленному труду. Нигд по всему южному Поморью вы не найдете боле великолпныхъ построекъ, чмъ какія были въ Бар. Нигд не могли быть и роскошне виллы. Несмотря на всю безхозяйственность здшнихъ людей, на крайнюю запущенность и небрежность, вы, бродя по окрестностямъ Бара, особенно въ Залев, чувствуете себя въ какомъ-то очарованномъ лсу. Не говоря уже о маслинахъ, въ которыхъ тонетъ весь Баръ со всми его селами, вы, по какой бы дорог ни пошли, идете по алле изъ лавровъ, образующихъ изъ себя сплошную поросль, густую, непроницаемую. По временамъ васъ обдаетъ запахомъ цвтущаго лимона и самые безобразные, грязные турецкіе дома, лпясь по холмикамъ среди моря зелени, представляются очаровательными дачами: каждый заборъ, каждая развалина драпируется Въ густой покровъ плюща. Всюду журчатъ потоки воды, чистой, холодной, неподалеку вытекающей изъ глубокихъ ндръ сосднихъ горъ. А тамъ, на холм, группа гигантскихъ дубовъ, подъ которыми теперь пріютились нсколько хижинъ рядомъ съ какою-то старою развалиной, стоятъ живыми свидтелями изъ отдаленной древности о томъ роскошномъ, первобытномъ лс, который былъ здсь еще до насажденья маслины. Море, плещущееся у подножія высокихъ горъ, спускающихся прямо, безъ всякихъ почти предгорій и отлогостей,— море, открывающее безграничный просторъ взгляду, и горы, упирающіяся въ небо и кругомъ скрывающія отъ васъ дальній горизонтъ, составляютъ такіе контрасты, которые въ одно и то же время чаруютъ и гнетутъ вашу душу.

Богатой природ соотвтствуетъ и богатство здшнихъ селъ: бдняковъ нтъ ни въ город, ни въ селахъ, при всемъ томъ, что значительная часть равнины между Баромъ и моремъ лежитъ безъ обработки. Не доказываетъ ли это ясно обиліе земли? Между тмъ жители этихъ самыхъ селъ постоянно отправляются на заработки въ Царьградъ, гд они поступаютъ поварами, садовниками или просто слугами въ частныхъ домахъ и прикащиками въ лавкахъ.

Въ праздничный день вы здсь не рдко встртите молодого человка въ такомъ костюм, по которому недоумваешь, куда ихъ причислить: въ блой крахмальной рубашк съ манжетами, стоячими воротничками, въ соломенной шляп или фес, въ блыхъ панталонахъ, въ опанкахъ или штиблетахъ, въ жилет или елек, прическа съ англійскимъ проборомъ, усы нафабрены и закручены по-венгерски, онъ при часахъ съ брелоками, на рукахъ носитъ перстни и притомъ говоритъ постоянно по-французски, точно по-сербски совсмъ не знаетъ. Это — селянъ изъ Зубцовъ или Шушаня, который, проживая въ Цареград, перемнилъ всю свою физіономію и тмъ хвастаетъ передъ своими земляками. Осенью и весной съ каждымъ пароходомъ цлыя толпы ихъ отправляются въ Царьградъ, оставляя дома свои семьи, женъ и дтей. Они, конечно, жалуются, что дома нечмъ жить, но съ этимъ трудно согласиться, видя, какъ я замтилъ выше, просторъ земли, лежащей втун. Не скоре ли ихъ влечетъ въ Царьградъ легкость труда и веселая жизнь, посл которой жизнь дома становится скучной и тяжелой?

Благодаря богатой природ, человкъ здсь прилагаетъ весьма мало труда къ обработк земли. Кукуруза, составляющая здсь главный хлбъ, идетъ только на мстное потребленіе, вывоза же его нтъ никакого. Главный доходъ приносятъ, безъ сомннія, маслины, которыя въ большомъ количеств идутъ за границу цликомъ или переработанныя въ масло. Одно маслиновое дерево въ добрый годъ приноситъ дохода отъ 10 до 15 гульденовъ, а уходъ за ними посл первой посадки весьма небольшой: отъ времени до времени вскапывать землю и власть удобреніе, что длается прилежными людьми, напримръ, въ Ульцин, всякій третій годъ, въ Бар же не всегда это длается и одинъ разъ въ пять лтъ. Сборъ маслины производится въ ноябр мсяц, когда все другое давно уже убрано. Чего же стоитъ держать десятокъ такихъ деревьевъ, которыя, давая урожай только всякій второй годъ, будутъ приносить дохода 70 гульденовъ? У добрыхъ людей не гуляло бы и пространство между деревьями, и картофель былъ бы полезенъ для самыхъ деревьевъ, но здсь этого нтъ въ обыча: картофель не садится нигд, а. привозится изъ Цермницы или изъ Италіи. При обиліи воды, которая везд легко можетъ быть проведена для поливки, сколько можно бы было имть различныхъ огородныхъ овощей, которыхъ достало бы и для вывоза за границу, а между тмъ ихъ не имютъ и для себя, кром лука, краснаго перцу, разнаго рода тыквъ, дынь и арбузовъ. Винодлію здсь, конечно, мшало магометанство. Но и главный продуктъ здшній, оливковое масло, добывается такимъ первобытнымъ способомъ, что итальянцы прізжаютъ сюда, привозятъ съ собою переносную машину и добываютъ снова значительное количество масла изъ выжимковъ. Сколько тамъ зажиточныхъ людей, которые и сами имютъ маслиновыя рощи, и держатъ маслобойни, а никому до Маши Врбицы не пришли въ голову т усовершенствованія, которыя ввелъ онъ и тмъ ‘больше чмъ вдвое усилилъ производительность своей маслобойни.

Имя подъ носомъ море съ пристанью, никто изъ мстныхъ жителей не иметъ не только ни одного торговаго судна, но и ни одной рыболовной лодки. Ловить рыбу прізжаютъ люди’изъ Будвы и другихъ мстъ по тому берегу.

О торговл Бара трудно судить теперь, когда онъ такъ разоренъ, но торговцы и теперь на-лицо почти вс т, которые были и прежде. Сравнительно съ Ульциномъ ихъ мало, такъ какъ Баръ почти вдвое больше самъ по себ и гораздо обширне районъ, на который простирается его торговая дятельность: на барскій базаръ приходятъ люди съ береговъ Скадарскаго озера, изъ Цермницы и изъ окрестностей Спича, тогда какъ Ульцинъ не иметъ ничего кром своего небольшого округа и притомъ слишкомъ близко стоитъ къ обширнйшему во всхъ тхъ мстахъ рынку — Скадарскому.

Не имя въ рукахъ точныхъ статистическихъ данныхъ, по одному только общему сравненію можно судить, что Баръ отстаетъ отъ другихъ сосднихъ мстностей въ торговой дятельности. Въ немъ именно видимъ вс данныя для развитія роскоши и жизни досужихъ классовъ, какими здсь являются беги, почему на здшнемъ сербскомъ язык эта жизнь называется бегованемъ, а по нашему сказать — барствомъ, что и было въ дйствительности. Но какъ барство не мыслимо безъ рабства, такъ и здсь были развиты именно эти два крайнія начала. Поэтому Селимъбегъ есть чисто продуктъ этой почвы, и не нужно было имть ни особеннаго ума, ни особенной энергіи, чтобы сдлаться полнымъ тираномъ: нужно было имть только нахальство при весьма небольшихъ умственныхъ способностяхъ и при полномъ отсутствіи качествъ нравственныхъ.

Слабость характера въ жителяхъ Бара сказывалась давно. Она обрисовывается еще въ начал XV вка, въ исторіи Юрія Бранковича, которую и припомнимъ здсь въ короткихъ чертахъ. Георгій Бранковичъ, сынъ злополучнаго Бука, котораго народная память прокляла, какъ измнника на Коссовомъ-пол, и внукъ царя Лазаря, который вслдствіе этой измны погибъ самъ и погубилъ Сербское царство въ роковой коссовской битв, олицетворяетъ собою послдніе дни независимости сербскаго народа. Сдлавшись сербскимъ деспотомъ на закат своихъ дней, именно на 60-мъ году отъ рожденія, онъ обнаружилъ такую дятельность, какой нельзя было бы не дивиться въ человк цвтущихъ лтъ. Одаренный отъ природы необыкновеннымъ умомъ, развитымъ высокимъ образованіемъ, онъ весь предался политик, преслдуя, конечно, патріотическую идею. Не бывши еще сербскимъ деспотомъ, а только зетскимъ баномъ, онъ усплъ познакомиться и войти въ сношенія со всми европейскими дворами, отъ которыхъ сколько-нибудь можно было ожидать помощи его несчастному отечеству, и потому, принявъ въ свои руки управленіе сербскимъ народомъ, онъ явился во всеоружіи политической мудрости и политическихъ связей, при обладаніи притомъ громадными по тому времени богатствами. И все это направлено было у него не къ возвеличенію самого себя, а къ воскрешенію сербской независимости. Самопожертвованію его не было границъ: онъ отдаетъ свою дочь Марину въ жены Амурату второму, даетъ заложниками двоихъ сыновей своихъ — и въ то же время устремляетъ вс свои усилія на уничтоженіе турецкаго господства въ Европ, не щадя средствъ матеріальныхъ и рискуя собственною головой. Но расположеніе Европы было таково, что отъ нея не могло быть никакой помощи. Единственно принимавшая участіе въ длахъ Балканскаго полуострова, Венгрія далеко не стояла на той высот пониманія политической ситуаціи, чтобъ отречься отъ узкихъ завоевательныхъ цлей, соединенными силами вмст Съ сербскимъ народомъ поразить турокъ и тмъ предотвратить т тяжкіе удары, которые впослдствіи обрушились на нее самое.

Мы теперь удивляемся высокому политическому смыслу и широт замысловъ этого человка, но общее положеніе было та? ново, что онъ долженъ былъ пасть. Бракъ дочери не помогъ длу, сыновья его зврски ослплены и, наконецъ, доведя вс свои усилія до крайности, онъ становится въ безвыходное положеніе и спасается отъ турокъ бгствомъ, не оставляя однако своихъ дальнйшихъ плановъ. Убжищемъ своимъ онъ избираетъ Баръ, гд жилъ, прежде и жители котораго были преданные ему люди, не поддававшіеся венеціянцамъ и не страшившіеся еще въ то время турокъ. И каково же было его разочарованіе, когда онъ узнаетъ, что его хотятъ выдать Амурату — не изъ страха опасности, а просто за деньги! Переправивъ свои сокровища тайно ближе къ морю, онъ въ одно раннее утро отправляется будто на охоту, пробирается никмъ незамченный черезъ густыя маслины и достигаетъ благополучно лодки, которая отвозитъ его въ Будву. Изъ Будвы онъ также долженъ былъ удалиться по настоянію Черноевича, который боялся его соперничества. Потомъ точно такъ же отказали ему въ пріют и дубровчане. Но нигд, какъ въ Бар, не длали покушенія на его личность, не дйствовали измннически, а говорили ему прямо и давали ему средства къ спасенію.

Это въ сущности неважное событіе составляетъ то темное облачко на исторіи Бара, которое со временемъ разростается въ черную тучу, покрывающую его въ продолженіе четырехъ столтій: не обладая природною стойкостью, жители его, во время послдовательно смнявшихъ другъ друга господствъ Венеціи и Турціи, постепенно отрекаются отъ прежней вры, народности и, наконецъ, длаются совершенно рабами, которые охотно служатъ своему врагу противъ своей братіи, ищутъ юнацкихъ лавровъ въ бояхъ съ черногорцами и выносятъ въ то же время безропотно самую гнусную тиранію простого грабителя и развратника.

Рабство это наконецъ сломлено, никакой тираніи нтъ больше мста, и Бару предстоитъ развить свои силы въ новой жизни — на основахъ общаго равенства передъ закономъ и свободы политической и религіозной. Освободившись отъ гнета, Баръ стряхнетъ съ себя прежнюю апатію и безжизненность, на которую обрекали его природа, слишкомъ нжно лаская, и люди, слишкомъ угнетая. Въ этомъ увряютъ насъ какъ признаки всеобщаго пробужденья въ послднее время, такъ и т хорошія черты, которыя проявлялись въ жителяхъ Бара даже во время турецкаго господства. Одну изъ этихъ чертъ составляетъ стремленье къ образованію. Какъ ни были неблагопріятны обстоятельства, баряне всегда поддерживали школы и старались дать образованіе своимъ дтямъ, для чего посылали ихъ въ Скадаръ, гд находится довольно хорошо устроенный коллегіумъ съ пансіономъ при немъ, и въ Далмацію или въ Тріестъ. Одинъ изъ нихъ, именно сынъ Мата, приключеніе съ которымъ я разсказалъ выше, получилъ вполн европейское образованіе и въ настоящее время состоитъ на государственной черногорской служб, исполняя часто особенныя порученія въ сношеніяхъ съ иностранцами. Вообще жители Бара отличаются хорошими способностями: гибкимъ, свтлымъ умомъ и большою воспріимчивостью. Въ настоящее время барская основная школа — одна изъ лучшихъ въ Черногоріи.

Насколько успхи этой школы зависятъ отъ учителя, который также одинъ изъ лучшихъ и изъ самыхъ способныхъ, настолько и отъ способностей учениковъ. Учитель мене способный не могъ бы и управлять ими, что и оказалось на дл, когда ихъ настоящаго учителя перевели было въ другое мсто. Въ этой школ, надобно замтить, учатся дти трехъ исповданій: православнаго, католическаго и магометанскаго, и во всхъ вы видите одинаковое горячее стремленіе къ наук и одинаковые успхи въ ней, и чуть ли не боле способными оказываются магометане.

Соразмрно успхамъ этой школы исчезаетъ все боле и боле всякая рознь и между родителями этихъ дтей. Недавно тамъ открыта читальня,— правда, по иниціатив одного черногорца, бывшаго учителя и поэта, но участіе въ ней всхъ горожанъ было такъ велико и горячо, что нельзя было не удивляться. Участіе это обнаружилось тотчасъ же щедрыми взносами на основаніе ея, причемъ одинъ не хотлъ уступить другому въ усердіи, и въ числ основателей фигурируетъ опять множество магометанъ. Тотчасъ же найдено помщеніе, которое приспособлено для своего назначенія какъ нельзя лучше, и для этого не пожалли довольно значительныхъ издержекъ. Передъ нею устроена терраса, а барьеромъ ея служитъ цлая стна въ форм громаднаго щита, вс части котораго составлены изъ камней со старинными надписями и изображеніями изъ Барскаго града и различныхъ архитектурныхъ остатковъ стараго времени. Помстить ихъ внутри читальни невозможно, но здсь эти памятники вполн сохраняются, удобно расположены для разсматриванія и въ то же время служатъ прекраснымъ, вполн сообразнымъ и оригинальнымъ украшеніемъ. Такимъ образомъ читальня эта въ одно и то же время служитъ мстнымъ археологическимъ музеемъ и, безъ сомннія, не замедлятъ явиться коллекціи естественно-историческія и этнографическія, и тогда Баръ пріобртетъ интересъ ученаго міра.

Я былъ въ Бар нсколько разъ, и всякій разъ замчалъ, какъ онъ понемногу оживляется: прибываетъ населенія, выстраиваются постоянно новыя лавки, многолюдне становятся базары. Но самое отрадное явленіе — единодушіе общества, съ какимъ оно относится ко всякому общественному длу. Читальня въ этомъ отношеніи помогаетъ объединенію и развитію духа общественности. Пріятно войти въ эту скромную, чистенькую комнатку, гд, засвъ около круглаго стола, вс съ серьезнымъ видомъ предаются чтенію. Знающіе турецкій языкъ читаютъ, выписываемый для нихъ, Вакитъ и посл сообщаютъ вычитанныя ими извстія своимъ сотоварищамъ, незнающимъ турецкаго языка, которые въ свою очередь длятся съ ними новостями изъ другихъ газетъ.

Трудно опредлить наружный типъ населенія тамъ, гд оно представляетъ изъ себя смсь, образованіе которой не остановилось еще до послдней минуты, какъ въ город Бар. Что касается беговъ, то иные изъ нихъ прибыли изъ Герцоговины или Босніи, другіе изъ Скадра, и брали женъ себ тоже изъ различныхъ мстъ, торговцы также большею частью переселенцы — кто изъ Черногоріи, кто изъ Бранны, изъ Албаніи, Старой Сербіи, Македоніи. Одно только можно замтить, что блондиновъ здсь нтъ вовсе и нтъ людей особенно крупныхъ: обыкновенно, лицо сухое, сложенье деликатное, если не сказать слабое, что можетъ -быть обусловливается страшно нездоровымъ климатомъ, производящимъ здсь убійственныя лихорадки, переходящія иногда въ горячку и тифъ. Жители селъ, какъ Зубцовъ, Тудьемиль и другихъ, представляютъ уже боле общій, установившійся типъ или, врне, два типа: сербскій и арнаутскій. Между первыми вы больше встртите широколицыхъ съ большими глазами, умренно широкимъ носомъ и открытою физіономіей, вторые отличаются небольшою сухою головой, съ тонкимъ орлинымъ носомъ, небольшими, остро-смотрящими глазами или съ неопредленнымъ взглядомъ, какъ бы изъ подлобья. Первые и крупне, хотя и т и другіе одинаково тонки въ таліи, ловки въ движеніи. Еще рзче разница видна въ женщинахъ: сербскія — двушки он или замужнія — отличаются здоровымъ и крпкимъ сложеніемъ, красивы, но выраженіе лицъ нсколько рзко и грубо, арнаутскія же, напротивъ, сложенія деликатнаго: вс члены необыкновенно тонки и мелки, черты лица тоже тонки, выраженье глазъ томное, задумчивое, волосы у двушекъ распущенные до плечъ, черные, но съ какимъ-то свтлымъ оттнкомъ, и густо обрамляющіе продолговатое смуглое личико, и уже по одному виду кажутся мягче, шелковисте, чмъ у двушки сербской.

Что касается костюма барянъ, то онъ общій во всхъ почти турецкихъ городахъ: въ мужскомъ костюм преобладаетъ красный цвтъ съ чернымъ, напримръ — красная куртка съ узкими рукавами, обшитая чернымъ шнуркомъ узорами, такой же влекъ (родъ жилета, не застегивающагося спереди), у магометанъ часто и штаны краснаго или малиноваго цвта, широкіе въ шагу и съуженные, въ обтяжку, ниже колнъ. Въ женскомъ костюм преобладаетъ блый цвтъ и пестрая бываетъ только юпка, на головахъ блые, распущенные платки, а грудь завшивается какимъ-нибудь цвтнымъ платочкомъ. Вмсто пояса служитъ длинная шаль, которою обматывается тло ниже таліи, захватывая часть живота, что скрываетъ собственно талію и придаетъ цлому корпусу видъ неуклюжести. Иногда такъ одваются совершенно маленькія двочки, лтъ 10—12-ти, что очень безобразно. Волосы у двушекъ заплетаются и обвиваются вокругъ головы, а у замужнихъ спереди подстрижены и спущены на лобъ, дв пряди также подстрижены, но гораздо длинне, спускаются около висковъ, остальные же собираются въ кучу и скрываются повязкой. Это у всхъ арнаутскихъ женщинъ въ городахъ, а сербскими горожанками перенято отъ нихъ. Тогда какъ вс городскія женщины — арнаутки и сербки, христіанки и магометанки — носятъ широкія шальвары, стягивающіяся у щиколки, у сельскихъ сербскихъ женщинъ этого нтъ совсмъ, арнаутки христіанки носятъ неширокія блыя панталоны, которыя немного виднются изъ-подъ длинной рубашки или юпки, да и то не во всхъ селахъ.

Мужчины въ. селахъ сербскихъ и арнаутскихъ носятъ костюмъ узкій: куртку и штаны изъ благо домашняго сукна, расшитыя узорами изъ чернаго шерстяного шнура. Этотъ костюмъ носятъ всюду въ Албаніи, а также у Кучъ и Васоевичей. На голов тюлафъ, родъ феса, валянаго изъ блой шерсти, который теперь замняется черногорскою кепи. Магометанскихъ женщинъ въ город видть трудно, потому что он мало выходятъ и всегда покрыты съ головы до пятъ. Но разъ случилось увидть молодую женщину по дорог въ сопровожденіи негритянки: она была вся закутана въ блое тонкое покрывало, но можно было видть пестрые широкіе шальвары, на ногахъ красные востроносые башмаки, лицо было открыто и наблено, какъ стна, на щекахъ два красныхъ кружка совершенно обрзанные: видъ безобразный, только и можно было замтить красоту по правильному, тонкому очертанію носа и губъ, по большимъ чернымъ глазамъ съ густыми рсницами и тонкимъ высокимъ бровямъ, иначе это была бы просто маска. Волосы женщины здсь всегда чернятъ, потому настоящаго цвта ихъ не увидите. На голов, надъ лбомъ, всегда какія-нибудь украшенія изъ подвшанныхъ золотыхъ или позолоченныхъ монетъ. Вообще уставщикомъ городскихъ модъ является Скадръ — какъ здсь, такъ въ Ульцин и Подгориц.

Отдавъ все вниманіе развалинамъ, мы ничего не сказали о той части города, гд люди живутъ и дйствуютъ теперь. Но эта часть не заслуживаетъ описанія, потому что еще не обстроилась и не иметъ никакого опредленнаго вида. Вообще же о расположеніи его можно сказать, что оно крайне неудобно: главная улица съ базарною площадью, идущая рядомъ съ градомъ, довольно крута, такъ что, идя по чрезвычайно выглаженнымъ камнямъ мостовой, вы рискуете поскользнуться и расшибиться, и куда бы вы ни пошли, везд встртите довольно крутые подъемы. Вн крпости м$га весьма мало, гд дома могли бы быть скучены. Кром того, весь городъ слишкомъ плотно прижался къ горамъ и вошелъ внутрь ихъ, вслдствіе чего онъ совершенно замкнутъ, что въ лтнее время производитъ невыносимую духоту, жаръ здсь двойной: прямо отъ солнца и отъ нагртыхъ имъ высокихъ скалъ съ отвсными стнами, возвращающихъ свою удушающую теплоту и въ продолженіе ночи.

На вопросъ: ‘зачмъ городъ удалился отъ моря и выбралъ такое неудобное мсто’ — отвчаютъ обыкновенно, что къ этому принудили нападенія морскихъ пиратовъ. Но отчего же не ушелъ отъ моря Ульцинъ, стоящій рядомъ? Онъ выстроилъ крпость на высокомъ скалистомъ берегу, а самъ расположился по долин. Баръ могъ также выстроить крпость на Волуйк, которая защищаетъ пристань и доминируетъ надъ цлою равниной. Да и что могли сдлать пираты противъ такого большого, солидно построеннаго, города, какимъ былъ Баръ именно въ то время, когда отъ пиратовъ могла быть какая-нибудь опасность? Но причины были боле уважительныя, физическія. Мстность близъ моря лежитъ слишкомъ низко и во время продолжительныхъ зимнихъ дождей вся сплошь покрывается водою, которая во впадинахъ задерживается и лтомъ образуетъ болота, производящія лихорадки. Удалившись, городъ поднялся на возвышеніе, но тмъ не могъ еще вполн обезпечить себя отъ вредныхъ болотныхъ испареній, доносящихся и туда, и при всемъ томъ въ город, несмотря на крайнюю удушливость, климатъ здорове, чмъ на пристани. Кром того на пристани нтъ хорошей ключевой воды, которой такъ много въ город, откуда она, собираясь въ одно русло внизу, течетъ уже рчкой Рикавцемъ, изъ которой разводится канавами для орошенья всхъ полей и падаетъ въ море у самой пристани, но, задерживаемая морскими волнами, растекается и образуетъ стоячія воды.

Теперь тамъ находятся агентство австрійскаго Лойда, управленіе морского полиціей и санитарною частью, три казенныхъ магазина съ хлбнымъ провіантомъ и съ солью, одинъ торговый домъ, гостиница съ комнатами для прізжающихъ и другая гостиница низшаго разряда и, наконецъ, телеграфная станція и карантинъ. Вс эти зданія, кром двухъ, расположены въ рядъ подъ небольшимъ возвышеніемъ, которое вдалось въ море мысомъ, защищающимъ портъ отъ южнаго втра, на краю его находится маякъ, а прежде тамъ же было укрпленіе Волуйца, геройски выдержавшее бомбардированіе со стороны трехъ турецкихъ кораблей, во время осады черногорцами Бара.

Разбитый передъ главнымъ зданіемъ цвтничокъ придаетъ особенно пріятный видъ и напоминаетъ станціи желзныхъ дорогъ. Посаженъ здсь также рядъ деревьевъ eucalyptus, въ видахъ уничтоженія лихорадочной міазмы. Но самое важное, конечно, будетъ осушеніе болота: часть его уже отдана въ частныя руки, тотчасъ же спущена вода, земля перепахана для посвовъ и посажены фруктовыя деревья. Между пристанью и городомъ проложена отличная дорога, возвышенная противъ потопленія и усыпанная щебнемъ, чтобы не превращалась въ грязь.

Каждую недлю приходятъ сюда пароходы Лойда — одинъ изъ Тріеста въ Корфу и дале, другой — обратно. Для выгрузки товара стоитъ на якоряхъ большая баржа, съ которой посл перевозятъ его на берегъ въ лодкахъ, такъ какъ пароходъ останавливается далеко отъ него. Заходятъ иногда итальянскія и греческія трабакули (торговыя суда), чтобъ отстояться во время бури. А во время хода рыбы прибываетъ нсколько лодокъ изъ Будвы для рыбной ловли.

Когда приходитъ пароходъ, пристань оживляется. Изъ города прибываютъ торговцы для пріема товара, иногда соберутся пассажиры, отправляющіеся въ Царьградъ, и съ ними толпа провожающихъ. На это время приходятъ изъ Бара нсколько торговыхъ разносчиковъ съ табакомъ, хлбомъ и фруктами. Самое оживленное время было, когда ожидалось принятіе Ульцина. Тогда тамъ постоянно проживало нсколько черногорскихъ чиновниковъ и иностранныхъ корреспондентовъ. Каждый день толпились съ лошадьми и лошаками переносчики провіанта для войска, стоявшаго на Сутфман, а съ каждымъ пароходомъ привозился этотъ провіантъ и происходила выгрузка его иногда до полночи. Тогда около магазиновъ зажигались фонари, а по берегу раскладывались костры, и между этими огнями двигались фигуры носильщиковъ цыганъ, которые сопровождаютъ свою работу пснями или какими-нибудь Криками. Кончится выгрузка на берегъ, цыгане остаются здсь для переноски груза въ магазинъ въ ту же ночь или на другой день. Имъ дается хорошая выпивка и они во время отдыха затваютъ дикую пляску или представляютъ какую-нибудь пантомину, большею частью, сальнаго содержанія. Иногда съ цыганами приходятъ ихъ дти и жены и проводятъ здсь всю ночь, пріучаясь проводить время, ничего не длая и предаваясь дикому веселью.

Цыгане здсь — единственные рабочіе, которыхъ можно нанять поденно или подрядомъ на какую-нибудь работу, не требующую никакого искусства: носить что-нибудь, сходить куда-нибудь посыльнымъ, подбирать маслины и т. п. Работаютъ они всегда весело- способны не спать ночь и работать, не отдыхая и не теряя веселости, если имъ дадутъ хорошо выпить, и все это за какой-нибудь гульденъ въ день, за тотъ же гульденъ или за полтора онъ отправится и понесетъ вамъ что-нибудь въ Ульцинъ, за шесть часовъ (30 верстъ) разстоянія. Но въ работ, требующей большаго вниманія и постоянства, они никуда не годны,— измучишься, глядя только на ихъ работу. Въ этомъ отношеніи они выдерживаютъ тотъ общій характеръ, съ которымъ являются цыгане въ цломъ свт. Но нтъ у нихъ ни воровства, ни мошенничества, чмъ такъ отличаются наши цыгане,— нтъ ни той нахальной навязчивости и досадливой болтовни, ни попрошайничества. Они живутъ вс трудомъ, кузнечнымъ ремесломъ или поденщиной, и держатся съ достоинствомъ, какъ и другіе. Женщины ихъ отчасти попрошайничаютъ и то не даромъ, а за какія-нибудь услуги, особенно помогая женщинамъ въ магометанскихъ домахъ. Они вс магометане и потому, когда была осада Бара, все время провели въ крпости и показали себя чрезвычайно храбрыми и стойкими. Я остановился на цыганахъ при описаніи потому, что здсь имлъ случай наблюдать ихъ.

Но обратимся еще къ самой пристани.

Въ обычное время она поражаетъ своею пустынностью. Постоянные ея жители сидятъ по домамъ, укрываясь отъ жара и непогоды и не имя никакого занятія на берегу. Стоящая на якор баржа, черная, безъ мачтъ и безъ людей, смотритъ какою-то пловучею гробницей- нсколько, лодокъ, вытащенныя на берегъ, лежатъ опрокинутыя. Только никогда не умолкающій шумъ волнъ нарушаетъ общую мертвую тишину. Такъ же мертво и вдоль всего берега, идущаго дугой на протяженіи верстъ пяти или семи. Какъ съ той стороны конецъ дуги составляетъ Волуйца, такъ съ другой — мысъ Ротанъ, на которомъ виднются развалины монастыря, разрушеннаго сначала венеціянцами, а потомъ турками. Дале за нимъ на отдльномъ холм блетъ Нехайградъ, а еще дале — высоты, скрывающія подъ собою Спичъ съ его пристанью, которая совершенно слилась бы съ Барскою, еслибъ ее не отгораживалъ массивный мысъ, идущій изъ-подъ Верхсуты. Тмъ не мене он прежде не были раздлены:, а пароходы останавливались только въ Бар, не заходя въ Спичъ, потому, во-первыхъ, что въ Спич нтъ и не можетъ быть значительной торговли, такъ какъ вокругъ него нтъ большого населенія:, а во-вторыхъ потому, что Барская пристань лучше по своему природному положенію: она опасна только при такъ-называемомъ ponente — втр, дующемъ съ запада, когда судно можетъ выбросить на берегъ, и при сверномъ, который можетъ разбить судно объ скалы Водуйцы, но эти два втра бываютъ весьма рдко и держатся не долго — день или полтора, тогда какъ Спичъ страдаетъ и отъ южнаго втра. Австрія, раздлившая эти дв пристани, старается, во что бы то ни стало, поднять Спичъ, и пароходы постоянно должны доходить туда, но часто это бываетъ невозможно, а во время зимы и совсмъ рдко бываетъ возможно войти туда и остановиться. Поэтому спичане до сихъ поръ держатся пристани Барской.

Устройствомъ мола можетъ быть устранено это неудобство, но для кого же онъ нуженъ? Барская пристань, кром своего ближайшаго района, иметъ въ виду служить всей Черногоріи, когда будетъ оконченъ путь черезъ Суторманъ къ Блату, тогда даже Которъ потеряетъ свое прежнее значеніе, такъ какъ отъ Бара будетъ ближе Подгорица, съ которой тсно связаны вся долина Зеты, сосдніе Кучи, Пиперы и Морачане, а также и окраины — Ваооевичи и Дробняки, за Которомъ останется только Катунская нахія, а богатая Цермница и нахія Рдкая также стоятъ ближе къ Бару, чмъ къ Котору. Кром того отъ Бара 8 часовъ пути до Скадра и мстность эта чрезвычайно удобна для прокладки хорошей шоссейной дороги. Вопросъ только въ средствахъ. Что же касается дороги до Скадарскаго озера, то половина ея до перевала черезъ Суторманъ окончена, а чтобы довершить другую половину, средствъ у Черногоріи достанетъ. Съ установленіемъ же мирныхъ отношеній къ Турціи можно надяться, что проложится дорога и въ Скадръ. Самая трудная задача заключается въ устройств порта, какъ вслдствіе условій мстности, такъ и вслдствіе недостатка капитала. Но это должно быть непремнно,— найдутся капиталы и на сторон, когда ясне опредлится торговое значеніе этого порта.

Съ тхъ поръ, какъ чрногорцы заняли Баръ, прошло два съ половиной года, время слишкомъ короткое для того, чтобы могли произойти важныя перемны въ жизни цлаго края. Но именно теперь полагаются т краеугольные камни, на которыхъ будетъ создаваться и развиваться новая жизнь, и потому теперь уже можно видть, какое направленіе дано будетъ этой жизни, и сообразно съ этимъ заключить, останется ли она при томъ коснніи, въ какомъ находилась во время турокъ, или двинется впередъ. Для этого приведемъ нсколько статистическихъ данныхъ, которыя должны послужить намъ исходнымъ пунктомъ.

Что Баръ когда-то былъ цвтущимъ городомъ, это не подлежитъ никакому сомннію, въ томъ убждаютъ насъ сохранившіеся до нашего времени дома, хоть и разрушенные въ послднее время, а прежде обезображенные ихъ новыми владльцами турками, большія полукруглыя двери и окна въ нижнихъ этажахъ этихъ домовъ указываютъ, что это были магазины, въ которыхъ продавались товары, привозимые венеціанцами изъ разныхъ странъ. На основаніи старыхъ свидтельствъ, Фарлати говоритъ, что это былъ самый цвтущій городъ въ цлой Далмаціи, что по красот построекъ, по знатности гражданъ, по богатству и торговл — не было города равнаго ему, кром четырехъ великолпныхъ церквей, тамъ было 30 монастырей. Чмъ онъ сталъ во время турокъ, свидтельствуетъ Экгардъ, бывшій въ 1860 г. французскимъ консуломъ въ Скадр. ‘Въ Антикари,— говоритъ онъ,— около 250 домовъ, которые вс почти низкіе и жалкаго вида, на нкоторыхъ еще видны вырзанные гербы венеціанскихъ патриціевъ. Улицы такъ узки, что при встрч три человка едва могутъ разойтись, вымощенныя острыми камнями, он длаютъ хожденіе по нимъ очень труднымъ и содержатся грязно’. Въ его время въ крпости находилось 50 магометанскихъ семействъ, а за нею прошивало около 4.000 душъ, которые по вр распредлялись такъ: 2.500 магометанъ, 850 католиковъ и 650 православныхъ, до 140 лавокъ, нсколько мечетей и 1 церковь католическая, пристань въ плохомъ вид.

За прошлый (1880) годъ я имю слдующія данныя, полученныя мною изъ распросовъ мстныхъ жителей: магометанъ 600 ружей или около 2.000 душъ мужского пола, католиковъ боле 200 д. муж. пола, православныхъ до 120 душъ муж. пола и цыганъ (вс они магометане) 100 ружей или около 300 д. муж. пола. Въ сложности это составитъ около 5.000 душъ обоего пола. Въ немъ находятся четыре мечети и дв церкви: одна — католическая, другая — православная (построенная въ 60-хъ годахъ содйствіемъ русскаго консула въ Скадр).

Судя по этому, Баръ во время турокъ находился въ період упадка, черногорцы нанесли послдній ударъ, разрушивши окончательно городъ, но населеніе осталось то же, какое и было, и въ настоящее время населяется вновь. Видвши Баръ вскор посл его взятія и теперь, я нахожу значительную разницу: въ немъ постоянно пребываютъ торговцы изъ Черногоріи и Герцеговины, а также и изъ Скадра, пристань настолько измнилась къ лучшему, что нтъ ничего похожаго на прежнюю: вновь устроена отличная, обсаженная деревьями, дорога, по которой могутъ идти экипажи, чистота на берегу и ресторанъ, въ которомъ есть все необходимое для постителей, длаютъ ее любимымъ мстомъ прогулокъ, а главное — организовано управленіе портомъ, и, какъ ни мало сдлано, а портъ приноситъ столько дохода, что содержитъ самъ себя и даетъ средства для улучшеній его, доходы эти постепенно растутъ. Въ Бар теперь постоянно находятся нсколько иностранныхъ купцовъ, закупающихъ маслины или масло, кожи и другіе мстные продукты. Едва Черногорія ступила на море, какъ явились предложенія отъ различныхъ иностранныхъ компаній установить пароходно-торговое сообщеніе съ Баромъ. Одно общество предлагало услуги выстроить портъ. Въ настоящее время далматинская компанія Маношъ съ товарищами открыла уже рейсы своими пароходами, что должно удешевить сообщеніе, кром того эта компанія привела два парохода, изъ которыхъ одинъ будетъ ходить отъ Бара вверхъ по Боян до мста Оботи, а другой — оттуда въ Скадарское озеро и будетъ содержать сообщеніе между всми лежащими на немъ пунктами. Это несомннно должно оживить цлый край. Кредитъ, который оказываютъ Черногоріи иностранные торговцы, являющіеся съ предложеніями услугъ, доказываетъ, что въ положеніи длъ здсь произошла большая перемна къ лучшему: торговые люди лучше всякаго умютъ оцнить это положеніе и предвидятъ, что этотъ край ожидаетъ хорошая будущность.

Самую существенную перемну составляетъ измненіе духа и системы управленія краемъ. Въ то время, какъ Турція всю свою заботу полагала только на насильственное удержаніе этого края за собой, для чего возводила здсь крпости, постройка и содержаніе которыхъ поглощали доходы, получаемые здсь, содержало войско, не заботясь ни о торговл, ни о промышленности края,— черногорское правительство тотчасъ же по вступленіи разоружаетъ всхъ и само разоружается, оставивъ только ничтожную стражу на границ, обращается къ жителямъ съ довріемъ, поручивъ имъ поддержаніе внутренняго порядка, уничтожаетъ тиранію, объявляетъ полную свободу и равенство всхъ исповданій и народностей и въ то же время старается сдлать все, что можетъ помочь благосостоянію народа. Мыслимо ли было во время господства турокъ, чтобы въ городскомъ управленіи засдали съ одинаковыми правами магометанинъ, католикъ и православный, чтобы дти трехъ исповданій учились въ одной школ и сохраняли взаимную симпатію, а отцы ихъ такъ же дружелюбно сходились бы въ одной общей читальн? И наоборотъ: мыслимо ли теперь существованіе Селимъ-бега или подобныхъ ему? Сами магометане удивляются тому, какъ теперь никто не боится запоздать вечеромъ не только вн дома, но и вовсе за городомъ: куда только является черногорецъ, тамъ нтъ мста ни воровству, ни разбою,— тамъ полная безопасность.

Вся забота черногорскаго правительства — ввести въ управленіе новымъ краемъ порядокъ и справедливость, сообщить всему благообразіе и пристойность и помочь развитію силъ и богатствъ края, какъ матеріальныхъ, такъ и нравственныхъ. Это вы ясно читаете на знамени Черногоріи, а успхъ будетъ, конечно, зависть отъ успховъ гражданственности его самого и отъ выбора людей, которые будутъ представителями въ этомъ кра.

Если Черногорія вообще чувствуетъ необходимость замнять, по возможности, своихъ прежнихъ капитановъ, не получившихъ никакой науки, людьми, по крайней мр, грамотными, то въ краю новомъ, гд являются новые элементы и новыя условія жизни, во глав управленія должны быть люди если не вполн съ европейскимъ образованіемъ, то вообще люди окончившіе школу и съ европейскимъ духомъ.

Надобно замтить, что вначал въ Бар былъ большой хаосъ: между жителями — взаимный антагонизмъ, въ католикахъ и магометанахъ духъ сопротивленія, и было нчто въ род заговора, во что былъ замшанъ Селимъ-бегъ и католическій викарій, но все утихло и совершенно преобразилось, благодаря тому, что во глав управленія поставленъ былъ человкъ хотя не высокаго образованія, но вращавшійся постоянно между иностранцами, въ обществ людей съ высокимъ европейскимъ образованіемъ,— притомъ человкъ честный, справедливый и энергичный, который никогда не зналъ покоя, никогда не затворялся въ квартир, которая всякую минуту была открыта для всякаго, имющаго дло, и былъ по духу вполн европеецъ. Это Букъ Пейовичъ, который удалился по болзни, но имя его всегда будетъ вспоминаться рядомъ съ воспоминаніемъ. о возрожденіи Бара. Такой именно человкъ необходимъ здсь, гд Черногорія стоитъ прямо лицомъ къ лицу съ Европой.

Пріобртеніе Черногоріей клочка Адріатическаго моря иметъ для нея значеніе аналогичное съ тмъ, какое имло для Россіи пріобртеніе Балтійскаго моря. До сихъ поръ Черногорія, находясь въ Европ, жила своею особенною, вполн оригинальною жизнію, не похожею на жизнь остальныхъ европейскихъ народовъ. Эта оригинальность доходила до совершеннаго косннія и нкоторой закорузлости, что значительно тормозило ея успхи въ гражданственности, длала ихъ почти невозможными. Существованіе рядомъ съ нею Турціи, которая не только не развивалась, но сама собою разлагалась отъ внутренняго застоя, отъ неспособности къ общеевропейской цивилизованной жизни, было зломъ и добромъ для Черногоріи, зломъ потому, что Турція не давала ей мира и оказывала на нее заражающее вліяніе своею неизлчимою болзнію, добромъ потому, что своею слабостію поощряла ее къ политическому расширенію и давала ей возможность играть роль государства, симпатичнаго всему цивилизованному міру. Но значительную часть Турціи заняла уже Австрія и не далеко то время, когда Европа силой водрузитъ свое знамя и на остальныхъ, еще не освобожденныхъ, частяхъ Балканскаго полуострова. Тогда — конецъ роли прежней Черногоріи съ ея воинственнымъ духомъ, съ ея старыми патріархальными формами при старой оригинальной жизни. Но это было неизбжно только до пріобртенія моря: горы, служащія ей защитой противъ вторженій вншняго непріятеля, въ то же время ставили непреодолимую физическую преграду ея боле тсному сліянію съ культурною жизнію остальныхъ европейскихъ народовъ. Теперь же, ставъ уже одною ногой на мор, Черногорія волей-неволей выходитъ изъ своего прежняго военно-патріархальнаго быта и должна быть европейскою державой не по форм только, но и по духу. Она должна принаровить свои учрежденія къ тмъ отношеніямъ къ цивилизаціи Европы, которыя теперь становятся для нея обязательными. Ей предстоитъ теперь обновить себя новыми учрежденіями и новыми людьми, если хочетъ активно участвовать въ жизни Европы, усвоивъ вполн ея задачи культурныя, политическія и экономическія.

Отношенія Черногоріи къ Турціи существенно не измнились, но теперь Черногорія должна наносить ей удары не оружіемъ, а своими успхами гражданственности. Таковы же ея отношенія и къ Австріи: всякій культурный успхъ Черногоріи — ударъ и этой великой, но основанной на насиліи, держав. Чмъ заявитъ себя Черногорія въ освобожденныхъ ею изъ-подъ турецкаго ярма земляхъ, отъ того зависитъ ея ближайшее и боле отдаленное будущее.

Князь Николай, который такъ жадно стремился къ морю и такъ геніально осуществилъ свою идею, побдивъ, можно сказать, препятствія непреодолимыя, займетъ самое почетное мсто въ ряду владтельныхъ современниковъ, если, ставъ теперь на мор, съ тою же энергіей поведетъ свое расширенное государство къ завоеваніямъ другого рода — со знаменемъ гражданственности въ одной рук и со свточемъ науки въ другой.

П. Ровинскій.

Цетинье.

4 іюля 1881 года.

‘Русская Мысль’, No 7, 1883

Въ новыхъ владніяхъ Черногоріи.(Очерки изъ путешествія.)

Баръ и Ульцынъ.

I.Путь отъ Цетинья до Бара.

II.Баръ (Антикари).

Читайте также:

Въ новыхъ владніяхъ Черногоріи.
(Очерки изъ путешествія.)

I.
Путь отъ Цетинья до Бара.

II.
Баръ (Антикари).