В. В. Воровский
В кривом зеркале
СХОДЯЩИЕСЯ ЛИНИИ
——
Фавн
В кривом зеркале, Воровский Вацлав Вацлавович, Год: 1909
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
В Государственной думе есть две интересные фигуры — интересные своей эволюцией, и, так сказать, закономерностью этой эволюции. Одна фигура — это Вл. Бобринский1. Другая — Маклаков2.
Бобринский родился титулованным барином и тульским помещиком.
Поэтому он, естественно, пошел, по примеру предков, на военную службу.
Дошел до высоких чинов,— кажется, корнета гвардии,— и успокоился.
Но по старой привычке очень любит ссылаться на прочитанный когда-то учебник по фортификации и радуется, когда его считают знатоком военного дела.
Неожиданно для Вл. Бобринского произошли события, в результате коих старый Таврический дворец был переименован в Государственную думу.
Это было нечто новое и непонятное.
Но когда он увидел, что I дума грозит подорвать благополучие и преуспеяние дворянского сословия, он решил баллотироваться.
И попал во II думу.
Все здесь было странно и ново. Вл. Бобринский никогда не думал о конституции, никогда не подозревал, что будет к ней причастен.
Он даже слова этого не любил.
И, попав в думу, решил, не мудрствуя лукаво, говорить все, что думает.
Но что мог думать Вл. Бобринский? Он с детства отличался наивностью и простотой. И просты и наивны были его речи.
Первым плодом его наивности явилось то, что он стал вождем крайней правой.
Но время шло. В голову Вл. Бобринского стали забираться новые мысли, и странно перерабатывала их простая и наивная его психика. И когда собралась III дума, Вл. Бобринский уже отстал от своих соратников — Шульгиных и Пуришкевичей,— он стал умеренно-правым.
А новые мысли все лезли и лезли в голову, будоража и путая прежнее простое и наивное миропонимание корнета гвардии.
Пока, наконец, в один прекрасный день он не заметил, что в сущности даже умеренным правым быть перестал, что его взгляды вполне стали взглядами октябриста, центровика.
И, как человек простой и наивной складки ума, а потому искренний, он откровенно признался в этом своим присным.
Не такова была судьба другого нашего героя.
Маклаков родился разночинцем, парвеню. С колыбели познал он мудрое правило, что, если хочешь стать человеком, должен сделать карьеру.
И прежде, чем его отняли от груди, он твердо решил, что будет знаменитым адвокатом и либералом.
И с детства мысль его работала в этом направлении, а потому она рано утратила простоту и наивность.
Маклаков далеко не наивен и не прост.
Если Бобринский, любящий, чтобы его считали военным специалистом, прочел только курс фортификации, то Маклаков, напротив, проглотил целую библиотеку.
Его мозг разграфлен на томы, отделы, главы, статьи, параграфы — совсем, как образцовый свод законов, и мыслит он не иначе, как в нормах права.
Все его акты — вплоть до пищеварения и т. д.— непременно юридически обоснованы, и за ними вы видите длинный ряд ссылок на научные авторитеты и решения кассационного департамента сената.
Мечта Маклакова осуществилась, вернее, он ее осуществил: он стал либералом и знаменитым адвокатом.
Он стал одним из вождей либерализма и кадетским депутатом думы.
Но в не простую и не наивную голову Маклакова тоже лезли новые мысли.
И хотя они порождались теми же событиями, что и мысли Бобринского, они переваривались в совершенно другую пищу в его голове.
Ибо у Бобринского мысль была простая и наивная, а у Маклакова не простая и не наивная.
Поэтому Бобринский постепенно отходил справа к центру, а Маклаков постепенно отходил слева к центру,— т. е. в противоположном направлении.
Но так как Бобринский был прост и наивен, он отмечал откровенно каждый свой поворот, и каждое изменение во взглядах закреплял переходом в другую партию.
Но Маклаков не прост и не наивен, а потому все время маскировал свои идейные превращения, и даже в то время, когда уже пел в унисон с октябристами, клялся, что верен старой кадетской программе.
Так встретились на одной центральной точке два человека, шедшие с противоположных концов.
Что будет дальше? Как пойдут они в будущем?
Сольются ли две сошедшиеся линии в одну?
Или, скрестившись, будут расходиться дальше, пока Вл. Бобринский не станет вождем кадетов, а Маклаков — лидером крайней правой?
‘Одесское обозрение’.
8 февраля 1909 г.
Фельетон перепечатывается впервые.
1 Бобринский — см. прим. к фельетону ‘Опасная забава’.
2 Маклаков — лидер правого крыла кадетов, депутат Государственной думы. Ленин писал, что отличие Маклакова ‘от октябристов совершенно призрачное’ (Сочинения, т. 16, стр. 261).