В. H. Никитинъ. Тюрьма и ссылка. С.-Петербургъ, 1880 г.
В. H. Никитинъ. Тюрьма и ссылка. С.-Петербургъ, 1880 г.
Д. Дриль.
‘Русская Мысль’, No 7, 1880
В. H. Никитин. Тюрьма и ссылка, Дриль Дмитрий Андреевич, Год: 1880
Время на прочтение: 27 минут(ы)
Съ особеннымъ удовольствіемъ останавливаемся мы на новомъ, весьма интересномъ, труд г. Никитина, который отличается всми достоинствами его прежнихъ сочиненій и въ то же время представляетъ собою богатый матеріалъ по исторіи тюремнаго заключенія въ Россіи. Пріобртенное многолтнею практикою и изученіемъ архивныхъ документовъ, обстоятельное знаніе нашей русской тюрьмы и ея особенностей, добросовстное и сердечное отношеніе къ длу, вызываемое ‘сожалніемъ къ узникамъ въ темницахъ томящимся’ — вотъ что отличаетъ сочиненіе г. Никитина, которое, нельзя, впрочемъ, не замтить, по своему содержанію, далеко не соотвтствуетъ выставленному заглавію и вовсе не представляетъ собою исторію или очеркъ современнаго состоянія нашихъ тюремъ и ссылки вообще, а лишь исторію дятельности Общества попечительнаго о тюрьмахъ или даже скоре исторію дятельности петербургскаго комитета этого Общества. Поэтому понятно, что наши тюрьма и ссылка обрисовываются въ сочиненіи автора лишь по стольку, по скольку он соприкасались съ дятельностью Общества и ею охватывались. Но не станемъ требовать слишкомъ многаго и удовлетворимся тмъ, что сдлано и притомъ, замтимъ, сдлано хорошо. Защит 60-лтней полезной дятельности нашего тюремнаго Общества, длавшагося въ тюремномъ дл единственнымъ представителенъ нашей слабой общественной самодятельности за этотъ долгій періодъ времени, и посвященъ, собственно говоря, трудъ г. Никитина — одного изъ старйшихъ членовъ этого Общества, безкорыстно отдавшаго свои силы на служеніе святому длу облегченія тяжелой участи и возможнаго перевоспитанія среди неблагопріятныхъ условій нашей грустной тюремной дйствительноcти тхъ ‘несчастненькихъ’, какъ мтко выражается нашъ народъ, у которыхъ не хватило силъ для борьбы въ узаконенныхъ формахъ, и которые, не выдержавъ крутой житейской ломки, спасовали въ жизненныхъ ставкахъ и, какъ негодный хламъ, были выброшены за бортъ и попали въ число отверженцевъ общества.
Къ сожалнію, почтенный авторъ, впрочемъ, въ немногихъ мстахъ своего сочиненія, не воздержался отъ нкоторыхъ изъ тхъ полемическихъ пріемовъ, которые, не смотря на все наше уваженіе къ нему, мы позволимъ себ назвать стиркою грязнаго блья, отъ отсутствія которыхъ сочиненіе лишь только выиграло бы. Къ числу такихъ нехорошихъ мстъ мы относимъ, напр., крайне рзкія нападки на г. Файницкаго, достигающія наибольшей интенсивности на стр. 661. Говоря это, мы вовсе не имемъ въ виду отстаивать г. Файницкаго, такъ какъ, за недостатковъ данныхъ, мы не ршаемся высказать какое бы то ни было мнніе по этому поводу, но полагаемъ, что и автору не мшало бы воздержаться отъ рзкаго способа обвиненій, который непріятно ржетъ ухо читателя, и которому, какъ намъ кажется, вовсе не мсто въ такихъ сочиненіяхъ, какъ сочиненіе г. Никитина. Подобные полемическіе пріемы могутъ лишь подрывать значеніе труда и набрасывать тнь сомннія на его безпристрастіе.
Мы уже замтили выше, что сочиненіе г. Никитина касается преимущественно исторіи дятельности петербургскаго комитета нашего тюремнаго Общества, что, впрочемъ, не лишаетъ общаго значенія трудъ автора, который ярко рисуетъ намъ тюремные порядки нашихъ столичныхъ, слдовательно, лучшихъ тюремъ и тмъ даетъ возможность составить себ довольно врное понятіе и о тюремныхъ порядкахъ въ прочихъ значительно худшихъ тюрьмахъ нашего обширнаго отечества. По мткому замчанію Ihering’а, высказанному въ его прекраснемъ сочиненіи Das Schuldmoment, ни одно явленіе не иметъ такого культурно-историческаго значенія, какъ явленіе наказанія. ‘Въ немъ, говоритъ Ihering, вполн отражается индивидуальность народа, его мысли, его чувства, его нравы, его страсти, его грубость или развитіе — короче, въ немъ отражается душа народа. Уголовное право народа — это самъ народъ, и исторія уголовнаго права народовъ — это лишь одинъ изъ отдловъ психологіи человчества’. И дйствительно, въ картин нашихъ тюремныхъ порядковъ, по скольку они очерчены въ сочиненіи автора, отражается вся наша матушка Русь, со всми ея недостатками, со всми ея вковыми язвами. Здсь передъ нами ярко выступаетъ и картина нашихъ бюрократическихъ порядковъ, по самому уже ихъ существу, постоянно стремящихся стать машинообразными и подвести вс явленія дйствительности, не смотря на все ихъ разнообразіе, подъ одинъ, разъ установленный и при томъ детальный, шаблонъ, здсь передъ нами выступаетъ и наше бюрократическое, полное нетерпимости отношеніе ко всякой общественной самодятельности и къ ея представителямъ, здсь же мы встрчаемся и съ нашимъ всеобщимъ стремленіемъ къ начальствованію и съ нашимъ повальнымъ неуваженіемъ къ правомочіямъ другой личности и къ ограждающимъ ихъ постановленіямъ закона и съ нашимъ неряшливымъ отношеніемъ къ границамъ сферы чуждой дятельности и, наконецъ, съ нашимъ извстнымъ и почти повсюду практикуемымъ правиломъ: ‘моему ндраву не препятствуй’, здсь же передъ нами выступаетъ и сравнительно мягкое отношеніе нашего народа къ преступнику, какъ ‘несчастненькому’, которое сказывается въ сравнительно крупныхъ пожертвованіяхъ и притомъ въ пожертвованіяхъ не небольшаго количества лицъ, а въ крупныхъ пожертвованіяхъ, слагающихея изъ ряда мелкихъ общихъ пожертвованій и деньгами, и припасами, иивещамя, стягивающихъ въ руки тюремнаго Общества сравнительно значительныя суммы, здсь же передъ нами рельефно выступаетъ и наша вковая язва: неразличеніе своего добра отъ добра казеннаго, независимо отъ того, на что бы послднее не предназначалось, хотя бы на онучи, да на заплаты дыряваго арестантскаго арняка и хотя бы такое смшеніе окупалось дорогою цною тяжкихъ лишеній и безъ того далеко не роскошествующаго нашего ближняго, принадлежащаго къ той многомилліонной масс, которая вообще мало знакома съ радостью. Но, чтобы не оставаться голословнымъ, обратимся къ фактамъ, которыхъ такъ много собрано въ сочиненіи г. Никитина, и при помощи нсколькихъ изъ нихъ попьггаемся хоть отчасти иллюстрировать нашу мысль.
Свое изложеніе авторъ начинаетъ весьма краткимъ историческимъ очеркомъ возникновенія и развитія нашей тюрьмы, а затмъ переходитъ къ очерку возникновенія и развитія дятельности Общества попечительнаго о тюрьмахъ и преимущественно его петербургскаго комитета. Попечительное Общество о тюрьмахъ, въ учрежденіи и разработк устава котораго принималъ самое горячее участіе покойный императоръ Александръ Павловичъ, возникло тогда, когда у насъ еще свжи были воспоминанія о туманныхъ стремленіяхъ конца прошлаго вка, объ идеяхъ Наказа, о мечтаніяхъ создать путемъ разумнаго воспитанія ‘новую породу’ людей и о самоотверженной дятельности Говарда, погибшаго въ 1790 г. въ Херсон отъ заразы чумой. Въ 1816 году, было основано Лондонское тюремное общество, а въ 1817 г., въ Петербургъ пріхалъ одинъ изъ членовъ этого Общества, молодой Вальтеръ Венингъ, для пропагандированія его основныхъ принциповъ и въ нашей столиц. Онъ былъ представленъ княземъ А. Н. Голицынымъ, министромъ духовныхъ длъ и просвщенія и президентомъ библейскаго и человколюбиваго Обществъ Государю, который съ горячимъ сочувствіемъ отнесся къ планамъ Венинга. Послдній изучилъ петербургскія мста заключенія и представилъ Голицыну ‘доношеніе о состояніи тюремъ и прочихъ мстъ заключенія въ Петербург’ и ‘записку, содержащую въ себ общія замчанія о лучшемъ содержаніи тюремъ’. Въ ‘доношеніи’ рисовалась яркая картина ужаснаго состоянія мстъ заключенія того времени. ‘Они неспособны, говорилось въ ней, къ помщенію человчества: мужчины и женщины, виновные и невиновные, молодые и старые — вс толпились въ одной комнат’. ‘Вс комнаты были подземныя, сырыя, темныя, безъ кроватей, воздухъ въ нихъ былъ дурной, такъ что невозможно было сносить зловонія, люди вс были праздны и жаловались на недостатокъ хлба и десятый человкъ въ недлю переправлялся въ больницу’. ‘Заключенныхъ приковывали къ тяжелымъ стульямъ цпями или привязывали ихъ за шею, на нихъ надвали деревянныя колодки или же рогатки, которыя не давали имъ возможности ложиться ни днемъ, ни ночью, а съ выпускаемыхъ требовали по 15 к. за каждый день заточенія и, въ случа неимнія денегъ, задерживали въ въ тюрьм въ качеств должниковъ’.
Представивъ въ ‘доношеніи’ это описаніе состоянія петербургскихъ мстъ заключенія того времени, Венингъ не ограничился имъ, и въ своей ‘записк’ указалъ и мры, неооходимыя для искорененія зла. Эта ‘записка’, какъ и большинство преобразовательныхъ плановъ того времени, на ряду со многими вполн врными основными положеніями, изобиловала и многими общими мстами и отличалась нкоторымъ доктринерствомъ, малымъ знакомствомъ съ законами психической жизни человка и съ дйствительными причинами преступленій, но въ то же время она отличалась и тмъ гуманнымъ отношеніемъ къ человку, которое присуще было вообще всему умственному движенію конца прошлаго столтія.
Эта записка и легла въ основаніе выработанныхъ правилъ для попечительнаго Общества о тюрьмахъ, утвержденныхъ Государемъ 19 іюля 1819 г. Согласно этимъ правиламъ, главная задача Общества заключалась ‘въ нравственномъ исправленіи содержащихся преступниковъ и въ улучшеніи состоянія заключенныхъ’. Президентъ Общества, которое состоитъ подъ Высочайшимъ покровительствомъ, избирался и назначался Государемъ по Его усмотрнію. Членомъ же могъ быть всякій, длавшій опредленный ежегодный взносъ. Органомъ Общества является комитетъ, членамъ котораго предоставлялось правомочіе посщать мста заключенія во всякое время по ихъ усмотрнію, и о замченныхъ безпорядкахъ, для ихъ устраненія, черезъ комитетъ и президента доводить до свднія начальства, въ вдомств котораго состоятъ тюрьмы. Такимъ образомъ, этимъ уставомъ къ участію въ борьб государства съ преступленіемъ, по скольку причина послдняго кроется въ самомъ преступник, на помощь единственно дйствовавшему до тхъ поръ элементу бюрократическому, призывался и элементъ общественный. Но послднему, на сколько можно судить по выраженной въ правилахъ мысли законодателя, вовсе не имлось въ виду предоставлять самостоятельнаго положенія, а лишь правомочіе ходатайствовать до начальству объ устраненіи замчаемыхъ недостатковъ.
Общество было открыто 11 октября 1819 г. первымъ его президентомъ А. Н. Голицынымъ. На первыхъ порахъ интересъ къ нему въ высшихъ сферахъ былъ весьма силенъ и во глав его стояли лица, выдававшіяся, какъ, напр., кн. Голицынъ, по своему административному положенію, а потому, не смотря на встрчавшіяся затрудненія, дятельность Общества начала быстро развиваться и пошла весьма успшно. Въ теченіи первыхъ 5 лтъ было собрано 510,014 руб. сер., комитетъ имлъ возможность, хотя до нкоторой степени, улучшить арестантскія помщенія. Онъ организовалъ обширныя мастерскія, открылъ магазинъ для продажи арестантскихъ издлій и выдавалъ арестантамъ 2/3 чистой прибыли отъ нихъ, устроилъ для арестантовъ бесды, раздавалъ книги для чтенія, открылъ шкоду грамотности и исходатайствовалъ, чтобы всмъ пересыльнымъ безъ различія выдавались отъ казны кормовыя деньги, одежда и обувь, чмъ многіе изъ нихъ, напр., ссылавшіеся въ Сибирь бродяги, до тхъ поръ не пользовались, и чтобы была введена табель арестантскихъ кормовыхъ.
Но уже и въ первые 5 лтъ существованія Общества наши бюрократическіе порядки начали понемногу давать о себ знать. Такъ, напр., комитетомъ былъ избранъ въ вице-президенты оберъ-полиціймейстеръ Гладковъ, который и явился въ его засданіе и, основываясь на старшинств своихъ чиновъ, взялъ да и занялъ предсдательское мсто и ни за что, не смотря на вс требованія, не согласился уступить его предсдательствовавшему обыкновенно по выбору комитета барону Фитингофъ, вслдствіе чего между нимъ и комитетомъ, отстаивавшимъ свою независимость начались прерканія и постоянныя столкновенія, вредно, конечно отражавшіяся и на самой дятельности комитета. Второй же президентъ Общества, государственный контролеръ Кампенгаузенъ, поршилъ, какъ это ни странно, возможно боле стснить дятельность комитета, членовъ котораго онъ характеризовалъ въ своемъ письм къ Аракчееву, какъ ‘пестрое сборище высокопарныхъ философовъ, чувствительныхъ филантроповъ, просвщенныхъ дамъ и людей простодушныхъ, подъ давленіемъ которыхъ иногда ршаешься подписать и что-нибудь уродное, чтобъ только не совсмъ раздадиться съ ними’. Однако, на этотъ разъ попытка президента не имла успха и комитетъ отстоялъ себя.
Такъ была въ теченіи первыхъ 5 лтъ существованія общества, дальнйшая дятельность котораго представляетъ собою рядъ постоянныхъ столкновеній съ членами администраціи: одни хотли службу справлять и кормиться, другіе по произволу распоряжаться и начальствовать и, наконецъ, третьи намревались хоть отчасти и дло длать. Такія разнородныя стремленія порождали постоянную борьбу, исходъ которой, смотря по личностямъ президентовъ и другимъ условіямъ, былъ различенъ. Комитетъ, надо отдать ему справедливость, широко опредлилъ свою дятельность и по мр силъ старался прійдти на помощь ко всмъ сторонамъ тюремной жизни. Если принять во вниманіе все имъ сдланное, т неблагопріятныя условія, среди которыхъ ему подъ часъ приходилось дйствовать и, наконецъ, его сравнительно неопредленное положеніе, то нельзя будетъ не признать, что имъ сдлано еще весьма много и что безъ него для нашей тюрьмы было бы значительно хуже. Приведемъ хоть нкоторые факты.
Въ 1826 г. комитетъ принялъ на себя, въ вид опыта, снабженіе арестантовъ пищею хозяйственнымъ способомъ въ теченіи мсяца. Пища стала лучше, арестанты были довольне и, кром того, изъ отпущенныхъ 1289 р. 59 и. еще съэкономлено 264 р. 77 к. Въ виду такого результата, по докладу президента Государю, завдываніе хозяйственною частію всецло перешло къ комитету, который и произвелъ въ ней значительныя улучшенія. Со введеніемъ въ 1851 году новаго устава Общества права директоровъ съузились и завдываніе хозяйственною частью перешло къ эконому замка подъ наблюденіемъ только директора. Однако, вслдствіе замченныхъ безпорядковъ, въ 1872 г. снова вернулись къ старой систем и изъ членовъ комитета было учреждено хозяйственное управленіе, въ результат годичной дятельности котораго получилось значительное улучшеніе въ содержаніи арестантовъ, да еще экономіи по замку 27,689 р. 85 к. Особенно интересны нкоторые сообщаемые авторомъ факты, касающіеся хозяйственной части. Такъ, напр., вскор посл перваго перехода завдыванія продовольствіемъ арестантовъ въ вдніе комитета, Управа благочинія все-таки сочла нужнымъ вытребовать изъ Казенной палаты 10,000 р. на прокормленіе арестантовъ, которые, замтимъ, уже снабжались пищею отъ комитета, а потому послднему и было не додано 5,000 р. Комитетъ потребовалъ отъ Управы благочинія возврата неправильно полученной ею суммы, но получилъ категорическій отвтъ, что изъ 10,000 руб. 7,000 р. уже израсходованы на продовольствіе арестантовъ (?), а потому возвращать и нечего (?). Комитетъ попытался было обратиться къ генералъ-губернатору и другимъ властямъ, во изъ этого толку не вышло и никакихъ концовъ онъ не нашелъ. Примръ Управы благочинія понравился и смотрителю городской тюрьмы, который ухитрялся получить изъ Думы на содержаніе зданія 3,000 р. въ свои руки. Сумму эту отъ него потребовали обратно, но онъ отказался выдать. Обратились съ жалобой къ генералъ-губернатору, который и отвтилъ комитету, что смотритель уже ‘растратилъ большую половину ошибочно выданныхъ ему денегъ и не иметъ никакихъ средствъ пополнять ихъ’. Длать было нечего и на деньги пришлось махнуть рукой. Нкоторые городничіе также чувствовали сильную склонность къ хозяйственной части, а потому, не смотря на указъ Сената, не только не представляли отчетности но и не допускали отдленій комитета къ завдыванію. Только уже посл долгихъ пререканій хозяйственные городничіе, наконецъ, сдали завдываніе, а отчетности отъ нихъ такъ-таки и не добились. Не безъинтересенъ также и слдующій фактъ, довольно ярко характеризующій наши казенные порядки. Въ 1865 г. Казенная палата запросила Контрольную палату, можно-ли, попрежнему, отпускать комитету на одежду и блье арестантамъ деньги впередъ? Послдняя отвтила, что при подобныхъ выдачахъ необходимо предварительно требовать представленія оправдательныхъ документовъ, т. е. контрактовъ, свидтельствъ во взнос залоговъ, расчетовъ, квитанціи и т. д., хотя, надо замтить, привиллегія комитета получать деньги впередъ новыми правилами счетоводства отмнена и не были. Въ результат получилось, что, вслдствіе введенія всхъ этихъ стснительныхъ формальностей, казна на первый же годъ приплатила 9,000 лишнихъ рубл., а въ послдующіе годы эта приплата достигла 15, 000 р. с.
А вотъ и факты инаго рода. Въ 1830 г. былъ поднять вопросъ о снабженіи арестантовъ горячею пищею въ дорог на дневкахъ, что стараніями комитетовъ и было выполнено. Когда же въ 1858 г. послдовало разршеніе возить арестантовъ отъ Петербурга до Москвы по желзной дорог, то Петербургскій и Московскій комитеты устроили для нихъ обдъ въ Бологов. Но увы, эти обды въ 1872 г. были уничтожены по настоянію воинскаго начальства, которое находило, что они почему-то обременительны для конвоя. Эта обременительность для конвоя арестантскихъ обдовъ и послужила причиной, что люди стали странствовать отъ Петербурга до Москвы безъ обда. То же неудобство и обременительность для конвоя послужили причиной почти совершеннаго уничтоженія и другой прекрасной мры комитетовъ. Въ отчет 1842 г. значилось, что Волынскій комитетъ завелъ при тюрьм огородъ. Покойный императоръ Николай Павловичъ написалъ противъ этой статьи отчета, что такіе огороды было бы полезно завести и при всхъ другихъ тюрьмахъ. Объ этомъ желаніи Государя президентъ Общества сообщилъ всмъ комитетамъ и они принялись приводить его въ исполненіе и уже въ 1848 г. огороды были заведены почти при всхъ тюрьмахъ, чмъ достигалась двоякая цль: арестантамъ доставлялось здоровое занятіе, а продуктами съ огородовъ улучшалась ихъ пища. Казалось бы, надо только радоваться и умножать, и улучшать уже сдланное. На дл вышло не такъ и огороды стали постепенно сокращаться и въ 1875 г. существовали уже лишь при нсколькихъ тюрьмахъ. Отчего? спроситъ читатель. Да оттого, что военное начальство постепенно уменьшало, а потомъ и совемъ прекратило назначеніе конвоя для присмотра за арестантами во время ихъ работъ на огородахъ.
Съ какими затрудненіями подъ часъ приходилось бороться комитету, это видно изъ тхъ столкновеній, въ которыя ему пришлось вступить по поводу улучшенія мстъ заключенія при полиція. Полицейскія съзжія были въ ужасномъ состояніи и представляли собою ‘неспособныя для жилья человческаго мста’. Комитетъ задумалъ ихъ исправить. Но тутъ, съ разныхъ сторонъ, возникли всевозможныя затрудненія. Оберъ-полиціймейстеръ и прокуроръ находили крайне неудобнмжъ временное выселеніе арестантовъ и словесныхъ судовъ изъ съзжихъ. Свое мнніе они мотивировали тмъ, что ‘арестанты, на время перевода изъ частей, могутъ разбжаться, что подслдственныхъ по закону даже и временно нельзя содержать въ однихъ мстахъ заключенія съ осужденными, что отъ такого выселенія производство длъ неминуемо должно будетъ замедлиться и проч. и проч. Однако стараніями президента затрудненія были, наконецъ, устранены и 6 съзжихъ было передлано. Но тутъ возникли новыя затрудненія и оберъ-полиціймейстеръ началъ жаловаться, что тамъ перегородка поставлена не на мст и разгорожено помщеніе арестованныхъ отъ помщенія забираемыхъ за пьянство, чмъ будто бы учинено стсненіе, а тамъ продлана лишняя дверь, требующая лишняго караула и т. д. и т. д. Вскор, стараніями полиціи, все снова приняло старый видъ, такъ что въ 1840 г. оберъ-полиціймейстеръ, вслдствіе Высочайшаго повелнія, вынужденъ былъ донести Государю, что помщенія ‘тсны, сыры, ветхи, и что въ нихъ, отъ скопленія арестантовъ, послдніе проводятъ ночи, стоя на ногахъ’. Приказано было принести части въ должный порядокъ. Комитеты мужской и дамскій хлопотали изъ всхъ силъ, входили постоянно съ представленіями, но, не смотря на то, что изъ частей кое-кого повывели, положеніе длъ осталось прежнимъ, и въ 1858 г. въ Московской части, въ одной комнат помщалось, напр. 33 чел. на нарахъ и подъ нарами, а 7 женщинъ находили себ пристанище въ темномъ чулан и все только потому, что г. слдственный приставъ считалъ подобное скученіе удобнымъ для производства очныхъ ставокъ. Комитетъ продолжалъ входить съ представленіями, но, какъ замчаетъ авторъ, и въ 70-хъ годахъ переписка заканчивалась ничмъ.
Содержащіеся при частяхъ не получали отъ казны ни одежды, ни обуви, а потому комитетъ, чтобы обезпечитъ ихъ положеніе, сталъ выдавать на нихъ вещи, но послднія куда-то исчезали и арестантовъ по прежнему продолжали водить полунагими, какъ говоритъ авторъ. Что же касается до отчетовъ въ выданномъ имуществ, то ихъ комитетъ и до сихъ поръ добиться не можетъ.
Съ 1859 г. начались попытки со стороны полиціи взять снабженіе пищею полицейскихъ арестантовъ въ свои руки, что и получило осуществленіе въ 1866 г. Пища стала хуже, денегъ вышло больше, но тмъ не мене самый порядокъ удержался и въ 1869 г. Комитетъ отъ этого дла устранился окончательно.
Школы въ столичныхъ тюрьмахъ были заведены издавна, но въ 1861 г. былъ поднятъ вопросъ объ организаціи при нихъ и воскресныхъ школъ. Комитетъ вошелъ съ представленіемъ къ президенту, который далъ свое разршеніе и школы были устроены. Но тутъ послдовалъ протестъ со стороны Оберъ-полиціймейстера, который въ своемъ рапорт генералъ-губернатору усматривалъ въ этомъ превышеніе власти со стороны комитета и, между прочимъ, находилъ, что ‘такого рода занятія ни къ чему хорошему не поведутъ, а повлекутъ за собою лишь безконечный рядъ кляузъ и запутанность всхъ длъ’. Однако, не смотря на этотъ протестъ, комитетъ отстоялъ свое правомочіе на открытіе школъ. Такія же затрудненія встрчалъ комитетъ и въ другихъ своихъ начинаніяхъ, касавшихся воздйствія на нравственную сторону арестантовъ. Такъ, напр., комитетъ устроилъ бесды съ заключенными не только религіозно-нравственнаго, но историческаго и естественно-научнаго содержанія. Смотритель Макаровъ донесъ оберъ-полиціймейстеру, что эти бесды бываютъ не только каждый день, но по 2 раза въ день, да одинъ разъ въ недлю еще читаются арестантамъ лекціи, который будто бы неохотно посщаются арестантами и которыя крайне обременительны для него и для его помощниковъ, а потому онъ, смотритель, и просилъ сократить бесды до 2 разъ въ недлю. Оберъ-полиціймейстеръ нашелъ заявленіе смотрителя заслуживающимъ уваженія и исправительный совтъ комитета былъ вынужденъ сократить число бесдъ до 4 разъ въ недлю.
Мастерскія при тюрьмахъ были учреждены немедленно посл основанія Общества, но и съ ними комитету было не меньше хлопотъ, чмъ и со школами. Первыя затрудненія возникли вслдствіе слишкомъ большой заботливости смотрителя объ арестантскихъ заработкахъ. Съ трудомъ удалось комитету умрить рвеніе смотрителя и добиться его удаленія. При его пріемник въ замк возникли безпорядки и помощникъ смотрителя уврилъ генералъ-губернатора Кавелина, что корень всего зла и лежитъ именно въ мастерскихъ. Основываясь на этомъ, Кавелинъ, никого не увдомивъ, немедленно приказалъ закрыть мастерскія. Президентъ Общества, графъ Орловъ, запросилъ Кавелина о причинахъ такого распоряженія. Послдній указалъ на многіе безпорядки, которые не имли ршительно никакого соотношенія съ мастерскими и прекращеніе которыхъ всецло зависло отъ администраціи, и обвинилъ членовъ комитета въ томъ, что благодаря имъ тюрьма превратилась будто бы въ ‘развращенную богадльню’. Онъ находилъ свое распоряженіе вполн правильнымъ, говорилъ, что не отмнить его пока тюрьма будетъ оставаться въ его вдніи и свой отвтъ заканчивалъ словами, что онъ хорошо знаетъ мру своей власти и въ случа, если превзойдетъ ее, то будетъ отвчать за то предъ Его Величествомъ. Орловъ доложилъ объ этомъ Государю и Кавелинъ прекратилъ свое управленіе генералъ-губернаторствомъ. Посл этого случая, мастерскія пошли лучше, но правильному ихъ развитію препятствовалъ положительный недостатокъ помщенія, запрещено употреблять нкоторые инструменты и многое другое. Тмъ не мене дло всетаки шло, и арестанты, которымъ отчислялась половинная часть заработка, работали охотно и воспрещеніе работъ служило для нихъ наказаніемъ. Въ видахъ споспшествованія развитію тюремныхъ мастерскихъ, военный совтъ въ 1876 г. постановилъ было передать большой заказъ мастерскимъ арестантовъ гражданскаго вдомства, но интендантство, не смотря на хлопоты завдывавшаго мастерскими члена комитета, или вовсе не давало работы, или давало ее въ самокъ ограниченномъ количеств. Причиной такого образа дйствій послужила слишкомъ большая склонность интендантскихъ чиновниковъ къ портяжному ремеслу, подъ вліяніемъ которой они и приняли исполненіе казенныхъ заказовъ лично на себя.
Въ 1877 г., по постановленію комитета министровъ, мастерскія перешли было въ завдываніе администраціи, но уже въ слдующемъ 1878 году он снова были переданы въ завдываніе комитета. Разница оказалась слдующая: при завдываніи администраціи было заработано 7137 p., а въ слдующемъ году при завдываніи комитета 14,876 р.
Мы не станемъ доле останавливаться на подробномъ разсмотрніи дятельности нашего тюремнаго Общества и его органовъ — тюремныхъ комитетовъ, а лишь коротко перечисливъ все сдланное ими. Что, въ самомъ дл, сдлали наши тюремные комитеты за весь долгій періодъ ихъ существованія? Кром заботъ объ улучшенномъ содержаніи арестантовъ и объ организаціи тюремныхъ мастерскихъ и школы, тюремные комитеты учредили еще особыя исправительныя отдленія для малолтнихъ преступниковъ, пріюты для малолтнихъ дтей арестантовъ, устроны убжища для освобождаемыхъ на первое время посл ихъ выпуска, выдавали имъ вспомоществованія, издавали книги для арестантовъ и сочиненія по тюрьмовднію, устраивали при тюрьмахъ библіотеки и т. д. Въ теченіи 60-лтняго существованія Общества, комитеты затратили на тюрьмы изъ частныхъ благотворительныхъ пожертвованій 19,013,707 р. и скопили запаснаго капитала 2,220,179 p., да съэкономили за это время изъ городскихъ и казенныхъ суммъ, отпускавшихся на тюрьмы, 1,551,575 р.
Этой полезной шестидесятилтней дятельностью Общество всего лучше доказало, какъ совершенно справедливо замчаетъ авторъ, свою жизненность. Конечно, его дятельномъ не всегда была вполн успшна и тюрьмы наши и при ней продолжали и продолжаютъ оставаться въ самомъ ужасномъ положеніи, что доказывается лучше всего значительнымъ количествомъ заболваній и высокимъ процентомъ смертности. Такъ, напр., изъ отчета Общества за 1857 г. мы узнаемъ, что за послдніе три предотчетныхъ года одинъ больной приходился на 6 здоровыхъ и одинъ умиравшій на 16 больныхъ. Изъ цифръ же, приведенныхъ авторомъ по отдльнымъ мстамъ заключенія, мы узнаемъ, напр., что всхъ женщинъ въ замк и пересыльной тюрьм въ теченіи 1875 г. было 1388 и изъ нихъ было больныхъ 410 ч., въ 1877 г. всего было 1702 ч., а больныхъ изъ нихъ 296. Въ исправительной тюрьм въ 1868 г. было 2391 ч. и изъ нихъ болло 594 ч., въ 1875 г. всего было 1918 ч., а больныхъ 615, въ 1878 г. было всего 2041 ч., а больныхъ изъ нихъ 666 ч. Но въ такомъ печальномъ положеніи нашихъ тюремъ тюремное Общество ршительно невинно. Его дятельность, очевидно, могла быть лишь вспомогательной дятельностью при главной дятельности государства, которая въ этомъ отношеніи, къ несчастію, страдала слишкомъ крупными недостатками. Что, въ самомъ дл, могло подлать Общество, когда въ тюрьмахъ, устроенныхъ, какъ, напр., петербургская пересыльная тюрьма, на 160 ч. помщалось до 800 ч.? Какія порядочныя мастерскія могло организовать оно при такомъ недостатк мста? Чмъ виновато оно, что на вс свои хлопоты объ отведеніи какого бы то ни было, хотя сколько нибудь пригоднаго помщенія для отдленія малолтнихъ, оно повсюду встрчало отказъ? Чмъ, наконецъ, виновато оно, что, выработавъ проэктъ пріюта для малолтнихъ съ программою народныхъ школъ и обязуясь содержать его на свой счетъ, комитетъ Общества получилъ отказъ лишь потому, что Общество призвано дйствовать исключительно въ стнахъ тюрьмы и т. д. Поэтому, безпристрастно оцнивая все сдланное Обществомъ и взвшивая неблагопріятныя условія, среди которыхъ ему приходилось дйствовать и съ которыми ему приходилось подъ часъ бороться, мы должны будемъ признать, повторяемъ опять, что дятельность Общества, во всякомъ случа, была сравнительно весьма еще успшна и весьма плодотворна.
Казалось бы, что этими готовыми силами и этимъ годами накопленнымъ опытомъ слдовало бы воспользоваться и слдовало бы содйствовать дальнйшему развитію свободной дятельности Общества, какъ вспомогательной при главной дятельности государства. На дл, къ несчастію, вышло иначе. ‘Сначала, какъ говоритъ авторъ, въ высшихъ сферахъ сочувствовали Обществу и помогали ему, а подъ конецъ даже перестали и слушать его рчь’. Уже съ конца 40 годовъ Общество не могло побороть многихъ затрудненій, и въ 1847 г. президентъ Общества, графъ Орловъ, задумалъ пронести новый уставъ, который и былъ утвержденъ въ 1851 г. По этому уставу въ вице-президенты и директора привлечены обязательно: эпархіальный архіерей, начальникъ губерніи, предводитель дворянства, вице-губернаторъ, предсдатель губернскихъ присутственныхъ мстъ и многія другія оффиціальныя лица. Избраніе директоровъ комитетовъ замнено избраніемъ ихъ предсдателемъ комитета, распредленіе занятій самыми членами комитета между собой замнено распредленіемъ занятій между ними вице-президентомъ и старшими директорами и т. д. Понятно, что вс эти нововведенія могли лишь стснять свободу дйствій и самодятельность Общества, превращая его въ какое-то бюрократическое учрежденіе. Но и этого было мало. Въ 1855 г. Ланской исходатайствовалъ причисленіе Общества къ министерству внутреннихъ длъ и присвоеніе министру внутреннихъ длъ, какъ таковому, званія президента Общества. Неблагопріятныя слдствія всхъ этихъ измненій въ состав Общества не замедлили сказаться. Самъ Ланской въ 1859 г. созналъ свою ошибку и заготовилъ докладъ объ измненіи устава Общества, при чемъ какъ на одну изъ причинъ, неблагопріятно вліяющихъ на его дятельность онъ указалъ на составъ тюремныхъ комитетовъ изъ лицъ, обязательно по своей должности считающихся ихъ предсдателями и членами. Но Ланской былъ отвлеченъ другими занятіямя и вскор оставилъ министерство и президентство, не успвъ пронести своего доклада. Въ 1861 г. петербургскій комтетъ самъ было попытался ввести нужныя поправки въ уставъ, но, какъ замчаетъ авторъ, ‘представленіе комитета о его желаніи сдлаться въ своей сред — равными, а въ тюрьмахъ, — дйствительнымъ общественнымъ элементомъ, въ широкомъ смысл этого слова — было отвергнуто’. Въ 1863 г. князь Щербатовъ сложилъ съ себя званіе предсдателя, заявивъ при этомъ, ‘что продолжительныя его старанія поставить комитетъ въ узаконенное, независимое положеніе и усилія комитета быть дйствительно полезнымъ заключеннымъ, — остались тщетными’. Съ этихъ перъ дятельность Общества постепенно все боле и боле замираетъ и, какъ выражаются у насъ на Руси, почти сходитъ на нтъ. Поднимается, напр., вопросъ о новой тюремной реформ, но о существованіи Общества и его комитетовъ никто не вспоминаетъ и къ нимъ никто не обращается. А жаль, Общество, повторимъ мы съ авторомъ, дйствительно проявило свою жизненность и сказавшіяся въ немъ силы съ пользою могли бы быть употреблены въ дло. Впрочемъ, время еще не упущено и требующее исправленія можетъ быть исправлено.
Такова въ главныхъ чертахъ исторія нашего тюремнаго общества и его дятельности. Мы могли бы принести изъ сочиненія г. Никитина и много другихъ относящихся къ ней крайне интересныхъ и поучительныхъ фактовъ, но, вслдствіе тсныхъ рамокъ статьи, ограничимся уже сказаннымъ. Замтимъ только, что трудъ г. Никитина возбуждаетъ и затрогиваетъ множество вопросовъ, отмтить которые, въ ихъ совокупности, мы конечно не можемъ, а потому мы и остановимся на разсмотрніи лишь одного изъ нихъ, какъ наиболе, по нашему мннію, важнаго,
Для поясненія нашей мысли начнемъ съ описанныхъ авторомъ заведеній для малолтнихъ преступниковъ и прежде всего посмотримъ изъ кого слагается главный контингентъ населенія этихъ заведеній? 1) изъ незаконнорожденныхъ, о которыхъ некому было заботиться, 2) изъ ремесленныхъ учениковъ, бжавшихъ отъ хозяевъ, вслдствіе жестокаго съ ними обращенія, 3) изъ брошенныхъ родителями, по безнравственности, нищет или невжеству послднихъ и, наконецъ, 4) только очень небольшая часть изъ ненуждавшихся матеріально и впавшихъ въ преступленія и проступки по легкомыслію и стеченію неблагопріятныхъ обстоятельствъ. Уже самыя эти категоріи даютъ возможность предугадать причину преступленій, которая еще боле опредляется родомъ преступленій. Послднія почти вс — преступленія противъ собственности. Вотъ какъ, напримръ, мтко и сильно опредляетъ эту причину одинъ изъ заключенныхъ мальчугановъ. ‘Хоть батюшка и преотлично говоритъ, сказалъ онъ а коли ему нечего станетъ жрать — и онъ украдетъ, — вотъ, что я думаю — потому съ пустымъ брюхомъ жить нельзя’. А другой добавилъ: ‘тамъ (на вол) голодаешь, голодаешь, работаешь какъ волъ, и всякій тебя бьетъ, а здсь (въ тюрьм) сытно, кормятъ, учатъ, даютъ отдыхъ, пальцемъ не трогаютъ (замтьте, какъ сравнительно немного требуетъ человкъ, чтобы, во многихъ случаяхъ, воздержаться отъ преступленій)…. ну, тутъ и вольготнй жить’.
Вотъ этихъ-то дтей-преступниковъ, нкоторые изъ которыхъ, впрочемъ, достаточно уже возрастные ‘въ разныя времена исправляли и разными мрами, суровыми, строгими и мягкими. Самыми благотворными, какъ совершенно врно замчаетъ авторъ, оказались послднія’. ‘Во время бродяжничанья по вол, дти эти совершенно привыкли, притерплись по всякимъ жестокостямъ, грубостямъ и пошлостямъ, такъ что вс эти суровыя мры представлялись имъ обыкновенными и неразлучными съ ихъ горемычнымъ житьемъ-бытьемъ, а потому даже и нестрашными’. ‘Только грудь, да подоплека мои знаютъ’, обыкновенно поясняютъ они, опредляя мру всяческаго битья и истязаній, которыя имъ не рдко приходится выносить на вол. И вотъ, въ прежнія времена смотритель ихъ скъ за шалости, а они отвчали ему за это ненавистью и мстили какъ и чмъ могли. Надзиратель днемъ колотилъ ихъ, а они ночью изрзывали въ клочки его шинель и еще въ заведеніи, за стнами котораго имъ грозила все та же голодуха, да энергичныя внушенія ихъ груди и подоплекъ, они уже составляли планы будущихъ преступленій и, по выпуск изъ него, отправлялись въ различныя норы и трущобы, поступали въ науку къ мастерамъ, изучали воровской жаргонъ и снова принимались за свою тяжелую работу, соединенную съ лишеніями и развращеніемъ всяческаго рода. ‘Съ добытыми предметами, говорятъ авторъ, они направляются къ тряпичникамъ и сбываютъ все за самую дешевую цну, а съ деньгами заначовываютъ въ малолюдныхъ трактирахъ-ямкахъ, либо и въ домахъ терпимости низшаго сорта, если же заработокъ не превышаетъ 10 к., то и въ ночлежныхъ пріютахъ. Если же день пропадаетъ безплодно, а такъ же, если въ карман и желудк пусто — мальчики проводятъ всю ночь въ хожденіи по улицамъ, въ выискиваніи случая снять что-нибудь съ запоздалаго, охмлевшаго обывателя’. И такъ изо дня въ день, впредь до какого-нибудь искалченья и сокрушенія реберъ за смлую кражу или до новой поимки и новаго сиднья все въ той же тюрьм. Какъ должна дйствовать подобная жизненная обстановка на развитіе и формированіе личности, понятно и безъ всякихъ комеентарій.
Но вотъ картина нсколько измняется и заведенія для малолтнихъ преступниковъ нсколько облагоображиваются: изъ нихъ изгоняются прежнія мры исправленія. На первое время посл поступленія питомцы этихъ заведеній представляются прежними: они крайне озлоблены и раздражительны, крайне подозрительны относительно всхъ окружающихъ, часто ссорятся другъ съ другомъ и часто пускаютъ въ ходъ кулакъ и различные предметы, попадающіеся подъ руку. Но этихъ зврятъ встрчаютъ непривычнымъ для нихъ словомъ участія и ласки и они находятъ въ заведеніи вовсе невдомую прежде заботу о себ и попадаютъ въ совершенно непривычныя, но благопріятныя жизненныя условія и подвергаются разумной культур. Подъ вліяніемъ такихъ послдствій, въ ребятахъ постепенно начинаетъ совершаться внутренній переворотъ и ихъ наболвшая и зачерствлая уже молодая душа постепенно начинаетъ просвтляться. Мягкія прикосновенія вызываютъ и мягкіе звуки. Сначала враждебное отношеніе къ окружающимъ смняется недоумніемъ, вызываемымъ вовсе непривычнымъ для нихъ способомъ отношенія къ нимъ, или недоврчиво осматриваются кругомъ, какъ бы выжидая не посыплются ли снова на нихъ обычные и привычные для нихъ тычки, да подзатыльники. Но ожиданія все не сбываются и тычки все не сыплются, а потому недоврчивость понемногу исчезаетъ и раздраженіе, подъ вліяніемъ сравнительно благопріятныхъ окружающихъ ихъ жизненныхъ условій, постепенно успокоивается и затихаетъ, и питомцы становятся старательными и покорными и изъ этихъ волчатъ и ‘безнравственныхъ преступниковъ’, какъ выразился одинъ изъ директоровъ въ засданіи комитета 16 февраля 1878 г., нарождаются люди, хотя и съ своими, быть можетъ, и крупными недостатками, но все-таки люди, а не зврята. Миръ и успокоеніе наступаютъ для ихъ рано озлобленной души и они вполн становятся доступны для всхъ хорошихъ и добрыхъ воздйствій. ‘Изстрадавшіеся, изнурившіеся физически и морально, говоритъ авторъ, ничего хорошаго не ждавшіе, они вдругъ, неожиданно обртаютъ это хорошее, и потому придаютъ ежу высокую цну. Это примиряетъ ихъ съ окружающими и вызываетъ въ нихъ, весьма впечатлительныхъ, заглохшую было потребность предъ кмъ нибудь быть откровеннымъ, кого-нибудь уважать, даже любить’. Такъ постепенно совершается нравственное перерожденіе и изъ хорошаго основанія нарождаются и хорошія слдствія.
Особенно благихъ результатовъ такой системы борьбы съ преступленіемъ изъ нашихъ заведеній для малолтнихъ преступниковъ удалось достигнуть въ Петербургской Земледльческой колоніи съ находящимся при ней ремесленнымъ пріютомъ, когда эта колонія состояла подъ управленіемъ директоровъ Гердта и Резенера, стоявшихъ на высот своей задачи и съумвшихъ своимъ нравственнымъ вліяніемъ очеловчивать зврскаго человка. Не было въ колоніи ни сторожей, ни запоровъ и питомцы ходили одни, не было въ ней почти и наказаній, даже карцеръ не практиковался, а, между тмъ, питомцы не разбгались, вели себя прекрасно, работали и учились, были здоровы и бодры и въ изъ постепенно развивалась привычка и любовь къ труду. ‘Что же вы сдлаете со всмъ этимъ добромъ (все что находилось въ колоніи), спрашивали ихъ? — Какъ что? Будемъ кормиться имъ, чтобы нужды не терпть, будемъ хозяйничать, заработаемъ денегъ, купимъ ржи, посемъ, выростетъ хлбъ и свой станемъ сть.— Отъ добра, добра не ищутъ — скажу я вамъ, пояснялъ одинъ изъ колонистовъ, — и намъ здсь жить вольготне, чмъ иному на вол, стало быть, и бгать не резонъ. Кабы онъ убжалъ (дло шло объ убжавшемъ на 2 или 3 день посл поступленія новичка) изъ-за ршетокъ ‘исправительнаго’ — мы бы точно вс его молодцемъ назвали, а отсюда куда хочешь, на все четыре стороны лети, — намъ и обидно, что онъ запачкалъ семью. ‘Видя передъ собою этихъ оживленныхъ, бойкихъ мальчиковъ, говоритъ авторъ, съ жаромъ трактовавшихъ о труд и благихъ его результатахъ, эти нжныя ласкательства въ своему главному начальнику, намъ дивно было сразу поврять, что это т самые ‘безпардонныя буяны воришки’, которые по 3—5 разъ сиживали въ исправительномъ заведеніи (мы насчитали такихъ 16 человкъ), гд мы ихъ встрчали и гд они ко всему отнеслись враждебно’. Чмъ же, спрашивается было достигнуто такое перерожденіе? Сравнительно весьма и весьма немногимъ, на столько немногимъ, что на него казалось бы можетъ разсчитывать безъ изъятія всякій членъ общества. Что, въ самомъ дл, было предоставлено этимъ дтямъ, среди которыхъ, замтимъ кстати, были и сравнительно возраетныя? Прежде всего условія, пригодныя для здороваго существованія организма (здоровая доступная пища, чистый воздухъ, моціонъ и достаточное, но неизнурительное количество работы, достаточное время для смха и развлеченій), возможность простой и трудовой жизни, первоначальное образованіе и обученіе ремесламъ и земледльческимъ работамъ, а затмъ отсутствіе тычковъ и зуботычинъ и мягкое человческое отношеніи, растопившее кучу зачерствлости, которая образовалась было у этихъ несчастныхъ подъ вліяніемъ предшествовавшихъ неблагопріятныхъ жизненныхъ условій. При вид такихъ результатовъ и тхъ сравнительно незначительныхъ пожертвованій, которыми они достигнуты, невольно рождается мысль о попытк приложенія такихъ же мръ и объ учрежденіи такихъ же земледльческо-ремесленныхъ колоній, и при томъ такихъ не по имени только, а по самому характеру внутреннихъ ихъ распорядковъ, и для взрослыхъ преступниковъ. Можетъ быть, устройство подобныхъ колоній, особенно у насъ въ Россіи, гд отношеніе народонаселенія къ пространству вполн благопріятствуетъ имъ, всего лучше помогло бы намъ удовлетворительно разршить нашъ жгучій тюремный вопросъ и избавило бы насъ отъ необходимости повторять чужія ошибки, да измышлять различныя ‘клтки’ и ‘душилки’, какъ мтко называютъ у васъ преступники изъ простонародья пенитенціарныя одиночныя кельи, пригодныя лишь для развитія острыхъ формъ душевныхъ болзней мы, что чаще бываетъ, хроническаго слабоумія и пригнетенности, а также и другихъ антисоціальныхъ особенностей въ характер человка. Но разв можно сравнивать, возразятъ намъ, малолтнихъ преступниковъ съ преступниками взрослыми? А почему бы и нтъ, спросимъ мы въ свою очередь? Мы уже указали выше, что среди этихъ малолтнихъ есть не мало и сравнительно возростныхъ, значительно перешагнувшихъ за предлы отрочества, а теперь замтимъ, что законы психической жизни, законы вліянія вншнихъ воздйствій остаются одни и т же какъ въ молодости, такъ и въ періодъ возмужалости. Правда, есть нкоторыя различія, но не всегда говорящія въ пользу большей легкости исравленія малолтнихъ. Если исправленіе взрослыхъ подъ часъ затрудняется установившимися привычками, выработанными предшествующею жизнію склонностями, которыя слабе сказываются у малолтнихъ, то, съ другой стороны, у взрослыхъ существуютъ и нкоторыя боле благопріятныя условія для исправленія въ той ограниченной степени, съ которой могутъ примириться цли наказанія: большая способность сдерживаться и руководствоваться соображеніями очевидной полезности и вообще больгая способность дйствовать разсудительно и обдуманно. Съ какими субъектами изъ малолтнихъ подъ часъ приходится имть дло, это показываютъ, напримръ, случаи, разсказанные авторомъ. Въ одномъ изъ нихъ семилтній мальчикъ, получивъ выговоръ, двое сутокъ сряду отказывался сть и его только съ большими усиліями удалось уговорить принимать пищу. Въ другомъ же случа шестилтній мальчикъ, посаженный учиться, пересталъ говорить и никакія внушенія, ласки и угрозы не дйствовали на него въ продолженіи 2 недль, пока его не освободили отъ занятій. Не станемъ забывать, что малолтніе преступники и малолтнія дти-не преступники въ общемъ далеко не одно и тоже. Въ числ первыхъ слишкомъ много такихъ, пороки которыхъ унаслдованы отъ ихъ родителей, находившихся въ крайне неблагопріятныхъ жизненныхъ условіяхъ. Поэтому, въ виду тхъ благихъ результатовъ, которые, не смотря на указанныя затрудненія, уже достигнуты земледльческими колоніями по отношенію къ малолтнимъ преступникамъ, мы полагаемъ, что имемъ достаточныя основанія рекомендовать попытку приложенія тхъ же мръ и къ взрослымъ, въ полной увренности, что, и въ этомъ случа, он приведутъ къ тмъ же благотворнымъ результатамъ. Конечно, нельзя отрицать, что крутыя мры, причиняя страданія и внушая страхъ, могутъ до нкоторой степени дйствовать и какъ задерживающіе факторы, но такое ихъ задерживающее вліяніе окупается слишкомъ уже дорогою цной и въ конечномъ результат приводитъ къ крайне нежеланнымъ слдствіямъ. Вс подобныя мры вредно дйствуютъ на организмъ и порождаютъ въ немъ лишь раздраженіе, он принижаютъ и пригнетаютъ человка, порождаютъ въ немъ озлобленность, недоброжелательство къ окружающимъ, ненависть къ карающему его обществу, отсутствіе состраданія къ ближнимъ, скрытность и лицемріе — однимъ словомъ, порождаютъ и развиваютъ въ немъ такія черты характера, которыя уже сами по себ могутъ лишь способствовать боле легчайшему совершенію преступленій. За фактами ходить недалеко. Такъ, напр., по словамъ автора, года 4 тому назадъ въ числ слдовавшихъ въ каторгу преступниковъ былъ значительный процентъ арестантовъ изъ военныхъ исправительныхъ ротъ, осужденныхъ за нападеніе на ротныхъ начальниковъ съ единственною цлью попасть въ Сибирь и въ одинъ голосъ заявлявшихъ, ‘худшей каторги, чмъ та, изъ который мы вырвались и быть не можетъ’. Что, спрашивается, послужило, въ данномъ случа, причиной совершенія новаго преступленія? Къ несчастію, нельзя не сознаться, что этой причиной послужили т мры исправленія, которыя были применены и которыя, по самому ихъ существу, не могли привести ни къ чему иному, какъ только къ большему развращенію. Къ какимъ благотворнымъ результатамъ, въ смысл дйствительнаго исправленія могутъ, въ самомъ дл, приводить такіе пріемы, какъ заковка въ кандалы на подобіе дикаго звря, осрамляющее бритье половины головы, еще недавнее прокатываніе на позорныхъ колесницахъ и многія другія мры, входящія въ общую и при томъ вполн однородную систему нашихъ карательныхъ мръ? На этотъ вопросъ мы оттимъ небольшой выдержкой изъ сочиненія автора. ‘Облекались въ кандалы многіе еще хладнокровно, говоритъ онъ, но самые зачерствлые въ злодяніяхъ преступники превращались въ ‘мокрыхъ курицъ’, когда имъ приходилось подставлять головы подъ бритву: лишеніе волосъ на половин головы, — этого послдняго остатка гражданской чести — до глубины души потрясало всхъ. Во время бритья и минутъ 5 посд того, они, говорятъ, чувствуютъ какъ ‘въ груди что-то страшно больно тянется, тянется и, наконецъ, отрывается’…. Свиданія родныхъ съ только что закованными и обритыми сопровождались нердко трагическими сценами. Одна старушка, увидвъ внука въ кандалахъ, обритаго и въ серьмяг, сперва — остолбенла, потомъ — истерчески захохотала и, наконецъ, помшалась…. Жена другаго, въ тотъ же день отравилась. Отецъ третьяго — застрлился и т. д.’. Раздирающія души сцены, только съ самыми преступниками происходили и при посадк ихъ на позорную колесницу. Какой внутренній процессъ долженъ совершиться въ караемомъ, когда въ его груди что-то страшно больно тянется, тянется и, наконецъ, отрывается — это понятно само собой. Въ немъ въ это время происходитъ крутой внутренній переворотъ и наступаетъ смерть человка и нарожденіе ‘каторжника’, этого прянаго исчадія практиковавшихся и практикующихся карательныхъ мръ. Поучительную бесду съ палачемъ передаетъ намъ авторъ. ‘Иной человкъ, говорятъ ему палачъ, еле душа въ тл. Знаешь, что ему въ каторгу, ну и поршишь: чмъ теб, молъ, тамъ еще мучиться лучше уже сразу покончу. Такъ то вотъ я, окаянный, нагршилъ много, очень много, и злость питалъ ко всмъ людямъ за свое палачество’. ]И нельзя не сознаться, что этотъ палачъ вполн оцнилъ по достоинству значеніе такихъ карательныхъ мръ, какъ каторга и, заская сразу на смерть, дйствовалъ, пожалуй, гуманне многихъ противниковъ смертной казни, которые хлопочутъ не объ измненіи основнаго характера всей системы карательныхъ мръ, а лишь о замн слишкомъ мозолящей имъ глаза кровавой расправы хотя бы вчной тюрьмой и вчной каторжной работой.
Совершенно иначе, какъ мы видли, дйствуютъ мягкія и гуманныя мры дйствительнаго исправленія, Эти мры длаютъ человка пригоднымъ членомъ общества и развиваютъ въ немъ такъ называемую, задерживающую способность по отношенію къ совершенію преступленій. Что и взрослые вполн доступны успшному воздйствію на нихъ такими мрами, въ этомъ насъ убждаетъ множество фактовъ. Вс близко знакомые съ преступниками единогласно утверждаютъ, что они высоко цнятъ и что на нихъ оказываетъ самое благотворное вліяніе хорошее и мягкое отношеніе къ нимъ. Вотъ что, напр. говоритъ, на основаніи своей 5-лтней практики, служившій въ илецкой каторжной тюрьм. ‘Мн почти не пришлось прибгать къ крутымъ мрамъ, замчаетъ онъ, такъ какъ въ илецкой тюрьм, гд при мн перебывало 992 ч., не нашлось почти ни одного, который бы не понималъ добраго слова, — хотя илецкая тюрьма содержитъ въ себ первоклассныхъ, т. е. самыхъ важныхъ преступниковъ.’ ‘Напротивъ, было бы трудно найдти гд либо большее послушаніе, выносливость, кротость (и это при нашихъ каторжныхъ порядкахъ). Они сами удерживали другъ друга отъ проступковъ, и во все продолженіи моей почти пятилтней службы въ тюрьм ими не было сдлано ни одного преступленія, влекущаго за собою наказаніе по суду.’ Маловажныхъ проступковъ, начиная съ 1874 по 1879, было совершенно всего 36, наказаніемъ полагался карцеръ и только въ одномъ случа розги. ‘Я имлъ въ виду, добавляетъ авторъ, показать, что плети и вообще тлесное наказаніе и въ каторг не необходимы, и высказать свое выработавшееся 5 л. практикою мнніе, что закоренлость далеко не всегда присуща каторжникамъ, большая часть ихъ вполн доступны раскаянію и исправленію, а такъ называемыя изверги, которыхъ, впрочемъ, не было въ илецкой тюрьм, не боле, какъ рдкость, являющаяся отъ какихъ либо особенныхъ обстоятельствъ, частью же просто ‘умопомшанные, какъ это видлъ я самъ въ илецкой тюрьм.’
Такія свидтельства лицъ, близко знакомыхъ съ преступниками, встрчающіяся почти въ каждомъ сочиненіи, описывающемъ мста заключенія, всего лучше, какъ намъ кажется, доказываютъ возможность вполн успшнаго приложенія мягкихъ мръ исправленія и къ взрослымъ. Въ виду этого, мы и полагаемъ, что устройство, хотя бы и въ вид опыта, земледльческо-ремесленныхъ колоній съ тмъ характеромъ внутренняго распорядка, о которомъ говорено выше, было бы весьма и весьма желательно. Въ пользу возможности успшнаго ихъ вліянія говорятъ и самыя причины преступленій. Просматривая статистическія таблицы, легко замтитъ, что громаднйщее большинство преступленій взрослыхъ, какъ и мадолтнихъ — преступленія противъ собственности, обусловленныя, какъ вполн ясно доказываетъ намъ судебная практика, преимущественно крайне неблагопріятными жизненными условіями: бездомовностью, бдностью, необразованностью и крайней неразвитостью, лишающей возможности врнаго и достаточнаго заработка и т. д. Мы особенно настаиваемъ на устройств земледльческо-ремесленныхъ колоній, во первыхъ, потому, что за нихъ говоритъ и заграничный опытъ, хотя, правда, и приложенный преимущественно по отношенію къ малолтнимъ преступникамъ, а, во вторыхъ, и потому, что, по самому уже ихъ существу, такія колоніи, какъ намъ кажется, всего боле способны служить пригоднымъ средствомъ исправленія. Деревенская тишина, здоровыя работы на открытомъ чистомъ воздух, а главное, — благотворное вліяніе окружающей природы — все это вмст взятое представляетъ чрезвычайно благопріятныя условія для оздоровленія предшествующими дурными жизненными вліяніями разстроенной души. Кром того, нельзя не замтить, что такія замледльческо-ремесленныя колоніи вполн бы соотвтствовали и нашей русской дйствительности. Многомилліонная масса нашего народа есть масса деревенская, отъ которой, по условіямъ окружающей обстановки, мало чмъ отличается и большая часть нашей городской массы, а потому такія колоніи, и въ самомъ наказаніи, до извстной степени лишь воспроизводили бы обыденныя и привычныя условія жизни значительнаго большинства нашего народа. Благопріятное же у насъ отношеніе народонаселенія къ пространству дало бы намъ полную возможность и при томъ съ большою экономическою выгодой практиковать подобныя колоніи даже въ весьма значительныхъ размрахъ. На первое время, въ вид опыта, он могли бы быть открыты лишь въ незначительномъ числ и суду могло бы быть предоставлено правомочіе назначать помщеніе въ такія колоніи взамнъ помщенія въ тюрьмы во всхъ тхъ случаяхъ, когда изъ всей совокупности фактической обстановки преступленія ясно видно, что ни о какой особенно глубокой внутренней порч не можетъ быть и рчи. Даже было бы желательно, чтобы подобныя колоніи, въ примненіи къ взрослымъ, если имъ суждено осуществиться, были сначала учреждены въ самомъ незначительномъ числ. Только при этомъ условіи можно было бы найдти для руководства ими людей вполн подходящихъ, которые съумли бы не скомпрометировать на первыхъ же порахъ благаго дла и съумли бы съ очевидностью доказать на дл всю несомннную пользу гуманныхъ мръ, вамъ это, напр., съумли сдлать гг. Гердтъ и Резенеръ. Мы вполн сознаемъ всю возможность правильнаго начинанія и образованія хорошаго первичнаго основнаго ядра колонія, которое хотя и будетъ впослдствіи постоянно по частямъ измняться, но которое въ то же время въ значительной мр будетъ сохранять и свой начальный характеръ, и будетъ постоянно приспособлять къ себ въ одиночку вступающихъ новыхъ членовъ. На это мы считаемъ нужнымъ обратить особое вниманіе, такъ какъ этимъ объясняются неудачи весьма многихъ благихъ начинаній, которыя обусловливаются вовсе не невозможностью выполненія такихъ начинаній, а лишь неудачностью первыхъ пріемовъ и неспособностью лицъ, бравшихся за дло.
Но здсь — не станемъ скрывать этого — мы сталкиваемся съ весьма затруднительнымъ вопросомъ. Намъ могутъ сказать, да вдь ваши колоніи, если принять во вниманіе благопріятныя условія пребыванія въ нихъ, будутъ какъ бы наградой за преступленія, вдь тамъ, на предлами такихъ колоній будетъ находиться цлая масса голытьбы, для которой они будутъ служить лишь приманкою. Дйствительно, жалобы на такіе контрасты слышались въ Англія, слышатся въ Германіи, слышались и будутъ слышаться везд, гд положеніе преступниковъ хотя мало мальски сносно. Въ виду этого, мы считаемъ невозможнымъ обойти затрудненія и считаемъ нужнымъ прямо поставить вопросъ и откровенно по немъ высказаться. Съ чмъ, въ самомъ дл, сообразно, чтобы наказаніе слдующее за преступленіемъ, какъ общественная реакція, въ то же время служило и приманкою къ совершенію новыхъ преступленій для лицъ, еще не искусившихся въ этомъ, какъ это несомннно случалось бы при устройств предлагаемыхъ земледльческихъ колоній для взрослыхъ преступниковъ и какъ это случается при устройств всякихъ мало мальски благоустроенныхъ тюремъ, хотя нсколько отличающихся отъ нашихъ военно-арестантскихъ исправительныхъ ротъ. Съ чмъ, въ самомъ дл, сообразно отказывать непреступнику въ томъ, что мы даемъ преступнику за его преступленіе?— Но зачмъ же, спрашивается, отказывать и отчего не дать особенно, если отъ этого зависитъ общая польза и общее благо? Пора, наконецъ, отршиться отъ загадочнаго пугала, созданнаго юриспруденціей и называемаго ‘злою волею’ и пора, наконецъ, поближе приглядться къ дйствительнымъ причинамъ преступленій.
‘Дороговизна на вс предметы первой необходимости и отсутствіе заработковъ подорвали въ корн благосостояніе большинства обывателей’, пишутъ изъ Камышина. ‘Бднйшіе изъ нихъ прибгаютъ къ воровству, какъ къ послднему источнику средствъ къ существованію.’ ‘Случаи кражъ и разбоевъ значительно уменьшились отъ хорошаго урожая’, писали изъ Мингреліи. ‘Ежегодно осенью и зимою, сообщали изъ Николаева, при прекращеніи работъ въ порт и на пристаняхъ, число кражъ, посягательствъ на чужую собственность и вооруженное нападеніе на пшеходовъ и прозжающихъ по городскимъ улицамъ увеличивается до такой степени, что жители постоянно спятъ однимъ глазомъ….’ ‘Съ наступленіемъ темныхъ осеннихъ ночей, сообщалось въ газет ‘Сибирь’, въ Томск начался сезонъ грабежей и воровства. Безпаспортные бродяги, нанимаемые лтомъ въ окрестностяхъ города и на пристани въ качеств дешевыхъ работниковъ, съ окончаніемъ навигаціи и полевыхъ работъ, отпускаются нанимателями….’ Эти сообщенія корреспондентовъ, число которыхъ можно бы значительно увеличить, оказывается, стоятъ въ полномъ соотвтствіи съ данными Сборника свдній по департ. земледл. и промышл., который, вычисливъ потребный размръ хлба на душу въ 1,84 четв., слдомъ за этимъ указываетъ, что въ дйствительности въ Европейской Россіи приходится лишь по 1,50 четв. на душу, иначе говоря что размръ дефицита достигаетъ въ ней 0,31 четв. на каждую душу населенія. Понятно, что въ этомъ недочет уже лежитъ роковая причина совершенія цлой массы непредотвратимыхъ при его существованіи преступленій, потому что, какъ совершенно врно пояснялъ мальчуганъ, ‘съ пустымъ брюхомъ жить нельзя.’ Не лнь и не тунеядство толкаютъ этихъ людей на преступленія, а лишь безысходная нужда. Поэтому, открывая колоніи для преступниковъ и ставя ихъ въ сравнительно благопріятныя условія для жизни и трудоваго существованія, мы не можемъ и не должны, въ видахъ собственной пользы и безопасности, отказывать въ устройств чего либо подобнаго и для того голоднаго люда, который именуется ‘золоторотцами.’ У насъ на Руси, гд, повторяемъ опять, отношеніе народонаселенія къ пространству такъ благопріятно для разршенія аграрнаго вопроса и гд существуютъ значительныя пространства пустопорожнихъ казенныхъ земель, не приносящихъ дохода и лежащихъ впуст при масс свободныхъ и голодающихъ рукъ, ожидающихъ лишь возможности для своего приложенія, было бы непростительно, потому что прямо нерасчетливо, оставить этотъ людъ безъ вниманія, когда онъ проситъ не хлба и зрлищъ, а лишь труда и работы. Мы не беремъ на себя смлости ршать, какъ и какія учрежденія должны быть устроены для достиженія послдней цли, предоставляя этотъ вопросъ всецло въ вдніе экономистовъ, а считаемъ нужнымъ лишь отмтить ихъ неотложную необходимость. При этомъ позволимъ себ замтить только одно. Каковы бы эти учрежденія не были, во всякомъ случа, въ интересахъ ихъ собственнаго успха и для предотвращенія безполезныхъ тратъ, они никакъ не должны быть похожи на множество нашихъ и заграничныхъ благотворительныхъ учрежденій и работныхъ домовъ для бдныхъ, отъ каторжныхъ порядковъ въ которыхъ, какъ это, между прочимъ, указываетъ, и г. Никитинъ на 415 стр. своего сочиненія, разбгаются вс, имющіе хотя бы самую слабую надежду на избжаніе голодной смерти. Эти учрежденія, во всякомъ случа, должны быть расчитаны на то, чтобы стоять, какъ выражаются, на своихъ ногахъ и быть впослдствіи свободными отъ всякой опеки.
Но гд же взять средства для устройства колоній въ такихъ обширныхъ размрахъ? Кром государства и земства къ участію въ этомъ святомъ дл могли бы, какъ совершенно врно указываетъ и г. Никитинъ, быть привлечены и нами богатые, многочисленные монастыри. Какое, въ самомъ дл, боле благое назначеніе можно дать капиталамъ, образовавшихся изъ пожертвованій ‘на поминъ души’, какъ не вспомоществованіе изнывающимъ отъ горя и всяческихъ лишеній голоднымъ и холоднымъ людямъ?
Говоря все это, мы, разумется, лишь намчаемъ вопросы, обсужденіе и разршеніе которыхъ не только желательно, но, какъ намъ кажется, и необходимо при предпринимаемой у насъ тюремной реформ, которая, будемъ надяться, не заставитъ себя слишкомъ уже долго ждать.