H. А. ЛЕЙКИНЪ.
ГОЛУБЧИКИ
РАЗСКАЗЫ
съ рисунками художника А. И. Лебедева.
Премія къ журналу ‘Осколки’ за 1889 годъ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типо-Литографія Р. Голике, Троицкая улица, No 18
1889.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/l01-25.jpg)
ВЪ ГОСПОДСКОЙ КВАРТИР.
ВЪ ГОСПОДСКОЙ КВАРТИР.
![[]](https://electronic-library.ru/wp-content/uploads/2023/05/l02-13.jpg)
В господской квартире, Лейкин Николай Александрович, Год: 1889
Время на прочтение: 4 минут(ы)
— Чего вы словно по каленымъ плитамъ ногами-то ступаете? Идите смло. Барина дома нтъ, ободрялъ своихъ гостей лакей, проживающій въ услуженіи у холостого богатаго барина.— Оботрите ноги, какъ слдоваетъ, о половикъ, и идите.
Гости входили, робко озираясь по сторонамъ, протягивали руку лакею и говорили:
— Съ ангеломъ, Иванъ Финогенычъ…
— Во всхъ евонныхъ комнатахъ мы и помстимся. Тутъ и пиръ зададимъ, продолжалъ лакей.— Въ четырехъ ли барскихъ комнатахъ или въ моей каморк!.. Знамо дло, тутъ для насъ будетъ привольне.
— Привольне-то привольне, это что говорить, а вдругъ?..
— Никоимъ образомъ этого ‘вдругъ’ у насъ быть не можетъ. На всю ночь онъ у насъ закатился. Къ своей французинк закатился… Оттелева въ ‘Ливадію’ махнетъ съ ней, а изъ ‘Ливадіи’ опять на старое мсто, опять къ французинк. Къ пяти часамъ утра разв только домой-то очистится, разсказывалъ лакей, водя гостей по роскошно убраннымъ комнатамъ.— Залзай на диванъ-то… Чего стоишь? обратился онъ къ кучеру въ синей поддевк.
— Ничего, постоимъ… отвчалъ тотъ, переминаясь съ ноги на ногу и поглаживая бороду.
— А ты садись… Попробуй… Много мягче козелъ диванъ-то нашъ. Хочешь папироску барскую закурить — кури. У насъ насчетъ этого просто, мы тысячами папиросы покупаемъ, сотню выкуришь, такъ и то не замтно, прибавилъ лакей, взялъ съ мраморнаго курительнаго стола папироску и подалъ кучеру.— Курить кури сколько хочешь, но только на коверъ не плюй, потому — коверъ у насъ бархатный персидскій. Захочется плюнуть, такъ вонъ у насъ въ углу плевательница. Марья Тимофевна! обратился онъ къ горничной съ чолкой на лбу.— Пожалуйте къ намъ сюда на диванъ въ серединку. Первымъ дломъ, въ середин тепле, а во-вторыхъ, мы изъ васъ масло жать благонамрены.
— Зачмъ же такія мужицкія жестокости! Вы ужь ежели на господскомъ диван сидите, то и господскій комплиментъ двиц скажите. А то вдругъ масло жать! Это мужицкая игра, отвчала горничная.
— Нашъ господинъ такого сорта, что даже вовсе безъ комплиментовъ существуетъ.
— Онъ офицеръ?
— По штатской части. Но орденовъ у него всякихъ столько, что генералу носъ утретъ, а не только что офицеру. У него даже изъ заграничныхъ земель ордена есть.
— Это, должно быть, евонной мамульки портретъ на письменномъ стол стоитъ? спрашивала горничная, подходя къ столу и разсматривая бездлушки.
— Мамулькиныхъ портретовъ онъ на столъ не ставитъ. Вс мамульки въ альбомъ упрятаны. А это сестра евонная.
— Разв у него нсколько мамулекъ?
— Теперь одна, но портреты-то въ разныхъ видахъ. Есть въ трик на манеръ акробатки, есть въ мужчинской одежд, есть лежа, есть стоя, есть сидя. Всякіе виды у ней. Вотъ альбомъ — пожалуйте-съ.
— Она актриса?
— Изъ актрисъ. Въ цирк на лошади прыгала, а теперь такъ, безъ мста на простомъ положеніи у нашего барина живетъ.
Горничная разсматривала альбомъ съ фотографіями и вдругъ вскрикнула.
— Ахъ, срамъ какой! Въ какихъ декольтахъ! Какія карточки!
— Такія декольты онъ у насъ до смерти любитъ, отвчалъ лакей.— Его хлбомъ не корми, а только чтобы дама въ декольтахъ была. Только тутъ что же? Тутъ акробатскій костюмъ — вотъ и весь манеръ. У насъ въ спальн на стн есть голе этого нимфы развшаны.
— Позвольте-ка, Марья Тимофевна, полюбопытствовать, протянулъ къ альбому свою руку кучеръ, поднимаясь съ дивана.
— Не смотри. Ослпнешь, погрозилъ ему лакей.
Кучеръ заглянулъ въ альбомъ и плюнулъ.
— Тьфу ты, срамница! плюнулъ онъ.— Словно въ передбанник разлеглась.
— Что жь тутъ такого постыднаго? возражалъ поваръ, тоже разглядывая альбомъ.— Я разъ въ лотерею и не такое оголеніе выигралъ. Офицерскій денщикъ одинъ разыгрывалъ. Офицеръ-то женился и подарилъ картины своему денщику. А тотъ въ лотерею… Приношу картину-то домой, а жена меня съ ней вонъ изъ квартиры гнать…
— Нимфа?
— Не то нимфа, не то русалка, но какъ есть безъ одежи. Стоитъ и косу гребнемъ чешетъ… Иванъ Финогенычъ! Да ты бы, другъ любезный, насъ въ стуколку…
— А вотъ по комнатамъ походимъ, чайку съ ромцомъ попьемъ, да и засядемъ. Ромъ у барина отличный… отвчалъ лакей.— Ну, теперь пожалуйте сюда. Вотъ это у него спальня, показывалъ онъ.— Вотъ у насъ какая картина надъ кроватью-то виситъ! Пятьсотъ рублевъ за нее отвалилъ.
— Тьфу, тьфу, плевалась горничная.
— Чего вы плюетесь-то? Вдь это Адамова жена Ева, змемъ соблазненная. Вонъ змй-то отъ нея прочь ползетъ. И все-то супротивъ нашей сестры свое коварство пущаетъ! Даже змй — и тотъ.
— Ну, и вы тоже, долгогривыя, хороши насчетъ соблазна-то! сказалъ поваръ.— Иная привяжется къ нашему брату, такъ хуже змя. И улыбки-то коварныя пущаетъ, и глаза-то на изнанку выворачиваетъ.— Можно на кровати господской полежать? спросилъ онъ лакея.
— Сколько влзетъ. Ложись… Хочешь цыгарку? У насъ баринъ все съ цыгаркой на кровати валяется. Ляжетъ и кольца дыма въ потолокъ пущаетъ.
— Извстно ужь, господское удовольствіе, вставила свое слово горничная.
Поваръ легъ на кровать.
— Фу, пружины какія! Словно въ качалк… Давай ужь и цыгарку, сказалъ онъ.
— Бери даже дв. Вотъ. Потомъ пригодятся. Цыгарокъ у насъ дешевле какъ въ двадцать рублей сотня и нтъ. И въ двадцать-то рублей только на расхищеніе гостямъ держимъ, а сами дороже куримъ.
Поваръ закурилъ сигару, лежалъ и говорилъ:
— Вишь ты! Два халата на вшалк висятъ! Зачмъ ему два халата?
— А одинъ праздничный, другой будничный. Праздничный-то онъ рдко носитъ. Все больше я въ немъ щеголяю, когда барина дома нтъ, отвчалъ лакей.— Да еще ермолку турецкую съ кисточкой надну. Ермолка у насъ жемчугами шита. здилъ онъ въ Туречину, оттуда и привезъ. Эво, какая ермолка!
Лакей ползъ въ шкапъ, досталъ оттуда феску и надлъ ее себ на голову. Надлъ и халатъ.
— Вотъ я теперь совсмъ ханъ Махмутъ. Илья Петровичъ! Надвай второй халатъ, предложилъ онъ повару.
— Нтъ, я такъ… Я безъ халата. Ты мн лучше табачку хорошенькаго для трубки отсыпь.
— Сдлай, братъ, одолженіе. Бери самъ изъ табачницы. Марья Тимофевна! Хорошъ я въ своемъ собственномъ состав? похвастался передъ горничной лакей халатомъ и ермолкой и подбоченился.
— Учливые кавалеры передъ дамами въ халатахъ не ходятъ, отвтила та.
— Желаете, такъ я и бариновъ мундиръ надну, коли въ халат вамъ противенъ? У нашего барина мундиръ отличный. Все брюхо золотомъ шитое. А шляпа пирогомъ, такъ съ блыми перьями. Я на святкахъ въ лучшемъ вид во все это рядился. Прикажете насчетъ мундира и шляпы?
— Нтъ, ужь вы лучше насъ въ стуколку скоре усадите.
— Прежде стуколки чайное удовольствіе съ ромомъ будетъ. Пожалуйте къ самовару и будьте у насъ взамсто хозяйки.
Лакей свернулъ руку калачикомъ, предложилъ горничной и повелъ ее въ столовую разливать чай. Компанія, запаля сигары, шла сзади.