В доме коммерции советника, Марлитт Евгения, Год: 1876 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 277 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Е. МАРЛИТЪ.

ВЪ ДОМ КОММЕРЦIИ СОВТНИКА.

(Im des Commerzienrathes).

0x01 graphic

РОМАНЪ

переводъ съ нмецкаго
М О С К В A.
Типографія А. В. Кудрявцевой.
1 8 7 6.

Типографія А. В. Кудрявцевой,
у Большаго Каменнаго моста домъ Котельниковой, N 2.
въ москв.

Сканирование: вьюга. Вычитка: Солнышко.

Работа осуществлялась на сайте ‘Волщебница’ http://www.la-magicienne.com/forum/viewtopic.php?f=22&t=1608

I.

Декабрьское солнце еще разъ робко скользнуло по большой комнат мельницы, въ послдній разъ блеснуло своими лучами по страннымъ предметамъ, лежавшимъ на глубокомъ подоконник угловаго окна и исчезло затмъ въ блоснжныхъ тучахъ, лниво, но упорно подымавшихся къ небу.

Странно сверкавшіе предметы на подоконник были орудіями врача, собраніемъ инструментовъ, одинъ видъ которыхъ и острый, холодный блескъ пугаютъ человка и потрясаютъ всю нервную систему. Большая кровать съ рзьбой, съ плебейскими, ярко разрисованными втками розъ и гвоздики на обихъ спинкахъ, заваленная перинами въ полосатыхъ чахлахъ, стояла поперегъ комнаты и на этой кровати лежалъ мельникъ.

Искустная рука врача только что избавила его отъ горловаго недуга, уже нсколько разъ грозившаго ему смертью, — операція была трудная и весьма опасная, однако молодой докторъ, тихонько спускавшій теперь стору и безъ шуму укладывавшій свои инструменты въ футляръ, казался довольнымъ — операція удалась.

Больной, еще нсколько минутъ передъ тмъ, подъ вліяніемъ хлороформа, возстававшій противъ врача, и называвшій его убійцею и разбойникомъ, лежалъ теперь усталый и утомленный въ подушкахъ. Ему было строго запрещено говорить, что было впрочемъ излишнею предосторожностью, потому что рдко лицо человка выражало такую угрюмость и несловоохотливость, какъ эта большая, четырехъ-угольная голова, единственнымъ украшеніемъ которой были густые, серебристо-блые волосы.

— Ты доволенъ Брукъ? — спросилъ господинъ, приближаясь къ доктору. До сихъ поръ этотъ свидтель операціи стоялъ въ ногахъ постели и въ красивыхъ чертахъ его лица отражались еще слды волненія и напряженнаго состоянія.

— Пока все идетъ хорошо, — отвчалъ докторъ кивнувъ головою, — здоровая натура больнаго поддержитъ меня. Теперь многое будетъ зависть отъ ухода — мн нужно хать. Паціентъ непремнно долженъ сохранить лежачее положеніе, главнымъ образомъ нужно опасаться кровотеченія.

— За этимъ я буду наблюдать! — живо прервалъ его собесдникъ. — Я останусь здсь такъ долго, пока потребуется надзоръ… Не можешь ли ты зайти въ виллу и сказать, что я не вернусь къ чаю?

Легкій румянецъ покрылъ щеки доктора и какое то уныніе звучало въ его тон, когда онъ сказалъ:

— Я долженъ избгать обхода паркомъ, и какъ можно скоре спшить въ городъ.

— Ты еще не видался съ Флорою сегодня?

— А ты думаешь, что это легко для меня? — сказалъ докторъ и на минуту замолчалъ, крпко стиснувъ зубы и взявъ футляръ съ инструментами, что бъ положить его въ карманъ.

— У меня много тяжелыхъ больныхъ, — продолжалъ онъ видимо спокойно, — маленькая дочь купца Ленца должна умереть сегодня ночью. Ребенка я, конечно, не могу спасти, но бдныя родители, изнуренные страхомъ и тревогою, считаютъ минуты, пока я не приду — только я и могу уговорить несчастную мать състь что нибудь, для подкрпленія своихъ силъ.

Затмъ онъ подошелъ къ кровати. Больной приподнялъ вки и посмотрлъ на доктора въ полномъ сознаніи, въ его выпуклыхъ, окруженныхъ красными кругами глазахъ, блеснулъ лучъ благодарности за скорую помощь и облегченіе въ страданіи. Онъ хотлъ протянуть руку своему спасителю, но докторъ крпко удержалъ ее на одял, и снова подтвердилъ строгое запрещеніе какимъ бы то ни было волненіямъ.

— Г-нъ коммерціи совтникъ останется съ вами, г. Зоммеръ, и будетъ наблюдать за точнымъ исполненіемъ моихъ предписаній, — добавилъ онъ.

По видимому это понравилось старику, онъ бросилъ взглядъ на совтника, подтвердившаго увреніе доктора ласковымъ наклоненіемъ головы, а затмъ закрылъ глаза, какъ бы желая заснуть.

Между тмъ докторъ взялъ шляпу, протянулъ руку совтнику и вышелъ изъ комнаты.

Если бы у постели больнаго сидла страдающая горемъ, любящая жеищина, она наврное при уход доктора почувствовала-бы безпомощную тоску, страхъ и робость, какъ та бдная мать умирающаго ребенка, но постель мельника не была окружена такимъ страхомъ и безконечною любовью. Старая ключница, занятая уборкою посуды, понадобившейся при операціи, казалась весьма равнодушною, она, какъ летучая мышь входила и выходила изъ комнаты, а водяныя брызги на стол и полу трогали ее гораздо больше, чмъ смертельная опасность, которой только что избжалъ ея господинъ.

— Прошу васъ, оставьте это теперь, Сусанна, — сказалъ совтникъ очень вжливымъ тономъ. — Шумъ, который вы производите вытираніемъ тряскаго стола, раздражаетъ нервы. Докгоръ Брукъ главне всего предписалъ совершенное спокойствіе больному.

Сусанна поспшно собрала вс принесенныя полотенца и половую щетку и ушла въ кухню, блествшую чистотою и порядкомъ, что бы тамъ успокоиться и позабыть о мокрыхъ пятнахъ на обденномъ стол.

Теперь настала тишина, какая только возможна на мельниц. Подъ половицами постоянно чувствовалось тихое равномрное сотрясеніе, неизбжное послдствіе колесныхъ поворотовъ въ мельничьемъ помщеніи, черезъ плотину перебрасывались разсыпающіяся мелкою пылью пнистыя волны и вчно повторяли свою однообразную шумную мелодію. Въ тоже время слышалось воркованье голубей, гнздившихся въ втвяхъ громадныхъ, столтнихъ каштановъ, затемнявшихъ послдніе лучи солнца и придававшихъ сумрачный видъ всей комнат. Однако весь этотъ шумъ нисколько не безпокоилъ больнаго, — напротивъ онъ былъ необходимъ для его жизни, какъ воздухъ, какъ правильное біеніе его сердца.

Но какое непріятно отталкивающее лицо было у больнаго старца, за которымъ такъ бдительно ухаживалъ красивый мущина. Никогда еще плебейское выраженіе жестокости и грубости, ложившееся теперь вокругъ отвислой нижней губы старика, не производили на него такого отвращенія, какъ въ настоящую минуту, когда сонъ и разслабленіе отняли у него силу воли и выставляли на видъ отличительныя свойства настоящаго характера. Конечно, надо сознаться, что старикъ началъ очень низко, въ молодости онъ служилъ батракомъ на мельниц, но теперь, когда хлбная торговля принесла ему несмтное богатство, онъ былъ представителемъ денежной силы, и по всей вроятности, въ виду этого факта совтникъ обходился съ нимъ такъ ласково, хотя родственно они не были связаны ни одною каплею крови. Покойный банкиръ Мангольдъ, на старшей дочери котораго отъ перваго брака былъ женатъ совтникъ, женился вторично на дочери мельника Зоммера. Вотъ какія родственныя отношенія были между мельникомъ и его гостемъ.

Совтникъ всталъ, отошелъ отъ кровати и приблизился къ окну. Онъ былъ молодой человкъ подвижной и энергичный, которому спокойное сидніе на мст было не по характеру, а тмъ боле теперь казалось ему невыносимымъ постоянно смотрть на это несимпатичное лицо и на сжатые, мускулистые кулаки, которые такъ часто замахивались кнутомъ на бдныхъ мельничныхъ клячъ.

Послднее каштановое дерево у окна, возл котораго онъ стоялъ, давно сбросило вс свои листья и скрестившіяся между собою втви образовали рамку для хорошенькихъ, небольшихъ ландшафтовъ, не говоря уже о томъ, что сроватое декабрьское небо скрадывало серебристый блескъ зеркальныхъ прудовъ и застилало мракомъ синеватую линію дальнихъ горныхъ вершинъ. Тамъ дальше, гд ворочались мельничныя колеса, рчка длала крутой поворотъ и изъ за втвей прибрежныхъ деревьевъ просвчивала блая, сверкающая полоса, массивное, каменное строеніе, съ безчисленными рядами маленькихъ оконъ. Это была прядильная фабрика коммерціи сбвтника. Онъ тоже былъ человкъ очень богатый, у него на фабрик работала не одна сотня рукъ, и эта-то собственность ставила его въ нкоторую зависимость отъ мельника. Мельница, построенная съ незапамятныхъ временъ, пользовалась невроятными привиллегіями и правила прибрежными землями на довольно большое разстояніе, чмъ часто притсняла всхъ своихъ сосдей. И на этихъ то нравахъ прочно стоялъ мельникъ и огрызался на каждаго, кто только осмливался коснуться до нихъ, хоть кончикомъ пальца.

Прежде онъ былъ только арендаторомъ, но разбогатвъ сдлался владльцемъ не только одной мельницы, но и дворянскаго помстья, къ которому она принадлежала, этого онъ добился незадолго до брака его единственной дочери съ банкиромъ Мангольдомъ. Лично для него имли цну только поля и лса, о прекрасной-же вилл съ большимъ паркомъ, принадлежавшей къ нимъ, онъ говорилъ съ совершеннымъ пренебреженіемъ, но все таки охотно украшалъ дорогую игрушку, поддерживаемый недеждою видть свою дочь повелительницею тамъ, гд прежніе гордые владльцы не считали необходимостью отвчать на его поклоны.

Въ настоящую минуту жильцомъ этой виллы былъ самъ коммерціи совтникъ и въ прямыхъ его разчетахъ было находиться всегда въ добромъ согласіи съ хозяиномъ рчки и мельницы. И дйствительно совтникъ относился какъ послушный сынъ къ ворчливому старцу.

Съ высокой башни на фабричномъ зданіи раздалось четыре удара и за высокими окнами конторы вспыхнулъ газовый свтъ, нынче стемнло очень рано. Влажный паръ, приносимый снгомъ, наполнилъ по немногу воздухъ и заставлялъ дымъ изъ трубъ опускаться и ползать надъ землею, между тмъ какъ крыша фабрики, каждая ступенька крыльца и каждый камень покрывались блестящими сырыми пятнами.

Голуби, до сихъ поръ дружно сидвшіе на столтнихъ каштанахъ, вдругъ покинули мокрыя втви и перебрались въ теплую, сухую голубятню. Съ невольною дрожью совтникъ оглянулся въ комнату, показавшуюся ему въ настоящую минуту почти уютною и даже родственною, тогда какъ прежде, этому избалованному человку она была противна своимъ воздухомъ, вчно пропитаннымъ кухоннымъ запахомъ, съ грязными, закопченными обоями и лубочными картинами на стнахъ. Сусанна накладывала дрова въ печку, у внутренной стны комнаты уютно стоялъ старомодный диванъ съ мягкими подушками, а въ блестящихъ стеклахъ перегородки отражался послдній лучъ дневнаго свта. За этой перегородкой стоялъ желзный денежный шкафъ. Не забылъ-ли онъ выдернуть изъ него ключъ?

Незадолго до операціи, мельникъ сдлалъ свое завщаніе! Нотаріусъ и свидтели встртились съ докторомъ Брукомъ и совтникомъ на порог мельницы. Не смотря на то, что паціентъ съ виду казался спокойнымъ, но въ немъ все таки должна была происходить сильная душевная тревога, даже рука его при уборк документовъ была нетверда, потому что на стол лежала еще одна бумага. Однако въ послднюю минуту передъ операціею, старикъ все таки замтилъ свою оплошность и просилъ совтника припрятать бумагу въ шкафъ. За перегородкой была еще одна дверь, выходившая въ переднюю, а на мельницу часто приходили чужіе. Совтникъ поспшилъ войти въ узенькую, отгороженную комнатку и съ ужасомъ увидлъ, что шкафъ стоялъ растворенный, что-бы было со старикомъ, если-бъ онъ это увидлъ, потому что самъ сторожилъ свои сокровища какъ драконъ.

Мн кажется, что никто еще не входилъ въ комнату, успокоивалъ себя совтникъ, малйшій шорохъ былъ-бы мн слышенъ, но все таки было необходимо удостовриться все-ли въ порядк.

Онъ съ возможною осторожностью отворилъ желзную дверь — денежные мшки стояли въ порядк очевидно нетронутые, а рядомъ съ пачками кредитныхъ бумагъ возвышались золотыя колонны блестящихъ червонцевъ. Боязливый взоръ совтника торопливо перенесся на забытую бумагу, сунутую имъ второпяхъ, въ минуту легко объяснимаго волненія, въ одно изъ отдленій шкафа, — это была роспись всего имущества. Какія полновсныя суммы тснились здсь одна возл другой! Совтникъ осторожно взялъ бумагу и положилъ ее поверхъ другихъ документовъ, но при этомъ неожиданно задлъ рукою за одну изъ золотыхъ колоннокъ и блестящіе полуимперіалы съ шумомъ раскатились по полу. Что это былъ за отвратительный звукъ! Его рука дотронулась до чужихъ денегъ! Испугъ и невольное чувство стыда покрыли его лице яркимъ румянцемъ, теперь нужно было нагнуться, что-бъ собрать разсыпавшіяся монеты, но въ эту минуту на него набросилось тяжелое, массивное тло, и грубые, жесткіе пальцы впились ему въ горло.

— Подлецъ! Разбойникъ! Я еще живъ, — говорилъ задыхаясь мельникъ. За тмъ послдовала минутная борьба, молодому человку нужно было употребить всю свою силу, что-бъ стряхнуть старика, вцпившагося въ него какъ пантера, и душившаго его горло съ такою яростью, что изъ глазъ совтника сыпались искры… Еще одно усиленное движеніе, одинъ толчекъ и совтникъ стоялъ освобожденный, между тмъ какъ мельникъ упалъ вдоль стны.

— Вы, кажется, съ ума сошли! — сказалъ совтникъ задыхаясь отъ волненія, но внезапно замолкъ: перевязка на горл больнаго вдругъ сдлалась пурпурово-краснаго цвта и изъ подъ нея текла широкая полоса крови по блой ночной сарочк — это было кровотеченіе, котораго, по предписаніямъ доктора, главне всего слдовало избгать. Коммерціи совтникъ чувствовалъ, какъ стучали его зубы, точно онъ былъ въ сильной лихорадк.

Виноватъ-ли онъ въ этомъ несчастіи? — Нтъ, нтъ, сказалъ онъ, потомъ вздохнулъ нсколько спокойне и нагнулся, что-бъ поднять старика и отнести его обратно въ постель, но больной оттолкнулъ его и молча указалъ на разсыпанныя деньги, ихъ нужно было подобрать и аккуратно положить на прежнее мсто, старикъ, вроятно не сознавалъ страшной опасности, въ которой находился, или забывалъ о ней въ страх о своихъ деньгахъ. Только посл того, какъ совтникъ заперъ шкафъ и положилъ ему ключъ въ руку, вышелъ онъ шатаясь изъ комнаты и разслабленный, какъ снопъ упалъ на свою кровать. Когда-же на зовъ совтника въ комнату вбжали два работника и Сусанна, мельникъ лежалъ уже вытянувшись во весь ростъ и безсмысленно глядлъ стеклянными глазами на грудь, которую неудержимый потокъ крови покрывалъ яркимъ пурпуромъ.

Работники тотчасъ-же поспшили въ городъ искать доктора Брука, между тмъ какъ старая ключница принесла воды и множество полотняныхъ компрессовъ. Но все было напрасно, не помогло и то, что совтникъ смнялъ платокъ за платкомъ, что-бъ прекратить упрямый потокъ крови, упорно сопротивлявшійся всякимъ стараніямъ.

Теперь было ясно, что артерія порвалась. Но какимъ образомъ это случилось? Была-ли этому причиною безумная, внутренняя тревога и волненіе, или остановилось біеніе его сердца и онъ въ минуту ярости сдернулъ съ горла повязку и тмъ открылъ свою рану, — нельзя было отдать себ въ этомъ правильнаго отчета, такъ какъ человкъ въ минуту удушья и ярости не можетъ помнить всхъ своихъ дйствій! Но къ чему было предполагать возможность покражи? Разв сильнаго прыжка съ кровати и кипящаго бшенства не было совершенно достаточно для несчастія, которое по словамъ доктора могло произойти даже отъ малйшаго порывистаго движенія больнаго?

Нтъ, совсть его была чиста, онъ не могъ даже сдлать себ ни малйшаго упрека въ томъ, что было главною причиною ужасной катастрофы. Совтникъ подошелъ къ шкафу, единственно изъ заботы о достояніи стараго мельника: мысль о присвоеніи себ чужой собственности не приходила ему даже въ голову, это онъ помнилъ очень ясно. Виноватъ-ли онъ былъ, что низкій барышникъ имлъ на каждаго воровскія подозрнія, даже на самаго уважаемаго человка? Теперь негодованіе замнило чувство страха и отчаянія. Вотъ благодарность за его любезности и предупредительности, такъ часто восхваляемыя его знакомыми и не разъ заставлявшія его принимать на себя обязательства, которыя нердко впутывали его въ непріятности. Лучше бы было остаться въ своей вилл, за веселою партіей виста, курить сигару и наслаждаться полнымъ, душевнымъ спокойствіемъ. Это врно злой духъ шепнулъ ему взять на себя роль терпливой сидлки, ставившей его теперь въ самое непріятное положеніе, а его руки, все еще дрожащія отъ страха и гнва, орошались кровью человка, который нсколько минутъ тому назадъ чуть было не задушилъ его.

Нестерпимо долго тянулась одна минута за другою. Мельникъ очевидно сознавалъ теперь въ какой опасности находился, онъ лежалъ совершенно неподвижно, устремивъ глаза на дверь и ожидая появленія доктора, надясь, что онъ еще спасетъ его, между тмъ, какъ совтникъ съ ужасомъ наблюдалъ за измненіями его лица. Такіе сровато-блдные оттнки могла рисовать на немъ только неумолимая рука смерти.

Сусанна внесла въ комнату лампу, она нсколько разъ выбгала уже на улицу, что-бъ посмотрть не идетъ ли докторъ Брукъ, а теперь въ оцпенніи остановилась у изголовья больнаго и съ нмымъ страхомъ посмотрла на старика, лицо котораго освтилось бловатымъ ламповымъ свтомъ. Глаза его закрылись и ключъ, судорожно сжимаемый пальцами, упалъ на одяло, больной потерялъ сознаніе. Рука совтника невольно протянулась за ключемъ, что-бъ спрятать его, но какъ только онъ коснулся до холоднаго желза, въ голов его промелькнула мысль, поразившая его какъ громомъ: что подумаетъ свтъ объ этомъ несчастномъ случа? Онъ слишкомъ хорошо зналъ, что такое значила эхидная клевета, она уже успла побывать и въ его салонахъ, онъ могъ не разъ убдиться, что мущины любили заниматься двусмысленными улыбками и злостными намеками точно съ такимъ-же наслажденіемъ, какъ и милое общество дамъ, собравшееся за чайнымъ столомъ. Достаточно, чтобъ одинъ кто нибудь сказалъ, пожимая плечами и подмигивая глазами: да что за необходимость была совтнику Ремеру отворять денежный шкафъ мельника? И вс его недоброжелатели и завистники подхватили бы эту фразу и завтра же весь городъ заговорилъ-бы о томъ, что операція удалась какъ нельзя лучше, но покушеніе совтника на денежный шкафъ, произвело въ паціент сильное волненіе и смертельное кровоизліяніе.

Тогда имя Ремера было-бы загіятнано грязнымъ поступкомъ, а онъ не въ силахъ былъ оправдаться, гд-же доказательства о его невинности? Ни къ чему бы теперь не послужила его, до сихъ поръ всми признанная, честность. Онъ горько улыбнулся и вытеръ платкомъ крупныя капли пота, выступившія на его лбу. Онъ слишкомъ хорошо зналъ, что для свта нтъ ничего легче и пріятне, какъ признать хваленую честность подложною, какъ только малйшее обстоятельство заговоритъ противъ него.

Онъ наклонился къ безчувственному старику, которому Сусанна терла виски спиртомъ и пристально посмотрлъ на него. Если больному не вернется сознаніе и онъ не въ силахъ будетъ разсказать о случившемся, то событіе это похоронится вмст съ нимъ.

Наконецъ на двор залаяли собаки и на порог раздались торопливые шаги. Докторъ, какъ бы окаменлый, остановился на одну минуту въ дверяхъ, потомъ положилъ шляпу на столъ и подошелъ кь больному. Какая мертвенная тишина воцарилась при его появленіи!

— Если-бы онъ только пришелъ еще въ себя, докторъ! — сказала старая ключница подавленнымъ голосомъ.

— Сомнительно, что бъ это случилось, — отвчалъ докторъ, тщательно осмотрвъ лицо больнаго, на которомъ уже не было ни кровинки. — Умрьте свои чувства! — сказалъ онъ серіозно, замтивъ, что Сусанна начинала разражаться громкимъ воплемъ. — Скажите мн лучше, зачмъ больной вставалъ съ постели?

Затмъ Брукъ взялъ свчку и освтилъ полъ, половицы возл кровати были забрызганы кровью.

— Это отъ пропитанныхъ кровью компрессовъ, — сказалъ совтникъ твердымъ голосомъ, но замтно поблднвъ, между тмъ какъ Сусанна клялась, что при ея вход господинъ ея лежалъ въ постели, точно въ такомъ же положеніи, какъ при уход доктора посл операціи.

Брукъ покачалъ головою.

— Кровотеченіе не могло произойти само собою, вроятно больной сильно волновался, иначе это немыслимо.

— Увряю тебя, что ничего не произошло особеннаго, — сказалъ совтникъ, довольно твердо вынося взглядъ доктора. — Впрочемъ, не буду скрывать отъ тебя, что больной, въ горячечномъ припадк дйствительно вскочилъ съ кровати. Слова эти чуть не стали у него поперегъ горла, чтобъ спасти свою честь, онъ жертвовалъ своею правдивостью и хладнокровно отвергалъ бывшій фактъ, не чувствуя за собою ни какой вины, онъ самъ былъ несчастною жертвою и репутація его висла на одной ниточк.

Докторъ молча отвернулся отъ него, не смотря на вс его старанія привести мельника въ чувство, больной только на минуту раскрылъ тусклые и безжизненные глаза, а вмсто словъ изъ устъ его вырвался непонятный, беззвучный лепетъ.

Нсколько часовъ спустя совтникъ Ремеръ ушелъ изъ мельницы, — все было уже кончено. Надъ дверьми комнаты умершаго и на многихъ вещахъ виднлись уже широкія, бумажныя полосы. Тотчасъ посл смерти мельника, Ремеръ послалъ за полиціею и, какъ человкъ осторожный и добровстный, приказалъ все опечатать при своихъ глазахъ.

II.

Теперь онъ мрными шагами шелъ домой черезъ паркъ. Свтлые лучи изъ оконъ мельницы, освщавшіе ему дорогу, скоро исчезли, онъ шелъ одинъ въ глубокой темнот, сильный втеръ дулъ ему прямо въ лицо, снжные хлопья покрывали его разгорвшіяся щеки, но не они безпокоили его, — взволнованныя мысли и воспоминаніе объ ужасномъ зрлищ, которое онъ терпливо выносилъ въ продолженіе нсколькихъ часовъ, потрясали вс его члены, какъ во время сильнйшей лихарадки. По этой же самой дорог, почва которой такъ непріятно жгла теперь его ноги, шелъ онъ сегодня посл обда такъ беззаботно, чувствуя надъ собою свою счастливую звзду — а въ настоящую минуту ему почти казалось, что онъ виновенъ былъ въ смерти человка, онъ, коммерціи совтникъ Ремеръ, который не могъ даже по слабости своихъ нервовъ выносить страданій животнаго! Это была зависть боговъ, нетерпящихъ беззаботной жизни человка и съ радостью бросавшихъ камни на гладкую дорогу счастливцевъ, эта зависть и теперь старалась причинить совтнику неизлчимую рану и неумолимо упрекала его въ скрытности, но кому же онъ вредилъ этою скрытностью? Никому, ршительно никому на всемъ земномъ шар.

Съ этими мыслями совтникъ продолжалъ путь и завернулъ въ широкую липовою аллею, простиравшуюся до самой виллы. Изъ оконъ и стеклянныхъ дверей, выходившихъ на терассу изливался цлый потокъ серебристо-благо свта и ему казалось, что этотъ свтъ манилъ его изъ ночной тьмы къ счастливой жизни, полной бурныхъ удовольствій. Ремеръ вздохнулъ свободне, онъ отбросилъ далеко отъ себя вс непріятныя впечатлнія послднихъ часовъ и поспшилъ въ виллу.

Тамъ въ богатыхъ салонахъ вдовствующей президентши Урахъ собралось многочисленное общество гостей, чинно занявшихъ мста вокругъ чайнаго стола и за партіей виста. Большія, зеркальныя стекла оконъ и рзная, бронзовая балюстрада низенькаго балкона позволяли еще изъ саду свободно видть все что происходило въ зал. Разрисованныя обои на стнахъ, тяжелыя драпировки свтло голубаго бархата, бронзовыя люстры на золоченыхъ цпочкахъ, серебристые огни въ молочныхъ шарахъ въ вид гигантскихъ жемчужинъ — все это придавало комнате волшебную наружность, глядя на нее изъ глубокаго мрака зимняго вечера. Сильный порывъ втра засвистлъ по алле и засыпалъ балконъ снжными хлопьями и сухими липовыми листьями, впрочемъ это нисколько не возмутило спокойствія за высокими, зеркальными стеклами, даже воздушныя, кружевныя занавси не покачнулись, только потухавшее пламя въ камин вспыхнуло на секунду выше и ярче.

Спшившій молодой человкъ могъ теперь ясно видть группы собравшихся гостей и внутренно чувствовалъ спокойствіе, приближаясь къ дому, не только русые и темные локоны, мягкія, гибкія, женскія и двичьи фигуры, но и весенніе геніи, разрисованные на потолк, простиравшіе руки, наполненныя анемонами и майскими цвтами, призывали его скоре въ уютную гостинную, въ которой расположились множество чепцовъ почтенныхъ матронъ, и сдыя головы пожилыхъ кавалеровъ. Какія тутъ встрчались громкіе имена! Офицеры въ высокихъ чинахъ, кавалерственныя дамы [В западноевропейских государствах кавалерственными назывались дамы, пожалованные дамскими орденами.] и сановники министерства сидли за карточными столами и окружали тлющійся каминъ, углубившись въ мягкія бархатныя кресла. Старый, гордый медицинскій совтникъ Беръ также находился между ними и каждый разъ, какъ ему приходилось сдавать карты, разноцвтные лучи ярко сверкали изъ его брильянтовыхъ перстней, — подарковъ царственныхъ особъ. И вс эти гости были собраны въ его дом, у коммерціи совтника Ремера. Ярко-красное вино въ стаканахъ было изъ его погреба и свжая, душистая земляника, которую лакеи разносили въ хрустальныхъ, высокихъ вазахъ, была тоже куплена на его деньги. Президентша Урахъ была бабушка его покойной жены, она съ неограниченною властью распоряжалась его кассою и разыгрывала роль хозяйки въ дом вдовца.

Совтникъ обогнулъ уголъ дома съ западной стороны, здсь были освщены только два окна нижняго этажа, въ одномъ изъ нихъ горла висячая лампа и такъ далеко разливала яркій отблескъ красныхъ гардинъ, что блая, мраморная статуя рчной нимфы передъ рощицей была облита чуднымъ, розовымъ свтомъ. Ремеръ покачалъ головой, вошелъ въ домъ, сбросилъ шинель на руки вбжавшаго лакея и переступилъ порогъ комнаты съ пунцовыми занавсями. Въ этой комнат все было красное: обои, мебель, даже коверъ, растилавшійся по всему полу были темно-пурпуроваго цвта.

Подъ висячею лампою стоялъ письменный столъ, очень оригинальнаго фасона, въ китайскомъ вкус, полированный чернымъ лакомъ съ золочеными вточками и различными арабесками, это былъ рабочій столъ въ полномъ смысл этого слова, раскрытыя книги, стопы бумагъ и газеты покрывали его широкую доску, кром того на немъ лежалъ еще массивный манускриптъ съ брошеннымъ на него карандашемъ, а рядомъ на серебряномъ подносик стоялъ тонкій бокалъ, до половины наполненный темнымъ рубиновымъ виномъ. Въ этой комнат присутствіе цвтовъ было невозможно и ни одна птичка не имла права нарушать тишину своими звучными пснями. Во всхъ четырехъ углахъ этого кабинета, на колоннахъ изъ чернаго мрамора стояли бюсты въ натуральную величину изъ того-же мрамора, такъ что строгое очертаніе головъ придавало выраженію ихъ лицъ что-то суровое и рзкое, во всю длину одной изъ стнъ былъ поставленъ книжный шкафъ, чернаго дерева съ золотыми украшеніями, сверху до низу наполненный толстыми томами въ красныхъ сафьянныхъ переплетахъ, фоліантами въ кожанныхъ оберткахъ и цлыми стопами старыхъ брошюръ. Можно было предположить, что этотъ густой красный цвтъ былъ избранъ только какъ основной грунтъ, что бы ясне показать серьезную мысль въ устройств всей комнаты.

Какъ только совтникъ переступилъ порогъ этого кабинета, дама, ходившая тутъ взадъ и впередъ, моментально остановилась посреди комнаты. Она была такъ блдна и такъ рзко отдлялась отъ краснаго ковра, что можно было подумать, она тоже недавно пришла съ улицы и не успла еще обогрться.

Мягкія складки кашимироваго платья падали вокругъ ея стройной тальи и обрисовывали ея прекрасныя формы. Она была чрезвычайно хороша, хотя уже не первой молодости, съ тонкимъ римскимъ профилемъ и нжными, подвижными чертами лица. Волосы ея были пепельнаго цвта и вились мелкими воздушными кольцами вокругъ головы и шеи. Это была Флора Мангольдъ, невстка совтника Ремера, сводная сестра его покойной жены.

При вход зятя она сложила руки на грудь и посмотрла на него съ напряженнымъ ожиданіемъ.

— Почему ты не тамъ, Флора? — спросилъ онъ, указывая пальцемъ по направленію къ зал.

— Такъ ты думаешь, что я способна присутствовать при бабушкиномъ вечернемъ засданіи, слушать ихъ сплетни и смотрть, какъ они вяжутъ чулки и свивальники для бдныхъ дтей? — отвтила она немного разсердившись.

— Но тамъ есть и мужчины, Флора.

— Точно они меньше занимаются сплетнями, не смотря на свои чины и эполеты!

— Ты не въ дух, дорогая моя, — сказалъ Ремеръ, слегка засмявшись, усаживаясь въ кресло.

Флора рзкимъ движеніемъ откинула голову назадъ и еще крпче скрестила руки на груди.

— Морицъ, — сказала она задыхаясь, какъ бы борясь съ собою, — скажи мн правду — говорятъ мельникъ умеръ подъ ножомъ Брука?

Ремеръ вскочилъ.

— Что-за идея! Для васъ, женщинъ, ни одно несчастіе не кажется довольно чернымъ.

— Морицъ, прошу тебя говорить поделикатне, — прервала его Флора, съ гордымъ наклоненіемъ головы.

— Я, конечно, питаю полное уваженіе къ твоей личности и отдаю должную дань твоему уму, но разв ты поступаешь лучше другихъ?

— Умеръ подъ ножомъ Брука! — Повторилъ онъ взволнованнымъ голосомъ. — Скажу теб только, что операція происходила въ 2 часа дня, а онъ умеръ всего часа 3 тому назадъ. Я, впрочемъ очень удивляюсь, что ты имешь мужество высказывать подобное предположеніе, и говоришь это такъ спокойно, можно сказать такъ безжалостно.

— Именно я! — вскричала она и топнула по мягкому ковру. — Ты долженъ знать, что душа моя не терпитъ скрытности. Я слишкомъ горда и вовсе не способна на самопожертвованіе, что-бы знать вину другаго и скрывать ее, кто бы этотъ другой ни былъ! Не думай, что это проходитъ мн даромъ, сердце мое обливается кровью, но ты сказалъ ‘безжалостно’ и зле этого ты ничего не могъ найти. Имть состраданіе къ тому, кто плохо знаетъ свою спеціальность, — положительно нелпо. Ты знаешь не хуже меня, что слава Брука, какъ доктора, очень сильно пострадала посл неудавшагося леченія графини Валлендорфъ.

— Да, но эта избалованная барыня не отказывала себ ни въ какомъ каприз и слишкомъ усердно ла жирные пастеты и запивала шампанскимъ.

— Такъ говорилъ Брукъ, но родственники положительно опровергали это, — сказала Флора, пожимая руками виски, какъ будто она страдала головною болью.

— Знаешь Морицъ, когда я узнала о несчастіи на мельниц, то нсколько минутъ ходила въ саду, какъ помшанная. Зоммеръ былъ извстенъ во всхъ слояхъ общества и вс интересовались операціею. Допустимъ даже, что онъ умеръ не подъ ножомъ Брука — все таки станутъ утверждать, что благодаря только его крпкой натур, кризисъ продлился на нсколько часовъ. И ты хочешь утверждать теперь невинность Брука? Да, впрочемъ и не старайся отрекаться отъ собственнаго убжденія! Посмотри на себя, какъ ты блденъ отъ внутренняго волненія.

Въ эту минуту распахнулась одна изъ боковыхъ дверей и на порог показалась президентша Урахъ. Не смотря на ея семьдесятъ лтъ, она ходила очень быстро и могла похвастаться своею моложавостью, на ней не было даже мантильи, которая такъ благодтельно прикрываетъ талію старушекъ, блая, кружевная косынка, плотно обхватывала ея грудь и талію и спускалась пышнымъ бантомъ на срое, шелковое платье.

Ея посдвшіе волосы лежали густыми пуфами около лба, а сверхъ этой волосяной короны красовалась блая тюлевая вуаль, длинные концы которой прикрывали ей шею и нижнюю часть подбородка, — единственныя погршности ея наружности.

Она была не одна, около нея стояло странное существо, чрезвычайно маленькаго роста и неимоврной худобы, не смотря на свою малость, члены ея были пропорціональной величины, а сильно развитая голова молодой двушки свидтельствовала, что ей было не мене двадцати-четырехъ лтъ.

Вс эти три женскія головы имли общія, фамильныя черты, тотчасъ можно было замтить тсную связь между бабушкой и внучками, только у младшей изъ нихъ гордый, правильный профиль казался нсколько удлиненнымъ, а подбородокъ немного шире и энергичне. Цвтъ ея лица былъ болзненный, а губы совершенно синяго цвта.

Въ пушистыхъ, русыхъ волосахъ были приколаны бархатные банты огненнаго цвта, а ея миніатюрная фигура облечена въ красивый вечерній туалетъ.

Къ этому нужно еще прибавить, что съ одного боку у нея висла овальная, плетеная карзиночка, подбитая голубымъ атласомъ, въ которой сидла маленькая канареечка.

— Нтъ Генріэтта! — вскричала Флора съ нетерпніемъ и запальчивостью, въ ту минуту, какъ птичка, точно стрла пронеслась надъ ея головою, — этого я положительно не выношу. Ты можешь оставлять дома твой звринецъ, приходя ко мн.

— Извіни Флора — мой маленькій Гансъ не дикое животное, не иметъ ни капытъ, ни роговъ и не сдлаетъ теб вреда! — отвтила молодая двушка совершенно равнодушно. — Приди сюда, моя птичка! — манила она канарейку, летавшую около потолка, и маленькое животное немедленно послушалась свою госпожу и сла на ея протянутый палецъ.

Флора отвернулась и пожала плечами.

— Право не понимаю тебя, бабушка, ни другихъ, — сказала она рзко. — Какъ это вы можете спокойно выносить вс фантазіи и глупыя ребячества Генріэтты? Въ вашемъ салон скоро появятся голубиныя и вороньи гнзда.

— Что-жь, почему-жъ-бы и не такъ? — засмялась Генріэтта, показывая при этомъ два ряда тонкихъ, острыхъ зубовъ. — Добрые люди должны же сносить, когда ты при каждомъ удобномъ случа расхаживаешь съ перомъ за ухомъ и ршительно всмъ хвастаешься своею ученостью.

— Генріэтта! — перебила ее президентша строгимъ голосомъ. Во всхъ движеніяхъ этой женщины проглядывало княжеское величіе, даже протягивая руку совтнику лицо ея хотя и выражало доброту и ласку, но въ тоже время и несомннное снисхожденіе.

— Мы узнали, что ты возвратился, Морицъ, долго-ли намъ еще предется ждать твоего появленія въ нашъ кружокъ? — спросила она пвучимъ, мягкимъ голосомъ.

Совтника раздражили эти слова и онъ медленно отвтилъ.

— Дорогая grand-maman, прошу васъ извинить меня, сегодняшній вечеръ я не выйду къ гостямъ — происшествіе на мельниц…..

— Я понимаю, что происшествіе это печальное, но почему-же мы должны отъ этого страдать? Я право не знаю какъ оправдать тебя въ глазахъ моихъ друзей?

— Вдь ваши друзья не такъ-же глупы, что-бъ не понять.

— Что сегодня вечеромъ умеръ ддушка Кети, — проговорила Генріэтта, разсматривая книги на письменномъ стол.

— Разъ на всегда прошу тебя, Генріэтта, избавить меня отъ твоихъ грубыхъ замчаній, — сказала президентша. — Пожалуй сними твои огненныя ленты, и наднь что нибудь по скромне, такъ какъ Кети твоя сводная сестра, но для меня и Морица родство это почти не существуетъ, и мы ни въ какомъ случа не должны придавать ему офиціальнаго значенія. Вообще я не желаю, что-бъ въ моемъ дом много разглашали объ несчастіи на мельниц — уже ради Брука. Чмъ меньше мы будемъ говорить объ этомъ, тмъ лучше.

— Милосердный Боже, неужели вы вс такъ несправедливы къ доктору? — вскричалъ совтникъ съ отчаяніемъ. — Никто не въправ сдлать ему малйшаго упрека, онъ приложилъ вс старанія и доказалъ свое искуство.

— Дорогой Морицъ, объ этомъ совтую теб поговорить съ моимъ другомъ, медицинскимъ совтникомъ Беромъ. — Сказала президентша и указала глазами на Флору, подошедшую къ письменному столу.

— Прошу тебя не стсняться при мн, grand-maman! Не думай, что я такъ слпа и глупа, что-бъ самой не знать мннія Бера? — сказала Флора съ горечью. — Впрочемъ Брукъ самъ осудилъ себя и не посмлъ даже сегодня вечеромъ показаться мн на глаза.

До этой минуты Генріэтта стояла спиною къ говорившимъ, но теперь она быстро обернулась, густая краска покрыла на минуту ея блдное лицо и снова исчезла, а чудные, глубокіе глаза засверкали и съ испугомъ и ненавистью посмотрли на сестру.

— Твое подозрніе онъ опровергнетъ и вроятно придетъ еще сегодня, — сказалъ совтникъ съ видимымъ облегченіемъ. — Онъ самъ разскажетъ теб, какъ былъ занятъ сегодня, ты, конечно, знаешь, сколько у него опасно-больныхъ въ город, въ числ которыхъ находится и маленькая дочь купца Ленца, которая по словамъ Брука должна умереть сегодня ночью.

Молодая двушка засмялась.

— И она тоже умретъ? Неужели Морицъ? А у меня часъ тому назадъ былъ докторъ Беръ, который вчера еще видлъ маленькую дочь Ленца, и по его мннію болзнь вовсе не опасная, а только Брукъ не такъ понялъ ее и ошибся въ леченіи, а ты знаешъ что Беръ считается здсь авторитетомъ.

— Да, авторитетъ полный злйшей зависти, — сказала Генріэтта дрожащимъ голосомъ, и подошедши къ зятю взяла его за руку. — Перестань Морицъ, охота теб убждать Флору, ты видишь, что она непремнно хочетъ видть своего жениха виновнымъ.

— Я этого хочу? Злое созданіе! Я бы съ радостью отдала половину своего состоянія, что-бы думать о способностяхъ Брука такъ, какъ думала въ первыя дни своего обрученія, и смотрть на моего жениха съ тою-же увренною гордостью, — вскричала Флора съ раздраженіемъ. — Но, со дня смерти графини Валлендорфъ сомнніе и недоврчивость не даютъ мн покоя, сегодня-же мн пришлось убдиться. Правда, я не обладаю тою женскою слабостью, которая любитъ человка, не спрашивая себя, — достоенъ ли избранный всей ея преданности? Вс знаютъ, что я чрезвычайно честолюбива, и можетъ быть это и есть та причина, почему я не могу присоединиться къ слабымъ и равнодушнымъ созданіямъ моего пола, которыя не живутъ, а прозябаютъ въ однообразной, будничной жизни. Мн всегда казалось непонятнымъ какъ могутъ разумныя женщины хладнокровно влачить всю жизнь подл ничего не значущаго мужа, я бы на ихъ мст вчно краснла при встрч съ людьми.

— Въ самомъ дл? А знаешь ли, что на это потребовалось бы побольше мужества, чмъ для чтенія лекціи Эстетики передъ цлою аудиторіею студентовъ, — перебила ее Генріэтта, злобно улыбаясь.

Флора бросила презрительный взглядъ на сестру.

— На такую маленькую эхидну, какъ ты, не стоитъ обращать вниманія. Что ты можешь понимать въ идеалахъ? Впрочемъ ты права, говоря, что мое мсто скоре на кафедр, чмъ подл человка, плохо изучившаго свою спеціальность — такой жизни я-бы не вынесла.

— Это ужь твое дло, дитя мое, — сказала президентша, — ты должна помнить, что никто не принуждаетъ тебя надвать себ петлю на шею.

— Я это отлично знаю, бабушка, и знаю также, что ты съ большимъ удовольствіемъ желала-бы видть меня женою разслабленнаго и обанкрутившагося камергера фон-Штетена. Вмст съ тмъ я не могу не сознаться, что никогда не поддаюсь ни чьему вліянію, и сама знаю какъ руководить собою.

— Это твое неотъемлимое право, — отвчала пожилая дама съ холодностью. — Только прошу тебя замтить, что ты будешь имть во мн упорную противницу, если дло огласиться. Ты очень хорошо знаешь меня, — я могу скоре перенести домашніе раздоры, чмъ публичный, семейный скандалъ. Не забывай, что я живу съ вами и взяла на себя роль представительницы этого дома, а потому могу требовать полнаго уваженія къ моему имени и моему положенію въ свт. Я вовсе не желаю, что-бъ общество перемнило о насъ хорошее мнніе.

Совтникъ быстро отвернулся, подошелъ къ окну и углубился въ темную даль. Сильный втеръ съ шумомъ и свистомъ гудлъ между деревьями, а въ красныхъ полосахъ свта отъ лампы кружились снжныя хлопья и быстро мнялись одна за другою, какъ мучительныя мысли въ его голов. Онъ нсколько минутъ тому назадъ боролся съ собою, и хотлъ сознаться во всемъ только одной Флор, но теперь видлъ, что именно ей и нельзя было сказать ни одного слова, такъ какъ гордая, самолюбивая двушка непремнно прокричала бы его признаніе всему свту, хоть и не изъ любви къ Бруку, а просто, что-бъ оправдать передъ людьми выборъ своего сердца, или врне сказать своего ума.

Между тмъ Генріэтта стояла передъ бабушкою, съ видомъ насмшки и негодованія.

— Такъ ты только изъ боязни къ свтской молв хочешь, что-бъ сестра не вмшивалась въ это дло? Такимъ манеромъ она очень дешево отдлается. Ты, конечно, одобришь ее, если она съуметъ искустно скрыть вроломство? Впрочемъ, бабушка, теб нечего бояться скандала, ты живешь въ салонахъ и знаешь, что общество съ особенною снисходительностью смотритъ на гршниковъ высокаго полета…..

— Я попрошу тебя, Генріэтта, провести остальную часть вечера у себя въ комнат, — сказала президентша серьезно. — Съ твоею раздражительностью невозможно возвратиться въ салонъ.

— Какъ желаешь, бабушка! Пойдемъ, Гансъ, — сказала Генріэтта прижимая птичку къ своему лицу, — мы очень рады удалиться, ты тоже не любишь старыхъ придворныхъ дамъ, а медицинскаго совтника Бера можешь больно клюнуть въ палець, когда онъ кормитъ тебя сахаромъ. Прощай, бабушка — до свиданія, Морицъ! — Съ этими словами она переступила порогъ, но потомъ снова обернулась. — Эта упрямая особа, — сказала она, — вроятно не удержится на дорог, предписанной покойнымъ отцомъ, при его жизни она не смла такъ вольничать, онъ ни за что не позволилъ бы ей взять назадъ слово, данное честному человку.

Сказавъ это она ушла, но слышно было, какъ душившія ее слезы неудержимо хлынули изъ ея глазъ.

— Слава Богу, что она наконецъ ушла, — сказала Флора, — право, нужно сильно владть собою, чтобы не потерять съ нею всякое терпніе.

— Я никогда не забываю, что она больная, — сухо замтила президентша.

— Въ нкоторомъ отношеніи Генріэтта права, — робко сказалъ совтникъ.

— Думай, что хочешь, Морицъ, — возразила Флора, — только прошу тебя не усиливать твоимъ вмшательствомъ мою внутреннюю борьбу. Я привыкла справляться съ собою сама, и хочу поступить также и въ настоящемъ случа. Впрочемъ вы можете быть покойны я сама не охотница до жестокихъ мръ и прибгну къ нашему общему союзнику — времени. — Затмъ она взяла со стола бокалъ и освжила свои губы нсколькими каплями краснаго вина, между тмъ какъ бабушка намревалась вернуться къ гостямъ.

— Еще одно слово, Морицъ! — сказала она, берясь за ручку двери. — Что теперь будетъ съ Кети?

— Это намъ ршитъ духовное завщаніе, — отвчалъ совтникъ, вздохнувъ нсколько свободне. — Я ничего не знаю о распоряженіяхъ мельника, Кети его единственная наслдница, но вопросъ въ томъ: утвердилъ ли онъ ее въ этомъ прав? Онъ никогда не питалъ къ ней особенной любви, потому что ея рожденіе стоило жизни его дочери… Во всякомъ случа она должна будетъ пріхать сюда, хоть на короткое время.

— Успокойся, она не прідетъ, Кети до сихъ поръ крпко держится за юбку своей гувернантки, какъ и при жизни отца, — сказала Флора, — прочти только ея письма.

— Да это, пожалуй и лучше, если она не прідетъ, — замтила президентша съ видимымъ удовольствіемъ. — Откровенно говоря, я не очень желаю принять ее подъ свое покровительство, и постоянно длать ей замчанія…. Я никогда не любила ее, не потому, что она была дочерью ‘той’ — я стою выше всякихъ предразсудковъ, — но она ежеминутно бгала на мельницу, обсыпала мукою свои косы и платье и была всегда довольно упрямаго характера.

— Да, это типъ простонароднаго ребенка, а все таки папаша любиль ее больше, чмъ насъ, — сказала Флора съ насмшкою.

— Это теб такъ казалось, потому что она была младшая, — возразила президентша, — онъ всхъ васъ любилъ одинаково. Ты пойдешь со мною, Морицъ?

Онъ поспшно всталъ и они оба удалились.

Оставшись одна, Флора позвонила.

— Возьми бумаги и вс письменныя принадлежности и отнеси ихъ ко мн въ спальню, я буду тамъ писать. Помни, что меня ни для кого нтъ дома, — сказала она вошедшей горничной.

Огненная полоса въ саду исчезла, но изъ оконъ гостинной блый свтъ сильно сіялъ далеко за полночь… Коммерціи совтникъ сидлъ за карточнымъ столомъ. При его появленіи гости обратились къ нему съ привтливыми фразами и съ дружескими поклонами, что значительно успокоило его. Въ сред этихъ важныхъ аристократовъ и богатыхъ коммерсантовъ онъ нашелъ полное оправданіе своего образа дйствій и самъ не понималъ больше мучительныхъ сомнній, которыя онъ претерпвалъ нсколько часовъ тому назадъ.

Къ чему подвергать себя несправедливымъ толкамъ, когда увренъ въ своей невинности? И о какой низости пришлось бы говорить! Общество, столь любящее сплетни, съ удовольствіемъ прикрываетъ покровомъ приличія интересныя, скандальныя исторіи, но благородныя страсти и заблужденія подвергались насмшкамъ и бичеваніямъ, при подозрніи же въ намреніи украсть деньги изъ желзнаго шкафа мельника, вс члены общества, конечно, немилосердно напали-бы на человка и безъ того уже принятаго въ ихъ кружокъ изъ милости. Теперь только онъ не могъ утшать себя, что молчаніе его никому не вредитъ, оно грозило разлучить два существа, обрученныя уже кольцами! Флора была очень экцентричная двушка.

Но по всей вроятности Брукъ еще не разъ успетъ отличиться, что несомннно при его знаніи и талант, и тогда она измнитъ свое мнніе.

Онъ съ жадностью выпилъ стаканъ превосходнаго вина и это помогло ему прогнать отъ себя послднія сомннія.

III.

Мельникъ дйствительно назначилъ свою внучку, Катерину Мангольдъ своею едінственною наслдницею, а опекуномъ ей выбралъ коммерціи совтника Ремера. При вскрытіи духовнаго завщанія совтникъ былъ нсколько взволнованъ и ему невольно приходили въ голову мысли о противорчіяхъ, такъ часто встрчающихся въ человческой душ. Старикъ, въ пылу минутной ярости чуть не задушилъ его, подозрвая въ немъ вора, а нсколько часовъ передъ тмъ назначилъ его опекуномъ своей внучки, и довривъ ему управленіе своимъ имуществомъ, предоставилъ ему неограниченную власть.

Мельникъ распорядился, въ случа, если умретъ посл операціи, что-бы все его недвижимое имущество было продано, исключая мельницы, которую онъ желалъ оставить своимъ будущимъ потомкамъ, въ знакъ памяти того, что мельница эта принесла ему все его богатство.

Дворянское помстье должно быть раздлено на части, лсъ, земли и службы посреди громадныхъ луговъ и садовъ проданы тому, кто дастъ самую большую цну, виллу-же и принадлежащий къ ней паркъ было предоставлено купить коммерціи совтнику съ уступкою пяти тысячъ талеровъ съ цны, которая будетъ назначена по оцнк. Эти пять тысячъ талеровъ оставлены были въ его пользу, не какъ вознагражденіе за труды, а въ знакъ благодарности завщателя, такъ какъ совтникъ никогда не выказывалъ чванства и глупой гордости, какъ его родные, а напротивъ былъ преданъ и всегда ласковъ, какъ родственникъ. За тмъ весь капиталъ, вырученный продажею земель, нужно было обратить въ государственныя облигаціи и другія солидныя бумаги, по желанію самаго опекуна, человка честнаго и свдущаго въ коммерческихъ длахъ.

Молодая наслдница уже боле шести лтъ не была на своей родин. Ея покойный отецъ, еще при своей жизни, передалъ ее на руки гувернантк, госпож Лукасъ, которая воспитывала двочку по своему усмотрнію и замнила ей даже мать. Банкиръ Мангольдъ чувствовалъ, что не долженъ лишать свою любимицу доброй покровительницы, тмъ боле что Кети была всегда робка и пуглива со сводными сестрами и ршилъ отправить ее вмст съ ея воспитательницею въ Дрезденъ, гд г-жа Лукасъ, пробывъ нсколько лтъ невстою одного доктора, вышла за мужъ и устроила свой собственный домашній очагъ.

Въ своихъ письмахъ къ опекуну, молодая двушка никогда не выражала желанія возвратиться на родину, ддушка тоже никогда не приглашалъ къ себ внучку, весьма довольный ея удаленіемъ въ Дрезденъ, потому что одинъ видъ ребенка обливалъ его сердце кровью, напоминая ему о его единственной дочери, которую онъ любилъ больше всего на свт.

Только теперь, посл смерти мельника, Ремеръ потребовалъ ея возвращенія на нкоторое время и написалъ, что самъ прідетъ за ней въ начал Мая, потому что президентша открыто высказала, что не желаетъ принять въ свой домъ Кети, въ сопровожденіи ея бывшей гувернантки.

Молодая наслдница была на все согласна, только просила при отдач мельницы въ аренду, удержать угловую комнату съ альковою и сохранить ее именно въ томъ вид, какъ она была при жизни дда, что и было исполнено.

Въ март мсяц, довольно рано утромъ, шла молодая двушка изъ города по шоссе, по обимъ сторонамъ котораго тянулись хорошенькія дачи и потомъ повернула на широкую прозжую дорогу, ведущую прямо на мельницу.

На улицахъ еще стояла грязная вода отъ таявшаго снга и преимущественно стекалась въ глубокія колеи, прорытыя тяжелыми колесами мельничныхъ телегъ и въ широкія слды отъ многихъ человческихъ подошвъ, но хорошенькія ножки молодой двушки были обуты въ прочныя, кожанныя ботинки, а черное шелковое платье такъ аккуратно подобрано, что рубецъ его даже не касался мокрыхъ коблучковъ. Она шла такъ твердо и увренно, что ее нельзя было сравнить ни съ эльфою, ни съ силъфидою, напротивъ того ея стройная фигура нсколько напоминала Швейцарку, которой альпійское молоко и чистый горный воздухъ придаютъ здоровый цвтъ лица и сильные мускулы. Плотно прилегающая кофточка изъ чернаго бархата, обшитая мхомъ обрисовывала красивыя линіи тальи и груди, а на каштановыхъ волосахъ была надта шапочка изъ куньяго мха.

Лицо было открытое, черты не совсмъ правильны, носъ немного коротокъ въ сравненіи съ шириною лба, ротъ слишкомъ великъ, круглый подбородокъ съ ямочкой выдавался впередъ, брови не правильно очерчены, но вс эти недостатки исчезали, какъ бы по повеленію прелести молодости и выкупались великолпнымъ цвтомъ лица.

Молодая женщина вошла въ отворенныя ворота мельницы. Цлая стая куръ, подбирая кормъ по слду разсыпанныхъ хлбныхъ зеренъ, только что собиралась выйти погулять на прозжую дорогу, но въ минуту разсыпалась въ разныя стороны при вид незнакомой гостьи, а дворовыя собаки, еще не вполн очнувшись отъ дремоты, бросились къ ней съ громкимъ лаемъ. Какъ весело обливало весеннее солнце своими блестящими лучами, стны стараго дома! Нсколько дней тому назадъ свалились послднія льдинки съ жолоба водосточной трубы, а сегодня теплый, прозрачный воздухъ дрожалъ надъ согртыми аспидными досками крыши. Изъ толстыхъ коричневыхъ почекъ каштановъ капала смола, что заставляло ихъ блестть какъ кусочки алмаза, комнатныя ростенія въ горшкахъ были въ первый разъ вынесены на чистый воздухъ, а на порог входной лстницы сидлъ замазанный мукою мельникъ и отрзывалъ себ апетитные куски хлба и сыра.

— Мавръ! Сторожъ! — закричала молодая дама ласковымъ голосомъ.

Собаки забгали какъ бшеныя и съ громкимъ визгомъ рвались съ цпей.

— Что вамъ угодно? — спросилъ мельникъ, тяжело поднимаясь.

— Мн ничего не угодно, Францъ, я только хочу повидаться съ вами и съ Сусанной, — смясь отвчала молодая дама.

Въ одну секунду ножъ, хлбъ и сыръ полетли подъ лстницу. Мельникъ былъ небольшаго роста даже немного ниже своей гостьи — онъ съ недоумніемъ смотрлъ въ лицо молодой двушки, которую онъ въ послдній разъ видлъ ребенкомъ и называлъ, по примру другихъ ‘мельничнымъ мышенкомъ’. Въ то время она дйствительно съ ловкостью мышки слдовала за нимъ шагъ за шагомъ по всмъ амбарамъ мельницы, — теперь же стояла передъ нимъ его хозяйка, а онъ, прежній обер-мельникъ былъ ея арендаторомъ.

— Курьезно, — сказалъ онъ покачивая головою съ видимымъ замшательствомъ. Глаза и ямочки на щекахъ остались тже, но откуда этотъ нечеловческій ростъ! — Мельникъ смрилъ глазами высокую фигуру двушки. Это вы врно получили въ наслдство отъ бабушки Зоммера, она тоже была высока ростомъ и какъ кровь съ молокомъ… — Да замолчите-ли вы, кональи, — закричалъ мельникъ на все еще лаявшихъ собакъ, — право, мн кажется, что эти животныя узнали васъ, барышня.

— Лучше васъ, конечно, мой ‘нечеловческій’ ростъ привелъ васъ въ тупикъ, — сказала она, подходя къ собакамъ и лаская ихъ. — Вы напрасно величаете меня, Францъ. Я еще въ Дрезден не получила никакого чина, могу васъ въ томъ уврить.

— Однако барышни, тамъ въ вилл, приказываютъ такъ называть себя, — сказалъ мельникъ настойчиво.

— Это для меня не новость.

— А вдь вы гораздо больше значете, чмъ он. Такія молоденькія и такъ несмтно богаты. Чего стоитъ одна мельница, лучшая на всемъ свт! Это не малость! Всего восемнадцать лтъ и полное право распоряжаться такой мельницей!

— Погодите Францъ, я постараюсь хорошенько насолить вамъ, — сказала она смясь.

— Но гд-же Сусанна?

— Она подъ арестомъ въ комнат, у бдной старухи опять ужасная боль въ правомъ боку. Домашнія средства боле не помогаютъ, теперь у нее докторъ Брукъ.

Молодая двушка взяла Франца за руку и вошла въ домъ, тяжелая дверь на блок съ шумомъ захлопнулась за ней и глухой гулъ раздался въ обширныхъ сняхъ. Подъ ногами вошедшей сильно трясся полъ, бурчаніе и стукъ мукомольной машины проникалъ сквозь небольшую, плохо затворенную дверь каменной арки и запахъ свжаго, смолотаго зерна наполнялъ комнату нсколько тяжелою атмосферою. Цлый потокъ воспоминаній тснился въ головк молодой хозяйки, она поблднла отъ внутреннаго волненія, сложила руки и остановилась на минуту. Да, она очень любила мельницу и съ удовольствіемъ всюду тамъ ползала, какъ выражалась президентша, а доброму отцу не разъ приходилось стряхивать мучную пыль съ ея волосъ и платья. Строгій-же старикъ, ея ддушка, который большую часть времени сидлъ на верху и отдавалъ свои приказанія браннымъ, ворчливымъ голосомъ, никогда не любилъ ее. При его появленіи она обыкновенно старалась убжать въ чистенькую кухню Сусанны, или къ Францу, а между тмъ она все таки сожалла о немъ и желала, что-бъ его тяжелые шаги опять раздались по лстниц. Ее теперь не страшило его лицо, которое отъ жажды къ деньгамъ и большімъ процентамъ, сдлали такимъ отталкивающимъ, можетъ быть теперъ, увидвъ ея сходство съ бабушкой, онъ былъ-бы добре и снисходительне.

Дверь въ боковую комнату была заперта, но изъ узенькаго коридора, соединявшаго заднее строеніе съ переднимъ фасадомъ, слышался жалобный голосъ плачущей Сусанны. Тамъ была спальня старой двушки, темная комнатка съ круглыми стеклами, оправленными въ олово, выходившими во дворъ и открывавшими видъ прямо на срую крышу дровянаго сарая и никогда не высыхавшія лужи возл воротъ. Молодая двушка съ неудовольствіемъ покачала головою и вступила въ коридоръ.

Теплая, душная атмосфера пахнула ей въ лицо, когда она отворила дверь и вошла въ комнату, гд при слабомъ полусвт, происходившемъ отъ блдно-зеленоватыхъ стеклъ, она разсмотрла фигуру мужчины, стоявшаго къ ней спиною. Онъ былъ очень высокаго роста и широкъ въ плечахъ, видимо собравшись уже уходить молодой человкъ взялъ шляпу и тросточку….. Такъ вотъ докторъ Брукъ, о которомъ нсколько мсяцевъ тому назадъ писалъ Морицъ и объявлялъ его женихомъ Флоры, говоря между прочимъ, что Брукъ еще гимназистомъ былъ влюбленъ въ ея сестру, но тогда не смлъ выражать своихъ чувствъ, а теперь достигнулъ цли, посл долгой и тяжелой борьбы. Съ тхъ поръ она ничего боле не слыхала о помолвк, совсмъ про нее забыла и во время всего пути ни разу не вспомнила, что найдетъ въ семь еще одного новаго члена.

Шуршанье-ли ея шелковаго платья, или ворвавшійся потокъ весенняго, чистаго воздуха, разлившій въ комнат запахъ мартовскихъ фіалокъ, но докторъ быстро обернулся.

— Докторъ Брукъ? Я Катерина Мангольдъ, — сказала она поспшно представляясь, потомъ подошла къ Сусанн, сидвшей въ кресл и протянула ей об руки. Старушка посмотрла на нее подслповатыми глазами.

— Я явилась къ вамъ какъ снгъ на голову, не правда-ли Сусанна? Но, мн кажется, во время, — сказала она подбирая разсыпанные, сдые волосы больной подъ ночной чепчикъ. — Какимъ это образомъ ты находишься здсь, въ этой темной задней комнат? Печь дымитъ и, не смотря на ужасную жару, на стнахъ видны слды сырости. Разв теб не передали, что-бъ ты заняла угловую комнату и спала за перегородкою?

— Да, коммерціи совтникъ сказалъ мн это, но я еще не потеряла разсудка и не могу поселиться одна въ большой комнат, точно я барыня, или сама покойная мельничиха.

Молодая двушка улыбнулась.

— Однако при жизни ддушки ты всегда имла право сидть въ гостинной, Сусанна, — сказала она. — Около окна стояло твое веретено, которое я очень любила трогать, а на комод твоя рабочая шкатулка. Позволите-ли вы перемнить комнату докторъ? — Обратилась она къ Бруку, не дожидаясь отвта старушки.

— Даже крайне необходимо, но до сихъ поръ больная не хотла слдовать моему совту, — сказалъ докторъ, пожимая плечами, у него былъ звучный и мягкій голосъ, который всегда сильно дйствуетъ на страдающихъ.

— Въ такомъ случа не будемъ терять времени, — живо сказала Кети, снимая мховую шапочку и перчатки.

— Ни за что на свт я не соглашусь перейти въ ту комнату, — настаивала ключница. — Дорогая барышня не длайте вы этого, я берегла ту комнату, какъ свой глазъ, и каждый день чистила и убирала ее съ того дня, какъ совтникъ Ремеръ объявилъ мн, что вы прідете, — еще третьяго дня тамъ повсили новыя драпировки на окна.

— Пожалуй, оставайся здсь! Я надялась, какъ во время дтства, приходить сюда каждый вечеръ пить кофе, но такъ какъ ты такъ упряма, то я совсмъ не буду приходить, въ этомъ ты можешь быть уврена. Я останусь здсь не боле четырехъ недль и ты можешь предоставить свою убранную комнату съ новыми зановсями кому теб будетъ угодно.

Эти слова имли свое дйствіе, въ выраженіи лица молодой двушки было столько серьезности и ршительности, что можно было сейчасъ замтить, что ей не въ первый разъ пришлось справляться съ упрямой больной.

Сусанна съ глубокимъ вздохомъ вытащила ключъ изъ подъ подушки и подала его молодой барышн, быстро снявшей тмъ временемъ бархатную кофточку.

— Угловая комната врно давно не топлена, — сказала Кети и подняла корзинку съ дровами, стоявшую возл печки.

— Нтъ, вамъ этого поднимать невозможно, — сказалъ докторъ Брукъ и бросивъ взглядъ на ея нарядное платье, онъ положилъ на столъ шляпу и тросточку.

— Это было-бы очень стыдно для меня, видите что вполн возможно, — возразила она серьезно, но съ сильно покраснвшими щеками. Затмъ она вышла и нсколько минутъ спустя въ печк пылалъ яркій огонь, а Брукъ растворилъ вс окна угловой комнаты, что-бъ освжить воздухъ.

Кети снова вошла.

— Посмотрите, докторъ, платье мое нисколько не пострадало, — сказала она, протягивая ему бленькую ручку въ бло-снжной манжетк.

Выразительная улыбка скользнула по его серьезному лицу, но онъ молчалъ и поспшилъ затворить угловое окно, изъ котораго сильный сквозной втеръ пахнулъ на молодую двушку и раздувалъ ея каштановыя кудри. Легкая занавсь, толкаемая втромъ, поднялась къ верху, но Кети ловко схватила ее и старалась снова привести въ порядокъ накрахмаленныя складки.

— Добрая Сусанна, — если-бъ она только знала, какъ не къ стати повсила мн эти занавски, — сказала она улыбаясь. — Теперь конечно я не сниму ихъ, что-бъ не огорчать старушку, но эти узорчатыя кисейныя занавси вовсе не идутъ къ низенькимъ окнамъ средневковой комнаты. Я намревалась устроить ее, какъ она была триста лтъ тому назадъ, — съ круглыми въ олово оправленными стеклами, съ складными дубовыми скамейками по обимъ сторонамъ оконныхъ нишъ, а большую входную дверь, ведущую на лстницу, я думала украсить металлическими обшивками. Старыя были сняты ддомъ, но слды остались, такъ что можно ясно различить, гд они находились. Къ довершенію всего, вообразите себ Сусанну у одного изъ оконъ съ веретеномъ въ рукахъ! Все это я такъ хорошо придумала, а теперь придется отказаться въ своихъ мечтахъ.

— Почему-же, разв не вы здсь полная хозяйка?

— Да, но я никогда не позволю себ показать себя хозяйкою въ подобныхъ желаніяхъ, я себя хорошо знаю, — громко возразила она. Контрастъ между ея откровеннымъ признаніемъ и смлымъ, ршительнымъ видомъ былъ такъ великъ, что нужно было глубоко вглядться въ ея темно-каріе глаза, что-бы убдиться въ истин ея словъ. Глаза ея были не большіе, но очень выразительны хотя и съ холоднымъ взглядомъ, что очень гармонировало съ спокойною увренностью всего ея существа.

Съ какою практичностью занялась она приготовленіями къ пріему больной! Диванъ долженъ былъ замнить постель, а удобное, кожанное кресло покойнаго мельника она отодвинула отъ окна и приблизила къ дивану, что-бъ оградить больную отъ малйшаго сквознаго втра.

Затмъ она внесла въ комнату маленькій столъ и выдвинула изъ подъ дивана небольшую скамеечку — все это длалось такъ ловко и непринужденно, какъ будто молодая двушка никогда не оставляла мельницы. Правда и то, что это занятіе такъ поглотило вс ея чувства, что она совершенно забыла о существованіи молодаго доктора, только подходя къ комоду и открывъ верхній ящикъ чтобъ достать блую салфетку съ красной коймой, она обратилась къ нему и сказала.

— А вдь старо-мщанскій порядокъ отличная вещь — все лежитъ здсь на старомъ мст. Такъ было до моего появленія на свтъ и во все время моего шестилтняго отсутствія старые порядки нисколько не измнились, — опять чувствуешь себя дома. Посмотрите, за рамкой этого зеркала торчитъ кончикъ домашняго календаря, въ которомъ ддушка писалъ свои замтки, а надъ нимъ виднется прутъ, одинъ видъ котораго пугалъ еще мою мать.

— А потомъ, я думаю, и васъ……

— Нтъ, ддушка слишкомъ мало любилъ меня, что-бъ заниматься моимъ исправленіемъ. — Кети сказала это безъ сожалнія, но съ улыбкою на хорошенькихъ губкахъ, потомъ занялась стираніемъ пыли съ мебели и затворила остальныя окна.

— На этомъ каменномъ карниз непремнно должны стоять цвты и оживлять мою бдную Сусанну. Я попрошу Морица дать мн нсколько горшковъ гіацинтовъ и фіалокъ изъ его зимняго сада.

— Въ такомъ случа вамъ придется обратиться къ самой президентш Урахъ. Она одна распоряжается зимнимъ садомъ, такъ какъ онъ принадлежитъ къ ея квартир.

Молодая двушка посмотрла на него большими глазами.

— Разв тамъ такой строгій этикетъ? Во время папашиной жизни зимній садъ былъ общимъ семейнымъ достояніемъ, — сказала она, пожимая плечами. — Правда, что тогда важная теща моего отца была только рдкою гостьею на вилл. — Ея мелодичный голосъ принялъ при этихъ словахъ немного рзкій тонъ, но вскор она прибавила съ веселымъ смхомъ, — значитъ я отлично сдлала, что пришла прежде на мельницу, чтобы освоиться съ здшнимъ образомъ жизни.

Докторь отошелъ отъ окна и приблизился къ ней.

— Не будутъ-ли тамъ претендовать на васъ, что вы не тотчасъ явились подъ кровлю родныхъ и не обратились къ ихъ покровительству? — спросилъ онъ серьезнымъ тономъ, выражающимъ участіе, стараясь дать совтъ, но не показаться безцеремонно навязчивымъ.

— Они, конечно, не имютъ этого права, — возразила она съ живостью и сильно покраснла. — Эти родственники для меня все равно, что чужія, и искать у нихъ покровительства было бы нелпо, такъ какъ ни въ комъ изъ нихъ не надюсь найти родственнаго чувства… даже и у сестеръ. Мы положительно не знаемъ другъ друга и никогда не переписываемся, — я писала только Морицу. Когда жилъ папа, Генріэтта воспитывалась у бабушки и мы съ нею рдко видлись, да и то не иначе какъ въ присутствіи президентши. Моя сестра, жена совтника Ремера, жила въ город и умерла очень рано. А Флора? Она была очень хороша собою и очень умна, играла видную роль въ семь и была взрослою двушкою, когда я бгала еще ребенкомъ. Флора всегда казалась очень ученою и важною, такъ что въ ея присутствіи вс чувствовали какую то робость. Я никогда не смла заговорить съ нею или дотронуться до ея чудныхъ рукъ и даже теперь чувствую, что съ моей стороны было бы весьма невжливо претендовать на интимныя отношенія, обыкновенно существующія между сестрами.

Съ этими словами она замолчала и вопросительно посмотрла ему въ лицо, но глаза его безцльно блуждали по окрестностямъ. Онъ не ободрилъ ее ни однимъ словомъ.

— При ныншнемъ положеніи длъ, — говорила она, — вилла уже не домъ моего отца и я могу пріхать туда только какъ гостья, какъ и всякій посторонній человкъ. Здсь, на мельниц я стою на своей собственной земл, здсь я чувствую свою родину, а эта старая кровля вмст съ Францемъ и Сусанною будутъ охранять мои молодые года не хуже строгаго этикета виллы. Впрочемъ, я уврена, что никто не обратитъ вниманіе на мое незнаніе свтскихъ приличій, чего же можно ожидать отъ мельничной мышки?

Это ласкательное имя, данное ей покойнымъ отцемъ въ то время, когда она такъ проворно бгала по всмъ амбарамъ мельницы, потеряло теперь всякое значеніе и не подходило боле къ высокой молодой двушк, смотрвшей на жизнь съ спокойною самоувренностью, каждое движеніе которой было обдуманно и не смотря на свою молодость, она казалась серьозною и уже довольно опытною.

Между тмъ печь мало по малу распространила въ комнат теплоту, Кети вьнула изъ кармана маленькую скляночку, налила нсколько капель о-де-Колона на горячую плиту, и тотчасъ-же воздухъ пропитался пріятнымъ нжнымъ запахомь.

— Сусанн будетъ здсь гораздо легче, — сказала она, еще разъ оглядывая всю комнату, — все было въ порядк, только дверь перегородки была растворена и сквозь широкую щель виднлись пестрые букеты, разрисованные на спинк старинной кровати, стоявшей у окна. Теперь только молодая двушка обратила вниманіе на эту знакомую ей живопись, составлявшую въ былыя времена восторгъ ея дтства. Краска съ ея лица быстро исчезла и даже губы внезапно поблли.

— Тамъ умеръ мой ддушка? — спросила она съ живостью.

Докторъ Брукъ покачалъ головою и указалъ на южное угловое окно.

— Вы были при немъ? — шепнула она, приближаясь къ нему.

— Да, былъ.

— Онъ умеръ такъ внезапно, а Морицъ не написалъ мн никакихъ подробностей о его смерти, я даже не знаю отчего онъ умеръ.

Докторъ стоялъ къ ней бокомъ, такъ что она могла видть только профиль, подбородокъ и губы были покрыты густою бородою, но тмъ не мене она замтила, какъ онъ крпко сжалъ ротъ, точно ему трудно было отвчать. Помолчавъ минуту онъ обернулся къ ней лицомъ и посмотрлъ на нее строго и серьозно.

— Вамъ наврное скажутъ, что онъ умеръ вслдствіе моей неловкости при операціи, — сказалъ онъ едва внятнымъ голосомъ.

Молодая двушка, как бы испугавшись, отшатнулась назадъ, глаза ея еще разъ посмотрли на доктора, но потомъ опустились.

— Единственно для того, что-бы успокоить васъ, скажу вамъ, что это неправда, — продолжалъ Брукъ, — но какъ могу я требовать отъ васъ, что-бъ вы поврили мн? Мы сегодня видимся въ первый разъ и совсмъ не знаемъ другъ друга.

Нсколько словъ было-бы довольно, что-бъ кончить это тягостное положеніе, но Кети и не думала объ этомъ. Онъ былъ правъ, — какъ могла она знать, былъ-ли онъ виноватъ, или его только осуждаетъ общественное мнніе. Наружность его, дйствительно, дышала прямодушіемъ и правдивостью, Кети чувствовала, что этотъ человкъ не способенъ даже оправдываться въ несправедливыхъ подозрніяхъ, а сдлалъ это теперь только изъ снисхожденія къ ней.

Но не смотря на это, она все таки была не въ состояніи высказать слова.

Впрочемъ Брукъ и не ждалъ отвта, онъ отвернулся отъ нея съ такою гордостію и достоинствомъ, что ей стало стыдно и густой румянецъ внезапно покрылъ ея щеки.

— Теперь можно привести сюда больную? — сказала она нетвердымъ голосомъ.

Онъ утвердительно кивнулъ головою и Кети быстрыми шагами вышла изъ комнаты. Тамъ, въ задней комнат она отерла слезы, выступившія на ея глазахъ и попросила ключницу подробно разсказать ей о печальномъ событіи.

— Эта исторія очень повредила доктору, — закончила Сусанна свой разсказъ. — Прежде не было доктора лучше него и онъ былъ занятъ по горло, а теперь говорятъ, онъ ничего не знаетъ. Таковы люди моя дорогая барышня. Въ смерти мельника онъ нисколько не виноватъ, все шло отлично, вдь я это видла собственными глазами. Больному слдовало лежать спокойно, я лучше всхъ знаю, что онъ сердится отъ каждой бездлицы. Если Францъ слишкомъ громко говорилъ на двор, или телга быстро хала по двору, такъ онъ дрожалъ отъ злости. Да, я довольно натерплась и въ благодарность онъ не оставилъ мн ни гроша. Если-бъ вы незаботились обо мн, я бы теперь просила милостыню.

Кети невольно погразила ей пальцемъ.

— Да пожалуй я буду молчать, — ворчала старушка, между тмъ какъ Кети набрасывала на нее платье, — мн только жаль что такой чудный господинъ какъ докторъ, невинно страдаетъ и теряетъ свой хлбъ, жаль тоже и его тетку, для которой онъ живетъ и трудится. Госпожа Діаконусъ воспитывала его на свои послднія деньги, теперь она живетъ съ нимъ, онъ всегда былъ ея гордостью — и вдругъ она должна переживать такое горе.

Кети хотла прекратить дальнйшія сообщенія и осторожно подняла больную съ кресла. Она уже отвыкла отъ своей прежней родины и слишкомъ сильно привязалась къ своимъ друзьямъ въ Дрезден, такъ что немогла принимать къ сердцу дла того, кто былъ женихомъ ея сестры, конечно она жалла о немъ, какъ о человк, лишившимся вдругъ средствъ къ существованію, но сожалніе о ддушк, тоже сильно страдавшемъ, превышало и это участіе.

Опираясь на сильныя руки молодой двушки, Сусанна прошла переднюю, а въ дверяхъ угловой комнаты стоялъ докторъ и протягивалъ об руки, что-бъ принять больную и помочь ей дойти до дивана. Маленькая группа была въ эту минуту весьма характеристична. Кети положила здоровую руку своей паціентки вокругъ своей шеи и крпко держала на лвомъ плеч костлявую, загорлую руку своими розовыми пальчиками, между тмъ какъ другою рукою обхватила Сусанну за талью. Лицо ея дышало добротою и выражало олицетворенное милосердіе, когда она, наклонясь къ больной, прижалась своимъ молоденькимъ личикомъ къ сдымъ волосамъ и морщинистой щек страждущей старушки.

Черезъ нсколько минутъ Сусанна уже сидла на удобномъ, мягкомъ кресл въ просторной комнат. Она боязливо осмотрла узорчатыя занавси, удивленно поглядла на постель, устроенную на диван, и напрасно старалась скрыть свою радость, что опять могла видть все, что длалось на двор и считать каждый мшокъ, который сваливали или нагружали.

Кети поглядла на свои маленькіе, золотые часы:

— Однако мн пора представиться въ вилл, а то я, пожалуй, попаду прямо во время ихъ чопорнаго чаепитія, — сказала она улыбаясь и вынимая изъ кармана перчатки. — Черезъ часъ я возвращусь и сварю теб тарелку супа, Сусанна.

— Этими хорошенькими ручками?

— Да, этими ручками, не воображаешь-ли ты, что я въ Дрезден ничего не длаю? Вдь ты знала г-жу Лукасъ, она нисколько не измнилась, и такая-же дятельная, какъ была прежде. Если бы ты могла видть ее! Она теперь докторша, какихъ мало на земномъ шар.

Съ этими словами она вышла, что-бы въ маленькой задней комнат снова надть кофточку и шляпу и отправиться съ визитомъ въ виллу.

IV.

На фабрик пробило пять часовъ, когда Кети и докторъ Брукъ вмст вышли на дворъ. Воздухъ былъ значительно холодне и старые, потертые солнечные часы, которые утромъ, оживая отъ весенняго солнца, такъ весело и отчетливо обозначаютъ время, приняли опять печальный, непріятный видъ.

Серебристый звонъ колокольчика у выходныхъ дверей, снова вызвалъ Франца на лстницу и его любопытная жена поплелась за нимъ, что-бы еще разочекъ посмотрть на свою вернувшуюся молоденькую госпожу. Кети просила ее во все время своего отсутствія внимательно наблюдать за больной, что та и общала исполнить.

Въ эту минуту что-то зашумло въ воздух, къ ногамъ Кети упалъ хорошенькій голубь и остался лежать въ безпомощномъ состояніи.

— Боже мой! Неужели конца не будетъ этимъ глупымъ продлкамъ? — сказалъ Францъ, поднявъ бдненькую птичку. — Посмотрика, жена, это кажется не изъ нашихъ, я такъ и зналъ. Что это за безбожники! Они подстрливаютъ прелестныхъ голубей больной барышни! Далъ-бы я имъ себя знать на мст коммерціи совтника! — Онъ погрозилъ кулакомъ по направленію къ вилл.

— Кто-же эта больная барышня, Францъ? И кто сметъ подстрливать ея голубей? — спросила Кети съ удивленіемъ.

— Онъ говоритъ про Генріэтту, — сказалъ докторъ Брукъ.

— А подстрливаютъ голубей изъ прядильной фабрики, — необдуманно брякнулъ Францъ.

— Какъ! рабочіе моего зятя?

— Да, т, которые дятъ его хлбъ, барышня! Это стыдно и гршно! Вотъ вамъ доказательство, господинъ докторъ, что тамъ за ужасный народъ! И съ ними вы хотите что нибудь сдлать добротою и ласкою, — нтъ, далеко вы, такимъ образомъ не уйдете! Что въ благодарность имютъ такіе честные люди какъ вы, за свою доброту? Общество смется надъ ними. Строгость нужна, далой ихъ всхъ! Вотъ мое мнніе, иначе нтъ исхода!

— Разв и здсь есть распри? — спросила Кети доктора, на губахъ котораго мелькала серьозная улыбка.

— Нтъ, дло не въ томъ, — отвчалъ онъ, качая головою, — многіе изъ работниковъ на фабрик, скопивъ небольшой капиталецъ, просили Морица, при раздл имнья, продать имъ по недорогой цн небольшой кусокъ земли, прилегавшій къ фабрик, съ тмъ, что-бы построить на немъ маленькіе домики для отдачи въ наймы бднымъ рабочимъ, которымъ положительно не по средствамъ нанимать квартиры въ город. Совтникъ далъ имъ общаніе, и это ему не трудно было исполнить, потому что желаемая полоса земли принадлежала къ его парку….

— Извините, господинъ докторъ, — что я перебиваю васъ, — сказалъ Францъ, — это-то именно и помшало ему. Я тотчасъ догадался, что президентша не согласится на это. Да кто-же добровольно захочетъ имть такое сосдство? И дйствительно, дамы въ вилл очень были недовольны этимъ предложеніемъ и отказали отдать свои земли въ аренду. Тамъ будутъ новыя постройки, — сказал он, — тмъ дло и кончилось. Между тмъ фабричные озлились и стараются мстить имъ чмъ только могутъ.

— Да, но какая жалкая месть! — Бдная птичка! — сказала Кети и взяла голубя изъ рукъ Франца.

— Жаль только, что грубость и необузданность отдльныхъ лицъ вредно отзывается на всемъ сословіи. Теперь нельзя будетъ упрекать президентшу въ томъ, что она не терпитъ вокругъ себя такого элемента, — говорилъ Брукъ печальнымъ голосомъ.

— По моему вы не совсмъ правы. Злые и мстительные люди встрчаются во всхъ сословіяхъ, — возразила молодая двушка съ живостью. — Я часто вращалась въ низкихъ классахъ, мужъ моей воспитательницы иметъ много бдныхъ паціентокъ и тамъ, гд, кром лекарствъ нужна еще другая помощь, туда отправляется моя милая докторша, а я конечно не отстаю отъ нее. Правда, что приходится видть много неблагодарности и невжественности, но часто встрчаешь и въ этихъ людяхъ честныя, благородныя чувства, — нужда и горе большею частію производятъ потрясающее дйствіе.

— Народъ этотъ вовсе не такъ бденъ, барышня, они отлично умютъ представляться, — прервалъ ее Францъ махнувъ рукою.

Кети молча смрила его съ головы до ногъ много-значительнымъ взглядомъ.

— Скажите пожалуйста, г-нъ Францъ, почему вы такъ стали важны? — сказала она съ ироніей. — Про кого вы такъ говорите? Разв вы сами не происходите изъ этого народа? Кмъ-же вы прежде были на мельниц? Рабочимъ, простымъ рабочимъ, которому не разъ приходилось молча выносить оскорбленія и несправедливости.

Грубое лицо мельника сильно покраснло. Онъ молча стоялъ совершенно растерянный передъ молодою госпожею, такъ ясно и просто опредлившей его положеніе.

— Не сердитесь, дорогая барышня, я сказалъ это не отъ злаго сердца, — проговорилъ онъ наконецъ и въ замшательств протянулъ ей свою широкую руку.

— Вы, дйствительно, не злой человкъ, вамъ посчастливилось сдлаться арендаторомъ мельницы и вы корчите изъ себя человка, имющаго деньги въ карман, — сказала она и положила свою руку въ его ладонь, но морщинка неудовольствія не скоро изгладилась на ея лбу. Она вынула изъ кармана блый платокъ, положила въ него голубя и связала вс четыре конца.

— Я отнесу Генріэтт ея маленькаго инвалида, — сказала она осторожно поднявъ платокъ за концы.

Докторъ отворилъ маленькую калиточку, выходившую прямо въ паркъ и пропустилъ молодую двушку впередъ. Войдя въ паркъ, Кети остановилась, какъ вкопанная.

— Я здсь ничего не узнаю, можно подумать, что руки великановъ передлали весь паркъ, — сказала она, съ испугомъ оборачиваясь назадъ. — Скажите, что длаютъ тамъ эти люди? — спросила она, указывая на большое углубленіе въ земл, откуда высовывались головы безчисленныхъ рабочихъ.

— Они выкапываютъ прудъ, Президентша очень любитъ лебедей на широкомъ, водяномъ зеркал.

— А что тамъ строятъ?

— Пальмовую оранжерею.

— Морицъ, вроятно, очень разбогатлъ, — сказала она, задумчиво смотря передъ собою.

— Да, говорятъ. — Сказалъ онъ такъ холодно и небрежно, какъ будто онъ избгалъ придавать своимъ отвтамъ малйшій оттнокъ собственнаго мннія. Странный человкъ былъ докторъ Брукъ, эта мысль пришла ей въ голову, когда онъ стоялъ возл нея, облитый красными лучами заходящаго солнца. Въ его осанк виднлась военная строгость, между тмъ какъ его доброе, загорлое лицо съ густою, кудрявою бородою выказывало кротость и доброту. При всхъ неудачахъ въ жизни, которыя онъ долженъ былъ переносить, во всей его наружности не было и слда неудовольствія, или угнетеннаго настроенія. — Позвольте проводить васъ до виллы? — сказалъ онъ, когда Кети окончила наконецъ обзоръ неузнаваемаго парка. За тмъ онъ предложилъ ей руку и она не замедлила согласиться.

Также шла подл него и сестра Флора. Странно! Только теперь она почувствовала чувство страха и робости при мысли, что черезъ нсколько минутъ она встртится съ сестрою, которая гораздо красиве и умне ее.

Она остановилась на минуту и сказала, тяжело вздохнувъ:

— Однако, какая я трусиха, мн кажется, точно мн страшно. Увижу ли я Флору, какъ только войду?

Густой румянецъ покрылъ щеки доктора.

— На сколько мн извстно, она похала кататься, — сказаль онъ глухимъ голосомъ. — Сегодня вы найдете весь домъ въ нкоторомъ волненіи: нсколько дней тому назадъ Морицъ удостоился получить дворянскій дипломъ.

— За что-же такая милость? — спросила Кети съ удивленіемъ.

— Заслуга его состоитъ въ томъ, что онъ развилъ промышленность въ нашей стран. Кром того Морицъ человкъ чрезвычайно добрый, онъ много помогаетъ бднымъ.

Кети покачала головою.

— Его счастіе пугаетъ меня, — сказала она.

— Его счастіе? — повторилъ Брукъ. Еще неизвстно какими глазами онъ самъ смотритъ на все это.

— Конечно, онъ въ восторг! — отвтила она ршительно. Онъ мн сколько разъ писалъ, что главную цль его жизни составляетъ пріобртеніе земныхъ благъ. Еще недавно онъ выражалъ мн свой восторгъ, что будетъ опекуномъ столь богатой наслдницы.

Докторъ молча продолжалъ идти, поглядывая на нее искоса и наконецъ спросилъ:

— Разв васъ это богатство нисколько не радуетъ?

Кети очень граціозно наклонила голову впередъ и посмотрла ему въ лицо.

— Вы, вроятно, ожидаете отъ такой взрослой двушки разумнаго отвта, но, при всемъ моемъ желаніи, я не могу себя къ этому принудить и откровенно говорю, что весьма пріятно быть богатой.

Онъ тихо засмялся и замолчалъ. Они прибавили шагу и скоро достигли липовой аллеи, которая осталась въ первобытномъ состояніи и была старательно усыпана свжимъ пескомъ.

— А вотъ и моя старая знакомая, — сказала молодая двушка, указывая на старый деревянный мостикъ, переброшенный черезъ рку.

— Этотъ мостикъ ведетъ къ участку, лежащему по другую сторону рки.

— Да, къ полян и огороду, тамъ стоитъ прехорошенькій домикъ, прежде онъ прінадлежалъ къ замку и всегда былъ окруженъ виноградниками. Тамъ такъ уютно и хорошо. Сусанна постоянно сушила тамъ блье на лугу, который весной былъ усыпанъ голубыми фіалками, и я частенько бгала собирать ихъ и составляла букеты.

— Это вы можете длать и теперь, съ сегодняшняго утра это маленькое владніе принадлежитъ мн, — сказалъ Брукъ, смотря по направленію къ мосту.

Кети поблагодарила его, но казалась разсянною и задумчиво смотрла на хруствшій подъ ея ногами песокъ. Неужели ея прекрасная сестра будетъ жить въ томъ дом посл свадьбы? Эта гордая недоступная Флора, для которой ни одна зала не была достаточно высока и длинна, и ни одинъ роскошный нарядъ достаточно пышнымъ, будетъ теперь жить въ маленькомъ домик съ старинными печами и потертыми полами! Какъ она теперь измнилась — и все изъ любви къ нему.

Отдаленный шумъ вывелъ ея изъ задумчивости. Они такъ близко подошли къ вилл, что можно было разсмотрть узоръ кружевныхъ занавсей. За громадными стеклами никого не было видно, но со стороны главнаго фасада дома послышался конскій топотъ и шумъ дущаго экипажа. Изъ за угла дома показалась чудная пара лошадей въ богатой упряж съ серебрянными украшеніями. Въ шарабан сидла дама, укутанная въ темный бархатъ съ мховой опушкой и твердою рукою держала поводья. Надъ ея головою разввались длинныя блыя перья, а вокругъ строгаго лица и блой шеи, рзко отдлявшейся отъ темнаго мха, кружились мягкія кольца русыхъ кудрей.

— Флора! Ахъ, какая красавица моя сестра! — воскликнула Кети съ восторгомъ, протягивая руки къ дущимъ, но ни Флора, ни сидвшій возл нея совтникъ, не слышали этого возгласа. Экипажъ повернулъ за уголъ и слышно было какъ онъ остановился у подъзда.

Небольшой камешекъ, отброшенный тросточкою Брука пролетлъ мимо Кети и заставилъ ее обернуться. Теперь только она замтила, что докторъ не шелъ рядомъ съ ней и вспомнила, что подъ впечатлніемъ мінутнаго увлеченія, она значительно побжала впередъ.

Молодая двушка съ живостью обернулась, докторъ шелъ все тмъ-же мрнымъ шагомъ, только въ осанк его замчалось не много боле гордости и строгой сдержанности. Онъ, вроятно, наблюдалъ за нею, потому что быстро и съ замшательствомъ опустилъ глаза. Кети чуть не засмялась, она знала, что застала его въ минуту, когда онъ мысленно сравнивалъ ее съ сестрою и говорилъ себ: ‘Боже мой, какая она дюжая барышня передъ моею Эльфою!’

— Я удивляюсь, съ какою храброю увренностью Флора правитъ лошадьми, — сказала она, когда они снова пошли рядомъ.

— Гораздо боле нужно удивляться безстрашію ея спутника. Это была пробная поздка, совтникъ только вчера купилъ этихъ лошадей.

Докторъ былъ видимо чмъ-то раздраженъ. Кети догадалась, что онъ былъ не въ дух и замолчала.

V.

Разговоръ между ними не возобновлялся боле, они скоро достигли дома и вошли въ него боковою дверью, въ то время, какъ отъ главнаго подъзда отъзжалъ красивый экипажъ. Слуга, встртившій ихъ въ передней, доложилъ имъ, что барышни и самъ баринъ прошли въ зимній садъ, то есть въ апартаменты президентши.

Кети снова овладла увренностью и спокойствіемъ, она вынула изъ бумажника визитную карточку и подала ее лакею со словами:

— Передайте коммерціи совтнику.

— Съ такими церемоніями? — спросилъ Брукъ со смхомъ, между тмъ, какъ лакей неслышно удалялся по мягкому ковру корридора.

— Да, — сказала она серьезно. — Чмъ дальше себя держишь, тмъ лучше. Я и теперь боюсь, какъ бы не сдлать непріятности совтнику своимъ неожиданнымъ пріздомъ.

Впрочемъ она не ошиблась. Ремеръ пришелъ въ сильное замшательство и вышелъ изъ внутреннихъ комнатъ съ испуганнымъ восклицаніемъ:

— Боже мой, Кети!

Направленіе его взгляда было очень смшно, онъ очевидно искалъ голову своей питомицы двумя аршинами ниже, и вдругъ видитъ, что она подошла къ нему такая стройная и высокая, твердою поступью и поздоровалась съ нимъ гордымъ наклоненіемъ головы.

— Дорогой Морицъ, не сердись, что я нарушила нашъ договоръ! Мн кажется, что я слишкомъ велика для того, что-бъ ты трудился прізжать за мною?

Ремеръ стоялъ передъ нею, какъ окаменлый.

— Ты права, Кети. Давно прошло то время, когда я водилъ тебя за руку, — сказалъ онъ, глядя ей въ лицо. — Теперь позволь поцловать тебя! А, да и вы здсь, дорогой докторъ, — сказалъ онъ, протягивая ему руку, — вотъ встрча въ корридор, позвольте васъ представить другъ другу.

— Не трудись, Морицъ, я уже сама позаботилась объ этомъ, — перебила его Кети. — Докторъ Брукъ навщалъ больную Сусанну, когда я пришла на мельницу.

Лицо совтника немедленно вытянулось.

— Такъ ты остановилась на мельниц? — спросилъ онъ. — А между тмъ бабушка давно изъявила свое согласіе принять тебя въ нашъ домъ. Теб слдовало пріхать прямо къ намъ и представиться ей, но ты предпочла пойти прежде къ твоей старой Сусанн! Прошу тебя, лучше не говорить объ этомъ, — добавилъ онъ вполголоса.

— И ты этого серьозно требуешь? — сказала Кети, звонкій голосъ которой рзко отличался отъ его шопота. — Но не могу-же я лгать, когда объ этомъ зайдетъ рчь. Хитрить и скрытничать я положительно не умю. Если я сдлала ошибку, то хочу ее исправить и сознаться въ ней, вдь не снимутъ-же мн за это голову.

— Если ты не желаешь принимать моего совта, то мн, конечно, нужно молчать, — сказалъ Морицъ, сконфуженный и разсерженный. — Голову теб не снимутъ, а это повредитъ твоему положенію у меня въ дом. Впрочемъ какъ хочешь! Ты скоро сама убдишься, какъ теб легко будетъ справляться съ твоею прямотою въ нашихъ высокопарныхъ кружкахъ!

Въ послдней фраз слышалось скоре шутка, чмъ неудовольствіе, такъ какъ совтникъ не любилъ долго оставаться въ дурномъ настроеніи духа. Онъ любезно предложилъ Кети свою руку и повелъ ее черезъ столовую въ зимній садъ президентши.

Кети едва могла узнать прежнюю столовую, уютную комнату съ старомодными диванами, обитыми краснымъ сафьяномъ.

Теперь стна, отдлявшая ее отъ зимняго сада исчезла, а на ея мст возвышались стройныя колонны, которыя, сходившись вверху круглыми сводами, поддерживали потолокъ, разрисованный живописью въ Мавританскомъ вкус. Внизу, отъ одной колонны къ другой шла низенькая какъ бы изъ золотаго кружева ршетка, которая отдляла мозаичный полъ Мавританской комнаты отъ песчаныхъ дорожекъ и зеленаго дерна зимняго сада. За этой золотой ршеткой зелень и растенія были въ полномъ цвту и казалось тамъ было волшебное царство: ландыши, пармскія фіялки росли у подножья величественныхъ драценъ и темныхъ лавровъ, а серебристыя, блестящія лиственныя растенія были раставлены, какъ декорація на сцен. Все это растительное царство было обрамлено и раздлено на части различными цвточными орнаментами. Во кругъ колоннъ вился клематитъ и поднимаясь почти до потолка, украшалъ свои втви блыми и синеватыми цвточками.

Между колоннами гд былъ оставленъ свободный проходъ въ комнату, стояла Флора. Она не успла еще снять своего выходнаго костюма и очевидно намревалась уходить. Правою рукою молодая дама приподняла свое тяжелое, каричневое бархотное платье, а лвою небрежно опиралась о колонну. При вход высокой, молодой двушки, она съ удивленіемъ широко раскрыла свои сроголубые глаза, но мгновенно опять прищурилась и саркастически улыбнулась.

— Флора, угадай кого я привелъ! — вскричалъ коммерціи совтникъ.

— Для этого мн не долго придется ломать голову — это Кети, которая явилась одна, не дожидаясь твоего визита, — сказала Флора небрежно, но чрезвычайно увреннымъ тономъ, — Кто знавалъ старую Зоммеръ, тотъ сейчасъ догадается, что эта плотная барышня съ блымъ и румянымъ лицомъ, должна быть ея внучкой, а глаза и волосы у нея точь въ точь такіе-же, какъ у твоей покойной жены Клотильды, не такъ-ли Морицъ?

Она спокойно и медленно отошла отъ колонны и откинувъ голову назадъ, подставила сестр губы для поцлуя. Да, это была все таже прекрасная Флора, но въ ея манерахъ и движеніяхъ не было прежней женственности и граціи, — прямое послдствіе ея властолюбія надъ всми сердцами. Посл холоднаго поцлуя съ сестрою, она также небрежно поздоровалась съ докторомъ.

— Здравствуйте, Брукъ! — сказала она, подавая ему правую руку, но не какъ жениху, а скоре какъ товарищу. Онъ пожалъ ея руку и потомъ спокойно выпустилъ, когда она снова отняла ее.

Эта наружная сдержанность между женихомъ и невстою казалась заране условленною. Флора повернулась къ зимнему саду и вскричала.

— Бабушка, наша золотая рыбка хочетъ обрадовать тебя и твоихъ знакомыхъ своимъ неожиданнымъ пріздомъ.

Услыхавъ слова Флоры, президентша выступила изъ за группы камелій. Можетъ быть, сама того не замчая, она разсматривала гостью съ тмъ напряженнымъ вниманіемъ, съ которымъ большинство людей смотрятъ, на такъ называемыхъ дтей счастія. При насмшливомъ восклицаніи Флоры выраженіе это быстро измнилось. Пожилая дама невольно сдвинула брови и легкая краска замшательства разлилась по ея блдному лицу.

— Если я радуюсь твоему прізду, Кети, — сказала она сухо, съ неудовольствіемъ посмотрвъ на Флору, — и принимаю тебя какъ родную, то это потому что ты дочь моего милаго, покойнаго Мангольда и ихъ сестра.

Сказавъ это она подошла къ молодой двушк, длая видъ что желаетъ обнять ее, но та поклонилась такъ низко и церемонно, точно она въ первый разъ стояла передъ гордою тещею своего отца. Опытный взглядъ сейчасъ угадалъ бы въ этомъ движеніи уклоненіе отъ ласкъ президентши, она-же видимо приняла это за изъявленіе почтенія, и опустивъ протянутыя руки, молча поцловала ее въ лобъ.

— Неужели ты одна пріхала? — спросила президентша, невольно смотря на дверь, какъ бы боясь увидть еще какую нибудь непрошенную гостью.

— Совершенно одна. Я хотла самостоятельно попробовать свои крылышки и получила на то позволеніе отъ моей воспитательницы, — отвтила Кети и какъ бы безсознательно провела пальцами по тому мсту, до котораго пожилая дама коснулась своими холодными губами.

— Охотно врю теб, это совершенно въ правилахъ старой Лукасъ, — сказала президентша слегка насмшливымъ тономъ. — Она также любила самостоятельность, твой добрый папа немного избаловалъ ее. Она всегда длала, что ей вздумается, конечно только то, что не выходило изъ границъ приличія.

— Все, что она длала — было разумно, по этой причин папаша и поручилъ ей воспитаніе своей младшей дочери, — добавила Кети съ веселою безпечностью, что было совершенно въ ея характер, но это прямодушіе и увренность не произвели пріятнаго впечатлнія.

Президентша слегка пожала плечами.

— Милая Кети, твой папа, вроятно, всегда желалъ твоего блага и я никогда не осмливалась осуждать его распоряженія. Но въ душе онъ былъ аристократъ, строго исполнявшій свтскія приличія и, не знаю, понравилось-ли бы ему, еслибъ ты такъ неожиданно и нецеремонно порхнула къ нему въ домъ?

— Кто знаетъ? — возразила Кети. — Папа зналъ какая у него дочка. Кровь мельника неудержимо выказывается, этого избжать невозможно.

Совтникъ немного растерялся при этихъ словахъ, кашлянулъ и принялся разглаживать свои усы, между тмъ президентша стояла какъ окаменлая отъ испуга и пріняла такой видъ, точно неожиданный порывъ втра пахнулъ ей прямо въ лицо, Флора-же громко разсмялась.

— Да, мельники вообще любятъ путешествовать, — воскликнула она. — Подумай, бабушка, какой фуроръ произведетъ наша младшая сестра на званомъ вечер у Морица. — И прищурившись она посмотрла на важную даму, успвшую снова овладть полнымъ хладнокровіемъ.

— Я полагаюсь на врожденный тактъ твоей сестры, дитя мое, — сказала она, подавая въ то время руку доктору, что-бы поздороваться съ нимъ.

— Да, много поможетъ тутъ тактъ, — повторила Флора, насмшливо качая головою. — Мельничныя манеры точно также сроднились съ нею, добрая Лукасъ не позаботилась о томъ, что-бъ вбить ей въ голову свтскаго ума, въ томъ-то и горе. Впрочемъ я очень рада, что ты пріхала одна, Кети, надюсь что мы такъ лучше уживемся, чмъ если-бы ты постоянно висла у юбки твоей доморощенной гувернантки.

Кети сняла шапочку, отъ душнаго, пахучаго воздуха щеки ея сильно раскраснлись, а съ толстою каштановою косою надъ головою, она казалась еще гораздо выше.

— Ты совершенно не знаешь мою докторшу! — вскричала она. — Трудно найти боле поэтическую женщину.

— Что ты! Она верно мечтаетъ при лунномъ свт и списываеть трогательные стишки. Можетъ быть даже сама сочиняетъ?

Молодая двушка серьозно посмотрла на насмшницу.

— Стиховъ она не списываетъ, но переписываетъ рукописи своего мужа, такъ какъ наборщики медицинскаго журнала, не могутъ разбирать его неясный почеркъ, — сказала она посл минутнаго молчанія. — Она тоже не сочиняетъ сама стиховъ, потому что для этого у нея время нтъ, а всетаки она поэтичная женщина. Я вижу, что ты все еще улыбаешься, Флора, но твои насмшки не трогаютъ меня боле. Я очень упряма и утверждаю что ея поэтичность замчается въ ея воззрніяхъ на жизнь, въ которой она всегда старается найти свтлыя стороны, въ ея удивительной способности украшать свой простенькій домикъ, всюду куда не взглянешь, видишь добрую, прекрасную мысль и наконецъ, какъ она уметъ окружать любовью и спокойствіемъ своего мужа, меня, ея баловня и небольшой кружокъ добрыхъ друзей.

Въ эту минуту цлый дождь фіялокъ осыпалъ ея стройную фигуру и въ зимнемъ саду показалась маленькая Генріэтта, она остановилась у ршетки и прижала блдныя руки къ порывисто дышащей груди.

— Браво, Кети, — вскричала она. — Я бы съ радостью бросилась къ тебе на шею, но — посмотри на меня! Вдь просто смшно! Ты такая здоровая тломъ и душою — а я!… — Голосъ ея оборвался.

Кети бросила на столъ шапочку, все еще бывшую въ ея лвой рук и побжала къ сестр. Она нжно обняла слабое существо и едва удержала душившія ее слезы при вид исхудалаго личика Генріэтты. Флора закусила губы. Младшая сестра казалась величественною нетолько по своей фигур, но и въ ясныхъ глазахъ ея и въ очертаніи губъ видлось рдкое прямодушіе независимости, въ присутствіи которой часто становится неловко. Въ голов ея вдругъ шевельнулось темное предчувствіе, что эта молодая двушка будетъ ей нкоторою помхою въ жизни. Порывистымъ движеніемъ сняла она шляпку и провела рукою по волосамъ, расправляя маленькіе локоны.

— Неужели ты привезла этотъ поэтическій узелокъ изъ Дрездена? — спросила она сухо, взглянувъ на связанный платокъ въ рук прізжей.

Молодая двушка развязала концы платка и поднесла голубя къ Генріэтт.

— Этотъ маленькій паціентъ принадлежитъ теб, — сказала она. — Эту бдняжку подстрлили, она упала на мостовую мельничнаго двора.

Теперь она выдала свой визитъ на мельниц, но президентша сдлала видъ, будто не слыхала послднихъ словъ, она съ неудовольствіемъ посмотрла на раненую птичку и обратилась къ совтнику.

— Это уже четвертая, Морицъ, — сказала она ему укоризненнымъ тономъ.

— И къ тому-же моя любимица, моя серебрянная головка! — сказала Генріэтта со слезами скорби на глазахъ.

Совтникъ поблднлъ отъ гнва.

— Прошу васъ, дорогая бабушка, не упрекать меня въ этомъ, — воскликнулъ онъ съ запальчивостью. — Я длаю все, что отъ меня зависитъ для прекращенія этихъ возмутительныхъ продлокъ, но до сихъ поръ не могу найти зачинщика, который прячется за цлою толпою озлобленныхъ рабочихъ. Тутъ ничего нельзя сдлать и я нсколько разъ просилъ Генріэтту не выпускать на волю своихъ голубей до тхъ поръ, пока бунтовщики не усмирятся.

— Такъ ты полагаешь что мы должны будемъ уступить? — замтила президентша съ насмшливою улыбкою. Она нетерпливо передергивала блую вуаль, окружавшую ея лицо и шею, какъ будто ей сдлалось жарко отъ внутренняго волненія. — Я думаю, ты самъ сознаешь, Морицъ, что подобное равнодушіе еще больше подстрекаетъ этихъ бездльниковъ на всякія дерзости. Дойдетъ до того, что имъ наскучитъ подстрливать голубей и они будутъ избирать боле благородную дичь.

— Зачмъ вы употребляете такія краснорчивыя фразы, бабушка, когда сама партія называетъ это дло по имени? — сказала Флора со всегдашнею небрежностью въ тон. — Моя горничная, отворяя сегодня ставни, опять нашла письмо на подоконник и принесла его мн. Это грозное посланіе лежитъ у меня на стол, я его сберегла на тотъ случай, если ты захочешь присоединить его къ своимъ документамъ, Морицъ. Новаго въ немъ, конечно, ничего нтъ — все т-же фразы! Но мн интересно знать почему эти люди удостоиваютъ своею ненавистью именно меня?

Кети очень хорошо поняла, почему ненависть рабочихъ обращена была на Флору, легко было догадаться, что это властолюбивое созданіе, съ презрительными рчами обо всхъ ея окружающихъ, стоитъ во глав всхъ распоряженій, исходящихъ изъ этого дома.

— Эти злобные нападки тмъ боле смшны и непонятны, что я такъ живо интересуюсь соціальнымъ вопросомъ, — продолжала Флора посл минутнаго молчанія, — вс знаютъ, что я выпустила въ свтъ нсколько статей въ пользу рабочаго класса.

— Одними статьями въ наше время ничего нельзя сдлать, — замтилъ докторъ Брукъ. — На этомъ вопрос притупились лучшія перья, а волны негодующихъ все не перестаютъ бушевать.

Вс невольно посмотрли на него.

— Такъ что-же по вашему нужно длать? — спросила Флора съ колкостью.

— Нужно самимъ поближе узнать людей и разсмотрть ихъ требованія. Какая польза изъ того, что ты, начитавшись разныхъ рукописей и брошюръ составишь статью за, или противъ этой задачи?

— Прошу васъ не говорить такъ увренно, — сказала Флора, между тмъ, какъ въ глазахъ ея вспыхнуло пламя ярости.

— Не думаю, что-бъ твои статьи попали этимъ людямъ на глаза, — продолжалъ Брукъ совершенно хладнокровно, — а если даже и попадутъ, — то въ чемъ они имъ помогутъ? Одни слова не построятъ имъ домовъ для жительства. На женщинахъ въ богатыхъ семьяхъ лежитъ прямая обязанность заботиться о благ своихъ низсшихъ братій и улучшать ихъ бытъ. Он могутъ сдлать много хорошаго своимъ вліяніемъ на мужскую натуру, своимъ нжнымъ посредничествомъ и своимъ умомъ.

Президентша молча разгладила складки своего сраго атласнаго платья и сказала равнодушнымъ тономъ:

— Я съ удовольствіемъ помогаю бднымъ, но я не привыкла давать милостыню въ руки самимъ нуждающимся и потому не мудрено что никто не знаетъ когда и сколько я даю имъ. Впрочемъ это меня нисколько не безпокоитъ, не смотря даже на то, что мн платятъ такою неблагодарностью и длаютъ столько дерзостей.

— Дерзости и грубости отвратительны. Никто не можетъ осуждать ихъ строже меня, — возразилъ холодно Брукъ, — но….

— Что-же это но? не будете-ли вы говорить, что мы, женщины, сами ихъ вызвали?

— Да, вы удержали человка, желавшаго протянуть бднымъ людямъ руку помощи, требованіе рабочихъ не было несправедливою выходкою, они сначала не длали грубостей, они не милостыни просили у своего хозяина, а помощи для того, что-бъ имть возможность больше выробатывать и жить въ нкоторомъ довольств.

Пожилая дама ласково похлопала его по плечу и сказала твердымъ, отрывистымъ голосомъ, которымъ всегда желаютъ прекратить разговоръ:

— Вы идеалистъ, докторъ.

— Я только другъ человчества, — отвтилъ онъ улыбаясь и взялъ шляпу.

Его невста давно уже отвернулась отъ него и подошла къ противоположному окну. Рдко можно было встртить женское лицо съ такимъ враждебнымъ выраженіемъ, какъ ея красивый профиль съ крпко сжатыми губами…. Этотъ человкъ осмлился сказать, что она собираетъ чужія идеи изъ разныхъ брошюръ — неслыханное дло при ея талант! Правда, что ея барская ножка никогда не ступала по грязному полу прядильни зятя и она никогда не знакомилась съ жизнью и нуждами рабочихъ: — но къ чему это? Разв необходимо въ дйствительности видть и испытать то, о чемъ пишешь? Смешно! Къ чему же тогда имть умъ и фантазію? До настоящей минуты докторъ никогда не говорилъ о ея литературномъ дарованіи, — изъ учтивости и уваженія. Теперь-же онъ вдругъ смялся надъ ея дятельностью такъ необдуманно и безтактно.

— Не понимаю, бабушка, почему ты вывела то заключеніе, что Брукъ идеалистъ? — сказала она со сверкающими глазами. — На мой взглядъ онъ выразился объ этомъ вопрос сухою прозою. По его росписанію мы должны отказаться отъ комфорта, не заниматься умственнымъ развитіемъ, а варить супъ простолюдинамъ. Мы даже не въ прав защищать тишину нашего парка, потому что мшаемъ мальчикамъ шумть подъ нашими окнами и стсняемъ ихъ свободу. — Она рзко засмялась. — Впрочемъ такіе филантропы частенько ошибаются въ своихъ симпатіяхъ. Случись съ ними такое столкновеніе какъ съ нами, и они точно также отстронятъ его, какъ и мы.

— Мн нечего терять, — сказалъ докторъ слегка улыбаясь.

Флора быстро прошлась по комнат, ея маленькіе локончики развивались по воздуху, а тяжелый бархатный шлейфъ волочился по мраморному полу.

— Съ сегодняшняго утра ты не имешъ права говорить этого, Брукъ. Мн сказалъ Морицъ, что ты сдлался домовладльцемъ. Такъ ты не шутя ршился купить эту хижину по ту сторону рки, и тмъ осуществилъ свою угрозу.

— Мою угрозу?

— Какъ-же прикажешь иначе назвать ту ужасную перспективу будущности, которую ты мн готовишь? Ты вдь самъ сказалъ вчера, что на сбереженныя деньги покупаешь клочокъ земли, который мн ужасенъ своей нищетой и безобразіемъ. Но для чего ты купилъ эту землю — мн очень интересно знать, вдь не для того-же, что-бъ любоваться ея видомъ и потому я спрашиваю тебя серьозно: кто долженъ тамъ жить?

— Твоя нога можетъ не вступать туда, если ты не хочешь.

— И не пойду, въ этомъ ты можешь быть совершенно увренъ…

Докторъ такъ многозначительно посмотрлъ на молодую особу, что голосъ ея замеръ и она невольно остановилась.

— Я назначилъ этотъ домъ для моей тетушки и оставляю для себя только одну комнату, гд буду заниматься лтомъ въ свободные часы, — сказалъ Брукъ боле спокойнымъ голосомъ, чмъ можно было ожидать.

— Желаю вамъ веселиться! Такъ это будетъ лтнимъ убжищемъ! А гд-же вы будете жить зимою!

— Зимою я буду довольствоваться зеленымъ кабинетомъ, который ты мн сама назначила въ нашей будущей квартир.

— Откровенно говоря, наша квартира мн больше не нравится. Окна выходятъ на большую улицу и этотъ вчный шумъ будетъ мшать мн заниматься.

— Въ такомъ случа я заплачу хозяину неустойку и поищу другую, — отвтилъ Брукъ съ невозмутимымъ хладнокровіемъ.

Флора пожала плечами, отошла отъ него и стала передъ сестрами. Кети показалось, что прекрасная невста топнула ногою, она посмотрла въ потолокъ и какъ будто хотла сказать:

— Боже мой, неужели ничего на него не дйствуетъ!

Въ эту минуту президентша такъ громко позвонила, что звонъ колокольчика раздался по всему длинному корридору. Пожилая дама казалась нсколько оскорбленною — въ ея присутствіи такія безтактныя выходки были непозволительны.

— Ты врно составила себ печальное мнніе о гостепріимств въ дом твоего зятя, Кети, — сказала она молодой двушк. — Тебя даже не попросили снять дорожную кофточку и не предложили теб стула, вмсто этого ты волею неволею должна выслушивать неинтересныя распри и стоять на холодномъ каменномъ полу, между тмъ какъ тамъ лежатъ теплые, мягкіе ковры. — Съ этими словами она указала на противоположный уголъ комнаты, заставленный чудною рзною мебелью и устланный дорогими узорчатыми коврами, затмъ, она обернулась къ вошедшему лакею и велла приготовить нсколько комнатъ для молодой гостьи.

Этимъ кончилось всеобщее напряженное состояніе, совтникъ поспшилъ снять съ Кети кофточку, а Генріэтта вышла изъ зимняго сада, унося съ собою свою бдную голубку.

— Разв вы не желаете напиться съ нами чаю? — спросила президентша Брука, видя что онъ собирается уходить.

Докторъ вжливо извинился, объясняя свое удаленіе тмъ, что его ждутъ еще больные — причина весьма основательная, но тмъ не мене Флора саркастично улыбнулась и посмотрла на него, сдлавъ видъ, что не замчаетъ этой улыбки, онъ подалъ ей руку, простился съ совтникомъ и съ особеннымъ почтеніемъ поклонился Кети, такъ какъ для него она все еще была посторонней двушкой, пріхавшей изъ чужой стороны.

— На будущее время, Флора, прошу тебя избавить меня отъ подобныхъ безтактныхъ сценъ, — сказала президентша нахмуривъ брови и возвысивъ голосъ. — Ты имешь полную свободу дйствій и можешь достигать своей цли какими путями желаешь — я никогда не становилась теб на дорог, но я ршительно запрещаю теб выводить сцены в моемъ присутствіи и прошу тебя не забывать этого.

— Хорошо, милая бабушка, — отвчала Флора съ насмшливою улыбкою, — но сознайся, что ты хочешь этимъ сказать: пускай въ этомъ дом совершится убійство, или пожаръ, — все равно, лишь бы это не касалось до президентши Урахъ…. Отлично, я и не буду этого больше длать. Нашъ домъ настолько великъ, что я могу избавить тебя отъ выслушиванья моихъ сужденій. Я только боюсь потерять всякое терпніе.

— Флора! — вскричалъ совтникъ умоляющимъ голосомъ.

— Хорошо господинъ фонъ Ремеръ! Я очень хорошо знаю, что должна принимать теперь во вниманіе твое новое дворянское достоинство. Боже мой! Я должна выносить все это на своихъ плечахъ! За что я обречена на всеобщую ненависть?

Она схватила свою шляпку, подобрала бархатный шлейфъ и собиралась выйти, какъ остановилась передъ Кети.

— Видишь, сокровище мое, — сказала она взявъ свою сестру за подбородокъ, — такова бываетъ участь женщины, когда она на минуту длается сантиментальною и увлекается мнимою любовью. Ноги ея запутываются въ желзную петлю и она убждается на сколько справедливо старинное правило: прежде испытай, а потомъ свяжись на вки! Не забывай твоей сестры и будь осторожна, дитя мое! — Съ этими словами Флора вышла и Кети смотрла ей вслдъ широко раскрытыми глазами. Какая странная невста была ея прекрасная сестра!

VI.

Близь западной границы парка лежали остатки стараго барскаго дома Баумгартенъ. Отъ этого рыцарскаго замка, нкогда хорошо укрпленнаго и окруженнаго канавами, осталась еще довольно обширная башня, къ которой съ одной стороны примыкала каменная стна одного изъ боковыхъ флигелей.

Шестьдесятъ лтъ прошло съ тхъ поръ, какъ это строеніе было разобрано. Прежній владлецъ, большую часть года проживавшій за границею, перенесъ господскій домъ на противоположный конецъ своего парка, ближе къ прозжей дорог, для того что-бъ во время своего пребыванія на родин ‘находиться между людьми’, и при сооруженіи новой виллы употребилъ красивые гранитные камни стараго дома. Башню же и возвышавшуюся возл нея руину пощадили и оставили въ вид украшенія парка. Она возвышалась на живописномъ искусственномъ холм, вокругъ ея подножья разросся густой кустарникъ шиповника и крыжовника, а вдоль стнъ вился дикій хмль и разсыпалъ свои зеленые листья по темнымъ красивымъ камнямъ.

Эта развалина, окруженная водянымъ кольцомъ достигла своей цли и служила украшеніемъ для парка, но по смерти тогдашняго владльца, тутъ поселилось боле практическое поколніе. Выпустивъ воду изъ канавъ новый хозяинъ засялъ превосходную почву овощами. По словамъ сосда мельника это было единственнымъ разумнымъ дломъ владльца и потому старикъ потребовалъ этотъ выгодный клочокъ земли для своего пользованія.

Еще ребенкомъ Кети съ наслажденіемъ гуляла въ этомъ небольшомъ огород и искустно пробиралась съ Сусанною между грядами бобовъ и молодаго гороху, при чемъ она вовсе не помышляла о томъ, что неожиданный напоръ воды изъ рки могъ мгновенно залить все зеленое царство и поглотить ее вмст съ Сусанной.

Только сегодня, на пятый день своего прізда Кети опять пришла взглянуть на эту отдаленную часть парка и остановилась отъ сильнаго внутреннаго волненія.

На стнахъ, какъ частая сть все еще вились безлиственныя втви хмли и хотя на высохшемъ холм еще не показывалась ни одна травка, но апрльское солнце ярко сіяло надъ старой руиной и рзко отдляло эти развалины отъ темнаго сосноваго лса, разстилавшагося на заднемъ план по длинному горному хребту. На стнахъ башни не замчалось слдовъ свжей замаски, нигд не виднлось новаго камня, но за то старые остались невредимы, только громадныя оконныя ниши, прежде всегда закрытыя сгнившими деревянными ставнями, были теперь открыты и изъ глубокаго мрака по временамъ мерцалъ какой-то странный, слабый свтъ. Новая жизнь чувствовалась теперь вокругъ остатковъ замка Баумгартеновъ, надъ шпицомъ башни весело кружились блые и пестрые голуби, а изъ чащи старинныхъ оршниковъ, окружавшихъ башню съ южной стороны, робко вышли дв козы и стали медленно прогуливаться по дерновому склону. Маленькая долина совершенно исчезла, не было и слдовъ знакомаго огорода. Широкая, блестящая водяная лента какъ и въ прежнія времена окружала холмъ и поглотила все, что нкогда цвло и зеленло, какъ будто человческая рука никогда не прикасалась къ его почв. Черезъ канаву былъ переброшенъ висячій мостъ и поперекъ него лежалъ огромный бульдогъ, который, склонивъ голову на переднія лапы, строго слдилъ за противоположнымъ берегомъ.

— Ты видишь передъ собой царство Морица, Кети, — сказала Генріэтта, стоявшая возл сестры, — прежде это было подземельемъ въ замк, гд хранились орудія пытки, еще четыре мсяца тому назадъ здсь было неоспоримое жилище совъ, летучихъ мышей и моихъ голубей, а теперь здсь зала, спальня и даже касса совтника Ремера….. Правда, что эта руина иметъ весьма печальный видъ и боятся, что-бъ буря не опрокинула стну, но въ сущности она еще крпка и именно тамъ, подъ нависшими камнями живетъ лакей Морица — не завидно его мсто жительства.

Флора тоже подошла къ сестрамъ. — Кому какъ нравится! — замтила она сухо, пожимая плечами. Потомъ она прошла черезъ мостъ, однимъ толчкомъ своей прекрасной ножки согнала собаку съ мста и стала медленно подниматься вверхъ но дерновому склону.

Молодыя козы робко разбжались, услыхавъ шуршанье шелковаго платья, голуби въ испуг вспорхнули на верхнія окна башни, даже сердитый бульдогъ заворчалъ отъ неудовольствія и тихо пошелъ вслдъ за своею госпожею. Остановившись у двери и положивъ руку на желзный замокъ, слегка наклонивъ въ сторону голову съ блестящими русыми волосами, въ серебристо сромъ плать съ гразіозно приподнятымъ шлейфомъ, она казалась сказочною принцессою.

Посмотрвъ на красавицу, Кети невольно перевела глаза на Генріэтту, которая все крпче къ ней прижималась. Эта маленькая, слабая фигура съ угловатыми линиями, въ плотно прилегавшемъ плать яркихъ цвтовъ, положительно качалась на чрезмрно высокихъ коблукахъ. Она дышала коротко и порывисто, послдніе два дня она часто страдала припадками удушья, но ей нехотлось казаться больною, никто не долженъ былъ знать, что она страдаетъ. Генріэтга не могла выносить взглядовъ состраданія и сочувственныхъ замчаній, но тмъ не мене она страдала теперь сильне, чмъ прежде, потому что докторъ Брукъ, лечившій ее и видимо помогавшій ея страданіямъ, былъ въ отъзд, вскор посл своего послдняго визита на вилл онъ извстилъ свою невсту, что одинъ изъ его друзей вызвалъ его въ городъ, гд ему необходимо будетъ пробыть нсколько дней.

Обратиться за помощью къ медицинскому совтнику Беръ больная ни за что не хотла. — Лучше умереть! — говорила она въ минуту страшнаго припадка. Только присутствіе Кети было ей пріятно, которая такъ заботливо умла за ней ухаживать.

Теперь, нжно обнявъ больную сестру, Кети осторожно повела ее черезъ мостъ къ руин.

Какъ часто она еще ребенкомъ бгала по этому холму и пролзала черезъ частый кустарникъ! Какъ часто съ любопытствомъ заглядывала въ замочную скважину башенныхъ дверей. Прислуга говорила, что въ погреб лежитъ много пороху отъ тридцатилтней войны [*], а на стнахъ висятъ ‘страшныя вещи’, но тамъ всегда была непроницаемая тьма и тяжелая удушливая атмосфера обдавала личико любопытнаго ребенка.

[*] — Тридцатилетняя война (1618—1648) — один из первых общеевропейских военных конфликтов, затронувший в той или иной степени практически все европейские страны (в том числе и Россию), за исключением Швейцарии. Война началась как религиозное столкновение между протестантами и католиками Германии, но затем переросла в борьбу против гегемонии Габсбургов в Европе.

Если-же въ ту минуту съ верху башни слышалось хлопанье крыльевъ совы, тогда она бгомъ спускалась съ холма и хваталась обими рученками за передникъ Сусанны.

Теперь она вступила въ башню, остановилась у подножья узенькой, витой лстницы, устланой коврами и съ удивленіемъ любовалась чудесами, сдланными на деньги богатаго купца. Снаружи — старинныя развалинны и руина, внутри роскошный домашній бытъ рыцаря. Въ былое время непроницаемый, мрачный подвалъ, съ крпкими сводами, поддерживающими всю тяжесть верхнихъ ярусовъ, былъ передланъ въ обширную свтлую комнату, на стнахъ которой все еще висли ‘страшныя вещи’, шлемы и оружія, но теперь, они были развшаны въ правильной симетріи и на сверкающихъ лезвіяхъ ярко отражались солнечные лучи, безпрепятственно проникавшіе въ широкія окна.

Что бы сохранить старинный характеръ развалины, въ толстыя оконныя ниши были вставлены зеркальные стекла, раздленныя крестомъ. Все строеніе походило на горную крпость, гд граждане могли искать врнаго убжища во время сильной опасности. Комнаты сохранили только свои первобытныя стны, но своею пышною обстановкою могли бы потягаться съ прежними залами средневковыхъ замковъ.

Когда об сестры вошли въ первую комнату, Флора съ граціозною небрежностью сидла развалившись на пурпуровыхъ подушкахъ широкаго дивана, и медленно подносивъ къ губамъ дымящуюся сигаретку, смотрла какъ совтникъ на серебряномъ самовар варилъ послобденный кофе, на который именно и пригласилъ своихъ трехъ свояченицъ.

— Кети, что ты скажешь о моемъ новомъ жилищ? — спросилъ, онъ указывая на всю обстановку комнаты.

Она стояла на порог съ наброшеннымъ чернымъ вуалемъ на золотисто-каштановыхъ волосахъ, съ карими смющимися глазами, и такъ гордо выпрямилась, точно сама происходила отъ стариннаго рода Баумгартеновъ.

— Чудо какъ романично, Морицъ! Обманъ вполн удался! — отвчала она весело улыбаясь. — Эта руина и этотъ ровъ могли бы испугать своимъ оборонительнымъ видомъ, если-бы не знать, что тутъ находится коммерціи совтникъ девятьнадцатаго столтія.

Онъ слегка нахмурилъ свои тонкія брови и посмотрлъ ей въ лицо, но она не замтила этого взгляда.

— Конечно, прежде было не тактично, что капуста и рпа осмливались рости вокругъ замка, хотя я очень любила этотъ маленькій огородикъ, — продолжала Кети. — Однако, какъ люди часто мняются ролями и случай привелъ купцу возобновить гнздо, отвергнутое старымъ рыцарскимъ поколніемъ.

— Не забывай, милая Кети, что я теперь и самъ принадлежу къ рыцарскому сословію! — возразилъ совтникъ разсердившись. — Нужно только сожалть, что старыя поколнія тоже заразились духомъ времени и безжалостно отказались отъ своихъ прежнихъ учрежденій, которыя не должны были никогда измниться.

— Онъ больше католикъ, чмъ самъ папа, — пробормотала Генріэта и вошла въ комнату, между тмъ какъ Кети крпко затворила дверь, не спуская глазъ съ задумчиваго человка у кофейнаго стола. Она была очень привязана къ нему, когда была ребенкомъ и любила его, какъ и вс сближавшіеся с нимъ.

Родители его были честные ремесленники, но рано осиротвъ онъ поступилъ въ ученіе въ контору банкира Мангольда и впослдствіи, благодаря своей красивой наружности и хорошему характеру, сдлался его зятемъ.

Кети знала, что онъ страстно любилъ ея сестру Клотильду, былъ всегда почтителенъ къ ея отцу и всегда ласковъ со всею прислугою въ дом, — а теперь на губахъ его мелькала улыбка гордости и чванства, — врно счастіе и богатство имли на него дурное вліяніе.

Генріэтта сла на низенькій, мягкій табуретикъ и, обхвативъ руками свои колни, сказала довольно колко: — Любезный Морицъ, не принимай, пожалуста, такого вызывающаго вида, а то пожалуй проснется какая нибудь старая прародительница и увидитъ какъ ея храбрый потомокъ варитъ кофе, а молодая красавица лежитъ на диван и куритъ сигаретки.

При этомъ замчаніи Флора ни на волосъ не измнила своего положенія, только медленно вынула изо рта сигаретку и спросила равнодушнымъ тономъ:

— Это тебя безпокоитъ?

— Меня? — сказала Генріэтта смясь, — ты очень хорошо знаешь, что вс твои дйствія нисколько меня не трогаютъ, — свтъ великъ, если хочешь, можно удалиться…..

— Прошу тебя, безъ насмшекъ, дорогая моя! Я спросила тебя изъ участія, потому что у тебя грудь слаба. — Яркій румянецъ покрылъ впалыя щеки больной двушки, но вскор опять исчезъ, на глазахъ ея показались слезы, — она видимо боролась съ собою.

— Благодарю тебя, Флора, но совтую теб прежде всего заботиться о себ. Я отлично знаю, что эта сигара жгетъ твои пальцы и ты смертельно хочешь выбросить ее за окно, потому что она портитъ твои блые зубы, но ты продолжаешь курить изъ упрямства, изъ страсти къ эмансипаціи. У тебя слишкомъ хорошъ вкусъ, что-бъ любить вдыхать въ себя этотъ ужасный дымъ.

— Скажите пожалуста, какого высокаго мннія обо мн эта рдкая двушка! — сказала Флора, насмшливо улыбаясь.

— Ты пріучаешь себя курить и можетъ быть выдержишь характеръ въ продолженіи трехъ или четырехъ недль, — продолжала Генріэтта, — есть люди, которые избгаютъ курящихъ женщинъ и боятся ихъ какъ заразы. Ты видимо ищешь ссоры, хочешь разсердить человка, и этимъ послднимъ средствомъ достигнуть цли….

Флора приподнялась съ дивана и приняла гордый видъ.

— А если и такъ, сударыня! Я думаю мое дло, если я хочу нравиться или отталкивать?

— Напротивъ, въ настоящемъ случа ты должна стараться осчастливить человка, — возразила Генріэтта съ раздраженіемъ.

— Право смшно! Разв я уже ношу обручальное кольцо? — сказала Флора, поднимая къ верху четвертый палецъ правой руки. — Благодаря Бога, еще нтъ! Впрочемъ теб мене всхъ слдуетъ волноваться и брать его сторону. Ты больна и постоянно нуждаешься въ своемъ доктор, а онъ предпочитаетъ отправиться веселиться съ товарищами и остается въ отсутствіи цлыя недли.

Совтникъ вмшался наконецъ въ разговоръ раздраженныхъ сестеръ.

— Ты говоришь, что Брукъ пропадаетъ и здитъ веселиться, вроятно потому, что онъ не объяснилъ теб въ письм причину своей поздки? — вскричалъ онъ разсердившись. — Но ты знаешь, что онъ никогда не распространяется о своихъ больныхъ. По всей вроятности его вызвали къ опасно больному.

— Въ тотъ городъ, гд всегда можно имть знаменитыхъ профессоровъ университета? Вотъ фантазія! Не длай себя смшнымъ такими илюзіями, Морицъ! Впрочемъ объ этомъ вопрос я съ вами говорить больше не буду — кончено!

Она протянула руку за чашкою и стала медленно глотать ароматичный напитокъ. Генріэтта-же отодвинула отъ себя поданную ей чашку, она подошла къ стеклянной двери, выходившей на руину. Стна была остаткомъ коллонады, которая нкогда соединяла главное зданіе съ башнею. Дв красиво изогнутыя арки, образовали теперь террасу съ великолпнымъ видомъ вдаль.

Генріэтта поспшно отворила дверь, прижала судорожно сжатыя руки къ груди и принялась съ жадностію вдыхать въ себя свжій воздухъ, но нсколько минутъ спустя покачнулась отъ сильнаго припадка удушья. Кети и совтникъ поспшили помочь страдающей, Флора тоже привстала и не хотя бросая сигаретку въ пепельницу, сказала съ раздраженіемъ:

— Теперь скажутъ, что всему виной табачный дымъ, но это сущій вздоръ. По настоящему теб слдуетъ лежать въ постели, а не дышать весеннимъ воздухомъ среди руинъ, зта атмосфера чистый ядъ для людей твоего сложенія, — я не разъ уже предупреждала тебя, но ты никогда не желаешь принять хорошаго совта. Ты ужасно упряма и кром того еще отклоняешь всякую врачебную помощь.

— Потому что я не желаю доврять мои легкія первому встрчному отравителю, — возразила Генріэтта слабымъ, но ршительнымъ тономъ.

— Это ты говоришь на счетъ моего бднаго медицинскаго совтника, — воскликнула Флора смясь. — Продолжай, дитя мое, не стсняйся, если это доставляетъ теб удовольствіе! Я тоже не могу знать, какъ онъ составляетъ свои микстуры, но я врно знаю, что онъ еще никому во время операціи не перерзалъ горла.

Совтнику были видимо непріятны эти слова, онъ поблднлъ и поднялъ руку, какъ бы желая зажать ротъ дерзкой двушк, онъ не въ состояніи былъ произнести слова и глаза его робко посмотрли на Кети.

— Ахъ ты безсердечная! — воскликнула Генріэтта слабымъ голосомъ.

— Нтъ, я не безсердечная, но настолько храбрая, что могу называть дурные поступки ихъ собственными именами, даже и тогда, когда эти суровыя слова растравляютъ мои собственныя раны. Меня принуждаетъ къ тому строгая правдивость. Вспомни о томъ печальномъ вечер и спроси себя, кто правъ! Я знала, что неизбжно его паденіе съ высоты фальшивой, воображаемой славы, — такъ и случилось, — паденіе было унизительне, чмъ я предпологала, — не вздумаете-ли вы оспаривать единогласный приговоръ публики? Что я не хочу раздлить съ нимъ его паденіе, это каждый пойметъ, кто меня знаетъ, я не умю говорить краснорчивыми фразами, какъ это длаетъ наша бабушка, — да и не хочу. Я считаю очень смшными тхъ глупыхъ женщинъ, которыя открыто продолжаютъ обожать того, кто по мннію свта давно уже не достоенъ, что-бы ему поклонялись.

Съ этими словамн она отворила дверь и вышла на террасу, посл этого горячаго разговора ей необходимо было освжиться, мраморная близна ея строгаго, римскаго профиля невольно оживилась, въ глазахъ сверкало презрніе и тонкія брови нервно вздрагивали отъ нетерпнія.

— Впрочемъ, онъ легко могъ наставить меня на путь истины. Я бы тогда съумла защищать его устно и письменно! — продолжала она, — но онъ предпочелъ отвтить мн гордымъ, ледянымъ взглядомъ на мой единственный вопросъ касательно этого предмета.

— И этотъ отвтъ долженъ былъ удовлетворить тебя.

— Ошибаешься, любезный Морицъ, подобный отвтъ очень легокъ и удобенъ, но я не могу довольствоваться краснорчивыми фразами, — я требую большаго. Впрочемъ ты долженъ знать, что у меня нтъ недостатка въ доброй вол и я повторяю теб то, что говорила съ самаго начала: докажи мн и свту, что онъ добросовстно исполнилъ свою обязанность, — вдь ты былъ свидтелемъ….

Совтникъ торопливо отошелъ отъ двери и прикрылъ глаза рукою, — яркій солнечный свтъ невыносимо утомлялъ его зрніе.

— Ты хорошо знаешь, что я не въ состояніи доказать того, чего ты требуешь, вдь я не знатокъ въ медицин, — отвчалъ онъ подавленнымъ голосомъ, почти что шопотомъ.

— Ни слова больше, Морицъ! — вскричала Генріэтта, все тло которой судорожно дрожало. — Каждая твоя попытка къ защит еще боле раздражаетъ нашу гордую невсту, которая считаетъ себя вправ быть несправедливою и непостоянною. — Ея большіе глаза, горвшіе лихорадочнымъ огнемъ, съ ненавистью посмотрли на прекрасное лицо сестры. — Можно только пожелать, что-бъ твои жестокія маневры какъ можно скоре достигли цли, или ясне сказать, пусть онъ скоре замтитъ твое враждебное чувство и самъ добровольно возвратитъ данное тобою слово. Правду сказать, Брукъ ничего не потеряетъ, разставшись съ твоею холодною душою, но къ несчастію онъ любитъ тебя, и скоре сознательно наднетъ на себя цпи несчастнаго брака, чмъ ршится на разлуку, это онъ постоянно доказываетъ своимъ поведеніемъ.

— Къ несчастію, ты права, — сказала Флора небрежнымъ тономъ.

— И по этой причин я буду всегда защищать его и гд только можно разбивать твои интриги, — докончила Генріэтта задыхающимся голосомъ отъ внутренняго волненія.

Сострадательный взглядъ, который Флора обратила на больную сестру, выражалъ ядовитую насмшку и казалось въ эту минуту въ голов ея блеснула еще новая мысль.

Подойдя къ Генріэтт, она положила правую руку ей на плечо, притянула ее къ себ и съ сардоническою улыбкою сказала ей на ухо: — Такъ осчастливь его сама, дорогая моя! Могу тебя уврить, что не стану препятствовать этому.

До какого нахальства способна дойти избалованная и тщеславная женщина! Кети стояла довольно близко и невольно слышала шопотъ сестры, причемъ глаза ея вспыхнули негодованіемъ.

Флора поймала этотъ взглядъ.

— Смотри, какіе глаза можетъ длать эта барышня! Неужели ты не понимаешь шутки, Кети? — спросила она немного смутившись. — Я не сдлаю зла твоей питомицы, хотя имла-бы право выбранить Генріэтту за ея злостныя выходки. Эти дв особы — она указала на совтника и на сестру, — воображаютъ себя вправ слдить за моими поступками, а ты, едва успвшая выйти изъ пансіона и не имющая еще самостоятельныхъ идей, тоже берешь ихъ сторону и вооружаешься противъ меня. Неужели ты думаешь, что имешь понятіе о твоей сестр Флор? — Она весело засмялась и протянула руку къ молодому оршніку, изъ за втокъ котораго внезапно вспорхнулъ голубь и быстро взвился къ блестящему небу. — Видишь, дитя мое, еще минуту тому назадъ сидла эта птичка на втк возл своихъ подругъ, а теперь ея расширенныя крылья мечутъ серебристыя искры и тамъ въ голубой высот она составляетъ самостоятельное, гордое явленіе. Можетъ быть ты поймешь, съ кмъ я хочу сравнить эту птичку. — Поди сюда, Морицъ, — обратилась она къ своему зятю, — кажется за этимъ лскомъ лежитъ новое пріобртеніе Брука, — посмотри какой тамъ сильный дымъ за деревьями.

— Очень понятно, потому что тамъ затоплены печи, — отвчалъ совтникъ, — тетушка Діаконусъ перебралась туда со вчерашняго дня.

— Какъ! въ эту грязную хижину?

— Да, ее не подновляли, — впрочемъ мельникъ былъ такимъ хорошимъ хозяиномъ, что строеніе еще очень прочно, въ дом цлы вс гвоздики, и ни одинъ кирпичъ не вывалился.

— Ну и Богъ съ ними! Въ сущности дло вовсе не такъ плохо. Старая, допотопная мебель тетушки и портретъ покойнаго Діаконусъ отлично гармонируютъ съ грязными стнами. Для банокъ съ вареньями и соленьями также будетъ мста довольно, а вода для стирки и мытья течетъ почти рядомъ съ домомъ.

Флора нервно вздрогнула и приподняла платье, какъ будто почувствовала себя на только что вымытомъ полу. — Не мшаетъ, однако, запереть дверь, — сказала она входя въ комнату, — втеръ гонитъ прямо къ намъ весь этотъ дымъ и чадъ. Право, я думаю эта почтенная старушка печетъ свои неизбжные блины. Прежде чмъ устроиться въ квартир, ей необходимо занятъся печеньемъ и вареньемъ. — Съ этими словами Флора плотно затворила об половинки двери.

Между тмъ Генріэтта тихо вышла изъ комнаты. Насмшки сестры силъно на нее подйствовали, съ тхъ поръ она упорно молчала и уединилась на самый верхъ башни, гд голуби и сороки вили себ гнзда.

Кети взяла свой зонтикъ, но не пошла за больною, она знала что сестра любитъ быть одна, когда удаляется отъ окружающаго ее общества, но съ другой стороны она не въ состояніи была оставаться въ комнат, гд чувствовала присутствіе властолюбивой и капризной сестры, и потому ршилась пройти на мельницу и навстить Сусанну.

— Ну ступай на свою мельницу, — вскричалъ совтникъ, тщетно стараясь удержать ее, — но прежде взгляни сюда! — Онъ прижалъ вдланную въ стну пружину, и въ глубокой стнной ниш показался новый денежный шкафъ. — Онъ принадлежитъ теб, здсь вс твои богатства, вс деньги, вырученныя изъ продажи имущества твоего дда, лежатъ здсь, превращенныя въ цнныя бумаги. Эти бумаги денно и ночно работаютъ для тебя, они пригягиваютъ огромныя денежныя суммы въ этотъ скромный уголокъ…. Мельникъ не терялъ золотаго времени, — это видно изъ его духовнаго завщанія, но онъ врно не подозрвалъ, какъ быстро наростетъ оставленное имъ наслдство.

— Такимъ образомъ ты имешь надежду сдлаться первою партіею во всей стран, Кети, — и можешь какъ въ волшебныхъ сказкахъ для свадебнаго пира вымостить полъ блестящими талерами, — воскликнула Флора, снова садясь на диванъ и взявъ въ руки какую то книгу. — А все таки жаль твоихъ денегъ! Не сердись на меня, дитя мое, но ты не получила того нравственнаго развитія, и не съумешь распорядиться такимъ богатствомъ.

— Это мы еще увидимъ, — засмялась Кети. — Теперь конечно, я не имю права самостоятельно распорядиться ни однимъ талеромъ, но я очень бы желала хоть на одинъ день сдлаться полновластной хозяйкой мельницы.

— Разв она не содержится въ твоемъ вкус и не нравится теб?

— Моя мельница мн одинаково дорога, какъ и моя молодая жизнъ, Морицъ, но я вчера гуляла тамъ въ саду — онъ такъ обширенъ, что Францъ за недостаткомъ времени и рабочихъ рукъ не въ состояніи обработывать ту часть, которая лежитъ ближе къ большой дорог. Онъ хочетъ предложить теб продать этотъ клочекъ земли и говоритъ, что за него дадутъ хорошія деньги, а я полагаю, что продавать его не слдуетъ, и желала бы предложить этотъ кусокъ земли тмъ изъ твоихъ рабочихъ, которые хотятъ выстроить себ дома недалеко отъ фабрики.

— Такъ ты хочешь подарить имъ эту землю?

— И не помышляю объ этомъ. Ты совершенно напрасно смешься надо мною, Морицъ. Я не имю никакого желанья поднимать себя на смхъ сентиментальностью. Да и рабочіе не требовали подарковъ, или милостыни, какъ сказалъ докторъ Брукъ.

— Вотъ какъ! какъ сказалъ Брукъ! Неужели онъ усплъ уже сдлаться и твоимъ оракуломъ? — вскричала Флора, приподнимаясь съ дивана и устремляя на сестру испытывающій взглядъ.

На щекахъ Кети вспыхнулъ румянецъ, но тотчасъ-же исчезъ, глаза ея встртили взглядъ сестры съ твердостью и холодностью.

— Я хорошо знаю цну тому, что мы сами заработали, что я сама могу выработать, то предпочту всякому подарку, — продолжала Кети, не обращая вниманія на слова Флоры, — и потому взяла бы съ рабочихъ ту цну, какую они хотли дать за твою землю.

— Да, ты устраеваешь очень выгодное дло, Кети, — смялся совтникъ. — Той суммой не могъ бы вполн оплатиться мой безплодный, береговой клочокъ, а ты хочешь отдать за него превосходную, черноземную почву, да еще рядомъ съ мельницей! Нтъ, какъ хочешь, но моя совсть не позволяетъ мн согласиться съ тобою.

— Въ такомъ случа имъ придется подождать еще нсколько времени, — отвтила она спокойно. — Черезъ три года я исполню свое намреніе и можетъ быть дамъ рабочимъ денегъ на постройку, конечно безъ всякихъ процентовъ.

Затмъ Кети поклонилась съ спокойною улыбкою и вышла.

VII.

Кети медленно спустилась по узкой, витой лстниц, ея пылкое воображеніе рисовала передъ нею тни покойныхъ Баумгартеновъ и сердце ея наполнилось грустью и отвращеніемъ. Все ее окружающее было ей непріятно, даже самъ новоиспеченный дворянинъ, который, не жаля денегъ на поддержку старинной славы, запускалъ руки въ объемистые денежные мшки гораздо глубже, чмъ это заставляло длать его новое дворянское достоинство. На стнахъ все еще висли доспхи рыцарскаго поколнія, оружія, которымъ старые полководцы защищали свою честь и славу, въ былые времена эти сабли и шпаги составляли гордость богатырей, которые съ трепетомъ считали на нихъ капли непріятельской крови, теперь же они праздно сверкали на гвоздяхъ, а доспхами новаго поколнія въ старой башн были новомодные денежные шкафы.

Да, этотъ странный элементъ — денежная страсть и духъ спекуляціи, столь ясно просвчивающійся во всхъ семейныхъ разговорахъ на вилл, проникъ даже и сюда въ старинный рыцарскій замокъ. Этотъ элементъ носился въ воздух, являлся всюду, и тяжеловсные столтніе кубки, стоявшіе на буфетныхъ столахъ, казались ничтожностью въ мягкихъ рукахъ отрзывателей купоновъ. Огромные замки на желзной двери погреба стерегли бутылки съ шампанскимъ и рдкія вина коммерціи совтника. Историческій порохъ со временъ тридцатилтней войны также хранился внизу, но, по словамъ Генріэтты совтникъ оставилъ его съ тою цлью, что-бы любознательнымъ постителямъ показывать въ то-же время рдкіе сорты винъ, собранные въ прохладной кладовой башни. Все это такъ измнило старую родственную почву Кети, что она едва могла узнать т дорогія мста, гд прошло ея дтство. Эта страсть выставлять себя на показъ, эта любовь къ наружному блеску, это лихорадочное стремленіе ослпить свтъ своимъ богатствомъ, все это было рзкою противоположностью съ духомъ старой фирмы Мангольдъ, которая никогда не хвасталась своимъ благосостояніемъ. При жизни банкира Мангольда денежная сила не играла главной роли въ семейныхъ кружкахъ, онъ дома никогда не упоминалъ о своихъ денежныхъ длахъ. А теперь! Даже сама президентша пускалась въ биржевую игру, она весь свой капиталъ обратила въ акціи и непріятно было видть какъ при каждомъ денежномъ вопрос, лицо этой почтенной женщины краснло до корней волосъ отъ внутренней тревоги.

Кети вышла изъ башни и взошла на мостъ, тамъ она на минуту остановилась, перегнулась черезъ перила и задумчиво посмотрла на воду, какъ будто еще надясь увидеть тамъ слды своего огорода, но на водяной поверхности было только одно отраженіе ея собственнаго лица, обрамленнаго густою каштановою косою. — Прекрасно быть богатой, подумала она, но богатство не должно лишать человка свободы и связывать ему руки.

Кети прошла черезъ красивую рощицу, окружающую башню, и вышла на почти забытую дорогу вдоль рчнаго берега, обсаженнаго густыми ивовыми деревьями. Въ воздух чувствовалась прохлада, мутныя струи воды съ шумомъ бжали мимо нея и несли цлыя глыбы таявшаго снга, а сквозь пнистыя волны мелькали серебристыя рыбки. На развсистыхъ вткахъ вербы сидли мягкія, пушистыя кисточки, а подъ деревьями показалась уже трава и нжные голубые цвточки.

Кети нарвала первыхъ весеннихъ цвтовъ и медленно подвигалась къ старому деревянному мостику. За нимъ растилался маленькій лужокъ, на которомъ Сусанна всегда блила блье, а вдали виднлся уже давно знакомый домикъ. Совтникъ былъ правъ, низенькій, деревянный заборъ сада и самый домъ не потерпли ни малйшаго поврежденія. Въ сущности, осмянная хижина была хотя и старымъ, но весъма хорошенькимъ строеніемъ. Оно такъ уютно стояло за шумящею ркою, а близь лежащій лсъ на заднемъ фон придавалъ ему характеръ уединенной дачи.

Дйствительно, строеніе было довольно низко, всего въ одинъ этажъ, надъ которымъ возвышалась крыша съ позолоченными флюгерами и массивными трубами, изъ которыхъ одна выкидывала цлые облака дыма.

Давно уже въ этомъ дом, не было ни огня ни свта. При жизни мельника въ комнатахъ складывали жито, при чемъ окны были герметически закрыты ставнями и только разъ въ годъ, во время сбора плодовъ замкнутая домовая дверь открывалась на цлый день.

Когда маленькая Кети была здсь непремнной гостьей, она съ восторгомъ копошилась въ такъ называемой фруктовой комнат и наполняла свой передникъ сплыми яблоками и грушами. Сегодня ставни были отворены и молодая двушка въ первый разъ увидала стекла въ каменныхъ рамкахъ большихъ оконъ. Этотъ-то домъ былъ теперь собственностью доктора Брука.

Кети совершенно невольно перешла деревянный мостикъ и съ трехъ сторонъ обошла строеніе. Сердце ея забилось сильне, вдь она не имла теперь права самовластно показываться въ этихъ мстахъ, но шаги ея почти утопали въ мягкой травянистой почв, къ тому же безпокойная рка громко шумла, а на крыш щебетали веселые воробьи. Нкоторыя окна были растворены и Кети могла разсмотрть висячія лампы съ зелеными украшеніями изъ вьющихся растеній и блестящую мдную посуду на кухонныхъ полкахъ. Изнутри комнатъ доносилось чириканье птичекъ, но нигд не замчалось присутствіе человческаго существа. Ободренная, она смле обогнула уголъ дома и намревалась уже пройти мимо главнаго фронта, какъ вдругъ вздрогнула отъ испуга.

На порог входныхъ дверей, раздлявшихъ фасадъ на дв равныя части, стояла стройная, красивая женщина. Передъ нею былъ столъ, заваленный книгами и картинами, съ которыхъ она тщательно стирала пыль. Съ удивленіемъ посмотрла она на незнакомую двушку, робко подвигающуюся впередъ и при этомъ невольно опустила картину, которую только что собиралась вытирать, — это была фотографія Флоры въ овальной рамк.

Неужели это была тетушка Діаконусъ? По описанію Флоры, пропитанному дкою насмшкою, Кети представляла ее себ маленькою, сморщенною старушкою съ почернвшими руками отъ кухонной посуды и посдвшею отъ заботъ о разныхъ банкахъ съ соленьями, печеньями и вареньями. Но эта картина не имла ничего общаго съ стоявшею передъ нею дамою: ея маленькое, немолодое лицо было нжно и благородно, а выразительные глаза ласково смотрли изъ-за благо, кружевнаго платка, слегка наброшеннаго на густые, пепельные волосы.

Неловкое положеніе Кети увеличивалось, и робко приближаясь къ ступенькамъ лстницы она произнесла извиненіе едва слышнымъ голосомъ.

— Я играла въ этомъ саду еще ребенкомъ и только нсколько дней тому назадъ пріхала изъ Дрездена, — это моя сестра, — сказала она, торопливымъ движеніемъ указывая на портретъ Флоры, затмъ Кети засмялась и покачала головою, какъ будто стыдилась своего представленія.

Пожилая дама тоже засмялась, положивъ на столъ картину, она мрными шагами спустилась съ лстницы и протянула об руки своей молодой гость.

— Въ такомъ случа вы младшая свояченица Брука? Я не знала, что въ виллу пріхала родственница, — сказала она съ едва замтнымъ оттнкомъ горечи въ голос.

При этихъ словахъ Кети почувствовала себя нсколько обиженной, неужели она была такимъ ничтожнымъ членомъ въ семейств Мангольдъ, что Брукъ не пожелалъ даже упомянуть о своей встрч съ нею. Съ досады она прикусила себ губы и молча послдовала за гостепріимной хозяйкой, любезно отворившей широкія двери въ просторныя сни.

— Вотъ моя комната, я считаю ее теперь своею родиною, — сказала она съ такою радостью въ голос, какъ будто до сихъ поръ она нигд не имла спокойнаго угла. — До того времени, какъ моего мужа перевели пасторомъ въ городъ, мы всегда жили въ небольшомъ сел. Средства были весьма ограниченныя, и мн приходилось много трудиться, что-бъ хотя по наружности жить прилично, но не смотря на то, это была самая счастливая пора моей жизни…. Душный воздухъ, вчная пыль и шумъ городской жизни, были ядомъ для моихъ слабыхъ нервовъ, мое стремленіе къ деревенской тишины довело меня до болзни. Я этого никогда не высказывала, но милый Брукъ тайно копилъ деньги и нсколько дней тому назадъ привезъ меня въ этотъ домикъ, который сдлалъ моею собственностью. — Слова эти она произнесла нсколько растроганнымъ голосомъ и слегка улыбнулась. — Этотъ домикъ кажется мн дворцомъ, просмотрите только на широкія двери и на великолпную лпную работу на потолк! Да и эти кожаные обои съ золотыми разводами были, вроятно, весьма драгоцнны въ свое время. Въ саду тоже остались слды тисовыхъ изгородокъ и гипсовыхъ фигуръ. Говорятъ, что домъ этотъ былъ нкогда обитаемъ одной вдовою изъ рода Баумгартеновъ. Теперь мы все здсь перемыли, провтрили и протопили нкоторыя печи, чтобъ обогрть старинныя стны. Кром этого мы не длаемъ въ дом никакихъ перемнъ, каждый гвоздикъ останется на своемъ мст. Новая обстановка намъ не по карману, да и совершенно излишняя.

Кети съ внутреннимъ волненіемъ оглядывала все устройство. Старомодная мебель изъ потемнвшаго краснаго дерева подходила какъ нельзя лучше къ желтымъ комнатнымъ обоямъ. У средней стны, близь широкой блой печки стоялъ диванъ, обтянутый пестрымъ ситцемъ, надъ которымъ вислъ портретъ покойнаго Діаконуса, а по угламъ комнаты и около двухъ высокихъ оконъ возвышались группы великолпныхъ растеній, разные сорта пальмъ и азалій, на которые падало яркое солнце, проникавшее сквозь прозрачныя филейныя занавски.

Золотыя рыбки въ стеклянной вод, веселыя птички, заключенныя въ позолоченныя клтки и пахучіе весенніе цвты на подоконникахъ придавали комнат больше жизни и уютности.

Къ довершенію всего убранства мы еще забыли упомянуть объ рабочемъ столик, скромно пріютившемся въ глубокой ниш, украшенной лавровою листвою.

— Это мои дорогіе питомцы, я ихъ сама выростила, — сказала тетушка Діаконусъ, замтивъ, что Кети любуется цвтами. — Самые лучшіе я, конечно, поставила въ комнату доктора, — добавила она и, толкнувъ дверь сосдней комнаты, ввела туда Кети.

Какъ много ласки и материнской любви звучало въ словахъ доброй тетушки, она постаралась тоже выбрать ему самую лучшую угловую комнату, передъ окнами которой съ шумомъ протекала бурливая рка. За синеватою водяною полосою виднлась самая живописная часть парка, а изъ за густыхъ верхушекъ липовыхъ деревьевъ сверкала аспидная крыша виллы. Между двумя окнами стоялъ письменный столъ, такъ что каждый разъ, какъ Брукъ поднималъ глаза, взорамъ его непремнно представлялся знакомый ему домъ.

Кети невольно почувствовала краску стыда, разлившуюся по ея щекамъ, здсь нжная рука заботливой женщины старалась на сколько можно приблизить къ нему то, что было дорого его сердцу, а тамъ, въ вилл, ея гордая сестра день и ночь думала о томъ, какъ бы разрушить его счастіе.

Чувствовало-ли любящее сердце тетушки, или только инстинктивно подозрвало, что рано или поздно любимца ея постигнетъ тяжкое горе? Она не приняла Кети, какъ родственницу, вернувшуюся на родину изъ чужихъ странъ, но какъ младшую свояченицу Брука, и потому не считала нужнымъ назвать себя ея теткою. Этотъ пріемъ доказывалъ, что сношенія ея съ виллою не были дружескими, и какъ бы желая подтвердить это, она сказала, указывая на пустой простнокъ.

— Я не совсмъ окончила устройство этой комнаты, здсь не достаетъ еще портрета его невсты и фотографіи его матери, моей покойной сестры.

Кром этого все было въ порядк въ этой уютной комнат. Докторъ, ожидаемый сегодня съ вечернимъ поздомъ и не подозрваетъ, что тетушка поспла уже перебраться изъ города. Она желала избавить его отъ хлопотъ перездки и была очень благодарна совтнику, что онъ не препятствовалъ ей къ поспшному переселенію въ новое помщеніе.

Наконецъ убдившись, что все лежитъ на своемъ мст, тетушка Діаконусъ тихо, какъ бы боясь кого нибудь обезпокоить, прошлась по комнат, подошла къ стнному шкафику и вынула изъ него тарелку съ домашнимъ печеніемъ, которую протянула къ молодой двушк.

— Попробуйте, они совсмъ свжи, я испекла ихъ сегодня, не смотря на хлопоты при перезд. Докторъ любитъ это печенье и всегда кормитъ ими своихъ маленькихъ паціентовъ. Вина я не могу вамъ предложить, т нсколько бутылокъ, которыя мы имемъ оставлены въ город для трудно больныхъ.

Кети невольно подумала о цнныхъ бумагахъ въ своемъ денежномъ шкафу, неутомимо работавшихъ, что бы привлекать еще новыя груды золота, о своей своевольной, капризной сестр и о богатомъ винномъ погреб въ башн — какой это былъ рзкій контрастъ съ этимъ само отверженіемъ! Все здсь напоминало ей ея родину въ Дрезден. Сердц ея сильно билось, забывшись, она начала разсказывать о своей пріемной матери, такъ много трудившейся для общественной пользы, о ея хорошемъ вліяніи на всхъ окружающихъ и о ея прилежаніи — всего этого она тоже требовала и отъ своей пріемной дочери.

— Какъ-же смотритъ президентша на подобную систему воспитанія? — спросила тетушка, слегка улыбаясь, между тмъ какъ глаза ея съ нмымъ восторгомъ смотрли на цвтущую двушку.

— Это меня мало интересуетъ, — отвчала Кети пожимая плечами, — но мн кажется, что мои движенія кажутся ей слишкомъ быстрыми, мой голосъ слишкомъ рзокъ и звонокъ, сложеніе не такъ нжно, а лицо слишкомъ красно. Богъ знаетъ, какихъ еще недостатковъ она не найдетъ во мн! Это портретъ вашей сестры? — спросила она вдругъ, указывая на картину, изображавшую красивую женщину.

Пожилая дама утвердительно кивнула головою.

— Я до тхъ поръ не буду покойна, пока не повшу его на свое мсто, рамка не совсмъ прочна, боюсь чтобъ не развалилась, — сказала она, — я часто страдаю головокруженіемъ и потому не хочу станавиться на лстницу. Нсколько дней тому назадъ я отпустила служанку, и теперь должна ждать, пока не придетъ другая, что-бъ развсить остальныя картины и зановси.

При этихъ словахъ Кети подошла къ столу, положила на него свой зонтикъ и воткнула свой весенній букетикъ въ хорошенькій стаканчикъ, стоявшій среди письменныхъ принадлежностей, затмъ она ловко отодвинула письменный столъ, встала на стулъ, взяла съ окна приготовленные молотокъ и гвозди и спросила:

— Вы позволите?

Съ благодарною улыбкою принесла тетушка портретъ и минуту спустя онъ красовался уже на стн. Кети невольно отшатнулась, когда пожилая дама подала ей также и фотографію Флоры. Она должна была собственноручно повсить передъ нимъ портетъ коварной невсты, которая не замедлитъ въ скоромъ времени потребовать его обратно, равно какъ и кольцо, которое онъ носилъ на своемъ пальц. Какое непріятное чувство!

— Какъ она прекрасна, — сказала тетушка, глядя на изображеніе Флоры, — правда, что я мало ее знаю, она рдко навщаетъ меня, впрочемъ я не могу и требовать, что-бъ она часто скучала у меня, но все таки я очень люблю ее, потому что она его любитъ и составитъ его счастіе.

Такое фальшивое понятіе! Кети сознавала теперь, что поступила слишкомъ необдуманно, ей не слдовало приходить сюда посл всего, слышаннаго ею въ башн. По настоящему она должна была бы вырвать портретъ Флоры изъ рукъ доброй тетушки и разсказать ей всю истинну, а между тмъ Кети не смла произнести ни одного слова. Сильнымъ ударомъ молотка, она вбила въ стну гвоздь, поспшно повсила картину и соскочила со стула. Какъ прекрасный, злой демонъ улыбалось лицо ея сестры и смотрло со стны на письменный столъ.

Кети нетерпливымъ движеніемъ взяла зонтикъ и собиралась уходить, какъ увидала сквозь широкорастворенную дверь кравать тетушки Діаконусъ съ приставленной къ ней лстницею.

— Хорошо, что я вспомнила, простите за мою втренность, — сказала она входя въ спальню, потомъ взяла съ кровати пестрыя зановси и взошла на лстницу. Съ неимоврною торопливостью стала она нанизывать мдныя кольца на желзный прутъ, между тмъ какъ добрая хозяйка приготовляла стаканъ лимонада для своей юной помощницы.

Въ это время Кети увидала какъ мимо оконъ прошелъ стройный, высокій мужчина. Она конечно узнала его и испугалась, но прежде чмъ молодая двушка успла подумать остаться-ли ей на мст, или уйти, онъ уже переступилъ порогъ дома и отворилъ дверь тетушкиной комнаты.

Пожилая дама обернулась и воскрикнула радостнымъ голосомъ: — Боже мой, Лео — ты уже пріхалъ! — съ этими словами она обвила руками шею молодаго человка и забыла все ее окружавшее. Стаканъ лимонада стоялъ тоже забытымъ на стол, а молодая помощница старалась по возможности незамтно спрятаться за зановскою, что-бы своимъ присутствіемъ не мшать радостной встрч.

Она видла, какъ молодой докторъ почтительно наклонился къ своей попечительниц, какъ онъ ласково притянулъ ее къ себ и поцловалъ ея руку. Затмъ онъ съ любопытствомъ осмотрлъ комнату.

— Ну, Лео, что скажешь ты, что я такъ самовластно, не спрося тебя перехала и уже устроилась, — спросила тетушка, замтивъ его взглядъ?

— По настоящему мн слдовало-бы сдлать теб маленькій выговоръ. Ты слишкомъ много хлопотала съ перездомъ и утомила себя, впрочемъ у тебя все таки довольно свжій видъ.

— А про тебя этого сказать нельзя, — замтила заботливая тетя, — Ты сегодня блдне обыкновеннаго и я вижу, что тебя врно безпокоятъ какія нибудь мрачныя мысли. Можетъ быть ты имлъ непріятности во время поздки?

— Нетъ, тетя! — сказалъ онъ спокойнымъ голосомъ, — какъ мн нравится эта комната, не смотря на старыя, почернвшія обои, здсь дышется свободно и легко, вотъ причина почему я съ радостью вхожу въ нашъ мирный уголокъ съ скромною обстановкою и милою хозяйкою. Я буду часто приходить сюда.

— Да, до поры до времени, къ Троиц будетъ твоя свадьба.

— На второй день Троицы, — сказалъ онъ твердымъ и холоднымъ тономъ.

Кети почувствовала лихорадочную дрожь, она смирно сидла и ждала, когда докторъ пройдетъ въ кабинетъ, что-бы незамтно удалиться.

Она внутренно сильно возмущалась противъ этого невольнаго подслушиванія. Но на ея несчастіе, вмсто того что-бы уйдти, Брукъ остановился у стола и взялъ съ него письмо, валявшееся между всми другими бумагами.

Тетушка сдлала нетерпливое движеніе, какъ-бы желая помшать ему прочесть его.

— Боже мой, — сказала она красня, — я окончательно теряю память. Письмо это нсколько часовъ тому назадъ было привезено изъ города, оно отъ купца Ленца. Я не хотла, что-бъ оно сегодня попало въ твои руки, а между тмъ забыла его спрятать. Мн кажется въ немъ заключается твой гонорарій — въ такое необыкновенное время, — я боюсь, Лео.

Докторъ разорвалъ конвертъ, прочелъ коротенькое письмо и сказалъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ:

— Да, и онъ также отказываетъ мн, — разв это тебя огорчаетъ, тетя?

— Нисколько, другъ мой, если только ты самъ не принимаешь къ сердцу неблагодарность этихъ глупыхъ людей. Я непоколбимо врю въ твое искуство и въ твою счастливую звзду. Не смотря на вс интриги и преграды, я знаю, что ты проложешь себ дорогу. Посмотри, вонъ твой кабинетъ, здсь никто не будетъ мшать теб серьезно предоваться занятіямъ. Я съ радостью думаю о томъ времени, когда мы будемъ жить здсь вмст!

— Да, тетя, но я не потерплю доле, что-бы ты подвергалась лишеніямъ, какъ въ послднія мсяцы моей практики и цлые дни проводила на холодномъ каменномъ полу кухни. Завтра-же возьми обратно нашу старую кухарку, средствъ на это хватитъ, — сказалъ онъ, вынимая изъ кармана туго набитый кошелекъ и высыпая на столъ блестящія червонцы.

Пожилая дама съ нмымъ восторгомъ всплеснула руками и посмотрла на золото, разсыпанное на ея простенькой скатерти.

— Все это золото составляетъ плату за одно леченіе, — сказалъ онъ съ самодовольною улыбкою, — тяжелое время миновало, — добавилъ онъ, переступая порогъ угловой комнаты.

По всему видно было, что тетушк обо многомъ хотлось поразспросить его, но она молчала, напрасно стараясь догадаться какому леченію и какому паціенту племянникъ обязанъ такой значительной суммой.

Кети хотла воспользоваться удобною минутою, что-бъ сойти съ лстницы. Какъ сильно билось ея сердце и какъ краснли ея щеки при одной только мысли, что она была невольною свидтельницею ихъ сердечныхъ изліяній. Дверь изъ комнаты вела прямо въ сни и Кети хотла незамтно пробраться во дворъ, что-бы даже сама тетушка Діаконусъ не знала, что она слышала весь ихъ разговоръ. Она робко заглянула въ угловую комнату, гд оба стояли у письменнаго стола. Въ этотъ моментъ Кети ясно услыхала слова доктора: — посмотри откуда эти весенніе цвты? Разв ты знала мою симпатію къ этимъ голубенькимъ цвточкамъ?

— Это не я, Лео, — воскликнула тетушка, — твоя молодая родственница Кети поставила ихъ въ твой стаканъ. — Нетъ, я ужасно разсяна сегодня! — сказала она и поспшно вышла изъ комнаты, но Кети успла уже захлопнуть за собою дверь и выбжала въ садъ. Теперь она спокойно шла мимо оконъ, изъ первыхъ двухъ виднлись пестрые букеты зановски, затмъ слдовали еще два окна съ прозрачными филейными гардинами, изъ которыхъ сильно доносился запахъ гіацинтовъ и нарцисовъ, въ ту минуту, какъ Кети проходила, она увидла, какъ мужская рука сунула между горшками блый стаканъ съ голубыми цвточками — это былъ ея маленькій букетикъ, который докторъ не пожелалъ оставить въ своемъ кабинет.

Кети вздрогнула, теперь она сознала, что поставила себя въ очень неловкое положеніе, докторъ по всей вроятности счелъ ея поступокъ за безтактность легкомысленной двушки. Она остановилась и со слезами на глазахъ протянула руку къ открытому окошку, это движеніе заставило доктора обернуться.

— Будьте такъ добры и передайте мн мои цвты, — я на минуту положила ихъ на столъ и забыла взять обратно, — сказала она, стараясь придать своему голосу, какъ можно больше спокойствія.

Въ первую минуту казалось, будто голосъ ее слегка испугалъ его, онъ былъ видимо недоволенъ, что Кети застала его врасплохъ, но скрывъ это непріятное ощущеніе онъ отвтилъ ласковымъ голосомъ:

— Я сейчасъ ихъ вамъ вынесу. — Минуту спустя онъ опускался съ лсенки, потомъ мрными шагами подошелъ къ молодой двушк и почтительно подалъ ей стаканъ съ букетомъ.

— Эти первенцы весны мои любимые цвточки, — сказала она улыбаясь, — я всегда съ радостью наклоняюсь, что-бъ срывать ихъ и дорожу ими больше, чмъ всми цвтами богатой оранжереи.

Теперь только она успокоилась и вынула букетикъ изъ поданнаго ей стакана.

Въ эту минуту у окна показалась тетушка, она извинилась передъ своею гостьею и убдительно просила навщать ее какъ можно чаще.

— Мадемуазель Кети не долго пробудетъ здсь и скоро опять удетъ въ Дрезденъ, — поторопился отвтить докторъ вмсто нея.

Эти слова очень удивили молодую двушку, неужели онъ боялся, что она будетъ слишкомъ часто навщать его тетушку и говорить о его предполагаемой свадьб? Эта мысль испугала ее, но она внутренно жалла доктора, зная какія страданія онъ скрывалъ въ своей груди.

— Вы ошибаетесь, я останусь гораздо доле, можетъ быть даже нсколько мсяцевъ, вы, какъ врачъ Генріэтты, можете скоре всхъ опредлить мн приблизительно время, когда мн безъ опасенія можно будетъ оставить больную сестру и возвратиться на родину?

— Вы хотите ухаживать за Генріэттою?

— Конечно, — возразила она, — довольно стыдно, что и до сихъ поръ уходъ за нею былъ всегда предоставленъ наемнымъ людямъ. Бдняжка иногда всю ночь не спитъ и не зоветъ никого, что-бы не видть кислыхъ выраженій заспанныхъ физіономій, которыя оскорбляютъ ее. Она слишкомъ горда и раздражительна, что-бы дать почувствовать своей прислуг, на сколько она отъ нихъ зависитъ. Теперь это не должно боле повторяться — я останусь съ нею.

— Вы думаете, что принятая вами задача легка? Генріэтта очень больна, вамъ не разъ придется переносить тяжелыя, страшныя минуты, — сказалъ онъ твердымъ голосомъ.

— Знаю, — возразила Кети блдня, — но я чувствую въ себ достаточно мужества и твердости.

— Вь этомъ я не сомнваюсь, — прервалъ онъ ее снова, — я увренъ въ вашемъ терпніи и состраданіи, но теперь положительно невозможно опредлить, когда наша больная не будетъ боле нуждаться въ уход. Потому я и хочу предупредить васъ и если можно не допустить, что-бы вы слишкомъ энергично взялись за дло, у васъ, какъ и у всхъ, можетъ не достать физическихъ силъ.

— У меня? — спросила она гордо смотря на свои руки, — неужели вы можете говорить подобныя вещи, имя передъ собой мое крпкое сложеніе? Во мн течетъ кровь моей бабушки Зоммеръ, она была дочерью дровоска, всегда бгала босикомъ и лучше владла топоромъ, чмъ ея братья, — это мн разсказывала Сусанна.

Брукъ посмотрлъ въ открытое окно, гд между гіацинтами и нарцисами стояла тетушка Діаконусъ и лицо его быстро омрачилось, замтивъ съ какимъ искреннимъ сочувствіемъ она смотрла на молодую двушку.

— Я говорю не о сил мускуловъ, — сказалъ онъ боле мягкимъ голосомъ, — но надо замтить, что обязанности сидлки, постоянныя безпокойства и волненія пагубно дйствуютъ на нервную систему. Конечно, я не имю права длать вамъ замчанія, это дло вашего опекуна. Какъ я полагаю, Морицъ настоитъ на томъ, что-бъ вы вернулись въ Дрезденъ въ опредленный срокъ.

Послднія слова докторъ произнесъ довольно рзко.

— Не понимаю вашу строгость! — сказала удивленная Кети, — почему вы такъ желаете моего отъзда изъ виллы? Разв у меня дурное намреніе? Я думаю, что Морицъ не вправ удержать меня, если я хочу ухаживать за сестрою? Впрочемъ есть иной исходъ: уговорите Генріэтту хать со мной въ Дрезденъ. Тамъ я буду смотрть за нею вмст съ моею докторшею, надюсь, что это не повредитъ моимъ нервамъ?

— Хорошо, я попробую, но не ручаюсь за успхъ, — сказалъ Брукъ ршительно.

— Тогда я даю вамъ слово ухать отъ сюда при первой возможности, — продолжала Кети твердымъ голосомъ, а докторъ въ видимомъ замшательств опустилъ глаза и не сказалъ больше ни слова.

Общее молчаніе, длившіеся нсколько минутъ, было наконецъ нарушено тетушкою, которая высунувшись изъ окна, спросила молодую двушку.

— Разв вамъ такъ хочется ухать отъ сюда?

Кети спустила вуаль и зашпилила ее на затылк, такъ что ея раскраснвшееся личико походило на сплый персикъ, покрытый густою тканью.

— Изъ вжливости я, конечно, должна была-бы сказать ‘нтъ’, — сказала она съ улыбкою. — Меня старались хорошо воспитывать, но я не могу подчиняться капризамъ каждой личности и питать ко всмъ равную симпатію. Я нисколько не мене чуждаюсь теперь бабушки моихъ сестеръ, какъ и въ былое время, когда меня заставляли цаловать ея руку: это возмущало меня, когда я была еще ребенкомъ. Да, осиротлъ для меня отцовскій домъ, онъ холоденъ, какъ мраморъ, которымъ онъ украшенъ. Кром того, Морицъ тоже сталъ какимъ-то важнымъ бариномъ, такъ что невольно чувствуешь страхъ и стыдъ, когда вспомнишь о своемъ происхожденіи…. Теперь вы поймете, дорогая г-жа Діаконусъ, почему я радуюсь моему возвращенію въ Дрезденъ, въ томъ случа, если Генріэтта согласится хать со мною. Иначе я употреблю вс мои усилія, что-бъ остаться съ больною сестрою, даже въ томъ случа, если Морицъ пожелаетъ силою отправить меня въ Дрезденъ.

Затмъ она дружески поклонилась пожилой дам, слегка кивнула головою доктору и, выйдя изъ сада, отправилась на мельницу, не смотря на то, что уже темнло.

VIII.

Скоро и совсмъ стемнло, на фабричныхъ часахъ пробило семь, а Кети все еще сидла на окн угловой комнаты мельницы. Она только что, по просьбе Сусанны, пересмотрла шкафъ съ бльемъ, и тмъ доставила больной большое удовольствіе, такъ какъ она плохо довряла мельничих. Окончивъ съ бльемъ, Кети сварила супъ своей паціентк и уложила ее въ постель, Сусанна видимо поправлялась, но была еще ужасно слаба, она съ любовію смотрла на свою молоденькую барышню, такъ задумчиво сидвшую и окруженную густымъ мракомъ, чуть чуть смягченнымъ слабымъ свтомъ лампады, едва проникавшемъ сквозь частыя щели перегородки.

Кети никогда не приходилось еще сидть такъ спокойно въ дом совтника, тамъ не существовали пріятные часы вечернихъ сумерекъ, какъ въ Дрезден. Не успвалъ еще потухнуть послдній солнечный лучъ, какъ являлись лакеи, спускали сторы, зажигали газъ, и сильный потокъ свта прогонялъ тнь даже изъ самыхъ уединенныхъ уголковъ.

А между тмъ какъ отрадно бываетъ на душ въ эти спокойные сумрачные часы. Кети невольно припоминалось ея дтство, когда она, прижимаясь въ уголъ дивана, слушала сказки Сусанны и часто нервно дрожала, когда разсказъ шелъ о какой нибудь волшебниц или русалк.

Сегодня, впрочемъ, въ голов у нея были совсмъ другія мысли, упорно устремивъ глаза на то мсто, гд умеръ мельникъ, она думала о томъ, какъ докторъ Брукъ самъ разсказалъ ей о печальномъ случа, сообщивъ даже приговоръ, произнесенный надъ нимъ обществомъ, Кети положительно не понимала, какъ онъ могъ ршиться защищать себя передъ нею. Если-бъ даже весь міръ подтвердилъ этотъ приговоръ, она не допускала дерзкой самоувренности въ человк, который, по ея мннію былъ олицетвореніемъ честности, правдивости и прямодушія. И сердце ея сново облилось кровью, при одномъ воспоминаніи, въ какихъ безсердечныхъ выраженіяхъ, Флора отзывалась сегодня посл обда объ искуств Брука. Какая загадочная натура была Флора, этотъ всми почитаемый и уважаемый кумиръ.

Генріэтта, въ своихъ разговорахъ съ Кети, рдко высказывала свои сужденія объ обрученныхъ, однако, изъ нкоторыхъ фразъ можно было предположить, что первое время Флора была нжно-любящею невстою.

Докторъ Брукъ началъ свою карьеру полковымъ врачемъ во время Франко-Германской войны [Германо-французская война 1870—1871 —закончилась поражением и крахом Франции, в результате чего Пруссия сумела преобразовать Северогерманский союз в единую Германскую империю.], затмъ былъ помощникомъ у одного изъ знаменитйшихъ врачей Берлина и пріхалъ сюда только по желанію своей тетки.

Слава, предшествовавшая его появленію и красивая наружность сдлали его вскор любимйшимъ докторомъ въ город и завидною партіею въ дамскомъ обществ. Поэтому когда гордая Флора Мангольдъ согласилась на его предложеніе, она нисколько не удивила общество, а напротивъ возбудила всеобщую зависть.

Посл этого она конечно боялась теперь быстраго разрыва, а хотла, что-бы развязка, поддерживаемая обоюднымъ охлажденіемъ, совершилась сама собою, незамтно для свта.

Кети невольно вздрогнула при одной мысли, что въ случа, если ей придется остаться, она будетъ постоянною свидтельницею этой отвратительной комедіи и увидитъ какъ на ея глазахъ рушится счастіе человка, такъ горячо любящаго свою коварную невсту. Нтъ, все семейство должно возстать противъ такой измны и не позволять Флор издваться надъ человческимъ чувствомъ.

Возможно-ли такъ настойчиво отталкивать отъ себя свое счастіе! Неужели она никогда не видла Брука въ домашней жизни? Неужели сомнвалась, что онъ носилъ-бы ее на рукахъ, если-бъ она была его женой?

Кети вдругъ вскочила съ окна и закрыла лицо руками, — ей стало страшно своихъ мыслей, къ тому же темный мракъ ночи сильно дйствовалъ на ея разыгравшееся воображеніе. Съ поспшностью сбжала молодая двушка по деревяннымъ ступенямъ и распахнула дверь въ сни, гд горла большая лампа, разливая яркій свтъ по лстниц и передней, а изъ мельничнаго помщенія доносился оглушительный стукъ и трескъ. Все это минутно разсяло ея думы, Кети тихонько прошла галлерею, спустилась съ лстницы и вышла во дворъ. Тутъ она пошла быстре и вскор сквозь втви деревъ замелькали огни изъ оконъ виллы, а когда она вошла въ домъ, то услыхала звуки фортепіанной игры.

Сегодня у президентши были гости: старые и молодые собирались къ чаю. Нкоторые изъ боле пожилыхъ играли въ вистъ, другіе-же занимались музыкою, болтали, смялись и занимали другъ друга.

Кети живо переодлась и вошла въ гостинную. Гостей на этотъ разъ было немного, всего одинъ карточный столъ былъ занятъ, чайный-же, противъ обыкновенія оказался заброшеннымъ и почти забытымъ. Генріэтта сидла за самоваромъ, на ея блокурыхъ локонахъ опять красовались пунцовые банты, а сверхъ голубаго шелковаго платья была надта бархатная безрукавка того-же яркаго цвта.

Срое, худое личико, какъ-то смшно выдлялось изъ за этого театральнаго костюма, но ея глубокіе глаза горли сегодня необыкновеннымъ огнемъ. — Брукъ опять пріхалъ, — сказала она Кети на ухо взволнованнымъ голосомъ, указывая на музыкальный салонъ, за которымъ находился кабинетъ Флоры.

— Знаешь, Кети, онъ какъ будто сдлался еще красиве и величественне. — Боже мой, не принимай-же видъ кающейся гршницы! — сказала Генріэтта съ раздраженіемъ, — Сегодня вс въ дурномъ расположеніи духа, Морицъ получилъ какую то депешу и очень разсянъ, а бабушка недовольна, что ея салонъ пустъ. Я только одна рада и счастлива. Вчера, во время моего сильнаго припадка, я думала, что Брукъ, вернувшись увидитъ меня мертвою. А между тмъ я жива, и не хочу умереть иначе, какъ въ его присутствіи.

Она въ первый разъ говорила о смерти, и хорошо, что въ сосдней комнат въ эту минуту съ новою силою заиграли по клавишамъ и за карточнымъ столомъ поднялся громкій споръ, потому что Генріэтта говорила съ сильнымъ увлеченіемъ, а президентша бросала недовольный взглядъ по направленію къ чайному столу. Генріэтта это замтила.

— Что-жъ, — сказала она пожимая плечами, — никто не можетъ обвинить меня, что я не желаю умереть въ одиночеств. Каждый изъ насъ любитъ присутствіе доктора, на котораго надется до послдней минуты своей жизни.

Эти слова убдили Кети, что больная не согласится хать съ нею въ Дрезденъ. Она задумчиво сла къ столу, и, отказавшись отъ налитой ей чашки чая, вынула изъ кармана начатую вышивку.

— Сдлай милость, Кети, оставь твою работу, — сказала Генріэтта съ нетерпніемъ. — Неужели ты думаешь, что мн весело смотрть, какъ ты выдлываешь эти узоры, и безъ того скука смертная одолваетъ меня. Пойдемъ лучше въ музыкальный залъ! Маргарита такъ колотитъ по клавишамъ, что разстроитъ наши нервы, если мы не прекратимъ ея игру.

Сестры прошли въ сосднюю комнату, но ихъ появленіе осталось незамеченнымъ дамою, сидвшею за роялемъ, и она съ чувствомъ продолжала играть начатую піэсу. Широкія двери кабинета Флоры были растворены настежъ и можно было видть все, что тамъ происходило, несмотря на то, что она казалась почти сумрачною въ сравненіи съ другими блестящими комнатами.

Флора стояла, опершись обими руками о письменный столъ, совтникъ сидлъ, развалясь на мягкомъ кресл, а Брукъ молча перелистывалъ какую то книгу, онъ былъ необыкновенно блденъ, на лбу виднлись дв мрачныя морщины, но это не мшало ему быть прекраснымъ.

Видя что женихъ и невста не одни, Генріэтта прошла прямо въ кабинетъ, но Кети остановилась на порог, замтивъ отталкивающія черты неудовольствія и нетерпнія на лиц Флоры, она видимо была не въ дух и съ саркастическою улыбкою посмотрла на младшую сестру, которая въ первый разъ замнила свое черное платье свтлосрымъ.

— Входи безъ церемоній, Кети! — воскликнула Флора. — Ты опять вся въ шелку, удивляюсь твоему вкусу, это вчное шуршанье можетъ разстроить самые крпкіе нервы. Скажи, пожалуйста, къ чему ты носишь эту тяжелую, шелковую матерію, которая вовсе не подходитъ къ твоей жизни въ Дрезден.

— Это моя слабость, Флора, — отвчала Кети хлоднокровно улыбаясь. — Можетъ быть это и ребячество, но я ужасно люблю шелкъ, хотя конечно при исполненіи моихъ домашнихъ обязанностей, я не ношу его.

— Однако, съ какою гордостью она говоритъ о своей куханной должности! Глупенькое созданіе! Очень бы я желала видть тебя въ полотняномъ фартук, сажая въ печь перепачканныя сажею горшки. Конечно у каждаго свой вкусъ, но я благодарю за такое удовольствіе. — Сказавъ эти слова, Флора взглянула на доктора, который въ это время спокойно захлопнулъ книгу и положилъ ее на столъ.

Кети чувствовала какъ ея руку судорожно сжимала Генріэтта.

— Перестань умничать Флора, — сказала больная двушка порывистымъ голосомъ. — Вспомни, какъ пять мсяцевъ тому назадъ ты ходила въ кухню, что-бъ ворочать горшки вмст съ нашей Кристель. Не знаю, успшно-ли ты хозяйничала, но я видла блый передникъ съ нагрудникомъ, который очень шелъ къ теб.

Флора закусила губы.

— Ты сама не знаешь, что говоришь, — отвтила Флора рзко, — кто-жъ виноватъ, что ты не поняла шутку или лучше сказать простаго каприза? — Затмъ она отошла отъ стола и сдлала нсколько шаговъ по направленію къ окну.

Какъ прекрасна она была въ своемъ бломъ кашемировомъ плать, окружавшемъ ея стройный станъ мягкими, длинными складками.

Совтникъ быстро вскочилъ.

— Не пройдешь-ли со мною въ гостинную, Флора, — сказалъ онъ. — У насъ сегодня мало гостей, что впрочемъ не удивительно, такъ какъ принцъ назначилъ сегодня дипломатическій вечеръ. Однако мы должны на сколько можно оживить общество, иначе бабушка цлую недлю будетъ не въ дух.

— Я приду въ гостинную не ране, какъ черезъ полъ-часа, — отвчала Флора, — мн необходимо кончить начатую статью, я была-бы теперь свободна, если-бъ мн не помшалъ Брукъ.

— Неужели это такое спшное дло? — спросилъ докторъ, подходя къ столу — къ чему такая торопливость?

— Потому что я имю обыкновеніе держать свое слово, — возразила она съ колкостью. — Впрочемъ я и забыла твой взглядъ на женскій трудъ, разв можно интересоваться такимъ вздоромъ?

— Нтъ, я не думаю такъ о женскомъ труд вообще.

— Да, вообще! — передразнила она его со смхомъ, — ты, конечно, подразумваешь подъ этимъ словомъ: шить, варить, вязать — пересчитывала она по пальцамъ.

— Ты не дала мн кончить, Флора, — сказалъ Брукъ спокойно — я признаю умственную дятельность точно также, какъ и рукодліе, я очень неравнодушенъ къ женскому вопросу, и стремлюсь къ тому, что-бы женщина сдлалась сотрудницею и помощницею мужа.

— Помощницею! Скажите какая милость! Нетъ, милости мы не желаемъ, а хотимъ быть во всемъ равноправными съ вами.

Брукъ пожалъ плечами и усмхнулся, лицо его какъ будто оживилось.

— Твое требованіе весьма современно, — сказалъ онъ, — но многія разумныя головы добровольно отказались отъ этого, а борьба будетъ продолжаться до тхъ поръ, пока женщины не перестанутъ прибгать къ эксцентричнымъ выходкамъ, въ род американскихъ. Полную волю имъ все таки дать нельзя, это также опасно, какъ острый ножъ въ неосторожныхъ рукахъ.

Флора молчала, смертельная блдность покрыла ея лицо, она съ притворнымъ спокойствіемъ подошла къ письменному столу, взяла перо, попробовала его на ногт и положила на чернильницу, затмъ отворила ящикъ и вынула какой-то маленькій предметъ.

Генріэтта быстрымъ движеніемъ отошла отъ Кети и сдлала нсколько шаговъ впередъ, между тмъ какъ совтникъ поспшилъ выйти изъ комнаты. Кети испугалась — она видла, какъ блые, слегка дрожащіе пальцы Флоры схватили перочинный ножикъ и отрзали кончикъ сигаретки.

— Мы тоже не должны употреблять ножъ для этой цли? — сказала она искоса поглядывая на доктора, мрными шагами ходившаго по комнат. — Однако, нужно сознаться, что нашъ бдный женскій мозгъ, равно какъ и вашъ работаетъ гораздо живе и сильне во время куренья. — Сказавъ это, она зажгла сигару и взяла ее въ ротъ.

Между тмъ въ сосдней комнат давно уже перестали заниматься музыкой, и къ дверямъ кабинета подошла сама музыкантша.

— Какъ, Флора, ты куришь? — воскликнула она, — а помнишь, ты прежде не могла выносить табачнаго дыма?

— Моя невста шутитъ, — сказалъ Брукъ спокойно, — но этотъ опытъ, можетъ быть, дорого ей обойдется.

— Не думаешь-ли ты запретить мн это, Брукъ? — спросила Флора хладнокровно и вынувъ сигару изо рта граціозно держала ее между пальцами.

Казалось Брукъ ожидалъ этой фразы, съ невозмутимымъ спокойствіемъ, онъ взялъ сигару изъ ея рукъ и бросилъ ее въ огонь.

— Но я твой женихъ, я не имю права запрещать теб что либо. Я могу просить, но не люблю напрасно тратить слова, ты очень хорошо знаешь, что мн ненавистны курящія женщины. Въ настоящую минуту я запрещаю теб это, по праву доктора, теб не зачмъ портить твоихъ легкихъ.

Смлость Брука была видимо непріятна для Флоры, ее даже покоробило при его послднихъ словахъ, но она хорошо умла владть собою.

— Какъ ты скоро можешь опредлить, что кому вредно, — воскликнула она, насмшливо улыбаясь, — однако медицинскій совтникъ, пользовавшій меня съ дтства никогда не говорилъ мн объ этомъ. Этимъ можно пугать дтей! Впрочемъ, жизнь вовсе не такъ дорога для меня, что-бъ я стала лишать себя какого нибудь удовольствія! — нтъ, я буду продолжать курить, такъ какъ это необходимо при моихъ литературныхъ занятіяхъ, которыя составляютъ для меня все счастіе моей жизни.

— До тхъ поръ, пока жизненый переворотъ не приведетъ тебя къ настоящему признанію, — замтилъ докторъ.

Лицо Флоры покрылось яркимъ румянцемъ, она открывала уже ротъ, чтобъ отвтить рзкими словами, но въ эту минуту глаза ея упали на Гизе, которая жадно слушала этотъ споръ и наврное собирала матеріалъ для сплетни, а потому она граціозно отвернулась и сказала:

— Ну теперь довольно спорить, Брукъ! Теб хорошо, ты только что вернулся съ увеселительной поздки, я думаю усплъ вдоволь насладиться… — Но вдругъ она замолчала, Брукъ крпко сжалъ ея руку.

Строгое лицо президентши всегда было въ высшей степени несимпатично для Кети, но въ настоящую минуту появленіе пожилой дамы было ей даже нсколько пріятно, хотя президентша была видимо въ дурномъ расположеніи духа.

— На будущее время мн врно нужно будетъ поставить здсь карточные столы, такъ какъ вс предпочли эту комнату, а зала пустая. Почему ты такъ рано ушла изъ столовой, Генріэтта? Неужели-же мн нужно будетъ звать горничную, что-бъ она разливала чай? И тебя, Флора, я тоже не могу понять, — какъ только у насъ гости, теб непремнно нужно тогда писать! Неужели ты такъ завалена длами, что не можешь отдохнуть впродолженіи нсколькихъ часовъ? Въ такомъ случа запирай двери, что-бъ никто не могъ подумать, что ты только изъ кокетства принимаешь видъ ученой женщины?

По всей вроятности раздраженіе президентши дошло до крайности, если она ршилась высказать при посторонней личности.

Флора сла къ столу, разложила передъ собой тетрадь и обмокнула перо въ чернила.

— Думай какъ хочешь, бабушка, — возразила Флора спокойно, — я нисколько невиновата въ томъ, что вс собрались въ моей комнат и помшали мн кончить работу, иначе я давно бы сидла теперь съ твоими гостями.

Между тмъ Генріэтта прошмыгнула мимо президентши и кивнула головой Кети, прося ее слдовать за ней.

— Эти вчныя непріятности погубятъ меня, — сказала она шопотомъ, входя въ пустой залъ.

— Не безпокойся! Флора борется безъуспшно, онъ съуметъ принудить ее къ повиновенію, — возразила Кети взволнованнымъ голосомъ. — Но, правду сказать, я не могу понять Брука, — будь я такимъ мужчиною, какъ онъ!…

— Разв ты не знаешь, что такое любовь? — прервала ее Генріэтта. — Не суди такъ легко, ты еще не испытала на себ всемогущей силы любви. Ты не знаешь, какую способность иметъ Флора привязывать къ себ людей, ты видла ее только теперь въ ея ничтожной — бездушной роли. Но кто видлъ ее страстно любящею, тотъ пойметъ, что можно скорй лишить себя жизни, чмъ отказаться отъ нея.

IX.

Войдя въ столовую, Генріэтта снова заняла свое мсто у чайнаго стола, а Кети подошла къ роялю и начала разсянно перелистывать ноты. Послднія слова Генріэтты сильно взволновали ея душу. Неужели отвергнутая любовь имла столько прелести, что ради нея, можно было пожертвовать жизнью? И былъ-ли такой человкъ, какъ Брукъ, способный на это?

Онъ только что вышелъ изъ кабинета Флоры, а за нимъ быстро шла президентша, торопясь въ залу на встрчу ново-прибывшимъ гостямъ. Комната Флоры опустла, двица Гизе тоже оставила ее и снова подошла къ роялю, такъ что никто больше не мшалъ занятіямъ высоко-ученой невст.

Кети молча слдила за Брукомъ, когда онъ подходилъ къ чайному столу, вроятно съ намреніемъ поговорить съ Генріэттою, но одна изъ вновь прибывшихъ дамъ остановила его и начала ему что-то разсказывать. Какъ и всегда онъ былъ рыцарски вжливъ и спокоенъ во всхъ своихъ движеніяхъ, но глаза его горли и на щекахъ остались еще слды неестественнаго румянца, его видимо мучила какая-то посторонняя мысль.

Серьозная работа Флоры продолжалась не долго, не прошло и пяти минутъ, какъ она сложила свою тетрадь и вышла въ залъ.

— Какъ, Флора, ты уже кончила? — спросила Гизе, не переставая играть и стучать по клавишамъ.

— И ты думаешь, что можно въ нсколько минутъ окончить серьозную статью? Нтъ, я и не начинала, потому что не могу работать безъ вдохновенія, я слишкомъ цню свое литературное призваніе.

Двица Гизе злобно посмотрла на Флору.

— Мн очень любопытно знать какъ отнесется критика къ твоему знаменитому произведенію: ‘Женщины.’ Ты много говорила намъ о немъ. Принято оно издателемъ?

— Вамъ бы конечно хотлось, что-бъ оно потерпло пораженіе, не такъ-ли? — возразила Флора съ колкостью, — но этого вамъ недождаться! — докончила она смясь и быстро повернувшись, прошлась по зал.

— А ты что длаешь здсь съ нотами въ рукахъ? — спросила она, подойдя къ Кети, — можно подумать, что ты тоже желаешь услаждать нашъ слухъ, можетъ быть ты поешь?

Кети отрицательно покачала головою.

— Да, Флора, Кети занимается музыкою, — сказаль совтникъ, подходя къ сестрамъ, — я знаю это изъ денежныхъ отчетовъ ея воспитательницы. Я нахожу только, что въ Дрезден уроки музыки ужасно дороги.

— Да, Морицъ, у меня самые дорогіе учителя, — отвтила Кети съ улыбкою, — потому что мы люди практичные, вдь ты знаешь что дорогое выгодне дешеваго.

— Пожалуй согласенъ, но есть ли у тебя талантъ? Семейство Мангольдъ никогда не отличалось музыкальными способностями.

— По крайней мр есть желаніе учиться и подбирать мелодіи.

При этихъ словахъ Флора быстро обернулась лицомъ къ сестр.

— Перестань шутить, Кети, — сказала она рзко, — ужъ не сочиняешь-ли ты симфоній? Полька или вальсъ, пожалуй промелькнутъ въ голов всякаго танцора!

— Къ тому-же я ужасно люблю танцы, — весело отвтила Кети.

— Такъ это еще не причина, что-бы называть себя композиторшей! Пожалуй ты, чего добраго, берешь уроки генералбаса? [Генера?л-бас (нем. Generalba, буквально общий бас), — басовый голос многоголосного музыкального сочинения]

— Да, вотъ уже три года.

Флора всплеснула руками и сдлала нсколько шаговъ по комнат.

— Неужели твоя докторша совсмъ съума сошла, что бросаетъ деньги такъ ни за что, точно въ огонь.

Въ сосдней гостинной было довольно тихо. Три старца и дама, говорившая съ докторомъ, молча услись за карточный столъ, Брукъ тихимъ голосомъ бесдовалъ съ Генріэттою, а двица Гизе серьезно слдила за играющими въ вистъ.

Такимъ образомъ весь разговоръ о музыкальныхъ способностяхъ Кети былъ слышанъ въ гостинной, и при послднихъ словахъ Флоры, Генріэтта быстро встала съ своего мста и вошла въ музыкальный залъ.

— Кети, — вскричала она, — ты играешь, занимаешься музыкою, а между тмъ ни разу не дотронулась до клавишей?

— Ты видишь, что рояль стоитъ возл кабинета Флоры, могла ли я безпокоить ее своею игрой? — отвтила Кети спокойно, — мн и самой часто хотлось поиграть на этомъ чудномъ инструмент, мой піанино въ Дрезден далеко не такъ хорошъ. Онъ купленъ уже подержаннымъ. Докторша нсколько разъ собиралась писать къ Морицу и просить его купить мн новый, но я всегда была противъ этого. Однако теперь, когда Морицъ показалъ мн извстный шкафъ, застнчивостъ моя прошла и я желаю имть точно такой же рояль, какъ этотъ.

— Онъ стоитъ тысячу талеровъ! Такую сумму нельзя необдуманно употребить на свою прихоть, Кети!

— Кто-же у васъ играетъ на этомъ инструмент? — спросила Кети съ чувствомъ оскорбленнаго самолюбія, — кому оно доставляетъ наслажденіе? На немъ разыгрываютъ только гости. Неужели-же нельзя употребить капиталъ для своей собственной личности?

Совтникъ подошелъ къ ней и взялъ ее за руку, онъ въ первый разъ замтилъ на лиц Кети выраженіе полной энергіи и твердости.

— Не волнуйся, дитя мое, — сказалъ онъ, — вдь ты не можешь назвать меня скупымъ опекуномъ. Поди, съиграй намъ что нибудь и докажи что ты дйствительно занимаешься музыкою и любишь ее, большаго я не требую, и тогда ты получишь желаемый инструментъ.

— Посл всего вышесказаннаго, я, конечно, неохотно исполню твое требованіе, Морицъ, но не люблю тоже заставлять себя просить, — сказала Кети, взявъ съ рояля ноты и садясь на стулъ.

— Къ чему же ты взяла ноты? Съиграй намъ что нибудь изъ твоихъ произведеній, — сказала Флора съ сардоническою улыбкою на губахъ.

— Я и свои сочиненія не помню наизусть, — сказала Кети, выходя изъ комнаты. Минуту спустя она вернулась съ нотами въ рукахъ и разложила ихъ на пюпитр.

— Чье это сочиненіе? — спросила Флора, перелистывая тетрадь.

— Вдь ты сама просила меня съиграть что либо изъ моихъ произведеній?

— Врно, но ты конечно ошиблась — эта піэса напечатана?

— Такъ что-жь такое, что напечатана? Разв это кажется для тебя страннымъ? Вдь твои сочиненія являются въ печати, — отвчала Кети придвигая стулъ къ роялю. — Мои учителя напечатали эту фантазію не сказавъ мн ни слова, желая сдлать мн сюрпризъ ко дню моего рожденія.

— Да, это можно было только вообразить себ, — сказала Флора небрежнымъ тономъ.

Между тмъ Генріэтта нагнулась черезъ плечо Кети и сказала, указывая на заголовокъ:

— Посмотри, Флора, это изданіе Шатъ и сыновья, эта фирма не будетъ заниматься пустыми шутками. Кети, скажу правду! Твои сочиненія знакомы публик, ихъ покупаютъ?

Молодая двушка покраснла и утвердительно кивнула головою.

— Правда то, что первый печатный выпускъ моихъ произведеній былъ поднесенъ мн въ день моего рожденья, — сказала она твердымъ голосомъ и начала играть.

Это была тихая, простая мелодія, проникавшая прямо въ сердце слушателя, такъ что съ первыхъ же тактовъ игроки сложили карты, и устремили свой взоръ на молодую двушку, спокойно сидвшую передъ роялемъ, не трудно было замтить, что Кети не имла ни малйшаго желанія блеснуть бглостью пальцевъ, но звуки лились прямо въ душу. Никому не приходило въ голову правильна-ли игра или нтъ, вс видимо упивались нжною игрою молодой компонистки, и когда замолкли послдніе звуки, въ комнат воцарилась глубокая тишина, казалось никто не хотлъ нарушить всеобщаго восторга. Прежде всего послышались голоса изъ гостинной, мужчины закричали громкое ‘браво’, а дамы пожалли что отецъ Кети не дожилъ до этой минуты. Вс были удивлены, растроганы и нсколько времени не садились еще за карты.

— Вы непремнно должны дать мн эту чудную фантазію, я съиграю ее принцесс, — сказала двица Гизе, принимая на себя покровительственный видъ.

— И ты въ скоромъ времени получишь превосходный концертный рояль! — сказалъ совтникъ веселымъ голосомъ.

Между тмъ Генріэтта ласково обняла и поцловала, сказавъ: — Какая ты счастливая, Кети!

Еще при первыхъ акордахъ, взятыхъ робкою рукою младшей сестры, Флора тихонько вышла изъ залы, и медленно ходя по красной комнат бросала завистливый взглядъ на молодую артистку, притянувшей къ себ всеобщее вниманіе.

— Мн кажется, что Флора очень недовольна тмъ, что она теперь уже не единственная знаменитость въ семейств Мангольдъ, — колко замтила Гизе, обращаясь къ совтнику, который отвтилъ ей улыбкою и подошелъ къ Кети.

— Скажу теб, что я очень сердитъ на твою докторшу, дитя мое, какъ можно было никогда не написать ни слова о твоихъ музыкальныхъ способностяхъ? — сказалъ онъ недовольнымъ тономъ.

— Дома никто особенно не восхищается моимъ талантомъ, — возразила Кети наивно. — Докторша рдко хвалитъ меня и говоритъ, что мн еще много нужно учиться.

— Ну, не скромничай, ты вдь тоже понимаешь что нибудь въ музык.

— Да это не скромность, а просто хитрость, съ которою она желала добиться большаго успха, — неожиданно сказала Флора, появляясь на порог своего кабинета. — Меня, Кети, ты не проведешь, и я никогда не поврю, что-бъ ты дйствительно такъ хладнокровно относилась къ своему таланту и такъ мало его цнила, что во все время, какъ ты у насъ, не подошла даже къ роялю. Это просто фальшъ и хитрость! — Флора едва докончила послднюю фразу, такъ какъ задыхалась отъ душившей ее злобы.

— Какая ты странная, Флора, — воскликнула Генріэтта съ запальчивостью. — Вдь не вс-же могутъ хвалится, какъ ты хвалишься своими литературными дарованіями, ты успла уже прокричать всмъ знакомымъ о твоихъ успхахъ, но до сихъ поръ они никому еще неизвстны.

— Генріэтта, прошу тебя разлить чай, — послышался голосъ президентши изъ гостинной.

Молодая двушка надула губы и вышла, бросая косые взгляды на дверь въ гостинную.

— Не думай, Флора, что-бъ я не цнила моего таланта, — сказала Кети спокойно. — Я не могу быть несправедливой къ самой себ, и очень благодарна моему дарованію, потому что оно часто доставляетъ мн часы истиннаго удовольствія. Я просто забыла подлиться съ вами моею любовью къ музык, хотя собственно изъ-за нея пріхала къ вамъ мсяцемъ раньше. Мой учитель долженъ былъ ухать изъ Дрездена на четыре недли, а для того чтобъ не терять уроки на цлыхъ два мсяца, то я выхала сюда въ одно время съ нимъ.

Двица Гизе съ видимымъ удовольствіемъ слушала разговоръ сестеръ и при послднихъ словахъ Кети вышла изъ залы только потому, что въ гостинную вошелъ ея отецъ и надобно было пойдти съ нимъ поздороваться. Совтникъ также торопливо вышелъ вслдъ за нею.

Флора снова подошла къ роялю и стала перелистывать нотную тетрадь, Кети не трудно было замтить, какъ грудь сестры порывисто подымалась, а руки нервно дрожали, ей было даже досадно, что она согласилась съиграть свое произведеніе въ кругу этого небольшаго общества.

— Теб, вроятно, наговорили много комплиментовъ? — спросила она, порывисто сложивъ тетрадь и посмотрвъ прямо въ глаза сестр.

— Кто-же? — возразила Кети. — Мои учителя очень скупы на похвалу, а больше никто не знаетъ о моихъ произведеніяхъ, я думаю, ты сама видишь, что тутъ нтъ имени композитора.

— Но, скажи пожалуйста, раскупается-ли эта пьеска? Что-жь ты молчишь? Она выдержала нсколько изданій.

— Да.

Флора бросила ноты на рояль.

— Это возмутительно, что къ такой краснощекой двочк, слава является во сн, тогда какъ другіе должны бороться изо всхъ силъ и часто погибаютъ раньше, чмъ успютъ прославиться, — сказала она съ горечью и скрестила руки на груди. — Впрочемъ, стоитъ-ли говорить объ этомъ? — продолжала она, снова остановившись передъ сестрою. — Самая блестящая ракета безследно исчезаетъ въ воздух, ее только и видно пока она летитъ, тогда какъ бурные потоки волкана постоянно клокочатъ въ ндрахъ земли и каждый человкъ долженъ бояться его изверженія. Теперь въ семейств Монгольдъ [так в книге] будутъ дв знаменитости. Посмотримъ, Кети, кто изъ насъ двоихъ сдлаетъ самую блестящую карьеру…..

— Конечно, не я, — воскликнула Кети, поправляя свои локоны, — я вообще избгаю выступать на арену, хотя имю страстное желаніе усовершенствоваться въ музык. Словами невозможно выразить то чувство, когда видишь что твоя игра трогаетъ и волнуетъ сердца другихъ, это для меня дороже всего на свт. Но жить только для этого одного?… Нтъ, мы, женщины, имемъ столько счастья и дла въ домашней жизни, что одна слава не можетъ удовлетворить насъ.

— То-то есть, теперь мы видимъ главную цль твоего домашняго воспитанія! Чего такъ долго добивалась твоя Лукасъ, того хочется и теб, то есть выйдти замужъ! — сказала Флора, принужденно смясь.

При этихъ словахъ лицо Кети покрылось густымъ румянцемъ, но она поборола въ себ злобу на сестру и отвтила тихимъ голосомъ:

— Ты насмхаешься надо мною, Флора, точно теб самой никогда не приходила эта мысль въ голову, а между тмъ….

— Ни слова боле, — перебила ее Флора повелительнымъ тономъ. — Да, сознаюсь, что я одно время была такъ слаба и ослплена, что позволила надть на себя сть, но, благодаря Бога, время еще не ушло и я могу удержать за собой свободу.

— Неужели у тебя въ самомъ дл нтъ никакой совсти, Флора?

— Есть, дитя мое, и очень чувствительная, которая упрекаетъ меня въ моемъ легкомысліи. Ты очень хорошо знаешь, что рано или поздно, каждому человку придется отвчать за свои дйствія. Посмотри на меня, — неужели я способна на жизнь докторши и въ состояніи цлые дни стоять у плиты и варить супъ? И для кого? — Сказавъ это, Флора кивнула головою по направленію къ гостинной, гд съ пріздомъ старика Гизе, сдлалось очень оживленно и весело, только Брукъ молча сидлъ у чайнаго стола и былъ углубленъ въ чтеніе газеты.

— Замть-только, что никто изъ мущинъ не разговариваетъ съ нимъ! — продолжала Флора. — Но и по дламъ ему, онъ обманулъ меня и общество. Слава, предшествовавшая ему, была пустою молвою.

Затмъ она быстро прошла въ свой кабинетъ, по всей вроятности для того, что-бы не встртиться съ любезнымъ генераломъ Гизе, который вмст съ дочерью и совтникомъ входилъ въ музыкальный залъ, желая познакомиться съ Кети.

По его просьб она снова сла за рояль и повторила свою фантазію. Морицъ не спускалъ глазъ съ своей питомицы и когда она кончила играть, онъ посмотрлъ на нее страннымъ взглядомъ, это была уже не братская любовь и преданность, онъ быстро подошелъ къ ней и положилъ ей руку на плечо.

— Дорогая Кети, что изъ тебя вышло! — прошепталъ онъ едва слышно. — Какъ ты живо напоминаешь мн Клотильду, твою покойную сестру! Но ты еще прекрасне и совершенне.

Кети хотла оттолкнуть его, но онъ схватилъ ея руку и крпко сжалъ, какъ-бы не желая разстаться съ нею на всю жизнь. Для гостей это была очень привлекательная картина, опекунъ съ гордостью обнималъ свою питомицу, оставленную на его попеченіи покойнымъ отцомъ.

Но блдное лицо Генріэтты сильно покраснло и она молча улыбнулась. Докторъ Брукъ, стоявшій возл нея, посмотрлъ на часы, украдкою протянулъ руку Генріэтт и незамтно удалился, воспользовавшись всеобщимъ волненіемъ.

X.

Цлая недля прошла съ вечерняго собранія, и даже ужасно утомительная недля, какъ выражалась президентша, вздыхая, но эти вздохи нисколько не мшали ей длать строгіе выговоры портнихи за платье, приготовленное къ будущему балу. Шлейфъ былъ слишкомъ коротокъ, кружево очень узко, а матерія черезъ чуръ легка. Аристократическіе кружки то и дло приглашали почтенную даму то ‘на чай’ то ‘на вечеръ’. Кром того Флора должна была участвовать въ живыхъ картинахъ, такъ что надо было только поспвать.

Разстроенное здоровье Генріэтты не позволяло ей участвовать на всхъ этихъ празднествахъ, а Кети не хотла оставлять сестру одну, не смотря на то, что также была приглашена. Тогда они вмст пили чай въ музыкальной зал и Кети по возможности старалась разсивать грусть Генріэтты веселыми разсказами и музыкою.

Не смотря на здравомыслящія сужденія больной, на ея сознаніе въ пустот свтской жизни, она все таки была великосвтской двицей, всю свою жизнь прожившая между аристократическими друзьями бабушки. По этому она всегда печально улыбалась, когда въ вечерніе часы до нея долтали конскій топотъ и мрный стукъ экипажей, въ эту минуту она сравнивала себя съ хромымъ боевымъ конемъ, который, заслышавъ военный сигналъ навостряетъ уши и безсознательно рвется впередъ.

Коммерціи совтникъ уже съ недлю какъ ухалъ по дламъ въ Берлинъ и почти ежедневно писалъ президентш, что доставляло ей видимое удовольствіе.

Дня три тому назадъ онъ прислалъ всмъ тремъ своимъ свояченицамъ по великолпному букету, но каково-же было удивленіе президентши, замтивъ, что для Флоры и Генріэтты дорогой зять выбралъ камеліи и фіалки, для Кети-же флеръдоранжъ и мирты. Почтенная дама въ первую минуту и не догадалась о символическомъ значеніи этихъ цвтовъ, но Флора съ ядовитою улыбкою указала ей на букетъ, предназначенный Кети, при чемъ лицо важной бабушки моментально поблднло и вытянулось.

— Неужели, бабушка, ты могла предположить, что Морицъ, добившись дворянства, не позаботится о томъ, что-бъ имть прямыхъ наслдниковъ, — вскричала Флора съ злорадствомъ. — Я думаю, ты сама видишь, какъ онъ еще молодъ и красивъ. Не вкъ-же ему оставаться вдовцемъ, я уврена, что онъ не безъ цли ухаживаетъ за Кети.

Это маленькое событіе непріятно подйствовало на президентшу, между тмъ какъ, Кети, не понявшая значенія избранныхъ для нея цвтовъ, опустила букетъ въ воду и поставила его на окно своей комнаты.

Почтенная дама боялась даже той мысли, что въ ея дом можетъ быть молодая хозяйка, ей уже представлялся совтникъ Ремеръ, распоряжающійся въ богато убранныхъ гостинныхъ, между тмъ какъ она должна проводить время на верху, въ отведенныхъ ей тамъ комнатахъ. — Нтъ, говорила она, Ремеръ не сметъ жениться, онъ обязанъ сдлать это для меня. Безъ моихъ связей съ аристократіей онъ бы никогда не былъ тмъ, чмъ онъ въ настоящее время? Не я-ли превратила его домъ въ маленькій дворецъ, и согласилась стать во глав его, сначала весьма не богатаго, хозяйства?

И вдругъ теперь у ней желаютъ отнять право полновластной хозяйки и отодвинуть ее на второй планъ, — это возмутительно. Не только Кети, но даже Флор, ребенку ея дочери, не хотла она уступить право первенства, и потому ршила какъ можно скоре отправить Кети обратно въ Дрезденъ и снизошла до того, что предложила даже лично проводить ее домой.

Кети молча слушала вс эти любезности, она имла еще надежду, что докторъ Брукъ съуметъ уговорить Генріэтту хать вмст съ нею. До сихъ поръ онъ еще не говорилъ объ этомъ съ своей паціенткой, сдлавшейся особенно раздражительною въ послднее время, но докторъ приходилъ каждое утро и могъ еще убдить больную согласиться на поздку. Кети часто слышала веселый разговоръ Генріэтты съ докторомъ, хотя ей самой никогда не приходилось разговаривать съ нимъ, въ это время она обыкновенно сидла въ сосдней комнат и могла видть и слышать все что происходило въ спальн Генріэтты, но никогда не входила туда. Не смотря на дружбу обихъ сестеръ, Генріэтта всегда уходила въ свою комнату не задолго до прихода Брука, и Кети никогда не позволяла себ разспрашивать больную о ея разговорахъ съ докторомъ.

За то Кети часто бесдовала съ тетушкой Діаконусъ и видлась съ нею чаще всего на мельниц, куда добрая старушка приходила навщать больную Сусанну, она приносила ей супы и компоты и часто по цлымъ часамъ сидла въ угловой комнат, выслушивая жалобы Сусанны на свою все еще сильную слабость.

Тетушка тоже съ удовольствіемъ разсказывала про свою молодость, про своего покойнаго мужа, про т тяжелыя минуты, когда она посл смерти родителей Лео, взяла къ себ восьмилтняго мальчика, который теперь сдлался отрадою и счастіемъ ея жизни.

Когда-же тетушка собиралась домой, Кети провожала ее вдоль рки до самаго моста, такъ что глядя со стороны можно было подумать, что эти два существа тсно связаны другъ съ другомъ и никогда не должны разставаться. Вечера были еще очень холодные и изъ за густаго лса поднимался густой туманъ, покрывавшій сыростью платья гуляющихъ, съ какимъ наслажденіемъ входили он тогда въ темный уютный домикъ, изъ оконъ котораго виднлся зеленоватый свтъ горящей лампы! Войдя въ домъ, тетушка запирала окно ставнею, усаживалась въ большое кресло возл крупнаго стола и съ вязаніемъ въ рукахъ поджидала, когда докторъ окончитъ свою работу.

Старая тетушка часто разсказывала своему молодому другу про эти тихіе, счастливые вечера и нердко останавливалась съ Кети посреди моста, съ любовью смотря на свое скромное жилище, и указывая на окно, за которымъ виднлась темная, мужская голова, склоненная надъ рабочимъ столомъ.

Заслышавъ шаги на двор и лай цпной собаки, докторъ тотчасъ-же растворялъ окно и спрашивалъ: — Это ты, тетя? — При этихъ словахъ Кети торопливо прощалась съ тетушкою и не оглядываясь бжала по пустынной алле, сама не зная почему избгала встрчи съ Брукомъ.

* * *

На седьмой день посл отъзда коммерціи совтника въ Берлинъ, президентша получила извстіе о продаж прядильной фабрики. Эта новость была такъ пріятна президентш, что она съ письмомъ въ рукахъ поднялась во второй этажъ и вошла въ комнату Генріэтты, гд нашла всхъ трехъ сестеръ.

— Слава Богу, что Морицъ развязался наконецъ съ этою фабрикою, — говорила пожилая дама, усаживаясь въ кресло. — Онъ сдлалъ очень выгодную аферу, сумма предложенная за фабрику превышаетъ всякiя ожиданія. Теперь Морицъ окончательно освободится отъ своей купеческой жизни и мы не обязаны больше принимать его ‘дловыхъ друзей’…. Вспомни только какъ часто мы обдали рядомъ съ непрошенными гостями, да, многое приходилось переносить.

Кети, между тмъ, молча стояла у окна и смотрла по направленію къ фабрик, вокругь которой расхаживало множество народа, по всей вроятности это были рабочіе, оставившіе вс машины фабрики въ полномъ бездйствіи.

— Да, фабричнымъ теперь не поздоровится, — говорила президентша, подходя къ окну, — мн уже говорилъ кучеръ, что они вн себя за то, что прядильня продана обществу, утвержденному на акціяхъ, деректора котораго большею частію евреи. Ну, да они могутъ винить только себя, не длай они намъ постоянныхъ дерзостей, Морицу не пришло бы и въ голову такъ скоро продать фабрику.

— А по моему онъ напрасно продалъ теперь прядильню, — замтила Флора, — это иметъ видъ, точно онъ испугался этихъ дерзостей, нужно было доказать этимъ тунеядцамъ, что вс ихъ глупыя выходки напрасны и что мы не обращаемъ на нихъ ни малйшаго вниманія.

Сказавъ это, Флора встала съ намреніемъ выйти изъ комнаты, за ней послдовала также и президентша, замтивъ, что пора заняться туалетомъ къ обду.

— Теб, кажется, позволилъ Брукъ немного прогуляться? — спросила она Генріэтту, останавливаясь на порог.

— Да, онъ совтовалъ мн подышать смолистымъ лснымъ воздухомъ.

— Въ такомъ случа пойдемъ со мною, — сказала Флора, — мн нуженъ свжій воздухъ, иначе я задохнусь отъ постоянныхъ непріятностей, посылаемыхъ мн судьбою.

Генріэтта съ злобой топнула ногою и готова была расплакаться съ досады, но длать было нечего, нужно было согласиться и принять сестру въ свою компанію.

День былъ ясный, чудный, на лазуревомъ неб не было ни одной тучки, яркіе лучи апрльскаго солнца обливали золотымъ свтомъ вс дороги и окрестности. Въ тепломъ воздух чувствовался пріятный запахъ фіалокъ, довольно еще голыя втви лиственныхъ деревьевъ рзко отдлялись отъ темной зелени сосняка, и хотя свжая зелень далеко еще не совсмъ распустилась, но изъ рыхлаго мха вытягивались уже длинные стебелки блыхъ колокольчиковъ.

Кети прилежно собирала эти цвточки и составляла изъ нихъ букетъ, между тмъ какъ Флора и Генріэтта продолжали идти по узкой тропинк, углублявшейся въ сосновую чащу.

Воздухъ въ лсу былъ прозрачный, ни малйшій втеръ не колыхалъ густыхъ втвей деревъ, все было тихо кругомъ, только изрдка слышались чьи-то шаги по шумящему хворосту, такъ какъ была суббота, день, въ который всмъ сосднимъ крестьянамъ позволялось собирать въ лсу сухіе сучья. Связавь хорошенькій букетикъ, Кети прибавила шагу, чтобъ догнать сестеръ, какъ вдругъ услыхала жалобный крикъ Генріэтты и вскор глазамъ ея представилась ужасная картина: об сестры были окружены толпою бабъ, изъ которыхъ одна грозно подступала къ Флор.

— Да, прекрасная барышня, — говорила она насмшливо, — теперь вы намъ попались въ руки! Кто-же повритъ вамъ, что вы ничего не знаете о продаж прядильной фабрики! Всякій знаетъ, что вы и ваша важная бабушка правите всмъ домомъ, а совтникъ по слабости характера исполняетъ только ваши требованія. Конечно онъ богатъ теперь, потому и пренебрегаетъ людьми, приносившими ему выгоды. Измнить его намренія мы не можемъ, но отплотимъ вамъ по заслугамъ.

— Боже мой! — вскричала Флора, закрывая лицо руками, — он убьютъ насъ.

— На этотъ счетъ не безпокойтесь, барышня, — продожала разсерженная женщина, — убивать васъ намъ нтъ никакой выгоды, я хочу только оставить вамъ по себ память, и потому въ кровь расцарапаю ваше нжное личико, тогда вы будете похожи на тигра.

Съ этими словами свирпая женщина съ распростертыми руками бросилась на Флору, но была во время удержана подоспвшей Кети, которая такъ сильно ее оттолкнула, что она съ визгомъ упала на полъ.

— Помогите, помогите! — кричала Генріэтта, смотря какъ вся толпа мгновенно бросилась на Кети, употреблявшей вс старанія, что бы вырваться изъ рукъ непріятелей.

— Господи! что съ нею длается! — вскричалъ мальчикъ изъ толпы и подошелъ къ больной, широкій потокъ крови хлынулъ изъ ея рта и она съ потухающими взглядами протягивала руки впередъ, какъ бы желая ухватиться за что нибудь. Въ эту минуту вся толпа съ испугомъ отшатнулась назадъ и быстро удалилась въ чащу лса. Кети живо подхватила падающую сестру и опустилась съ нею на землю. Прислонившись спиною къ сосн, она положила голову Генріэтты къ себ на колна и тмъ остановила кровотеченіе.

— Поди, позови кого нибудь на помощь, — сказала она Флор, не отрывая глазъ отъ блднаго лица больной.

— Ты совсмъ съума сошла! — воскликнула Флора, — неужели ты не можешь сообразить, что я ни зачто не тронусь одна съ мста, мн жизнь еще не надола! Нужно постараться унести отъ сюда Генріэтту.

Кети не отвчала, убдившись, что отъ эгоистичной Флоры помощи не дождешься, она тихонько поднялась на ноги и взяла на руки безчувственную Генріэтту. Положивъ голову больной къ себ на плечо, молодая двушка осторожно подвигалась впередъ, заботливо обходя каждое неровное мсто, чтобы избжать опаснаго сотрясенія. Эти старанія несравненно увеличивали тяжесть ея ноши, но она шла не останавливаясь, не переводя даже духъ.

— Ты можешь отдохнуть, когда мы выйдемъ въ открытое поле, но теперь иди, если ты не хочешь, чтобъ я умерла отъ страха, — говорила Флора повелительнымъ голосомъ.

Она шла рядомъ съ Кети, гордо поднявъ голову и осматривая каждый кустарникъ, собираясь при малйшемъ подозрительномъ шум тотчасъ-же пуститься въ бгство.

Гд-же была ея всми восхваляемая храбрость? Ея твердость и увренность, постоянно выставляемыя на показъ? Теперь Кети окончательно убдилась, что со стороны Флоры это все были только глупыя комедіи.

XI.

Наконецъ он вышли на широкое, открытое поле. Кети осторожно сла на большой камень, а Флора продолжала идти, желая какъ можно скоре удалиться отъ ужаснаго лса. Теперь опасность миновала, недалеко отъ нихъ, на пахатной земл работали крестьяне, на право виднлись городскія башни, а на лво лежала дорога къ воротамъ парка Баумгартеновъ.

Но глаза Кети были устремлены на низенькую крышу съ позолоченными флюгерами, выглядывавшую изъ за группы высокихъ деревьевъ. Она могла даже видть заборъ и садъ и ршивъ, что здсь гораздо ближе, чмъ чрезъ ворота парка направила туда свои шаги.

— Куда это еще? — спросила Флора, направляясь къ парку.

— Къ доктору Бруку, — спокойно отвчала Кети, продолжая идти. — Его домъ гораздо ближе нашего, мы сейчасъ положимъ больную въ постель и доставимъ ей немедленную помощь. Можетъ быть докторъ уже дома.

Флора сдлала недовольную гримасу, но молча послдовала за сестрою, вроятно не желая встртить въ парк гуляющихъ, такъ какъ была безъ шляпки и въ измятомъ туалет. И такъ двушки пошли по открытому полю, что было очень трудно для Кети, рдко посщаемая тропинка была глубоко изрыта и камениста, при каждомъ сотрясеніи кровь бросалась ей въ голову отъ страха, чтобы припадокъ снова не повторился съ Генріэттой. Къ тому же солнце невыносимо пекло ей въ голову, передъ глазами мерцали желтые круги и ноги подкашивались отъ утомленія. Но тогда Кети обращала свой взглядъ на уютный домикъ Брука и поддерживала себя надеждою, что цль уже не далека.

Дйствительно, теперь она могла уже разглядть каждый кустикъ у забора и видла въ саду работника, усердно сколачивавшаго бесдку изъ сосновыхъ втвей. А вотъ и тетушка Діаконусъ показалась на порог дома, она осторожно спускалась съ лстницы держа въ рукахъ тарелку. Это вроятно былъ ужинъ для работника. Тотчасъ вслдъ за нею изъ дому вышелъ также и самъ докторъ.

— Брукъ! — крикнула Флора звучнымъ голосомъ. Онъ остановился и удивленно посмотрлъ на подвигавшуюся къ нему группу, потомъ быстро отворилъ калитку и побжалъ на встрчу идущимъ.

— Боже мой, что случилось? — крикнулъ онъ издалека.

— На насъ напала целая ватага дикихъ мегеръ, — отвчала Флора улыбаясь. — Он угражали растерзать меня, жизнь моя была въ опасности, а бдная Генріэтта такъ испугалась, что чуть не умерла отъ сильнаго припадка.

Брукъ мелькомъ посмотрлъ на нее и удостоврившись, что она цла и невредима, подошелъ къ Кети и взялъ съ ея рукъ непосильную ношу.

— Вы слишкомъ много на себя берете! — сказалъ онъ, внимательно осматривая молодую двушку, лицо которой силъно разгорлось отъ чрезмрной усталости. А возл нея, въ невозмутимомъ спокойствіи, стояла Флора — на ея красивомъ лиц разлился легкій румянецъ душевнаго волненія.

— Ты не должна была позволять сестр нести одной такую тяжесть, — обратился Брукъ къ своей невст, — слдовало помочь ей!

— Не понимаю, какъ можешь ты этого отъ меня требовать? — вскричала она обиженнымъ тономъ. — Впрочемъ твое замчаніе излишнее, я сама хорошо знаю свою обязанность и наврное помогла-бы нести Генріэтту, если-бъ это было возможно при моей слабой комплекціи. Кром того у Кети такое здоровое, крпкое сложеніе, что она легко могла справиться и одна.

Докторъ ни слова ей не отвтилъ и обратился къ бгущей на встрчу тетушк, съ просьбою немедленно приготовить кровать для больной. Старушка тотчасъ же вернулась домой и когда Генріэтту внесли въ домъ, все было уже готово для ея пріема.

Комната, куда помстили Генріэтту была большая, свтлая, съ потертыми полами, полинявшими стнами, бывшими когда-то розоваго цвта и съ старомодною печкою изъ черныхъ изразцовъ. На окнахъ висли новыя ситцевыя занавси, — единственная роскошь, которую тетушка дозволила себ, перехавъ въ новое жилище. Въ изголовьяхъ постели стояли старыя ширмы выклеенныя китайскими фигурами, а по стнамъ висли въ простыхъ деревянныхъ рамкахъ картинки идиллическаго содержанія.

На молодомъ лиц доктора отражалась серьезная озабоченность. Ему стоило много труда, чтобъ привести Генріэтту въ чувство, наконецъ она раскрыла глаза, тотчасъ-же узнала его, но слабость ея была на столько велика, что она не въ состояніи была поднять руку съ одяла.

Брукъ немедлено послалъ рабочаго въ виллу Баумгартенъ, что-бъ извстить президентшу о случившемся.

Чрезъ полчаса она явилась. До появленія важной дамы, въ комнат больной не произносилось ни одного слова, Флора стояла у окна и упорно смотрла вдаль, Кети молча сидла въ кресл, не спуская глазъ съ кровати больной, а тетушка едва слышными шагами ходила взадъ и впередъ, исполняя порученія доктора.

Президентша казалась очень взволнованною и видимо испугалась, посмотрвъ на смертельно блдное лицо Генріэтты, которая не подняла даже вкъ при ея появленіи.

— Скажите, ради Бога, какъ это все случилось? — спросила пожилая дама громкимъ голосомъ.

Флора отошла отъ окна и начала разсказывать, какъ напугали ихъ въ лсу женщины, грозившія убить ихъ, и по ея описанію она ни на одну секунду не потеряла мужества и храбро защищалась отъ разъяренныхъ фурій.

Между тмъ президентша вн себя ходила взадъ и впередъ по комнат и не замчала, что ея длинный, шелковый шлейфъ, волочась по крашенному полу, производилъ шумъ, непріятно дйствующій на больные, возбужденные нервы.

— Что-же скажетъ на это нашъ филантропъ? — сказала она остановившись и смотря на доктора. Но Брукъ не удостоилъ отвтомъ ядовитый вопросъ президентши, казалось вс его мысли сосредоточились на больной, жизнь которой висла на волоск.

Президентша снова подошла къ кровати и съ сдержаннымъ дыханіемъ, нагнулась къ больной.

— Мн кажется, докторъ, что состояніе больной весьма опасно, — сказала она посл минутнаго молчанія. — Не нужно-ли пригласить на консультацію моего друга, медицинскаго совтника Бера? Вы, вроятно, не будете противъ этого?

— Нисколько, — отвчалъ онъ, положивъ руку больной на одяло, — я обязанъ сдлать все, что можетъ успокоить васъ.

Съ этими словами онъ вышелъ, что бы послать за требуемымъ врачомъ.

— Кому изъ васъ пришла въ голову глупая мысль: отнести сюда Генріэтту? — сердито спросила президентша, какъ только дверь затворилась за Брукомъ.

— Тутъ виновата одна Кети, — возразила Флора съ досадою. — Теперь по ея милости придется просиживать цлые дни въ этой старой хижин!

— И какой смыслъ, положить бдное созданіе прямо противъ этой чудовищной печи? Къ тому же эти рожи на стнахъ, которыя и здоровому человку внушаютъ страхъ.

За тмъ пожилая дама повернулась и осмотрла кровать.

— Постель еще сносна, блье чисто и довольно тонко, но я все таки пришлю сюда стеганое, шелковое одяло Генріэтты. Не мшаетъ тоже принести мягкое кресло для медицинскаго совтника и перемнить умывальникъ. Это простой фаянсъ! — замтила она, едва дотрогиваясь до опрятной посуды. — Боже, какая обстановка у этихъ людей! и они не тяготятся этимъ. — Не желаешь-ли ты чего нибудь, дитя мое? — прервала она себя и приблизилась къ больной.

Генріэтта слегка приподняла голову и осмотрлась вокругъ, но скоро опять закрыла глаза и оттолкнула бабушкину руку, собиравшуюся приласкать ее.

— Упряма, какъ всегда! — замтила президентша и сла на стулъ возл кровати.

Медицинскій совтннкъ Беръ не долго заставилъ себя ждать, но былъ чрезвычайно озадаченъ видть свою старую подругу въ маленкомъ домик возл рчки, пока ему не разсказали о случившейся катастроф.

Это былъ красивый старикъ, съ весьма сдержанными манерами, но гордый и надменный во всхъ своихъ движеніяхъ. Онъ былъ лейбъ медикомъ герцога, получилъ за свои заслуги дворянство, множество орденовъ, брильянтовъ и золотую табакерку.

— Да, это очень важно! — промычалъ онъ, приближаясь къ постели съ озабоченнымъ видомъ. Потомъ онъ нагнулся и принялся выслушивать ея грудь, при чемъ паціентка сильно стонала.

Докторъ Брукъ молча стоялъ возл него и брови его мрачно сдвигались при каждомъ болзненномъ стон Генріэтты, онъ очень хорошо зналъ, что долговременное изслдованіе было въ настоящее время совершенно излишнимъ.

— Позвольте подлиться съ вами моими наблюденіями, господинъ совтникъ, — сказалъ онъ настойчивымъ тономъ, желая избавить паціентку отъ мученій.

Старый медикъ поднялъ на него глаза, выражавшіе непріязнь и ядовитую злобу.

— Позвольте мн сперва лично убидиться, — отвчалъ онъ, потомъ минутъ пять спустя добавилъ:

— Теперь я къ вашимъ услугамъ, пройдемте къ вамъ въ кабінетъ.

Вскор посл того Генріэтта открыла глаза, на щекахъ ея пылалъ опасный румянецъ внутренняго волненія и она настойчиво требовала къ себ доктора Брука.

Президентша едва могла скрыть свое неудовольствіе, однако немедленно встала и вышла, что-бъ исполнить желаніе больной внучки. Появленіе ея въ кабинет ни чуть не помшало совщанію врачей, медицинскій совтникъ очевидно не желалъ выслушивать наблюденія молодаго доктора и только услся къ письменному столу, что-бы написать рецептъ. Докторъ Брукъ немедленно вышелъ изъ комнаты, что-бы исполнить желаніе больной, а президентша подошла къ своему другу, что-бы освдомиться о его мнніи. Лейбъ медикъ казался взволнованнымъ, говорилъ о какой-то непонятой болзни и выразилъ свое неудовольствіе, что всегда только въ самыя опасныя минуты обращаются за дйствительною помощью. Бабушка давнымъ давно обязана была, не обращая вниманія на упрямство Генріэтты, посовтоваться съ домашнимъ врачемъ, а не придерживаться одного молодаго доктора Брука.

— Во первыхъ, нужно постараться какъ можно скоре перенести больную въ ея хорошенькую, уютную спальню, — сказалъ онъ. — Тамъ, при обычной обстановк, она будетъ лучше себя чувствовать, и кром того я буду увренъ, что мои предписанія точно исполняются.

Онъ обмакнулъ перо въ чернила, какъ вдругъ замтилъ на стол раскрытый ящичекъ, который, какъ видно, только недавно былъ распакованъ, потому что обертка лежала еще на стол.

Президентша взглянула на своего друга и испугалась, увидвъ его вытянутое и удивленное лицо.

— Господи, да вдь это домашній орденъ герцога, — вскричалъ онъ, хватая ящичекъ, — какимъ образомъ онъ могъ сюда попасть.

— Очень странно! — сказала президентша, красня отъ удивленія и разсматривая содержаніе ящика. — Я совершенно не знакома съ этимъ орденомъ, вроятно Брукъ получилъ его въ послднюю свою поздку.

— Напрасно вы это думаете, — сердито возразилъ медикъ. — Этотъ орденъ дается только за особенныя заслуги, оказанныя при двор герцога. Какимъ-же образомъ могъ его получить Брукъ? Это невозможно! — говорилъ онъ, потирая лобъ правою рукою, на которой блестли бриліанты герцогскихъ подарковъ.

— Какъ бы мн узнать причину появленія этого ордена здсь на стол? Сколько высокопоставленныхъ людей годами добиваются получить его, а онъ лежитъ въ этомъ мизерномъ кабинет, брошенный безъ всякаго вниманія. И этому недорослю, такъ ужасно скомпрометировавшему себя въ послднее время, жалуютъ на шею такой орденъ, и никому неизвстно за какія заслуги.

Сказавъ это, медикъ вскочилъ и прошелся по комнат. Гордая президентша, всегда умвшая сохранить хладнокровіе нсколько растерялась и слдила за нимъ боязливымъ взглядомъ.

— Я полагаю, что этотъ орденъ не иметъ связи съ профессіей Брука, — проговорила она запинаясь, — какимъ образомъ онъ могъ попасть ко двору?

Лейбъ Медикъ остановился и принужденно захохоталъ.

— Вы говорите о томъ, дорогая моя, что никогда не могло придти ко мн въ голову, потому что это — немыслимо. Въ самомъ дл, иначе ничего не остается, какъ придти къ убжденію, что невжеству и шарлатанству отдаются преимущества, а серьезныя познанія, долголтняя опытность и истинныя заслуги попираются ногами. Нтъ, до этого еще далеко! — сказалъ онъ, барабаня пальцами по стеклу. — Богъ знаетъ, чмъ онъ могъ заслужить такую милость. Вдь онъ цлую недлю былъ въ отсутствіи, и ни кто не зналъ куда онъ похалъ. Какъ знать какія у него связи за границей? Такія тихони, никогда ни слова не говорящія о своей профессіи, имютъ на то свои причины. Въ нашей докторской практик многое встрчается, за что честный человкъ и не возьмется. Впрочемъ, я молчу, не въ моей привычк вмшиваться въ постороннія дла.

Потомъ онъ снова слъ къ письменному столу и написалъ рецептъ, не переставая бросать злобныхъ взглядовъ на роковой ящичекъ.

— Прошу васъ только, дорогой другъ, — снова началъ медикъ, — навести справки какъ можно скоре, мн непремнно хочется знать исторію этого ордена раньше, чмъ Бруку вздумается похвастаться своимъ сомнительнымъ отличіемъ. Ваша дипломатическая тонкость мн хорошо знакома, она выше всякихъ сомнній.

Президентша молчала, она задумчиво наблюдала за нимъ и нашла, что ея другъ внезапно постарлъ. Правда, что на его полномъ лиц почти не было морщинъ, но оно было озабочено, и выказывало сильное раздраженіе. Казалось, его мучила какая то неотвязчивая мысль, неужели онъ боялся, что ничтожный Брукъ можетъ затмить его славу? Нтъ, это по всей вроятности припадокъ ипохондріи.

— Почему-же вы заключаете, дорогой совтникъ, что этотъ орденъ присланъ самому доктору? — спросила она. — При всемъ моемъ желаніи я не могу поврить этому, потому что не вижу цли. Впрочемъ Брукъ отъ этого ничего не выиграетъ, онъ для нашей резиденціи все равно, что не существуетъ. Но для вашего успокоенія я охотно наведу справки объ этомъ дл. — Сказавъ это, она замолчала, услышавъ какъ въ сосднюю комнату вошла тетушка Діаконусъ.

Лейбъ-Медикъ всталъ, передалъ президентш рецептъ и за тмъ они оба прошли черезъ комнату, гд тетушка искала что-то въ комод. Старому врачу очень хотлось въ ту минуту вызвать ее на объясненіе, но она такъ холодно поклонилась ему, что онъ не посмлъ заговорить съ нею.

Отъ самаго доктора нечего было и разсчитывать узнать что либо. Онъ только что принесъ въ комнату, гд лежала Генріэтта, большой акварій, поставилъ его недалеко отъ постели больной и приводилъ въ движеніе фонтанъ. Кром того кухарка принесла цлый кувшинъ свжей воды и разливала ее по плоскимъ сосудамъ. Все это длалось для того, что-бы облегчить дыханіе больной свжей, влажной атмосферой.

Можно-ли было обратиться къ нему съ отвлеченными вопросами въ ту минуту, когда онъ такъ заботливо исполнялъ свою обязанность. Впрочемъ медицинскій совтникъ нашелъ это теперь излишнимъ. Волненіе его успокоилось, на сердце стало легко, пожалованіе орденомъ видимо не относилось къ молодому врачу, потому что человкъ, удостоившійся такой высокой награды, не могъ-бы скрыть своей радости и не сохранилъ-бы въ своихъ дйствіяхъ столько хладнокровія и спокойствія.

Генріэтта, со всхъ сторонъ обложенная подушками, сидла теперь на кровати и широко раскрытыми глазами осматривалась вокругъ себя. О ея перенесеніи въ виллу не могло быть и рчи, и потому президентша должна была удовольствоваться отправкою къ больной горничной и вещей, которыя должны были придать комнат боле ‘комфортабельный’ видъ.

Кети просила оставить ее сидлкою возл больной, но встртила большое сопротивленіе со стороны Брука, сказавшаго, что подъ его личнымъ надзоромъ совершенно достаточно присмотра одной горничной. И потому было ршено, что Флора и Кети останутся около больной сестры до десяти часовъ вечера, а потомъ ихъ смнитъ Нанна.

XII.

Вскор посл удаленія президентши и ея друга, медицинскаго совтника, въ квартиру доктора явились лакеи и служанки, нагруженные мебелью и разными предметами роскоши, которые они съ шумомъ начали разставлять въ комнат, гд лежала больная. Скоро уютная, простенькая комнатка, своею пестротою живо напомнила аукціонную камеру. Дорогія, вышитыя ширмы передъ черною печкою, зеленыя, стеганыя кресла, роскошный, фарфоровый умывальникъ, вс эти вещи казались крайне смшными и неумстными въ небольшой комнатк съ крашенными, полинявшими стнами.

Тетушка Діаконусъ съ кротостью и безмолвіемъ выносила свое имущество, изрдка посматривая на доктора, молча стоявшаго у окна, но боялась встртить его взглядъ, не желая что-бъ онъ замтилъ ея неудовольствія, вызваннаго самовольными распоряженіями.

Одна только Флора, видимо ожила, когда въ комнат были разставлены привычные для нея предметы роскоши, она сама занялась устройствомъ комнаты, положила зеленое, шелковое одяло на постель Генріэтты и обрызгала весь полъ одеколономъ. Кром того она приказала разостлать между окнами большой, пушистый коверъ и поставить на него кресло. Когда прислуга удалилась, она съ поспшностью сла въ кресло, скрестила маленькія ножки на скамейк и приняла прежній холодный видъ. Можно было подумать, что посл долгаго путешествія по пустын, она попала въ оазисъ — съ такою непріязнею она смотрла на все ея окружающее.

Это впрочемъ не помшало ей посмотрться въ маленькое зеркальцо, висвшее на стн, и замтивъ, что локоны очень растрепались, она сняла съ шеи кружевной шарфикъ и граціозно накинула его на свои роскошные волосы.

Тетушка Діаконусъ невольно смотрла на гордую невсту, такъ она была хороша и прекрасна. Теперь только она сознала, до какой степени она можетъ привязать къ себ человка, не смотря на свой надменный и гордый видъ.

Между тмъ день клонился уже къ концу, вечерняя заря обливала розовымъ цвтомъ всю комнату, и пестрые цвты на ситцевыхъ занавскахъ казались совершенно огненными піонами.

Генріэтта неподвижно лежала въ подушкахъ, она не позволила спустить сторъ и выразила желаніе, что-бъ по комнат ходили безъ стсненія и громко разговаривали, иначе ей казалось, какъ будто ее считаютъ за умирающую. Въ ту минуту, какъ докторъ вышелъ изъ комнаты, чтобы принести книгу, тетушка Діаконусъ вошла съ подносомъ въ рукахъ, на которомъ симетрично стояли чашки съ душистымъ чаемъ. Все сіяло чистотою и опрятностью, начиная съ камчатной салфеточки на поднос, и кончая кроткими чертами благороднаго лица старушки, стоявшей теперь передъ невстою, предлагая ей чашку чая и домашняго печенья.

— Домашнія вафли? — спросила Флора, слегка приподнимаясь, — сегодня утромъ запахъ печенаго и дымъ изъ кухонной трубы доходилъ до моего окна. Какъ это апетитно! Тотъ, кто такъ неспособенъ къ хозяйству какъ я, тотъ положительно не въ состояніи понять какъ длаются эти вкусныя вещи. Сколько терпнія и сколько времени требуется для этого!

— Для меня время очень дорого, и потому я пріучила себя къ проворности, — отвчала пожилая дама съ улыбкою. — Я очень быстро справляюсь съ своими домашними обязанностями и имю много свободныхъ часовъ, для того, что-бы читать вс интересныя статьи газетъ и журналовъ.

— Это только для успокоенія своей совсти? — спросила Флора.

— Вовсе нтъ, — возразила тетушка, — я не настолько ограниченна, какъ вы думаете, я серьезно знакомлюсь съ тмъ, что длается вокругъ меня и стараюсь, по возможности, не отставать отъ духа времени.

Флора удивленными глазами посмотрла на старушку и даже разсердилась, что эта женщина, вчно штопающая чулки и занимающаяся печеніемъ вафель вздумала заниматься умственнымъ развитіемъ. Какимъ образомъ пришла эта мысль въ голову вдов пастора? Теперь она поняла чье вліяніе дйствовало на Брука и длало его такимъ идеалистомъ.

Кети подошла къ тетушк и взяла подносъ изъ ея рукъ, она боялась, что-бы сестра не обидла старушку какимъ нибудь неделикатнымъ замчаніемъ и потому сама принялась угощать ее чаемъ. Флора съ нетерпніемъ дергала свой носовой платокъ и отказалась отъ чая, извиняясь тмъ, что еще слишкомъ взволнована и не въ состояніи проглотить ни одного глотка.

Однако пять минутъ спустя, молодая двушка увидла, какъ Флора вынула изъ кармана коробочку и принялась усердно глотать одну конфетку за другою. Этимъ она явно доказывала, что не желала принимать угощенія отъ хозяевъ этого дома и избгала имть съ ними какія бы то ни было сношенія. Кети замтила, что гордая невста, переступивъ порогъ этого простенькаго жилища, лишилась самообладанія и притворнаго спокойствія, ей казалось, что настала минута, когда Флор хотлось наконецъ сбросить съ себя ненавистныя цпи.

Въ душ молодой сестры шевельнулась боязнь, что-бы окончательное ршеніе не последовало въ собственномъ дом несчастнаго человка.

Къ счастію тетушка не замтила непростительной выходки Флоры и вышла въ другую комнату, посл того, какъ Кети съ благодарностью взяла съ подноса чашку чая.

Вечерняя заря постепенно блднла, комната погрузилась въ полу-свтъ и только послдніе лучи слабо освщали молодую даму возл окна.

Больная становилась безпокойне, она нетерпливо дергала свое зеленое одяло и видимо старалась сбросить его съ себя.

Кети поспшно подошла къ постели и замнила шелковое одяло блымъ пикейнымъ.

— Теперь отлично, — простонала Генріэтта, — не кладите его больше, а то я задохнусь подъ ядовитымъ шелкомъ. Бабушка такъ же фальшива какъ ея другъ медицинскій совтникъ. Я прибью его, если онъ еще разъ осмлится трогать мою грудь. — Она привстала и взяла Кети за руку.

— Берегись его, и ты Брукъ, берегись бабушки и той, которая куритъ сигары и здитъ на бшенныхъ лошадяхъ, потому что ты запретилъ ей это, она самая фальшивая.

— Вотъ такъ логика! — сказала Флора съ злобною улыбкою, прижимаясь къ мягкой спинк кресла.

Необъяснимый страхъ почувствовала бдная Кети, стоя у постели больной, она старалась не поднимать глазъ, чтобъ не смотрть на доктора, прислонившагося къ китайскимъ ширмамъ въ изголовьи кровати.

— Вспомни какъ было прежде, Брукъ! — продолжала Генріэтта. — Вспомни, какъ она нсколько разъ въ день посылала къ теб прислугу съ письмами и нетерпливо бжала къ теб на встрчу, когда ты опаздывалъ на нсколько секундъ! И какъ крпко и страстно обнимала тебя, точно боялась разстаться съ тобою.

Флора быстро вскочила съ мста, ея шелковое платье непріятно зашуршало, а лицо покрылось густымъ румянцемъ, какъ будто освщенное вечернею зарею.

— Дай ей пріемъ морфія! — крикнула она доктору. — Это припадокъ сумасшествія, а не лихорадочный бредъ, ей необходимо уснуть.

Брукъ подошелъ къ больной, далъ ей ложку лекарства и посмотрлъ на Флору съ улыбкою, какъ бы удивляясь ея невжественному замчанію. Пламя, вспыхнувшее на его лиц при послднихъ словахъ быстро исчезло и онъ опять принялъ свой спокойный и холодный видъ.

Флора снова опустилась въ кресло и устремила свой взоръ въ далекія окрестности.

— Ты, врно, думалъ тогда, что все это перемнится? Не могъ даже допустить, чтобъ она была такъ легкомысленна! — продолжала Генріэтта, хватаясь обими руками за руку Кети.

У молодой двушки сердце облилось кровью, больная говорила о томъ, о чемъ никто не смлъ заговорить, она поспшно нагнулась и приложила свои холодныя руки къ разгаряченному лбу больной, какъ бы желая измнить мысли взволнованной сестры.

— Да, это освжаетъ! — простонала Генріэтта. — Вспомни, Брукъ, какъ Флора оттолкнула твою руку отъ моей головы! Тогда она была ужасно ревнива.

Въ эту минуту изъ оконной ниши раздался сдержанный смхъ, но Генріэтта не слыхала его.

— Меня постоянно мучитъ мысль о томъ, что будетъ, — шептала больная, прижимая руки къ своей груди, — ты не будешь приходить къ намъ, сдлаешься несчастнымъ человкомъ, а она не пожалетъ объ этомъ, ослпленная своимъ тщеславіемъ. Она непремнно вырвется на свободу, теб не удержать ее!

Кети невольно протянула руку къ больной, желая остановить ее, но Флора стояла уже возл кровати и сказала повелительнымъ тономъ:

— Не мшай ей, дай волю ея словамъ!

— Да, дайте мн волю, — повторила Генріэтта, — кто-же теб скажетъ правду, Брукъ, кром меня? Кто остерегаетъ тебя? Смотри зорче за нею, а то эта кокетка улетитъ отъ тебя, она жаждетъ свободы.

— Въ ея словахь есть доля правды, — сказала Флора, приближаясь къ доктору. — Да, я чувствую, что не въ состояніи исполнить своего общанія относительно тебя, возврати мн свободу, Брукъ!

Кети въ первый разъ слышала, какъ нжно звучалъ голосъ старшей сестры, когда она хотла быть мягкою. Наконецъ ршительное слово было произнесено, Кети съ испугомъ посмотрла на доктора, и удивилась его твердости и спокойствію. Онъ молча смотрлъ на свою невсту, но былъ блденъ какъ смерть.

— Здсь не мсто для подобнаго объясненія, — сказалъ онъ и отвернулся.

— Да, но за то настоящее время. Другая сказала за меня то, что я не ршалась высказать.

— То есть, ты не ршалась на вроломство!

— Такое опредленіе жестоко и несправедливо, мы еще не на столько были связаны другъ съ другомъ. Я могу спокойно глядть теб въ глаза, потому что никто другой не вытснилъ тебя изъ моего сердца, но я не хочу сдлать насъ обоихъ несчастными.

— Не заботься, прошу тебя, о моемъ счастіи, или несчастіи, когда дло идетъ о чести, о самоуваженіи. Но теперь, прошу тебя прекратить этотъ разговоръ, ради твоей больной сестры.

Сказавъ это онъ отвернулся и подошелъ къ окну. Флора послдовала за нимъ.

— Генріэтта не слышитъ насъ, — сказала она, посмотрвъ на больную, утомленно лежавшую въ подушкахъ, казалось вншній міръ не существовалъ для нея. — Я должна слышать твой опредлительный отвтъ. Къ чему откладывать до завтра то, что можно сдлать сейчасъ?

Докторъ Брукъ мелькомъ посмотрлъ на нея и Кети удивилась той твердости и стойкости, съ которой онъ устремилъ свои светлые, глубокіе глаза на красивыя руки невсты, небрежно игравшія съ обручальнымъ кольцомъ.

— На что-же ты хочешь промнять тихое счастіе, ожидавшее тебя со мною? — спросилъ онъ неожиданно.

— Неужели ты этого самъ не знаешь? — сказала Флора разгорячившись и съ нетерпніемъ отбросила назадъ свои роскошныя локоны. — Я думаю ты видишь, что моя душа давно жаждетъ литературной славы. Если-же я выйду замужъ, то мн невозможно будетъ всецло отдаться своему призванію, съ этимъ ты должна согласиться.

— Удивительно только, что это призваніе возникло у тебя всего нсколько мсяцевъ тому назадъ, тогда какъ прежде…..

— Ты хочешь сказать этимъ, что я двадцать девять лтъ могла спокойно прожить не добиваясь этой славы, — возразила она рзко и щеки ея сильно горли. — Суди меня, какъ теб будетъ угодно, обвиняй пожалуй нашу слабую женскую натуру, часто колеблющуюся до тхъ поръ, пока она не попадетъ на настоящій путь.

— Уврена-ли ты, что избрала себ дйствительно истинный путь?

— Совершенно уврена, — отвтила она твердымъ голосомъ.

Брукъ молча отошелъ отъ нея, взялъ со стола лекарство и приблизился къ кровати больной. Кети казалось, что молодой докторъ, подавленный внутренней борьбой, двигался какъ автоматъ. Хотя онъ и длалъ видъ, что не замчаетъ присутствующихъ, но ему, по всей вроятности, было очень тяжело, что эта сцена происходила при свидтел. Молодая двушка сама страдала отъ этого невольнаго присутствія, она нсколько разъ пыталась высвободить свою руку изъ судорожно сжатыхъ пальцевъ сестры, что-бъ бжать какъ можно дальше, но при самомъ осторожномъ движеніи, больная пугалась и вздрагивала.

Посмотрвъ на паціентку, онъ пытался пощупать ея пульсъ, желая помочь ему, Кети подложила свою лвую руку подъ локоть Генріэтты и при этомъ коснулась его правой руки. Онъ вздрогнулъ и такъ сильно поблднлъ, что она со страхомъ отдернула руку. Что это значило? Неужели нервы его были такъ раздражены, что онъ пугался каждаго наружнаго прикосновенія? Кети робко взглянула на него.

Тяжелый вздохъ вылетлъ изъ его груди, когда онъ подошелъ къ столу и поставилъ на него лекарство. Между тмъ Флора нетерпливо ходила по комнат и снова подошла къ доктору.

— Я, конечно, поступила очень необдуманно высказавъ теб, что у меня на душ, — сказала она, злобно улыбаясь, — Ты не признаешь женскую свободу, презираешь ихъ умъ и принадлежишь къ числу эгоистовъ, которые не могутъ выносить самосостоятельныхъ женщинъ.

— Да, особенно, когда она не можетъ быть ею….

— Что ты хочешь этимъ сказать? — спросила она, устремляя на него свои сверкающіе глаза.

Легкій румянець разлился по лицу молодаго доктора и брови его мрачно сдвинулись. Этотъ споръ, приправленный колкостями и упреками, становился для него пыткою. Но не смотря на то онъ отвчалъ ей спокойно, съ притворнымъ равнодушіемъ.

— Я хочу этимъ сказать, что каждая умная женщина, прежде чмъ стремиться къ самосостоятельной жизни, не должна нарушать принятыя на себя обязанности и семейное счастіе. Для этой самосостоятельности нужна сильная, твердая воля, положительное отреченіе отъ женскаго тщеславія и кокетства и кром того истинное дарованіе и талантъ.

— А ты, конечно, сомнваешься въ моемъ дарованіи и талант?

— Скажу теб только, что я читалъ твои статьи о женской эманципаціи и о рабочемъ класс, — сказалъ Брукъ рзкимъ голосомъ.

Флора отшатнулась, какъ будто увидла передъ собою острый ножъ.

— Почему ты можешь знать, что прочитанныя статьи написаны мною? — спросила она неровнымъ голосомъ, — я никогда не подписываю своего имени.

— Да, но весь свтъ знаетъ твои статьи гораздо раньше, чмъ он появятся въ печати.

— Положимъ, что ты и читалъ ихъ, но почему-же ты никогда не говорилъ со мной о моемъ литературномъ призваніи и даже ни разу не удостоилъ мои статьи своею критикою?

— Но разв это могло-бы заставить тебя отказаться отъ писательства?

— Конечно нтъ!

— Я это зналъ и потому ршилъ молчать до нашего соединенія. А тогда, само собою разумется, что умная жена пошла-бы рука объ руку съ мужемъ, какъ это всегда бываетъ, исключая того случая, если жена, сознавая и исполняя свой долгъ, пользуется высокимъ, выдляющимся дарованіемъ.

— Чего, конечно, я не имю, — прервала она его съ горькою улыбкою.

— Да, Флора, у тебя есть умъ, острота, но ты не имешь дара писателя, — сказалъ Брукъ тихимъ, мягкимъ голосомъ.

Нсколько минутъ Флора стояла неподвижно, какъ будто услыхала свой смертный приговоръ, потомъ подняла руки и воскликнула:

— Слава Богу, что я успла устранить послднюю преграду. Изъ меня сдлали бы рабыню, ничтожную женщину, изъ души которой вырвали-бы послднюю искру поэзіи, что-бъ растопить ею плиту.

Восклицаніе ея было слишкомъ громко. Больная проснулась и испуганными глазами озиралась вокругъ себя. Докторъ тотчасъ поспшилъ къ ней, далъ ей успокоительныхъ капель и ласково положилъ руки на ея лобъ, это прикосновеніе успокоило бдную страдалицу, ни чуть не подозрвавшую какую бурю она вызвала противъ своего любимца.

— Серьезно прошу тебя не безпокоить больную, — сказалъ докторъ, обращаясь къ Флор.

— Мн нечего говорить больше, — возразила она насмшливо, вынимая изъ кармана перчатки. — Я сказала все, что хотла и между нами все кончено — я свободна…..

— Потому что я отрицаю въ теб талантъ, которымъ ты гордишься? — спросилъ онъ подавленнымъ голосомъ. Теперь негодованіе закипло въ его груди, все нжное и мягкое въ выраженіи его лица моментально исчезло — онъ стоялъ передъ нею грозный и строгій, какъ неумолимый судья.

— Скажи мн, за кого я сватался: за писательницу, или за Флору Монгольдъ? Когда ты отдала мн свою руку, то хорошо знала, что я принадлежу къ числу тхъ людей, которые желаютъ имть жену для себя и для тихаго семейнаго счастія, а не для того, что-бъ она, забывъ свои обязанности, восхищала свтъ своимъ талантомъ и дарованіемъ. Поэтому ты тогда старалась длать все, что мн пріятно, ты снизошла даже до того, что ходила въ кухню собственно-ручно ворочать горшки, чего я, конечно, не потребовалъ-бы отъ моей жены, составляющей всю мою гордость и все мое счастіе!

Сказавъ это, онъ тяжело перевелъ духъ, но не переставалъ упорно смотрть на красавицу, напрасно старавшуюся принять смлую, гордую осанку.

— Я зорко слдилъ за всми измненіями въ теб, начиная со дня нашей помолвки, до только что послдовавшей сцены, — началъ онъ опять. — Ты слишкомъ снисходительна къ своимъ слабостямъ, а между тмъ непремнно хочешь стоять выше всхъ мелочей, хочешь имть первый голосъ въ длахъ женской эманципаціи и безразсудно защищаешь женскую свободу, требуя для нихъ права мужчинъ. А между тмъ теб ни разу не пришло въ голову подумать, какъ я смотрю на твои поступки, счастливъ-ли я или несчастливъ? Мы обручились съ тобою на всю жизнь, и отношенія наши не измнятся. Мн часто говорили, что ты любишь играть съ мужскими сердцами и потомъ публично насмхалась надъ ними, но меня ты не проведешь, въ этомъ будь совершенно уврена. Я не возвращу теб свободы, и не хочу измнить своему слову.

— Теб-же стыдно, — воскликнула она съ жаромъ. — Неужели-же ты потащишь меня къ алтарю, когда я прямо въ глаза говорю теб, что давно перестала любить тебя? Я даже съ трудомъ подавляю ненависть, которую питаю къ теб въ эту минуту.

При этихъ словахъ Кети быстро выбжала изъ комнаты, она не въ состояніи была смотрть въ лицо бднаго доктора, получившаго такой смертельный ударъ.

ХІІІ.

Въ сняхъ было уже темно, только изъ кухни мелькали послдніе отблески заходящаго солнца. Тетушка Діаконусъ стояла тамъ у окна и мыла чайную посуду, она ласково кивнула Кети, выраженіе ея лица было спокойно, ее не тревожило ни малйшіе предчувствіе о томъ, что происходило за дверью. Молодая двушка вздрогнула и пробжала прямо въ садъ.

На двор было очень свжо, сильный втеръ съ визгомъ дулъ съ рчки прямо ей въ лицо и грудь, прикрытую только легкимъ, шелковымъ платьемъ.

Но Кети съ жадностью вдыхала въ себя этотъ свжій воздухъ, и впечатлительная натура была сильно потрясена чужимъ горемъ, кровь кипла въ ея жилахъ отъ внутренняго негодованія и жгучимъ пламенемъ разливалась по ея мужественному лицу.

Она пережила тяжелыя минуты, какая непріятная сцена между двумя близкими лицами! А виновницей всему была ея сестра. Только пустое кокетство и тщеславіе могутъ позволять женщин такъ необдуманно играть съ святымъ чувствомъ другаго и такъ легко разрывать, надтыя на себя священныя узы.

Впрочемъ сегодня Флора ошиблась въ разсчет, она встртила твердое сопротивленіе тамъ, гд, по своему мннію, думала найти слабое, мягкое сердце, съ которымъ ей не трудно будетъ справиться. Но что онъ выиграетъ своей энергіею, ему все таки придется уступить.

Кети медленно взошла на мостъ и, перегнувшись черезъ перила, заглянула въ глубь.

Зеленоватая вода пнистыми волнами протекала подъ ея ногами, съ шумомъ унося за собою втви и сучья деревьевъ, попадавшіеся ей на дорог, а спокойный, блдный мсяцъ ложился серебряной полосой на поверхности разъяренной воды, какъ бы желая успокоить ее своимъ присутствіемъ. Неужели такая-же буря клокотала въ сердц человка? Неужели любовь не ослабвала, при вид, что ея идеалъ разбивался въ дребезги? Нтъ, она могла убдиться въ этомъ собственными глазами.

Какую страсть, какую силу заключала въ себ любовь! Тетушка Діаконусъ еще недавно разсказывала, какъ однажды подъ тою-же кровлею молодая вдова перенесла вс степени горя и отчаянія. А теперь, посл столькихъ лтъ, на томъ же мст происходила новая сердечная борьба. Страхъ объялъ душу молодой двушки, она припомнила слова Генріэтты: — Кто видлъ Флору любящею, тотъ пойметъ, что мужчина скоре согласится погибнуть, чмъ отказаться отъ нея! — Дрожь пробгала по членамъ Кети и она сново побжала назадъ въ садъ.

Стемнло, красивый, зеленый лсъ тянулся теперь черной мрачной полосой, вспаханная земля казалась пустыней, на крыш домика трещали флюгера, а втви серебристаго тополя и молодыхъ елей съ шумомъ ударялись о заборъ.

Кети робко обогнула уголъ дома, изъ окна комнаты, гд лежала Генріэтта свтился слабый огонь ночника, а въ слдующемъ окн стоялъ докторъ, борьба все еще продолжалась, онъ попрежнему стоялъ гордо, непреклонно, съ поднятою рукою, точно онъ требовалъ молчанія. Что она могла сказать ему въ эту минуту, неужели она опять необдуманно коснулась до его докторскаго призванія?

Бдная двушка чувствовала, какъ зубы ея стучали отъ внутренней тревоги, кром того ею овладлъ сильный гнвъ, такъ что была минута, когда она желала вмшаться въ разговоръ и силою принудить вроломную сестру къ исполненію своего долга. Какая мысль! Но что сказалъ-бы онъ на это самовольное вмшательство? А если онъ также холодно отстранитъ это третье лицо, какъ недавно сдлалъ съ непрошенными голубыми цвтами? — Тогда останется только живой сойти въ могилу.

Кети пошла дальше, холодная дрожь потрясала ея тло, и несмотря на крпкое сложеніе, ясный, свтлый умъ и здоровые нервы, она ощущала необъяснимый страхъ, какъ бы боясь одиночества и зловщаго шума рчныхъ волнъ.

Она видла, какъ передъ кухоннымъ окномъ сидла тетушка и чистила зелень на завтрашній обдъ — рзкій контрастъ съ возмутительною сценою въ спальн больной! Безмятежное спокойствіе этой картины невольно манило къ себ молодую двушку, но она не смла подойти, зная, что не съуметъ скрыть своего волненія и возбужденнаго состоянія отъ ласковыхъ глазъ старушки.

Входная дверь была еще растворена, Кети тихонько пробралась черезъ темныя сни и вошла въ комнату тетушки. Она надялась, что въ этой уютной, теплой комнатк волненіе ея успокоится и потому сла въ кресло возл рабочаго столика, окруженнаго высокими лавровыми деревьями, нарцисами, фіялками и ландышами, распространяющими чудный ароматъ по всей комнат, хорошенькая канарейка, собравшаяся уже на покой, сново встрепенулась и съ пискомъ скакала по своимъ жердочкамъ. Кети чувствовала теперь, что была не одна, но волненіе ея не уменьшалось, мрачныя мысли тревожили ея возбужденную головку.

Черезъ нсколько минутъ въ комнату вошла тетушка, чтобы по обыкновенію поставить зажженную лампу на рабочій столъ доктора, затмъ она заперла ставни, опустила сторы, помшала горячіе уголья въ печк и снова вышла не замтивъ молодой двушки, притаившейся за высокими растеніями. Ея тихіе шаги едва замерли за дверью, какъ въ корридор раздались громкіе мужскіе шаги и въ комнату вошелъ докторъ.

Онъ на минуту остановился на порог и съ глубокимъ вздохомъ провелъ рукою по лбу, Брукъ, конечно, не могъ подозрвать, что въ комнат сидитъ молодая двушка, въ смертельномъ страх прижавшаяся теперь къ холодной каменной стн. Чмъ кончилась борьба? Что происходитъ теперь въ его осиротвшемъ сердц?

Онъ быстро прошелъ чрезъ комнату и приблизился къ своему письменному столу. Тихонько привставъ, Кети могла его видть, тмъ боле что свтъ отъ лампы ярко освщалъ его серіозный профиль. Щеки и лобъ сильно горли, глаза были красны, какъ будто посл утомительной прогулки во время полуденнаго зноя. Да и правду сказать, тяжела была дорога, только что пройденная имъ, сколько разбитыхъ иллюзій и надеждъ! А впереди — одно грустное одиночество и безцльная жизнь!

Стоя у стола, докторъ поспшно написалъ нсколько словъ на почтовой бумаги, вложилъ ее въ конвертъ, и съ лихорадочнымъ нетерпніемъ надписалъ адрессъ.

Кому это письмо? Что могло занимать его мысли въ такую минуту? По всей вроятности онъ писалъ Флор, можетъ быть даже прощался съ нею на вки.

Окончивъ съ письмомъ, Брукъ налилъ изъ графина воды въ бленькій стаканчикъ, отперъ шкафчикъ письменнаго стола, досталъ оттуда небольшую скляночку, поднялъ ее и пять чистыхъ безцвтныхъ капель упали въ стаканъ.

Кети стояла какъ окаменлая и чувствовала какъ сердце ея перестало биться, при вид-же роковыхъ капель она мгновенно очутилась возл доктора и положила лвую руку на его плечо, потомъ выхватила у него стаканъ, который онъ намревался поднести къ губамъ и поставила на столъ.

Ни однаго звука не могла она произнести при этомъ, но въ ея карихъ глазахъ отражались страхъ, горе и безконечное состраданіе. Взглянувъ на доктора и встртивъ его вопросительный взглядъ, она чуть не упала на колни отъ стыда. Прошептавъ нсколько безсвязныхъ фразъ, Кети закрыла лицо обими руками и заплакала.

Теперь Брукъ все понялъ. Поставивъ стаканъ далеко отъ себя, онъ взялъ ея руки и притянулъ ихъ къ себ.

— Кети, дорогая Кети! — сказалъ онъ, ласково заглядывая въ лицо, орошенное слезами. Въ эту минуту прекрасная молодая двушка, являлась совершенно такою, какою дйствительно была, невольно выказывая свое безпорочное сердце и безпомощный страхъ передъ неожиданнымъ оборотомъ дла.

Она поспшно высвободила свои руки и отерла слезы носовымъ платкомъ.

— Я, кажется, оскорбила васъ, докторъ, — сказала она, едва удерживая рыданія, — я поступила очень необдуманно и боюсь, что вы не простите мн моей выходки, я сама не понимаю, почему эта сумасбродная мысль пришла мн въ голову. Не судите меня слишкомъ строго. То, что я сегодня испытала, потрясло весь мой крпкій организмъ.

Онъ мелькомъ посмотрлъ на нее, и на губахъ его мелькнула та задушевная улыбка, которую такъ любила Кети.

— Вы ничмъ не оскорбили меня, — сказалъ Брукъ успокоительнымъ тономъ, — и осуждать васъ было-бы несправедливо и гршно. Почему вы пришли къ такому заключенію — я не знаю и не хочу даже поднимать этого вопроса. Могу сказать только, что эта сцена будетъ мн вчно памятна. А теперь позвольте успокоить ваши нервы. — Съ этими словами онъ взялъ стаканъ и поднесъ къ ея губамъ. — Въ этомъ напитк я не искалъ того успокоенія, о которомъ вы думали. Я былъ слишкомъ вспыльчивъ и раздражителенъ, и никогда не простилъ бы себ этого, если-бъ не долженъ былъ сознаться, что у меня тоже есть кровь и нервы, которые часто борятся съ силою воли. Нсколько капель этого лекарства, — онъ указалъ на скляночку, — достаточно что-бъ успокоить возбужденные нервы.

Кети спокойно взяла изъ его рукъ поданный ей стаканъ и выпила все до послдней капли.

— А теперь, я въ свою очередь долженъ просить у васъ прощенія за ту возмутительную сцену, при которой вы невольно присутствовали, — сказалъ онъ серьезно. — Вся вина лежитъ на мн, такъ какъ въ моей власти было кончить ее нсколькими, во время сказанными, словами. Многіе изъ моихъ собратовъ полагаютъ, что мною одолла глупая спсь, потому что я не люблю много говорить и кричать, какъ они, но это молчаніе сильно вредитъ мн, такъ какъ люди принимаютъ его за недостатокъ здраваго сужденія. Можетъ быть, придетъ время, когда они иначе будутъ думать обо мн.

Бруку еще не удалось вполн овладть собою, кровь не переставала бушевать въ его жилахъ, а созданіе, вызвавшее эту бурю, спокойно смотрло со стны и какъ нарочно ласково и кротко улыбалась, тогда какъ въ дйствительности походила на разъяренную фурію. А между тмъ онъ все таки не хотлъ возвратить ей свободу и Кети не знала, чмъ кончилась ихъ распря. Въ настоящую минуту ей пришла въ голову мысль, что ей невозможно оставаться доле въ его комнат.

Докторъ замтилъ ея взглядъ, брошенный на портретъ, и видлъ, что она собирается уходить.

— Да, идите съ Богомъ, — сказалъ онъ. — Горничная Генріэтты уже начала свое дежурство возл больной. Состояніе вашей сестры нсколько улучшилось, такъ что вы можете спокойно возвратиться въ виллу, гд президентша ждетъ васъ къ чаю. Даю вамъ честное слово, что буду зорко слдить за вашей дорогой больной. А теперь дайте мн вашу руку и общайте не произносить надо мною слишкомъ строгаго приговора. Еще нсколько дней и она иначе будетъ думать обо мн, — сказалъ онъ, указывая на портретъ Флоры. — Это заставляетъ меня оставаться непреклоннымъ, я не хочу, что-бъ меня потомъ упрекала, будто я воспользовался первымъ благопріятнымъ случаемъ и извлекъ себ выгоду.

Кети посмотрла на него съ удивленіемъ, а онъ многозначительно кивнулъ головой, точно хотлъ еще разъ подтвердить свои слова.

— Прощайте, покойной ночи! — продолжалъ онъ и, слегка пожавъ ея руку, отошелъ къ письменному столу въ то время, какъ она направлялась къ двери. Обернувшись еще разъ, Кети увидла, какъ докторъ поднесъ къ губамъ пустой стаканъ, но онъ въ ту-же минуту выскользнулъ изъ его рукъ, упалъ на полъ и разлетлся въ мелкія дребезги.

Между тмъ Флора стояла въ спальн больной, совсмъ одтая съ тмъ, что бы вернуться домой, она даже дрожала отъ нервнаго нетерпнія.

— Гд ты пропадаешь, Кети? — вскричала она грозно. — Бабушка ждетъ насъ, ты будешь виновна, если она сдлаетъ намъ выговоръ….

Кети ничего не отвчала, она надла шаль, принесенную ей горничной и подошла къ постели, Генріэтта тихо спала, красныя пятна на ея щекахъ значительно поблднли. Молодая двушка осторожно поцловала узенькую ручку больной сестры и поспшила за вышедшей Флорою.

Въ сняхъ горла маленькая, оловянная лампа, и лакей, пришедшій изъ виллы вмст съ горничной, молча ходилъ взадъ и впередъ, въ ожиданіи барышень. Почти въ одно время съ Флорою и Кети въ сни вышелъ также докторъ. Онъ передалъ лакею записку, съ порученіемъ отнести ее одному молодому врачу, жившему въ город.

Флора гордо прошла мимо него и скрылась въ густомъ мрак, а Кети зашла въ кухню, что-бы проститься съ тетушкою, которая печально покачала головою, узнавъ, что ‘прекрасная невста’ только что ушла, не удостоивъ ее своимъ поклономъ.

Въ саду Флора остановилась и отослала лакея впередъ. Блдный свтъ, падавшій на нее изъ отворенной двери, слабо озарялъ ея лицо, казавшееся такимъ озлобленнымъ, какъ будто на губахъ дрожало проклятіе. Взоръ ея скользнулъ съ насмшкою и презрніемъ по красному кирпичному полу, по блымъ, голымъ стнамъ, и перенесся на наружный фронтонъ, точно она еще разъ хотла осмотрть это ненавистное строеніе.

— Да, это совершенно въ моемъ вкус — хижина и любящее сердце! — прошептала она съ ироніей. — Мужъ безъ должности и славы, ветхая лачуга среди поля и однообразная жизнь втроемъ, для которой достаточно было-бы скудныхъ процентовъ съ моего капитала. Сегодня въ первый разъ я испытала чувство униженія, меня точно сбросили съ пьедестала, на которомъ я стояла, возведенная моимъ происхожденіемъ, хорошимъ знакомствомъ и собственнымъ умственнымъ дарованіемъ. Желаю отъ всего сердца, что-бъ болзнь Генріэтты не приняла худшаго оборота. Иначе я не могла бы проститься съ нею, такъ какъ никогда не ступлю больше за порогъ этого дома. Мн кажется, что никогда двушку не обманывали такъ жестоко. Я сама виновата, что такъ слпо и безгранично увлеклась обстоятельствами.

Флора поспшно вошла на мостъ и остановилась, бросивъ взглядъ на бушующія волны, освщенные серебристой луной, сильный порывъ втра дулъ ей прямо въ лицо, рвалъ ея платья и, сорвавъ съ ея головы атласный капоръ, игралъ распустившимися волосами, поднимая ихъ высоко надъ блымъ гордымъ лбомъ.

— Онъ не хочетъ возвратить мн свободу, не смотря на мои доводы, на мое сопротивленіе, — сказала она, обращаясь къ Кети, слдовавшей теперь за нею. — Ты присутствовала при нашемъ разговор и можешь согласиться со мною, что Брукъ поступаетъ безчестно, какъ безсердечный торгашъ, который, во что бы то ни стало настаиваетъ на выполненіи невозможнаго контракта. Пускай онъ думаетъ сколько хочетъ о своемъ мнимомъ прав, но я все таки считаю себя свободною.

Съ этими словами Флора сняла съ пальца обручальное кольцо и бросила его въ бушующія волны.

— Флора, что ты длаешь! — вскричала Кети, перегибаясь черезъ перила, какъ бы желая поймать кольцо, но волны моментально потопили его, молодая двушка вздрогнула и закрыла лицо руками.

— Какъ ты глупа, чего-же ты испугалась? Можно подумать что я сама упала въ воду! — проговорила Флора, насмшливо улыбаясь. — Можетъ быть другія слабыя женщины и сдлали бы это, но я довольствуюсь и тмъ, что сбрасываю съ себя послднее звено ненавистной для меня цпи. Это простенькое колечко давило меня, какъ желзо, теперь оно свободно можетъ ржавить, а я начну новую жизнь.

Да, она настояла на своемъ и стряхнула съ себя бремя. Мысль о ненавистномъ брак исчезла и уступила мсто столь давно желаемой слав.

Флора бросилась съ моста, точно онъ горлъ подъ ея ногами, Кети молча послдовала за нею. Въ душ молодой двушки бушевала сильная буря, то ясное, здравое сужденіе, съ какимъ она прежде относилась къ людямъ, помрачилось, мысли ея путались и она терялась между правдою и ложью. Ея прекрасная сестра, это олицетвореніе несправедливости и своеволія, дйствовала съ такою увренностью, точно она не смла поступить иначе. Казалось, Флора была вполн убждена, что можетъ свободно отказаться отъ даннаго слова и принятыхъ на себя обязательствъ.

Въ передней виллы сестеръ встртилъ лакей и объявилъ имъ, что у президентши гости, собравшіеся вокругъ чайнаго стола.

— Отлично! — сказала Флора, — въ такомъ случа я пройду прямо въ свою комнату, я не въ такомъ настроеніи, что-бъ разговаривать съ придворными старухами, у которыхъ вс карманы набиты сплетнями.

Кети вошла на полчаса въ залу, но извинилась нездоровьемъ, такъ какъ сердце ея сильно билось и кровь бросалась въ голову, точно передъ началомъ какой нибудь болзни.

XIV.

На слдующее утро въ вилл Баумгартеновъ замчалась особенная оживленность.

Около полуночи принесена была депеша, увдомляюшая президентшу о возвращеніи совтника, а рано утромъ пріхалъ онъ самъ. Вмст съ нимъ пріхали его два товарища по торговымъ дламъ и должны были пробыть до вечера, а чтобы имъ дать возможность повидаться съ нкоторыми знакомыми изъ резиденціи, совтникъ тотчасъ же по прізд заказалъ роскошный холостой завтракъ.

Такимъ образомъ вся прислуга въ дом была очень занята, а озабоченные лакеи поминутно бгали вверхъ и внизъ по лсницамъ.

Кети всю ночь не смыкала глазъ. Вс впечатлнія дня и безпокойство о здоровь Генріэтты не давали ей покоя. Она нсколько часовъ сряду стояла у угловаго окна своей комнаты, надясь сквозь густыя втви деревьевъ увидать хоть золоченые флюгера на домик у рчки, но старанія ея были напрасны, все было тихо и мрачно вокругъ.

На разсвт она видла, какъ подъхала коляска, изъ которой вышелъ совтникъ и тутъ-же былъ окруженъ цлою толпою прислуги съ фонарями въ рукахъ. Яркія полосы свта падали на блыя колонны въздныхъ воротъ, на бронзированную ршетку сада и выдляли изъ густаго мрака нсколько красивыхъ мраморныхъ статуй. Вся эта аристократическая обстановка весьма понравилась молодому изящному Ремеру, каждое движеніе котораго изобличало богатаго человка, успвшаго еще боле обогатиться. Поздоровавшись съ прислугой, онъ повелъ своихъ гостей въ приготовленныя для нихъ комнаты, и, пробывъ съ ними часа два, отправился къ себ въ башню, что-бы предаться тамъ необходимому отдыху.

Затмъ снова водворилась тишина, только свирпые порывы втра продолжали свистть и длинныя втки деревъ съ шумомъ ударялись объ оконныя рамы.

Къ утру Кети немного уснула, но была этимъ очень недовольна, такъ какъ она запоздала и, вмсто шести часовъ, отправилась къ Генріэтт только въ девять.

Утро было чудное, ясное, втеръ стихъ и въ воздух слышалось тихое дуновеніе, пропитанное ароматомъ душистыхъ цвтовъ.

На крыш докторскаго дома чирикали птички, темныя втви вишневыхъ деревьевъ были усяны еще нераспустившимися почками, а небольшая полянка передъ домомъ покрылась уже молодою, свжею зеленью.

Кети, молча, взошла на мостъ и съ стсненнымъ сердцемъ посмотрла на воду, теперь волны утихли, вода текла мелкою зыбью, точно забыла, что была свидтельницей вроломнаго поступка жестокой, своенравной невсты.

Молодая двушка замтила, что маленькій домикъ сіялъ сегодня особенною торжественною наружностью: кирпичный полъ въ сняхъ былъ усыпанъ блымъ пескомъ, въ дверяхъ еще молодую гостью обдалъ ароматъ дорогой благовонной эссенціи, а на небольшомъ столик возл дверей, въ расписной старинной ваз стоялъ большой букетъ изъ ландышей, анемоновъ и сосновыхъ втвей.

Старая кухарка снова поступила къ тетушк Діаконусъ, она стояла уже за кухоннымъ столомъ, въ бломъ фартук и опрятномъ плать, а на лиц ея сіяло искреннее довольство. Но почему-же тетушка съ ранняго утра нарядилась въ коричневое шелковое платье, съ большимъ кружевнымъ воротникомъ, а на голову надла тюлевый чепчикъ? У Кети дрогнуло сердце отъ горя и страха, — неужели вс эти приготовленія длались въ честь невсты, которая должна была явиться навстить больную сестру?

Старушка не сказала объ этомъ ни слова, но по ея покраснвшимъ вкамъ видно было, что она плакала. Увидвъ Кети, она радостно сообщила ей, что больная провела ночь спокойно и что припадокъ не повторялся.

Молодая двушка поцловала руку доброй тетушки, а та крпко обняла и прижала ее къ груди, какъ нжно любимую дочь.

Затмъ она, молча, повела Кети въ спальню больной. Генріэтта сидла на кровати, а горничная причесывала ея богатые волосы, доктора въ комнат не было, — съ часъ тому назадъ онъ ушелъ къ себ, что-бъ немного отдохнуть. Блдное лицо больной, замтно вытянувшееся и похудвшее, съ черными кругами подъ глазами, испугало Кети, но она тотчасъ замтила радостное и счастливое выраженіе этого лица.

Больная не могла словами описать, какъ старательно докторъ ухаживалъ за нею, какъ легко она себя чувствуетъ въ этой уютной спальн, и что она боится даже подумать, что ей все таки придется покинуть ее.

Затмъ Генріэтта просила сестру вернуться въ виллу и принести книгу, общанную ею тетушк Діаконусъ, — при этомъ она выразила тоже желаніе, что-бы Флора и бабушка не слишкомъ часто навщали ее. По всему видно было, что больная не имла ни малйшаго предчувствія о томъ, что было говорено вчера около ея кровати и что по ея вин грозная туча разразилась страшною грозою. Кети съ трудомъ могла смотрть ей прямо въ глаза, но больная не замчала волненія сестры и снова повторила свою просьбу на счетъ книги, при чемъ вручила ей ключи отъ своего письменнаго стола, поручивъ также захватить съ собою нкоторыя письменныя принадлежности.

Полъ-часа спустя Кети вернулась въ виллу. Она все еще была подъ тяжелымъ впечатлніемъ, и воспоминаніе о блдномъ личик Генріэтты наводило на нее глубокую тоску.

Поднимаясь по лстниц въ бельэтажъ, она невольно вздрогнула, когда взглядъ ея, сквозь растворенныя двери, упалъ на богато-сервированный столъ, уставленный всевозможными лакомствами и цлыми рядами дорогихъ винъ въ бутылкахъ и граненыхъ графинахъ.

Войдя въ комнату Генріэтты, Кети собрала все, что желала больная, и затмъ спустилась внизъ, что-бы поздороваться съ президентшою. Ноги ея тонули въ мягкомъ ковр, разостланномъ во всю длину лстницы, и поэтому шаги молодой барышни не были разслышаны лакеями, стоявшими въ ближайшемъ корридор. Одинь изъ нихъ держалъ въ рукахъ пакетъ, только что врученный ему почтальономъ.

— Чортъ знаетъ, что такое, — ворчалъ онъ, — вотъ ужъ третій разъ какъ возвращаютъ этотъ противный пакетъ. Онъ мн надолъ по горло, это, значитъ, завтра опять придется перекладывать его въ другой пакетъ и надписывать новый адресъ. Право, барышня думаетъ, что у насъ только эта и забота! Самое лучшее было бы подложить его подъ плиту.

— Что-же въ немъ такое? — спросилъ другой.

— Да ничего, кром бумагъ, надъ которыми барышня собственноручно надписала: ‘Женщины.’ Воображаю что это за ерунда! — но въ эту минуту онъ съ испугомъ обернулся и принялъ почтительную позу.

Кети показалась на послдней ступеньк лстницы и прошла въ спальню президентши, но ея не приняли. Вышедшая горничная сказала ей, что у президентши ранняя гостья, — кто-то изъ придворныхъ дамъ. Посл этого молодая двушка пошла къ Флор за книгою. Она, почти съ ненавистью, переступила порогъ ея комнаты и съ ужасомъ почувствовала, что не иметъ ни капли симпатіи къ этой гордячк. Быть можетъ, Флора чувствовала тоже самое, она стояла возл большаго стола, покрытаго тетрадями и книгами, и злобными глазами посмотрла на вошедшую.

Но Кети быстро угадала причину ея злости: на стол передъ нею лежалъ пакетъ съ разломанною печатью, сама же она съ презрніемъ бросила въ корзинку прочитанное письмо. Вроятно, въ эту минуту Флора вспомнила насмшливые слова двицы Гизе и волею неволею должна была убдиться, что немножко ошиблась относительно своей, столь восхваляемой, статьи: ‘Женщины.’

— Ты, конечно, была уже у Генріэтты, — сказала Флора, поспшно прикрывая листомъ синей бумаги возвращенную рукопись. — Ей сегодня гораздо лучше, — я посылала рано утромъ узнать о ея здоровь. Сумасшедшій Морицъ веллъ разбудить меня чуть не съ разсвтомъ для того, что-бъ я успла одться и приготовиться къ его званому завтраку. Онъ, во что бы то ни стало, желаетъ представить своихъ друзей мн и бабушк. Не думаю, что-бъ grand-maman была этимъ довольна.

Флора была сегодня восхитительно хороша въ новомъ голубомъ плать, съ атласнымъ бантомъ того же цвта, въ пушистыхъ, роскошныхъ волосахъ. Нарядъ ея, конечно, худо гармонировалъ съ мрачной обстановкою рабочаго кабинета, въ которомъ скоре было мсто серьезному ученому, чмъ воздушной фе. Впрочемъ выраженіе ея лица тоже мало подходила къ веселенькому цвту ея платья: она была видимо не въ дух и чмъ-то сильно раздражена.

Про событія вчерашняго вечера не было сказано ни слова, — казалось, все было забыто, даже четвертый палецъ правой руки былъ сегодня украшенъ двумя брилліантовыми колечками.

На просьбу Кети на счетъ книги, Флора подошла къ одной изъ многочисленныхъ полокъ и спросила небрежнымъ тономъ:

— Генріэтта, вроятно, не будетъ-же сама читать эту книгу?

— Ей, конечно, не позволитъ этого докторъ Брукъ, но тетушка Діаконусъ хочетъ прочесть ее, — отвчала холодно Кети, принимая книгу изъ рукъ сестры.

Насмшливая улыбка скользнула по губамъ Флоры, а въ глазахъ блеснулъ лучъ злости и ярости, она сочла за великую дерзость со стороны Кети, что она осмлилась громко произнести при ней эти имена. Кети собралась уже уйдти, какъ на самомъ порог столкнулась съ совтникомъ, который, не смотря на свое волненіе, казался сіяющимъ отъ удовольствія.

— Куда это, Кети! — вскричалъ онъ, загораживая ей дорогу. — Позволь мн прежде посмотрть на тебя и убдиться, что ты здорова и невредима. — Съ этими словами онъ вошелъ въ комнату, заперъ за собою дверь и бросилъ на столъ свою шляпу. — Теперь скажите мн, что здсь случилось во время моего отсутствія, Антонъ разсказалъ мн ужасныя вещи, я просто не знаю, что длать! Что подумаетъ о насъ свтъ? Генріэтта лежитъ при смерти, а я устраиваю званый завтракъ! Неужели правда, что на васъ напала цлая толпа мегеръ?

— То есть не на насъ, а спеціально на меня одну, Морицъ, — сказала Флора, — Генріэтта и Кети были только невольными свидтельницами. Извини меня, Морицъ, но я обвиняю лично тебя, что ненависть этихъ людей дошла до такой степени. Съ такими негодяями нужно принимать крутыя мры, а съ твоимъ слабымъ характеромъ и нершительностью далеко не уйдешь…..

— Да, я былъ слабъ въ отношеніи тебя и бабушки, — возразилъ совтникъ, поблднвъ отъ негодованія. — Ты не давала мн покоя до тхъ поръ, пока я не отказался отъ своего слова, чмъ и возстановилъ противъ себя всхъ рабочихъ. Брукъ совершенно правъ…..

— Прошу тебя избавить меня отъ этихъ объясненій, — вскричала Флора, красня отъ злости, — ты бы лучше молчалъ, если не имешь другаго боле значительнаго авторитета…..

Совтникъ быстрыми шагами подошелъ къ Флор и посмотрлъ ей прямо въ глаза.

— Какъ, ты все еще продолжаешь свою вражду съ нимъ?

— Неужели-же ты думаешь, что я могу ежеминутно мнять свои убжденія?

— Да, но подумай, что будутъ говорить о теб въ свт?

— Какое мн дло до вашего свта! — возразила Флора со смхомъ. — Не понимаю, право, какое отношеніе можетъ имть свтъ съ вашимъ фаворитомъ?

Совтникъ удивленно взглянулъ на свою невстку и схватилъ ее за руку. — Я не понимаю тебя, Флора, — сказалъ онъ съ волненіемъ, — неужели ты еще не знаешь….

— Боже мой, что же я должна знать? — прервала его молодая красавица, слегка нахмуривъ брови и топнувъ ногою отъ нетерпнія.

Въ эту минуту дверь быстро распахнулась и въ комнату вошла президентша. На ней было лиловое шелковое платье, придававшее темный оттнокъ ея, безъ того уже желтому, лицу, которое казалось сильно постарло за послднюю ночь.

Не успла она еще затворить за собой двери, какъ совтникъ быстро подбжалъ къ ней и съ почтеніемъ поцловалъ ея руку, извиняясь, что раньше не явился пожелать бабушк добраго утра, такъ какъ зналъ что она все время занята была визитомъ какой-то важной придворной дамы.

— Да, г-жа Бернекъ приходила освдомиться о здоровь Генріэтты и спрашивала, успокоилась ли Флора, посл вчерашняго происшествія въ лсу? — сказала президентша. — Да, сегодняшній день будетъ для меня весьма тяжелый, вс знакомые узнали о вашей несчастной прогулк и, вроятно, не замедлятъ явиться съ различными вопросами….. — Сказавъ это, пожилая дама опустилась въ кресло и, помолчавъ съ минуту, снова продолжала:

— Впрочемъ г-жа Бернекъ имла еще боле важную причину своего ранняго визита. Она, какъ извстно, принадлежитъ къ числу тхъ людей, которые всегда желаютъ первыми явиться и объявить вамъ какую нибудь новость. Вообразите себ, она и сегодня пришла съ тмъ, что-бъ поздравить меня съ новымъ счастіемъ. Боже мой, я, право, не знаю, радоваться-ли мн, или плакать. Больно только сознаться, что при двор царствуетъ такая несправедливость. Я думаю, каждый знаетъ заслуги нашего друга Бера, а теперь его оставляютъ безъ всякаго вниманія, точно онъ никогда не существовалъ.

— Такъ съ этимъ пришла тебя поздравить эта придворная сплетница? — сердито вскричала Флора.

— Понятно, что не только съ этимъ, дитя мое, — возразила президентша обиженнымъ тономъ. — Ты еще не знаешь, Флора, какія странныя вещи происходятъ на свт? Часъ тому назадъ ты не могла допустить той мысли, что Брукъ сдланъ лейбъ-медекомъ герцога.

— Пустые разговоры! Чего только не выдумаютъ эти придворные головы! Лейбъ-медикъ! И ты вришь этой сказк, бабушка, и принимаешь поздравленіе? — сказала Флора, громко разсмявшись.

— Можно подумать, что вы живете въ глухой провинціи и никогда не читаете газетъ, — вскричалъ совтникъ. — Вы ршительно ничего не знаете, что въ свт длается, а я нарочно торопился скоре пріхать, радость не давала мн покоя. Во всхъ газетахъ есть статьи объ удивительной операціи доктора Брука. Наслдный принцъ сильно расшибъ голову, упавъ съ лошади, и никто, даже знаменитый профессоръ Г. не брался за операцію. Вотъ причина, почему на прошлой недл его вызвали по телеграфу въ городь.

— И ты вришь, что это былъ твой фаворитъ Брукъ? — воскликнула Флора. Она попробовала улыбнуться, но губы ея окаменли и все лицо покрылось смертельною блдностью.

— Да, это былъ мой Брукъ, которымъ я горжусь! — возразилъ совтникъ съ живостью. — Впрочемъ онъ кром того заставилъ говорить о себ во всхъ ученыхъ кружкахъ своей новой брошюрой. Я просто не могу выразить своего восторга. Онъ открылъ совершенно новый способъ для операцій, нтъ сомннія, что ему предстоитъ блестящяя будущность!

— Блаженъ кто вруетъ! — сказала Флора задыхающимся голосомъ. Въ эту минуту она походила на игрока, ставившаго все свое остальное состояніе на одну карту. — Твои слова не могутъ убдить меня. Можетъ быть, дло идетъ объ однофамильц Брука, а если нтъ, то это ничто иное, какъ волшебная сказка. — При этихъ словахъ, совтникъ ршительно потерялъ свое обычное хладнокровіе, онъ съ сердцемъ топнулъ ногою и отошелъ въ сторону. Между тмъ президентша стояла возл письменнаго стола и нетерпливо барабанила по немъ своими блыми пальцами. Глаза ея были обращены на Флору, она очень хорошо понимала, что въ ней происходило, и желала вывести внучку изъ неловкаго положенія.

— Твое упрямство ни къ чему не поведетъ, Флора, — сказала она, — въ конц концовъ ты все таки должна будешь поврить. Хотя я и очень удивлена неожиданнымъ извстіемъ, но все таки не сомнваюсь боле въ его справедливости. Кром того я уже вчера вечеромъ видла на письменномъ стол Брука орденъ Герцогскаго дома.

— И ты не могла сказать мн этого раньше, бабушка, — вскричала Флора, какъ ужаленная. — Почему-же ты до сихъ поръ молчала?

— Почему я молчала? — повторила президентша и голова ея слегка закачалась отъ внутренной злобы. — Какъ ты дерзка! Неужели ты не помнишь, что вотъ уже нсколько мсяцевъ, какъ никто не сметъ разговаривать съ тобой о доктор и я тоже сочла за лучшее молчать. . . .

— Однако мое поведеніе было совершенно въ твоемъ вкус, бабушка.

— Прошу покорно! ты, вроятно, заключаешь это изъ того, что я никогда не хотла вступать съ тобою въ споръ? — Ты всегда была ярою противницею Брука, и осуждала его строже всхъ его сотоварищей, нельзя было заступиться за него безъ того, что-бъ не вышло изъ этого сцены. Я думаю Морицъ и Генріэтта отлично это знаютъ. Да и теперь, вмсто того, что-бъ радоваться, ты сердишься за его успхъ! — Президентша была разсержена до глубины души и потому на этотъ разъ измнила своимъ правиламъ и говорила очень рзко.

Флора молчала, стоя спиной къ присутствующимъ, но по ея порывистому дыханію можно было заключить, что она сильно съ собой боролась.

— Скажи на милость, когда-же я могла вчера говорить съ тобою? — Вернувшись домой, ты показалась въ гостинную всего на пять минутъ. А въ дом доктора я ни на минуту не оставалась съ тобою на-един, да и, кром того, бдная обстановка его квартиры измнила расположеніе твоего духа: ты была въ сильномъ раздраженіи.

— Эта обстановка скоре на тебя подйствовала, чмъ на меня, зачмъ преувеличивать?

При этихъ словахъ Кети взглянула на сестру, которая такъ безсовстно лгала, въ ее ушахъ до сихъ поръ звучала еще насмшка Флоры надъ несчастной ‘хижиной’.

— Съ тобою спорить не легко, я тебя хорошо знаю. Ты, хотя и знаешь, что не права, но ни въ чемъ не уступишь своему противнику! — сказала разсерженная президентша и нервнымъ движеніемъ оттолкнула листъ синей бумаги, прикрывавшій рукопись знаменитой статьи Флоры.

— А! Эта тетрадь опять воротилась съ своего странствованія? — спросила она, указывая на рукопись, при чемъ губы ея сложились въ язвительную улыбку, — совтую теб бросить эту статью въ корзинку. Признаюсь, что эти вчные отказы со стороны редакцій мн просто невыносимы. Желала бы я видть твою злость, если-бъ кто нибудь изъ насъ осмлился высказать теб свое мнніе на счетъ этой статьи, — Боже мой, мн кажется ты не успокоилась бы ране пяти, шести недль.

— Не сердись по напрасну, grand-maman, можетъ быть, ты жестоко ошибаешься въ моемъ дарованіи, — сказала Флора съ насмшливой улыбкой. — Ты не въ дух, потому что съ отставкою Бера теряешь вліятельный голосъ при двор, а Брукъ ни за что не согласиться защищать твои интересы передъ нашими царствующими особами, однако я все таки не понимаю, почему ты именно на мн вымщаешь свое неудовольствіе? Я сочту за лучшее удалиться, пока въ дом не водворится миръ и согласіе.

Съ этими словами она быстро собрала листы присланной рукописи и мгновенно исчезла за дверью своей уборной.

— Она неимоврно эксцентрична, — сказала президентша со вздохомъ. — Это контрастъ ея покойной матери, которая была крайн кроткая и добрая женщина…. Мангольдъ испортилъ ее тмъ, что слишкомъ рано далъ ей свободу и управленіе домомъ. Сколько разъ я говорила ему объ этомъ, но слова мои пропали даромъ. Ты хорошо знаешь, Морицъ, упрямство покойнаго Мангольда.

Между тмъ Кети направилась къ двери, съ намреніемъ выйти изъ комнаты, но совтникъ нагналъ ея и взялъ за руку.

— Почему ты такая блдная, Кети, такая серьезная и молчаливая? — спросилъ онъ. — Я боюсь, что вчерашнее происшествіе произвело на тебя тяжелое впечатлніе, здорова-ли ты?

— Вотъ уже нсколько дней, какъ Кети измнилась въ лиц и похудла, — живо замтила президентша, — я подозрваю, что она скучаетъ по своей родин. Не удивляйся, этому Морицъ, Кети привыкла къ тихой, скромной, домашней жизни, гд вс ее обожаютъ и раболпно вертятся вокругъ богатой пріемной дочери. А мы, при всемъ желаніи, не можемъ ей этого доставить, наша жизнь принадлежитъ свту, мы заняты церемонными пріемами важныхъ гостей, между которыми она, невольно теряется, — не правда-ли дитя мое? — спросила президентша покровительственнымъ тономъ, проводя рукою по волнистымъ волосамъ молодой двушки.

— Къ сожалнію, я не могу согласиться съ вами, — возразила Кети твердымъ голосомъ и освобождая свою голову изъ подъ руки пожилой дамы. — Дома никто не ухаживаетъ за мною, а напротивъ того, меня воспитываютъ довольно строго, теперь-же, съ полученіемъ богатаго наслдства, положеніе мое въ дом будетъ еще трудне. Не могу тоже сказать, что-бъ ваша свтская жизнь была мн совершенно чужда. Первый министръ города всегда посщаетъ нашъ домашній кружокъ, гд собираются знаменитые профессора и друзья доктора. Музыкальныя свтила тоже часто бываютъ у насъ, и я съ восторгомъ слушаю, какъ они играютъ на моемъ плохенькомъ инструмент, — сказала Кети, слегка улыбнувшись и посмотрвъ на президентшу. — Тоску по родин я никогда не испытываю, когда знаю, что я гд нибудь полезна и нужна. Не пугайся, Морицъ, я хочу просить у тебя позволенія остаться здсь еще на нкоторое время, — въ виду настоящей болзни Генріэтты, — добавила она, обращаясь къ совтнику.

— Боже мой! я самъ хотлъ просить тебя остаться, — вскричалъ онъ съ такимъ жаромъ, что удивилъ даже молодую двушку.

Президентша снова стояла у стола и задумчиво перелистывала какую-то книгу, точно она ничего не слыхала, что говорилось въ комнат.

— Само собой разумется, что ты можешь остаться у насъ, сколько теб заблагоразсудится, но только что-бъ это не была жертва съ твоей стороны, потому что Нанни и моя горничная отлично ухаживаютъ за больною, и ты можешь оставить ее безъ всякаго опасенія, — сказала пожилая дама съ важностью.

— Какое намъ дло до причинъ, довольно того, что Кети выразила свое желаніе остаться у насъ, дорогая бабушка, — поспшилъ сказать совтникъ, не спуская глазъ съ молодой двушки. — Я точно предчувствовалъ твое желаніе продлить визитъ у насъ и привезъ теб такой великолпный рояль, передъ которымъ нашъ инструментъ ничто иное, какъ разбитая шарманка.

— Но зачмъ-же это, Морицъ, — вскричала молодая двушка съ испугомъ. — Боже меня сохрани оставить Дрезденъ, — онъ навсегда останется моею родиною, а здсь я только въ гостяхъ. Не могу-же я всюду возить съ собою рояль, вмст съ багажемъ.

— Я надюсь, что ты не всегда будешь считать Дрезденъ своею родиною, — отвчалъ совтникъ съ легкимъ смхомъ. — Завтра утромъ будетъ привезенъ рояль и поставленъ, до поры до времени, въ твою комнату.

Президентша захлопнула книжку и положила на нее свою блую руку.

— Ты измняешь этимъ наши планы, Морицъ, — сказала она медленно выпрямляясь, — хотя мн и очень непріятно, но я сегодня-же напишу баронесс Штейнеръ и попрошу ея отложить свой визитъ на нкоторое время.

— Не понимаю, почему это нужно.

— Потому что намъ нельзя будетъ принять ее, какъ было предположено. Комната Кети предназначалась для гувернантки баронессы.

Совтникъ пожалъ плечами.

— Очень жаль, — сказалъ онъ, — но Кети, само собою разумется, останется въ своей комнат.

Какимъ это образомъ совтникъ ршился противорчить президентш и находилъ совершенно натуральнымъ, что баронесса Штейнеръ должна была уступить мсто Кети, тогда какъ прежде онъ не жаллъ никакихъ жертвъ, чтобъ съ достоинствомъ принимать у себя важныхъ гостей? Теперь онъ самъ чувствовалъ себя дворяниномъ, да еще богатымъ, имющимъ возможность пускать пыль въ глаза своимъ сотоварищамъ.

Пожилая дама съ неудовольствіемъ посмотрла на советника.

— Я сдлаю нужныя распоряженія, — свазала она, направляясь къ двери, потомъ прибавила тихимъ голосомъ: — не могу сказать, что-бъ мое положеніе въ этомъ дом было завидное.

— И это все изъ за меня! — вскричала Кети, длая нсколько шаговъ впередъ. — Неужели-же, Морицъ, ты, дйствительно, хочешь достигнуть, что-бъ я помшала прізду баронессы? Я не могу согласиться на это. Разв у меня нтъ своего угла? Какъ только прідетъ г-жа Штейнеръ, я тотчасъ-же переду на мельницу.

— Прошу тебя не говорить боле объ этомъ, Кети, я буду лично протестовать противъ твоего перемщенія на мельницу, — возразила президентша съ холодною важностью. — Никто не можетъ упрекнуть меня въ гордости, но такихъ интимныхъ отношеній между виллою и мельницею я все таки не могу допустить, тмъ боле, что это можетъ не понравиться моей строгой подруг фонъ Штейнеръ. — Затмъ, кивнувъ головою, она обратилась къ совтнику: — ты найдешь меня въ голубой гостинной, когда захочешь представлять мн своихъ друзей. — Съ этими словами она вышла.

Совтникъ спокойно ждалъ, пока не замретъ по корридору шелестъ шелковаго шлейфа и не послышится стукъ противоположной двери въ залу. Тогда онъ весело обернулся и засмялся.

— Вотъ теб и урокъ, Кети! — сказалъ онъ. — Ты должна знать, что въ бархатныхъ лапкахъ часто кроятся очень острые когти. Эта старая кошка отлично уметъ царапаться. Однако теперь царствію ея скоро будетъ конецъ, она переживаетъ въ настоящую минуту тяжелое время. Съ отставкою Бера она теряетъ свое вліяніе при двор и въ обществ. — Совтникъ съ самодовольствомъ потеръ руки и продолжалъ: — прошу тебя, дорогая Кети, не отступать отъ своего слова. Ты боле, чмъ кто либо изъ нихъ, имешь право оставаться въ этомъ дом, — не забывай этого!

Слова его были прерваны приходомъ слуги, доложившаго, что гости ожидаютъ совтника въ зал. Морицъ поспшилъ взять со стола свою шляпу и желалъ пригласить съ собою Кети, но она ловко вывернулась изъ подъ его руки и проскочила въ корридоръ. Вообще ее очень удивляла перемна въ обращеніи съ нею совтника, — она еще живо помнила его смущеніе и холодный пріемъ, съ которымъ онъ ее встртилъ, а теперь онъ просто конфузилъ молодую двушку своею внимательностью и чрезмрными ласками.

XV.

Между тмъ въ дом доктора тоже произошло нкоторое перемщеніе, комната, гд лежала Генріэтта, приняла тотъ-же видъ, который имла вчера утромъ. Богатая мебель, принесенная изъ виллы была выставлена въ сни, гд она стояла рядами, китайскія ширмы, фарфоровый умывальникъ и дорогія вазы тоже украшали темный входъ. Генріэтта велла поставить въ комнату прежнюю простенькую мебель, съ большимъ акваріумомъ на одномъ стол и своей клткой на другомъ. Веселенькія птички то и дло вылетали изъ клтки, кружились надъ постелью больной, качались на вткахъ большихъ олеандръ и снова прилетали въ свой золоченный домикъ. Горничная президентши была отослана въ виллу и у кровати больной заняла мсто добрая тетушка Діаконусъ, она все еще была въ коричневомъ шелковомъ платье, поверхъ котораго былъ повязанъ широкій коленкоровый передникъ.

Утренній визитъ какого-то посланнаго отъ двора и воскресный нарядъ тетушки сильно взволновали больную Генріэтту, которая не успокоилась до тхъ поръ, пока самъ докторъ не объявилъ ей о происшедшей перемн въ его положеніи.

Въ сумерки Кети снова пришла навстить больную сестру и, молча, сидла у ея изголовья въ то время, какъ тетушка пошла сдлать нкоторыя распоряженія по хозяйству. На лиц Генріэтты отражались радость и счастіе и, хотя она молчала, исполняя приказаніе доктора, но ей видимо хотелось высказать сестр все, что у нея было на сердц. Однако она не вытерпла и спросила, приподнимая голову съ подушекъ: — скажи, пожалуйста, гд-же Флора?

— Вдь, ты знаешь, бабушка прислала сказать, что визиты такъ одолваютъ ихъ сегодня, что положительно нтъ возможности вырваться изъ дома.

— Боже мой, ты говоришь мн про бабушку! Богъ съ ней, я вовсе не желаю ее видть, пускай ее сидитъ себ съ гостями. Я спрашиваю про Флору! — возразила Генріэтта съ досадою. — Подумай только, что она должна теперь чувствовать! Какъ бы только Брукъ не зашелъ въ виллу на возвратномъ пути изъ города. — Здсь, передъ моими глазами, она должна предстать передъ нимъ и почувствовать все свое униженіе.

— Не волнуйся такъ, Генріэтта! — говорила Кети умоляющимъ голосомъ.

— Перестань, Кети, дай мн высказаться! — сказала больная съ раздраженіемъ. — Я положительно не могу больше молчать, внутреннее волненіе душитъ меня и грозитъ разорвать всю мою грудь. — Она облокотилась на локоть и провела рукою по растрепавшимся, блокурымъ волосамъ. — Помнишь, какъ Флора насмхалась надъ поздкой Брука, когда его вызвали по телеграфу и увряла, что онъ ухалъ на гулянье? Она даже подняла на смхъ Морица, говорившаго, что Брукъ похалъ на консультацію къ тяжело-больному. Нтъ, если она и на колняхъ будетъ просить прощенія, то и тогда не заслужитъ полнаго забвенія своихъ дерзкихъ поступковъ. Мн бы ужасно хотлось заглянуть теперь въ ея душу! Неужели она способна будетъ глядть ему прямо въ глаза?

Кети, молча, сидла, опустивъ глаза, точно чувствовала себя виноватою. Бдная Генріэтта и не знала, что Флора никогда не встртится съ нимъ въ этомъ дом, такъ какъ дала общаніе не ступать больше въ эту ‘ужасную хижину’. Она не знала тоже, что дорогой символъ брачнаго союза, это простенькое золотое колечко, давно лежало на дн рки, если только волны не успли унести его въ море.

— Что же ты молчишь, Кети! — ворчала Генріэтта. — Право, въ твоихъ жилахъ, врно, течетъ рыбья кровь, что ты можешь оставаться хладнокровною. Правда, что заинтересованныя личности не близки твоему сердцу. Брукъ, напримръ, едва-ли занимаетъ тебя, — ты мало видишь его и рдко съ нимъ разговариваешь, но ты не разъ была свидтельницей дерзкаго поведенія Флоры, и часто слышала колкости и грубости, срывавшіяся съ ея губъ, — поэтому я думаю, что ты должна же имть хоть сколько нибудь чувства правосудія и жажды справедливаго наказанія и мщенія за вс обиды и оскорбленія!

При этихъ словахъ вся кровь бросилась Кети въ голову, щеки, уши, даже шея покрылась пурпуровымъ цвтомъ и глаза ея блестли, какъ два горячихъ угля, она даже забыла, что сидитъ у постели больной, и сказала громкимъ голосомъ: — Положимъ даже, что Флора почувствуетъ стыдъ и сознаетъ свою ошибку, но какая-же польза отъ этого оскорбленному человку? — Ты, вдь, сама говоришь, что Флора явно показывала ему свое отвращеніе, такъ неужели же его повышеніе можетъ вселить въ ея сердце любовь?

— Конечно, его теперешнее положеніе много значитъ для ея гордой, самолюбивой натуры, — отвчала Генріэтта, съ волненіемъ, — а Брукъ такъ любитъ ее, что при первой ласк съ ея стороны, забудетъ все прошлое! — Больная на минуту закрыла глаза. — Любовь его къ ней необычайна, кто-бы иначе веллъ ему такъ долго терпть ея ужасный характеръ? Да если бы самъ чортъ смотрлъ на него изъ ея прекраснаго лица, то и тогда онъ бы жадно цловалъ ея руки. — Теперь она вернется къ нему, и онъ будетъ вполн счастливъ, мы тоже не должны будемъ упоминать о прошломъ.

Кети не отвчала, — она видла волненіе больной сестры, столь сильно жаждущей счастія своего любимаго доктора. Что будетъ съ нею, если она узнаетъ ршеніе Флоры навсегда кончить съ этимъ долгимъ мученіемъ. Въ душ Кети происходила борьба, со вчерашняго вечера она не могла еще успокоиться. Все слышанное и виднное предстало теперь передъ ея глазами и мысли ея путались, неужели-же Брукъ можетъ быть счастливъ, если Флора возвратится къ нему не изъ чувства любви, а только потому, что обстоятельства перемнились и она будетъ женою лейбъ-медика? Да, онъ согласится снова прижатъ ее къ своему сердцу, посл того какъ она неоднократно оскорбляла и унижала его, вдь, онъ не далъ ей свободы даже и тогда, когда она открыто объявила передъ всми, что ненавидитъ его!

Въ сердц молодой двушки кипла злость, она не могла простить такую непонятную слабость разумному человку. Ей хотлось выплакать всю свою досаду, но она вспомнила, что сидитъ у постели больной, и подавила въ себ это чувство.

Лучше забыть свое горе, которому нельзя помочь, и начать какую нибудь вышивку для свадебнаго подарка новобрачной, если, дйствительно, свадьба будетъ на другой день Троицы.

Вскор въ комнату вошла тетушка, она принесла большую втку душистой сирени и съ восторгомъ говорила больной о чудномъ воздух наступившей весны. Затмъ она снова заняла мсто у постели Генріэтты и упросила Кети прогуляться въ саду для укрпленія своихъ силъ.

Молодая двушка тотчасъ-же вышла изъ комнаты. Воздухъ и солнце были ея лучшими друзьями, придававшими ей силы и бодрость въ минуты внутренней тревоги и слабости. Дйствительно, погода была восхитительна, въ воздух чувствовался легкій ароматъ весеннихъ цвтовъ и смолистый запахъ распускающихся древесныхъ почекъ, — все было зелено и весело кругомъ. Кети вышла въ садъ, глубоко вдохнула въ себя этотъ целебный воздухъ, вытянула руки, что-бъ расправить мускулы, и устремила свой взоръ въ далекія окрестности, наслаждаясь прелестью растилавшейся передъ нею картины. А тамъ, надъ крышей, летали веселыя птички, наполняя воздухъ своими задушевными пснями, — это были первыя ласточки.

На двор, возл дома, стояла сторожевая будка старой собаки, которая теперь съ остервенніемъ рвалась, гремя цпочкой, за рябинькой курицей, отважно приближавшейся къ ней за нсколькими зернышками разсыпаннаго овса.

Кети старалась отогнать глупую курицу, чтобъ спасти ее отъ ярости собаки, и, молча, продолжала свой путь, поминутно нагибаясь, чтобъ срывать только что распустившіяся фіалки.

Сама того не замчая, молодая двушка дошла до берега рки, до того мста, гд кончалось владніе доктора. Ей невольно бросились въ глаза стеклянные осколки, ярко блествшіе на солнце, нагнувшись, Кети узнала въ нихъ разбитый стаканъ, изъ котораго она еще вчера принимала успокоительныя капли. Жгучая боль пронзила грудь молодой двушки и горячія слезы покатились по щекамъ, когда она вспомнила, какъ неловко поступила вчера передъ Брукомъ. Хотя онъ и ободрилъ ее ласковымъ словомъ, но, вроятно, внутренно посмялся надъ сантиментальностью и пылкой фантазіей молодой барышни. Да, это былъ хорошій урокъ для Кети. Она хотла скоре прослыть за злую и жестокую, чмъ за глупую и сантиментальную.

Скоро Генріэтту переведутъ въ виллу, тогда прервется всякое сношеніе съ маленькимъ домикомъ, и докторъ не захочетъ даже вспомнить о жителяхъ этой виллы.

Посл всего сказаннаго вчера Флорою, ей невозможно будетъ возвратиться въ домъ своего жениха и несмотря на нетерпніе Брука, онъ не увидитъ ее больше у себя и убдится наконецъ, что отвергнутъ ею. А можетъ быть онъ на возвратномъ пути зайдетъ въ виллу, что-бъ подлиться съ нею своею радостью? Но тогда маленькія брилліантовыя колечки скажутъ ему, на что онъ еще можетъ надяться.

Оставивъ позади себя берегъ рки и снова приближаясь къ дому, Кети услыхала сильный шумъ и громкое клокотанье цлой стаи курицъ. Поспшивши выйти во дворъ, она увидла какъ разъяренная собака бросалась на желтую курицу, а вс остальныя бгали взадъ и впередъ, испуская жалобные крики.

Въ ту минуту, какъ сердитое животное схватило несчастную курицу за хвостъ, молодая двушка храбро подбжала къ собак, крпко уцпилась ей въ ошейникъ и тмъ заставила ее выпустить на волю испуганную птицу. Между тмъ овчарка не могла простить Кети, что она такъ жестоко отняла у нея добычу и продолжала свирпо ворчать. Проводивъ собаку до ея будки, Кети только что успла вложить желзный крюкъ въ кольцо, вдланное въ каменную стну, какъ злое животное бросилось на нея и въ клочки разорвало оборку ея хорошенькаго платья.

— Злодй! — сказала Кети, оглядывая разорванную юбку. Въ эту минуту она услыхала поспшные шаги со стороны моста. По всей вроятности Брукъ возвращается изъ города, подумала Кети, но не оглянулась, надясь что онъ пройдетъ въ домъ, не обративъ на нее вниманія. Но докторъ прямо направился къ тому мсту, гд стояла молодая двушка. Еще издали онъ съ угрозой поднялъ палку на сердитаго пса, который моментально присмирлъ и спокойно улегся возл своего жилища.

— Мн придется удалить отсюда это животное, оно слишкомъ сердито, — сказалъ докторъ, приближаясь. — Правда, что онъ хорошій сторожъ, но за то часто пугаетъ насъ своими злыми выходками. Вы, кажется, справились съ нимъ, но я не одобряю вашу чрезмрную храбрость.

Слова эти онъ сказалъ серьезно, точно хотлъ побранить ее и дать наставленіе на будущее время.

— Не думайте такъ о моей храбрости, я точно также труслива, какъ и вс остальныя двушки моихъ лтъ, — возразила Кети спокойно. — Чужихъ собакъ я положительно боюсь и никогда ихъ не трогаю, но въ настоящую минуту нужно было побороть въ себ страхъ и помочь ни въ чемъ неповинной куриц.

Замтивъ улыбку на лиц доктора, Кети подумала, чго онъ сомнвается въ ея словахъ, и, можетъ, быть полагаетъ, что она съ намреніемъ хотла выказать передъ нимъ свою храбрость.

— Вы сомнваетесь? — спросила она, посмотрвъ на Брука. — А знаете-ли, что я только очень недавно перестала бояться ночной темноты и привиденій? На мельниц и до сихъ еще являются домовые, въ лиц прежнихъ ея владтелей, они приходятъ черезъ затворенныя окна, что-бъ считать мшки съ мукою. Сусанна часто разсказывала мн про нихъ, а я врила ей, хотя не смла признаться въ томъ папаш и г-жи Лукасъ. Поэтому мн часто приходилось претерпвать ужасный страхъ, когда они посылали меня въ темныя кладовыя мельницы.

— Значитъ, вы съ дтства пріучили себя владть собою. Какимъ-же образомъ вы могли допустить слабость въ характер мущины?

Эти слова вызвали сильную краску на лиц молодой двушки.

— Вы, кажется, еще вчера простили мою опрометчивость, — сказала она растерявшись и отступая на нсколько шаговъ къ дому.

— Вамъ бы не слдовало употреблять этого выраженія, посл того, какъ я уврилъ васъ, что вы ничмъ не оскорбили меня — сказалъ онъ приближаясь къ Кети. — Я только хотлъ сказать, что напрасно добиваюсь узнать причину, побудившую васъ къ вашему вчерашнему испугу.

— Генріэтта напугала меня, — отвтила Кети, поднявъ свою хорошенькую головку и посмотрвъ на окна той комнаты, гд лежала сестра.

— Генріэтта больна, вся ея нервная система сильно поражена, а вы, благодаря Бога, здоровы и тломъ, и душею.

— Конечно, но въ молодыхъ годахъ бываютъ нердко случаи, когда по неопытности сильно промахнешься…

— Въ любви, напримръ, — живо сказалъ онъ и искоса поглядлъ на свою собесдницу.

— Да, и это случается, — спокойно отвчала она.

Брукъ замолчалъ, печально опустилъ голову и машинально водилъ тросточкой по земл, задвая за большой четырехъугольный камень, въ которомъ Кети узнала пьедесталъ когда-то бывшей статуи.

— Здсь, по всей вроятности, стояла какая нибудь Нимфа или Муза, я воображаю себ ея стройную фигуру, съ распростертыми руками и поднятыми къ небу глазами.

Но вдругъ Кети замолчала, она замтила, что Брукъ не обращаетъ ни малйшаго вниманія на ея слова, и мысли его видимо заняты чмъ-то другимъ. Посмотрвъ на озабоченное лицо молодаго доктора, она сейчасъ-же поняла, что онъ думаетъ о Флор.

Внезапное молчаніе молодой двушки заставило его очнуться.

— Да, хозяйственные люди, жившіе въ этомъ дом снесли вс находившіяся здсь статуи, а по оставшимся пьедесталамъ, можно судить, какъ ихъ было много. Современемъ я постараюсь возвратить этому мсту его первобытный видъ. Хотя дорожки поросли травой, всетаки еще хорошо виденъ прежній планъ сада.

— Тогда здсь будетъ роскошный уголокъ, только видъ изъ вашего кабинета не будетъ такъ хорошъ.

— Съ будущаго октября мой кабинетъ займетъ пріятельница тетушки, — поспшилъ прервать ее Брукъ, — такъ какъ осенью я переду въ городъ.

Кети взглянула на него и всплеснула руками.

— Какъ, вы будете жить въ город? — повторила она, — но какъ-же вы съ ней разстанетесь?

— Съ кмъ? — съ Флорою? Но само собою разумется, что и она подетъ со мною, — отвтилъ онъ холодно, какъ будто разсердившись. — Не думаете-ли вы, что я оставлю вашу сестру здсь? Нтъ, на этотъ счетъ можете быть покойны.

Кети спросила про тетушку, но когда Брукъ, не понявъ въ чемъ дло, началъ говорить о Флор, она не въ силахъ была остановить его.

— Вы, вроятно, были уже въ вилл? — спросила она съ лихорадочною дрожью.

— Нтъ, я еще тамъ не былъ, — возразилъ онъ съ насмшливой улыбкой, — вообще, сегодня я еще никого не видалъ. Проходя мимо виллы я имлъ намреніе зайти къ Морицу, но въ ту минуту онъ провожалъ своихъ гостей, и я поспшилъ пройти мимо.

Значитъ, онъ еще не видлся съ Флорою, потому и говоритъ о ней такъ увренно! Кети почувствовала нкоторую неловкость и смотрла вокругъ себя, какъ бы желая найти предлогъ, что-бъ удалиться. Вскор она замтила, что желтая курица снова приближалась къ своему лютому врагу. Молодая двушка воспользовалась этимъ, побжала за ней, загнала ее въ сарай, двери котораго плотно затворила и заперла засовомъ.

ХVІ.

Когда Кети снова обернулась, докторъ все стоялъ на томъ-же самомъ мст, только взоръ его былъ обращенъ въ сторону моста. Онъ замтно поблднлъ и его строгій профиль напомнилъ ей ту минуту, когда она, встртясь съ нимъ на мельниц, разспрашивала его о кончин своего ддушки. Молодая двушка невольно послдовала за направленіемъ его взора и вдругъ вздрогнула, точно испугалась какого то привиднія. Она не могла поврить своимъ глазамъ, что видитъ стройную фигуру Флоры, спокойно приближавшуюся къ деревянному мостику. Неужели это не сонъ? Нсколько часовъ тому назадъ она съ презрніемъ и ненавистью уходила изъ его дома и навки простилась съ простенькимъ, золотымъ колечкомъ, а теперь эта гордая невста съ веселою улыбкою обращала свое прекрасное лицо къ ‘ужасной хижин’. Ея ноги плавно скользили по дерновому склону, все было тихо кругомъ, ничто не могло обличить ея вчерашняго поведенія и солнце такъ усердно обливало своими лучами эту величественную фигуру, точно она была его любимымъ твореніемъ.

На ней было темное платье, и черныя кружева, покрывавшія ея пушистые локоны, обвивали ея шею и падали на спину, точна два прозрачныя крыла. За ней шелъ совтникъ и велъ подъ руку президентшу, тихо и важно выступающую впередъ.

Докторъ, молча, пошелъ къ нимъ на встрчу, а Кети продолжала стоять возл сарая и такъ окаменла отъ удивленія, что все еще крпко держалась за желзный засовъ. Она видла, какъ они поздоровались, совтникъ дружелюбно обнялъ доктора, вроятно, пожелавъ ему всего лучшаго, президентша благосклонно улыбнулась, показавъ кончики своихъ блыхъ губъ [Вероятно, это опечатка], — а Флора? Она сильно покраснла, глаза ея растерянно блуждали вокругъ Брука и, наконецъ, она подала ему руку, которую онъ слегка пожалъ и тотчасъ-же выпустилъ.

Вступивъ въ садъ, Флора моментально замтила присутствіе младшей сестры и съ презрительной улыбкой смрила ее съ ногъ до головы, при чемъ шепнула нсколько словъ на ухо Морица. Когда-же она подошла ближе, то Кети замтила злость, вспыхнувшую въ ея блестящихъ глазахъ.

— Однако, Кети, ты здсь совершенно какъ дома, теб не достаетъ только связки ключей у пояса, и тогда ты настоящая хозяйка, — сказала она колко.

Молодая двушка не отвчала, она спокойно сняла руку съ засова и серьезно посмотрла на сестру. Неужели это дерзкое существо не стыдилось звука своего собственнаго голоса? ‘Нога моя не будетъ больше въ этомъ дом!’ сказала она вчера, а теперь она сново возвращалась въ это жалкое помщеніе съ бдною мщанскою обстановкою.

— Не принимай такъ серьезно шутку Флоры, дружокъ мой, — сказалъ совтник, быстро приближаясь къ Кети.

— Я бы желалъ, что-бъ вс хозяйки были такъ очаровательны, какъ ты. Тебя бы слдовало срисовать въ ту минуту, когда ты стояла между птицами. Погоди, я устрою теб такой чудный птичій дворъ, какого ты, врно, еще не видала.

Президентша, заносившая уже ногу на каменную лстницу, остановилась, повернула нервно дрожавшую голову къ нжному опекуну и сказала съ ироніей.

— Неисправимый пустомеля! Онъ всю жизнь свою останется пошлымъ болтуномъ! — Послднія слова были сказаны шепотомъ, и обращены къ Флор, которая поспшила поднести платокъ къ губамъ, чтобы не разразиться громкимъ смхомъ.

Кети совершенно безсознательно положила свою руку на руку опекуна и мало обращала вниманія на разговоры присутствующихъ. Она видла только, что на рук Флоры была надта черная плетеная полу-перчатка, которая хорошо гармонировала съ кружевами, покрывавшими всю ея стройную фигуру. Два маленькія брильантовыя колечка не украшали больше четвертаго пальца, простенькое золотое кольцо просвчивало сквозь прозрачную перчатку.

Невозможно! Вдь, оно было еще вчера брошено въ волны рки!

Кети вдругъ показалось, что она лишилась возможности понимать то, что длалось вокругъ нея, и не смла врить своим собственнымъ глазамъ.

— Что это значитъ? — спросила президентша, остановившись въ дверяхъ и указывая на мебель, разставленную въ темныхъ сняхъ.

— Генріэтта непремнно требовала, что-бъ эту мебель вынесли, и я принужденъ былъ уступить капризу больной, — отвтилъ Брукъ равнодушнымъ тономъ.

— И она совершенно права. Не сердись, бабушка, но это была очень странная фантазія, — до такой степени загромоздить комнату больной, — сказала Флора, пожимая плечами. — Бдняжка и безъ того страдаетъ припадками удушья, а тутъ еще эта масса мягкой мобели!

Президентш, видимо, хотлось отвтить колкостью, но она промолчала изъ уваженія къ доктору и направилась къ спальн больной. Войдя въ комнату, она слегка отшатнулась, Генріэтта сидла, облокотившись на подушку, ея блестящіе глаза были устремлены на дверь съ такимъ выраженіемъ, что президентша подумала, что это былъ новый пароксизмъ горячки. Впрочемъ она скоро успокоилась, больная поздоровалась съ нею съ обычною холодною вжливостью, теперь только пожилая дама замтила, что напряженный взглядъ больной касался собственно Флоры, вошедшей вслдъ за нею въ комнату.

Прекрасная невста подошла къ тетушк Діаконусъ, поднявшейся на встрчу вошедшимъ гостямъ, и съ такою ласкою протянула ей руку, точно хотла загладить свое вчерашнее невжество, затмъ она приблизилась къ постели Генріетты.

— Ну, дорогое сокровище, я слышала, что твое здоровье гораздо лучше, — сказала она мягкимъ голосомъ.

— А твое, Флора? — поспшила перебить ее больная, разсянно протягивая руку приблизившемуся совтнику.

Флора едва удержалась отъ насмшливой улыбки.

— Мое? Да слава Богу! Вчерашнее волненіе еще отзывается немного на моихъ нервахъ, но я не позволяю себ поддаваться этому чувству, у меня много силы воли и самообладанія. Вчера я была разстроенна и больна, такъ что лишилась разсудка отъ нервнаго возбужденія. Я даже не помню всхъ моихъ вчерашнихъ дйствій, впрочемъ это и не мудрено! Эти злыя фуріи такъ сильно напугали меня!

— Объ этомъ ты бы лучше молчала, Флора! — возразила Генріетта. — Кети мужественно защитила тебя отъ ихъ ярости, хотя они и разорвали все ея платье, но не могли справиться съ ея силою.

— Да, они набросились на нее по ея собственной вин, кто ей велитъ вчно наряжаться въ шелкъ? Эти люди и безъ того всегда завидуютъ нашему богатству. Ты слышала, какъ он говорили Кети, что ея бабушка ходила босикомъ, а ддушка былъ простымъ рабочимъ и всми правдами и неправдами сколотилъ себ капиталъ? Ярость ихъ была ужасна, не правда-ли Кети?

— Да, Флора, — спокойно отвчала младшая сестра, — мн много нужно сдлать добра въ жизни, что-бъ загладить вс грхи моего ддушки.

Въ то время, какъ Флора говорила, на лиц президентши отразилось чувство внутренняго удовлетворенія.

— Слова твои очень наивны, дитя мое! — сказала она, обращаясь къ Кети. — Какъ-же ты начнешь свои благія дла?

Флора разразилась смхомъ.

— Кети хочетъ открыть свой денежный шкафъ и разсыпать акціи между народомъ.

— Что-бъ подражать Флор, которая вчера изъ страха высыпала вс деньги изъ своего кошелька! — дко замтила Генріетта.

— Такой глупости я, конечно, не сдлаю, — возразила Кети спокойно, поглядывая на Флору, видимо ужаленная колкимъ замчаніемъ Генріетты, — но только постараюсь удовлетворить обиженныхъ лицъ моимъ ддушкой.

— Оставь этотъ разговоръ, Кети! — прервалъ ее совтникъ. — Твое наслдство преслдуетъ удивительное счастіе: барыши увеличиваются съ каждымъ днемъ и принимаютъ баснословные размры.

При этихъ словахъ широкія вки президентши быстро поднялись и глаза жадно засверкали.

— Правда? — сказала она порывисто. — А мои доходы все не увеличиваются, я думаю продать свои акціи и принять участіе въ твоемъ новомъ предпріятіи.

— Отлично, дорогая бабушка, постараюсь сегодня-же принять необходимыя мры. Правду говорятъ, что капиталистъ это скала, къ которой сами волны приносятъ всевозможныя богатство.

Между тмъ Брукъ молча стоялъ у постели Генріетты и держалъ больную за руку. Наружно онъ казался такимъ-же спокойнымъ, какъ всегда, но на лбу его выступила грустная черта, хорошо замченная Кети.

— Не забудь только, Морицъ, что спекуляціи очень рискованное дло, этотъ способъ наживы денегъ не всми одобряемъ, — сказалъ онъ серьозно.

— Я, конечно, отдаю должную справедливость твоимъ медицинскимъ знаніямъ, но въ коммерческихъ длахъ предоставь дло мн! Ты пріобрлъ теперь славу и громкую извстность….

Въ эту минуту Генріетта быстро поднялась съ постели.

— Ты знаешь это, Флора? — спросила она съ жаромъ, задыхаясь отъ волненія и чувства торжества.

— Конечно, знаю, — гордо отвчала сестра, — хотя Брукь и не считалъ нужнымъ сообщить мн о своемъ счастливомъ леченіи въ Л*. Я знаю тоже, какими рдкими милостями осыпаетъ его нашъ герцогъ. Конечно, это еще секретъ, который не должна знать даже невста. — При этихъ словахъ нжный румянецъ покрылъ ея матовыя щеки и очаровательная улыбка оживила ея прекрасное лицо.

Генріетта съ разочарованіемъ наклонила голову, даже и она ошиблась въ этой непостоянной натур. Президентша, стоявшая возл доктора, съ ласковой улыбкой похлопала его по плечу. Она въ первый разъ обращалась съ нимъ какъ съ родственникомъ.

— Разв мы все таки не можемъ еще узнать подробности? Неужели переговоры еще не окончены? — спросила ласковымъ, заискивающимъ голосомъ.

— Вдь онъ только сію минуту вернулся отъ герцога, — сказала тетушка, не спуская глазъ со своего любимца.

— Такъ значитъ отставка Бера уже состоялась? — снова спросила президентша съ важностью, но слегка задерживая дыханіе.

— Этого я не знаю и не интересовался справляться объ этомъ, — отвчалъ докторъ. — Герцогъ выразилъ мн свое желаніе, что-бъ я, покуда живу здсь, лечилъ его больную ногу.

— Покуда ты здсь? — повторила Флора съ удивленіемъ, — но разв ты намреваешься ухать?

— Да, съ начала октября я переду въ Л*, — холодно отвтилъ Брукъ.

— Возможно-ли, что-бъ вы отказались отъ титула и мста при нашемъ двор? — вскричала президентша съ испугомъ.

— Отъ титула я не имлъ права отказаться. Этикетъ не дозволяетъ его свтлости лечиться у доктора, неимющаго придворнаго званья, — сказалъ Брукъ съ иронической улыбкой.

При послднихъ словахъ, растроганная тетушка со слезами на глазахъ протянула къ нему руки и крпко обвила его шею руками, между тмъ какъ Флора отвернулась къ окну и до крови прокусила нижнюю губу, — такъ ей досадно было видть эту плаксивую старуху въ объятіяхъ своего жениха.

— Но, вдь, онъ удетъ, дорогая тетушка, — сказала Генріетта почти шопотомъ.

— Да, онъ пойдетъ на встрчу своему счастію и своей славе, — отвчала добрая старушка, улыбаясь сквозь слезы.

— Я съ радостью останусь въ этомъ родномъ дом, зная что онъ счастливъ, любимъ и уважаемъ. Моя миссія и безъ того скоро кончится, другая заступитъ мое мсто.

Голосъ ея постепенно возвышался, она говорила съ серьозностью и глаза ея строго посмотрли на прекрасную невсту.

— Она, конечно, гораздо лучше и живе меня понимаетъ всю святость его высокаго призванія, а потому я и надюсь, что она съуметъ устроить для него такой семейный уголокъ, въ которомъ онъ будетъ вполн отдыхать отъ всхъ житейскихъ заботъ и тревогъ.

— Все это прекрасно, дорогая г-жа Діаконусъ, и я тоже вполн уврена, что Флора съ достоинствомъ исполнитъ роль молодой профессорши, — замтила президентша, видимо раздраженная словами старой пасторши. — Но для счастія въ семейной жизни необходимо устроить себ комфортабельное помщеніе, о чемъ я очень забочусь. Несколько часовъ тому назадъ у мена былъ разговоръ съ мебельнымъ фабрикантомъ, который ршительно отказался приготовить мебель къ Троиц, не смотря на то, что вещи были давно заказаны. Кром того модистка тоже не можетъ окончить приданое раньше какъ къ Іюлю. Что прикажете длать?

— Мы будемъ ждать! — сухо сказалъ Брукъ и взялъ со стола шляпу и тросточку, что-бъ положить ихъ на мсто.

Президентша слегка вздрогнула, на лиц ея отразилось чувство страха, но быстро овладвъ собою, она шутливо ударила доктора по плечу.

— Вотъ это благоразумно, дорогой докторъ! Вы помогли намъ выйти изъ весьма затруднительнаго положенія. Мы опасались протеста съ вашей стороны, я отлично помню какъ вы всегда настаивали на разъ назначенный день.

— Да, но для моего переселенія въ столицу, отсрочка даже необходима, — отвтилъ Брукъ и вышелъ изъ комнаты.

— А что скажетъ невста? — спросила тетушка робкимъ голосомъ, желая прервать молчаніе присутствующихъ.

— Я очень довольна этому замедленію, потому что мн необходимо приготовиться къ моей будущей, внезапно измнившейся, жизни, — отвчала Флора съ сіяющимъ лицомъ. — Боже мой, какая разница! Отъ жены профессора университета свтъ требуетъ гораздо большаго, чмъ отъ обыкновенной докторши. — Слова эти были сказаны съ гордостью и надменностью, она торжествовала, что достигла своего завтнаго желанія. Совтникъ съ удовольствіемъ слушалъ, что говорила Флора, а президентша видимо боролась съ какой то неотвязчивою мыслью.

— Что ты такъ много мечтаешь о своей будущей жизни! — сказала она, покачивая головою.

— Потому что я уврена въ моей блестящей будущности, бабушка, — отвчала она съ легкимъ смхомъ, а потомъ быстро повернулась спиною къ пожилой дам и обратилась къ г-ж Діаконусъ. — Теперь я вполн отдаю себя въ ваше распоряженіе, дорогая тетушка. Длайте со мною, что хотите, только научите меня, какъ мн составить счастіе Лео. Я буду шить, варить, — съ этими словами она поспшно сняла перчатки. — Ахъ! — вдругъ вскричала она и нагнулась, какъ бы желая что-то поднять: простенькое золотое кольцо упало съ ея пальца, въ ту минуту, какъ она снимала перчатку. Никто не слыхалъ, когда оно упало, но вс принялись усердно искать, хотя и безъуспшно, казалось, будто колечко провалилось сквозь землю.

— Оно, вроятно, упало въ твои подушки, Генріэтта, — говорила Флора, и лицо ея покрылось ужасною блдностью. — Позволь потревожить тебя на минуту и посмотрть.

— Нтъ, этого я не могу позволить, — сказала ршительно тетушка, — Генріэтту нельзя напрасно безпокоить.

— Какъ напрасно, тетушка? — повторила Флора, надувши губки, какъ капризный ребенокъ. — Вдь, это мое обручальное кольцо.

Кети вздрогнула при этихъ словахъ. Вдь не могло же кольцо какимъ нибудь сверхъестественнымъ чудомъ возвратиться в руки Флоры? Значитъ, она лгала и обманывала съ такою наглою смлостью!

— Да, это весьма непріятный случай, — сказала добрая старушка, — но, вдь, кольцо въ комнат пропасть не можетъ. Мы сегодня-же вечеромъ отыщемъ его и я пришлю вамъ ваше дорогое сокровище.

— Я засыплю золотомъ того, кто мн его сегодня доставитъ, — увряла Флора, между тмъ какъ тягостное безпокойство видимо овладло всмъ ея существомъ.

Президентша и совтникъ, замтивъ, что Генріэтта не принимаетъ никакого участія въ ихъ бесд, придвинули свои стулья къ кровати и услись возл больной.

XVII.

Тетушка вышла изъ комнаты, что-бъ приготовить гостямъ чай, и Кети послдовала за нею. Возмутительная комедія, такъ ловко разыгранная коварною невстою, взбсила ее до крайности и молодой двушк необходимо было оставить комнату, что-бъ нсколько успокоиться. Кети попросила тетушку, позволить ей похозяйничать, и добрая старушка съ радостью передала ей связку ключей.

— Вотъ, возьмите, дорогая, добрая Кети, — сказала она дрожащимъ голосомъ, какъ будто стараясь подавить глубокій вздохъ.

Растроганная старушка обвила стройный станъ молодой двушки и ласково къ ней прижалась.

— Я отдыхаю душевно, когда смотрю на ваше свжее личико. Вы часто напоминаете мн Кети Лютера [Катарина фон Бора — жена Мартина Лютера], эту храбрую женщину, всегда готовую поддержать своего воинственнаго мужа, — сказала она грустнымъ голосомъ и поспшила вернуться въ комнату больной.

Между тмъ Кети отперла шкафъ, вынула оттуда банку съ кофе и большой сладкій пирогъ, нарочно приготовленный въ честь этого дня, затмъ она всыпала сахару въ хорошенькую голубую вазочку и усердно вытерла хрустальную тарелку.

Въ то время, какъ она рзала пирогъ на части, изъ комнаты больной кто-то вышелъ, а такъ какъ кухонная дверь не совсмъ плотно притворялась, то Кети замтила, что вышла Флора. Прекрасная невста прошла въ сни и осматривалась съ какимъ то нершительнымъ видомъ, но вскор глаза ея встртили того кого искали: изъ комнаты тетушки вышелъ докторъ.

Флора бросилась къ нему съ распростертыми объятіями.

— Лео! — послышался тихій возгласъ.

Кети вздрогнула и прислушивалась съ замираніемъ сердца къ этому звуку. Неужели это, дйствительно, былъ голосъ Флоры? Могла-ли она говорить съ такою нжностью и ласкою? Молодой двушк хотлось тотчасъ-же запереть дверь, что-бы ничего не слышать и не видть, но она не находила въ себ силы для этого и неподвижно стояла, какъ прикованная къ одному мсту.

— Лео, погляди на меня! — продолжала говорить Флора, не получая никакого отвта отъ своего жениха.

— Къ чему такая холодность? Я вижу, что ты мужественно борешься съ своимъ чувствомъ любви, что-бъ показать свою жестокость, что-бъ наказать меня. А за что? За то, что я вчера, потерявъ всякое сознаніе, не знала, что длала и что говорила? Лео, вспомни, что моя жизнь была въ опасности, я не могла успокоиться отъ волненія, а тутъ еще ты раздражилъ меня.

Кети невольно подняла голову, возл нея стояла кухарка и улыбалась, слушая, какъ важная барышня просила прощенія у молодаго доктора. Появленіе этой женщины напомнило Кети о ея обязанностяхъ, она живо положила пирогъ на хрустальную тарелку, взяла ее въ руки и вышла въ сни.

Докторъ, отвернувшись отъ Флоры, молча стоялъ, неподвижно устремивъ глаза вдаль, какъ блдно было его чудное лицо, какъ крпко сжаты его губы, а между тмъ Флора такъ крпко прижалась къ нему, какъ вампиръ въ народныхъ сказаніяхъ.Услышавъ скрипъ отворившейся двери, Брукъ обернулся и взглядъ его встртился съ глазами Кети, при чемъ онъ такъ вздрогнулъ, точно его застали въ преступленіи. Флора съ удивленіемъ посмотрла на него и сказала успокоительнымъ тономъ:

— Не пугайся, Лео, вдь, это только Кети!

Молодая двушка быстро проскользнула въ комнату больной. Сердце ея сильно билось, когда она дрожащими руками поставила тарелку на столъ и потомъ, по просьб Генріэтты, заманила веселыхъ птичекъ въ клтку и заперла за ними дверцу.

Въ эту минуту она замтила, что на бломъ песк клтки лежало тоненькое золотое кольцо. Кети осторожно достала его, положила въ карманъ и собиралась выйти, что-бъ приготовить кофе. Между тмъ президентша съ важностью говорила о приданомъ Флоры и насчитывала тетушк Діаконусъ все, что еще нужно было приготовить, какъ бы желая убдить старушку, что ея знаменитый племянникъ введетъ въ домъ нчто въ род принцессы.

Вскор въ комнату вошелъ докторъ, и Кети, вздохнувъ свободне, не поднимая глазъ, быстро проскользнула мимо него и скрылась за дверью. Въ сняхъ никого не было, по всей вроятности, Флора вышла въ садъ.

Поставивъ налитыя чашки на подносъ, въ то время, когда кухарка надвала чистый фартукъ, что-бы выйти къ гостямъ, Кети съ сильнымъ замираніемъ сердца вынула изъ кармана кольцо и подошла къ окну, что-бъ осмотрть его. ‘Э. М. 1843’ — прочитала она — Эрнстъ Мангольдъ. — Значитъ, это было обручальное кольцо матери Флоры.

Молодая двушка изумилась, непростительное легкомысліе, которымъ Флора думала помочь себ, вселило въ ея душу еще большее непріязненное чувство къ старшей сестр. Можно ли было осквернить такимъ образомъ этотъ дорогой символъ супружеской врности, свято сохраняемый матерью до конца своей жизни! Кольцо горло въ рукахъ Кети: ей хотлось такъ далеко его закинуть, что-бъ ни одинъ человкъ въ мір не могъ найти его, по это была собственность Флоры, которую ей нужно было возвратить.

Кети вышла изъ кухни и спустилась съ лстницы прямо въ садъ.

Флора неподвижно стояла у забора и упорно смотрла вдаль, дворовая собака не переставала лаять и ворчать, цлая стая куръ робко расхаживала вокругъ ея длиннаго шлейфа, но гордая красавица не обращала вниманія на все ея окружавшее и, скрестивъ руки на груди, продолжала стоять. Только, когда она замтила приближеніе Кети, то порывисто повернулась и на лиц ея отразилось сильное раздраженіе.

Она, видимо, находилась въ бурномъ расположеніи духа, а теперь брови ея сдвинулись еще мрачне, а въ глазахъ блеснула искра злости.

— Боже мой, ты опять у меня на глазахъ! точно привидніе! Можно-ли имть такъ мало такта! Къ чему было давеча выскакивать безъ всякой надобности? — крикнула она на сестру, точно передъ ней стояла двченка, которую не мшало иногда пугнуть. При этихъ словахъ, въ сердц Кети вспыхнуло справедливое негодованіе, она была самолюбива и не могла, испытавъ одно дерзкое оскорбленіе, подставить и другую щеку.

— Я принесла теб твое кольцо, — сказала она коротко и холодно.

— Давай его!

Лицо Флоры повеселло, она быстро схватила кольцо съ протянутой руки и надла его на палецъ.

— Слава Богу, что оно опять нашлось. Это очень дурная примта.

— Неужели ты тоже вришь въ примты? — спросила Кети задыхающимся голосомъ.

— Почему же нтъ? — Неужели ты думаешь, что умные люди не бываютъ суеврны? Наполеонъ I былъ суевренъ, какъ старая баба, и я не отрицаю различныя предзнаменованія.

Она посмотрла на Кети съ такою смлостью и твердостью, точно хотла выбить изъ молодой двичьей головки всякое воспоминаніе о прошломъ.

— Ты, кажется, забыла, что вчера не одна тамъ стояла, — сказала молодая двушка, указывая на мостъ.

Флора злобно захохотала.

— Всегда такъ съ нами бываетъ, когда мы во время не умемъ отстранить отъ себя такихъ навязчивыхъ личностей, какъ ты, которыя вчно суются не въ свое дло. Я думаю, ты слышала, какъ я говорила, что вчерашнее происшествіе въ лсу такъ сильно потрясло мои нервы, что я положительно не помню всхъ своихъ дйствій и словъ. А теб непремнно хочется напомнить мн, что обручальное кольцо лежитъ тамъ, въ рчк? А что, если при всемъ моемъ раздраженіи и вспыльчивости я все таки сохранила дорогую бездлку? Вотъ оно здсь, на моемъ пальц, — сказала Флора, вертя кольцомъ передъ глазами сестры.

— Да, но оно слишкомъ для тебя велико: твои пальцы гораздо тоньше, чмъ у твоей покойной матери, — перебила ее Кети, дрожа отъ негодованія.

Флора выпрямилась и чуть не оттолкнула ее отъ себя.

— Эхидна! — прошептала она сквозь зубы. — При первой встрч съ тобою, я почувствовала, что ты будешь мн помхою въ жизни. Какъ ты смешь слдить за моими дйствіями, какъ шпіонъ и поврять мои слова и поступки? Не въ томъ ли состоятъ т честныя правила, которыя теб внушала твоя Лукасъ?

— Мою Лукасъ прошу тебя оставить въ поко, — отвчала Кети холодно.

— Воспитаніе мое нисколько не виновато, что я такъ мыслю, но честныя правила я наслдовала отъ моего отца. Мн противны твои комедіи, и я скоре промолчу, чмъ похвалю ложь. Я знаю, что ты привыкла дурачить всхъ, тебя окружающихъ, твоими смлыми выходками и фальшивыми поступками, но меня ты не проведешь, не смотря на мою молодость и неопытность: у меня зоркіе глаза и хорошая память. — Слушая слова Кети, Флора не разъ намревалась уйти и оставить сестру въ пріятномъ одиночеств. Она съ нетерпніемъ ломала руки, кусала губы, порывистымъ движеніемъ обрывала молодые листочки, только что распустившіеся на сочныхъ втвяхъ, но оставалась на мст, стараясь побороть въ себ волненіе.

— Не знаю, поймешь-ти ты меня, Кети? — сказала наконецъ Флора, пожимая плечами. — Ты, какъ ребенокъ придерживаешься одной морали и мришь всхъ людей на свой аршинъ. Впрочемъ я постараюсь говорить ясне.

Приблизившись къ сестр и искоса бросая взгляды на окна дома, Флора продолжала:

— Положимъ, что ты права и что кольцо мое лежитъ на дн рки. Я бросила его въ ту минуту, когда мною овладло чувство омерзенія къ жизни, полной нужды и мщеній въ бдномъ дом Брука. Двушки, подобныя теб, не поймутъ этого. Вы избираете себ мужа, смотря по его доходамъ, красивой наружности, и когда разъ сказали ‘да’, то идете съ нимъ черезъ вс жизненныя передряги, что, конечно, очень похвально. Такія женщины всегда бываютъ хорошими матерями благовоспитанныхъ дтей, он вчно сидятъ дома и покорно опускаютъ глаза въ землю, когда передъ ними взовьется гордый орелъ. Я-же причисляю себя къ числу этихъ орловъ и стремлюсь туда, куда они поднимаются, тамъ ветъ на меня другая жизненная атмосфера.

— А если этого гордаго орла подшибетъ мткій выстрлъ, то ты не поцеремонишься назвать его вороною и тотчасъ-же его покинишь? — перебила ее Кети.

Этими немногими словами она клеймила постыдную измну своей сестры и теперь съ негодованіемъ смотрла ей прямо въ глаза.

— Я понимаю еще, если-бъ ты ушла украдкою, какъ вс вроломные люди, но ты жестоко насмхалась надъ нимъ, высказывала ему свою ненависть, называла себя несчастною жертвою, а теперь снова вернулась!

— Да, какъ обожаемая невста Брука, которая, посл тяжелыхъ заблужденій, поняла всю величину своего счастія! — сказала Флора съ торжествующею улыбкою, оглядывая сестру съ ногъ до головы насмшливымъ, сверкающимъ взглядомъ.

— Вдь, и ты тоже хорошо умешь говорить колкости, дитя мое! — продолжала она, — я просто поражена твоими остроумными словами. Конечно, никто не отнимаетъ отъ тебя твоего мщанскаго ума, жаль только, что онъ не въ состояніи понять порывы пламенной души. Если-бъ я измнила дружб, то тогда ты была-бы вправ возмущаться и считать вс мои дйствія за комедію, но любовь въ сердц человка тсно связана съ ненавистью и очень часто случается, что ненависть происходитъ отъ избытка любви. Вы для того, что-бъ примиригься съ мужемъ, варите ему его любимый супъ, а моя натура способна совершить преступленіе.

Сказавъ это, она прижала правую руку къ груди, какъ будто кинжалъ былъ уже въ ея рукахъ.

— А теперь, скажу теб откровенно, что никогда не любила Брука такъ страстно, какъ теперь, когда я знаю, что онъ страдалъ, какъ мученикъ, и молчалъ, какъ герой, когда я знаю и чувствую, что оскорбила его. Но кром того я никогда еще не испытала такой ревности, какъ въ настоящее время, — замть это дитя мое! — сказала Флора, взявъ Кети за руку и привлекая ее къ себ.

— Здсь я хозяйка! — продолжала она. — И хотя, конечно, не считаю тебя опасною, я давно замтила, что ты ему несимпатична, онъ только и заботится, что обо мн, но я не желаю видть возл себя кого либо, кто, подобно теб, разыгрываетъ роль любящей страдалицы. Твое постоянное пребываніе въ этомъ дом и твои хозяйственныя распоряженія мн вовсе не нравятся и прошу тебя не забыть, что на будущее время все это должно прекратиться.

Посл этой назидательной рчи, Флора ловко подняла на руку свой длинный шлейфъ и поспшила войти въ домъ, точно боялась возраженія со стороны Кети, которая и не думала раскрывать своихъ крпко сжатыхъ губъ. На такую заносчивость и безпримрное двуличіе, честная, неиспорченная двушка не имла отвта.

XVIII.

Наступилъ Май мсяцъ, деревья уже сбросили свой блоснжный цвтъ и роскошныя клумбы изъ гіацинтовъ, украшавшія паркъ Баумгартеновъ давно уже успли отцвсти. За то богатые кусты сирени покрылись душистыми втками благо и лиловаго цвта, изъ высокихъ розовыхъ деревъ обильно торчали зеленыя почки и на извилистыхъ дорожкахъ сада тни ложились длинне и гуще… Прозрачная рчка весело бжала между зелеными прибрежными кустами, а стны стараго дома были до самой крыши покрыты густою сткою изъ дикаго винограда, сочные отпрыски котораго поднимались подъ самую крышу.

Комната, гд лежала Генріетта, опять стояла пустою, больную давно уже перевели въ виллу. Ей стало гораздо лучше, она видимо окрпла и поздоровла, что добрая тетушка исключительно приписывала бдительному уходу Кети. Об сестры вели тихую уединенную жизнь, съ тхъ поръ, какъ въ комнат Кети стоялъ новый рояль. Однако, кром ухода сестры, тсная дружба съ тетушкою имла благодтельное дйствіе на Генріетту. Пребываніе въ уютной, скромной комнатк окончательно измнило ея привычки и воззрнія на жизнь. Она полюбила теперь тишину и спокойствіе, тогда какъ прежде всми силами старалась избгать ихъ, и не прельщалась больше шумомъ и свтскими удовольствіями.

Не смотря на то, домъ совтника никогда не былъ такъ посщаемъ, какъ теперь, когда хозяинъ виллы получилъ дворянство. Поминутно въ залахъ замка устраивались шумныя празднества, при чемъ изобртательность президентши и кошелекъ совтника были неистощимы. Морицъ, дйствительно, имлъ баснословное счастіе во всхъ своихъ предпріятіяхъ: никто еще никогда не слышалъ о его потер или неудач. И этотъ баловень счастія ловко умлъ выдляться изъ среды равных ему людей и вечно заставлялъ говорить о себе как въ кругу аристократіи, такъ и въ низшихъ классахъ.

Прогулка вокругъ его владній и виллы Баумгартеновъ сдлалась самымъ моднымъ гуляньемъ, замокъ его показывался чужестранцамъ, во всхъ гостинныхъ говорилось о чудныхъ статуяхъ и картинахъ, которыми неутомимый совтникъ украшалъ мраморныя стны своей залы. Вс любовались его экипажами и удивлялись, какъ легкая пыль, поднимаемая лошадиными копытами не разсыпалась золотымъ пескомъ.

Въ парк постоянно производились новыя постройки, такъ что по дорожкамъ трудно было ходить, приходилось шагать черезъ наваленныя кучи кирпича и большія глыбы благо мрамора, приготовленныя для постройки новыхъ конюшенъ, такъ какъ старыя, по мннію совтника, не могли вмстить всхъ его бойкихъ рысаковъ. Высокія горы вырытой земли окончательно завалили липовую аллею, вдоль которой усердно рыли обширное озеро, стоившее громадныхъ суммъ.

Кром того, на другомъ конц парка дружно работали плотники и каменьщики, за-ново отдлывая большой, красивый павильонъ, нсколько лтъ остававшійся пустымъ и запертымъ. Онъ находился довольно далеко отъ виллы, въ густой чащ каштановыхъ деревьевъ, но съ верхняго балкончика открывался чудный видъ на городъ. Совтникъ ничего не жаллъ для возобновленія этой постройки, онъ выписалъ большія зеркальныя стекла и множество образцовъ дорогихъ обой и рисунковъ паркета, изъ которыхъ просилъ президентшу выбрать т, которые приходились ей по вкусу. Хотя пожилая дама каждый разъ сердилась и длала Морицу выговоры, упрекая его въ чрезмрной расточительности, но дло все таки кончалось тмъ, что президентша длала выборъ тхъ или другихъ вещей, не смотря на то, что не переставала уврять, какъ она мало интересуется улучшеніемъ стараго барака, по всей вроятности приготовляемаго для совершенно незнакомыхъ ей друзей совтника.

Прилежно наблюдая за всми постройками, совтникъ перелеталъ съ мста на мсто, какъ перелетная птица. Случалось тоже, что онъ узжалъ въ городъ, но отлучки его были непродолжительныя. А когда ему удавалось выбрать свободное времечко, то онъ тотчасъ-же поднимался въ бель-этажъ, гд аккуратно пилъ свой послобденный кофе, къ большой досад президентши, которая такимъ образомъ лишалась своего собесдника и одиноко сидла въ уютномъ уголк роскошнаго зимняго сада.

Впрочемъ она частенько поднималась въ бель-этажъ въ одно время съ совтникомъ и разыгрывала роль жертвы, не желая оставлять Морица одного съ раздражительною больною и молодою двочкою.

Посщенія президентши были для Кети весьма непріятны, она ощущала невольную робость и неловкость передъ опекуномъ съ тхъ поръ, какъ онъ окружалъ ее всевозможными ласками и предупредительностью, сохраняя въ отношеніи къ президентш неизмнную, придворную любезность.

Молодая двушка строго наблюдала за собой и стала гораздо сдержанне и осторожне во всхъ своихъ словахъ и движеніяхъ, но эта перемна, казалось, еще больше подстрекала его къ ухаживанью. Онъ, по ея глазамъ, старался угадать вс ея малйшія желанія, давно согласился продать рабочимъ лишнюю часть мельничнаго сада, никогда не останавливалъ молодую двушку въ ея благотворительныхъ наклонностяхъ и каждый разъ безпрекословно наполнялъ ея кошелекъ, когда онъ оказывался пустымъ.

— Къ чему отказывать себ въ такихъ невинныхъ удовольствіяхъ, дорогая Кети, — говорилъ онъ, — мн скоро придется покупать второй желзный шкафъ, а то некуда прятать новое приращеніе твоего капитала.

Но Кети мрачно слушала слова опекуна, который, при всей хитрости своихъ отвтовъ, все таки не могъ опровергнуть, что все ея богатство куплено посредствомъ барышничества, къ тому же и президентша никогда не опускала удобнаго случая поддерживать этотъ упрекъ, такъ что прежній дтскій восторгъ Кети при мысли, что она богата, мало по малу превратился въ страхъ и ужасъ, когда она думала о своемъ денежномъ шкаф, деньги въ которомъ росли съ такою гигантскою силою, точно собирались задавить ее своею тяжестью.

Вообще Кети стала задумчиве и серьезне, и ея свжее личико рдко оживлялось веселой улыбкой. Только въ уютномъ домик, возл рчки, она бывала по прежнему веселой и беззаботной птичкой, но къ сожалнію это случалось не часто. Добрая тетушка Діаконусъ каждое лто безвозмездно занималась обученіемъ шитью и вязанью бдныхъ дтей, которыя аккуратно приходили къ ней по средамъ и субботамъ въ послобденное время.

Къ этому маленькому кружку присоединилась также Кети и съ большимъ рвеніемъ предалась новому занятію, чувствуя въ себ сильное влеченіе къ этимъ маленькимъ, безпомощнымъ созданіямъ.

Съ тхъ поръ она большую часть дня посвящала дорогимъ малюткамъ, шила имъ платья, передники и каждый разъ приносила съ собой большую корзинку съ завтракомъ, который раздляла между дтьми посл уроковъ.

Въ жаркіе дни тетушка переходила въ садъ и за нею весело толпилось ея маленькое общество, тогда тетушка садилась подъ тнь развсистыхъ деревъ, а дти должны были пользоваться здоровымъ, чистымъ воздухомъ, бгать по мягкой трав, или лежать подъ душистыми яблонями. Для этой цли Кети купила складныя скамеечки, и кром того множество различныхъ дтскихъ игръ.

Поведеніе Кети и ея частыя сношенія съ маленькимъ домикомъ, сильно раздражали и сердили Флору, но зная, какъ ‘старуха’ любила эту здоровую двушку съ плебейскимъ румянцомъ во всю щеку и считала ее за совершенство, она сочла за лучшее молчать.

Гордая невста ежедневно посщала маленькій домикъ, она купила себ цлую дюжину блыхъ, вышитыхъ передниковъ, безъ которыхъ никогда не показывалась на глаза старой тетушк. Флора употребляла вс старанія, чтобы ей понравиться, и подвергала свое нжное личико пылающему огню очага, что-бы научиться печь блины, много разспрашивала о соленьи и маринованіи фруктовъ, и часто брала пылающій утюгъ, что-бъ выгладить нсколько носовыхъ платковъ. Но вс ея старанія не имли желаемаго успха. Тетушка по прежнему оставалась вжливой и холодно сдержанной каждый разъ, какъ ей приходилось оставаться вмст съ Флорою.

Казалось, будто она чувствовала, какъ прекрасная невста, входя въ свою уборную посл продолжительнаго визита въ маленькомъ домик, съ сердцемъ срывала съ себя передникъ, бросала его въ уголъ и потомъ, что-бъ отдохнуть отъ подобныхъ усилій, садилась въ экипажъ и хала къ сосдямъ, зависть которыхъ всегда приводила Флору въ хорошее расположеніе духа.

Внезапный переворотъ въ карьер Брука все еще считался какимъ-то чудомъ. Городскіе жители никакъ не могли свыкнуться съ мыслью, что всми осмянный, ничтожный молодой врачъ возведенъ былъ въ чинъ придворнаго совтника и сталъ лейбъ-медикомъ герцога. Теперь онъ вдругъ выросъ въ глазахъ публики и такъ какъ своимъ переселеніемъ въ Л* становился въ будущемъ недосягаемымъ, то каждый страждущій торопился посовтоваться съ нимъ и тмъ спастись отъ недуга.

Такимъ образомъ Брукъ съ утра и до вечера былъ заваленъ практикою. Его начатая брошюра оставалась нетронутою на письменномъ стол, онъ ночевалъ въ своей городской квартир, лъ на скорую руку въ гостинниц, на отрзъ отказавшись отъ обдовъ въ дом совтника, и долженъ былъ, по его выраженію, воровать время у своихъ паціентовъ для короткихъ визитовъ въ виллу и къ дорогой тетушк Діаконусъ.

Кети видлась съ нимъ весьма рдко и потому удивилась сильной перемн въ его наружности, что впрочемъ приписала его усидчивымъ занятіямъ. Онъ былъ блденъ, казался усталымъ и его задумчивое, кроткое лицо носило отпечатокъ грусти и скрытности.

Съ Кети онъ почти не говорилъ съ тхъ поръ, какъ она застала его въ сняхъ въ объятіяхъ Флоры, какъ будто онъ все еще продолжалъ сердиться на нее за ея тогдашнее нецеремонное вторженіе. Замтивъ холодное, недружелюбное обращеніе доктора, Кети тоже старалась по возможности избгать его.

Напротивъ того, его отношенія къ Флор ни на волосъ не измнились: онъ былъ такимъ-же холоднымъ, сдержаннымъ женихомъ, какъ въ тотъ день, когда Кети увидла обрученныхъ въ первый разъ. Такъ что бывали минуты, когда молодой двушк приходило въ голову, что возмутительная сцена въ дом тетушки была только произведеніемъ ея пылкой фантазіи, или, можетъ быть, Брукъ забылъ о ней и не желалъ боле вспоминать о минувшихъ тяжелыхъ мннутахъ!

Пожалуй, Флора ждала, что посл того, какъ она соизволила просить прощенія и во всемъ раскаялась, прежнія интимныя отношенія снова должны были возстановиться.

Не долженъ-ли былъ онъ испытывать безграничное счастіе при одной мысли, что скоро будетъ называть ее своею неотъемлемою собственностью.

Быть можетъ, онъ глубоко скрывалъ свое счастіе и не желалъ его показывать, думала Флора, дйствительно, Брукъ не изъ такихъ людей, что-бъ скоро помириться съ нею.

А въ сентябр, посл свадьбы, все должно будетъ само собою измниться.

Вскор наступило двадцатое мая, день рожденія Флоры. На всхъ столахъ ея комнаты были симметрично разставлены душистые букеты, присланные ея внимательными подругами, а самый большой изъ всхъ букетовъ былъ подарокъ самой герцогини, желавшей съ своей стороны поздравить невсту придворнаго совтника.

Да, это былъ день настоящаго торжества для Флоры, теперь она снова убдилась, что она въ самомъ дл любимица боговъ, рожденная для избраннаго жизненнаго поприща.

А между тмъ на лиц ея все таки лежала легкая тнь и брови ея поминутно хмурились отъ нетерпнія и досады. На стол, между подарками бабушки и сестеръ, стояли хорошенькіе черные, мраморные часы. Брукъ прислалъ ихъ рано утромъ въ виллу и въ своемъ поздравительномъ письм очень извинялся, что не можетъ явиться къ обду, такъ какъ ему невозможно оставить одного опасно-больнаго паціента.

— Не понимаю право, почему Лео выбралъ для меня этотъ некрасивый черный камень? — говорила Флора, показывая на часы и обращаясь къ президентш, которая вынула изъ вазочки букетъ, присланный герцогинею, и не переставала подносить его къ носу, точно онъ долженъ былъ имть совершенно необыкновенный ароматъ.

— Кто же подноситъ невст подарокъ чернаго цвта? Это ужасная безтактность съ его стороны.

— Напротивъ того, часы должны быть совершенно въ твоемъ вкус, Флора, они отлично пополняютъ серьезное убранство этой комнаты, — сказала Генріэтта, полулежа на красномъ диван и бросая взглядъ на черныя колонны въ углахъ краснаго кабинета.

— Вотъ глупости! Ты очень хорошо знаешь, что я ничего не возьму съ собой изъ всего этого убранства. — Я даже не знаю, гд я помщу эту массу въ моемъ городскомъ лиловомъ будуар съ бронзовыми украшеніями.

— Я бы тоже предпочла свжій букетъ, но, вдь, ты не сентиментальна, Флора, — замтила Генріэтта съ колкостью.

Между тмъ Кети, одтая сегодня въ первый разъ въ блое платье, молчаливо стояла возл великолпнаго миртоваго дерева, за которымъ долгое время ухаживала тетушка Діаконусъ, а теперь прислала его въ подарокъ невст. Казалось, никто, кром Кети, не обращалъ должнаго вниманія на рдкій по своей красот подарокъ, стоившій тяжелой жертвы для доброй старушки.

Посл обда все семейство осталось на балкон и въ пріемной зал, потому что все еще не переставали прізжать поздравители. Вс двери перваго этажа были отворены настежъ и сквозь позолоченную ршетку балкона въ комнаты проникалъ теплый весенній воздухъ, разливая пріятный ароматъ молодыхъ липъ и полураспустившихся цвточныхъ почекъ. Изъ всхъ высокихъ оконъ проникали золотистые лучи майскаго солнца, отражаясь на блестящемъ полу разноцвтныхъ гостинныхъ, только темно-красный кабинетъ казался мрачнымъ и холоднымъ и каждый человкъ, входя туда, невольно испытывалъ чувство сожалнія, при вид такого изобилія живыхъ цвтовъ между этими стнами. Генріэтта лежала въ мягкой качалк противъ двери балкона, она, такъ-же какъ и Кети, окутала свою маленькую фигурку въ пышное облако блой кисеи, но плечи ея были теперь закутаны въ теплую, мягкую шаль, поверхъ которой длинными локонами разсыпались ея золотистые волосы и придавали ея лицу видъ восковой головки.

Она отослала Кети въ залу, съ просьбою съиграть ей любимую пьесу Шуберта, и сидла теперь, съ нетерпніемъ ожидая звука перваго аккорда.

Но вдругъ на щекахъ больной вспыхнулъ яркій румянецъ и маленькія ручки невольно прижались къ груди: — въ комнату вошелъ Брукъ.

Флора бросилась къ нему навстрчу и нжно повисла на его рук, не усплъ онъ еще со всми поздороваться, какъ она почти насильно потащила его въ кабинетъ, что-бъ показать свои подарки. Прекрасная невста, такъ хорошо умвшая разыгрывать роль ученой и серьозной женщины, обнаружила сегодня на двадцать девятомъ году своей жизни наивную веселость и грацію шестнадцатилтней двочки и благодаря ея оживленному личику и мягкимъ, гибкимъ движеніямъ всей ея фигуры, она въ самомъ дл казалась необыкновенно моложавою.

Кети спокойно стояла возл высокой этажерки, и искала требуемую пьесу, когда обрученные прошли мимо нея, направляясь къ кабинету Флоры, молодая двушка обернулась, докторъ поздоровался съ нею, слегка кивнувъ головою, и она еще усердне принялась искать ноты.

— Послушай, Лео, съ сегодняшняго дня я заканчиваю съ своимъ прошедшимъ и благодарю Бога, что онъ открылъ мн глаза и я во время поняла свое заблужденіе, изъ за котораго чуть было не потеряла все свое счастіе, — сказала Флора сладкимъ, заискивающимъ голосомъ.

— Я хочу навки забыть тотъ ужасный вечеръ, когда я потеряла всю власть надъ собой и, сама не помня своихъ дйствій, жестоко тебя оскорбила, впрочемъ, что-бъ хоть нсколько оправдаться въ твоихъ глазахъ, я должна сказать теб, что и ты не былъ совершенно правъ, такъ какъ не понялъ меня. Ты никогда не спросилъ меня, что именно заставило меня заняться литературою: — я длала это только потому, что хотла пользоваться своимъ дарованіемъ и талантомъ. — Думай, что хочешь, но я убждена, что проложила бы себ дорогу къ слав моею статьею: ‘Женщины’, которую ты совсмъ не знаешь. Быть можетъ, это произведеніе и сдлало-бы меня знаменитостью, но можетъ-ли мн теперь придти въ голову мысль, идти своею дорогою возл тебя и придавать значеніе своему таланту? Нтъ, Лео, я буду жить исключительно для твоей славы, а для того, что-бъ на будущее время не поддаваться искушенію, этотъ долговременный трудъ моихъ неутомимыхъ изученій, эти листы — должны навсегда исчезнуть съ лица земли.

Между тмъ, Кети, найдя наконецъ желаемую тетрадь, подошла къ роялю. Она видла, какъ Флора осторожно подожгла рукопись и, когда она вспыхнула, бросила ее въ каминъ, затмъ красавица невста обернулась къ окну, возл котораго стоялъ докторъ и, казалось, ждала, что онъ удержитъ ее отъ этаго ршительнаго поступка. Но Брукъ не двигался и драгоцнный горючій матеріалъ жарко горлъ безъ того, что-бъ чья либо рука попыталась спасти его. Легкій запахъ гари проникъ въ музыкальный салонъ и въ то время, какъ Флора, съ крпко стиснутыми губами, мрными шагами отходила отъ камина, Кети торопливо сла къ роялю и быстро взяла первые аккорды любимой пьесы больной сестры. Кети не хотла слышать отвтъ Брука, ей и безъ того было непріятно, что она такъ часто была невольною свидтельницею сценъ между женихомъ и невстою. Кром того молодую двушку сильно возмущала комедія, только что разыгранная Флорою. Несчастная рукопись, безъуспшно странствующая по всмъ редакціямъ, измятая въ рукахъ лакеевъ и возвращаемая за негодностью, должна была играть теперь роль ужасной жертвы, приносимой самоотверженіемъ геніальной женщины.

Въ гостинной говорили довольно громко, Кети слышала серьезный голосъ доктора, но къ счастію не могла понять ни одного слова, а когда піэса была окончена, то Флора важно прошла черезъ музыкальный салонъ въ голубую гостинную.

Она шла рядомъ съ Брукомъ, держа въ рукахъ букетъ, присланный герцогиней, и такъ капризно надула губки, точно ребенокъ, котораго только-что побранили. Поровнявшись съ Кети, она бросила на нее косой, сердитый взглядъ и проговорила съ досадой:

— Слава Богу, что ты кончила, Кети! — Ты такъ сильно колотишь, что невозможно слышать своего собственнаго слова. Правда, ты порядочно играешь піэсы твоего сочиненія, потому что они не трудны и похожи на дтскія мелодіи, но до Шуберта и Листа теб бы не слдовало дотрагиваться, для исполненія ихъ сочиненій у тебя не достаетъ таланта.

— Генріэтта просила меня съиграть эту піэсу, — отвтила Кети спокойно и закрыла рояль. — Я никогда не выдавала себя за первокласную музыкантшу.

— Конечно, дорогая моя Кети не принадлежитъ къ числу виртуозовъ, выдлывающихъ козлиные прыжки на клавишахъ, — сказала Генріэтта, неожиданно появившись въ зал, — но я еще никого не слыхала, кто-бы такъ глубоко понималъ Шуберта, какъ она! Неужели-же слезы, выступающія на мои глаза во время игры Кети, выжимаются только изъ угодливости?

— Слабые нервы, дитя мое, и больше ничего! — насмшливо замтила Флора и послдовала за докторомъ, котораго президентша позвала въ гостинную.

Пожилая дама сидла на мягкомъ диван, съ раскраснвшимся лицомъ, держа въ правой рук лорнетку, а вь лвой развернутое письмо, только-что поданное ей лакеемъ.

— Я хотла сообщить вамъ, дорогой придворный совтникъ, — сказала она, съ удовольствіемъ ударяя на этомъ титул, — что моя подруга, баронесса Штейнеръ, собирается пріхать къ намъ на дняхъ, она желаетъ обратиться къ вамъ за совтомъ и помощью. У нея очень боленъ ея маленькій внукъ, такъ что знаменитйшіе врачи не могутъ опредлить его болзни. Согласитесь-ли вы лечить этого ребенка?

— Почему-же нтъ? Только съ условіемъ, что-бъ баронесса не отнимала у меня слишкомъ много времени.

Это замчаніе Брукъ сдлалъ потому, что по опыту зналъ, какъ эти аристократки заставляютъ себя ждать и каждый легкій насморкъ считаютъ за смертную болзнь.

Президентша была видимо недовольна холоднымъ отвтомъ доктора и, не отвчая ему, обратилась къ Флор:

— Баронесса обидлась моимъ недавнимъ отказомъ, ея письмо наполнено колкостями и, если-бы она не боялась за болзнь внука, то вроятно никогда не написала-бы мн больше. Не могу выразить теб, какъ это меня мучаетъ. Теперь она ршила нанять помщеніе въ ближайшемъ отел къ квартир нашего придворнаго совтника и просить меня вторично не отказать ей въ просьб и приготовить ей квартиру не меньше, какъ въ пять комнатъ.

При этихъ словахъ глаза президентши злобно посмотрли на молодую двушку въ бломъ плать, спокойно стоявшую противъ нея, облокотившись о спинку кресла, опустивъ свои длинныя рсницы, Кети молча слушала эти переговоры и ея миловидное личико поминутно краснло.

— Баронесса могла бы отлично помститься въ бель-этаж, если-бы только ей не требовалось пяти комнатъ, — продолжала президентша. — Впрочемъ, ей необходимо имть одну гостинную, удобное помщеніе для больнаго мальчика съ гувернаткой и потомъ еще три спальни, вдь, горничная тоже прідетъ съ ними!

Пожилая дама глубоко вздохнула и грустно опустила голову на грудь.

— Другими словами сказать: Кети мшаетъ теб исполнить твое желаніе, не такъ-ли бабушка? — сказала Генріэтта съ колкостью.

— Я уже говорила, что могу переселиться на мельницу на время прізда баронессы, — отвтила Кети, съ ласкою проводя рукою по волосамъ сестры.

— Зачмъ? можно устроиться гораздо лучше, если только ты непремнно должна уступить твою комнату, — продолжала Генріэтта съ волненіемъ.

— Мы попросимъ добрую тетушку Діаконусъ, уступить теб на время ту уютную комнату, которая назначена для гостей. Я знаю, что ты любимица тетушки и по всей вроятности она будетъ очень довольна видть тебя у себя въ дом. Мы перенесемъ туда твой рояль и я тоже испрошу себ позволеніе приходить къ вамъ такъ часто, какъ только мн захочется.

Взглянувъ на доктора, она вдругъ замолчала. Брукъ стоялъ отвернувшись и смотрлъ въ окно, лицо его было очень серьезно и явное противорчіе выказывалось въ его задумчивыхъ глазахъ.

— Я нахожу, что будетъ гораздо практичне, если больной мальчикъ съ гувернанткой поселятся въ моемъ дом, — замтилъ онъ холодно и принужденно.

Президентша съ насмшливой улыбкой на губахъ нетерпливо передергивала свою кружевную мантилью.

— Это трудно будетъ устроить, дорогой докторъ! — возразила она, — моя подруга ни за что не согласиться разстаться съ маленькимъ Іовомъ, который, нужно вамъ замтить, чрезвычайно избалованный мальчикъ. Нашъ наслдный принцъ не пріученъ къ такой роскоши, какъ этотъ единственный потомокъ семейства Брандау. Онъ привыкъ спать подъ атласными одялами и кроватка этого маленькаго созданьица должна быть завшана бархатными драпировками. Семейство баронессы Штейнеръ находитъ эту роскошную обстановку въ порядк вещей и потому мы невольно приходимъ въ замшательство, когда намъ приходится принимать у себя такихъ рдкихъ гостей.

— А почему же, Лео, ты предпочитаешь поселить въ своемъ дом такаго шалуна и негоднаго мальчика, какъ этотъ потомокъ Брандау? — живо спросила Генріэтта, обращаясь къ Бруку.

Щеки ея пылали отъ волненія и она не могла удержаться отъ подобнаго желчнаго раздраженія.

— Почему ты сердишься на Кети? — Я давно замчаю твою несправедливость и холодность въ отношеніи ея. Можетъ быть она для тебя кажется не достаточно знатною особою, потому что ея ддъ былъ мельникомъ? Ты никогда не говоришь съ ней, не обращаешь на нее ни малйшаго вниманія, что крайн смшно, такъ какъ она такая-же сестра Флоры, какъ и я. Мы вс говоримъ другъ другу ‘ты’, только она составляетъ исключеніе….

— Позволь теб замтить, дорогая моя, что это ‘ты’ мн давно колетъ глаза, и если бы это отъ меня зависло, то я, конечно и теб не позволила бы такой фамильярности съ Брукомъ, — сказала Флора довольно рзко. — Правду сказать, я никому не желаю уступать своихъ правъ и преимуществъ, а тмъ боле не хочу ихъ длить съ Кети.

Съ этими словами она нжно обняла Брука и страстно прижалась къ его стройной фигур.

Доктору, видимо, не понравилось это прикосновеніе въ присутствіи другихъ, кром того, взволнованный упреками Генріэтты, онъ вздрогнулъ, точно почувствовалъ близость зми, и поблднлъ, какъ мертвецъ.

Кети сдлала нсколько шаговъ съ намреніемъ выйти изъ гостинной, слезы душили ея горло и молодой двушк стоило неимоврныхъ усилій, что-бы не заплакать отъ боли, вызванной столькими оскорбленіями. Но въ эту минуту отворилась дверь и въ комнату вошелъ совтникъ. Кети вздохнула свободне: она смотрла на него какъ на свою защиту, какъ на человка, замняющаго ей отца и потому живо подошла къ нему, взявъ его за руку.

Совтникъ посмотрлъ на нее съ удивленіемъ и радостно прижалъ къ своему сердцу маленькую ручку Кети. Въ рукахъ онъ несъ небольшой ящикъ, который поставилъ на столъ, подл президентши.

Его появленіе прервало тяжелую сцену и Генріэтта чувствовала большое облегченіе, она была даже готова броситься къ нему на шею изъ благодарности, что онъ явился такъ кстати.

— Наконецъ-то и я успокоился, милая Флора, вотъ мой подарокъ, — весело сказалъ совтникъ. — Мой берлинскій агентъ извиняется мшкотностью фабрикантовъ.

Морицъ открылъ крышку ящика.

— Кром того, у меня есть еще чмъ тебя порадовать, дорогая новорожденная, — продолжалъ онъ шутливымъ голосомъ. — Ты вполн отомщена, Флора. Я только узналъ, что главную зачинщицу непріятнаго бунта въ лсу приговорили къ тюремному заключенію, а другихъ обвинили въ соучастіи и наказали арестомъ на нсколько дней.

— Не думаю, что-бы Флора могла радоваться такому извстію, — вскричала Генріэтта. — Конечно, правосудіе должно было наказать эту дикую мегеру, которой будетъ весьма полезно спокойно посидть и сдлаться ручне. Но эта сцена въ лсу была для насъ слишкомъ унизительна! Ужасно подумать, что мы составляемъ предметъ ненависти, особенно должно быть непріятно это сознаніе для Флоры, на долю которой досталась самая большая часть этой злобы. Теб бы не слдовало говорить объ этомъ сегодня, дорогой Морицъ.

— Въ самомъ дл? — засмялась Флора. — Нтъ, видимо Морицъ знаетъ меня лучше тебя. Ему извстно, что я высоко стою надъ гласомъ народа и не пошевелю ни однимъ пальцемъ, что-бы сдлаться популярною. Прежде и ты была такого-же мннія. Что-бы ты сказала, еслибъ въ прошломъ году кто нибудь осмлился защищать при теб народные интересы? Это бы удивило тебя. Но съ тхъ поръ, какъ Кети къ намъ пріхала, вопросы эти постоянно слышатся въ бель-этаж, такъ что чувствуешь невольный страхъ передъ такой спартанской добродтелью и двичьей премудростью. Я нисколько не удивлюсь, если наша младшая сестра откроетъ поваренную книгу и будетъ выискивать названія разныхъ суповъ, необходимыхъ для подкрпленія силъ осужденной гршницы.

— Этого я, конечно, не сдлаю, — серьезно отвтила Кети, съ презрніемъ глядя на насмшливое лицо прекрасной невсты, — но я разъузнала о ея семейныхъ обстоятельствахъ: у этой женщины четверо маленькихъ дтей, а ея братъ, работающій на фабрик и взявшій на себя присмотръ за этими сиротами, лежитъ больной. Само собою разумется, что эти, ничмъ не повинныя малютки, не должны страдать, и я непремнно позабочусь о нихъ, пока ихъ мать снова не возвратится къ работ.

Совтникъ удивленно оглянулся и собирался что-то сказать, но Кети перебила его.

— Не останавливай меня, Морицъ, пойми, что въ такія минуты денежный шкафъ моего дда внушаетъ мн мене ужаса и страха.

Президентша нетерпливо вертлась на своемъ стул: подобные разговоры въ ея присутствіи не должны были допускаться.

— Вотъ еще интересныя новости! Какія извращенныя понятія у этой двушки! Въ боле опасныя руки едва-ли могло попасть богатство! — воскликнула она съ раздраженіемъ въ голос. — Не правда-ли, дорогой Брукъ? Посмотрите, какъ эта слабая рука безпомощно ухватилась теперь за Морица, а между тмъ хорошо уметъ самовольно кидать деньги на втеръ, нтъ, опекунъ долженъ былъ поступать съ нею гораздо строже.

Кети моментально отдернула свою руку. Она замтила мрачный взглядъ доктора, брошенный на кончики ея пальцевъ, и это невольно смутило молодую двушку.

— Разв вы не знаете Брука, бабушка, что ожидаете отъ него одобрительныхъ словъ? — сказала Флора, съ безпокойствомъ наблюдая за быстрыми перемнами въ лиц своего жениха. — Онъ самъ вчно былъ энтузіастомъ во всемъ, что только касается народнаго блага.

— Да, но не теперь, когда онъ избранъ лейбъ-медикомъ и принятъ ко двору, — замтила президентша.

— Такъ неужели-же я долженъ изъ за этого измнять свои принципы и взгляды? — сказалъ докторъ, стараясь сохранить внутреннее спокойствіе, между тмъ какъ голосъ его дрожалъ отъ сильной внутренней борьбы.

— Боже мой! Разв вы все еще будете держать сторону этихъ дерзкихъ демократовъ? — спросила президентша, красня отъ негодованія и страха.

— Я уже нсколько разъ говорилъ, что не принадлежу ни къ одной изъ партій. Я стараюсь смотрть на все яснымъ, безпристрастнымъ взглядомъ, что необходимо, если хочешь дйствовать для истиннаго блага людей.

Между тмъ совтникъ торопливо распаковывалъ ящикъ. Ему былъ непріятенъ этотъ разговоръ, нарушавшій миръ его души, и потому онъ всми силами старался его прекратить.

Онъ развернулъ золотистый кусокъ атласа, цвта маиса, и свтло-лиловый шелковый бархатъ.

— Вотъ два туалета для твоего перваго дебюта, дорогая Флора, когда ты будешь профессоршею, — сказалъ онъ, подходя къ невст.

Совтвикъ достигъ, чего хотлъ: глаза всхъ присутствующихъ моментально обратились въ сторону, гд лежали дорогіе подарки, а когда изъ ящика вынуты были роскошные вера и картонки съ парижскими перьями и цвтами, то и раздражительная Генріетта забыла свое негодованіе и съ веселою улыбкою подошла къ столу.

— Другія дамы тоже не должны уйти отъ сюда съ пустыми руками, — продолжалъ Морицъ, — тмъ боле, что я не скоро опять поду путешествовать.

Президентша съ граціознаю улыбкою приняла дорогую кружевную шаль, Генріетта получила цлый кусокъ благо шелку на платье, а въ Кетину руку совтникъ почти насильно вложилъ довольно большой футляръ.

Замтивъ странный многозначительный взглядъ, обращенный на нея Морицемъ, молодая двушка почувствовала цлую бурю непріятныхъ ощущеній.

Боже мой, что скажутъ теперь окружающіе, имлъ-ли онъ право глядть на нея такими страстными глазами? нтъ, тысячу разъ нтъ!

Она хотла тутъ-же, при всхъ, обнаружить къ нему свое отвращеніе и отъ сильной внутренней борьбы лицо ея покрылось смертельною блдностью.

— Неужели-же для тебя такая новость получать подарки? — спросила Флора съ колкостью. — Что-же далъ теб Морицъ? Рано или поздно намъ все таки придется узнать эту тайну, давай сюда!

Она поспшно взяла футляръ изъ рукъ растерявшейся сестры и чуть не вскрикнула, отворивъ его. Блдно-красный блескъ исходилъ изъ драгоцнныхъ камней, нашитыхъ на черный бархатъ въ вид ожерелья.

Президентша важно подняла лорнетъ къ глазамъ.

— Отличная работа! Просто художественно! Удивительно, до чего теперь дошло подражаніе: самыя знатныя барыни не тотчасъ бы замтили, что это стекло, — сказала президентша, протягавая руку за футляромъ.

— Стекло? — повторилъ совтникъ, оскорбившись, — но за кого-же вы меня считаете, дорогая бабушка, есть-ли тутъ хоть одинъ поддльный камушекъ? Пора бы вамъ знать, что я никогда не покупаю ничего ненастоящаго.

Президентша прикусила губы.

— Я это знаю, Морицъ, но въ настоящую минуту я не могла поврить своимъ глазамъ. Вдь, это такіе рдкіе рубины, какихъ, можетъ быть, не найдется у самой герцогини.

— Въ такомъ случа я жалю герцога, у котораго на это не хватитъ средствъ, — воскликнулъ совтникъ съ веселымъ смхомъ, — впрочемъ я и не могъ подарить Кети что нибудь, неимющее цны: не забудьте, что черезъ два года она будетъ обладать такимъ богатствомъ, котораго станетъ на вс драгоцнные камни въ мір. Фальшивые камни могли бы оскорбить ее, и она вправ была-бы съ презрніемъ ихъ оттолкнуть отъ себя.

— Этому я охотно врю, — возразила пожилая дама съ холодной ироніей, — вообще Кети любитъ увшивать себя дорогими вещами: это доказываютъ ея тяжелыя, шелковыя платья. Но, дитя мое, необходимо во всемъ имть извстный тактъ, если желаешь принадлежать къ изысканному обществу.

При этомъ президентша съ гордостью посмотрла на Кети, молча стоявшую, и положившую руки на спинку кресла, не обращая никакого вниманія на богатое ожерелье.

— Восемнадцать лтъ и брилліанты — совсмъ не совмстимы. Двушк твоихъ лтъ можно надть простенькій крестикъ, медальонъ на черной бархатной лент, или, по большей мр, тоненькую жемчужную или кораловую нитку.

— Но, позволь замтить теб, бабушка, что Кети не навсегда-же останется восемнадцатилтнею двушкою! — вскричала Флора съ жаромъ, — я это лучше знаю, не такъ-ли, Кети?

Глаза младшей сестры блеснули отъ негодованія и оскорбленной стыдливости, она гордо отвернулась и не сказала ни слова.

— Боже мой, какой величественный видъ у этой малютки! — сказала Флора смясь, — однако, при всемъ ея стараніи, ей не удалось скрыть смсь злобы и замшательства.

— Можно подумать, что я, своею невинною болтовнею, открыла какую нибудь государственную тайну! Разв желаніе выйти за мужъ — преступленіе? Не нужно только отрицать публично того, что высказываешь въ минуту откровенности! — Она положила дорогое ожерелье на свои блые пальцы и многозначительно посмотрла на совтника.

— Правда и то, Морицъ, что такіе рубины можетъ носить только жена милліонера, — сказала она, лукаво улыбаясь.

При этихъ словахъ президентша встала, она поспшно взяла со стола письмо и лорнетку, натянула на плечи шаль, собираясь выйти изъ комнаты.

— Хотя ты и никогда не покупаешь ничего поддльнаго, дорогой Морицъ, — сказала она съ небрежностью, — но шампанское, поданное сегодня къ обду, вроятно, не было настоящее и у меня сильно разболлась голова. Я пойду отдохнуть на нсколько часовъ.

По среди гостинной она еще разъ обернулась.

— Когда я встану, то попрошу тебя придти ко мн, я хочу посовтоваться съ тобою, — продолжала пожилая дама, протягивая ему письмо. — Прочитай! по всей вроятности ты согласишься со мною, что баронессу нельзя оскорблять вторичнымъ отказомъ. Послдній разъ я подчинилась твоему желанію, что-бъ избжать какихъ нибудь непріятныхъ сценъ, но теперь я не въ силахъ больше уступить. Люди, подобные мн, не могутъ же позволить вертть собою какъ маріонетками, не достаетъ только того, что-бъ вы пренебрегали мною, какъ лишнимъ бременемъ. Замть это, Морицъ.

Затмъ, кивнувъ головою совтнику, она вышла, бросивъ строгій взглядъ на всхъ окружающихъ.

XIX.

— Ну, Морицъ, не легко теб будетъ съ нею справиться, — замтила Флора, указывая на дверь, за которой скрылась президентша. — Бабушка раздражена и сильно не въ дух.

Совтникъ громко засмялся.

— Я вполн уврена, что бабушка ни за что на свт не согласится кому бы то ни было уступить власть, изъ давна предоставленную ей тобою! — продолжала Флора. — Я часто остерегала тебя, теперь справляйся, какъ знаешь.

Потомъ, посмотрвъ на Брука, она заботливо взяла его за руку.

— Скажи мн, ради Бога, что съ тобою, Лео? Ты борешься съ внутреннею болью, которую стараешься скрыть отъ меня! Но любящую женщину трудно обмануть. Я вижу на твоемъ лиц линіи, сильно меня безпокоющія. Ты слишкомъ напрягаешь свои силы. Съ завтрашняго дня я беру на себя смлость отправить въ твою городскую квартиру одного изъ нашихъ лакеевъ и велю ему отказывать всмъ тмъ навязчивымъ постителямъ, которые мсяцъ тому назадъ бросали въ тебя каменьями, а теперь портятъ теб здоровье своею неотступностью.

Генріетта съ удивленіемъ посмотрла на сестру, а совтникъ въ сильномъ замшательств нсколько разъ провелъ рукою по своимъ волосамъ.

На неподвижнымъ лиц доктора скользнуло горькое и презрительное выраженіе.

— Этого ты, конечно, не сдлаешь, Флора, — сказалъ онъ строго и холодно. — Я положительно запрещаю всякое постороннее вмшательство въ мою практику. Кстати, Морицъ, мн нужно поговорить съ тобою объ одномъ опасно больномъ, — обратился онъ къ совтнику. — Не можемъ ли мы на нсколько минутъ удалиться въ кабинетъ для краткой бесды на един?

— Объ опасно-больномъ? — повторилъ совтникъ въ раздумь, нахмуривъ брови. — Ахъ, да, теперь я припоминаю, это тотъ купецъ Ленцъ. Безрасуднйшій человкъ, спустившій весь свой капиталъ безумными спекуляціями и желающій теперь поправить свои длишки по средствомъ моихъ денегъ! Благодарю покорно!

— Ты все это можешь сказать мн въ твоей комнат, — замтилъ докторъ. — Только намъ съ тобой этотъ насчастный поврилъ свое безвыходное положеніе, даже жена его ничего еще не знаетъ.

— Пойдемъ, пожалуй, посмотрю въ чемъ заключается твое посредничество, только не надйся, что-бъ я протянулъ ему руку помощи. Откровенно говоря, онъ окончательно провалился и никогда не поднимется на ноги.

Морицъ пожалъ плечами. Сердце его стало нечувствительнымъ, счастіе и деньги испортили этого добраго человка, теперь онъ былъ даже неспособенъ понимать тяжкія заботы и несчастія другихъ.

— Правду сказать, теб мене, чмъ кому либо другому не стоило-бы брать его сторону, помнишь, онъ тоже не разъ поднималъ камень, что-бы бросить въ тебя.

— Такъ неужели же я долженъ брать съ него примръ? — сказалъ Брукъ серьезно, переступая порогъ сосдней комнаты.

Этотъ честный, правдивый человкъ, казался теперь величественнымъ въ сравненіи съ раскраснвшимся капиталистомъ.

Сестры остались одн. Флора, подойдя къ двери, громко позвала свою горничную, для того, что-бы она убрала подарки совтника, а Кети торопливо взяла съ стола свой зонтикъ.

— Ты уходишь, Кети? — спросила Генріетта, сново развалившись въ мягкой качалк.

— Да, сегодня у тетушки назначенъ рукодльный часъ, я немного запоздала и должна поторопиться, — спокойно отвтила Кети, но вдругъ замолкла. Флора такъ сильно бросила картонку съ цвтами въ ящикъ, который горничная держала передъ нею, что цлый дождь блыхъ лепестковъ разсыпался по дорогимъ матеріямъ.

— Какъ мн противны вс эти комедіи! — вскричала она со злобою. — Эта тетушка, олицетворенная добродтель, отказалась сегодня отъ моего приглашенія на чашку кофе, потому что не могла оставить безъ присмотра двчонокъ, собирающихся у ней чуть не каждый день. И потому наша Кети тоже спшитъ туда, что-бы придать серьезный видъ этой кукольной комедіи.

Замолчавъ на минуту и подождавъ, пока горничная удалилась, Флора быстро схватила Кети за руку, видя, что она собирается уходить.

— Имй минутку терпнія! Позволь сказать теб, что ты своими глупыми поступками и меня заставляешь брать на себя роль, которую я не въ силахъ буду выдержать до сентября мсяца. Очень понятно, что тетушка потребуетъ отъ невсты своего племянника такого-же геройскаго самопожертвованія, какое привыкла видть въ моей образцовой сестриц.

— Вдь смшно подумать, что должна держать въ своихъ рукахъ немытые пальцы ребятишекъ и терпливо снимать со спицъ одну петлю за другую, пока эти телячьи головы постигнутъ премудрость вязанья! Пожалуй, еще придется умывать ихъ грязныя лица и расчесывать косматыя косы? Нтъ, благодарю за подобное удовольствіе! А если я на отрзъ откажусь отъ этого, сплетни доброй тетушки не замедлятъ сдлать меня въ глазахъ Брука безсердечной, бездушной женщиной, потому что я не питаю любви и сочувствія къ обворожительному дтскому міру. Поэтому, разъ на всегда запрещаю теб поддерживать подобнаго рода сношенія съ домомъ моего жениха, — слышишь? Я, какъ невста Брука, имю полное право этого отъ тебя требовать.

— Да, но я все таки буду продолжать длать то, чего не запрещаетъ мн моя совсть, — возразила Кети совершенно хладнокровно, слегка оттолкнувъ отъ себя руку сестры. — Твое же право, о которомъ ты сейчасъ говорила, никогда не было мною нарушено. Теб же, по моему, совстно-бы было признаться, что ты въ каждомъ поступк другихъ видишь для себя опасность.

— Опасность! — повторила Флора, всплеснувъ руками. — Нтъ, дорогая проповдница нравственности, вы жестоко ошиблись: я подвергала жестокимъ испытаніямъ любовь Брука, и пришла къ тому заключенію, что ничто въ мір не можетъ поколебать это прочное, страстное чувство.

— Сомнваюсь! — пробормотала Генріетта слабымъ голосомъ, судорожно сжимая руки. — Я постоянно должна припоминать твердость и энергію Брука, что-бы не считать его за человка слабаго и безхарактернаго.

— Дло въ томъ, — продолжала Флора, отвтивъ на слова Генріетты насмшливымъ пожатіемъ плечъ, — что мн не хочется, пока я еще невста, вооружать противъ себя эту старуху: я должна сохранить съ нею хорошія отношенія до Сентября мсяца. Когда же мы передемъ въ столицу, то съ первыхъ же дней нашей свадьбы Брукъ убдится, что такая жена, какую ему желаетъ тетушка, была бы не только постыднымъ бременемъ, но положительною невозможностью. Тогда онъ узнаетъ мн цну и посмотритъ, какъ я съумю окружить его блескомъ, вполн соотвтствующимъ его положенію. Не пренебрегая своими домашними обязанностями онъ всегда найдетъ меня готовую для принятія гостей. Я обо всемъ успла подумать и уже разсчитала, что за вычетомъ суммы, необходимой для моего туалета, я буду въ состояніи держать отличную кухарку, ключницу, няньку и гувернантку, платя имъ содержаніе изъ процентовъ моего собственнаго капитала.

Сказавъ это, она внимательно посмотрла на свои блестящіе, розовые ногти и обернулась, бросивъ гордый взглядъ на противъ-стоявшее большое трюмо. Правильное зеркало отражало всю ея величественную фигуру, глядя на которую, трудно было допустить, чтобъ эта важная особа могла въ семейномъ кружк, качать на колняхъ ребенка, просижывать по цлымъ часамъ въ дтской у изголовья больнаго малютки, занимать его сказками и испытывать святое чувство материнской любви.

Нтъ, она объ этомъ и не думала, другія мысли занимали ее въ ту минуту, когда взглядъ ея, скользнувъ по гладкому стеклу, остановился на молодой двушк въ бломъ плать, за которой, какъ декорація, до самаго полу спускалась бархатная портьера. Отъ этого темнаго грунта энергичное лицо Кети выдлялось еще рельефне и въ эту минуту она могла служить олицетвореніемъ невинности и цломудренной чистоты.

Флора насмшливо улыбнулась и граціозно покачала головою.

— Да, дитя мое, теб не всегда придется оставаться такой скромницей и недотрогой, да и хозяйственныя наклонности, развитыя въ теб твоею заботливою Лукасъ, вовсе не умстны для твоего будущаго поприща. Морицъ ни за что не пожелаетъ слушать бренчанье ключами и не позволитъ теб часами просиживать въ кухн, въ этомъ будь совершенно уврена, если-бъ онъ даже въ минуту нжности десять разъ общалъ теб устроить птичій дворъ. Такіе новоиспеченные дворяне еще больше гонятся за этикетомъ и требуютъ большей важности отъ своей жены, чмъ родовые дворяне.

Кети покраснла и отошла въ сторону.

— Какое мн дло до того, какъ будетъ жить Морицъ? — живо спросила она, съ удивленіемъ посмотрвъ на старшую сестру.

— Не понимаю, Флора, какъ у тебя не хватаетъ такту, что-бы не болтать всего, что у тебя на язык? — вскричала Генріетта, бросивъ озабоченный взглядъ на лицо Кети. — Разв Морицъ уполномочилъ тебя на этотъ разговоръ?

— Вотъ глупости! Онъ, во всякомъ случа, долженъ благодарить меня, что я о немъ забочусь. Неужели-же ты думаешь, что я высказываю новость, неизвстную для Кети? Да нтъ на свт двушки, которая, достигнувъ шестнадцати лтъ, не съуметъ инстинктивно понять, какое сердце для нея сильне бьется? Разв только слишкомъ глупыя или отъявленныя кокетки могутъ составлять нкоторое исключеніе.

Красавица внимательно посмотрлась въ зеркало и надвинула на лобъ воздушные локончики.

— Тому, кто нсколько минутъ тому назадъ видлъ, съ какою доврчивою преданностью наша малютка уметъ приласкаться, — тому трудно ошибаться, — не такъ-ли, Кети? Вдь, ты понимаешь меня?

— Нтъ, я не понимаю, — отвчала Кети дрожащимъ голосомъ.

Необъяснимое чувство отвращенія и страха овладло всмъ ея существомъ.

— Уйдемъ отсюда, Кети, — сказала Генріэтта, — обнявъ стройную фигуру сестры съ намреніемъ вывести ее изъ комнаты. — Я не въ силахъ слушать дерзкія слова Флоры, — добавила она, топнувъ ногою.

— Не горячись и не волнуйся напрасно, Генріэтта, — засмялась Флора и протянула Кети футляръ съ драгоцннымъ ожерельемъ.

— Прибери это, дитя мое, нельзя оставлять такія вещи въ пустой комнат, куда постоянно входитъ прислуга.

Кети поспшно, какъ ребенокъ, заложила правую руку за спину.

— Морицъ можетъ взять эти рубины обратно, — сказала она коротко, но съ твердостью. — Твоя бабушка совершенно права — это подарокъ не по мн, я не могу украсить свою шею такимъ роскошнымъ ожерельемъ.

— И ты воображаешь, что я поврю твоему простодушію? — воскликнула Флора разсердившись. — Такой полновсной двушк совсмъ не къ лицу подобное ребячество. Посмотри, вонъ лежитъ кружевная шаль, которую бабушка не хотла принять отъ Морица, наша важная президентша обидчиве твоихъ сестеръ, которыя находятъ, что Морицъ и не могъ поступить иначе, какъ сдлать теб самый дорогой подарокъ. Неужели-же причина такого предпочтенія можетъ быть теб неизвстной? Вдь, это смшно! Я думаю, ты ежедневно слышишь, какъ рабочіе колотятъ и стучатъ, возобновляя павильонъ, и знаешь, что онъ приготовляется для мста жительства бабушки, когда молоденькая жена коммерціи совтника вступитъ въ роскошныя комнаты замка! Ну, дорогая моя, говорить-ли мн еще ясне?

До сихъ поръ молодая двушка стояла неподвижно, устремивъ удивленные глаза на сестру и слегка вздрагивая, точно ощущала приближеніе ядовитой зми, но теперь гордая улыбка мелькнула на ея блдныхъ губахъ.

— Довольно! теперь я наконецъ поняла тебя! Ты повела дло гораздо ловче твоей бабушки, что-бы удалить меня изъ этого дома. Теперь, конечно, мое дальнйшее пребываніе здсь сдлалось не возможнымъ.

— Кети! — вскричала Генріетта, — нтъ, въ этомъ ты ошибаешься. Флора поступила необдуманно, но она, наврно, не хотла оскорбить тебя своими намеками.

Она нжно прижалась къ младшей сестр и ласково посмотрла ей въ глаза.

— Зачмъ придавать такое значеніе простымъ шуткамъ? Или ты въ самомъ дл не замчала любви, которую теб ясно выказываютъ? Ты знаешь, что я часто испытываю сильное желаніе умереть, но если это правда, что ты сдлаешься хозяйкою въ нашемъ отцовскомъ дом, тогда….

Кети быстро вырвалась изъ нжныхъ объятій сестры.

— Никогда! — воскликнула она, гордо покачавъ головою, и обнаружила такое негодованіе, на какое только способно двичье сердце, неделикатно задтое за больное мсто.

— Какъ, неужели никогда! — повторила Флора съ насмшкой. — Можетъ быть ты находишь, что эта партія недостаточно прилична для тебя? Не ждешь-ли ты какого нибудь промотавшагося графа или князя, который, не обращая вниманія на жену, будетъ очень доволенъ освободить твои денежные мшки отъ тюремнаго заключенія въ желзномъ шкаф. Что-жъ въ нашемъ вк такихъ жениховъ не мало! Но какую жизнь ведутъ ихъ несчастныя жены — это тоже намъ хорошо извстно. Если ты вчно желаешь слышать, что твой ддъ бгалъ съ кнутомъ за мельничными клячами, а бабушка ходила по лсу босая, тогда, пожалуй, вступи въ такое гордое, знатное семейство!

— Впрочемъ, я не могу постичь, что побуждаетъ тебя отклонять предложеніе Морица, — продолжала она. — Правда, что ты богата, но источникъ этого богатства не всмъ пріятно будетъ узнать. У тебя много свжести, но ты не хороша собою, дитя мое, а что касается до твоего таланта, которымъ ты всегда стараешься блеснуть въ обществ, то это только искорка, искусно раздутая твоими учителями, которая быстро потухнетъ съ прекращеніемъ ихъ гонорарія.

— Флора! — съ упрекомъ сказала Генріэтта.

— Замолчи! Я говорю теперь въ твоихъ-же интересахъ, — возразила старшая сестра, порывистымъ движеніемъ отстраняя отъ себя слабую фигуру больной.

— Или, можетъ быть, ты желаешь видть Морица пламенно влюбленнаго въ тебя, Кети? Но вспомни, дорогая моя, что онъ человкъ уже не первой молодости, которому смшно выказывать страстное увлеченіе двадцатилтняго юноши. Вообще, еще неизвстно, выберутъ-ли тебя когда нибудь ради тебя самой, — подобныя милліонерши никогда не должны на это надяться…. Я положительно не понимаю тебя. До сегодняшняго дня ты, не слушая ничьихъ совтовъ, съ самоотверженіемъ ухаживала за больною, а теперь, когда Генріэтта всю свою будущность связываетъ съ твоимъ пребываніемъ въ этомъ дом, — ты хочешь уходить. Что касается до меня, то, ухавъ отсюда, я была бы спокойна за сестру, зная что она въ твоихъ надежныхъ рукахъ. А о мнніи Брука теб заботиться не зачмъ — теб только что пришлось убдиться, какъ ты ему мало симпатична. Онъ скоре соглашается терпть въ своемъ дом присутствіе избалованнаго мальчика Брандау, чмъ твое присутствіе. Впрочемъ я уврена, что онъ охотне всего, посл своего отъзда, передастъ свою паціентку въ твои руки, зная, какъ она тебя горячо любитъ.

Генріэтта, блдная и измученная, прислонилась къ стн. Она не въ состояніи была произнести ни одного слова, такъ глубоко она была потрясена дерзкими словами Флоры, ея легкомысліемъ и злостью, съ какою она говорила о сестрахъ.

Кети-же скоро удалось овладть собою.

— Объ этомъ мы поговоримъ съ тобою на един, Генріэтта, — сказала она совершенно спокойно, но губы, коснувшіяся до лба больной и руки, ласково сжавшія ея тонкія пальцы, были холодны, какъ ледъ.

— Теперь, совтую теб подняться въ твою комнату: теб пора принять лекарство. Я скоро вернусь домой.

Она вышла, не бросивъ ни одного взгляда въ сторону, гд стояла Флора.

— Глупое созданіе! Мн кажется, она обижается, что ея не считаютъ за первую красавицу въ мір и что за ней не ухаживаютъ такія личности, какъ Брукъ? — сказала красавица съ саркастическою улыбкою.

И въ то время, какъ Генріэтта собирала со стола свои подарки и футляръ съ драгоцнными рубинами, Флора, слегка напвая веселенькую псенку, подошла къ комнат, въ которой бесдовали оба кавалера и, безцеремонно постучавъ въ дверь, напомнила имъ, что очень невжливо оставлять ‘новорожденную’ одну.

XX.

Кети долго безцльно бродила по парку, незамтно проходя по самымъ пустыннымъ и отдаленнымъ дорожкамъ. Въ такомъ взволнованномъ состояніи ей не хотлось показаться на глаза доброй тетушки.

Старушка не замедлила-бы разспрашивать, добивалась бы узнать причину волненія, а тогда пришлось бы во всемъ откровенно сознаться. По всей вроятности, тетушка такъ-же пожелаетъ ея брака съ коммерціи совтникомъ: въ этомъ отношеніи вс вооружились противъ нея. Да, вс они эгоисты, но имъ трудно будетъ поймать ее и засадить въ клтку.

Такъ думала Кети, утомленная наконецъ долгимъ хожденіемъ, она остановилась на минутку передъ развалинами, возл которыхъ очутилась совершенно неожиданно.

Солнце почти уже закатилось, бросая свои послдніе, слабые лучи на темный лсной боръ и на шумящія водяныя струи, между тмъ, какъ при ихъ исчезновеніи, вечерняя заря поспшила окрасить алымъ пурпуромъ высокія руины съ остроконечными башенками, стны которыхъ давно уже успли обрости густымъ зеленымъ мхомъ.

Какъ большая глыба чернаго мрамора, отдлялась башня отъ блестящаго грунта, а широколиственный оршникъ стоялъ, какъ темный силуэтъ, сквозь пышныя втви котораго, какъ сквозь тюль, просвчивали яркія, огненныя пятна.

Глаза молодой двушки враждебно посмотрли на берегъ рки и на то окно башни, за тяжелыми занавсями котораго неприкосновенно стоялъ желзный шкафъ съ деньгами. До этой минуты она только боялась, теперь-же положительно ненавидла эти холодныя, желзныя стны, сживавшія со свту ея собствннное ‘я’. Неужели-же въ самомъ дл богатство можетъ отодвинуть на послдній планъ и доброе сердце, и теплое, святое чувство человка?

Кто бы не явился просить руки богатой двушки, тотъ, наврное, съ любовью перемигивался съ желзнымъ шкафомъ и каждый страстный взглядъ его относился къ денежнымъ пачкамъ, каждое теплое пожатіе — къ ея приданному.

И объ этомъ думалъ тоже коммерціи совтникъ: богачъ хотлъ сдлаться еще богаче. Да, та коварная мысль, уничтожающая чувство собственнаго достоинства, которую Флора съ такою ядовитою злобою вложила въ душу молодой сестры, не могла даже сравниться съ точеніемъ червя, постепенно съдающаго внутренность сочнаго плода.

А тамъ, внизу, у подножія башни виднлся темный люкъ погреба, гд хранились самыя драгоцнныя вины богача. Еще не такъ давно совтникъ водилъ туда президентшу и всхъ трехъ свояченицъ. Желзная дорога снова привезла ему безсчетное число боченковъ съ дорогими напитками, и вс они удобно помстились подъ тяжелыми каменными сводами, глубоко врытыми въ ндра холма.

Какой холодный, сухой и чистый воздухъ вялъ тамъ, внизу. Плиты каменнаго пола бдестли, какъ натертый паркетъ, нигд не виднлось ни одной пылинки, ни одной тонкой нитки паутины не спускалось съ высокихъ желзныхъ стропилъ, поддерживающихъ потолокъ, въ вид купола.

А симетрично разставленные сосуды для питья, зеленые кубки для Рейнвейна и хрустальные бокалы для шампанскаго сверкали, какъ драгоцнные камни.

По всему видно было, что здсь, по приказанію заботливаго хозяина, наемныя руки усердне мели и чистили, чмъ въ блестящихъ салонахъ замка.

А тамъ, гд высоко громоздились боченки рдкихъ сортовъ винъ, куда проникалъ лишь блдный проблескъ дневнаго свта въ самомъ темномъ углу, стояли дв бочки съ историческимъ порохомъ, видъ котораго былъ еще такъ свжъ, что Кети думала — не подновляютъ-ли эту знаменитую рдкость.

Этотъ уголъ оставался для Кети загадкою, она не понимала, какъ совтникъ могъ спокойно терпть его и днемъ, и ночью подъ своими ногами.

Глаза Кети машинально посмотрли на почернвшія плиты, — одна искра и могущественные каменные своды, возведенные здсь точно на вки — вчные, разнеслись бы на части и вмст съ каменными стнами взлетли-бы на воздухъ вс дорогія сокровища, жадно накопленныя впродолженіи нсколькихъ десятковъ лтъ. Желзный шкафъ тоже лопнулъ-бы съ трескомъ и вс бумаги, заклейменныя проклятіемъ бдняковъ, высоко разнеслись-бы на вс четыре стороны.

Эта мысль испугала молодую двушку, она быстро закрыла лицо руками, какъ бы желая успокоить свою разыгравшуюся фантазію. Потомъ съ глубокимъ вздохомъ посмотрла вокругъ себя, въ голубоватомъ, прозрачномъ воздух высоко надъ башнею кружились голуби Генріетты, а передъ окномъ, на покривившейся стн, на вершин которой сохранился еще остатокъ древней колонады, висла клтка съ чернымъ дроздомъ, принадлежность живущаго тамъ лакея. На подоконник стоялъ розмаринъ и желтая герань, заслоненные отъ свта густою стью зеленаго хмля. Веселая птичка пла изо всей силы, не обращая вниманія на шумно летавшихъ голубей, а черезъ зеленую канаву тихо проходили дв козули, пристально осматривая стройную фигуру Кети, только что очнувшуюся отъ ужасно тяжелаго сна.

Козули и голуби были хорошо знакомы съ высокою двушкою, которая никогда не приходила къ нимъ безъ корма, но сегодня она ничего не имла для нихъ, кром прощальнаго поклона, хотя цлая стая маленькихъ животныхъ спустилась на траву и безстрашно къ ней подступала.

Кети молча продолжала идти вдоль берега рчки, вскор веселые дтскіе голоса слились съ шумомъ бушующихъ волнъ. Маленькія ученицы тетушки Діаконусъ играли еще въ саду, и, не смотря на уныніе, на глубокую сердечную тоску, эти звуки благотворно подйствовали на Кети и сново возбудили въ ней теплое, отрадное чувство.

Маленькія созданья съ невинными взглядами и веселыми сердечками не видли въ ней милліонершу, они ничего не знали о ея богатств, а спокойно брали изъ ея рукъ приготовленный имъ завтракъ, не спрашивая кто заплатилъ за него. Для нихъ она была просто тетей Кети, за любовь которой они спорили и бранились, которую съ восторгомъ бжали встрчать и провожать. Тамъ ее искренно любили, не изъ корыстолюбія, а ради ея самой.

Кети ускорила шаги и, чмъ ближе приближалась къ маленькому домику, тмъ боле ей казалось, что она возвращается домой.

Вотъ изъ за группы высокихъ тополей показалась кухарка съ корзинкою въ рук, она, вроятно, отправлялась въ городъ за вечерними покупками. Женщина эта была честная добрая душа, преданная своимъ господамъ не ради денегъ и всми любимая въ маленькомъ домик доктора.

Когда Кети взошла на мостъ, она все еще не могла видть своихъ маленькихъ друзей, такъ какъ дти играли за домомъ. За то по полян съ великою важностью прогуливался птухъ, онъ гордо махалъ своими пестрыми крыльями и громкій крикъ далеко разнесся по широкому полю. Куры прекратили свое кудахтанье и, склонивъ голову на бокъ, съ любопытствомъ посматривали на руку двушки, а дворовый песъ, замтивъ желанную гостью, встртилъ ее дружескимъ виляньемъ хвоста.

Входная дверь была отворена настежъ, и такъ какъ кухарки не было дома, то тетушка, по всей вроятности, была въ комнат. Не успла Кети взойти на первую ступеньку, какъ услыхала въ сняхъ голосъ доктора. Она остановилась какъ вкопанная.

— Нтъ, дорогая тетя, этотъ шумъ безпокоитъ меня. Я постоянно страдаю нервнымъ разстройствомъ, — говорилъ онъ. — Если я на время прихожу въ этотъ уютный уголокъ, то мн нужны отдыхъ и спокойствіе…

Неужели, вь самомъ дл, это былъ голосъ Брука? Что за причина такого нервнаго раздраженія и мучительной тоски.

— Я прошу отъ тебя жертвы, дорогая тетя, я знаю это, но все таки я требую, что-бы ты прекратила твои занятія съ дтьми на то короткое время, пока я еще остаюсь здсь. На эти мсяцы я охотно найму въ город комнату и заплачу гувернантк съ тмъ, что-бы твои ученицы не позабыли…..

— Перестань, Лео, теб стоитъ только сказать слово, — перебила его испуганная старушка. — Могла-ли я подозрвать, что эти маленькія сборища могутъ быть теб непріятны. Ни одинъ звукъ не будетъ больше тебя безпокоить: объ этомъ ужъ я позабочусь! Мн жаль только Кети!

— Вчно эта двушка! — прошепталъ докторъ, какъ будто теряя остатокъ терпнія и самообладанія. — Обо мн ты не подумаешь.

— Но что съ тобою, Лео? Мн кажется, ты сталъ ревновать твою старую тетку за ея любовь и преданность, — воскликнула старушка, недоврчиво засмявшись.

Брукъ молчалъ. Кети ясно слышала, какъ онъ сдлалъ нсколько шаговъ по направленію къ двери.

— Бдная моя Кети! Право непостижимо для меня, что-бы это милое, нжное созданіе, всегда готовое ко всевозможнымъ услугамъ, могло кому-бы то ни было внушить непріязненное чувство, — продолжала тетушка, тихо слдуя за нимъ. — Я въ первый разъ вижу двушку, которая сосредоточиваетъ въ себ столько дтской наивности, женскаго достоинства, остраго ума и теплаго, искреннаго чувства. Все это непреодолимо меня къ ней притягиваетъ и я думаю, что моему Лео не слдуетъ быть такимъ несправедливымъ, что-бы позволить своей обожаемой невст затмить собою всхъ остальныхъ женщинъ.

Кети вздрогнула отъ испуга — докторъ разразился саркастическимъ смхомъ. Она невольно обернулась что-бы бжать, но остановилась. Ей хотлось знать отвтъ доктора: будетъ-ли онъ опровергать доброе мнніе тетушки, или просто уйдетъ, не удостоивъ ее отвтомъ.

— Я тебя всегда считалъ за умную и дальновидную женщину, дорогая тетя, но въ этомъ случа зоркій взглядъ окончательно измнилъ теб, — сказалъ онъ, переставъ смяться. — Я, конечно, не стану опровергать твое мнніе, но попрошу тебя объ одномъ: что-бы наша жизнь здсь до моего отъзда, была такою-же, какъ въ прошлое время, то есть, вполн уединенною. Прежде ты чувствовала себя весьма довольною и безъ общества молодыхъ дамъ, постарайся-же и эти нсколько мсяцевъ прожить въ безмятежномъ одиночеств. Я не желаю видть здсь посторонняго лица.

— Значитъ, и Кети?

Молодая двушка слышала, какъ докторъ нетерпливо переступалъ съ ноги на ногу.

— Тетя, не принуждай меня насильно ее видть, — вскричалъ онъ, и его голосъ едва можно было узнать.

— Боже меня сохрани! — все будетъ сдлано по твоему желанію, Лео! — поспшила сказать старушка, не стараясь, впрочемъ, скрывать своего сожалнія. — Я постараюсь, какъ можно осторожне, сказать ей это, чтобы не обидть ее. — Но, Боже мой, какъ ты взволнованъ, Лео: твои глаза горятъ лихорадочнымъ блескомъ! Ты, врно, боленъ. Ты слишкомъ жертвуешь собою для своихъ паціентовъ. По крайней мр, здсь ты будешь отдыхать отъ всхъ тревогъ и заботъ, объ этомъ я постараюсь! А теперь позволь мн приготовить теб стаканъ лимонаду.

Онъ поблагодарилъ и простился съ нею.

Кети слышала, какъ тетушка прошла въ кухню, врно, для того, чтобы позаботиться объ ужин, между тмъ въ дверяхъ показался докторъ.

XXI.

Возл самой лстницы молодая двушка плотно прижалась къ стн, лицо ея было смертельно блдно, губы крпко сжаты, а глаза безцльно устремлены вдаль.

Брукъ испугался, съ удивленіемъ посмотрлъ на нее и остановился.

— Кети! — позвалъ онъ ее тихонько и боязливо, точно боялся разбудить ее, какъ лунатика.

Двушка гордо выпрямилась и отошла на нсколько шаговъ.

— Что вамъ угодно, г-нъ докторъ? — спросила она, бросивъ сверкающій взглядъ на Брука.

Онъ покраснлъ до корня волосъ и подошелъ къ ней ближе.

— Вы слышали? — спросилъ онъ робкимъ голосомъ, и каждая черта его лица выражала лихорадочное напряженіе.

— Да, — прервала она его, горько улыбаясь, — каждое слово. Вы отлично длаете, что изгоняете изъ вашего дома всхъ постороннихъ, когда даже и у стнъ есть уши.

Съ этими словами, Кети еще отошла на нсколько шаговъ отъ дому, точно боялась его близости. Брукъ между тмъ усплъ овладть собою, онъ бросилъ свою шляпу на садовый столикъ и выпрямился, вздохнувъ свободне, румянецъ его исчезъ, и онъ казался довольнымъ, что случай явился къ нему на помощь и придалъ длу такой оборотъ.

— Я вовсе не боялся, что меня въ дом подслушиваютъ: этотъ мирный уголокъ не иметъ секретовъ, а что должно оставаться скрытымъ въ глубин сердца, о томъ не говорится и между такими стнами, гд нтъ ушей, — сказалъ онъ серьезно и спокойно.

— Вы сами сказали, что слышали каждое слово, и потому знаете, что только желаніе имть минуты полнаго отдыха заставило меня требовать безусловной тишины и спокойствія. Теперь я не въ силахъ защищать своего грубаго эгоизма. — Вы еще не дошли до того убжденія, что есть натуры, которымъ надо бжать даже отъ своихъ мыслей и любимыхъ образовъ, но, можетъ быть, вы легче поймете мученія раздраженнаго человка, который стремится на отдыхъ къ своему родному крову и именно тамъ встрчаетъ то, отъ чего онъ бжалъ.

Она пристально посмотрла на него выразительными глазами и убдилась въ искренности его словъ, потому что на лиц его можно было прочесть т мученія, о которыхъ онъ говорилъ, глаза его странно блуждали, а мертвенная блдность покрывала его правильныя черты.

Но отъ кого-же онъ бжалъ? Къ малюткамъ это не могло относиться, — значитъ, она не ошиблась: она сдлалась ему тягостною и невыносимою! Онъ не хотлъ встрчать ее въ своемъ дом, и веселая дтская компанія была потому устранена изъ дому, чтобы лишить ее возможности часто посщать добрую тетушку. Это убжденіе придало ея милому личику выраженіе холодной недоврчивости.

— Вы нисколько не обязаны объяснять причину вашихъ строгихъ распоряженій — вы здсь хозяинъ, и этого довольно, — возразила она сухо. — Но какое сильное расположеніе вы должны питать къ баронесс Штейнеръ, что жертвуете ей вашимъ дорогимъ спокойствіемъ и предлагаете помстить у себя ея избалованнаго внука и капризную гувернантку!

Въ этихъ немногихъ словахъ слышался горькій упрекъ, и въ первый разъ мягкій голосъ Кети звучалъ такъ рзко и сурово.

— Не возражайте мн! — продожала она, поднимая руку, какъ-бы желая этимъ движеніемъ помшать ему отвтить, — я вовсе не желаю, чтобы вы, ради пустой вжливости, говорили не то, что думаете. Вдь, мн хорошо извстны побудительныя причины вашихъ дйствій! — Она, видимо, боролась со слезами.

— Я нсколько разъ невольно попадалась вамъ на дорог и нисколько не удивляюсь тому, что вы сказали: ‘вчно эта двушка’! Я сама никогда не прощу себ своей неловкости и чистосердечно признаюсь, что только одинъ разъ преднамренно вмшалась въ ваши дла. Но вы — неумолимый судья и слишкомъ строго меня за это преслдуете.

Докторъ Брукъ упорно молчалъ, губы его были крпко стиснуты, точно онъ боялся искушенія, чтобы не заговорить, его глаза устремлены были на Кети такъ твердо и выразительно, точно онъ насквозь видлъ вс ея мысли, а правая рука, которою онъ держался за садовый столикъ, судорожно вздрогнула. Въ этомъ положеніи, во всхъ чертахъ его правильнаго лица выказывались отличительныя свойства его характера: скрытность и сила воли, которыя только въ самомъ крайнемъ случа ршаются на объясненіе.

— Я вернулась сюда не по собственному желанію, напротивъ того, внутреннее чувство отталкиваетъ меня отъ моего отцовскаго крова, гд важная барыня съ своею президентскою гордостью отравила все мое дтство, и я никогда не прощу ей тхъ горькихъ слезъ, которыя она, своею постоянною дерзостью, заставляла проливать мою добрую Лукасъ, — продолжала Кети, какъ-бы не хотя.

— Вы знаете мой страхъ, когда я, въ первый разъ приближаясь къ вилл, трепетала при мысли о моей встрч съ умною, доровитою сестрою Флорою, — зачмъ не ухала я тогда обратно въ Дрезденъ? Тамъ, въ замк ветъ не только глупымъ чванствомъ и гордостью, но и самый воздухъ переполненъ золотою пылью и надменностью, такъ что свжія, живыя мысли и чувства непремнно должны въ немъ заглохнуть. По своей натур, я не могла долго оставаться въ подобной атмосфер, — а здсь, — она указала на маленькій домикъ, — я чувствовала себя, какъ дома, здсь, въ этомъ уютномъ уголк, я могла-бы даже забыть свою Дрезденскую родину, а почему — я и сама этого не знаю.

Какъ мила она была въ своемъ воздушномъ, бломъ плать, задумчиво склонивъ головку на правое плечо.

— Мн кажется, что ваша добрая тетушка сильно привязала меня къ этому мирному жилищу, — снова начала Кети, — ея благородная, любящая душа иметъ на меня огромное вліяніе. Она никогда не противорчитъ, никогда не выказываетъ упрямой настойчивости, но между тмъ ни за что на свт не уклонится отъ того, что считаетъ хорошимъ и справедливымъ. Да, все это съумешь цнить, когда постоянно видишь вокругъ себя пустое важничанье, лживую спсь и надутость, — слабости, которымъ, къ сожалнію поддаются иногда и мужчины.

Мрачно сдвинувъ брови, она далеко бросила отъ себя цвтущую втку сирени, которую до сихъ поръ нетерпливо вертла между пальцами.

Это незначительное движеніе восхитило стоявшаго противъ нея доктора и въ глазахъ его мгновенно вспыхнула искра, — онъ понялъ Кети.

— Вы еще забыли упомянуть объ одной добродтели прекрасной старушки: о ея кротости и осторожности въ сужденіяхъ, — сказалъ онъ строго и серьзно.

— Она никогда не ршилась бы произнести обвинительный приговоръ съ такимъ спокойствіемъ, какъ вы это сейчасъ сдлали, потому что она знаетъ, какъ часто человкъ можетъ ошибаться и какъ не рдко — хотя-бы и въ настоящемъ случа — подъ воображаемою слабостью скрывается твердость силы и характера.

Онъ говорилъ съ жаромъ и всегдашнее спокойствіе покинуло его.

Хотя Кети при первыхъ же его словахъ сильно покраснла и опустила вки, но чувствовала себя правою, его собственныя слова только что убдили ее, что онъ былъ слабъ не только что въ отношеніи любви, но и въ своемъ отвращеніи. Она упрямо откинула голову.

Въ эту минуту изъ за угла дома выбжали веселые ребятишки и какъ только замтили Кети, съ радостнымъ визгомъ бросились къ ней на-встрчу.

Молодая компанія и не замчала, что рядомъ съ высокою двушкою стоялъ серьезный докторъ и, порывисто махалъ руками, казалось, ничто не могло удержать ихъ желанія, какъ можно скоре обнять дорогую тетю, и дйствительно въ одну секунду стройная фигура Кети была окружна цлою толпою маленькихъ созданій, шумно тснившихся и на-перерывъ хватавшихъ руки доброй двушки.

Не смотря на грустное состояніе своей души, Кети чуть не разсмялась, потому что едва устояла отъ напора эластичныхъ дтскихъ тлъ, между тмъ какъ лицо доктора сдлалось еще сурове. Онъ громко крикнулъ на бойкихъ малютокъ, оттолкнулъ ихъ, приказывая имъ удалиться и ждать, пока ихъ не позовутъ.

Дти надули губы и, молча побрели назадъ.

Кети съ досадой прикусила нижнюю губу и слдила за удаляющимися дтьми, пока они наконецъ не скрылись за угломъ дома.

— Съ какою охотою я пошла бы за ними, что-бы ихъ успокоить, но теперь конечно не сдлаю больше ни шагу по той земл, которую сейчасъ на вки покину, — сказала она съ болью въ сердц.

— Успокоить! — повторилъ докторъ съ насмшкой, — не наградите-ли вы меня новымъ титуломъ, въ род варвара, какъ недавно назвали меня безхарактернымъ? Утшьтесь, такой возврастъ самъ отлично съуметъ себя успокоить, смхъ и слезы тсно связаны у нихъ между собою. Слышите, вонъ ужъ они хохочутъ. Пари держу, что они смются над моей строгостью. Вдь я только ради васъ приструнилъ эту необузданную толпу, какъ можете вы терпть, что-бы васъ такъ обступали и тормашили?

— Они это потому длаютъ, что любятъ меня! И я благодарю за это Бога! По крайней мр я могу имъ врить! — воскликнула Кети, крпко прижимая свои руки къ груди. — Или, можетъ быть, вы на этотъ разъ захотите убдить меня, что ихъ сердечныя ласки относятся только къ моему денежному шкафу? Нтъ, въ этомъ случа я не уступлю вамъ своего утшительнаго убжденія! Въ этомъ будьте уврены!

Какъ рзко звучали эти слова въ устахъ молодой двушки!

Брукъ невольно отступилъ на нсколько шаговъ.

— Какая странная идея!

— Да, вамъ кажется страннымъ, что я наконецъ очнулась отъ своей ребяческой самонадянности и узнала, что теплое, искреннее чувство и справедливая воля ничего не значатъ въ свт. Неправда-ли, я довольно поздно поняла, какъ я смшна съ своими своеобразными воззрніями на хорошее и дурное, на правду и ложь?

Кети поблднла отъ чрезмрнаго внутренняго волненія, и по членамъ ея пробжала потрясающая дрожь.

— Трудно сознаться, что я до сихъ поръ часто обманывалась въ людяхъ, и не имю права быть счастливою по своему. Вы спросили меня въ первый день нашего знакомства, какъ я смотрю на свое неожиданное богатство? Только въ настоящую минуту я могу дать вамъ точный отвтъ.

— Мн кажется, что съ этимъ богатствомъ постило меня и несчастіе. Теперь вс т, которые протягиваютъ мн руки,чтобы притянуть меня къ себ, не желаютъ обладать лично мною, но тми золотыми волнами, которыя такъ обильно за мною слдуютъ.

Докторъ испуганно посмотрлъ на свою собесдницу.

— Боже мой! Какимъ образомъ пришли вы къ такому возмутительному заключенію?

Кети засмялась принужденнымъ смхомъ.

— И вы еще спрашиваете? Неужели вы не замчаете, что меня ежечасно принуждаютъ подкрплять въ себ это возмутительное убжденіе. Меня стараются уврить, что въ моемъ миломъ Дрезден меня любятъ и ласкаютъ только потому, что я богата, учителя раздуваютъ въ мн слабую искру музыкальнаго таланта лишь изъ крупнаго гонорара, который я имъ плачу, а опекунъ ухаживаетъ за питомицей и сватается за нее, потому что лучше всхъ знаетъ ея стоимость.

Говоря это, Кети безцльно смотрла на вечернее небо, а когда она украдкой взглянула на Брука, онъ сдлалъ движеніе, точно передъ его глазами блеснула молнія.

— Разв это дло ршенное? — спросилъ онъ, запинаясь. — И вамъ конечно очень больно сознаться, что и Морицъ думаетъ также?

Кети съ любопытствомъ прислушивалась къ его голосу, который теперь казался необыкновенно слабымъ и дрожащимъ.

— Меня еще больше удивляетъ то, что каждый считаетъ своимъ долгомъ непремнно вмшаться въ это дло, — отвчала она съ гордостью, выпрямившись во весь ростъ и нервно тряхнувъ головою.

— Бдная золотая рыбка, не легко ей обороняться, что-бы не сдлаться жалкою игрушкою въ рукахъ эгоистовъ. А я этого положительно не хочу. Вдь, вы сами, докторъ, того мннія, что сирота должна отдать себя на распоряженія старшихъ. Отсюда вы меня изгоняете, а между тмъ тамъ, — готовы сковать мои ноги цпями, что-бы я осталась. Желала-бы я знать, кто даетъ вамъ право на такое самовольное распоряженіе? Въ послдній разъ спрашиваю я васъ: что я вамъ сдлала?

Кети едва удерживала слезы, душившія ея горло, даже губы слегка тряслись отъ упорной борьбы.

— Ни слова боле, Кети! — прошепталъ Брукъ, схвативъ ее руку своими холодными, точно желзными пальцами. — Счастіе, что я знаю всю вашу честность и вашу неспособность разыгрывать комедіи, а то я подумалъ бы, что вы преднамренно избрали эту утонченную пытку для того, что бы вырвать у меня мою самую сокровенную тайну. Но я не хочу этого.

Брукъ скрестилъ руки на груди и сдлалъ нсколько шаговъ по направленію къ дому, потомъ остановился, снова подошелъ къ Кети и сказалъ:

— Впрочемъ, мн очень интересно знать, какимъ образомъ я надваю на васъ цпи, чтобы вы здсь остались? — спросилъ онъ совершенно спокойно.

Кети сильно покраснла, нсколько минутъ она медлила отвтомъ, но потомъ ршительно сказала:

— Вы желаете, чтобы я сдлалась хозяйкою въ вилл Баумгартенъ.

— Я?

Докторъ удивленно посмотрлъ на молодую двушку и, судорожно прижавъ руки къ груди, громко засмялся.

— А на чемъ основано это предположеніе? Для чего мн желать, чтобы вы сдлались владтельницею виллы? — спросилъ онъ, сдерживая свой голосъ.

— Потому что, если врить Флор, вамъ не хочется оставить больную Генріэтту на произволъ судьбы, — отвчала Кети откровенно. — Вы находите, что я съ любовью ухаживаю за бдною сестрою, а для того, чтобы и на будущее время положеніе ея въ дом совтника не измнилось, я должна сдлаться женою Морица.

— И вы думаете, что я тоже участвую въ этой семейной интриг? И вы не шутите? Неужели-же вы забыли, какъ я возставалъ противъ вашего желанія ухаживать за Генріэттою и совтовалъ вамъ воротиться въ Дрезденъ?

— Съ тхъ поръ многое уже измнилось, — возразила она поспшно, — въ сентябр мсяц вы на-всегда удите отсюда, и тогда вамъ будетъ безразлично, кто живетъ и хозяйничаетъ въ вилл. Ваше спокойствіе не будетъ нарушаемо несимпатичною личностью….

— Кети! — воскликнулъ Брукъ съ упрекомъ.

— Что прикажите, докторъ? — Впрочемъ, мысль подобнаго устройства весьма понятна и естественна, и только такое неразвитое существо, какъ я, могло такъ долго не замтить, что вокругъ него происходитъ, — сказала она съ притворнымъ равнодушіемъ, точно вдругъ пріобрла многолтнюю опытность.

— Тогда ничто не измнилось-бы въ семейномъ кружк, въ составъ котораго не вошло бы посторонней личности, все домашнее устройство осталось-бы, какъ было, вс привычки, порядки въ вилл не измнились-бы ни на волосъ. Все, даже мой желзный шкафъ въ башн могъ-бы остаться на мст. Да, очень практично придумано.

— И это кажется вамъ настолько натуральнымъ, что вы остаетесь, не колеблясь? — спросилъ докторъ съ волненіемъ.

— Нтъ, докторъ, вы слишкомъ рано торжествуете, — вскричала она съ злорадствомъ. — Со мною трудно справиться, сегодня я узжаю. Я пришла сюда, чтобы проститься съ тетушкою Діаконусъ, и, конечно, засмялась бы, узнавъ, что вы такъ поздно вздумали изгонять меня, если-бы это не оскорбило мое самолюбіе. Мои сестры сегодня только открыли мн глаза и разсказали мн о той счастливой будущности, которую для меня подготовляютъ. Въ моментъ неожиданнаго открытія я почувствовала, что изъ голубой гостинной президентши мне осталась только одна дорога, а именно: на станцію желзной дороги, и я бы тотчасъ ухала, если-бы не вспомнила о принятыхъ на себя обязанностяхъ. Впрочемъ, я узжаю только на время, а тамъ постараюсь убдить Морица, чтобы онъ на-всегда потерялъ надежду на мое къ нему расположеніе, никогда не расчитывалъ на другія отношенія со мною, кром строго родственныхъ, и возьму съ него слово не принимать со мною другаго тона, кром тона опекуна.

Сказавъ это, Кети низко опустила голову, ея грудь порывисто поднималась и опускалась, все лицо горло яркимъ румянцемъ женской стыдливости, но она, во что бы то ни стало, хотла высказаться человку, который, по ея мннію, такъ несправедливо судилъ о ней.

Брукъ вздохнулъ свободне и выпрямился, точно съ плечъ его свалилась тяжесть.

— Съ того памятнаго дня, какъ мы внесли въ вашъ домъ больную Генріэтту, между ею и тетушкою Діаконусъ завязалась тсная дружба, — продолжала Кети съ поспшностью. — Теперь я спокойне уду, зная, что тетушка возьметъ Генріэтту на свое попеченіе. Объ этомъ хотла я просить ее, когда, нсколько минутъ тому назадъ, приближалась сюда. Но теперь я напишу ей изъ Дрездена, потому что вы сами поймете, можетъ-ли изгнанная изъ вашего дома, снова вступить на его порогъ?

Съ этими словами молодая двушка прошла мимо него.

— Прощайте! — сказала она, слегка поклонившись, и направилась къ мосту.

Дойдя до группы тополей, Кети обернулась, чтобы еще разъ взглянуть на дорогой домикъ, тамъ, изъ за угла, торчали дтскія головки, стараясь пробраться впередъ, а у дерева молча стоялъ докторъ, крпко опершись обими руками о зеленую доску стола и устремивъ на удалявшуюся двушку пристальный взглядъ съ почти дикимъ выраженіемъ.

Загадочное двичье сердце! Не задумавшись ни на минуту, бросилась Кети назадъ, быстро пробжала по той земл, на которую нога ея не должна была больше ступать, и ласково положивъ свои теплыя руки на холодные пальцы доктора прошептала со страхомъ въ голос:

— Боже мой! не больны-ли вы?

— Нтъ, я здоровъ, Кети, но я чувствую слабость, хотя не ту слабость, въ которой вы меня недавно обвиняли! — сказалъ онъ едва слышно. — Ступайте, — ступайте! Разв вы не видите, что я нахожусь въ такомъ настроеніи, когда каждое теплое слово, каждый ласковый взглядъ превращаются въ пытку! — воскликнулъ онъ и, поспшно нагнувшись, прижалъ свои горячія губы, крпко и страстно, къ рук, все еще лежавшей на пальцахъ.

Кети вздрогнула отъ испуга, но, не смотря на то, почувствовала, что сердце ея переполнилось какимъ-то блаженствомъ и она чуть не вскричала:

— Нтъ, я не пойду, я нужна теб.

Но снова взглянувъ на доктора, стоявшаго передъ нею съ болзненно-блднымъ лицомъ и молча указывавшаго на мостъ, молодая двушка, не оглядываясь, убжала, точно за нею гнался злой духъ съ огненнымъ мечемъ.

Нсколько часовъ спустя, Кети въ шляпк и въ вуали, съ дорожною сумкою черезъ плечо, спускалась по боковой лстниц виллы, стараясь, чтобы никто не замтилъ ея отъзда.

Бдная Генріэтта, хотя и горько плакала, прощаясь съ дорогою сестрою, но все таки не задерживала ее, предчувствуя, что непрошенное вмшательство Флоры, непремнно повлекло бы за собой цлый рядъ тяжелыхъ сценъ. Больная согласилась тоже не говорить никому объ отъзд сестры, пока они сами не узнаютъ о ея намреніяхъ изъ письма, которое Кети не замедлитъ прислать изъ Дрездена.

Впрочемъ Генріэтта взяла слово съ Кети, что въ ту минуту, когда она почувствуетъ необходимость съ нею видться, то Кети тотчасъ прідетъ, все равно гд бы она не находилась.

Больная долго стояла у окна и съ отчаяніемъ протягивала руки, какъ бы желая удержать удаляющуюся Кети, которая еще разъ обернулась, съ любовью посмотрла на сестру и опустила вуаль надъ заплаканными глазами.

Между тмъ въ дом ужасно суетились, вс залы и гостинныя были облиты свтомъ, къ главному подъзду то и дло подъзжали карета за каретою, а по широкому корридору, уставленному тропическими растеніями, по-минутно проходили дамы въ дорогихъ бальныхъ нарядахъ, старательно поправляя передъ большимъ зеркаломъ нсколько измятыя кружева на плать и пушистые локоны высокой прически.

Лакеи широко растворили двери голубой гостинной, среди которой въ полномъ блеск и крас стояла ослпительная Флора, въ кружевномъ плать на блдно-розовомъ чахл, она съ гордою улыбкою принимала гостей, являвшихся отпраздновать день ея рожденья, и медленно переходила отъ одной дамы къ другой.

Бросивъ робкій взглядъ на это зрлище, Кети, все еще стоявшая въ темномъ углу двора, ощутила острую боль въ сердц. За что, въ самомъ дл, это дерзкое, своевольное созданіе пользуется полнымъ счастіемъ, которое положительно всюду за ней бгаетъ, тогда какъ молодая сестра должна прятаться, какъ гршница, и только издали смотрть, какъ веселятся другіе? Зачмъ такое изобиліе любви и счастія выпало на долю той, которая добровольно отталкиваетъ его и не уметъ цнить, тогда какъ другая обречена на одиночество и на жизнь, полную тяжкихъ самоотверженій!

Широкія двери скоро снова закрылись и бдная Кети опрометью бросилась въ паркъ, сильное негодованіе глубоко потрясло ея молодое, горячее сердце. И въ то время, какъ разряженная горничная напрасно ждала свою барышню, чтобы помочь ей одться на вечеръ, она громко стучалась въ освщенное окно мельницы и звала Франца, чтобы онъ проводилъ ее на станцію желзной дороги.

XXII.

Съ тхъ поръ прошло больше трехъ мсяцевъ.

Никогда еще Кети не занималась такъ усердно музыкою, какъ въ это время, кром того, она съ жаромъ принялась за науки и съ такимъ рвеніемъ просиживала цлые часы за книгами, точно готовилась къ какому нибудь трудному экзамену, а, между тмъ, молодая двушка просто надялась, что найдетъ забвеніе въ усиленномъ труд и неусыпной дятельности.

Каждую недлю она аккуратно получала подробное письмо отъ Генріэтты, и эти дорогіе листики сообщали Кети все, что происходило въ вилл со дня ея отъзда. Теперь она узнала, что президентша вновь ожила, но командуетъ въ дом деспотичне, чмъ когда либо. Эта важная дама, по словамъ Генріэтты, выхваляла Кети до небесъ, за ея ‘тактичный поступокъ и твердый характеръ’, при чемъ Флора насмшливо пожимала плечами и съ дкою ироніею говорила о глупыхъ, ребяческихъ выходкахъ младшей сестры. Совтникъ же нсколько дней сердился на Флору за ея непрошенное вмшательство. Въ тотъ моментъ, когда Генріэтта, отозвавъ его въ уединенную гостинную, сказала ему обо всемъ случившемся, онъ поблднлъ отъ испуга и злости и, только благодаря присутствію гостей, не вышло сильной семейной сцены, тмъ боле, что и Флора была въ тотъ вечеръ въ сильномъ раздраженіи, такъ какъ ея женихъ, извинясь обязанностями службы, не явился на вечеръ.

Вскор посл того, совтникъ писалъ Кети и общалъ пріхать въ Дрезденъ въ Іюн ‘для переговоровъ’, однако письма Генріэтты сообщали, что Морицъ большую часть времени проводитъ въ Берлин и что онъ ужасно заваленъ длами. Такимъ образомъ общанный визитъ не состоялся, а только изрдка на имя Кети приходили короткія, дловыя письма отъ опекуна, впрочемъ послдняя денежная посылка была послана, — ко всеобщему удивленію, — бухгалтеромъ.

Кети вздохнула свободне, непріятное свиданіе, котораго она такъ боялась, было безъ сомннія устранено. По всей вроятности, опекунъ понялъ, что ему не на что надяться и благоразумнымъ образомъ прекратилъ свои дальнйшія притязанія. Теперь Кети снова могла возвратиться въ виллу къ больной сестр, но этому энергично воспротивилась заботливая докторша, такъ какъ по ея мннію, молодая двушка очень измнилась и утратила свою веселость и свжій цвтъ лица во время первой поздки въ виллу Баумгартеновъ. Къ тому-же баронесса Штейнеръ пріхала въ виллу со всмъ своимъ штатомъ и такъ широко расположилась, что въ бель-этаж не оставалось ни одного свободнаго уголка.

Кети тоже нервно содрогалась при мысли вернуться въ виллу, прежде чмъ Флора не переселится въ Л*. Она хорошо чувствовала, что не въ силахъ была-бы долго сохранять наружное спокойствіе и хлоднокровіе. Ей уже и въ Дрезден не мало стоило труда, что бы не выказать всю потерю своего внутренняго спокойствія, она сильно боролась противъ сладостнаго непреодолимаго чувства, которое люди называютъ грхомъ. Вдь Генріэтта еще не звала ее, хотя въ каждомъ письм жаловалась на одиночество, и говорила, что только благодаря заботамъ доброй тетушки Діаконусъ, она осталась жива эти мсяцы. Во всхъ письмахъ больной сестры главныя роли играли два человка: докторъ и тетушка. Все что происходило въ уютномъ домик возл рчки, передавалось въ мельчайшихъ подробностяхъ, даже самыя незначительныя новости разсказывались, какъ будто то были замчательныя событія и въ этихъ мстахъ письмо Генріэтты дышало жизнью и веселостью, — въ остальномъ-же оно было мрачно и скучно, а иногда нкоторые листки казались еще влажными отъ слезъ.

Объ интимныхъ отношеніяхъ обрученныхъ, Генріэтта не говорила ни слова, но жаловалась на доктора, который теперь вслдствіе своей громадной практики, сдлался неузнаваемъ, только съ своими паціентами онъ былъ кротокъ и разговорчивъ, въ обществ-же раздражителенъ, молчаливъ и мраченъ. Кром того вс единогласно замчали, что онъ сильно измнился по наружности, похудлъ и значительно поблднлъ.

Между тмъ время шло, и срокъ, назначенный для свадьбы, приближался. Флора не сочла нужнымъ пригласить младшую сестру изъ Дрездена, по словамъ Генріэтты, прекрасная невста не успваетъ отдыхать отъ шумныхъ празднествъ и баловъ и голова ея совсмъ закружилась отъ различныхъ приготовленій къ предстоящей свадьб. Къ тому же Флора по прежнему продолжала капризничать и къ великому отчаянію поставщиковъ, постоянно перемняла различные заказы, непремнно требуя чтобы они были окончены къ извстному сроку. Генріэтта находилась въ неописанномъ волненіи и не переставала повторять, что ужасно тяготится всми этими свадебными треволненіями. Тетушка Діаконусъ тоже не была въ состояніи поддерживать ее въ ‘эти ужасные дни’, такъ какъ сама тоскуетъ и часто бываетъ разстроена въ виду предстоящей разлуки. Подобныя жалобы усиливались съ каждымъ письмомъ, пока однажды, вечеромъ, за недлю до свадьбы пришла, на имя Кети телеграмма слдующаго содержанія:

‘Прізжай, какъ можно скоре! Я страдаю душевно и тлесно!’

Медлить было некогда, сама докторша не въ состояніи была удержать Кети въ Дрезден. Лихорадочная дрожь потрясала вс члены молодой двушки, когда она думала о томъ, что ей предстоитъ, но въ тоже время сердце ея переполнялось радостью при одной мысли снова увидть того, кто въ скоромъ времени сдлается ее зятемъ.

И вотъ въ одно ясное сентябрьское утро Кети опять входила во дворъ своей мельницы. Она еще изъ Дрездена телеграфировала Францу о своемъ прізд и старая Сусанна съ истинно материнскою заботливостью приготовила все къ ея прибытію: на окнахъ угловой залы въ изобиліи стояли цвтущіе горшки геліотроповъ, розъ и резеды, наполняющіе всю комнату душистымъ ароматомъ, на комод и столахъ лежали чистыя салфетки, изъ за зеленой перегородки выглядывала блоснжная кровать, а на дубовомъ, большомъ стол съ старомодными фигурными ножками, красовался знакомый намъ мдный кофейникъ, только что испеченная булка, щедро засыпанная мелкимъ сахаромъ и золоченая чашечка, самая драгоцнная вещь изъ стекляннаго шкафа покойной мельничихи.

Блестящіе досчатые полы снова трещали подъ ногами молодой двушки, а черезъ открытыя окна ясно доносилось звонкое воркованье голубей и шумъ воды съ ближайшей плотины.

Кети была у себя дома и здсь ей хотлось остаться! Цль ея, конечно, была, какъ можно скоре навстить больную сестру, но она, во что бы то ни стало, ршилась отказаться отъ гостепріимства въ дом коммерціи совтника, если-бы даже пришлось вынести нсколько колкихъ замчаній со стороны президентши, которая всегда морщилась, когда дло шло о неприличномъ сношеніи виллы съ мельницею.

Кети находилась въ странномъ настроеніи духа. Страхъ передъ свиданіемъ съ жителями виллы, болзненное влеченіе къ домику около рчки, куда она не смла показаться, хотя глядя изъ окна на знакомые, золоченые флюгера, ей казалось, какъ будто они ласково ее къ себ манили, страстное нетерпеніе хоть одинъ разъ встртиться съ симпатичнымъ докторомъ, котораго она впервые увидала на мельниц и съ того же момента горячо полюбила: все это тснилось въ ея взволнованной груди и сердцемъ ея овладла непонятная робость и грусть.

* * *

Уже въ теченіи нсколькихъ мсяцевъ, страницы газетъ были переполнены интересными извстіями объ огромныхъ капиталахъ, рухнувшихъ въ Вн, вслдствіе банкротства нкоторыхъ изъ частныхъ банковъ и не удачныхъ акціонерныхъ спекуляцій. Во всхъ публичныхъ мстахъ, во всхъ домашнихъ салонахъ только и толковали, что объ этомъ потрясающемъ событіи, и даже въ маленькомъ семейномъ кружк докторши его неоднократно разбирали.

Во время перезда Кети изъ Дрездена, пассажиры не переставали говорить о паденіи этой вавилонской башни новйшихъ временъ и предсказывали еще худшее, такъ что Кети сильно встревожилась и съ тяжелымъ чувствомъ стояла у угловаго окна, когда вниманіе ея было вдругъ привлечено говоромъ рабочихъ, собравшихся на большую площадь передъ прядильнею. По всему видно было, что сильне уныніе овладло этимъ бднымъ людомъ, и дйствительно было изъ за чего унывать: общество, основанное на акціяхъ и купившее фабрику у совтника, обанкрутилось. А въ настоящую минуту въ зданіе вошла судебная комиссія, и народъ въ испуг разсыпался по всему двору.

— Да, вотъ до чего мы дожили! — говорилъ Францъ, внося въ комнату дорожный чемоданъ Кети. — Хорошо было имъ жить на свт, такъ нтъ, надо было искать лучшаго! Таковы времена, барышня! Каждому хочется всми правдами и неправдами денегъ побольше загребать, или безъ всякихъ трудовъ подбирать съ улицы червонцы.

— Хорошо тому, кто усплъ о себ позаботитъся! — продолжалъ Францъ, съ улыбкою похлопывая себя по боковому карману. — Честно зарабатывать денежки и постепенно откладывать про черный день — вотъ мое правило. Тогда только и можно спокойно спать. Кто не уметъ заниматься спекуляціями, тому лучше и не браться за нихъ. Вотъ нашъ совтникъ — тому и дла нтъ до всего случившагося: онъ крпко сидитъ на своемъ мст, потому что у него умная голова, чутье хорошее.

— Онъ вчера только возвратился изъ Берлина, я встртилъ его тысячныхъ рысаковъ, когда отвозилъ муку на товарную станцію. Про него можно сказать, что онъ молодецъ. Одинъ его геройскій видъ заставляетъ всхъ думать, что онъ командуетъ милліонами. На этотъ разъ его долго здсь не было, быть можетъ онъ, и вчера не собрался бы пріхать, если-бы въ замк не праздновали сегодня двичника.

Двичникъ! Значитъ, посл завтра свадьба, посл которой молодые тотчасъ-же должны ухать? Все это Кети давно знала, а между тмъ ею овладлъ внезапный, болзненный испугъ, когда Францъ съ такимъ спокойствіемъ говорилъ о предстоящемъ событіи.

— Говорятъ, сегодня тамъ пиръ на весь міръ, — сказала Сусанна, наливая кофе въ золоченную чашку. — Вчера мн говорилъ Антонъ, камердинеръ г-на совтника, что въ замокъ нахало столько гостей, что не знаютъ, куда ихъ всхъ помстить. Тамъ выстроили театръ и изъ города ожидаютъ цлую кучу барышенъ, а зелень для уборки залы такъ и таскаютъ возами.

На фабричныхъ часахъ пробило одинадцать, когда Кети медленно приближалась къ вилл. Въ то время, какъ она проходила мельничный дворъ, шумъ голосовъ съ фабрики еще доносился до нея, но какъ только маленькая калитка въ каменной стн захлопнулась и нога Кети ступила на дорожку парка, ее охватила глубокая, торжественная тишина.

Францъ былъ правъ! Здсь каждый чувствовалъ, что сюда не проникаетъ непріятный шумъ мелкихъ торгашей, и всепоглощающія волны несчастія не смли касаться сокровищъ богача.

Вотъ, на право широко разстилалось чудное водяное зеркало, на поверхности когораго ясно отражалось осеннее, безоблачное небо, это былъ новый прудъ, вырытый въ такое короткое время, благодаря старанію не одной сотни рабочихъ рукъ и громаднымъ денежнымъ средствамъ. Блоснежные лебеди граціозно плавали по синеватой зыби, а возл берега равномрно качалась пестрая украшенная лодка.

Когда Кети ухала, деревья парка не были еще въ полномъ цвту, а теперь вс аллеи и дорожки были скрыты отъ яркихъ солнечныхъ лучей густою тнью роскошныхъ, развсистыхъ деревъ, что придавало величественному парку таинственный, весьма заманчивый видъ.

Сколько людей требовалось, чтобы поддерживать въ немъ такой порядокъ и чистоту! Ни одного листочка не видно было на дорожкахъ, ни одна травка не смла уклоняться отъ предписанной линіи, ни одинъ завядшій цвтокъ не вислъ на вткахъ.

А тамъ дальше виднлся красивый фасадъ новой конюшни. Удивительно, право, въ какое баснословно-короткое время успли человческія руки воздвигнуть такое громадное строеніе, можно было подумать, что невидимая исполинская сила выдвигала изъ земли эти массивныя, каменныя стны съ готическими лпными украшеніями. Да, каждый кирпичъ, каждый камушекъ стоилъ большихъ денегъ и по всему видно было, что ни одинъ изъ ударовъ,такъ жестоко потрясшихъ большую часть коммерческаго міра, не проникалъ сюда, гд источнику золота и серебра никогда не суждено было изсякнуть.

Кети вошла въ тнистую, прохладную липовую аллею и медленными шагами приближалась къ вилл, въ первый разъ видъ аристократическаго дома показался ей такимъ недосягаемымъ, волшебнымъ замкомъ, какъ въ это ясное, сентябрьское утро, когда золотистые лучи осенняго солнца яркими звздами отражались въ зеркальныхъ окнахъ маленькаго дворца, надъ которымъ величественно разввался пестрый праздничный флагъ.

Молодая двушка невольно прижала руку къ сильно бьющемуся сердцу — вдь ее никто не приглашалъ на торжество, а она все-таки шла непрошенною гостьей! Да, каждый шагъ тяжело отзывался въ ея душ: это была большая жертва, приносимая больной сестр, не легка была борьба между чувствомъ оскорбленной гордости и сильной самоотверженной любовью!

Какъ только Кети подошла къ бронзовой ршетк балкона, ее встртилъ недружелюбный лай болонки, любимой собачки президентши и оглушительный крикъ попугаевъ, важно сидвшихъ въ золоченыхъ клткахъ на растворенныхъ окнахъ голубаго салона.

Пройдя мимо терассы, Кети вступила въ главныя ворота и неожиданно встртилась съ какой-то дамой, лицо которой было старательно прикрыто носовымъ платкомъ, однако сквозь прозрачныя кружева все-таки можно было замтить красные, заплаканные глаза. Кети тотчасъ-же узнала въ ней красивую жену одного маіора, роскошные туалеты которой сдлались поговоркою во всемъ город. Она быстро прошла за уголъ дома и исчезла въ густой, тнистой алле, врно съ тмъ, что бы успокоиться и уничтожить слды слезъ раньше, чмъ показаться въ общество.

— Ему ничего больше не остается длать, какъ пустить себ пулю въ лобъ, говорятъ, у него ничего не останется, — услыхала Кети, проходя мимо двери швейцарской, голосъ одного лакея.

— И по дломъ ему: чего такому офицеру пускаться въ биржевую игру, когда онъ ничего не понимаетъ! А теперь приходитъ его жена и надется своими слезами разжалобить нашего барина. Какъ-бы не такъ! Если-бъ онъ всмъ помогалъ, которые таскались сюда эти дни, — да тогда ему самому пришлось-бы притворить двери палочкой и остаться безъ гроша.

Опять одна изъ жертвъ ужасной катастрофы! Кети содрогнулась и медленно стала подниматься на лстницу.

Въ бель-этаж было совершенно тихо.

Машинально прошла она прямо въ ту комнату, гд жила нсколько мсяцевъ тому назадъ, и отворила дверь. Хотя баронесса Штейнеръ не господствовала больше въ вилл, но повидимому эта комната не была предназначена для пріема новыхъ гостей. Почти вся мягкая мебель была вынесена, но за то вдоль стнъ возвышались высокія подмостки, на которыхъ разложены были всевозможныя туалетныя принадлежности богатаго приданаго будущей профессорши. Посреди комнаты, на рзной вшалк красовалось блое атласное платье, сверху до низу покрытое дорогимъ кружевомъ и букетиками изъ мелкаго флер-д-оранжа: это былъ подвнечный нарядъ Флоры!

Посмотрвъ съ минуту на эту выставку, Кети осторожно вышла, затворила за собою дверь и, нсколько минутъ спустя она съ распростертыми объятіями стояла передъ Генріэттою, разразившейся такимъ восторгомъ, точно прибытіе младшей сестры на вкъ избавляло ее отъ безконечныхъ мученій.

Больная сестра была одна въ комнат.

Сегодня всмъ въ дом было много дла и никто не заботился о ней, жаловалась она. Морицъ праздновалъ свадьбу Флоры съ безразсудною роскошью. Онъ, какъ и всегда, хотлъ похвастаться передъ всми жителями столицы своими неисчерпаемыми денежными мшками.

Слдуя своему независимому характеру, Генріэтта не сказала роднымъ о томъ, что вызвала сестру телеграммой, на что Кети съ неудовольствіемъ покачала головою и замтила, что слдовало посовтоваться по крайней мр съ опекуномъ.

— Это совершенно излишне, — возразила больная съ досадой, — вдь они знаютъ, что я давно собиралась вызвать тебя, что-же касается до неожиданной встрчи съ Морицемъ, то можешь быть совершенно спокойна, такъ какъ онъ забылъ все прошлое и заинтересованъ кмъ-то въ Берлин, откуда пріхалъ вчера весьма разсянный и хотя весь вечеръ лукаво улыбался, но не отвергалъ намековъ и поддразниваній Флоры.

Кети молча слушала сообщенія Генріэтты и, наконецъ, почувствовала, что пріхала не во время. Правда, что больная сестра страдала сильнйшимъ разстройствомъ нервъ, глухой, давящій кашель сильне и чаще потрясалъ ея слабое тло, руки горли лихорадочнымъ огнемъ, и дыханіе становилось все слабе и тяжеле. Но какъ помочь всмъ этимъ страданіямъ! Кром того, Кети замтила красные, заплаканные глаза Генріэтты, тогда какъ прежде, даже при самыхъ сильныхъ страданіяхъ, больная никогда не доходила до слезъ.

Ее терзалъ мучительный страхъ, что Брукъ, не смотря на всю свою любовь къ Флор, не будетъ счастливъ въ своей семейной жизни, больная говорила это, стыдливо пряча свою кудрявую головку на грудь Кети, и не могла побороть въ себ той мысли, что и тетушка Діаконусъ тоже сильно тревожится за счастіе своего любимца.

Кети рзко остановила ее, замтивъ, что Брукъ не мальчикъ и долженъ самъ о себ заботиться, никто лучше его не могъ убдиться въ своенравномъ и эгоистичномъ характер Флоры, и если онъ, не смотря ни на что, все-таки желаетъ обладать ею, то пусть живетъ какъ знаетъ, это его дло.

Генріэтта содрогнулась, въ первый разъ голосъ Кети звучалъ такъ рзко и строго, можно было подумать, что и она въ эту минуту покончила со своею судьбою — посл долгой и тяжелой борьбы.

XXIII.

Часъ спустя, Кети, осторожно поддерживая больную сестру, медленно спускалась по маленькой лстниц въ нижній этажъ, чтобы поздороваться съ родными. Затмъ он прошли вдоль узенькаго корридора, занимавшаго почти все пространство одного изъ боковыхъ флигелей виллы.

— Сегодня, вечеромъ у насъ репетиція театра, а декораціи еще не совсмъ окончены, — сказала Генріэтта, насмшливо улыбаясь и прислушиваясь къ патетическимъ декламаціямъ, долетавшимъ изъ слабо притворенныхъ дверей залы.

— Какъ мн противны вс эти городскія барышни! Я уврена, что имъ всмъ безъ исключенія очень бы хотлось выцарапать у невсты глаза, а между тмъ он сладко улыбаются и врутъ всякій вздоръ о любви, о какомъ нибудь поэтическомъ гені и о тому подобныхъ пустякахъ. А бдный Морицъ со своею непростительною щедростью ведетъ себя какъ дуракъ. Вчера вечеромъ, тотчасъ посл своего возвращенія изъ Берлина, онъ страшно обругалъ рабочихъ за то что они, въ виду экономіи, натянули шерстяную матерію, вмсто шелковой парчи въ самыхъ темныхъ углахъ декораціи. Право, онъ становится противенъ своею чрезмрною расточительностью. Взгляни сюда!

Съ этими словами Генріэтта пріотворила одну изъ дверей корридора. Сквозь узенькую щелку сцены ничего почти не было видно, но за то какъ разъ противъ двери красовался великолпный балдахинъ изъ пунцоваго бархата съ золотою бахрамою, предназначенный для жениха и невсты.

— Какъ-то онъ посмотритъ на всю эту глупую комедію, — шепнула Генріетта и крпко прижала свою русую головку къ плечу сестры.

— И она опять станетъ рядомъ съ нимъ, съ торжествующимъ, побдоноснымъ видомъ, въ легкомъ бломъ плать, усянномъ наивными маргаритками, какъ и слдуетъ для невсты въ день своего двичника. Ахъ, Кети! сколько загадочнаго и непонятнаго во всей этой исторіи, меня ежеминутно тревожитъ предчувствіе чего-то недобраго, мн часто кажется, что близокъ конецъ нашему счастію!

Въ столовой за завтракомъ сидла президентша съ Флорою и Морицомъ, невста была въ свтло розовомъ капот и хорошенькомъ чепчик, искусно скрывавшемъ ея мелкіе локончики, навернутые на бумажки. Кети почти испугалась, такъ жалко и рзко показалось ей лицо старшей сестры безъ золотистаго сіянія мелкихъ букляшекъ на лбу.

Сегодня только она въ первый разъ увидла, что Флора утратила свою первую молодость, не смотря на вс старанія невсты казаться моложе своихъ лтъ, время взяло свое и очертило прелестный овалъ лица рзкими, суровыми линіями и весьма замтными морщинками.

— Боже мой, Кети, какими это судьбами ты именно сегодня надумалась постить насъ? — воскликнула Флора съ испугомъ и затаенной злобой. — Ты меня приводишь въ замшательство! Что я буду теперь длать? У меня уже есть двнадцать молодыхъ двицъ, куда-же я дну тринадцатую!

Между тмъ, совтникъ, сидвшій спиною къ двери и только что налившій себ стаканъ бургунскаго вина, не видлъ какъ вошла Кети, и только восклицаніе Флоры оповстило его о прізжей. Въ ту минуту, какъ онъ хотлъ обернуться, рука его дрогнула и все темно-красное вино моментально разлилось по блоснжной, камчатной скатерти и попало даже на платье Флоры.

Это обстоятельство въ первую минуту смутило богача, внезапно поблднвшаго, какъ полотно, онъ молча, испуганными глазами смотрлъ на дверь, точно черезъ порогъ ступило привидніе, а не серьезная двушка, съ строгими чертами и твердою, спокойною осанкою. Однако онъ скоро пришелъ въ себя, извинившись передъ Флорою, совтникъ прижалъ пуговку электрическаго звонка, что-бы позвать кого нибудь изъ слугъ, а потомъ бросился на встрчу къ гость и ввелъ ее глубже въ комнату. Кети не безъ удовольствія замтила, что въ обращеніи съ нею совтника не было и слда прежнего ухаживанья, а напротивъ того въ каждомъ его движеніи виднъ былъ только родственникъ-опекунъ, весьма довольный, что видитъ свою питомицу въ цвтущемъ здоровь. Онъ ласково похлопалъ ее по плечу и сказалъ съ робостью:

— Я не смлъ пригласить тебя, дитя мое, къ тому же все это время я былъ ужасно заваленъ длами, такъ что не могъ много думать о Дрезден, надюсь, что ты простишь меня?

— Я пріхала единственно для того, что-бы ухаживать за Генріэттою, — поспшно перебила его Кети, не обращая вниманія на дерзкій пріемъ Флоры.

— Это очень любезно съ твоей стороны, дорогая моя Кети, — сказала президентша съ просвтлвшимъ лицомъ: видно было, что слова молодой двушки уничтожили въ ней какое-то опасеніе. — Но куда я помщу тебя? Въ твоей бывшей комнат разложено приданое Флоры….

— Поэтому вы врно согласитесь, что-бъ я устроилась въ своемъ мельничномъ домик, что впрочемъ уже и сдлано, такъ какъ я пріхала съ раннимъ поздомъ, — отвчала Кети вжливо, но ршительно.

— Конечно, больше ничего не остается длать, — продолжала пожилая дама, весело улыбаясь. — Сегодня вечеромъ вс наши залы будутъ биткомъ набиты гостями, все это время въ нашемъ дом страшная суматоха, мы едва улучили свободную минутку, что-бы позавтракать. Вдь цлый день кругомъ насъ слышится стукотня, репетиціи и бготня прислуги.

— Да, тамъ на верху такъ громко декламируютъ, что полы трещатъ, — злобно замтила Генріетта и поспшила опуститься въ мягкое кресло, придвинутое къ ней совтникомъ. Проходя по корридору мы слышали что-то про Палладу афинскую, про Розы кашмирскія и новую профессуру, — все это въ благозвучныхъ рифмахъ.

— Перестань, Генріетта! — воскликнула Флора, затыкая уши руками. — Какъ теб не стыдно оскорблять мой слухъ подобной декламаціей, когда я всегда сама отличалась на придворныхъ спектакляхъ! Не могу-же я серьезно сидть, когда ты меня смшишь своими выходками.

Президентша остановила ее, порывисто приложивъ указательный палецъ къ губамъ, — въ комнату входили играющія дамы, передъ самой репетиціей он пили въ столовой шоколадъ и теперь вернулись за своими шляпками и зонтиками.

Флора быстро проскользнула въ сосдній будуаръ бабушки.

Съ притворною радостію подбжала къ Кети фрейлина Гизе и изъявила ей свое сожалніе, что такъ долго не видала молодую сестру невсты. Потомъ она дружелюбно подошла къ совтнику и протянула ему руку.

— Очень рада васъ здсь встртить, дорогой господинъ фонъ-Ремеръ! — воскликнула она. — Мы можемъ принести вамъ нашу искреннюю благодарность за то торжество, которое вы намъ сегодня устроили! Вашей щедрости и находчивости не съ кмъ соперничать. Такого волшебнаго праздника изъ ‘Тысячи и одной ночи’, нигд не встртишь, кром какъ въ вилл Баумгартенъ, — это каждый изъ насъ знаетъ. Кстати, слышали-ли вы о несчастіи маіора Брендовъ? Онъ окончательно погибъ и раззоренъ до крайности, вдь это ужасно! Боже мой, въ какую ужасную эпоху мы живемъ! Въ такое короткое время и столько банкротствъ!

— Конечно, но маіоръ Брендовъ самъ виноватъ въ своемъ несчастіи: онъ занимался спекуляціями самымъ безразсуднымъ образомъ, — замтила президентша равнодушнымъ тономъ.

— Кому-же простительно дйствовать такъ необдуманно, съ такимъ громаднымъ рискомъ?

— Я во всемъ обвиняю его жену, эту прекрасную Юлію, — замтила фрейлина, — она слишкомъ много тратила на свои наряды, которые ежегодно стоили ей боле трехъ тысячъ талеровъ.

— Ну — эта сумма не могла-бы раззорить его, если-бы онъ обращался осторожне съ своимъ капиталомъ и не пускался въ такія рискованныя предпріятія. Въ такихъ случаяхъ нужно спрашивать совта у опытныхъ людей, какъ я, на примръ. Не такъ-ли, Морицъ! Вдь мы можемъ спать спокойно?

— Надюсь, — сказалъ совтникъ, весело улыбаясь и вторично наполнивъ свой стаканъ бургунскимъ, выпилъ его залпомъ. — Конечно нельзя требовать, что-бъ такой сильный ударъ вовсе не коснулся нашихъ денежныхъ оборотовъ. Небольшія суммы невольно проскользаютъ между пальцевъ, но это сущіе пустяки.

— Теперь я только вспомнила, что не получила еще сегодня ‘Биржеваго Листка’, — замтила президентша, поспшно вставая, — обыкновенно эта газета подается мн аккуратно въ девять часовъ.

Совтникъ равнодушно пожалъ плечами.

— Вроятно, произошла ошибка въ почтамт, или листокъ по недосмотру попалъ въ мой письменный портфейль и отнесенъ въ башню, погоди немножко, я сейчасъ справлюсь.

Съ этими словами онъ осушилъ еще стаканъ краснаго вина.

— Прошу извинить меня, дорогія гостьи, — сказалъ онъ удаляясь. — Но я чувствую сильную головную боль, которую быстро излчиваю хорошимъ, бургунскимъ виномъ.

Затмъ совтникъ снова подошелъ къ буфетному столу, откупорилъ бутылку сладкаго вина и, наполнивъ нсколько хрустальныхъ бокаловъ, сказалъ, обращаясь къ дамамъ:

— Прошу васъ выпить со мною за успхъ нашего вечерняго спектакля. — Да здравствуетъ виновница сегодняшняго торжества! Выпьемте за молодость, за красоту и за веселую жизнь, которая ни къ кому изъ насъ не относится враждебно!

Бокалы громко зазвенли и президентша съ тихимъ смхомъ покачала головою.

Между тмъ Кети невольно углубилась въ оконную нишу и молча стояла за кресломъ больной сестры. Она съ болью въ сердц замтила, какъ при безтактномъ тост, провозглашенномъ Морицомъ, глаза Генріетты сдлались влажны, ей тяжело было смотрть на веселящихся счастливцевъ, тогда какъ для нея жизнь была мучительною пыткою.

Кети не взяла стакана, и опекунъ также не предлагалъ ей, она серьезно взглянула на оживленныя черты совтника и тотчасъ замтила, что сильная буря волновала все его существо: глаза его безцльно блуждали, губы конвульсивно подергивались и голосъ звучалъ напряженною веселостью.

Казалось, будто онъ вдругъ почувствовалъ на себ этотъ строгій взглядъ и, поспшно посмотрвъ на оконную нишу, совтникъ стремительно поставилъ стаканъ на столъ и провелъ обими руками по волосамъ, точно къ головной боли присоединилось еще легкое головокруженіе.

XXIV.

Вечеромъ шумъ двичника увеличился до невыносимости, съ шести часовъ начали съзжаться аристократическія семейства изъ сосднихъ имній, и всмъ гостямъ отведены были комнаты въ нижнемъ этаж. Изъ города привозили цлые коробы съ театральными костюмами, такъ какъ актрисы должны были костюмироваться въ вилл. Парикмахеры и портнихи поминутно пробгали по корридорамъ, а въ большую залу все еще не переставали вносить громадныя померанцовыя деревья и различные сорта пальмъ.

Не смотря на безпрерывный шумъ и возню въ нижнемъ этаж, Генріэтта впала въ легкій, послобденный сонъ, въ сосдней комнат молча сидла Нанни и усердно нашивала серебряныя блестки на большой кусокъ благо газа, по страшной быстрот, съ какой она двигала своими пальцами, можно было судить на сколько она торопилась. Минуту спустя, въ комнату отворилась дверь и на порог показалась Кети, она вжливо попросила двушку присмотрть за больною и не отлучаться изъ комнаты до ея возвращенія, — потомъ Кети тихо спустилась съ лстницы съ намреніемъ отправиться на мельницу, чтобы сдлать нкоторыя распоряженія.

Не желая проходить по главному корридору, гд народу было и безъ того много, Кети повернула въ боковой корридорчикъ, шедшій вдоль залы. Здсь не замтно было большаго оживленія, но въ узкихъ дверяхъ, выходившихъ во дворъ, стоялъ совтникъ въ легкомъ пальто и соломенной шляп, очевидно собираясь отправиться въ башню. Онъ разговаривалъ со стоявшимъ рядомъ съ нимъ камердинеромъ Антономъ и посылалъ его въ городъ съ новыми порученіями.

— Не торопись возвращаться, — крикнулъ ему вслдъ совтникъ. — Я не буду переодваться раньше восьми часовъ.

Кети медленно приближалась впередъ, надясь, что совтникъ выйдетъ въ садъ, но онъ машинально положилъ руки въ карманъ пальто и не двигался съ мста, внимательно осматривая великолпный паркъ, величественно растилавшійся передъ его глазами. Картина была дйствительно восхитительна: вся живописная мстность была какъ бы обтянута розовымъ газомъ отъ красноватаго оттнка вечерней зари, и только кое гд еще ярко мерцали послдніе лучи заходящаго солнца.

Молодая двушка замтила по движенію головы совтника, что глаза его не переставали блуждать по окрестностямъ, а отъ порывистаго, учащеннаго дыханія грудь его положительно дрожала, какъ въ лихорадк. Она видла, какъ его правая рука судорожно сжалась, какъ онъ внезапно вздрогнулъ и провелъ лвою рукою по разгорвшимся щекамъ. По всей вроятности онъ боролся съ болзнью, которую старался преодолть, чтобы не разстроить вечерняго торжества.

Кети ускорила шаги, совтникъ обернулся.

— Твоя головная боль усилилась? — спросила она съ участіемъ.

— Да, и къ тому-же я чувствую сильное головокруженіе, — отвтилъ онъ не твердымъ голосомъ, и надвинулъ шляпу на глаза. — Ничего нтъ мудренаго! Если-бъ я только зналъ, сколько хлопотъ и непріятностей связано съ празднованіемъ этого двичника, то наврное не сталъ бы затвать его. Эти глупыя головы рабочихъ ничего не съумли сдлать, какъ слдуетъ, такъ что все, что они слпили и сколотили въ недлю моего отсутствія, нужно было содрать и вновь сдлать въ нсколько часовъ. Очень весело теперь возиться до послднй минуты и вбивать гвозди въ тотъ моментъ, когда долженъ взвиться занавсъ.

Разсерженный хозяинъ спустился со ступеней и медленно пошелъ, точно передъ его глазами все кружилось.

— Не принести-ли теб стаканъ сельтерской воды? — спросила Кети, останавливаясь на порог. — Не лучше-ли, чмъ такъ страдать, послать въ городъ за докторомъ?

— Нтъ, Кети, благодарю тебя, — возразилъ онъ ласковымъ тономъ, обращая свои влажные глаза на стройную фигуру молодой двушки. — Впрочемъ напрасно было бы посылать за Брукомъ, онъ такъ занятъ постоянной практикой, что и посл завтра его придется вести къ внцу отъ постели какого-нибудь больнаго.

Насмшливая улыбка скользнула по его губамъ.

— Самое лучшее лекарство — это мой прохладный, винный погребъ, — продолжалъ совтникъ, — я тотчасъ-же отправлюсь туда и займусь выборомъ самыхъ лучшихъ винъ для нашего ужина, холодный, свжій воздухъ благотворно подйствуетъ на мою голову.

Кети ничего не отвчала, она крпко завязала ленты своей шляпки и спустилась съ лстницы.

— А ты вроятно собралась идти на мельницу? — спросилъ онъ небрежно какъ бы мимоходомъ, но Кети все таки показалось, что при этомъ простомъ вопрос дыханіе остановилось въ его груди.

Отвтивъ утвердительнымъ наклоненіемъ головы, она спокойно пошла черезъ площадку и обернувшись увидла, какъ совтникъ быстрыми, неврными шагами направился къ башн, онъ вроятно сильне страдалъ, чмъ показывалъ!

При этой мысли, Кети содрогнулась и всмъ ея существомъ овладло непонятное чувство страха. Больной человкъ, страдая сильнымъ головокруженіемъ, одинъ въ страшномъ погребу! Въ голов Кети моментально мелькнула та ужасная мысль, которая однажды испугала ее въ виду развалинъ.

— Прошу тебя, Морицъ, будь остороженъ съ огнемъ въ этомъ страшномъ подвал! — крикнула она ему вслдъ.

Былъ-ли онъ слишкомъ углубленъ въ свои мысли, или же нервы его были раздражены до послдней крайности, но, услышавъ слова Кети, онъ взрогнулъ, точно въ него выстрлили.

— Что ты хочешь этимъ сказать? — возразилъ онъ хриплымъ голосомъ. — Что у тебя за странныя идеи! — прибавилъ онъ, разразившись громкимъ хохотомъ, и затмъ исчезъ въ густой алле парка.

Пробывъ на мельниц боле получаса, Кети снова возвращалась въ виллу, но такъ какъ свободнаго времени у ней оставалось еще довольно, то она пошла въ обходъ, вдоль берега рчки, чтобы хоть украдкой полюбоваться на старый, милый домикъ тетушки Діаконусъ. Какъ сильно забилось ея сердце, когда она сквозь частую листву прибрежныхъ березъ увидла золоченые флюгера и красную крышу дома. Она приходила, какъ изгнанница, желающая еще въ послдній разъ бросить взглядъ на благословенную землю!

Прислонившись къ высокимъ тополямъ, молодая двушка вспоминала ту картину, которую видла въ послдній вечеръ своего отъзда изъ виллы. Въ пылкомъ ея воображеніи живо воскресла фигура высокаго мужчины, гордо стоявшаго у садоваго стола съ судорожно сжатыми руками на груди.

Теперь все было тихо вокругъ милаго домика, фруктовыя деревья, которыя весною были покрыты только бло-снжнымъ цвтомъ, сгибались подъ тяжестью сплыхъ плодовъ, а вдоль высокихъ заборовъ въ роскошномъ изобиліи висли сочныя, темносинія и свтлозеленыя виноградныя кисти.

Кети робко посмотрла на угловое окно, возл котораго стоялъ письменный столъ, въ комнат было пусто, докторъ не возвращался еще изъ города, да вдь онъ уже не жилъ боле въ этомъ уютномъ уголк.

На окнахъ, за пышными кружевными занавсями, по прежнему стояли душистые жасмины и левкои, между которыми лежалъ теперь блый, жирный котъ, а въ сосднемъ окн неожиданно показались дв вяжущія руки, надъ которыми усердно нагнулась женская голова съ сдыми волосами, старательно припрятанными подъ блый кисейный чепчикъ. Старая пріятельница тетушки Діаконусъ уже перехала туда и заняла кабинетъ доктора. Да, еще одинъ день и гордая, безсердечная Флора встанетъ рядомъ съ нимъ въ бломъ атласномъ плать, съ цлью сдлаться салонною представительницею знаменитаго мужа. Эта мысль терзала душу молодой двушки, она чувствовала себя покинутою, и преступная ревность мучила ея наболвшее сердце.

Твердые, мужскіе шаги, внезапно послышавшіеся на мосту, испугали ее. Это былъ мельникъ Францъ, онъ молча прошел мимо и направился къ плотин.

Эта неожиданная встрча заставила Кети очнуться, она быстро оставила свой наблюдательный постъ и продолжала путь вдоль берега.

Ей все еще не хотлось возвращаться въ виллу, одться къ сегодняшнему вечеру ей было не долго, во всякомъ случа придется дожидаться Генріэтту, которая, не смотря на свою слабость, непремнно пожелала присутствовать на праздник, а ей, какъ больной, не мало требуется времени, чтобы украсить свое жалкое тло и по возможности скрыть слды опустошительной болзни.

А здсь царствовала такая чудная тишина! Никто не видлъ ея заплаканныхъ глазъ, ея тяжелой борьбы съ преступнымъ желаніемъ увидть еще разъ хозяина маленькаго домика! Да, Кети должна была сознаться самой себ, что, увидвъ у угловаго окна другое лицо, этотъ дорогой клочокъ земли показался ей пустыннымъ и одинокимъ.

Между тмъ мельникъ давно уже исчезъ изъ ея глазъ и Кети все ближе и ближе приближалась къ развалинамъ. Свтлая струя рчки ярко сверкала между рдкимъ кустарникомъ, и изящный мостикъ, перекинутый черезъ ровъ, предсталъ взорамъ молодой двушки.

Въ эту минуту изъ башни вышелъ какой-то человкъ, съ длинною рыжею бородою и, обогнувъ развалины, пошелъ черезъ поляну, на немъ была потертая, синяя рабочая блюза и старый сюртукъ, а въ рук онъ держалъ большую палку, которою погонялъ двухъ козуль, испуганно бжавшихъ передъ нимъ.

Кети, вроятно, не обратила бы вниманія на этого человка, такъ какъ рабочіе часто проходили черезъ паркъ, но ее удивило, что этотъ незнакомецъ съ такою поспшностью гналъ робкихъ животныхъ и ударялъ ихъ даже палкою, тогда какъ совтникъ нжно любилъ этихъ козуль и никому не позволялъ ихъ трогать. Можетъ быть, это былъ одинъ изъ тхъ раздраженныхъ бдняковъ, которые вчно старались вредить богатому семейству? — Кети внимательно посмотрла на работника. Боже мой! какое сходство съ совтникомъ. Тотъ-же ростъ, таже осанка, тоже сложеніе, только цвтъ волосъ былъ другой, да борода измняла общій видъ лица.

Молодая двушка невольно остановилась, какъ прикованная къ мсту, и посмотрла на башню, откуда вышелъ этотъ русый двойникъ совтника. Но снова все было тихо вокругъ, только шумное хлопанье крыльевъ голубей раздавалось въ воздух, да флагъ на башн слегка трещалъ отъ легкаго втра.

Но въ ту-же минуту, точно внезапное изверженіе кратера съ ужаснымъ трескомъ высоко подбросило всю черную массу гранита и мрамора, молодая двушка почувствовала, точно земля обрушилась подъ ея ногами, она упала, какъ пораженная громомъ, на берегъ рки и холодныя волны охватили ея дрожавшіе члены.

Что это было? — Вс, отъ мала до велика, хлынули изъ виллы и бгали по саду — весь домъ былъ потрясенъ, какъ отъ страшнаго землетрясенія. Испуганная толпа гостей стояла, обезумвъ отъ страха, никто не произносилъ ни слова, каждую минуту ожидая, что земля разверзнется подъ ихъ ногами. Низколежащая поляна поминутно покрывалась шумящими потоками воды, въ воздух слышался сильный запахъ гари, а земля была засыпана осколками камней, и остатками въ пепелъ превращенныхъ вещей башенной обстановки. Громадныя зеркальныя стекла аристократическаго дома потрескались, въ голубой гостинной сорвалось со стны большое зеркало и лежало теперь въ мелкихъ дребезгахъ на скользкомъ паркет, съ приготовленной сцены слетла бархатная драпировка, и работники едва успли спастись отъ свалившихся тяжелыхъ бронзовыхъ украшеній и багетовъ.

Въ дверяхъ виллы толпилось множество народа и между ними стоялъ тоже Антонъ, только что возвратившійся изъ города.

— Посмотрите туда, тамъ горитъ! — кричала испуганная прислуга, обращаясь къ президентш, которая въ полубезчувственномъ состояніи стояла, облокотившись на плечо Флоры, и безсознательно смотрла въ окно, гд видно было, какъ изъ за деревьевъ густымъ столбомъ поднимались черные клубы дыма, между которыми, какъ ракеты, высоко вылетали огненныя головешки и мелкія искры.

— Это взрывъ пороха въ погреб башни! — крикнулъ кто-то изъ толпы.

— Вздоръ! — сказалъ Антонъ, у котораго зубы стучали отъ испуга. — Старый порохъ давно уже не въ состояніи произвести взрыва, а тоненькій слой, насыпанный бариномъ для виду, не можетъ сдвинуть такаго массивнаго строенія.

Не смотря на то, Антонъ бгомъ бросился бжать по размытому лугу, направляясь къ башн, вспомнивъ, что его баринъ долженъ былъ находиться на мст пожара. За нимъ хлынула и вся толпа народа, между тмъ какъ на ближайшей колокольн начался сигнальный трезвонъ.

Боже мой, какое разрушеніе! Въ одну секунду превратился въ пепелъ и груду камней тотъ земной рай, надъ которымъ такъ долго трудился богатый владлецъ. Громадные куски мрамора, съ страшною силою подброшенные на воздухъ, падали потомъ на землю и глубоко вонзались въ мягкую, травянистую почву, вс деревья, попадавшіяся имъ на дорог, покорно гнулись и ломались, какъ тростникъ, а красивый пальмовый домикъ съ стеклянными простнками стоялъ уже безъ крыши и ярко сверкалъ зубчатыми осколками. Настоящій каменный градъ, какъ бы нарочно направленный чьей то мстительной рукою, окончательно разрушилъ это ‘стекляное чудо’.

Да, страшное зрлище, при вид котораго волосы поднимаются дыбомъ и дыханіе замираетъ отъ страха.

Верхняя часть башни съ зубчатымъ внцомъ раскрошилась и разлетлась по разнымъ сторонамъ, но за то нижняя часть стны уцлла отъ страшнаго взрыва и гигантской сил удалось только оторвать небольшую часть отъ крпкой башни, изъ жерла ея высоко поднимались блдно желтые огненные языки, усердно лизавшіе каждую балку, каждый камень на внутреннихъ стнахъ.

— Мой бдный баринъ! — кричалъ Антонъ, въ отчаяніи протягивая руки надъ рвомъ, и съ ужасомъ посматривая, какъ журчавшія волны далеко разливались по парку и потомъ снова возвращались въ свое низкое ложе, унося съ собой зеленыя втки, куски дерна и окрававленные трупы голубей и сорокъ.

Хорошенькій мостокъ безслдно исчезъ, на высокомъ, живописномъ холм образовались глубокія трещины, а старые оршники, украшавшіе всю мстность лежали теперь съ вырванными корнями.

Какую пользу могли принести стекавшіяся сюда новыя массы народа? Какой толкъ въ томъ, что привезли пожарныя трубы? О спасеніи башни не могло быть и рчи. Да кто-же ршится броситься въ огонь, что-бы спасать дорогую мебель, старинные, серебреные кубки, рдкія художественныя произведенія и бархатные ковры? Объ этомъ, конечно, никто и не думалъ.

Правда, что въ толп шептались довольно громко, но то были разговоры о накопленныхъ сокровищахъ, о золот, о серебр, о цнныхъ бумагахъ, хранившихся подъ семью замками въ желзныхъ шкафахъ. Куда все это длось? Лопнули-ли толстыя, желзныя стны, отдавъ огню на истребленіе вс свои несмтныя сокровища, или, на зло свирпому пламени, свалились въ подвалъ цлыми и невредимыми?

А что сталось съ богачемъ, который, по словамъ Антона, часъ тому назадъ отправился въ погребъ, что-бы выбрать лучшія вина къ предстоящему ужину?

Вс съ замираніемъ сердца смотрли въ огненную бездну, между тмъ какъ растерянный слуга бгалъ вокругъ рва и громко повторялъ имя своего господина.

Какое непростительное легкомысліе хранить порохъ въ подвал, куда часто входили съ огнемъ.

— Взрывъ не могъ произойти отъ жалкихъ остатковъ тридцатилтняго пороха, для этого нуженъ совершенно другой горючій матеріалъ, — сказалъ молодой инженеръ, толпившійся между гостями.

— Но какимъ образомъ онъ могъ попасть въ подвалъ? — замтилъ Антонъ, робко взглянувъ на говорившаго.

Молодой офицеръ молча и многозначительно пожалъ плечами и, не сказавъ ни слова отошелъ въ сторону, такъ какъ иначе рисковалъ попасть подъ холодную струю воды: — пожарныя трубы начали свое дйствіе.

Между тмъ на городской башн неумолкаемо звонилъ колоколъ, пожарная команда притащила изъ виллы множество досокъ, что-бы сдлать импровизованный мостъ черезъ ровъ, шумъ и бготня увеличивались съ каждою минутою. Вдругъ послышался раздирающій крикъ, вс бросились впередъ и увидли невдалек отъ руины трупъ мельника Франца, тяжелый камень упалъ прямо на него и раздавилъ ему грудь. Бдная мельничиха съ воплемъ бросилась на трупъ своего мужа и эта печальная картина вырвала не одинъ вздохъ со стороны близь стоявшей толпы.

— Морицъ! они врно нашли его! — со страхомъ сказала президентша, сидвшая на скамь близь дома. Она нсколько разъ длала усиліе, стараясь подняться, но старость давала себя чувствовать и дряхлыя ноги отказывались ей доле служить.

— Это его несутъ? Онъ умеръ? — бормотала она, и обыкновенно такъ важно и гордо смотрящіе глаза, устремлялись теперь въ дикомъ страх по направленію къ развалин, при чемъ пальцы ея крпко обхватили руку Флоры, смирно стоявшей возл нея.

Красавица невста одна изо всхъ не потеряла присутствія духа. Какой контрастъ! Тамъ, надъ башней густой дымъ заволакивалъ небо, окрашивая его въ грязно-срый цвтъ, здсь, передъ окнами дома медленно стекала вода, образуя маленькіе ручейки въ глубокихъ колеяхъ, пробитыхъ тяжелыми колесами пожарныхъ трубъ, мимо балкона, съ перевернутыми вверхъ дномъ померанцовыми деревьями, гудлъ безумный крикъ и шумный говоръ все еще прибывающихъ городскихъ жителей, а посреди этого хаоса, этого опустошенія — блоснжная невста, съ букетикомъ изъ блыхъ маргаритокъ на груди и съ такимъ-же внкомъ въ свтло русыхъ распущенныхъ локонахъ.

— Хоть бы ты на минутку выпустила мою руку, бабушка! — сказала Флора съ нетерпніемъ, — тогда я могла бы доказать теб, что ты видишь призраки. Почему предполагать, что съ Морицомъ случилось несчастіе? Я уврена, что онъ стоитъ цлъ и невредимъ среди толпы, а перепуганная прислуга, окончательно потерявъ разсудокъ, бгаетъ и кричитъ во все горло вмсто того, что-бы поискать своего господина.

Сказавъ это, она обвела взорами промокшую поляну и, мелькомъ взглянувъ на свою ножку въ блой атласной туфл, выдвинувшуюся изъ подъ легкаго платья, сказала съ презрительной улыбкою:

— Можно подумать, что я тоже помшалась, но мн необходимо пройти туда ближе къ башн.

— Нтъ, нтъ, я не пущу тебя, — вскричала президентша, крпко вцпившись въ складки благо платья Флоры. — Ты не можешь оставить меня съ больной Генріэттой, которая не въ состояніи служить мн опорой. Боже мой, я умираю. Если Морицъ убитъ — что тогда?

Голова президентши низко упала на грудь, ярко сіявшую брильянтовыми украшеніями, и не смотря на нарядное платье и изящную прическу она въ настоящую минуту казалась гораздо старше своихъ лтъ.

На другомъ конц скамейки сидла Генріэтта, блдная отъ волненія, и тло ея дрожало и тряслось, какъ въ сильнйшей лихорадк.

— Кети! Куда убжала Кети? — повторяла она ежеминутно, какъ заученную фразу.

— Боже мой, дай мн терпнія! — бормотала Флора сквозь зубы. — Наказаніе господне возиться съ такими слабонервными женщинами. Къ чему же ты такъ кричишь, Генріэтта? Вдь никто не думалъ отнимать у тебя твоей Кети.

Глаза ея съ нетерпніемъ перенеслись на домъ, желая отыскать кого нибудь, кто бы могъ замнить ее возл несносной старухи, но вс, ршительно вс, бжали къ развалин, даже горничныя и т опрометью неслись черезъ глубокія лужи, не обращая никакого вниманія на своихъ господъ.

Но въ эту мннуту изъ города пріхали молодыя дамы, актрисы для предполагаемаго спектакля, выйдя изъ кареты, он показались запыхавшись изъ-за угла дома.

— Скажите ради Бога, что здсь случилось? — крикнула Фрейлина Газе [Вероятно, это все та же Гизе, а в книге опечатка.], подбгая къ Флор.

— Въ башн произошелъ взрывъ, это все, что мы сами знаемъ, — отвчала красавица, пожимая плечами. — Вс бгутъ мимо насъ, не съ кмъ слова сказать, а я не могу двинуться съ мста, потому что бабушка со страху потеряла голову и такъ крпко вцпилась въ мое платье, что я рискую остаться въ однихъ лохмотьяхъ. Она воображаетъ, что Морицъ погибъ.

Молодая двушка вздрогнула отъ ужаса.

Красивый, молодой человкъ, такъ недавно еще восхищавшійся жизнью, погибъ вдругъ въ пламени! Это немыслимо!

— Невозможно! — простонала Фрейлина Газе.

— Невозможно? — повторила президентша въ припадк истерики и, шатаясь какъ пьяная, вскочила на ноги и указала на рощу.

— Вотъ они несутъ его! Боже мой! Морицъ!

Въ дали дйствительно кого-то несли на носилкахъ, цлая толпа любопытныхъ окружала идущихъ, а сзади всхъ мрными шагами шелъ докторъ Брукъ, онъ былъ безъ шляпы и его высокая фигура была видна изъ далека.

Флора бросилась ему на встрчу, между тмъ какъ президентша громко зарыдала.

При вид приближавшейся невсты, толпа нсколько разступилась, внимательно посмотрвъ на вытянутую фигуру, лежавшую на носилкахъ, Флора обернулась въ сторону бабушки и крикнула:

— Успокойся, бабушка, это не Морицъ.

— Вроятно, это Кети! Я такъ и думала, — шептала Генріетта съ отчаяніемъ и, тихо рыдая, неврными шагами пошла къ тому мсту, гд носильщики остановились, чтобы перевести духъ.

Несчастная двушка лежала на старинномъ матрас, въ вид кушетки, платье ее, было промочено насквозь и во многихъ мстахъ разорвано. Она лежала такъ спокойно со сложенными на груди руками и закрытыми глазами, что можно было-бы принять ее за мирно-спящую, но кровавые потеки на лвой щек и повязка на лбу свидтельствовали о головной ран.

— Что случилось съ Кети, Лео? Странно, въ самомъ дл, что ей всюду нужно соваться! Къ чему ей было идти на мсто пожара? — Спросила Флора, подходя къ Бруку. Ея тонъ и взглядъ, брошенный на сестру, показывали скоре неудовольствіе и злость, чмъ испугъ.

Докторъ, казалось, не слыхалъ ея словъ, онъ мелькомъ посмотрлъ на Флору и остановилъ свой взглядъ на Генріэтт.

Бдная больная стояла, не смя произнести ни слова, обративъ на Брука глаза, полные слезъ и мольбы.

— Одно только слово, Лео, — жива-ли она? — проговорила наконецъ Генріэтта, длая надъ собой страшное усиліе.

— Да, сильное потрясеніе и потеря крови лишили ее сознанія. Благодаря Бога, рана на голов не опасна, нужно только какъ можно скоре снять съ нея мокрое платье, — отвтилъ докторъ ласковымъ голосомъ и, съ братскою заботливостью подойдя къ Генріетт, взялъ ее подъ руки, очевидно желая поддержать слабое существо, едва державшееся на ногахъ.

— Впередъ! — приказалъ онъ отдохнувшимъ носильщикамъ и въ голос его слышалось безпокойство и нетерпніе.

Услышавъ, что въ состояніи больной нтъ ничего опаснаго, собравшаяся толпа разсялась и многіе снова вернулись на мсто пожара, носильщики понесли кушетку черезъ поляну, мимо президентши, все еще стоявшей на одномъ мст и смотрвшей безсмысленными глазами на проходившихъ, точно она не понимала, что вокругъ нея длалось. Брукъ спокойно шелъ возл носилокъ, поддерживая лвою рукою слабую Генріэтту, а правую положивъ на лобъ безчувственной Кети, что-бъ предупредить всякое болзненное потрясеніе.

Этотъ человкъ, на лиц котораго въ послднее время можно было видть только мрачную озабоченность и принужденность, ласково смотрлъ теперь на блдныя черты двушки, точно ничего въ мір не было для него дороже того безчувственнаго существа, которое онъ спасъ съ неимоврными усиліями.

Флора отстала на нсколько шаговъ отъ молчаливой группы и, казалось, ничто не связывало ее съ тми людьми, которыхъ такъ тсно сблизило несчастіе.

Она совершенно равнодушно ступала своими блыми сапожками въ глубокія лужи, а ея длинный, воздушный шлейфъ волочился по мокрому песку, окрашиваясь въ грязно-бурый цвтъ. Быстрымъ движеніемъ прекрасная невста сорвала съ головы блый внокъ, машинально изорвала его и разсыпала по дорог. Поравнявшись съ бабушкой, она только мелькомъ взглянула на старушку и прошла мимо, внимательно слдя за каждымъ движеніемъ своего жениха, какъ будто каждую минуту ожидая, что онъ наконецъ обернется и подойдетъ къ ней. Надясь на это, она слдовала за нимъ шагъ за шагомъ черезъ широкую поляну, черезъ дворъ и за порогъ дома.

Президентша позвала ее, снова послышался странный трескъ со стороны башни, а потомъ въ воздух пронесся громкій гулъ и ропотъ человческихъ голосовъ. Но Флора не сочла нужнымъ обернуться, хотя бы весь свтъ провалился позади нея, это ее нисколько не безпокоило, — она стойко оберегала свои права.

ХXV.

За этимъ ужаснымъ днемъ послдовала тяжелая безсонная ночь, полная страха, горя и отчаянія.

Никто не думалъ ложиться спать, во всхъ комнатахъ горли лампы, прислуга безъ всякой цли ходила на цыпочкахъ по длиннымъ коридорамъ, не переставая шептаться, и вс ожидали, что вотъ наконецъ скрипнетъ дверь и на порог появится хозяинъ дома. Однако ночь прошла, въ окнахъ свтилась занимавшаяся, утреннея заря, а совтника все еще не было.

Яркій лучъ, озарившій виллу Баумгартенъ, предвщалъ теплый и ясный день, онъ робко пробрался сквозь разбитыя стекла въ музыкальный салонъ, освтилъ валявшіеся остатки вчерашняго убранства, въ вид лоскутьевъ пунцоваго бархата, розоваго крепа и зеленыхъ измятыхъ тропическихъ растеній и ярко отражался въ серебристыхъ осколкахъ громаднаго зеркала. Какой ужасный хаосъ!

Одинъ ударъ разрушилъ вс грандіозныя зати и обратилъ въ прахъ всю роскошь и богатство расточительнаго совтника фонъ Ремера.

Можетъ быть, сегодня въ первый разъ утренній свтъ проникалъ съ такою свободою въ аристократическіе покои виллы: вс ставни были отперты, вс сторы подняты, ничто не мшало ему безпрекословно постить вс комнаты, не исключая даже и великолпной спальни, съ пунцовыми шелковыми драпировками и съ рзною, покрытою кружевами кроватью, на высокой эстрад.

Золотые лучи его имли полное право отражаться въ брильянтахъ, все еще украшавшихъ пышные локоны президентши, за которой тяжело волочился желтый штофный шлейфъ, когда она шатаясь проходила по длинному ряду комнатъ, съ ужасомъ поглядывая на изломанную мебель и разбитыя статуи.

Тюлевый шарфъ, всегда такъ тщательно скрывавшій нижнюю часть ея подбородка, теперь развязался и выставилъ на показъ морщинистую, костлявую шею. Да, старость брала свое, ей было уже много лтъ, но дряхлая голова ея была еще способна исключительно думать о томъ: — кто будетъ наслдникомъ Морица?

Сама она не имла ни малйшаго права на имущество внезапно погибшаго, ей не принадлежала даже кровать, на которой она спала, ни посуда, изъ которой она ла. Ей было хорошо извстно, что у совтника не было родственниковъ того же имени, онъ только изрдка говорилъ объ одной бдной сестр своей покойной матери, которой иногда посылалъ денежное вспомоществованіе. Возможно-ли, что-бъ эта женщина сдлалась его наслдницею? Подобная мысль ужасала пожилую даму. Неужели жена какого нибудь писаря, ничтожная блошвейка должна была захватить все громадное богатство совтника, а президентша Урахъ, привыкшая къ роскоши, комфорту, блестящимъ экипажамъ, изысканнымъ обдамъ и ливрейной прислуг, принуждена будетъ снова вызвать на свтъ Божій старую, полинялую мебель, давно поставленную на чердакъ, и помститься въ небольшой квартирк, безъ конюшни и безъ богатой обстановки, потому что она и ея об внучки не были близкими родственниками милліонера Ремера, умершаго безъ завщанія.

Мужчины, пріхавшіе на пиршество двичника, сидли у президентши далеко за полночь, и хотя никто изъ нихъ не касался этого щекотливаго вопроса, но тмъ не мене все таки слышались мимолетныя замчанія о тяжелыхъ послдствіяхъ, неизбжныхъ посл такой ужасной катастрофы, такъ какъ совтникъ вс свои документы, книги и цнные билеты хранилъ въ башн, а вс знали, что отъ пожара не уцлла ни одна бумажка. Положимъ даже, что весь наличный капиталъ безслдно пропалъ, но вдь пожилой дам оставалась еще земля, оцненная въ нсколько сотъ тысячъ, подъ крпкими, каменными сводами хранилось не мало серебра, въ конюшняхъ стояли дорогіе кони, въ дом богатая мебель и картины знаменитйшихъ мастеровъ. Всего этого было совершенно достаточно, чтобы обезпечить жизнь избалованной старушки и упрочить за нею существованіе, полное роскоши и богатства, если-бы она въ состояніи была доказать, что мщанская кровь совтника течетъ тоже и въ ея жилахъ.

Словоохотливые гости не забывали тоже говорить о внучк мельника, лежавшей теперь на верху въ Генріэттиной комнат, каждый зналъ, что все ея состояніе хранилось опекуномъ въ башн, за крпкими стнками желзнаго шкафа.

Президентша такъ предалась отчаянію и горю, что почти не обращала вниманія на эти разговоры: какое ей было дло до денегъ мельника? Между тмъ Флора, не смотря на хладнокровіе съ которымъ она относилась къ потрясающему событію, съ злобнымъ чувствомъ перечисляла вс случайности, которымъ подвергалась младшая сестра, посл потери всхъ денежныхъ документовъ.

На ея красивомъ лиц отражалась злость, когда она, въ десятомъ часу утра, спускалась съ лстницы бельэтажа. Она, всми прославляемая, всми уважаемая красавица, умъ и здравыя сужденія которой такъ высоко всегда цнились, должна была теперь унижать свое достоинство и играть жалкую роль лишней въ комнат больной.

Возл кровати, на которой лежала Кети, сидла еле живая Генріэтта, съ поджатыми подъ себя ногами и новая сестра милосердія — тетушка Діаконусъ. Впрочемъ старушка волею-неволею должна была искать убжища въ вилл, потому что въ ея уютномъ домик отъ сильнаго взрыва провалились вс трубы, на стнахъ образовались трещины, изъ оконъ выпали рамы и вс двери сорвались съ петлей. Подруга тетушки, недавно къ ней перехавшая, перебралась вмст съ кухаркою на мельницу къ Сусанн, а къ разрушенному домику были приставлены два сторожа.

Кром тетушки и Генріэтты, у изголовья больной помстился еще докторъ, такъ что для Флоры не нашлось свободнаго мста въ комнат. Да и гордой красавиц непріятно было смотрть на поведеніе старухи, которая такъ ужасно безпокоилась о безопасной ран на Кетиномъ лбу, точно это было самое важное послдствіе случившагося несчастія. Докторъ тоже озабоченно смотрлъ на больную и поминутно вставалъ, чтобы мнять компрессъ на ея лбу. У Флоры не хватало терпнія хладнокровно смотрть, какими нжностями и заботами окружали эту коренастую двушку съ крпкими нервами и здоровымъ тлосложеніемъ простаго дровоска.

Утомившись неумолкаемой болтовней и ршивъ, что сегодня ей не съ кмъ серьезно поговорить, прекрасная невста въ сильномъ раздраженіи спустилась въ нижній этажъ, надясь отдохнуть тамъ въ своей уединенной комнат.

Снявъ воздушный, тюлевый нарядъ, она облачилась въ блый кашемировый капотъ греческаго фасона и прилегла отдохнуть на красную отоманку.

Бывшій рабочій кабинетъ Флоры находился теперь въ плачевномъ состояніи: черный, рзной столъ стоялъ въ углу пустой и запыленный, почти вс книги были сняты съ полокъ и лежали въ большихъ ящикахъ, нагроможденныхъ посреди комнаты, на полу валялись черные и блые куски мрамора — осколки статуй и бюстовъ, и все это освщалось слабымъ огнемъ едва мерцавшей лампы, съ чернымъ, закоптвшимъ стекломъ.

Впрочемъ Флора не долго оставалась одна и съ первыми проблесками наступившаго дня послала въ бель этажъ и приказала просить къ себ доктора. Услышавъ его твердые шаги, громко раздававшіеся по корридору, она торопливымъ движеніемъ поправила мелкіе локончики, упрямо торчащіе изъ подъ кружевъ утренняго чепца, еще глубже прижала блдное, взволнованное лицо къ краснымъ, шелковымъ подушкамъ и установила сверкавшіе глаза на дверь, черезъ которую онъ долженъ былъ войдти.

При появленіи Брука, молодая женщина невольно привстала, потому что ее испугало суровое выраженіе его лица, ей даже показалось, что къ ней вошелъ незнакомый мужчина.

— Я очень дурно себя чувствую, Лео, — сказала она тихимъ голосомъ, не сводя глазъ съ его лица. — У меня сильный жаръ, можетъ быть это послдствіе испуга, во всякомъ случа скверно и то, что я промочила ноги, это развило во мн лихорадку.

Во время того, какъ Флора говорила, докторъ пытливо посмотрлъ на ея черты, и при этомъ взгляд вся кровь ея бурно закипла.

— Берегись, Брукъ! — продолжала она сдержаннымъ голосомъ, но грудь ея высоко поднималась отъ порывистаго дыханія и на мраморно-бломъ лбу показались дв глубокія морщинки.

— Вотъ уже нсколько мсяцевъ, какъ я терпливо переношу одиночество, убдившись, что для тебя нтъ ничего на свт дороже твоей практики. Я предвижу даже и то, что и на будущее время участь моя не измнится, но это нисколько не пугаетъ меня: — такая преданность своему призванію возвышаетъ въ моихъ глазахъ человка, имя котораго я буду носить! Но я ршительно протестую противъ всякаго пренебреженія, когда я сама нуждаюсь въ твоей медицинской помощи. Безспорно, мы вс потерпли отъ ужасной катастрофы, но на мою долю пришлась еще тяжелая обязанность поддерживать полусумасшедшую бабушку и безпомощную Генріэтту, а это не легко! А между тмъ теб и въ голову не пришло спросить меня, какъ подйствовало на меня это несчастіе?

— Я не спросилъ тебя потому, что знаю до какой степени у тебя крпки нервы и что каждое душевное потрясеніе контролируется у тебя разсудкомъ. Мн достаточно было одного взгляда, чтобы убдиться, какъ мало ты физически пострадала.

Флора съ ужасомъ слушала его слова, хотя Брукъ наружно и старался быть покойнымъ, но голосъ его дрожалъ, точно отъ мучительнаго, сильнйшаго біенія сердца.

— Что касается до твоего втораго замчанія, то позволь сказать теб, что ты жестоко ошибся, — сказала она, посл минутнаго молчанія. — У меня страшная головная боль и преимущественно въ лвомъ виск, что причиняетъ мн сильное страданіе. Относительно-же твоего мннія о моемъ самообладаніи, ты, пожалуй, правъ. Я никогда не позволяю себ теряться въ несчастіи и стараюсь прежде всего составить себ ясное понятіе о случившемся. А ты вмсто того, что-бы похвалить меня за мою тактику, видимо сердишься и оставляешь меня безъ всякаго вниманія. Я никогда не слушалась Морица и не пустила въ спекуляціи того солиднаго капитала, который наслдовала отъ покойнаго отца. Если-бы я хоть одинъ разъ ослушалась своей спокойной разсудительности, то стояла бы теперь передъ тобою съ пустыми руками, мое приданое исчезло бы точно также, какъ бумажное состояніе, взлетвшее вчера на воздухъ. Можешь смотрть на меня, сколько хочешь, я не боюсь твоего взгляда, — сказала она понизивъ голосъ. — Меня никто не проведетъ! Посмотри теперь на бабушку, какъ она мечется изъ угла въ уголъ, оплакивая потерянное богатство, а вс наши гости со слезами на глазахъ вспоминаютъ о томъ баловн счастія, котораго злая судьба такъ трагично вырвала изъ его земнаго рая! Я же говорю, что театральная смерть была плохо разыграна, въ кулисахъ образовался проблъ, черезъ который легко видть всю истину. Въ непродолжительномъ времени судъ обнаружитъ, что Ремеръ сначала занимался легкомысленными спекуляціями, а потомъ пустился на мошенничества.

Флора видимо увлеклась и не стснялась называть предметы ихъ настоящими именами, можетъ быть, она была бы права: эта самая мысль уже со вчерашняго вечера преслдовала Брука, но тмъ не мене ея рзкія выраженія глубоко возмутили его.

— Я вижу, что сегодня каждое мое слово раздражаетъ тебя, — снова начала Флора, вставая съ кушетки и длая нсколько шаговъ къ окну, возл котораго стоялъ докторъ.

— Не спорю, что мое мнніе было высказано немножко смло, можетъ быть, из благодарности къ нкоторымъ удовольствіямъ, доставляемымъ мн Морицемъ, я не была бы въ прав говорить съ такою откровенностью, — она презрительно пожала плечами, — но я врагъ всякихъ прикрасъ и чувствую себя глубоко возмущенной. Изъ-за него моя сестра Генріэтта будетъ теперь нищею, а Кети… будь увренъ, что изъ всего громаднаго капитала ей не осталось ни одного гроша.

— Тмъ лучше! — едва слышно прошепталъ докторъ и слегка улыбнулся.

— Тмъ лучше? — повторила Флора съ изумленіемъ, и съ притворнымъ смхомъ всплеснула руками.

— Я конечно никогда не чувствовала особой симпатіи къ нашей младшей сестр, но чмъ могла она заслужить такую ненависть съ твоей стороны, что ты даже радуешься ея несчастію?

Докторъ видимо боролся съ внутреннимъ волненіемъ, онъ крпко прикусилъ нижнюю губу и прислонилъ голову къ оконному стеклу.

— Правда, что положеніе Кети не такъ отчаянно: у нея остается еще мельница, которая все таки стоитъ не мало денегъ, но бдная Генріэтта, ее очень жаль! — продолжала Флора посл короткой паузы. — Кети можетъ переселиться въ мое убжище, когда здсь все перевернется вверхъ дномъ, и для нашей бдной страдалицы я не желала-бы лучшаго пріюта, он такъ любятъ другъ друга, что врно, проживутъ въ мир и согласіи. Впрочемъ длать больше нечего. Бабушк не изъ чего будетъ содержать Генріэтту, а я, конечно, не позволю себ навязать теб на шею больную сестру.

Съ этими словами она ласково взяла его за руку и взглянула на него съ обворожительною нжностью.

— Не могу сказать теб, Лео, съ какимъ нетерпніемъ я жду той минуты, когда мы завтра сядемъ съ тобой въ карету и далеко умчимся отъ всхъ этихъ дрязгъ и непріятностей.

Брукъ поспшно вырвалъ руку и съ такимъ укоромъ посмотрлъ на свою невсту, что дрожь пробжала по ея тлу.

— Неужели ты въ самомъ дл, ршаешься покинуть своихъ бдныхъ родныхъ въ минуту самаго ужаснаго несчастія? — вскричалъ онъ вн себя. — Позжай, куда хочешь — я остаюсь.

— Лео! — воскликнула Флора, точно острый кинжалъ поразилъ ее прямо въ сердце. — Ты, вроятно, не подумалъ о томъ, что сказалъ, и потому я не могу придавать важности твоимъ опрометчивымъ словамъ. Замть только, что если завтра мы не удемъ отсюда, и не выполнимъ того, что давно задумано, то намъ придется отложить свадьбу на неопредленный срокъ.

Брукъ упорно молчалъ и стоялъ, какъ окаменлый, не двигая ни однимъ мускуломъ, что видимо раздражало молодую женщину.

— Я только что говорила теб, что согласна по цлымъ днямъ не видать тебя, если того требуетъ твое докторское призваніе и твоя практика, — продолжала она настойчиво. — Но никогда не уступлю своихъ правъ другимъ женщинамъ, помни это, Лео! Я не понимаю, почему я обязана оставаться теперь здсь и терпть всякія лишенія, когда я могу спокойно удалиться въ мирный уголокъ, общанный тобою, и зажить своимъ хозяйствомъ? Такой жертвы ты не вправ отъ меня требовать. Вдь не въ моей-же власти измнить что нибудь въ этомъ дл? Къ чему же напрасно волноваться и путаться въ чужія дла? Или ты хочешь, чтобы я тоже испытала удовольствіе, быть предметомъ всеобщаго состраданія? Нтъ, я скоре пшкомъ уйду отъ сюда, чмъ дожидаться той минуты, когда на меня будутъ указывать пальцами!

Флора нсколько разъ прошлась по комнат, щеки ея пылали и глаза горли лихорадочнымъ огнемъ.

— Какія у тебя причины, для того, что-бы оставаться здсь? — спросила она, быстро повернувшись и ожидая какого нибудь отвта. — Теб даже невозможно сослаться на нашихъ больныхъ верхняго этажа. Генріэтту ты и безъ того ршился предоставить ея судьб, а что касается до Кети, то теб не удастся убдить меня, что вполн безопасная царапина на ея лбу требуетъ всего твоего искусства и вниманія. Правду сказать, смшно было смотрть сегодня ночью, какъ ты и тетушка возились около больной. Если Генріэтта плачетъ и распинается при вид нсколькихъ капель крови, то это понятно, она слаба и крайне нервна, но что ты нжничаешь съ нашею младшею сестрою, этою здоровою двушкою, какъ будто она создана изъ воздуха и свта… — Сказавъ это она вдругъ замолкла.

Брукъ грозно посмотрлъ на нее и поднялъ руку съ выраженіемъ сильнаго раздраженія.

Флора злобно захохотала.

— Не думаешь ли ты, что я боюсь тебя? Ты грозишь мн, а у меня тоже есть противъ тебя угроза: берегись — еще не произнесено роковое ‘да’, и въ моей власти сдлать такой шагъ, который едва-ли будетъ теб по вкусу. Еще разъ повторяю теб, что твое обхожденіе съ Кети мн просто противно. Мое положеніе крайне неловкое, ты пренебрегаешь мною, а за нею ухаживаешь и бережешь ее, какъ какую нибудь принцессу.

— Нтъ, не какъ принцессу, а какъ двушку, дорогую моему сердцу, какъ первую и единственную любовь, Флора, — произнесъ Брукъ твердымъ, звучнымъ голосомъ, съ трудомъ скрывая свое волненіе.

Молодая женщина вздрогнула отъ испуга, точно молнія блеснула передъ ея глазами и невольно подняла руки, точно ища какой нибудь помощи и опоры.

— То, что я нсколько мсяцевъ съ неимоврными усилиями скрывалъ въ своей груди — я долженъ открыть теб теперь. Не стану, конечно, оправдываться и защищать своего поступка, — я измнилъ теб съ той минуты, когда въ первый разъ увидлъ Кети.

Флора тихо опустила руки. Не смотря на откровенность исповди Брука, она не поврила его словамъ и обвинила себя за то, что такъ безрассудно поддалась испугу. Часто случалось, что всми уважаемая красавица привлекала къ себ мужскія сердца, а потомъ снова неожиданно отталкивала ихъ — это повторялось нсколько разъ въ зиму, но что-бы мужчина могъ отказаться отъ нея, это было слишкомъ смшно! Да такому событію никто не повритъ! Пожалуй, скоре можно было допустить, что докторъ Брукъ ршился отмстить ей за ту угрозу, которую она, нсколько минутъ тому назадъ, осмлилась высказать. Можеть быть, долгое испытаніе истощило его терпніе, и онъ хотлъ наказать ее тмъ, что возбуждалъ въ ней ревность? Неимоврное тщеславіе и легкомысліе успли разогнать въ ней горькое разочарованіе и она снова овладла своимъ всегдашнимъ хладнокровіемъ.

Красавица слегка улыбнулась и, скрестивъ руки на груди, сказала съ ироніей:

— Вотъ какъ! Ты измнилъ мн при первой же встрч съ нею? Въ ту минуту, когда она вступила въ нашъ домъ, не успвъ еще отряхнуть пыли съ ногъ и снять съ себя дорожнаго платья?

Насмшливыя слова Флоры сильно возмутили доктора, но онъ все таки по возможности сдерживалъ себя и, ршившись довести до конца начатое объясненіе, старался сохранить нкоторое спокойствіе и хладнокровіе.

— Нтъ, въ тотъ день я уже узналъ ее прежде, такъ какъ встртился съ нею на мельниц и проводилъ до виллы, — отвтилъ онъ, посл минутнаго молчанія.

Сильная краска разлилась по блднымъ щекамъ Флоры, она не ожидала подобнаго отвта и ея острые зубы крпко вонзились въ нижнюю губу.

— Вонъ оно что! Однако это новость! И эта два съ ‘чистымъ сердцемъ’ врно, не безъ основанія скрывала эту интересную встрчу. Что-же дальше, Брукъ? — спросила она, смясь, и еще крпче скрестила руки на груди.

— Если ты не прекратишь твоихъ насмшекъ, Флора, то мн придется объясниться съ тобою письменно.

Съ этими словами Брукъ хотлъ выйти изъ комнаты, но молодая женщина загородила ему дорогу.

— Боже мой, какую важность ты придаешь моимъ словамъ, я только поддерживаю твою маленькую комедію. Неужели ты серьезно хочешь завести между нами письменную борьбу? Дорогой Лео, хотя я и знакома съ твоими медицинскими брошюрами, но въ этомъ случа могу тебя уврить, что теб придется уступить.

Дерзкая улыбка замерла на губахъ красавицы, когда она встртила его холодный и суровый взглядъ. Теперь только она начинала чувствовать, что онъ дйствительно говорилъ серьезно.

Его любви къ Кети она еще не допускала, но боялась, что онъ не на шутку ршился порвать связь съ капризною невстою, не желая всю жизнь подвергаться ‘испытанію’. Флора даже раскаивалась въ своей опрометчивости, но упрямство и своевольный характеръ одержали въ ней верхъ.

— Такъ ступай! — сказала она поспшно отходя въ сторону. — Подобныхъ взоровъ я не желаю выносить. Иди, куда знаешь, я не буду удерживать тебя.

При этомъ она разразилась громкимъ хохотомъ.

— Вотъ вамъ и хваленый мужской характеръ! Были минуты, когда я чуть не на колняхъ просила отдать мн свободу, но тогда ты старался еще крпче заковать меня въ ненавистныя цпи. Такъ я совтую теб брать примръ съ меня, для которой въ подобныхъ случаяхъ единственнымъ руководствомъ служитъ гордость.

— Да, именно гордость и заставила меня тогда оставаться непреклоннымъ, но совершенно другая гордость, чмъ смсь упрямства и злости, которую ты называешь этимъ именемъ, — замтилъ Брукъ спокойно, хотя лицо его покрылось ужасною блдностью.

— Я откровенно сознаюсь въ своемъ тяжеломъ заблужденіи, тебя я не обвиняю, я самъ виноватъ, что слишкомъ понадялся на свою собственную силу и твердую волю. Я не хотлъ возвратить теб твоего слова, потому что считалъ его ненарушимымъ и смотрлъ на наше обрученіе какъ на бракъ: во мн говорилъ остатокъ студенческой чести. Въ тотъ вечеръ я сказалъ теб, что не хочу присоединиться къ числу тхъ мужчинъ, которыхъ ты, разъ одаривъ своимъ вниманіемъ, прогоняла потомъ съ тріумфомъ. Теперь я стою выше этого воззрнія, потому что вижу, что въ такихъ случаяхъ компрометтируетъ себя женщина, а не мужчина.

Молодая женщина злобно взглянула на своего противника и, повернувшись къ нему спиною, начала нервно барабанить пальцемъ по столу.

— Я никогда не скрывала отъ тебя, что у меня было много жениховъ до того дня, какъ ты за меня посватался, — сказала она, какъ бы самой себ и не повертывая головы.

— Этого никто не скрывалъ отъ меня, — отвтилъ онъ. — Но не должно забывать, что ты была предметомъ всей моей юности, моимъ дорогимъ идеаломъ, о которомъ я постоянно мечталъ. Въ университет и въ послднемъ поход меня часто подстрекала мысль, что гордое сердце красавицы, окруженное толпою поклонниковъ, еще никому не отдано и глубоко осчастливитъ того, кто однажды имъ завладетъ.

— Не вздумаешь-ли ты утверждать, что я любила кого-нибудь изъ толпы моихъ поклонниковъ? — поспшила замтить Флора.

— Любила? нтъ, ты никого не любила, не исключая даже и меня, — воскликнулъ онъ съ жаромъ.

— Ты можешь любить только свою красоту, высокое общественное положеніе, всми восхваляемый умъ и будущую славу знаменитой Флоры Мангольдъ.

— Скажите, пожалуйста, теперь ты легко находишь вс эти льстивые эпитеты, а когда былъ нжнымъ женихомъ, тогда не находилъ для меня ни одного ласковаго слова.

Брукъ покраснлъ, какъ молодая двушка. Давно уже онъ не цловалъ эти чудныя уста, а между тмъ ему казалось, что длая это, онъ гршилъ противъ другой, которая впервые осуществляла его идеалъ женщины. Стараясь всми силами скрыть свое лицо отъ инквизиторскихъ глазъ, устремленныхъ на него, онъ выглянулъ въ садъ.

Флора во время напомнила ему прекрасныя минуты прошедшаго и тмъ выиграла игру.

— Неужели, Лео, ты пришелъ сюда только для того, что-бы такъ жестоко обвинять меня? — спросила она, быстро подходя къ нему и положивъ ему руку на плечо.

— Но ты забываешь, что сама посылала за мной, Флора, — отвтилъ онъ серьезно. — Я бы не могъ придти теперь по собственному желанію, такъ какъ у меня наверху дв больныя. Болзнь Генріэтты сильно безпокоитъ меня, ей теперь гораздо хуже и я не оставилъ-бы ее, если-бы ты не вызвала меня къ себ. Кром того, я и не думаю въ эти несчастные дни, полные страха и безпокойства, привести въ исполненіе высказанное тобою ршеніе.

— Ршеніе? Потому что я съ ребяческимъ упрямствомъ просила тебя ухать? Можно-ли придавать столько важности двичьему капризу?

И эти слова говорила Флора, которая прежде всегда отвергала въ себ всякія ребяческія вспышки! Боже мой, какая измнчивая натура! Съ такой женщиной трудно было тягаться.

Кровь бросилась въ лицо доктора, онъ нсколько разъ прошелся по комнат и нсколько секундъ не зналъ, что сказать.

— Опять таки повторю теб, что ни въ чемъ не обвиняю тебя, — сказалъ онъ нетерпливо. — Я самъ захотлъ теб во всемъ признаться и невольно увлекся.

— Что-же, разв теб измнила твоя твердая воля, о которой ты не давно говорилъ?

— Нтъ не измнила, но подчинилась лучшему убжденію. Я уже говорилъ теб, Флора, что сопротивлялся нашему разрыву, потому что того не позволяло мн самолюбіе. Я давно зналъ, что въ твоемъ сердц нтъ ни одной искры любви ко мн, а съ моей стороны было только восторженное поклоненіе красот, но не теплое, искреннее безграничное чувство. — Мы оба ошиблись. Хотя я часто ужасался моей будущности, зная, что природа надлила меня любящимъ сердцемъ, чувствуя, что я не могу прожить безъ ласки и любви, которыя только думалъ найти у своего семейнаго очага, но я все таки подчинился судьб, надялся на супружеское счастіе, а ты тмъ скоре помирилась съ мнимою соперницею, моею постоянною практикою, и охотно согласилась на мои частыя отлучки, такъ какъ это не требовало отъ тебя никакихъ жертвъ.

Молодая женщина молча смотрла на запыленный узоръ ковра, совсть не позволяла ей взглянуть въ лицо говорившаго.

— И, не смотря на мои вроломныя мысли въ отношеніи тебя, я старался все крпче держаться за ненарушимость моего слова.

— Какъ, и этому можно поврить?

— Да, Флора. Я боролся съ своимъ новымъ чувствомъ любви, какъ съ самымъ смертельнымъ, злымъ врагомъ.

Тяжелый вздохъ вырвался изъ его груди.

— Я долго былъ жестокъ къ самому себ и къ двушк, внушившей мн такую склонность. Я строго избгалъ каждаго невиннаго сближенія, я почти не говорилъ съ ней и не хотлъ даже оставить въ своей комнат цвты, которые она по разсянности забыла въ моей комнат. Она охотно посщала мой домъ, а я, нескрывая, противился этому, точно она вносила заразу подъ мою кровлю. Я заставлялъ себя мрачно и холодно смотрть на лицо, которое между тмъ, приводило меня въ восторгъ своею прелестью, нравилось мн, какъ никакія черты самой знаменитой красавицы въ свт.

— Еще бы! Это очень понятно! Что можетъ быть пріятне для врача, какъ смотрть на круглое, блое, румяное лицо здоровой двушки!

Съ этими словами Флора будто оживилась и прижала правую руку къ груди.

— И ты ршаешься говорить мн подобныя вещи? Да вдь молодая двушка тогда и бросаетъ цвты въ комнату мужчины, когда хочетъ привлечь его къ себ!

— Замолчи! — воскликнулъ онъ, поднявъ руку и строго посмотрвъ на Флору. — Меня ты можешь осыпать упреками: я буду принимать ихъ безропотно, но невинную Кети не смй трогать, за нея я буду заступаться до послдней капли крови, она ничмъ не старалась возбуждать мою любовь, вернувшись въ Дрезденъ, она не могла даже подозрвать моихъ чувствъ. Почему она тогда ухала, это ты знаешь лучше всхъ. Я былъ свидтелемъ той сцены, когда ее выгоняли изъ ея комнаты, понадобившейся для важной аристократки.

Мн стоило много труда, чтобы не наговорить въ тотъ вечеръ дерзостей президентше, а между тмъ, когда мн предложили принять ее къ себ въ домъ, я отказался. Кром того, бдная Кети совершенно случайно принуждена была выслушать, какъ я убдительно просилъ тетушку не принимать ее у насъ, пока я еще жилъ въ дом. Тогда она ухала, оскорбленная до глубины своей гордой и въ тоже время мягкой души, а я былъ на столько жестокъ и безнравственъ, что ради какого-то принципа, ради фальшиваго понятія о чести, упорствовалъ во лжи, стараясь убдить въ ней ее, себя, и всхъ окружающихъ.

Онъ замолчалъ на секунду, въ это время Флора бросилась на диванъ и зажала уши руками, точно не хотла больше его слушать, но Брукъ продолжалъ:

— Я былъ безжалостенъ и, отпустивъ ее, вздохнулъ свободне, надясь, что теперь сердце мое успокоится. Но я ошибся! Съ ея исчезновеніемъ злой демонъ привязался къ моимъ пятамъ. Практика вовсе не такъ дорога для меня, чтобы я ради этого лишалъ себя общества и удовольствій, — я усиленно работалъ только потому, что искалъ себ въ этомъ забвенія, сильныя страданія мучили меня, сердце мое рвалось къ той, которая увезла съ собою все мое спокойствіе, все мое счастіе!

Флора снова вскочила на ноги и вскричала съ дикимъ хохотомъ:

— И все это ради Кети! Жаль, что покойный отецъ не можетъ видть теперь, какъ его старшая дочь была права, когда она не хотла назвать сестрою новорожденную внучку мельника! Что-же касается до того принципа, котораго ты придерживался, то онъ вовсе не фальшивый, т люди, которые осуществляютъ свои идеи, будутъ всегда называться честными людьми.

— Я не хотлъ касаться прошедшаго, — сказалъ Брукъ дрожащимъ голосомъ, но видимо ршившись довести дло до конца, — но ты вынуждаешь меня припомнить сцену, происшедшую между нами посл печальнаго случая въ лсу. Ты конечно помнишь ту минуту, когда громогласно сказала, что ненавидишь меня за то, что судьба не сдлала меня знаменитостью. День спустя, вслдствіе монаршей милости, эта ненависть быстро превратилась въ самую горячую любовь, но я, между тмъ, продолжалъ влачить свою прежнюю жизнь, потому что желалъ оставаться честнымъ человкомъ.

— И я довелъ бы до конца этотъ отвратительный обманъ, если бы только мы одни были страдающими лицами, если бы только мн одному предстояла мука отравленной жизни. Но кром твоего сердца, которое соглашается произнести ‘да’, исключительно для того, что бы достичь почетнаго положенія въ свт, и кром меня есть еще третье существо, которое питаетъ ко мн истинную, теплую любовь, и я не въ прав длать ее насчастною.

Слабый крикъ прервалъ его слова.

— И это лицемрное созданье осмливалось смотрть на жениха своей сестры? Разв она призналась теб въ своей преступной любви?

Брукъ молча взглянулъ на Флору, и въ глазахъ его виднлись гнвъ и сильная злоба.

— Можешь употреблять выраженія, какія теб угодно, но теб никогда не удастся очернить въ моихъ глазахъ эту достойную двушку, — сказалъ онъ съ жаромъ. Со дня ея отъзда я не слышалъ отъ нея ни одного слова, она не поздоровалась со мной въ ту минуту, когда сознаніе вернулось къ ней, и я не зналъ даже, что она вчера пріхала изъ Дрездена, а совершенно случайно увидлъ ее около плота, когда спшилъ въ свой уединенный уголокъ, гд намревался отдохнуть отъ утомительнаго шума двичника.

Онъ замолчалъ на секунду, чтобы перевести духъ, и лицо его покрылось яркимъ румянцемъ, въ эту минуту передъ его глазами предстала молодая двушка, въ любви которой онъ только недавно убдился.

— Посл несчастнаго событія, я сталъ искать ее по парку, — продолжалъ Брукъ, стараясь казаться спокойнымъ, — и когда я поднялъ ее полуживую съ земли, то убдился, что смерть прошла мимо этого дорогаго для меня созданія для того, что-бы еще сдлать меня счастливымъ. Въ ту минуту пренебрегая свтскими приличіями, я разорвалъ узы, сковывавшія меня съ тобою, и далъ себ клятвенное общаніе отказаться отъ титула лицемра и признаться теб въ моей любви къ Кети.

Выраженіе лица Флоры быстро измнялось, теперь она видла, что игра была проиграна, и все кончилось. Но эта хитрая интригантка своею рзкою проницательностью моментально съумла освоиться съ своимъ новымъ положеніемъ. Вмсто злости и упрямства, въ глазахъ ея виднлась теперь ласка, а движенія стали плавны и какъ-то особенно нжны. Подвинувъ дрожащими руками свалившійся чепчикъ на пушистые локончики, красавица съ дкою улыбкою посмотрла на стоявшаго передъ ней кающагося гршника и сказала:

— Значитъ ты ршился на это, не сказавъ мн предварительно ни слова о твоей любви къ этой двочк? Отлично, господинъ докторъ! Теперь мн невольно приходитъ въ голову мысль: что за жизнь пришлось бы мн влачить возл подобнаго мужа? И потому счастіе для насъ обоихъ, что все это такъ устроилось. Я возвращаю теб твое слово, но свободой ты будешь пользоваться на столько, на сколько ее дають птичк, привязанной къ нитк, конецъ которой крпко держатъ въ рук.

Съ этими словами она, многозначительно взглянувъ на Брука, указала ему на обручальное кольцо.

— Можешь посвататься за какую угодно столичную барышню, будь она даже врагомъ моимъ, и я охотно передамъ ей это кольцо, но Кети я не уступлю его! Слышишь! И если бы даже ты бжалъ съ ней за море и внчался въ самомъ глухомъ, неизвстномъ мст, то и тогда я съумю отыскать васъ и явлюсь во время, чтобы помшать этому браку.

— Ну, это слава Богу, не въ твоей власти, — замтилъ Брукъ, блдный отъ чрезмрнаго внутренняго волненія.

— Ты думаешь? Нтъ, будь увренъ, что я позабочусь о томъ, чтобы ты никогда не былъ счастливъ по твоему желанію! Ты еще не разъ услышишь обо мн.

Сказавъ это, коварная невста насмшливо захохотала, быстро вышла изъ комнаты и заперла за собою дверь. Въ ту же минуту изъ корридора появился лакей, онъ былъ посланъ за докторомъ, такъ какъ бдной Генріэтт сдлалось опять хуже.

XXVI.

Давно уже жители столицы не волновались такъ сильно, какъ посл ужаснаго событія въ вилл, жертвою котораго, кром совтника, сдлался тоже и мельникъ Францъ.

Съ тхъ поръ прошло не боле двухъ сутокъ, а между тмъ оплакиваніе погибшаго богача превратилось въ страшные слухи, ужасавшіе преимущественно дловыхъ и коммерческихъ людей: имя Морица оказалось вдругъ въ числ должниковъ банка и за нимъ считалось нсколько десятковъ тысячъ. А между тмъ вс новыя постройки въ вилл Баумгартенъ были сданы съ подряда, и ни одному рабочему не было еще заплачено ни единой копйки. Доврчивымъ подрядчикамъ поневол приходилъ теперь въ голову вопросъ: какимъ образомъ могъ попасть динамитъ въ винный погребъ совтника фонъ Ремера, именно подъ тми комнатами, гд хранились вс денежные документы и дловыя книги. Кром того въ письмахъ, найденныхъ между уцлвшими бумагами Морица, говорилось о громадныхъ потеряхъ, которыя потерплъ коммерціи совтникъ. Правда, что Морицъ, какъ опытный аферистъ, съумлъ скрыть свои неудачи въ длахъ и такъ ловко маскировалъ вс потери, что даже его новый бухгалтеръ, занявшій мсто секретаря посл продажи прядильной фабрики, не имлъ ни малйшаго понятія о его биржевыхъ сдлкахъ. И можетъ быть, богачу, милліонеру, удалось бы, не смотря на вс потери, на вкъ прослыть несчастною жертвою случайнаго взрыва если-бы только онъ не ошибся въ пропорціи свжаго пороха. Это-то и былъ тотъ промахъ, съ помощью котораго должны были добраться до истины.

Между тмъ какъ въ город такъ много говорили о предстоящей катастроф съ денежными длами покойнаго совтника, въ вилл Баумгартенъ произошелъ тоже грустный переворотъ. Въ первый день комнаты роскошнаго дома были переполнены друзьями и ближайшими сосдями, и, хотя вс по возможности старались не шумть, чтобы не безпокоить больныхъ, дло все-таки не обошлось безъ нкоторой суматохи. Но на второй же день во всемъ дом водворилась глубокая, непріятная тишина, казавшаяся страшно томительною, такъ какъ почти вс окна бельэтажа, разбитыя во время пожара, были теперь прикрыты досчатыми ставнями, что придавало пустыннымъ комнатамъ мрачный, унылый видъ.

Бдная президентша не знала еще, что вслдъ за ужаснымъ несчастіемъ ее ожидаетъ второй ударъ. Цлую ночь она провела въ раздумьи и нсколько разъ спрашивала себя: какая часть уцлла отъ погибшаго имущества и кто ее получитъ? Самолюбіе было въ ней такъ велико, что важная дама перестала думать объ умершемъ и единственно погрузилась въ размышленіе о собственной своей участи. Въ эти дни эгоистическій элементъ старой бабушки и старшей внучки выказался въ полной своей сил.

Вскор посл своего объясненія съ Брукомъ, Флора сообщила президентш о разрыв съ женихомъ, умалчивая, конечно, о побудительныхъ причинахъ, но разстроенная старушка ни мало не интересовалась узнать ихъ, ея дряхлое тло вздрогнуло, глаза заблестли лихорадочнымъ огнемъ и вопросительно взглянули на внучку, но она ничего не сказала, а только пожала плечами. И это очень натурально, для нея переворотъ въ судьб внучки былъ слишкомъ ничтоженъ въ сравненіи съ нищетой, угрожавшей избалованной барын, привыкшей къ княжеской роскоши.

Поговоривъ съ бабушкой, Флора удалилась въ свою комнату, гд безвыходно просидла цлый день, извиняясь нездоровьемъ каждый разъ, какъ ее приходили звать въ гостинную для пріема сосдей и гостей, являвшихся съ изъявленіемъ своего сочувствія. Красавица не теряла времени и усердно занималась разборкою и запаковкою своихъ вещей.

Между тмъ въ нижнемъ этаж и кухн господствовала ужасная сумятица, горничныя и лакеи, понявъ, что въ дом происходитъ ‘что-то неладное’, шумно собирали свои пожитки, бгали по корридорамъ и обширнымъ кладовымъ, гд безъ всякой церемоніи уничтожали сладкіе торты и пуншевыя чаши, разставленные на длинныхъ столахъ и приготовленные для празднованія двичника. Каждый изъ нихъ ожидалъ прибытія судебной комиссіи и потому старался попользоваться, кто чмъ могъ.

Теперь и президентша Урахъ начинала понимать, что ея царствованіе въ вилл окончилось, еще нсколько дней тому назадъ, прислуга являлась при первомъ ея звонк, а теперь ей приходилось самой звать кого нужно, такъ какъ электрическіе звонки потеряли свое дйствіе. Не разъ тоже приходилось ей слышать, какъ ея дорогая болонка жалобно визжала отъ полученныхъ побоевъ, тогда какъ прежде никто изъ лакеевъ не смлъ дотронуться до нея пальцемъ.

Вс эти перемны не касались однако обитателей бель-этажа. Генріэтта всегда была добра и деликатна, прислуга любила ее и теперь старалась, по возможности, окружать заботливостью несчастную, больную барышню, положеніе которой, по словамъ доктора, было очень опасно.

Она неподвижно лежала въ своей спальн, смертельная блдность покрывала ея исхудалое лицо, и только чудесные голубые глаза свидтельствовали о присутствіи жизни. Страдалица видимо сознавала, что скоро должна умереть и молча покорилась своей неизбжной участи. По крайней мр, исполнилось то, чего она такъ страстно желала: докторъ Брукъ не отходилъ отъ ея постели и оберегалъ ее до послдней минуты, онъ далъ ей слово, что не удетъ изъ виллы до тхъ поръ, пока ей не будетъ ‘лучше’, и это общаніе длало больную безконечно счастливою. Богъ услышалъ ея молитвы и облегчилъ послднія минуты тяжкихъ страданій присутствіемъ двухъ людей, дорогихъ для ея сердца: — Брукъ и Кети неотступно за ней ухаживали.

Кети скоро поправилась и встала подъ вечеръ втораго дня. Румянецъ снова разлился по ея пушистымъ щечкамъ, и только узкая повязка вокругъ головы и спущенныя косы напоминали о ея минувшей болзни. Энергія и твердая сила снова виднлись въ ея осанк, а по наружности она казалась спокойною и хладнокровною къ случившемуся несчастію, не смотря на то, что тревожныя и безпокойныя чувства сильно терзали ея измученную душу.

Не легко было ей смотрть на умирающую сестру, которую она такъ горячо любила, а кром этой скорби ее мучала еще увренность, что опекунъ былъ самъ виновенъ въ случившейся катастроф.

Молодая двушка ршилась поговорить объ этомъ съ Брукомъ, но онъ былъ скрытенъ и молчаливъ, какъ всегда.

Подъ вечерь, на второй день взрыва, тетушка Діаконусъ о чемъ то тихо бесдовала съ докторомъ, уединившись съ нимъ въ кабинетъ Генріэтты. Черезъ полчаса она вышла оттуда заплаканная, но въ радостномъ волненіи, а нсколько минутъ спустя добрая старушка простилась, велвъ перевести свою постель и остальную мебель въ городскую квартиру доктора, куда она намревалась переселиться со своею подругою и дожидаться тамъ, пока ея маленькій домикъ снова не будетъ готовъ принять ее въ свои уютныя комнатки.

По выраженію лица старушки, нельзя было узнать, что происходило въ ея душ, но изрдка возвращаясь въ виллу, чтобы навстить больную Генріэтту, она каждый разъ старательно избгала встрчи съ Флорою.

Прекрасная невста всего одинъ разъ удостоила больную сестру своимъ визитомъ и пришла въ ту минуту, когда знала, что доктора не было въ вилл. Проходя черезъ кабинетъ Генріэтты, гд лежала Кети, гордая Флора не сочла нужнымъ повернуть своей головы, точно тамъ ничего не было, кром пустыхъ стнъ. Она даже не взглянула на младшую сестру, не нашла для нея ни одного слова состраданія и для того, чтобы избжать съ нею новой встрчи, возвратилась къ себ не черезъ кабинетъ Генріэтты, а приказала горничной отворить дверь, выходившую изъ спальни прямо въ корридоръ.

Къ тому же словоохотливая Нанни съ двусмысленною улыбкою сообщила, что барышня уложила вс свои вещи и въ скоромъ времени собирается ухать изъ виллы.

Тяжело было на сердц у бдной Кети: ей казалось, будто въ каждомъ углу комнаты кроется какая нибудь тайна, будто вмсто потолка надъ ея головою виситъ грозная, громовая туча, которая должна разразиться и раздавить ее своею тяжестью.

Случалось тоже, что въ бель-этажъ показывалась президентша, молчаливая и унылая, въ креповомъ чепц и простомъ черномъ плать, по ея разстроенному виду можно было видть, что она безвозвратно потеряла холодное спокойствіе и тактъ, который, по ея словамъ непремнно долженъ проявиться въ самыхъ критическихъ моментахъ жизни. А между тмъ теперь она поминутно утирала платкомъ обильныя слезы и глубоко вздыхала, не зная какъ помочь ужасному несчастію, однимь ударомъ поразившему всхъ обитателей виллы. Бдная страдалица Генріэтта каждый разъ вздыхала съ облегченіемъ, когда черный шлейфъ бабушкинаго платья исчезалъ за дверью ея спальни.

Рано утромъ, на третій день достопамятнаго событія, пожилая дама быстрымъ движеніемъ распахнула дверь рабочаго кабинета Флоры и вошла въ комнату съ газетнымъ листкомъ въ рукахъ. Флора въ это время усердно переписывала ярлыки на своихъ чемоданахъ и увидвъ бабушку, въ изнеможеніи опустившуюся на ближайшее кресло, быстро встала и подошла къ ней.

— Мои четыре тысячи талеровъ! — простонала президентша.

— Подумай, дитя мое, меня самымъ нечестнымъ образомъ обманули и лишили послднихъ грошей, оставленныхъ мн твоимъ ддомъ. Мои четыре тысячи, которыя я берегла пуще своего глаза!

— Нтъ, бабушка, будь справедлива и скажи: твои четыре тысячи, которыя ты совсмъ не берегла, а легкомысленно пустила въ спекуляціи, — сказала Флора безжалостнымъ тономъ. — Помнишь, какъ я отговаривала тебя, но надо мной смялись, меня порицали за то, что я не пускала въ обороты свои врныя государственныя облигаціи. Врно, частный банкъ, куда ты отдала свои деньги, обанкрутился?

— Да, самымъ низкимъ, безсовстнымъ образомъ! Вотъ, читай! Мн не придется получить даже пятидесяти талеровъ! — вскричала президентша, заливаясь слезами. — Замть только, что газета указываетъ на предыдущія сообщенія, слдовательно, это событіе совершилось уже нсколько дней тому назадъ, а Морицъ ничего не говорилъ мн объ этомъ, — это непонятно.

— А ты забыла, что были номера ‘Биржевой газеты’, не дошедшіе до твоихъ рукъ?

— Такъ ты думаешь, что Морицъ, не желая поражать меня печальнымъ извстіемъ въ веселый день твоего двичника, съ намреніемъ утаилъ отъ меня листокъ? Да, это весьма вроятно. И если бы онъ не погибъ, то наврное постарался бы возвратить мн мою потерю, такъ какъ самъ уговорилъ меня отдать деньги. Мое положеніе ужасно, но въ случа надобности я могу показать подъ присягою, что Морицъ взялъ мои деньги, чтобы пустить ихъ въ оборотъ, и тогда мн могутъ выдать эту сумму изъ оставшагося посл него наслдства. Какъ ты думаешь, дорогая Флора?

Красавица съ презрніемъ кинула газету на столъ, она не знала, что отвтить разстроенной старушк, какъ ловче приступить къ длу и открыть ей глаза. Никто изъ друзей не ршался объявить президентш о банкротств Морица, и потому ей нужно было сдлать это самой, чтобы не допустить бабушку осрамить себя въ глазахъ свта безпримрною безтактностью.

— Дорогая бабушка, — сказала она, понизивъ голосъ и ласково положивъ руку на плечо пожилой дамы, — первый вопросъ долженъ быть тотъ: какъ велико будетъ оставшееся наслдство?

— Объ этомъ, дитя мое, нечего говорить, посмотри вокругъ себя, взгляни въ окно, и ты убдишься, что четыре тысячи талеровъ бездлица въ сравненіи съ тми капиталами, которые выручатся изъ продажи всхъ этихъ владній. Положимъ даже, что движимый капиталъ Морица, заключавшійся въ различныхъ цнныхъ бумагахъ, пропалъ безвозвратно, но, вдь остается еще земля и недвижимое имущество, стоющее огромныхъ денегъ. Я бы благодарила Бога, еслибы могла имть какое-нибудь право на это наслдство.

Сказавъ это, президентша глубоко вздохнула.

Флора пожала плечами.

— Кто знаетъ, согласилась-ли бы ты на это.

— Что съ тобою, Флора? — воскликнула президентша съ жаромъ. — Не смотря на мои лта и на мою слабость, я готова была бы, Богъ знаетъ куда бжать, согласилась бы цлыя недли терпть голодъ и жажду, еслибы черезъ это могла добыть себ право единственной наслдницы. Кто могъ думать, что въ моей судьб будетъ такой ужасный переворотъ! Страшно подумать, что при моемъ высокомъ положеніи я должна позволить изгнать себя изъ дома, который лично мн обязанъ своимъ блескомъ. И вдругъ ничтожная старуха, простая блошвейка займетъ мое мсто и поселится здсь со всею своею челядью!

— Объ этомъ нечего сокрушаться, дорогая бабушка, старая тетка Морица, равно какъ и ты не увидитъ наслдства своего племянника.

— Значитъ, являются еще новые наслдники?

— Да — кредиторы.

Президентша судорожно прижала руки къ груди и выкатила глаза.

— Успокойся, прошу тебя, и не длай никакихъ сценъ! — прошептала Флора. — Въ людской знаютъ это еще лучше, чмъ я, и прислуга торопится какъ можно скоре покинуть нашъ разоренный домъ. Я обязана открыть теб настоящее положеніе длъ, ты должна узнать истину, чтобы потомъ не сдлаться смшною.

Она передернула черную креповую вуаль, положивъ ея ровными складками вокругъ исхудалой шеи старой дамы, и, вынувъ изъ своей косы шпильку, ловкимъ движеніемъ приколола сдой локонъ, распустившійся во время изъявленія горя и отчаянія.

— Никто не долженъ видть тебя, бабушка, пока ты не успокоишься, — продолжала Флора строгимъ голосомъ. — Намъ нужно какъ можно скоре съ достоинствомъ выйти изъ этого дла, — оно слишкомъ грязно, Богъ знаетъ, что еще будутъ говорить о немъ въ город. Теперь не подлежитъ никакому сомннію, что взрывъ ничто иное, какъ мошенническая продлка со стороны обанкрутившагося Ремера.

— Негодяй! низкій обманщикъ! — вскричала президентша, вскочивъ со стула.

Сильное нервное потрясеніе какъ будто возвратило силу ея ногамъ, такъ какъ она начала неутомимо бгать по комнат и метаться изъ угла въ уголъ.

Флора молча указала бабушк на выбитое окно, не защищенное ставнею.

— Подумай о томъ, что твой голосъ слышенъ на улиц! — сказала она сердито. — Разв ты не видишь, что съ ранняго утра вокругъ нашего дома бродятъ различные коммерсанты, говорятъ, что въ город волненіе не иметъ границъ, многихъ разбираетъ страхъ за свои деньги, пущенныя въ спекуляціи. Все, что мы въ послдніе мсяцы забирали въ лавкахъ на хозяйство, еще не оплачено. Ты и не знаешь, что мясникъ имлъ дерзость явиться сегодня въ нашъ домъ еще съ восходомъ солнца и требовалъ, чтобы тебя разбудили. Ему, по всей вроятности, хочется попытаться, не отдашь-ли ты ему должные шестьсотъ франковъ, такъ какъ ты управляла хозяйствомъ, эта неслыханная смлость поражаетъ меня.

— Даже противно подумать, въ какой омутъ вовлекъ насъ этотъ негодяй! — сказала президентша, задыхаясь отъ ярости и гнва. — Милосердный Боже! какое ужасное положеніе! Что теперь длать!

— Прежде, чмъ что нибудь начать, нужно уложить все то, что принадлежитъ лично намъ, и оставить этотъ домъ, иначе мы рискуемъ, что и наше имущество будетъ опечатано, а это намъ не можетъ быть пріятно. Теперь я пойду наверхъ и уложу въ сундуки все свое приданое. — При этихъ словахъ она злобно засмялась.

— Затмъ я составлю подробную перепись всего, что находится въ дом, и если ты сама не пожелаешь взять на себя передачу его…

— Ни за что на свт.

— Въ такомъ случа можешь поручить это ключниц, а мы скажемся больными.

Съ этими словами Флора подошла къ письменному столу и вынула ключъ отъ комнаты, гд разложено было приданое, въ эту минуту президентша торопливо вышла, вспомнивъ тоже о своихъ пожиткахъ, которые она отъ всей души желала спасти отъ печатей судебнаго слдователя.

XXVII.

Надъ вершинами красивыхъ деревьевъ парка дулъ свжій, утренній втерокъ и робко проникая въ комнату черезъ широко растворенное окно спальни, окружалъ дремлющую больную легкимъ араматомъ резеды и левкоя. Красноватые листья дикаго винограда, обильно вьющагося вокругъ оконной рамы съ наружной стороны, слегка колебались и чуть-чуть дрожали подъ его мягкими порывами, а иногда даже боязливо влетали въ комнату и тихо, тихо опускались на блое одяло или мягкую подушку больной. Казалось, будто этотъ легкій зефиръ мимоходомъ срывалъ трехлиственную зелень, чтобы разсыпать ее по распущеннымъ русымъ волосамъ и блднымъ, исхудалымъ рукамъ спящей больной.

Очнувшись, бдная Генріэтта просила сорвать ей побольше этихъ листьевъ, которые вмст съ нею собирались проститься съ минувшимъ лтомъ, и проститься на-долго, на-всегда….

Кети сидла у постели больной и оберегала спокойствіе дорогой сестры, она быстрымъ движеніемъ руки прогнала влетвшую въ окно птичку, смлое щебетанье этого маленькаго созданія раздавалось слишкомъ громко посреди тяжелаго безмолвія, въ которомъ ясно слышался каждый слабый вздохъ, вылетавшій изъ впалой груди молодой страдалицы. Докторъ Брукъ долженъ былъ покинуть свою паціентку не больше, какъ на полчаса, такъ какъ герцогъ настоятельно требовалъ, что бы молодой врачъ, вылчившій его въ такое короткое время, былъ его ежедневнымъ совтчикомъ. По этому Брукъ поторопился уйти, желая воспользоваться удобной минутой, когда больная спала и, слдовательно, не замчала его отсутствія.

За драпировкою, у кругленькаго столика сидла горничная съ шитьемъ, чтобы на всякій случай быть подъ рукою, и изрдка посматривала на молча сидвшую въ кресл молодую барышню.

Глядя на это серьезное и грустное лицо, дышавшее спокойствіемъ, она никакъ не могла постичь, какъ могъ человкъ, только-что лишившійся такого громаднаго состоянія, смирно сидть возл постели больной, а не бсноваться отъ отчаянія. Такъ молода, а между тмъ такъ положительна и разсудительна, такъ холодна къ свту и его наслажденіямъ! — думала молодая горничная.

Нтъ, наша старшая барышня гораздо умне: та заботливо убираетъ все свое приданое, за каждымъ носовымъ платкомъ гоняетъ горничную вверхъ и внизъ по лстниц, не желая терять самой ничтожной бездлицы. За то она и самая богатая въ дом, пріятно посмотрть на громадные ящики и сундуки, посылаемые ею въ городскую квартиру, а кром того она одна избжитъ всхъ ужасовъ и непріятностей, которые не сегодня, такъ завтра разразятся надъ обитателями виллы. Право, даже обидно подумать, какъ счастье всюду преслдуетъ эту двушку, все ей удается, все ей улыбается въ жизни, длаетъ она все, что хочетъ, не заботясь ни о комъ и ни о чемъ. Даже и теперь раздраженная красавица такъ своевольно шумла и стучала въ той комнат, гд разложено было приданое, что больная неоднократно вздрагивала во сн.

Кети съ ужасомъ вскочила и подошла къ полупроснувшейся Генріэтт.

Спальня больной отдлялась отъ той комнаты, гд возилась Флора, кабинетомъ младшей сестры, и потому прекрасная невста, гремя своими тяжелыми сундуками, вроятно, не думала, что ея шумливыя движенія доносятся до больной, иначе она по всей вроятности была бы осторожне. Потому Кети тихонько вышла изъ спальни и, притворивъ за собою дверь, прошла въ ту комнату, гд шумли.

Флора слегка вскрикнула, когда на порог показалась высокая фигура младшей сестры и тихимъ, кроткимъ голосомъ просила поберечь сонъ больной сестры.

Красавица съ гордымъ, неприступнымъ видомъ стояла возл вшалки на которой висло внчальное платье и держала въ рукахъ брачный, тюлевый вуаль, видимо намреваясь его сложить.

— Мн очень жаль, что я испугала Генріэтту, но я ни какъ не ожидала, что-бы легкій шумъ, производимый передвиганіемъ пустыхъ сундуковъ могъ достигать той комнаты. Мы постараемся быть осторожне, — сказала Флора холодно, видимо сдерживая досаду. — Ты такъ тихо крадешься, что право можно принять тебя за привидніе. Да, нечего сказать, не мало несчастія ты внесла въ нашъ домъ.

Затмъ она рзкимъ движеніемъ выслала горничную и замтивъ, что Кети намревается тоже выйти изъ комнаты, громко воскликнула.

— Подожди! — Если въ теб осталось хоть не много чести, то останься и отвчай мн на мои вопросы.

Кети спокойно посмотрла на сестру и сдлала нсколько шаговъ въ глубь комнаты.

— Я готова слушать тебя, — сказала она строго и серьезно взглянувъ Флор въ глаза, — только прошу тебя не говорить слишкомъ громко, что-бы насъ не услыхала Генріэтта.

Флора не отвчала, она схватила младшую сестру за руку и притянула ее къ окну.

— Поди сюда! Я хочу посмотрть на тебя, нтъ-ли въ теб какихъ нибудь перемнъ посл того, какъ ты объяснилась въ любви.

Молодая двушка невольно отшатнулась, и щеки ея покрылись густою краскою оскорбленной стыдливости.

— Я удивляюсь, какъ теб не стыдно говорить со мною такимъ тономъ, — возразила Кети.

— Вотъ, подумаешь, какая святая невинность! А я скажу теб, какъ младшей сестр, теб не слдовало поднимать глазъ на человка, съ которымъ я была обручена.

Кети стояла какъ пораженная громомъ. Кто могъ проникнуть въ глубину ея сердца и узнать тайну, которую она такъ старательно скрывала? Она чувствовала, что лицо ея покрывается смертельною блдностью, что въ эту минуту она походила на преступницу, пойманную врасплохъ, но не смотря на то она продолжала упорно молчать.

— Сейчасъ видно, что твоя совсть не чиста, — замтила Флора, язвительно улыбаясь. — Однако, какъ не хитры были твои продлки, но меня теб не удастся провести, я хитре тебя. Я насквозь вижу твою ‘чистую’ душу. А твои нжныя проявленія извстны мн съ того дня, когда ты съ наивнымъ желаніемъ возбудить вниманіе мужчины, поднесла ему первый даръ, въ вид весеннихъ цвтовъ.

Теперь снова оживилась окаменлая фигура молодой двушки. Она невольно всплеснула руками отъ одной мысли, что со дня ея прізда въ родственный домъ, за ней тайно слдили, какъ охотники за дичью. Возможно ли что-бъ такая маленькая неосторожность могла имть такое важное значеніе. Справедливое негодованіе вспыхнуло въ ней, и она сказала, гордо выпрямивъ свой стройный станъ.

— Я дйствительно сознаюсь въ этой забывчивости, но кто-бы ни говорилъ теб объ этомъ….

— Кто? Онъ самъ, дорогая моя.

— Въ такомъ случа ты, вроятно, сама постаралась извратить этотъ пустой случай и придала ему совершенно фальшивое значеніе.

— Однако, посмотри на себя въ зеркало, вдь пылкая страсть такъ и пылаетъ въ твоихъ глазахъ, постарайся немного владть собою, — воскликнула Флора со смхомъ. — Значитъ по твоему лгу я а не онъ, который хвастается своею побдою.

Молодая двушка смертельно поблднла и энергично покачала головою.

— Нтъ, я ни за что не поврю теб, хоть бы ты тысячу разъ повторила мн свою клевету. Возможное-ли дло, что-бы онъ хвасталъ своими побдами? Этого быть не можетъ. Онъ человкъ честный и не способенъ на гнусную ложь.

Она запнулась, какъ будто сама испугалась своего голоса.

— Ты всегда была несправедлива къ нему и хотя я, съ перваго дня моего прізда, взяла его сторону, но тогда не смла идти противъ тебя, теперь-же, когда я хорошо узнала Брука то не позволю теб клеветать на него. Я не понимаю, какъ у тебя хватаетъ духа затрогивать честь человка, имя котораго ты скоро будешь носить….

Флора нервно вздрогнула при послднихъ словахъ и весьма подозрительно посмотрла на младшую сестру.

— Я смотрю на тебя и удивляюсь, — сказала она строго, — ты, или отличная актриса, или просто ничего не смыслишь въ сердечныхъ длахъ. И ты, въ самомъ дл, ничего не знаешь? — Съ этими словами она рзко схватила Кети за плечо, дерзко устремила свой взоръ въ ея мягкіе, каріе глаза и съ сердцемъ оттолкнула ее отъ себя.

— Впрочемъ, чего-же мн еще нужно? Вдь твое волненіе выдало тебя, сейчасъ видно, что ты готова пролить за него послднюю каплю крови.

Кети молча повернулась къ ней спиною и направилась къ двери.

— Не могу понять, какая причина побудила тебя задержать меня, — сказала она, удаляясь.

— Значит, я должна выражаться ясне. Отлично, в таком случа спрошу тебя по просту: скажи мн какія переговоры происходили вчера и сегодня между тобою и Брукомъ?

— То, что было говорено между нами, — спокойно сказала Кети, — можетъ быть всмъ извстно. Нашъ разговоръ былъ весьма грустнаго свойства. Онъ старался разрушить мою надежду на выздоровленіе Генріэтты, и приготовилъ меня къ близкой кончин нашей бдной страдалицы, — прибавила молодая двушка глухимъ голосомъ, такъ какъ слезы душили ея горло.

Флора видимо растерялась и отошла къ окну, можетъ быть, въ эту минуту она поняла, какую жалкую роль играла между этими тремя личностями.

— Неужели это извстіе новость для тебя? — спросила она сдержаннымъ голосомъ. — Мн помнится, что ты не разъ говорила, что нужно молиться за избавленіе бдной страдалицы отъ тяжкихъ мученій? И ты не лжешь, что вы только и говорили, что объ этомъ? — спросила она, снова подходя къ сестр.

Чувство невыразимаго презрнія наполнило сердце молодой двушки. Она была уврена, что низкая ревность тщеславной женщины заставляетъ Флору контролировать каждое слово человка, съ которымъ она связана.

— И ты можешь полагать, что въ ту минуту, какъ Брукъ долженъ служить поддержкою и утшеніемъ умирающей, онъ способенъ еще интересоваться чмъ нибудь другимъ? — спросила Кети съ укоромъ въ голос. — Разв ты не знаешь, что со смертью Генріэтты онъ теряетъ своего самаго преданнйшаго друга?

— Да, она его любила, — холодно замтила Флора.

Кети вспыхнула отъ досады, между тмъ какъ Флора наслаждалась замшательствомъ и неловкостью, съ какою младшая сестра старалась скрыть свою краску.

— Да, нужно признаться, что этотъ человкъ можетъ похвастаться своими побдами, онъ притягиваетъ къ себ сердца двушекъ, какъ пламя свчи рой комаровъ. Странно право, что вс три дочери банкира Мангольда влетли въ этотъ заколдованный кругъ. Свту будетъ надъ чмъ посмяться. Останься! — вскричала Флора повелительнымъ голосомъ, тогда какъ предъидущія фразы говорила почти игривымъ тономъ.

Кети остановилась какъ вкопанная, боясь своимъ ослушаніемъ вызвать второй возгласъ, и тмъ разбудить больную сестру.

— Даже ты, здоровая, прекрасная мельничиха поддалась той-же слабости, продолжала Флора, — не старайся протестовать и не принимай на себя вида оскорбленной гордости. Ну хорошо, я врю твоимъ словамъ, ты можешь вполн оправдаться въ моихъ глазахъ если опровергнешь то, что говорила давеча въ защиту Брука.

— Нтъ, я не считаю себя въ прав опровергать сказаннаго, — просто отвтила Кети.

— Видишь-ли, гршница, какъ сильна въ теб эта преступная любовь! Посмотри мн въ глаза! Будешь-ли ты въ состояніи сказать, прямо въ лицо, твоей обманутой сестр ‘нтъ!’

Кети подняла голову, посмотрла черезъ плечо и машинально приложила руку къ разболвшемуся лбу.

— Ты не имешь никакого права требовать отъ меня подобной исповди, — сказала она твердымъ, слегка дрожавшимъ голосомъ, — и я не обязана отвчать теб. Но ты назвала меня гршницею, упомянула объ обман… такими же словами и я обвиняла себя до тхъ поръ, пока не выяснила себ ту любовь, которую ты называешь преступною.

— А, это тоже признаніе, только въ другой форм!

Спокойная улыбка мелькнула на губахъ молодой двушки и въ эту минуту озарилось ея поблднвшее лицо.

— Да, Флора, я призналась, потому что мн нечего стыдиться, потому что совсть моя чиста. Я не желаю брать на свое сердце грха въ томъ, что отнимаю священное право у одной изъ моихъ сестеръ. Конечно, мы не можемъ отвчать за свои чувства, но только за власть, которую даемъ имъ. Мн не легка была борьба съ загадочнымъ ощущеніемъ, наполнявшимъ мое сердце! Разв гршно любоваться на дерево, растущее въ чужомъ саду? Разв гршно любить, не прося взаимности.

Мн ничего не нужно отъ васъ, я никогда не стану поперекъ вашей дороги. Вамъ не придется больше услышать обо мн, вы можете забыть о моемъ существованіи. И если я всю жизнь буду любить его и сохраню ему врность, какъ умершему, то и тогда не помшаю вашему супружескому счастію.

Громкій смхъ прервалъ ея слова.

— Будь осторожна, дитя мое! Ты такъ увлекаешься поэтическими картинами, что скоро заговоришь стихами.

— Нтъ, этимъ можешь заниматься сама, а я на всегда сохраню въ своемъ сердц чувство святой любви.

Съ этими словами Кети сдлала нсколько шаговъ по комнат и, проходя мимо вшалки, на которой висло блое платье, нечаянно задла за его длинный шлейфъ и блестящая, шелковая ткань съ шумомъ свалилась на полъ.

Растерявшаяся двушка съ испугомъ нагнулась, но Флора съ презрніемъ оттолкнула атласъ ногою.

— Не трогай это тряпье! — сказала она повелительнымъ голосомъ. — Видишь, даже безжизненная матерія возмущается противъ виновницы.

— А ты ни въ чемъ не чувствуешь себя виновной, Флора? — живо спросила Кети, въ ея жилахъ также текла горячая кровь и она не хотла склониться передъ несправедливостью, ради того только, что-бы сохранить миръ въ семь.

— А что чувствовала я въ первое время? Глубокое состраданіе къ человку, котораго ты не хотла понять, котораго ты публично оскорбляла и, всми силами, старалась оттолкнуть отъ себя. Если-бы ты была совершенно невинна, то не стала бы униженно просить у него прощенія, а я видла тебя кающеюся…. Въ тотъ вечеръ, когда ты бросила кольцо въ рку….

— Боже мой, Кети! Не вспоминай, пожалуйста, всхъ твоихъ видній, — воскликнула Флора и зажала уши руками, затмъ она встала передъ младшей сестрой и съ язвительною улыбкою поднесла къ ея глазамъ четвертый палецъ правой руки.

— Вотъ смотри, гд мое кольцо. Могу тебя уврить, что оно не фальшивое, — доказательствомъ тому могутъ служить вырзанныя на немъ буквы. — Впрочемъ, что-бы покончить съ нашимъ разговоромъ, скажу теб, что эта бездлка не играетъ больше никакой роли въ моей жизни, она будетъ только замнять мн проволоку, посредствомъ которой ворочаютъ маріонетками. Между мною и Брукомъ все кончено.

Кети невольно отшатнулась.

— Ты давно добивалась разрыва, но попытка твоя не имла успха, — пробормотала она, сама не помня, что говорила.

— Да, въ то время этотъ слабый человкъ имлъ еще какую нибудь силу воли, но теперь онъ окончательно опустился и сдлался настоящею тряпкою.

— Значитъ, онъ возвратилъ теб свободу?

— Конечно, хочешь я еще разъ повторю теб эту пріятную для тебя новость.

— Въ такомъ случа, онъ никогда не любилъ тебя! Врно, у него была другая причина настаивать тогда на своихъ правахъ. Слава Богу, теперь онъ еще можетъ быть счастливымъ.

— Ты думаешь? Но не забудь, что я еще жива! — сказала Флора, взявъ сестру за руку и посмотрвъ на нее пытливымъ, злобнымъ взглядомъ.

— Я никогда не прощу ему той минуты, когда онъ заставилъ меня напрасно выманивать у него свою свободу. Теперь и ему придется, въ свою очередь, испытать: каково человку, который жадно подноситъ къ губамъ чашу съ желаемымъ напиткомъ, а у него вырываютъ ее изъ рукъ. Нтъ, этого кольца я никому не отдамъ, хотя бы мн пришлось сильно и долго бороться.

— Да, вдь, оно фальшивое!

— Ну докажи! Гд свидтели? Нтъ, голубушка, не даромъ говорятъ, что во мн кроятся задатки юриста… Впрочемъ, можешь успокоиться. Я не такъ жестока, что-бы запретить женидьбу моему бывшему жениху. Пусть его женится хоть завтра, но только не на той двушк, которую любитъ. Я буду вчно слдить за нимъ, буду подстерегать каждое, неосторожно обнаруженное, чувство и горе ему, если онъ изберетъ дорогу, которая мн не нравится.

Флора съ видимымъ волненіемъ сорвала померанцевую втку и нервно вертла ее между пальцами, въ эту минуту она походила на хищную птицу, летающую вокругъ своей добычи.

— Что-же, Кети, ты любишь его, — почему же ты не попытаешься просить за него, — снова продолжала она посл короткаго молчанія. — Вдь, его счастіе въ моихъ рукахъ, я могу разрушить его и могу тоже осуществить, совершенно по своему желанію. Эта власть и это могущество дороги моему сердцу, но все таки я едва въ силахъ устоять противъ искушенія отказаться отъ нихъ, что-бы хоть разъ въ жизни узнать, какъ сильна такъ называемая истинная любовь… Послушай меня, Кети: — я могла бы передать это кольцо въ твои руки и отказалась бы отъ всякаго права на вмшательство, если-бы ты согласилась подчиниться всмъ моимъ условіямъ съ тмъ, что-бы Бруку съ той минуты была возращена полная свобода.

Кети скрестила руки и крпко прижала ихъ къ волнующейся груди, видно было какая тяжелая борьба происходила въ душ молодой двушки.

— Я безпрекословно подчиняюсь всмъ твоимъ требованіямъ и условіямъ, если только этимъ спасу Брука отъ твоихъ стей, — отвчала Кети ршительнымъ голосомъ.

— Не горячись и не торопись! Сильная опрометчивость можетъ испортить дло и поврдитъ твоему счастію.

Молодая двушка молчала и крпко сжала голову руками, видно было, что она сильно страдала, что только твердая воля удерживала ее на мст.

— Я знаю чего хочу, мн не о чемъ долго раздумывать, — сказала она твердо.

— Ну а если онъ пожелаетъ просить твоей руки? — спросила Флора, искоса взглянувъ на сестру.

Дыханіе остановилось въ груди Кети.

— Онъ не можетъ сдлать этого, я никогда не пользовалась его симпатіей.

— Это такъ. Но на свт все возможно, и если-бы онъ вдругъ сдлалъ теб признаніе въ любви, то тогда залогъ свободы былъ бы плохо сбереженъ въ твоихъ рукахъ, не такъ-ли? Нтъ, я боюсь отдать кольцо, по крайней мр теперь я имю средство держать его въ своихъ стяхъ.

— Боже мой! какъ ты мучишь меня, — вскричала Кети съ болью въ сердц. — Пойми-же наконецъ, что именно въ настоящую минуту, когда я вижу весь твой эгоизмъ, я чувствую желаніе, избавить Брука отъ твоихъ низкихъ интригъ. По-крайней мр ты не будешь имть надъ нимъ власти, онъ начнетъ новую жизнь, онъ будетъ счастливъ въ сред своей семьи, и не будетъ обреченъ на натянутую жизнь возл бездушной кокетки.

— Очень вамъ благодарна за такое лестное мнніе обо мн. Я нахожу, что ты слишкомъ горячо заботишься о его счастьи и потому боюсь передать теб свое сокровище.

— Давай его сюда, теб нечего бояться.

— А если онъ дйствительно любитъ тебя?

Губы молодой двушки задрожали отъ сильной внутренней боли, она судорожно сжала руки, но не тронулась съ мста.

— Такъ что-жъ такое? — Разв на свт мало женщинъ лучше меня? Будь спокойна, теперь онъ будетъ осторожне въ выбор невсты. Отдай мн твое поддльное кольцо, и хотя съ нимъ уже не связано больше ни малйшаго права, но я общаю теб свято хранить его, потому что оно упрочиваетъ свободу Брука.

Съ этими словами она протянула руку.

— На сколько я тебя знаю, въ теб слишкомъ много честности, чтобы употребить его въ свою пользу, — сказала Флора, снимая съ пальца кольцо.

Нервная дрожь пробжала по членамъ Кети, когда холодный металъ коснулся ея руки, затмъ пальцы ея крпко сжались и на губахъ мелькнула презрительная улыбка. Молодая двушка была слишкомъ горда, чтобы еще разъ повторить свое общаніе.

— Что-жъ ты молчишь, Кети? — сказала Флора съ нетрпніемъ.

— Вдь я дала теб слово, чего-же теб еще надо? Теперь я въ твоей власти! Довольна-ли ты? — воскликнула Кети взволнованнымъ голосомъ и вышла.

Въ ту минуту, когда, растворивъ двери, она показалась на порог корридора, по лстниц поднимался докторъ Брукъ. Его глаза невольно обратились въ ту сторону, гд находились об сестры, одна изъ нихъ съ гордымъ, торжествующимъ видомъ стояла посреди комнаты, а другая едва держалась на ногахъ отъ чрезмрнаго волненія. Докторъ съ испугомъ подбжалъ къ ней, чтобы поддержать ее, между тмъ какъ дверь съ шумомъ захлопнулась за ними, и съ ея скрипомъ смшался хорошо знакомый имъ смхъ.

XXVIII.

Посл обда въ дом разразилась всми ожидаемая гроза, явилась судебная комисія. Но какъ бы хладнокровно ни ожидали ея прибытія жители виллы, однако нервная лихорадка сильно потрясала ихъ члены, когда у подъзда раздался звонокъ судебнаго слдователя. Въ комнатахъ происходила неимоврная сумятица, лакеи съ шумомъ переносили съ чердака старинные столы и комоды краснаго дерева, запыленные диваны и кресла въ полинявшихъ чахлахъ, полуразвалившіяся этажерки, и ставили всю эту рухлядь въ корридоръ нижняго этажа, гд ихъ осматривалъ зоркій глазъ президентши. Въ сняхъ высоко громоздились ящики и чемоданы съ приданымъ Флоры, каждую минуту ожидая прибытія запоздавшаго фургона, а въ обширныхъ кладовыхъ оставалось много пива и вина, которое люди не успли еще прибрать къ своимъ рукамъ.

Осмотрвъ свое имущество, президентша съ важностью удалилась въ спальню, она не желала видться съ исполнителями судебной власти, но не смотря на всю вжливость послднихъ, они не могли обращать вниманія на капризы пожилой дамы и принуждены были предложить ей нсколько вопросовъ на счетъ внутренней обстановки и вещей, находящихся въ стнахъ виллы. Узнавъ, что устройство квартиры принадлежало покойному господину Ремеру, слдователь попросилъ почтенную особу переселиться въ одну изъ отдаленныхъ комнатъ, потому что спальню нужно было немедленно опечатать.

Теперь началась новая бгатня и суматоха, старую мебель президентши переносили изъ корридора въ маленькую комнатку, на двор выколачивали заброшенныя, полосатыя перины и вывтривали коричневое, выцвтшее одяло, не смвшее уже нсколько лтъ попадаться на глаза важной барыни, привыкшей къ мягкому атласу и пушистому бархату.

Горничная старалась какъ можно уютне устроить комнату, что-бы заслужить благодарность своей госпожи. На маленькомъ столик возл окна она симетрично разставила лиственныя растенія, добытыя ею изъ зимняго сада, а на комод разложила различныя вещи, спасенныя изъ спальни, которыя были особенно дороги для избалованной аристократки. Но пожилая дама все таки не замчала ея стараній, она молча сидла возл окна, уставивъ неподвижно глаза на павильонъ, стны котораго просвчивали изъ за густой зелени высокихъ деревъ. Теперь только она замтила какой волшебный замокъ былъ сдланъ изъ ненавистнаго для нея ‘вдовьяго помщенія.’ Дорогія, кружевныя занавси висли за зеркальными стеклами оконъ, гладкій паркетъ блестлъ какъ зеркало, мягкая мебель, рдкія картины на стнахъ, живопись на потолкахъ, люстры и висячія лампы, все это сіяло блескомъ новизны, даже кухня блестла чистотою и опрятностью. Этотъ прелестный уголокъ долженъ былъ принадлежать ей до конца ея жизни, а между тмъ были дни, когда она съ презрніемъ отталкивала его ногою, — а теперь! Какой ужасный переворотъ въ судьб.

Между тмъ Флора напрасно боролась за свои вещи, вс аргументы и показанія прислуги оказались ничтожными, слдователь ршительно отказалъ двиц Мангольдъ въ выдач ей уложенныхъ сундуковъ, настаивая на томъ, что все находящееся въ дом должно быть опечатано, а посл каждый можетъ по закону вытребовать свои вещи.

Посл этого никто въ дом не противорчилъ дйствіямъ комисіи. Вс живые цвты, разставленные по окнамъ залъ и гостинныхъ были убраны въ оранжереи, поминутно слышался скрипъ дверей, шумъ запираемыхъ замковъ и закладываемыхъ ставень. Страшно было заглянуть въ темныя, безмолвныя комнаты! Въ коридорахъ слышался громкій ропотъ недовольной прислуги, собиравшейся въ тотъ-же день покинуть аристократическій домъ, и только одинъ садовникъ остался и помстился въ людской.

Въ то время, какъ внизу происходилъ весь этотъ шумъ и безпорядокъ, больная двушка въ верхнемъ этаж готовилась переселиться въ лучшій міръ.

Въ комнату Генріэтты не входила судебная комисія, — все что окружало страдалицу, было ея собственностью. Ничто не могло тревожить душу умирающей, ничто не заставляло ее оглядываться на земное ничтожество. Глаза ея спокойно смотрли на розоватое небо и какъ будто наблюдали за летавшими ласточками, поминутно мелькавшими мимо открытаго окна спальни.

Еще вчера тонкія струйки дыма, тянувшіяся со стороны развалины, напоминали бдной двушк о несчастіи бднаго Морица, къ которому она всегда чувствовала привязанность, но теперь ничто не вызывало въ ней воспоминаній о минувшихъ ужасахъ.

Докторъ молча сидлъ возл кровати Генріэтты, онъ не спускалъ глазъ съ блднаго лица страдалицы, на которое смерть съ страшною быстротою накладывала свою неизбжную печать: пульсъ больной бился съ такими долгими промежутками, точно боролся съ жизнью какъ волна борется съ бурей, стараясь отъ времени до времени еще разъ омыть берега покинутой земли.

— Флора! — прошептала Генріэтта и взглянула на Брука.

— Позвать ее? — спросилъ онъ, вставая.

Больная слегка покочала головою.

— Ты не будешь сердиться на меня, если я пожелаю остаться съ тобою и съ Кети до тхъ поръ, пока… — она не кончила и медленно взяла съ одяла нсколько листьевъ поблекшей зелени виноградника. — Я не хочу напрасно тревожить ее, и она будетъ мн за это благодарна. Вдь Флора врагъ всхъ трогательныхъ сценъ, а ты передашь ей только мое прощаніе, Лео.

Докторъ молча наклонилъ голову, въ нсколькихъ шагахъ отъ него стояла Кети! Сердце молодой двушки билось едва слышными ударами, умирающая совершенно невольно коснулась до такихъ отношеній, которыя уже не существовали боле. Кети боязливо взглянула на лицо доктора, оно было серьезно и совершенно спокойно, страданія больной нельзя было тревожить неожиданнымъ извстіемъ, а для подготовительныхъ разговоровъ не было больше времени. Глаза Генріэтты медленно закатывались.

— Какое ясное, розовое небо! — шепнула она едва слышно, — освобожденная душа радуется, что скоро погрузится туда на вки. — Но можно-ли будетъ заглянуть оттуда на землю? — Потомъ, съ трудомъ повернувъ голову, больная въ первый разъ посмотрла на Брука съ выраженіемъ искренней любви и едва слышно сказала: — я бы желала только видть, будешь-ли ты счастливъ, Лео, тогда душа моя будетъ спокойна!

Да, видно было, какъ горячо, какъ страстно она его любила, но робость и чрезмрная скрытность не позволяла ей признаться въ томъ даже передъ самою смертію.

Въ эту минуту какое-то сіяніе озарило прекрасное лицо доктора.

— Все измнилось къ лучшему для меня, Генріэтта, — сказалъ онъ трогательнымъ голосомъ. — Я смю надяться, что не проведу жизнь въ одиночеств, и увренъ что достигну наконецъ давно желаемаго семейнаго счастія. Довольна-ли ты, дитя мое? — Онъ осторожпо протянулъ къ себ маленькую, блдную ручку и крпко прижалъ ее къ губамъ. — Благодарю тебя, отъ всего сердца благодарю тебя, — прибавилъ онъ нжнымъ, слабымъ голосомъ.

Легкій румянецъ разлился вдругъ по впалымъ щекамъ умирающей, выраженіе счастія виднлось въ ея исхудаломъ лиц, когда она подняла глаза на младшую сестру, молча стоявшую возл кресла Брука, Кети видимо испугалась послднихъ словъ доктора и всми силами старалась скрыть свое горе.

— Посмотри на мою Кети, Брукъ! — сказала больная потухающимъ голосомъ. — Выслушай меня, ты долженъ знать, что часто мучило и огорчало меня. Ты всегда такъ холодно обращался съ нею, и не разъ даже былъ суровъ и жестокъ, за что-же это? Съ Кети никто не можетъ сравниться, никто. Почему же такая несправедливость, Лео? — Будь добръ къ ней, охраняй и защищай ее, это моя единственная просьба…

— До послдняго дыханія, до конца моей жизни! — отвтилъ онъ, едва сдерживая сильное волненіе, душившее его горло.

— Слава Богу, теперь все хорошо! Я уврена, если ты будешь заботиться о ней, то моя дорогая Кети всегда съуметъ оберечь тебя отъ всякой невзгоды….

— Какъ преданная сестра, какою я вчно буду для него, — добавила Кети подавленнымъ голосомъ. Легкая улыбка скользнула по губамъ Ганріэтты и глаза ея медленно закрылись. Она не видла какъ нервная дрожь потрясала члены младшей сестры, когда она отвернувшись оттолкнула отъ себя руку Брука, точно боялась этого дружескаго пожатія. Но скоро улыбка на лиц Генріэтты погасла и изъ груди умирающей вырвался тяжелый вздохъ.

— Поклонитесь бабушк! — прошептала она, — а теперь я желаю спокойствія. Дорогой мой Лео, вдь не страшно?

— Черезъ десять минутъ ты будешь спать, Генріэтта, — сказалъ онъ успокоительнымъ голосомъ. Затмъ, опустивъ ея руку обратно на одяло онъ тихо всталъ, подошелъ къ изголовью отходящей и незамтно положилъ руку подъ подушку. Такимъ образомъ она лежала какъ ребенокъ на его груди — блаженная смерть! Минутъ черезъ десять она дйствительно заснула. Вьющіяся втки виноградника заколыхались точно отъ легкаго дуновенія, а розовый свтъ на горизонт запылалъ вдругъ яркимъ пурпуромъ. На открытое окно, какъ и каждый вечеръ, опустилась маленькая птичка и долго смотрла на восковое, блое лицо страдалицы, точно это безсловесное созданіе почувствовало, что скоро и эта ставня должна закрыться, пока домомъ совтника не завладютъ новыя лица.

Въ это время въ комнату вошла президентша, сгорбленая и усталая, давно скрываемая дряхлость сильно подкашивала ея старческія ноги. Блая тюлевая вуаль снова окутывала ея морщинистую шею и выдающійся подбородокъ, черный креповый чепчикъ былъ замненъ блымъ, такъ какъ по ея мннію по негодя не стоило носить траура. Она тихо подошла къ постели внучки и легкая дрожь потрясла ея члены, когда она взглянула на мертвенно-блдное лицо умирающей.

— Какъ она счастлива, — сказала старушка подавленнымъ голосомъ. — Она избрала лучшій удлъ, ей не придется испытать униженія, она не будетъ знать, что такое горькая борьба съ нищетой, это великое счастіе!

Флора на минутку вошла въ комнату, но тотчасъ же ушла, не сказавъ ни слова. Два верныя созданія, стоявшія у постели умершей не существовали для нея. Быстро приблизившись къ кровати, она поцловала сестру въ лобъ и снова направилась къ выходной двери. Правда, ноги ея точно приросли къ порогу, но она не позволила себ даже оглянуться въ ту сторону, гд стоялъ докторъ, и серьезнымъ, торжественнымъ голосомъ передавалъ ей прощаніе покойницы. Впрочемъ она чуть чуть кивнула головою, въ знакъ того, что принимаетъ послднія привтствія сестры и потомъ быстро спустилась съ лстницы, шумно волоча за собою длиннымъ шелковымъ шлейфомъ. Войдя въ переднюю, Флора надла принесенную горничной шляпку и польто и поспшила отправиться въ ближайшій отель, гд успла уже нанять помщеніе для себя и президентши. Подъ кровлею преступника никто изъ семейства Монгольдъ [так в книге.] не долженъ былъ оставаться доле, не исключая даже и усопшей.

А когда, съ наступленіемъ вечера, тло Генріэтты было поставлено въ большой склепъ, тогда затворилось и послднее окно бель-этажа и докторъ вмст съ Кети въ послдній разъ спустились съ лстницы аристократическаго дома. Уныло и громко раздавались ихъ шаги по пустынному дому! Призрачно мелькалъ свтъ лампы, которую передъ ними несъ садовникъ, по опуствшимъ стнамъ широкихъ корридоровъ, въ которыхъ еще такъ недавно слышалось столько жизни, столько веселья.

Теплый, вечерній воздухъ благодтельно подйствовалъ на разстроенные нервы Кети и освжилъ ея заплаканные, горячіе глаза. Надъ тихимъ, безмолвнымъ паркомъ растилалось темно синее небо, испещреное безсчисленнымъ количествомъ звздъ, при свт которыхъ легко можно было различить отдльныя группы деревьевъ, а зеркальная поверхность пруда мерцала между ними, какъ матовое серебро черезъ воздушную, черную ткань.

Песокъ непріятно скриплъ подъ ногами и издали слышался монотонный плескъ воды черезъ плотину, но ни одинъ листъ не шевелился — все было тихо кругомъ, какъ въ комнат умершей, гд въ послдніе часы говорили только шопотомъ. Поэтому Кети сильно вздрогнула и колни ея чуть не подогнулись, когда докторъ первый прервалъ молчаніе, внезапно остановившись по среди тнистой аллеи.

— Черезъ нсколько дней я узжаю изъ столицы, а на сколько я васъ знаю, вы не согласитесь до тхъ поръ, хоть разъ навстить мою тетушку, и мн не дозволите явиться къ вамъ на мельницу, — сказалъ онъ, напрасно стараясь скрыть свое волненіе. — А потому мы въ послдній разъ стоимъ здсь вмст, намъ нужно на время разстаться.

— На всегда! — прервала его Кети ршительнымъ тономъ.

— Нтъ, Кети! — возразилъ онъ громко. — Наша разлука не можетъ быть вчною, я не хочу серьезно принимать вашихъ словъ, я не нуждаюсь въ сестр! Неужели вы думаете, что человкъ можетъ всю свою жизнь довольствоваться дружескими письмами, когда его душа жаждетъ живаго слова изъ устъ любимой женщины? Впрочемъ, объ этомъ я еще не хотлъ говорить съ вами сегодня. Я не въ прав безпокоить васъ своими объясненіями въ ту минуту, когда вы потрясены такимъ сильнымъ горемъ. Только объ одномъ хотлъ я поговорить съ вами. Сегодня вы имли непріятное свиданіе въ той комнат, изъ которой вышли въ сильномъ волненіи. По всей вроятности вамъ сообщили о случившемся, постаравшись очернить меня въ вашихъ глазахъ, — не возражайте я прочелъ это на вашемъ лиц. А посл, когда вы, изъ любви къ Генріэтт, общали быть для меня только сестрою, тогда я увидлъ какъ сильно подйствовали на васъ эти гнусныя, злыя клеветы. Я утшаю себя, конечно, что это не надолго, вы скоро убдитесь въ моемъ искреннемъ чувств. Дорогая Кети, я былъ въ тотъ роковой день въ моемъ саду, я видлъ, какъ молодая двушка, прислонившись къ стволу большаго тополя, горько плакала.

Кети сдлала порывистое движеніе, и чуть не скрылась въ темной алле парка, однако Брукъ усплъ удержать ее за руку и сказалъ:

— Выслушайте меня, дорогая Кети, когда я увидлъ васъ въ первый разъ, то почувствовалъ какъ сильно забилось мое сердце. Вы открыли мн глаза, вы сами того не зная вразумили меня, что я буду клятвопреступникомъ, если вступлю въ ненавистный для мн бракъ. Вдь я люблю васъ, Кети! Радость моя была безгранична, когда я увидлъ васъ у калитки нашего сада, я понялъ, что вы искали не тетушкино окно, — съ этими словами онъ притянулъ ея руку къ своимъ губамъ, между тмъ какъ взволнованная, молодая двушка не была въ силахъ произнести ни однаго звука.

— Я ни въ чемъ не смю упрекать мою бывшую невсту. Я самъ виноватъ что не съумлъ во время порвать съ нею сношенія, когда увидлъ, что избранная мною женщина прекрасна только наружностью, а на дл оказалась пустою и ничтожною, стыдно сознаться, что я убдился въ томъ съ первой недли моего обрученія.

Въ сущности эта женщина была не ничтожествомъ, она только мучила его своимъ дьявольскимъ характеромъ. Любимымъ ея занятіемъ были низкія клеветы. Вдь Брукъ самъ признался ей въ любви къ ея младшей сестр, но ей и тутъ нужно было затять новую интригу. Она съумла обмануть Кети, съумла хитростью продать ей фальшивое кольцо и вырвать изъ устъ сестры честное слово въ томъ, что она никогда не допуститъ до себя Брука, даже въ томъ случа если онъ пожелаетъ сдлаться ея мужемъ.

Глаза молодой двушки съ отчаяніемъ блуждали по звздному небу. Она знала, что Флора ни за что не возвратитъ ей даннаго слова, знала, что весь свтъ не замедлитъ осудить какъ ее, такъ и Брука, потому что никто не могъ знать подробностей этого дла. Не нужно было тоже забывать о краснорчіи Флоры, ей не многаго стоило, что-бы убдить публику въ дерзости младшей сестры, отбившей у нея жениха. И если душа усопшей сестры смотрла теперь на землю, то она видла, какъ счастіе любимаго человка разбивалось въ мелкія дребезги.

— Зачмъ-же вы молчите, Кети? Неужели вы упрекаете меня за то, что я ршился сегодня вылить передъ вами мое сердце? — снова началъ Брукъ. — Въ такомъ случа я не стану больше настаивать на отвт.

— Весьма понятно, что мои просьбы встртятъ сильную борьбу въ вашемъ сердц, наполненномъ тяжелыми сомнніями, но я во что бы то ни стало, достигну исполненія своего желания, я буду наконецъ счастливъ. Я ухожу и даю вамъ время испытать себя, а главное хоть немного забыть глубокую скорбь, которая въ настоящее время поглощаетъ вс ваши мысли и чувства. Пройдетъ нсколько времени и я опять вернусь, а теперь позвольте проводить васъ на мельницу, дайте мн вашу руку! Вамъ нечего бояться, вы можете также спокойно присоединиться ко мн и моей тетушк, когда мы отправимся въ Лейпцигъ.

— Я не возвращусь больше въ Саксонію, — сказала Кети, спокойно взявъ Брука подъ руку.

По членамъ молодой двушки разлилось чувство оцпеннія и голосъ ея звучалъ непривычною холодностію.

— Уже во время моего послдняго пребыванія въ Дрезден я чувствовала, что при теперешнемъ состояніи моей души — изученіе наукъ и музыки не можетъ удовлетворить меня, мн необходимо создать себ серьезную дятельность, которая занимала бы все мое свободное время. Эта мысль давно уже преслдуетъ меня, но я боялась высказать ее, опасаясь вызвать цлый рядъ противорчій со стороны моего опекуна. Вдь я должна была съ шикомъ проживать свои доходы.

— Теперь все измнилось. Ненавистный денежный шкафъ онъ [так в книге.] существуетъ боле, впрочемъ его бумажное содержаніе уже давно не имло никакой цны, Нанни сказала мн сегодня, что внизу все опечатали за долги.

— Не правда-ли, что мн не придется получить и сотой доли всего моего богатства?

— Трудно полагать, что-бъ можно было что нибудь спасти.

— Но у меня остается еще мельница, гд я и поселюсь. Можетъ быть вы засметесь, когда я скажу вамъ, что съ этого дня буду сама управлять ею, вдь это похоже на эманципацію, молодая двушка не должна самостоятельно выступать какъ владтельница фирмы.

— Напрасно вы такъ обо мн думаете, я жарко защищаю женскую самостоятельность и знаю, что вы, съ вашею твердою волею и энергіей тотчасъ-же попадете на настоящую дорогу. Но это не ваше призваніе, Кети, вы рождены для тихаго, семейнаго счастія, вы не можете довольствоваться постоянными счетами и одиночествомъ, вы не имете права отталкивать отъ себя счастія. И потому лучше не начинайте этого дла, потому что въ одинъ прекрасный день васъ увезутъ и тогда въ вашихъ книгахъ и счетахъ произойдетъ ужасная путаница.

Если-бъ хоть слабый свтъ проникъ теперь въ аллею, то докторъ наврное не отпустилъ-бы отъ себя двушку, на лиц которой отражалось безвыходное отчаяніе.

Онъ взялъ-бы ее подъ свою охрану и добился-бы отъ нея разъясненія причины такого сопротивленія. Но непроницаемая тьма скрывала душевную борьбу, Брукъ не могъ видть, какъ сильно измнилось лицо Кети, а она не выдала себя ни однимъ звукомъ, ни однимъ вздохомъ.

Изрдка съ мелкимъ шумомъ выкатывался изъ подъ ногъ гулявшихъ молодыхъ людей маленькій камешекъ, и только бурное клокотаніе рки прерывало упорное молчаніе Кети, не знавшей что отвтить на послднія слова доктора.

Высокія липы тнистой аллеи остались позади и надъ головами влюбленныхъ снова растилалась необъятная ширь вечерняго неба, все было тихо кругомъ, только остроконечныя верхушки величественныхъ тополей равномрно колыхались при легкомъ дуновеніи ночнаго втерка.

Замтивъ эти деревья, Брукъ невольно прижалъ руку Кети къ своей груди.

— Тамъ, подъ этими тополями, вы собирали первыя фіялки, — прошепталъ онъ едва слышно, — и, Богъ дастъ, я еще не разъ увижу васъ за этимъ скромнымъ занятіемъ, такъ какъ постоянно буду проживать здсь вс праздники.

Кети быстрымъ движеніемъ сжала грудь правою рукою, ей казалось, что она задыхается отъ слишкомъ сильнаго біенія сердца и только нсколько минутъ спустя, ей удалось снова казаться спокойною и хладнокровною.

— Тетушка Діаконусъ тоже подетъ съ вами въ Лейпцигъ?

— Да, она будетъ заниматься моимъ хозяйствомъ до тхъ поръ, пока я буду жить тамъ одинъ. Это большая жертва съ ея стороны, вдь она ненавидитъ городскаго шума и будетъ благодарить Бога, когда опять вернется сюда, въ свою уютную, скромную хижину.

— Я надюсь, что доброе, благородное сердце, любви котораго я добиваюсь не заставитъ ее слишкомъ долго ждать этой желаемой перемны, — сказалъ докторъ ласковымъ голосомъ.

Въ эту минуту въ одномъ изъ оконъ мельницы мелькнулъ свтъ. Сегодня оттуда вынесли тло покойнаго Франца, несчастный оставилъ посл себя вдову и трехъ сиротъ. Домъ въ которомъ они жили не принадлежалъ имъ, а небольшой суммы денегъ, скопленной тяжелыми трудами не хватало на поддержаніе ихъ существованія.

Сусанна заходила утромъ въ виллу, что-бъ повидаться съ своей молодой госпожею, она, со слезами на глазахъ, говорила о своемъ несчастіи, яркими красками описывала отчаяніе покинутыхъ сиротъ и оплакивала безпорядокъ и неурядицу въ длахъ дорогой для нея мельницы.

Угловое окно большой комнаты нижняго этажа было темно, черно и непривлекательно возвышалось мельничное зданіе, казавшееся всми покинутымъ, а громкій лай дворовыхъ собакъ, проснувшихся при шум приближавшихся шаговъ, глухо раздавался, будто доносился откуда-то издали. Мельничныя колеса оставались вь бездйствіи и все было такъ пусто и безмолвно кругомъ, точно со смертію Франца прекратилась здсь всякая жизненная дятельность.

Прежде чмъ отворить досчатую калитку, докторъ притянулъ молодую двушку ближе къ себ.

— Я чувствую страхъ, мн кажется, будто я веду васъ въ изгнаніе, — сказалъ онъ слегка дрожавшимъ голосомъ. — Вамъ не слдуетъ оставаться одной сегодня, въ эти тяжелые, мрачные часы. Пойдемте со мной!

— Тетушка будетъ въ восторг принять васъ подъ свою охрану, она постарается окружить васъ материнскою заботливостью…

— Нтъ, нтъ! — воскликнула Кети порывисто. — Не думайте, что если я останусь одна, то безразсудно предамся безполезному отчаянію, — у меня для этого не будетъ времени, я постараюсь найти себ занятіе. Я должна явиться туда, — сказала она указывая на угловое окно, за ситцевыми занавсями котораго мелькнулъ теперь слабый свтъ лампы, — я обязана утшить несчастную семью. Не забудьте, что четверо покинутыхъ сиротъ нуждаются въ моей помощи и защит.

— Дорогая Кети! — сказалъ онъ, прижимая ея руки къ своимъ губамъ. — Такъ ступайте-же съ Богомъ? Я не хочу брать грха на свою душу, я не смю останавливать васъ, когда вы ршились на тяжелый, но врный путь, что-бы заглушить тяжкое горе. Но не забудьте поберечь себя на первое время, не злоупотребляйте вашею силою и не снимайте слишкомъ рано повязки съ головы. А теперь, до свиданья. Весной, когда исчезнетъ послдній снгъ, когда теплые лучи апрльскаго солнца согрютъ природу и человческія сердца, тогда я опять буду здсь. Прошу васъ, дорогая моя, до тхъ поръ помнить горячо преданнаго вамъ друга и не допускать между нами никакой клеветы и недоврія.

— Никогда! — вырвалось изъ груди молодой двушки. Затмъ она поспшно отдернула руку, которую онъ еще разъ прижалъ къ своимъ губамъ и быстро переступила порогъ калитки, съ шумомъ захлопнувшейся за нею. Но ноги Кети точно приросли къ земл, она не въ состояніи была двинуться съ мста и безпомощно прижалась къ холодной, сырой стн, жадно прислушиваясь къ удалявшимся шагамъ любимаго человка. Что значила спокойная смерть Генріэтты въ сравненіи съ ужасными терзаніями этого измученнаго сердца, которому предстояло еще не мало горя впереди!

Долго стояла молодая девушка, боясь перевести дыхание, но когда мягкій ночной втеръ унесъ за собой послдній шорохъ и пронесся надъ нею вполн беззвучно, тогда она твердыми шагами вошла въ домъ, что-бы начать свою миссію, какъ утшительница покинутыхъ сиротъ.

Черезъ три дня, тотчасъ посл похоронъ Генріэтты, Брукъ и тетушка Діаконусъ ухали изъ виллы. Съ докторомъ Кети больше не встрчалась, но тетушка нсколько разъ приходила навстить свою дорогую подругу и просиживала у Кети по нскольку часовъ. Вскор барскій домъ Ремера окончательно опустлъ: Флора ухала въ сопровожденіи президентши. Пожилая дама отправлялась на цлебныя воды, для возстановленія упавшихъ силъ, а Флора въ Цюрихъ, гд, по словамъ нкоторыхъ сосдей, она намревалась посвятить себя изученію медицины.

XXIX.

Больше года прошло съ того дня, когда Кети Мангольдъ, внучка и наслдница богатаго мельника, спокойно шла по прозжей дорог, что-бы представиться въ дом опекуна.

Кому теперь случалось проходить по этой дорог, тому невозможно было не замтить по правую сторону шоссе цлаго ряда хорошенькихъ, маленькихъ домиковъ, они принадлежали рабочимъ прядильной фабрики и были выстроены въ бывшемъ мельничномъ саду, на той земл, которую Кети съ такимъ упорствомъ требовала для нихъ у опекуна.

Жители города охотно выбирали теперь эту дорогу, прежде она была почти не проходима во время дождливой осени, такъ какъ не могла просыхать, вслдствіи густой тни отъ высокой, каменной стны, служившей границею виллы. Въ настоящее же время здсь тянулась красивая аллея, обсаженная низенькими акаціями, изъ за которыхъ весело выглядывали маленькіе, опрятные домики, выкрашенные свтло-срою краскою, съ воздушными верандами и узенькими полисадниками, украшенными различными цвтущими кустарниками.

Недалеко за ними возвышалась давно знакомая намъ мельница, наружный видъ ея ни въ чемъ не измнился, только дверь въ стн, выходившая въ смежный паркъ была заколочена на глухо. Теперь мельница не имла больше никакихъ сношеній съ бывшимъ владніемъ усопшихъ рыцарей Баумгартеновъ. Ею самовластно управляла молодая хозяйка, благодаря трудамъ и энергіи которой, шумъ и стукъ мельничныхъ колесъ звучалъ съ удвоенною силою и работа кипла такою жизнью, какъ никогда.

Кети посчастливилось въ ея предпріятіи. Она нашла себ честнаго и свдущаго работника, а въ счетахъ и бухгалтеріи ей усердно помогалъ, обднвшій купецъ Ленцъ.

Сначала молодая двушка вступила въ контору, какъ ученица, но вскор стала на равную степень съ своимъ учителемъ и наставникомъ. Она усердно работала, не зная что значитъ отдыхъ и дло расширялось такъ быстро и обнаруживало такіе успхи, какихъ не удавалось даже извлекать старому мельнику. Веселыя лица работниковъ подкрпляли и ободряли ее, придавая ей еще больше силы, что-бы продолжать избранный ею тяжелый жизненный путь.

Вдову Франца и ея маленькихъ дтей она оставила у себя, помстивъ ихъ въ небольшомъ флигел рядомъ съ мельницей. Успокоенная старуха по-прежнему исполняла дла по части сельскаго хозяйства, а дти учились и росли въ довольств, котораго никогда не въ состояніи былъ-бы имъ дать отецъ, заботившійся больше о своихъ матерьяльныхъ выгодахъ.

Отъ громадныхъ богатствъ, оставленныхъ Кети мельникомъ, ничего не осталось молодой двушк, кром мельницы и нсколькихъ тысячъ талеровъ, которыя она заимообразно отдала рабочимъ для постройки домовъ. Остальныя сотни тысячъ безслдно пропали во время пожара, а немногіе слитки золота и серебра, найденные подъ грудою камней и мусора, скоре образовались отъ столовыхъ приборовъ и бакаловъ, чмъ отъ блестящихъ полуимперьяловъ.

Вскор посл катастрофы въ вилл появились кредиторы, но многіе изъ нихъ ни копйки не получили изъ своихъ денегъ, не смотря на оставшіяся владнія и цнныя вещи, конкурсъ оказался однимъ изъ самыхъ безнадежнйшихъ и былъ причиною многихъ новыхъ банкротствъ.

Прекрасный паркъ съ барскимъ домомъ попалъ въ чужія руки, и новый хозяинъ живо убравъ осколки погорвшей башни, веллъ отвсти воду обратно въ рку и засыпать канаву, даже треснувшій холмъ былъ срытъ въ уровень съ землею, что-бы ничто не напоминало того времени, когда здсь царствовалъ расточительный, своевольный выскочка.

Сломанъ былъ также деревянный мостъ, который велъ къ маленькому домику около рчки, такъ что необходимо было проходить черезъ лежащій не вдалек отъ прядильни каменный мостъ, чтобы попасть въ скромное жилище доктора, отдланное теперь за ново. Дорогой уголокъ стоялъ совершенно пустой, старая подруга тетушки всю зиму прожила въ городской квартир Брука и только съ наступленіемъ весны собиралась оттуда выхать. Кети почти ежедневно навщала маленькій, пустынный домикъ, она не обращала вниманія ни на дождь, ни на снгъ, ни на холодный сверный втеръ, и какъ только наступали сумерки, молодая труженница бросала перо въ сторону, закутывалась въ теплую шаль и торопилась выйти на узенькую тропинку, вдали которой виднлись стны любимаго домика.

Тогда она на полчаса стряхивала съ себя сухость и безжизненность дловыхъ вычисленій, подъ которыми схоронила свое горячее, юное сердце! Въ т счастливыя минуты она не походила на серьозную, акуратную хозяйку, которая слдила за каждымъ упущеніемъ, за каждою неправильностью и строго относилась къ себ и ко всмъ своимъ требованіямъ. Нтъ, тогда она была не боле, какъ молодая двушка, дающая полную волю своимъ чувствамъ и невольно увлекающаяся мечтами, не въ силахъ будучи дольше слушаться своего разсудка, который не переставалъ безпощадно преслдовать святую, горячую любовь молодой двушки.

Дойдя до маленькой калитки, Кети съ сильнымъ біеніемъ сердца вступала въ давно знакомый садикъ, проходила мимо пьедестала, возл котораго стояла вмст съ Брукомъ, затмъ отыскивала то мсто, гд прежде находился садовый столикъ, и вспоминала то время, когда Брукъ тяжело страдалъ изъ-за нея. Обойдя вокругъ дома съ закрытыми ставнями, Кети часто поднималась по мокрымъ, скользкимъ ступенямъ, что-бы приложить ухо къ замочной скважин двери. Слабый стонъ сквознаго втра, проникавшій въ широкія сни, казался ей тогда чьимъ-то вздохомъ, каждый легкій шорохъ, упавшей сухой втки пугалъ и страшилъ молодую двушку, а между тмъ здсь только и жила измученная душа Кети, жадно прислушиваясь къ малйшему шуму вокругъ себя.

Вдь не всегда-же будетъ здсь такъ пусто, снова настанетъ день, когда въ комнатахъ опять раздастся шумъ шаговъ, когда въ окнахъ покажутся милыя лица! Эта мысль наполняла радостью сердце молодой двушки, хотя она и говорила себ, что ей каждый разъ придется узжать изъ мельницы, пока Брукъ не приведетъ съ собою новую подругу жизни, въ руки которой ей можно будетъ вложить кольцо сестры. По всей вроятности множество барышень ухаживало за нимъ въ столиц, слава его росла съ каждымъ днемъ, громадная зала, гд онъ читалъ лекціи была всегда переполнена слушателями и молва о его удачныхъ леченіяхъ успла обжать весь свтъ.

Вс письма тетушки Діаконусъ дышали счастіемъ и радостью, Кети часто перечитывала ихъ въ свободное время и каждый разъ находила въ нихъ новый источникъ наслажденія. Самъ докторъ никогда не писалъ ей, онъ строго исполнялъ общаніе не надодать ей своими просьбами и довольствовался дружескимъ поклономъ, на который Кети никогда не забывала отвтить съ одинаковою привтливостью.

Такъ протекала день за днемъ молодая, уединенная жизнь нашей юной героини. Она и не подозрвала, что въ город много занимались ею, и что теперь, посл того, какъ она самостоятельно стала во глав своего заведенія, возбуждала гораздо больше вниманія и интереса, чмъ въ прежнія времена, когда носила титулъ ‘золотой рыбки.’ Можетъ быть вслдствіи распространившагося о ней благопріятнаго мннія, Кети зачастую приходялось принимать у себя гостью, первое появленіе которой возбудило въ ней непритворное удивленіе. Президентша Урахъ считала теперь своею обязанностью заходить на мельницу, что бъ наблюдать за младшею дочерью своего покойнаго зятя.

Пожилая дама не долго оставалась на водахъ и недли черезъ четыре посл своего отъзда, снова вернулась въ столицу. Помстившись въ двухъ небольшихъ комнаткахъ, она скромно жила едва сводя концы съ концами, всми покинутая и почти забытая свтомъ. Ея прежній другъ, медицинскій совтникъ Беръ не существовалъ больше для нея, а изъ другихъ знакомыхъ изрдка навщали ее нсколько пожилыхъ дамъ и полковникъ Гизе, являвшійся на небольшую партію виста.

Теперь важная президентша не находила ничего предосудительнаго приходить на мельницу, и отлично чувствовала себя въ большой, широкой комнат, гд она съ наслажденіемъ отдыхала въ мягкомъ, старомодномъ кресл покойнаго мельника.

Гостепріимная Кети угощала ее тогда отличнымъ кофе, а Сусанна снабжала горничную президентши тяжеловстною карзинкою съ различною провизіей, въ род свжаго масла, яицъ, ветчины и так дале.

О Флор она не любила говорить, такъ какъ старшая внучка, сохранившая въ цлости весь свой капиталъ платила за ея квартиру и за содержаніе прислуги, обо всемъ же остальномъ старуха должна была заботиться сама и часто жаловалась на свою бдность и нищету. Въ Цюрих Флора оставалась не долго, ея слабые нервы не могли выносить изученія медицины. Пустая кокетка хотла только играть роль и вызывать удивленіе, напуская на себя видъ серьезной учености, а между тмъ ничего такъ не боялась, какъ суровой умственной работы.

Приближалась наконецъ и Святая [Святая Пасха.]. Уже въ продолженіи нсколькихъ недль неутомимо работали въ докторскомъ саду, Брукъ веллъ присланнымъ садовникамъ отыскать слды прежняго плана, расчистить заросшія дорожки и предать саду первобытную наружность.

Много рукъ было занято съ утра до вечера пересадкою, копаньемъ и сооруженіемъ мстъ, гд предполагалось поставить нсколько новыхъ статуй, присланныхъ изъ города. Ставни въ дом были на стежъ отворены, комнаты вновь отдлывали, блили, оклеивали, а дня черезъ два пріхала подруга тетушки и привезла съ собою нсколько поденщицъ, чтобы вымыть и вычистить домъ, начиная съ гостинной и кончая погребомъ и подваломъ.

Кети не прерывала своихъ вечернихъ прогулокъ, и сегодня, въ страстную субботу, какъ только наступили сумерки и окончились занятія, молодая двушка поспшила выйти изъ дому, — что-бы еще разъ взглянуть на свой любимый уголокъ.

Въ саду все еще не переставали работать, но старыя группы деревьевъ стояли теперь расчищенныя и подстриженныя, такъ что сквозь ихъ зеленую чащу ярко выдлялись новыя гипсовыя фигуры. На извилистыхъ дорожкахъ лежалъ свтлый песокъ, а вмсто деревяннаго забора съ скрипящею калиткою была поставлена тонкая ршетка изъ чернаго желза, бесдка тетушки Діаконусъ осталась на прежнемъ мст, ее только окрасили блою краскою, а новый птичій дворъ за домомъ былъ обнесенъ досчатымъ заборомъ.

— Какъ красива эта статуя, — сказалъ садовникъ, указывая на фигуру Терпсихоры, граціозно возвышавшуюся на хорошо знакомомъ пьедестал, — по моему для нея слдовало выбрать другое мсто, посмотрите, здсь трава совсмъ заглохла, а господинъ профессоръ строго запретилъ дотрогиваться до нея лопатой.

Кети нагнулась, яркій румянецъ покрылъ ея щеки, она молча начала срывать душистыя фіялки, роскошно разросшіяся вокругъ пьедестала.

— Каковъ домикъ, точно дворецъ, — говорила подруга тетушки, обращаясь къ Кети, — можно подумать, что онъ готовится принять невсту.

Дйствительно, скромный уголокъ былъ празднечно и торжественно разукрашенъ, сердце Кети радовалось, при вид, что любимый ею домикъ снова оживился: блый котенокъ не слышно ходилъ по мозаичному полу сней, за филейными занавсями весело летали канарейки, распвая громкимъ голосомъ нескончаемыя псни, въ стеклянномъ резервуар бодро плавали золотыя рыбки. — Все здсь оживилось, все веселилось, ожидая прізда тетушки съ послднимъ вечернимъ поздомъ.

Она привезетъ съ собою гостью, говорила ея старая подруга, многозначительно моргая глазами, кого именно, не знаетъ, но сегодня получила письмо, въ которомъ тетушка поручаетъ ей украсить комнату, назначенную для гостьи, красивою, новою мебелью.

Сказавъ это, старушка гордо растворила широкую створчатую дверь. Глаза Кети наполнились слезами, она вспомнила о Генріэтт, которая здсь страдала, а между тмъ хоть разъ въ жизни испытала счастіе. Кром того ее поразила еще жгучая, до сихъ поръ невдомая ревность, кто была эта женщина, которая съумла овладть дружбою тетушки и осмливалась поселиться въ ее дом?

Занавски съ большими букетами и пестрыя лампы не были тронуты изъ комнаты тетушки, только старомодная мебель замнилась новою и вмсто прежнихъ, старыхъ картинъ, на стнахъ красовалось нсколько прекрасныхъ ландшафтовъ.

Скромная пріемная преобразовалась въ уютную гостинную, а смежный кабинетъ въ спальню.

Еще разъ окинувъ влажнымъ взоромъ дорогой уголокъ, Кети вернулась на мельницу и сла къ письменному столу, чтобы написать нсколько писемъ, необходимыхъ по торговымъ дламъ.

Ленцъ долженъ былъ вернуться вечеромъ съ своей дловой поздки, а до тхъ поръ молодая хозяйка хотла привести все въ порядокъ, чтобы потомъ, сдавъ дла управляющему, спокойно ухать недли на дв къ своимъ пріемнымъ родителямъ въ Дрезденъ.

Но какъ разсянна она была сегодня! Какъ сильно билось ея сердце и какъ часто путались мысли! А тутъ еще какъ нарочно пришла горничная президентши, посланная барыней на рынокъ, а такъ какъ зайти на мельницу было по дорог, то старушка приказала ей навстить ‘милую барышню’ и передать ей только что полученное письмо отъ Флоры.

Молодая двушка немедленно приказала Сусанн наполнить корзину домашними печеньями и разными припасами изъ кладовой, но письмо долго лежало неразвернутымъ на стол, Кети не ршалась прочитать его.

Каждый разъ, какъ президентша давала прочитывать ей посланія ея сводной сестры, ей казалось будто исписанный листокъ горлъ между ея пальцами, и она читала его только для того, чтобы не выказать своего недружелюбія къ сестр.

Но теперь ею овладло чувство ненависти къ этому раздушенному конверту и она съ презрніемъ оттолкнула его локтемъ, такъ что онъ исчезъ за грудою бумагъ и счетовъ.

Кети снова взяла перо въ руки, но минуту спустя бросила его, сильное душевное волненіе не позволяло ей работать. Быстрымъ движеніемъ она схватила букетикъ изъ принесенныхъ съ собою фіялокъ, жадно вдохнула въ себя ихъ освжающій, сладкій ароматъ и, чтобы усмирить бурныя чувства сла къ роялю и съиграла тихую мелодію.

Окончивъ пьэсу, молодая двушка отворила одно изъ оконъ и стала гладить и ласкать сидвшихъ на подоконник ручныхъ голубей, не переставая однако думать о присланномъ письм, которое, по ея мннію, служило только предлогомъ, для нападенія на ея кладовую. Наконецъ терпнія не хватило у молодой двушки, быстро подбжавъ къ столу, она оттолкнула бумаги и схватила письмо, изъ измятыхъ листковъ котораго выпала запечатанная записка, но Кети не замтила этого, ея глаза скользили по бумаг, зрачки все больше расширялись и грудь порывисто поднималась отъ сильнаго волненія. Флора писала изъ Берлина:

‘Ты, по всей вроятности, будешь смяться и торжествовать, дорогая бабушка, когда узнаешь изъ моего письма, что я нсколько часовъ тому назадъ обручилась съ твоимъ бывшимъ протеже, Карломъ фонъ Стетенъ. Правда, что онъ очень некрасивъ собой и даже смшенъ, я всю жизнь буду стыдиться показываться съ нимъ въ обществ, но его собачья привязанность и безумная страсть возбудили во мн жалость. Со смертью его молодаго кузена онъ сдлался маіоратомъ въ Линген и Штромберг, а такъ какъ онъ принятъ ко двору и хорошо поставленъ въ обществ, то я ничего не имю противъ этой партіи.’

Письмо упало изъ рукъ Кети — Брукъ былъ свободенъ, тяжелыя цпи были порваны, онъ могъ явиться теперь на мельницу. Правда ли это? Такой внезапный, неожиданный переворотъ, посл долгихъ, мучительныхъ мсяцевъ, посл того, какъ употреблена была вся сила, что-бы усмирить непокорное сердце и достигнуть стойкаго, мертваго спокойствія, необходимаго для того, что-бы передать ненавистное кольцо въ руку невсты Брука, а затмъ продолжать суровый жизненный путь, хотя скучно и одиноко, но за то съ спокойною совстью.

Молодая двушка закрыла лицо руками, точно боялась какого-то угрожающаго призрака. Ну что, если глаза обманули ее? Но нтъ, вдь ясно сказано въ письм, что Флора уже обручилась! Испытавъ вс прелести одинокой жизни, она хоть и поздно ршилась надть на себя брачныя узы! Кети снова схватила измятый листокъ и нсколько разъ прочла его содержаніе, Флора подробно описывала день своего обрученія, много говорила о предстоящей свадьб и затмъ слдовало предварительное приглашеніе самой бабушки. Все это было просто и ясно, однако лицо читающей вдругъ покрылось смертельною блдностью, будто сердце ея внезапно перестало биться. Флора писала дале:

‘Проздомъ въ Берлинъ, я пробыла нсколько дней въ Лейпциг и могу сообщить теб нсколько интересныхъ новостей о надворномъ совтник и профессор Брукъ. Этотъ человкъ неимоврно счастливъ, онъ съумлъ завоевать себ не только знаменитость и всеобщее обожаніе, но и сердце одной прекрасной графини. Меня даже увряли, будто онъ уже тайно обрученъ съ своей прелестною паціенткою, которую смлой операціей спасъ отъ врной смерти. Говорятъ, что родители графини дали полное согласіе на этотъ бракъ, а блаженная тетушка Діаконусъ давно уже благословила своего дорогаго племянника. Я видла ее въ театр, она сидла рядомъ съ обрученными съ мирнымъ, добродтельнымъ выраженіемъ лица и, какъ мн показалось, въ нитяныхъ перчаткахъ. Его невста очень хороша, хотя похожа на размалеванную куклу, а онъ? Скажу теб по секрету, бабушка, я искусала себ губы въ кровь отъ злости и досады, смотря на этого баловня счастія, на этотъ предметъ всеобщаго обожанія. Надо было видть съ какимъ спокойствіемъ и самоувренностью онъ стоялъ за стуломъ своей избранной графини, точно онъ и не иметъ понятія о слабости характера, безсовстный!

Передай Кети прилагаемую записку’.

На стол, между бумагами, дйствительно лежала запечатанная записка, съ адрессомъ: — ‘Кети Мангольдъ.’ Передъ глазами молодой двушки кружились желтыя пятна и узенькій лоскутокъ бумаги дрожалъ въ ея сжатыхъ пальцахъ. Посланіе состояло всего изъ нсколькихъ словъ:

‘Потрудись, пожалуйста, передать ввренное теб кольцо графин Витте, или, пожалуй, можешь бросить его въ рку, туда-же, гд лежитъ другое. Флора’.

Прочитавъ эти строчки, Кети успокоилась, машинально разгладила записку и положила ее къ письму. Не графиня-ли Витте та гостья, для которой приготовляютъ комнату въ докторскомъ дом? Она энергично покачала красивою головкою, задумчивые каріе глаза заблестли лихорадочнымъ огнемъ и руки судорожно сжали тяжело дышавшую грудь. Была ли она достойна еще разъ взглянуть ему въ глаза, если-бы хоть на одну минуту усомнилась въ его честности? Вдь онъ сказалъ: ‘къ Святой я буду здсь.’ И наврно прідетъ, и хотя бы самые краснорчивые люди увряли ее въ противномъ, она не поврила-бы этому, сердце говорило ей, что она любима, и что онъ сдержитъ свое общаніе.

Радость и счастіе наполнили ея измученную душу, она живо подбжала къ угловому окну, что-бы хоть украдкой посмотрть на милый, дорогой домикъ, и что-же? Надъ верхушками деревьевъ разввался яркій, пестрый флагъ. Неужели гости уже пріхали? Не поспшить ли туда, что-бы обнять и прижать къ сердцу тетушку Діаконусъ? Нтъ, въ такомъ взволнованномъ состояніи никому нельзя было показаться на глаза, нужно было прежде согнать съ лица предательскій румянецъ и успокоить сильно бьющееся сердце, а иначе пришлось-бы, пожалуй, потерять расположеніе доброй старушки.

Кети снова подошла къ письменному столу, передъ нею лежала раскрытая счетная книга и шесть дловыхъ писемъ, на которыя нужно было отвтить какъ можно скоре, а внизу, на двор послышался лай собакъ и скрипъ колесъ мельничной повозки, до верху нагруженной тяжелыми мшками, во всемъ этомъ было довольно прозы и суровой дйствительности.

Кети невольно оглянулась, — все спокойно стояло на своихъ прежнихъ мстахъ, на старыхъ стнахъ по прежнему висли лубочныя картинки, на диван все также высоко громоздились пуховыя подушки, а въ простнк между окнами, съ одинаковою чопорностью висли старинные часы, еле-еле шевеля тоненькимъ маятникомъ за потускнвшимъ стекломъ.

Нсколько успокоившись, она взяла листъ бумаги и написала: ‘Господину Шиллингу и КR, въ Гамбургъ’.

Но, Боже мой! какія это были каракули, вдь никто не въ состояніи этого прочесть! Отчаяніе овладло молодою двушкою, она быстро провела рукою по пылающему лбу, такъ что каштановые локоны разлетлись по сторонамъ, обнаруживая узенькій, красный рубецъ надъ правою бровью.

Такимъ образомъ просидла она нсколько минутъ неподвижно, закрывъ глаза руками, какъ вдругъ легкій втерокъ обдалъ ея разгоряченное лицо, Кети подняла голову и не врила своимъ глазамъ — тамъ, на верхней ступеньк лстницы стоялъ онъ, улыбаясь и сіяя непритворною радостью свиданія.

‘Брукъ!’ — Я такъ и думала, — воскликнула она съ восторгомъ и бросивъ перо, побжала къ нему навстрчу…. Минуту спустя она лежала уже на его груди.

Въ сняхъ въ эту минуту показалась Сусанна и остановилась въ недоумніи, что-же это значитъ? Дверь была настежъ отворена, тогда какъ въ комнатахъ было далеко не жарко и при страшной дороговизн дровъ, нужно было каждый день топить печи. А когда, подойдя къ двери, она увидла доктора Брука, крпко держащаго въ объятіяхъ ея молодую госпожу, кровь бросилась въ голову доброй старушк, и на лбу показались крупныя капли пота. Боже мой! да вдь они не были женихомъ и невстою!

Осторожно подкралась она ближе, что-бы притворить дверь, но Кети замтила ее и внезапно покраснвъ, всми силами старалась высвободиться изъ рукъ Брука.

Докторъ засмялся непритворнымъ, веселымъ смхомъ и еще крпче прижалъ молодую двушку къ своему сердцу.

— Ты хотя и добровольно пришла ко мн, дорогая Кети, но я все еще не совсмъ довряю теб, — сказалъ онъ.

— Я не такъ глупъ, чтобъ дать теб время, снова превратиться въ сестру. Входите безъ церемоніи, дорогая Сусанна! — крикнулъ онъ, замтивъ присутствіе старой ключницы. — Я не могу возвратить ей свободы, прежде чмъ вы не подтвердите, что видите передъ собою мою невсту.

Сусанна отерла навернувшуюся слезу и поздравила свою барышню, потомъ она поспшила въ кухню, что-бы подлиться новостью со вдовою мельника Франца и вмст съ нею постовать надъ тмъ, что настаетъ конецъ хорошей жизни на мельниц.

Брукъ подошелъ къ письменному столу и торжественно захлопнулъ счетную книгу.

— Завтра Святая, — сказалъ онъ, — а потому карьера прекрасной мельничихи кончена. Съ какимъ нетерпніемъ я ждалъ окончанія срока, который самъ долженъ былъ назначить себ, что-бы не навсегда лишиться моего дорогаго сокровища. Ты не испытала терзаній, когда человкъ живетъ въ неизвстности и ежеминутно дрожитъ за счастіе всей своей жизни. Моимъ единственнымъ утшеніемъ были твои письма къ ттушк. Какъ сдержанны, какъ холодны были твои короткія посланія, а между тмъ я все таки читалъ въ нихъ твою тайную любовь ко мн! — Онъ схватилъ ея руку и притянулъ ее къ себ.

— А теперь, дорогая моя Кети, объясни мн почему ты тогда хотла быть для меня только сестрою, зачмъ такъ упорно отталкивала отъ себя любовь и счастіе, и обрекла себя на одинокую, трудовую жизнь?

Онъ вдругъ замолкъ и яркая краска покрыла его лицо, глаза его остановились на записк, крупный почеркъ которой былъ ему хорошо знакомъ.

Быстрымъ движеніемъ Кети закрыла бумагу рукою. Къ чему вспоминать объ этой отвратительной интриг? Теперь ничто боле не служило помхою ея счастію.

Однако докторъ настаялъ на своемъ и вытащилъ изъ подъ ея руки измятое письмо и записку.

— Между нами не должно быть секретовъ, — сказалъ онъ серьёзно.

Прочитавъ оба письма, Брукъ потребовалъ откровенной исповди и теперь только понялъ все, что выстрадала молодая двушка, добровольно жертвовавшая своею будущностью для его свободы, для его счастія.

— А гд-же прекрасная графиня Витте? Я думала, что она прідетъ съ тетушкою и помстится въ вашемъ дом, въ комнат для прізжихъ, — спросила Кети, улыбаясь сквозь слёзы.

Брукъ засмялся.

— Я самъ расположился въ той комнат, — возразилъ онъ. — Были причины, которыя заставили меня скрыть отъ тебя мой пріздъ. Что-же касается до молодой графини, то она дйствительно прожила въ нашемъ дом все время своей тяжкой болзни и только мн обязана своимъ выздоровленіемъ. Недли черезъ дв ты познакомишься съ нею, такъ-какъ до того времени я надюсь вернуться въ Лейпцигъ съ моею дорогою женою, довольно ждать, мн и безъ того эти семь мсяцевъ разлуки показались цлымъ столтіемъ. Ты согласишься внчаться въ той маленькой церкви? — сказалъ онъ указывая на близь стоящую церковную колокольню. — Я всегда такъ любилъ это уединенное село.

— Я всюду послдую за тобой, — отвчала Кети тихимъ, взволнованнымъ голосомъ, — но позволь мн прежде покончить съ длами.

— Нтъ, дорогая моя, расходная книга закрыта, а Шиллингу и КR можетъ писать твой повренный Ленцъ.

— Хорошо, твои слова для меня законъ, — сказала Кети смясь. — Я отдамъ мельницу въ аренду трудолюбивому Ленцу, онъ съуметъ извлечь изъ нея хорошій доходъ.

Затмъ контора была заперта и Кети подъ руку съ Брукомъ вступила на ту тропинку, по которой ежедневно проходила, не смотря ни на какую непогоду. Сегодня вечеръ былъ восхитительный, и въ воздух чувствовался легкій ароматъ распускающейся зелени. Пушистыя втви склонившейся ивы ласково задвали за разгорвшіяся щеки молодой двушки, а мягкій вечерній втерокъ раздувалъ ея меленькія локоны, все было тихо кругомъ, только синеватая вода рки, медленно и тихо журча, неслась мимо молодыхъ, дрожащихъ прибрежныхъ кустарниковъ.

Впереди разстилался спокойный и величественный паркъ, на зеркальной поверхности пруда граціозно плавали блоснжные лебеди, а надъ высокими деревьями парка развивался желто-голубой флагъ виллы — ‘господа’ были дома.

Что происходило въ эту минуту въ двухъ человческихъ сердцахъ, только что поклявшихся другъ другу въ вчной врности и любви!

— А знаешь, Кети, говорятъ, что Морица видли въ Америк? — шопотомъ сказалъ докторъ.

Молодая двушка утвердительно кивнула головою. Теперь она разсказала ему, какъ работникъ съ рыжею бородою, за пять минутъ до ужаснаго взрыва, гналъ передъ собою двухъ козуль, чтобы избавить своихъ любимцевъ отъ мучительной, врной смерти.

Наконецъ изъ за высокихъ деревьевъ показался и милый, старый домикъ, въ саду никого не было, только блыя статуи таинственно выглядывали изъ за темной зелени кустовъ.

А съ низкихъ ступеней лстницы неслышно спускалась добрая старушка Діаконусъ, что-бы прижать къ сердцу дорогую двушку, которая составитъ счастіе ея любимца….

Въ эту минуту торжественно пронесся въ воздух первый ударъ церковнаго колокола — насталъ великій праздникъ Пасхи!

К О Н Е Ц Ъ.

Е. МАРЛИТЪ.

ВЪ ДОМ КОММЕРЦIИ СОВТНИКА.

(Im des Commerzienrathes).

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

* * *

XI.

XII.

ХІІІ.

XIV.

XV.

ХVІ.

XVII.

XVIII.

XIX.

XX.

XXI.

XXII.

* * *

XXIII.

XXIV.

ХXV.

XXVI.

XXVII.

XXVIII.

XXIX.

Читайте также: