У истоков, Чернышевская Н. М., Год: 1965 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 30 минут(ы)

Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. 4

Издательство Саратовского Университета, 1965

Н. М. ЧЕРНЫШЕВСКАЯ

У ИСТОКОВ
(К истории создания Дома-музея Н. Г. Чернышевского)

Великая Октябрьская социалистическая революция принесла с собой не только ломку вековых устоев капиталистического строя, но и духовное обновление многомиллионных масс. Достижения лучших умов человечества стали достоянием народа.

Дом-музей Н. Г. Чернышевского — одно из первых детищ Великой Октябрьской социалистической революции. Он был создан и укреплен по слову В. И. Ленина, который с юных лет читал Чернышевского.

‘До знакомства с сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова главное, подавляющее влияние имел на меня только Чернышевский, и началось оно с ‘Что делать?’,— рассказывал В. И. Ленин {‘Вопросы литературы’, 1957 No 8, стр. 134.}.

Дом-музей существует уже почти 46 лет. У нас имеются исследования культурной жизни города Саратова. Но до сих нор оставались под спудом многие неизданные архивные материалы но истории музея Н. Г. Чернышевского. На основании этих неизданных и забытых материалов, сохраняющихся частично в архивах города и музея, частично в личной переписке семьи Чернышевского, автор данного очерка, как первый научный сотрудник музея, вошедший в его штаты, утвержденные при В. И. Ленине в 1921 году, а затем работающий в музее по настоящее время, счел необходимым внеси свой посильный вклад и в саратовское краеведение, и в историю культурного строительства нашей Родины.

Настоящая статья является извлечением из очерка, охватывающего первое семилетие существования Дома-музея с 1918 по 1924 гг., то есть период, когда музей создавался и развивался при жизни В. И. Ленина, когда его основателем, организатором и первым заведующим был младший сын Н. Г. Чернышевского Михаил Николаевич, скончавшийся в 1924 г.

В марте 1918 года М. Н. Чернышевский передал в народное достояние дом своего отца. В докладной записке Наркому по просвещению А. В. Луначарскому было сказано:

‘Говорить о значении Чернышевского в деле пропаганды идей о свободе народа не приходится — это громкое славное имя достаточно известно, как своими литературными трудами, так и своей злосчастной судьбой. Неумолимая месть царского произвола не только разбила жизнь великого писателя в зените его славы, но и принимала все меры к тому, чтобы даже, само имя Чернышевского было стерто со скрижалей литературы. Сорок с лишним лет имя Чернышевского было запрещено в печати, и только за последние 10—12 лет можно было приступить к полному выяснению личности этого глубокого мыслителя, стоящего в первых рядах борцов за свободу народа. Заслуги его перед народом громадны, и долг народа отплатить ему добром за добро. Память его должна быть увековечена.

В таких случаях принято ставить достойным людям памятники и сохранять в назидание благородному потомству все его реликвии, все принадлежащие ему при жизни вещи, все его достояние. К числу такого достояния принадлежит небольшой дом, в котором он родился и жил в молодости. Этот дом находится на его родине в Саратове, где отец его был священником. Предки Чернышевского крестьянского происхождения и родом из села Чернышева Пензенской губ. От имени этого села произошла и самая фамилии Чернышевских.

Дом Чернышевского в Саратове (на углу Б. Сергиевской и Гимназической ул.) представляет небольшое одноэтажное здание с мезонином, всего лишь из пяти комнат внизу и одной комнаты наверху в мезонине. Эта последняя комната, с балкончиком, выходящим на Волгу (дом стоит на высоком берегу Волги), и была комнатой Чернышевского. В настоящее время этот домик принадлежит сыну Чернышевского, издателю его сочинений, человеку, свято чтущему память своего великого отца и посвятившему всю свою жизнь на собирание и хранение всех материалов, имеющих отношение к жизни Чернышевского. Конечно, в числе реликвия Чернышевского должен быть сохранен во всей своей неприкосновенности и этот дом.

Но при этом необходимо иметь в виду следующие обстоятельства. Дом этот деревянный и оштукатуренный и был строен около ста лет тому назад. За последние 10—15 лет несколько раз поднимался вопрос о капитальном ремонте этого дома для поддержания возможности сохранить его на будущее время. Осматривавшие дом архитекторы приходили к выводу, что без перемены основных балок и вообще крупного ремонта обойтись невозможно, и что на это придется затратить (даже в то время) не менее 6000 руб. Обремененному большой семьей сыну Чернышевского такой расход был не по средствам, и капитальный ремонт дома все откладывался, а дом приходил все в большее запустение. Если его оставить в таком виде и дальше, то через несколько лет ему будет грозить полное разрушение.

Таким образом, первого заботою об этом доме должен быть вопрос о средствах для самого полного серьезного ремонта, при помощи которого можно было бы быть уверенным в сохранности этой реликвии для потомства.

По приведении дома в полную исправность, было бы уместным и желательным использовать его для какой-нибудь просветительной цели — для народного образования. Небольшие размеры дома не дают возможности поместить в нем более или менее обширное учреждение, а потому наиболее подходящим является устройство в нем, например, небольшой народной читальни-музея имени Чернышевского, в котором были бы собраны разные портреты, книги и вещи как самого Чернышевского, так и имеющие к нему отношение {Всего Михаилам Николаевичем было подарено вместе с домом 11 картонок, 40 папок и несколько ящиков, куда вошли семейные документы начиная с конца 18-го века, детские ученические рукописи Н. Г. Чернышевского 1835—1842 гг., его семинарские работы 1842—1845, университетские лекции, дневники, письма, подданные портреты (дагерротипы я фотографии) как Чернышевского, так и его семейного и общественного окружения, мебель, вещи-реликвии Н. Г., О. С. и Г. И. Чернышевских, книги из личной библиотеки писателя, обширное собрание журнальных статей и газетным вырезок за 1854—1923, рукопись библиографического указателя, составленного М. Н. Чернышевским по 1923 год, папки с высококачественными негативами его работы и материалы по изданию полного собрания сочинений 1906 г., в том числе личный экземпляр М. Н. Чернышевского с нанесенными его рукой вставками для будущего советского издания. (См. Архив М. Н. Чернышевского, ОФ Дома-музея, ед. хр. 523 и 527 и отчет с I июля 1920 г. No 2, ед. хр. 497). К этому собранию прибавились работы М. Н. Чернышевского по расшифровке дневников и подготовке к печати новооткрытых произведений отца из тайников Петропавловской крепости. См. примечание на стр. 257.}.

Признавая за домом Чернышевского, как исторической ценностью, общегосударственное значение, сын Чернышевского Михаил Николаевич Чернышевский передает этот дом и все дворовое место со всеми постройками в руки народного правительства с тем, что кроме отпуска денежных средств, необходимых для приведения дома в полный порядок, две комнаты и дворовый флигель будут предоставлены в пожизненное пользование для тех членов семьи Чернышевского, которые возьмут на себя присмотр и управление передаваемым народу имуществом.

Кроме того, М. Н. Чернышевский желал бы принять непосредственное участие в вопросе о ремонте дома и в устройстве читальни-музея.

Мих. Чернышевский. 26/III 1918 г.’¹.

¹ Сб. ‘Звенья’ No 8, 1950, стр. 591—592. Текст записки приводится нами целиком с публикации, сделанной по копии-автографу, хранившемуся в Доме-музее Н. Г. Чернышевской до 194] г., Подлинник находится в ЦГАОР, ф. 2606 Наркомпроса, оп. No 2. л. 167.

Советское правительство сейчас же отозвалось на записку сына Черрнышевского. Он был приглашен к А. В. Луначарскому и имел с ним несколько бесед, во время которых рассказал все: и о своей поездке мальчиком к отцу в Кадаю, и о сбережении им рукописей, корректур, писем и личных книг Чернышевского, и о своей работе по сохранению всего этого наследия в то время, когда имя отца было запрещено в царской России. Михаил Николаевич рассказал и о несчастье с полным собранием сочинений Чернышевского, предпринятым в 1905 году в долг и павшим тяжелым бременем на семью, В. И. Ленину уже было известно в это время от В. Д. Бонч-Бруевича, как тормозилось дело с распространением полного собрания сочинении Николая Гавриловича: еще с 1914 года большевики помогали сыну Чернышевского распродавать это издание через книжный склад ‘Жизнь и знание’, организованный В. Д. Бонч-Бруевнчем по прямому указанию В. И. Ленина.

Подробно ознакомившись с работой М. Н. Чернышевского, посвященной и хранению, и собиранию, и изданию сочинений Н. Г. Чернышевского, В. И. Ленин поручил наградить его за все и поддержать материально в условиях жестокого петроградского голода.

26 марта 1918 г. от Народного Комиссара по заведованию Дворцами и Музеями Республики было выдано удостоверение на оплату М. Н. Чернышевскому ‘научно-литературного труда по капитальному изданию трудов его отца’ пять тысяч рублей золотом за подписью Луначарского {Подлинник этого документа хранится в ЦГАЛИ., ф. No 1, оп. No 2. ед. xp. 683.}.

Советским правительством было национализировано полное собрание сочинений Н. Г. Чернышевского, изданное М. Н. Чернышевским в 1906 г. После этого титульный лист этого издания вообще и VII тома в отдельности был заменен с указанием издания Народным Комиссариатом Просвещения. Некоторые библиографы и историки Н. Г. Чернышевского приняла этот факт как новое издание его сочинений.

Полное собрание сочинений Н. Г. Чернышевского в издании Михаила Николаевича после Октябрьской революции стояло, по словам Надежды Констинтиновны Крупской ‘в Кремле, в кабинете Владимира Ильича, в числе тех авторов, которых он хотел иметь постоянно под руками, наряду с Марксом, Энгельсом и Плехановым’ {Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине. Гослитиздат 1931, стр. 180—186. Цит. по книге: ‘В. И. Ленин в литературе и искусстве’. Гослитиздат. М., 1957, стр. 559.}.

Передача дома Чернышевского народу для устройства музея состоялась в пору, когда целый ряд мероприятий Советского государства был направлен к изъятию из забвения его имени и увековечению его памяти.

Декрет Совета Народных Комиссаров ‘О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг н выработке проектов памятников Российской социалистической революции’ от 15 апреля 1918 года предписывал создание особой комиссии из Народных комиссаров просвещения и имуществ Республики и Заведующего отделом изобразительных искусств при Наркомпросе. Совместно с художественной коллегией Москвы и Ленинграда комиссии было поручено определить, какие именно памятники подлежат снятию, а затем организовать широкий конкурс по выработке проектов памятников для ознаменования Российской социалистической революции. Было предложено, чтобы в день 1 мая были уже сняты ‘наиболее уродливые истуканы’ и было подготовлено украшение города, включая переименование улиц, замену гербов и т. п. новыми, отражающими идеи и чувства революционной трудовой России {Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства, No 31, 15 (2) апреля 1918 г., стр. 391, Цит. по: ‘Приложения’ к сборн. ‘В. И. Ленин в литературе и искусстве’. Гослитиздат, М., 1957, стр. 517. Список с именем Чернышевского, стр. 521.}.

Этот декрет имел ближайшее отношение к замене на родине Чернышевского памятника Александру II первым памятником великому саратовцу.

30 июля 1918 г. Совет Народных Комиссаров рассмотрел проект списка памятников великих деятелей социализма и революции, составленный Наркомпросом. Список был утвержден с некоторыми исправлениями и опубликован 2 августа. В числе 66 имен мы встречаем здесь имя Чернышевского {‘Известия’, 1918, 2 августа.}.

В воскресенье 17 ноября 1918 г. в 12 часов дня в Петрограде на Сенатской площади состоялось торжественное открытие первого памятника Н. Г. Чернышевскому работы Залканса. На торжество были приглашены Комиссары союза коммун северной области, члены Петроградского Совета, представители районных и рабочих, профессиональных и культурно-просветительных организаций, а также делегации от ученых и учебных учреждений и обществ. С речью должен был выступить А. В. Луначарский. Почетные караулы Красного флота и Красной Армии со знаменами и оркестрами украшали площадь {Объявления о предстоящем открытии — ‘Красная газета’, 1918 No 248, 16 ноября, ‘Северная Коммуна’, 1918, 17 ноября.}.

24 ноября 1918 г, было опубликовано за подписью народного комиссара А. Луначарского и правительственного комиссара литературно-издательского отдела П. И. Лебедева-Полянского постановление государственной комиссии по народному просвещению о монополизации на 5 лет изданий сочинений русских писателей, в том числе Н. Г. Чернышевского. Это постановление явилось результатом большой подготовительной работы, выдвинутой на очередь декретом о Государственном издательстве Центрального Исполнительного комитета Советов Рабочих Солдатских и Крестьянских Депутатов 20 декабря 1917 года {‘Известия’, 1918, 24 ноября. No 33.}.

Вот почему к М. Н. Чернышевскому обратились из Наркомпроса — П. И. Лебедев-Полянский, из Архива Революции — П. Е. Щеголев, из Пушкинского Дома — проф. Н. А. Котляревский, и образовалось как бы организационное ядро по подготовке новооткрытых и прежних текстов Чернышевского к печати. Это дело претерпело несколько стадий своего развития и закончилось под руководством П. И. Лебедева-Полянского изданием нового полного собрания сочинений великого писателя-революционера (1939—1953 гг.) в 16 томах уже после смерти М. Н. Чернышевского.

‘В первые годы после Октябрьской революции по поводу подобного издания я несколько раз говорил с Михаилом Николаевичем,— писал П. И. Лебедев-Полянский в 1935 г., — но всякие обстоятельства не дали возможности приступить к этому большому делу издания сочинений Чернышевского. Теперь эту задачу мы должны разрешить не только хорошо, но по возможности в короткий срок, конечно относительно короткий…’ {Письмо к Н. М Чернышевской от 23 сентября 1935 г. из редакция русских класс издав Гослитиздата.}.

9 июля 1918 г. Михаил Николаевич записывает в своем дневнике: ‘Сейчас получил от Нестора Александровича {Директора Пушкинского Дома проф. Н. А. Котляревского.} целую кипу (фунтов около 20) рукописей Чернышевского. Это те работы, которыми он занимался в крепости (1863) и посылал на имя Некрасова. Сорокин {Комендант Петропавловской крепости.} направлял их в III Отделение, а то запрашивало отзыв Цензуры и затем оставляло у себя и рукописи и отзывы. Эти рукописи составляют приложение к тому делу III отделения, которое я уже переписал. Сегодня за недосугом я лишь бегло перелистал рукописи и заметил там начало ‘Что делать?’ (вероятно первоначальный черновик), Алферьев, Повести в Повести, несколько мелких рассказов, переводы и проч. Думаю, что в мелких рассказах должно быть не мало автобиографического. Часть рукописей написана тем же скорописным способом, как и дневники, придется дешифровать. Не знаю, успею ли. Кроме рукописей имеются две объемистые записки (одна цензуры, другая III Отделения) …Записка ‘Литературные тенденции Г-на Чернышевского’ представляют собою тот неофициальный и не оглашенный нигде, как секретный документ, обвинительный акт, на основании которого Чернышевский был осужден. Подложное письмо Вс. Костомарова было лишь формальной уликою, а настоящим, несомненно самым су шест пенным поводом к обвинению была эта записка, составленная, как видно из пометки Потапова, тем же Всеволодом Костомаровым.

‘Эта записка — ядро всего дела Чернышевского, самый важный документ из всего дела, сохранявшийся в самой строжайшей тайне’,— пишет М. Н. Чернышевский {Дневники М. Н. Чернышевского. Архив Дома-музея, фонд М. Н. Чернышевского, ед. хр., 529/2, л. 10, 10 об.}.

К концу 1918 года Михаилом Николаевичем были сняты копии с новых материалов о Н. Г. Чернышевском, разобранных им в 1917—1918 годах. Из его записей видно, что сюда вошло Дело III Отделения 1862—1880 гг., донесения агентов III отделения, письма задержанные III отделением (‘дополнительный 4-й том к Сибирской переписке’ — так пишет о нем Михаил Николаевич), Автобиография, ‘Повести в Повести’, несколько вариантов предисловия к этому роману и многое другое. По подсчету Михаила Николаевича, это составляло 70 печатных листов. 23 декабря 1918 года он пишет, что ему осталось переписать ‘Повести в Повести’, это требовало около месяца работы { Дневник М. Н. Чернышевского, 1918. Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. 529/2, л. 11. Из подготовленных к печати рукописных работ М. Н. Чернышевского (материалов об отце, скопированных и прокомментированных), в основном фонде Дома-музея хранятся: ‘Дело департамента полиции о Н. Г. Чернышевском 1862— 188Ь на 253 лл., ед. хр. 546, ‘Шпионская слежка за Н. Г. Чернышевским перед его арестом в 1852 г.’ на 180 лл., ед. хр. 545, копии писем Н. Г. Чернышевского из Сибири (12 писем, задержанных III Отделением 1875-1878 на 255 лл., ед. хр. 554, копии писем Н. Г. Чернышевского из Сибири 1865—1883 гг. на 1060 лл., ед. хр. 557—569, переписки Н. Г. Чернышевского с родными 1883—1889 гг. на 1117 лл., ед. хр. 570—576, ‘К материалам для биографии Н, Г. Чернышевского. 1862—1864′, Выписки из писем Е. Н., П. Н., А. Н. и С. Н. Пыпиных… на 31 лл., ед. хр. 548, Мелкие рассказы Н. Г. Чернышевского, На 134 лл., ед. хр. 585, две редакции и ‘Автобиографии’ Н. Г. Чернышевского на 236 и 155 лл., ед. хр. 550—551 и др. См. также отчет No 2 о деятельности Музея памяти Н. Г. Чернышевского с 1 июля 1920 г. Архип Дома-музея, ОФ, ед. хр. 497 на 2 лл.}.

С 1918 по 1924 гг. Михаил Николаевич держал постоянную связь с П. Е. Щеголевым, назначенным после революции директором Историко-революционного Архива в Петрограде (в здании Сената). Начиналась подготовка нового полного собрания сочинений Н. Г. Чернышевского под редакцией Щеголева. Последний информировал Михаила Николаевича о положении дела и договорился с ним о расшифровке еще неизданных дневников Н. Г. Чернышевского. Эту работу М. Н. Чернышевский проводил в саратовском музее при свете мигалки в самых неблагоприятных условиях, но довел ее до конца {В архиве Дома-музея сохраняются рукописи М. Н. Чернышевского, являющиеся оригиналами расшифроважных им дневников отца за 1846, 1849, 1850—1851 и 1853 гг. на 1248 лл., ед. хр. 535, 536, 538, 539—540. К ним присоединены заметки, выписки и фото страниц, писанных стенограммой. Дневники в расшифровке М. Н. Чернышевского впервые были опубликованы после его смерти в I томе ‘Литературного наследия’ (М., 1928), за исключением 1853 г., появившегося в издании сочинений 1906 г.}.

Постановление 24 ноября 1918 г. также привлекло внимание к строительству Дома-музея Н. Г. Чернышевского в Саратове, как хранилища его ценного наследия, и сразу раскрыло все двери основателю музея в Наркомпросе, а оттуда — в Совет Народных Комиссаров, В. И. Ленин проявил большой интерес к делу создания музея Н. Г. Чернышевского, Об этом свидетельствует прежде всего беседа Владимира Ильича с заместителем А. В. Луначарского П. И. Лебедевым-Полянским в конце 1918 года. Они говорили об издании русских классиков. Когда зашла речь о Чернышевском, Ленин сказал:

— А вы, знаете, Михаил Николаевич, сын Чернышевского, организует в Саратове музей, где будут собраны рукописи, фотографии и т. п. Хорошее дело, надо всячески помогать. Скажите Луначарскому {См.: Б. Яковлев. Критик-боец (О П. И. Лебедеве-Полянском). Госполитиздат, М., 1960, с. 14—15.}.

Прежде, чем описывать историю создания Дома-музея в Саратове, следует сказать о человеке, с которым больше всего пришлось иметь дело Михаилу Николаевичу Чернышевскому как с представителем государственной власти по делам музея. Я имею в виду Анатолия Васильевича Луначарского. Из записей Михаила Николаевича видно, что между ними состоялось несколько встреч в Петрограде в восемнадцатом году, когда А. В. Луначарский принимал посетителей у себя на квартире в Манежном переулке недалеко от Литейного, в Зимнем дворце и Комиссариате Просвещения, а затем — в Москве. По меткому определению К. И. Чуковского, восемнадцатый год — это ‘гражданская война, контрреволюционные заговоры, интервенция иностранных держав, изнемогающий от лютого голода Питер и злостный саботаж так называемых мастеров и подмастерьев!— культуры’ {Корней Чуковский. Современники… М., 1962, стр. 419.}.

К. И. Чуковский, вспоминая о саботаже чиновников всех ведомств в 1918 году, продолжает:

‘Поэтому Анатолий Васильевич с величайшей радостью, шумно и дружественно встречал тех интеллигентов, очень редких в ту раннюю пору, которые считали своим долгом трудиться при новом режиме. В этом заключалась одна из главных политических задач Луначарского: в кратчайший срок привлечь наиболее жизнеспособные силы старой интеллигенции, чтобы она, преодолев кастовые свои предрассудки, стала служить новому строю не за страх, а за совесть. Анатолий Васильевич был словно создан для блистательного выполнения этой задачи, ибо он хорошо понимал, что построение новой культуры возможно лишь на фундаменте старой, и сам тысячью нитей был связан с этой старой культурой, знал и благоговейно любил бессмертные ее достижения’ {Корней Чуковский. Современники… М., 1962, стр. 420.}.

У Луначарского К. И. Чуковский встречался с Михаилом Николаевичем Чернышевским {Письмо к Н. М. Чернышевской от 18 декабря 1959.}.

Сказать, что А. В. Луначарский принял из рук сына Чернышевского докладную записку о создании Музея Чернышевского как официальное лицо, стоявшее во главе культурного строительства нашей станы,— слишком мало. А. В, Луначарский тщательно и глубоко изучал Чернышевского еще с молодых лет по первому полному собранию его сочинений, изданному М. Н. Чернышевским в 1906 г. В 1921 году он читал лекции по истории литературы в Московском Военно-Педагогическом институте. В это время там учился будущий выдающийся писатель Татарии Кави Паджми. В библиотеке института слушатели А. В. Луначарского нашли 10 томов полного собрания сочинений 1906 г., о котором А. В. Луначарский рассказывал: это издание увидело свет лишь благодаря революции 1905 года. ‘Эти десять томов ходили из рук в руки,— пишет Кави Наджми,— все слушатели горели желанием быстрее прочитать их. Кто-то внес предложение организовать по вечерам громкую читку романов ‘Что делать?’ и ‘Пролог’ { Письмо к Н. М, Чернышевской от 7 июня 1953 г.}.

Лекции Луначарского навсегда поселили в душах слушателей горячую любовь к памяти Чернышевского и изучению его литературного наследия. ‘…Нам, собравшимся сюда с разных концов великой страны Советов, с оружием в руках защищавшим свободу и независимость своих народов от нападений извне и внутренней контрреволюции, особенно близки и дороги были образы Рахметова, Кирсанова, Лопухова, Веры Павловны из романа ‘Что делать?’ — пишет Кави Наджми.— На долю нашего поколения выпала честь претворять в жизнь лучшие их идеалы и надежды’ {Письмо к Н. М. Чернышевской от 7 июня 1953 г.}.

Надежда Константиновна Крупская вспоминает, что огнем своего энтузиазма А. В. Луначарский умел зажигать людей. Он воодушевлял всех работников Наркомата, ‘потому что работать в боевой обстановке, в какой приходилось тогда работать, можно было только тогда, когда чувствовали, что в Наркомате есть человек, который воодушевляет, который ведет, который знает, куда надо идти… За все время работы Анатолия Васильевича заседания коллегии были чрезвычайно интересны… Приходилось работать среди самых разнообразных слоев населения: не только среди рабочих и учителей, приходилось иметь дело с учеными, художниками, писателями. Тут опять-таки нужен был талант Анатолия Васильевича, его широкий кругозор, его уменье к каждому человеку как-то по-особенному подойти’ {Н. К. Крупская. Педагогические сочинения в 10 томах, т. II, М., 1958, стр. 656.}.

Не один раз Н. К. Крупской приходилось беседовать с А. В. Луначарским об отношении В. И. Ленина к Н. Г. Чернышевскому, и эти высказывания переданы в работах Луначарского о романах Чернышевского. Анализ этих романов составил классическую часть советского литературоведения.

Особенно ярко и горячо А. В. Луначарский высказался о Чернышевском в докладе, посвященном 100-летию со дня его рождения, на торжественном заседании в Коммунистической Академии.

‘Да, дорогой учитель,— сказал парком, обращаясь к портрету Чернышевского,— мы за тебя отомстили достаточно сурово, а вместе с тобою и за десятки или сотни талантливых людей и за тысячи людей, о талантливости которых мы не знаем, жизнь которых была сгублена так же, как сгублена была твоя жизнь. Но этого мало. Мы не мстители только — мы творцы, лицо наше обращено не назад, а вперед… Чернышевского мы должны воскресить… и этот живой товарищ, наш товарищ Николай Чернышевский будет еще долго маршировать в наших рядах, как в высшей степени могучий, преданный нашему делу передовой боец за социалистические идеалы’ {Н. Г. Чернышевский как писатель,— В кн.: А. В. Луначарский. Статьи о Чернышевском. Гослитиздат 1958, стр. 185.}.

Читая эти строки, мы можем представить себе выступления Луначарского у памятника 1918 г., его лекции, с такой любовью запомнившиеся писателем Кави Наджми, и его личные беседы о Чернышевском с партийными друзьями. Все они воспитались на Чернышевском, все любили его горячей, действенной, творческой любовью.

Когда в Юбилейные, дни Чернышевского Н. К. Крупская узнала, что Луначарский занят подготовкой доклада о Чернышевском, она сказала: ‘Вряд ли кого-нибудь Владимир Ильич так любил, как он любил Чернышевского…’ И потом, подумав минуту, сказала: ‘Я думаю, что между Чернышевским и Владимиром Ильичем было очень много общего’ {А. В. Луначарский. Статьи о Чернышевском. Гослитиздат, М., 1958, стр. 1928.}.

Вот почему поездки М. Н. Чернышевского из Саратова в Наркомпрос и его встречи с А. В. Луначарским уже в Москве представляют большой интерес. Сын Чернышевского смог ознакомить наркома со всеми перипетиями жизненной драмы самого Чернышевского и его семьи, а нарком-ученый не жалел своих сил и возможностей для того, чтобы как можно лучше и шире поставить дело пропаганды идей великого революционного демократа. Благотворную для музея роль играл в этих поездках М. Н. Чернышевского секретарь А. В. Луначарского Д. И. Лещенко, много помогавший Михаилу Николаевичу и устроить прием, и получить материальную помощь в дни, когда командировки были сопряжены с разрухой в области общественного продовольствия.

Первое, что сделал А. В. Луначарский по организации музея,— это выдача М. Н. Чернышевскому охранной грамоты на саратовский дом. Интересно отметить, что этот первый документ датирован 26 марта 1918 г, Значит, он был выдан сейчас же по получении письма М. Н. Чернышевского о передаче дома для устройства музея. Письмо было подано в тот же лень. Охранная грамота гласила:

‘Дом великого русского писателя Николая Гавриловича Чернышевского, находящийся в городе Саратове, уг&lt,ол&gt, Б&lt,ольшой&gt, Сергиевской и Гимназической, как представляющий громадный исторический интерес, находится под покровительством Рабочего и Крестьянского Правительства и не подлежит никаким занятиям и реквизициям и не может быть перестраиваем без особого на то разрешения Совета Народных Комиссаров. Народный Комиссар А. Луначарский. Секретарь Дм. Лещенко’ {Машинописный подлинник, подписанный собственноручно А. В. Луначарским, хранится в Гос. Дом-музее Н. Г. Чернышевского в Саратове (ОФ No 2038). Впервые опубликовано в сб. ‘Звенья’ No 8, М., 1950, стр. 592.}.

Охранная грамота очень помогла музею в трудный период его начальной организации, когда это дело было еще совсем новым и неожиданным на родине Чернышевского.

Для облегчения первых шагов по устройству музея 18 июля 1918 года было выслано телеграфное распоряжение А. В. Луначарского Саратовскому Совету рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. В нем было сказано:

‘Сын знаменитого писателя Чернышевского предоставил в народное достояние дом, в котором родился и жил в молодости его отец. Этот дом находится в Саратове на углу Б. Сергиевской и Гимназической. Дар свой сын Чернышевского обусловил устройством в этом доме музея имени Чернышевского и, если окажется возможным, народной читальни, причем, тем из семьи Чернышевского, которые возьмут на себя заботу о музее и читальне, предоставляется пожизненное бесплатное проживание в доме и дворовом флигеле.

По своей ветхости дом требует капитального ремонта, а потому прошу озаботиться составлением сметы и сообщить размер суммы, потребной для такого ремонта, как дома, так и флигеля, считая в этом ремонте и внутреннее убранство, относительно которого надлежит войти в соглашение с сыном Чернышевского Михаилом Николаевичем, дочь которого в настоящее время находится в Саратове и даст все указания.

Народный Комиссар по Просвещению А. Луначарский.
Секретарь: Дм. Лещенко’¹.

¹ Сб. ‘Звенья’, 1950, No 8, стр. 593.

В связи с этим распоряжением Саратовскому Совету рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов было переведено 50 тысяч рублей на работы по ремонту дома Н. Г. Чернышевского и на превращение его в музей {‘Известия’ Саратовского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1918, 29 октября, No 227.}.

27 июля 1918 г. состоялось заседание Малой Коллегии внешкольного отдела Саратовского Губернского отдела Народного образования и было поручено заведующему секцией по организации школ для взрослых тов. Лапину произвести ‘обследование дома Чернышевского для устройства в нем Музея’ { ГАСО, ф. cap. ГубОНО. внешкольный п/отдел 1918, д. 645. л. 148.}.

Этот документ, до сих пор неизвестный, обнаружен в Государственном Архиве Саратовской области (ГАСО) в 1959 г. автором этих строк. Он чрезвычайно интересен потому, что свидетельствует о быстроте действий тогдашнего саратовского советского аппарата в приволжском городе, являвшемся ареной исторических битв за социализм. При отсутствии людей, в условиях, когда лучшие силы во всей стране были отозваны на фронты гражданской воины, при обременении военными заботами, делу политического просвещения масс было уделено надлежащее внимание.

Два раза А. В. Луначарский приезжал в Саратов: один раз при жизни М. Н. Чернышевского в 1921 г. Приезд наркома был таким торжественным событием в жизни города и привлек такую толпу народа, что пробиться к нему было невозможно, и М. Н. Чернышевского он не имел времени посетить. Однако Михаилу Николаевичу удалось передать ему памятную записку с планом предварительных работ по капитальному ремонту и реставрации дома-музея в целях ускорения его открытия для приема посетителей и организации научного труда по разборке богатых материалов, собранных и привезенных в Саратов. Это было 4 февраля 1921 года. Просьбу М. Н. Чернышевского поддержал проф. Н. К. Пиксанов, написавший на обороте записки: ‘Хорошо зная Музей, удостоверяю, что в нем хранятся высоко ценные материалы как по Чернышевскому, так и по его эпохе’.

Нарком не оставил без внимания этой просьбы. Он наложил собственноручную резолюцию на записке: ‘Очень прошу губотнароб обратить внимание на музей имени Чернышевского и по возможности удовлетворить изложенные здесь просьбы. Нарком А. В. Луначарский, 9.II’ {Этот документ недавно поступил в Дом-музей Н. Г. Чернышевского от А. М. Старкмета, которому в 1921 году был передан из ГубОНО на заключение как заведующему строительно-технической секцией. А. М. Старкмет сказывал большое содействие строительству музея в то время.}.

Второй раз А. В. Луначарский приезжал в Саратов (после смерти М. Н. Чернышевского) в 1927 г., побывал в Доме-музее и обещал оказать ему всяческую помощь к 100-летнему юбилею Чернышевского, когда музей нуждался и в продолжение капитального ремонта, и на очереди стояло издание сочинений писателя. Это посещение отмечено в информационной заметке ‘Саратовских известий’. А. В, Луначарский был принят в музее, познакомился с его первой экспозицией, размещавшейся уже не в одной комнате, а в четырех залах музея. Лицо его сохраняло выражение глубокой задумчивости. Музею была оказана большая поддержка и в 1928 г. и после. А затем до самого своего ухода из жизни А. В. Луначарский был связан с музеем литературной работой по редактированию V тома избранных сочинений н однотомника ГИХЛ’а (М., 1934).

Чернышевский, по словам Луначарского,— ‘одна из прекраснейших по своей законченности и широте человеческих натур, которая когда-либо жила на свете. И на всем его миросозерцании, как и на всей его жизни, лежит отпечаток силы, красоты и поэтичности’ {А. В. Луначарский. Статьи о Чернышевском. М., 1958, стр. 21.}. Не случайно первая подготовка в музее для публикации текста диссертации Н. Г. Чернышевского об искусстве проходила в творческом общении с А. В. Луначарским, согласившимся с соображениями относительно подачи этого текста.

Работу по однотомнику, вышедшему в 1934 г., А. В. Луначарский так и не закончил, хотя материал по этой книге должен был посылаться ему в Испанию дипломатической почтой. Об этом сообщил Н. В. Богословский {Письмо к Н. М. Чернышевской от 25 августа 1933 г.}.

Так до самой кончины служил памяти Чернышевского большой государственный деятель и ученый Советского Союза.

——

В Саратове с большим интересом и сочувствием от к делу устройства Дома-музея первый председатель Саратовского Совета Рабочих, Крестьянских, Красноармейских п Казачьих депутатов Губернского Исполнительного Комитета Владимир Павлович Антонов-Саратовский. Он приветливо принял М. II. Чернышевского, получил от него в подарок трехтомник сибирских писем Николая Гавриловича с дружественной надписью и совместно со своими ближайшими заместителями М. И. Васильевым-Южиным и П. А. Лебедевым организовал совещание по вопросам ремонта музейного здания. Под председательством В. П. Антонова-Саратовского было вынесено постановление о снятии памятника Александру II и замене его памятником Н. Г. Чернышевскому. Вся переписка с Москвой конца 1918 года об увековечении памяти великого саратовца прошла через руки этого преданного ленинца, защищавшего завоевания Октября в условиях обостренной классовой борьбы, когда Волга стала ареной крупных битв за укрепление молодой Республики Советов. В. П. Антонов-Саратовский приложил все силы к тому, чтобы провести в жизнь указание А. В. Луначарского: ‘Перевести телеграфом Саратовскому Совету 50.000 р. на превращение к 25 октября дома великого социалиста Н. Г. Чернышевского в музей его имени и немедленно довести об этом до сведения А. В. Луначарского и Саратовского Совета’ {Эти сведения сообщены В. П. Антоновым-Саратовским в письме к Н. М. Чернышевской от 3 декабря 1959 г., см. также ‘Известия Саратовского Совета рабочих и солдатских депутатов’, 1918, 29 октября No 227.}.

В. П. Антонов-Саратовский не только дал ход мероприятиям, указанным А. В. Луначарским относительно ассигнований на организацию музея, но лично посетил усадьбу Чернышевских, ознакомился с ее нуждами и беседовал на месте о приведении в порядок и будущем благоустройстве полуразрушенных зданий. Много любви было вложено в эту заботу молодого Партийного руководителя о сохранении дома Н. Г. Чернышевского на его родине.

‘С юношеских лет я привык относиться к &lt,…&gt, великому мыслителю и несгибаемому революционеру Николаю Гавриловичу Чернышевскому — с глубочайшим уважением, как к учителю жизни,— писал В. П. Антонов-Саратовский: — с каким волнением, еще мальчиком я жадно читал и перечитывал книжки с 3—5 ‘Современника’ за 1863 год, где впервые был напечатан его замечательный роман ‘Что делать?’. Впоследствии я не раз обращался к его трудам и постоянно находил в них новое, Николай Гаврилович… как бы расчищал перед моей мыслью путь к революционному марксизму, а затем к марксизму-ленинизму &lt,…&gt, И не только я воспринимал так влияние Николая Гавриловича, но все мое поколение (я родился в 1884 г.). Поэтому совершенно естественно, что когда ко мне обратилась &lt,…&gt, женщина и сообщила о смерти Ольги Сократовны, я тотчас же поставил в президиуме Губисполкома предложение принять похороны на государственный счет. Президиум, конечно, полностью согласился со мною’ {Письмо к Н. М. Чернышевской от 3 декабря 1959 г.}.

Жена Н. Г. Чернышевского Ольга Сократовна скончалась на 86-м году жизни 11 июля 1918 г. Советская и партийная общественность почтила в ее лице память великого саратовца.

Похороны Ольги Сократовны прошли торжественно. Печать отметила смерть жены Чернышевского, посвятив ей ряд некрологов и статей {‘Новый век’ 1918, 14 июля, ‘Петроградский голос’ 1918, 14 июля и 16 июля, Известия Саратовского Совета…, 1918, 14 июля, ‘Эра’ 1918, 16 июля, ‘Вечерний час’ 1918, 15 июле, ‘Известия Саратовского Совета рабочих и солдатских депутатов’, 1918, No 139, 14 июля и др.}. Траурные объявления были помещены от имени Исполнительного Комитета Саратовского Совдепа, от редакций газеты ‘Известия Саратовского Совдепа’ и ‘Инициативной литераторской коллегии журнала ‘Горнило’ {Отметим, что в числе сотрудников этого журнала находился проф. И. В. Липаев, лично знавший Н. Г. Чернышевского.}.

На протяжении почти полувека со дня Октябрьской революции В. П. Антонов-Саратовский чтит память Н. Г. Чернышевского: ‘Я думаю, что если бы был жив’ Николай Гаврилович, ‘он бы порадовался вместе с нами и гордился бы с нами росту молодежи, которому он отдал всю свою жизнь. Из прошлого он шел вместе с другими великими умами человечества, шел в первой их боевой линии’ {Письмо к Н. М. Чернышевской от 12 ноября 1963 г.}.

В 1920 году оставалось еще много нерешенных вопросов, которые можно было разрешить только в Москве. В конце лета М. Н. Чернышевский предпринял поездку в центр. Эта поездка имела решающее значение в жизни музея. Судьба его как одного из важнейших очагов социалистической культуры была решена в Кремле.

Михаил Николаевич был ‘очень приветливо’ принят А. В. Луначарским (в Потешном дворце) 6 августа. Он подал наркому докладную записку и проект Положения о музее. Луначарский ‘сейчас же продиктовал бумагу в Наркомпрос и Совнарком о причислении музея к Отделу Музеев, об ассигновании на нужды музея до конца года впредь до представления общей сметы, 1 миллиона рублей на ремонт (рамы и электричество) и дрова. Назначил мне персональный оклад в 15 тысяч и дал бумажку в саратовский Губпродком о выдаче мне усиленного (академического) пайка’ {Дневник М. Н. Чернышевского 1920 г. от 6 августа. Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. No 529, л. 43 об. Из докладной записки М. Н. Чернышевского видно, что вопрос о назначении ему персонального оклада был незадолго перед тем поставлен перед Наркомпросом со стороны Губернского отдела Народного образования как основателю н организатору музея.}.

Узнав, что все ходатайства о музее поступили в секретариат Наркомпроса и оттуда будут внесены в Коллегию Наркомпроса, последнее заседание которой с участием Луначарского состоится перед его отъездом, М. Н. Чернышевский передал в Отдел Музеев смету по музею на 1920 год и уехал в Петроград, где ему предстояло преодолеть еще одну большую трудность: погрузить в вагон на Саратов имущество музея — мебель, книги, портреты, документы и т. п. Все это находилось в трех местах: часть материалов хранилась в рукописном отделении Библиотеки Академии Наук, другая часть — в Зимнем дворце и, наконец, книжные полки с литературой — в мастерской художественных картин В. А. Пыпиной на Васильевском острове {Документы по перевозке музейных вещей из Петрограда в Саратов. Архив Дома-музея, ф. М. Н. Чернышевского, ед. хр. 496, на 21 лл.}. В это время (24 августа) состоялась встреча с М. Горьким, который обещал поддержать семью Н. Г. Чернышевского, направил к Л. А. Фотиевой и потом сам говорил об этом с В. И. Лениным {Дневник 1920 г., л. 52 об.}.

В Петрограде М. Н. Чернышевский неутомимо проводил собирательскую работу. В Пушкинском Доме ему обещали подобрать экземпляр некрасовского ‘Современника’, книги, портреты. К этому времени Михаилом Николаевичем была полностью снята копия с дела Н. Г. Чернышевского и оригинал возвращен директору Н. А. Котляревскому. В Сенате помощник П. Е. Щеголева А. А. Шилов подбирал для музея журналы со статьями о Чернышевском. П. Е. Щеголев был настолько внимателен, что поручил выдать Михаилу Николаевичу для просмотра и ознакомления ‘все дела, где упоминается наша фамилия’, по словам М. Н., и эти документы были просмотрены {Там же. лл. 51 об., 52 об., 53 об., 55 об.}.

Организовав погрузку музейных материалов из Петрограда в Саратов (что потребовало немалого напряжения сил и преодоления разных трудностей и осложнений, подробно описанных на страницах дневника), Михаил Николаевич вернулся в Москву.

Здесь его ждало разочарование. А. В. Луначарский уехал на юг, а в его отсутствие его заместитель М. Н. Покровский прикрепил музей Н, Г. Чернышевского не к Отделу Музеев, а к Научному сектору Наркомпроса. Между тем все уже было оформлено в Отделе музеев: и смета, и докладная записка, и другие основные документы. Не было дано хода ни одному вопросу, касавшемуся музея. Все осталось лежать до возвращения А. В. Луначарского.

Сведения об отправке из Москвы вагона с музейными материалами тоже были неутешительны. Маршрут был изменен, и вагон пропал из поля зрения Михаила Николаевича. Две недели подряд (с 5 по 18 сентября) он ходил пешком на товарную станцию Павелецкого вокзала в поисках вагона, ходил и утром, и вечером, не спал ночи и в конце концов подвергся такому сильному глазному припадку, что чуть не ослеп. Наконец, узнал, что вагон приближается к Саратову. Все окончилось благополучно, но тревога была большая {См. Дневник 1920 г. лл. 45—68 об.}.

17-го сентября А. В. Луначарский через Д. И. Лещенко сообщил Михаилу Николаевичу, что примет его через педелю, т. е. 23 числа, но прием не состоялся {См. Дневник 1920, лл. 67 об. 68, 69 об.}.

От неудач, тревог и разбитых ожиданий у Михаила Николаевича рождается мысль уехать обратно в Саратов. При встрече с Н. К. Пиксановым он делится с ним своим ‘горем’.

А на другой день в Наркомпросе Михаила Николаевича ждала радость, да еще какая! Машковцев спрашивает: ‘Читали декрет сегодня?’

— Какой декрет?

— Да о Музее Чернышевского.

Принесли, показали ‘Известия’. Там был опубликован декрет за подписью В. И. Ленина. В декрете говорилось: ‘Постановление Совета Народных Комиссаров.

Совет Народных Комиссаров постановил:

Находящийся в Саратове музей имени Чернышевского объявляется национальным достоянием и передается в ведение Народного Комиссариата Просвещения.

Одновременно с этим до конца текущего года сверхсметно ассигнуется последнему на предмет оборудования охраны этого музея один миллион рублей (1.000.000 р.) с тем, чтобы в дальнейшем музей содержался по нормальной смете Щародного) К(омиссариата) Просвещения.

Председатель Совета Народных Комиссаров:
В. Ульянов (Ленин)’¹.

¹ ‘Известия’ 1920, 25 сентября, No 213. Опубликовано в ‘Собрании узаконений и распоряжений рабочего м крестьянского правительства’. 27 сентября 1920 г., No 80, стр. 401. Перепеч. в сборн. ‘Звенья’ No 8, 1950, стр. 593. См. также: Дневник М. Н. Чернышевского 1920, лл. 70—70 об.

Таким образом, в то время когда М. Н. Чернышевский пришел к выводу, что его преследуют одни неудачи, в своем Кремлевском кабинете великий вождь пролетариата уже познакомился со всеми материалами о музее Чернышевского, с его нуждами, чаяниями и запросами. Любящей рукой, которая еще в молодости переворачивала страницы ‘Современника’ с работами Чернышевского, был подписан такой документ, который является основополагающим во всей дальнейшей жизни и судьбе музея. В декрете, подписанном В. И. Лениным, музей Чернышевского и далеком приволжском городе признавался всенародной ценностью, которую следует охранять и строить дальше.

В течение долгих лет считалось, что декрет был подписан 25 сентября 1920 г., т. е. в тот день, когда его опубликовали. В настоящее время выяснено документально, что В. И. Ленин поставил свою подпись под текстом, подготовленным А. В. Луначарским совместно с М. Н. Чернышевским не 25, а 17 сентября 1920 г. {См. ‘Декрет Совета Народных Комиссаров об объявлении Музея и имени Чернышевского в Саратове национальным достоянием и передаче его в ведение Народного Комиссариата Просвещения’ в Приложении к книге: ‘В. И. Ленин о литературе и искусстве’, Госиздат. М., 1957. стр. 535—536. Кроме управляющего делами Совета Народных Комиссаров Влад. Бонн-Бруевича в этой публикации документа стоит еще подпись: ‘Секретарь Л. Фогиева’.}

25 сентября в Отделе Музеев состоялось заседание, перед которым попросили Михаила Николаевича доставить смету и штатное расписание на оставшиеся месяцы 1920 года. На заседании утвердили распределение 1 миллиона рублей по представленной смете на отопление, освещение, хозяйственные и канцелярские расходы, пополнение библиотеки н коллекций, приобретение шкафов и витрин, расходы но командировке и по ремонту текущему и капитальному. Штатное расписание сотрудников музея было внесено в Коллегию Отдела Музеев на утверждение.

После отъезда М. Н. Чернышевского из Москвы состоялось еще одно заседание Совета Народных комиссаров 25 октября 1920 г., на котором было вынесено следующее постановление:

1. Назначить сыну Николая Гавриловича Чернышевского Михаилу Николаевичу Чернышевскому пожизненную пенсию в размере 20 000 р. в месяц и три продовольственные пайка в размере красноармейских тыловых.

2. Предложить Саратовскому губисполкому произвести срочный ремонт дома Чернышевского, в коем помещается музей имени Н. Г. Чернышевского и квартира его сына, М. Н. Чернышевского, и принять меры к охране его и поддержанию в полной исправности.

В. Ульянов (Ленин)’¹.

¹ XXXVI Ленинский сборник, стр. 136—137. В этом декрете отражена забота А. М. Горького, ведавшего поддержкой научным работников по поручению В. И. Ленина. См. дневник М. Н. Чернышевского от 24 августа 1920 г.

3 сентября 1921 г. было утверждено Положение о Музее в коллегии Глав музея. Михаил Николаевич подготовил нужный материал и с часу дня до 5 вечера ждал, когда начнется заседание. ‘Сижу и жду, час, другой, третий, начинает брать сомнение, состоится ли заседание. Справляюсь несколько раз. Уверяют, что будет. Наконец часов в 5 пришел Машковцев, и началось заседание, но меня все не зовут. Я уж подумал, что меня забыли и сел писать записку Машковцеву, но в это время меня позвали. Случилось то, что я и предполагал: предложили мне самому докладывать дело, а я все свои экземпляры Положения роздал, и у меня не осталось ничего, а они сами не потрудились приготовить, т. е. просто подложить к бумагам заседания Положение о Музее. Машковцев побежал в свой кабинет отыскивать Положение, а между тем Татьяна Алексеевна (секретарь) уже давным давно ушла и все бумаги у нее в запертом столе. Насилу отыскали прошлогодний экземпляр и по этому экземпляру я стал докладывать. Пришлось порядочно поисправлять редакцию, в конце концов со сделанными исправлениями Положение было утверждено в 6 ч. Взял его с собою, чтобы исправить редакцию и в понедельник снесу уже в чистом виде. Ну, слава богу, хоть это дело сделано’ {Дневник М. Н. Чернышевского 1921 г. от 3 сентября, Архив Дома музея, ОФ, No 529, лл. 100 об.—101.}.

5 сентября, в понедельник, М. Н. Чернышевский сдал переписанное в новой редакции Положение о Музее в Главмузей {Там же, л. 101 об.}. Вот его содержание.

Положение о музее Н. Г. Чернышевского в городе Саратове

1. Для увековечения памяти великого проповедника социальных идей Николая Гавриловича Чернышевского учреждается в гор. Саратове Музей, которому присваивается наименование ‘Дом-музей Н. Г. Чернышевского’, причем основателем и организатором Музея является сын Н. Г. Чернышевского — М. Н. Чернышевский.

2. Объявленный согласно опубликованному 25-го сентября 1920 г. постановлению Совета Народных Комиссаров национальным достоянием, Музей этот находится в ведении Главмузея и содержится на его средства, а непосредственное наблюдение лежит на обязанности Саратовского Губотнароба по Губмузею.

3. Музей помещается в родовом доме Чернышевских на углу улиц Чернышевского (б. Бол. Сергиевская) и Гимназической и состоит из одноэтажного с мезонином деревянного обложенного кирпичом и отштукатуренного здания, в котором 7 комнат, передняя и кухня. К дому относятся также и надворные постройки — флигеля и сарай с конюшнями.

4. Дом этот сам по себе представляет исторический памятник (в нем родился и жил в молодости Н. Г. Чернышевский) и никаким занятиям и реквизициям, со всем находящимся в нем имуществом, не подлежит.

5. Означенный дом, как исторический памятник, подлежит со всеми постройками капитальному ремонту и реставрации, согласно с имеющимися у М. Н. Чернышевского планами, причем семье Н. Г. Чернышевского предоставляется пожизненное бесплатное проживание в свободных от Музея помещениях с отоплением, освещением и водопроводом.

6. Музей имеет характер историко-литературно-общественный и представляет собою собрание предметов, имеющих как непосредственное отношение к самому Н. Г. Чернышевскому по преимуществу, так и к эпохе 60-х годов, в частности, как-то, рукописей, писем, книг, портретов, рисунков и разных вещей.

7. Музей имеет право самостоятельно издавать все имеющиеся в нем рукописные материалы, при соблюдении общих на сей предмет правил.

8. В музее устраивается библиотека-читальня для лиц, желающих изучать творения Н. Г. Чернышевского и эпоху 60-х годов и получать необходимые оправки.

9. Первоначальный штат служащих Музея состоит из: 1) заведующего Музеем, 2) его заместителя и хранителя, 3) библиотекаря, 4) научного сотрудника и 5 и 6) двух служителей, из которых один исполняет обязанности дворника.

10. Пожизненным заведующим Музеем состоит сын Н. Г. Чернышевского — М. Н. Чернышевский.

11. Музей имеет свою печать с надписью: ‘Народный Комиссариат по Просвещению — Главмузей — Дом-музей Н. Г. Чернышевского’.

Печать:

Народный Комиссариат

по Просвещению — Главный

Комитет по делам Музеев

и охране памятников искусства,

старины и природы.

Секретарь: П. Макаров.

Настоящее положение утверждается Советом Главмузея 3-го сентября 192) года {См. Отчет о деятельности музея Н. Г. Чернышевского в Саратове с 1 октября 1922 по 1 октября 1023 г., составленный М. Н. Чернышевским.— Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. 525, л. 40. Проект положения о Музее. М. Н. Чернышевским (рукопись-автограф) хранится в Архиве Дома-музея, ОФ. ед. хр. 515.}.

* * *

В октябре 192] г. М. Н. Чернышевский добился перевода Губотнаробу на нужды музея около 4 милл. руб. и Горсельстрою 2 милл. Но зимние холода задержали ремонт. Все же было сделано неотложное: починен развалившийся забор, крыша над балконом, изготовлена дверь со двора на входную лестницу и вставлены стекла в некоторые окна.

Горсельстрою был открыт кредит в 52 млн., но он не успел израсходовать их и ремонт пришлось отложить до весны {Отчет по Дому-музею за октябрь—декабрь 1921 г., сост. М. Н. Чернышевским.— Архив Дома-музея ОФ, ед. хр. 525. л. 11.}.

‘А вследствие этого, — писал М. Н. Чернышевский, — остается по-прежнему открытым вопрос о развертывании музея, расположенного пока в двух комнатах, причем по-прежнему большинство материалов приходится хранить не в витринах, а в шкафах и ящиках и выставлять их лишь временно в назначенный для обхода день {Там же, л. 11 об.}.

С 1921 г. научная работа музея приобрела более организованный характер. ‘Назначение в штат музея научного сотрудника дало возможность приступить к более подробному и систематическому разбору под моим руководством бумаг как самого Чернышевского, так и других материалов, имеющих к нему отношение’,— докладывал М. Н. Чернышевский {Там же.}.

В этом году на родине Чернышевского произошло событие большого культурного значения. ’19 декабря, в день торжественного празднования 12 годовщины открытия саратовского государственного университета было внесено предложение фракции РКП В(ысших) У(чебпых) З(аведений), единогласно принятое, назвать Саратовский Государственный университет именем Н. Г. Чернышевского’ {‘Известия Саратовского Совета рабочих депутатов’, 1921, 23 декабря, No 291.}.

Указывая, что университет первоначально был назван именем Николая Кровавого, саратовские большевики с отвращением стерли это имя с лица университетских стен и с любовью заменили его именем другого Николая — ‘который участвовал в гигантской борьбе за освобождение человечества…’. Он связан с Саратовом, так как здесь он родился, и имя Н. Г. Чернышевского дорого каждому революционеру.

Пусть это имя служит символом единения науки с трудящимися’. Так было мотивировано это историческое переименование {‘Известия Саратовского Совета рабочих депутатов’, 1921, 23 декабря, No 291.}. После этого длительное научное содружество связало Дом-музей с различными кафедрами университета. М. Н. Чернышевский неоднократно выступал с большим успехом в его аудиториях в дни памятных годовщин.

В конце 1921 г. музей помещался в двух комнатах, где происходил прием посетителей по предварительной договоренности с директором. Никакого оборудования в музее еще не было. К приходу экскурсий и отдельных лиц на письменном столе Н. Г. Чернышевского выкладывались рукописные материалы, а на маленьком столике — личные вещи писателя. Много времени тратилось как на приготовление этих экспонатов, так и на уборку их обратно в книжный шкаф Н. Г. Чернышевского. На стенах были развешены портреты и фотографии работы М. Н. Чернышевского. Экскурсии, пока еще редкие, проходили к необычной обстановке, которая скрашивалась интересной лекцией, соединенной с личными воспоминаниями основателя музея о поездке его в Сибирь — к отцу на каторгу.

Саратовская общественность все больше и больше проявляла внимания к рождающемуся музею, старалась помочь ему. Так, курсанты 3-й школы железнодорожных техников, прослушав беседу М. Н. Чернышевского, на другой же день взяли на себя проведение электросвета в доме писателя.

Культурно-просветительная работа музея шла непрерывно, выходя за пределы дома. В течение нескольких лет Михаил Николаевич выступал с пропагандой идейного наследия своего отца в самых разнообразных аудиториях. Его слушали рабочие, красноармейцы, работники кооперации, научные деятели, учителя, студенты, школьники.

Вместе с тем велась и научно-исследовательская работа {В архиве Дома-музея сохраняются рукописи М. Н Чернышевского ‘Дом-музей М. Г. Чернышевского. Очерк’. 1923, на 7 лл. ед. хр. 321, Лекция о музее (1923) на 4 лл., ед. хр. 522, ‘Конспективные заметки по работа с посетителями музея’ (1924) на 7 лл., ед. хр. 528, статья для ‘Путеводителя по музею’ на 5 лл.,ед. хр. 524 (19241 и др.}. Изучались новооткрытые архивные материалы о процессе и ссылке Н. Г. Чернышевского после вскрытия жандармских тайников в Москве и Ленинграде. Источником изучения саратовских периодов жизни Н. Г. Чернышевского и его памятных мест оказались беседы с последней оставшейся в живых из поколения Н. Г. Чернышевского его двоюродной сестрой Екатериной Николаевной Пыпиной, много лет заведовавшей домами Чернышевских и Пыпиных хранившей у себя в дворовом флигеле ценнейшие письма, документы и старинные вещи. Екатериной Николаевной была оказана большая помощь музею в деле его реставрации и пополнения фондов. Из бесед выяснилось большое значение усадьбы Пыпиных с ее двухэтажным каменным домом, приобретенным в 1804 году дедом Н. Г. Чернышевского — Г. И. Голубевым. Здесь родилась его дочь Евгения, ставшая впоследствии матерью великого революционного демократа. Сюда, по рассказам Ек. Ник. Пыпиной, почти ежедневно приходил Н. Г. Чернышевский по возвращении из Астрахани за четыре месяца до смерти. Дом Чернышевских в это время был занят жильцами, и дом Пышных был для Николая Гавриловича самым близким родным убежищем, где он отдыхал душой после 20-летней сибирской ссылки. Ек. Ник. Пыпина в то время жила в этом доме.

После революции дом был муниципализирован и занят квартирантами. М. Н. Чернышевский имел постоянное общение с партийным и советским руководством города. На музейный участок и в дом Чернышевского часто приезжали представители комиссий, организованных для поддержки музея. Михаил Николаевич знакомил их с ходом дальнейшего развития и планами устройства музея {См. в архиве Дома-музея такие планы его основателя, как ‘Материалы по организации Дома-музея (1022—1923), ‘Предполагаемое распределение комнат в Доме-музее’ (1023), ‘Примерный описок книг для библиотеки…’ (1922), Статья для путеводителя (1924) и много др.}. Вместе с наследниками Пыпина, жившими в Петрограде и занимавшимися изучением семейкой старины и эпохи 60-х голов, был согласован вопрос о возбуждении ходатайства относительно передачи а дома Пыпиных в ведение Дома-музея Н. Г. Чернышевского. Этот замысел был поддержан и проведен в жизнь незамедлительно.

В конце 1922 года в Горсовете был поставлен вопрос об изготовлении нового, расширенного проекта ремонта и реставрации. Инженеру Плетневу было поручено ознакомиться на месте со смежными участками Чернышевских и Пыпиных в целях объединения обеих усадьб в одно целое, как было в старину при жизни Николая Гавриловича Чернышевского. Плетнев составил ‘эскиз соединения участков с разбивкою сада’ {Запись М. Н. Чернышевского от 28 ноябри 1922 г. Дневник 1922. л. 113.}.

В начале 1923 года разные комиссии осматривали эти участки, а 6 апреля ‘приехал Президиум Саргубисполкома (Ерасов, Осипов, Менде) и, осмотрев самолично все, сделал распоряжение Захарову (зав. Коммунотделом) так и делать’ {Дневник М. Н. Чернышевского 1923 г. Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. 529, л. 132 об.}.

1 февраля М. Н. Чернышевский выступил в Совете Народных Комиссаров с докладом об отпуске средств на осуществление этого проекта. ‘Около часу был вызван в заседание, доложил вопрос и в 5 минут все дело было кончено отпустить в распоряжение Президиума Саргубисполкома впредь до представления разработанного плана работ по ремонту Музея Н. Г. Чернышевского аванс в 300 тысяч рублей’ {Дневник 1923 г. ОФ, ед. хр. 529, л. 41 об. См. также Отчет о деятельности Музея Н. Г. Чернышевского в Саратове с 1 октября 1922 по 1 октября 1923 г., сост. М. Н. Чернышевским. Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. л. 40. Опубл. в ‘Известиях ВЦИК’, 1923. 7 февраля.}.

По этому же вопросу Саргубисполком поручил М. Н. Чернышевскому как своему полномочному представителю (так указано в командировочном удостоверении) представить сметы и планы в Совет Народных Комиссаров РСФСР. Михаил Николаевич выехал в Москву и выступил в Совнаркоме 9 августа 1923 г. На осуществление ремонта музея и его зданий было отпущено 10 тысяч рублей золотом {Дневник 1923 г., Архив Дома-музея, ОФ, ед. хр. 529, л. 145 об.—146. Опубл. в ‘Известиях ВЦИК’ 1923, 17 августа.}.

На эти средства было приступлено к выполнению общего плана работ, т. е. к соединению обоих смежных участков Чернышевских и Пыпиных, к сносу ветхих построек, к капитальному ремонту остающихся и к разбивке сквера с фонтаном, двумя павильонами и двумя небольшими памятниками — Чернышевскому и его двоюродному брату крупному историку академику А. Н. Пыпину.

Однако не все удалось осуществить из этого плана. Были освобождены от посторонних жильцов дом Пыпиных и два флигеля — О. С. Чернышевской и Е. Н. Пыпиной, построены новые службы и начат ремонт Пыпинского дома. Из-за вздорожания рабочих рук потребовались новые расходы на ремонт в 1924 г. {См.: Отношение Саратовского Губисполкома в Совет Народных Комиссаров (калия) от 22 мая 1924 г.— Архив Дома-музея, ОФ. ед. хр. 492.}.

Весной 1924 года состоялась последняя поездка М. Н. Чернышевского в Москву. Он поехал хлопотать от имени Саратовского Губисполкома об ассигновании средств на продолжение и окончание ремонтных и реставрационных работ распределив их планирование на ближайшие 4 года до 100-летнего юбилея Н. Г. Чернышевского. По приглашению президента Академии Художественных Наук П. С. Коган собирался выступить в Академии с критическим докладом по поводу книги В. А. Пыпиной ‘Любовь в жизни Чернышевского’. С Государственным издательством Михаил Николаевич имел в виду договориться об издании неопубликованных произведений Н. Г. Чернышевского.

Этим планам в то время не суждено было осуществиться. 3 мая оборвалась жизнь М. Н. Чернышевского в Москве. Прах его был перевезен в Саратов и предан погребению рядом с могилой его отца. ‘М. Н. Чернышевский не будет забыт Республикой, как преданный заветам своего отца и неустанный собиратель музея его имени, слава которого была в значительной мере поддержана в темные дни царизма изданием сочинений знаменитого Саратовца’,— говорилось в одном из многочисленных откликов на смерть М. Н. Чернышевского {Письмо на имя семьи М. Н. Чернышевского от Президиума Саратовского Губисполкома и Сарат. губ. отдела народного образования от 6 мая 1924 г., No 5853.}.

После смерти М. Н. Чернышевского дом Пыпиных был заселен посторонними жильцами, но к 50-летию со дня смерти Н. Г. Чернышевского Саратовский Горсовет передал это историческое здание Дому-музею и в настоящее время оказал большое содействие в устройстве в нем рабочих кабинетов, библиотеки и фондохранилища.

Планы строительства Дома-музея, выработанные при жизни его основателя, получили осуществление при поддержке партии и правительства в последующие годы, музей, созданный по слову великого Ленина и обвеянный народной любовью, вырос как один из значительных культурных центров нашей Родины. Сейчас музей готовится достойно встретить 50-летие Великого Октября.

Н. М. ЧЕРНЫШЕВСКАЯ

У ИСТОКОВ(К истории создания Дома-музея Н. Г. Чернышевского)

Положение о музее Н. Г. Чернышевского в городе Саратове

Читайте также:

У ИСТОКОВ
(К истории создания Дома-музея Н. Г. Чернышевского)