У академика Ив. А. Бунина: Беседа, Ходоровский A. C., Год: 1912
Время на прочтение: 10 минут(ы)
И.А. Бунин: Новые материалы. Вып. I
М., ‘Русский путь’, 2004.
OCR Ловецкая Т. Ю
Вчера прибыл в Одессу из Италии известный писатель-акад<емик> Ив. Ал. Бунин1.
И<ван> А<лексеевич> провел в Италии свыше четырех месяцев2. Жил писатель на о<строве> Капри, где, как известно, постоянно проживает Максим Горький3.
— Не думайте, что я там отдыхал, — сказал нам вчера в беседе И<ван> А<лексеевич>. — Наоборот, на Капри я работал даже больше, чем в России. За короткое время написал целый ряд вещей4. Очаровательная природа о<строва> Капри удивительно располагает к работе.
— Стало быть, с Горьким вы виделись часто?5 Как чувствует себя сейчас писатель?
— Превосходно. Он тоже во время моего пребывания на о<строве> Капри много работал. Между прочим, он написал большую вещь6, которая пойдет в новом московском журнале ‘Заветы’7. Замыслил Горький и еще одну большую литературную работу8.
— Каково, по вашим наблюдениям, отношение публики к нашей молодой литературе в Европе?
— За границей по-прежнему больше всего увлекаются титанами русской литературы. Как и раньше, всеобщим кумиром является Лев Толстой. Лихорадочно следят за каждой новой книжкой о нем. В особенности огромный интерес вызывают посмертные произведения Толстого9. Когда вышли его письма (полностью) в заграничном издании10, они брались нарасхват. В новых произведениях молодых писателей за границей, как и у нас, по-видимому, чувствуют упадок настроения, отсутствие духа живого…
— А в наших писательских кругах продолжает сильно чувствоваться этот упадок настроения?
— Подробно на этот вопрос мне трудно ответить, так как я много времени провожу за границей. Судя по письмам, получаемым мною11, упадок продолжается. Писатели еще не оправились от общей придавленности, родившейся, благодаря известным условиям, несколько лет тому назад…12
— Не объясняете ли вы этим и упадок фантазии в творчестве писателей?
— Как вам сказать… Если вы говорите о фантазии настоящей, красивой, естественной, рожденной от цветов земли, то упадок ее несомненный факт. Поэтического вымысла, фантазии Толстого, Флобера13 — нет. На смену пришла вымученная, искусственная выдумка Сологуба14 etc. Такой фантазии даже очень много. Конечно, она — продукт общего упадка настроения. Думаю, что продлится все это недолго. Скоро придет новая, живая струя в литературу, и мы снова обогатимся шедеврами…
От общих разговоров о литературе беседа с писателем перешла вскоре на тему о взаимоотношениях между критиками и критикуемыми.
— Вот, между прочим, сегодня у нас в суде рассматривалось дело Мормонэ-Соломонов15… — пробовали мы рассказать.
— Ах, я знаю, знаю, — перебил нас писатель. — Это интересное принципиальное дело. Лично я нахожу, что отношения между критиками и критикуемыми действительно ненормальны. Критики наши слишком неделикатны и часто говорят об артисте, писателе, художнике непозволительно резко. С другой стороны, болезненно самолюбивы и критикуемые. По-моему, все же осторожнее, деликатнее должны были бы быть критики.
Что касается данного случая, то мне по этому поводу высказаться трудно, я знаю худ<ожника> Соломонова16. Когда он давал о Мормонэ свой отзыв, им, вероятно, руководило искреннее убеждение, что произведение Мормонэ скопировано. Возможно только, что он допустил несколько резкий отзыв. В этом случае напрасно все же г. Мормонэ обратился к уголовному суду. Ведь все можно было разрешить проще…
В заключение писатель сообщил нам о своих ближайших планах.
— Собираюсь я писать еще очень много в ближайшее время. В Одессе я пробуду неделю, а затем еду в Москву17. Лето собираюсь провести у моря, т<ак> к<ак> почти ежегодно приходится жить в деревне, — теперь хочется некоторой перемены обстановки. Весьма возможно, что я поселюсь где-нибудь под Одессой. Сюда усиленно приглашают меня проживающие в Одессе друзья-писатели. Одесский климат, кстати, был бы очень полезен для моего здоровья…18
— — —
Печатается по: Ард. <Ходоровский A. C.> У академика Ив. А. Бунина: Беседа // Южная мысль. 1912. No 151. 1 марта. С. 3.
1 См. примеч. 1 к No 6.
2 В Италии Бунин провел неполных четыре месяца — с конца октября 1911 г. по вторую половину февраля 1912 г., см. также примеч. 3 к No 6.
3 М. Горький жил на Капри с 1906 по 1913 г.
4 Во время пребывания на Капри зимой 1911/12 г. Буниным были завершены или написаны целиком следующие прозаические произведения: ‘Суходол’, ‘Хорошая жизнь’, ‘Сверчок’, ‘Смерть Моисея’ (более позднее заглавие — ‘Смерть пророка’), ‘Ночной разговор’, ‘Веселый двор’, ‘Захар Воробьев’, ‘Игнат’.
5 См. примеч. 21 к No 6.
6 См. примеч. 23 к No 6.
7 ‘Заветы’ — журнал, издававшийся в Санкт-Петербурге с 1912 по 1914 г. Бунин называет ‘Заветы’ ‘московским журналом’ потому, что первоначально планировалось начать издание журнала в Москве, а затем перевести редакцию в Петербург, как сообщал Горькому B. C. Миролюбов 12 января 1912 г. (см.: М. Горький: Материалы и исследования. Т. 3. Л., 1941. С. 90, ср. также примеч. 23 к No 6).
8 Скорее всего, Бунин говорит о замысле повести Горького ‘Детство’, см. также: А. Ар. <Аренберг А.А.> У И. А. Бунина// Одесские новости. 1912. No 8659. 1 марта. С. 3, Бунин И. Собр. соч. Т. 9. С. 544.
9 Бунин прочел на Капри только что вышедшее издание посмертных сочинений Толстого (Толстой Л. Н. Посмертные художественные произведения: В 3 т. / Под ред. В. Г. Черткова. Авториз. изд. Изд-ва ‘Свободное слово’ В. и А. Чертковых. Берлин, 1911—1912). Ср. отзыв Бунина о первых двух томах в письме П. Нилусу и Е. Буковецкому от 8 января 1912 г.: ‘Ужли Вы так сошли с ума на гравюрах, что и не читали двух томов Толстого? А если да — то что скажете? Я порою не нахожу слов для выражения телячьего восторга! В русских изданиях страсть сколько выпущено — я читал берлинские’ (РАЛ. MS. 1066/4097).
H. A. Пушешников, сопровождавший чету Буниных в заграничном путешествии, записал в своем дневнике в феврале 1912 г.: ‘Он <Бунин. -- Д.Р.> принес от Горького только что вышедшую книгу ‘Посмертных сочинений Л. Толстого’, в которой напечатан ‘Хаджи Мурат’ <т. е. третий том названного издания. -- Д.Р.>. Став в раскрытых дверях, соединявших мою комнату <...> с комнатой Веры Николаевны, он начал было читать вступление к ‘Хаджи Мурату’: ‘Я возвращался домой полями’, — но от волнения остановился, закурил папироску и опять на словах ‘Сладко и вяло заснувшего там шмеля’ остановился и сказал: ‘Как можно так писать! Это литература! Да и вообще: после Толстого всем надо бросить писать!» (цит. по: Бабореко А. К. И. А. Бунин на Капри: (По неопубликованным письмам) // В большой семье: Проза. Стихи. Литературная критика. Смоленск, 1960. С. 246).
10 Возможно, имеется в виду одно из следующих изданий: Переписка Л. Н. Толстого. Лондон, 1911, Tolstoi L. Briefe, 1848—1910. Gesammelt und herausgegeben von P. A. Sergejenko. Autorisierte vollstndige Ausgabe. Berlin, 1911.
Не исключено, однако, что журналист сделал контаминацию из высказываний Бунина о ‘Посмертных художественных произведениях’ (см. письмо Бунина Нилусу и Буковецкому, цитированное в примеч. 9) и о ‘Письмах’ Толстого. Бунин, скорее всего, пользовался изданием писем Толстого в трех томах, вышедшим в 1910—1912 г. в Москве под редакцией П. А. Сергеенко.
11 См., например, письмо Телешова Бунину от 24 декабря 1911 г. (Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 603—604).
12 Ср. и интервью Бунина 1911 г.: ‘Последние годы навеяли на общество ужасный пессимизм, и все теперь рисуется ему в мрачных красках. Между тем логика говорит за то, что продолжение прежнего немыслимо и что неминуемо наступление просвета…’ (А.Ар. <Аренберг А.А.> У И. А. Бунина // Одесские новости. 1911. No 8515. 8 сентября. С. 4, Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 369).
13 См. примеч. 43 к No 12.
14 Отношение Бунина к творчеству и личности Сологуба, с которым писатель познакомился в 1895 г., было неизменно отрицательным. О Сологубе, однако, известно гораздо меньше высказываний и суждений Бунина, чем о других писателях-символистах, как, например, о Брюсове или Бальмонте, что главным образом обусловлено тем, что Бунин никогда близко не общался с Сологубом и встречался с ним только эпизодически, ср. также газетное интервью Бунина 1910 г.: ‘Одно лишь с несомненной и чрезвычайной ясностью вырисовывается — это резкий поворот симпатий как литературных, так и читательских кругов в сторону реализма. Вот вам маленький, но характерный фактец. Незлобии потребовал от Сологуба, чтобы тот вытравил из своего ‘Мелкого беса’ все места, отдающие мистицизмом…’ (А.Ар. <Аренберг A. A.> У И. А. Бунина // Одесские новости. 1910. No 8294. 15 декабря. С. 2, Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 366, см. также: Лавров A. B. И. Бунин в переписке с Ф. Сологубом: К истории издания сборников ‘Земля’ // Русская литература. 1996. No 3. С. 181—187, Устами Буниных. Т. 1. С. 142, 154, 157, Бунин И. Публицистика. С. 304—305). ‘Итоговый’ приговор Сологубу Бунин произнесет в ‘Воспоминаниях’, в своем обзоре ‘кунсткамеры’ русской литературы начала века: ‘автор ‘Тихих мальчиков’, потом ‘Мелкого беса’, иначе говоря, патологического Передонова, певец смерти и ‘отца’ своего дьявола, каменно неподвижный и молчаливый Сологуб, — ‘кирпич в сюртуке’, по определению Розанова’ (Бунин И. А. Воспоминания. Париж, 1950. С. 41).
15 Имеется в виду судебное разбирательство между Иосифом Ивановичем Мормонэ (о нем см.: Барковская О. М., Афанасьев В. А. Товарищество южнорусских художников: Биобиблиографический справочник. Одесса, 2000. С. 179—180), скульптором итальянского происхождения, преподававшим в одесском Художественном училище, и художником Михаилом Исааковичем Соломоновым (о нем см. там же. С. 276—277). В ходе бурного обсуждения этого дела в местных газетах оказалось, что сложные отношения Мормонэ с одесской прессой имели длинную предысторию, своими корнями уходившую в конец XIX в.
Непосредственным поводом для судебной жалобы Мормонэ на Соломонова послужил газетный отчет последнего о XXI выставке Товарищества южнорусских художников, в котором Мормонэ усмотрел клевету, порочащую его профессиональную честь. Соломонов писал, что ‘статуи и статуэтки г. Мормонэ — сплошные академические изделия, в которых нет и капли художественного творчества, нет души ваятеля, холодного, безучастного ко всему, что он лепит. А лепит он ради механического процесса лепки, что видно по его фигуре женщины (Эвридика, 183), отлитой целиком, как и многие части других фигур его, непосредственно с модели (смотрите руки его больших фигур)’ (Одесские новости. 1910. No 8235. 9 октября. С. 3).
Мормонэ протестовал письмом в редакцию: ‘Я обвиняюсь в том, что творчество подмениваю ремеслом, отливая непосредственно с модели свои произведения (формую там, где нужно творить). Если бы это обвинение касалось только меня, я бы пренебрег им. Характер моих работ могут установить художественное жюри и свидетели моего творчества, которых могу назвать поименно. Здесь дело касается не только меня, но и корпорации, к которой я принадлежу, и это меня обязывает потребовать г. Соломонова к ответу. Полагаю, что, проверив справедливость моих слов, г. Соломонов сочтет своим нравственным долгом печатно отказаться от несправедливо взведенного на меня обвинения. Если г. Соломонов в течение 3 недель не даст мне должного удовлетворения, то я привлеку его к суду чести. Если г. Соломонов откажется от суда чести, то я принужден буду прибегнуть к суду коронному’ (Одесские новости. 1910. No 8242. 17 октября. С. 4).
Соломонов, в свою очередь, откликнулся на вызов Мормонэ письмом под заглавием ‘Вынужденный ответ’, в котором, между прочим, заявил: ‘Прежде всего — не обвинял я г. Мормонэ в чем-либо предосудительном, могущем задеть честь и достоинство его, как человека, а по искреннему убеждению, как художник и критик, оценивал его работы по процессу творчества, которое находил чисто механическим, так как, судя по выставленным им фигурам, нахожу их отлитыми непосредственно с модели (напр<имер>, статую ‘Эвридики’ и руки ‘Гончара’ и некоторые другие). <...> Г. Мормонэ, очевидно, полагает, что можно менять свои взгляды и убеждения по резолюции суда чести, а если не суда чести, как он грозит, то страха ради суда коронного, гак же легко, как он меняет свои резцы под давлением тяжести глины. Oh, que non!.. <О, если бы так! -- франц.>
А затем, предоставляю г. Мормонэ доказывать справедливость своих слов какими ему угодно способами и с своей стороны готов дать объяснения лицам, которых он укажет, а от дальнейшей полемики в прессе отказываюсь’ (Одесские новости. 1910. No 8254. 31 октября. С. 5).
В следующем письме в редакцию Мормонэ потребовал от Соломонова в двухнедельный срок назвать двух компетентных лиц с его стороны, чтобы создать суд чести для разрешения их спора (см.: Одесский листок. 1910. No 288. 15 декабря. С. 3). Так как Соломонов, очевидно, не реагировал на ультиматум Мормонэ, тот подал на него жалобу в суд за клевету в печати.
Бунин, несомненно, был хорошо осведомлен об этом деле, так как на судебном процессе, состоявшемся 29 февраля 1912 г. в переполненном зале Одесского окружного суда, в числе свидетелей и экспертов выступали близко знакомые ему лица — художники В. X. Заузе, П. А. Нилус и писатель А. М. Федоров. Выслушав мнения свидетелей и экспертов о том, что по отношению к скульптуре Мормонэ ‘Эвридика’, моделью для которой художнику служила собственная жена, нельзя говорить о ‘формовке’ (т.е. о непосредственной отливке с модели, считающейся среди художников позорным способом работы, равносильным плагиату), так как скульптура эта сначала была излеплена, а только потом отлита, суд принял аргументацию истца, подтвердил клеветнический характер статьи Соломонова и приговорил его к двум неделям ареста при полиции за оклеветание Мормонэ в печати (см.: Дело об обиженном скульпторе: Окружной суд // Южная мысль. 1912. No 151. 1 марта. С. 5, Дело Мормонэ с Соломоновым // Одесский листок. 1912. No 50. 1 марта. С. 5).
Этим инцидент, однако, не исчерпался. Одесская газета ‘Южная мысль’ выступила с комментариями к вынесенному приговору, открыто называя Мормонэ бездарным плагиатором, прибегающим к уголовному суду, чтобы заткнуть рот свободной критике (см.: Камышников Л. М. Покушение на свободу критики // Южная мысль. 1912. No 151. 1 марта. С. 3). На следующий день последовала первая часть анкеты, посвященной этому вопросу, в которой приняли участие И. Бунин, С. Юшкевич и П. Нилус (см. No 8 настоящей публикации). Мормонэ ответил очередным письмом в редакцию (Южная мысль. 1912. No 153. 3 марта. С. 3), в котором оправдывал свои действия. Между прочим, он выразил сожаление о том, что Соломонов не согласился на его предложение обратиться к третейскому суду. Рядом с этим письмом было напечатано продолжение газетной анкеты, в которой художник В. А. Издебский свидетельствовал, что он тщетно пытался склонить Мормонэ к третейскому суду. Комментируя это заявление Издебского, заведующий редактор ‘Южной мысли’ Л. М. Камышников открыто обвинил Мормонэ во лжи.
День спустя ‘Южная мысль’ опубликовала последнюю часть анкеты, в которую вошла и перепечатка статьи журналиста ‘Одесского листка’ Н. Москвича (Москвич H. H. Скромные речи: Скульптор-рецидивист // Одесский листок. 1912. No 52. 3 марта. С. 2, Южная мысль. 1912. No 154. 4 марта. С. 4). Н. Москвич припомнил Мормонэ, как в 1897 г. он уличал скульптора в том, что голова его статуи П. И. Чайковского представляла собой плагиат произведения И. Я. Гинцбурга (см.: Москвич H. H. Постные речи // Одесский листок. 1897. No 52. 25 февраля. С. 3). Мормонэ оправдывался тогда следующим письмом в газету: ‘Удивляюсь той смелости, с какой г. Москвич утверждает, будто я похитил голову композитора Чайковского у скульптора Ильи Яковлевича Гинцбурга. Нелепость взводимого на меня обвинения заставляет меня думать, что г. Москвич написал свою заметку, или совершенно не думая о том, что пишет, или же по внушению моих недоброжелателей. Г. Москвич оскорбляет меня не только как художника, но и как честного человека. Справедливость того, что я не похищал головы Чайковского у Гинцбурга, как смело выражается г. Москвич, могут подтвердить сведущие в искусстве лица, которые видели, как я лепил фигуру Чайковского. Лица эти — гг. Кишиневский и Боски. Если г. Москвич не сообщит мне лично или письменно, от кого он почерпнул ложные обо мне сведения, то я принужден буду привлечь его к суду, дабы оградить себя от незаслуженных оскорблений’ (Новороссийский телеграф. 1897. No 7063. 28 февраля. С. 3, см. также: Москвич H. H. Обессатиренная мораль // Одесский листок. 1897. No 56. 1 марта. С. 3, Москвич H. H. За неделю // Одесский листок. 1897. No 64. 9 марта. С. 2—3).
После напоминания этой старой истории Мормонэ был вынужден послать очередные письма в редакции ‘Одесского листка’ и ‘Южной мысли’ и объяснить свои действия 15-летней давности ссылкой на собственную незрелость и заказной характер тогдашней работы. При этом Мормонэ признался в том, что он тогда действительно ‘придерживался характера головы Чайковского работы Гинцбурга’ (Мормонэ И. И. Открытое письмо г. Москвичу// Южная мысль. 1912. No 157. 8 марта. С. 5), что в 1897 г. он отрицал.
После такого публичного позора Мормонэ группа художников, и среди них друзья Бунина П. Нилус, Е. Буковецкий, В. Куровский, К. Констанди, сочла необходимым послать коллективное письмо в редакции одесских газет с уверением, что Мормонэ ‘и как художник, и как человек, не потерял в наших глазах того уважения, которым он пользовался как художник и человек до этого печального дела’ (Южная мысль. 1912. No 161. 13 марта. С. 5, Одесский листок. 1912. No 60. 13 марта. С. 6). Камышников в своем комментарии к этому коллективному письму признал, что пора оставить Мормонэ в покое, но при этом прибавил, что коллективное письмо художников производит ‘крайне неприятное впечатление своей партийной узостью и кружковой нетерпимостью к печатному слову, к свободной критической мысли’ (Камышников Л. М. Защитникам // Южная мысль. 1912. No 161. 13 марта. С. 5).
Судебное дело Мормонэ—Соломонова тянулось до 1914 г., когда наконец Сенатом была отклонена кассационная жалоба Мормонэ и признано, что статья Соломонова не носила клеветнического характера (см.: Художественная критика: Дело И. Мормонэ и М. Соломонова // Одесские новости. 1912. No 8839. 4 октября. С. 5, Дело скульптора И. Мормонэ и худож<ника> М. Соломонова: (Суд<ебная> палата) // Одесские новости. 1913. No 9139. 1 октября. С. 7, Дело И. Мормонэ с М. Соломоновым // Одесский листок. 1914. No 33. 5 февраля. С. 5).
16 В 1899 г. Бунин подружился с одесскими художниками, членами Южнорусского товарищества художников (см.: Муромцева-Бунина В. Жизнь Бунина. С. 176—178, Бабореко. С. 67—69, Бунин И. Письма 1885—1904. С. 334), в выставках которого участвовал и Соломонов. К тому же Соломонов, который с 1908 г. проживал в основном в Петербурге, оформлял обложки книг для ‘Московского книгоиздательства’ (см.: Борковская О. М., Афанасьев В. А. Указ. соч. С. 276—277).
17 Бунин, однако, задержался в Одессе дольше, чем предполагал, ср. письмо Телешову от 10 марта 1912 г.: ‘Когда я в Москву? Да рано еще, у вас холод. А я нездоров. Вожусь с докторами — почки что-то’ (Литературное наследство. Т. 84. Кн. 1. С. 610).
18 См. примеч. 35 к No 6.