А. Архангельский
Тревога
* * *
Тревога, Архангельский Александр Григорьевич, Год: 1926
Время на прочтение: 2 минут(ы)
А. Архангельский (Архип). Аэрофил
М.,—Л., ‘Земля и Фабрика’, 1926
После осмотра цехов, директор привел меня к пожарному сараю.
— Вот,— сказал он с гордостью,— наш знаменитый пожарный обоз. Обратите внимание, ни единой сориночки, ни пылиночки.
Он мазнул по бочке пальцем и поднес его к моему носу.
— Видите? Вот это чистота!
Действительно, чистота была изумительная. Пожарная машина, бочки, багры, все было словно только что выкрашено. На стене сарая весенними солнцами сверкали медные каски.
— Это пустяки,— небрежно сказал директор,— а вот вы посмотрите, с какой быстротой они выезжают!
Он вынул часы, посмотрел и мотнул, головой стоявшему у дверей дежурному.
— Дуй тревогу!
Дежурный не спеша подошел к висевшему у входа в сарай колоколу и нехотя дернул веревку.
— Заметьте,— сунул мне под нос часы директор,— ровно два. Через две минуты все будет сделано.
Прошло три минуты, но ожидаемой суеты приготовления к выезду не было заметно. Дежурный с видом скучающего человека грыз семячки.
— Еще позвони! — крикнул ему сердито директор. — Да сильней! Что ты словно утопленник.
Дежурный снова нехотя подергал веревку и принялся за семячки. Прошло еще пять минут бесплодного ожидания.
— Безобразие!— крикнул директор, нетерпеливо дрыгнул ногой: — Что они пьяны, что ли?
Он сунул часы в карман и зашагал к соседнему флигелю, Я поспешил за ним.
Внутри флигеля мы увидели картину мирной беззаботной жизни. Часть пожарников босиком валялась на койках, часть за столом играла в карты.
— Вы что же,— набросился на них директор,— оглохли? Не слышите сигнала? Где брандмейстер?
Пожарники медленно встали и в угрюмом молчании разглядывали директора.
— Где брандмейстер?! — повторил он грозно. — Опять пьян?
— Иван Мироныч тверезый,— сурово ответил один из пожарников. — Да вот они сами.
В комнату не слеша вошел брандмейстер.
— Иван Мироныч! — кинулся к нему директор. — Что ж это такое? Даю тревогу, а вы хоть бы хны! Словно вас это не касается! Пускай, значит, все горит! Пропадает заводское, имущество! Народное достояние! Это саботаж!
Брандмейстер со странным спокойствием выслушал, не глядя на директора, сердитые выкрики и сказал:
— Сейчас выезжаем.
Пожарники лениво натягивали сапоги. Через полчаса обоз выполз на фабричный двор и медленно, как погребальная процессия, поплелся за ворота.
— Вот изволь с таким народом — работать! — смущенно пробормотал директор. — Распустились. Саботируют. —
И нервно застегивая пальто он убежал в контору..
Когда я через час уезжал с завода, ко мне подошел брандмейстер, поглядел по сторонам и, удостоверясь, что никого поблизости нет, сказал:
— Вы, товарищ, наверно удивляетесь. Позвольте рассеять Ваше мнение. Мы на пожар действительно выезжаем через две минуты. Но, заметьте, на пожар, а не попустому, не по директорской тревоге. Замучил он нас своими тревогами…
Кто ни приедет, сейчас же демонстрирует. В воскресенье, товарищ из треста был — тревога, во вторник центровики приезжали — опять тревога, сегодня перед вами похвастаться хотел. Не поверите, на прошлой недели четыре тревоги было! Ему ‘хвастовство, а нам мука… Теперь пускай хоть целый день в колокол звонит, никто пальцем не шевельнет.
— Но позвольте,— сказал я,— а если действительно пожар?— Ведь сгорит все.
Брандмейстер хитро прищурился.
— Сгорит? А вот пойдемте-ка на две минутки, я вам покажу сгорит или нет.
Заинтересованный я вылез из экипажа и пошел к пожарному сараю.
— У нас,— сказал брандмейстер, вытаскивая свисток,— для настоящей тревоги свой сигнал. Посмотрите на часы — сколько? Четверть четвертого? Ну смотрите.
Он сунул свисток в рот и оглушительно свистнул. И тотчас же лузгавший семячки дежурный сорвался с места и нырнул в сарай. Через полминуты из флигеля, примчалась дружина в полном составе.
А через минуту пожарный обоз с грохотом вылетел из сарая и, поднимая тучу пыли, промчался мимо торжествующего брандмейстера.