ТРАМВАЙ
ТРАМВАЙ
(Ценные мысли по пустяковому поводу)
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Трамвай, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1917
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Аверченко А.Т. Собрание сочинений: В 13 т.
Т. 10. В дни Содома и Гоморры
М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2017.
Стоя у остановки трамвая, я пропустил десять вагонов: все они были переполнены.
От нечего делать я принялся разглядывать публику, набивавшую трамвай, висевшую на подножках, отдельных лиц, зацепившихся сзади за какую-то кишку и даже искусников-эквилибристов, стоящих одной ногой на крохотной гайке, ввинченной внизу наружной стенки, а рукой держащихся за выступ оконной рамы.
От бесцельного разглядывания публики я перешел к более систематическому наблюдению за ее свойствами и составом. Путем анализа, путем разложения трамвайной публики на ее составные элементы я вывел следующее заключение:
1/5 всей трамвайной публики — штатские обоего пола.
4/5 трамвайной публики — солдаты одного пола, именно сильного.
Сильного потому, что эти мужественные люди давили и тискали жалкие крохи затерянной среди них штатской публики с большой стратегической сноровкой и чисто военным искусством.
Наблюдая их умелые бравые эволюции, я только теперь оценил мнение иностранных военных авторитетов, что ‘русский солдат в военном отношении одна из лучших боевых единиц’.
У меня пытливый ум, и мне было скучно в бездеятельности ждать свободного трамвая. Поэтому я погрузился в размышления и статистические вычисления.
— В Петрограде народонаселения два с половиной миллиона, — сообщил я сам себе. — Большинство этого народа ездит в трамваях. Теперь: если 4/5 всей едущей в трамвае публики солдаты и только 1/5 штатских, то что мы получим? А то, что в Петрограде живет два миллиона солдат и полмиллиона остальной публики.
Эти гигантские цифры так поразили меня, что я бесхитростно поделился ими с незнакомым мне товарищем по ожиданию свободного трамвая.
Он отнесся к моему сообщению скептически.
— Что вы за вздор говорите! Два миллиона солдат в Петрограде! Их и сотни тысяч не наберется!
— Однако, раз четыре пятых публики в трамвае — солдаты, значит и общее количество солдат, умноженное на…
— Ничего не умноженное. Я вам говорю, что их не больше ста тысяч. А только дело в том, что они, эти сто тысяч, целый день ездят в трамвае, — вот и кажется, что их много.
— Как — целый день? А… утром?..
— Они ездят в трамвае.
— А… вечером?
— В трамвае. Ездят.
— Но когда же они едят?
— Они ездят в казармы обедать — в трамвае же, а пообедав, бегут к трамваю, садятся в него и опять едут.
Я удивился.
— Но ведь это очень хлопотливо.
— Ничего не поделаешь — военная служба.
— Значит, они все едут по военной надобности?
— Нет, по штатской.
— То есть?
— Кто в кинематограф, кто на Невский, а большинство доезжает до конечного пункта трамвая и потом едет обратно.
— Но ведь это им должно стоить больших денег, — встревожился я. — Правда, им прибавили жалованья, но…
— Тю на вас! Они ездят в трамвае бесплатно.
— Почему?!!
— Завоевание революции.
— Какое странное завоевание. Послушайте… А мне нельзя тоже немножко бесплатно поездить в трамвае?
— Что вы! С какой радости? Они — солдаты, значит, свергли царизм, они дали России свободу.
— Что вы говорите! Но ведь я тоже помогал свергать царизм, я тоже, знаете ли, боролся за свободу. Мало ли мной было написано статей и фельетонов против старого режима. Меня даже штрафовали за это.
— Так чего ж вы хотите?
— Тоже бесплатно ездить в трамвае. Не знаю, — может быть, это нескромность, но мне кажется, что я для революции сделал больше хотя бы вот того молодого низколобого, плохо одетого солдатика, который пускает дым папиросы даме под шляпку. А раз я сделал больше него для революции, почему он едет бесплатно, а я нет?
— Гм… Не знаю. Обратитесь в Совет Рабочих и Солдатских Депутатов, — может быть, вам и разрешат.
— А все-таки городская дума очень великодушно сделала, что в ознаменование завоевания революции дала солдатам право бесплатного проезда.
— Что вы!.. Она вопит как зарезанная. Она говорит, что солдаты ее, думу-то, разоряют, она плачет, что трамвай в этом году дает недобор в несколько миллионов, она даже недавно потребовала от военного министерства возврата этих наезженных солдатами денег!
— Военное министерство, конечно, вернуло деньги?
— И не подумало. Оно заявило: ‘какое нам до этого дело, раз солдаты ездят не по военным, а по своим надобностям’.
Мы, понуренные, стояли плечом к плечу и молча долго следили за уносившимися от нас переполненными вагонами.
— Скажите, — осведомился я. — У них только бесплатный трамвай — завоевание революции, или и другие бесплатные штуки?
— То есть?
— Да вот, я недоумеваю: почему только один трамвай? Одним трамваем сыт не будешь. Раз они завоевали нам революцию, почему бы им не ходить бесплатно и в театры, и в кинематографы.
— Не знаю… Гм! Вероятно, не догадываются.
— Да, странно. Ведь, скажем, шоколадные конфеты. Тоже приятная вещь. Еще более приятная, чем трамвай. Почему бы солдату, как завоевателю революции, не заходить изредка в конфетный магазин и не брать себе фунтика-другого шоколаду?..
— Что вы? Тогда бы для обыкновенной штатской публики шоколаду совсем не хватило.
— Позвольте! А сейчас ведь тоже: штатской публике не хватает трамваев, — однако, ничего?
— То трамвай, а то шоколад.
— Тем более! Ведь трамвай — предмет первой необходимости, а без шоколада штатская публика могла бы и обойтись… Ну, будем логичны: почему трамвай — награда за революцию, а сотня папирос — не награда за революцию? Почему участок Финляндский вокзал — Литейный — Владимирский можно бесплатно проехать, а нельзя взять бесплатно в галантерейном магазине полдюжины фильдекосового белья? Почему трамвай больше награждает за революцию, чем хороший провесной балык от Елисеева или коробка омаров, соус провансаль? Почему никто не догадался устроить анкету среди солдат? Может быть, ему трамвай уже опротивел, может быть, ему уже надоело носиться целый день, как угорелому, без толку, по всему городу?! Может быть, если ‘Союз распределения наград за чужой счет завоевателям революции’…
— С ума вы сошли?! — воскликнул мой собеседник. — Такого и союза нет!
— Как нет? Нет, так должен быть! Это дело нужно упорядочить! Вот я и говорю: ‘Союз распределения наград за чужой счет завоевателям революции’ должен разнообразить эти награды: нынче трамвай, завтра все солдаты получают по тысяче папирос, через неделю им предоставляется забор из мануфактурных магазинов разных материй в любом количестве, месяц они могут пользоваться гастрономией и колониальными товарами, парфюмерией, косметикой, театральными зрелищами, ‘дворянскими банями’ и увеселительными поездками на южный берег Крыма! Я вас спрашиваю: чем трамвай лучше первого ряда на ‘Фауста’ с Шаляпиным? Где логика?
Нас окружили другие штатские, дожидавшиеся трамвая.
Когда я замолчал, усталый, один из них взял меня за руку, наклонился ко мне и сказал предостерегающе:
— Тсс… — говорите о чем угодно, но забудьте логику.
— Почему?!
— Потому что логика в наше время — контрреволюционна!
Впервые: Новый Сатирикон. 1917. No 40.
…городская дума очень великодушно сделала, что в ознаменование завоевания революции дала солдатам право бесплатного проезда. — Что вы!.. Она вопит как зарезанная. Она говорит, что солдаты ее, думу—то, разоряют… — Приводим заметку из московской ‘торгово-промышленной’ газеты ‘Коммерсант’ от 2 августа 1917 г. Некоторые ее тезисы отражены и в статье Аверченко.
‘Дума постановила повысить плату за проезд в трамвае до 18 к. Следовало бы начать не с повышения платы, а с категорического запрещения бесплатного пользования трамваем. Солдаты продолжают переполнять вагоны, следствием чего является не только невозможность занимать места платным пассажирам, но и невольный бесплатный проезд половины пассажиров, и не думающих об уклонении от платежа, но не могущих исполнить это из-за адской тесноты и царящей из-за этого безалаберщины. Чем с легким сердцем добавлять 8 коп., следовало бы на первых порах преобразовать самоё техническое управление трамваем, которое страдает, очевидно, какими-то органическими дефектами’. [Текст заметки цитируется по интернет-ресурсу: Проект ‘1917. Свободная история’]