А. Зорич
А. Зорич
Точка зрения
Точка зрения
——————————————————————
Точка зрения, Зорич А., Год: 1926
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Сначала на лоснящейся иноходной лошадке, которую мужики называли ‘Лыской’, в деревню приехал с пункта участковый агроном. В деревне любили его, потому что он был прост, говорил всегда о понятных и близких вещах, не просил молока и за сено для лошади расплачивался листовым табаком с опытной участковой плантации.
Его лекцию о компосте прослушали, как всегда, внимательно и сочувственно: агроном этот совсем недавно еще сошел со школьной скамьи, он полон был молодого, горячего задора и говорил о пахучем компосте страстно и нежно, как трибун о перевороте, как поэт о любви.
Так как ничто не пропадает в природе вовсе, но видоизмененная материя с возможной пользой должна быть направляема к зарождающейся новой жизни, — говорил агроном, — то надобно, несмотря на всю хозяйственную презренность мусорных этих категорий, складывать в компостные кучи, помимо навоза, ботвы и прелой соломы с листом, также падаль, кошек, собак, золу, кости и кишки.
К словам его относительно удобрительных достоинств собачьих костей, хвостов и золы, один казанок которой, ссыпанный во-время и к месту, на пуд повышает якобы скупой десятинный урожай, отнеслись несколько скептически, но опыт решили все же произвести, и компосты усеялись вскоре телами животных, принявших кончину в борьбе за собачье осеннее счастье.
Недели же через две в деревню приехал фельдшер Флегонт Петрович Тетерка. Если агронома любили за простоту, то фельдшера уважали за ученость и за удивительную способность закруглять речь словами и оборотами, совершенно загадочными для аудитории и едва ли понятными самому Тетерке. В частности, например, язык он называл лингвою и необычайно любил слово агрегат, придавая ему, видимо, значение чисто медицинское и определяя этим термином то нескромное место, какое присыпается у младенцев талькой и по которому так часто прохаживается впоследствии карающая отцовская длань.
Накануне фельдшер получил из округа циркуляр с предложением ревизовать периодически санитарное состояние деревень и иметь в виду профилактический уклон советской медицины вообще.
Увидев дохлых кошек на компосте, Тетерка, как-будто ему всадили в агрегат вершковую булавку, закричал пронзительно и испуганно:
— Это что же за инфекция? Откудова тут трупы, моритури?!
Мужики пояснили ему, что падаль велел таскать на компосты агроном, а дядя Клим, в свое время служивший ночным сторожем при заводе фосфорных туков и общепризнанный поэтому знаток удобрительных дел, прокашлявшись в кулак, скромно, но авторитетно заметил, выступив вперед, что ‘оно от дохлятины поживей берется’. Игнорируя, однако же, это тонкое замечание и аккуратно переписав всех кошек на компостах, Тетерка составил пространный акт о ‘нарушении гигиены в деревне Малевичи, с предупреждением по 177 статье’. Статья эта, карающая за ложные показания, к дохлым компостным кошкам прямого отношения иметь не могла и была вставлена Тетеркою наугад, в целях административного эффекта, по деревне распространился однако же, слух, что за кошек будут штрафовать, и мужики, вооружившись вилами, приступили поспешно к изъятию антигигиенических предметов из куч, оглашая попутно воздух разнообразными словесными вариациями на тему о качествах ближайшей агрономовой родни.
В сборной фельдшер произнес затем поучительное слово о вреде курения в жилых помещениях и необходимости заливать карболовкой места общественного пользования за клунями — и отбыл, предоставив деревне де факто проработать на досуге преподанные советы. Так как кошки подвели уже под одну статью, и никому не хотелось вторично нарушить закон, курить, чтобы было подальше от греха, решили действительно на улице, на заваленках.
Но закон, как известно, похож на дышло. Через несколько дней приехал для описи строений агент по огню, страховой человек. Увидев на завалинах под плетнями мужиков, свирепо дымивших огромными крученками, он издали еще закричал из таратайки возмущенно, угрожающе подняв перст:
— Я вам покурю! Хаты у вас нет, что ли, что вы под плетнями уселись пожары пожарить?!
Когда ему рассказали о фельдшере, страховой человек объяснил, что о медицине ему неизвестно, но с точки зрения страхового ведомства курение во дворах в бесснежное время есть соглашательское предательство интересов рабоче-крестьянской страны.
Мужики, почесывая в затылках, за спинами тушили о большой ноготь недокуренные папиросы.
…Когда страховой человек уехал, старики под навесом, у древней пожарной бочки решили обсудить создавшееся безвыходное положение. Как ни кинуть, все получался клин, и примирить интересы трех ведомств оказывалось невозможным, ежели кошку предавать погребению — страдает агроном, ежели гноить ее в компосте — против этого есть статья, станешь курить в хате — обидно здравоохранению, выйдешь на завалину — под страховку попадешь. Старики, потолковав, решили жить по-старому, как отцы, — ‘а они нехай ездят, время холодное, осень, народ хрестианский все равно на печи без дела сидит’…
Источник текста: А. Зорич. Буква закона. Фельетоны. — Москва, 1926 г. (Библиотека ‘Прожектор’. Номер девятнадцатый, издание газеты ‘Правда’).