Терминология русской истории, Ключевский Василий Осипович, Год: 1904

Исторические работы
Время на прочтение: 143 минут(ы)
Скачать в PDF

В. О. Ключевский

Терминология русской истории

ЛЕКЦИЯ I

Определение предмета. — Термины политические. — I. Территория и ее административные деления. — А) Русь — племя. — Б) Русь — сословие. В) Русь — область. — Г) Русь — государственная территория. — а) Земли, волость или область. — б) Удел, уезд. — в) Великая и Малая Русь. — II. Верховная власть. — А) Князь. — Б) Великий князь. — В) Князь — государь. — Г) Государь — царь и великий князь всея Руси. — Д) Схема развития верховной власти в древнее Руси.

ЛЕКЦИЯ II

III. Общественное деление. — А) Состав древнерусского общества до середины XIII в. — 1) Княжи мужи, или дружина Бояре. — Гридь. — Отроки и детские. — Кметы. — 2) Люди. — Гости. — Купцы Старцы градские, или людские. — Смерд. — Наймиты, или закупы. — 3) Холопы Итоги. — 4) Церковные люди.

ЛЕКЦИЯ III

III. Общественное деление (продолжение). Б) Состав общества удельных веков — XIII, XIV и XV. — I) Служили люди. — 2) Черные люди. — 3) Холопы. — В) Состав русского общества ХVI-XVII вв. — 1) Чины служилые. — 2) Чины земские, или жилецкие люди. — a) Тяглые люди. — Посадские люди. — Гости. — Гостиная и суконная сотни. — Черные сотни и слободы. — Уездные люди. — б) Нетяглые люди. — Гулящие люди. — Холопы Служилая кабала. — Заемная кабала. — Жилая запись.

ЛЕКЦИЯ IV

III. Общественное деление (окончание). Г) Взгляд на образование древнерусского сословия. — Политическое основание деления на классы. — Различие между классами. — Экономическое основание деления общества на классы. — Деление общества на классы в удельный период. Деление общества на классы в Московском государстве.

ЛЕКЦИЯ V

IV. Органы управления в древней Руси. А) Правительственно-судебные учреждения. — 1) Административно-судебные учреждения древней Киевской Руси. — Боярская дума. — Старцы градские. — Вече. Посадники. — Тысяцкие. — Сборщики пошлин. — Дворцовое управление. — Тиуны. Ябетник. — 2) Административно-судебные учреждения удельных веков. — Пути. Бояре. — 3) Административно-судебные учреждения Московского времени. Приказы. — Областное управление. — 4) Взгляд на развитие древнерусского управления.

ЛЕКЦИЯ VI

IV. Органы управления в древней Руси (продолжение). — Б) Предметы управления и суда. — 1) Налоги. — а) Дани. — Coxа. Обжи. — Тягло. — Кормы. — Подати. — б) Торговые пошлины. — Проезжие пошлины. — Пошлины собственно торговые.

ЛЕКЦИЯ VII

IV. Органы управления в древней Руси (продолжение). — Б) Предметы управления и суда (продолжение). — 2) Суд. а) Довод. — Судоговорение. — б) Правда. — Судебные доказательства. — Послушество. — Суд божий. — Испытание железом или водой. — Поле. — Присяга. Жребий. — Особый вид суда божия. — Повальный обыск. — в) Правеж. — Торговая казнь. — Батоги. — Взыскание судебных пошлин.

ЛЕКЦИЯ VIII

IV. Органы управления в древней Руси (окончание). — В) Древнерусская приказная канцелярия. — Дьяки и подьячие. — Посулы: — Площадные подьячие. — Делопроизводство.

ЛЕКЦИЯ IX

Термины экономического быта. — I. Жилые места. — 1) Города. — Город-двор. — Город-село. — Город-застава. — Город-посад торговый.

ЛЕКЦИЯ X

2) Села и деревни. — Слободы. — Виды слобод. — Московские слободы. — Село. — Княжеские села. — Погост. — Весь-деревня. — Происхождение слова ‘деревня’. — Деревня-двор. — Дробление поселений.

ЛЕКЦИЯ XI

II. Деньги. — Скот. — Куны. — Пенязи.- Деньги. — Деньги и меновые знаки. — Гривна кун. — Части гривны кун. — Ногата.- Куна. — Резана.

ЛЕКЦИЯ I

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА. ТЕРМИНЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ. I. ТЕРРИТОРИЯ И ЕЕ АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ДЕЛЕНИЯ. А) РУСЬ — ПЛЕМЯ. Б) РУСЬ — СОСЛОВИЕ. В) РУСЬ — ОБЛАСТЬ. Г) РУСЬ — ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ. А) ЗЕМЛИ, ВОЛОСТЬ ИЛИ ОБЛАСТЬ. Б) УДЕЛ. УЕЗД. В) ВЕЛИКАЯ И МАЛАЯ РУСЬ. II. ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ. А) КНЯЗЬ. Б) ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ. В) КНЯЗЬ-ГОСУДАРЬ. Г) ГОСУДАРЬ — ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕЯ РУСИ. Д) СХЕМА РАЗВИТИЯ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ В ДРЕВНЕЙ РУСИ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА.

Под терминологией русской истории я разумею изучение бытовых терминов, встречающихся в наших исторических источниках. Предметом особого изучения могут быть только те из этих терминов, смысл или происхождение которых для нас уже неясны. Соображаясь с нашей практической целью и с досугом, который находится в нашем распоряжении, мы возьмем и из этих терминов только те, которые всего чаще встречаются или в основных источниках нашей истории или в наших исторических исследованиях. Такие термины обыкновенно объясняются в исторических словарях. При недостатке их в нашей исторической литературе мы расположим изучаемые нами термины не в алфавитном порядке, а по разрядам обозначаемых ими бытовых явлений. Потому сначала изучим термины политического быта, потом юридического и, наконец, экономического.

ТЕРМИНЫ ПОЛИТИЧЕСКИЕ.

Сюда войдут термины, которыми обозначались: государственная территория и ее административные подразделения, верховная государственная власть, деления общественные и органы управления.
ТЕРРИТОРИЯ И ЕЕ АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ДЕЛЕНИЯ. Государственная территория у нас в старину носила название Руси, или Русской земли. Русь — слово, пережившее чрезвычайно разнообразные значения, этих значений можно различить четыре: 1) этнографическое: русь — племя, 2) социальное: русь — сословие, 3) географическое: Русь — область и 4) политическое: Русь — государственная территория.
РУСЬ — ПЛЕМЯ. Первоначально словом ‘русь’ обозначалось какое-то племя, но какое? Об этом спорят доселе, спор этот породил громадную литературу. Одни считают русь племенем иноземным, неславянским, другие — туземным славянским, этимологию этого слова не объясняют ни те, ни другие.
Начальный летописный свод считает русь тем заморским варяжским племенем, из которого вышли призванные новгородцами и союзными с ними финскими племенами князья. Свод этот прямо говорит, что названные племена послали за море к варягам-руси, потому что так звались эти варяги-русь, как другие варяги зовутся своями, или свеями, урманами, англянами, готами. Итак, русь относится к варягам-норманнам, как вид к роду. Этого мнения и держатся так называемые норманисты (Байер, Шлецер, Погодин, Соловьев, Куник) в нашей исторической литературе, признающие за первыми киевскими князьями норманское происхождение.
Но целый ряд изыскателей выводил русь из других племен. Я только перечислю этих изыскателей: Татищев и Болтин выводили русь из Финляндии. Ломоносов согласно с некоторыми редакциями Начального летописного свода, например с тою, которая помещена в так называемой Воскресенской летописи, — из Прусской земли: Русия — это Пруссия, Гольман — из Рустрингии, т. е. из Фрисландии, Эверс — из Хозарии, Венелин, Морошкин, Максимович, Савельев и в последнее время Гедеонов и Забелин — из балтийских славян, последние двое — с острова Рюгена, который назывался прежде Ругней, оттуда — русь, Русия, Костомаров — из Литвы, Щеглов — из мордвы, вообще из поволжских финнов, Юргевич выводит русь из каких-то угро-хозар. Наконец, одно последнее недавно высказанное мнение дает слову ‘русь’ происхождение наименее ожиданное: в недавно появившейся своей статье Карпович слово ‘русь’ производит от латинского слова ‘rus’ — деревня. Повод к такому мнению подал эпиграф второй главы пушкинской поэмы ‘Онегин’: ‘О Русь! о rus!’ Русью, т. е. деревней, называли римляне весь славянский деревенский мир, этот славянский деревенский мир и усвоил себе название, данное ему римлянами.
Другие писатели видели в руси туземное славянское племя. Сюда относятся польский писатель XVI в. Стрыйковский и русский писатель XIX в. Иловайский. Оба они производят россов от роксолан (росс-алан), которых античные географы Страбон и др. начинают знать в Южной Руси, следовательно, в древней Киевской области еще до рождества Христова.
РУСЬ — СОСЛОВИЕ. Второе значение руси — сословие. Это значение открывается в известии Константина Багрянородного о руси. Он говорит, описывая полюдья — ежегодные административные поездки киевских князей, что в ноябре киевский князь выходит из Киева со всею русью ( ), ясно, что под русью он разумеет дружину, сопровождавшую князя в его походе. Эту русь он отличает от туземного славянского населения, от племен, подвластных киевскому князю, как-то: древлян, дреговичей, северян, кривичей, это население он называет славянами, платящими дань руси ( ‘). По-видимому, такое же социальное значение придавала этому термину и наша древняя повесть о начале Русской земли, составленная около половины XI в., рассказав о том, как Олег, погубив земляков своих Аскольда и Дира, утвердился в Киеве в 882 г., эта повесть продолжает: ‘И беша у него варязи и словени и прочи прозвашася русью’, следовательно, русью стали зваться варяги и славяне (новгородцы), сопровождавшие Олега в его походе и оставшиеся у него на службе, т. е. его дружина. Если угодно, темный след такого же значения можно найти и в древнем договоре Олега с греками 912 г., одна статья (12) этого договора, говоря о том, как поступать с рабами, украденными или убежавшими у русских купцов в Константинополе, различает челядина руси и челядина гостей, так как в Константинополь приезжали торговать ‘слы’ (послы) и ‘гости’ — торговые приказчики князей и вольные купцы, то под русью надобно разуметь первых, т. е. княжих слов, или торговых приказчиков, которые принадлежали к составу княжеской дружины. Итак, русь в X в., по иноземным и туземным памятникам, — высший служилый класс.
РУСЬ — ОБЛАСТЬ. В то же время или несколько позднее Русь является в памятниках со значением географической области, именно Киевской, или Полянской земли. Та же повесть о начале Русской земли говорит, описывая расселение славян: ‘Бе един язык словенеск: словени, иже седяху по Дунаеви, ихже прияша угри, и морава, и чеси, и ляхове, и поляне, яже ныне (т. е. около половины XI в. — В. К.) зовомая Русь’. Русью называлась не только Киевская земля, в тесном смысле слова, в тех границах, какие она имела в XI в., но и все пространство по правому берегу Днепра на юг от Киева. В 1172 г. на Русскую землю напали половцы двумя толпами, одна толпа направилась к Переяславлю по левой стороне Днепра, другая перешла через Днепр и направилась к Киеву по правому берегу, эту последнюю толпу Киевская летопись XII в. называет русскими половцами, как первую — половцами переяславскими. Далее, в 1193 г., сын киевского князя Рюрика Ростислав пошел на половцев в степь по правому берегу Днепра и углубился далеко за реку Рось, т. е. за южный предел Киевской земли, все пройденное им степное пространство по правому берегу Днепра, даже за пределами Киевской земли, в летописном рассказе называется Русской землей, как никогда не называлась область Переяславская на левом берегу Днепра. Но, простираясь неизвестно до какого предела на юг от Киева, чуть не до самого Черного моря, Русская земля составляла узкую береговую полосу, так что город Овруч на притоке Припяти, реке Уже, — главное административное средоточие бывшей Древлянской земли, теперь находящейся в пределах Волынской губернии, но очень близко к пределам Киевской, — этот Овруч лежал уже за пределами Руси, или Русской земли. Ростислав, сходив на половцев, отправился на свидание со своим отцом, который тогда находился в Овруче. В это время другой князь прислал послов к Рюрику, которые сказали ему: ‘Зачем ты покинул свою землю (т. е. Киевскую область. — В. К.)? Ступай в Русь и стереги ее’. Рюрик послушался и ‘иде в Русь’ к Киеву. Итак, в XI и XII вв. под Русью, или Русской землей, в тесном смысле разумелась Киевская область с полосой по правому берегу Днепра на юг от Киева.
РУСЬ — ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТЕРРИТОРИЯ. Кажется, уже в XI, XII вв. термин ‘Русская земля’ усвоил и политическое значение, стал обозначать всю территорию, которой владела Русь с киевским князем во главе. Такое значение можно подозревать в термине уже по договору Олега с греками 912 г. В этом договоре ( 8) Русская земля противополагается земле ‘Грецкой’ и, следовательно, обозначает все пространство, на котором действовала власть киевского князя. Между прочим, одна статья гласит, что, если греческая торговая лодка, плывя на Русь (в Русскую землю), будет выброшена бурей на берег, случившиеся тут русские должны ее проводить в Русскую землю, едва ли под Русской землей здесь можно разуметь только правый берег Днепра в пределах Киевской земли? — Такое же значение придает этому термину и Начальная летопись XI, XII вв. Такое значение можно подозревать, например, в том месте, где св. Ольга, не успев уговорить Святослава принять христианство, произносит в летописи следующие слова: ‘Аще бог хощеть помиловати рода моего и земле Руские, да възложить им на сердце обратитися к богу, якоже и мне бог дарова’. По-видимому, такое же значение придавал этому слову и Святослав, когда, обращаясь к дружине перед битвой с греками, сказал ей: ‘Да не посрамим земле Руские’.
Точно так же певец ‘Слова о полку Игореве’, памятника конца XII или самого начала XIII в., замечает: ‘О Русская земля! уже за шеломянем еси’, это выражение значит, что Русская земля зашла уже за ряды степных окопов, которые простирались по южным границам княжеств Черниговского и Переяславского. Под Русской землею певец ‘Слова’ разумеет дружину, отправившуюся в поход на половцев с его героем, князем Игорем, следовательно, термин географический он понимал в смысле этнографическом. Любопытно, что Игорь отправляется не из Киева, а из Северской земли.
Русская земля в смысле государственной территории подразделялась на части, которые до XIII в. назывались землями, волостями или областями, а с XIII в. — уделами, уездами и волостями.
ЗЕМЛИ, ВОЛОСТЬ ИЛИ ОБЛАСТЬ. Земли — это древние области, образовавшиеся под руководством старых торговых городов Руси, земли: Киевская, Черниговская, Переяславская, Смоленская и др. Волость — это княжество — одно из тех княжеств, на которые, постоянно переделяясь, делилась Русская земля в потомстве Ярослава. Область имела то же значение. Волость, или область, иногда совпадала с землей, когда, например, целая земля составляла владение одного князя, но обыкновенно составляла только часть ее, так, земля Черниговская делилась на волости: Черниговскую собственно, Курскую, Трубчевскую, это волости, т. е. княжества. Волости иногда назывались в церковнославянской форме властями, так, в Сказании о Борисе и Глебе мниха Иакова конца XI в. мы читаем, что Ярослав перед смертью посажал сыновей своих по волостям, именно посадил: ‘Изяслава Кыеве старейшаго, а Святослава Чернигове, а Всеволода Переяславли, а прокыя по инем волостьм’, в других списках: ‘по инем властем’. Наш язык удержал обе формы: и власть церковнославянскую и русскую волость, первая, собственно политическое понятие, значила право владения, второй усвоилось значение территориальное — сельская волость. Область есть производный термин от слова власть, ‘обвласть’ означает округ, на который простирается эта власть (предлог ‘об’ означает окружность). Но иногда эти термины менялись значением: ‘власть’ означала область, пространство, владения, а ‘область’ значила право владения. Припомните известное место из первой главы евангелия от Иоанна, которое в древних памятниках читается так: ‘Дасть им область чадом божиим быти’ (1, 12).
УДЕЛ, УЕЗД. Уделами назывались те княжества, на которые распалась Северо-Восточная, верхневолжская Русь с XIII в., за исключением княжества Владимирского, что значит — были княжества младших князей. Самый этот термин ‘удел’ становится известен в памятниках только с XIV в. Слово это заимствовано из терминологии частного гражданского права: уделом назывался раздел имущества движимого или. недвижимого завещателем-отцом между детьми-наследниками. Так, в новгородских купчих XIV — XV вв. покупатель пишет, что он купил у продавца ‘отчину’, чем владел отец его — ‘по уделу отьча своего’, т. е. по разделу. Потом уделом стала называться доля, по разделу доставшаяся каждому наследнику, все равно, состояла ли она из движимого или недвижимого имущества. Удел в значении княжества подразделялся на уезды. Уезд — административно-судебный округ, тянувший к известному административному центру, поэтому были уезды не только у городов, но и у сел, если в этих селах сидела своя особая судебно-административная власть, так, в одной рязанской грамоте начала XV в. мы встречаем ‘село Филипповичи с уездом’. Впоследствии уездом стал называться административный округ города, а округ сельский удержал старые названия волости в Центральной Руси и погоста в Руси Северной, Смоленской и Новгородской. Этимология этого термина (‘уезд’) объясняется одним административно-судебным отправлением: полюдьем или ездом, древний администратор сам собирал корм с управляемого округа, объезжая его, совершая полюдья обыкновенно 2 раза в год: на петров день и ни рождество, иногда 3 раза — еще на пасху, т. е. в те же самые сроки, в которые до последнего времени церковные причты обходили свои приходы, округ, в пределах которого ездил администратор для получения корма, и получил название уезда.

ВЕЛИКАЯ И МАЛАЯ РУСЬ

Русская земля в смысле географическом, государственной территории потом разделилась на две этнографические части, называвшиеся: одна — Малою Русью, другая — Великою. Появление этих двух терминов было следствием переворотов, какие совершаются в XII, XIII вв. в размещении русского населения. Как известно, в то время русское население, сосредоточивавшееся в речной полосе Днепра — Волхова, отлило из области среднего Днепра в двух противоположных направлениях: на запад, в нынешние губернии Волынскую, Люблинскую, Седлецкую и Галицию, и на северо-восток — в область верхней Волги. Когда впоследствии Поднепровье стало вновь заселяться русью, возвращавшейся из названных областей, оно получило название Малой Руси. Русь верхневолжская стала тогда называться Великой Русью (к которой причислялась также старая область на левом берегу Днепра — Смоленская). Эти термины мы впервые встречаем в иноземных памятниках, именно в хрисовуле императора Иоанна Кантакузена и в его послании к русскому митрополиту Феогносту — оба акта 1347 г., в этих актах император пишет, что, кроме епархий Великой России — , подвластных митрополиту, ему должны быть подчинены и отторгнутые от митрополии епархии Малой России — , именно Владимирская на Волыни, Луцкая и Туровская, Холмская, Галицкая, Перемышльская, о Киевской епархии император не упоминает, потому что она не была отторгнута от митрополии. Итак, под Малой Русью разумеется в XIV в. русский край по правому берегу Днепра на запад от Киева.
ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТЬ. Верховная власть носила в древней Руси преемственно следующие титулы: князь, великий князь, князь-государь и государь-царь и великий князь всея Руси.
КНЯЗЬ. Не решаю, слово ‘князь’ заимствовано ли нашим языком из немецкого, а не сохранилось в нем из первоначального индоевропейского лексического запаса, общего всем индоевропейцам, подобно, например, слову ‘мать’. Время заимствования определяют различно. Одни думают, что это слово могло войти в славянские языки и в язык восточного славянства еще в III, IV вв. из языка готского, когда славяне близко соприкасались с державой готов, простиравшейся по Южной Руси и далее на запад, за Карпаты, это слово тогда заимствовано вместе с другими, как-то: пенязь, стькло, хлеб. Другие думают, что это слово более позднего происхождения, вошло в наш язык в то время, когда вошли в состав русского общества варяжские-скандинавские князья с их дружинами. Князь — это русская, восточнославянская форма немецкого ‘Konung’, или, правильнее, ‘Kuning’. Князем назывался носитель верховной власти на Руси IX, X и XI вв., как тогда понимали эту власть.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ. С середины XI в. носитель верховной власти, князь киевский, назывался ‘великим князем’. Великий — значит старший, этим термином князь киевский отличался от младшей своей братии — областных князей.
КНЯЗЬ — ГОСУДАРЬ. В удельные века, в XIII и XIV вв., термином, выражавшим сущность государственной власти, является ‘государь’, соответствовавший, как и территориальный термин в смысле удел. Слово это заимствовано из частной жизни, слово ‘государь’ имеет параллельную форму в слове ‘господарь’. Кажется, вместе с последним первое слово произошло от слова ‘господа’ (в смысле собирательном), церковнославянские памятники не знают слова ‘государь’, заменяя его словами ‘господь’, ‘господин’ или ‘господарь’. ‘Господа’ имело двоякое значение: первое — собирательное — это собрание господ, отсюда в летописи выражение, с каким обращается посадник или кто-нибудь другой к вечу: ‘господо братие’ (зват. пад.), ‘господа’ — собирательный термин, параллельный слову ‘старшина’ — собрание старост. Второе значение — отвлеченное — это владычество и как предмет владения хозяйство, господа — хозяева, а потом хозяйство, господство. Так, в одной рукописи Кормчей книги мы читаем о людях, вступивших в монашество с известным имуществом, что это имущество, с которым поступающий входит в монастырь, ‘господы монастыря да будет’, т. е. должно принадлежать хозяйству монастыря. В связи с этим последним значением слово ‘господа’ имело и значение единоличное — господина, домовладыки, ???????????. ? памятниках русского происхождения вместо ‘господаря’ встречается обыкновенно ‘государь’, однако в древней Руси отличали ‘государя’ от ‘господина’ (параллельная форма ‘господаря’). Известен спор Ивана III c новгородцами из-за титула, Иван осердился, когда новогородцы. назвав его господином, потом стали звать по-прежнему господином. Значит, в государе разумелась высшая власть, чем в господине. ‘Господин’ — только властитель с правом управления, а не собственник с правом и распоряжения, отчуждения, уничтожения. ‘Государь’ — хозяин, собственник, в таком значении назывались государями князья удельные — dominus — это хозяин удела, владелец его территории на вотчинном праве.
ГОСУДАРЬ — ЦАРЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕЯ РУСИ. Государь — царь и великий князь всея Руси — титул, который по частям усвоен был московскими государями приблизительно с середины XV в. В составе этого титула новый термин — ‘царь’, царь — русская сокращенная форма слова ‘цесарь’. Происхождение этой сокращенной формы легко объяснить древним начертанием слова. В памятниках XI и XII вв. — в Остромировом евангелии, в отрывках Четвероевангелия, в Сказании о князьях Борисе и Глебе мниха Иакова — слово это изображается так: цр — цесарь, впоследствии с под титлом исчезло и вышло: црь — царь. Как известно, в Остромировом евангелии еще господствует форма ‘цесарьство нбсное’, а не ‘иртво нбсноё’. В Сказании мниха Иакова мы встречаем такое выражение (в похвальном слове святым князьям, по списку XII в.): ‘по истине’, обращается к князьям автор — ‘вы цесаря (двойственное число) цесарем и князя князем’, это написано так: цесаря, црем — ‘царем’ в древней Руси еще с XI в. называли иногда и нашего князя, но в виде особого почетною отличия, это не был официальный титул всех киевских князей. Под царем разумели власть, более высокую сравнительно с властью местных племенных или национальных государей, царь, или цесарь, — это, собственно, римский император. Когда впоследствии Русь была завоевана татарской ордой, царем стали называть хана этой орды. Когда власть хана над Русью пала, а Византийская, Восточно-Римская, империя разрушена была турками, московские государи, великие князья всея Руси, считая себя преемниками павших римских императоров, официально усвоили себе этот титул. Под царем разумели независимого, самостоятельного государя, никому не платящего дани, никому не отдающего ни в чем отчета. Такое понятие государя, не зависящего от чуждой власти, соединяли и с другим термином ‘самодержец’, термин этот — неудовлетворительный перевод греческого ??????????’. Титул самодержца также придавали иногда в виде почетного отличия или как знак особого уважения древним русским князьям. Так называют им в житиях и похвальных словах князя Владимира Святого, так звали современники Владимира Мономаха. Тот же мних Иаков говорит в начале своего рассказа о Борисе и Глебе: ‘Сице убо бысть малым преже сих (незадолго перед этим) летом сущю самодрьжцю Русьскей земли Володимеру, сыну Святославлю’. Вместе с титулом царя московские государи усвоили себе и титул самодержца, понимая его в смысле внешней независимости, а не внутреннего полновластия. Слово ‘самодержец’ в XV и XVI вв. значило, что московский государь не платит никому дани, не зависит от другого государя, но тогда под этим не разумели полноты политической власти, государственных полномочий, не допускающих разделения власти государем с какими-либо другими внутренними политическими силами. Значит, самодержца противополагали государю, зависимому от другого государя, а не государю, ограниченному в своих внутренних политических отношениях, т. е. конституционному. Вот почему царь Василий Шуйский, власть которого была ограничена формальным актом, в грамотах продолжал титуловать себя самодержцем.
Таковы термины, какими обозначалась в древней Руси верховная государственная власть: это ‘князь’, ‘великий князь’, ‘князь-государь’ и ‘государь-царь и великий князь всея Руси’. Все эти термины выражали различные типы верховной власти, сменявшиеся в истории нашего государственною права до Петра Великого. На этих типах можно остановиться.
СХЕМА РАЗВИТИЯ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Оканчивая изложение оснований методологии, я заметил, что, изучая термины того или другого порядка, мы будем пытаться составлять схемы, которые бы представляли процесс развития явлений этого порядка, прилагая таким образом одно из требований исторического метода к изучению нашей истории. Я и попытаюсь для памяти вывести вам схему развития верховной власти на Руси. Схема эта вберет в себя только объясненные мною термины верховной власти. Мы не объясняли последнего титула, который усвоен нашей верховной властью: император, но этот титул не вопрос политической археологии, а явление нашей настоящей действительности, и схема наша не будет распространена на этот последний тип, известный нам в истории русского права. Чтобы вывести эту схему, надо точно характеризовать все сменившиеся в нашей древней истории типы верховной власти.
Князь — это вождь вооруженной дружины, боевой компании, охраняющий Русскую землю и за то получающий от нее известное вознаграждение — корм. Точную формулу этого типа дает нам псковской летописец XV в., называя одного псковского князя ‘воеводою, князем кормленным’, о котором было им (псковичам) ‘стояти и боронитеся’. Итак, князь — кормовой, т. е. наемный, охранитель границы земли. Элементы верховной власти не раскрыты, все заключены в его значении вождя вооруженной силы, обороняющей страну, поддерживающей одну из основ государственного порядка — внешнюю безопасность.
Великий князь — глава княжеского рода, владеющего охраняемой им Русской землей. Он имеет значение не сам по себе, не как одинокое лицо, а как старший представитель владетельного княжеского рода, совместно владеющего, т. е. правящего Русской землею как своей отчиной и дединой.
Князь — государь удельных веков — земельный владелец удела на вотчинном, т. е. наследственном, праве. Он владеет территорией удела с прикрепленными к ней рабами, холопами, челядью, но его владельческие права не распространяются на свободное население удела, которое может покидать эту территорию и переходить на территорию другого удела.
Наконец, государь-царь и великий князь всея Руси есть наследственный властитель Русской земли не только как территории, но и как национального союза. Подобно тому как титул, которым обозначался этот последний тип верховной власти, есть свод предшествующих титулов, так и в политическом содержании этого типа сведены черты предшествующих ему типов той же власти. Он и территориальный хозяин Русской земли, и старший представитель всех наличных государей Руси, но он и верховный властитель Русской земли как национального целого.
Чтобы по этим типам, преемственно сменявшимся, обозначить ход исторического развития верховной власти в древней Руси, надобно припомнить основные признаки, которыми характеризуется в государственном праве понятие о верховной власти. В содержание этого понятия входят три элемента: 1) пространство действия верховной власти, т. е, территория, 2) задачи верховной власти, т. е. охранение общих интересов населения, занимающего территорию, 3) средства действия власти, т. е. верховные права над подданными, составляющими это население. Первый элемент сообщает верховной власти территориальное значение, третий — значение политическое, а второй служит основанием того и другого и вместе связью между ними: территория определяется пределами, в которых действуют эти общие интересы, права верховной власти определяются свойством задач, которые на нее возлагаются. Приняв за основание эти три элемента, мы и восстановим ход развития верховной власти в древней Руси.
В первом типе не ясно ни территориальное, ни политическое значение. Не определено свойство отношения носителя верховной власти — князя к территории, например, не определено точно, какая разница в отношении к этой территории самого князя и местных властителей, ему подчиненных: посадников, наместников или местных князей — сыновей и других родственников князя. Ясна лишь одна из задач верховной власти — охранение границ земли от внешних врагов, но неясно политическое содержание власти, не определено, что должен делать князь в отношении к самому внутреннему порядку, насколько он должен лишь поддерживать этот порядок и насколько может изменять его. Словом, князь IX, X вв. — оберегатель границ Русской земли с неопределенным территориальным и политическим значением.
Во втором типе — великого князя — обозначаются уже оба значения — и территориальное и политическое, но это значение принадлежит не лицу, а целому княжескому роду, главою которого является великий князь. Весь княжеский род владеет всей Русской землей и правит ею как своей вотчиной и дединой, но каждый отдельный князь, член этого рода, не имеет ни постоянного территориального, ни определенного политического значения: он владеет известной волостью лишь временно, он правит ею лишь по соглашению с родичами. Словом, верховная власть получает определенное и постоянное территориальное и политическое значение, но она не единоличная, а собирательная.
В князе-государе является единоличная власть, но она имеет только территориальное значение. Князь-государь удельных веков — земельный владелец удела, но в круг его власти не входят постоянные права над свободными обывателями удела, потому что эти обыватели не прикреплены к территории, могут прийти и уйти. Все их отношения к князю — поземельные, т. е. вытекают из частного, гражданского договора с ним: свободный обыватель удела признает над собой власть князя, пока служит ему или пользуется его землей, городской либо сельской. Князь поэтому не имеет политического значения, не является государем с определенными, постоянно действующими правами над подданными, он практикует известные верховные права — судит, законодательствует, правит, но эти права суть лишь последствия гражданского договора его со свободными обывателями: он законодательствует средь них, судит их, вообще правит ими, пока те состоят в договорных отношениях с ним — служат ему или пользуются его землею, следовательно, политические права князя суть лишь последствия его гражданских отношений к свободным обывателям. Итак, в князе-государе является единоличная власть, но лишь с территориальным значением без политического.
В государе-царе и великом князе всея Руси выступает власть единоличная с территориальным и политическим значением, он наследственный владелец всей территории, он правитель, властитель живущего на ней населения, его власть определяется целями общего блага, а не гражданскими сделками, не договорными служебными или поземельными отношениями к нему его подданных. Общим основанием того и другого значения, территориального и политического, служит народность: государь-царь и великий князь всея Руси есть владелец и властитель территории, на которой живет великорусское население, это национальное значение и обозначено в титуле термином ‘всея Руси’. Термин шире действительности, заключает в себе сверх нее еще политическую программу, политическое притязание на части Русской земли, еще находившиеся вне власти ‘всероссийского’ государя, но действительное значение этого термина указывает на господствующую часть русской народности — на великорусское племя.
Итак, князь IX — X вв., наемный охранитель границ, сменяется шедшим от него княжеским родом, владеющим сообща Русской землей, который в XIII — XIV вв. распадается на множество удельных князей, гражданских владельцев своих удельных территорий, но не политических властителей удельных обществ, а один из этих удельных владельцев с значением территориальным, но без политического, превращается в территориального и политического властителя, как скоро границы его удела совмещаются с пределами великорусской народности.
Такова схема, которой можно обозначить ход развития верховной власти в древней Руси. Из того, как мы ее вывели, можете видеть, для чего нужны такие схемы. Они сводят известные однородные явления в формулу, которая указывает внутреннюю связь этих явлений, отделяя в них необходимое от случайного, т. е. устраняя явления, условленные только достаточной причиной, и оставляя явления необходимые. Историческая схема, или формула, выражающая известный процесс, необходима, чтобы понять смысл этого процесса, найти его причины и указать его последствия. Факт, не приведенный в схему, есть смутное представление, из которого нельзя сделать научного употребления.

ЛЕКЦИЯ II

III. ОБЩЕСТВЕННОЕ ДЕЛЕНИЕ. А) СОСТАВ ДРЕВНЕРУССКОГО ОБЩЕСТВА ДО СЕРЕДИНЫ XIII в. 1) КНЯЖИ МУЖИ, ИЛИ ДРУЖИНА. БОЯРЕ. ГРИДЬ. ОТРОКИ И ДЕТСКИЕ. КМЕТЫ. 2) ЛЮДИ. ГОСТИ. КУПЦЫ. СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ, ИЛИ ЛЮДСКИЕ. СМЕРД. НАЙМИТЫ, ИЛИ ЗАКУПЫ. 3) ХОЛОПЫ. ИТОГИ. 4) ЦЕРКОВНЫЕ ЛЮДИ

ОБЩЕСТВЕННОЕ ДЕЛЕНИЕ.

От терминов, которыми обозначалась верховная власть в древней Руси, по порядку мы должны были бы перейти к органам действия этой власти, т. е. к правительственным учреждениям, но по тесной связи этих учреждений с общественными делениями мы должны предварительно остановиться на социальной терминологии. Она представляется очень запутанной в наших древних памятниках, поэтому требует внимательного изучения. Мы сначала возьмем терминологию, которая является в памятниках до середины XIII в., т. е. приблизительно до того времени, когда стал утверждаться удельный порядок.
СОСТАВ ДРЕВНЕРУССКОГО ОБЩЕСТВА ДО СЕРЕДИНЫ XIII в. Все население Руси первых веков нашей истории распадается на две основные группы: на мужей и на холопов, мужи — это свободные люди, холопы — лично зависимые. Свободное население мужей подразделялось на два класса: на княжих мужей и на людей, княжи мужи — это служилые люди, состоявшие на службе князя, люди (единственное число — людин) — это свободное население, не состоявшее на службе у князя, а платившее подати, дани. Таков состав гражданского общества. В стороне, с принятием христианства, возник третий класс — церковных людей.
КНЯЖИ МУЖИ, ИЛИ ДРУЖИНА. Княжи мужи противополагались людям. Так, в Русской Правде читаем (в статье о разбое): ‘Аже кто оубиеть княжа мужа в разбои’ — вира двойная, ‘пакиль людин’ — вира простая.
Но класс княжих мужей носил еще название дружины. Широкое значение этого слова — всякое товарищество, всякое сообщество, так, в той же Правде мы читаем, что если вервь (сельский или городской судебно-полицейский округ) начнет платить за невыданного ею преступника дикую виру, то в нее вкладывает свою долю и сам убийца, принадлежащий к этому обществу: ‘а в 40 гривен’, говорит закон, ‘ему (головнику, т. е. убийце. — В. К.) заплатили ис дружины свою часть’, дружина — это население судебного, сельского или городского округа. Дружиною в тесном сословном смысле называлась княжеская дружина, т. е. класс служилых людей князя. Она распадалась на дружину старейшую и дружину молодшую, эти термины являются в памятниках XII в. Дружина старейшая состояла из княжих мужей в тесном смысле слова. Княж муж: вообще — служилый человек, княж муж в тесном смысле слова — член старейшей дружины. Жизнь не всех членов дружины ограждалась двойною вирой, а только жизнь старейших дружинников. Члены молодшей дружины не пользовались этой привилегией, жизнь их оплачивалась простой вирой, как и жизнь людей, так, гридь входила в состав княжеской дружины, но за убийство гридина князь взимал только простую виру вместо двойной, какая шла за убийство княжа мужа.
БОЯРЕ. Княжи мужи — члены старейшей дружины — назывались иначе боярами, или болярами. Термин этот является в древнейших памятниках нашего права, например, в договоре Олега с греками, в договоре этом мы читаем, что он заключен от имени Олега и ‘всех, иже суть под рукою его, светлых и великих князь, и его великих бояр’. Термин этот является в двух формах: боляре и бояре. В древнейших церковнославянских памятниках преобладает первая форма. В памятниках, явившихся из Болгарии, рядом с формой боляре видим форму болеры, рядом с формой единственного числа болярин — форму боляр. В памятниках русского происхождения встречаются обе формы. Этимология этого слова не совсем ясна. Срезневский думает, что в образовании этого слова участвовали два славянских корня, которые обнаруживаются в двух формах этого слова: бой и боль. Боль — краткая форма, образовавшаяся от полной болий, во всяком случае слово это чисто славянское. Значение его имело много оттенков. В древнейших переводных памятниках церковнославянских этим словом переводились греческие термины: » — властители и » [вельможи], таким образом, это и правительственное лицо и человек из высшего класса общества. Такое двойственное, т. е. и административное и социальное, аристократическое значение придавалось этому слову и в древнейших памятниках русского происхождения: болярин, или боярин, — правитель и вместе с тем знатный человек, человек высшего класса общества. Правительственное значение боярина выражалось преимущественно в том, что он был советником князя, членом его думы, думцем, вот почему термином болярство в древнейших церковнославянских памятниках переводились греческое » и латинское — senatus’, такое значение княжеского советника боярин имел уже в XI—XII вв. Как советник князя боярин отличался от простого мужа, т. е. от простого члена дружины, припомните классическое место в рассказе летописи о том, как северский князь Игорь, попав в плен к половцам, жалуется на потери, какие понес он от поражения. ‘Где, — говорит он, — бояре думающеи, где мужи храборьствующеи, где ряд полъчный?’ Итак, боярин отличается от мужа боевого званием советника, думца. Русская Правда не знает боярина в правительственном смысле слова. Члены старейшей дружины называются в Правде княжими мужами, но княж муж в древних памятниках — синоним боярина: один список (Лаврентьевской) летописи говорит, что Олег, взяв Смоленск, посадил в нем муж свой, т. е. посадника, в другом, также древнем списке (Троицкий XV) вместо этого читаем посади боярина своего’. Но и ‘боярин’ на юридическом языке древней Руси имел еще социальное, экономическое значение и вместе юридическое: это привилегированный землевладелец без различия, принадлежит ли он к старейшей или младшей дружине. Всякий служилый человек, владевший землей, назывался боярином, его вотчина поэтому могла называться боярщиной — словом, которое мы и встречаем в памятниках XVI, XVII вв. В этом смысле знает слово ‘боярин’ и Русская Правда, всюду, где у нее является этот термин, с ним соединено понятие о рабовладельце или землевладельце, как привилегированный землевладелец-собственник он в Правде противополагается смерду, вольному крестьянину-земледельцу.
Рядом с термином ‘боляре’, или ‘бояре’, является в древних памятниках, преимущественно переводных, и другой термин: ‘были’ — те же бояре — вельможи, этим термином передаются те же самые греческие слова: ‘?????????’ и ‘??????????’. В древней переводной хронике Малалы ‘бысть убиен’ Юлий Цезарь ‘былями’ своими, и в хронографе Георгия Амартола ‘посла быля своего’, т. е. своего вельможу. Впрочем, и ‘Слово о полку Игореве’ знает этот термин, припомните то место, где Святослав, узнав о поражении младших родичей своих Игоря и Всеволода, высказывает свои сетования: ‘А уже не вижду власти сильнаго и богатаго и многовои (т. е. имеющего много воев. — В. К.) брата моего Ярослава с Черниговьскими былями’, которые ‘бес щитов с засапожникы (засапожными ножами. — В. К.) кликомь плъкы побеждають, звонячи в прадеднюю славу’. Впрочем, если я не ошибаюсь, в известных нам памятниках русской письменности XI, XII вв. это единственное место, где встречаем этот термин. Теперь перейдем к составу молодшей дружины.
ГРИДЬ. В памятниках XI, XII вв. составные части дружины обозначаются такими терминами: ‘бояре и гридь, или гридьба’, ‘бояре и отроки’, ‘бояре, отроки и детские’. Так как словом ‘бояре’ обозначалась старшая дружина, то младшая состояла из ‘гриди’, ‘отроков’ и ‘детских’. ‘Гридь’, кажется, древнейший термин, обозначавший младшую дружину. В летописи сохранилось указание на иноземное, варяжское происхождение этого слова. Начальный летописный свод, рассказывая о том, как утвердился Олег в Киеве и начал налагать дани на подвластные племена, замечает, что тогда же наложил он и на новгородцев дань, которая платилась варягам ‘мира деля’. Эти варяги были сторожевой варяжский отряд, оставленный Олегом в Новгороде для охранения границ и который содержался на сбор с новгородцев, сбор этот давал ежегодно сумму в 300 гривен. Под 1014 г. та же летопись рассказывает, что, когда Ярослав, сын Владимира, княжил в Новгороде, он уроком, как постоянный оклад, платил отцу с Новгорода 2 тыс. гривен, а ‘тысячю Новегороде гриден раздаваху’, эти ‘гриди’, очевидно, тот же варяжский отряд, какой продолжал существовать в Новгороде для охранения границ.
Гридь является и в значении личном и в смысле собирательном: гридь — и член младшей дружины и вся эта младшая дружина, в последнем, собирательном смысле слова это имело параллельную форму: гридьба. Слово это (гридь) одни производят от скандинавского gred — меч и дают ему значение мечника. Кажется, правильнее объясняют те, которые производят его от скандинавского hird или hirdin — термин, являющийся часто в скандинавских сагах в значении телохранителей конунга, постоянно живущих при нем в его дворце, в саге о св. Олафе встречаем две формы — и hird и hirdsveit в собирательном смысле. Грот, большой знаток скандинавских наречий, производит это слово от исландского grid, что значит дом, хоромы, двор. Слово ‘гридь’, означая дворовых слуг князя, объясняет нам значение старинного термина ‘гридница’, это та часть дворца, где жила гридь или в которой собиралась княжеская дружина. В гриднице, на дворе, князь Владимир каждую неделю, т. е. в воскресенье, угощал своих бояр, гридь, сотских, десятских и нарочитых людей, как рассказывает летопись. Позднее, в конце XII в., слово ‘гридь’ исчезает и на место его появляется термин ‘двор’ в смысле младшей дружины князя: ‘посла двор свой воевать’, ‘поиде с двором своим’ и т. д.
ОТРОКИ И ДЕТСКИЕ. ‘Отроки’ и ‘детские’ — термины, самым значением своим указывающие на членов младшей дружины, это люди молодые, или молодь, как они и назывались. Впрочем, указывают некоторое служебное различие между этими терминами, думают, что детскими назывались собственно боевые члены дружины — ‘мужи храборьствующеи’, как выражается Игорь в плену, а отроками назывались собственно дворовые слуги князя. Трудно сказать, существовало ли в XII в. такое различие, дворовые слуги, конечно, были вместе и мужами храборствующими, боевыми людьми.
Гридью, может быть, до половины XII в. назывались все элементы младшей дружины, потом обозначавшиеся термином ‘двор’. Слово ‘двор’ позднее разложилось на термины: ‘слуг дворных’ и ‘дворян’, ‘слуги дворные’ и ‘дворяне’ обозначают то же понятие, какое прежде выражалось термином ‘гридь’, или ‘гридъба’, слова эти появляются с конца XII или начала XIII в. Дворяне — это слуги дворные, в таком значении встречаются они в летописном рассказе с начала XIII в. Один список летописи — Лаврентьевский, рассказывая об усобице, происходившей между рязанскими князьями в 1217 г., говорит о боярах и слугах, а другой свод, древнейшая Новгородская летопись, описывая те же события, говорит о боярах и ‘дворянах’. Лаврентьевская летопись называет ливонских рыцарей слугами божьими, а Ипатьевская — божьими дворянами, этот термин встречаем и в подлинном юридическом акте, в Смоленском договоре с немцами 1229 г., где некоторые уполномоченные немцев носят название ‘божиих дворян’.
От княжеской дружины как постоянного войска князя отличались ратники, которые набирались только для известного похода из неслужилого населения, из среды людей. Эти ратники составляли обыкновенно городовые полки, которыми предводительствовали княжие бояре, тысяцкие. Эти земские ратники, не принадлежавшие к постоянному княжескому войску, носили название ‘воев’. ‘Вой’ — земские ополченцы из городского или сельского населения — составляли городовые полки. Этим объясняется приведенное мною выше выражение Игоря в плену: ‘где бояре думающей, где мужи храборьствующеи, где ряд полъчный?’, т. е. городовой полк.
КМЕТЫ. Кажется, боевые люди, как принадлежавшие к дружине князя, так и выходившие из простого населения, иногда обозначались не юридическим термином ‘кметы’, или ‘кметъе’, в собирательном смысле. Кмет, кметь — это боевой человек, служилый или неслужилый, чаще всего, разумеется, этим словом обозначались храбрецы, боевые люди из княжеской дружины. Происхождение этого слова южное, оно является в старинных церковнославянских памятниках в смысле воина вообще. В южных славянских языках это слово имело иное значение, именно: кмет — крестьянин, земледелец, в таком смысле употреблялось слово , в памятниках византийского законодательства о крестьянах. Этим можно объяснить, откуда пришло это слово и в славянские наречия, очевидно, это латинское comes в общем смысле вассала, в частности — крестьянина, живущего на чуждой земле. Любопытно, что у нас это слово получило другой оттенок, именно стало означать боевого человека, дворянина, вассала в служебном, не в земледельческом смысле. В Лаврентьевском списке мы читаем, как в 1075 г. пришли к черниговскому князю Святославу немцы, и он стал показывать им свои богатства — шелковые материи, золото, серебро, немцы ответили на хвастовство князя: ‘Сего суть кметье луче, мужи бо ся доищуть и болше сего’. (Лучше всего этого кметье, потому что мужи добудут и больше этого богатства), итак, кмет — муж, ратный человек. В ‘Слове о полку Игореве’ князь Всеволод на походе говорит о своих курянах (жителях города Курска): ‘А мои ти куряни сведоми къмети’, трудно только сказать, разумелась ли здесь курская дружина князя или и курские городские ратники.
ЛЮДИ. Вои служили боевой связью княжеской дружины с людьми — свободным, неслужилым населением. Неслужилый свободный класс, обозначавшийся общим термином ‘людие’, или ‘люди’, разделялся на несколько экономических слоев, это были гости, купцы, смерды, закупы или наймиты.
ГОСТИ. Гости — слово, являющееся уже в договорах с греками X в., там они отличаются от ‘слов’. ‘Слы’ (единственное число — сол) — это княжеские послы, торговые приказчики, которые продавали княжеский товар в Константинополе. Гости — вольные торговцы, приехавшие в Царьград торговать вместе с княжескими слами. Словом ‘гости’ с древнейших времен обозначались у нас торговцы, ведшие торговые сношения с заграничными рынками, теснее — городские торговцы, ведшие торговлю с другими городами. Гостить поэтому значило торговать вообще, гостинец великий в Русской Правде — большая торговая дорога.
КУПЦЫ. Купцы в Новгороде XIII, XIV вв. и, вероятно, в городах древнейшего времени были торговцы средней руки, составлявшие в городах цехи или торговые союзы, называвшиеся сотнями, стами. Вот что значит одно из условий новгородских договоров с князьями: ‘Купьць поидеть в свое сто’, в Новгороде действительно находилось купецкое сто, купецкая сотня, как бы сказать, купецкий цех.
СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ, ИЛИ ЛЮДСКИЕ. В городском населении различался класс, имевший не юридическое, а политическое значение. Этот класс в древнейшее время, как видно по рассказу Начального летописца о временах Владимира Святого, назывался старцами градскими, или людскими. Этот термин вызвал очень разнообразные толкования. Одни видели в них старейших граждан, с которыми часто совещался о важнейших вопросах князь Владимир (сажая их рядом с боярами). Другие видели в них именитейших представителей знатных военных родов в Киеве, которые по своей старости и опытности имели преимущество перед прочими гражданами. Иные думают, что это древние главы восточнославянских племен, которые сохраняли свое значение и при князьях, переходя в состав их дружин. Наконец, некоторые видят в старцах градских просто городских домовладельцев, зажиточных хозяев из неслужилого класса. Кажется, можно отыскать в этом слове более определенное политическое значение по рассказу Начальной летописи о том, как Владимир созывал к себе на пиры боляр своих и старейшин, старейшины эти отличаются от бояр и гридей. В другом месте вместо старейшин являются сотские, десятские и нарочитые люди, которые также отличаются от бояр и гридей, т. е. от княжеской дружины. Князь Владимир в торжественных случаях созывал к себе на пир бояр, посадников, т. е. городских наместников, и старейшин ‘по всем градом’. Следовательно, это были старейшины не одного только города Киева. Какие же это были старейшины, которые, однако, не принадлежали ни к боярам, ни к гриди? Очевидно, это были сотские, десятские и нарочитые люди, сотские, десятские — это командиры частей городового полка, сотен, десятков, во главе их стоял тысяцкий — командир тысячи. Главные города областей из городского и сельского населения составляли полки, которые назывались тысячами, тысяцких, сотских и десятских, все это военно-тысячное устройство, имели только главные города областей. Вот почему Псков, который до XIV в. оставался пригородом, никогда не имел тысячи, даже когда он стал автономным городом области, независимым от Новгорода, в нем не было тысяцкого, а избирались два посадника. Как представители городового ополчения эти военные старосты в древнейшее время, очевидно, избирались из городского населения. И Новгороде тысяцкие, сотские и десятские были выбираемы и в позднейшее время, а Новгород Великий вообще удержал древнейшее городское устройство, которое в XI и XII вв. имели все ‘великие’ города, т. е. главные, старшие города областей. Эти начальники носили общее название старост, их летопись называет старейшинами по всем городам. Другим названием всей этой коллегии военных старост было слово, которое мы встречаем в рассказе летописи о Владимире: старцы градские, или людские, старцы и старосты — командиры городовых полков и их частей. В XI, XII вв. после Владимира нет старцев градских в летописи — знак, что эти места стали замещаться по назначению князя людьми из его дружины. Но когда исчезает слово старцы градские, или людские, являются во главе городского населения лучшие мужи, это обыкновенно коноводы городского веча. Очевидно, лучшие люди — это городская, промышленная знать, из которой прежде выбирались, как выбирались в Новгороде и позднее, военные старосты — тысяцкие, сотские, десятские. Таким образом, старцы градские X в. — это военная администрация города, лучшие люди XI, XII вв. — это высший класс, из которого прежде выходили старцы градские. Вот почему между князем и городским вечем обыкновенно являются в летописи посредниками лучшие люди как представители и вместе коноводы вечевых сходок.
СМЕРД. Труднее объяснить слово ‘смерд’. Смерд в древних переводных памятниках соответствует греческому — частный человек, простолюдин. Кажется, у нас это слово получило более тесное юридическое значение. Древняя Новгородская летопись, рассказав о том, как новгородцы поддержали Ярослава в борьбе с Святополком, говорит далее, что Ярослав, восторжествовав, начал награждать своих новгородских соратников, дал старостам по 10 гривен, новгородцам — по стольку же, а смердам — по одной гривне. Таким образом, в составе новгородского полка князь отличил старост — сотских, десятских (офицеров), рядовых горожан — обывателей главного города и смердов. Итак, смерды — простые воины городские, следовательно, сельские обыватели. С таким значением смерд является и в позднейших памятниках новгородского права. В договорных грамотах с князьями встречаем условие, что купец должен тянуть в свое сто, а смерд — в свой погост: ‘Кто купьць, пойдет в свое сто, а смерд пойдет в свой погост’. Следовательно, смерд — обыватель сельского общества, погоста. Вот почему надобно думать, что смердами называлось все свободное сельское население, на такое значение смерда указывает и Русская Правда. Смердами не назывались собственно городские обыватели. Раз Олег, позванный Святополком и Мономахом в Киев, чтобы перед епископами, игуменами, боярами и перед горожанами учинить ряд о Русской земле, ответил на приглашение: ‘Несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом’, следовательно, словом ‘смерды’ покрыл бояр и горожан. Но это, очевидно, не юридическое употребление термина, а просто брань: Олег выбранил не только горожан, но и бояр, всех, за исключением духовных лиц, мужиками. Бранное употребление слова нельзя считать юридическим определением.
НАЙМИТЫ, ИЛИ ЗАКУПЫ. От смердов памятники отличают наймитов, или закупов, — работников. Наймит, садившийся на чужую землю со ссудой, назывался ролейным закупом. Смерд в тесном смысле слова был крестьянин, живший на земле, никому не принадлежавшей, смерд, таким образом, — государственный крестьянин, живший на княжеской, государственной земле. Так, смердов отличали и памятники новгородские от половников, т. е. крестьян, работавших на землях частных владельцев. Вот почему в Русской Правде наследником бездетного смерда является князь. Таков состав свободного населения, служилого и неслужилого.
ХОЛОПЫ. Последний класс в составе древнего русского общества XI, XII вв. образовали холопы (, хлап).
Грамматическими формами для обозначения лиц этого сословия были: холоп для мужчины, раба для женщины. В юридических памятниках не встречаются или редко встречаются формы: раб и холопка, форму раб можно встретить только в памятниках церковной письменности. Русская Правда не признает холопа лицом, она оберегает его только как собственность, а не как лицо. Но это не соответствовало действительности. Может быть, эта неточность произошла от кодификационной неполноты Правды. В действительности, кажется преимущественно по настоянию церкви, холопы уже в XII в., если не раньше, образовали класс, который занимал свое особое, законом обеспеченное положение в обществе. В доказательство того, что холоп был лицом, права и интересы которого ограждались законом, можно привести и ту статью Правды, по которой раба, ставшая матерью по вине своего господина, вместе с детьми отпускалась на нолю. В памятниках конца XII и начала XIII в. жизнь и личность рабынь обеспечивается законом, как жизнь и личность свободных людей, только несколько меньшей денежной пеней. В договоре новгородского князя Ярослава с немцами начала XIII в. читаем: ‘Оже кто робу повержеть насильем, а не соромить, то за обиду гривна. Паки ли соромить собе свободна’. В договоре Смоленском с немцами 1229 г. постановлено: ‘Аще кто холопа оударить, то гривна кун’. Холопство в этот период не разделялось на виды по греко-римскому праву, на обельных, или полных, и на холопов временных, для которых не находим в древнейших памятниках права особого термина. К положению холопов относятся некоторые термины, встречающиеся в памятниках, но теперь изменившие первоначальное свое значение, например работать. Работать не значило трудиться, понятие о труде и преимущественно черном, сельском, земледельческом выражалось термином ‘страдать’. Страда — работа, в нашем смысле слова преимущественно работа земледельческая, отсюда — страдная пора — время летних полевых работ. Работать — значило состоять в рабском положении, в отношении раба к господину или служить по найму. Таким значением объясняется заглавие одной статьи в договоре Олега с греками: ‘О работающих в Грецех Руси у христьяньского царя’, мы перевели бы это заглавие так: ‘О русских, служащих по найму в Греции, у христианского царя’. От слова ‘страдать’ — трудиться преимущественно черным, земледельческим трудом — произошло древнерусское слово ‘страдальник’, или ‘страдник’, что значило простой рабочий, в особенности сельский, припомните при этом и древнерусское выражение страдалец, как характеризует летописец Владимира Мономаха, страдалец за Русскую землю — это князь, положивший за нее мною труда.
ИТОГИ. Итак, древнее русское гражданское общество XI — XII вв. делилось на двояком основании на два параллельных ряда классов. Политически — по отношению лиц к князю — оно делилось на два класса: на княжих мужей и на людей. Экономически — по хозяйственной состоятельности — на бояр, горожан, смердов и холопов — обельных (позднее одерноватых) и людей временнозависимых, или обязанных, к этим последним можно отнести сельских наймитов, или ролейных закупов Русской Правды. Боярин — привилегированный частный землевладелец, смерд — вольный крестьянин, работающий на государственной земле со своим земледельческим инвентарем или капиталом, наймит — полусвободный рабочий на чужой земле, вошедший в долговые обязательства к господину, и холоп — не имеющий своей собственности.
ЦЕРКОВНЫЕ ЛЮДИ. Рядом с гражданским обществом в XI и XII вв. явилось общество церковное. Оно носит в памятниках церковного законодательства тех веков общее название людей церковных, или богодельных. Юридическая черта, отличавшая этих людей от членов гражданского общества, состояла в подсудности их церковной власти по всем делам. Общество это состояло из духовенства — белого и черного, из мирян, служивших церкви или при церковных учреждениях (просвирня, пономарь, врач), и из мирян, призреваемых церковью, которые питались от церкви божией: убогие, безродные и вообще изгои. Церковный устав, данный Софийскому собору в Новгороде, различает четыре вида изгоев, это: 1) попович, не обучившийся грамоте, 2) несостоятельный купец, 3) холоп, выкупившийся на волю, и 4) князь, преждевременно осиротевший. Итак, изгоем в древней Руси был человек, по собственной вине или по несчастным обстоятельствам потерявший права состояния, в котором родился, и оставшийся без определенного положения в обществе, такой человек поступал под защиту церкви.
Итак, русское общество в XI, XII вв. имело тройное деление: политическое, экономическое и церковное. Церковные люди не составляли особого класса в составе гражданского общества, а образовали отдельное общество, параллельное гражданскому, ибо они выходили из всех классов гражданского общества, начиная с князей.

ЛЕКЦИЯ III

III. ОБЩЕСТВЕННОЕ ДЕЛЕНИЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). Б) СОСТАВ ОБЩЕСТВА УДЕЛЬНЫХ ВЕКОВ — XIII, XIV И XV. 1) СЛУЖИЛЫЕ ЛЮДИ. 2) ЧЕРНЫЕ ЛЮДИ. 3) ХОЛОПЫ. В) СОСТАВ РУССКОГО ОБЩЕСТВА XVI, XVII ВВ. 1) ЧИНЫ СЛУЖИЛЫЕ. 2) ЧИНЫ ЗЕМСКИЕ, ИЛИ ЖИЛЕЦКИЕ ЛЮДИ. А) ТЯГЛЫЕ ЛЮДИ. ПОСАДСКИЕ ЛЮДИ. ГОСТИ. ГОСТИНАЯ И СУКОННАЯ СОТНИ. ЧЕРНЫЕ СОТНИ И СЛОБОДЫ. УЕЗДНЫЕ ЛЮДИ. Б) НЕТЯГЛЫЕ ЛЮДИ. ГУЛЯЩИЕ ЛЮДИ. ХОЛОПЫ. СЛУЖИЛАЯ КАБАЛА. ЗАЕМНАЯ КАНАЛА. ЖИЛАЯ ЗАПИСЬ

СОСТАВ ОБЩЕСТВА УДЕЛЬНЫХ ВЕКОВ — XIII, XIV и XV. Классы, на которые делилось это общество, по самым названиям своим имеют некоторую связь с общественными делениями предшествующих веков. Гражданское общество делилось на два разряда лиц: высший состоял из служилых людей, низший — из черных. Черные люди в XV в. назывались еще земскими, так, в договоре Дмитрия Шемяки с Василием Темным 1436 г. перечисляются такие классы общества: князья, бояре, дети боярские, вольные слуги и земские люди. Каждый из этих разрядов подразделялся на несколько слоев.
СЛУЖИЛЫЕ ЛЮДИ. Люди служилые (как мы их назовем, — я не встречал в памятниках такого термина) распадались на: 1) бояр и слуг вольных и 2) слуг ‘под дворским’ (дворский — дворецкий), которые считались слугами невольными. Среди бояр и слуг вольных является промежуточный разряд: дети боярские. Тогда этот термин, кажется, имел еще буквальное значение, это были молодые люди боярского происхождения, еще не дослужившиеся сами до боярства. Таким образом, высший слой служилого класса состоял из трех элементов: бояр, детей боярских и слуг вольных. В иных памятниках вместо слуг вольных являются люди дворные. Очевидно, люди дворные — это те лица — военные, свободные люди, которые в летописи с начала XIII в. иногда называются дворянами. По-видимому, дети боярские отличались от дворян, или слуг дворных, только по происхождению, это были те же слуги дворные, только боярского происхождения. По крайней мере в Волынской летописи под 1281 г. мы встречаем заметку об одном из двух слуг, павших у князя Владимира в бою с ляхами: ‘Другий бяшеть дворный его слуга, любимы сын боярьский, Михайловичь именемь Pax’, итак, сын боярский служил дворным слугою у князя Владимира. Этот разряд пользовался некоторыми правами, которых не имели другие, например, люди этого разряда могли по воле своей переходить от князя к князю, не теряя своих имущественных прав, приобретенных в покинутом княжестве — вотчине. Далее, они были административным орудием князя, занимали правительственные должности, это было их преимущество. В договорных грамотах удельных князей XIV — XV вв. мы иногда встречаем определение, которое, например, в договоре сыновей Калиты 1341 г. формулировано так: ‘А вольным слугам воля (т. е. могут служить тому из князей, кому хотят. — В. К.) (объяснение. — В. К.): кто в кормленьи бывал и в доводе при нашем отци и при нас’. Быть в кормлении значило занимать доходную правительственную должность, быть в доводе — доводчиком — исполнять разные случайные правительственные поручения князя. Очевидно, эти три разряда — бояре, дети боярские и слуги вольные, или слуги дворные (т. е. дворяне), соответствовали прежним княжим мужам и гриди.
Слуги ‘под дворским’ — это дворовые служители князя, которыми заведовал княжеский ‘дворский’ — дворецкий. Они, следовательно, отличались от слуг вольных тем, что не принадлежали к составу боевой дружины, а состояли на хозяйственной дворцовой службе у князя, отличались тем, что не имели права выбирать себе место службы среди княжеских дворов, сохраняя все имущественные права, которыми они пользовались в покидаемом княжестве. Они также имели земли, полученные, ими от князя, но, переставая служить, теряли эти земли, эти земли — прототип позднейших поместий. Эти слуги ‘под дворским’ состояли также из двух слоев: из людей вольных и холопов полных. К ним принадлежали дьяки, подьячие и разные дворцовые мастеровые, ремесленники, бобровники, псари, садовники, называвшиеся общим именем ‘делюев’, т. е. деловых людей, рабочих-мастеровых.
ЧЕРНЫЕ ЛЮДИ. Второй класс — люди черные, или земские. Это были горожане, или городские люди, и сельчане — свободные крестьяне, черным человеком назывался одинаково и городской и сельский. Очевидно, сельчанин, или черный человек сельский, соответствовал прежнему смерду, как он и назывался в удельные века в областях, сохранивших еще древний быт и отношения, — в Новгородской и Псковской.
ХОЛОПЫ. Холопы в это время точно так же являются особым классом, подразделявшиеся на два разряда — на холопей одерноватых, соответствовавших прежним обельным, и холопей договорных, добровольно и временно отдавшихся в рабство, последние с XV в. начинают называться кабальными: они соответствовали прежним закупам.
Церковное общество осталось в прежнем составе.
Вот в каком виде представляется общество удельных исков. Лица всех этих классов, кроме полных холопов, состояли в договорных, временных и личных отношениях к князю. Бояре, дети боярские и слуги вольные служили князю по уговору с ним и за то пользовались от него известным вознаграждением: кормлением и доводом, т. е. доходом с судебно-правительственных должностей, на которые их назначал князь, — это боевые, ратные слуги. Слуги ‘под дворским’ по происхождению своему были вольные люди или холопы князя, они были не ратные люди, а служилые по дворцовому хозяйству, и эта служба ставила их в полусвободное положение согласно с древнерусским правом, делавшим домовую хозяйственную службу одним из источников холопства, служба их вознаграждалась земельными дачами. Дворцовые слуги свободного происхождения могли покидать службу, только в таком случае лишались и данной им княжой земли, т. е. не имели своих вотчин, а получали землю от князя во временное, условное владение. Люди черные, имевшие землю, платили дань князю, тянули тягло за землю, которую у него брали. В некоторых договорах князей удельных веков прямо обеспечено за черными людьми, городскими и сельскими, право свободного перехода из одного княжества в другое. Только полные холопы были прикреплены к княжеству и к князю.
СОСТАВ РУССКОГО ОБЩЕСТВА XVI, XVII вв. Всего труднее составить полный перечень всех классов в Московском государстве XVI, XVII вв. Большая часть терминов, относящихся к этому времени, легко объясняется положением обозначаемых ими классов в составе общества. Общество дробилось на множество иерархических разрядов с незаметными отличительными чертами. Иерархические эти разряды получили особое название — чинов. Можно распределить эти чины прежде всего на две группы: чины служилые и чины кие, или жилецкие люди. Чины служилые соответствовали старинной дружине, состоявшей из бояр, детей боярских и слуг дворных, но к ним примыкал также разряд, соответствовавший и прежним слугам ‘под дворским’, потому что теперь служба при дворе государя не отличалась от службы ратной. Чины земские, или жилецкие люди, соответствовали прежним людям черным, или земским.
ЧИНЫ СЛУЖИЛЫЕ. Служилые чины распадались также на две группы: на чины думные и чины служилые собственно. Служилый человек XVI в. говорил про свою братию: ‘Мы люди служилые, а не думные’. Думные чины были таковы: бояре, окольничие, думные дворяне. Но и служилые чины, лежавшие под думными, в свою очередь распадались на две группы. Чины московские — это люди, служившие по московскому списку: стольники (я иду сверху вниз), стряпчие, дворяне московские, т. е. столичные жильцы. Ниже следовали чины городовые, они в свою очередь распадались на несколько статей, именно: дворяне выборные, или ‘выбор’, дети боярские дворовые (простые дворяне) и дети боярские городовые собственно, служившие осадную службу, т. е. составлявшие местные гарнизоны. ‘Выбор’ — это высший слой уездного дворянства, люди, его составлявшие, по очередям назначались на службу в ‘столице’ на известное время. Так, например, наиболее зажиточные дворяне уезда Владимирского, состоявшие в ‘выборе’, разделялись на две половины, из которых каждая дежурила, как бы сказать, в Москве полгода. В иных уездах этого разряда дворян не было. ‘Выбор’ — переход к чинам московским — от уезда к городу. Дети боярские дворовые — это слой уездных дворян, настолько зажиточных и подготовленных, что они могли ходить и в дальние походы. Дети боярские городовые не ходили в дальние походы, потому что были большею частью безлошадны и отправляли осадную. службу. К этим уездным дворянам и детям боярским примыкали еще служилые люди ‘по прибору’ — по вербовке. Дворяне и дети боярские служили ‘по отечеству’, наследственно, но в городах (т. е. крепостях) был еще военный слой низших ратников, которых правительство вербовало на время, то были стрельцы, пушкари, воротники, затинщики (артиллерийская прислуга) и т. п.
ЧИНЫ ЗЕМСКИЕ, ИЛИ ЖИЛЕЦКИЕ ЛЮДИ. На такие же дробные разряды распадалось и общество земских тяглых людей, которые обыкновенно обозначались термином ‘люди жилецкие’. Жилецкие люди были или тяглые, или нетяглые.
ТЯГЛЫЕ ЛЮДИ. Тяглые люди разделялись по обществам, к которым они были приписаны, на людей посадских, или городских обывателей, и на людей уездных, или сельских обывателей. Различие между посадскими и уездными людьми было не экономическое, а корпоративное, посадские и уездные люди — это не промышленники и хлебопашцы: как между посадскими людьми было много хлебопашцев, так и между уездными людьми было много промышленников и торговцев. Различие между ними заключалось в том, что те и другие приписаны были к разным тяглым обществам — одни к городским, другие к сельским.
ПОСАДСКИЕ ЛЮДИ. Посадские люди были устроены неодинаково в столице и в прочих городах государства. Посадские люди города Москвы разделялись на такие слои: гости, гостиная сотня, суконная сотня, торговые люди черных сотен и слобод, или черные сотни и слободы.
ГОСТИ. Гости издавна имели у нас значение крупных оптовых торговцев, которые вели дела с другими городами или с чужими землями. В Московском государстве это был высший слой московского, т. е. столичного, купечества. Их положение определялось наравне с другими торговыми обывателями столицы: 1) размерами капитала и 2) свойством повинностей, итак, звание гостей совмещало в себе два признака: экономический и политический. Это были самые крупные капиталисты-торговцы. Котошихин, определяя размер капиталов у гостей, говорит, что они торговали на сумму от 20 тыс. и до 100 тыс. руб., 20 тыс. руб. по тогдашнему рыночному значению рубля равнялось с лишком 300 тыс. руб. на наши деньги, 100 тыс. — около 2 млн., потому что рубль царя Алексея, к царствованию которого относится известие Котошихина, можно приравнять к 17 нынешним. На гостях лежали некоторые специальные государственные повинности, кроме общего тягла, падавшего на всех тяглых людей. Эти повинности состояли из служеб в пользу государя или государства по казенным финансовым поручениям, такая служба в отличие от ратной, лежавшей на служилых людях, называлась целовальной, т. е. присяжной, служилые люди служили по государеву указу, или ‘по отечеству’, торговые люди — по вере, или по крестоцелованию. Эти казенные финансовые поручения объясняются тогдашней системой эксплуатации казенных доходных статей, или казенных монополий, т. е. таких доходных статей, которые эксплуатировать имела право исключительно казна. Эти казенные доходные статьи состояли в пошлинах, падавших на проданный товар, или в пошлинах таможенных, в торговле питиями, или в сборах кружечных, кабацких, в продаже казенных мехов, получавшихся с сибирских и других инородцев или русских промышленников вместо дани, этот доход носил название соболиной казны государевой. Эти казенные статьи и поручала казна эксплуатировать под имущественной личной или мирской ответственностью торговым людям, которых тяглые городские общества обязательно выбирали из своей среды. Важнейшие из этих поручений, сопряженные с наибольшими расходами и наибольшею имущественною ответственностью, и поручались гостям как наиболее зажиточным торговцам, имущество которых обеспечивало казне исправный сбор. Как скоро торговец начинал исполнять такие казенные поручения, он получал звание гостя. Звание гостя сопряжено было с исполнением казенных поручений, как бы ни был велик капитал торговца, но, если он не исполнял еще казенного поручения, он не носил звания гостя. ‘А бывают они (торговые люди. — В. К.) гостиным имянем пожалованы, — говорит Котошихин, — как бывают у царских дел в верных головах и в целовалниках у соболиные казны, и в таможнях, и на кружечных дворех’. Это была тяжелая служба, соединявшаяся с отъездом из Москвы, иному торговцу поручали, например, таможенный сбор в Астрахани, другому — сбор торговых пошлин на ярмарке в Архангельске и т. д. Гости выбирались для этих поручений на год, в выборе их соблюдалась известная очередь, так что иногда гостю приходилось служить по казенным поручениям через год. Это объясняется незначительным количеством гостей, их никогда не было много, в 1649 г. (в Москве) их было человек тринадцать, при Котошихине — человек с тридцать. Целовальная служба, или служба верная (т. е. соединенная с верой, с присягой), вознаграждалась известными преимуществами, которыми пользовались гости. Эти преимущества были очень значительны: 1. Гости имели право держать про свой домовый обиход питья без заказа, беспенно и бесвыимочно, т. е. не платя пошлин, гость мог варить свое пиво, мед, курить свою водку про свой обиход, а не на продажу, не платя никакой пошлины. Простой обыватель не имел этого права, задумав к празднику сварить пиво, мед или выкурить водку, он должен был просить разрешения, платя пошлину за пиленное им количество питей. 2. Гости имели право покупать и брать в заклад вотчины. 3. Гости за службу получали поместные оклады. Оба последних преимущества равняли их со служилыми людьми. Кроме того, за оскорбление гостя по Уложению назначалось 50 руб. Эта сумма превосходила плату за ‘бесчестие’ большей части провинциальных дворян, служилые люди получали ‘бесчестие’ в размере окладов денежного жалованья, а среди провинциальных дворян того времени очень трудно найти оклад в 50 руб.
ГОСТИНАЯ И СУКОННАЯ СОТНИ. Гостиная и суконная сотни были два торговых разряда, которые следовали за гостями. Они различались между собой также размером капиталов. Сообразно с этим на них падали менее тяжелые и ответственные казенные службы. Эксплуатация каждой казенной статьи поручалась правительством ‘на веру’ выборному голове с несколькими товарищами, или целовальниками — присяжными. Верный голова — таможенный, кружечный и т. д. — был главным распорядителем статьи, целовальники — его помощники. Соразмерно с этим делилась между ними ответственность за недобор. Как менее крупные капиталисты торговцы гостиной и суконной сотни выбирались обыкновенно на должности целовальников или голов на кружечные и таможенные дворы в незначительных городах, где ежегодный оборот был невелик. К сожалению, мы не знаем размера капиталов, которыми различались эти сотни между собой, и потому не можем точно представить себе степень имущественной ответственности, какую они могли нести, служа по казенным поручениям. Название сотня, разумеется, имело номинальное значение, в этих сотнях бывало менее и более 100. Так, например, в 1649 г. в гостиной сотне было 158 человек, или домов, семейств, в суконной — 116, причем из этих 116 могли служить у государева дела только 42 человека, остальные все были несостоятельны и ждали очереди исключения. Чтобы понять тяжесть этих служб, падавших на ту и другую сотню, надобно заметить, что в то же время ежегодно из суконной сотни выбирались для казенных поручений по 18 человек, следовательно, в третий год надобно было выбирать уже некоторых суконников, которые служили два года тому назад. Гостям, торговцам гостиной и суконной сотен приходилось иногда служить через год, три, пять, шесть лет, смотря по личному составу каждой сотни в данное время. Торговцы гостиной и суконной сотен также пользовались за свою службу известными правами. Подобно гостям, они пользовались питейной привилегией и получали возвышенную плату за ‘бесчестие’ сравнительно с простыми горожанами, но она была несколько ниже платы за ‘бесчестие’ гостей. Зато люди обеих этих сотен не пользовались правом землевладения. ‘А крестьян купити и держати им заказано (не велено. — В. К.)’, — говорит Котошихин. Замечу кстати, что эти сотни образовались в Москве довольно рано. Уже в XIV в. в составе московского купечества существовали сурожане и су конники. Сурожане — торговцы, которые вели дела с городом Сурожем, с каким, неизвестно, я думаю, с Крымским, суконники — это торговцы, которые торговали сукнами и иным заграничным товаром. Думаю, что память об этих суконниках и сурожанах до сих пор осталась в языке городских рядов Москвы. Суровской ряд — это, очевидно, ряд сурожский, поговорка о суконном рыле, которое в гостиный ряд лезет пить чай, указывает на различие старинных сотен.
Таков был состав высшего купечества города Москвы. Легко понять значение перечисленных трех разрядов. Обе сотни — это гильдии — 1-я и 2-я, гости — это нынешние коммерции советники.
Торговая и промышленная масса посадского населения столицы носила общее название торговых людей черных сотен и слобод.
ЧЕРНЫЕ СОТНИ И СЛОБОДЫ. Черные сотни — это разряды, или местные общества, на которые делились низшие торговцы и ремесленники города Москвы. Они занимали известные улицы, которые и доселе называются по их именам, так, были сотни: Сретенская, Мясничная, Покровская, Дмитровская (очевидно, составившаяся из торговцев, первоначально выселившихся из города Дмитрова) и др. Каждая черная сотня составляла особую местную корпорацию, особое общество, которое управлялось так же, как общество сельское, т. е. выбирало своего старосту, или сотника.
Черные слободы отличались от черных сотен тем, что они состояли из торговцев и ремесленников, приписанных ко дворцу и служивших по дворцовому хозяйству. Тягло, падавшее на этих слобожан, состояло в известных услугах вещественных или рабочих в пользу дворца, одни работали на дворец, другие поставляли во дворец известные припасы. Этих дворцовых черных слобод в Москве было множество, и каждая из них также составляла особое общество с выборным старостой. Названия, обозначавшие характер повинностей этих слобод, до сих пор уцелели в топографической номенклатуре нашей столицы. Ремесленники, работавшие на дворец, были, например, садовники (нынешняя улица Садовники между Москвой-рекой и каналом), бронники (нынешние Бронные), поставлявшие оружие, доспехи, кузнецы (нынешний Кузнецкий мост, получивший название от некогда существовавшего там моста через Неглинную, теперь закрытую мостовой), хамовники — ткачи столового белья на дворец, кадаши — ткачи полотен на дворец, из которых делалось белье на государево семейство, и т. д., так называемая белая казна, бараши (на Покровке у церкви Воскресения в Барашах) — мастера государевых шатров, или палаток, и т. п., квасовары, медовары, пивовары — ставившие эти питья на дворец (нынешняя Кисловка). Некоторые из этих слобод, входивших в состав Москвы, были очень многолюдны: Кадашово, например, во времена Котошихина состояло более чем из 2 тыс. дворов. Там было очень много богатых торговцев, которые вели дела даже с заграничными рынками, между кадашовцами было немного мастеров полотняных, которых прочие кадашовцы и нанимали, чтобы ставить во дворец свой пай полотна. Гости и торговые люди двух высших сотен вербовались из разбогатевших торговых людей низших разрядов столицы — слободских и черносотенных и из торговых людей других городов, кадашовцы представляли особенно обильный запас таких промышленных рекрутов. Можно заметить, что черные сотни и слободы, составляя местные общества, различались между собой по роду занятий и промыслов, на это указывает, например, сотня Мясничная и все слободы. Если черные сотни и слободы в отличие от высших разрядов купечества можно приравнять к нынешнему мещанству, то каждую из них можно считать цехом.
Столь сложен был состав тяглого населения столицы.
Посадские люди провинциальных городов также распадались на разряды, соответствовавшие нашим гильдиям. Люди этих разрядов назывались лучшими, средними и молодшими. Каждый разряд составлял особую корпорацию, отличавшуюся от других размером общего государственного тягла, на него падавшего, и тяжестью служеб, или казенных поручений. Двор лучшего посадского человека нес тягло, вдвое более тяжелое сравнительно со двором среднего посадского, а этот последний нес тягло, вдвое более тяжелое сравнительно со двором молодшего посадского. Соответственно этому посадские каждого разряда несли и казенные службы, более ответственные, тяжелые. Лучший или средний посадский человек служил обыкновенно целовальником в таможне своего города или верным головой при кружечном дворе в каком-нибудь сельском обществе. Службы этих провинциальных посадских людей не соединялись ни с какими особенными правами, даже с питейной льготой.
УЕЗДНЫЕ ЛЮДИ. Тяглые люди уездные разделялись на крестьян, или полных тяглых хлебопашцев, и на бобылей, хлебопашцев маломочных, или безземельных сельских обывателей, записанных в тягло. Эти тяглые разряды соответствовали разрядам городских обывателей.
Вот состав тяглого городского и уездного населения.
НЕТЯГЛЫЕ ЛЮДИ. Нетяглые люди разделялись на два крупных слоя: на людей вольных, или гулящих, и на холопей.
ГУЛЯЩИЕ ЛЮДИ. Вольные, или гулящие, люди — это те, которые не несли ни государевой службы, ни государственного тягла. Они или работали за чужим тяглом, или кормились черной поденной работой, или, наконец, питались Христовым именем. Работавшие за чужим тяглом были нанимавшиеся к тяглым людям работники или жившие при них родственники, они носили название захребетников, соседей и подсуседников. Их обязанности были чисто личные, связывавшие их с хозяевами, во дворах которых они жили, старик-крестьянин, терявший способность работать, обыкновенно становился захребетником своего подросшего сына и т. п. Другие вольные, или гулящие, люди нанимались к разным хозяевам на кратковременную поденную работу или занимались промыслом, который не привязывал их к земле, например промыслом скомороха, шерстобита, или, наконец, просили милостыню. Вольными, или гулящими, они назывались потому, что не несли тягла и не были приписаны ни к какому городскому или сельскому обществу. Они жили в посадах или в селах и деревнях, но не причислялись ни к посадскому, ни к уездному обществу. Это был чрезвычайно подвижный и изменчивый класс — рассадник всех вольных промыслов древней Руси, причисляя к этим вольным промыслам воровство как ремесло, разбой и т. п. Поэтому с XVI столетия мы замечаем напряженные усилия государства разбить этот класс, в котором заводились всякие социальные недуги, пристроив его к тяглу.
ХОЛОПЫ. Второй разряд нетяглых людей состоял из холопей, которые, подобно первым, также не несли на себе никаких государственных повинностей. Холопи представляли очень многочисленный, но не однообразный класс, распадавшийся также на несколько слоев. Общая черта, которая отличала этот класс от других, — личная зависимость. Холопи различались по свойству крепостей, или юридических актов, которые привязывали их к лицу, поэтому все холопи назывались крепостными. Крепости, которые укрепляли холопа к лицу боярина, т. е. хозяина, были грамоты старинные, духовные, приданые и др. Холопство, создававшееся этими тремя видами закрепощения, т. е. происхождением от полного (старинного) холопа, завещанием и отдачей в приданое, называлось старинным холопством. Холопство старинное соответствовало прежнему холопству обельному, одерноватому, или полному. От него надобно отличать холопство кабальное. Кабала — собственно заемная расписка, вообще всякое личное письменное обязательство. Кабалы были различные: служилые, заемные и жилые записи.
СЛУЖИЛАЯ КАБАЛА. Служилая кабала создавала один из видов кабального холопства. Вольный человек, подряжаясь на службу к какому-либо хозяину, давал на себя служилую кабалу — письменное обязательство служить ему, эта кабала писалась площадными подьячими, чем-то вроде древнерусских нотариусов, и свидетельствовалась — скреплялась в Холопьем приказе. Скрепление состояло в том, что хозяин-боярин приводил человека в Холопий приказ, где его расспрашивали, служил ли он кому-либо прежде, не состоял ли в тягле и т. п., если по расспросам и розыску оказывалось, что он поступает с воли, из вольных гулящих людей, его служилая кабала заносилась в кабальные записные книги, где отмечали его рожай и приметы. Рожай — это старинная русская форма, соответствовавшая нынешнему слову рожа, и значила — физиономия, весь наружный вид человека, т. е. цвет волос, цвет лица, рост, приметы — это некоторые особенности, отличавшие человека, например рубец на лице, хромота, горб и т. п. Служилую кабалу мог дать на себя всякий вольный человек, не состоявший на государевой службе и не записанный в тягло, но закон устанавливал известный возраст, с которого человек считался способным распоряжаться своею свободой, раньше 15 лет нельзя было записаться в кабальные холопы. Служилая кабала не соединялась с займом, это был уговор о службе. Но казна, которая брала пошлины со всех актов в размере известного процента со ссуды, обязывала писать кабалы на три рубля, т. е. фиктивно делала их кабалами заемными, это надо было для того, чтобы взять один процент, т. е. алтын, или 6 денег. (Три рубля содержали в себе 600 денег.) Усложнялся процесс записи, если служилая кабала давалась на бывшего кабального холопа. Кабальный холоп был лично зависимый человек, т. е. зависимость его простиралась только на него с женой, не простираясь на детей, и привязывала она его только к хозяину, но не к его жене и детям. Кабальное холопство могло быть только временное, обыкновенно пожизненное, служилая кабала давалась по жизнь хозяина: смерть хозяина делала кабального холопа свободным. Но он мог быть отпущен на свободу по воле хозяина и ранее смерти последнего, кабальный холоп, получив свободу, мог поступить в новую зависимость, представив отпускную. Его выход на волю утверждался в отпускной, которую ему обыкновенно давал либо хозяин, либо наследники хозяина, либо, когда те и другие отказывались, Холопий приказ им приказывал дать отпускную. Бывшего кабального холопа нельзя было принять на службу новому хозяину без отпускной.
ЗАЕМНАЯ КАБАНА. Иной род зависимости создавался заемной кабалой. Сама по себе заемная кабала не делала должника лично зависимым от кредитора, личная зависимость вытекала из несостоятельности должника, из отказа его уплатить в срок долг. Когда должник отказывался платить, т. е. объявлял себя несостоятельным, Холопий приказ разыскивал эту несостоятельность и, не отыскав поручителей, т. е. сторонних людей, которые бы поручились в уплате долга, отдавал должника со всей семьей головою в холопство кредитору ‘до искупу’. Эта выдача с семьей до искупа равнялась обязательной работе на кредитора, продолжавшейся до того времени, пока зарабатывался весь долг. Поэтому была оценена работа такого холопа, именно работа его самого и его жены ценилась в 5 руб. за РОД, его взрослых детей — в 2,5 руб. за год, его малолетних детей, имевших не менее 10 лет, — 2 руб., на детей недорослей, т. е. менее 10 лет, ничего не зачислялось из долга, потому что ‘такие недоросли в таковы лета не работают’, — говорит Уложение. Отсюда понятна разница зависимости, создаваемой заемной кабалой, от зависимости по кабале служилой. Последняя зависимость была личная, т. е. привязывала известное лицо к известному лицу и прекращалась с исчезновением одного из этих лиц. Зависимость, создававшаяся заемной кабалой, была не личная, а вещная, она простиралась на семью должника и простиралась даже по смерти кредитора: если кредитор умирал, прежде чем должник успел заработать свой долг — ‘окупиться’, он продолжал работать на его наследников — жену и детей. Итак, эта зависимость срочная, срок которой часто был высчитан по составу семьи должника и по размеру долга.
ЖИЛАЯ ЗАПИСЬ. Наконец, третьего рода зависимость создавалась жилою записью. Жилою записью называлось обязательство, в силу которого лицо отдавалось в работу к другому на урочные лета, иногда, впрочем, бессрочно. Жилая запись отличалась от служилой кабалы тем, что она не создавала зависимости пожизненной, а от заемной кабалы тем, что она не соединялась с займом. Обыкновенно два случая вызывали жилую запись: 1) если кто отдавался сам или отдавал своего сына или дочь в работу в голодное время за прокорм, 2) если кто выкупал с правежу неоплатного должника и брал его к себе в работу. Этот последний вид зависимости объясняется порядком взыскания долгов в древней Руси. Если должник отказывался платить долг кредитору по истечении срока, кредитор предъявлял об этом иск в приказ, прося взыскать долг формальным путем. Должника призывали в приказ и требовали от него уплаты долга, если он не лживил записи, т. е. признавал свою расписку подлинной. Когда должник отказывался платить, ссылаясь на свою несостоятельность, приказ прибегал к принудительному средству. Таким принудительным средством был правеж — взыскание долга, он состоял в том, что каждое утро такого должника выводили на площадь перед приказом, снимали с него сапоги и начинали бить палками по икрам до тех пор, пока он либо не согласится заплатить долг, либо не поставит за себя поручителей. По судебникам определено было стоять на правеже не долее месяца, следовательно, прежде можно было делать ежедневные понуждения к уплате долга и долее того. Если находился человек, который не поручался в уплате, а прямо платил долг за несостоятельного должника, то последний отдавался ему в работу по жилой записи, в этой записи обыкновенно обозначался срок работы. Вы легко заметите, что последний вид жилой записи — почти то же, что заемная кабала. Личная зависимость, создававшаяся по жилой записи, была срочная, продолжалась урочные лета.
Таковы три вида личной зависимости, называвшиеся кабальным холопством.
Кабальные холопы, как и холопы старинные, были крепостные люди. Закон одинаково выражается о тех и других холопах, как о крепостных, о людях крепких — о людях, зависимость которых определяется крепостью. В этом смысле надобно строго отличать крепостное состояние от состояния крестьян, прикрепленных к земле. Последние прикреплялись к участку, т. е. к сельскому обществу, а не к лицу, они прикреплялись общими государственными законами, а не договорами или частными актами. Перенесение понятия о крепостных на прикрепленных к земле крестьян становится заметным с конца XVII в., когда крестьяне отрываются от земли. Состояние крепостного человека в древней Руси не только не было тождественным с состоянием прикрепленного к земле крестьянина, но было прямо ему противоположно.

ЛЕКЦИЯ IV

III. ОБЩЕСТВЕННОЕ ДЕЛЕНИЕ (ОКОНЧАНИЕ). Г) ВЗГЛЯД НА ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНЕРУССКИХ СОСЛОВИЙ. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ ДЕЛЕНИЯ НА КЛАССЫ. РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ КЛАССАМИ. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ ДЕЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ. ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В УДЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД. ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

ВЗГЛЯД НА ОБРАЗОВАНИЕ ДРЕВНЕРУССКИХ СОСЛОВИЙ. Нам осталось свести явления, которые мы замечаем под социальной терминологией древней Руси, к известным выводам, привести их в порядок.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ ДЕЛЕНИЯ НА КЛАССЫ. Припомните, какова была первая общественная формация, открывающаяся в памятниках XI и XII вв. Все общество делилось на две группы, различавшиеся своими отношениями к князю: одна часть состояла из людей, которые служили князю, другая из людей, которые платили ему дань, первые назывались княжи мужи, вторые — люди. Так как князь был носитель верховной государственной власти, представлявшей собою общие интересы, то, следовательно, основание такого общественного деления, выражавшееся в различии отношений лиц к князю, было политическое. Рано, с появлением христианской церкви на Руси, это деление несколько усложнилось: церковь произвела значительный переворот в составе общества. Во-первых, она ввела в этот состав новое сословие — духовенство, во-вторых, она выделила из прежнего состава два новых класса: холопов и изгоев. По княжескому законодательству холопы не составляли общественного класса, потому что не пользовались ни личными, ни имущественными правами. Но церковь сделала из них класс: она дала им личные права, хотя не дала прав имущественных, холоп по-прежнему не мог иметь собственности, но личное его оскорбление наказывалось сначала церковной карой, а потом и карой государственной. Таким образом, церковь и государственная власть, по настоянию церкви, признали в холопе лицо. По личным своим правам холоп приближался к людям — простолюдинам, к неслужилому обществу, но по отсутствию прав имущественных отличался от людей: следовательно, холопы составляли особый класс. Как мы видели, изгои составляли разряд людей, почему-либо утративших права своего прежнего состояния или права, которые могли принадлежать им по их происхождению, и потому стали под непосредственное покровительство церкви. Изгои были лично свободные люди, зависевшие от церковных учреждений, следовательно, не состоявшие в зависимости от лиц. Как лично свободные люди они этим отличались от холопов и приближались к классу людей, но они не составляли тяглых сельских обществ, не платили князю дани, завися во всем от церковных учреждений, этим они отличались от людей. Лично свободные, они имели право собственности — этим они отличались от холопов. Итак, изгои, подобно холопам, составляли особый класс общества. Княжеская власть признала все эти три новых класса (духовенство, холопов и изгоев) или прямым законом, или молчаливым согласием на то положение, какое им дала церковь, а такое молчаливое согласие тоже было своего рода законодательным актом. Таким образом, новые классы, выдвинутые в составе общества под влиянием церкви, как и более ранние, коренные, стали на одни с последними основания, т. е. различались своими отношениями к князю. Итак, все классы общества, обозначившиеся в указанные века, имели политическое основание.
РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ КЛАССАМИ. Различие между ними можно формулировать так. Одни имели непосредственное личное отношение к князю, связаны были с ним личной службой — это княжи мужи. Другие имели непосредственное, но не личное, а коллективное отношение к князю — это люди, делившиеся на общества и относившиеся к князю целыми обществами, городскими либо сельскими. Наконец, третьи имели посредственное отношение к князю, потому что зависели либо от лиц, либо от учреждений, таковы были холопы и все классы церковного общества. Между князем и ими стояло либо привилегированное лицо — княж муж, либо привилегированное учреждение: епископская кафедра, монастырь, соборная или приходская церковь. Это — первоначальное нам известное деление общества.
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОСНОВАНИЕ ДЕЛЕНИЯ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ. Но уже в памятниках XII в. обозначается другое деление, имевшее иное основание. Из прежних классов выделяются новые. В среде княжих мужей является класс привилегированных землевладельцев, получающих название бояр. Из среды людей выделяется класс наймитов, или закупов, — это наемные рабочие, бравшие ссуду у хозяев и за то работавшие в городских домах или в селах на пашенной земле. Эти наймиты, или закупы, выдвинулись из простых городских людей и из свободных сельских обывателей, или крестьян, долговыми обязательствами вступавших во временную личную зависимость, которая не освобождала их от непосредственного тяглого отношения к князю, они отличались от людей тем, что не были хозяевами, работали при чужих хозяйствах, т. е. чужим капиталом. Итак, отличительная черта этого класса была экономическая, точно так же как экономическим положением отличался и класс бояр. Даже среди холопей образуется особый класс тиунов, которым князья или бояре поручали управление частями своего хозяйства, тиуны княжие или боярские становились в привилегированное положение и, не делаясь свободными людьми, стояли в иных отношениях выше свободных людей, так, тиун боярский по Русской Правде прямо отличался от свободного человека, но он мог быть свидетелем на суде и тогда, когда им не мог быть закуп. Отличие этого класса от других было также экономическое, а не политическое: эти холопы становились выше других, потому что получали в управление привилегированное хозяйство. Поэтому новое общественное расчленение, которое обозначается рядом с предшествующим в памятниках XII в., надобно назвать экономическим. Это новое деление развивается с такою силою, что оказывает влияние на законодательство. Держась на экономическом различии лиц, это деление заставило законодательную власть признать как последствие экономического различия неравенство юридическое за лицами этих классов. В памятниках права XII в. эти экономические слои уже различаются между собою правами, подобно политическим классам, т. е. сословиям. Итак, рядом с прежним, политическим делением является новое, экономическое, которое получает также законодательное признание. Рядом с классами, которые руководили обществом по назначению князя, являются классы, которые руководят обществом по своему имущественному состоянию. Словом, рядом с аристократией в обществе является плутократия, и так как закон признает ее правящим классом, то она в свою очередь становится аристократией. Таким образом, рядом с прежним правящим классом, который был органом княжеской власти, становится новый правящий класс, который представлял собою интересы земских миров и вместе был руководителем народного хозяйства. Чем объяснить торжество этого нового общественного деления, возникшего, очевидно, помимо княжеской власти? Припомнив ход политической жизни Русской земли в XII в., мы легко объясним себе это торжество. Политическое деление общества было делом княжеской власти. Деление экономическое шло от другой силы — от промышленного капитала, который сосредоточивался в больших промышленных городах, а большие промышленные города в XII в., став вечевыми, сначала соперничали с княжеской властью, а потом взяли над нею решительный перевес. И, очевидно, как только эти вечевые города взяли перевес, так и экономическое деление общества получило законодательное признание — различие имущественных состояний соединилось с различием прав.
ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В УДЕЛЬНЫЙ ПЕРИОД. Припомните, как делилось общество в удельные века — XIII, XIV и XV. Это деление гораздо проще предыдущего. Общество делилось на бояр (мы говорим об обществе только гражданском, не церковном, которое и в удельные века стояло на прежних основаниях), служивших князю по высшему управлению, на вольных слуг, составлявших ратную силу князя и служивших его органами по низшему управлению, на слуг дворовых, служивших князю по его дворцовому хозяйству, и на черных людей, снимавших у князя землю, городскую или сельскую, промысловую или пашенную. Черными людьми теперь назывались безразлично и городские и сельские тяглые обыватели. Значит, различие между поименованными классами определялось также их отношением к князю, но его теперь нельзя назвать политическим. Отношения различных классов к обществу были не принудительные, а добровольные, следовательно, держались не на государственном, а на гражданском праве. Отношения эти определялись договором с князем, а условия этого договора зависели от свойства выгод, какие получал от князя тот или другой класс, и от рода услуг, которыми каждый класс платил князю за получаемые от него выгоды. Таким образом, общество разделилось на разряды, связанные с князем свободным уговором лиц. Бояре служили князю правительственным советом и за это получали от него в кормление известные правительственные доходы или (перевертывая определение) брали у князя на откуп известные его доходы и, собирая их в свою пользу как откупщики, платили за это князю личной службой, выражавшейся в правительственном совете, в деятельности по высшему управлению, поэтому боярин имел характер и кормленщика и откупщика княжеских доходов. Припомним, что в XIV в. служилые люди, получая в управление известные административные округа или дворцовые хозяйственные ведомства князя, сами собирали доходы и делились ими с князем, отдавая ему либо половину этих доходов, либо иную часть, иногда они так же делились исполу с князем, как делились жатвой тогдашние крестьяне-арендаторы с землевладельцами. Вольные слуги были наемными ратниками князя и органами его по низшему управлению и за это также получали от него известный правительственный доход — в кормление — либо статью дворцового хозяйства, либо известный мелкий округ, сельскую волость или стан. Дворовые слуги служили по дворцовому хозяйству князя и за это получали от него участки дворцовой земли в пользование, которых и лишались, как скоро покидали хозяйственную службу при дворе князя. Черные люди, городские и сельские, арендовали у князя промысловую или пашенную землю и за это платили ему не личной службой, а тяглом, податью.
Итак, сущность отношений удельного князя к своему обществу состояла в обоюдном договорном обмене вещей, т. е. выгод и услуг: князь давал людям разных классов те или другие статьи своего хозяйства в пользование и за это получал от них известные услуги — правительственные, ратные, тяглые. Мы видели прежде два основания общественного деления — сперва политическое, а потом экономическое. Основание общественного деления в удельные века было не политическое и не экономическое, а экономическо-юридическое, этим основанием был договор, определявший хозяйственные отношения князя к различным классам общества, договор — момент юридический, хозяйственные отношения — момент экономический. Такой характер основания, на котором держалось общественное деление, выражается и в памятниках удельного права.
Удельные отношения формулируются всего полнее и точнее в памятниках княжеского законодательства, называвшихся духовными и договорными грамотами. Следя за отношениями общества к князю по этим памятникам, вы не увидите прямого определения чьих-либо общих прав или обязанностей. Грамоты эти не определяют, подобно Русской Правде, какими правами отличался княж муж, теперь боярин, от прочих классов общества, в этих грамотах нет, например, указаний на то, что после боярина, не оставившего сына, наследницей его движимого и недвижимого имущества могла быть дочь, эти грамоты не говорят о том, как велика вира за убийство боярина, больше ли виры за убийство простого человека. Зато эти грамоты с большою точностью и подробно определяют виды служб различных обывателей в пользу князя. Как мы знаем, такое отношение общества к князю вполне соответствовало политическому характеру последнего. Князь удельных веков был хозяин удела, а не государь в нашем смысле слова, частный владелец, а не представитель общего блага. Поэтому в его руках не было элемента (мысль об общем благе), из которого развиваются политические обязанности: из мысли о хозяине могли развиться отношения только по гражданскому праву, т. е. договорные.
ДЕЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА НА КЛАССЫ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ. С объединением Руси под властью московского государя в складе удельного общества произошла большая перемена. Хозяйственные службы различных классов в пользу князя теперь перестали быть добровольными и стали принудительными, хозяйственные услуги по договору теперь превратились в государственные повинности по закону, но эти повинности были те же удельные хозяйственные службы. Следовательно, изменилось только основание отношений общества к государю. Этим основанием стало теперь не гражданское право, выражавшееся в договорных отношениях к князю, а право государственное, выражавшееся в обязательном несении повинностей, наложенных государем. Таким образом, теперь общество в Московском государстве разделилось на классы, которые различались между собою родом государственных повинностей. Точнее говоря, общество сохранило прежнее деление, только различие между его частями получило иной характер. Теперь различные службы, определявшиеся уговором, стали государственными повинностями, ложившимися на обывателей без всякого уговора. Известный род служеб в пользу государя, ставших принудительными, составлял постоянные существенные отличия каждого класса от другого, и так как службы эти были очень разнообразны, то основные классы удельных веков, подразделившись, распались теперь на многочисленные мелкие служилые чины. Если вы припомните перечень этих чинов, как я их изложил, вы сейчас заметите основание, по которому можно нам будет распределить различные государственные повинности. Это распределение будет таково: кто лично служил государю, тот владел землею, кто лично не служил, а платил — тянул тягло, тот только пользовался чужою землею. Слуги — землевладельцы, тяглые люди — не землевладельцы, а арендаторы чужой земли, частной или государственной. Но общество не делилось так просто, были слои, которые совмещали в себе различные государственные повинности, например, высшие разряды купечества и тянули тягло и служили государю по казенным финансовым поручениям. Вот почему гости пользовались и правом землевладения, не принадлежа к служилым людям. Со введением земского самоуправления местные миры, городские и сельские, стали выбирать земских и других старост из своей среды. Земское самоуправление было тогда лишь вспомогательным органом приказного государственного управления, поэтому земский староста, выбиравшийся из тяглых людей, становился своего рода государственным чиновником, усвоявшим себе характер служилого приказного человека. Вот почему с введением самоуправления право владеть землей (поместной) получали и земские старосты, исправно отбывавшие свою службу. Принцип разделения лиц на классы по государственным повинностям и по соединенным с ними имущественным правам проводился с замечательной последовательностью. Неслужилый человек тянул тягло и поэтому не мог быть землевладельцем, но, как скоро на него возлагались служебные обязанности, он получал и право землевладения. Однако же существенным различием, которое проходило между классами, оставались не права или не выгоды, какими пользовались различные классы, а государственные обязанности. Доказательства тому следующие: 1) приобретение лицом прав другого класса не вводило его в этот класс: гость, исполнявший казенные поручения, получал за это право быть землевладельцем, но, став землевладельцем, он не становился ратным, служилым человеком, 2) добровольный отказ от прав своего класса не выводил лица из этого класса. Служилые люди — низшие чиновники, пользовавшиеся поместьями и денежным жалованьем, иногда поступали в личное услужение к другому служилому лицу, например во двор к боярину в качестве кабального холопа, иногда даже перечислялись в крестьяне, брали участки земли и обрабатывали их. Но, и служа боярину в качестве кабального холопа, и перешедши в положение хлебопашца, служилый человек — дворянин или сын боярский — не переставал быть служилым, он не мог отказаться от своего звания. Ревизор — разборщик, приезжавший в уезд, осматривал его и, нашедши годным, верстал его в службу, не обращая внимания на его частные отношения. Впоследствии таким людям было запрещено переменять свое звание. Служилый человек переставал быть служилым только тогда, когда получал отставку, это было естественно: сущность известного класса, его политическая природа состояла не из прав, от которых каждый мог отказаться, а из обязанностей, от которых отказаться было нельзя. Вот что значит положение, что чины в Московском государстве были общественными состояниями, различавшимися между собою не правами, а обязанностями, хотя эти чины пользовались неодинаковыми правами. Права эти были не столько политические преимущества, сколько выгоды, вытекавшие из различного рода государственного служения, т. е. из различия повинностей, падавших на тот или другой класс. Так устроилось общество в Московском государстве.
Теперь мы еще раз припомним, в каком порядке сменялись различные деления общества в древней Руси и, уяснив себе преемственность этих делений, попытаемся уловить внутреннюю связь между ними.
Сначала общество делилось по отношению лиц к князю и, следовательно, делилось на политические сословия. Потом, в XII в., обозначилось деление лиц по состояниям, т. е. деление экономическое, хотя княжеское законодательство принуждено было признать юридические последствия этого деления, т. е. различие и этих классов по правам. Легко заметить связь этого нового экономического деления с предыдущим, политическим. Различие лиц по состояниям развилось под прямым действием их различия по отношениям к князю: княжи мужи, служившие князю, становились боярами, т. е. землевладельцами, холопы, несшие хозяйственную службу при привилегированных лицах, выделялись из среды других и т. п.
В удельное время классы общества различались по роду княжеского капитала, который они брали у князя в пользование, и по роду услуг, которыми они платили князю за пользование этим капиталом. Можно заметить связь и этого нового деления с непосредственно предшествовавшим ему. Люди различных состояний и брали у князя в пользование различные статьи его удельного хозяйства. Как прежде экономическое деление развилось под влиянием предшествовавшего ему политического, так и это новое хозяйственно-юридическое деление развилось прямо из прежнего экономического. В Московском государстве договорные отношения обывателей к князю превратились в служебные или тяглые обязанности по закону. Но эти государственные обязанности были прежние договорные службы князю, только переставшие быть договорными, следовательно, общественное деление в Московском государстве непосредственно было связано с предыдущим, только стало на новые основания.
Можно было бы продолжить этот процесс далее пределов, до которых мы доводим свой обзор, т. е. далее XVII в. Я обозначу его только главными чертами, чтобы вы потом, встречая новое общественное деление в XVIII в., видели его преемственную связь с предыдущими. Чины в Московском государстве различались между собою государственными повинностями, а не политическими правами, но повинности различных классов приносили государству неодинаковую пользу, поэтому и классы, которые несли их, пользовались неодинаковым значением в государстве. Это различие государственного значения классов, определявшееся степенью пользы, приносимой ими государству, выражалось в различии чиновных ‘честей’. Каждый класс имел свою чиновную ‘честь’, которая точно формулировалась законом. ‘Честь’ боярина была иная, чем ‘честь’ московского дворянина, ‘честь’ последнего была выше ‘чести’ дворянина городового и т. д. до самого низа общества. Самым наглядным выражением этого различия служил тариф ‘бесчестий’, т. е. пеней или штрафов за бесчестие, наносимое лицу известного класса. Этими чиновными ‘честями’, которые не приобретались службой, а наследовались ‘по отечеству’, и различались между собою классы московского общества, и различие это было последствием неодинакового значения тех государственных повинностей, которые на них падали. В XVIII в. из-под этих ‘честей’ стали исчезать их основания, т. е. с классов стали сниматься их специальные государственные повинности, но ‘чести’, с этими повинностями связанные, остались за классами. Это снятие повинностей началось с верху общества, с высших классов, и долго, до освобождения крестьян, не простиралось на низшие классы. Как скоро чиновная ‘честь’ лишалась своего основания — обязательной специальной государственной повинности, падавшей на известный класс, она тотчас облекалась в известные преимущества и становилась сословным правом. Так, из чиновных ‘честей’ XVII в. в XVIII в. выросли сословные права. Как вы видите, сословное деление, которое обозначилось в законодательстве XVIII в., вышло как последствие из предшествовавшего деления по государственным повинностям или по служебным ‘честям’. Значит, восстановляя преемственность общественных делений в нашей истории, мы замечаем и внутреннюю причинную связь между ними. Эту связь можно выразить так: основанием каждого последующего деления общества становились последствия, вытекавшие из деления предыдущего. Это и есть коренной факт в истории наших сословий, или, пользуясь привычным языком, есть схема нашей социальной истории. Первоначальное политическое деление повело к различию лиц по хозяйственным состояниям — к делению экономическому, различием лиц по хозяйственным состояниям условилось различие хозяйственно-юридических отношений, в которые лица вступали к князю удельных веков, различие хозяйственно-юридических отношений лиц к удельному князю определило распределение государственных повинностей, какие легли на лица в Московском государстве, на различии государственных повинностей, т. е. их сравнительной полезности для государства, стало различие служебных ‘честей’, а эти служебные ‘чести’, утратив в XVIII в. свои основания, т. е. специальные чиновные повинности, превратились в сословные права. Каждое деление последующее цеплялось за последствия предыдущего.

IV. ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. А) ПРАВИТЕЛЬСТВЕННО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. 1) АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ДРЕВНЕЙ КИЕВСКОЙ РУСИ. БОЯРСКАЯ ДУМА. СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ. ВЕЧЕ. ПОСАДНИКИ. ТЫСЯЦКИЕ. СБОРЩИКИ ПОШЛИН. ДВОРЦОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ. ТИУНЫ. ЯБЕТНИК. 2) АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ УДЕЛЬНЫХ ВЕКОВ. ПУТИ. БОЯРЕ. 3) АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ МОСКОВСКОГО ВРЕМЕНИ. ПРИКАЗЫ. ОБЛАСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. 4) ВЗГЛЯД НА РАЗВИТИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО УПРАВЛЕНИЯ

ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Термины управления мы изучаем после сословной терминологии, потому что древнерусское управление было тесно связано с общественными делениями. Термины управления — самый запутанный и потому трудный отдел древнерусской терминологии: ни в одной части русских древностей мы не встречаем такого количества темных, неразъясненных слов. Впрочем, согласно с нашей программой мы остановимся лишь на тех из административно-судебных терминов, которые всего чаще встречаются в русских источниках исторических и литературных.
Мы разделим эти термины на три группы. Рассмотрим прежде всего термины, которыми обозначались административно-судебные учреждения, т. е. правительственные должности и правительственные места. Во-вторых, рассмотрим термины, которыми обозначались предметы управления и суда, преимущественно терминологию налогов и терминологию судопроизводства. В-третьих, изучим терминологию письменных форм административного и судебного делопроизводства, т. е. письменные акты — грамоты административные и судебные.
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. Всего более встречаем мы затруднений, изучая термины древней Киевской Руси. Причина этого затруднения в том, что тогда существовало два параллельных ряда учреждений: одни были княжеские, другие — земские. Те и другие учреждения то существовали одновременно, то предшествовали одни другим, такое взаимное отношение двух порядков учреждений, для нас уже не всегда ясное, и вносит большую путаницу в их терминологию. Мы начнем изучать сверху.
АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ ДРЕВНЕЙ КИЕВСКОЙ РУСИ. БОЯРСКАЯ ДУМА. В древней Киевской Руси во главе княжеского управления стоял совет при князе, составлявшийся из его бояр. Совет этот не носил специального постоянного названия, древняя русская летопись обыкновенно так выражалась об этом совете: ‘Князь думал с дружиной или с бояры’, ‘сел думати с дружиной или с бояры’, выражение ‘думати с дружиною’ мы встречаем и в известном поучении Мономаха. Отдельное совещание-заседание этого совета иногда называлось думой. В виде неопределенного по составу и ведомству совета, собиравшегося случайно, по мере надобности, дума остается и в продолжение удельных веков. В Московское время она получает более твердую организацию: образуется постоянный состав думы и определенное ведомство. Тогда этот совет назывался думою бояр, может быть, боярскою думою, но только может быть. В XVI столетии рядом с этой думой бояр образовался специальный совет при государе, который не назывался думой бояр, потому что мог состоять и состоял в значительной степени не из бояр. Этот тесный частный совет государя носил название ближней думы. В начале царствования Петра боярский совет назывался или конзилией или ближней канцелярией — по месту, где он имел обычные заседания. В 1711 г. этот совет преобразуется и получает название Сената, а в 1801 г. над Сенатом становится новое учреждение с законодательною властью, которое получило название совета непременного, а потом государственного.
СТАРЦЫ ГРАДСКИЕ. Во главе земского управления и до князей и в иные эпохи при князьях мы видим различные учреждения. До князей большими городами на Руси с тянувшими к ним округами управляли, вероятно, выборные, военные начальники, совокупность которых составляла городовую, правительственную старшину. В рассказе о временах Владимира, принадлежащем неизвестному автору, но не летописном, а только разбитом на года, уцелело специальное название этой старшины военно-городового управления: старцы градские, или людские, эти старцы градские, или людские, вероятно, были встречаемые в наших древних памятниках: тысяцкий города или городового полка — тысячи, сотские и десятские. Выражение ‘старцы градские’ надобно понимать в том смысле, в каком позднейшее казачество называло свое военное начальство своей старшиной (в собирательном значении этого слова).
ВЕЧЕ. При князьях с XI в., когда уже военно-правительственные городовые должности замещались княжескими дружинниками по назначению князя, в главных областных городах появляются общенародные сходки, которые получают название ‘вече’. Известна этимология этого слова. В древнейших церковнославянских памятниках мы встречаем слово ‘вет’ в значении уговора, совета. Наша русская форма вече в церковнославянских памятниках имеет соответствующую древнеболгарскую форму веще или веште в смысле собрания вообще, а потом в смысле заговора, т. е. собрания незаконного, так, в одном житии, помещенном в Супрасальской рукописи (памятник церковнославянской письменности XI в.), встречаем выражение: ‘на владыку веште раби творят’ — против боярина рабы составляют заговор. Вечем называлось городское народное собрание, в этом смысле Амартол, по древнему славянскому переводу, говорит о Ромуле, что он ‘разсечен бысть на уды в вече римстем’. После, когда веча из признанных князьями городских сходок превратились в мятежные сборища, они получили значение заговора, а вечник — значение крамольника, заговорщика, слово ‘вечник’ переводили в XVI в. латинским словом ‘seditiosus’. Вече по смыслу своему очень близко к думе: ‘думати с дружиной’ значило то же, что ‘свечатися с дружиной’. Но можно заметить и некоторый оттенок различия между этими терминами. Вечем называлось всякое совещание: двое пошептались, летопись говорит, что у них было вече, о совете князя с боярами, сколько я помню, ни разу летописец не выразился, что он с ними свечался. Думой называлось совещание князя, имевшее целью обсудить дело и решить его, вечем называлась сходка, имевшая целью сговориться для какого-либо предприятия. Дума заключала в себе понятие обсуждения дела, вече — понятие уговора.
Под руководством княжеского совета уже в первые века княжеского управления действуют различные исполнительные правительственно-судебные органы. Но чрезвычайно трудно в этом центральном управлении, состоявшем при князе, разграничить должности правительственные от должностей дворцовых, которые ведали различные части домашнего, дворцового хозяйства князя. Трудность эта, кажется, зависит от того, что в древнее время долго не существовало постоянных правительственных ведомств, а были только должности или лица, которым поручались временно текущие дела, смотря по удобствам минуты. Должности эти носили характер особых поручений, текущие дела центрального управления не разделялись на постоянные ведомства, а поручались то тем, то другим сановникам, находившимся при князе в данную минуту. Можно только по некоторым чертам и чаще догадкам так распределить эти должности: характер центральных административных управителей при князе носили: посадник, тысяцкий с сотскими и сборщики торговых пошлин.
ПОСАДНИКИ. Посадники, позднее наместники, правили как стольными, так и областными городами княжеств. Название этой должности произошло от слова, которым обозначалось назначение на нее: ‘посадить’, ‘князь посадил там-то своего мужа’, — так летопись обыкновенно выражается о назначении посадника. Посадник имел, кажется, преимущественно военное значение: он был княжий воевода, т. е. предводитель княжеской дружины, по крайней мере в старинных переводных памятниках, например в Златоструе (по списку XVI в., но переведенном гораздо ранее), посадник отличается от судьи, как dux exercitus — от правителя гражданского.
ТЫСЯЦКИЕ. Рядом с ним стал назначавшийся князем тысяцкий с подчиненными ему сотскими и десятскими. Тысяцкий — командир тысячи, тысячей назывался городовой полк, ополчение, состоявшее из горожан стольного города. Значит, тысяцкий в отличие от посадника — воеводы княжеской дружины — был воеводой городового полка. Судя по тысяцкому новгородскому, с этим военным значением тысяцкого соединялось значение главного полицейского управителя города, он иногда назывался воеводой города.
СБОРЩИКИ ПОШЛИН. Сборщики пошлин в стольном городе назывались: в Киеве XII в. осьменик, в Смоленске XIII в. — таможник ветхий, как в Русской Правде конюх старший значит староста конюший, так таможник ветхий — староста таможенный. У этого главного сборщика торговых пошлин был помощник, называвшийся мытником. Слово ‘таможник’ могло войти у нас только со времен татар, ибо происходит от татарского слова ‘tamga’. Итак, таможник сменил древнего киевского осьменика.

ДВОРЦОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ.

Хозяйственное дворцовое управление делилось на какие-то наряды, о которых говорит Мономах в своем поучении, он говорит, что сам смотрел за всяким нарядом в дому своем — и в ловчем, и в конюсех, и о соколех, и о ястрябех. Из этих слов можно заключить, что нарядом называлась известная часть дворцового хозяйства — ведомство или поручение по управлению этим хозяйством. Эти различные поручения по княжескому дворцовому хозяйству исполнялись сановниками, которые носят в древних памятниках разнообразные названия. Высшим из них был дворский, позднее дворецкий — главный управитель княжеского дворца, конюший, по Русской Правде — тиун конюший, ведавший конюший наряд, седелъничий, заведовавший, по-видимому, боевыми или выездными лошадьми князя, которых у него всегда было много для дружины, стольник, меченоша, окольничий, впервые являющийся с непонятным значением в одной смоленской грамоте конца XIII в., покладник, позднейший постельничий, казначей — главный управитель княжеской денежной казны, ловчий, и, наконец, клюшники и тиуны разных разрядов. Клюшники, очевидно, были лица, подчиненные княжому казначею. Труднее объяснить значение тиунов. Это слово, по-видимому, немецкого происхождения, только неизвестно, когда вошло в наш язык. Одни, как Розенкампф, производят слово ‘тиун’ от древненемецкого ‘than’, должность которого в одном древнем средневековом глоссарии обозначена так: ‘thanus, qui servitutem servit’ — по-нашему: службу служить. Протоиерей Сабинин, знаток скандинавских наречий и саг (и отлично переведший одну из них, именно о св. Олафе), сближает тиуна с tiоп — слуга, по-видимому, одного корня с немецким diener Tingmen — судья, tiumen — казначей, по-видимому, это все различные производные от одного корня. В старинной русской кормчей XVI в. словом ‘тиун’ переведено латинское ‘curator’, попечитель. По толковому евангелию XVI в. термином ‘тиунство’ переведено греческое слово ‘?????????’ — домашнее хозяйство. Слово это является в библии Ульфилы в форме dius, что значит домовый слуга, соответствует греческому .
ТИУНЫ. Тиуны были различных разрядов — высшие и низшие, поэтому и по Русской Правде являются то в составе высшей дружины, то в составе простонародья. Высшие тиуны были городовыми судьями, назначаемыми князем, это гражданские правители стольных или областных городов. Так, известно, что в 1146 г. киевляне жаловались на великого князя Всеволода Олеговича (из Черниговских), что он назначил таких тиунов в Киев и Вышгород, которые неправдами своими погубили оба города. О злоупотреблениях тиунов летопись обыкновенно выражалась: ‘Начати грабити и продавати людей’. Главное назначение тиунов был суд и, следовательно, сбор судебных пеней. Злоупотребления, какие бывали при этом, сообщили в древней Руси ненавистный смысл слову ‘тиун’, дали ему значение взяточника. Древнерусское общество вообще косо смотрело на тиуна. В одной старинной рукописи сохранился прелюбопытный коротенький рассказ об одной беседе, предметом которой был тиун. Раз за обедом князь полоцкий Константин разговорился с Симеоном, епископом тверским, который умер в 1288 г., этот епископ Симеон был родом из князей полоцких. Князь этот, желая уколоть своего тиуна без всякой вины со стороны последнего, на пиру спросил епископа: ‘Где быти тиуну на оном свете’, князь был уверен, что епископ обозначит одно помещение тиуну — в аду. Симеон ответил: ‘Там же, где и князь будет’. Князю это не понравилось, и он сказал: ‘Как! ведь тиун неправильно судит, посулы емлет, христиан не милует и не жалует, а я что делаю?’ Симеон возразил: ‘Если князь добр, богобоин и христолюбив, разумен, правду любит, он назначает и тиуна доброго, богобоязненного, правдивого и т. п., такой князь будет в раю и тиун с ним. Если же князь не христолюбец, страха божия не имеет и т. п., он назначает и тиуна злого человека, не боящегося бога, только для того, чтобы князю корысть была, да товара бы ему добывал тиун побольше, а людей бы продавал, такой князь точно бешеного человека напускает на людей, губит их, давая ему меч. Такой лихой князь, дающий власть лихому человеку на погибель людям, — в ад, и тиун с ним в ад же’. Из этого рассказа видно одно, что главное значение тиунства заключалось в судебной власти.
Кроме того, были многочисленные тиуны дворцовые, также низшие и высшие. К числу высших тиунов принадлежали, по Русской Правде, тиун конюший и тиун огнищный, их жизнь оплачивалась двойною вирой, следовательно, они принадлежали к составу высшей дружины. Были также тиуны низших разрядов по различным частям дворцового хозяйства. Так, например, Русская Правда называет тиуна сельского княжого, тиуна ратайногокняжого, какого-нибудь различия между ними не видно. Эти люди были свободные или холопы и не принадлежали к старшей княжеской дружине. В иных списках Правды эти тиуны — сельские, ратайные — называются старостами. Из всех этих тиунов заслуживает особенного внимания тиун огнищный. Значение этого тиуна можно объяснить в связи со значением другого административного термина, являющегося в Русской Правде и в других древнейших памятниках: огнищане. Это неясное слово, вызвавшее различные толкования, является в древней краткой редакции Русской Правды, заменяясь в редакции пространной термином ‘княж муж’. Итак, им обозначались люди высшего служилого класса. Но это не было первоначальное его значение. Слово это образовано от слова ‘огнище’, которое в памятниках XI в. является с значением челяди, холопов. Поэтому огнищанином назывался рабовладелец первоначально без различия, служилый или неслужилый, вообще человек зажиточный. Когда рабовладельцы стали приобретать земли и обрабатывать их своими рабами, огнищанин получил значение и землевладельца, служилого или неслужилого. В смысле такого землевладельца, имевшего свою землю, огнищанин противополагался смерду, государственному крестьянину, также владевшему землей, но не на праве собственника, а только арендатора. Этим объясняется значение тиуна огнищного Русской Правды. Это тиун, управлявший княжеской дворцовой челядью и дворцовыми землями или селами князя — тем, что потом ведал княжеский дворский, или дворецкий.
Вот термины, которыми обозначались различные должности центрального, или дворцового, управления. Должности местной областной администрации обозначались терминами, которые или ясны или сходны с терминами должностей центральных, например посадник, те же тиуны. Среди них является и вирник Русской Правды — это сборщик виры, т. е. судья, решавший дела об убийстве, может быть, это был особый чиновник, а может быть, это был тот же посадник, называвшийся вирником, когда брал виру. При нем состоял емец — чиновник, который арестует (емлет) виновного или подозреваемого, это позднейший доводчик.
ЯБЕТНИК. Из низших чиновников, центральных и областных, заслуживает особенного внимания давно утративший свое первоначальное официальное значение упоминаемый в некоторых списках Русской Правды термин ‘ябетник’. Это слово, как и тиун, немецкого происхождения. Его объясняют так: Круг (академик) говорит, что это слово произошло от немецкого ambtmann. Этимологически ябетник вполне соответствует этому слову: ябетник состоит из корня ‘ябет’ и суффикса ‘ник’, обозначающего должность (например, дворский иногда назывался в древних актах дворник), ‘я’ (? — юс большой) соответствует немецкому ‘am’, вставлено еще эффоническое ‘е’ для разделения группы согласных. Буслаев еще точнее и подробнее раскрывает этимологию этого слова, он говорит, что в библии Ульфилы греческое слово » переводится термином ‘andbahts’. Этому слову соответствуют в различных немецких наречиях различные немецкие формы, для нас важна только скандинавская — ambatt, итак, ambatt, — служитель, слуга. По этой этимологии ябетник — княжеский слуга, чиновник, приказный вообще, позднее это слово получило иной смысл. Какая специальная функция принадлежала ябетнику в древней администрации, остается неизвестным, но по позднейшему смыслу об этом можно только догадываться. Свойство деятельности этого древнего ябетника до сих пор сохранилось в типичном термине ябеда. Вы не смущайтесь переходом т в д, это эффонический переход, другой пример которого видим, например, в словах: сват, сватать и свадьба. Ябеда — не должность, а сутяжничество и притом соединенное с клеветой, с крючкотворством, имеющее целью получить судебным порядком чего не подобает, в таком смысле клеветы, крючкодейства является ябеда в памятниках XV, XVI вв., ябетник — это истец, добивающийся неправого помощью судебных хитростей. Ябетник — лицо ненавистное, в памятниках XV, XVI вв. он ставится в числе лихих людей, наряду с ворами, душегубцами и разбойниками, и закон карает ябедничество очень сурово, если оно доказано, ябетника наказывают как лихого человека. В этом смысле ябедничество вообще близко подходило к ложному обвинению, или поклепу. Итак, ябетник Русской Правды должен был исправлять такие правительственные функции, которые могли оставить в позднейших поколениях впечатление неправды, крючкотворства. Я думаю, всего вероятнее догадка известного толкователя Русской Правды (и прибавлю — лучшего из толкователей ее) Александра Попова, он говорит, что ябетник — это древнейший доводчик. При тиунах в древнее время состояли доводчики — исполнители, судебные чиновники, обязанность которых состояла в том, чтобы производить судебное следствие по поручению судьи, арестовывать ведомых татей, держать их под арестом, снимать с них допросы, т. е. пытать их, и т. п. Итак, это и прокурор и следователь. Вероятно, и ябетник при древних тиунах XI, XII вв. исполнял эти же обязанности: как следователь он допрашивал подсудимого, следовательно, подводя его под пеню, он пользовался всеми способами, чтобы не выпустить обвиняемого из рук.
АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ УДЕЛЬНЫХ ВЕКОВ. Личный состав центрального управления при князе удельных веков, по крайней мере значительный, обозначался словами ‘бояре введенные и путные’.
ПУТИ. Эти термины объясняются в связи с древним значением слова ‘путь’. В то время слово это имело очень разнообразные значения. Первоначальный его смысл, кажется, заключался в том, что путем называлось всякое средство, которым добывался известный доход, путь — всем, чем доходили до известного дохода, отсюда путем назывался всякий промысл, всякая хозяйственная статья, дававшая доход. Дальнейший смысл этого слова: польза вообще, сюда относится производное путный в смысле толковый, полезный, отсюда выражение о человеке безнадежном: ‘в нем пути не будет’. В связи с этим значением слова становятся понятны и административные пути в удельное время. В княжеском дворцовом хозяйстве памятники удельных веков — XIV и XV — различают пути: конюший, сокольничий, ловчий, стольничий, чашничий. Рассматривая эти пути, находим, что это различные дворцовые ведомства, управлявшие различными статьями княжеского хозяйства. Именно, путь конюший — ведомство княжеских конюшен и дворцовых земель, к нему приписанных, содержавших княжеских конюхов и лошадей, поэтому сюда принадлежали все княжеские луга. Путь сокольничий — это ведомство княжеской соколиной охоты с людьми и дворцовыми землями, к нему приписанными, к этому пути принадлежали, например, все поселения, занимавшиеся ловлей охотничьих птиц — соколов, ястребов, как и княжеские леса, в которых эти птицы ловились. Путь чашничий был ведомством княжеских питей, погребов с людьми, по этому ведомству служившими, с княжескими лесами, где водилось бортничество (лесное пчеловодство), и с крестьянскими поселениями, которые занимались бортничеством, т. е. с селами и деревнями бортников. Путь ловчий — ведомство звериной (не птичьей) охоты князя с дворцовыми служителями, причисленными к этому ведомству, с лесами, где ловились звери, с поселениями ловцов, к этому пути относились, например, все бобровники, которые занимались ловлей бобров. Стольничий путь — это ведомство, которое управляло землями, приписанными к княжескому столу, и людьми, которые ставили припасы, нужные для княжеского стола, сюда принадлежали княжеские рыболовы, огородники, садовники. Итак, пути — отдельные ведомства дворцового хозяйства, эти ведомства управляли разбросанными по княжеству землями и обывателями, посредством которых князь эксплуатировал различные статьи своего хозяйства, поэтому в княжестве были рассеяны села и деревни стольнича пути, сокольнича пути и т. д. Ведомствами этими управляли бояре, которые назывались путными. Бояре эти получали за свой труд вознаграждение из доходов управляемых ими путей, например, конюшему боярину давалась в кормление известная волость, приписанная к конюшему пути и занимавшаяся, например, сенокосом на княжеские конюшни. Путями поэтому сказывались и эти кормления. Кормления эти давались как самим главноуправляющим путей, так и подчиненным им слугам или чиновникам, отсюда выражения ‘постельничий с путем’, ‘клюшник с путем’, т. е. постельничий или клюшник, имеющий кормление из дворцовых путных доходов. Итак, путные бояре и слуги были органы княжеского управления, ведавшие различные статьи княжеского дворцового хозяйства.
БОЯРЕ. В актах удельных веков мы встречаем постановление о падавшей на служилых людей князя повинности городной осады. Эта повинность состояла в том, что служилый человек, имевший вотчину в известном уезде, обязан был защищать уездный город в случае осады, хотя бы этот служилый человек служил совсем в другом княжестве, не в том, где имел вотчину. Как известно, такое разграничение личной службы и поземельных отношений было возможно в удельные века: боярин, служивший тверскому князю, мог иметь вотчину в Московском уезде и в случае осады города этого уезда должен был с своими людьми защищать Москву, хотя он не служил московскому князю. Эта повинность по княжеским договорным грамотам не падала на бояр путных и бояр введенных. Что такое бояре введенные? Этот термин — один из очень трудных. Я так его объясняю. Бояре введенные иногда назывались в удельных актах боярами большими, что указывает на главных сановников при князе. Обыкновенно этот термин является в жалованных грамотах, которыми монастыри или частные землевладельцы освобождались по своим вотчинным делам от подсудности местным управителям — наместникам и волостелям — и подчинялись непосредственно суду княжескому. Эта привилегия обыкновенно выражалась в таких словах: ‘В случае иска на таких людей со стороны, ино сужу их яз, великий князь, или мой боярин введенный’, иногда вместо боярина введенного является дворецкий. Итак, боярин введенный был органом непосредственного княжеского суда для привилегированных лиц. Есть грамота, относящаяся к началу княжения Ивана Грозного. В ней читаем, что государь пожаловал Махрищский монастырь, как богомолие своей матери, покойной великой княгини Елены, привилегией непосредственного дворцового суда. В грамоте мы читаем: ‘А кто будет чего искать на игумене, или на братии, или на их людех и крестъянех, сужу их яз, князь великий, или мой боярин введенный, у которого матери моей, великой княгини дворец будет в приказе’. Этот акт указывает, что дворецкий и был боярин введенный, служивший органом непосредственного княжеского суда для привилегированных лиц и учреждений. Но такими органами дворцового суда были и другие главные, или большие, дворцовые сановники, именно дворцовые бояре путные — сокольничий, стольник и т. д. Крестьяне, приписанные к тому или другому пути, не судились местными наместниками или волостелями, а подлежали непосредственному дворцовому суду, как и привилегированные землевладельцы, и их судили главные управители путей: сокольников — сокольничий, дворцовых рыболовов или садовников — стольник и т. д. Значит, эти высшие дворцовые сановники, ведавшие различные статьи дворцового хозяйства, и были боярами введенными. Главным из них был дворецкий, который управлял дворцовыми слугами и дворцовыми землями, в которых была княжеская пашня, т. е. пашня, которую разрабатывали на дворец, доставляя с нее во дворец хлеб. Дворецкий, таким образом, был главным управителем дворцовых слуг и дворцового хлебопашества, а путные бояре были главными управителями различных дворцовых угодий, как-то: пчеловодства, рыболовства, звероловства и т. п. Теперь можно объяснить, почему в актах удельного времени высшее управление обозначается словами: ‘бояре введенные’, иногда ‘бояре введенные и путники’, иногда ‘путные бояре’. ‘Бояре введенные и путные бояре’ были понятия, близкие одно к другому, но не всегда совпадавшие. Путные бояре заведовали дворцовыми угодьями, бояре введенные были главноуправляющими разных частей или ведомств дворцового хозяйства. Бояре путные были все бояре введенные, но не все путники были бояре: подчиненные путным боярам чиновники назывались путниками, но не носили звания бояр. С другой стороны, не все бояре введенные были путными, например к числу бояр введенных принадлежали дворецкий и казначей, хранитель и собиратель княжеских доходов, но их ведомства в удельных актах не называли путями. Кроме того, не все бояре введенные имели пути, т. е. кормление. Теперь, кажется, понятно значение этих слов. Бояре введенные — главные управители дворцовых хозяйственных ведомств, из них те, которые управляли дворцовыми угодьями, или те, которые, состоя на службе при дворце, получали из дворцовых доходов или земель кормление — путь, назывались путными.
АДМИНИСТРАТИВНО-СУДЕБНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ МОСКОВСКОГО ВРЕМЕНИ. В Московское время должности путных бояр превратились в присутственные места, постоянные учреждения, которые назывались приказами. Мы не знаем, существовали ли при путных боярах удельного времени канцелярии с дьяками и подьячими, пути были ведомства, но неизвестно, были ли это присутственные места. Может быть, каждое ведомство по поручению князя управлялось единолично или по крайней мере без канцелярии, посредством устных личных распоряжений.
ПРИКАЗЫ. В Московское время при главных управителях являются канцелярии с письменным делопроизводством, эти канцелярии и называются приказами, или избами. Термины ‘приказ’, ‘изба’ в смысле центрального ведомства с канцелярией являются не ранее XVI в. По происхождению своему термин ‘приказ’ тесно связан с судебно-административной терминологией удельных веков. Как боярин введенный, ведавший известную статью дворцового хозяйства, имел значение главного княжеского приказчика, так и его ведомство, сосредоточившись в постоянном учреждении с канцелярией, в Московское время получило название приказа. Понятие о боярине введенном как приказчике встречается еще в актах Московского времени, иногда мы читаем о непосредственной подсудности княжескому суду привилегированных лиц: ‘ино сужу их яз, великий князь, или кому прикажем’, т. е. мой приказчик. Боярин введенный заменяется человеком, которому государь прикажет судить. Приказчик — единоличная должность, приказ — присутственное место, которым управляет приказчик. Так как центральное управление при удельном князе было преимущественно дворцовым, то и удельные приказчики превратились в дворцовые приказы. Дворецкий стал во главе Приказа Большого дворца, конюший боярин — во главе Конюшенного приказа, ловчий — во главе Ловчего приказа, стольник превратился в управителя Хлебенного и кормового приказа или двора и т. д. Рядом с этими дворцовыми приказами возникла потом целая система приказов уже с государственным характером. Если вы представите себе центральное дворцовое управление удельных веков, вы увидите, что ведомства, из которых оно состояло, имели территориальный характер: ведомство дворецкого состояло из сел и деревень, которые пахали пашню на дворец, ведомство соколиное — из сел и деревень, занимавшихся ловлей охотничьих птиц, и из лесов, где эти птицы ловились, и т. д. Каждое из этих ведомств не представляло цельной территории, состояло из клочков, разбросанных по всему княжеству. Такой же территориальный характер имели и московские приказы, по крайней мере в их запутанной системе легко различить территориальное основание, даже по памятникам XVI, XVII вв. Мы видели, что дела между приказами распределялись по своему характеру, как и дела в наших министерствах, но главные приказы, ведая государственные дела на всем пространстве, ведали еще специальные дела в известных областях его. Это совмещение общегосударственного характера с территориальным — любопытнейшая черта в устройстве московских приказов, которая наиболее путает изучающих его. Например, одним из главных приказов был Посольский — ведомство иностранных дел, но Посольский приказ, занимаясь иностранными сношениями, управлял еще пятью городами с их уездами, и эти уезды не имели между собою никакой территориальной связи, к ним, например, принадлежали города с уездами: Балахна, Соликамск, Чердынь, вся великая Пермь. Разряд, или Разрядный приказ, ведал военные дела в государстве и ратных служилых людей, это было военное министерство, или, если угодно, главный штаб, но он ведал и поместные дела в некоторых уездах, особенно окрайных, южных. Точно так же Приказ Большого дворца соответствовал нашему Министерству двора, но он управлял по всем или многим делам 40 городами с их уездами, которые назывались дворцовыми. Поместный приказ ведал служилое землевладение — вотчины и поместья служилых людей, но не во всем государстве, а только в тех уездах, которых не ведали по поместным делам другие приказы, как-то: Разряд, Казанский дворец, правивший бывшими царствами — Казанским и Астраханским. Приказ Большой казны ведал высшее столичное купечество и торговых людей с крестьянами, но только некоторых городов, он собирал с них прямые налоги. Я не говорю уже о приказах, которых самые названия указывают на их территориальный характер, например Новгородский приказ, Приказ Казанского дворца. В основании всех главных приказов мы найдем это территориальное значение. Такое местное значение главных приказов объясняет, между прочим, и описание центрального управления, какое мы находим у Флетчера. Флетчер говорит, что во главе центрального управления стоят четыре приказа, которые назывались четвертями, между ними распределены все области государства, кроме тех, которые ведает государев дворец. Какие же это были четверти, между которыми разделено было управление всеми областями государства? Это те же главные приказы: Посольская четверть, Разрядная четверть, Поместная четверть и Казанский дворец. Итак, наблюдатели XVI в. еще очень хорошо замечали территориальное значение центральных приказов.

ОБЛАСТНОЕ УПРАВЛЕНИЕ.

Термины, которыми обозначались органы областного управления, не требуют почти объяснения. До половины XVI в. органами областного управления были наместники и волостели: наместники управляли городами с подгородными станами, волостели — остальными сельскими областями. С Ивана Грозного места наместников и волостелей заменили выборные земские старосты. Рядом с земскими старостами, судьями и сборщиками государственных податей являются специальные органы — полицейские и финансовые — губные старосты и верные головы — те и другие с целовальниками, т. е. с присяжными помощниками. Эти выборные должности — знакомое для вас явление. С половины XVI в. в пограничных уездах, где требовалась сосредоточенная военная власть, появляются генерал-губернаторы, носившие название воевод, каждый уезд управлялся воеводой. Но как при приказах, так и при областных управителях состояли подчиненные органы — это доводчики и праветчики. Доводчики в судебниках называются еще недельщиками, по крайней мере доводчики приказные, это потому, что они чередовались по неделям в исполнении своих обязанностей. При недельщиках состояли помощники для судебных разъездов, называвшиеся заговорщиками или ездоками. Заговорщиками они назывались потому, что вместе с своими принципалами составляли заговор — товарищество, связанное круговой порукой друг за друга. Вот главные термины центральной и областной администрации Московского времени.
ВЗГЛЯД НА РАЗВИТИЕ ДРЕВНЕРУССКОГО УПРАВЛЕНИЯ. Теперь только сведем наблюдения, вынесенные из изучения административной, собственно должностной, терминологии древней Руси, чтобы видеть, в каком порядке развивалось устройство управления в разные периоды ее истории. В этом отношении нельзя положить резких границ, но можно заметить, что строй древнерусского управления представляет три преемственно сменившихся системы, которые отличались между собою большей или меньшей выработкой учреждений. Первым периодом было время, когда господствовал очередной порядок княжеского владения, вторым периодом назовем удельное время, третьим — время Московского государства, или объединенной Великороссии. В первом периоде мы не замечаем ни постоянных ведомств, ни даже постоянных должностей, но есть придворные звания, носители которых являются с характером сановников особых поручений: дворский, покладник, казначей. Людям, которые носили эти придворные звания, князь поручал разнообразные правительственные дела, еще не успевшие сложиться в постоянные ведомства. Вот почему дворский, званием своим указывающий на дворцовое хозяйство, иногда командовал княжеской дружиной, а меченоша, званием своим указывающий на военную должность, иногда является в роли дипломата, ведет от имени своего князя переговоры с другим князем.
В удельные века придворные звания превращаются в постоянные должности: каждому званию соответствует известный постоянный круг правительственных дел, входивших вообще в состав княжеского хозяйства, потому что все удельное управление было, собственно, хозяйственное. Но при постоянных должностях не видим еще постоянных присутственных мест, должности соответствует известное правительственное ведомство, но должность остается учреждением единоличным. Сановник, управляющий известным ведомством, не является во главе постоянного присутственного места, а единолично, большею частью посредством устных распоряжений ведет порученные ему дела, он правительственный приказчик князя, но при нем еще нет приказа. В Московское время единоличные постоянные поручения превращаются в постоянные присутственные места. Главные правительственные приказчики превращаются в начальников приказа. В таком виде можно представить процесс развития управления в древней Руси.
История этого управления представляет процесс постепенного обособления правительственных органов. Сначала один орган исправляет разнообразные дела, потом органы специализуются: каждый из них подает постоянно одни и те же дела, наконец, эти органы расчленяются: орган, ведавший постоянно известные дела, разрастается в целое присутственное место, состоящее также из отдельных органов, ведающих каждый свои дела, имеющих каждый свое отправление.
Такой процесс развития полезно иметь в виду при объяснении различных правительственных должностей, являющихся в памятниках того или другого периода.

ЛЕКЦИЯ VI

IV. ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). Б) ПРЕДМЕТЫ УПРАВЛЕНИЯ И СУДА. I) НАЛОГИ. А) ДАНИ. СОХА. ОБЖИ. ТЯГЛО. КОРМЫ. ПОДАТИ. Б) ТОРГОВЫЕ ПОШЛИНЫ. ПРОЕЗЖИЕ ПОШЛИНЫ. ПОШЛИНЫ СОБСТВЕННО ТОРГОВЫЕ

ПРЕДМЕТЫ УПРАВЛЕНИЯ И СУДА. Ведомства, которые представляют более всего неясных терминов, были финансовое и судебное, термины военного устройства и управления не представляют затруднений. В ведомстве финансовом мы остановимся на терминологии налогов.
НАЛОГИ. Налоги в древней Руси можно разделить на два разряда: на дани и пошлины, дани — налог прямой, падавший на труд, пошлины — налог косвенный, падавший на потребление или на обмен вещей. Даже суд входил в эту финансовую систему, потому что судебные действия имели значение источников дохода, платежи, шедшие правительству с судебных действий, входили также в систему пошлин. Таким образом, все налоги в древней Руси можно разделить на такие разряды: дани и пошлины, пошлины — торговые и судебные. Я не решаюсь сказать, с какой степенью подробности должны мы изучить терминологию древнерусских налогов. Это самая запутанная, т. е. наименее изученная, сфера явлений нашей древней истории, поэтому я боюсь обременить вас излишней дробностью изучения. Я буду иметь в виду, что сказанное мною не во всех подробностях запомнится, но останется для справок только записанным. Изложение мое поэтому перейдет в краткий перечень терминов с объяснениями.
ДАНИ. Прямой налог, падавший на податные классы, у нас исстари назывался данью. Дань эта падала или на промышленных людей, или на хлебопашцев. Летописное известие, что вятичи платили в X в. дань хозарам ‘по шлягу от рала’ — по какой-то иностранной монете с плуга, показывает, что она была поземельная, а внесенное в летопись предание, что те же хозары взяли с полян дань ‘по мечу с дыма’, показывает, что она была подворная.
Рядом с данью в древнейшее время является повинность не постоянная, а временная, также падавшая на труд или на рабочее население, она называлась ‘полюдьем’. Как отбывалась эта повинность, довольно трудно себе представить. Она состояла в содержании князя и его двора во время объезда князем своей области. Как известно по сочинению Константина Багрянородного, объезды эти совершались зимой. Князь отправлялся в объезд не только со своей дружиной, но и со всей своей семьей, по крайней мере в 1154 г. во время полюдья у Юрия Долгорукого на одном стану родился сын Всеволод, на этом месте в честь новорожденного и был построен город Дмитров, названный так по имени новорожденного Всеволода, в крещении Дмитрия. Есть древнее выражение о тяглых людях: ‘Они искони были княжие данники и конокормцы’, тяглые люди могли кормить княжих коней во время полюдья. Позднейшая форма тягла, сменившего полюдье, несколько объясняет нам, как отбывалась эта повинность в древнее время. Она была временная, т. е. отбывалась во время княжеских объездов, которые, быть может, совершались не каждый год .
В удельные века и в Московское время система прямых налогов обозначается подробнее в дошедших до нас памятниках. Во-первых, мы узнаем окладные единицы. Прямой налог, называясь по-прежнему данью, развёрстывался: в промышленных поселениях, городах и слободах — по количеству податных дворов, в селах и деревнях, занимавшихся хлебопашеством, а не промыслами, — по пахотным участкам.
СОХА. Податные единицы были крупные и мелкие, самая крупная единица была coxa. В разное время и в разных местах размер промышленной сохи был неодинаков: в иных местах одно количество податных дворов составляло соху, в других другое, притом в состав сохи входило неодинаковое количество лучших торговых людей, средних и молодших. Наиболее нормальными размерами промышленной сохи, посадской или слободской, были в XVI и XVII вв. 40 дворов лучших торговых людей, 80 средних и 160 молодших посадских людей, 320 слободских. Кроме нормальных тяглецов из торговых людей, были еще маломочные, называвшиеся бобылями, в соху входило втрое больше бобыльских дворов, чем дворов молодших торговых людей. Изменчивость размера сохи, очевидно, происходила от того, что на соху падал определенный, однообразный оклад дани, который был соображаем с состоятельностью местных промышленных обывателей, в ином городе лучшие торговые люди могли платить этот оклад с 40 дворов, а в другом в соху зачислялось большее количество лучших посадских дворов. Соха сельская — пашенная — заключала в себе известное пространство пахотной земли, также чрезвычайно изменчивой. Соха, которую всего чаще встретите в поземельных описях XV, XVI, XVII вв., была двоякая: новгородская — в поземельных описях Новгородской земли XV, XVI вв. — и московская. Соха новгородская очень невелика, она заключала в себе 3 обжи, а обжа 6, 8 или 10 четвертей: четверть = 1 1/2 десятины в одном поле, в трех полях — 1 1/2 десятины. Итак, новгородская соха при 10-четвертной обже = 45 десятин. Московская соха — целый пахотный округ, размер ее изменялся по качеству земли и по состоянию землевладельцев. Соха доброй земли служилой, т. е. принадлежавшей служилым землевладельцам, заключала в себе 800 четвертей, середней — 1000 четвертей, худой — 1200. 800 четвертей =1200 десятин в трех полях, 1000 четвертей = 1500 десятин в трех полях, 1200 четвертей =1800 десятин в трех полях. Итак, размер сельской, пашенной сохи изменялся по той же причине, по которой изменялась соха посадская или слободская, т. е. эти размеры были рассчитаны на то, чтобы взять пространство различной по качеству земли, способной вытянуть известный податной оклад. Крестьяне, жившие на служилых землях, кроме дани, платили еще оброк своим землевладельцам или работали на них. Земли черные, т. е. государственных крестьян, и церковные не несли военных повинностей или несли их в меньшем размере, поэтому на них падала более тяжелая дань. Значит, соха церковная и черная должна была иметь меньший размер сравнительно с сохой земель служилых. Так, соха церковная заключала в себе доброй земли 600 четвертей = 900 десятин в трех полях, средней — 750 четвертей= 1125 десятин в трех полях, худой — 900 четвертей =1350 десятин в трех полях. Соха черных людей иногда является даже в меньших размерах, например 400 четвертей доброй земли (600 десятин в трех полях). Итак. 600 десятин, которые обрабатывали черные крестьяне должны были платить такой же оклад дани, как 1200 десятин земли, принадлежавшей служилым людям, т. е. черные земли были обложены данью вдвое тяжелее служилых.
ОБЖИ. Соха подразделялась на мелкие окладные единицы, между которыми разверстывался оклад, падавший на целую соху. Новгородская соха подразделялась на обжи, как мы видели, обжа — от 6 до 10 четвертей в поле, т. е. 9 — 15 десятин в трех полях. Московская соха подразделялась на выти. Вытью называлась доля вообще, поэтому в оклад чине часть каждого называлась его вытью. Земельная выть — доля сохи, она была несколько больше обжи и также изменялась по качеству земли. Выть служилой земли: доброй — 12 четвертей (18 десятин в трех полях), средней — 14 четвертей (21 десятина), худой — 16 четвертей (24 десятины), впрочем, обыкновенно выть худой земли была больше, именно 20 четвертей (30 десятин).
По таким окладным единицам, крупным и мелким, и распределялись прямые налоги.
ТЯГЛО. Прямые налоги в удельное время и в Московском государстве до XVII в. состояли из дани, кормов и разных других натуральных повинностей. Вся совокупность денежных платежей и натуральных повинностей, падавших на сохи или выти, называлась тяглом. Тягло — термин, являющийся с конца удельного времени, если я не ошибаюсь. Флетчер различает тягло от подати, он говорит, что тяглом назывался определенный сбор с выти или известного количества хлеба, податью, напротив, назывался денежный сбор с сохи, итак, тяглом назывался сбор хлебом, а податью — денежный платеж. Я, право, не знаю, на чем основано такое различие: дань у нас собиралась и деньгами и хлебом, долго в актах XV, XVI вв. встречаем выражение: ‘а оброка деньгами и за хлеб’ столько-то, дворцовые села в удельные века и в первое время в Московском государстве обыкновенно платили дань натурой. Правда, термин тягло связан в нашей древней письменности с понятием о жатве, в известных словах Григория Богослова в южнославянском переводе, но несколько обрусевшем, тяжари — нивы, пашни, тяжание — жатва, впоследствии тяжарь, в XVI в. например, значил пахарь, хлебопашец. Итак, тягло, или тягль, как выражается Иван Грозный в своей записке, поданной на Стоглавом соборе, — налог, связанный с нивой, пашней или с жатвой. Но обыкновенно на финансовом языке Московского государства тяглом обозначалась вся совокупность податей и повинностей, падавших на тяглое население.
КОРМЫ. Тягло это состояло: 1) в данях, или податях, которые шли князю, 2) в кормах, которые шли областным управителям. Кормы эти были: въезжий, взимавшийся при вступлении управителя в управление округом, и постоянные, годовые: петровский и рождественский. В удельное время они состояли в известных припасах натурой: хлеб, мясо, сено, и Московское время они были переложены в денежные оклады. Вы догадаетесь, из него развились эти кормы: это древние полюдья, отсюда и можем заключить, что древние полюдья состояли в приносах обывателей князю или его наместнику, когда он объезжал волость, и и содержании его во время пути. Теперь наместники не объезжали своих округов, как делали они и князья их некогда — в X, XI и даже XII вв., теперь обыватели приходили к наместнику и приносили ему при въезде — кто что мог, на петров день и на рождество — определенное количество припасов, разверстанных по сохе: каждая соха платила известное количество печеного хлеба, мяса, сена. Итак, кормы — древние полюдья, только иначе взимавшиеся.
ПОДАТИ. В XVI и XVII вв. система прямых налогов чрезвычайно усложняется: к первоначальному окладу, падавшему на соху или выть и называвшемуся данью, присоединились другие налоги, вызванные новыми государственными потребностями и также разверстанные на сохи или выти. Так, например, были сборы: на выкуп пленных, которых уводили ежегодно крымцы, — полоняничные деньги — сначала временный налог, потом превратившийся в постоянный, стрелецкий хлеб собирался на содержание стрельцов, постоянной пехоты, возникшей в княжение Василия, отца Грозного, ямские деньги — на содержание ямской гоньбы, правильно устроенной уже в XVI в., ямчужные деньги, или селитряные деньги, — сбор, явившийся с развитием артиллерии в московской армии, это сбор на покупку пороха и т. п. Термины, которыми обозначалась большая часть этих налогов, понятны без объяснений.
В XVII столетии эти многочисленные налоги были объединены, сведены в три крупных оклада: деньги данные, полоняничные и деньги оброчные. Оброчные деньги, или оброк, явились со введением земских учреждений царя Ивана, как известно, тогда было отменено управление наместников и волостелей и все их обязанности переданы были выборным земским старостам с целовальниками. Но управление наместников и волостелей было налогом на обывателей, способом содержания служилых людей, которые получали корм за свое управление, имена их земскими выборными старостами и целовальниками сопровождалась переложением кормов в особенный государственный налог, который служил дополнением к дани, он и назывался оброком, или откупом, поэтому оброк, или откуп, надо отличать от оброков вотчинных или поместных. Приведу вам оклад одного города с уездом по описи 1677 г. — Тотьма: на посаде 215 дворов, в уезде 2098 дворов, 36 дворов половничьих, данных и оброчных денег 1495 руб., полоняничных — 68 руб. По этому примеру вы можете судить о размере тягла, падавшего на средний двор, посадские дворы платили больше, чем крестьянские, но в этой описи не указано это различие.
В 1681 г. сделана была попытка еще большего округления прямых налогов по сословиям. Все прямые налоги сведены были в два разряда: 1) стрелецкие деньги, 2) ямские и полоняничные, каждому из этих разрядов дано было сословное значение: налог стрелецкий падал на городское и промышленное сельское население — на все города, дворцовые и тяглые, также на уезды поморские, где хлебопашество не было главным занятием сельских жителей, итак, промышленные — посадские и слободские — обыватели платили стрелецкие деньги, крестьяне пашенные — государственные, дворцовые, церковные, вотчинные и помещичьи — платили ямские и полоняничные деньги. Надобно заметить такое разверстание прямых налогов с 1681 г., чтобы не смущаться терминологией, чтобы знать, что значили полоняничные деньги до 1681 г. и что после: до этого года — это один из прямых налогов, после этого года полоняничные и ямские деньги — это подать, падавшая на земледельческое население.
ТОРГОВЫЕ ПОШЛИНЫ. Все торговые пошлины разделялись на проезжие и собственно торговые. Проезжие пошлины взимались на мытах за право проезда с товаром, торговые (таможенные) пошлины взимались в таможных за право торговли товарами, т. е. за право купли и продажи.
ПРОЕЗЖИЕ ПОШЛИНЫ. Проезжие пошлины были: мыт — сбор за право провоза товара. Он взимался с количества возов или лодок независимо от ценности товара, поэтому было два мыта: мыт сухой (сухопутный) — с возов и мыт водяной — с лодок. Головщина и костка — это сбор с лиц, везущих товар, обыкновенно поголовный со всего количества людей, при возах состоящих или находящихся на лодках. Разница между годовщиной и косткой неизвестна, происхождение термина костка объясняется так: костка — собственно гостка, сбор за право проезда по гостинцу, а гостинец— большая торговая дорога, я не знаю, как бы было возможно превращение гостки в костку. Задние калачи — это мелкий сбор с торговых людей, возвращавшихся с рынка после продажи товара: товар продан с выгодой, купец едет назад — мытарям надо заплатить задний калач. Мостовщина и перевоз — это сбор за право провоза товара через мосты и по перевозам, этот сбор имел характер как бы платы устроителю моста или перевоза. Таковы пошлины за право проезда торговых людей с товаром — пошлины вещные, падавшие на товар, и личные, падавшие на лица.
ПОШЛИНЫ СОБСТВЕННО ТОРГОВЫЕ. Пошлины торговые собственно разделялись на сборы за торговые действия, подготовлявшие к продаже товар, и на сборы за право купли и продажи.
Сборы за подготовительные торговые действия: замыт (сложное от за и мыт — ‘вместо мыта’), или замытная пошлина, — сбор, заменявший мыт в том городе или рынке, где купец останавливался для торговли. Мыт платился за проезд мимо сборного пункта, замыт платился при въезде в город, где купец хотел продавать свой товар, значит, соединял в себе и проезжую пошлину, и сбор за право торговли. Явка — мелкий сбор, взимавшийся при заявлении купцом привезенного им товара в таможне. Гостиное — сбор при найме купцом лавки для товара. Такое же значение имели сборы: амбарное и полавочное. Свальное — мелкий сбор, взимавшийся при складке товара. Весчее, или пудовое, — сбор при взвешивании товара. Померное — сбор при мере сыпучих веществ. Пятно — сбор при клеймении приведенных для продажи лошадей, которые не могли быть проданы без пятна — смоляной печати на ногу лошади. Писчее — мелкий сбор при записи пятенных лошадей в книгу. Таковы мелкие сборы за предварительные торговые действия, сборы, наиболее часто встречающиеся в актах.
Сборы за право купли и продажи взимались такие: тамга и осмничее, осмничее является древнее тамги: осменик в смысле сборщика таможенных пошлин известен уже в Киеве в половине XII в. Тамга — сбор за право купли и продажи, появляющееся с татарского времени слово тамга — одного татарского корня с словом деньги, тамга — металлическая пломба, привешивавшаяся к товару, оплаченному пошлиной, или печать. Но и после тамга и осмничее встречаются рядом. До сих пор никому не удалось уловить ни одной осязательной черты различия между этими сборами. Может быть, это утвердившееся в разных местах по первоначальному различию название одной и той же пошлины: на иных рынках сбор этот назывался осмничее, на иных тамга. Тамга и осмничее падали на все товары и не только на товары, но и на деньги, на которые покупали товар, т. е. как на продавца, так и на покупщика. Тамга составляла известный процент стоимости товара или известный процент заявленного покупателем капитала, на который он хочет приобрести товар, заявление того и другого делалось в таможне. Размер тамги был неодинаков для купца туземного, иногороднего или иностранного: тамга с туземного купца простиралась от l/4% до 1 — от ‘/2 деньги до 2 денег с рубля (в рубле 200 денег), тамга с иногороднего, но русского купца простиралась от 1 1/2 до 3% — от 3 до 6 денег с рубля, с иностранного — от 7 до 10 денег, т. е. от 3’/2 до 5%. Тамга и осмничее, сказал я, падали и на товары и на деньги, которыми покупались товары, исключение составлял хлеб, который, как это видно из большей части актов, не подлежал тамге.
Эти разнообразные пошлины за предварительные действия, как и за право торговли, были большею частью уничтожены в половине XVII в. уставной грамотой 1654 г. и заменены одним сбором за право торговли (т. е. большая часть проезжих была отменена), этот сбор получил название рублевой пошлины, потому что взимался известный процент с рубля — как с рубля, привезенного для покупки товаров, так и с рубля их стоимости, с продавца товара рублевая пошлина — 10 денег с рубля (5%), с покупателя, т. е. с его денег, назначенных на покупку — 5 денег с рубля (2 12%). Итак, когда вы встретите в актах после 1654 г. рублевую пошлину, считайте ее за сбор, который объединил разнообразные мелкие проезжие и торговые пошлины прежнего времени. Когда вы встретите рублевую пошлину до этого акта (что бывает очень редко), то считайте ее за тамгу: тамга также иногда называлась рублевой пошлиной, потому что она представляла известный процент со стоимости товара.
О судебных пошлинах сказано будет ниже.
Таблица прямых и косвенных (торговые пошлины) налогов древней Руси
Прямые налоги
В удельное время тягло состояло
a) Из даней или податей князю
b) Из кормов областным управителям:
1) въезжий,
2) петровский,
3) рождественский
В XVI, XVII вв. присоединяются
c) Полоняничные деньги
d) Стрелецкий хлеб
e) Ямские деньги
f) Ямчужные деньги, или селитряные
С 1681 г.
Деньги данные
Деньги полоняничные
Оброк, или откуп
В XVII в. объединяются
Стрелецкие деньги
Ямские и полоняничные деньги
Косвенные налоги. Торговые пошлины.
Мостовщина и перевоз
10 денег с рубля или 5%
5 денег с рубля или 2 Ґ%
Таблица податных единиц, по которым развёрстывался прямой налог в удельные века и в Московское время
Нормальный размер промышленной сохи
В городах
40 дворов
80 ‘
160 ‘
лучших посадских людей
средних ‘ ‘
молодших ‘ ‘
В слободах
320 дворов
480 ‘
слободских
бобыльских
Нормальный размер сохи пашенной (в селах и деревнях)
Соха новгородская
Соха = 3 обжи
или
27 — 36 — 45
десятин
в 3-х полях
Обжа содержала 6 — 8 — 10 четвертей, четверть = 1/2 десятины в поле = 1 1/2 десятины в 3-х полях
Соха московская подразделялась на выти
служилая
Лучшей земли — 800 четвертей =1200 дес. в 3-х полях.
Средней земли — 1000 четвертей =1500 дес в 3-х полях
Худой земли — 1200 четвертей = 1800 дес. в 3-х полях.
Церковная
Доброй земли — 600 четвертей =900 дес. в 3-х полях,
Средней земли — 750 четвертей =1125 дес. в 3-х полях.
Худой земли — 900 четвертей = 1350 дес. в 3-х полях.
Черная
Доброй земли — 400 четвертей =600 дес в 3-х полях.
Выть
Служилой
Доброй земли — 12 четвертей = 18 дес. в 3-х полях.
Средней земли — 14 четвертей = 21 дес. в 3-х полях.
Худой
земли
16 четвертей = 24 дес. в 3-х полях,
20 четвертей = 30 дес. в 3-х полях.

ЛЕКЦИЯ VII

IV. ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ). Б) ПРЕДМЕТЫ УПРАВЛЕНИЯ И СУДА (ПРОДОЛЖЕНИЕ). 2) СУД. А) ДОВОД. СУДОГОВОРЕНИЕ. Б) ПРАВДА. СУДЕБНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. ПОСЛУШЕСТВО. СУД БОЖИЙ. ИСПЫТАНИЕ ЖЕЛЕЗОМ ИЛИ ВОДОЙ. ПОЛЕ. ПРИСЯГА. ЖРЕБИЙ. ОСОБЫЙ ВИД СУДА БОЖИЯ. ПОВАЛЬНЫЙ ОБЫСК. В) ПРАВЕЖ. ТОРГОВАЯ КАЗНЬ. БАТОГИ. ВЗЫСКАНИЕ СУДЕБНЫХ ПОШЛИН

СУД. Слово ‘суд’ в древней Руси имело очень разнообразные значения: 1) суд значил право судить, судебную власть, 2) суд — закон, определяющий порядок суда, в этом смысле суд значил то же, что судебник: Правда Русская или некоторые ее статьи озаглавливаются в списках иногда словами: суд Ярославль, в других — судебник Ярослава, 3) суд — пространство судебной власти — то, что мы называем компетенцией, например ‘наместник с судом боярским’ или ‘без суда боярского’, т. е. с правом или без права судить известный круг дел, наконец, 4) суд — судебный процесс, судоговорение со всеми ему предшествующими актами и со всеми последствиями, из него вытекающими. Таковы значения этого термина. Мы будем говорить о судебном процессе.
Для объяснения терминов, которыми обозначались разные моменты и акты судебные, надобно знать, что древний судебный процесс можно разделить на такие три момента: 1) довод, 2) правда и 3) правеж.
ДОВОД. Доводом можно назвать всю совокупность судебных доказательств вместе с актами, подготовлявшими процесс или помогавшими собиранию судебных доказательств. Актом, подготовлявшим судоговорение, было: челобитие, которым вчинялся иск. До XV в. мы не знаем письменных челобитий, может быть, потому, что они были редки и не попались исследователям, другие утверждают, что письменных челобитий не подавали до XVI в. Самый термин указывает, как представлялось челобитие, все юридические термины некогда имели буквальное значение, следовательно, некогда вчинали иск ‘бия челом’, т. е. ударом в землю лбом, кланяясь.
От челобития как акта, вчинавшего иск, надобно отличать извет. Извечать значило заявлять протест против нарушения права, не вчиная формального иска. Когда нарушитель права встречал со стороны потерпевшего молчание, на суде это молчание принималось за знак согласия, кто не имел возможности начать иска о нарушении права, но хотел отстранить от себя на суде ссылку на это молчание, тот подавал извет, т. е. простой протест. Впоследствии извет отличался от формального иска и получил значение доноса, такое значение доноса тайного, оформленного и не сопровождавшегося актами обычного процесса, имел извет в XVII в.
Челобитие сопровождалось согласием судебной власти на вчинание иска. Если челобитие представлялось князю, это согласие выражалось в том, что князь давал приказ подлежащему судебному чиновнику, например наместнику округа, откуда представлено челобитие, начать дело и рассудить его. Распоряжение это выражалось в особой грамоте, которую князь посылал наместнику или давал боярину, грамота эта называлась судимой грамотой — грамотой, приказывавшей судить. Как скоро суд разрешался, посылался к ответчику доводчик — судебный пристав с назначением срока стать на суд, в древнем русском обществе для людей различных классов постановлены были определенные сроки, в которые их можно было вызывать на суд. Доводчик или ходил к ответчику с повесткой, или ездил, получая за этот труд прогоны по расстоянию, прогоны в первом случае, когда он жил в том же городе, назывались хоженое, прогоны во втором случае назывались езд. Доводчик ехал с приставной памятью (повесткой), которую предъявлял ответчику. На ответчика накидывался срок, когда стать на суд, срок иногда назначался по уговору тяжущихся, иногда же согласовался с грамотой, данной лицам известного общественного состояния, когда их можно было звать на суд: иные пользовались правом ставиться на суд только в известное время года — на рождество Христово (т. е. вслед за ним), на богородицын день (8 сентября). Чтобы обеспечить явку ответчика на суд в указанный срок, его отдавали на поруку обыкновенно его соседям.
СУДОГОВОРЕНИЕ. Затем начиналось самое судоговорение. Иногда судоговорение до решения дела обозначалось общим термином ‘суд’, но судом назывался также и весь процесс с приговором или решением дела. Вообще значение юридических терминов очень колебалось в древних актах: почти каждое слово имело то широкое, то узкое значение. Но, прежде чем мы перейдем ко второму моменту судебного процесса, надобно запомнить термины, которыми обозначался состав суда. Руководил делом судья или князь, но довольно рано мы начинаем встречать при суде ассистентов, они носили название судных мужей, судья действовал с судными мужами. По уставным грамотам XV, XVI вв., также по судебникам, судные мужи — это представители общества, земского мира, в пределах которого совершался суд, обыкновенно это земский староста, или сотник, и добрые люди, т. е. понятые. Понятые — взятые из общества по его выбору или по усмотрению судьи для присутствования в известном деле, постепенно они заменились постоянными выборными присяжными, которые избирались на известное время, не для каждого дела, тогда добрые люди стали называться целовальниками. Итак, судные люди — земский староста, или сотник, и добрые люди, или понятые, потом целовальники, т. е. постоянные присяжные заседатели. Оговорюсь, что я не разъясняю учреждений, не вхожу в подробности самого судопроизводства, а говорю о различных моментах суда лишь настолько, насколько это нужно для объяснения терминов.
Тяжущиеся носили название истцов, истцы — это обе стороны, между которыми идет тяжба. Это слово, всего вероятнее, надо производить не от ‘искать’, а от древнерусского ‘исто’. ‘Исто’ — любопытное слово в истории нашего языка, я не умею объяснить этимологически происхождение значения этого слова, с каким оно является, например, в Святославовом сборнике XI в.: ‘исто’ — во множ. ‘истеса’ — почки, а также testicula, потом ‘исто’ — капитал, позже — истина, отсюда истовый, или истинный — настоящий, коренной, капитал, ‘да увемы истовааго бога’ — в Святославовом сборнике 1073 г., ‘Дух истинный’ ( ) — ‘Дух истовый’. Итак, ‘исто’ — капитал, истец — владелец капитала, а потом — человек, имеющий притязание на известный капитал, следовательно, как тот, кто отстаивает капитал, подвергшийся спору со стороны, так и тот, кто ищет этого капитала, отсюда выражение ‘обои истцы’. С таким двояким значением слово ‘истец’ является уже в Русской Правде, там истец значит и тот, кто ищет на другом, и ответчик. Припомните статью об ударе, нанесенном свободному человеку холопом (58-я статья по сп. Троицкому, 76-я по Карамзинскому): если хозяин не выдавал этого холопа потерпевшему человеку, а последний потом встречал истца, т. е. ударившего его холопа, то мог с ним поступить так-то, здесь истец — ответчик, лицо, на которое направлено притязание. Истцы были: ищея и ответчик. Ищея — от слова ‘искать’ — истец в нашем смысле слова, ответчик — слово понятное, оба эти термина — ищея и ответчик — встречаются впервые в актах только удельного времени.
ПРАВДА. Правдой мы назовем второй момент судебного процесса, состоявший в представлении и проверке доказательств, приводимых в защиту дела или в оправдание обеими сторонами, и решении дела. Сумма судебных доказательств собственно и называлась доводом, довод — все доказательства, какие могли представить ищея и ответчик в свою защиту, отсюда выражение: ‘а он (истец) на ответчика, кроме поля, никакого другого довода не учинил’, т. е. истец в обвинение ответчика не мог представить никакого другого доказательства, кроме того, что вызвал его на поединок. Правдой называлось еще отдельное доказательство, например свидетели, на которых ссылались тяжущиеся во время суда. Правда имела и другие значения: во-первых, правда — право, принадлежащее лицу и защищаемое в суде, отсюда выражение Олегова договора: ‘погубить правду свою’, т. е. потерять право искать чего-либо, право защищать свой иск, кто не допускал у себя обыска в случае пропажи челядина, тот губил свою правду, т. е. проигрывал дело. Во-вторых, правда — порядок суда, установленный законом, или самый закон, устанавливающий порядок суда, в этом смысле Судебник Ярослава то же, что Русская Правда, или Правда Ярослава. Затем 3) правда — показание по совести и, наконец, 4) правда — право оправдать или решить дело, отсюда в древнерусском суде различались судьи с правдой и судьи без правды, т. е. судьи с правдой могли решать дела, судьи без правды, только расследовав его, предоставляли решение высшей инстанции. Согласно со вторым значением этого слова в нашей древней письменности оно означало заповеди, . В смысле судебного доказательства надобно понимать выражение Русской Правды в статье, определяющей значение холопа как послуха: ‘холопу на правду не вылазити’ (81-я ст. по сп. Троицкому, 99-я — по сп. Карамзинскому) — свидетельство холопа могли принять на суде к сведению, но его показание не было судебное доказательство, изменявшее ход дела, т. е. не имело юридической цены, это и выражается приведенными словами. В этом же смысле надобно понимать и выражение Судебника, что доводчик за свой езд или хоженое берет известную пошлину, а на правду — вдвое: езд для вызова свидетеля на суд оплачивался простою пошлиною, если на суде тяжущиеся делали ссылку на послухов, которых на суде не было, то вызов их производился доводчиком, который за это брал двойные прогоны, разумеется, на счет той стороны, которая ссылалась на этих послухов, езд для вызова послухов, на которых сделана ссылка во время суда, назывался ездом на правду, т. е. прогонами для оплаты решающего доказательства на суде.
СУДЕБНЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Виды правды, или различные роды судебных доказательств. Судебные доказательства в разное время были различны, смотря по характеру, какой носил суд в разное время. Суд в древнейшее время, как известно, был словесным боем между тяжущимися, который часто кончался настоящим боем. Вот чем объясняется термин, которым обозначался судебный процесс в древнейшее время: ‘пря’ — значит борьба, то же понятие борьбы осталось и в термине ‘тяжба’, в одном из русских слов на св. Четыредесятницу (памятник XI в.) прямо сказано: ‘когда у тебя тяжба с кем-нибудь и ты его зовешь к князю на прю’ и т. д. Доказательства в древнейшем процессе — в судебной пре соответствовали ее характеру: это была или борьба, где оружием служили формальные улики, или настоящая вооруженная борьба.
В числе доказательств, вероятно, исстари имело место добровольное признание, но в древнейших памятниках оно почти незаметно. Целью процесса не было вынуждение признания, потому что процесс разрешался иными средствами, но добровольное признание облегчало процесс: оно кончало его, но не имело никакого влияния на приговор, ответчик обыкновенно запирался, но, когда он сказывался виноватым, дело кончалось. Формы, в каких высказывалось добровольное признание, были различны, редко ответчик на суде сказывался виноватым, чаще он облекал признание в косвенную форму, именно не являлся на суд в условленный срок, это значило, что он признавал себя виновным, отказывался целовать крест, когда истец предлагал ему это, ‘бегал с поля’, т. е не являлся на поединок. Так как древнейший суд был юридически словесной борьбой, то признание не имело нравственного значения, т. е. не служило смягчающим вину обстоятельством, это вы видите в Судебнике 1550 г., в статье о порядке решения лихих дел: если по обыску тать — вор — оказывался лихим человеком, то его пытали, если он признавался, его казнили смертью — как вы видите, признание нисколько не облегчало наказания.
ПОСЛУШЕСТВО. Древнейшим и наиболее употребительным в древней Руси доказательством — судебным в собственном смысле — было послушество, большая часть дел, решавшихся не судом божиим, обыкновенно решались послушеством. Послух — свидетель в пользу той или другой стороны, этим он отличался от стороннего беспристрастного свидетеля: сторонний свидетель показывал факты, послух поддерживал известные притязания, т. е. свидетельствовал в пользу известной стороны. Этим объясняется неодинаковая ценность показаний послухов и сторонних людей: послушество само по себе не решало дела, не имело безусловной цены, оно принималось во внимание, осложняясь одним из видов суда божия — присягой послухов, показание сторонних людей решало дело безусловно. Поэтому послухов можно было отводить, противная сторона могла не признавать послушества, показание сторонних свидетелей не могло быть отклонено или оспорено противной стороной. Закон долго не требовал никаких нравственных качеств от послушества, Русская Правда знает видока, но отсюда не следует, что послух должен был быть непременно очевидцем дела. Такой неопределенный характер послушества сохранялся до позднейшего времени, вот, например, судебный случай XVI в., в котором послушество является еще с таким древним характером: на дороге произошел разбой — одного из проезжавших убили, другие из подвергшихся нападению бежали, бежавшие начали призывать на помощь, из соседних сел и деревень сбежался народ, пустились преследовать преступника, привели его на место преступления, привязали к ноге убитого и отправили в ближайшую волость для возбуждения дела, истцы, т. е. спасшиеся от нападения, в то же время заявили о случившемся в ближайших селах выборным начальникам, также церковным причтам, когда дело дошло до суда, истцы сослались не только на погонных мужей, т. е. тех, кто преследовал преступника и поймал его, но и на тех, до которых дошел слух о происшедшем вследствие ‘явки’, т. е. вследствие распространения дела между окрестными обывателями, эти люди, до которых только дошел слух, являлись на суде в качестве послухов. Судебник царский 1550 г., кажется, впервые стал требовать от послушества известных нравственных качеств и впервые стал наказывать за ложное свидетельство, в нем мы читаем: ‘Послухам не видев не послушествовати, а видевши сказати правду’ — в древности этого не требовалось. Послухи были различные, смотря по свойству дела, они назывались иногда еще мужами, свидетельствовать против кого-нибудь значило в древней Руси опослушествовать и омужевать. Поземельные тяжбы обыкновенно разрешались показанием стариков, которые могли утвердить за тою или другою стороною давность владения, т. е. могли доказать, кому издавна принадлежала эта земля, эти свидетели назывались старожильцами. Если речь шла о границах спорной земли, то свидетели должны были точно показать суду эту границу, прошедши по ней, в таком случае они назывались еще знахарями, т.е. людьми сведущими, знающими — по нашему, экспертами. Это важнейшие виды послухов, обозначаемые терминами, которые требовалось разъяснить. Свидетельство, или послушество, и было обычным и в древнейшее время единственным судебным доказательством. Правда, рано появляются намеки на показание сторонних людей, из которого потом развился повальный обыск. Намек на это мы находим, между прочим, в Русской Правде, помните статью (38-я ст. по сп. Академич., 36-я — по сп. Троицкому, 38-я — по сп. Карамзинскому, 13-я — по сп. кн. Оболенского) о воре, убитом у клети на месте преступления, там сказано, что если вора, пойманного на месте преступления, люди уже видели связанным, а он потом оказывался убитым, то за это убившие хозяева подвергались наказанию: люди — значит сторонние свидетели, не послухи.
Отличительною особенностью судебных доказательств в древнейшем процессе, за исключением стороннего свидетельства, была их необязательность для сторон: судья не мог заставлять сторону принимать доказательства противника на основании их внутреннего качества, ответчик мог не согласиться ни с одним из доводов противника или мог опровергать каждый из них, может быть, даже показание сторонних свидетелей не решало дела, если одна сторона, против которой направлялось это показание, не считала его для себя убедительным.
СУД БОЖИЙ. Процесс состоял в борьбе, следовательно, каждая сторона боролась, пока были силы, вот почему важные тяжбы обыкновенно кончались судом божиим. Суд божий, или правда божия, выводил судебный процесс из чисто юридического момента и возвращал ему первобытный характер не юридической, а материальной, т. е. вооруженной, борьбы, это было уже не судебное доказательство, а решение дела посредством либо физической силы, либо высшей силы, таинственной. Обычная формула, которой одна из сторон прекращала судебное прение и обращалась к суду божию, была такова: когда последнее доказательство, приводимое одной стороной, отвергалось другой или когда между послухами обнаруживалось разногласие, тогда одна сторона говорила судье: ‘Дай нам, господине, животворящий крест (вариант: правду божию), целовав крест да лезем на поле битися’, полю обыкновенно предшествовала обоюдная присяга идущих на бой. Виды суда божия, или правды божией, были таковы.
ИСПЫТАНИЕ ЖЕЛЕЗОМ ИЛИ ВОДОЙ. Испытание железом или водой — эта древнейшая форма суда божия, исчезнувшая ранее других, я не знаю, применялась ли она уже в XIV в. Как производилось испытание железом, сказать довольно трудно, кажется, у нас оно состояло в том, что подвергавшийся испытанию произносил известную клятвенную формулу — заговор, держась рукою за раскаленное железо, и если обжигал руку, то считался виновным. В договоре смоленского князя Мстислава с немцами 1229 г. говорится о том, когда русин может вести немца или немец русина к железу горячему, а Русская Правда, говоря об этом испытании, признает виноватым испытываемого, когда он ожжется. Гораздо более знаем мы о том, как производилось испытание водой: обвиняемого бросали в воду и смотрели, тонул ли он или нет, если тонул, его оправдывали. Одно из самых поздних свидетельств об испытании водой находим в слове епископа владимирского Серапиона XIII в., позже я не знаю свидетельств об этом испытании. Серапион жестоко восстает против испытания водой, которому подвергались преимущественно колдуньи, потому что только об этом казусе он говорит, епископ очень порицает свою паству за то, что она более доверяет твари (материи) — воде, чем другим, более разумным способам узнать истину, ‘Вы же, — говорит он, — воду послухом постависте и глаголите, аще утопати начнеть неповинна есть, аще ли попловеть, волховь есть’. Очевидно, этот способ решения связан был с языческими поверьями: ‘Вода-де принимает — стало быть, колдунья невинна, не принимает вода в себя — стало быть, виновата’. Бросание в воду политических преступников по решению новгородского веча имело уже значение не испытания, а казни, только облеченной в форму древнего испытания, вот почему я и говорил, что уже в XIV в. я не помню испытания водой, хотя бросание в воду с моста происходило и в XV в. В древнейшем процессе применение обоих видов испытания определялось тяжестью преступления или размером иска, испытание железом по Русской Правде назначалось при иске на сумму не менее полугривны золотом, испытание водой — на сумму не менее двух гривен кун, если иск был менее этой суммы, то назначался легчайший вид суда божия — рота — присяга. Довольно трудно рассчитать эти нормы, потому что мы не знаем сравнительной стоимости золота и серебра в XII в., в XIII в. золото относилось к серебру, как 6 2/3 к 1, отсюда вы можете рассчитать эти нормы, припомнив, что в XII в. гривна кун была вначале 1/2, потом 1/3, а далее 1/4 частью гривны серебра.
ПОЛЕ. Вторым видом правды божией был судебный поединок, или поле. Этот вид также очень древний, я признаю его существование во времена Русской Правды, хотя о нем последняя не проговаривается даже намеком. Это поле употреблялось, впрочем, еще в X в.: на это прямо указывает арабский писатель Ибн-Даста, писавший в первой половине X в. при Игоре, он очень хорошо изобразил поле, говоря, что оно имело место, когда которая-нибудь сторона оставалась недовольною приговором князя, вероятнее, его судьи. Впоследствии поле не было апелляцией к суду божию на приговор судьи, а назначалось судьей, когда не удавались чисто юридические доказательства, значит, в допущении поля заключалось понятие не об апелляции на приговор судьи к суду божию, а высказывалась мысль о бессилии судьи решить дело на основании наличности представленных судебных доказательств. Поле имело, по словам Ибн-Дасты, такую обстановку: на поединок выходили, очевидно, за город, в поле, обе стороны были сопровождаемы своими родственниками, которые были вооружены, но дело решалось единоборством. Может быть, араб не передал нам всего, что бывало при поле в X в., по крайней мере в позднейшее время поле не всегда оканчивалось единоборством, и недаром родственники-ассистенты стояли при поле вооруженными. Герберштейн описывает нам поле чертами, которые показывают, что решение дел поединком было возвращением к первобытному способу решения тяжб, имевшему место в то время, когда еще действовала родовая месть, это была просто борьба тяжущихся сторон при содействии их сторонников, т. е. повальная драка. Герберштейн говорит, что сторонники тяжущихся являлись на поле также в доспехах и с оружием, тяжущиеся начинали бой в доспехах с дубинами — ослопами, копьями, мечами, не дозволялось употреблять только оружия, действующего издали, огнестрельного или лукострельного — пищали и лука, но ассистенты также были вооружены, они следили за правильностью боя, если они замечали, что соперник их клиента начинал прибегать к уловкам, к обману, они вступались за своего, тогда сторона противная тоже вступалась за своего, и начиналась повальная драка. Если так происходило поле во времена Герберштейна, т. е. в первой половине XVI в., то Судебник царя Ивана старался несколько упорядочить поединок, придать ему более приличный вид. Судебник гласит, что поединок должен совершаться в присутствии дьяка и окольничего, польщики — поединщики — выходили на поле со стряпчими и поручниками, поручники были поручители, обязывавшиеся поставить польщиков на поле в урочный срок. Поле совершалось не тотчас после того, как судья его назначал: польщики ‘стояли у поля’, т. е. являлись на поле несколько дней, прежде чем им дозволялось драться, вероятно, этим имели в виду довести польщиков до мировой, дать время одуматься, ибо поля не любили судьи, как не любило и общество. Стряпчие заменяли собою тех вооруженных родственников, о которых говорит Ибн-Даста, по-видимому, они должны были следить за правильностью боя, на что указывает самое их название: стряпчий — значит ходатай, вот почему их можно назвать секундантами. Но Судебник обязывал стряпчих и поручников стоять у поля без оружия — знак, что в прежнее время оружие в их руках имело практическое применение, притом опричных людей — сторонних зрителей — закон не допускал при поле: окольничий и дьяк должны были отвести их от поля, не слушавшихся сажали в тюрьму, очевидно, и опричные люди могли нарушить порядок поля, т. е. вступить в бой. Поле присуждалось всем тяжущимся, в древнее время не допускали только полей между русскими и иноземцами, так, в договоре смоленского князя с немцами 1229 г. русин не мог вызвать на поединок немца в Смоленске, немец не мог вызвать русина в Риге, но немец немца мог вызвать на поединок в Смоленске, русин русина мог вызвать в Риге. Так как вызывали друг друга на поединок не только тяжущиеся стороны, но и их послухи, а тяжущиеся и послухи могли быть люди всех состояний и даже лица женского пола, то поле могло быть присуждено духовному лицу, малолетнему, увечному и женщине. Но закон, конечно, наблюдал равенство сил борющихся сторон: некоторые из польщиков были неспособны драться, отсюда развился обычай заменять себя подставным бойцом, эти бойцы, по известиям иностранцев, в Москве составляли особый класс, который этим промышлял. Люди служилые, по-видимому, обыкновенно нанимали за себя бойцов, или наймитов, обычай этот объясняется тем, что в позднейшее время поле редко оканчивалось смертью, хотя побежденный назывался в Судебнике старинным термином ‘убитый’. Однако из Псковской Правды мы знаем, что иногда поле кончалось и смертью, но закон косвенно старался предупредить такой печальный исход дела, побуждая победителя щадить побежденного, победитель выигрывал процесс, но если побежденный бывал убит, то победитель лишался своих денег, он мог снять доспех и одежду с убитого, но если предметом тяжбы были деньги, то победитель лишался их. ‘А на трупу кун не имати’, — говорит Судная Псковская грамота. Легко понять, что церковь издавна мешала практике этого судебного доказательства, хотя это, собственно, уже не судебное доказательство. На Стоглавом соборе было постановлено, чтобы духовенству не присуждать ни полей, ни креста (крестоцелования), ни в каких делах, опричь душегубства и разбоя с поличным, если духовное лицо будет обвиняемо в этих преступлениях, то судит его светский суд, а не церковный, который отказывался мараться в таком судебном доказательстве. После Судебника царя Ивана уже не заметно практики этого доказательства, хотя поединки то и дело присуждаются, судья присуждает поединок по требованию тяжущихся, но не допускает до него, а заставляет их целовать крест. Вот почему, когда читаете акты судных дел, кончившихся вызовом одной стороны на поединок другою, то вы не предполагайте, что дело этим и кончилось, дело кончалось обыкновенно крестоцелованием, т. е. присягой. Еще в начале XVII в. присуждаются поля, разумеется, только номинально, Уложение впервые исключает поле из судебного процесса.
ПРИСЯГА. Полю обыкновенно предшествовала обоюдная присяга тяжущихся. Когда поле стало выходить из употребления, присяга стала самостоятельным судебным доказательством как третий вид суда божия. Она имела также языческое происхождение и чрезвычайно тесно была связана с полем. В древнейших памятниках она называется ротой, ротитися — клясться (рота — клятва), рота — одного корня с словом ‘рать’ — ‘борьба’. Судебная связь этого вида суда божия с полем была причиной этимологического родства самых терминов, обозначающих то или другое доказательство. Ротитися значит ратитися, т. е. драться, а потом клясться. Рота, или крест, совершалась при известной торжественной обстановке. Флетчер описывает, как приносилась судебная присяга в его время в Москве: она приносилась всегда в одной церкви — Николы старого, когда ответчик или истец целовал крест, на его глазах перед образом висела спорная вещь, обыкновенно кошелек с деньгами, когда истец или ответчик кончал присягу, ему тотчас отдавали этот кошелек. И роть не любила церковь и принимала издавна меры против нее, как и против поединков. В XV в. церковь запрещала хоронить убитых на поле и на 18 лет лишала причастия принимавших это судебное доказательство, точно так же наказывались ротители, ротники. Общество относилось с особенною брезгливостью к судебной присяге, иные отказывались от своего иска, когда им предлагали крест. Точно так же как есть указание на то, что монастырские власти соглашались лучше отказаться от спорной земли, когда ответчик вызывал монастырь на поединок.
ЖРЕБИЙ. Рота предлагалась истцом или ответчиком противной стороне, дело могло решиться тем, что ответчик вызывался принести присягу или клал спорную вещь у креста и предлагал присягнуть истцу, если обе стороны вызывались на роту, назначался жребий. Когда рота стала выходить из употребления, жребий получил значение самостоятельного судебного доказательства, с ним сделалось то же, что прежде с судебным поединком и ротой, т. е., как скоро выходил из употребления тягчайший вид суда божия, вид легчайший, служивший первоначально вспомогательным к нему средством, получал самостоятельное значение и т. д., по степени же тяжести виды суда божия шли в таком порядке: испытания железом и водой, судебный поединок, рота, жребий. В XVI в. дела очень часто решаются даже не крестоцелованием, а жребием. Когда стороны вызывались обе на роту, им присуждался этот способ решения дела, но их не допускали до крестоцелования, а заставляли вынимать жребий и этим дело кончали. Один иностранец XVI в. очень подробно описывает нам вынимание жребия, это английский купец Лэн, московский агент английской компании, тягавшийся в 1560 г. с московскими купцами, их тяжба именно и решена была жребием. Лэн предложил купцам мировую, те не согласились, судья решил бросить жребий, тогда судья в присутствии большой толпы зрителей засучил рукава, взял два восковых шарика и какими-то знаками написал имена обеих сторон на этих шариках, потом вызвал из толпы зрителей высокого детину, велев снять с себя шапку и держать, бросил в нее оба шарика и вызвал из толпы другого детину, который, засучив рукава, вынул один шарик и подал судье, на шарике оказалось имя Лэна, он и выиграл дело. Жребий был последним из видов суда божия — последним в том смысле, что он последним из них умер, вышел из употребления.
ОСОБЫЙ ВИД СУДА БОЖИЯ. Но в древней Руси существовал еще один своеобразный вид суда божия, о котором нельзя сказать, имел ли он повсеместное употребление, он обыкновенно и не упоминается в исследованиях о древнерусском праве. Любопытно то, что его придумала церковь, пытаясь помощью его заменить противные ей языческие виды суда божия. Происхождение его не совсем ясно. В 1410 г. в Новгороде, в церкви исповедников Гурия, Самона и Авива, случилось какое-то чудо с церковными сосудами, местная летопись упоминает об этом чуде, но не говорит, в чем оно состояло, судя по тому, что вышло из этого чуда, можно догадываться, что, вероятно, были украдены церковные сосуды из церкви и воры были как-нибудь уличены или сами признались благодаря таинственному участию исповедников. Новгородский архиепископ Иоанн решился воспользоваться этим случаем и разослал грамоту с распоряжением, чтобы между крестьянами новгородского Софийского собора тяжбы о воровстве решались не ротой, а особым видом суда божия. Именно, по церквам была разослана икона исповедников, священник, когда возникала тяжба, призывал тяжущихся в церковь, ставил их перед иконою исповедников, служил им молебен, потом литургию, за литургией на жертвеннике была особая просфора, крестообразная, с изображением креста на каждом из четырех ее концов, во время литургии он вынимал из просфоры кресты, произнося особую молитву — прелюбопытную, ибо в ней есть части, носящие прямой характер заговорной формулы, она помещена в самом акте. Вынув последний крест, священник и предлагал тяжущимся вкусить его, кто соглашался — выигрывал дело, кто отказывался — проигрывал. Грамота заканчивалась запрещением священнику допускать до роты и приказанием решать все дела таким образом — посредством освященного хлеба. По-видимому, этот вид суда божия был распространен не в одной Новгородской земле, ибо в XV в. указание на какой-то порядок решения дела посредством молебна этим исповедникам встречается и в актах других местностей.
ПОВАЛЬНЫЙ ОБЫСК. Другой слой судебных доказательств развился с течением времени, когда самый суд изменил свой характер. Эти доказательства появились тогда, когда суд утратил характер боя и получил значение раскрытия факта, расследования истины. Бой сменился розыском, тогда и судебные доказательства, столь тесно связанные с боем, т. е. различные виды суда божия, сменились следственными средствами: допросом, проверкой документов и т. п. Но эти доказательства как позднейшие и более понятные не требуют подробного объяснения, я их только перечислю.
Повальный обыск — это допрос сторонних людей. Это доказательство, очевидно, основывалось на доверии к к совести мира, общества, оно имело безусловную силу, только обыкновенно требовало, чтобы обыскных людей было как можно больше: иногда требовалось 50 человек, 100, впрочем, по Судебнику царя Ивана дела о воровстве решались показанием 10 — 15 боярских детей, 15 — 20 крестьян. Второе доказательство — письменные документы, грамоты. В древнейшем процессе письменные документы не имели никакого значения, в позднейшем процессе на них основывалось часто самое решение дела. Письменные документы были двоякого рода: 1) правительственные акты, например жалованные грамоты, 2) частные сделки, или акты (духовные, закладные) и т. п.
Представлением и проверкой судебных доказательств кончался суд. Судом, собственно, называлась самая тяжба, процесс, т. е. собирание, представление и проверка или оценка судебных доказательств. На основании суда судья клал приговор, приговор бывал окончательный и неокончательный, окончательный назывался вершением дела, неокончательный приговор переносил дело в высшую инстанцию на доклад. Доклад — это ревизия дела с его вершением, ибо при докладе повторялись представление и проверка доказательств, особенно когда одна сторона оспаривала ведение дела в низшей инстанции, лживила судный список, судный приговор, говорила, что или судья судил не по суду, или дьяк записал не по суду, т. е. дело велось не так, как следовало, или записано не так, как велось. Но ревизия дела на докладе завершалась окончательным его решением.
ПРАВЕЖ. Третий и заключительный момент древнерусского судебного процесса можно назвать правежом, придавая этому слову широкое значение, какого оно на древнерусском юридическом языке не имело: правежом, собственно, называлось взыскание с обвиненного ответчика в пользу истца, и притом взыскание, соединенное с понудительными средствами, мы назовем правежом вообще исполнение судебного приговора.
Виды наказаний и взысканий сообразовались с тяжестью преступлений и гражданских правонарушений. В Московское время система наказаний была гораздо сложнее старинной системы времени Правды: в древнейшее время, как мы знаем, показания эти почти все сводились к денежным пеням, теперь, в Московское время, денежные взыскания не только в пользу потерпевших лиц, но и казны остались, но к ним присоединились еще наказания телесные и смертная казнь в разнообразных видах. В судебниках и в Уложении перечислен длинный ряд важнейших преступлений, за которые древнерусский закон карал смертною казнью, я не буду повторять этого перечня, а скажу только, что смертною казнью карали за тяжкие преступления против веры, против государя и государственной безопасности, против личности вообще и особенно за оскорбления родительской власти и тяжкое оскорбление женщин. Смертная казнь имела различные формы, были виды смертной казни чрезвычайно изысканные. Так, за богохульство, за поджог и за обращение православного русского в басурманскую веру виновный подвергался сожжению, за политические преступления сажали на кол, четвертовали, вешали, обыкновенно отрубали голову или умерщвляли ударом в голову, иногда топили, пуская под лед зимой. Герберштейн говорит, что чаще всего вешали, я не знаю, как примирить это известие со специальным значением, какое имели слова ‘смертная казнь’ на древнерусском языке. Смертною казнью, по-видимому, тогда называли далеко не всякую казнь, рассчитанную на немедленное прекращение жизни преступника, а, вероятно, преимущественно обезглавливание. В царствование Михаила в Тобольске несколько ссыльных поляков задумали сжечь город, т. е. крепость, и бежать, заговор открылся, и по приговору Сибирского приказа велено было главных заводчиков повесить, а остальных заговорщиков казнить смертью. За некоторые преступления не лишали жизни, а подвергали лишь увечью, например отсекали руки, кто на государеве дворе или в присутствии государя обнажал оружие против другого и наносил ему рану, того казнили смертью, кто же обнажал оружие, не нанося раны, тому отрубали руку. Разноречивы известия о другой изысканно квалифицированной казни, какой подвергались женщины за мужеубийство и детоубийство, их обыкновенно закапывали в землю по грудь. Уложение говорит, что преступницы оставались в таком положении, пока умрут, а один иностранец (Таннер) говорит, что если женщина выдерживала три дня, то становилась свободной. Тот же иностранец описывает виденную им в 1678 г. казнь одной женщины в Москве: ее закопали за мужеубийство, связав назад руки, она долго не умирала, к ней приставлена была стража, ночью собаки, бродившие громадными толпами в Москве, напали на нее, женщина долго защищалась зубами, но они, наконец, вытащили ее из земли и разорвали, стража, приставленная к преступнице, не двинулась с места, чтобы защитить ее.
ТОРГОВАЯ КАЗНЬ. За менее важные преступления, к которым принадлежала и татьба, если только она не совершена была человеком, признанным за лихого, т. е. за промышляющего этим делом, наказывали торговой казнью, т. е. кнутом, торговой она называлась потому, что совершалась на торговой площади. Иностранцы сообщают некоторые подробности и об этой казни, подробности, без которых мы бы могли с удовольствием обойтись, но которые надо знать, как скоро они ими переданы. Олеарий, например, рассказывает, что татей за первое воровство наказывали кнутом, ведя от Кремля до Большого торга — я не знаю, что разумеет он под этим Большим торгом, на торгу татю резали ухо и сажали в тюрьму. За второе воровство повторялась та же казнь, к которой присоединялась еще ссылка в Сибирь. Точно так же он описывает виденную им торговую казнь, которая совершена была в 1634 г. в Москве над девятью преступниками, занимавшимися противозаконной продажей табака и водки, между ними была одна женщина. Палач явился с кнутом из свежей воловьей кожи с тремя хвостами на конце из невыделанной лосиной кожи, хвосты эти были, по замечанию Олеария, востры, как бритва. Каждого преступника одного за другим вешали на спину к помощнику или слуге палача, обнажая этому преступнику спину, ноги ему связывали веревкою, которую продергивали между ногами помощника палача, за конец веревки держался другой помощник, а первый держал своими руками преступника за руки, лежавшие на его плечах, благодаря всему этому преступник не мог пошевельнуться. Каждому преступнику отсчитано было 25 ударов, преступнице — 16, считал удары присутствовавший при казни подьячий с бумагой в руке, где было обозначено определенное каждому преступнику число ударов вместе с изложением вины его. Когда палач отсчитывал положенное число ударов, подьячий кричал: ‘Полно’, что означало полное количество ударов, отсюда, вероятно, ‘полно’ — синоним ‘довольно’. Один иностранец замечает, что надо иметь чисто московскую кожу, чтобы вынести даже четвертую долю подобного наказания. Наказанных преступников повели еще по городу, продолжая битье, хотя некоторые из них едва держались на ногах. Воротившись после обхода на место казни, палач и подьячий отпустили преступников на свободу.
БАТОГИ. За малые вины наказывали батогами. Батог — палка, или, лучше сказать, толстый прут локтя в полтора длиной, это не розги, которые были во всяком случае школьным смягчением древнерусских батогов. Батоги были обычной ежедневной формой наказания, им подвергали людей и простых и даже сановных, кроме духовных лиц и думных чинов: люди думные, как и духовные, по Уложению освобождены были от телесных наказаний. Таннер, бывший при Алексее Михайловиче, говорит, что в Москве, на Красной площади, редкий день можно было не видеть наказанных батогами, но на это наказание не обращали внимания и вовсе не ставили его в бесчестие, хотя оно иногда принимало очень суровые формы, так, встречаем в актах распоряжение: ‘Бить батогами нещадно, чтоб стоило кнутья’, это было переходной формой между батогами простыми и кнутом.
Все наказания, сопровождавшиеся лишением жизни, увечьем, как и телесные, носили общее название казни, все преступления, за которые им подвергали, носили общее название воровства. Воровством называлось всякое противозаконное деяние, сопряженное со злым умыслом, в этом смысле воровство не следует смешивать с татьбой.
ВЗЫСКАНИЕ СУДЕБНЫХ ПОШЛИН. Взыскания, каким подвергались виноватые, были либо судебные пошлины в пользу казны — замена древних вир и продаж, либо вознаграждение истцовой гибели, т. е. всего, что потерпел истец, сюда относились и судебные издержки и имущества, уничтоженные или похищенные преступником, и долг. Взыскание собственно этой истцовой гибели и называлось правежом, ‘править’ на древнерусском языке значило ‘взыскивать’. Взыскание это часто соединялось с понудительными мерами, которые особенно употреблялись как средство взыскания долга. Если должник почему-нибудь не хотел или не мог платить долга, его ставили на правеж. Правеж этот состоял в том, что неплатящего должника в течение известного времени ежедневно, кроме праздников, ставили перед судом или приказом, где он был обвинен, и в продолжение нескольких часов били батогами по ногам, по икрам. При царе Иване IV законом 1555 г. определены были сроки стояния на правеже, именно при долге во 100 руб. неплатящий должник мог простоять на правеже месяц, если долг был больше или меньше, срок правежа пропорционально сокращался или удлинялся. Если должник выстаивал свой срок и продолжал отказываться платить или если не находилось человека, который выкупал его с правежу, т. е. вносил за него долг, его отдавали истцу головою до искупу, т. е. он становился его кабальным холопом и должен был зарабатывать свой долг личным трудом, законодательство определяло стоимость этого труда. У иностранцев можно найти описание и самого правежа. По Флетчеру, по Олеарию и др., правеж этот производился обыкновенно в Москве, впрочем, его могли производить воеводы по городам. В Москве он производился перед длинным зданием приказов, помещавшихся в Московском Кремле. Дворцовые приказы, замечу кстати, сосредоточивались в самых дворцовых зданиях, большая часть других помещалась в длинном здании на площади между Архангельским собором и Спасскими воротами, здесь находились приказы: Разряд, Посольский, Поместный и др. С восходом солнца становились перед приказами несколько неплатящих должников. По описанию иностранцев XVII в., несогласному с описанием, которое мы находим у Татищева (очевидно, описывавшего по воспоминаниям), должники эти становились в ряд и разделялись на партии между несколькими недельщиками, каждый недельщик батогом ударял по очереди каждого должника своей партии три раза по икрам, прошедши ряд, он возвращался и повторял ту же процедуру на обратном пути, так продолжалось до тех пор, пока не выезжал из приказа судья, т. е. начальник приказа: надо думать, что это битие продолжалось часа два, три. Тяжесть правежа была неодинакова для всех должников, если должник был злостный банкрот, он платил недельщику взятку, за что ему дозволялось за сапоги или то, чем обвертывались ноги, класть толстую кожу или жесть, с помощью этого он мог долго стоять на правеже, обязанный лишь издавать узаконенные штатные звуки, ибо судья смотрел на процедуру из окна. Если, напротив, истец был богат, он также давал взятку недельщику, который за это усердствовал, благодаря этому усердию некоторых должников, говорит один очевидец, везли с правежа на телегах без движения. Судебные пошлины были очень разнообразны, смотря по свойству гражданского правонарушения или уголовного преступления, а также по размерам исковой суммы. В древнейшее время пошлина эта равнялась, кажется, сумме иска и называлась противнем против истцова, после убавилась наполовину и называлась потому противнем вполы истцова, а наконец, свелась к 10% с суммы иска. Пошлины платил, разумеется, виноватый.
Окончив этим изложение древнерусского судебного процесса, следовало бы обратиться к формам письменного делопроизводства в древней Руси, но мы ограничимся только изображением устройства древнерусской приказной канцелярии Московского времени.

ЛЕКЦИЯ VIII

IV. ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ В ДРЕВНЕЙ РУСИ (ОКОНЧАНИЕ). В) ДРЕВНЕРУССКАЯ ПРИКАЗНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ. ДЬЯКИ И ПОДЬЯЧИЕ. ПОСУЛЫ. ПЛОЩАДНЫЕ ПОДЬЯЧИЕ. ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО

ДРЕВНЕРУССКАЯ ПРИКАЗНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ. Древняя Русь, особенно Московская, оставила нам громадное количество письменного материала, по которому подробно можно восстановить разнообразные формы письменного канцелярского делопроизводства XV, XVI и XVII вв. Трудно сказать, было ли так развито письменное делопроизводство в удельные века, от которых уцелело сравнительно немного памятников канцелярского делопроизводства, может быть, вследствие еще неполного развития канцелярии. Но про древнюю Русь XI и XII вв. можно решительно сказать, что там было очень слабо развито письменное делопроизводство. Это объясняется частью дороговизною письменного материала — пергамена, уцелевшие акты тех веков написаны на маленьких лоскутках, а иногда даже на белых листах книг. Во всяком случае можно сказать, что в московских приказах письменное делопроизводство достигало развития, которого преемники старинных московских дьяков и подьячих — чиновники XVIII в. не подвинули ни на шаг вперед. И канцелярский писец древней Руси и его бумага названиями своими показывают, что канцелярское делопроизводство у нас водворено было греками: писец или секретарь назывались дьяком или подьячим, бумага, ими написанная, деловая, носила общее название грамоты, все эти термины заимствованы из греческого языка, подьячий — переделанная по-русски форма, означающая помощника дьяка.
ДЬЯКИ И ПОДЬЯЧИЕ. Канцелярское письмоводство было в руках дьяков и подьячих. По-видимому, в XVII столетии этот класс служилых людей не был еще очень многочисленным, по крайней мере по Котошихину, который сам принадлежал к числу подьячих, в Москве около половины XVII в. и по городам считалось около 100 дьяков — секретарей и около тысячи подьячих, состоявших на приказной службе, вот все двигатели канцелярского письмоводства в Московском государстве, эти дьяки и подьячие были рассеяны по столичным приказам и по уездным съезжим или приказным избам. Московский приказ и Городовая съезжая изба — вот две канцелярии, которые служили основными колесами в древнерусской правительственной машине. Обе эти канцелярии отличались одна от другой только своими размерами, большей или меньшей сложностью устройства, основные черты одни и те же у той и другой. Приказ управлялся обыкновенно каким-либо служилым человеком высших чинов: боярином, окольничим или думным дворянином, стольником, в немногих приказах начальниками были думные дьяки. Начальники приказов носили специальное название судей, в большей части приказов судья имел товарища также из служилых людей и главного секретаря, главного старшего дьяка. Судья с товарищем и старшим дьяком составляли присутствие приказа, это была коллегия, члены которой: обязаны были по закону вести все дела вместе. Приговор этой коллегии, когда во главе ее стоял боярин, а товарищем был окольничий, назывался даже приговором бояр такого-то приказа.
Присутствие приказа я потому называю коллегией, что довольно трудно отличить порядок ведения дел ею от того, который потом был установлен в коллегиях Петра, приказы отличались от них разве тем, что решали дела единогласно, а не по большинству голосов, как коллегии. Закон запрещал единоличное решение дел судьей без содействия товарища и главного дьяка, у Котошихина встречаем забавную формулу, которой он выражает этот порядок ведения дел в приказном присутствии: судьям с товарищем и дьяками, говорит он, указано судить ‘всем вместе и без единого и единому без всех’ , Котошихин хотел сказать, что приговор присутствия получал полную силу только тогда, когда был принят единогласно: ни один без всех других не мог решить дела, ни все без одного. Та часть приказа, где помещалось это присутствие, носила название казенки, потому что здесь обыкновенно хранились казенные суммы, поступавшие в приказ, в остальных комнатах помещались второстепенные дьяки с подьячими. Каждый приказ делился на столы, если приказы можно назвать министерствами, то эти столы можно сравнить с департаментами. В Разрядном приказе — одном из главных — в 1676 г. было, кроме дьяков, 109 подьячих, и Посольском — 41, при Котошихине, вероятно, их было менее. В Разряде по акту 1666 г. встречаем три стола, между которыми были распределены различные уезды, управлявшиеся Разрядом, и разные дела — судебные и другие, которые ведал тот же приказ, эти столы назывались: Московский, Новгородский и Приказный, который, кроме судных дел, ведал также некоторые уезды. Каждый стол притом разделялся на несколько отделений, по которым дела вели особые подьячие, эти отделения назывались вытями или повытьями, отсюда повытчик в качестве помощника столоначальника. Точно такой же состав имела и Городовая съезжая изба, только там был гораздо ограниченнее личный состав. В больших городах съезжей избой управлял воевода с товарищем и дьяками, в малых — воевода с главным подьячим. В съезжей избе была также своя казенка или присутствие, свои столы, но в съезжей избе находилось немного подьячих и очень редко дьяк, этот дьяк и подьячие были наезжие гости, присылались из Москвы на время.
Подьячие получали, как и служилые люди, поместные и денежные оклады за свою службу. Денежное жалованье им не было велико, высший оклад жалованья подьячему я нашел в списке личного состава Посольского приказа 1676 г.: первый подьячий этого приказа получал жалованья 55 руб. в год, на наши деньги это 935 руб.: поместного оклада у этого подьячего не обозначено, низшие оклады упадали до рубля в год. Вероятно, что денежный оклад составлял лишь малую долю дохода. который получали дьяки с подьячими, этот доход состоял в различных пошлинах, которые шли с составляемых дьяками и подьячими крепостей, т. е. актов.
ПОСУЛЫ. Видное место в бюджете древнерусских дьяка и подьячего занимала взятка. О развитии взяточничества единогласно говорят все сами древнерусские подьячие, очень открыто признается в этом грехе своей братии сам Котошихин, он говорит, что, несмотря на строгие запрещения посулов и поминок, они в большом употреблении: дьяки и подьячие дают ‘крестное целование з жестоким проклинательством, что посулов не имати и делати в правду по царскому указу и по Уложению, ни во что их есть вера и заклинательство, и наказания не страшатся, от прелести очей своих и мысли содержати не могут и руки свои ко взятию скоро допущают, хотя не сами собою, однако по задней лестнице чрез жену или дочерь, или чрез сына и брата, и человека, и не ставят того себе во взятые посулы, бутто про то и не ведают’. Известные доходы с людей, имевших дела в приказах, допускались не только обычаем, но и законом, и в практике если было легко провести, то еще было легче не проводить черты между доходами дозволенными и недозволенными. Мы не раз встречаем челобитные, в которых подьячий просит себе прибавки жалованья, объясняя эту просьбу тем, что у него в столе нет челобитчиковых корыстовых дел, а все дела государевы, бездоходные, т. е. казенные.

ПЛОЩАДНЫЕ ПОДЬЯЧИЕ.

От дьяков и подьячих, служивших по приказам и съезжим избам, надобно отличать письменных дельцов вольных, которые назывались площадными подьячими. Площадь в древней Руси — это наша нотариальная контора, где совершались всякие частные акты, писались челобития, купчие, меновые и т. д. Площадные подьячие были как в Москве, так и по городам и составляли в каждом городе особую корпорацию, состоявшую под надзором правительства. В Москве была, так сказать, главная нотариальная контора, она помещалась на Ивановской площади в Кремле. В XVII в. здесь является палатка, в которой площадные подьячие совершали все крепости и письменные акты. В состав этих подьячих поступали люди различных, даже тяглых, классов, площадной подьячий не считался служилым человеком и тяглый, записываясь в площадные подьячие, не освобождался от тягла. Промышлять площадью называлось в древней Руси: ‘кормиться пером’, в челобитных иногда встречаем выражения площадного подьячего: ‘кормлюсь пером’, ‘стою на площади’. Площадные подьячие, составляя артель, ручались друг за друга. Корпорация их в иных городах была очень многочисленна, по городам, например, встречаем до 12 площадных подьячих, в Москве в конце XVII в. на Ивановской площади стояло штатных 24 площадных подьячих. Они писали все частные акты, писать которые запрещено было подьячим приказов. Площадь состояла под надзором Оружейной палаты, в городах площадные подьячие стояли под надзором местной дворянской корпорации, которая имела влияние на состав площади, так как площадь писала преимущественно поземельные служилые акты.
Делопроизводство в приказах можно восстановить довольно подробно по уцелевшим актам и по известиям иностранцев, имевших дела с приказами. С утра и до обеда, т. е. до полудня, с вечерни и до глубокой ночи здесь шла усиленная письменная работа. Олеарий говорит, что московские подьячие завалены работой, которую иногда не успевают сделать в урочные присутственные часы. Начальники приказов строго взыскивали с подьячих за неисправность. Один иностранец конца XVII в. рассказывает, что один дьяк, вероятнее подьячий (так как дьяк был чиновник очень важный), проработав целый день и выбившись из сил, решился уйти домой, не окончив дела: но дело, вероятно, было спешное, начальник приказа, думный дьяк (говорится, вероятно, о приказе Посольском или Разрядном), на другой день велел подьячего за это побить батогами и заставил его работать всю следующую ночь, а других подьячих, которые последовали дурному примеру товарища, велел привязать к скамейке, чтобы они не могли уйти в неурочное время. Эта непосильная работа и внушила англичанину Коллинсу во время его пребывания в Москве его остроту, что в приказах изводится такое количество бумаги, которой было бы слишком достаточно, чтобы покрыть всю территорию Московского государства.
ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО. В письменном делопроизводстве древнерусские подьячие достигли мастерства, которое осталось недостижимым для их преемников, считая и наших современных писцов. Древнерусские подьячие выработали себе твердый и довольно однообразный каллиграфический стиль, который почти лишен был личных особенностей почерка, и писали они превосходно, по крайней мере приказные. Наш глаз не привычен к тому стилю, но стоит немного привыкнуть к нему, чтобы читать древнерусские акты с большим удобством, чем как можно читать почерк нынешних писцов. Притом древнерусские подьячие отличались удивительной верностью ими усвоенной орфографии, которую нельзя назвать особенно безграмотной. Каждый подьячий оставался верен усвоенным в приказах правилам, и любопытно, что, судя по актам, до нас дошедшим, он редко делал описки. Все это не относится к дьякам. На актах мы иногда встречаем резолюцию дьяка, писанную невозможным почерком, тут нет ни каллиграфии, ни даже простого умения выводить буквы, может быть, некогда дьяки писали так нарочно, для большей важности. Эти резолюции дьяков — истинное бедствие для читателей древнерусских актов, обыкновенно такую резолюцию на две трети ее содержания прочтешь лишь по догадке. Древний подьячий писал обыкновенно не на листах, а на узких и длинноватых лоскутах бумаги, только на одной стороне, эти лоскутки потом склеивались в длинные ленты, называвшиеся столбцом или столбом, и скатывались в трубку в виде свитков. По дошедшим до нас столбцам можно судить об их размерах, иностранцы XVII в. видели столбцы аршин в 25, мы теперь знаем столбцы аршин в 70 и в 100. Подьячий писал не так, как пишем мы, именно потому, что писал не на наших листах. Древнерусскому подьячему не нужно было стола: лоскуток лежал на коленях, чернильница висела на шее, и так он строчил с необыкновенной быстротой, как говорят наблюдатели. Этим объясняется самый характер древнерусского подьяческого почерка, очень фигурального, напоминающего несколько восточное письмо. Вот из таких-то мастерских и вышел тот громадный письменный материал, около которого мы до сих пор ходим, только в некоторых пунктах успев проникнуть в глубь его.

ЛЕКЦИЯ IX

ТЕРМИНЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО БЫТА. I. ЖИЛЫЕ МЕСТА. I) ГОРОДА. ГОРОД-ДВОР. ГОРОД-СЕЛО. ГОРОД-ЗАСТАВА. ГОРОД-ПОСАД ТОРГОВЫЙ

ТЕРМИНЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО БЫТА. Предметом дальнейшего изложения древнерусской терминологии будут термины экономического быта. По своему предмету они должны быть распределены на три группы: 1) термины, которыми обозначались формы расселения или жилые места, 2) термины, которыми обозначались хозяйственные промыслы, преимущественно сельское хозяйство, 3) метрология, или счет, т. е. термины меры, веса и монеты.
ЖИЛЫЕ МЕСТА. Формы и устройство жилых мест, в которых размещается народ, слагаются под влиянием народного хозяйства, а это последнее получает то или другое направление в зависимости от двух условий: 1) от свойств страны, которую занимает народ, 2) от внешних отношений народа, от его международного положения. Обо всем этом, т. е. о направлении народного хозяйства и о действии условий, его направляющих, можно судить по формам и устройству жилых мест. Вот в чем заключается интерес их изучения. Когда нет прямых указаний на эти формы и условия народной жизни, о них можно судить по расположению и устройству жилых мест.
В истории экономической жизни древней России весьма последовательно развивались следующие формы расселения: города, слободы, села и деревни. Однако надобно наперед заметить, что это не одновременные формы расселения, а различные его моменты, которые с течением времени становились одновременными, рядом.
ГОРОДА. Древнейшей нам известной формой расселения восточных славян, составивших потом русский народ, был город. Но вместе с переменами, происходившими в направлении народного хозяйства, и город подвергался большим изменениям, в разные времена принимал чрезвычайно разнообразные формы. Город, по-церковнославянски ‘град’, по своему первоначальному этимологическому и экономическому значению соответствовал не только латинскому urbs, но и hortus, означал всякое огороженное жилое место, неоткрытое. В связи с этим термином стоит болгарский термин ‘градеж’ (забор) — часть города, т. е. ограды, город-ограда состоит из нескольких заборов, градежей. Вот чем объясняется близость двух терминов, обозначающих столь разнородные предметы, как город и огород, urbs и hortus.
ГОРОД-ДВОР. Физиономия древнего восточнославянского города очень живо и совершенно одинаково изображается двумя столь различными историческими источниками, как византиец VI в. Прокопий и древнекиевское предание, занесенное в нашу Начальную летопись. Прокопий, говоря о восточных славянах, когда они еще жили в стране Карпат, пишет, что они живут в плохих избах, разбросанных на далеком расстоянии друг от друга, и часто переселяются. Но при воинственном характере этих карпатских славян надобно думать, что эти одинокие хижины были укреплены, каждая такая укрепленная хижина и носила название града, города. Киевская начальная летопись смутно помнит, как возник Киев. Три брата построились на трех соседних горах и ‘сотвориша городок во имя брата их старейшаго и нарекоша и Киев’. Это именно средний пункт между тремя дворами братьев или двор старшего брата, что вероятнее. Вот что такое град Киев в первоначальном своем виде. Такая форма города, очевидно, возникла под влиянием особенностей страны, которую заняли восточные славяне, расселившись по нашей равнине. Вид этой страны очень живо, хотя и несколько вычурно, изобразил другой, латинский писатель VI в. — Иорнанд. Описывая страну по рекам Днепру, Днестру и Дону, когда здесь еще не было славян, по его представлению, он говорит, что inter hos amnes terra vastissima silvis consita, paludibus dubia. (Обширный край, усеянный лесами, опасный болотами.) По этому краю и расселились восточные славяне с Карпат после Иорнанда. Легко заметить, какой господствующий промысел должен был развиться среди населения в этом краю: это звероловство, оно господствовало среди восточных славян даже на памяти нашего летописца. Мы имеем известия о русской торговле свои и чужие, со второй половины IX в., т. е. со времен Рюрика, идут арабские известия. Все эти известия сходятся в одном, ими отмечается один факт, который ясно открывается из договоров Руси с Византией: Русь торговала продуктами леса, а не продуктами хлебопашества. Статьи вывозной русской торговли везде отмечены одни и те же: скора, мед и воск, скора (шкура, мех) — продукт звероловства, мед и воск — продукт бортничества, лесного пчеловодства (другого пчеловодства древняя Русь и не знала). Но нет известий о хлебе как о предмете русского вывоза. Позднее к звероловству и бортничеству присоединился третий промысел, не лесной, но не менее дикий — торговля челядью, производившаяся воинственными князьями, к нам пришедшими. По характеру этих лесных промыслов расселение промышленное не могло идти сплошной массой, промыслы должны были дробить население на мелкие родственные группы. Бортничество, как и звероловство, заставляло население выбирать среди леса удобные места, приспособленные к их эксплуатации, каждая семья и селилась на таком приспособленном участке. Отсюда происходит расселение одинокими дворами, которые для безопасности от других людей и от зверей укреплялись. Летописное предание живо помнит одинокие, укрепленные хижины звероловов, рассказав о трех дворах, построенных на трех соседних горах, летописец продолжает: ‘И бяше около града лес и бор велик, и бяху ловяще зверь’.
Такова древнейшая форма восточнославянского города, это одинокий укрепленный двор, позднее, в Московское время, такие одинокие дворы получили название ‘однодворок’. Кажется, уцелели следы этих укрепленных дворов, которыми первоначально расселились славяне по всему пространству восточной равнины. В то время как приднепровская Русь создавала множество больших городов, население начало двигаться далее на восток, и в XV в. расселялось такими же однодворками, какими жило в приднепровской Руси в VII в. По всему пространству нашей равнины находятся бесчисленные остатки валов, иногда едва заметные, но поражающие своей однообразной овальной формой и одинаковостью своих размеров. Такой овальный вал обыкновенно представляет собой кольцо, немного разогнутое к востоку, откуда был вход внутрь. Валы эти находятся друг от друга на расстоянии 4, 5, 6, 8 верст. Они обхватывают очень небольшое пространство и почти одинаковы всюду, это пространство, на котором можно выстроить крестьянский двор средней руки. Эти валы носят название ‘городищ’. В Юго-Западной России и частью в Центральной около этих городищ находятся курганы — это древние кладбища, в которых хоронились обитатели городищ, в них покойники похоронены по-язычески. Значит, в Юго-Западной и частью в Центральной России надо относить происхождение городищ к языческим временам, а так как в Центральной России христианство в XII в. только еще распространялось, то этим определяется время, к которому надо относить возникновение городищ. Я и думаю, что эти тысячами рассеянные по нашей равнине городища и суть остатки восточнославянских городов, этих Киевов или древних разбросанных хижин, о которых говорит Прокопий.
Итак, древнейшую форму русского города представляет укрепленный город-двор.
ГОРОД-СЕЛО. Несколько позднее заметна становится другая форма городов. Это город, состоящий из нескольких дворов, которые сняли свои отдельные ограды и, став близко друг к другу, опоясались все одной общей оградой. Трудно объяснить, каково было происхождение этих соединенных и огражденных дворов: родовое или экономическое. Можно думать, что это было расширение первичного двора, распадавшегося на несколько дворов по мере разрождения семьи, — эти родовые дворы, обособляясь, раздвигали первоначальную ограду. Можно думать также, что экономическое общение сдвинуло несколько разбросанных укрепленных изб в одно укрепленное поселение. Вопрос о родовом составе древнейших поселений, о развитии нескольких дворов из одной семьи — один из самых темных вопросов нашей начальной истории, решение его остается до сих пор лишь гадательным. Весьма вероятно, что три брата, поселившиеся на смежных горах в трех избах, оставили после себя потомков, которые настроили несколько новых изб и всю эту совокупность построек обнесли одной оградой: так получился родовой город. Но несомненно, что эта новая форма городов возникла в тесной связи с важным переворотом в народном хозяйстве, с успехами хлебопашества. Эти города являются перед нами прежде всего земледельческими поселениями. Такой вид имеют они в древней былине, записанной Начальным летописцем по горячим следам, в былине о мести Ольги древлянам. Когда Ольга пошла на древлян и разбила их, они бежали и ‘затворишася в городех своих’. Осадив один из этих городов — Искоростень, самое имя которого указывает на ограду, она послала сказать жителям, что другие их соплеменники ей покорились: ‘Что хочете доседети? а вси гради ваши предашася мне, и ялися по дань, и делають нивы своя и земле своя, а вы хочете изъмерети гладом не имучеся по дань’. Эти древлянские города X в., о которых повествует былина, записанные лет сто спустя, были, очевидно, укрепленные земледельческие села.
Такие укрепленные города-села до позднейшего времени оставались господствующей формой расселения по всей этой опасной южной и юго-восточной окраине Руси. Киевская былина об Ольгиной мести отмечает то же явление, о каком говорят акты конца XVII в., касающиеся колонизации юго-восточной окраины Руси. Спасскому монастырю в Рязани отведена была пустопорожняя земля по р. Лесному Тамбову, в Тамбовском уезде, который в конце XVII в. только что заселялся. В грамоте 1699 г. мы читаем распоряжение: ‘На отведенной монастырю земле по р. Тамбову селить монастырских крестьян и круг того села построить надолбы, чтоб от неприятельских людей жить было бережно’. Надолбы — это частокол, состоящий из укрепленных стоймя толстых бревен с заостренными верхними концами. Такой вид имело село Тамбовского уезда в XVII в. Когда ногаи или крымцы нападали на тамбовцев, последние, очевидно, ‘затворялись в городех своих’, а когда было мирно, ‘делали нивы своя и земле своя’, как древляне в X в.
Итак, второй формой восточнославянского города был укрепленный город-село с земледельческим населением.
ГОРОД-ЗАСТАВА. Несколько позднее становится заметной третья форма городов — военно-правительственного происхождения, очень родственная укрепленному селу, только с иным экономическим бытом. Эта форма является уже при киевских князьях. По притокам Днепра, южней Киева, для защиты со стороны степи князья строили укрепления, целью которых было сторожить границу, и в этих укреплениях поселяли боевых людей. О построении таких укрепленных сторожевых городков упоминает летопись при Олеге и Владимире. Они строились по Десне, по Осьтру, впадающему в Десну, недалеко от Киева, по Трубежу (в переяславском княжестве), по Суле, еще южнее, по Стугне, с правой стороны Днепра, южней Киева, и по другим рекам. Очевидно, это чисто военные посты, с военным населением, которое вербовалось отовсюду. Летопись замечает о Владимире, что он тотчас после крещения ‘нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне, и поча нарубати муже лучьшие от словень, и от кривичь, и от чуди, и от вятичь, и от сих насели грады, бе бо рать от печенег’. Это первообраз позднейших казацких поселений. Богатырские былины называют эти остроги, в которых стояли богатыри, охранявшие границу, богатырскими заставами. И мы эту третью форму назовем пограничными городами-заставами.

ГОРОД-ПОСАД ТОРГОВЫЙ.

Наконец, одновременно с этими городами, может быть даже раньше, завязалась позднейшая форма городов, населенных торгово-промышленными людьми. Такой город вместил в себе некоторые из прежних городских форм. Время возникновения его определить довольно трудно: нельзя решить, был ли он древнее заставы или возник в одно время с ней. По-видимому, уже первые князья застали такие города-острожки: такой именно характер имели, кажется, древнейшие города, упоминаемые в летописи, — Новгород, Смоленск, Любеч, Киев и др. Но, может быть, и пограничные острожки начали возникать еще до князей. Такой торгово-промышленный город состоял из нескольких соединенных укреплений. Я отмечу термины, которыми обозначались эти укрепления и которые наиболее часто встречаются в древней летописи. Основанием города служило центральное внутреннее укрепление, состоявшее обыкновенно из замкнутой каменной стены, это укрепление носило название ‘дьнешняго града’ или ‘детинца’, дънешний — внутренний, дъно — пол, основание. Такой детинец строился обыкновенно на углу, образуемом слиянием двух рек. Так, детинец Псковский возник на углу, образуемом слиянием реки Псковы с Великой, так, детинец Московский, или Кремль, выстроен был при слиянии Неглинной с Москвой-рекой, Черниговский детинец — при слиянии Снова с Десной. Каждый такой внутренний город назывался еще ‘кромом’. Кроме детинца, в Пскове, например, в стороне от него находился другой внутренний город, который назывался кромом. Я боюсь утверждать родство слова ‘кром’ с словом ‘кремль’, напомню только, что в Волынском княжестве было укрепление, носившее название ‘кременца’, и что иностранцы Московский Кремль называли ‘крым-город’ = ‘кром-город’. Слово ‘кром’ представляет непонятное для меня противоречие. Слово ‘кром’ значит ‘вне’, ‘кромьный’ — внешний, однако в одном памятнике XII в. слово ‘кромьство’ означает внутренность. Может быть, слово ‘кромьный’ в смысле ‘внешний’ есть смешение с ‘кромешный’ от предлога ‘кроме’? Слово ‘кроменый’ в смысле внутренний уцелело в выражении ‘укромное место’.
Вне детинца, заселенного правительственными и военными людьми, располагалось торгово-промышленное население. Это поселение, возникшее за стенами детинца, в XII и XIII вв. называлось ‘местом’ (именно в Южной Руси) — слово, родственное с польским словом, означающим город. В Северной Руси это поселение получило название ‘посада’. Посад окружался оградой, которая состояла из деревянной стены или из земляного вала. Как стена, так и вал опоясывались рвом с наружной стороны. Ров этот или наполнялся водой или же дно его усеивалось заостренными кольями, частоколом. Эти втыкаемые в дно рва сваи, или колья, так и назывались ‘частиком’ или ‘чесноком’. Этот внешний город назывался (в противность детинцу) ‘окольным’ или ‘острогом’, от слова острый. Может быть, это название объясняется зубцами, которые делались на верху деревянной стены, словом ‘острог’ в древнейших переводных памятниках переводится греческое слово заостренным верхним концом. Такое значение острога как внешней ограды, опоясывавшей посад, объясняется известием летописи под 1152 г.: ‘Изяслав и Ростислав и Всеволодичь, видевшие силу половечьскую, повелеша людем всем бежати из острога в детинец’. Городом собственно называется здесь детинец. Вот почему пространство между детинцем называлось ‘передгородьем’. Как стены детинца, так и острог, т. е. деревянные стены или валы, по которым делались надолбы, укреплялись еще башнями как пунктами наблюдения. Башни эти назывались ‘вежами’ или ‘кострами’, башни ставились на изломах стены, где она делала угол. Часть стены между двумя башнями носила название ‘прясла’. На верху стены делалась досчатая надстройка, которая прикрывала защитников от неприятельских стрел и называлась ‘заборалом’. В этой загородке делались отверстия для наблюдений и стрельбы. В летописи есть рассказ под 1097 г. о смерти Мстислава: ‘Мстиславу же, хотяшу стрелити, внезапу ударен бысть под пазуху стрелою на заборолех, сквозе дску скважнею’. Припомните, откуда плакала Ярославна по муже, ушедшем в степь: ‘Ярославна рано плачет в Путивле на забороле’. Пространство вокруг города вне острога на более или менее значительное расстояние от города также укреплялось, чтоб затруднить неприятелю подступ к стене. Древний русский горожанин старался захватить в укрепление все, что было нужно на случай осады. Поэтому он старался укрепить и выгон, куда можно было бы пустить скот во время осады. Где кончались дома, появлявшиеся вне стен, проводился вал и ров, на этом пустом пространстве оставался выгон для скота, заводились огороды. Такое укрепленное пустое пространство называлось ‘болонью’ или ‘болоньем’ (‘болонь’ — в ‘Слове о полку Игореве’). Вот почему в летописи слово ‘болонье’ неразлучно с выражением ‘около града’, оно означает собственно городское предместье.
Для примера можно описать здесь укрепления Новгорода и Москвы. Новгород состоял из таких укреплений: на Софийской стороне каменный город — детинец, посад, опоясанный земляным валом, посад, опоясанный деревянной стеной. Это западная, Софийская сторона. Сторона восточная также была опоясана стеной. Каменный детинец имел 498 саженей, земляной вал — 712, деревянный город — 2406 саженей.
Москва: Кремль, к которому примыкает Китай-город, имевший с Кремлем одну стену общую. Тот и другой город опоясаны были Белым городом, или белой каменной стеной, которая упиралась концами в Москву-реку: одним у нынешнего Воспитательного дома, а другим там, где теперь храм Христа Спасителя. На месте этого Белого города идет теперь подкова бульваров, чем и объясняются названия ворот Арбатских, Никитских — здесь были некогда настоящие ворота в белой каменной стене. Весь город опоясывался деревянной стеной, которую сожгли поляки в 1611 г. При Михаиле Федоровиче построен был земляной вал со рвом, он получил название земляного города, это линия Садовой, кольцом окружающей Москву. Таким образом, мы рассмотрели в историческом порядке четыре формы древнерусских городов: город-двор зверолова-бортника, город-село с земледельческим населением, город-застава с военным населением, город-посад с торгово-промышленным населением. Позднейшая форма — город-посад соединила в себе все формы предшествующие, потому что посад состоял из укрепленного кремля, оборонительной заставы, иногда из нескольких концентрических укреплений и из промышленного поселения, обыватели которого занимались всеми древнерусскими промыслами, как торговыми городскими собственно, так и сельскими земледельческими. Значит, город развивался, постепенно осложняясь и вбирая в себя предшествующие формы, успевшие установиться.

2) СЕЛА И ДЕРЕВНИ. СЛОБОДЫ. ВИДЫ СЛОБОД. МОСКОВСКИЕ СЛОБОДЫ.

СЕЛО. КНЯЖЕСКИЕ СЕЛА. ПОГОСТ. ВЕСЬ-ДЕРЕВНЯ. ПРОИСХОЖДЕНИЕ

СЛОВА ‘ДЕРЕВНЯ’. ДЕРЕВНЯ-ДВОР. ДРОБЛЕНИЕ ПОСЕЛЕНИЙ

СЕЛА И ДЕРЕВНИ. Сельские неукрепленные поселения развивались в обратном порядке и в тесной связи с городскими. Они выделялись из городских и, выделяясь, постепенно разбивались на мелкие поселения, все более дробились. Легко понять причину этой разницы в ходе развития тех и других поселений. Город заводился для обороны, требовавшей сосредоточения сил, село заводилось для хозяйственной разработки страны, а по свойству страны эта разработка разбивала хозяйственные силы, заставляла действовать вразброску.
СЛОБОДЫ. Переходной формой от городского поселения к сельскому служила слобода, или свобода. Свобода на древнем церковнославянском языке, кроме того отвлеченного значения, какое и мы соединяем с этим словом, имело и другое, конкретное значение: свобода, параллельная форма ‘свободь’, — вольный человек, ‘раб и свободь’ — читаем в известном месте святого писания. В старославянской Палее 1494 г. встречаем выражение: ‘украдену свободу мучети’. Это выражение есть перевод греческого ‘ ‘. Термин этот в смысле поселения встречается уже в древнерусской летописи. Так, летопись Суздальская по Лаврентьевскому списку рассказывает, что князь Андрей Боголюбский в 1158 г. дал построенному им соборному Успенскому храму во Владимире на Клязьме ‘свободы купленныя и з даньми и села лепшая’. Здесь свобода купленная отличается от села. В летописи уцелел любопытный рассказ, объясняющий происхождение и юридический характер древнерусских слобод. Это рассказ об одном татарском баскаке-наместнике, сидевшем в Курском княжестве во второй половине XIII в., Ахмате. Этот Ахмат около 1283 г. откупил у хана дань ордынскую в Курском княжестве и в двух соседних княжествах, Рыльском и Липецком, устроил на пустых землях две великие слободы и созвал отовсюду людей много, которым от него, как от сильного человека, была ‘заборонь отвсюду велика’, т. е. защита от сторонних притеснений, ‘и быта тамо торги, и мастеры всякие, и быша те две великия слободы якоже грады великие’. Из рассказа узнаем далее, что слободы эти составились из переселенцев, покинувших вотчины князей рыльских и липецких. Впрочем, позднейшие акты еще лучше объясняют нам происхождение и характер этих поселений. Есть грамота, данная удельным углицким князем Андреем Васильевичем, братом Ивана III, углицкому Покровскому монастырю в 1476 г. В этой грамоте читаем: ‘Освободил есми им Покрову пречистыя слободу сбирати на сей стороне Волги, на берегу’. Освободил — дал право или привилегию. Слободку монастырь собирал, давая переселенцам важные льготы: переселенцам из других княжеств давалась льгота от всех податей и повинностей на 20 лет, переселенцам из нетяглых людей, обывателей Углицкого княжества, давалась льгота на 10 лет. Слободка имела управляться и судиться исключительно монастырскими властями, кроме важнейших уголовных дел, в которых слобожане были подсудны судьям княжеским. Итак, слобода — поселение, основанное князем или землевладельцем с помощью льгот, привилегий, данных слобожанам. Этим объясняется название поселения — слобода, т. ё. свобода, привилегия.
ВИДЫ СЛОБОД. Слободы возникали, кажется, прежде всего около городов, непосредственно примыкая к последним. Такие слободы входили в состав всех известных нам древнерусских городов, насколько нам известен их состав. Древнерусский город состоял из трех экономических и административных частей: из кремля, где обитали власти, церковные и мирские, из посада, где обитали торгово-промышленные люди, из слобод, особых городских обществ, из которых каждое жило одним известным занятием. Слободы, таким образом, походили на цехи, можно даже сказать, что это и были древнерусские цехи, потому что основой экономического быта каждой из них служило одно известное занятие, соединенное или нет с хлебопашеством. Занятия эти были служебные и промысловые, поэтому и слободы разделялись на три разряда. То были, во-первых, слободы служилых приборных людей. Служилыми людьми по прибору, т. е. по вербовке, а не по отечеству, не по происхождению, назывались низшие разряды военных русских людей. Таковы были стрельцы, пушкари, казаки, воротники, т. е. сторожа при крепостных воротах и т. д. В любом значительном городе древней Руси, стоявшем на окраине или близко к ней и потому укрепленном, найдете эти слободы — стрелецкую, пушкарскую, казацкую и т. д. Военный люд, населявший каждую из этих слобод, отправляя свою ратную повинность, обыкновенно занимался тем или другим промыслом. Но каждая слобода была особой корпорацией, с особыми правами, имела свое особое управление, своих отдельных старост. Слободы второго разряда были торгово-промышленные поселения, но слобожане каждой слободы занимались обыкновенно каким-либо одним промыслом. Они составляли также особые корпорации с отдельным управлением. По происхождению своему они были: а) дворцовые, обязанные повинностями дворцу и им основанные, b) черные, т. е. государственные, с) владельческие, т. е. принадлежавшие частным владельцам, церковным властям, боярам и т. д. Слободы третьего разряда были пашенные. Они заводились обыкновенно на отдаленных окраинах Русской земли, где слабо развито было хлебопашество, жители их вербовались из вольных людей и селились с подмогой от казны, с обязательством поставлять ежегодно в казну известное количество хлеба.

МОСКОВСКИЕ СЛОБОДЫ.

Город Москва состоял из нескольких посадов, заключавших в себе огромное количество слобод казенных, дворцовых, владельческих и даже черных. Память об этих слободах до сих пор уцелела в московской топографической номенклатуре. Дворцовых слобод можно насчитать десятки: таковы были Кадаши, обязанные ставить полотно во дворец, Седельники, Котельники, Садовая слобода — садовники, слобода Бронная, ставившая изделия свои в Оружейную палату, слобода Конюшенная и т. д. Рядом с этими встречаем слободы служилых приборных людей, таковы — Стрелецкая слобода, слобода Пушкарская. Поселением особого характера была старая московская Иноземская, или Немецкая слобода, первоначально основанная в Замоскворечье, где нынче улицы Полянка и Якиманка, а потом перенесенная за Яузу, где нынче Немецкий рынок. К служилым слободам надо отнести и несколько ямских — Тверскую-Ямскую, Дорогомиловскую, Рогожскую. Ямщики были тогда служилыми, казенными людьми, отправлявшими ямскую государственную повинность. Встречаем в Москве и слободы частных владельцев, церковных учреждений и т. п. Любопытно, что в одном акте 1549 г. упомянута слободка Ивана Третьякова в Китай-городе, под стенами самого Кремля. Эти слободы частных владельцев, как нетяглые городские поселения, всегда тяготили казну. Вот почему уже на Стоглавом соборе Иван IV поднял вопрос о них. Этот вопрос не внесен был в Стоглав, т. е. в кодекс царских вопросов и соборных определений, утвержденный собором. Самый вопрос выражен царем в наивной, некнижной форме, в какую облечены другие его соборные вопросы. Говоря об этих слободах княжеских и боярских, т. е. о владельческих, царь замечает: ‘А где бывали старые, извечные слободы, государьская подать и земьская тягль изгибла… И възрите в дедовы и в батковы в уставные книги, каков был указ слободам’, (т. е., вероятно, указ о платеже податей, до нас не дошедший). Слободы вдали от городов, надобно думать, начали возникать также очень рано.
Итак, слобода была форма поселения, выделившаяся постепенно из состава города и ушедшая в поле. Слобода состояла иногда из нескольких отдельных поселений, которые носили название сел и деревень.
СЕЛО. Термин ‘село’ встречается уже в Русской Правде. В старинных переводных памятниках русской письменности словом ‘село’ передается греч. ? ????. Это собственно пашня, а потом уж пашенное поселение. В этом последнем смысле, кажется, знает село и Русская Правда. Как поселение не укрепленное, оно противополагалось городу, хотя бы последний также занимался хлебопашеством. Так, в летописи встречаем обычное выражение ‘по всем градом и селом’. Мы имеем очень скудные сведения о составе древнейших сел в Киевской Руси. Но если судить о том по позднейшим южнорусским селам, то надобно думать, что в древней Южной Руси преобладали крупные села. Скучение сельских жилых мест в крупные общества обусловливалось двумя причинами: экономической, или лучше сказать географической, и политической. Южная степная Русь бедна текучей водой, вот почему на редких речках устраивались обширные села. Эта причина и теперь заставляет южнорусское земледельческое население держаться в огромных селах, которые по населению не уступают городам Средней и Северной Руси.
КНЯЖЕСКИЕ СЕЛА. Другая причина — политическая, теперь не существующая, заключалась в недостатке внешней безопасности при постоянных вражеских нашествиях, которые также заставляли население собираться в крупные общества. По крайней мере такой вид имели села княжие, т. е. дворцовые, о которых рассказывает нам древняя летопись. Села эти состояли каждое из одного громадного княжеского двора, в котором помещались хозяйственные заведения, постройки и избы многочисленных сельских рабочих. В 1146 г. Изяслав Мстиславич Волынский с своим союзником, взяв Новгород-Северский, пошли на сельце Игоря Северского, где последний устроил ‘двор добре, бе же ту готовизни много, в бретьяницах, и в погребех вина и медове, и что тяжкого товара всякого, до железа и до меди, не тягли бяхуть от множества всего того вывозити’. На этом же дворе была церковь св. Георгия с причтом и гумно, на котором стояло 900 стогов. По этому можно судить о количестве сельских рабочих, которые жили на этом дворе. В известии о другом таком княжеском селе летопись указывает нам и на его рабочее население. Вслед за сельцом Игоря Изяслав Мстиславич взял Путивль, принадлежавший Игореву родственнику, черниговскому князю Святославу, и опустошил находившийся у города двор Святослава, такое же сельце своего рода, с особой церковью и со множеством всякого запаса. На этом дворе жило 700 человек челяди.
Но на севере уже в том же XII в. встречались мелкие села — знак, что там не действовали причины, заставлявшие население скучиваться, как было на юге. Неоценимое указание дает нам на это один акт конца XII в. или начала XIII в. Зажиточный новгородец Алексей Михайлович, в иночестве Варлаам, основал монастырь на реке Волхове, стал его игуменом и пожертвовал обители два своих села на Волхове. Вкладная грамота на эти села дошла до нас, это, замечу кстати, и один из любопытнейших памятников древнерусского языка. Она описывает оба села таким образом: первое село состояло из земли или пашни, огорода, ловищ рыбных и гоголиных, и пожен по реке Волхову (заливных лугов), челяди и скота. И челядь и скот перечислены, челяди было, 1) вероятно, 1-й двор (отрок с женою), 2) Вълес (Велес — Волос — Влас). Девка Февронья с двема сы… (вероятно, сынми), Недачь, скота было шесть коней и одна корова. Вот и все село. Так же незначительно было и другое село, в котором, впрочем, находилась ‘божниця’ (церковь) св. Георгия. Итак, оба села составляли один приход.
ПОГОСТ. Села с церквами носили особое название ‘погостов’. Погост — то же село, только с церковью, которая бывала не во всяком селе. ‘Погост’ — термин, имевший в различные времена разные значения. Значения эти можно перечислить в таком историческом порядке. Погост происходит от термина ‘гостить’, ‘торговать’, ‘гостьба’ — торговля. Первоначально погостами назывались торговые селения, где бывали базары, с принятием христианства на этих торговых местах, как на особенно бойких сборных пунктах, возникли первые церкви. Вот почему погостами стали называться села с церквами. У приходской церкви в ограде хоронили покойников, вот почему позднее и до сего дня погостом стали звать кладбище. На севере погосты были села с церквами и с кладбищами при них. Открытое место вокруг церкви — площадь — служило в древней Руси обычным местом, куда собирались парни драться на кулачки. Вот почему в древних актах для таких мест при церкви иногда встречается название ‘буя’ или ‘буища’. Отличием погоста от села как поселения с церковью и объясняется нам выражение древней летописи, которое встречается в рассказе о нашествии Едигея в 1409 г., где Едигеева рать ‘по всем погостом и по селом крестьяном много зла створиша’. Итак, можно думать, что погосты на севере были мелкие селения, отличавшиеся только присутствием церкви от остальных селений. При церкви рядом с причтом помещалось обыкновенно и сельское управление. Вот почему погост получил значение административного округа, стал центром управления волостного, которое сообщало погосту значение волости. На севере в Новгородской области и в областях Северо-Восточной Руси сельское население делилось в административном отношении на погосты, которым в Центральной России соответствовали волости. Погост состоял из главного поселения, окруженного несколькими мелкими.
ВЕСЬ-ДЕРЕВНЯ. Мелкое село, кажется, называлось в древнейших памятниках церковнославянским термином ‘весь’ (вьсь). По крайней мере Лаврентьевский список Суздальской летописи, описывая нашествие татар 1237 — 1238 гг., замечает: ‘И несть места, ни вси, ни сел тацех редко, иде же не воеваша’. В древних переводных памятниках словом ‘весь’ переводится греческое слово , — сельское местечко или городской квартал. Но в народном языке, в памятниках юридических этот термин не встречается, по-видимому, он здесь заменялся словом ‘деревня’. Любопытно, что слово ‘деревня’ не встречается в памятниках древней Киевской Руси. Там сельские поселения носят название сел или слобод. Правда, есть одно место в летописи, на которое указывают в подтверждение мнения, что и древнекиевская Русь знала деревню, но это место неясно. В 1096 г. на Киев напал известный хан половецкий Боняк Шелудивый, и половцы сожгли около Киева два монастыря: Стефанов и Германов, оба монастыря были построены недавно, при Изяславе, самое нападение было при сыне Изяслава Святополке. Ипатьевский список так рассказывает об этом: ‘И пожгоша манастырь Стефанечь, деревне, и Германечь’. Но Лаврентьевский список, сливая ‘деревне’ с соседним ‘и’, читает: ‘И въжгоша Стефанов манастырь и деревней Герьманы’. Можно объяснить и последнее чтение. Слово ‘деревъней’ нельзя считать полногласной формой, соответствующей церковнославянской форме ‘древний’, в этом последнем смысле в церковнославянских памятниках встречаем форму ‘древльний’. Но была форма, производная от ‘древо’ — ‘древънъ’, параллельная ей ‘древень’, что значит ‘деревянный’. Итак, выражение Лаврентьевского списка значит — деревянный монастырь Германов, с деревянными стенами. Таким образом, исчезает единственное свидетельство о существовании деревень в древней Киевской Руси.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СЛОВА ‘ДЕРЕВНЯ’. Этимология слова деревня очень сомнительна. Производят это слово и от ‘дерево’ и от корня ‘дрьти’, т. е. драть, думая, что под этим разумелось поселение на нови, только что взодранной плугом. Это объяснение можно принять, потому что в старинных памятниках деревня, как и село, обозначала не поселение, а пашню, поэтому и употреблялось выражение ‘деревня пахати’. Любопытно, что слово ‘деревня’, являющееся в памятниках с XIV в., в Северной Руси значило первоначально одинокий крестьянский двор, и в писцовых книгах XVI в. встречаем множество однодворных деревень. Вообще деревни были мелкие поселения, состоявшие из двух, трех, редко более дворов. Но в XIV в. встречаем указание, что деревня была однообразной единицей податного обложения. Как известно, Тохтамыш, напав на Московское княжество, потом заставил Димитрия Донского, только что освободившегося от татарской дани, опять платить ее.
Летопись под 1384 г. замечает: ‘Бысть дань тяжела по всему княжению, всякому без отдатка (без исключения. — В. К.), с всякие деревни по полтине’. Однообразная дань была бы невозможна, если бы деревни не были однообразными поселениями. Позже встречаем разложение дани по крестьянским дворам.
ДЕРЕВНЯ-ДВОР. Можно думать, что деревня состояла из одного двора. В старинных новгородских памятниках такие однодворные деревни называются ‘сиденьями’. (Власково сиденье, например, и т. п.) Вот чем объясняется и особенность деревенской номенклатуры, до сих пор сохранившаяся: едва ли не большинство деревень называется мужскими уменьшительными именами (Петраковка, Семенкова, Иванкова и т. п.). В Северной Руси XV в. деревня является господствующей формой размещения сельского населения. За Волгой были очень редки города и не менее редки многодворные села. Господствующими были поселки в один или два двора, и такие из них, где были церкви, назывались погостами. Такие деревни, где были помещичьи дворы, назывались селами — село получило специальное значение владельческой усадьбы, в которой иногда не было ни одного крестьянского двора, потому что вся она состояла из поселения самого владельца со слугами-холопами. Указание на деревню как на господствующую форму поселений в Северо-Восточной заволжской Руси находим в договорной грамоте можайского князя Михаила Андреевича с великим князем Васильем Васильевичем 1447 г. Великий князь отдал Михаилу ‘половину Заозерья, отчины заозерьских князей половина…, да к той половине придал… ис своее половины тогожо Заозерья сто деревень’ (по северо-восточному берегу Кубенского озера). Эти 100 деревень не были, вероятно, разбросаны по всей великокняжеской половине, а составляли какой-нибудь ее угол. Значит, во всем этом углу не было ни одного значительного поселения, было 100 мелких поселков без церквей.

ДРОБЛЕНИЕ ПОСЕЛЕНИЙ.

Так многолюдные городские селения при движении народа к северо-востоку постепенно разбивались, и это дробление поселений остановилось, когда дошло до мельчайшей единицы — одинокого крестьянского двора. Деревней назывался поселок, достаточно насиженный, где уже несколько лет жил хлебопашец. Место, впервые занятое крестьянским двором с пашней, носило специальное название починка, т. е. поселка, где пашня почата, новь поднята. Такой починок — та же деревня, только в первое время ее существования. Если же выбирался для пашни отдаленный от двора участок, на котором не ставили нового двора, а только наезжали пахать сюда, то такое место называлось ‘отхожей пустошью’ или ‘займищем’. Слово ‘пустошь’ не всегда значило пустое непашеное место, иногда это пахотный участок, но без крестьянского двора, где пахали ‘наездом’.
Таковы термины, обозначавшие сельские поселения в древней Руси.

ЛЕКЦИЯ XI

II. ДЕНЬГИ. СКОТ. КУНЫ. ПЕНЗИ. ДЕНЬГИ. ДЕНЬГИ И МЕНОВЫЕ ЗНАКИ. ГРИВНА КУН. ЧАСТИ ГРИВНЫ КУН. НОГАТА. КУНА. РЕЗАНА

ДЕНЬГИ. После изучения форм расселения следовало бы обратиться к изучению терминов, которыми обозначались промышленность и торговля, или к терминологии экономического быта, а потом перейти к метрологии, к изучению веса, меры и монеты. Чтоб сберечь время для чтения избранного памятника, должно отказаться от терминологии экономического быта. Эта терминология необходима для изучения памятников позднейшего времени, но без нее можно обойтись при чтении памятников древнейших. Изложением терминов, которыми обозначалась денежная система, закончены будут предварительные замечания к чтению Русской Правды.
СКОТ. Меновые знаки, орудия мены, что мы называем деньгами, обозначались у нас в разные времена различными терминами. Древнейшим из них был скот. Слово ‘скот’ значило некогда деньги вообще, орудие мены. В таком значении знает это слово еще Начальный летописный свод. По Лаврентьевскому списку этого свода мы читаем под 1018 г. рассказ о поражении, какое потерпел Ярослав в борьбе с Святополком от Болеслава польского на Западном Буге, и о бегстве Ярослава в Новгород, который его поддерживал. В отчаянии Ярослав хотел бежать за море к варягам, но новгородцы удержали его, сложились и наняли за морем новый отряд варягов для продолжения борьбы. Лаврентьевский список так рассказывает об этом: ‘Начата скот събирати от мужа по 4 куны (с простого человека), а от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен’. Следовательно, скотом названы в летописи металлические деньги — куны и гривны. Отсюда идет и производный термин, встречающийся даже в памятниках XII столетия: ‘скотьница’, казна. Этот термин мы встречаем в послании митрополита Никифора Владимиру Мономаху: ‘Скотьница твоя не скудна есть и не истощима’. Начальный летописный свод составлен в начале XII в., описывая благотворительную деятельность Владимира после крещения, свод повествует, что князь велел нищим брать на своем дворе все, что им понадобится: ‘питье и яденье, и от скотьниць кунами’. Очевидно, скотник-казначей, хранитель денег. ‘Скот’, — по-видимому, термин, идущий из глубокой древности, с значением денег слово это было распространено и среди других славян. Филологи даже считают возможным производить немецкое ‘Schatz’ (Skatts) от славянского ‘скот’. Но, по-видимому, слово ‘скот’ в значении денег в нашем языке XI — XII вв. было уже архаизмом. Его вытеснил другой термин с тем же значением — куны.
КУНЫ. Кунами назывались собственно дорогие меха разных пушных зверей, зоологически родственных между собой: куниц, лисиц, горностаев и пр. Все это были куны, т. е. кунные меха, кунный мех — шкура пушного зверя, не потерявшая подпушки (куниться — терять эту подпушку, линять, выкуниться — окончить линьку). Итак, куны — дорогие меха. В переводных памятниках с языков тех стран, где не водились дорогие пушные звери, этим словом переводились и меха дешевых пушных зверей. В одном Златоструе XII столетия читаем слова, с которыми обратился проповедник к богатому: ‘Ты же облачишися и ходиши в брачине и в кунях’. Этим словом переведен такой латинский текст: sericis, leporinis et caprinis vestibus, т. e. в шелковых, заячьих и козьих одеждах. У нас на Руси козьи и заячьи меха не считаются драгоценными, но откуда пришел текст, там не водилось ни горностаев, ни соболей, ни куниц. (Брачина — шелковая ткань, паволока.) Дорогие меха у нас издавна служили меновыми знаками, ходили как деньги. Припомним, что древнейшую дань, о которой говорит Начальная летопись, Русь платила своим князьям или сторонним завоевателям мехами. Олег брал дань с древлян с избы по черне куне, т. е. по соболю. Так как меха были наиболее распространенными на Руси меновыми знаками, то термин ‘куны’ получил значение денег, денежных меновых знаков вообще. Такое значение знает за ними уже Начальный летописный свод, описывая события X в. Припомним его рассказ о том, как Владимир, взяв Киев в 980 г., разделался с назойливыми наемными союзниками — варягами. Варяги по взятии Киева сказали Владимиру, что город их, и потому они требуют окупа с жителей (контрибуции) по 2 гривны с человека, следовательно, требовали окупа металлическими деньгами. Владимир отвечал им: ‘Пождете, даже вы куны сберуть, за месяць’. Но в то же время куны, знача деньги вообще, продолжали сохранять значение и дорогих мехов. Я упоминал вам о ряде великопостных слов, поучений, сохранивших признаки чрезвычайно глубокой древности. В этих словах ‘на четыредесятину’ проповедник говорит, между прочим, о непрочности людских богатств: ‘Золото и серебро, зарытые в землю, подвержены ржавчине, куны вместе с портами подвержены изъядению моли’. Очевидно, под кунами рядом с портами разумелись просто меха.
ПЕНЗИ. С конца XII столетия, а может быть и раньше, в нашем языке появляется третий термин, не вытеснивший куны, но ходивший рядом с ними в значении денег. Термин этот заимствованный — пензи, он встречается и в других славянских языках с тем же значением денег. Так объясняется употребление этого слова в Остромировом евангелии, где пензь есть перевод латинского ‘денарий’ или греческого » (мелкая разменная монета). Отсюда производилось слово ‘пенжьник’, встречающееся в том же евангелии, пенжьник — , денежник, меняла. Пензь — это немецкое слово, обозначавшее мелкую монету Pfenning. Наша форма пензь совершенно правильно вышла из этого немецкого слова, как форма кнзь из немецкого Koning. B значении металлических денег вообще, а не мелкой монеты только, встречаем слово ‘пензь’ и в Смоленском договоре с Ригой и Готландом 1229 г. Первая статья этого договора назначает за убийство свободного человека 10 гривен серебра, т. е. 10 фунтов серебра, а за гривну серебра, добавляет статья, т. е. за фунт серебра, — по 4 гривны кунами или пенязи. Гривна кун — меновой знак в отличие от фунтового куска серебра, который не был меновым знаком. Значит, гривна кун или пензей — известное количество металлических денег, что именно и хочет сказать статья.
ДЕНЬГИ. Еще позднее куны и пензи в нашем языке сменились другим заимствованным термином — ‘деньги’. Самое лексическое происхождение слова указывает приблизительно на время, когда оно могло войти в наш язык. Деньги есть форма татарского причастия tanga, что значит звенящий, в другой форме — tumga — это слово получает значение торгового клейма, налагавшегося на оплаченный пошлиной товар, откуда таможня — место, где взыскивались торговые пошлины. Итак, это слово могло появиться в нашем языке не ранее половины XIII в., когда наш лексикон в себя стал принимать много татарских слов. Впрочем, в известных мне литературных памятниках нашей письменности я встречал это слово не ранее XIV в. Этого слова вы не найдете ни в древнейших церковнославянских памятниках, ни в древнейших списках летописей — Лаврентьевском и Ипатьевском. Слово это удержалось в нашем языке до последнего времени. Впрочем, в XV и XVI столетиях рядом с термином деньги употреблялось в том же значении слово ‘серебро’ — вообще меновой знак, разумеется серебряная металлическая монета. Отсюда должник, в какой бы форме ни был сделан заем, носил название серебряника. В этом смысле слово ‘серебро’ совершенно соответствует французскому слову ‘argent’, это значение слова в нашем языке не удержалось.
ДЕНЬГИ И МЕНОВЫЕ ЗНАКИ. Я перечислю вам в историческом преемстве термины, которыми обозначались меновые знаки: скот, куны, пензи, деньги. Это преемство терминов показывает, что, прежде чем на нашем рынке вошли в употребление металлические деньги, меновыми знаками служили предметы, составлявшие господствующую статью в народнохозяйственном обороте. Термин ‘скот’ идет от той незапамятной поры, когда основанием народного хозяйства было скотоводство, следовательно, от поры еще кочевой. Напротив, куны можно приурочить уже к известному историческому времени, когда пушной товар, или скора (теперь это слово значит шкура), как иначе еще он назывался, был главной статьей русской торговли, главным предметом русской промышленности. Мы знаем это время — IX — XII вв. нашей истории. Слово ‘деньги’ указывает на время, когда денежный оборот на Руси стоял в сильной зависимости от татар, собиравших подати и пошлины с русского завоеванного населения. Я не берусь определить время, когда проникло в наш язык слово ‘пензь’, но так как это слово употреблялось и у других славян, не знавших ни кун, ни денег, то появление этого слова можно отнести к глубокой древности. Меха сохраняли свое меновое значение и долго после того, как явились на рынке металлические деньги. Так что в XIII и в следующих веках платежи производились и теми, и другими знаками, и меховыми, и металлическими. Вы найдете много указаний на это совместное господство на рынке и кун, и денег, принимая первое слово в значении меновых знаков меховых, а второе — в значении меновых знаков металлических. Приведу рассказ Волынской летописи. В 1279 г. был сильный голод по всей земле Русской и Польской, у Литвы и ятвягов. Послы ятвяжские приехали к князю Владимиру Волынскому и обратились к нему с просьбой: ‘Не помори нас, но перекорми ны собе, пошли, господине, к нам жито свое продаят, а мы ради купим: чего восхочешь, воску ли, бели ль, бобров ли, черных ли кун, серебра ль, мы ради дамы’. Меновые меховые знаки ходили, таким образом, наравне с металлическими знаками. Уже в XII столетии меха связывались пучками известной ценности и ими производились платежи. Пучки заключали в себе по 40 шкурок и назывались ‘сороками‘ или ‘сорочками’, сорок соболей, связанных в четыре десятка, — меновой знак на Московской Руси XVII в. Такими сороками платили за товар, ими выдавали жалованье, ими дарили иноземных послов, по меньшей мере половина казенных платежей в XVII в. совершалась сороками. Иностранец Рейтенфельс, наблюдавший в XVII в. московскую жизнь, пишет, что в Москве драгоценные меха в таком же ходу, как и деньги. Надо думать, что так как меха раньше металлических знаков получили значение орудий мены, то ценность металлических денег определялась мехами, а не наоборот, т. е. на меха оценивалась стоимость серебряного знака, а не серебряным знаком оценивалась стоимость меха. Этим объясняется терминология системы денег в древней Руси. Когда появились на Руси металлические деньги, единицы этой металлической денежной системы усвоили себе названия, заимствованные от мехов, например кусочек серебра, равнявшийся ценностью меху куницы, получил название куны: куна — кусок серебра, металлический знак. Это сродство монетной терминологии с терминологией мехов и поможет нам объяснить систему древнерусских металлических денег, встречающихся в Русской Правде.
ГРИВНА КУН. Теперь я изложу самые денежные единицы, обращавшиеся на древнерусском рынке времен Русской Правды. Самым крупным меновым знаком была гривна кун. Довольно трудно объяснить происхождение этого термина. В переводных памятниках церковнославянского языка гривной называлось шейное металлическое украшенье — ожерелье, которое носили мужчины и женщины. Понятно, такое этимологическое значение слова ‘гривна’ есть прилагательное от ‘грива’ =’шея’. Но трудно объяснить, когда и каким образом гривна на нашем русском языке получила значение фунта. Такое значение пережило первоначальное: ‘гривна’ значила ‘фунт’ и в XVI в., ‘гривна’ — это русское слово, вытесненное заимствованным позднее немецким словом ‘фунт’. В нашей исторической литературе существует мнение, что в древней Руси был двоякий фунт: в Южной, Киевской, Руси был фунт греческий, т. е. литра, в 72 золотника, а в Северной, Новгородской, — немецкий марочный фунт в 96 золотников. Я не нахожу ни прямых, ни косвенных доказательств в пользу этого положения, напротив, думаю, что есть косвенное указание, свидетельствующее о единообразном фунте в 96 золотников. Указание это заключается в том, что греческая литра в 72 золотника называлась в древней Руси ‘гривенкой’, гривенка, малая гривна, предполагает большую гривну. Другой вопрос: равнялся ли старорусский фунт в 96 золотников нашему? Я думаю, что на Руси времен Правды не было двух разных фунтов, но существует много свидетельств, что старорусский золотник заключал к себе 112 долей, а наш состоит, как известно, лишь из 96. Фунт разделялся на золотники, происхождение этого термина тесно связано с монетной системой Византийской империи. В Византийской империи из литры золота чеканилось по закону 72 золотника, 72 монеты, называвшиеся по-гречески , по-латински — solidi (solidus по-нашему золотой целковый, ‘солид’ — ‘целковый’). Это по-русски называлась ‘златницей’ или ‘златником ‘, отсюда часть фунта сохранила до сих пор название золотника.
И у нас употреблялись как меновые знаки или, лучше сказать, как товар греческое золото и серебро. Золотой монеты у нас не было, а золото употреблялось как товар. Из ‘Жития Феодосия Печерского’ мы узнаем, что часто платежи производились золотом, но это просто фунтовые куски золота, а не монеты. Употреблялись на рынке и фунтовые куски серебра, даже на них производились расчеты. Я, кажется, приводил место из договора смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой, Готландом и немецкими городами 1229 г. Там читаем: ‘А за гривну серебра по 4 гривны кунами или пензи’. Но от гривны серебра, т. е. от фунтового слитка этого металла, надобно отличать меновой серебряный знак, называвшийся ‘гривной кун’, т. е. денежную гривну. Я сказал, что не понимаю, каким образом гривна — шейное украшение — стала потом значить фунт, но прошу заметить, что необходимо отличать гривну кун от гривны серебра. Гривны кун золотой, как и медной, не было. Гривной кун назывался серебряный слиток известной формы, ходивший на рынке как меновой знак, хотя и без клейма: это не монета, а только меновой знак. Формы его были различные, судя по сохранившимся экземплярам гривен кун. Большею частью это продолговатые палочки, закругленные на концах и имеющие форму пальца, но есть гривны, сплюснутые и суженные к краям. Под гривной Русской Правды надо разуметь гривну кун. Этот термин встречается в памятниках со значением менового знака, где встречается просто ‘гривна’, там и разумеется просто ‘гривна’, разумеется ‘гривна кун’, а где речь идет о фунтовом слитке серебра или золота, памятники говорят ‘гривна серебра или золота’.
Гривна кун в разные времена имела различный вес и никогда не была равна фунту. Вот это изменение веса и составляет главное затруднение в изучении денежной системы времен Правды. Гривна кун отражала на себе все перемены, какие претерпевала на Руси стоимость металла: дешевело серебро, гривна кун становилась более весом, дорожало — она становилась легковесной. Определить эпохи, к которым относятся дошедшие до нас разновесные гривны кун, это и составляет самый трудный вопрос в истории денежного обращения на Руси первых веков. В нашей литературе существуют по этому вопросу самые разнообразные и часто путаные суждения. Не входя во все подробности, я передам свои соображения и некоторые основания, на которых они основываются.
Можно, кажется, определить, какова была по весу русская гривна кун времен договоров с греками X в. В договоре Олега 912 г. читаем, что за удар мечом или за тяжелый удар ‘кацем любо сосудом’ виноватый наказывался уплатой пяти литр серебра ‘по закону рускому’. Если в договоре есть ссылка на закон русский, мы должны искать его в Русской Правде, а здесь мы читаем, что за удар мечом виноватый платил 12 гривен кун. Надобно думать, в этом состоит вся шаткость этого соображения, что такой же штраф в 12 гривен кун взимался ‘по закону рускому’ за указанные преступления и в X в. Если нельзя так думать, то не имеет значения и вывод, основанный на этом мнении. Греческая литра=72 золотника, 5 литр=360 золотников, разделив эту цифру на 12 гривен кун, получим 30 золотников в гривне кун X в. Но до нас дошло очень много солидов, притом весьма древних, 72 таких солида обыкновенно больше 72 золотников, т. е. больше фунта, есть такие солиды, которых 72 равны 76 1/2 золотника. Итак, если мы прибавим нечто к 360 золотникам, воображая, что договор Олега имел в виду не математический, а ходячий солид, несколько больший золотника, то найдем, что в нашей гривне кун могло быть и 32 золотника, т. е. она равнялась одной трети нашего фунта. На этом основании я полагаю, что в X в. ходячая русская гривна кун равнялась одной трети фунта.
Но мы имеем в нумизматических коллекциях очень много гривен кун весом от 46 до 48 золотников. Таковы, например, найденные лет семь тому назад черниговские гривны кун редкой, своеобразной формы: несколько виденных мною экземпляров, сплюснутых и суженных к концу, на весах вытянули по 46 золотников. Значит, ходили на Руси некогда гривны кун в полфунта или почти в полфунта весом. В известных нам памятниках нет следов такой гривны кун, потому мы не умеем приурочить ее к какому-нибудь времени. Можно только путем косвенных соображений догадаться, когда ходили такие гривны. С конца первой половины XII в. вес гривны кун начал падать и никогда более не поднимался. А мы сейчас увидим, что во время борьбы Юрия Долгорукого с Изяславом Волынским на Руси ходила гривна кун немного меньшая 40 золотников. С тех пор гривна кун все падала до конца XIII в., когда она сменилась новым меновым знаком, имевшим характер монеты, — серебряным рублем. Итак, в X в. у нас ходила гривна кун весом в одну треть фунта, в 40-х годах XII столетия ходила гривна кун, весившая меньше 40 золотников, и далее вес ее все падал. К какому времени надо отнести употребление на нашем рынке гривны кун в полфунта или почти в полфунта весом? Очевидно, к промежутку между договором Олега и борьбой Юрия с Изяславом. Я сказал, что вес гривны кун изменялся в зависимости от стоимости серебра. На наш рынок серебро приливало из Греции и с магометанского Востока, сила прилива зависела от успехов внешней торговли. Следовательно, полуфунтовая гривна кун может быть приурочена ко времени, когда торговля с Византией и Востоком достигла наибольшего напряжения, когда торговые сношения были наиболее безопасны. Выберем такое время, когда Русь всего более пользовалась безопасностью со стороны внешних врагов: это время Ярослава и Мономаха. Я думаю, что к их княжениям и надо относить употребление на рынке полуфунтовой или почти полуфунтовой гривны кун.
Кажется, серебро начало дорожать, т. е. вес гривны кун начал падать, вскоре после Мономаха или по смерти сына его Мстислава (1132 г.), успевшего еще поддержать безопасность Русской земли и ее торговых путей. В 1137 г. составлен был известный устав Святослава о десятине в пользу Новгородского Софийского собора. Здесь князь говорит о каких-то новых кунах, которые выдавал какой-то Домажирич. Этот Домажирич, вероятно казначей Святослава, расплачивался около 1137 г. ‘новыми кунами’. Это заставляет думать, что эти новые куны были другого веса, более мелкого, как можно заключить по следующему известию. Как раз через девять лет встречаем в летописи такое известие: во время усобиц смоленских Ростиславичей с черниговскими Святославичами один князь (Иванко Берладник) помирился с другим в 1146 г., взяв с него за мировую ‘200 гривен серебра, же 12 гривни золота’. Это место представляет некоторые затруднения: ‘же’ значит ‘то есть’, ‘еже есть’ = ‘или’, отсюда 200 гривен серебра = 12 гривен золота. Итак, мы находим отношение серебра к золоту по ценности: 200_12= 16 1/3. Такого отношения серебра к золоту в то время не могло быть на Руси и не было в Византии. Нам известно отношение серебра к золоту в Римской империи при Юстиниане — серебро к золоту относилось, как 1:14, а раньше, при Каракалле, в III в., = 1:6/2, теперь отношение серебра к золоту=1:15. Мы знаем отношение серебра к золоту на Руси в XIII в., оно было равно 1:6 1/3. Если в начале XIII в. золото в 6 1/3 раза было дороже серебра, то невероятно, чтобы на нашем рынке за несколько десятилетий прежде серебро было дешевле золота почти в 17 раз, такая пропорция невероятна. Значит, под 200 гривнами серебра нельзя разуметь 12 гривен золота. Я и предлагаю догадку, не следует ли здесь разуметь под гривнами серебра гривны кун. Летописец выразился здесь необычно, чтобы обозначить разницу металлов, побежденный должен был уплатить или 200 гривен ходячих серебряных или 12 гривен золотом. Но ходячая гривна серебра была гривна кун, значит, князь предложил другому уплатить 200 гривен кун серебра или 12 фунтов золота. Если так, то мы можем рассчитать, каков был вес гривны кун в то время. По одной русской статье, прибавленной к Закону судному людем (славянская переделка одной известной греческой эклоги), гривна золота равнялась 50 гривнам кун, фунт золота стоил 50 гривен кун, а гривна серебра равнялась 7 1/2 гривны кун. Если так, то (фунт золота) 50 гривен кун, разделенные на 7 1/2 гривны кун (фунт серебра), дают 6 1/3, чем определяется отношение ценности серебра к золоту, 12 гривен золота по этому отношению = 80 гривнам серебра, т. е. 80 фунтам серебра. Следовательно, если 200 разделим на 80, получим 2 1/2 гривны кун в 1 фунте серебра. Итак, по этому расчету в гривне кун было около 38 золотников (96:2 1/2 = 38 1/5)· Такие гривны кун в 36 и в 38 золотников и найдены в нескольких кладах, открытых в Киевской земле. Итак, гривна кун еще до половины XII в. упала до 38 золотников и ниже.
Но и такого веса гривна кун недолго держалась на рынке. До нас дошел договор Новгорода при князе Ярославе с немцами, заключенный в конце XII столетия, приблизительно между 1189—1199 гг. Здесь совершенно согласно с Русской Правдой определяются денежные пени за различные преступления, но эти пени определяются то гривнами кун, то гривнами серебра — знак, что тогда гривна кун представляла очень колеблющуюся единицу, и эти колебания заставляли считать фунтами серебра, а не гривнами кун. Между прочим, вира за убийство простого человека определена в 10 гривен серебра. Так как другие штрафы высчитаны на гривны кун совершенно согласно с Русской Правдой, то, очевидно, эти 10 гривен серебра должны равняться 40 гривнам кун, назначаемых Русской Правдой за убийство простого свободного человека. Итак, во времена этого договора из фунта серебра делали уже 4 гривны кун, следовательно, в гривне кун заключалось около четверти фунта, и такие гривны мы имеем в коллекциях: они весят от 21 до 23 золотников. Итак, гривна кун к концу XII в. еще более пала. Любопытно, что такая гривна кун в договоре Ярослава названа уже старой гривной, что заставляет подозревать, что на рынке стали появляться слитки, еще менее веские. Нам известен договор смоленского князя Мстислава с Ригой, Готландом и немецкими городами в 1229 г. Там указано то же отношение гривны кун к гривне серебра, как 1:4, т. е. гривна кун = 1/4 фунта.
Итак, старая четвертная гривна держалась на рынке еще и в начале XIII столетия, но она, очевидно, вытеснялась гривной кун еще более легкой, и мы узнаем вес этой последней. В 1230 г. новгородский летописец описывает голод в Новгороде. Голод этот начался вследствие уничтожения озимого хлеба еще с осени и продолжался весь год, всю зиму и следующую весну, следствием его была дороговизна, которая все усиливалась. Летописец 2 раза отметил цены на хлеб, бывшие в начале и в конце года. По древнейшему списку летописи XIV в., так называемому Харатейному синодальному списку, в начале года ‘кадь ржи’ (‘кадь’ = 4 четвертям) продавалась по 20 гривен, в конце года четверть кади продавали по гривне серебра. Но несколько позднейший список, который называется по месту хранения Академическим, повторяя цену в начале года по Харатейному списку, цену высшую, установившуюся в конце года, переводит на гривны кун, говоря, что 1/4 кади продавалась по 7 гривен. Это заставляет думать, что в том году ходила гривна кун, составлявшая 1/4 часть гривны серебра. Как видите, в конце года цена поднялась: в начале года четверть продавалась по 5 гривен (по 20 гривен за кадь), а в конце стоимость ее поднялась до 7 гривен. Итак, в 1230 г. в Новгороде и в других частях Руси ходили гривны кун, которых в 1 фунте серебра было 7. Если разделить 96 на 7, получим 13 1/7, значит, в гривне кун было около 14 золотников.
Я указывал русскую вставку в Закон судный людем, по которой в гривне серебра считалось 7 1/2 гривны кун, следовательно, в гривне кун было 12 1/5 золотника. Таким образом, можно определить, когда была составлена редакция Закона судного людем: именно после 1230 г., когда гривна кун еще немного понизилась в весе. Но может быть это отношение фунта серебра к гривне кун, как 1:7, держалось очень долго, так что нельзя приурочить Закон судный людем ко времени, близкому к 1230 г. Можно привести догадку, которая заставляет думать, что эта статья явилась вскоре после 1230 г. Император Исаак Комнен в 1057 — 1059 гг. издал закон, определявший таксу пошлин, взимаемых с церковноиерархических степеней при поставлении. По этому закону за поставление в чтецы (дьячки) велено было взимать 1 , ?. е. одну златницу, за поставление в дьяконы — еще 3 златницы и за поставление из дьяконов в священники — еще 3, так что священник должен был заплатить всего 7 златниц. На Владимирском церковном соборе 1274 г. эта такса была установлена и на Руси, только с переложением златниц на русские денежные единицы. Именно в Правилах митрополита Кирилла, председателя собора, который передал в циркуляре соборные постановления, сказано, что можно брать ‘от поповьства и от дьяконьства от обоего 7 гривен’, т. е. 7 гривен кун. Итак, златница приравнена к русской гривне кун. Мы опять здесь должны предположить, что в 1274 г. существовало то же отношение стоимости серебра к золоту, какое указано в статье Закона судного людем, а там это отношение — 1:6/3. Итак, златница равна гривне кун. Но вес золотого солида византийского равнялся золотнику, следовательно, 1 золотник золота = 6 1/3 золотника серебра, а это и есть гривна кун 1274 г. Следовательно, в гривне серебра гривен кун было 14 1/5 (96:6 1/3 = 14 1/5). Может быть, в конце XIII столетия установилось другое отношение стоимости серебра к золоту, тогда расчет этот не имеет никакой цены. Однако едва ли следует относиться к нему так безнадежно. Из этого расчета мы видим, что к концу XIII в. гривна кун упала еще ниже вдвое сравнительно со временем, когда была составлена редакция Закона судного людем. Там было 7 1/2 гривен кун в гривне серебра, а тут почти 15, и в начале XV столетия из гривны серебра делали 30 гривен кун. Псковский летописец под 1407 г. говорит о дешевизне хлеба в этом году: ‘три меры покупали за полтину, а кун на полтину 15 гривен’. Полтина — половина рубля, а рубль равнялся тогда гривне серебра, следовательно, из гривны серебра в то время выходило 30 гривен кун. Итак, мы видели, что до того времени, как появилась новая денежная единица — ‘рубль’, до XV столетия, гривна кун все падала в весе. Нам это и нужно было доказать.
Гривна кун изменялась и при господстве рубля, но это изменение не нужно для объяснения Правды, Правда составлена гораздо раньше этого времени. Только для любопытствующих отмечу главные моменты этого изменения, впрочем недостаточно разработанного в нашей нумизматической литературе. В XIV столетии, вероятно вследствие уменьшения гривны кун, появился новый меновой знак, получивший название рубля, ранее XIV в. рублей не встречаем. Происхождение термина ‘рубль’ недостаточно известно. Думают, что рублем назывался отрубок, т. е. часть гривны серебра, гривна серебра рубилась пополам и каждая половина называлась рублем. Но древнейший рубль равнялся гривне серебра: Двинская грамота, данная Василием Дмитриевичем в 1397 г., переводит древнюю виру на современные денежные единицы — рубли — и определяет ее в 10 руб., что равняется 10 гривнам серебра договорной Смоленской грамоты 1229 г. Почему гривна серебра получила название рубля? Я так объясняю и происхождение самого ‘рубля’ и замену одного названия другим. Ведь гривна серебра была весовая счетная единица рубт. [??]. Считая так, за товар, стоивший гривну серебра, платили гривнами кун, как ходячими меновыми знаками, но платили на вес, давая столько этих знаков, чтоб они потянули один фунт. Но менового знака, равного гривне серебра, не существовало, это была весовая, а не реальная единица. Так как вследствие колебаний в весе гривны кун счет на нее был очень неудобен, то стали рассчитываться фунтами серебра, гривнами серебра. Это в XIV в. и заставило отливать знаки, весом равные фунту. Вероятно, эта отливка происходила таким образом: отливали длинные куски серебра и потом рубили их на части, из которых каждая равнялась фунту. У Герберштейна есть известие об этих рублях, он относит появление русских монет по времени за 100 лет до приезда своего в Москву. ‘Едва сто лет прошло, — говорит он, — как в России стали употреблять монеты, в ней чеканенные (Vix centum annis utuntur moneta argentea, praesertim apud illos cusa). Прежде ходили в России portiunculae oblongae argenteae, sine imagine et scriptura aestimatione unius rubli’. Вот эти portiunculae oblongae argenteae и были рубли. Кажется только, Герберштейн не совсем правильно говорит, что все эти рубли были лишены клейма, до нас дошли слитки серебра гривенной формы, но с различными изображениями и иные даже с надписями ‘рубль’. Итак, древнейший рубль есть старая гривна серебра, но со значением монеты, и на нем клалось клеймо, обозначавшее его ценность. Вероятно, только наложение этого клейма не было общим правилом. В начале XV в., как мы видели, рубль заключал в себе 30 гривен кун. Есть известие, что в XV в. стали делать новые гривны кун, такие, что в каждой заключалось по три старых. Я отношу это известие ко второй половине XV в. Следовательно, в рубле стало 10 гривен кун. Вот эти 10 гривен и усвоены были потом нашей денежной системой как подразделения рубля: московский рубль делился на 10 гривен.
Из того, что я вам сказал, вы удержите в памяти следующие моменты в истории гривны кун. Гривна кун — серебряный меновой знак без клейма и потому без значения монеты, в разные времена, смотря по ценности серебра, она имела различный вес. В X в. этот вес равнялся приблизительно 1/3 нашего фунта: в XI в. и начале XII в. — приблизительно 1/2 фунта. В конце первой половины XII в. гривна кун весила около 38 золотников, во второй половине — 24 золотника, а в начале XIII в. — от 14 до 12 1/2 золотника, то же и во второй половине XIII в. А в начале XV в. из гривны серебра выделывали 30 гривен кун. Только во второй половине XV в., когда уже утвердился рублевый счет, стали делать гривны более крупные, заключавшие в себе по три гривны тех, которых было 30 в рубле. Эти позднейшие гривны и составляли отступление от пути, по которому шла гривна кун до тех пор, от пути постепенного понижения ее веса. Эти моменты и надобно запомнить, особенно же следует заметить следующие две эпохи: гривна кун начала XII в. равнялась 1/2 фунта, а гривна кун второй половины XII в. равнялась 1/4 фунта, т. е. была вдвое менее гривны кун времен Мономаха. Мы увидим в Русской Правде следы обоих этих счетов, что дает возможность различать в Русской Правде следы разных эпох.
ЧАСТИ ГРИВНЫ КУН. Гривна кун разделялась на части, которые были мелкими ходячими монетами, то были ногата, куна, резана и векша, были еще более мелкие части, но они не встречаются в Русской Правде. До сих пор не известно ни одного куска серебра, найденного в древних кладках, о котором можно было бы сказать с уверенностью, что это была ногата, куна, резана или векша. Но несомненно, что этими словами обозначались мелкие кусочки серебра, составлявшие ту или другую часть гривны кун. Это и наводит на мысль, что такие части гривны кун не имели клейма или надписи, которые должны были обозначать достоинство монеты. Только один ученый-нумизмат сообщает, что ему кто-то говорил, будто где-то был найден кусочек серебра с надписью ‘ногата’. Но такой источник очень сомнителен. Наша летопись говорит, что в XII в. на рынке ходили металлические денежные единицы — сребреники, но что такое были эти сребреники, неизвестно. По-видимому, первые христианские князья на Руси стали чеканить серебряные и золотые монеты по гривенным образцам и на этих монетах выбивали свои изображения. До нас дошло несколько таких монет с изображениями Владимира, а также Ярослава и с надписью их имен. От времен Владимира дошло 11 таких монет золотых и серебряных, я говорю ‘монет’ в том смысле, что это были меновые знаки, а не медали или украшения. На лицевой стороне серебряных видна надпись вокруг изображения — ‘Владимир на столе’, а на обороте находится надпись: ‘А се его сребро’. Серебряные монеты очень различны по величине, т. е. по весу. Но что это такое, ногаты ли, куны ли, неизвестно. В наших памятниках нет также и названий византийских мелких монет, я даже сомневаюсь, имели ли значение меновых знаков, обращавшихся тогда, монеты, сделанные по образцу византийских. Таких монет сохранилось несколько с изображениями и именами древних князей. Если бы они имели значение обращавшихся на русском рынке меновых единиц, то должно бы найти их гораздо более при раскопках старинных кладов. Ведь имеем же мы тысячи арабских монет, найденных в этих кладах. Я думаю, что при киевских князьях в первое время по принятии христианства введены были серебряные и золотые монеты, подобные византийским, но потом на туземном рынке, на котором господствовали меха в значении меновых знаков, последние вытеснили чеканную монету, может быть потому, что чеканка была слишком дорога для нас. Но несомненно, что сребреники были в ходу у нас в начале XII в. В 1115 г. ставили в новоосвященной церкви в Вышгороде мощи Бориса и Глеба. Была страшная толкотня, так что князья, и в том числе Мономах, с мощами затруднялись дойти до места, стесняемые толпой. Чтобы прочистить дорогу, Мономах велел изрезать на лоскутки шелковые и другие материи, взять сребреники и бросать их в народ. Но были ли это монеты, подобные тем, какие мы видели на изображении, или это были простые куски серебра, неизвестно.
НОГАТА. Названия частей гривны кун, мной указанные, свидетельствуют о тесной связи системы денежных металлических знаков с системой меновых меховых знаков, обращавшихся на рынке. Ногата, очевидно, — шкурка с ногами, куна, очевидно, — другой мех, цельный, а резана заставляет думать о части меха, об отрезке. Памятники дают возможность определить и отношение этих частей к целому, к гривне кун. В 49-й статье Карамзинского списка Русской Правды высчитан приплод скота, именно овец и баранов за 12 лет. В конце статьи сделан такой расчет: 360 446 рун стоит 7208 гривен и 46 резан, а руно чтено по резане (360 446-46):7208=50, т. е. в гривне кун было 50 резан. Этот расчет, вероятно, относится к XIII столетию. Теперь высчитаем ногату. В 50-й статье того же списка Русской Правды высчитан приплод коз и козлов за 12 лет: 90 112 коз оценены в 27 033 гривны и 30 резан, а коза метана по 6 ногат. Отсюда [(27 033х50)+30]:(90 112х6)=2 1/2, т.е. в ногате было 2 1/2 резаны, ногат же в гривне кун было 20.
КУНА. В памятниках нет указаний, что такое куна, но есть возможность высчитать и этот меновой знак. Вам известно ‘Въпрашание Кирика, обращенное к епископу Нифонту и к прочим епископам’. Это ‘Въпрашание’ и относится к половине XII в. В числе вопросов и ответов мы встречаем вопрос о плате за сорокоуст по умершем. Епископ отвечает Кирику, что священник должен служить 5 обеден в неделю в течение шести недель за одну гривну, а за 6 кун — по одной обедне в неделю. Предположив, что стоимость службы в обоих случаях одинакова, мы нашли бы, что гривна состояла из 30 кун, но в Русской Правде встречаем сумму ‘3 гривны и 30 кун’. Если бы 30 кун равнялись одной гривне, Правда сказала бы ‘четыре гривны’. Соображая, что епископ ценил обедню дешевле, когда ее служили пять раз в неделю, сравнительно с обедней, которую служили только раз в неделю, можно думать, что в гривне считалось менее 30 кун. На этом основании можно предполагать, что куна была ровно вдвое больше резаны, составляла 1/25 часть гривны кун. Это частью подтверждается и следующим известием. В 1150 г. смоленский князь Ростислав, Мономахов внук, основал особую епископскую кафедру в своем городе и назначил на ее содержание ‘десятину’ с княжеских доходов. Эту десятину князь и высчитал в грамоте, перечислив все свои доходы, прямые и косвенные. В приписке к этой грамоте, сделанной, кажется, несколько позднее, мы читаем таксу, или перечень окладов, какие падали на разные округа Смоленского княжества вместо натуральной повинности, лежавшей на жителях и состоявшей в поддержании городских стен, повинность эта называлась ‘погородьем‘. Платеж, заменявший эту повинность, состоял из ‘урока’, т. е. из сбора в казну, и из ‘почестья’, т. е. из налога, который шел в пользу сборщика этих податей, давался сборщику ‘в честь’. Между прочим, со смоленского города Крупля сверх урока шло еще почестье, которое сначала платилось мехом лисицы, но которое теперь было переложено на ногаты, именно ‘пять ногат за лисицу’. С Вержавска, другого смоленского города, сверх урока более высокого, чем с Крупля, шло почестье, первоначально 3 лисицы, теперь и оно было переложено на деньги — ‘а за три лисицы сорок кун без ногаты’. Итак, если одна лисица стоила 5 ногат, а три лисицы — сорок кун без ногаты, то 16 ногат должны равняться 40 кунам, следовательно, ногата равнялась 2 1/2 кунам. Правда, в той же приписке далее встречаем лисиц другой ценности, но сопоставление почестья Крупля и Вержавска соблазняет на мысль, что здесь имелись в виду лисицы одинаковой цены. Надобно объяснить, каким образом куна понизилась в цене, стала равняться резане, т. е. 1/50 части гривны кун. Кажется, объяснение это дает один список Русской Правды.
Мы не знаем, когда сделана приписка к Ростиславовой грамоте, но в 67-й статье Троицкого списка Русской Правды мы встречаем пошлину, о которой будет речь после. Именно ‘перекладного 5 кун, а на мех 2 ногате’. Я понимаю это выражение так: а на деньги столько-то, если кто хочет платить мехом — 2 ногаты. Отсюда ногата — 2 1/2 куны, но ногата — меховой знак, а куна — металлический, значит, эта статья составлена, когда ходили двоякого рода знаки — меховые и металлические. Ногата в это время была меновой знак, но еще меховой, а куна — меновой знак металлический, стало быть, меновые знаки меховые еще не все успели замениться металлическими. Если это так, то не только легко объяснить это отношение металлической куны к ногате, но и то, как совершилось падение стоимости куны и даже когда составлена редакция Русской Правды, которую мы будем читать. Из истории обращения гривны кун мы видели, что цена серебра очень колебалась в древней Руси, но серебро не было единственным меновым знаком, рядом с ним ходили и меха, которые едва ли колебались в цене, так как в XI—XII вв. не заметно условий, которые бы усилили или ослабили меховой промысел — звероловство. Дорогие металлы и теперь колеблются в цене, но это отражается на стоимости всех товаров: если падает в цене серебро, то дорожают все товары. Но, когда ходили меновые знаки разного характера — меховые и металлические, из которых одни имели постоянную ценность, а другие колебались, тогда могло случиться, что ценность товаров не изменялась, а изменялось отношение меновых знаков металлических к меновым знакам меховым. Мы видели, что серебро к концу XII в. стало дороже, чем было в начале столетия, вследствие чего гривна кун во второй половине века стала вдвое легче весом. Итак, когда совершилось это падение, на рынке ходили меховые меновые знаки — ногаты и металлические — куны, соответствовавшие некогда по цене меховым кунам, тоже бывшим меновыми знаками. Когда серебро вздорожало и гривна кун стала вдвое легче, что должно было случиться с отношением куны к ногате? Меховая ногата сохранила прежнюю цену, а куна металлическая, 1/25 доля новой гривны кун, стала вдвое менее прежней. Вследствие того ногата меховая стала цениться в 2 1/2 новых кун, а не в 1 1/4 как ценилась при прежней гривне кун. Впоследствии, когда и ногата стала металлическим меновым знаком, восстановилось ее прежнее отношение к куне, т. е. ногата стала 1/20 частью гривны кун, равнялась уже 1 1/4 куны.
РЕЗАНА. Резана не была самым мелким знаком. В Русской Правде упоминается знак еще более мелкий, — ‘векша’. Отношение векши времен Правды к гривне кун определить нельзя, нет ни одного прямого указания на это отношение. Но есть позднейшее указание, идущее из XV столетия. По этому указанию в ногате считалось 30 векошь. Но, может быть, тогда и ногат в гривне кун считалось меньше, чем в XII в. Постепенное падение веса гривны кун, замена гривны кун более крупным меновым знаком — рублем, все это спутало прежние отношения между частями гривны кун. Основываясь на упомянутом известии и принимая отношение гривны кун к ногате, существовавшее в XII в., найдем, что в гривне кун было 600 векошь. В резане по этому расчету было 12 векошь. И векша не самая мелкая единица, хотя нумизматы не думают этого: они смешивают векшу с веверицей, думая, что это одно и то же. Но в древнерусских памятниках есть прямые указания на то, что ‘веверица’ составляла часть ‘векши’, только неизвестно какую. Впрочем, Русская Правда не знает этого мелкого знака и потому можно не приводить этих указаний.
Ключевский Василий Осипович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Состав представительства на земских соборах древней Руси, Ключевский Василий Осипович, Год: 1890
  2. Москва и ее князья в удельные века, Ключевский Василий Осипович, Год: 1905
  3. Главнейшие державы Европы пред войной за австрийское наследство по описанию Фридриха Великого, Ключевский Василий Осипович, Год: 1884
  4. H. M. Карамзин, Ключевский Василий Осипович, Год: 1898
  5. Подушная подать и отмена холопства в России, Ключевский Василий Осипович, Год: 1885
  6. [Конспект лекций курса историографии о Палицыне, Хворостинине], Ключевский Василий Осипович, Год: 1891
  7. Наброски к курсу ‘Новейшая история Западной Европы в связи с историей России’, Ключевский Василий Осипович, Год: 1894
  8. Отзыв об исследовании С. Ф. Платонова ‘Древнерусские сказания и повести о смутном времени XVII в. как исторический источник’, Ключевский Василий Осипович, Год: 1890
Электронная библиотека