Весенніе цвты, подарокъ для Свтлаго Праздника на 1830 годъ.
МОСКВА.
Въ. Типографіи H. Степанова,
При Императорскомъ Театр.
1830.
ТАБАКЕРКА.
ТАБАКЕРКА.
(Шуточная повсть).
——
——
——
——
——
Лидинъ.
Табакерка, Петров Алексей, Год: 1930
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Ты желаешь непремнно, любезный другъ, узнать, какъ препроводилъ я ныншній день?— вмсто отвта, и чтобы ты посмялся, посылаю теб повствованіе о сегоднешнемъ произшествіи въ вид повсти.
— Точно, это его дло! сказала Катерина Власьевна, сидя за пяльцами, вооруженная двойными очками и дрожащею отъ досады рукою дошивая остальный шовъ своего рукодлья — точно его дло!
— Помилуйте, тетушка! воскликнула Груша оставивъ свою работу — да куда же ей дваться? Я какъ теперь помню, оставила ее на стол въ то время, какъ вы разговаривали, помните ли съ Федорой Федоровной.
— Ну, какъ не помнить? Да притомъ же, Груша, знаешь ли, что Лидинъ пришелъ въ то самое время, какъ мы разговаривали съ ней о покойномъ Генерал N. N. по милостяхъ, которыми осыпалъ онъ ихъ семейство, какъ она выдала дочь свою Машу замужъ,— а я-то!… Тутъ въ лиц Катерины Власьевны напряженіе мускулъ увеличилось: это означало всегдашнюю ея, закоренлую вражду къ зятю ея Лидину.
— Перестаньте маминька, сказала Надинька, жена Лидина, обвинять его въ такой бездлиц, что онъ любитъ шутишь и забавляться на счетъ другихъ, то это его привычка. Впрочемъ я увряю васъ, что этаго отъ него быть не можетъ: онъ никогда не сталъ бы прятать табакерку, которую сестрица такъ любитъ.
— Пустое, пустое! воскликнула Катерина Власьевна, возвысивъ голосъ, снявъ съ носа одни очки и нюхая табакъ, точно его дло — онъ врно табакерку спряталъ, чтобъ ты помучилась искавши ее.
— я увряю васъ, маминька, что мой Орестъ этаго, право, не сдлаетъ.
— Ты…. ты…. вчная защитница своего мужа, закричала Катерина Власьевна, бросивъ иголку и вставъ съ своего мста, чтобъ выпитъ рюмку водки, постоянно и неизмняемо хранящейся у ней въ шкаф, и потомъ, когда благодтельные дары Вакха поразогрли нсколько ея сердце, она спокойно принялась за обдъ, потомъ въ продолженіе онаго сдлавъ дв или три репетиціи предъидущему, она изъ объятій Вакха мирно переселилась въ область Морфея.
Между тмъ является Лидинъ. Молча, съ пасмурнымъ видомъ цлуешь свою Надиньку, потомъ, ни говоря ни слова, набиваетъ трубку и закуривъ оную, садится за чтеніе Шиллеровой Трагедіи: Коварство и Любовь.
— Что съ тобою сдлалось? спросила его Надинька съ заботливымъ безпокойствомъ.
— Ничего!
— И такъ ты мн объ этомъ не скажешь?
— Мн сказать нечего.
Обратимся теперь къ Лидину.
Рожденный съ духомъ пылкимъ, проницательнымъ, одаренный отъ природы счастливыми способностями, — онъ тщательно старался проникнуть въ познаніе наукъ и искуствъ, которыя отдляютъ человка просвщеннаго отъ человка обыкновеннаго. Онъ усплъ въ этомъ, и по пламенной страсти своей къ наукамъ, еще боле углубился въ дальнйшія оныхъ изслдованіе. Онъ заслужилъ отъ товарищей своихъ уваженіе, отъ начальства одобреніе и вс вообще называли его добрымъ Лидинымъ.
Быстро промчались лта образованія его въ Университет, между тмъ домашнія обстоятельства его перемнились, чрезъ разные случаи лишился онъ всего оставшагося у него имущества, но не оставилъ своей страсти къ наукамъ и словесности.
Въ самое то время, когда поэтъ нашъ бесдовалъ съ Музами, случаи привелъ его поселиться въ дом, противъ котораго находились окна самыхъ тхъ комнатъ, въ которыхъ жила прелестная Надинька. Видая ее ежедневно сидящую подъ окошкомъ, (всегда за пяльцами, за работой — онъ тотчасъ оставлялъ своего Виргилія, и схватясь за зрительную трубку, вооружалъ оною свои глаза, дабы не упустить ни одно малйшее движеніе прелестной ручки Надиньки, вращающейся около пялецъ.
Что же длала въ то время Надинька? Она, дйствуя иголкою, изъ подлобья поглядывала на молодаго Студента, и когда глаза его, вооруженные трубкою, слишкомъ смло на нее обращались, она потупляла взоры — и такимъ образомъ оканчивались сіи сцены.
Такъ протекло нсколько мсяцевъ. Лидинъ, справедливый отъ природы, наскучилъ вздохами и ршился просить у родителей Надиньки ея руку.
Милая Надинька по собственному влеченію своего сердца согласилась отдать руку свою Лидину — и бракъ былъ совершенъ.
Два года протекли въ непрестанномъ согласіи. Катерина Власьевна не говорила ни слова и ни что не нарушало взаимнаго ихъ согласія, наконецъ, когда судьба еще боле стала угнетать зятя ея, Лидина, она предложила ему жить съ ними вмст на одной квартир — и тутъ-то злой демонъ раздора посялъ плевелы свои между ними.— Лидинъ, убитый ея жестокимъ обращеніемъ, раздружился съ Музами, сдлался мизантропомъ, еще изрдка читалъ стихи Пушкина и утшался ласками и заботливостію милой своей Надиньки.
Теперь вы знаете характеръ Лидина: это отступленіе нужно было для пополненія дальнйшаго хода дйствія сей повсти.
— Чтожъ ты замолчалъ и не читаешь? закричала Катерина Власьевна на внука своего Васю, остановившагося при чтеніи псалтыря, надъ изученіемъ котораго постоянно тиранили его по шести часовъ въ день.
— Бабушка! сказалъ Вася, вслушиваясь въ разговоръ, въ которомъ изъявлялось стованіе о потерянной табакерк — я видлъ давича, что котенокъ игралъ ею: не затащилъ ли онъ ее куда?
— Молчи! закричала бабушка адскимъ голосомъ — и чтобы поощришь его къ прочтенію еще двухъ каеизмъ, отвсила ему полновскую пощечину.
Бдный мальчикъ залился слезами, и захлебываясь продолжалъ чтеніе, дрожащимъ голосомъ.
Наступилъ вечеръ. Лидинъ сидлъ за своимъ письменнымъ столомъ, занимаясь сочиненіемъ стиховъ на заключенный съ Турками миръ.
Является Козьма Михайловичъ, отецъ Надиньки. Вошедъ, громогласно воскликнулъ онъ: ‘Здравствуй, Катенька, душенька!
— Что ты, Козьма Михайловичъ, ходилъ цлый день и не былъ дома? Ужъ врно Богъ послалъ теб довольно по твоей должности?
— Ни копйки! сказалъ Козьма Михайловичъ, еще громче возвысивъ голосъ, вришь ли — ходилъ въ Лафертово, на Веденскія горы, хотлъ прижать хорошенько плута Недоплатина, который до сихъ поръ не можетъ со мною разсчесться, но видно нынче не такъ, какъ прежде.
— Козьма Михайловичъ! попомни старину! сказала она точно такимъ же тономъ, какъ говоритъ это же самое Сундукова Федулову въ извстной Комедіи: Чудныя встрчи.— Да ты бы прижалъ его.
— Я и такъ просилъ на него неоднократно, но онъ богатъ, а ты вдь знаешь, что денежка и камень долбитъ.
— Правда! правда!
Тутъ послдовало молчаніе. Потомъ Козьма Михайловичъ спросилъ:
— Нашлась ли твоя табакерка, Груша? (Надо сказать, что Груша была ихъ племянница).
— Нтъ, дядюшка!
— Куда же она двалась?
— Не знаю-съ, только думаю, что Орестъ Ивановичъ пошутилъ также, какъ и прежде.
Лидинъ, у котораго въ самое это время готовилась въ мысляхъ лучшая строфа его оды, — ршительно заставилъ замолчать старика, между тмъ Катерина Власьевна уплелась въ свою комнату — и онъ остался съ Надинькой.
— Сдлай милость, Надинька! отыщи ты мн эту проклятую табакерку — и чтобъ она сей же часъ была найдена!
Добрая Надинька, желая успокоить своего супруга, нжно ею любимаго, принялась тотчасъ, съ помощію Груши, отыскивать потерянную драгоцнность. Искали, искали и нашли.
— Гд же?
— За комодомъ.
— А причина?
— Вотъ какая:
Груша положила оную на комодъ, котенокъ, любимецъ Груши, игравъ оною, уронилъ ее за комодъ: табакерка отыскалась позади комода.
Орестъ Ивановичъ былъ признанъ невиннымъ въ шутк, въ которой его обвиняли — и примиреніе было заключено смхомъ.
Вотъ теб, любезный другъ, повсть ныншняго дня.