Суета сует, Аверченко Аркадий Тимофеевич, Год: 1914 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 13 т. Т. 7. Чёртова дюжина

М.: Изд-во ‘Дмитрий Сечин’, 2013.

СУЕТА СУЕТ
(Водевиль)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Маргаритов, элегантный молодой человек.
Пампухов, его приятель, небрежно одет, вид мрачный, решительный.
Олимпиада Ивановна, Валерия, Калерия Семеновна, дачницы.

Действие происходит в дачной местности. Зеленая лужайка у края оврага. Кругом деревья. Одно повалено бурей. Сцена пуста.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Маргаритов и Калерия Семеновна.

Маргаритов (выходит справа). Вот сюда! Здесь очень хорошо… не правда ли?.. Садитесь, пожалуйста!.. Ах, как легко тут дышится. (Она садится на поваленное бурей дерево, он у ее ног.) Вот здесь… здесь… мы будем слушать Ее!

Калерия Семеновна. Как слушать ее… Кого ‘Ее’?

Маргаритов (говорит тихо, мечтательно). Мать-Природу! О, как сладко ее слушать! Ее шелест, ее язык во всем! В журчанье ручейка на дне оврага, в прибое морском, в шелесте листьев и в вашем дыхании…

Калерия Семеновна. Где же тут вы нашли морской прибой?

Маргаритов. Чего? Ах, прибой!.. Его нет, но это все равно. А ваш голос… Это скрипка природы, это лучшее выражение ее стремления к прекрасному.

Калерия Семеновна. Вот спасибо… Это очень мило с вашей стороны, что вы мне это говорите…

Маргаритов. Тссс!.. Давайте слушать голоса великой Матери-Природы… Положите мне руку на голову… Вот так… Положите мою голову к себе на колени и спойте колыбельную песенку. Я ребенок, но я устал.

Калерия Семеновна. Сделайте одолжение! (Смеется.)

Маргаритов (поднимая голову, подозрительно). Чего вы смеетесь?

Калерия Семеновна. Ничего, так. У меня хорошее настроение. Продолжайте, Маргаритов.

Маргаритов (как будто засыпая). Вы любите белое тело или смуглое?

Калерия Семеновна. Что-о? Послушайте, Маргаритов…

Маргаритов. У меня тело холодное, как мрамор, и белое. Когда-нибудь я, вероятно, был статуей и стоял на римском форуме. Но пришла однажды девушка и поцеловала мои мраморные губы. Я пошевелился, спрыгнул с пьедестала…

Калерия Семеновна (иронически). Не расшиблись?

Маргаритов. О, нет. Я гибок! И с тех пор я человек, но холод мрамора остался. И та, которая меня разбудит, согреет… О-о… Послушайте! Вы не видите звезд?

Калерия Семеновна. Что вы! Теперь же ведь день…

Маргаритов (в экстазе). А я их вижу!! (Смотрит на небо, простирая руку.) Моя звезда и твоя сверкают рядом. Вот она… Вот!.. О, как хорошо чувствовать себя частицей космоса… Маленькой пылинкой!.. Что значим мы, две пылинки среди биллионов живых и мертвых, мы, две кратких эманации, жизнь которых — одна тысячная секунды в мировой гармонии… И твой поцелуй…

Калерия Семеновна (сбрасывает голову Маргаритова, почти ложится грудью на дерево, заливается хохотом). Ха-ха-ха! Ох, не могу! Ох-хо-хо!.. Эдак у меня разрыв сердца будет!.. Ха-ха-ха! (Вскакивает, убегает налево, смех ее замирает в отдалении…)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Маргаритов (один, сидит, сбитый с толку. Другим тоном). Эк ее разобрало. И с чего бы, кажется? Тут что-то не так… Вот дура-то! Ничего не понимает. Догоню, спрошу… (Вскакивает, убегает.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

С правой стороны из-за деревьев показывается девица Валерия.

Валерия (мечтательно). Он сказал — здесь. О, мое милое сокровище… Как я его люблю! Какой он умный, нежный… Я, говорит, был статуей и стоял на форуме… у меня, говорит, тело белое и холодное, как мрамор. Он такой особенный. (Стоит, устремив взор в небо, потом взглядывает на часы.) О, Боже! Еще полчаса ждать! Я не могла усидеть! (Садится на поваленное дерево.) Милый, милый… Мар-га-ри-тов… Мар-га-ри-тов!.. (Повторяет с различными интонациями.) Мар-га-ри-тов! Мар-га-ри-тов! А он… любит ли меня? Наверное, любит! Не может быть, чтобы не любил! А ну-ка, погадаю! (Ищет вокруг себя цветок, не находит, хватается по привычке за ридикюль, открывает, вынимает длинную ленту серпантина.) Безумец! Он мне назначил свидание с помощью серпантина!.. (Читает на ленте.) ‘Моя хорошая! Приходите сегодня на лужайку у Егоровского оврага, где дерево повалено бурей. Послушаем голоса великой Матери-Природы. Три часа. Люблю. Маргаритов’. Пишет, что любит… Правда это или нет? Погадаем! (Начинает обрывать по кусочкам ленту серпантина, сначала большие куски, потом все меньше.) Любит — не любит, любит — не любит, любит — не любит, любит — не любит, любит!! Вышло — любит! Моя милая Маргаритка! (Восторженно.) Маргаритов, Мар-га-ри-тов!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Из-за деревьев показывается Пампухов.

Пампухов. Маргаритов здесь, Маргаритов там! Почти на всех дачах, где обитает женский пол, говорят о Mapгаритове! Здравствуйте, милая барышня! Вы что же… вызывали дух Маргаритова?

Валерия (сухо). Здравствуйте, Пампухов. А я пришла сюда, думала, что буду совершенно одна…

Пампухов. Да, знаем мы… А сами, как некая лесная фея, выкликали фамилию этого папильона!..

Валерия. Не смейте о нем так говорить! Он не папильон!

Пампухов. А что же он, по-вашему? Идеалист семидесятых годов? Слава Богу! Десять лет его знаю.

Валерия (оживляясь). Пампухов, милый! В самом деле вы его знаете?! Правда, он замечательный? Правда он необыкновенный? Он как-то говорил мне, что был раньше статуей и стоял на форуме в Риме…

Пампухов. Ах, и вам это говорил? Однако у него фантазия коротка… Всем женщинам одно и то же.

Валерия. Как… Он это всем женщинам говорит?

Пампухов. А вы что же думали… Для каждой отдельно сочинять, что ли! Да вот теперь… Он вам, конечно, назначил свидание, не отпирайтесь! Догадываюсь. И скажу вам заранее, что он вам будет говорить. (Становится в позу, передразнивает.) ‘Ах, как легко тут дышится!.. Будем слушать тут Ее! Великую Мать-Природу! Ее шелест, ее язык во всем — в морском прибое, в шелесте травок, козявок, в черте, в дьяволе! Но лучший звук природы — это ваш голос! Это скрипка природы! Это виолончель сущего! Рояль неземного! Флейта небесного!’ Потом подсядет к вам: ‘Ах, положите мою голову к себе на колени и спойте колыбельную песенку — я устал! Я усталый ребенок!..’ ‘Ребенок’… Такими ребенками сваи для нового моста заколачивают. Потом, конечно, о своем мраморном теле, о форуме, ну, это вы уже знаете, а потом: ‘Вы видите звезды? Эти две звезды ваша и моя. Мы пылинки космоса, трата-та, трата-та, жизнь наша одна тысячная секунды… О, поцелуй меня, дорогая пылинка!!’ А пылинка, конечно, сдуру и целует этого статуя!

Валерия. Пампухов! Вы врете! Этого не может быть!

Пампухов. Не может быть? А вот увидите… (Вдали слышно пение Маргаритова.) А! Вот он и сам бредет сюда — убедитесь!!! (Посылает ей воздушный поцелуй, убегает.)

Она поправляет прическу, прихорашивается. Показывается из-за кустов Маргаритов.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Маргаритов. А! Мое счастье… Вы пришли? О, как я рад. Это такое счастье! Именно здесь… Здесь так легко дышится… Мы будем сидеть тихо-тихо, рука об руку и будем слушать Ее — великую, обильную Мать-Природу!.. Ее шелест, ее язык — во всем… В журчанье ручейка на дне оврага, в прибое морском! В шелесте листьев и в вашем дыхании… В голосе… О, ваш голос!.. Это самое чудесное творение природы, это ее скрипка…

Валерия (слушает мрачно-насмешливо. Садится неожиданно на упавшее дерево, ядовито). Может быть, вы хотите положить мне голову на колени? Пожалуйста, пожалуйста!.. Ну… давайте сюда вашу голову на колени!.. Ну, живо!

Маргаритов смотрит на нее удивленно-подозрительно, однако подходит, становится на колени.

Так… Готово? Ну, теперь, конечно, спеть вам колыбельную песенку? Да? Вы хоть и ребенок, но вы устали?

Маргаритов. Послушайте! Гм… Откуда вы знаете?

Валерия. Что я знаю?

Маргаритов. Нет, ничего, ничего…

Валерия. Нет, что я знаю?

Маргаритов. Вот это… Что я хочу… Колыбельную песенку.

Валерия. Я просто догадалась!.. Я очень догадливая!.. (Иронически.) Послушайте… А вы звездочек не видите? Вон наши две звездочки сверкают. Во-он, видите? Дальше как? Космос, биллион пылинок?..

Маргаритов вскакивает.

Постойте, куда же вы! Вы еще не сказали, что мы две пылинки среди биллиона нам подобных… Это очень хороший трюк: женщина, узнав, что вы с ней такие две пустяковые пылинки среди миллиардов, подумает: ‘Боже мой, как мы ничтожны в общей громадности, вечности природы. Эх, изменю-ка я мужу. Такой это пустяк — измена пылинки среди миллиарда других’. Ах, Маргаритов, Маргаритов… Ведь вы интеллигентный человек… Ну как же вам не стыдно?

Маргаритов. Послушайте… (Вид у него убитый.) Послушайте… Кхм!.. Скажите мне правду… Это Пампухов разболтал?

Валерия. Ну конечно же! Он уже два дня бродит всюду и кричит всем дачницам: ‘Женщины! Приехал Маргаритов, остерегайтесь его! Он будет слушать с вами голос природы, скажет про скрипку, про то, что он когда-то был на форуме статуей, что он ребенок, что он устал, что ему требуется колыбельная песенка, потом звезда среди космоса…’

Маргаритов. Довольно! Вы злы и жестоки!..

Валерия. Неужели? Да что вы! Ну, прощайте, Маргаритов… Слушайте сами скрипки природы, шелесты, постарайтесь положить кому-нибудь другому голову на колени… Эх, Маргаритов! А ведь вы мне очень, очень нра… ви… лись!.. (Плачет. Махнув рукой, уходит.)

Маргаритов. Послушайте… Одну минутку… Я вас провожу… Послушайте! (Уходит за ней.)

Сцена пуста. Слышны голоса. Показывается Пампухов с Олимпиадой Ивановной.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Пампухов, Олимпиада Ивановна. Они продолжают начатый разговор, он говорит резко, грубо, но и искренно.

Пампухов. Никого нет? Ага! Ушли уже. Так вот я и говорю: в этом отношении я рассуждаю, как дикарь! Захотелось мне вас поцеловать — я вас целую… Вот так просто — хватаю и целую! Захотелось мне вас обнять — обнимаю и целую. Понимаете? Это мое право. Но, конечно, захотелось вам ударить меня хлыстом или выстрелить из пистолета — бейте! Стреляйте! Это уже ваше право!

Олимпиада Ивановна. Ну, хорошо, Пампухов… А если я ни бить, ни стрелять в вас не буду, а просто искренно скажу вам, что вы мне противны.

Пампухов (хватаясь за голову, с мрачной яростью). Не говорите мне этого слова… Слышите? О, черррт! Противен?!

Слева показывается Маргаритов, так что зрители его видят. Прячется за дерево.

Я себе лучше голову расшибу за это слово!!!! (Ударяет головой о ствол дерева.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Маргаритов за деревом.

Маргаритов. Ишь ты, проклятый. Без приемов работает! Честно!! Как бог на душу положит!

Пампухов колотится головой о ствол дерева.

Олимпиада Ивановна. Сумасшедший! Вы себе голову разобьете!

Пампухов (мрачно). И разобью!

Олимпиада Ивановна. Смотрите! У вас красное пятно на виске.

Пампухов. И пусть. И черт с ним. Говорите, любите меня? А то опять треснусь.

Олимпиада Ивановна. Да ведь голову, безумец вы, разобьете!

Пампухов. И пусть! Говорите, любите?

Олимпиада Ивановна. Не знаю… Ах, Пампухов… Я кажется, вообще не умею любить…

Пампухов (бешено). Пусть я подохну! К черту!.. К черту все! (Бегает по сцене, как безумный, хватает воротничок, злобно рвет его. Галстук отлетает в сторону.)

Олимпиада Ивановна (в ужасе). Дикарь! Что вы делаете! Ведь вам придется возвращаться домой.

Пампухов. К черту! К черту! Пусть! Любишь меня? Скажи? (В голосе искренний подъем и чувство.)

Олимпиада Ивановна. Н… не знаю… Послушайте, зачем вы меня на ‘ты’ называете!

Пампухов. Неважно! Придешь сегодня ночью к мостику? (Хватает ее за руку.) Придешь? Говори!

Олимпиада Ивановна. Не трогайте, моей руке больно… Не знаю, может быть… приду…

Пампухов. Нет, ты скажи наверное!

Олимпиада Ивановна. Наверное сказать никогда нельзя. А вдруг умру…

Пампухов. О, ррр!.. О, Божжже! Конечно, она меня не любит! Она мной играет!!. Пропадай все!!!

Хватает с земли брошенную им раньше трость, переламывает о колено, бросает на землю, схватившись за голову, в искреннем горе убегает в лес.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Те же, без Пампухова.

Олимпиада Ивановна. Пампухов! Вернитесь, Пампу-у-ухов! Где вы, сумасшедший? Сережа-а! Ну, вернись… ну, я тебя люблю… Я же пошутила. Ах, какой дикарь!.. Пампухов!!

Маргаритов выходит, становится перед ней в позу, вежливо снимает шляпу.

Ай! Кто тут?

Маргаритов. Это я. Позвольте представиться — Маргаритов! Бродя по лесу и прислушиваясь к голосам великой Матери-Природы, я вдруг услышал женский крик. И голос звучал, как чудная скрипка, как лучший из голосов великой Матери-Природы!.. Так как в этом чудесном голосе слышалось отчаяние, я, полагая, что понадобится моя помощь, поспешил сюда.

Олимпиада Ивановна (кокетливо поправляет прическу, говорит смущенно). А вы слышали, что я кричала?

Маргаритов. Странно, но мне показалось,что вы кричали знакомое мне имя: Пампухов!

Олимпиада Ивановна. Ах!.. Знако… мое? А вы его, значит, знаете?

Маргаритов. Я? Его? Сержа Пампухова? Как свои пять пальцев! Страшный ловелас! Ни одной женщины не пропустит, чтобы не приволокнуться… (В сторону.) Ну, держись, подлец! Да, он такой, сударыня…

Олимпиада Ивановна (в ужасе). Что вы го-во-ри-те!!.

Маргаритов. Ей-Богу! Уж вы мне поверьте! Наверное, уже успел признаться вам в любви.

Олимпиада Ивановна. Почему вы так думаете?

Маргаритов. Да, таков уж у него характер… У него и система своя выработана. Он всем женщинам говорит одно и то же… Такой чудак! Да вот, например: говорил он вам, что он дикарь, и делает что хочет, и что женщина может поступать тоже как хочет: или ответить на поцелуй, или ударить ножом?

Олимпиада Ивановна. Нет… не ножом, а хлыстом или револьвером.

Маргаритев. Ну, все равно. (Пауза. Деловым тоном.) Голову разбивал?

Олимпиада Ивановна. Что-о?

Маргаритов (спокойно). Голову. У него такая система: после ‘дикаря’ биться головой обо что-нибудь.

Олимпиада Ивановна (в ужасе). Послушайте!.. Неужели он притворялся? А я-то, глупая…

Маргаритов. Да, он это ловко проделывает…

Олимпиада Ивановна. Но ведь он не шутя бился головой. У него было тут красное пятно…

Маргаритов. Сударыня! Это делается очень просто: он ловко хлопает ладонью о дерево, а потом уже головой бьется о руку. Получается сильный звук, а не больно.

Олимпиада Ивановна. Ну, послушайте… А красное пятно на лбу? Ведь я же видела…

Маргаритов. А? Красное пятно?.. Ага! A вы обращали когда-нибудь внимание на отворот его пиджака? Нет? Обратите. У него на всякий случай за отворотом нашит кусок коленкора с намазанной на нем красной гримировальной краской. Ударившись головой о руку, этот продувной парень хватается за отворот и, намочив палец краской, переносит ее на лицо. Вот так… Поняли?

Олимпиада Ивановна (на лице страдание), Бож-же мой! Какая гадость, какая пошлость.

Маргаритов. Да уж, знаете… Хорошего мало! Форменное безобразие.

Пауза.

Воротнички рвал?

Олимпиада Ивановна (со вздохом). Рвал.

Маргаритов. С галстуком?

Олимпиада Ивановна. Да… да…

Маргаритов. Ну, конечно. Да вон и галстук, я вижу, валяется. Все как по писаному. Рвание воротничков — его любимый номер. У него две дюжины старых воротничков с собой из города привезены специально для подобных случаев. Как только воротничок у него забахромится — сейчас же откладывает: ‘Э, — говорит, — это мне для свидания еще пригодится’.

Пауза.

А галстуки у него специально так сделаны, что не рвутся, а просто сзади расстегиваются.

Олимпиада Ивановна. О, Боже, Боже! Какие мы, женщины, дуры…

Маргаритов. Ну почему же уже и дуры… Просто вы так благородны, что не замечаете этой гнусности. Палку ломал?

Олимпиада Ивановна. Ломал.

Маргаритов (задумчиво). Новый прием. Перед отъездом он у разносчика купил десяток палок за три рубля. ‘На что тебе, — спрашиваю, — эта дрянь?’ Смеется. ‘В лом, — говорит, — это у меня идет для некоторых случаев’.

Олимпиада Ивановна. Но объясните мне, милый Маргаритов, зачем же он так поступает?

Маргаритов. Зачем? (Горячо.) Потому что он на любовь смотрит, как фабрикант на свое производство. Если бы у него был один роман, а то ведь он завязывает сразу десять. А для такого обширного производства требуется уже штамп. Раньше какой-нибудь Бенвенуто Челлини трудился над одним бокалом или ларчиком целый год, и это было подлинное художественное произведение, а теперь на берлинских фабриках делают эти вещи по тысяче в день. Ясно, что все они делаются одним и тем же способом, штампуются на один фасон. Так и ваш Пампухов. Зная вообще его прием, его фабричную марку, я всегда могу по ней предсказать весь процесс его оптовой работы.

Олимпиада Ивановна. Какая гадость! Какая трясина! О, если он мне только встретится… Ну, а вы, Маргаритов… Вы ведь не такой? А? Вы хороший?

Маргаритов. Еще бы. Я хороший.

Олимпиада Ивановна. Да, да! Это чувствуется… Вы чуткий… Вы чуткий… Вы какой-то оригинальный…

Маргаритов. Еще бы! Я то, что называется дитя природы… Ах, как я люблю (присаживается к ней) прислушиваться к голосам, к шепоту Матери-Природы… А у вас голос — это чудеснейшая музыка природы… Это скрипка. Я какой-то странный… У меня тело холодное и белое, как мрамор… Когда-нибудь, давно, давно, я, вероятно, был статуей и стоял в Риме на форуме.

Олимпиада Ивановна (придвинулась) О, как вы это хорошо говорите… Как интересно…

Маргаритов (в экстазе). О-о! (Берет ее за руку.) Вы видите звезды? А? Вот! Две звезды…

Олимпиада Ивановна. Д… да (Нерешительно:) Кажется, вижу… Вот там!

Маргаритов. О-о-о! Там, там, там! Я их вижу! Моя звезда и твоя — сияют рядом, они хотят слиться! (Обвивает ее талию рукой.) О, как хорошо чувствовать себя частицей космоса! Мы пылинки среди биллиона, билли… (целует ее) среди биллиарда… среди биллиарда этого самого…

Из-за деревьев показывается Пампухов.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Те же и Пампухов.

Пампухов (стоит сзади, целующихся, вид у него растерзанный, хватается руками за волосы, со стоном). Э-эх! Штампует! Штампует, проклятый!..

Занавес

КОММЕНТАРИИ

Бенгальские огни
Одноактные пьесы
(1914)

Сборник вышел как IV том Театральной библиотеки ‘Нового Сатирикона’.

Суета сует (Водевиль).

Представляет собой инсценировку рассказа ‘Фабрикант’ (‘Сатирикон’, 1912, No 28), вошедшего позже в книгу ‘Черным по белому’ (1913), см. наст. изд., т. 4.

…выкликали фамилию этого папильона… — Папильон (фр. papillon) — бабочка, мотылек, в переносном смысле: ветреник, легкомысленный человек.

…какой-нибудь Бенвенуто Челлини… — Бенвенуто Челлини (1500-1571) — итальянский скульптор, ювелир, писатель.

Суета сует (Водевиль).

Читайте также: