СТРАДАНІb>Я САНКТПЕТЕРБУРГСКАГО ВЕРТЕРА.
СТРАДАНІb>Я САНКТПЕТЕРБУРГСКАГО ВЕРТЕРА.
Разсказъ.
X.
Сентябрь.
Октябрь.
‘Отечественныя Записки’, No 3, 1847
Страдания санктпетербургскаго Вертера, Х., Год: 1847
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Не помню, кто-то уврялъ, чуть-ли даже не Поль-де-Кокъ въ одномъ изъ романовъ своихъ, что нтъ ничего пріятне и вмст съ тмъ поучительне, какъ перезды съ одной квартиры на другую. Такое мнніе съ перваго взгляда кажется изрядною гасконадою, но въ сущности оно не безъ основанія. Разумется, здсь идетъ рчь не о перездахъ и переборкахъ, совершаемыхъ помощію дюжины ломовыхъ извощиковъ, полдюжины барокъ или взвода носильщиковъ, но говорится просто о тхъ скромныхъ комнаткахъ съ отопленіемъ и прислугою, нанимаемыхъ еще боле скромными жильцами. (Такіе жильцы, какъ извстно, не обременены излишнимъ количествомъ движимаго имущества: чайникъ, подушка, тросточка, дв, три книжонки, пальто и шляпа, вотъ ихъ богатство). Согласитесь, что если изъ этихъ господъ найдется человкъ наблюдательный, то для него переборка не тягость, а наслажденіе, ибо, не причиняя безпокойства, она доставляетъ ему всякій.разъ богатое поприще для наблюденій. Сдлавшись, на-примръ, обывателемъ какого-нибудь дома, вы уже какъ-бы составляете одно цлое съ остальными его жителями, между ними и вами образуется что-то въ род родственной откровенности и сближенія. Каждый жилецъ знаетъ напередъ, что что бы ни случилось у него въ квартир, сосди рано ли, поздно ли, непремнно узнаютъ о томъ. Мелочныя лавочки, куда неминуемо должны стекаться новости всхъ этажей, служатъ въ подобныхъ случаяхъ какъ-бы ключомъ къ открытіямъ. Нанявъ комнату въ квартир мирнаго, разсчетливаго семейства, вы уже поневол становитесь членомъ этого самаго семейства, передъ вами раскрываются сами собою сокровеннйшія его тайны, вы какъ-бы свой человкъ,— и лица, которыя вчера оскорбились бы вашимъ взглядомъ, ныньче очень-охотно являются передъ вами во всей нагот своей. Наконецъ, сколько встрчаете вы забавнаго во время отъискиванія себ жилища, сколько сценъ застигнутыхъ врасплохъ, сколько мелочей, способныхъ иногда очеркнуть съ одного маха характеристику лица или даже цлаго семейства! Каждая новая квартира, сталкивая васъ съ людьми разныхъ званій, сословій, характеровъ, неминуемо сближая съ ними, вынуждая даже входить иногда въ ихъ внутреннюю, повседневную жизнь, доставляетъ вамъ лучшій способъ къ ихъ изученію. Это ясно. По-крайней-мр, я испыталъ этотъ способъ на дл и вполн отдаю ему справедливость. Не проходило ни одного раза безъ того, чтобъ я не попалъ на слдъ какой-нибудь интересной интриги, или не вывдалъ случайно тайны, или, наконецъ, не сдлалъ важнаго открытія по части физіологіи. Въ доказательство, скажу хоть то, что случилось со мною, не дале двухъ недль назадъ, въ новой моей квартир.
На другой день посл перезда, принялся-было я переставлять мебель, которая, мимоходомъ замчу, принадлежитъ не мн, а хозяину, мн больно было видть, что коммодъ, единственный предметъ роскоши новаго жилища, скромничалъ и прятался за перегородкою, тогда-какъ безспорно могъ занять первое мсто между двумя инвалидными стульями и искалеченнымъ диваномъ. Я ршился переставить его во что бы ни стало на боле-почетное и видное мсто. Когда дло было слажено, и я взглянулъ случайно на прежнее мсто, занимаемое коммодомъ, то, признаюсь, чуть не вскрикнулъ отъ удивленія. Тамъ лежала такая странная груда хлама, сора и пыли, что, мн кажется, во сто лтъ не накопилось бы столько. Я собирался уже попросить хозяина, чтобъ онъ избавилъ меня отъ подобнаго сокровища, какъ вдругъ замтилъ выглядывавшую изъ пыли тетрадку. Я нагнулся, потащилъ, и что бы вы думали?— глазамъ моимъ представилось слдующее: Journal Alexis et Catherine. Такое заглавіе хоть кого бы въ состояніи было заинтересовать. Представьте же себ, что сталось со мною, человкомъ по природ въ высшей степени любопытнымъ! Я приступилъ къ чтенію.— Ну, что вамъ сказать?
Журналъ Alexis et Catherine показался мн до того достойнымъ вниманія, что я не почелъ себя въ прав скрыть его отъ свта и ршился сообщить его вамъ, читатели.
Ручаюсь, по-крайней-мр, что о-сю-пору вы еще нигд не встрчали такой искренней, наивной исповди человка. Въ этомъ отношеніи, журналъ Alexis et Catherine превосходитъ записки Сильвіо Пеллико, маркиза Креки, Бенвенуто Челлини и даже самого Жанъ-Жака Руссо. Личность автора проглядываетъ тутъ со всми ея оттнками и такъ бойко и рзко, что съ третьей же страницы вы какъ-бы видите автора цликомъ передъ собою, — и когда на другое утро призвалъ я хозяина, чтобъ убдиться, былъ ли созданный мною герои вренъ съ дйствительностью, то, къ величайшему своему изумленію, увидлъ, что не только не ошибся, но даже угадалъ отъ первой до послдней черты его.— Итакъ, передаю вамъ, читатели, найденное мною сокровище въ томъ самомъ вид (говорю это не шутя), какъ нашелъ его. Надюсь, оно доставитъ вамъ удовольствіе… Жаль только, что мало, а конца — Богъ-знаетъ гд искать!
18 чис. Суббота. Былъ у Софи, которая поразила меня своею печалью. Я спрашивалъ причину этой скуки, но не могъ узнать ничего, — только и слышалъ: ‘Я бы не хотла, чтобъ ты узналъ… но ты узнаешь отъ кого-нибудь’. Я просилъ, умолялъ ее, и она, какъ мн казалось, собиралась открыть мн что-то важное, но приходъ ея брата Кондраши уничтожилъ все: она отошла къ окну, и видно было, какъ катились у ней слезы, она была вся въ волненіи, грудь ея часто подымалась, лицо ея горло… По прошествіи нкотораго времени, она видимо успокоилась, но наблюдательный глазъ замтилъ бы это ужасное, адское спокойствіе… Во все это время я говорилъ съ ея братомъ, который ничего не могъ видть, но онъ, разговаривая со мной, сказалъ мн ‘да, Иванъ Иванычъ, вы скоро будете видть благополучіе моей сестрицы’. Какъ громомъ пораженный, я насилу нашелся, что отвчать, но и то довольно-тихо, ‘отъ всей души желаю…’ Мое смятеніе онъ замтилъ, спрашивалъ, что это значитъ,— и я что-то отвчалъ, мн помогла отдлаться отъ вопроса Софи, разговоръ принялъ совсмъ-другой оборотъ, но что мн было длать? я принужденъ былъ ухать домой и, признаюсь, цлую ночь никакъ не могъ заснуть: меня безпокоили слова ея брата…
19 чис. Воскресенье. Былъ въ трактир, Мысъ-Доброй-Надежды, на служб, потомъ у М*, отъ котораго захалъ къ Н*, гд я видлъ Софи и отъ нея узналъ въ половину разгаданную мною причину печали, ея рука назначается какому-то Свинухину… Я хотя и былъ увренъ въ любви ея ко мн, но скрытность ея поселила во мн несносную, мучительную ревность… Мн казалось, что этотъ деревенщина овладетъ моею Софи, которая такъ пламенно, такъ невинно предалась мн… но, видя ея слезы, ея отчаяніе, видя, съ какимъ жаромъ негодованія говорила о предложеніи руки Свинухинымъ… у меня не осталось ни малйшей тни ревности… Я былъ счастливъ, доволенъ своею судьбою, которая послала въ путники моей жизни такого добраго, милаго ангела… между-тмъ, какъ долженъ бы скучать, терзаться…
При прощаніи, Софи общалась въ среду прислать мн письмо, изъ котораго узнаю вс подробности предложенія Свинухина… подошла ко мн, схватила мою руку, прижала къ своей груди, я слышалъ, какъ сильно билось ея сердце — прильнулъ своими устами къ ея рук, она къ моей щек, и такъ пробыли бы мы довольно-долго, но стукъ двери вывелъ насъ изъ такого положенія… Я уже хотлъ уйдти, какъ она бросилась ко мн, я сжалъ ее въ своихъ объятіяхъ и наши уста слились въ одинъ поцалуй… Я простился съ нею… но какъ?..Что тогда чувствовало мое бдное сердце, одному Богу извстно… я превозмогъ себя,— мн больно было смотрть на нее… Какъ она перемнилась въ такое короткое время! гд т выразительные глаза? въ нихъ уже не блеститъ радость, удовольствіе, они показываютъ одну мучительнйшую тоску…бдная, несчастная Софи, какъ ты страдаешь!
Я проклиналъ себя, проклиналъ ту минуту, когда увидлъ ее… Не знавъ меня, она не имла бы несчастій…
Вечеромъ былъ въ Александрынскомъ-Театр — но моя душа, мои мысли находились у Софи, которая какъ видніе носилась въ глазахъ моихъ. Ночь провелъ въ безпокойномъ сн, нсколько разъ вставалъ и прохаживался по корридору…
20 чис. Понедльникъ. Былъ скученъ и мн вс надоли. Ночь провелъ боле-спокойно, потому-что утомился.
24 чис. Вторникъ. Ничего особеннаго не случилось, — былъ какъ и всегда скученъ, ночью долго не могъ уснуть
22 чис. Среда. Утромъ противъ обыкновеннаго былъ скученъ, вечеромъ ко мн приходила Софи, которая, какъ замтно, была равнодушна къ своей судьб, говорила со мной довольно-хладнокровно и даже замтила мн, что я въ эти дни пополнлъ съ лица: это мн показалось довольно страннымъ. Я ожидалъ совсмъ противнаго.— Спросилъ письмо, она и тутъ отвчала хладнокровно, съ улыбкою: ‘Извини, я не окончила, маменька за мной присылала’, и не хотла дать, но я упросилъ — и мн было отдано письмо. Я думалъ, что тучи, собиравшіяся надъ нами, уже расходятся и для насъ настаетъ опять прежній день, прекрасный, торжественный, гд наша любовь, какъ неизмнное, величественное солнце, взойдя на горизонтъ, бросаетъ свои лучи, которые, не встрчая въ атмосфер большаго сопротивленія, достигаютъ до земли и оживотворяютъ ее, — я думалъ, такъ и наша любовь взошла на горизонтъ и своими лучами будетъ согрвать наши сердца въ-продолженіе этого прекраснаго дня, но жестоко обманулся, что узналъ изъ ея письма, все было по-прежнему: судьба, какъ грозный, недовольный повелитель, стояла передъ нами и грозила своимъ жезломъ… По уход ея, ко мн пришли: братъ мой Петръ Иванычъ и одинъ чиновникъ, посл еще пришелъ Краснопузовъ. Не зная, какъ отъ нихъ отдлаться, я собрался переписывать одну бумагу, которую далъ мн на домъ столоначальникъ, но по своему разстройству и невнимательности залилъ ее чернилами.— Вс эти обстоятельства соединились какъ-бы на зло, къ довершенію моего несчастія — я уже ожидалъ, представлялъ себ, какъ Николай Ивановичъ будетъ сердиться, ходить, разсуждать о неосторожности и проч…
Ночь провелъ хорошо и видлъ во сн Софи, которая подошла, когда я лежалъ на постели, и пробудила меня своимъ поцалуемъ, проснувшись, я еще чувствовалъ этотъ жаркій поцалуй и мысленно отвчалъ ей тмъ же… Я опять легъ, хотлъ заснуть, чтобъ возобновить свое сновидніе,— но мое желаніе не исполнилось, хотя я и заснулъ и видлъ во сн, но только не милую мою добрую Софи, а какія-то неопредленныя формы.
25 чис. Четвертокъ. Былъ весьма-скученъ и не зналъ, чмъ себя разсять, пускался въ различные толки, но ничего не могъ для себя сдлать… меня что-то такое тяготило. Я готовъ былъ передать кому-нибудь вс свои несчастія и даже часть ихъ разсказалъ, но изъ разсказаннаго мною, особеннаго ничего нельзя было вывести или заключить, потому-что говорилъ слишкомъ-запутанно. Ночь провелъ не такъ спокойно.
24 чис. Пятница. Провелъ день, какъ многіе проводятъ, въ заведеніи… Во сн видлъ: своихъ родителей, къ которымъ подходилъ къ рук, когда пришелъ отъ знакомыхъ, дорога была грязная, видлъ какъ я будто-бы путешествовалъ по самой Фонтанк и какъ вышелъ изъ оной, перелзая черезъ перилы,— однимъ словомъ, всю ночь тревожили меня различныя глупыя грзы.
25 чис. Суббота. Зашелъ къ Н* и тамъ получилъ письмо отъ Софи, изъ котораго узналъ, что ея братъ остался дома, и потому она не можетъ принять. Просила меня, чтобъ я написалъ: согласенъ ли я прійдти на другой день въ семь часовъ?..
О, Боже! Теб одному извстно, какія тогда мысли тяготили мою грудь, но Ты великъ! благъ! милосердъ! Ты успокоилъ меня! Ты не допустилъ выполнить ихъ…
На ея письмо я отвчалъ запискою… Я никакъ не могъ перенести, чтобъ не видать моей Софи, и ршился на все… былъ вторично и видлъ Софи,— получилъ нсколько поцалуевъ и отправился домой. Ночью долго не могъ уснуть и не хотлось спать: по природа одержала побду: мои глаза сомкнулись, и я забылся на нсколько минутъ…
26 чис. Воскресенье. Былъ у М*, а отъ него зашелъ къ Н*. Меня встртила Софи, поздоровалась со мной и сла на диванъ, я, помстившись рядомъ съ нею, спросилъ: что значитъ, что я не могу при братьяхъ ее видть? Она отвчала: ‘не моя воля, а воля братьевъ’ и разсказала вс мры, принятыя къ прекращенію нашего свиданія. Меня это весьма поразило, я чувствовалъ, что не буду въ силахъ оставаться доле, отказалъ себ въ удовольствіи… и простился.
Чтобъ сколько-нибудь себя разсять, похалъ въ Александрынскій-Театръ, и, къ моему удивленію, былъ если не веселъ, то и не скученъ. Но что было посл окончанія спектакля? Меня уже ничто не могло разсять, тутъ-то мн представились вс, ужасныя мученія, которыя должны послдовать въ разлук, но я о себ такъ подумалъ, какъ о моей Софи, я мужчина… она же женщина, созданіе слабое…
Ночь… о Боже! я не забуду во всю свою жизнь этой мучительной ночи! она вржется въ моей памяти!.. Я думаю, даже увренъ, что самый адъ не могъ бы сравниться съ тми муками, которыя я тогда претерплъ…
27 чис. Понедльникъ. Такъ было скучно, что п….ъ какъ дитя… Душа моя изъ департамента стремилась къ Софи, и я ршился сейчасъ же быть у ней, сталъ проситься — столоначальникъ не отпустилъ, но все-таки мое намреніе не перемнилось,— напротивъ, оно боле увеличилось, и я хотлъ уйдти безъ позволенія… но мое желаніе не исполнилось… надо мной трунили товарищи… Ночь провелъ какъ и въ воскресенье.
2S чис. Вторникъ. Скука до того одолла, что я забылъ мать, отца, братьевъ… одна только Софи носилась предо мною, какъ ангелъ-хранитель, отклоняла отъ отчаянныхъ мыслей…
29 чис. Среда. Та же скука, сильная, несносная, мучительная скука! Я забывалъ себя, Бога, отчаявался и готовъ былъ прекратить эти муки однимъ разомъ, но Софи, эта добрая Софи, явилася предо мной и избавила отъ…
30 чис. Четвертдкъ. О Боже! я не могу вспомнить безъ содроганія, до чего довела меня скука, но Теб возсылаю мольбы! Ты врно услышалъ молитвы моего ангела и не допустилъ кончить отчаяннаго намренія…
Посл такого поступка я не могъ еще опомниться, не могъ собрать свои силы, чтобъ хоть сколько-нибудь побыть спокойне… я длалъ все въ какомъ-то чаду, или какъ-будто-бы во сн, былъ у Софи и встревожилъ ее своимъ видомъ, разстройствомъ… Я не помню, о чемъ мы говорили, не помню, какъ съ ней простился… но помню, что у нея былъ, что она просила прійдти на другой день…
Ночь могъ ли провести спокойно въ такомъ состояніи души? я былъ несчастенъ!..
Боже! прошу, умилосердись надо мной! прійми мое раскаяніе!.. Дай мн силы! пошли мн твердость духа въ несчастіи, научи меня, какъ переносить ихъ!..
1 чис. Пятница. Былъ у Софи… и до такой степени былъ разсянъ, что по уход отъ нея не могъ ничего припомнить, одни послднія слова, желаніе ея видть меня, какъ-то врзались въ памяти… Помнится также, какъ-будто сквозь сонъ, что былъ братъ ея и говорилъ со мной, но о чемъ, ужь это для меня загадка: я былъ тогда какъ-будто въ летаргическомъ сн.
2 чис. Суббота. Меня ужасно поразило, что я назначенъ начальникомъ отдленія въ воскресенье дежурить. Зная, что онъ своего ршенія не перемняетъ, я мучился, тревожился… я ршился во что бы то ни стало отпроситься и съ тмъ намреніемъ пошелъ къ нему. Говорилъ, что мн нельзя, необходимо, онъ не соглашался, но я былъ твердъ въ своей просьбъ… и получилъ отпускъ, съ тмъ условіемъ, однако, чтобъ прійдти въ воскресенье вечеромъ… Мн было все равно тогда: у меня гнздились въ голов огчаянныя мысли… я хотлъ еще разъ видть мою Софи, прижать въ послдній разъ къ груди своей и въ ея объятіяхъ забыть все земное!..
Мои желанія сбылись, но не вс: я опять былъ спасенъ отъ самоубій… моею доброю Софи… На мсто благодарности, которую она заслужила своимъ поступкомъ, самой чистой, пылкой любви, что я ей предлагалъ?.. О Боже! прости меня, я былъ въ отчаяніи, я не зналъ, что я говорилъ!.. Она же, — эта добрая душа… что она мн ни говорила, я былъ непоколебимъ, и она, о, Боже! до чего довелъ ее? согласилась на все…
Покорность, съ которою она приносила себя въ жертву для моего спокойствія, воскресила въ моей груди добрыя качества… но не на долго: они заглушились… и я опять былъ подобіе сатаны…
Уже поздно, поздно за полночь, я какъ-то почувствовалъ себя, свое настоящее положеніе и ужаснулся самого-себя… спрашивалъ: отъ-чего все это происходитъ? но въ отвтъ ничего не было… Чего мн не доставало?
Я былъ любимъ взаимно, и какъ любимъ? какъ ни одинъ изъ смертныхъ… Мною по-временамъ управляетъ какой-то злой духъ… забываю себя, мать, отца, всю, всю вселенную, иногда даже самого…
3 чис. Воскресенье. Хотлъ идти къ дядюшк, но меня тревожило состояніе Софи, какъ я ее оставилъ, въ какомъ положеніи? врно не могла заснуть ни на минуту посл такого съ нею обхожденія и моего разстройства, я желалъ ее утшить, выпросить для себя прощеніе… Но что случилось? противное! въ обладаніе мною во всей сил вступилъ злой духъ… у меня явились прежнія мысли, прежнія мученія, и я, не взирая ни на ея слезы, ни на примры, которые говорила… ни на что! и я, какъ хищныйзврь караулитъ свою добычу, дожидался отвта ея… и дождавшись, поступилъ съ ней — не какъ разбойникъ, нтъ! это было бы хорошо, но какъ злой демонъ… Нтъ, не могу! не въ силахъ боле владть! въ глазахъ у меня какая-то ночь…
4 чис. Понедльникъ. Зачмъ я пережилъ эту ночь? Нтъ! лучше бы совсмъ не былъ на свт… что я сдлалъ? Преступникъ! злодй! И меня еще можетъ терпть небо, держать земля… ахъ! угрызенія совсти ужасны!..
5 чис. Вторникъ. 6 чис. Среда.
Нтъ! прочь замтки, это нестерпимо, мучительно припоминать!..
Вечеромъ послалъ записку къ Софи… Мн представился случай, сказать ей нсколько словъ, но такъ несвязно и глупо, что я не знаю пойметъ ли она, чего я желаю… такую безпорядочную записку написалъ отъ-того, что торопился.
7 чис. Четвертокъ. Выпалъ первый снгъ, и природа, какъ-бы засыпавшая, закутывалась въ его покровъ до пріятнаго пробужденія, до благотворной весны. Пернатыя, чувствуя приближеніе зимы, давно уже оставили оглашать воздухъ, взвились и полетли туда, гд нтъ зимы, гд… Зври прятались въ вырытыя заране норы…даже самый человкъ, почувствовавъ первыя объятія Борея, завертывался потепле. Все движущееся закипло, забгало… Русскія барышни съ своими разрумяненными ‘отъ перваго мороза’ пухленькими щечками, съ блестящими глазками, радовались наступленію зимы, радовались наступленію баловъ, концертовъ, и проч., и проч.
У русскихъ барышень зимою несравненно боле удовольствій, чмъ лтомъ.
И русскій мужичокъ, нахлопывая рукавичками, уже съ большею охотою садится на облучокъ, и замотавъ возжи на руки, надвъ шапку на бекрень, пріосанясь и прибодрясь, размахивая кнутомъ, понесется, покрикивая на лошадушекъ, вдоль деревни маленькою рысцою и лишь-только приблизится къ концу оной, то взгаркнетъ, засвиститъ и полетитъ какъ стрла, приговаривая: эхъ! ну, покатывай! съ горки на горку! дастъ баринъ на водку! Потомъ, приложа одну руку къ щек, другою придерживая возжи, затянетъ псню, и зальется колокольчикъ, постукивая и побрякивая, Іакими мелодическими звуками, какъ-бы вторитъ ему..
Ахъ! зима, какъ я люблю тебя! какъ обожаю! Ты столько думъ наводишь!.. такъ разъигрываешь воображеніе…
Но, грусть, — зачмъ ты запала въ мою грудь?. Ты не даешь наслаждаться ничмъ, у меня въ голов много и ничего..
8 чис. Пятница. Нтъ! врно, мн никогда уже не видать веселыхъ дней, никогда не возвратить спокойствія… везд будетъ преслдовать одна тоска…
9 чис. Суббота. Я заболлъ!.. Отъ меня и послднее… отняли… велятъ сидть дома… какъ надоло! какъ наскучило!.. Еслибъ былъ въ состояніи… О! я не знаю, что бы я сдлалъ…
Безчеловчные! имъ все равно… одну бы минуту, одинъ бы взглядъ — и довольно…
Софи! ты сегодня не увидишь меня!.. мн не говорить съ тобой, не…
Что они сдлали?.. Имъ врно шепнулъ злой духъ… Я согласился бы лучше на другое наказаніе, лишь-бы только увидать мою Софи, сказать ей здравствуй…
10 чис. Воскресенье…. скука, ужаснйшая… я ждалъ все Софи…
15 чис. Среда. Я предчувствовалъ… Ждалъ мою Софи… но, точно, предчувствія меня не обманули-она пришла… Ахъ! какъ я былъ радъ, былъ доволенъ своею судьбою! Я хотлъ благодарить,-но не могъ. Вс слова не выразили бы и малйшей доли того чувства, которымъ было наполнено мое сердце… она мн что-то говорила, но я не слушалъ. Я только смотрлъ на нее и не врилъ своимъ глазамъ: точно ли это она? не сонъ ли это? Нтъ, это точно она, моя милая, добрая Софи… Она заботилась обо мн, спрашивала: кто приходилъ въ воскресенье ко мн?.. имю ли табакъ? и предложила мн денегъ. Я вспыхнулъ, мн стало досадно, но, не желая обнаружить ей этого чувства — отвчалъ съ замшательствомъ, что мн не надо, что скоро получу… Нтъ! она все-таки предлагала, но также съ какимъ-то замшательствомъ. Я подумалъ, можетъ-быть, она замтила мою досаду и сама разсердилась…и, чтобъ ее успокоить, взялъ отъ нея деньги, положилъ въ ея же кошелекъ, который она мн подарила, но даль себ клятву сохранить его до самаго конца моей жизни…
При прощаньи она мн сказала, что у ней есть письмо для меня, и не одно еще, а два — думалъ, что она шутитъ, сказалъ: ‘Два! въ-самомъ-дл? давай сюда!’ И что же? Точно, она вынула свертокъ бумаги и отдала мн. Я все-таки и здсь не врилъ,— развернулъ и увидлъ письма. Мн не хотлось ихъ взять, спрашивалъ: ‘зачмъ ты все пишешь, а не хочешь сказать мн такъ’, она отговорилась тмъ, что мало времени, что прихожу поздно, а потомъ прибавила: ‘Непремнно отвчай на эти письма, а то сколько не писала — не отвчаешь…’ Что мн было длать?.. я простился съ ней, она ушла, у меня хлынули слезы, я плакалъ какъ дитя… Меня безпокоили письма, я боялся ихъ распечатать, я уже читалъ въ нихъ приговоръ себ, но какъ не читать? Она проситъ отвта. О, Боже! помоги мн, я просилъ Его со слезами… и посл моей молитвы мн какъ-то стало легче. Принялся распечатывать письма, но боялся сломать печати… вынулъ, прочиталъ… Ахъ! что она пишетъ!.. Нтъ! лучше бы не читать… она проситъ, чтобъ я отказался отъ нея, оставилъ, забылъ… О, Боже! дай мн силы, молю Тебя, защити насъ… помоги намъ…
Еще проситъ, чтобъ я на это согласился именно — для моего счастія… а разв я буду счастливъ безъ нея, моей милой, доброй Софи?.. Ахъ если это она мн такъ написала, то врно грусть ея очень, очень-сильна… и посл этого, чтобъ я забылъ ее, она того хочетъ… нтъ! это не она писала, это грусть-тоска!..
14 чис. Четвертокъ. 15 чис. Пятница. Что мн замчать, когда вс мои мысли, все — занято ею?
16 чис. Суббота. Я поправился и побжалъ скоре къ Софи… видлъ! поцаловалъ и ушелъ — общаясь быть въ семь часовъ… у ней была маменька…
Я у нея опять, сижу, цалую, обнимаю, прижимаю къ груди своей, и самъ думаю: вотъ сейчасъ спроситъ отвта! Такъ и случилось… Я задумался… слышу: она уже спрашиваетъ отвта, спрашиваетъ — читалъ ли я? Отвтилъ: нтъ! но сейчасъ же повернулъ на другое, вынулъ письма и сказалъ ‘вотъ они’, потомъ началъ ихъ читать, спрашивая значенія нкоторыхъ недописанныхъ мыслей и длая нкоторые вопросы, она что-то отвчала… и я ихъ спряталъ. Потомъ я увлекся, забылся… страсти мои разбушевались, она не могла противостать мн и… нкоторое время мы молчали, она первая прервала это молчаніе, но чмъ? опять прежнимъ: просила отвта… Что мн отвчать? Я опять началъ читать письма и требовалъ значенія всякаго слова… въ двери начали стучаться, въ корридор послышались шаги, я спряталъ письма, — явился ея братъ. Мы поклонились съ нимъ, я закурилъ трубку, которую мн бросила Софи… Она не помню что такое у него спрашивала… я хотлъ уже уйдти, но онъ заговорилъ со мной, спрашивалъ — не проходилъ ли я мимо ихъ департамента? я отвчалъ, что да, но онъ мн не врилъ… мы съ нимъ долго говорили… Я понялъ, однако, изъ словъ его, что если дольше останусь и встрчу его брата, то получу непріятности. Я хотлъ просить объясненія, но Софи… я удержался, выкурилъ еще трубку, взялъ одну папироску, простился съ ея братомъ, и пошелъ, меня проводила Софи, я ее спросилъ: что значитъ намекъ брата? она отвчала: ‘да врно отъ-того онъ сказалъ, что я жаловалась на свою голову, и онъ, думая, что я хочу спать, сказалъ теб’. Но все равно, пускай они что хотятъ говорятъ, я перенесу и готовъ перенесть все для моей Софи . Ночью видлъ во сн, что Софи у меня сидла… я ее цаловалъ и такъ проснулся.
17 чис. Воскресенье. Въ семь часовъ вечера. Я у Софи, сижу, наслаждаюсь ею, думаю: ахъ! мн бы многіе позавидовали, какъ я любимъ и кмъ! я увренъ, что въ цлой вселенной едвали найдется подобная моей Софи въ любви.— Правда, я согласенъ, что лучше ея наружностью найдется, но наружностію и только! больше уже не ищи ничего, а то… нтъ! уже это другой кто-нибудь скажетъ, а не я…нтъ, дале не могу, не въ силахъ замчать… я оставилъ ей дневникъ свой, но посл раскаялся…
18 чис. Понедльникъ. Я самъ не знаю отъ-чего, но меня ужасно тревожило, что я отдалъ свой дневникъ Софи… Я ее изумилъ своимъ приходомъ, она не думала меня увидть… была въ большомъ неглиже, собираясь идти, какъ она мн сказала, въ маскарадъ (т. е. въ баню)… просила меня, чтобъ я пришелъ въ половин седьмаго, а теперь можетъ застать братъ… простился съ ней и ушелъ домой… по выход изъ воротъ — встртилъ ея брата…