|
Александр Воейков
Стихотворения К Мерзлякову призывание в деревню Поэт, воскресивший нам Вергилия древнего, Дающий и правила И вместе примеры к ним! Оставь город суетный, Столицу рассеянья, В деревню, в деревню к нам Укройся от грозных бурь, Под сень рощи липовой, Где ждёт соловей тебя, Соперник твой в пении. Тебе ли жить в городе, Тогда как в природе всё Цветёт, улыбается? И чем утешать себя Среди толпы праздныя, Где многих занятие Злословие ближнего, Где скука роскошная Зевает от праздности, Где спит в пресыщении Богатство ленивое, Все радости скучные, Весёлости вредные, Все ласки притворные, Объятья холодные, Где голос любви самой Едва-едва слышится И где честолюбие В одних детских мелочах? Смотри, как в садах у вас Деревья бесплодные, Железом обстрижены, Искусством подровнены, Стоят как невольники, Едва-едва изредка Листом одеваются, Едва-едва могут лишь Пускать ростки слабые, Сравни их с высокими Дубами, растущими Среди леса дикого: Смотри, как подъемлются Главы их высокие, Смотри, расстилаются Власы их кудрявые, Играючи с бурями, Их корни внутри земли, Вершины за облаком, Их свойство — величие, Удел — независимость. Сравни: вот подобие И жителя градского И жителя сельского, Их сходство, различие! О, верь мне, что в городе И слава вседневная Есть гроб славы истинной. Писатель, желая льстить И нравиться публике, Блистая мгновение, Теряет бессмертие И жертвует сам собой Воздушному призраку. Поэты великие, Вольтеры, Горации, Любили беседовать С природою-матерью. Среди гор заоблачных И в царстве зимы седой, Где ветры свирепствуют, Гремят громы грозные, Ревут воды ярые, Свергаяся в пропасти, В долинах Швейцарии, Цветистых, муравчатых, В прелестнейшем сумраке Дерев сенолиственных, Близ хижины Дафниса, Близ стада Розалии Певал певец Авеля. На грозной, крутой скале, На волны нагнувшейся, Любил Демосфен сидеть, Любил смотреть издали На море пустынное, Любил он прислушивать, Как волны колышутся, Обдумывал с гением Те речи бессмертные, В которых он пережил Афины и Грецию. Под сводом густых аллей Любил Буало бродить, Искать рифмы звучные, Творить стихи сладкие. Приди к нам, любезный друг, Встречать лето красное! Ты книг не бери с собой: Здесь книга великая Природы открыта нам, В деревне не надобно Цветов остроумия, — Здесь сердце лишь надобно. Друзья твои ждут тебя, В объятья отверстые Готовы прижать тебя! Приди разделить с нами Не яства сахарные, Не вина заморские, Но русский обед простой, Приправленный ласкою Хозяйки приветливой И дальней прогулкою. У нас не найдёшь, мой друг, Ни злата, ни мраморов Под кровом соломенным, Зато ты у нас найдёшь, Чего нет давно уже В больших городах у вас — Сердца откровенные, Свободу беспечную, Весёлость игривую. И что пчеле надобно? Цветы и убежище! <1810> Творения Хвостова.
1826 |
| Дом сумасшедших |
| 1 Други милые, терпенье! Расскажу вам чудный сон,
Не игра воображенья, Не случайный призрак он.
Нет, но мщенью предыдущий И грозящий неба глас,
К покаянию зовущий И пророческий для нас.
2 В уголку сидел один,
И Кутузова*) стихами Я растапливал камин.
Подбавлял из Глинки*) сору И твоих, о Мерзляков,
Из ‘Амура’*) по сю пору Не дочитанных стихов!
3 Нос мне сажей закоптил,
И в награду крепко-крепко, И приятно усыпил.
Снилось мне, что в Петрограде, Чрез Обухов мост*) пешком
Перешед, спешу к ограде — И вступаю в Жёлтый Дом.
4 В список бегло я взглянул
И твоих проказ прошедших Длинный ряд воспомянул,
Карамзин, Тит Ливий*) русский! Ты, как Шаликов,*) стонал,
Щеголял, как шут французский. Ах, кто молод не бывал?
5 Прежде, други, расскажу.
Во второе отделенье Бешеных глупцов вхожу.
‘Берегитесь, здесь Магницкой!*) Нас вожатый упредил. —
Он укусит вас, не близко!..’ Я с боязнью отступил.
6 Кавалерских связка лент,*)
Просьбица о пенсионе, Святцы, список всех аренд,*)
Дач, лесов, земель казённых И записка о долгах.
В размышленьях столь духовных Изливал он яд в словах.
7 Вер терпимость, пыток нет!
Ах, зачем не при Нероне Я рождён на белый свет!
Благотворный бы представил Инквизиции проект,
При себе бы сечь заставил Философов разных сект.
8 Бога, ближних и царя,
Зло им сделать — сплю и вижу В честь Христова алтаря!
Я за деньги — христианин, Я за орден — мартинист,*)
Я за землю — мусульманин, За аренду — атеист!’
9 Уши я зажав, бежал…
Рядом с ней на новосельи Рунич*) бегло бормотал:
‘Вижу бесов пред собою, От ученья сгибнул свет,
Этой тьме Невтон виною И безбожник Боссюэт*) ‘.
10 Доморощенный Омар*)
Книги драл, бросал бумаги В печку на пылавший жар.
Но кто сей скелет исчахший Из чулана кажет нос?
‘То за глупость пострадавший Наш Попов*) …Чу, вздор понёс!’
11 Пушку слить, палаты скласть,
Силу пороха удвоить, От громов храм божий спасть,
Справить сломанную ногу, С глаз слепого бельмы снять,
Не учась, молися богу, — И пошлёт он благодать!
12 Принесёт чертёж, размер,
Пробу пороху в мешечке. Благодати я пример!
Хоть без книжного ученья И псалтырь один читал,
А директор просвещенья И с звездою генерал!’
13 Сумасброда я жалел
И малейшия надежды К излеченью не имел.
Наш Кавелин*) недалёко Там, в чулане, заседал,
И, горе возведши око, Исповедь свою читал:
14 И сажать в безумный дом?
Я подлец уже с природы, Сорок лет хожу глупцом,
И Магницкий вечно мною, Как тряпицей чёрной, трёт,
Как кривою кочергою, Загребает или бьёт!’
15 Крокодил, а с виду тих!
Это что?’ — ‘Устав Алжирский О печатании книг!’
Вкруг него кнуты, батоги И Красовский*) — ноздри рвать…
Я — скорей давай бог ноги! Здесь не место рассуждать.
16 У стены ты приковал?’ —
‘Это пара людоедов! — Надзиратель отвечал. —
Аракчеева обноски,*) Их давно бы истребить,
Да они как черви — плоски: Трудно их и раздавить!’
17 Через залу перешел
И увидел над дверями Очень чётко: Сей отдел
Прозаистам и поэтам, Журналистам, авторам:
Не по чину, не по летам Здесь места — по нумерам.
Отворя, мне говорит:
‘Нумер первый, ваш приятель Каченовский*) здесь сидит.
Букву Э на эшафоте С торжеством и лики*) жжёт,
Ум его всегда в работе: По крюкам*) стихи поёт,
19 То, обнюхивая, гниль
Духу роз предпочитает, То сметает с книжек пыль
И, в восторге восклицая, Набивает ею рот:
‘Сор славянский! пыль родная! Слаще ты, чем мёд из сот!’
20 Спичка Шаликов, в слезах,
Разрумяненный, в веночке, В ярко-планшевых*) чулках,
Прижимает веник страстно, Ищет граций здешних мест
И, мяуча сладострастно, Размазню без масла ест.
21 Истый Глинка восседит,
Перед ним дух русский в склянке Не откупорен стоит.
Книга Кормчая*) отверста, А уста отворены,
Сложены десной два перста, Очи вверх устремлены.
22 Я тебя, дружка, поймал:
Из российского ‘Стоглава’ ‘Федру’ ты свою украл.
Чувств возвышенных сиянье, Выражений красота,
В ‘Андромахе’*) — подражанье ‘Погребению кота»*)
23 Вскрикнул я. — Тебе ль здесь быть?
Ты дурак, не сумасшедший, Не с чего тебе сходить!’
— ‘В Буало я смысл добавил, Лафонтена я убил,
А Расина переправил!’ — Быстро он проговорил.
24 Я искусно ускользнул
От мучителя, но в воду Прямо из огня юркнул.
Здесь старик, с лицом печальным, Букв славянских красоту —
Мажет золотом сусальным Пресловутую фиту.
25 Коронованное кси,
Староверских книжек груду И в окладе ик и пси,
Том, в сафьян переплетённый, Тредьяковского стихов
Я увидел изумлённый — И узнал, что то Шишков*).
26 ‘Се, се россы! Се сам Петр!
Се со всех сторон зияет Молния из тучных недр!
И чрез Ворсклу, при преправе, Градов на суше творец
С драгостью пошёл ко славе, А поэме сей — конец!’
27 Скутан, лапочки крестом,
Ноги вытянувши чинно, Чёрта дразнит языком.
Видеть ведьму вображает: То глазком ей подмигнёт,
То кадит и отпевает, И трезвонит, и ревёт.
28 Бюст грызёт Карамзина,
Пена с уст течёт ручьями, Кровью грудь обагрена!
И напрасно мрамор гложет, Только время тратит в том,
Он вредить ему не может Ни зубами, ни пером!
29 Усмотрев, что это я,
Возопил в остервененьи: ‘Мир! Потомство! за меня
Злому критику отмстите, Мой из бронзы вылив лик,
Монумент соорудите: Я велик, велик, велик!’
30 О червяк, отец червей! —
Я сказал. — И ты стремишься К славе из норы твоей?’ —
‘Двор читал мои творенья, — Прервал он, — и государь
Должен в знак благоволенья…’ — ‘Стой, дружок! наш добрый царь
31 То смиряет смутный мир,
От царей отводит тучу, То даёт соседям пир,
То с вельможами хлопочет, То ссылает в ссылку зло,
А тебя и знать не хочет, Посиди — тебе тепло!’
32 Крошка Батюшков висит
В светлой проволочной клетке, В баночку с водой глядит,
И поёт он сладкогласно: ‘Тих, спокоен сверху вид,*)
Но спустись на дно — ужасный Крокодил на нём лежит’.
33 Рассуждений, эпиграмм,
Он пищит мне: ‘Я согласен, Я писатель не для дам.
Мой предмет — носы с прыщами, Ходим с музою в трактир
Водку пить, есть лук с сельдями. Мир квартальных есть мой мир’.
34 Из чужих лоскутьев сшит.*)
Он — цыган в литературе, А в торговле книжной — жид.
Вспоминая о прошедшем, Я дивился лишь тому,
Что зачем он в сумасшедшем, Не в смирительном дому?
35 Забежала вместе с ним’.
Так, Булгарин-забияка*) С рыльцем мосьичим своим,
С саблей в петле… ‘А французской Крест ужель надеть забыл?
Ведь его ты кровью русской И предательством купил!’
36 Брызжет пеною с брылей,
Мечется, рычит, кусает И домашних, и друзей’.
— ‘Да на чём он стал помешан?’ — ‘Совесть ум свихнула в нём:
Всё боится быть повешен Или высечен кнутом!’
37 Каразин*) хамелеон!
Филантроп, законодатель. Взглянем: что марает он?
Песнь свободе, деспотизму, Брань и лесть властям земным,
Гимн хвалебный атеизму И акафист всем святым.
38 И в сандалиях, как царь,
Горд в мишурном он хитоне, Держит греческий букварь.
‘Верно, ваши сочиненья?’ — Скромно сделал я вопрос.
‘Нет, Софокловы творенья!’ — Отвечал он, вздёрнув нос.
39 ‘Вот ещё!’ — сказали мне.
Я взглянул. Максим Невзоров*) Углем пишет на стене:
‘Если б, как стихи Вольтера, Христианский мой журнал
Расходился. Горе! вера, Я тебя бы доконал!’
40 Утомлён я, вон спешил
Горькую прервать утеху, Но смотритель доложил:
‘Ради вы или не ради, Но указ уж получён,
Вам нельзя отсель ни пяди!’ И указ тотчас прочтён:
41 С Гречем в подлый бой вступал,
Что с Булгариным возился И себя тем замарал, —
Должен быть как сумасбродный Сам посажен в Жёлтый Дом.
Голову обрить сегодни И тереть почаще льдом!’
42 Хлад по жилам пробежал,
И, проснувшись, не очнулся — И не верил сам, что спал.
Други, вашего совету! Без него я не решусь:
Не писать — не жить поэту, А писать начать — боюсь!
|
| Примечания
Кутузов — Голенищев-Кутузов Павел Иванович Тит Ливий (59 до н. э. — 17 н. э.) — римский историк. Воейков имеет в виду занятия Карамзина русской историей, под ‘проказами прошедшими’ подразумеваются сентиментальные повести Карамзина о несчастной любви (как, например, ‘Бедная Лиза’). Шаликов Пётр Иванович (1768-1852) — поэт и журналист, эпигон Карамзина, доведший ‘чувствительность’ до абсурда. Магницкий Михаил Леонтьевич (1778-1855) — попечитель Казанского учебного округа (1819-1826), отличался ханжеством и корыстолюбием. Кавалер — пожалованный орденом, намёк на карьеризм Магницкого. Список всех аренд. Магницкий, получая очень большое жалованье по должности попечителя Казанского учебного округа, помимо этого ещё и получил в аренду 6 000 десятин в Саратовской губернии (аренда государственных земель, дававшая простор злоупотреблениям, рассматривалась как верный способ наживы). Мартинист — масон или франкмасон, член религиозно-философского объединения, основанного Сен-Мартином. Рунич Дмитрий Павлович (1779-1855) — попечитель С.Петербургского учебного округа, мракобес и гонитель просвещения. Боссюэт Жак Бенинь (1627-1704) — французский проповедник, историк и богослов. Омар (VII в.) — второй мусульманский калиф. В 642, взяв штурмом Александрию, сжёг знаменитую библиотеку. Его имя стало нарицательным для определения вражды к просвещению. Попов Василий Михайлович (1771-1842) — директор Департамента народного просвещения, единомышленник Магницкого, в мае 1838 за участие в мистической секте был сослан в Казань, в монастырь, где и умер. Кавелин Дмитрий Александрович (1778-1851) — ректор Петербургского университета с 1819, участвовал в суде над либеральными профессорами. Ширинский-Шихматов Платон Александрович (1790-1853) — член Российской академии, с 1850 — министр народного просвещения, инициатор ‘чугунного’ цензурного устава 1826 года. Красовский Александр Иванович (1776-1857) — петербургский цензор, известный тупостью и мракобесием. Аракчеевы обноски. По-видимому, имеются в виду граф Пётр Андреевич Клейнмихель (1793-1868), адъютант Аракчеева и начальник военных поселений, и генерал Канцевич, основатель новгородских военных поселений. Каченовский Михаил Трофимовиц (1775-1842) — историк, критик, издатель ‘Вестника Европы’, пробовал реформировать русский алфавит, приблизив его к греческому, в частности, уничтожив букву Э. Лики — здесь: ликованием (древняя форма творительного падежа от ‘лики’). Крюки — древнерусское нотное письмо. Кавыка — крючковатый значок в письме, запятая. Ярко-планжевых — бланжевый, планшевый цвет — телесный. Книга кормчая — древнерусский сборник правил церковного устройства. ‘Андромаха’ (1667) — трагедия Жана-Батиста Расина (1639-1699). ‘Погребение кота’ — лубочная картинка начала XVIII в. Шишков Александр Семёнович (1754-1841), адмирал, министр народного просвещения и президент Академии наук, издал в 1803 ‘Рассуждение о старом и новом слоге русского языка’, где пропагандировал возврат к церковнословянизмам и вёл борьбу против заимствования из французского. Сладковский Роман — автор поэмы ‘Пётр Великий’, строфа воспроизводит стиль этой поэмы. Имеются в виду доносы Голенищева-Кутузова на Карамзина. Станевич Евстафий Иванович (1775-1835) — малоодарённый писатель, последователь Шишкова. Тих, спокоен сверху вид — Воейков пародирует четверостишие К.Н.Батюшкова из ‘Счастливца’: Сердце наше — кладезь мрачный,
Тих, спокоен сверху вид, Но спустись ко дну… ужасный Крокодил на нём лежит. ГречНиколай Иванович (1787-1867) — журналист, критик, в 1820-1821 Воейков вместе с ним издавал журнал ‘Сын отечества’, но вскоре из-за денежных отношений они стали врагами. Из чужих лоскутьев сшит — Воейков имеет в виду, что чужие литературные материалы занимали в журнале Греча видное место, и вообще его оборотистость как литературного предпринимателя. Булгарин Фаддей Венедиктович (1789-1859) — агент III Отделения, издатель ‘Северной пчелы’, романист. С саблей в петле — за службу в русской армии Булгарин получил орден Анны IV степени, который прикреплялся к сабле, или вместо него носилась маленькая сабля в петличке. Французскыий крест — Булгарин служил и во французской армии, за что получил орден Почётного легиона. Каразин Василий Назарович (1773-1842) — общественный деятель первой четверти XIX в., известный многочисленными, часто противоречивыми проектами, которые он подавал правительству, и доносами на литераторов. Грузинцев Александр Николаевич (1779- Невзоров Максим Иванович (1762-1827) — писатель, издатель журнала ‘Друг юношества’.
|