Стихотворения, Столица Любовь Никитична, Год: 1915

 
 Л. Н. Столица Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Царицы муз: Русские поэтессы XIX - начала XX вв. / Сост., автор вступ. статьи и коммент. В. В. Ученова. - М.: Современник, 1989. Дополнение по: Русская поэзия XX века. Антология русской лирики первой четверти века. ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Весенняя муза 'Дышит медом травяная глубина...'. (Из цикла 'Лето') 'Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок...'. (Из цикла 'Осень') Вихрь Лада К солнцу К земле К звездам К ночи К листьям К снегу Дополнение 'Здравствуй, ты погибель моя девья, неминучая'. (Лада. 1912) Знахарка. (Русь. 1915) К росам. (Лада. 1912) К тучам. (Там же) Осень. (Русь. 1915) Пасхальная. (Также) Птицелет. (Раиня. 1908) Река. (Русь. 1915) Весенняя муза Когда мне жизнь стокрылая вручила тайны нить, Во храм к жрецам вступила я - должна была вступить. Там совершалось верное служение векам - Бряцали лиры мерные, пел синий фимиам... То длился культ таинственный, великий, но былой: Был мертвым бог единственный, воспетый их хвалой! Вот - статуи, вот - мумии, вот - пышный саркофаг... Стояла я в раздумий, не в силах сделать шаг. И здесь казалась ложною та мысль, что, кроме сна, Есть где-нибудь тревожная, зеленая весна. Но ты мне, о Весенняя, на мир раскрыла дверь - Живу в душистой сени я с тобой сам-друг теперь. Как дети - беззаботны мы, как дикари - наги И плясками налетными чертим в лугах круги. Иль, сев на холм развлаженный под голубую ель, Перебирая скважины, возьму в уста свирель. Прильнув своим запястием к перстам неверных рук, Ты учишь с гордым счастием рождать великий звук. Твоим весельем душу я да напою навек! И пусть ликует, слушая те песни, человек! ИЗ ЦИКЛА 'ЛЕТО' * * * Дышит медом травяная глубина, Увиваются над ней туманы тюлевые... Вновь напевен воздух! Вновь жива весна! Улыбаюсь я, просторами разгуливая. Бытие мое смутили города, Думу девственную злобою укалывая. И вернулась, уж навек, я к вам сюда - Шири солнечные, влажности опаловые! Поступь трепетна. Испуган бледный лик. И дыханье холодно, как лето северное... А земной зеленый мир блажен, велик Мне объятья полонил охапкой клеверного. И не знаю, сплету ль себе венок? И сумею ль?.. И посмею ли?.. Оканчивая, Я свиваю жизнь свою с цветком цветок Из тебя и для тебя, о земь приманчивая! ИЗ ЦИКЛА 'ОСЕНЬ' * * * Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок... В мрачном саду скорбно никнет беседка нагая, Пурпурный плющ ее бросил одну, увядая. Зябнет. Тоскует. Шлет красному другу упрек. Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок... Печь веселится, искрит пересветом обои. В мрачном саду умирают покорно левкои. Грустный паук вьет последний лучистый моток. Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок... Нет его... Нет. Согревал, но огня не дождался. Красным устал быть... Ушел... Побледнев, оторвался. Сердце тоскует. Шлет дальнему другу упрек... Холодно... Кутаюсь в белый пуховый платок... Вихрь Как колюч, как могуч этот вихрь, о снегур! О, не мучь... Пожалей... И не бей... Чур же, чур! Злобой жжет синий лед глаз твоих. Как ты мог! Оглянись - постыдись: это люди. Ты - бог. Что мне взор, разговор смуглоликих мужчин! Среди них ты любим, витязь зим, ты один... Если б ты только знал, как устал их порыв! - Ты, что юн, как бурун, ты бы не был ревнив, Перестал б настигать и стегать белый жгут. Но люблю - муки длю: муки счастием жгут. Лада В роще березовой Лада родится - Юная, сонная В люльке лежит. Лик у ней - розовый, Как поднебесье, Очи - зеленые, Как чернолесье. Лень пробудиться... Глянуть ей - стыд... Смотрит и застится Вся золотая, Вся потаенная В русой косе. К солнышку ластятся Смуглые пальцы. С шеи червонные Блещут бряцальцы. Плоть - молодая, Губы - в росе. Все улыбается, Спит да играет - Дивной улыбою В чаще растет. Зверь к ней ласкается, Цвет ее тешит, Птица же с рыбою Моет и чешет, Пчелка питает: Мед свой дает. Станет красавицей Дитятко Лада, Тонкие пелены Скинет она: Сразу объявится Девичье тело В листьях, что зелены, Красно и бело... Все ему радо. Это - весна. К солнцу Солнышко, солнышко, дайся мне, дайся! Вниз на девичьи колени склоняйся Юной главою, Вкруг увитою Дремою алой И вялой. Желтые кудри твои расчешу я, Лишь на персты свои нежные дуя. Солнышко красное, дайся мне, дайся! В мягких ладонях моих улыбайся, Облик пригожий, С отроком схожий, Радостный, круглый И смуглый. Губы приближу к тебе, как цветы, я И поцелую в уста золотые. Солнышко, солнышко, станем любиться! Будешь ты литься, сиять и лучиться, Взор светозарный, Карий, янтарный С утра до ночи Мне в очи. Я лишь зажмурю пернатые веки И, застыдясь, орумянюсь навеки. Солнышко красное, станем любиться! Будешь ко мне прижиматься и биться Ты, огневое Сердце живое, Счастьем согрето Все лето. Долго таюсь я и скоро исчезну, Дайся мне, солнышко, друг мой любезный! К земле Здорово, бабка старая, Земля сырая, черная! Златая от загара я, Пригожая, проворная... Росла себе, росла - И вот какой пришла. Порадуй внуку колосом, Повесели травиною И добрым, грубым голосом Скажи ей сказку длинную, Она ж тебе споет И молодость вернет. Зальется девье горлышко, Девичьи косы свесятся... Про ласковое солнышко, Про молодого месяца - Про все вспомянешь ты И зародишь цветы. Мудра ты, бабка старая, Глупа я, Лада юная, Да знаю тоже чары я: Шепну лишь, гляну, дуну я - Весь свет в моих руках, Вся тварь лежит в ногах. Ох, роженица трудная! Все сбудется, уладится. Гляди: здесь внука чудная. Твои морщины сгладятся... Она ведь вся в тебя: Дела творит, любя. К звездам Звезды, красивые звезды, Огненных сиринов гнезда, Вишен серебряных грозды! Я искони вас любила, Глупая, слезы точила: Ах, далеко то, что мило! Ах, если б к звездам добраться, На земь со звезд улыбаться: Вот - где я, сестры и братцы! Спать в колыбелях навесных, Кушать с деревьев небесных, Сиринов слушать чудесных... Видно, вам ведома жалость, Ныне сбылось, что желалось: Лада вас, звезды, касалась. В зарной постели лежала, Сладость лобзаний вкушала, Голос влюбленный слыхала... Вы - полюбовников гнезда, Вы - поцелуйные грозды, Звезды, прекрасные звезды! К ночи Ночь голубая! Вот - я нагая, Смуглая, дремная Дочерь твоя. Сладкоголосая, Простоволосая, Мать моя темная, Пестуй меня! Передала ты В косы мне злато, В тело прекрасное Темную кровь, - И зародилась я С радостью, с милостью Вешняя, красная Всем на любовь. В Ладину зыбку С томной улыбкой, Синеочитая, Ты погляди! Млеко сребристое, Пьяное, чистое В губы несытые Лей из груди... Чтоб вырастала я Буйная, шалая, Чтоб затаила я Женскую мочь, Пой и корми меня, Въявь и по имени Матушка милая, Темная ночь! К листьям Куда, куда вы, листики, Желты и золоты? Все кустики, как хлыстики, Без вас стоят пусты. Могла бы - догнала бы я И вешала в ветвях... Да стала Лада слабая, Нет резвости в ногах. На Ладу, знать, напущено Мораною лихой - И бродит возле пущ она Печальной и больной. Куда вы, пряди длинные, Русы и золоты, Как нити паутинные, Несетесь развиты? Вас заплела бы в косу я, Да не хватает сил... Хожу простоволосая, И синий взор остыл. Порхают златоусые Листы, что мотыльки, До них не дотянуся я Концом худой руки. Прости же, лес березовый! Не знаю я, как быть: Одной улыбкой розовой Тебе не пособить. Ах, погостите, милые, Крылатые листы! Не вас ли приносила я В деревья и кусты? Куда, куда вы, глупые? На мох моей тропы... Вас собираю скупо я Концом босой стопы. К снегу Бабочки, бабочки белые К нам с поднебесья летят! Пять их поймать уж успела я. Вот - на ладони сидят. Тихие, легкие, вольные... Меньше не видано крыл! Верно, им сделала больно я: Вот уж и след их простыл... Руки расставивши, снова я Их стерегу над собой. Вьются все новые, новые В кудрях, у плеч, над губой! Что ж их поймать не успела я? Что ж я упала без сил? Бьют меня бабочки белые - Сотни серебряных крыл... ПРИМЕЧАНИЯ СТ_О_ЛИЦА Любовь Никитична (1884-1934). Родилась в купеческой семье Ершовых. Начала печататься в 1906 г. Первая книга стихотворений 'Раиня' вышла в 1908 г. и обратила на себя широкое внимание читателей и критики. И. Анненский отмечал в своем обзоре современной поэзии (Аполлон, 1909, No 3) яркую изобразительность этих стихов. В 1912 г. вышла книга песен в древнерусском стиле 'Лада', в 1915 г. третий стихотворный сборник 'Русь'. В 1916 г. Л. Н. Столица издает роман в стихах 'Елена Деева'. Не приняв революционных преобразований, поэтесса эмигрировала в 1920 г. 'Весенняя муза', 'Вихрь', стихотворения из циклов 'Лето' и 'Осень' печатаются по изд.: Столица Л. Раиня. М., 1908. Остальные тексты печатаются по изд.: Столица Л. Лада. Песенник, М., 1912. Лада (с. 249). Лада - в славянской мифологии - олицетворение весны и девичества. К звездам (с. 253). Огненных сиринов гнезда... - Имеется в виду сказочная птица сирин - один из образов славянской мифологии. ЛЮБОВЬ СТОЛИЦА. ПТИЦЕЛЕТ. В лазури - спешный птицелет, В лесах - соборованье золотом. Мой дух земной страшится-ждет Под вскинутым осенним молотом. Печалясь вянут тополя, Но птицам облачность раздвинута! Больная, нищая земля Для гнезд лазоревых покинута... Над головой шуршанье крыл - Летят и ловкие и валкие... - А ты, мой разум, много ль сил - В тебе, чтоб сторгнуть страхи жалкие? Ужель тебя своей судьбой Скитальцы воздуха не радуют?...- Птенец жемчужноголубой К моим ногам внезапно падает. Застыл агатовый глазок В тоске мертвеющей усталости, А птичий рой далек, высок Над ним пронесся чуждый жалости. Застыть и мне средь нив-пустынь? Иль гласом осени приказано, Дерзнуть - взлететь в Святую Синь, С которой древле сердце связано?! Увы! Мой дух страшится, ждет... Как жажду, жажду детской веры я! Над головой эфиромет Вздымают крылья желтосерые. К ТУЧАМ. Матери. Тучи белые и черные мои. Вы идите, тучи вешние, домой, Лягте, тучи, в дали теплые свои Пред студеною серебряной зимой. Сжат мой колос, скошен красный мой цветок. Полно Ладе вас, небесные, доить! Нежным пальцем дождевой молочный ток Из тяжелых ваших выменей давить... Я озябла в красоте нагой своей, Вся закуталася в рыжих волосах, Заломила хворостинку подлинней И гоню вас, словно стадо, в небесах. Под ногами - золотые дерева. Под босыми - пустыри да журавли... Уводи своей дорогой, синева, Стадо Ладино далече от земли! Вы идите же, коровушки мои, За далекий, огневой, осенний лес, Киньте пастбища привольные свои Средь лазоревых и розовых небес. К РОСАМ. Росы, росинки, Жемчужинки, Девичьи слезки, Сыпьтесь на березки, Сыпьтесь на осинки, Росы, росинки! Это - я, Лада, Звездам рада: От радости плачу, Слезы свои прячу Не в ларцы резные В травы луговые. Плакать дольше - Жемчуга больше. Коль от веселья, Будет ожерелье, Коли же от счастья, Будут и запястья. Слезы, слезинки, Жемчужинки, Росы ночные, Вас кладу в цветы я. Вас кладу в былинки, Росы, росинки! * * * Здравствуй, ты погибель моя девья, неминучая! Льнет ко мне громовник, огневой любовью мучая. Злая, безответная в руках его лежу, Маленькая, белая от жарких рук дрожу. Понапрасну руки те слезами я окапала, Понапрасну тонкими ногтями исцарапала, Я ль не хоронилась, не таилась, не блюлась? Я ли, Лада красная, добром ему далась? Выдали, нет, выдали глаза меня зеленые... Засияли в логове, как месяцы влюбленные. Засияли радостно - а ныне не глядят... Видно, ослепил он их, златой склонивши взгляд. Предали, ах, предали меня уста румяные... Улыбнулись в зелени, как розаны духмяные. Улыбнулись сладостно - теперь же веют вздох... Видно, поцелуями настиг он их врасплох. Изменили руки мне, об'ятия раскинувши, Изменили волосы, покров свой разодвинувши, Изменила сила вся, веселость, стыд и страх, И кругом измена мне: в лесах, лугах, зверях. Так и погибаю я средь грохота и золота, Бородою ласковой плечо мое исколото, В теле нежном девичьем разымчивая боль... От палючей молоньи, от ярых ласк его ль? Здравствуй, полюбовник мой, безжалостный и пламенный! Все на белом свете сотворил ты новым для меня. Преданная, мудрая в глаза твои гляжу. Розовая, слабая от счастия дрожу. ПАСХАЛЬНАЯ. С. Т. Коненкову. Голубые - в поднебесье - купола Зачинают всеми звездами блестеть. Золотые - в тишине - колокола Зачинают с перезвонами гудеть. И расходятся по зелени лугов Бирюзовая студеная вода, Песни девичьих высоких голосов И овечьи, и гусиные стада. Зачинаю в хороводе я ходить, Плат мой - белый, синий, синий - сарафан, Зачинает меня юныш мой любить, Ликом светел, духом буев, силой пьян. На лице моем святая красота Рассветает жарким розовым лучем, А по телу молодая могота Разливается лазоревым ручьем! ОСЕНЬ. Идут дожди серебряные, рясные. Быть урожаям богатым! Пашни рудые, златые и красные Скатерти стелют по скатам. Нет соловьев уже, тут еще - чижики, Машут крылами ветрянки. Пахнут разымчиво яркие рыжики, Боровики и поганки. В алых повойниках бабы веселые Все запасаются слетьем: Рубят кочны голубые, тяжелые, Прячут орехи по клетям. Девки румяные треплют на солнышке Льна золотистые мочки, Сладко грызут на засидках подсолнушки В долгие, черные ночки. А на задах мужиками матерыми Режутся жирные свиньи. Огненный хмель заплелся над просторами Вязью сусальной над синью. РЕКА. Мчат облаков белобокие челны Вольной, гулливой, рыбачьей ватагой. В розовых отмелях бурые волны Бродят, как в липовых ковшиках брага. В волнах ныряют под парусом лодки, В волнах на веслах ползут плоскодонки. Идут беляны, стройны и неходки, Идут буксиры, проворны и звонки. И проплывают баржи смоляные, Полные тягостным тысячным грузом: Есть дровяные тут, есть нефтяные, С хлебом и рыбой, с углем и арбузом. А с берегов на речные просторы Пристани смотрят, махая флажками, Нагромоздив под навесом заторы Кожи с кулями, рогожи с мешками. С оползней смотрят туда же лачужки, Ярко - червонные в свете захода, Древяне, древние смотрят старушки Вниз за бурлящей кормой парохода. Светятся звезд фонари голубые С мачт на небесных невидимых барках. В ярах песчанистых волны рябые Бродят, как мед в позолоченных чарках. ЗНАХАРКА. Погост. Пролетают пугливо Златистые крылья зарниц. Кресты и дуплистые ивы... Унылое уханье птиц... Не зная ночами покою, Она из села приплелась, Горбатая, с толстой клюкою, С огнями зелеными глаз. Ее голова уж трясется, В лице - бородавок не счесть. Она корешком запасется И будет давать его есть. От грыж, огневиц и трясавиц, Для чар, приворотов и ков, Испортит румяных красавиц, Отравит седых стариков. Сбирает. К ней старая кошка Прижалася острым ребром, И скрылась Жар - птица сторожко, Махнув золотистым пером. Столица Любовь. - Отдельные издания: 1) Лада. Песенник. Изд. 'Альциона'. М. 1912. 2) Раиня. М. 1908. 3) Русь. 3-я книга стихов. Изд. 'Новая Жизнь'. М., 1915. Столица Любовь Никитична. - 1884-12.2.1934. Эмигрировала в 1920 г., умерла в Софии. В сб.: 'Царицы муз. Русские поэтессы XIX - нач. XX веков.' М., 1989. ---------------------------------------------------------------------------- Первопрестольная: далекая и близкая: Москва и москвичи в поэзии рус. эмиграции М., 'Русскiи Мiръ', 2005. (Большая Московская Библиотека) ---------------------------------------------------------------------------- Содержание 'Я стала старше, зорче...' Князь Иоанн III Царь Алексей Михайлович Благодатный богомаз Поминание * * * Я стала старше, зорче, Но стала ли мудрей? Все мил мне щебет скворчий И запах моря горче Весенних пустырей. Крыла мои связали, И все же мыслю я Достичь чрез год, года ли, Твоей заветной дали Московская земля. Увидеть вновь церковки, Любимые с пелен, В резьбе и разрисовке, Чьи главки златоковки, Чей златочуден звон. Ах! Слышать с башни Спасской Хоть бы последний час!.. Дохнуть святою сказкой, Возликовать, как в Пасху, Простив и повинясь... Затем к усадьбе отчей Под вечер подойти, Купая в зорях очи, Цветы, всех проще, кротче, Срывая по пути. А там... Все, что знакомо, Узнать... всплакнуть, запеть, Припасть меж алой дремы К родному чернозему... И все. И умереть. <1922> Князь Иоанн III Во палате, пришлым фрязином воздвигнутой, Стройно-сводчатой, искуснейше расписанной, Что просторна по-заморски и светла От сквозного венецейского стекла. В кресле стольном, что из красна древа выгнуто, На лазоревой подушке изунизанной Князь московский с нарочитым торжеством Пред ордынским появляется послом. Жемчужин индейских - княжее огорлие, Из персидских бирюзин - его оплечие, Шапка бархатная с греческим крестом, За спиною византийский герб орлом. Очи исчерна-блистучи, тоже орлий, Сам надменен, с молвью, полной велеречия, - Всяк спознает - и не токмо что вблизи: Это князь и государь всея Руси! Позади, на плитах пола ало-застланных, - Ряд бояр ему послушных, им приблизенных, Дьяки думные с гусиным со пером, Рынды рослые с секирой-серебром. Дороги-духи в кудрях златистых масляных, Соболь тысячный на розоватых лысинах, А парчам, от коих ферязи пышны, - Винным, вишневым, червчатым - нет цены! Посреди ж - посольство дикое Ахматово: Неподобье лиц скуластых, ртов оскаленных, Узких глазок и приплюснутых носов - Сам баскак среди даругов и писцов - В малахаях меха волчьего лохматого Иль в халатах полосатых да засаленных... И такие-то дерзают, вишь, опять Дани требовать с Руси и угрожать! Дрогнул-вспыхнул Иоанн от гнева ярого, Встал и вырвал золотую басму ханскую Да как кинет ее наземь!.. А потом Как растопчет узким красным сапожком: - Не бывать-де по-бывалому, татарове! Не владети уж вам Русью христианскою! - Под одним ей осударем быти днесь - Во одно соединившим край наш весь! И... как не было орды и ига срамного. Вновь стройна, светла Палата Грановитая, Благовоньем стран чужих напоена, Ярким солнцем святорусским пронзена... А из тайного оконца круглорамного Наблюдает византийка, в шелк увитая, И гордится мужем царственным своим, Возрождающим в Московье Третий Рим! <1927> Царь Алексей Михайлович Во светлице дворца обособленной, Им для роздыхов царских излюбленной, В свете розово-долгой свечи Близ изращатой жаркой печи, Что сегодня вдругорядь натоплена, По-над грудой у греков закупленной Рукописных и редкостных книг Алексей - царь Тишайший - поник. На персте - изумруда миндшшна, Стан изнеженно-полный - в бугайчике Из тафты выписной голубой, Горностаево-снежный подбой... Благолепно, добро-запечаленно, Что икона- лицо... И угадчики Не поймут всех раздумий чела, Где уж проседь сквозь чернь пролегла! Подле самой руки государевой Мед ухает, гвоздикою сдобренный, - Но не тронут им жбан золотой... В щелку дверцы, невплоть припертой, Льется запах стерляжьего варева - Все для ужина в стольной, чай, собрано, - Царь не тронется... Тишь и теплынь. Иней в окнах, что пальмы пустынь. Взгляд прикован старинною книжицей, Где столь складно и сладко рассказано От Аркадского царства житье, Где змеею и павой в листье Буквы вьются иль бисером нижутся... Зачитался и... вспомнил вдруг Разина, Что в его государство внес смерть, Лепоту всю порушил в нем, смерд! Что-то там по-над Волгой разбойничьей, У злосчастного града Царицына?.. И, под временным лихом склонен, Царь не видит уж вечных письмен. Вдруг - белеет, плечо его тронучи, Златокольцая ручка царицына. И сама она - тут, позади, С сыном любым его у груди. Грудь та - яблок янтарный анисовый! И головкой - что кисть виноградная - Крутокудрый прижался к ней Петр. Встал Тишайший, вновь ясен и бодр, И взглянул на киот кипарисовый: - Царь и Бог мой! Нескверное, ладное Житие на Руси сотвори И Крепчайшего дай ей в цари! <1927> Благодатный богомаз (Иконописец Андрей Рублев) Как под городом Москвою богомольной В роще-пуще заповедной златоствольной, Где ни филин не водился, ни упырь, Но где жил скворец-чернец и Бога славил, А отшельник-ельник свечи в небо ставил, - Древле славился Андроньев монастырь. Над горою яркотравной, плавносклонной Встал он, крепкий, крестоверхий, побеленный, Что корабль для неземного уж пути... А в янтарнодонной Яузе-речушке Отражались, как соты, лепясь друг к дружке, Кельи утлые - приют святых житий. И живал в одной из них во время оно, Послушание приняв писать иконы, Вельми чудный молодой монах Андрей - Ряса радужным мазком перепелёса, Сам невзрачный - худ и ряб, жидковолосый, - Но сияющие пламена очей! Он, бывало, на духу очистит совесть И, к труду постом-молитвою готовясь, Заключится, став для братии чужим... И разводит на меду, желтках и сусле Краски новые... И страх, унынье ль, грусть ли - Лишь Господь знал, что тогда владело им! Но потом, когда ступал он по подмосткам В храме троицком, соборе ли московском, Как бы все его менялось естество: Леп и легок. Весь лучился! Даже - куколь... И - ты мыслишь - сверху голубь реял-гукал? Нет, сам Дух Святой спускался на него! И сквозили стены воздухом-лазорем, И росли-цвели смарагдовым узором Кущи райских иль Сионских мощных древ, И лилось-вилось вдоль вый кудрей обилье, Никли веки, пели губы, стлались крылья Серафимски-взрачных юношей и дев... И сокровищем нам стала стенороспись, По игуменским веленьям, княжьей просьбе Сотворенная Андроньевским бельцом, Тихим, трепетным, в веснушинках и оспе, С дивным даром воплотившим в эту роспись Мир, желанный им и зримый за письмом. Мир небесный, что всей грезе русской близок, Где - криницы, крины... венчик, бела риза... Где Архангельский и лепет Девьих слов... Мир, где несть ни мужеска, ни женска пола И где духом пребывал, трудясь, как пчелы, Благодатный богомаз - Андрей Рублев. 1929 Поминание Между нами - им и мною - не было Никогда и ничего. Но вчера - запело звоном небо ли, Запорхал ли снег наш - не нелепо ли? Вспомнила его. Под фуражкой узкой ученической - Лик нежданно-дорогой Прелести иконной и девической В кудрях светлых, взвеянных вакхической Русскою пургой... Смутно помню там, в его училище, Бал-концерт и выход мой. Помню мчащийся автомобиль еще, Где в какой-то радости бессилящей Ехала домой... Вся Москва, по-зимнему затейная, Там, за стеклами неслась, - Инейная, бисерно-кисейная, Милая, узывная, увейная, Закружила нас! Слишком пахло, видно, розой чайною От букета и от меня, Слишком встреча не была случайною, Но пронзала нас с ним нежность тайная, Дивно единя. А потом, в дни, дышащие скверною, Вдруг - письмо, как цветик лип, Грустное, Руси и мне столь верное... Ах! с тоски, от пули револьверной ли - Знаю - он погиб. Слишком чист он был в наш век разнузданный, Мог ли зла он не робеть? Жить бы ему послушником в пустыни, Ельничком-березничком похрустывать Да стихиры петь... Но не знаю, взявши поминание, Даже имени его. Не было ж ни слова! ни лобзания! - На земле двух бедных душ свидание... Больше ничего. <1929> Примечания Условные сокращения Б - Берлин НЖ - Новый журнал НИ - Нью-Йорк П - Париж ПН - газ. Последние новости РМ - ж. Русская мысль Любовь Столица Столица Любовь - урожд. Ершова Любовь Никитична, в замуж. Столица (1884-1934) - поэт, драматург, родилась в Москве, с 1920 г. в эмиграции, жила в Софии (Болгария). 'Я стала старше, зорче...'- РМ. 1922. No 6-7. Князь Иоанн III. - Перезвоны. 1927. No 28. Ферязи - здесь: мужское длинное одеяние с длинными рукавами без воротника. Посольство дикое Ахматова, Ахмат - хан Большой орды (1465-1481), эпизод посольства основан на сообщении 'Казанской летописи': 'Царь же Ахмат... посла к великому князю Ивану в Москве послы своя... с басмою, просити дани и оброков за прошлые лета...' Даруги - доверенные лица хана по сбору дани. Царь Алексей Михайлович. - Там же. No 35. Алексей Михайлович (1629-1676) - русский царь с 1645 г. Бугайчик - уменьшит. от бугай - великокняжеская верхняя одежда. Благодатный богомаз. - Там же. 1929. No 43. Андроньев монастырь - Андроников Спаса Нерукотворного мужской монастырь, в котором Андрей Рублев провел последние годы жизни и был похоронен. Белец - человек, живущий в монастыре, но еще не постриженный в монахи. Поминание. - Там же. No 42.