ФРИДРИХЪ ШЛЕГЕЛЬ.
Стихотворения, Шлегель Фридрих, Год: 1829
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Нмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ. Подъ редакціей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Потонувшій замокъ. — . Миллера
2. Гармонія жизни. — А. Ротчева
Обладая несравненно боле поэтическимъ талантомъ, чмъ старшій его братъ, Фридрихъ Шлегель уже по этому одному занимаетъ видное мсто въ литератур, но значеніе его не меньше и въ публицистской дятельности на ряду съ братомъ. Можно смло сказать, что если въ общихъ ихъ трудахъ о романтизм задача разрушить старыя врованія исполнена была преимущественно Августомъ Шлегелемъ, то трудъ построить и формулировать новыя воззрнія достались на долю его младшаго брата, Фридриха, который родился 10-го марта 1772 года въ Гановер и предназначался въ молодости своимъ отцомъ къ купеческому званію. Скоро однако почувствовалъ онъ такое отвращеніе къ предназначенной ему карьер, что отецъ былъ вынужденъ позволить ему оставить мсто въ коммерческой контор и начать серьёзное ученіе въ гёттингенской школ. Перейдя затмъ въ Лейпцигскій университетъ, молодой Шлегель получилъ тамъ дипломъ доктора философіи. Занимаясь также филологіей, онъ скоро и въ этой отрасли знаній сталъ однимъ изъ передовыхъ учоныхъ своего времени, посвятивъ себя преимущественно изученію греческой и рижской литературъ. Въ 1802 году Шлегель читалъ въ Париж съ большимъ успхомъ лекціи о философіи. Поздне онъ перешолъ въ католичество вмст съ своей женой, что позволило ему сдлать карьеру въ Вн, гд, благодаря вліянію Меттерниха, онъ получилъ мсто секретаря въ государственной канцеляріи. Во время войны съ Наполеономъ, Шлегель, находясь въ главной квартир эрцгерцога Карла, писалъ пламенныя прокламаціи къ народу, имвшія большой успхъ. Въ преклонныхъ лтахъ онъ снова вернулся къ тихимъ научнымъ занятіямъ, причёмъ сталъ читать лекціи о новой исторіи и о новой и древней литератур, и издавать журналъ подъ заглавіемъ: ‘Нмецкій Музеумъ’. Довріе къ нему Меттерниха было такъ велико, что въ 1815 году онъ былъ назначенъ посольскимъ секретарёмъ при Германскомъ Союз во Франкфурт. Послдніе годы жизни Шлегель провёлъ въ Вн и умеръ въ Дрезден отъ апоплексическаго удара 12-го января 1820 года. Не смотря на его глубокія познанія въ древнихъ литературахъ, слдуетъ замтить, что, какъ самостоятельный поэтъ, Шлегель усплъ мене воспользоваться этими познаніями, сравнительно съ своимъ братомъ. Но причина этому лежитъ именно въ томъ, что, обладая боле поэтическимъ талантомъ, онъ естественно былъ мене склоненъ подчиняться въ своихъ сочиненіяхъ чужому вліянію. Свои критическія воззрнія на греческую жизнь Шлегель преимущественно выразилъ въ своёмъ извстномъ роман ‘Люцннда’, въ которомъ онъ, между прочимъ, выставляетъ личность гетеръ какъ идеалъ высшаго развитія и общечеловческой образованности. Узкость этого взгляда, безъ сомннія, явствуетъ сама собой. Подобнаго рода эксцентрическія мннія встрчаются у Шлегеля на каждомъ шагу. Такъ, напримръ, римская церковь является у него идеаломъ общественнаго устройства. Если вспомнить, однако, что ложность его взглядовъ выкупалась поэтической обработкой сюжета, то становится понятнымъ, почему онъ имлъ такое вліяніе на современниковъ, хотя въ сочиненіяхъ его поэтъ часто пожиналъ лавры въ ущербъ учоному. Пылкій и горячій по природ, онъ жадно ухватывался за каждую мысль, и былъ очень склоненъ видть во всёмъ одну хорошую сторону. Этимъ свойствомъ характера объясняется, а частью и оправдывается его переходъ въ католицизмъ и увлеченіе Меттернихомъ. О томъ, что его взгляды на устройство общества ложны въ самомъ основаніи, конечно нечего распространяться. Онъ постоянно смшивалъ форму съ содержаніемъ и блескъ первой часто заслонялъ передъ нимъ мрачныя стороны второго, но всё-таки нельзя не сознаться, что подобная честная натура, искавшая во всёмъ хорошаго, не могла не нравиться современномъ и не увлекать ихъ силою талантливой діалектики.
Мистическій взглядъ на жизнь Шлегель перенёсъ и въ свои поэтическія произведенія, гд, конечно, взглядъ этотъ былъ боле умстенъ, чмъ въ учоныхъ его трудахъ. Такого рода направленіе естественно уживалось лучше всего съ лирической поэзіей, и вотъ почему
Шлегель-лирикъ безспорно заслоняетъ драматурга и романиста. Его ‘Голоса Любви’, ‘Ясные Вечера’ и прочія лирическія произведенія будутъ всегда занимать видныя мста въ сборникахъ поэтическихъ произведеній, но и въ нихъ, на-ряду съ истинно-поэтическими чертами, порой сквозитъ ложность взглядовъ, едва авторъ начинаетъ распространяться о недоступныхъ его пониманію вопросахъ жизни. Къ лучшимъ произведеніямъ Шлегеля принадлежатъ безспорно т, гд, увлёкшись сюжетомъ, онъ просто проводитъ передъ читателемъ рядъ поразившихъ его образовъ, не вдаваясь въ ихъ внутреннюю оцнку. Къ такимъ принадлежатъ, напримръ, его патріотическія псни и между ними въ особенности: ‘Гимнъ чести’ и ‘Баллада изъ жизни средневковыхъ рыцарей’. Прочія изъ его поэтическихъ произведеній гршатъ вс ложностью и узкостью взгляда, выражающагося часто до-того рельефно, что за нимъ теряются истинно-поэтическія черты. Такъ его знаменитая ‘Псня къ свобод’ способна увлечь разв только неоперившагося юношу, а сочиненія, носящія религіозный характеръ, уже совершенно невыносимы для всякаго мало-мальски развитаго человка.
Подобно брату, Фридрихъ Шлегель занимался поэзіею южныхъ народовъ. Вліяніе этихъ литературъ преимущественно отразилось въ его драм ‘Аларкосъ’ и поэм ‘Роландъ’. Свои же учоныя сочиненія Шлегель началъ съ монографіи ‘О школахъ греческой поэзіи’. Сочиненіе это имло очень большой успхъ между современниками, что побудило автора продолжать начатое дло, плодами чего были два другихъ большихъ сочиненія: ‘Историческое обозрніе греческихъ и римскихъ древностей’ и ‘Исторія поэзіи грековъ и римлянъ’. Глубокія научныя познанія автора разсыпаны щедрою рукою во всхъ этихъ трудахъ, и хотя собственныя его сужденія часто отличаются, какъ было сказано выше, односторонностью, но недостатокъ этотъ достаточно вынувши ясностью изложенія предмета и обиліемъ приведённыхъ фактовъ. Послдовавшія затмъ его чтенія объ исторіи литературъ древнихъ и новыхъ должны были, по замыслу автора, быть достойнымъ продолженіемъ первыхъ трудовъ, но, къ сожалнію, мертвящее вліяніе того ложнаго взгляда на вещи, которое было слдствіемъ перехода автора въ католицизмъ, сдлало изъ этой книги скоре панегирикъ этому послднему, чмъ здравое и достойное истиннаго учонаго изложеніе задуманнаго предмета. Этотъ несчастный взглядъ нашолъ себ мсто даже въ слдующемъ единеніи Шлегеля: ‘О язык и мудрости индусовъ’, гд, вопреки всякой видимой возможности, Шлегель умудрился провести свои излюбленныя идеи о папств и Римской Церкви. Тонкая и умная діалектика Шлегеля лучше всего выразилась въ его ‘Чтеніяхъ о новой исторіи’, гд онъ сумлъ съ такимъ искусственъ подобрать и сгруппировать факты, оправдывающіе, но его мннію, усвоенные изъ взгляды, что даже строго-предубждённый читатель не можетъ не отнестись сочувственномъ этимъ увлеченіямъ дйствительно великаго ума, пошедшаго, къ несчастію, по ложной дорог. Въ своей ‘Философіи исторіи’ Шлегель пытался установить и оправдать свои взгляды съ философской точи зрнія, причёмъ впалъ окончательно въ софистику, пытаясь защитить то, что не имло въ самомъ себ достаточной силы для своего оправданія.
‘Полное собраніе сочиненій Фридриха Шлегеля’ было издано, подъ личнымъ наблюденіемъ автора, въ Вн, въ десяти томахъ, въ теченіи 1822—1825 годовъ. Изъ сочиненій его на русскій языкъ было переведено всего одно, именно: ‘Исторія древней и новой литературы’. Переводъ съ нмецкаго. Дв части. Спб. 1829—1830. Изданіе 2-е — Спб. 1834.
I.
ПОТОНУВШІЙ ЗАМОКЪ.
Въ лсу близь Аyдернаха есть озеро одно,
Его нтъ безмятежнй, но глубоко оно.
На нёмъ когда-то замокъ на остров стоялъ,
Но съ грохотомъ и стономъ въ пучину онъ упалъ.
Въ томъ мст не достанетъ никто до дна тхъ водъ,
И всё живое тянетъ въ себя водоворотъ.
Разъ берегомъ шли двое. Ужъ вечеръ наступалъ.
Имъ повстрчался странникъ и такъ онъ имъ сказалъ:
‘Не знаете ль преданья далёкихъ тхъ времёнъ,
Какъ былъ какой-то внокъ въ волнахъ здсь погребёнъ?
Давно скитаясь, прибылъ изъ дальней я страны
И всюду собираю преданья старины.’
И младшій незнакомцу на это отвчалъ:
‘Охотно разскажу я всё тё, о чёмъ слыхалъ.
Тутъ былъ когда-то замокъ, въ нёмъ добрый рыцарь жилъ,
Но въ гор и кручин онъ дни свои влачилъ.
‘Тоски его причины никто не могъ узнать:
За предковъ ли, несчастный, онъ долженъ былъ страдать,
Иль за свои проступки былъ въ бездну увлечёнъ —
То недоступно знанью, то тайна для племёнъ.’
О рыцар и замк такъ младшій говорилъ,
И странникъ неизвстный его благодарилъ.
Но старшій тутъ воскликнулъ: ‘нельзя такъ говорить:
За что понёсъ кто кару, не намъ о томъ судитъ.
‘То правда, намъ опасны т духи подъ водой,
Но вдь они не властны надъ тмъ, кто чистъ душой.
То рыцарь былъ достойный, про то весь знаетъ свтъ,
Въ сказаніяхъ народныхъ весь родъ его восптъ.
‘Но гнётъ тоски глубокой такъ грудь его сжималъ,
Что онъ во глушь пустыни отъ свта убжалъ,
И псня волнъ отрада теперь лишь для него,
И плещутъ, бьются волны, дробясь о грудь его.
‘Но грустно подъ водою ихъ слышать вчный стонъ
Тому, кто злой судьбою былъ въ бездну увлечёнъ.
Предъ нимъ, какъ бы въ видньи, былое возстаётъ,
Про жизнь земного міра волна ему поётъ.
‘Кто умеръ въ настоящемъ, тотъ будущность узналъ,
Вс узы этой жизни порвалъ прохладный валъ.
Кто въ жизненныхъ невзгодахъ духъ бодрый сохранилъ,
Тотъ вс задачи жизни на вки разршилъ.
‘Моё жъ такое мннье: пвецъ тотъ рыцарь былъ,
Изъ зависти за пнье духъ водъ его сгубилъ.
Не видимъ ли, какъ гибнетъ прекрасное всегда?
Какъ звуки, изчезаютъ на вки, безъ слда.
‘Кто испыталъ былое, кто будущность проникъ,
Тотъ видитъ только въ неб надежды свтлый ликъ,
И міръ земной враждебно ему за это мститъ,
Маня его коварно, гд смерть ему грозитъ.’
Но вотъ они вс трое вступили въ тёмный боръ
И незнакомецъ-странникъ сказалъ, потупя взоръ:
‘Коль пнье вамъ пріятно, я пснями богатъ,
Вамъ ими наслажденье доставить буду радъ.’
И звуки раздалися тогда со всхъ сторонъ:
То издали неслися чуть слышно, будто стонъ,
То, какъ волна, шумли, захватывая духъ,
То трепетъ возбуждали, то вновь плняли слухъ.
Вдругъ странникъ передъ ними исчезъ, лишь по волнамъ
Его понёсся образъ къ далёкимъ берегамъ,
И страшно, и пріятно увидть было имъ,
Какъ съ шумомъ, пнясь, волны помчались вслдъ за нимъ.
. Миллеръ.
II.
ГАРМОНІЯ ЖИЗНИ.
ЛЕБЕДЬ.
Вся жизнь моя, по влаг протекая,
Скрывается съ игривою струёй,
Лишь образъ мой, какъ тнь переметая,
Рисуется на зыби голубой.
ОРЕЛЪ.
Къ жилищу бурь своею властью
На мощныхъ возносясь крылахъ,
Смюсь я грозному ненастью…
Мой домъ въ туманахъ и снгахъ.
ЛЕБЕДЬ.
Прохладную росу глотая жадно,
Безбрежностью стремлюсь упиться я,
И предаюсь забвенію отрадно
На зеркальной вод съ закатомъ дня.
ОРЕЛЪ.
Мой взоръ отважно вопрошаетъ —
Разитъ ли гибелью гроза?
Когда въ мгновенье зажигаетъ
Она дремучіе лса…
ЛЕБЕДЬ.
Проникнутый таинственною силой,
Слетлъ съ небесъ я къ Лед молодой —
И въ мигъ её блаженства чувствъ лишило,
Лишь до меня коснулася рукой.
ОРЕЛЪ.
Ничтожна прелестію Леда —
Не мн предъ ней склоняться въ прахъ.
Я нёсъ къ Олимпу Ганимеда
Въ держащихъ молнію когтяхъ.
ЛЕБЕДЬ.
Съ предчувствіемъ на звзды я взираю,
И, волю давъ мечтаніямъ моимъ,
Я въ свтлый міръ невольно улетаю,
Желаніемъ невидимымъ томимъ.
ОРЕЛЪ.
Я съ раннихъ дней привыкъ безъ страха
Парить къ безоблачнымъ странамъ,
Я презираю узы праха,
Я близокъ силою къ богамъ.
ЛЕБЕДЬ.
Пройдя свой вкъ спокойно, незамтно,
Я при конц печали слёзъ не лью,
Встрчаю смерть съ улыбкою привтной
И звучно пснь прощальную пою.
ОРЕЛЪ.
Я мчусь въ селеніе святое,
Когда слабетъ жизнь моя,
И, гордо разорвавъ земное,
Какъ Фениксъ, возрождаюсь я.
А. Ротчевъ.