Стихотворения, Сафонов Сергей Александрович, Год: 1895

 
 С. А. Сафонов Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Поэты 1880-1890-х годов. Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание Л., 'Советский писатель'. Составление, подготовка текста, биографические справки и примечания Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой ---------------------------------------------------------------------------- Содержание Биографическая справка 448. Ночь ('Темнее ночь - и думы всё темнее...') 449. 'Быть может, грусть моя когда-нибудь пройдет...' 450. 'Молчи, душа, молчи!.. О чем твоя тревога?. 451. 'Мир объемлет трепет страсти...' 452. 'Ночь потоком голубого света...' 453. Поэту наших дней.. 454. 'Как вы мертвы, образы и звуки!..' 455. 'Есть много прелести в дыханьи ранних гроз...' 456. 'Смотри кругом: печален наш рассвет...' 457. Из 'Венецианского альбома'. ('Сегодня тих, но сумрачен залив...') 458. 'Мы встретились с тобой... Ты много говорила...' 459. Вдохновение 460. 'Это было давно... Я не помню, когда это было...' 461. 'Я помню: вечный Рим, разгульный и мятежный...' 462. Посвящение 463. 'Скажи мне, отчего теперь, когда кругом...' 464. На мотив Чайковского ('Усни!.. Пускай в душе томленье и печали...') 465. 'Еще земля была засыпана снегами...' 466. 'Всю ночь осенний дождь шумел и бушевал...' Биографические сведения о поэте Сергее Александровиче Сафонове немногочисленны. Он сам стремился разграничить свою жизнь и поэзию, тем более что в жизни (он родился 7 ноября 1867 года) ему приходилось играть довольно малозначительные роли: он был актером провинциальной сцены, фельетонистом, литературным поденщиком, зато в лирических стихах был достаточно строг к самому себе, и, по мнению знавших его литераторов, художественное дарование его не развернулось в полную силу. Незадолго до выхода в свет его первого сборника стихотворений в 'Петербургской жизни' появилась краткая шутливая характеристика С. А. Сафонова-Скавронского, наиболее вероятным автором которой был он сам: 'Вооружен бичом сатиры и лирою поэта-декадента. Человек, который смеется над тем, над чем он плачет, и плачет над тем, над чем смеется. Вполне своеобразный артистический темперамент, сотканный из чувственных частиц скептика и мистика, эпикурейца и анахорета... Играет на сцене, на рояли и на мирлистоне. Пишет тушью, фехтует и катается на велосипеде. Неоднократно поднимался на воздушном шаре. Пишет в 'Русском вестнике', 'Севере', 'Стрекозе' и 'Петербургской газете''. {'Петербургская жизнь', 1892, No 12 (39).} При всей несерьезности тона этой аттестации, в ней фактически ничего не искажено. Сафонов действительно перепробовал разные занятия, умел фехтовать, так как учился в московской Военной гимназии, однако досрочно вышел из нее, увлекся театром, 'играл на сцене, на рояли и на мирлистоне' и, наподобие Аркадия Счастливцева (из 'Леса' Островского), скитался из Вологды в Керчь и из Керчи в Вологду. Но театральную карьеру Сафонов прервал довольно скоро, сменив ее на литературный промысел, начатый, кстати, в том самом журнале, где прославился Антоша Чехонте. Первым печатным произведением Сафонова была шуточная элегия 'Два сердца', подписанная псевдонимом 'Гамлет, принц Вятский'. 'Элегия' появилась в журнале 'Стрекоза' (1888, No 32), в котором Сафонов продолжал сотрудничать и в дальнейшем, помещая юмористические стихотворения и рифмованные мелочи под псевдонимом 'Скаврончик'. Более пятнадцати лет он работал в столичной и провинциальной печати как беллетрист, литературный обозреватель, фельетонист, обязанный газете куском хлеба и целиком зависящий от нее. На потребу газете Сафонов писал все, не исключая бульварных романов, один из них - 'Немецкий прибой (Drang nach Osten)' - печатался в газетных фельетонах и вышел отдельным изданием в 1893 году. Сам автор хорошо знал цену этой литературе, пользовавшейся неизменным спросом российского обывателя, однако считал, что 'тот романист, который взял бы на себя неблагодарную роль исправлять литературные вкусы толпы и отнесся бы с презрением к бульварному фельетону, низводящему литературное творчество до степени портняжного мастерства, рисковал бы двумя вещами: или его не стали бы читать, или... не стали бы печатать!' {С. А. Сафонов, Немецкий прибой (Drang nach Osten), СПб., 1893, с. V.} С. А. Сафонов не упускал случая высказаться с насмешкой о прозаических обстоятельствах, связанных с законами буржуазного литературного рынка. Свои фельетоны Сафонов подписывал псевдонимом 'Сергей Печорин'. Он много печатался в 'Новостях', а последние два года жизни - в 'Звезде', где 'вел фельетон - остроумный, бойкий, содержательный, нередко блестящий...' {Петр Быков, Некролог. - 'Биржевые ведомости', 1904, 6 февраля.} Сафонов был одним из первых переводчиков П. Верлена на русский язык, {Петр Быков вспоминал, что еще будучи совсем молодым человеком С. А. Сафонов 'выказывал большую начитанность и знакомство с западноевропейской литературой'. - 'Биржевые ведомости', 1904, 6 февраля.} влияние Верлена и других новейших французских поэтов он испытал на себе, что давало критике основание относить его к числу непосредственных, хотя и весьма второстепенных предшественников русских декадентов. П. П. Перцов, включивший Сафонова в первый сборник новых течений современной поэзии ('Молодая поээия', 1895), считал его 'фофановцем': 'Из фофановцев самыми талантливыми были Сафонов, Червинский и Шестаков. Первый, правда' не написал еще тогда своего лучшего стихотворения 'Это было давно - я не помню, когда это было...', которое очень нравилось Брюсову, приводившему его в подтверждение своего любимого тезиса, что в основе каждого удавшегося стихотворения лежит зерно реального переживания. Вот он это пережил, - говорил он про Сафонова, - оттого это ему так и удалось'. {П. Перцов, Литературные воспоминания, М.-Л., 1933, с. 168.} Первый небольшой сборник (в него вошло только 41 стихотворение) Сафонова был издан в 1893 году редакцией 'Русского вестника'. В 90-х годах стихи Сафонова в большом количестве появлялись в 'Севере', 'Ниве', 'Всемирной иллюстрации', 'Живописном обозрении', 'Русском вестнике', 'Неделе' и других изданиях. При подготовке в 1901 году нового сборника Сафонов с большой строгостью подошел к отбору своих лучших стихотворений, оставив за пределами книги большую часть того, что было им написано и напечатано прежде. 'Мои друзья, настаивавшие на издании этой книги, - писал он в предисловии, - поймут меня, когда я приведу слова Некрасова: Не торговал я Музой, но, бывало, Когда грозил неумолимый рок, Неверный звук из лиры исторгала Моя рука... А этот Рок грозил мне, обреченному жить писательством, очень часто, очень жестоко, - да и не мне одному... Сколько раз в горькие дни житейской осени таскались мы с бедной Музой по литературным задворкам, как шарманщики, не знающие, где преклонить головы... Мы старались не делать ничего позорного, но наши песни были вымучены, и повторять их теперь я не вижу никакой надобности. Пример некоторых стихотворцев, не только стоющих чего-нибудь, но и совсем ничего не стоющих, которые тщательно и любовно стремятся 'увековечить' всякую ошибку, сделанную не в добрый час, достаточно красноречив. Я надеюсь, что после этих моих слов, продиктованных искренностью, никто уже из моих друзей или недругов не станет копаться в старом литературном хламе и выискивать стихи, не вошедшие в настоящий сборник'. {С. А. Сафонов, Стихотворения, СПб., 1914, с. 19-20.} Подготовленный Сафоновым сборник избранных стихотворений при жизни поэта не был выпущен, а посмертное издание состоялось лишь в 1914 году. С. А. Сафонов умер 6 февраля 1904 года, тридцати семи лет от роду, и был похоронен на Волковом кладбище в Петербурге. Среди присутствовавших на похоронах литераторов был Л. Андреев, А. Амфитеатров и др. 448. НОЧЬ Темнее ночь - и думы всё темнее... Бегут часы... Угрюмые мечты Растут, растут, назойливей, смелее... Темнее ночь - и думы всё темнее... Трепещет ум под гнетом темноты! Вот ряд теней, - одна другой мрачнее... Близка гроза неведомых тревог... Всё гуще мгла, отчаянье грознее... И бьется мысль, и ужас всё сильнее, - В объятьях тьмы рассудок изнемог! Где ж помощь, свет? О, вот когда молиться! Не помнятся ль молитвы прежних лет? К былым богам назад не воротиться, Мечтой тревожной в прошлом не забыться - Да всё равно - в нем радостного нет! Темнее ночь - и думы всё темнее... Бегут часы... Хотя б заря скорее, Хотя бы луч, хотя бы проблеск дня!.. Погасли звезды... Или тучи мчатся?! . Нет, мне зари, должно быть, не дождаться - И, как струна, порвется мысль моя!.. <1886> 449 Быть может, грусть моя когда-нибудь пройдет И хоть на миг мне жизнь солжет и улыбнется - Пусть так!.. Зато теперь ужасен сердца гнет, Как будто бы оно последний час живет, Последние минуты бьется! Мне странно видеть мир - и знать, что для меня Еще вчера он цвел, живым огнем согретый!.. Теперь ни красок в нем, ни смысла, ни огня! Порвался вдруг аккорд, тоскуя и звеня, - И песня смолкла недопетой!.. И часто мысль меня смущает: может быть, Вокруг меня кипит, как прежде, жизни сила, Но здесь - в груди моей - устало что-то жить?.. С природой порвалась невидимая нить - И сердце, а не мир - могила?.. <1891> 450 Молчи, душа, молчи!.. О чем твоя тревога? Зачем в тебе тоска еще не умерла? Смотри, какая ночь, смотри, какая мгла Немую грудь земли безмолвно облегла - Как саван гробовой, как траурная тога!.. Окаменели туч угрюмые громады, И мнится - рухнет вниз гигантский их навес!.. Пригнулся и затих в безумном страхе лес... Ни ветра, ни грозы: молчание небес И мрак, повсюду мрак - без смысла и преграды! Сойди же в грудь ко мне ты - властелин могучий, Околдовавший мир, объявший небо тучей, Ты, гений этой мглы, родившийся во мгле! Покорность мертвеца, немых теней дыханье И эта тишина вне воли и сознанья Теперь моей душе нужнее, чем земле! <1891> 451 Мир объемлет трепет страсти... Слышит небо дня приход - И себя грядущей власти С тихим счастьем отдает... Но в предутреннем дыханьи Мне подслушать удалось Тайной грусти трепетанье, Затаенный голос слез... В чудный час перед рассветом Сумрак сказочных теней, Напоенный бледным светом, Говорил с душой моей. Стон его тоскливо-страстный Был понятен для меня: Целый мир - живой, прекрасный - Умирал с приходом дня! И слезами в час прощанья, Как немой укор земле, Звезд казалось трепетанье В отходящей полумгле... <1891> 452 Ночь потоком голубого света Льется к нам сквозь переплеты рамы... Не сомкнуть очей нам до рассвета, - Промечтаем, верно, до утра мы... По стене, облитой лунным блеском, Реют тени - сказочные птицы. Там, вдали, над самым перелеском Бледных туч проходят вереницы... Посмотри, вглядись в их очертанья: То с полей, воскресших к жизни новой, Прочь бегут с тоскою в край изгнанья Злые духи, сны зимы суровой. Оттого и свет трепещет страстно, Молодой весны трепещет сила, - Оттого и нас с тобой так властно Счастье жить сегодня охватило. Жить, о да! Пускай неукротимо Бьется сердце! Ближе, дорогая!., Все в свету проходят тучи мимо... Ярче ночь... О, красота какая!.. <1892> 453. ПОЭТУ НАШИХ ДНЕЙ Он не пророк, о нет! Напрасно от поэта Доверчивая чернь ждала бы вещих слов: Он так же духом нищ и так же жаждет света, Как в немощной толпе последний из рабов. Из тихого угла он шел на стогны града Не с тем, чтоб указать вернейший к правде путь, - Ему, как и другим, найти источник надо, Который влил бы жизнь в надорванную грудь. Увы! и он дитя измученного века, И он живет, как все, - не веря, не любя, И если все еще скорбит за человека, То только потому, что видит в нем себя. Как станет он учить, не веря, сомневаясь? Как будет утешать - полуживой мертвец? Он в силах лишь послать, борясь и задыхаясь, Последний миру крик, как тонущий пловец. <1892> 454 Как вы мертвы, образы и звуки! Как вы бледны, немощные речи! Передать ли вами боль разлуки, Трепет грез, очарованье встречи? Дай мне ты, о ночь, твой мрак суровый! Дай мне, смерть, твой поцелуй холодный! Буря ночи - голос твой громовый, Буйный ветер - твой полет свободный! И еще у сердца слез свинцовых Взял бы я, тяжелых слез, горючих... Много песен я сложил бы новых, Песен страстных, сумрачных и жгучих! <1892> 455 Есть много прелести в дыханьи ранних гроз, В весеннем лепете природы обновленной, В лазури девственной, в расцвете первых роз И в песнях юности влюбленной. Но дни осенние, но мертвый цвет листвы, И ночи хмурые, и смутный блеск рассвета, - Так много высказать способны только вы Душе тоскующей поэта! О, эти бледные, увядшие цветы, Такие юные и пышные вначале! В них столько призрачной и нежной красоты, В них столько девственной, чарующей печали! <1893> 456 Смотри кругом: печален наш рассвет... Тоскливый день, и бледный, и туманный, Подкрался к нам, как вор, как гость незваный, Очнулись миг - и краткой ночи нет... Издалека протяжный, заунывный Донесся к нам сигнала звук призывный: Корабль готов отплыть в далекий путь... Простись со всем, что с детства волновало, Чем мысль жила, чем сердце трепетало, О чем мечтал!.. Прости - и позабудь!.. Урочный час... Мучительной загадкой Передо мной стоит немая даль... Я не хочу смотреть назад украдкой: В минувшем всё - раздумье иль печаль, Но впереди, но в беспредельном море, Где новый день мерцает сквозь туман, Что ждет меня? Опять былое горе, Былой разлад, миражи и обман? Тогда зачем пускаться в путь далекий? Вернись назад, скиталец одинокий: В ком веры нет, тот счастья не найдет... Но поздно думать!.. Волны рассекая, Корабль пошел, всё дальше увлекая Тебя вперед, безжалостно вперед... А даль глядит, загадочно мерцая, И странный день таинственно встает... . . . . . . . . . . . . . . . . . <1893> 457 Из 'Венецианского альбома' Сегодня тих, но сумрачен залив, Мой старый друг мне показался новым: Спокойных волн лазоревый отлив Вдруг потускнел - и сделался свинцовым. Идет ли то гроза издалека Иль в небе чересчур светло и знойно? Всё так же даль ясна и широка, Но что-то в ней тоскует беспокойно... Венеция безмолвна, как всегда, Ее дворцы и холодны, и строги... Огонь небес, угрюмая вода - И жаркий трепет сдержанной тревоги... <1894> 458 Мы встретились с тобой... Ты много говорила О том, как хорошо, что старый сад цветет, О том, что без меня тебя тоска томила, Что ты ждала меня, что ты меня любила, Что сердце у тебя ликует и растет... Гляжу - в твоих очах так много слез и света, Тревожная мольба в простых речах звучит... Но я не нахожу ни слова для ответа... Не упрекай меня, не упрекай за это: Кто любит - тот молчит. <1894> 459. ВДОХНОВЕНИЕ Есть дни... я знаю их... когда в душе усталой Нет более ни слез, ни веры, ни надежд, И мертвы небеса над нищей, обветшалой, Отверженной землей безумцев и невежд. И ты стоишь немой, исчерпав все моленья, Ты, веривший вчера и жаждавший чудес... В прошедшем - только скорбь, утраты и паденья, В грядущем - только мрак... Молчание небес!.. Вдруг аромат цветов, и нежный, и глубокий, Порывом ветерка откуда-то домчит, Вдруг затрепещет луч случайный, одинокий, - И вся твоя душа, воспрянув, зазвучит! Всё, что таилось в ней, проснулось с новой силой, Полна она святых, чудесных, светлых слез, И твой житейский гнет, томительный, унылый, Ты поднял бы опять - и снова перенес... Игра простых теней, мелькнувший свет случайный - И ты опять живешь, и веришь, и влюблен, Опять стоишь дрожа перед великой тайной, Могуществом ее взволнован, ослеплен! И движется, растет всё ярче, всё чудесней Созвучий новый мир в восторженной груди, И отвечаешь ты могучей, страстной песней Заре иного дня, горящей впереди. <1895> 460 Это было давно... Я не помню, когда это было... Пронеслись как виденья - и канули в вечность года. Утомленное сердце о прошлом теперь позабыло... Это было давно... Я не помню, когда это было, - Может быть, никогда... Я не знаю тебя... После долгой печальной разлуки Как мне вспомнить твой голос, твой взгляд, очертанья лица И ласкавшие некогда милые, нежные руки? Я не знаю тебя после долгой, печальной разлуки, После слез без конца... Иногда... иногда, мне сдается, тебя я встречаю В вихре жизни безумной, в разгаре людской суеты, Жду тебя и зову, все движенья твои замечаю... Иногда... иногда, мне сдается, тебя я встречаю, Но вгляжусь - нет, не ты!.. Это было давно... Я не помню, когда это было!.. Но бессонные ночи, но думы... Как жутко тогда! Как мне хочется счастья, как прошлое близко и мило!.' Это было давно... Я не помню, когда это было, - Но со мной ты всегда! <1895> 461 Я помню: вечный Рим, разгульный и мятежный, Обычно праздновал веселый карнавал. В толпе Полишинель виднелся неизбежный, Был тут же Арлекин насмешливый и нежный - И Коломбине вздор любовный напевал, Арабы, мудрецы в причудливом уборе, Паяцы, рыцари с мечом и без меча - Всё это собралось в каком-то диком хоре И мчалось бешено, волнуясь и крича. На стогнах, площадях - куда ни кинешь взоры - Колеблемых знамен раскинулся покров, И музыки гремят невидимые хоры, И всюду блеск огней, и всюду дождь цветов!.. А там, над городом, в котором сказка эта Свершалась наяву, нарядна и шумна, Такая в этот час сияла бездна света, Такая строгая стояла тишина! Казалось, с вышины глядели чьи-то очи С печалью девственной, жалея и любя... И страшно стало мне перед святыней ночи За тех, кто был вокруг, - за них и за себя... <1896> 462. ПОСВЯЩЕНИЕ От грохота столиц, от нищего народа, От фарисейских душ и каменных сердец С последнею мольбой к тебе, о мать-природа, Истерзан, полумертв, пришел я наконец. Загадочна, как сфинкс, ясна, как мысль поэта, Бесстрастна и горда, грозна и холодна, Сумеешь песнь мою, не ждущую ответа, Прослушать и понять лишь ты, лишь ты одна. Вам, груды мертвых скал, вам, гребни волн седые, Кипящие в своем безжизненном бою, Я приношу назад все грезы молодые, И холод поздних дум, и скорбь, и песнь мою. В чем тайну видел я, в чем видел дуновенье Непостижимых сил, свершителей чудес, - Не более как прах, земных частиц движенье, Воздушных и слепых, безмолвных для небес. Из них пучина вод, и небо голубое, И стаи облаков, и дымчатая даль, Из них, о сердце, ты, тревожное, больное, - От них твоя любовь, от них твоя печаль. <1904> 463 Скажи мне, отчего теперь, когда кругом Всё дышит и живет любовью и весною, Мне кажется, что ты мечтаешь о другом, Что мысль твоя не здесь, что сердце не со мною? Ужели и тебя влекут твои мечты, Как и меня когда-то увлекали, Туда, в незримый мир нездешней красоты, Божественной любви, божественной печали? О, если правда всё, несчастны мы вдвойне: Когда-нибудь и ты, в тревоге пробужденья, Узнаешь, отчего мучительно во мне Тоскуют, трепеща, безумные сомненья. Ведь и моя душа избранницу звала, И новых снов, и образов искала, Но мстительная жизнь тихонько подошла - И всё поникло вдруг, и всё пред нею пало!.. Пускай принадлежит земле наш краткий час: Кто жизнью и мечтой жестоко не обманут? Учись не верить им: для мира и для нас Божественной любви мгновенья не настанут! <1904> 464 На мотив Чайковского Усни!.. Пускай в душе томленье и печали Замрут, как свет зари!.. О муза, в эту ночь не мучь, не говори, Что наши песни отзвучали! Для звуков смерти нет... Гляди: растут они, И всё, что на земле пропето, - Услышано теперь в чудесном царстве света! Да будет тих твой сон! До ясного рассвета Усни!.. <1904> 465 Еще земля была засыпана снегами И иней на ветвях серебряных лежал, И в колеях дорог, сверкая под ногами, Синеющий ледок кололся и дрожал, Еще был полон лес узорчатых иголок, Блиставших на заре, как зарево - огнем, Еще голодный волк из леса на проселок Отважно выходил искать добычу днем, Еще по вечерам мохнатые метели, Равниной снеговой свободно проносясь, Вздымались к небесам, грозили и гудели, И падали опять, умолкнув и смирясь, Но вот на тех ветвях, где иней серебрился, Каких-то пестрых птиц вдруг очутился стан. И как он зашумел! И как он завозился! 'Встречай-ка, мать зима, гостей из теплых стран! Мы не боимся бурь холодных и печальных, Пускай не много нас - зато мы не одни: За нами - блеск небес, сиянье зорь кристальных. И радостной весны ликующие дни'. <1904> 466 Всю ночь осенний дождь шумел и бушевал, Стучал мне в окна непрерывно, И кто-то до зари в саду моем стонал, Кого-то хоронил, кого-то призывал, О чем-то плакал заунывно... Казалось, что конца слезам и стонам нет, Что горю ночи - нет исхода, И плакала душа тем жалобам в ответ, Пока не замерцал неверный, смутный свет И успокоилась природа. Я вышел на крыльцо. Как сиротлив мой сад При бледном трепете рассвета!.. Седые облака, грозя дождем, висят... Поблекшие листы под ветром шелестят... Кричит воронья стая где-то... И холод, и печаль... Встречай же, сердце, их, Как ты весну в былом встречало: Мне верится теперь, что и для нас самих Таких туманных зорь и грустных дней таких Чреда осенняя настала... <1904> ПРИМЕЧАНИЯ Настоящий сборник преследует цель дополнить представление о массовой поэзии 1880-1890-х годов, которой посвящены другие тома Большой серии 'Библиотеки поэта'. За пределами сборника оставлены поэты того же периода, уже изданные к настоящему времени отдельными сборниками в Большой серии 'Библиотеки поэта' (П. Ф. Якубович, А. Н. Апухтин, С. Я. Надсон, К. К. Случевский, К. М. Фофанов, А. М. Жемчужников), не включены в сборник произведения поэтов, вошедших в специальные тома Большой серии: 'Революционная поэзия (1890-1917)' (1954), 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов' (1968), 'Вольная русская поэзия второй половины XIX века' (1959), 'И. З. Суриков и поэты-суриковцы' (1966) и др. За пределами сборника оставлены также поэты конца XIX века, имена которых были известны в свое время по одному-двум произведениям, включенным в тот или иной тематический сборник Большой серии (например, В. Мазуркевич как автор слов известного романса 'Дышала ночь восторгом сладострастья...', включенного в состав сборника 'Песни и романсы русских поэтов', 1965). Составители настоящего сборника не стремились также ни повторять, ни заменять имеющиеся многочисленные стихотворные антологии, интерес к которым на рубеже XIX-XX веков был очень велик. Наиболее крупные из них: 'Избранные произведения русской поэзии' В. Бонч-Бруевича (1894, изд. 3-1908), 'Русские поэты за сто лет' А. Сальникова (1901), 'Русская муза' П. Якубовича (1904, изд. 3 - 1914), 'Молодая поэзия' П. Перцова (1895) и др. Во всех этих сборниках поэзия конца века представлена достаточно широко. Следует, однако, заметить, что никаких конкретных целей - ни с тематической точки зрения, ни со стороны выявления каких-либо тенденций в развитии поэзии - составители этих и подобных изданий, как правило, перед собой не ставили. {Исключение представляет лишь сборник, составленный П. Перцовым и ориентированный, как видно из заглавия, на творчество поэтов начинающих. О трудностях, возникших при отборе имен и определении критериев отбора, П. Перцов подробно рассказал в своих 'Литературных воспоминаниях' (М.-Л., 1933, с. 152-190).} Столь же общий характер имеет и недавняя хрестоматия 'Русские поэты XIX века' (сост. Н. М. Гайденков, изд. 3, М., 1964). В задачу составителей данного сборника входило прежде всего дать возможно более полное представление о многообразии поэтического творчества и поэтических исканий 1880-1890-х годов. Этим и объясняется известная пестрота и 'неоднородность' в подборе имен и стихотворных произведений. Главная трудность заключалась в том, чтобы выбрать из большого количества имен те, которые дали бы возможность составить характерное представление об эпохе в ее поэтическом выражении (с учетом уже вышедших в Большой серии сборников, перечисленных выше, из числа которых на первом месте следует назвать сборник 'Поэты-демократы 1870-1880-х годов'). Для данного издания отобраны произведения двадцати одного поэта. {Некоторые поэты, включенные в настоящий сборник, вошли в состав книги 'Поэты 1880-1890-х годов', выпущенной в Малой, серии 'Библиотеки поэта' в 1964 г. (вступительная статья Г. А. Бялого, подготовка текста, биографические справки и примечание Л. К. Долгополова и Л. А. Николаевой).} Творчество каждого из них составители стремились представить с возможной полнотой и цельностью. Для этого потребовалось не ограничиваться примерами творчества 1880-1890-х годов, но в ряде случаев привести и стихотворения, созданные в последующие десятилетия - в 1900-1910-е годы, а иногда и в 1920-1930-е годы. В результате хронологические рамки сборника несколько расширились, что позволило отчетливей выявить ведущие тенденции поэтического творчества, складывавшиеся в 1880-1890-е годы, и те результаты, к которым они в конечном итоге привели. При отборе произведений составители старались избегать 'крупных' жанров - поэм, стихотворных циклов, драматических произведений. Несколько отступлений от этого правила сделаны в тех случаях, когда требовалось с большей наглядностью продемонстрировать особенности как творческой эволюции поэта, так и его связей с эпохой. Сюда относятся: Н. М. Минский (драматический отрывок 'Последняя исповедь', поэма 'Гефсиманская ночь'), П. С. Соловьева(поэма 'Шут'), С. А. Андреевский (поэма 'Мрак'). В число произведений Д. С. Мережковского включен также отрывок из поэмы 'Смерть', а в число произведений Н. М. Минского - отрывок из поэмы 'Песни о родине'. В сборник включались преимущественно оригинальные произведения. Переводы помещались лишь в тех случаях, если они были характерны для творческой индивидуальности поэта или если появление их связано было с какими-либо важными событиями общественно-политической жизни (см., например, переводы Д. Л. Михаловского, С. А. Андреевского, А. М. Федорова, Д. П. Шестакова и некоторых других). В основу расположения материала положен хронологический принцип. При установлении порядка следования авторов приняты во внимание время начала творческой деятельности, период наибольшей поэтической активности и принадлежность к тем или иным литературным течениям. Стихотворения каждого автора расположены в соответствии с датами их написания. Немногочисленные отступления от этого принципа продиктованы спецификой творчества того или иного поэта. Так, в особые разделы выделены переводы Д. Л. Михаловского и Д. П. Шестакова, сонеты П. Д. Бутурлина. Даты стихотворений по возможности уточнены по автографам, письмам, первым или последующим публикациям и другим источникам. Даты, указанные в собраниях сочинений, как правило, специально не оговариваются. Даты в угловых скобках означают год, не позднее которого, по тем или иным данным, написано произведение (как правило, это время его первой публикации). Разделу стихотворений каждого поэта предшествует биографическая справка, где сообщаются основные данные о его жизни и творчестве, приводятся сведения о важнейших изданиях его стихотворений. Были использованы архивные материалы при подготовке произведений С. А. Андреевского, К. Р., А. А. Коринфского, И. О. Лялечкина, М. А. Лохвицкой, К. Н. Льдова, Д. С. Мережковского, П. С. Соловьевой, О. Н. Чюминой, Д. П. Шестакова. В ряде случаев архивные разыскания дали возможность не только уточнить дату написания того или иного стихотворения, но и включить в текст сборника никогда не печатавшиеся произведения (ранние стихотворные опыты Д. С. Мережковского, цикл стихотворений К. Н. Льдова, посвященных А. М. Микешиной-Баумгартен). На архивных материалах построены биографические справки об А. Н. Будищеве, А. А. Коринфском, И. О. Лялечкине, Д. М. Ратгаузе, Д. П. Шестакове. Во всех этих случаях даются лишь самые общие указания на архив (ПД, ГПБ, ЛБ и т. д.). {В биографической справке о Д. П. Шестакове использованы, кроме того, материалы его личного дела, которое хранится в Государственном архиве Татарской АССР (Казань).} Стихотворения печатаются по тем изданиям, в которых текст впервые окончательно установился. Если в последующих изданиях стихотворение иередечатьшалось без изменений, эти перепечатки специально не отмечаются. В том случае, когда произведение после первой публикации печаталось без изменений, источником текста для настоящего издания оказывается эта первая публикация и данное обстоятельство в каждом конкретном случае не оговаривается. Специально отмечаются в примечаниях лишь те случаи, когда первоначальная редакция претерпевала те или иные изменения, произведенные автором или возникшие в результате цензурного вмешательства. Примечания строятся следующим образом: вслед за порядковым номером идет указание на первую публикацию произведения, {В связи с тем, что в сборник включены представители массовой поэзии, произведения которых печатались в большом количестве самых разных изданий, как периодических, так и непериодических, не всегда с абсолютной достоверностью можно утверждать, что указанная в настоящем сборнике публикация является первой. Это относится прежде всего к произведениям, приводимым по стихотворным сборникам.} затем следуют указания на все дальнейшие ступени изменения текста (простые перепечатки не отмечаются), последним обозначается источник, по которому произведение приводится в настоящем издании (он выделяется формулой: 'Печ. по...'). Далее следуют указания на разночтения по сравнению с автографом (или авторским списком), данные, касающиеся творческой истории, историко-литературный комментарий, пояснения малоизвестных реалий и т. п. Разделы, посвященные А. Н. Будищеву, П. Д. Бутурлину, К. Н. Льдову, Д. С. Мережковскому, Н. М. Минскому, Д. Л. Михаловскому, Д. М. Ратгаузу, П. С. Соловьевой, Д. П. Шестакову, подготовил Л. К. Долгополов, разделы, посвященные С. А. Андреевскому, А. А. Голенищеву-Кутузову, К. Р., А. А. Коринфскому, М. А. Лохвицкой, И. О. Лялечкину, С. А. Сафонову, А. М. Федорову, С. Г. Фругу, Д. Н. Цертелеву, Ф. А. Червинскому, подготовила Л. А. Николаева, раздел, посвященный О. Н. Чюминой, подготовил Б. Л. Бессонов. СОКРАЩЕНИЯ, ПРИНЯТЫЕ В ПРИМЕЧАНИЯХ BE - 'Вестник Европы'. ВИ - 'Всемирная иллюстрация'. ГПБ - Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград). ЖдВ - 'Журнал для всех'. ЖО - 'Живописное обозрение'. КнНед - 'Книжки 'Недели''. ЛБ - Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство'. ЛПкН - 'Ежемесячные литературные приложения к 'Ниве''. МБ - 'Мир божий'. Набл. - 'Наблюдатель'. НВ - 'Новое время'. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПД - Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. ПЖ - 'Петербургская жизнь'. РБ - 'Русское богатство'. РВ - 'Русский вестник'. РМ - 'Русская мысль'. РО - 'Русское обозрение'. СВ - 'Северный вестник'. СМ - 'Современный мир'. С. А. Сафонов Стих. 1893 - Стихотворения Сергея Сафонова (1892, 1893), изд. 'Русского вестника', СПб., 1893. Стих. 1914 - Стихотворения, СПб., 1914. СТИХОТВОРЕНИЯ 448. 'Север', 1891, No 3, с. 329, под загл. 'Nocturno', Стих. 1893, под загл. 'Темнее ночь...'. Печ. по Стих. 1914, с. 30. 449. 'Север', 1891, No 9, с. 514. 450. 'Север', 1891, No 16, с. 977. Печ. по Стих. 1893, с. 59. 451. 'Север', 1891, No 19, с. 1135, под загл. 'На заре'. Печ. по Стих. 1893, с. 36. 452. РВ, 1892, No 7, с. 39. Печ. по Стих. 1893, с. 27. 453. 'Север', 1892, No 44, с. 2275. 454. РВ, 1892, No 12, с. 32. Печ. по Стих. 1893, с. 29. 455. РВ, 1893, No 12, с. 7. 456. Стих. 1893, с. 34, с посвящением К. А. Колобкову. Печ. по Стих. 1914, с. 41. 457. РВ, 1894, No 2, с. 18. 458. ЛПкН, 1894, No 9, с. 81. Положено на музыку И. А. Бородиным. 459. РВ, 1895, No 2, с. 68. 460. ЛПкН, 1895, No 8, с. 707, под загл. 'Это было давно...' и с посвящением 'Памяти Шопена'. Печ. по Стих. 1914, с. 122. Положено на музыку А. Брезинским, И. И. Черновым, Е. Юнкельном и др. 461. Стих. 1914, с. 96. 462. Стих. 1914, с. 23. 463. Стих. 1914, с. 60. 464. Стих. 1914, с. 63. 465. Стих. 1914, с. 66. 466. Стих. 1914, с. 72.