Стихотворения, Подольский Антоний, Год: 1620

Поэзия
Время на прочтение: 37 минут(ы)
Скачать в PDF
Антоний Подольский
Стихотворения
—————————————————————————
Виршевая поэзия (первая половина XVII века)
М., ‘Советская Россия’, 1989.- (Сокровища древнерусской литературы).
—————————————————————————
СОДЕРЖАНИЕ
Послание священноиерею Симеону Федоровичу
Послание некоему сребролюбителю <в защиту Косого>
Послание к некоему горду и величаву
Послание к некоему:
Слово 1-е. О человечестем нраве
Слово 2-е. О прелестном сем и видимом нами свете
Слово 3-е. О человечестей плоти
Слово 4-е. О чести родителей своих
Слово 5-е. О пиянстве и о блуде
Послание священноиерею
Симеону Федоровичу
Словесныя убо моея и тричастныя душа {1} великому отцу,
Во очищении бо грех желающу тоя представити вышнему творцу.
Явственно убо о нас пред престолом божественным предстателю,
Щедраго же и великаго трисоставнаго бога призывателю.
Его же убо божественному и преизящному и честному иерею,
Наставнику же и учителю и богоукрашенному верою.
Настоятелным убо и богослужителным саном священному,
От благаго же и великаго бога предпочтенному.
Много обремененну отягчением духовному учителю,
Усердну же о моих гресех непрестанному богу молителю.
Истинным богоразумием попремногу одержиму,
Еуаггелским же и боговещателным учением искусно учиму.
Радость же многу о сем сотворяет худости нашей,
Еже со вниманием разсуждающе в добродетели вашей.
Ю же бо учиши нас на себе понести по божественному вещанию,
С величии прилежанием исправляти по усердному тщанию.
Елико же убо от тебе изтекает благоспасителное учение,
Мне же паки толико сотворяет духовное просвещение.
И яко же убо полагавши зде добродетель многу,
О словесных бо овцах тщишися ответ дати богу.
Ныне же аз своим неразумием о сем что содеяти могу,
Умное благолепие того описати по достоянию како возмогу?
Философское убо безрителное учение разумно навыче,
Еще же и божественным предоброе извыче.
Достоянием бо своим любомудреным выну украшается,
О неизреченней же и велицей милости божией сподобляется,
О ней же убо разум свой во всем благоумне устрояет.
Велелепному же тому благожителству мнози ревнуют
И своим усердием к богу неуклонно утренюют.
Чувствено бо и усердно непрестанно к богу подвизается,
Умудренною же верою яко светом украшается.
В настоящем бо пребывании за ны непрестанно молящеся,
Непредкновенно же своим крепкоразумием нелицемерно молящеся.
Алча же и милоственныя струи яко води проливает к богу,
Словесному же своему стаду тем сотворяет ползу многу.
Тем же убо своим благоверием чада своя по бозе снабдевает,
О себе же их благодетелством к добродетели понуждает.
Яко же убо тма от света светлением просвещается,
Щедротами же божественными того ради милостив кождо обогащается.
И сего ради вязания и решения тому от бога вручишася,
Христоподобному, понеже нраву по всему научившеся.
Поистинне убо ‘врач душевный’ тем да нарицается,
Ревностию понеже верою в добродетелях исправляется.
Им же убо душевныя вреды далече соотимаются,
Сатанинская же неисцелныя ст<р>упы явлением открываются.
Но сии бо являемыя язвы спасителным исцеляет учением,
О нем же аще кто потрудится со усердным прилежанием,
Рачително таковаго исправляет кротости духом,
Аще кто слушает его со внимателным слухом.
Достойно убо того благочиние описати недоумеваю,
О нем же и слухом своего разума не достигаю.
Во исправлениях божественых к горним по всему уподобляется,
Аще и немощною сею человеческою плотию обязается.
Того убо духовная вера яко солнце пред богом светлеется,
И к мирским и суетным молвам никако же уклоняется.
С великим убо дивлением чюдитися нам сему достоит,
Явственно понеже свою добродетел<ь> на небеса возводит.
Несумениое бо свое же к богу посылает усердие,
Елико ж<е> тем да получит божие великое милосердие.
Душеспасителное ж<е> убо и нам житие понужает исправляти,
Основателную добродетель к богу устрояти.
Сего ради убо того многую благодарим добродетель,
Тем бо да отпустит нам владыко злую детель.
О том бо нам подобает своя согрешения очищати,
И его благосердою верою себе яко елеем умащати.
Ныне ж<е> убо аз окаянный что содеяти могу
И которое благое поспешение улучити возмогу?
Сын убо духовный того паствы нарицаюся,
Недостоинством же велиим зело отягчеваюся.
Достойное убо того аще и поминаю чювство,
Устыдением ж<е> свое забываю велико злоумство.
Христоподобному бо того усердию еже к богу удивляюся,
От добродетелнаго ж<е> его действа далече отгребаюся.
Вскуюж убо аз люто жизненное се житие являю,
Нынешнее течение здешнее вотще препровождаю.
Якож<е> убо погибшее овча от спасителнаго стада заблудихся,
Того ж<е> благоумнаго действа в беззаконии удалихся.
Взысканием же обаче душеспасителным желаю обрестися,
Оставителным того прашением от грех спастися.
Елико убо мое согрешение пререщи б тое множеством,
Яко превосходити числа песка морскаго множеством.
Преокаянным же убо отягчением зело умножим есмь,
Аще и младоумною юностию одержим есмь.
Сего ж<е> ради убо благочинное твое молю священие,
Толика добродетелнаго нрава украшение.
Выспрь воздев руце пр<и>сно о мне ко господу молися,
О моем же паки окаянстве добродетелно потщися.
Неизреченное же убо свое и великое поели ми благословение,
Тем бо да отпустит ми владыко многое мое согрешение.
От тебе убо требую очиститися грех моих,
Непрестанно же желаю паки молитв твоих.
К тебе же убо ныне предлагаю мое моление,
Обаче да послет ми бог твоими молитвами умиление.
Преудивленное ж<е> убо твое благопребытие в нас вспоминается
От великих моих грех избыти сим понуждается.
Добродетел<ь> бо твоя елико во уме моем сияет,
От смертных налог душу мою попремногу свобождает.
Любозрителное твое любомудрие многое,
Смышления же моего паче разумение убогое.
К твоему убо велеумию отписати по достоянию не могу,
Остроумное ж<е> твое разумение похвалити не достигу.
Иже бо толикаго моего духовнаго учителя,
Благоспасителнаго ж<е> паче моего и усерднаго рачителя.
Люботрудным любомудрием како того ублажу,
Аще и по премножеству тому всячески изложу.
Глаголанием удобным {2} елико тому от части пишу,
От него ж<е> убо душеспасителнаго благословения непрестанно прошу.
Словесную убо душу сим просветити желаю,
Любодейственую ж<е> мою страсть явственно паки проявляю.
От страстных бо налог души моей поможение тем свыше сходит,
Владыце Христу аще о том со усердием помолит.
Елико ж<е> аще и мое множеством непрестанное согрешение,
Неизреченное ж<е> того толико духовное поможение.
И аще убо и во вселенныя концех {3} далече от него пребываю,
Явственно же и усердно на того моление уповаю.
Паки бо прошу твое честное благочиние,
Радостное ми от тебе узрети предчинение.
Отписати убо молю про свое благоумство,
Своим начертанием возвеселити мое чювство.
Иже убо о сем радостно возвеселюся,
Твоим же всечестным стопам со усердием поклонюся.
И о тебе убо мы да позвеселимся явственно,
Честное твое пребывание аще к нам проявится здравственно.
Естественное же убо свое покажи к нам милосердие,
Лютому моему неразумию свое усердие.
Остуди ж<е> убо мое прочее многое неистовие,
Младенческое и грубое малоумие.
Благожизненное ж<е> свое житие аще к нам проявиши,
И тогда убо паче по премножеству нас возвеселиши.
Елико ж<е> убо твое древнее к себе милосердие воспоминаю,
Толико ж<е> и ныняшнего твоего благосердия желаю.
Послание некоему сребролюбителю
<в защиту Косого>
Послание некоему сребролюбителю
и к злохристиянс<к>ому томителю,
рабское течение на себе не имущу
и самому некую славу влекущу.
Како и что напишу к суемудренному твоему разумению,
понеже вазжа<жда>лась душа твоя многому
неправедному имению?
Зло убо есть, воистинну, зло таковым недугом кому
одержиму быти,
от него же никому же души своей добра не получити.
В лепоту убо нарицает апостол <...> второе
идолослужение {1}
и душам человеческим злое повреждение:
яко же магнит камык вся железа к себе привлачит,
тако и сребролюбивая юза всех содержит.
Понеже ничто же любезнее сребра и злата,
его же ради некогда ин погубляет своего брата.
Таковый лица божия не будет видети.
Того ради не подобает никому никого обидети.
Ох, увы, таковым недугом одержимым! —
горети бо будут огнем негасимым.
Аще и не повелевает никому никого осуждати, {2}
но не возбраняет же злаго нрава обличати.
И вси есмы слабостию своею грехотворители
и сего прелестнаго и суетнаго мира любители.
И коиждо нас своим грехом побежден бывает,
того ради и стязания от бога много приимает.
Тем подобает друг друга поучати
и от злаго дела отвращати.
И уже доволно время доходят про тебе таковыя нелепые
слухи,
что отъемлеши у бедныхь и последний уси ухи.
Юродство есть, воистину, таковое разумение,
что насилованное и неправедное приимати имение.
Таковым, яко же выше рехом, спеется огнь неугасимый,
занеже ничто же злее таковаго нрава,
разоряет бо дом недобрая слава.
Ничто же точно благонравну мужу,
разумеет бо всякую брата своего нужу.
Царское одеяние сребром и златом, и бисерием украшается,
а разумный мужь добрыми своими делы прославляетъся.
Аще помилован еси зде от Христа своего и бога,
и молися ему, чтобы тебе нелишенну быти от него
небеснаго чертога.
И уже доволно время мнози вопиют на тя со слезами,
ихь же еси напрасно оскорбил многими винами.
Что твой разум и многое приобретение,
аще постигнет тя вечное мучение?!
Люто убо есть, воистинну, люто обидети сирот,
понеже не видети тому божественных щедрот.
Многоковарен мужь, аще и повинен, прав является,
и в такова божия благодать едва вселяется.
Аще еси и зде и<з>бавлен будеши от всех бед,
но тамо никако же заглажден будет душевный твой вред,
понеже вся тайная наша деяния господь свесть,
и нам лукавством своим злохристианства своего от себе
не отвесть.
И еще нам много не достало к тебе писати,
чтобы тебе от таковаго злаго своего обычая и нрава
престати.
Почто таковым недугом одержимь?
Его же ради разве хулы никого еси хвалимь,
кроме твоих другов и любителей —
таковых же злых християнскихь томителей.
Тии тебе по своему нраву вельми похваляют
и государю твоему {3} своими лестными словесы заступают,
а християньству никако же помогают,
паче же неправедными словесы оклеветавают.
И государь ваш к тем словесем ихь прекланяется
и ко християнству своему не умиляется,
но и паче на них же немилосерд становиться.
Смутивый же грех в рай не вселиться.
И паки ложным словесемь веры емлет,
а от бедных словес не приемлет.
И паки безделне ихь отсылает
и на нихь же болшую вину пологает.
Аще паки зде избудеши на ся всякия крамолы,
но тамо за свое злохитръство не минуеши врящия смолы.
Добро убо есть, воистинну, от таковаго нрава отстати
и к богу крепкою верою пристати,
и к подручным ти милость показати,
и у кого что взято, тому хотя мало отдати!
И бог тебе милость свою Покажет
и елеом {4} главу твою помажет.
Есть убо от вас некто — нелепое звание Касаго,
иже пребывает у того благодагнаго прага
и яко пес от крупиц падающих {5} душю свою питает,
а на тебе горкия своя слезы проливает.
Паче же от всего сердца болезненно воздыхает,
что на всяк день конечною бедностию погибает
и яко вран без крыл меж домы скитается,
аще в молитве от того благодатнаго дому и питается.
Что изобидел де ты его сребренников сторицею,
а родился пред тою же безсмертною десницею,
что никако никоими обычаи нелвжно глаголет,
бедность бо его всегда аки ножем колет.
И ныне молим данную твою честность,
чтобы тебе не воставати на его великую бедность
и милость бы тебе к нему своя показати,
хотя мало что ему, бедному, отдати,
чтобы ему, безпомощному, не погибнути до конца,
а тебе бы тако же милость получити от содетеля своего
и творца.
Аще не послушавши сего нашего к тебе речения,
блюдися от бога вечнаго мучения.
Силен бо бог сирот своих мстити,
творящему же зло добра не получити.
Аще еси и сам божественнаго писания много умеешы,
а нрава своего и обычая уняти не умеешы.
Лют бо есть, воистинну, лют человеческий нрав!
Добро убо тому, хто ни к кому не лукав.
Паче же аще кто никого не обидит
и всегда божественное писание видит,
и вся исполняет по его речению,
и не поостряется к человеческому мучению.
Но обаче подобает друг друга учити,
чтобь никому зла дела не творити.
Аще и самый аерь словес написати,
а кто чего не слушает, того не наказати.
Слышахом бо, яко некто от другое твоихь к тебе писал,
чтобы ты от таковаго своего нрава и обычая престал.
И ты де отнюдь словес его не слушаеш,
а горесть християнскую аки мед кушаеш.
Или мниши, яко супрузе и чадом собрати? —
аще не господь поможет, всуе будет дом созидати. {6}
Всем убо есть кормитель и промысленник бог,
иже по своей милости возвысит християнский рог. {7}
Много и самыя высочайшия за свои нелепыя дела низу
сходят,
а наша чета и давно без вести отходят.
И ты во уме своем мужайся и крепися
и от таковаго своего злаго нрава отщетися.
Аще ли не лишишися того злаго нрава,
то не будет ти от вечныя муки избава.
Блюдися, да не яко неплодная смоковница посечена
будеш {8}
и потом вечных и нестерпимых мук не избудеш
за таковое свое нелепое деяние,
и паки восприимеш от бога вечное истязание.
И сему писанеицу или епистолеицу считается конец,
а добродетелным мужем всегда спеется нетленный венец,
а злому и строптивому зло и будет,
аще в том своем злом нраве пребудет.
Всяк убо человек сам себе другь и врагь бывает,
аще не во един добрый устав ум свой прелогает.
Вящши того уже не имам что к тебе писати.
Подобает кораблю к пристанищу стати. {9}
Аще и аерь словес наполнити,
а убогаго дома не наполнити.
Люто убо есть, воистину, кому нрав свой пременити
и от прелестнаго сего мира отбыти.
Всем убо египтяном и еросалимьляном и до гроба
льстит,
а мзда и у самых у мудрых очеса слепит.
У нас же с тобою не дивно ослепити,
понеже мы во обычных чинех с тобою учинены быти.
Обаче ум и смысл в себе имееш
и божественное писание разумеет,
и веси доброе от худаго,
того ради не держи обычая злаго.
Подобает тебе самому себе смотряти
и таковый обычай от себе отревати.
Писано есть: горе в разуме согрешающим {10}
и божественныя заповеди преступающим!
Во веки, аминь,
а бедных от твоего жалованья не отринь.
Вящши того не имам что к тебе писати,
не имам бо и сам добрых дел ни единыя власти.
Послание к некоему горду и величаву,
и по бесовскому навету нравом своим
и обычаем лукаву. Еще же нелеп образ себе
имущу, того ради таковым званием и словущу.
От некоего же человека же естества,
желающа милости от триипостаснаго божества
Како и что напишем к твоей бесовской гордости,
Аки к некоей неученной конной борзости?
Иже самого коня в пропастный ров вметает
И всадника на нем погубляет,
Такоже и твоя безумная гордость ум твой заношает
И благородную твою душу во ад низпосылает.
За что тако гордишися и возносишися,
И таковою славою нелепою обносишися?
А сам еси многому божественому учен,
Да почто таковою лютою страстию аки в волчию кожу
оболчен?
И паки много богодухновеннаго написаннаго веси,
Мню, яко всевают ти в сердце твое таковую страсть
лукавыя беси.
И каков еси взором и видением,
Таков еси и бесовским тем лютым кичением.
Скажи ны, что еси и откуда учинен?
Не от того же ли общаго нашего творца содетеля
сотворен
И на сотворенную им землю пущен?
И на се нам имети ум свой совершен.
Не такоже ли земля еси и пепел?
И почто таковою безумною гордостию своею усвирепел?
Не такоже ли кал еси и смрад?
Почто оскверняеши душевный свой виноград?
Или богат и честен зришися?
И почто таковою лютою страстию побеждаешися?
Все богатство твое с тобою в погибел да будет,
А лукавая твоя душа наипаче вечных мук не отбудет.
Помяни прежних гордых и злых царей,
Аки лютых и неистовых зверей.
Како за злую свою гордость зле погибоша,
И во адову пропасть душами своими снидоша.
А ты пред ними — обычная чета,
Тако творя не надейся же вечнаго живота.
Первие помяни, за что Денница {1} с небеси свержен
И во дно адово ввержен,
И ныне нерешимыми узами связан,
И от главы и до ногу обязан,
Последи же мучен будет в безконечныя веки
И с подобными ему человеки.
Помяни, за что фараон в мори потоплен
И со всем своим воинством водою покровен, {2}
И ожидает вечных мук.
И всяк возносяйся такоже не избудет от бесовских рук.
Помяни, за что Навходоносор царь в вол претворен
И на времена царства был лишен,
И аще бы пред богом не смирился,
То бы на веки во ад вселился.
И не бы был устроен попрежнему во свое царство,
Понеже и всякого человека возношает многое
богатство.
Я ко же и ты, как учал быти богат,
Так учинился еси аки рогат.
Зри, яко может бог и не тебя смирити
И по предваршему в нищете тя учинити.
Помяни, за что гордый Антиох зле живот свой
испроверже,
Сам себе в сердце свое ножем вверже {3}.
Тако же во дне ада до века пребывает,
И вечных и нестерпимых мук ожидает.
Помяни, за что Озия учинися прокажен,
Подобно же тому и ты тем обложен. {4}
Аще еси таковое злодейство твориши,
То гордостию своею такоже душу свою погубиши.
Помяни, за что окаянный Ирод жив червми снеден,
И такоже во дно адово сведен.
И ныне у самого сатаны в коленех седит,
И сам пред собою свою гибель зрит.
И много таковых в тогдашнем и нынешнем веце,
Добро убо есть смиреномудрие в всяком человеце.
Видиши ли, каковы быша велики,
А не сподобился со избранными лики.
И своею гордостию и высокоумием туне погибоша,
Такоже и, преже рехом, душями своими во дно адово
снидоша.
Зри сего и внимай,
И создателя своего не забывай.
Всяко высокоумие в человецех мерзко есть пред ним,
А мы сами себе превыспренно мним.
Что же великий апостол Павел пишет,
Яко драгим бисерием нижет:
Гордость всяку отложше и удобь обратный грех,
Понеже гордый и величавый бывает в посмех,
Последи же зле потребляется
И душею своею во ад низпосылается. {5}
Почто аки водный говор надымаешися
И умом своим паче своея меры возношаешися?
Почто нами, последними четами, гнушаешися
И тленным своим богатством возношаешися?
Не веси ли, яко тленное богатство ржа и тля? {6}
Едина добродетель богу, та будет без тля.
И не хощеши нас нарещи прямым званием,
Но раковым и юродивым нарицаеши нас именованием.
И кличеш нас к себе, аки псов,
И гордостию своею держиш в сердцы своем, аки усов.
Аще бы еси сам не имел таковаго нелепаго порековала,
То бы безумная твоя гордость тако и нас не нарекала.
А то сам еси нелепым прозванием словешь,
Общее естество раккою {7} зовешь!
О прочем же помолчим,
Да в конец безумие твое обнажим,
Понеже вси есмы повинни греху,
А таковою страстию такоже не быти вверху.
Лишись, лишись таковаго обычая и нрава,
Да будет ти от мук вековечная избава.
Аще ли утвержением злаго своего обычая не хощеш
лишитися,
То зле будет во гроб тебе вселитися,
Зане господь бог гордости и величания не любит,
Всяк бо царство небесное добродетелию купит.
И паки гордым бог противляется, {8}
И всяк возносяйся и нехотя смиряется.
И паки гордость никому добра не сотворяет,
Токмо душу во ад низпосылает.
Или не веси, яко бог мертвит и живит,
И всех нас сердца нашя и мысли зрит,
И богатит, и убожит,
А благодатному человеку лета умножит?
Яко же глаголет божественная Анна,
Душа бо ея пред богом аки небесная манна.
Глаголет в третей своей песни,
Словеса бо ея пред богом нелестни:
Сице не хвалитеся и не глаголите высокая в гордыни! {9}
Мы же глаголем: добро убо есть жити в душевней
простыни.
Зле же в гордости и в лукавстве пребывати,
Такоже и в неправедном богатстве дни своя изживати.
Паки та же святая Анна глаголет,
Яко же некоим осном колет: {10}
Ни да изыдет велеречие из уст ваших,
Якоже видех при очесех наших.
Когда еси был небогат,
Тогда никому был супостат.
Не токмо небогат зрелся,
Но рад бы тогда был како и наелся.
Ныне же по царьской милости обогател,
Того ради нами, убогими, и возгордел.
Может бог, дав, и отняти,
А несотворшему добра, добра не видати.
Хотехом было с тобою знатися,
Ино несть мочно убогому з богатым соединятися.
Ниже достоит с ним дружбы имети,
Комуждо своя верста знати,
И выше себе не искати.
Яко же глаголет премудрый Исус Сирах,
Понеже всегда богатый убогому бывает страх.
Глаголет же убо: з богатым дружбы не имей! {11}
Того ради и ты по сему разумей.
И паки несть мощно агньцу с волком жити,
Такоже и убогому з богатым дружбу чинити,
Еще же смиренному з гордыми и величавыми
И нравы и обычаи лукавыми.
Или кому, последней чете, з благоплеменитым знатися,
Но достоит от них удалятися.
Понеже они таковыми гордят
И глаголати с ними не хотят.
Тем довлеет всякому свое число лобзати,
И на бога вся упования полагати,
И у него милости и заступления прошати.
Тот может все, и кому благодать свою дати,
И убогих сирот обогащати.
Той паки — всем промышленник и питатель,
Понеже — общий нашь творец и зиждитель.
О всех нас промышляет,
И на всех нас милосердым своим оком призирает,
И повелевает нам в дом свой к себе приходити,
И чтоб тебе беседа с нами чинити,
И в препирателных словесех нас уничижати.
Или будет в мале нас хощеши напитати,
И тебе нас тем единем часом не накормити,
Вемы бо, что хощещ, нас чем любоукорити.
И паки единем словом нас яко утешаешь,
А другим аки ножем в сердце уязвляешь.
Ино лучше убо есть ничтоже даяти,
Нежели досадителными словесы разсужати.
И сие писанейце во уме своем разсужай,
И сам себе вразумляй.
Гордость николи добра не приносит,
Разве душу во ад низносит.
Того ради нрава и обычая таковаго лишися,
И под крепкую руку божию смирися,
И будет ти зде и тамо благо,
Понеже смиреномудрие всегда драго.
И да не прийдеш в первое свое достояние,
И от всех людей будешь в посмеяние.
И сие писанейце писано к тебе досатително,
Обаче будет тебе и вразумително,
Понеже от таковыя страсти возбраняет
И твое безумие обличает.
Аще еси много разумеешь божественаго писания,
Но не можешь стояти противу бесовскаго запинания.
Всякому бо человеку такову страсть в сердце всевают,
Тем от творца нашего и содетеля далече нас отвращают.
Аще ли послушает сего нашего к тебе речения,
Да избудешь оного вечнаго мучения.
Аще не послушавши, сам веси,
Что всевают таковую страсть в сердце твое лукавыя беси.
И ты мужайся и укрепляйся,
И против общих супостат, радуяся, вооружайся.
И таковей страсти не давай в себе прохода,
И молися Христу богу до последняго своего душевнаго
исхода.
И да будеши сын света,
И да сподобишися праведных совета.
И вящи же того не имам, что к тебе писати,
Затченых убо ушес не наказати,
Такоже гордых и величавых,
Таковии бо не приемлют словес здравых:
На свою гордость и упрямство уповают
И добро аки худо вменяют.
Аще ли возносишися своим отечеством,
Но грехом своим нелеп еси уродился человечеством.
Тако бо есть от бога первый дар.
А гордому обличителныя словеса бывают в пар.
И сему писанейцу — конец.
А творящему злое не будет от бога венец.
Послание к некоему
Слово 1-е.
О человечестем нраве,
живущем добре во христианстей славе.
Еще же о жестости и о немилости, з гордостию
Заношает бо некоего всадника конь своею борзостию
и по случаю вметает в пропасть непроходную,
и паки сопривносит ему беду неизгодную.
Тако же и гордость заносит всякого в пропастный ров,
и не приидет уже таковьш во христианский зов.
Много бо от такова наука смерть случается,
всяко бо творяй злое в муку отсылается.
Потому ж жестокий и немилостивии добро не сотворяют,
но токмо держащим ю адския двери отверзают.
Сложение бо и сочинение зрится двоестрочью,
ничто ж убо божию долготерпению точно.
Бездна же убо есть пред ним нашего согрешения,
паче же бездна его, божия, долготерпения {1}.
Ты же, любимый друже, умом своим о сем разумевай,
всяку гордость и немилосердие от себе отревай.
И внимай, и ревнуй всегда доброму нраву,
и да получеши от бога добрую славу.
Ведомо буди твоему честному достоинству,
и да не позазриши моему к себе непристоинству.
Аще будет и неизрядне что написуем,
но обаче твоему благоумию назнаменуем.
Аще ли же своим доброразумием и сам сия свеси,
что злии и люти греховнии наши привеси
душу и тело наше зле же и люте погубляют
и во адская мучения и томления нас низпосылают.
И паки злии и жестоцы человеческия нравы
лишают нас вечныя и нескончаемыя славы.
Начнем же зде к твоей честности изрековати
и в твоя честная и пречестная ушеса влагати:
ничто же убо будет злее человеческаго нрава,
его же бо ради погибает и добрая слава.
И паки ничтоже лютее человеческия жестости,
не поминает бо в себе божественныя ревности.
Егда бо человек злим обычаем своим ожесточает,
тогда всехь наказанных ему от бога забывает.
Внегда убо в летех и нетерпимых болезнех бываем,
последи же всего того себе забываем.
По оздравии же от болезнии паки своя хотения творит,
да окаянному телу своему во всем угодит.
Како таковою горестию человек одержим бывает,
яко ни самая медвенная сладость услаждает?
И никоторыя сладости могут усладити
и таковую лютую и несказанную горесть утолити.
Ниже паки прочая хитрости могут уврачевати,
егда убо чювства наша учнут в таковых болезнех пребывати.
И кто паки может таковую лютую горесть знати?
Мню, яко ни самому мудру мужу написати,
понеже несть мочно к чесому привменити,
мню бо паки, яко всех горестей земных превзыти.
Колми паче душевный исход лют бывает,
понеже в той час всего ума своего человек отбывает
и всеми уды своими и члены не владеет,
понеже к последнему дыханию душа его спеет,
ниже паки помнит, что от настоящих,
токмо видит окрест себе много предстоящих.
И ничтоже к ним языком своим и усты вещает,
токмо аггелов божиих и лукавых подзирает,
хотящих душу его с телом разлучити,-
к праведным или ко грешным присовокупити.
Ничтоже паки отходяй света сего сказует,
токмо страх и трепет всем предстоящим ту назнаменует.
Како убо тою душею своею томится,
неисповедим страх и трепет во очесех его зрится.
Еще же грознее и страшнее всего того сказати,
трепещет бо и трясется грешная десница написати.
Но обаче по нужди деянию и глаголу послужит,
всяк убо человек не вовремя по душе своей потужит.
Сам Христос бог наш в той час распят на кресте является,
и она, грешная душа, семо и овамо обзирается,
яко же убо некто муж мудр и разумен о сем написа {2}.
Такова убо болящему в тот час бывает гроза.
И не весть камо от такова страха бежати,
понеже не может всеми уды своими двизати.
И лежит человек на одре своем, яко веема безгласен.
Аще в сем веце временнем язык его был и ясен,
обаче не рачил себе добрых дел творити,
токмо в лености и презорстве изволил есть жити.
И паки зрит очима своима неисповедим страх,
всяк убо земен человек пред господем яко прах.
И паки не помнит сам себе в таковое время,
токмо видит пред собою грехов своих великое бремя,
яко явно пред очима его в той час предстоят
и делы и деянми ему зле и люте претят.
И то не может нас таковое видение устрашити,
чтобы, воставши от своих болезней, греха не творити.
И мы, когда оздравеем, всего того забываем
и окаянному телу своему во всем угождаем,
и паки на злый свой обычай возвращаемся,
и к греховному паки деянию поощряемся.
Что ж убо во оном веце указует муки несказанны,
и грехи наша предстанут пред нами вси явны,
и что ж тогда может усты своими отвещати? —
Токмо лютии аггели {3} будут нас в вечныя муки гнати!
Обаче и то нас, грешных, в веце сем устрашит,
всяк бо человек свою волю и хотение творит:
и грехи своя аки ужем долгим на ся привлачит,
дондеже, пришед, смертный его час посечет.
Ин же ни в самой старости от злаго дела отставает,
того ради душу свою во ад низпосылает.
Сия бо вся случаются нам от лютаго нашего обычая
и от земнаго и конечнаго нашего неудержания,
и забытия от нас божественнаго писания,
еще же — от дияволскаго злаго уловления,
и от конечнаго ж нашего неудержания.
Воистинну, яко безумии и несмыслени являемся,
что самохотно от заповедей божиих удаляемся
и паки на веяния злыя дела поучаемся,
аки свиния в кале греховне и во всяких сквернах валяемся.
Еще же паки похотеваем и на блудное смешение,
и на конечное душевное и телесное погубление.
Како убо не боимся лютаго онаго геенскаго пламене? —
Всяка убо грешная душа будет аки главня за злая своя
неподобная деяния.
Того ради отпадаем божественнаго упования.
Еще же инии в велицей славе и богатстве живут
и бедных и беззаступных аки львы овец жрут.
Инии же в царской светлости пребывают
и паки аки львы народное множество устрашают,
и усты своими яко змии на бедных зияют,
понеже на погибелное свое богатство и славу уповают,
и гордостию своею аки кедры высоцы возносятся,
того ради сами душами своими во адово дно сносятся.
И паки таковии своего конца до конца забывают,
того ради зде и тамо безвести бывают,
и не чают на себя смерти и кончины прийти,
а не ведят, яко и неволею будет в вечныя муки итти.
И толко кому в веце семь временнем ни жить,
а смерти своея и кончины никому не избыть!
Еще же инии в черных и пестрых ризах во властех бывают,
и тии також на славу свою и честь взирают,
и дни своя и лета в гордости и в величании препровождают,
а последняго своего конца не воспоминают,
и того ради незапныя же смерти приемлют,
аще и многия себе грады и села обемлют.
Мы же, не судя сия, глаголем:
недобро убо ходити всем по своим волям {4}.
Добро убо есть всякому дела господна творити,
да будет со Христом богом своим во веки жити.
Еще ж зли и люти тати разбойницы бывают,
а от злаго своего обычая не отставают,
и по заказании и по муках то ж творят
и сами себе смертию губят,
и паки потом живот свой нелепо скончавают
и вечных благих себе отнюд не обретают.
Подобие же тому и всякия грехотворцы творят,-
по покаянии многих своих грехов в то ж зрят,
возлюбихом бо до конца временный сей век.
О, воистинну зла и люта человеческая жестость!
От нея ж погибает божественная ревность,
к тому ж гордость.
И немилосердие когождо губит,
всяк бо грехотворец о души своей не болит,
а грехи своими аки рожцы наслаждается,
тем видимо душа его во ад низпосылается.
Аще же кто учнет о души грешней своей радети,
таковый будет всегда лице божие зрети.
Ничтож убо господь бог без покаяния оставил,
но от сложения мира святых своих преуставил.
И паки безумнаго и злаго ничто ж накажет,
токмо во аде зле и люте спостражет.
Ты же, любимче, буди делы своими благ,
и да не запнет ти общий наш враг.
И последняго своего часа до конца не забывай,
и всегда на господа бога своего с верою взирай.
И тако спасеши свою благородную душу,
и да изсядеши яко и Израиль на блаженную сушу {5}.
Прочее ж — буди покровен десницею вышняго бога,
и да сподобишися от него небеснаго чертога.
Слово 2-е.
О прелестнем сем и видимом нами свете,
и о живущих нас всех человеков в Новем Завете,
и о всем нашем временнем и суетнем житии,
и о невнимании нашем, еже о вечном бытии,
и о многоработней нашей и тленней плоти,
бываем ея ради яко безсловеснии скоти,
и о окаянной нашей несытой утробе,
иже бо смеятися нам творит, видящи мертвеца в самом гробе,
а еще ж о лености нашей и презорстве к богу,
пребывали кто в нем не доспеет к небесному чертогу.
Аще и двоестрочием или речи сугубством строк слагается
и от многих вин вкратце объявляется,
и хотящим е неленостно прочитати
и всякому самому себе яко в зерцале смотрити {1},
како сей свет не дасть нам о душах своих пещися
и от прелестнаго обдержания отрещися.
Аще и кроме нас, грешных, святыми отцы изнаписано
и все наше временное сие житие изписано,
но неизлиха будет и нам, грешным, написати
и от того же божественнаго писания вкратце сказати,
и невнимание наше и презорство объявити,
и в ваша честная ушеса вложити.
Аще паки и двоестрочием счинися,
но обаче божественному писанию не возбранися.
И паки любящим е внетелне прочитати,
а нелюбящим в том нам, грешным, не зазирати,
понеже ничто же писано, кроме святых отец писания
и нашего к добрым делом невнимания.
Обаче рещи,- общая то наша чаша.
Аще изволит послушати духовная любовь ваша,
начнем же о свете сем прелестней
и о всем нашем житии телеснем.
Воистинну сей свет аки лукавая блудница, {2}
нань же зря, веселится и беземертная наша царица. {3}
Паки неложно есть лукавая блудница,
яко и мудрых сердца до гроба льстит
и паки яко некоторою уздою всех человек содержит:
не токмо младых и юных и во благоденствии живущих,
но и самыя смерти и конца себе ждущих.
Егда во образе смерти пребываем,
тогда света сего и сотворенная в нем забываем.
Егда же от сна своего возбуждаемся,
тогда световным тем осиянием возвеселяемся:
зрим, како солнце осиявает всю вселенную
и веселу, и радостиву творит плоть нашу тленную,
и паки красно и радостно нам видети своими очесы.
Зрим землю, украшаему различными цветы,
и не поминаем, яко вся та нам писана суть уметы.
Зрим, како садове цветут и различны винограды,
а не помышляем, како бы нам достигнута в небесныя ограды.
Зрим грады и домы, согражденны превелики,
а не воспоминаем, како пребывают праведных лики.
Зрим полаты и домы сограждены
превелики, светлостию и хитростию утворены,
того ради забываем самыя нашея всетворителныя вины.
Зрим некогда различное ризное украшение,
от него же бывает во уме нашем возношение.
Зрим много злата и сребра, и бисера многоценнаго,
того ради забываем камыка безценнаго {4}.
Зрим многия яди и пития различный,
и образы и зраки наличный,
и тем сердцы своими и очесы уязвляемся,
и к вечному пребыванию не возпомянемся,
и конец естества нашего забываем
и тем от Христа своего и бога далече бываем.
Некогда и сами себя в ров погибелный пореваем,
а вечных и нестерпимых мук не помышляем и
не воспоминаем.
Зрим паки доброту и красоту коегождо убо лица,
и тем уязвляются некрепкая наша сердца.
Некогда же бывает безсмертная наша вещь,
иже посылаются за таковыя грехи во огнь и пламенную пещь.
Зрим и слышим входящую в гортань нашу сладость,
и от того нам бывает чювственная радость.
Некогда же случается и блуду вход,
и тем забывается нам душевный наш исход.
Сладок убо, воистинну сладок, мудрым мудрых совет,
тако ж и прилепляющимся к настоящему сему житию
зримый сей свет.
Аще кто будет и в велицей своей старости,
и тот не отлагает от себе земныя сея радости,
и мнится, яко безсмертен быти,
и мыслит во уме своем, чтоб ему во благоденьстве жити
и временный тоя славы не отпасть,
а невесть, како приидет божия власть,
сиречь смертный и страшный и последний час,
пожнет бо много и несозрелый клас. {5}
Зрим пред собою множество предстоящих,
а не воспоминаем ово во гробех лежащих,
и не помышляем, яко тацем же всем быти,
а — кому сколко ни жити, а смерти не избыти!
Цари же паки и владетели царство к царству привозхищают
и тем велию себе хвалу и честь приобретают.
Вельможи же их, видяще к себе честь велику,
а не воспоминают во уме своем, како бы им достигнути
к праведных лику.
А богатии богатство к богатству прилагают
и во всяк день прибытки к прибыткам причитают,
и радуются, и веселятся, зря на свое богатство,
а не помышляют, како бы им внити в небесное царство.
А нищий и неимущий о нужных своих пекутся,
також и тии — далече от Христа своего и бога несутся.
А инии о иных своих потребах всегда попечение творят,
також о души своей мало прилежат
и во вся дни живота своего пекутся о своих телесных,
а не поминают по себя посланников безвестных.
Неложно бо есть сей свет прелестная пиявица.
Радует же ся и тот, на ком лежит и малая славица.
Вящшая же слава и болши ум возвышает
и душевныя добродетели творить не повелевает,
по Великому Богослову {6}: не токмо египтян льстит,
но и всех нас, иеросалимлян {7}, очеса межит.
Еще же и самый пастырский жезл держащих
и посническое житие проходящих
честию и славою, и саном прелщает
и ум их к возношению возставляет.
И паки глаголет златый языком Иоанн, {8}
иже от чрева материя божественным светом осиян:
Мир сей яко лукавая блудница,
поистинне, яко злоковарная лисица.
Неложно бо паки речено, яко мзда омрачает очи мудрых {9}
и творит их аки безумных и немудрых,
и от того их погибают правыя глаголы,
и чинятся в них душевныя от того расколы.
Сего ради не даст сей свет о души своей пещися,
и до конца прелести его не отрещися:
Не токмо в славе и богатстве живущий
и радуются, и веселятся,
но и в недостаточных житиях пребывающий
о смертном часу не тщатся,
вся дни живота своего пекутся о телеснем потребстве
и помышляют же о суетном и о земнем богатстве.
Понеже сей свет прелестными своими зло льстит
и ум наш, и сердце всегда веселит,
и паки сладостен и радостен нам является,
потому слабый наш ум к нему прилепляется.
Не вем, како бы ум и мысль приложити,
развее на всесилнаго бога надежда вся возложити,
чтоб всякому христоименитому конец благ получити
и с ним, со Христом и богом нашим, во веки веков жити.
Не хощет бо он, творец наш и бог, никому погибнути,
и нам бы к нему сердцы своими слово благо отрыгнути,
и к добродетелем его всегда подвизатися,
и противу супостат своих вооружатися.
Слово 3-е.
О человечестей плоти
Что же рцем или что возглаголем о многоработней нашей
окаянней плоти?
Якож вначале рехом: бываем бо некогда ея ради яко
безсловеснии скоти.
Или, рещи, горши того безсловеснаго скота,
забываем бо ея деля вечнаго живота,
внегда бо вь ея хотении пребываем,
а к вечному селению не помышляем.
И паки день и нощь об ней печемся,
тем от Христа своего и бога далече несемся.
Не токмо они, невернии,
но и мы — вернии,
окаянному своему телу угождаем
и никако ж к вечному тому пребыванию помышляем.
Кто силен будет тело свое уморити,
тот возможет и душу свою от вечныя муки свободити.
Аще кто в похотение его вдастся,
тот и нехотя в места мучения предастся,
день бо и нощь во своих похотех пребывает
и госпожу свою аки злый конь всадника низлагает {1}.
Не вемы, како ея <плоть нашу> смирити,
душу свою от вечныя муки свободити,
совокуплена бо есть с нею, безсмертною царицею,
и сотворенна бысть тако ж всесилнаго бога десницею,
и друга без другой не можета зде быти,
а и во оном же веце вкупе же имут жити.
Аще добре или зле зде пожиста,
райския или адския двери себе отвориста.
Ох, увы, злая и лютая томителница
и всякого греха любителница,
паче всех любодейца,
госпожи своей и себе лютая злодейца!
Пространное ж ея деяние не у время зде написати,
могут о том любомудростныя книги сказати —
какова ея сила и действа,
и многая ея различная злодейства.
Мы же зде вкратце абие изрековаем,
к вашей духовней любви предлагаем.
Кто неработен будет своему телу
и кто тако потщится к духовному делу,
якож день и нощь о телеснем своем потребстве печется
и от Христа своего и бога далече несется.
Того ради подобает противу ея аки храбру воину стояти
и воли ей в ея хотении не давати.
Аще и несть мощно души нашей без нея быти,
но обаче не все бы в ея хотении жити.
Тем подобает ея аки коня браздою крепким умом своим
кому держати {2}
и во всех ея похотениих воли ей не давати.
Приложим же глагол
О несытой нашей утробе,
яко ж и выше рехом, смеятися нам творит,
видящи мертвеца при самом гробе
Ея ж многий вины от святых отец некто изрековает {3},
от нея ж лютое падение души нашей бывает.
И ин некто мудр и свят муж об ней изоаписа {4}
и вся ея мудрования тонце исписа.
И вси святии отцы об ней изрековают
и всегда утесневатися повелевают.
Понеже насыщение чрева целомудрие раззоряет
и бдению многу спону сотворяет,
и прочим добродстем супротивляется,
и никогда же к горнему пребыванию возвышается.
И аки свиния обыче в кале валятися,
всегда бо хощет чрез меру насыщатися.
И паки всегда к своим волям и хотением течет
и всех нас доле влечет.
Ея же ради забываем и самаго аггельскаго прихода
во время душевнаго нашего исхода.
Како страшно и грозно аггел душу нашу исторгает
и выспрь или вниз с нею отлетает,
и, по божию велению, тамо ея посаждает.
Она же до суднаго дни тамо пребывает
и потом во уготованное ей место отсылаема бывает,
и радость или злость претерпевает.
Горце же рощи, како лютыя бесове исторгают
и, вестно есть, яко в место мучения с нею отлетают
и тамо ю паки посаждают.
Она ж тамо сетует и воздыхает,
и конечнаго мучения ожидает.
Ох, увы, окаянное наше тело!
Его же ради презираем всякое духовное дело
и ищем всегда телеснаго наслаждения,
тем же забываем душевнаго нашего спасения.
И паки всегда ищем плоти своей потребных,
а не поминаем страшных словес судебных.
Кто до конца окаянную нашу сию утробу смирит,
всех бо нас в похотениих своих крепце содержит? —
Токмо аще у кого твердый и непоколебимый будет ум,
иже отревает от себе всякий пустошный глум
и выну помышляет в себе горнее пребывание,
и паки отревает от себе всякое плотское мудрование,
и на всяк день сам себе морит аки злый супостат,
понеже хощет себе видети добрыми делы богат
и не хощет душе своей в вечней муце быти,
и помышляет, чтоб в безсконечныя веки со Христом жити,
и паки зелным воздержанием плоть свою удручает,
и тако востание ея на дух умучает.
Той возможет ю таковым начинанием смирити
и вся похотения ея умертвити.
Ничтож бо нам тако весело и радостно является,
якоже бо утроба наша всегда насыщается,
и ничтож тако печално, яко же гладом измирает,
и ни о чем бо обыном в то время помышляет,
токмо бы потребными своими насытитися
и всеми чювствы своими возвеселитися.
О ней же по вся дни многое тщание творим,
о души жь нашей и сторичнаго жребия тако не приложим!
Чтожь паки подобает к ней еще рещи?
Не имам, како ум и смысл приложити
и како бы до конца ея смирити.
Понеже несть мощно человеку живу быти,
аще живота своего не кормити.
Обаче, рещи, вся злая от утробы человеку раждаются,
того ради вси человецы от творца своего удаляются.
Вначале ж реку лютую страсть — блуд,
о нем же нам будет неумолим суд,
его же ради вся злая на земли совершишася,
а творящий его сами дунтми своими во ад вселишася,
и днесь злая в нем совершаются,
и паки делающий его во ад вселяются.
Паки ж утробы ради и чрева свары и бои бывают,
много ж от того и смерть приемлют.
Чрева ж ради и утробы в раби и в холопи человецы предаются.
Во время ж глада и сами богатии со всем богатством отдаются,
яко же быша во Египетстей земли {5}.
Всяк убо утробе своей внемли,
не может бо не ядеши много терпети,
ниже, объядшися, в добрых делех бдети,
алкати же и жадати много не терпит.
Насыщенная утроба душу и тело губит,
по насыщении же чрева паки ясти похотевает,
прирожденнаго же естества своего не оставляет.
Аще когда и от матерних ложесн младенец родится,
тогда божиим промыслом самоучне воскричится
и абие восхощет млека от сосцу матери своея ссати,
потом и к дебелой пищи учнет прилежати
и паки потом пойдет к болшему ращению,
а простиратися учнет к вящшему чревному насыщению.
Что ж реку и что возглаголю и коею хитростию премину? —
Понеже и сами святии отцы изрекоша многую ея вину,
что от нея злая вся совершаются,
угождающий ей едва в рай вселяются.
От матерних ложесн с прирожденным своим естьством изыдет,
с тем же естеством и во гроб идет.
Не вемь, како ум мой и мысли не могут постигнути,
како бы царство небесное достигнута.
Кто не работает телу,
и никто тако потщится к духовному делу,
понеже убо люто есть достигнути
и нужно есть от прелестнаго сего жития остати.
Что ж еще реку и что возглаголю о невнимании нашем
и презорстве к богу,
иже всегда повелевает нам итти к небесному своему чертогу?
И — еже о небрежении нашем о наших душах,
како презираем божественный страх?
Еще же и — о некрепости нашего ума,
понеже умь наш к сему свету прилежит веема?
И — како забываем того страшнаго часа,
а слышимь всегда многая божественная словеса?
Како не устрашимся того страшнаго суда? —
Потом комуждо будет и нестерпимая мука,
и лютое вечное мучение,
и огненное геенское изжение.
Како не воздрогнем, слышаще нестерпимыя муки,
в них же попирати нас будут бесовския руки?
Како божественный книги аки горы положены
и вся наша обычаи и нравы обнажены?
Те ж господни слова и святых отец маки трубы вопиют,
а всех нас в царство небесное зовут.
Мы же вся сия мимо ушей своих пущаем
и аки аспиды глухия ушеса своя затыкаем {6},
и друг чрез друга аки неистовы пореваемся,
и о многогрешной душе своей не подвизаемся.
Мним ся всяко, яко безсмертни быти,
а тщимся всегда, чтобы зде во благоденстве жити.
А все окаяннаго ради нашего того несытства чрева,
его же ради забываем вечнаго мучения…
Что нас может вящьше того устрашити,
чтоб нам злых дел своих никогда не творити?
Чим же скончаю и что еще глагол приложю? —
И паки всю надежду на Христа, бога моего, возложю.
Той всю нашю слабость и небрежение весть,
и всякого человека, конец жития его, свесть,
и веде, яко слабо есть естество наше ко греховному падению.
Того ради ожидает нас господь на чистое покаяние,
и да подасть нам господь многое свое наказание,
чтоб мы от злых своих дел удалилися
и к нему, творцу своему и богу, добрыми делы приложилися.
Аще ли не тако, то аки неплодная смоковница посечены
будем {7}
и вечных и нестерпимых мук не избудем.
От них же всех избавит нас господь своим милосердием.
И не прогневан буди тем нашим к тебе злым жестосердием.
И ты, господи боже наш, от милости своея нас не отрини
и от греховнаго рва нас изрини.
Без твоея бо помощи не можем спастися
и к горнему пребыванию вознестися.
Ты бо, владыко, не хощеши никому погибнути
и падшаго естества нашего не воздвигнута.
Аще ли не твое долготерпение, то вси погибнем
и душ наших от греховнаго падения не воздвигнем.
Того ради надеемся на твоя премногия щедроты
и да не лишени будем красныя и райския доброты.
Аще и самовластием нашим бывает нам греховное падение,
но твое к нам ожидает нас многое долготерпение.
Да будет, пресладкии наш Иисусе, в горнем Иерусалиме
наше водворение
и со Отцем, и со святым и животворящим Духом, и со
всеми святыми веселие. Аминь.
Слово 4-е.
О чести родителей своих
Добро убо есть, воистину добро, родительское имети
поучение
и рождьшия своея матере повеление,-
когда ея кто с покорением слушает,
тогда аки с сахаром семидалный хлеб {1} кушает,
егда же престанет кто ея слушати,
тогда аки опреснок {2} з горчицею учнет кушати.
Добро бо есть, воистину добро,
аки избранное и чистое сребро,-
кто рождьших своих с покорением слушает,
яко на всякь день аки с медом хлеб свой кушает.
Зор убо есть, воистину зло, родителям своим не
покарятися
и всегда своимь волямь вдаватися.
Таковии человецы зде зле постраждут
и сами себе аки некими узами вяжут.
Писано бо есть: чти отца твоего и матерь {3}
и не буди чюжих доброт надзиратель,
и тако будеши на земли долголетен,
и всем будеши во зрении своем благолепен,
и родителем твоим о тебе будет веселие,
а тебе самому — за честь их — в рай вселение
и тамо — райския пищи наслаждение,
всегда, ныне и присно и во веки веков упокоение.
Слово 5-е.
О пиянстве и о блуде
Люто убо есть, воистинну люто, пиянство,
понеже погубляет душевное богатство,
пиянству держащихся умь и мысли помрачает
и душевнаго богатства горе к богу не возвышает.
Море без рук и без ног убивает,
також и пиянство, не имея никоторых удов, всякого
человека погубляет
и самого того безплотнаго ума нашего помрачает
и на всякое злое дело поощряет,
и творит человека яко нечювственна и безстрашна,
и гнушатися духовнаго брашна.
Совершенно же о сем рещи
и к настоящему слову притещи:
Вся злая и нелепая от него совершаются,
а пияный человек аки во тме шатается
и вне ума своего бывает,
а естественнаго своего ума не отбывает,-
ходит умом своим яко тмою помрачен.
Зло убо, воистинну зло, иже кто таковому деянию обучен!
А вся таковая творятся нашим невоздержанием
и общаго врага нашего и борителя запинанием.
Той бо никому от нас не хощет добра.
А удержание от греха пиянства — паче всякого сребра.
И паки не прелщайтеся чюжимь взором,
и да не пребудеши посреде аггелским и человеческим позором,
яко от взора, по реченному, похоть раждается,
потом человек в Дело привмещается.
Яко же глаголет божественный апостол: похоть,
заченшаяся, раждает грех {1},
а грех, заченшийся, сотворяет бесом смех,
потом исходатайствует смерть,
понеже всем нам предлежит таковая сердечная сеть.
И паки к чюжим частей не прикасайся,
противу общаго врага и борителя мужественне вооружайся.
И паки пий воды от своих студенец,
да получиши от бога нетленный венец.
И еще паки глаголет: будите доволни своими оброки,
и да не творятся в вас таковыя душевпыя пороки.
Ничтож злейши таковага уязвления
и — ничтож добреиши сицеваго ненавидения.
Сего ради от бога комуждо свой закон вдан
и чтоб всякь от таковаго греха был оправдан,-
ничто ж убо лютейши блуда и прелюбодеяния,-
и не творил бы таковаго злодеяния.
Вси греси легчайше прощаются,
а сицевыя тяжце запрещаются.
Тако ж на долго время тела Христова причащатися возбраняют
и тако святыни божия лишают,
душу же и тело погубляют
и во ад низпосылают.
Того ради блюдися и снабдевайся крепко
и да не будет хождение твое лепко,
паки же — буди ти неослабно ступати,
а заповедей господних не преступати.
Запалит ли тя аще таковое зжение,
воспомяни во уме своемь вечное мучение.
В той час содрогнися душею и телом,
яко ж некто глаголет от святых великих отец, {2}
ему же открыся глубина духа вконец:
люто убо очима яту быти
и сердце свое тем уязвити.
О прочих же удех наших зде прекратим,
да не в конець беседу продолжим.
Ин глаголет: соблюдай око твое чисто {3}, да не видит зла!
Ин паки глаголет: не даст господь на жребии своем жезла. {4}
И паки пророк глаголет: ничто ж лукавее ока {5}.
И вси святии глаголют: ничтож злейши душевнаго порока.
Паки ж глаголеть вышереченный отец, {6}
ему ж открыл господь разум и премудрость в конец:
да будут очи твои прикровени аки девица в чертозе,
а тебе б удержевати себе на мнозе.
Паки ж глаголет: очи убо лакоме и некасаемых касаются,
а души наши велми от того повреждаются.
Паки той же великий вселенный учитель Павел апостол
наводит {7}
и тем всех нас в страх божий приводит,-
яко блудником и прелюбодеем судит бог.
И тако, блюдися — да не вознесется на тя таковый фиалный рог.
Понеже и все мы тому пристрастии
и сотворении бо есмы к добру и злу самовластии,
того ради подобает нам крепость во уме своем имети
и всегда смертный час пред очима своима зрети.
Таковое аще злое дело делом совершиши,
и ты от творца своего и бога едва милость получиши,
многими же поты аще не потрудишися,
и ты отнюдь телу и крови Христове не причастишися.
Вся же священная правила велми о том запрещают
и на много время тела Христова причаститися не повелевают.
Паче же огненный столп, царьству тезоименит {8}
о том нам вемли же претит.
На многа лета во епитемию положил
и на всех нас аки крепкую бразду наложил,
не исполнив лет, не велит таковому страшному делу касатися,-
и страшно убо есть и грозно телу Христову касатися.
Недостойне, зло бо есть, зло таковое прелютое дело,
понеже погубляет ум и самую душу, и тело.
Неложно есть, воистину — второе пиянство,
повреждает бо наше душевное богатство,
исходатайствует бо нам вечное мучение…
Что ж нам о том много свидетелство приводити?! —
Подобает нам самим себе учити,
чтоб нам таковаго дела не творити,
а творцу своему и создателю не грубити,
души своея и тела не губити,
а с ним бы, творцемь нашем, во веки жити.
Глаголати же о прочем помолчим,
а всю есмы надежду на творца своего и бога возложим.
Той бо есть милостив ко всем,
воистину, аще и прогневаем его в чем,
а он всех нас ждеть на чистое покаяние
и в вечное с ним пребывание.
Аминь.
Комментарии
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
БАН — Библиотека Академии наук СССР в Ленинграде
ГБЛ — Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина
ГИМ — Государственный Исторический музей
ГПБ — Государственная публичная библиотека им. M. E. Салтыкова-
Щедрина в Ленинграде
ИОРЯС — Известия Отделения русского языка и словесности Российской
Академии наук
ПЛДР — Памятники литературы Древней Руси
ЦГАДА — Центральный государственный архив древних актов
ЧОИДР — Чтения в Обществе история и древностей Российских
Панченко — Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII века.-
Л., 1973
Силлабика — Русская силлабическая поэзия XVII-XVIII вв. / Вступ. ст.,
подгот. текста и примеч. А. М. Панченко.- Л., 1970.- Б-ка поэта (Б. с.)
Шептаев — Шептаев Л. С. Стихи справщика Савватия.- ТОДРЛ.- Т. XXI.-
М., Л., 1965.
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы
Провозвестники
виршевой поэзии
Приказная школа стихотворства — общность стихотворцев, коих отличали
признаки профессионально-корпоративного мышления,- сложилась в России не
сразу, приблизительно к 30-м гг. XVII в. Однако до этого времени уже
действовала целая плеяда поэтов, чье творчество стало образцом для
подражания и фактически намечало основные пути последующего развития русской
виршевой поэзии как в тематической, так и в жанрово-стилистической областях.
Социальный состав этих — старших — поэтов, неоднороден: среди них есть
клирики, приказные служащие, окольничие и князья. Последним благодаря их
высокому общественному статусу и авторитету принадлежала особая роль в
распространении в Российском государстве живого интереса к неравносложному
рифмованному стиху. Поданный ими пример наиболее горячо был воспринят в
кругах русской служилой бюрократии. Ведь служащие государевых приказов —
дьяки и подьячие — были кровно заинтересованы в нахождении такой
литературной формы, которая позволяла бы им с наибольшей эффективностью
апеллировать к царскому двору, говорить с ним как бы на одном — изысканном,
ученом языке. Таким образом, активное формирование приказной школы поэзии
было предопределено. В свою очередь высокородные поэты начала ‘бунташного’
столетия получили вкус к стихотворству не без влияния западнославянской
литературы, в частности из прямых контактов с польскими шляхтичами, в среде
которых умение сочинять стихи в ту пору почиталось за своего рода рыцарскую
добродетель и рассматривалось как правило хорошего тона. ‘Смута’ в России
способствовала, по существу, беспрепятственному развитию подобных контактов.
АНТОНИЙ ПОДОЛЬСКИЙ
Сведения о жизни Антония Подольского весьма противоречивы. Еще в
прошлом столетии многие ученые полагали, что Антоний был украинским ипоком,
переселившимся в 10-х гг. XVII в. в Москву. Между тем в сохранившихся
сочинениях писателя (‘Слове о многопотопном и прелестном пьянстве’, ‘Слове о
царствии небесном, богом дарованном и вечном, и о славе святых…’, ‘Слове о
разслабленном и немужественном и изумленном страховании, написанном к
некоему другу’ и др.) нет ни украинизмов, ни белорусизмов: все оии написаны
па типичном для московских книжников первой половины XVII в.
церковнославянском языке. Поэтому более убедительным представляется мнение,
что Антоний был русским, а своим прозвищем — Подольский — был обязан не
Подолии, а, к примеру, селу Подол (ныне г. Подольск), являвшемуся тогда
вотчиной Данилова монастыря, или Подольскому монастырю, что находился рядом
с Троице-Сергиевым монастырем. Старинные Разрядные книги свидетельствуют,
что в 10-20-х гг. XVII в. в московских приказах служил подьячий Антон
Подольский. В 1615-1617 гг. он был причислен к штату Денежного стола
Разряда, получая хорошее жалованье в 33 рубля (см.: Веселовский С. Б. Дьяки
и подьячие XV-XVII вв.- М., 1975.- С. 416). Из обнаруженной нами переписки
Подольского с игуменом Богоявленского монастыря, справщиком Ильей следует,
что Антоний был очень деятельным человеком. В 1617-1619 гг. он выполнял
сразу несколько служебных обязанностей, в частности, имел прямое отношение к
книжной справе Печатного двора. В это время разразился его конфликт со
справщиками Иваном Наседкой, Дионисием Зобниновским, Антонием Крыловым и
др., внесшими дополнения в текст Требника, против которых он написал
обличительный трактат ‘о просветительном огне’ (сочинение это не
сохранилось, о его содержании известно из ответа Ив. Наседки). Антонию
удалось добиться кратковременной победы: его противники были осуждены и
отправлены в заточение. Однако вернувшийся вскоре из польского плена Филарет
Никитич Романов, ставший патриархом, поменял противников местами.
Предположительно в 1619 г. Антоний был осужден на Московском соборе по двум
обвинениям — за порчу печати, по которой была отлита партия цат — мелких
монет, и за фривольные поправки в тексте готовившейся к печати Псалтыри (М.,
1619). Так и не получив прощения патриарха Филарета, умершего 1 октября 1633
г., Антоний, по его словам, продолжал отбывать ‘во изгнании далних стран’
‘беззаконное’ наказание. ‘И оттоле даже и до ныне,- писал он Илье,- их
наместницы люте на мя скрежещут зубы своими многими темницами. Студению и
гладом, и нерешимыми юзами вяжут мя нищаго. И хотят уморити мя
безвременною злою смертию’ (цит. по рукописи 30-х гг. XVII в. ГБЛ, собр. И.
К. Андронова, ф. 726, Л’ 2, л. 237 — 238 об.). В 20-х гг., однако, он
посылался то на Двину, то в Козельск со служебными поручениями, и даже
получал неплохое жалованье (см.: Панченко А. М. Подольский Антоний //
ТОДРЛ.- T. XL.- Л., 1985.- С. 152). Хотя, разумеется, то была служба
опального чиновника. В середине 30-х гг., по царскому указу, Антоний был
привезен в Москву ‘в железных юзах’. Что последовало далее, неизвестно. В
пошлинных книгах Печатного приказа под 1663 и 1669 гг. упоминается некто
‘белозерец’ Антоний Подольский, владевший землями в г. Перемышле. Но
причастность этих сведений к нашему писателю сомнительна.
Послание священноиерею Симеону Федоровичу
Послание написано Подольским в период ссылки — где-то в начале 1630-х
гг. в духе довольно сдержанного раскаяния за свою ‘злую детель’ и требующий
осуждения ‘неистовый нрав’. Каковым этот прав был в действительности,
показывает даже по столько признававшееся самим писателем его пристрастие к
‘хмельному питию’, сколько возмущавшее современников крайнее высокомерие
Антония, который, по утверждению Наседки, заявлял перед всеми, ‘де никто
совершенно иротив меня грамматики и диалектики в России не знает’.
Послание содержит именной акростих: СВЯЩЕННОМУ ИЕРЕЮ СЕМИОНУ
ФЕДО<Р>ОВИЧЮ В НАСТОЯЩИХ ПРИСНО РАДОВАТИСЯ НЕДОСТОЙНЫЙ СЫН ДУХОВНЫЯ ТВОЕЯ
ПАСТВы ОНТОНКО ПОДОЛСКОЙ БЛАГОСЛОВЕНИЯ ПРОСИТ И ЧЕЛОМ БИЕТ. Его точный
адресат пока не установлен. Можно предполагать, что духовником Подольского
был настоятель одного из московских монастырей.
Текст послания публикуется впервые, по рукописи первой половины XVII
в. ГБЛ, собр. И. К. Андропова, ф. 726, No 2, л. 229 об.-232 об.
1 …тричастныя душа… — Древнерусская естественнонаучная литература
(напр., переведенная в XIV в. ‘Диоптра сиречь Душезрительное зерцало’
Филиппа Пустынника) указывала на три части души: ‘помысленное’, ‘яростное’ и
‘похотное’, т. е. способности мышления, ярости и влечения (см.: Прохоров Г.
М. Памятники переводной и русской литературы XIV-XV веков.- Л., 1987.- С.
109, 220).
2 …глаголанием удобным… т. е. двоестрочиями, виршами.
3 …во вселенный концех…- далеко от дома, здесь — в дальнем
изгнании.
Послание некоему сребролюбителю <в защиту Косого>
По своему содержанию это послание перекликается с последующими
стихотворениями, которые мы атрибутируем Подольскому (см. ниже). Вероятно,
оно было написано поэтом еще до опалы, о которой здесь ничего не говорится,
и было адресовано им одному из приказных деятелей — такому же, как и сам он,
подьячему (ср.: обращаясь к последнему, Подольский говорит: ‘наша чета’, ‘мы
во обычных чинех с тобою учинены быти’). Косой, в защиту которого составлено
послание, назван в тексте подчиненным этого подьячего, следовательно, он мог
состоять в низшей приказной должности, например быть ‘пищиком’ — молодым
подьячим.
Текст послания печатается впервые, по рукописи конца XVII в. ЦГАДА, ф.
181, Л’ 250, л. 261-265.
1 …нарицает апостол <лихоимство> второе идолослужение… —
Подразумеваются евангельские Послания апостола Павла к Ефессянам (V, 5) и к
Колоссяпам (III, 5).
2 …не повелевает никому никого осуждати…- Имеются в виду слова
Христа из Нагорной проповеди: ‘Не судите, да не судими будете’ (Матф. VIII,
1).
3 …государю твоему…- видимо, главе Приказа.
4 …елеом…- благовонным маслом.
5 …яко пес от крупиц подающих…- Цит. Евангелие от Матфея (XV, 27).
6 …аще не господь поможет, всуе будет дом созидати.- Парафраз
стиха псалма 126-го: ‘Аще не господь созиждеть дому, всуе трудишася
зиждущей’.
7 …християнский рог…- Рог служил символом силы и могущества.
8 …да не яко неплодная смоковница посечена будеш…- Речь идет о
евангельской притче о смоковнице, которая три года подряд не давала плодов
(Евангелие от Луки, XIII, 6-9).
9 Подобает кораблю ко пристанищю стати.- Традиционная фраза, которой
древнерусские книжники часто заканчивали свои произведения.
10 Писано есть: горе в разуме согрешающим…- Интерпретация поучения
из Евангелия от Иоанна (V, 14).
Послание к некоему горду и величаву
Произведение датируется предположительно серединой — концом 30-х гг.
XVII в. Наиболее вероятным его получателем был подьячий по прозвищу Косой (о
нем см. коммент. к предыдущему тексту). Ср.: об адресате сказано, что он
имел отталкивающий облик (‘каков еси взором и видением…’), ‘нелепое
прозвание’ (‘порекло’ — кличку), что когда-то он был в полной нищете и
радовался куску хлеба. Видимо, с тех пор прошли годы. Косой разбогател и
возвысился, а Подольский в результате постигшей его опалы потерял многое, в
том числе уважение своего бывшего подзащитного.
Стихотворение дошло до нас в двух списках — ГБЛ, собр. И. К.
Андронова, ф. 726, No 2, л. 234-237 и ГБЛ, собр. Н. С. Тихонравова, ф. 299,
No 340, л. 47-56 об. Последний список — более поздний (конец XVII — начало
XVIII в.). Он содержит ряд искажений и любопытных добавок к тексту
памятника. Например, после слов ‘Добро убо есть смиренномудрие во всяком
человеце’ в нем сказано:
Зри убо, что и в нашей России случается,
Аще кто пе в меру возгордится, далече от лица царева отсылается
И едва к тому вспять возвращается (л. 50).
Текст послания печатается по изд.: Сатира XI-XVII вв. / Сост., вступ.
ст. и коммент. В. К. Былинина и В. А. Грихина.- М., 1987. — С. 107-112 (по
Андроновскому списку).
1 Денница — русская калька латинского слова Люцифер (одного из имен
сатаны).
2 …за что фараон… водою покровен…- Здесь и в последующих
фрагментах поэт обращается к примерам из Священного писания, показывающим,
как жестоко бог карает людей за гордыню. По библейской легенде, всевышний
покарал египетского фараона с войском, преследовавшего израильтян, бежавших
из Египта. Красное море расступилось перед беглецами, и они свободно прошли
по морскому дну. Фараон же с войском был поглощен морской пучиной.
3 …за что гордый Лнтиох… в сердце свое ножем вверже.- Речь идет
о правителе Иудеи Антиохе IV Эпифапе, фанатичном поклоннике греческой
культуры, насильственно искоренявшем в своей стране иудейскую религию и
обычаи. Согласно библейскому преданию, в 168 г. до н. э. он ограбил
Иерусалимский храм, забрав оттуда все сокровища, за что был убит.
4 …за что Озия учинмея… обложен.- О судьбе иудейского царя Осии
рассказывается в Библии.
5 Гордость всяку… низпосылается.- Свободная интерпретация слов
апостола Павла из послания к Коринфянам.
6 …яко тленное богатство ржа и тля? — Свободная интерпретация
евангельских поучений Христа: ‘Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль
и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут’. Ракка — арамейское
ругательство (пустой человек).
7 …гордым бог противляется…- Парафраз стиха из Соборного послания
апостола Иакова: ‘Господь гордым противится, смиренным же дает благодать’.
8 …не не хвалитеся и не глаголите высокая в гордыни! — Слова Анны,
матери библейского пророка и судьи Самуила.
9 …осном колет…- т. е. жалом, костью.
10 Глаголет… не имей! — Цитата из Книги премудрости Иисуса сына
Сирахова.
Послание к некоему
Послание начинается с тех же слов, что и предыдущее. Но в отличие от
него в настоящем сочинении не обличаются пороки какого-то конкретного лица,
здесь преобладают суждения нравственно-дидактического характера. Известны
две редакции ‘Послания к некоему’ — полпая, представленная в списках XVII в.
ГБЛ: собр. В. М. Ундольского, ф. 310, No 526, л. 17-42 об., собр. Н. С.
Тихонравова, ф. 299, Л. 249, л. 217-235, и краткая, представленная в списках
последней четверти — конца XVII в. ГБЛ, собр. Гранкова, ф. 711, No 98, л.
279-285, ЦГАДА, ф. 181, No 250, л. 1G4 об.- 174 об. (список опубл.:
Панченко.- С. 252-259).
Полная редакция памятника включает в себя пять довольно пространных
‘Слов’. Она публикуется впервые, по рукописному сборнику произведений
Антония Подольского — ГБЛ, ф. 310, No 526 (отдельные пропуски и искажения в
тексте выправлены по списку ГБЛ, ф. 298, No 249).
Слово 1-е. О человечестем нраве,
живущем добре во христианской славе…
1 Бездна… нашего согрешения… бездна его, божия, долготерпения.-
Противопоставление двух ‘бездн’ — распространенный библейский мотив, широко
вошедший в христианскую типографию и древнерусскую поэзию.
2 …муж мудр и разумен о сем написа.- Очевидно, имеются в виду так
называемые ‘самогласные’ погребальные песни византийского гимнографа и
богослова Иоанна Дамаскина (ок. 650 — до 754) (см.. Филарет. Исторический
обзор песнопевцев и песнопения греч. церкви.- Спб., 1860.-С. 213-215) или
Слово 1-е ‘Диоптры’ Филиппа Пустынника (см.: Прохоров Г. М. Памятники…- С.
200-211)
3 …лютыи аггелы…- Здесь: падшие злые ангелы, демоны.
4 …человек свою волю и хотение творит… недобро убо ходити всем по
своим волям.- Речь идет о христианском учении ‘о свободе воли’, т. е. о
якобы данной человеку от бога свободе выбора между добром и злом.
Иллюстрируя основные положения этого учения, поэт стоит на строго
ортодоксальных позициях: он осуждает сознательное своеволие ‘всех’ людей и
предлагает им согласовывать свои помыслы и поступки с волей божьей (Ср.:
Полн. собр. творений св. Иоанна Дамаскина.- Спб., 1913.- Т. 1.- С. 212-233).
Здесь же см.: …аки свиная в кале греховне… аки львы… яко змии… аки
кедры высоцы возносятся…- Все это — библейские образы. См. также: …инии
в черных и в пестрых ризах во властех бывают…- Подразумеваются церковные
иерархи и царские вельможи.
5 …яко и Израиль на блаженную сушу.- См. примеч. 2 к ‘Посланию
некоему горду и величаву’.
Слово 2-е. О прелестней сем и видимом нами свете,
и о живущих нас всех человеков в Новом Завете…
1 …всякому самому себе яко в зерцале смотрити. Уподобление писания
зеркалу — традиционный мотив древнерусской учительной литературы, восходящий
к Соборному посланию апостола Иакова.
2 …сей свет аки лукавая блудница…- цитата из Поучения Иоанна
Златоуста (ок. 347-407), знаменитого византийского проповедника и писателя.
Далее следуют поэтические перефразы из его поучительных Слов.
3 …безсмертная наша царица.- Здесь — душа.
4 …забываем камыка безценнаго.- Согласно толкованиям ‘Физиолога’,
драгоценным камыком — камнем (адамантом, или алмазом, жемчугом и др.)
назывался Иисус Христос.
5 …пожнет бо много и несозрелый клас.- Мотив заимствован из Слова
Иоанна Златоуста в великий вторник (см.: Успенский сборник XII-XIII вв.- М.,
1971.- С. 318).
6 Неложно бо есть сей свет прелестная пиявица… по Великому
Богослову…- Григорий Назианзин-Богослов (ок. 330- ок. 390),
ранневизантийский церковный деятель, философ, проповедник и поэт. Здесь
цитируются его ‘Словеса избранная еже суть толковая’, переведенные на Руси в
XII в.
7 …всех нас, иеросалимлян…- В переносном смысле. Раскрыть этот
смысл помогают те же ‘Словеса избранная’ Гр. Богослова: ‘Египтяне же суть
мирские, иерусалимляне — монахи. Славы же и власти не только одни мирские
желают, но и чернецы…’
8 …глаголет златый языком Иоанн…- См. примеч. 2.
9 …мзда омрачает очи мудрых…- цитата из библ. Книги премудростей
Иисуса сына Сирахова.
Слово 3-е. О человечестей плоти
1 …госпожу свою… низлагает — т. е. душу (разум).
2 …подобает ея аки коня браздою крепким умом… держати…- Мысль
эта выражена в Псалтыри (Пс, 31, 9), в Соборном послании Иакова (III).
3 Ея ж многия вины от святых отец некто изрековает…- Вероятно,
подразумевается Слово 14 ‘О всюду злословущей и обладающей лукавей утробе’
из переводной Лествицы Иоанна Синайского — византийского религиозного
писателя VII в.
4 И ин некто мудр и свят муж об ней изнаписа…- Возможно,
палестинский монах и религиозный писатель IV — нач. V в. Касепан Римлянин,
написавший ‘Сказание о восьми злых помыслах’ (гл. ‘О объядении’).
5 …яко же быша во Египеттей земли.- По библейской легенде, Иосиф,
сын Иакова, предсказал фараону, что Египет постигнет голодное семилетие.
Когда оно заступило, Иосиф начал раздавать египтянам собранную им заранее
пшеницу, беря в обмен их серебро, скот, имущество до тех пор, пока у них
ничего не осталось. Тогда, чтобы не погибнуть от голода, все египтяне
согласились отдать фараону за зерно свои исконные земли и сделаться его
рабами (Быт. 41, 47).
6 …аки аспиды глухия ушеса своя затыкаем…- цитата из Псалтыри (Пс,
57, 4).
7 …аки неплодная смоковница посечены будем…- См. примеч. 9 к
‘Посланию некоему сребролюбителю’.
Слово 4-е, О чести родителей своих
1 …семидалный хлеб…- ‘крупичный’, изготовленный из отборной
пшеничной муки.
2 …опреснок…- хлеб из пресного теста, используемый для церковного
причастия. Вся фраза является интерпретацией стиха из библ. Книги Чисел:
‘…со опресноки и с горчицею да снедят ю <пасху>‘.
3 Писано бо есть: чти отца твоего и матерь…- Цитируется Книга
премудростей Иисуса сына Сирахова (III, 8).
Слово 5-е. О пиянстве и о блуде
1 …глаголет… апостол: похоть, заченшаяся, раждает грех…-
Цитируется Соборное послание апостола Иакова: ‘похоть заченши раждает грех,
грех же содеян раждает смерть’.
2 …некто глаголет от святых великих отец…- По-видимому, говорится
о Григории I Великом (его же на Руси называли Беседовником, или Двоесловом),
римском папе (590-604), писателе-моралисте и проповеднике.
3 Ин глаголет: соблюдай око твое чисто…- Парафраз из Книги пророка
Аввакума (I, 13).
4 Ин паки глаголет… на жребии своем жезла.- Цитируется библ. книга
Псалтырь царя Давида.
5 И паки пророк глаголет: ничто ж лукавее ока.- Очевидно, имеется в
виду пророк Даниил. Ср. то же в Книге премудростей Иисуса сына Сирахова:
‘Лукавее ока что есть создано?..’ (XXXI, 15).
6 …глаголеть вышереченный отец…- См. примеч. 2.
7 …Павел апостол наводит…- Цитируется Первое послание апостола
Павла Коринфянам (V, VI).
8 …огненный столп, царъству тезоименит…- Речь идет об одном из
основоположников восточнохристианской патристики, ранневизантийском теологе
и писателе Василии (от греч. basileios — царский) Кесарийском или Великом
(ок. 330-379).
Подольский Антоний
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Стихотворения, Байрон Джордж Гордон, Год: 1904
  2. Стихотворения, Фрейлиграт Фердинанд, Год: 1863
  3. Стихотворения, Туманский Федор Антонович, Год: 1826
  4. Из цикла ‘Славянские боги’, Кондратьев Александр Алексеевич, Год: 1920
  5. Поэтические посвящения В. А. Жуковскому, Жуковский Василий Андреевич, Год: 1852
  6. Стихотворения, Катенин Павел Александрович, Год: 1830
  7. Ночь, Жилькен Иван, Год: 1897
  8. Поэма о сонце, Деген Юрий Евгеньевич, Год: 1919
Электронная библиотека