Стихотворения, Ломан Николай Логинович, Год: 1861

 
 Николай Ломан Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Библиотека поэта. Большая серия. Поэты 'Искры'. В двух томах Том второй. Д. Минаев, В. Богданов, Н. Курочкин, П. Вейнберг, Г. Жулев, В. Буренин, Н. Ломан, А. Сниткин Издание третье Л., 'Советский писатель', 1987 ---------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ Вступительная заметка 407. Перед Милютиными лавками 408. Утешение 409. На кладбище 410. Коварство и любовь 411. 'Давно любовь в обоих нас остыла...' 412. 'Вот и жду не дождусь, чтобы глянула ночь...' 413. 'Ах, взгляните: закрывает тучкой боязливо...' 414. 'Появилась головка в окне...' 415. Resume весенних стихотворений г. Крестовского 416. <г. Пр. Преображенскому>. 'Вы не поверите, что мне недавно приснилося!..' 417. 'Душе становится легко хоть на мгновенье...' 418-420. Стихотворения в гейневском духе 1. (С саркастическим оттенком) 2. (С оттенком иронии) 3. (Ординарное) 421. 'В самом деле, шли бы вы на взморье...' 422. 'Ох, время тяжкое настало!..' Николай Логинович Ломан - из дворян С.-Петербургской губернии - родился 4 февраля 1830 г. В 1850-1870-х годах он преподавал русский язык и словесность в Новгородском кадетском корпусе, 2-м петербургском кадетском корпусе, 2-й петербургской военной гимназии и др. В 1862 г. вместе с преподавателем артиллерии полковником С. А. Слуцким Ломан издал 'Историческое обозрение 2-го кадетского корпуса' в связи с его столетним юбилеем. К тому же 1862 г. относится и другой факт его биографии. Он стал известен совсем недавно и свидетельствует о близости Ломана в то время к передовым кругам. Весною 1862 г. группой членов 'Земли и воли' во главе с А. Д. Путятой было организовано 'Общество по изданию дешевых книг для народа'. Ближайшее отношение к Обществу имел Н. Г. Чернышевский. В нем состояли многие преподаватели военно-учебных заведений, в том числе Ломан и его сослуживец Слуцкий. На одном из заседаний (1 мая 1862 г.) при обсуждении тематики изданий Ломан предложил написать очерк о Кольцове или Крылове. {Баренбаум И. Е. Н. Г. Чернышевский и печатная пропаганда революционных разночинцев 60-х годов XIX в. // Сб. 'Чернышевский и его эпоха'. М., 1979. С. 213-215.} Некоторое время (по одним сведениям, с 1868 г., по другим - в 1871-1872 гг.) Ломан был одним из директоров 'Общества попечительного о тюрьмах' и активно участвовал в его работе - заведовал его отделами, председательствовал в исправительном совете и хозяйственном правлении. Каждый проект, направленный к улучшению быта малолетних арестантов и смягчению тяжелых условий их жизни, находил в его лице энергичного защитника. {См. некролог Ломана в 'Историч. вестнике' (1893, No 2. С. 649), а также 'Адрес-календарь' на 1871 и 1872 гг.} Уже в конце 1860-х годов он получил чин действительного статского советника. О дальнейшей жизни Ломана мы почти ничего не знаем. Не знаем, насколько точно характеризует ее каламбур П. А. Степанова: Судьбой ты мало избалован - Порою _Гнут_, порою _Ломан_. {*} {* 'Петербургская газета'. 1898, 11 мая.} За полтора года до смерти (Ломан умер 5 декабря 1892 г.) он обратился с просьбой о пособии в Литературный фонд, сославшись при этом на плохое здоровье, на то, что провел в больнице почти три года и должен еще длительное время лечиться, и на свою небольшую пенсию за многолетнюю педагогическую деятельность. {Архив Литературного фонда в ПД, 1891, No 12, ст. 14, No 25, ст. 22.} Литературная деятельность Ломана длилась очень недолго. Она началась в 1858 г. В журнале 'Весельчак' под псевдонимом 'Август Дик' Ломан напечатал несколько довольно бледных юмористических стихотворений. Расцвет его таланта падает на 1860 и 1861 гг., когда в 'Искре' под другим псевдонимом - Н. Л. Гнут - появился цикл его фельетонов 'Литературные вариации'. Борьба с 'чистой поэзией' была центральным моментом фельетонов Ломана, сердцевину их составляли включенные в них пародии на Фета, Случевского, Вс. Крестовского, Мея, Каролину Павлову, русских переводчиков Гейне и др. В своих 'Литературных вариациях' Ломан (как это делали до него Козьма Прутков и Новый поэт - И. И. Панаев) надевает на себя маску безусловного поклонника 'чистой поэзии', еще более заостряя, таким образом, жало своей насмешки. Свои пародии он выдает за подражания любимым поэтам. Полемизируя якобы с приветствовавшим пародии 'злоречивого Гнута' Амосом Шишкиным (А. П. Сниткиным), другим пародистом 'Искры', и со стихотворением Пр. Преображенского (Н. С. Курочкина) 'Вы не поверите, что мне сегодня приснилося...', он писал: 'Решительно я начинаю считать себя непонятою натурою! Помилуйте: тогда Амос Шишкин усмотрел в моих вариациях злоречие, теперь г. Преображенский объявляет меня чуть не врагом гг. Случевского и Кускова. Уж и не знаю, право, чем я подал повод к подобным заключениям! Хвалю откровенно, простосердечно - в похвале моей видят иронию, пишу рабское подражание любимому поэту - литературную вариацию принимают за пародию'. {'Искра'. 1860, No 39. С. 418.} Писал ли Ломан после 1861 г. - неизвестно. По свидетельству современника, он всегда вспоминал об 'Искре' 'с особым благоговением'. {'Минута'. 1882, 14 мая, примечания редактора к 'Литературным воспоминаниям' П. И. Пашино.} В своем заявлении в Литературный фонд 1891 г. Ломан кроме своего сотрудничества в 'Весельчаке' и 'Искре' упомянул 'мелкие статьи без подписи в некоторых других периодических изданиях'. Из материалов Литературного фонда мы узнаем еще об одном интересном факте. В связи с просьбой Ломана А. Н. Пыпин писал: 'Об его работах я слышал одно - что им составлена была и в значительной доле (кажется, до 16 печ. листов) напечатана очень хорошая история нашего тюремного дела, но не была выпущена в свет по чьим-то высшим соображениям, но что книга - хорошая, об этом я слышал от человека, в этом вопросе компетентного'. 407. ПЕРЕД МИЛЮТИНЫМИ ЛАВКАМИ Пошли, господь, свою подачку Тому, кто жаркою порой, Как утлый челн в морскую качку, Идет по знойной мостовой... Он смотрит к Вьюшину тоскливо В окно на крупный виноград, На абрикосы, дули, сливы, На пастилу и мармелад. Не для него кокос, арбузы, Гранаты в золотом огне, Не для него и толстопузый Гомар разлегся на окне... И фрукт привозный, из Мессины, Напрасно взор его манит: Сок ароматный, апельсинный, Увы, его не освежит!.. Так облегчи, господь, вериги Тому, кто много претерпел, Кто в здешней жизни, кроме фиги, Других плодов еще не ел. <1860> 408. УТЕШЕНИЕ _Когда, что звали вы своим, Навек от вас ушло И горе камнем гробовым Вам на сердце легло - Помочь в печали ближним рад, Поэт вас позовет Пройтись с ним, _бросить беглый взгляд Туда, по склону вод_. Он вам покажет, как струи, Одна другой вослед, _Бегут на чей-то зов вдали_ (На чей? - вам дела нет). Вам нужно будет хоть на час Взор в речку устремить, Чтоб _слезы брызнули из глаз_, Чтоб стало в них рябить. Тогда, как ни были б тоской Вы зло удручены, Всё горе выльется слезой, И вы исцелены!.. <1860> 409. НА КЛАДБИЩЕ Я взобрался на могильную плиту И внимательно смотрел, как на лету Два тяжелые, кургузые жука Колошматили друг друга под бока, Как в объятиях березу дуб сжимал, Как под деревом опёнок вырастал, Как паук, среди своих дневных хлопот, Фантастический выплясывал матлот. Так на кладбище за жизнью я следил, И Случевский мне на память приходил: Вспомнил я, как он на кладбище лежал, Как под ним мертвец о камень лбом стучал, Как мертвец m-r Случевского просил, Чтобы тот его на время хоть сменил... По закону же _содружества идей_, Вспомнил случай я другой, еще страшней: Вспомнил нищего, разрушенный гранит И восставшего из гроба страшный вид, Ветра свист, луны дрожащий свет, Мертвеца протест и нищего ответ... И невольный трепет в сердце проникал, Но по-прежнему на камне я лежал, И по-прежнему сшибалися жуки, Отличалися в матлоте пауки, Всё с березами амурились дубы, Всё росли еще под деревом грибы. 1860 410. КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ Я доживал в одном квартале Десятый год, Но вот почил квартальный вмале - Я просьбу в ход: К стопам начальства припадая, Квартал просил. И как-то вывезла кривая: _Наш_ утвердил! Квартал достался мне богатый... Тут на меня Надели каску, и с гранатой, Но без огня. И обыватель под защиту Ко мне бежал, Всех обворованных, побитых Я утешал, И всяк за это утешенье Благодарил, Но вдруг сердечное движенье Я ощутил. Раз, по грошовому взысканью, К себе в квартал Одно прекрасное созданье Я вызывал. Клянусь, клянусь богиней Фреей! - Я, кстати, швед - Подобных плеч, подобной шеи На свете нет. Что за глаза! - очарованье! Я весь дрожал, Когда управы предписанье Я ей читал, Когда склонив свои ресницы И вся в огне, Она, кротка как голубица, Внимала мне... Я прежде думал, что во власти Я у себя, Что застрахован я от страсти, Как от огня, Но я прочел, сидев в конторе С пером в зубах, Себе капут в прелестном взоре, В ее очах. Однажды я, тот взгляд встречая, Не усидел, Письмоводителю, вставая, Уйти велел. Я ей сказал: 'К началу ночи, Когда езда Совсем затихнет, что есть мочи Валяй сюда!' Заря, бледнея, умирала И умерла, А ночь роскошно выплывала, Как день светла. Затихло всё. Сребристый тополь Благоухал, И, по трудах дневных, Петрополь Опочивал. На перекрестке ждал я встречи, И долго ждал: В мечтах грудь пышную и плечи Я рисовал. Прошел патруль, глядел мне в очи И созерцал, Как, бедный, я в прохладе ночи Самосгорал. Уж зарумянилась денница, И ночь ушла... Так вот как, скромная девица! Ты не была?.. Тогда ее на жертву мщенью Я осудил: Насчет билета сочиненье Я смастерил... И я смотрел, как исполнялся Приказик мой, Как с ней в прихожей объяснялся Городовой. 1860 411 Так мыслями я сходствую с тобой, Что оба мы теперь одно и то же Задумали в опасности такой. 'Ад' Данта. XXIII. 28-30. перевод Д. Мина Давно любовь в обоих нас остыла, Мы разошлись давно, и, так сказать, Мне время на душу забвение спустило, А проще - я тебя стал забывать. И уж, бывало, скукою гнетомый, Я мог порой экспромты помещать В изящные заветные альбомы. При этом каждый раз мой стих гласил, Что я у той иль у другой знакомой В листках альбома сердце схоронил, Прелестный взгляд я вновь считал наградой И наконец печатно повестил, Что женщину себе сыскать мне надо, И изложил, чего я в ней искал, Чтоб быть могла она моей отрадой... Но вдруг, что ты преступна, я узнал: Сказали мне, что будто ты скончалась, И в тот момент, как дух твой отлетал, Когда уж Смерть к устам твоим касалась, Меня назвал, коснея, твой язык, И надо мной ты колко посмеялась... Я выслушал и головой поник, Потом, подняв чело, повел вокруг очами - И взгляд мой был и сумрачен и дик... И в путь пошел я скорыми шагами. Я шел к тебе, под гнетом черных дум, Гороховой, чрез площадь, островами. И слышал я какой-то странный шум, И мне подчас такое представлялось, Пред чем вздрогн_у_л бы даже мудрый Юм, Что видеть лишь Случевскому случалось (О чем и сообщал он нам в стихах), Так: в небе много месяцев являлось, Вся даль была в светящихся руках, По призракам Ночь важно восходила, И, величавая, она, в слезах, Бежавший День десницею ловила, По лесу ветер фертом пробежал, Вослед ему трава зашелестила, И чутко звук за звуком замирал, И слышно стало, как росла былинка, Как ландыш цвел, как мох произрастал... Разряжена, что модная картинка, Полулежала на диване ты. Диван был на пружинах, с мягкой спинкой, Обивка - синий штоф, по нем цветы, Во храмине - приятный свет карсели, Растений экзотических кусты, И чьи-то лики пасмурно смотрели - Линялые, в наколках и чепцах... (То, верно, жен отшедших призраки сидели, Уставши спать в затворенных гробах!) Под окнами, глаз не сводя с дивана, Стоял я долго и в твоих чертах, В лице твоем насмешки и обмана Старательно отыскивал улик, Но тщетно: не нашел я в нем изъяна! Напротив, как всегда, твой нежный лик Был кроток, светел, девствен, и казалось, Что ты водою 'lait antephelique' {*} {* 1 Жидкость для смягчения кожи и уничтожения веснушек (франц.). - Ред.} Еще сегодня утром притиралась. И порешил я: нет, подобных губ Насмешка злая не касалась!.. Но ты открыла рот - и... хоть бы зуб, Единый зуб в нем тленье пощадило!.. Мне было б легче, если бы твой труп Смерть лютая нещадно исказила, Чем томный, нежный лик беззубым увидать! И понял я, что Смерть со мной шутила... И стал ее, таинственную, звать, Как кровного врага, на состязанье, Но Смерть не шла. Я продолжал кричать... И крик мой, перешедший в завыванье, Весь твой p'tit comite {*} перепугал, Ты подошла к окну, но тут дыханье {* Дружеский кружок (франц.). - Ред.} Во мне сперлось - и я как сноп упал... Казалось, в окнах лики заморгали И самый дом твой в ужасе дрожал, Ракеты, взвившись, лопали, трещали, И ярко озарялись небеса, А там, вдали, плечами пожимали, Насупившись, сосновые леса, В дыханьи ветра слышалась угроза... И вдруг, гляжу, откуда ни взялся, Высокий призрак. Тон и поза В нем обличают частного врача, Он молвит: 'Что ж? mania furiosa!..' {*} {* Буйное помешательство (лат.). - Ред.} И страж градской подводит лихача... 1860 412 Вот и жду не дождусь, чтобы глянула ночь И облекся весь сад тенью ясной: На свидание выйдет соседкина дочь, С ней в аккорд мы сольемся безгласный. И потом уж вдвоем с баловницей моей До истомы читать станем Фета, А сведут нас тесней упоительный Мей Да языковских два-три куплета. Разольют аромат каприфоли тогда, Соловьи сладострастно засвищут, Мы же с ней без следа неизвестно куда Пропадем... и нигде нас не сыщут!.. 1860 413 Ах, взгляните: закрывает тучкой боязливо Бледный, томный лик свой интересная луна, Робко в озеро склонилася ветвями ива, Боязливая целует их тайком волна, Ветерок украдкой бродит в липовой аллее, И привет ему деревья робко шелестят, Дергачи во ржи трещат слабее и слабее, Соловьи над розами от робости молчат... Вы взглянули!.. перемена прежних декораций! Тучки нет уже, луна приветно светит вновь, Исполняют соловьи под сению акаций Ряд блестящих, звучных, гармонических варьяций На мотивы нежные: 'взаимная любовь...' Прежней робости ни в чем как будто не бывало С той поры, как вы, мой друг, ее _погнали прочь_... О! еще б такая перемена не настала, Когда милая, дрожа, певцу презентовала '_Тихо, всю в одно лобзанье слившуюся ночь_!' 1860 414 Появилась головка в окне, И поэтик ее вопрошает: 'Вы ли свет сообщили луне, Или вас ее луч озаряет? Самому рассудить мне невмочь - Ваши ль дивные черные очи Разожгли сладострастнее ночь Или млеют они негой ночи? Этот нежный румянец ланит Уж не розы ли вам поставляют? Или сами они колорит С щечек ваших тайком похищают?..' Ничего не сказала она, Только губку слегка закусила И, сомненьем таким смущена, Поскорее окно затворила. 1860 415. RESUME ВЕСЕННИХ СТИХОТВОРЕНИЙ г. КРЕСТОВСКОГО Не томите... выходите, Моя милая! А какая ночь, взгляните, Молчаливая! В повилике без улики Жду заране я Разговоров о клубнике И лобзания... Без огласки ваши глазки, Ваша талия Встретят пламенные ласки - И так далее... 1860 416. <г. ПР. ПРЕОБРАЖЕНСКОМУ> Вы не поверите, что мне недавно приснилося! Будто минувшее наше опять возвратилося, Лиры тридцатых годов вновь звучат тихоструйные, Будто восстали из тлена Ершовы, Трилунные, Ожили с ними ручьи, соловьи перекатные, Пеночки, просеки, гроты, поля ароматные - Всё это будто бы снова у нас водворилося... Крайне прискорбно, конечно! А всё же приснилося... 1860 417 Душе становится легко хоть на мгновенье, Как напечатаешь свое стихотворенье, И мил тогда нам строк печатных самый вид, Стих каждый как-то так приветливо глядит... И всё равно: то наш ли будет плод Или чужих стихов тяжелый перевод, Измены горечь в нем, любви ль взаимной нектар И весь ли свет его восторженно прочтет Иль только пробегут редактор да корректор. 1860 418-420. СТИХОТВОРЕНИЯ В ГЕЙНЕВСКОМ ДУХЕ 1 (С САРКАСТИЧЕСКИМ ОТТЕНКОМ) Я верю: меня ты любила, Да я-то тебя не любил, Меня ты еще не забыла, Тебя я давно позабыл. 2 (С ОТТЕНКОМ ИРОНИИ) Меня ты когда-то любила, Тогда я тебя не любил, Теперь ты меня позабыла - И что ж? я тебя не забыл. 3 (ОРДИНАРНОЕ) Ты меня любила, Я тебя любил, - Ты меня забыла, Я тебя забыл. <1861> 421 В самом деле, шли бы вы на взморье, Где в жемчужных звуках грохот льется. Вот где петь, так точно уж раздолье - Пойте всё, что на душе споется... Спелся вздор (ведь может же случиться!), Так никто о нем и не узнает, Над певцом там некому глумиться: Водяной пародий не слагает! Только знайте рифмами играйте: _Моря - вторя - лилий - белых крылий_... Много весу мысли не давайте - Песнь споется без больших усилий. А устали вы от песнопений, Наигрались в трелях ночи нежных - Ждет вас много новых наслаждений, Скромных, чистых, самых безмятежных: Понабравши _ракушек_ в лукошко, Рикошетом в море их швыряйте, Иль, пожалуй, помяучьте кошкой, Или хохот по морю пускайте! Но печатно в этом развлеченьи Лучше б вы не делали признанья: Что как вдруг да всё стихотворенье За ребячье примут лепетанье? 1860 или 1861 422 Ох, время тяжкое настало! Нам смерть голодная грозит: Случевский, гений небывалый, 'Молчанье строгое хранит'. Не слышно страстных песен Кроля, Давно немотствует Кусков, З. Тур молчит... нет, ваша воля, А против нас устроен ков! Вот Страхов вдруг исчез куда-то, А он так много обещал, Когда кометою _мохнатой_ Нам в 'Русском вестнике' сиял! Крестовский наш ушел на взморье: Сбирает ракуш - p'tit malin! {1} Пропало важное подспорье!.. Donnez, messieurs, aux orphelins! {2} ----- Иль разве мы еще не сиры? Увы! поэтиков тех нет, Под чьи цевницы, дудки, лиры Легко слагался наш куплет! Ах, мы и голодны и нищи, Как истощился весь запас Рифмованной, духовной пищи, Какой они питали нас! И вот мы в страхе и печали Возносим к вам свой томный глас: Уж вы _для славы_ пописали, Создайте что-нибудь _для нас_! О, не оставьте меньших братии! Внемлите нашему refrain: {3} Не всё творить для хрестоматий - Donnez, messieurs, aux orphelins! 1860 или 1861 {1 Плутишка! (франц.) - Ред. 2 Господа, подайте сиротам! (франц.) - Ред. 3 Припев (франц.). - Ред.} ПРИМЕЧАНИЯ 407. И. 1860, No 8. Все пародии Ломана, появившиеся в И, включены в его фельетоны 'Литературные вариации', напечатанные под псевдонимом: Н. Л. Гнут. Пародия на стих. Ф. И. Тютчева: Пошли, господь, свою отраду Тому, кто в летний жар и зной, Как бедный нищий, мимо саду Бредет по жаркой мостовой и т. д. У Тютчева: 'Как нищий' и 'жизненная тропа' вообще, у Ломана тема переведена в социально-бытовой план: у него действительно бедняк, которому недоступны жизненные блага. Милютины лавки - см. примеч. 175. Гомар - омар, морской рак. 408. И. 1860, No 39. Пародия на стих. Ф. И. Тютчева 'Успокоение (Из Ленау)' (РВ. 1858, авг., кн. 2, в собрании стихотворений оно напечатано с рядом изменений). Цитаты из него, местами, впрочем, значительно измененные, Ломан выделил курсивом. 409. И. 1860, No 8. Пародия на одноименное стих. К. К. Случевского ('Совр.'. 1860, No 1). Первые значительные выступления Случевского в печати вызвали восторженные отзывы Ап. Григорьева и, напротив, были приняты в штыки Добролюбовым и И. 'И какие удивительные люди поэты, подобные г-ну Случевскому! - иронически пишет Ломан. - Сейчас видно, что у них в голове что-то не так, как у других людей. Если мы с вами, г-н редактор, вздумаем пойти на кладбище да улечься на могильную плиту - что из этого будет? Бока заболят, комары искусают лицо - и только. Пошел г-н Случевский, прилег - и видит, как грибы растут, и слышит, как мертвые говорят. Удивительный слух и удивительное зрение! Мертвец очень деликатно просил г-на Случевского полежать за него час-другой в гробу, пока он совершит свою прогулку по белому свету. Но г-н Случевский не согласился - и умно сделал. Не писать бы ему больше элегий, а нам бы не читать их. Содержание элегии, рассказанное мною, довольно неправдоподобно, но в этом самом я и вижу торжество таланта г-на Случевского и совершенное понимание им законов искусства... Я с удовольствием еще сообщу вам, г-н редактор, несколько вариаций, если только журнал ваш радушно откроет им свои страницы и г-н Случевский и подобные ему писатели не перестанут путешествовать по кладбищам и рассказывать публике, что они там видели и слышали'. Матлот - танец. Содружество идей - выражение Ап. Григорьева. Вспомнил случай я и т. д. Намек на непристойные стишки 'На кладбище ветер свищет...'. 410. И. 1860, No 25. Пародия на стих. К. К. Случевского 'Мемфисский жрец' (ОЗ. 1860, No 3). Загл. взято из драмы Ф. Шиллера. Иронизируя над отзывом о Случевском Ап. Григорьева ('Беседы с Иваном Ивановичем о современной нашей словесности и о многих других вызывающих на размышление предметах' // СО. 1860, No 6), пользуясь многими его выражениями, Ломан пишет: 'Если вы обратили внимание на форму этого произведения - на размер стиха, отдельные выражения, эпитеты, то, конечно, убедились, что тут нечто лермонтовское слилось с майковским, потом еще раз с майковским, потом с меевским да еще с фетовским, и образовало нечто такое особое, что вам не остается ничего другого, как только развести руками. Если вы рассматривали это стихотворение со стороны вымысла, необыкновенная сила поэтического творчества должна была поразить вас, так сказать, на первом шагу. Перечитайте какие хотите исследования об египетской мифологии и древностях, какие хотите истории Египта и потом скажите - нашли ли вы где-нибудь, чтоб египетским жрецам воздвигали храмы, курился фимиам и вообще воздавались божеские почести? Нет, уж и не беспокойтесь - все это плод могучей фантазии нашего поэта!' В пародии довольно точно воспроизведена сюжетная схема стихотворения Случевского, но вместо жреца, причисленного к лику богов, и первой жрицы в ней фигурируют квартальный надзиратель и некая женщина, пришедшая к нему по делу о денежном взыскании. Вмале - вскоре. Фрейя - в скандинавской мифологии богиня плодородия, любви и красоты. Петрополь - Петербург. Насчет билета сочиненье. Речь идет о так называемом желтом билете - паспорте, выдававшемся в дореволюционное время проституткам. 411. И. 1860, No 36. Пародия на стих. К. К. Случевского 'Давным-давно тебя похоронил я...' ('Совр.'. 1860, No 5). Вот его содержание. Поэт, обращаясь к женщине, которую он когда-то любил и которая уже умерла, говорит, что давным-давно на душу его 'живительное время Спустило то тревожное забвенье, С которым мысль о прошлом горе легче'. Но вдруг он узнает, что, умирая, она ему изменила: 'Как будто Смерть, щеки твоей касаясь, Проклятый поцелуй на ней оледенила'. Мысли поэта устремляются 'в какое-то чудесное пространство, В пространство дальнее без времени и места', и он отправляется на поиски возлюбленной. В пути он видит, как 'На неподвижной и сквозной лазури Всплывали месяцы и снова потухали, Леса сосновые качали головами' и т. д. Наконец он находит ее в некой 'храмине'. Она лежит на пышном ложе, 'тысячи лампад Горели и дымились, а со сводов Смотрели чьи-то выцветшие лики, Горя окладами и яркой позолотой'. Долго вглядывается поэт в ее лицо. Румянец на ее щеках так свеж, от нее веет 'Такою светлою, спокойною весною - Что грешной мысли зла и преступленья Перед тобой родиться не могло'. Но вдруг она поднимает веки, и вместо глаз поэт видит две глубокие, налитые кровью впадины.* 'И понял я, кто обольстил тебя И для кого ты другу изменила... И стал я звать таинственную Смерть, Как заклятого, кровного врага, На грозный бой...' Смерть не появилась, но своды храмины зашевелились, 'лики заморгали', тревожно вспыхнули лампады, поэт почувствовал свое ничтожество и бессилие. 'И мне казалось, будто подо мной Земля и небо быстро укатились, А на обломках мира восседал Какой-то грозный, неподвижный призрак В венце из звезд кровавых и комет, Осыпанный иссохшими костями И освещаемый порой зловещим блеском Из бездны ночи - мрачной и пустой!' Все это высмеяно Ломаном как бред помешанного. Он использовал в пародии и ряд других стихотворений Случевского. Ст. И наконец печатно повестил и след. - намек на стих. 'Мои желанья' ('Совр.'. 1860, No 3), ст. Вся даль была в светящихся руках - на стих. 'Снега', ст. По призракам Ночь важно восходила и след. - на стих. 'Вечер на Лемане' ('Совр.'. I860, No 2), ст. И слышно стало, как росла былинка и след. - на стих. 'Статуя' ('Совр.'. 1860, No 1). Десница - правая рука и вообще рука. Ферт - самодовольный, развязный, наглый человек. Карсель - старинная лампа. 412. И. 1860, No 39. Пародия на стих. В. В. Крестовского 'А весна, как струна, занывает в груди...' из цикла 'Весенние ночи' (ОЗ. 1860, No 4). 'Чтоб придать своей вариации более выразительности, - пишет Ломан, - поживился стишком из другой пиески г. Крестовского. Поэт, восхищенный тишиною ночи, восклицает: 'Вся ночь - один аккорд, один безмолвный хор!'' Речь идет о стих. 'Но боже! как забыть...' из того же цикла Крестовского. Курсивом выделены слова Крестовского. Упоминая Л. А. Мея и Н. М. Языкова, Ломан имеет в виду их эротические стихотворения. До истомы читать станем Фета. В первоначальной редакции стих. Крестовского было еще одно (последнее) четверостишие, позже отброшенное поэтом: И уж бог весть куда забредем без следа, Нацелуемся с ней до рассвета, И забудемся вновь так истомно тогда Над весенней страницею Фета. 413. И. 1860, No 39. Пародия на стих. В. В. Крестовского 'О взгляни ты: голубые звезды робко блещут...' из того же цикла. 'Замечаете ли? - читаем в фельетоне Ломана, - все в природе притихло, все робеет и дичится оттого, что нерешительна милая поэта, но открой она окошко, 'отгони прочь детскую робость' - тогда совершится превращение и с самой природой. Мысль богатая! Вариируя ее, я попробовал изобразить природу в оба момента: и до взгляда милой и после взгляда'. Слова боязливо, тайком, украдкой и пр. не являются цитатами, но воспроизводят основной мотив стихотворения Крестовского, кончается оно той же строкой, что и пародия. 414. И. 1860, No 39. Пародия на стих. В. В. Крестовского 'И в саду тишина...' из того же цикла. Ланиты - щеки. 415. И. 1860, No 39. Пародия на весь цикл 'Весенние ночи'. Положено на музыку В. Т. Соколовым. Клубника - 'клубничка', нечто нескромное, скабрезное, эротическое. 416. И. 1860, No 39. Это одновременно и ответ на 'Послание к Н. Л. Гнуту' Пр. Преображенского (Н. С. Курочкина) (стих. 358) и пародия на стих. Л. А. Мея 'Знаешь ли, Юленька, что мне недавно приснилося...'. Пародия связана со стих. Некрасова 'Мне жаль, что нет теперь поэтов', также направленным против эпигонской поэзии. Последние строки этого стихотворения таковы: Что нет Туманских и Трилунных, Не пишет больше Бороздна, И нам от лир их сладкострунных Осталась память лишь одна... Будто восстали из тлена Ершовы, Трилунные. Здесь, очевидно, имеется в виду не столько 'Конек-горбунок', сколько лирика и поэмы Ершова в духе эпигонского романтизма 1830-х годов. 417. И. 1860, No 49. Пародия на перевод П. Сонина 'Из А. Шенье' ('Душе становится легко хотя на миг...'), напечатанный в СО. 1860, No 36. 418-420. И. 1861, No 49. Пародия на русских подражателей Гейне. 'По-моему, требовать смысла от каждого стихотворения, - издевательски пишет Ломан, - значит ограничивать свободу поэтического творчества. Этак, чего доброго, еще захотят, чтоб в стихотворных переводах воссоздавалась и самая идея подлинника и красоты его формы. Помилуйте! да при таких стеснительных условиях на первый же раз мы должны будем отказаться от удовольствия называть переводами и подражаниями три четверти стихотворений, которые до сей минуты считаем недурными переводами, хоть бы произведений Гейне, например. О подражаниях и говорить нечего: всем известно, как они пишутся! Попытается наш поэтик перевести какую-нибудь из гейневских песен, - не сможет, бедняжка, совладать с причудливой ее формой: та черта плохо передается, другая в размер стиха не укладывается, для третьей рифмы не прибрать - вот он и рассказывает содержание подлинника своими словами, называя это 'подражанием'. Говорят, что при таком способе передачи чужого произведения удерживается дух подлинника. Надо думать, так! Во всяком случае, мне очень хотелось бы представить на ваш суд несколько таких подражаний, но боюсь, что это займет очень много места... Чтоб как-нибудь помочь горю, все стихотворения a la Гейне, написанные нашими поэтиками, я разделю на три категории и в своих вариациях попробую воссоздать дух каждой из них'. Ср. пародию Ломана со стих. Ю. В. Жадовской 'Ты скоро меня позабудешь...', которое приобрело большую популярность благодаря написанным на его слова романсам М. И. Глинки и А. С. Даргомыжского. 421. И. 1861, No 49. Пародия на стих. В. В. Крестовского 'Я б ушел от вас на берег моря...' ('Светоч'. 1860, No 2). 422. И. 1861, No 49. Автору приснился страшный сон. Поэты сговорились будто бы не печатать больше своих стихов, и искровцы лишились материала для пародий. 'Ох, время тяжкое настало!' - жалобная песня, с которой они решили обратиться к замолкнувшим поэтам. Ломан проснулся в грустном настроении. Но оказалось, что опасения были совершенно напрасны: в литературе не произошло никаких изменений, и пародистам не угрожает безработица. Гений небывалый. Насмешка над высокой оценкой поэзии К. К. Случевского Ап. Григорьевым. 'Молчанье строгое хранит' - несколько измененная строка из стих. Случевского 'Он не любил еще...' ('Совр.'. 1860, No 3). Когда кометою мохнатой. Намек на стих. Н. Н. Страхова 'Комета' (РВ. 1860, июль, кн. 1). Крестовский наш ушел на взморье. Имеется в виду стих. Крестовского 'Я б ушел от вас на берег моря...', которое высмеяно в предыдущей пародии Ломана. Цевница - свирель. ------ ---------------------------------------------------------------------------- Русская стихотворная пародия (XVIII-начало XX в.) Библиотека Поэта. Большая серия Л., 'Советский Писатель', 1960 ---------------------------------------------------------------------------- * * * 'Он не любил еще. В надежде благодати' Он много ест и крепко спит, А уж затем, и кстати и некстати, 'Молчанье строгое хранит'. 'Еще до сей поры его мечты напевы' Навряд ли кто-нибудь слыхал, Еще 'заветный бред неведающей Евы' Его 'души не возмущал'. Еще пока ни Вакху, ни Киприде Он возлияний не творил (Хотя кузен его однажды, в пьяном виде, На вакханалии манил)... И как он мил зато, румяный, круглолицый (Точь-в-точь плафонный купидон!), Когда от скуки пробуют девицы Души его нарушить сон! Поют пред ним они таким минорным тоном, Возводят очи к небесам, Но тщетно всё: глядит Мемнон Мемноном Неискусившийся Адам... И. Л. Гнут <Н. Л. Ломан> <1860> 'Он не любил еще. В надежде благодати...' Впервые - И, 1860, No 36, стр. 384. Ломан Николай Логгинович (1830-1892) - поэт, специализировавшийся на пародиях, которые он вставлял в свои фельетоны в И, носившие общее заглавие 'Литературные вариации'. Пародийная контаминация мотивов двух стихотворений - К. Случевского и Каролины Павловой, приведенных в фельетоне Ломана. Случевский рисует образ юноши Мемнона, еще не испытавшего любви, 'не зажигавшего своей лампады в высоком служении', вкушающего 'покой неведения', юноши, чьей 'мечты еще никто не подстерег своим нескромным оком': Он не любил еще, в надежде благодати, Он шел по жизни не спеша, И в нем дремала сладким сном дитяти Невозмущенная душа. 'Я читаю его обыкновенно вперемешку с произведением г-жи Каролины Павловой: 'Люблю я вас, младые девы'. Эта пьеска изобилует также удивительно смелыми сравнениями и, сколько можно догадаться, выражает те же идеи, что и Мемнон г. Случевского, а потому от чтения вперемешку оба эти произведения выигрывают весьма много: чего не досказали 'молодые девы', то объяснит 'Мемнон', что ускользнуло бы от вашего внимания в 'Мемноне', на то наведут вас 'младые девы''. Имеется в виду стихотворение К. Павловой: Люблю я вас, младые девы, Люблю грусть жизненной весны, Мечты неясные напевы, Еще не ведающей Евы Люблю таинственные сны...