Стихотворения, Кузмин Михаил Алексеевич, Год: 1925 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 9 минут(ы)

Михаил Кузмин и русская культура XX века

Ленинград, 1990

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ МИХАИЛА КУЗМИНА

От составителя

Публикуемые ниже два стихотворения М. А. Кузмина датированы 1917-м и 1925-м годами. С 1917 по 1929 год Кузмин выпустил девять новых книг стихов. Самой значительной из них — ‘Форель разбивает лед’ (Л., 1929) — суждено было стать последней. С 1924 (когда по независящим от автора обстоятельствам интенсивность публикаций резко снижается) до конца жизни Кузмин опубликовал всего девять новых стихотворений (не считая вошедших впоследствии в ‘Форель’ и самой книги) в сборниках ‘Поэты наших дней’ (М., 1924), ‘Собрание стихотворений’ (Л., 1926), ‘Новые стихи’ (М., 1927. Вып. 2), ‘Лидия Иванова. 1903—1924′ (Л., 1927), ’31 рука’ (Л.—М., 1927) и в ‘Альманахе библиофила’ (Л., 1929).¹ 1929 год становится для поэзии Кузмина годом окончательного ‘преодоления Гутенберга’. ‘Обращаюсь к Вам с покорной просьбой, — писал в 1932 году поэт и филолог Д. С. Усов Э. Ф. Голлербаху. — Если есть у Вас что-либо из последних произведений М. А. Кузмина — не смогли бы Вы прислать мне, дабы я мог,, переписав, вернуть Вам? Иным путем я уже не надеюсь узнать чего-либо из того, что он пишет. Он, как и Волошин, при жизни становится ‘не книгой, а тетрадкой’ (ОР ГПБ, ф. 207, ед. хр. 94, л. 25об.).

Впервые попытку собрать воедино все, сохранившееся из рукописного поэтического наследия Кузмина, предприняли Дж. Мальмстад и В. Ф. Марков, редакторы трехтомного ‘Собрания стихов’ Кузмина (Mnchen, 1977—1978, см. также их публикацию: Slavica Hierosolymitana. 1979. Vol. IV). Впоследствии результаты их трудов были пополнены разысканиями Г. Г. Шмакова (неизданные стихотворения Кузмина в альманахе литературы и искусства ‘Часть речи’ [Нью-Йорк, 1980, No 1] и газете ‘Русская мысль’ [Париж, 1987. No 3676. 5 июня. Литературное приложение No 3/4]) и Дж. Черона (‘Неизвестные тексты М. Кузмина’ // Wiener Slawistischer Almanach. 1984. Bd. 14). Все найденные ими произведения написаны до 1930 г.² Стихотворения 1930-х гг., составлявшие сборники ‘Простой мир’ и ‘Тристан’, а также поэму ‘Убийством усыновленный’ Г. Г. Шмаков упоминает как ‘бесследно исчезнувшие’ после ареста Ю. И. Юркуна в 1938 г. (см. его предисловие к кн.: Кузмин М. Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро. New-York, 1982. С. VII). В посмертно изданной статье Г. Г. Шмакова ‘Михаил Кузмин и Рихард Вагнер’ все же публикуется стихотворение из ‘сохранившегося фрагментарно’ цикла 1934 г. ‘Тристан’ (Studies in the Life and Works of Mixail Kuzmin. Wien, 1989. P. 41—42). Замечание исследователя о необходимости ‘публикации и подробного комментария’ всего цикла ‘в будущем’ позволяет надеяться на новые находки.

Тексты для настоящей публикации любезно предоставлены Н. Г. Князевой и И. Г. Вишневецким, редактором независимого литературного журнала ‘Равноденствие’ (Москва).

¹ Мы не учитываем публикации в московском журнале ‘Гермес’ (No 4, 1924 [был собран, но фактически не вышел ‘но техническим причинам’ (см. письмо Б. В. Горнунга Кузмину от 30 марта 1924 г. // ЦГАЛИЛ, ф. 437, оп. 1, д. 27)]) и альманахе ‘Мнемозина’ (1924), издававшихся машинописно. Связи Кузмина с группой авторов и издателей ‘Гермеса’ и ‘Мнемозины’ (Б. В. и Л. В. Горнунги, Н. Ф. Бернер, А. И. Ромм и др.) требуют специального рассмотрения.

² Опубликованное Г. Г. Шмаковым стихотворение ‘Не губернаторша сидела с офицером…’ (Русская мысль. 1987. 5 июня. No 3676. Лит. прил. No 3/4. С. IX) датировано 1932—1933 гг. ошибочно. Пользуясь случаем, восстанавливаем правильную датировку: ноябрь 1924 г. (см. авторский список работ 1920—1928 гг. // РО ИРЛИ, ф. 172, No 319, л. 113. Сообщено А. Г. Тимофеевым). Эта корректировка представляется тем более своевременной, что уже в первом после 60-летнего перерыва советском издании Кузмина (Ярославль, 1989) появились (наряду с фантастическими утверждениями о вступлении Кузмина в ‘Союз русского народа’) досужие рассуждения составителя С. Куняева о политическом подтексте этого произведения, как о соотносящемся якобы с реальностью 1930-х гг. На уровень компетенции и представления составителя о профессиональной этике указывает, впрочем, и сообщение о том, что стихотворение, воспроизведенное им по тексту публикации Г. Г. Шмакова и в СССР напечатанное Р. Д. Тименчиком (см.: Родник. 1989. No 1), ‘публикуется впервые’.

* * *

Слоями розовыми облака опадали.

Вечер стих, но птицы еще не пели.

Золотой купол был апостольски полон,

и непроснувшееся с горы было видно море.

Зеленоватые сырые дали

ждали

загорной свирели,

и непроросшие еще гребни волн

к утру не вызывал звук.

Вдруг

легкий и теплый, словно дыханье, голос

(из долины, с неба) пропел

— Милый лучник, слушай.

К премудрости открой уши.

Закрыты запада двери:

я, ты и Бог — трое.

Четвертого нет.

Безгласны спящие звери.

Но Божий сияет свет.

Посвященным — откровение.

Просто стой.

Кругами небесных тел

восхождение

к полноте неоскудно простой.

Слушай мой голос,

говорю я, Радужных Врат дева,

Праматерь мира, первозданная Ева.

Я колышу налитый мною колос,

я алею в спелой малине

и золотею в оперении фазана,

трепещу на магнитной игле,

плачу в сосновой смоле,

в молоке разломанного стебля,

с птицей летаю,

с рыбой ныряю,

с ветром рыдаю,

мерцаю звездой.

Чрез меня в пустоте возникает эхо

и в пустыне обманчивые здания.

Я извожу искры из кошачьего меха

и филину наплакала ночные рыдания.

Теку, неподвижная,

лежу, текучая,

золотая и темная,

раздробленная и целая,

родная и непонятная

слепая пророчица,

косное желание. .

Ростки мироздания —

я вывожу траву из подземной гнили,

я, подымая прямо деревья, —

на косогорах и уклонах растут они прямо —

я воздвигаю храм.

Мною головы людей смотрят в небо

и поднимают вспученные мужские органы

(прямо, крепко, вверх)

для той же цели.

Слушай, слушай!

Зови меня Ева,

Еннойя,

Душа мира,

София.

Я в тебе,

и ты во мне.

Я, ты и Бог — трое,

четвертого нет. — —

Тихим воркованьем наполнились уши.

Посветлели последние тени,

голос пел все нежнее, все глуше,

подолинно опускаясь, ступени…—

Как проснувшийся

поднял я голову

и увидел круглое,

как диск, солнце.

27 ноября <1917>

Представляемое читателям стихотворение М. А. Кузмина извлечено из черновой тетради 1916—1918 гг. (ЦГАЛИ, ф. 232. Кузмин М. А., ед. хр. 8, л. 74—75 об.), где оно соседствует с текстами, частично образовавшими позднее цикл гностических стихов о Софии — в кн. ‘Нездешние вечера’ (Пб., 1921). Интерес к эзотерической мистике проявился у Кузмина достаточно рано, задолго до профессиональных занятий литературой. Многочисленные свидетельства тому находим в его письмах к Г. В. Чичерину, хранящихся в Отделе рукописей ГПБ им. M. E. Салтыкова-Щедрина. ‘Я положительно безумею, когда только касаюсь веков около первого, Александрия, неоплат<оники>, гностики… меня сводят с ума и опьяняют, или скорее не опьяняют, а наполняют каким-то эфиром, не ходишь, а летаешь, весь мир доступен, все достижимо, близко’ (письмо от 13/25 января 1897 г.). ‘Если бы теперь, <как> в II веке, были старинные восточные культы, не было бы невозможно, чтобы я их принял…’ (от 28 августа 1898 г.). ‘Вера должна быть небольшой ладьей спасения среди мира, для немногих и посвященных. И христианство привлекает только в 1-е века, а не потом, когда оно разлилось в море и нужно искать других ковчегов помимо него. В начале же это сбор сект’ (без даты). Одной из таких сект внутри христианства и был первоначально александрийский гностицизм — религиозное учение об избранных душах, обретающих бессмертие, и об обреченном на гибель в скверне мире. Мифология гностицизма и определяет содержание публикуемых стихов. Для Кузмина, как и для всей позднеантичной мистики в целом, опыт эротический и мистический неразделимы — ‘Я в тебе, и ты во мне’. Характерно, что уже в упомянутой переписке с Г. В. Чичериным он описывает собственные чувства через гностико-орфическую образность: ‘пневматическая любовь’ противопоставлена . ‘…Для такой любви смерти нет, как нет разлуки, иногда это так глубоко сильно познаешь, когда поднимается хоть край завесы туда, где нет времени и пространства’ (письмо от 24 июня 1896 г.). Важно и другое. Дуалистическая космогония гностиков: телесный мир создан злым Демиургом — глубоко трагична. Для поэтической мифологии Кузмина со столь характерным утверждением о ‘телесности’ души подобный дуализм чужд. Отсюда видение в финале стихотворения — ‘круглое, как диск, солнце’, очень точное по существу (вспомним хотя бы о 5 гимне Синезия, славящем Триединого Бога, просиявшего сквозь дневное светило), видение, заставляющее нас вспомнить всю тысячелетнюю историю солярного мифа в европейской культуре, но едва ли — в силу своей сугубой материальности — допустимое в утонченно-спиритуалистическом гностическом тексте. Подивимся же неуничтожимому оптимизму поэта, видевшего вопреки весьма противоречивым корням, питавшим его мысль, оправдание материальной формы именно в ее несовершенстве. Ибо как сказано в другом его стихотворении, впервые появляющемся в наброске в той же тетради 1916-18 гг.:

‘Несовершенство мира — милость Божья’.

Публикация, подготовка текста
и комментарий И. Г. Вишневецкого

Воздушную и водяную гладь

Не одинаковым разбить полетам,

Зачем крылатым тяжести желать?

Зачем ползучим делаться пилотом?

О, девочка, не думая, резвясь,

Себя бездушной массе ты вручила.

Где соответствие? Какая связь,

Когда в одном легчайшем легким сила?

И брызги к небу, слезы и укор, —

Они, поверь, из сердца, не из моря,

Не их ведь ждал твой удивленный взор,

Когда летел, певучим брызгам вторя.

Из пара влага — плодовитый дождь.

Приблизятся назначенные сроки,

И ты увидишь из нездешних рощ,

Что не прошли жестокие уроки.

<Декабрь 1925>

Текст стихотворения сохранился в собрании М. С. Лесмана. Подписанный именем Кузмина и датированный список сделан неизвестным лицом. Авторство подтверждается сведениями из рабочей тетради Кузмина, хранящейся в Пушкинском Доме: в списке работ 1920—1928 гг. декабрем 1925 г. датированы ‘Лид<ии> Ивановой стихи’ (РО ИРЛИ, ф. 172, No 319, л. 115. Сообщено А. Г. Тимофеевым). Действительно, стихотворение посвящено памяти балерины Л. А. Ивановой и, таким образом, это — третье стихотворение Кузмина, обращенное к ней: в сб. ‘Лидия Иванова. 1903—1924’ (Л., 1927) было опубликовано стихотворение 1927 г. ‘Памяти Лидии Ивановой’, в сб. Ленинградского Союза Поэтов ‘Костер’ (Л., 1927) напечатано стихотворение 1926 г. ‘Темные улицы рождают темные мысли’, вошедшее позднее в состав цикла ‘Панорама с выносками’ в кн. ‘Форель разбивает лед’ (Л., 1929). Определение этого последнего текста, как ‘намекающего на гибель Ивановой’, принадлежит Г. Г. Шмакову (см. его статью ‘Загадка Лидочки Ивановой’ // Русская мысль. 1986. 13 июня. No 3625. С. 10—11), эта догадка ранее была подтверждена и детально обоснована Дж. Мальмстадом (The Mystery of Iniquity: Kuzinin’s ‘Temnye ulitsy rozchdaiul leninye mysli’ //Slavic Review. 1975. Vol. 34. No 1. P. 44-64). Третий, публикуемый здесь, текст написан в декабре 1925 г. и является первым поэтическим откликом Кузмина на смерть Л.Ивановой. Стихотворение впервые было опубликовано с искажениями Дж. Мальмстадом и В. Ф. Марковым по списку, видимо, восходящему к хранящемуся в собрании М. С. Лесмана (или идентичному с ним) без каких-либо комментариев. (В этой же публикации, очевидно, по технической ошибке, как посвященное Л. Ивановой, указано недатированное стихотворение ‘Три платья’: Slavica Hierosolymitana. 1979. Vol. IV. P. 329—333). Между тем, лишь обстоятельства гибели . Л. Ивановой — во многом загадочные — позволяют ‘расшифровать’ образную систему стихотворения. 16 июня 1924 г. Л. Иванова утонула в Финском заливе при столкновении моторной лодки, в которой она находилась, с пассажирским судном ‘Чайка’. Следствие по делу, контролировавшееся особым отделом ГПУ, было вялым и ни к чему не привело. Более того, есть основания предполагать причастность ГПУ к гибели артистки. По версии знакомого Л. Ивановой М. А. Шварца (впоследствии директора Театрального музея), переданной Г. Г. Шмаковым, Л. Иванова, часто бывавшая на приемах и вечеринках, устраивавшихся при участии сотрудников ГПУ, ‘угодила в ловушку: возможно, она что-то случайно услышала пли узнала, что составляло гэпэушную тайну, и при определенных обстоятельствах она могла оказаться опасной для ее благодетелей в кожанках. И от нее лучше было избавиться’ (цит. по указанной статье Г. Г. Шмакова, с. 10). Эта версия подтверждается свидетельствами Г. М. Баланчпвадзе (Дж. Баланчина) и его первой жены Т. Жевержеевой (Т. Дживы) (см. там же, с. 10—11). Похоже, Кузмин (судя по его газетному отклику на гибель балерины [см.: Красная газета. 1924. 18 июня. No 135. Веч. вып. С. 3] и стихам) знал или догадывался об истинных причинах летней катастрофы 1924 г. ‘Прямая дорога в Удельную, / Если правду заговорю’, — напишет он в одном из стихотворений 1926 г. Таинственная гибель Лидии Ивановой заставляет предположить, что речь идет и о правде о катастрофе в Финском заливе, событии, занявшем не последнее место в череде ‘жестоких уроков’ пореволюционной эпохи.

Публикация Н. Г. Князевой
Комментарий Г. А. Морева

——

Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1990 год

Гуманитарное агентство ‘Академический проект’, Санкт-Петербург, 1993

М. КУЗМИН

СТИХОТВОРЕНИЯ

<С. П. ДОВГЕЛЛО>

Звезда качается зелено,

Родился маленький Христос.

О, если б миру мир принес,

Как и тогда, во время оно.

Ягнята, пес, осел и вол

Ликуют, вверх поднявши морды.

Смирится ныне злой и гордый

И минет мрачный произвол.

Но, как Иосиф, я посуплен

Смотрю на праздничный вертеп,

Хоть поворот благих судеб

Ценою милой жизни куплен.

Но лишь услышу полный звук

Малороссийского Довгелло,

И в сердце стаей пролетело —

Колядки, вишни, и бунчук.

Благоуветливой Украиной

Овеян, радостно молчу.

И верить снова я хочу

Спасется мир Христовой тайной.

<1--7 января 1921>

Публикуется по черновому автографу: ИРЛИ, ф. 172, No 319, л. 163. В рукописи без названия, без даты. В списке работ 1920—1928 гг. под названием ‘С. П. Довгелло’, отнесено к периоду ‘январь—апрель 1921’ (см. рабочую тетрадь Кузмина начала 1920-х годов (далее, РТ): там же, л. 103). В оглавлении РТ под названием ‘Рождество’ (там же, No 320, л. 2). Датируется на основании местоположения в РТ, содержания и даты посещения дома Ремизовых Кузминым (см: Михаил Кузмин. Дневник 1921 года. Публикация Н. А. Богомолова и С. В. Шумихина // Минувшее. Исторический альманах. [Paris, 1991]. [Т.] 12. С. 436).

Впервые опубликовано Соной Аронян по беловому автографу из собрания Н. В. Резниковой. См.: Из альбома Серафимы Павловны Ремизовой-Довгелло. Preface and notes by Sona Aronian // Russian Literature Triquartely. 1986. N 19. P. 307. Baриант стиха 9: ‘И как Иосиф я посуплен’, стихов 13—15: ‘Но лишь слышу полный звук Полулитовского Довгелло, Как в сердце стаей прилетело’, стиха 19: ‘И снова верить я хочу’. Беловой автограф с пометой: ‘Серафиме Павловне Ремизовой-Довгелло в день Рождества Христова 1920’ (так!) и датой: ‘январь 1921’. Обращено к жене А. М. Ремизова Серафиме Павловне Ремизовой-Довгелло.. ‘Украинская’ тема возникает в стихотворении в связи с малороссийскими корнями Серафимы Павловны. По матери она Самойлович, имение Александры Никитичны Довгелло, урожденной Самойлович, находилось возле села Берестовец Черниговской губернии. Много лет спустя, в эмиграции (Ремизовы уехали из Петербурга 5 августа 1921 г.), Серафима Павловна вспоминала родной дом с теплом и любовью (см.: Резникова Н. В. Огненная память. Воспоминания о Алексее Ремизове. Berkeley, 1980. С. 27). М. А. Кузмина и С. П. Ремизову-Довгелло, бесспорно, объединяла любовь к бисеру, в. частности к бисерным кошелькам (ср. коллекцию бисерных украшений Серафимы Павловны (Там же. С. 23, 73) и знаменитый кузминский цикл ‘Бисерные кошельки’ из книги ‘Глиняные голубки’ (СПб., 1914)).

*** * ***

О прошлом бормотанье,

О будущем мечтанье —

Обманщицы сирены

Неукрепленных сил.

Кто созидает зданье,

Тому одно желанье:

Вести все выше стены,

Что сам он заложил.

Не бродит взор лукавый

Налево и направо,

Стремит все время прямо

На вожделенный труд.

Напрасно веют травы

Расслабленной отравой,

Кто держит путь упрямо,

Того не повернуть.

<Январь 1921>

Печатается по черновому автографу: ИРЛИ, ф. 172, No 319, л. 163. В рукописи без даты. В списке работ 1920—1925 гг. не отмечено. В оглавлении РТ охарактеризовано как ‘отрывок ненапечат<анный>‘ (там же, No 320, л. 2). Тем не менее стихотворение было опубликовано в просоветской газете ‘Путь’ (Гельсингфорс) 16 октября 1921 г. (No 199) с редакционной пометой: ‘Новое стихотворение М. Кузмина’. В публикации датировано: ‘Январь, 1921’. Местоположение в РТ подтверждает эту датировку.

——

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ МИХАИЛА КУЗМИНА

М. КУЗМИН

СТИХОТВОРЕНИЯ

* * *

Читайте также:

*** * ***