Стихотворения, Илличевский Алексей Дамианович, Год: 1828

Время на прочтение: 8 минут(ы)

Стихотворенія

Сверные цвты на 1829. СПб, 1828

КЪ СТАТУ АРІАДНЫ.
Неврный, разлюбивъ меня въ тоск оставилъ,
Отнын престаю оплакивать его:
Мой образъ изваянъ, художникъ мн доставилъ
Влюбленныхъ тысячу на мсто одного.
Илличевскій
КЪ ФАНТАЗІИ.
(Подражаніе англійскому).
О ты, чьи динымя прельщенья,
Волшебный разливая свтъ,
Являютъ райскія виднья
Намъ въ мір скорби и суеть,
Которой яркія одежды
Пестрютъ тысячью цвтовъ,
Дочь утшительной надежды
И мать веселыхъ, легкихъ сновъ!
Задумчивости ль принимаешь
Порой ты мрачныя черты —
Какъ сладко душу погружаешь
Въ воспоминанья и мечты,
Или, какъ искру въ пепл хладномъ,
Порою возбуждаешь вновь
Ты чувство въ сердц безотрадномъ,
Нашептывая про любовь,
И чуждый въ мір утшенья,
Страдалецъ, упоенъ тобой,
Благословляетъ заблужденья,
На время примирясь съ судьбой.
Надъ бурымъ жизни океаномъ
Сіяй мн, геній мой, сіяй,
И сладостнымъ своимь обманомъ
Отъ горькихъ истинъ избавляй.
Илличевскій
СЕЛЬСКАЯ СИРОТА.
ЭЛЕГІЯ СУME.
Покинувъ плнъ тяжелый сна
Безъ усладительныхъ мечтаній,
Я упредила здсь одна
На холм лучъ денницы ранній
Съ зарею пробудясь,
На вткахъ пташечки семейно веселились,
Мать съ кормомъ издали на щебетъ ихъ неслась,
Глаза мои слезами оросились,
Чтожъ у меня родимой ншъ?
Зачмъ не похожу на птичекъ я судьбою,
Которыхъ радуетъ привтный солнца свтъ
И втеръ съ гнздышкомъ колышетъ предо мною!
Отъ всхъ отверженна, бдна,
Безъ колыбели въ часъ рожденья,
Чужими я людьми на камн найдена
Близь церкви здшняго селенья,
Взросла безъ кровныхъ я родныхъ
И къ сердцу никогда не прижимала ихъ.
Изъ сельскихъ двушекъ сестрою
Ни отъ одной я ни зовусь
И въ хорород ихъ весною
О праздник не веселюсь,
Въ забавахъ, въ играхъ ли проводятъ вечеръ зимній,
Я въ нихъ участья не беру,
Никто не вздумаетъ, хоть изъ любви къ добру,
Сиротку пригласить подъ кровъ гостепріимный.
Безпечно селянинъ поетъ у огонька,
Семействомъ окруженъ среди домашней сни:
Сторонняя, сквозь слезъ гляжу издалека,
Какъ дти ластятся къ нему, обнявъ колни,
Моя отрада Божій храмъ,
Гд услаждаю грусть, предавшися мольбамъ,
Одна лишь снь его святая
Не заперта предъ сиротой,
И въ сей обители одной
Кажусь я въ мір не чужая,
Гляжу на камень часто я,
Гд начались мои страданья,
И слда слезъ ищу, тобою, мать моя,
Пролитыхъ, можетъ быть, въ часъ горькій разставанья.
Порою шорохомъ шаговъ,
Скитаясь межъ могилъ, тревожу сонъ гробовъ:
Не здсь ли вы, мои родныя?
Но и могилы мн чужія,
И я сиротка безъ родныхъ,
Средь мертвыхъ, какъ среди живыхъ:
По матери, меня отринувшей, рыдая,
Томлюся жизнію съ пятнадцатой весной:
Воротишься ль когда, я жду тебя, родная,
На камн, гд была оставлена тобой.
Илличевскій.
Парижъ, 1824.
СОНЪ ЗЛОДЯ.
(Изъ Садія.)
Покоился злодй, подъ сводомъ позлащеннымъ,
И рзвыя мечты порхали вкруг него.
Ужель, воскликнулъ я, Морфей крыломъ волшебнымъ
Лелетъ изверга сего?
‘Безумный, трепещи, мн нкій гдасъ вщаетъ,
‘Злодя слабый сонъ прервутъ слова твои,
‘Познай, Всевышній злымъ покой низпосылаетъ
‘Чтобъ добрый отдохнулъ минуту на земли.’
1…. 8….
ОДИНОЧЕСТВО
(Изъ Ламартина)
Я часто на гор, дубами осненной,
Бесдую одинъ вечернею порой,
И съ высоты мой взоръ блуждаетъ, удивленный
Разнообразною природы красотой.
Сдой хребетъ рка здсь съ шумомъ извиваетъ,
Вь туман быстрый спша сокрыть струи,
Вечерняя звзда свой образъ отражаетъ
Прозрачна озера во дремлющей зыби.
Изъ-за вершины горъ, покрытыхъ мрачнымъ лсомъ
Румяная заря послдній мещетъ лучъ,
И влажный свой покровъ вздымая надъ утесомъ
Грядетъ царица тмы, среди прохладныхъ тучь.
Тамъ съ башни древнія обители священной,
Протяжный мди звонъ гласитъ молитвы часъ,
И путникъ, преклоня колно умиленный,
Сливается со звукомъ симъ свой благодарный гласъ.
Но душу хладную ничто не восхищаетъ,
Давно привыкъ на міръ я безъ восторга зрть,
Подобно призраку мой взоръ все пробгаетъ:
Свтъ солнца мертваго не можетъ отогрть.
Вотще кидаю взоръ на горы отдаленны,
Съ полночи на полдень, съ заката на востокъ,
Я мыслію ношусь во вс концы вселенной,
Нигд не ждетъ меня счастливой уголокъ.
Чертоги, хижины, прелестныя равнины,
Разочарованный васъ тщетно ищетъ глазъ!
Истояники, лса, пустынныя долины,
Одно бы существо одушевило васъ!
Сокрыто ль тучами, свтило надъ главою,
Иль яркій лучь его сводъ неба золотитъ,
Я равнодушно зрю объятый злой тоскою,
Мн дня счастливаго оно не освтитъ.
Когда бы я прошелъ весь міръ имъ озаренный,
Везд бь глаза мои лишь пустоту нашли,
Мн нечего желать во всхъ краяхъ вселенной,
Я ничего не жду ужь бол на земли!
Быть можетъ въ той стран, гд путь оно кончаетъ,
Туда стремится духъ жизнь нову воспріять,
Гд солнце истины міръ лучшій озаряетъ,
Увижу на яву, о чемъ лишь могъ мечтать.
Тамъ, у источника верховнаго блаженства,
Надежду и любовь я обршу опять,
И мысленное то, небесно совершенство,
Которое досель не знаю какъ назвать!
О, если бы возмогъ я по слдамъ Авроры
Достигнуть до тебя, всхъ думъ моихъ предметъ
Тобой полна душа, тебя лишь ищут взоры,
Земнаго ничего во мн ужь бол нтъ.
Летитъ поблекшій листъ, отъ втьви отлученный,
И втръ кружа его упоситъ въ дальній токъ,
Увялъ подобно я, судьбой отягощенный,
Неси вихрь и меня, куда назначилъ рокъ!
1 . . . . 8 . . . .

‘Сверные цвты на 1827 годъ’

КЪ ПОРТРЕТУ ЛОМОНОСОВА.
Душой поэтъ, мудрецъ ученьемъ
Онъ покорилъ природу и языкъ:
Въ стихахъ небесъ достигъ пареньемъ,
Умомъ — земную глубь проникъ.
А. Илличевскій.
КЪ ЧАСАМЪ,
при отсылк ихъ сестр.
Принадлежа сестр моей,
Ходите врно, постоянно
И тсъ мои вы чувства къ ней
Напоминайте непрестанно,
День мря стрлкой золотой,
Исполните родныхъ моленье:
Любви назначьте часъ, другой,
А дружб каждое мгновенье.
А. Илличевскій.
ОПРОВЕРЖЕННАЯ ПОСЛОВИЦА.
Когда въ собранье толстый Брутъ
Появился сь своей женою,
Кто видя ихъ, не скажетъ, врутъ,
Чтобъ не сошлась гора сь горою?
А. Илличевскій.
ЖАЛОБА НА СЧАСТІЕ.
Вс мн хотятъ добра, и всякій по невол,
Мои заслуги признаетъ,
Что стою многаго, я всхъ увренъ бол,
Да вры счастіе нейметъ.
А. Илличевскій.
СИЛА НАДЕЖДЫ.
Мы всякій день поемъ все псню ту же,
Бранимъ судьбу одинъ другаго хуже,
Но всякій день надемся и ждемъ
И всякій день для завтраго живемъ.
А. Илличевскій.
СОЧИНИТЕЛЮ ПОСЛАНІЙ.
Къ мечтательнымъ красамъ Ирис, Нис, Хло,
Посланья пишешь ты и пристаешь ко мн,
Читалъ ли? — Мн-то что жь? мн дло въ нихъ какое?
Читай ихъ т, кому написаны он.
А. Иличевскій.

‘Сверные Цвты на 1828 год’, СПб, 182

ЕЛ. ПЕТР. УВ—ВОЙ.
при подарк Опытовъ въ Антологическомъ род.
Примите даръ, каковъ ни есть:
Достойный васъ могли бъ принесть
Анакреонъ лишь и Горацій,
Харитамъ, Музамъ я чужой,
Но вы умомъ и красотой
Замните мн Музъ и Грацій.
Илличевскій.

‘Славянин’, No 34, 1828

Иринъ

(Идиллія, подраж. Клейсту.)

Въ прекрасный лтній день, вечернею парой,
Возсвши въ легкій челнъ и сына взявъ съ собой,
По свтлу озеру, по водъ равнин скляной
Поплылъ сдой Иринъ ко ближнимъ островамъ,
Дабы въ густой тростник, шумящій по брегамъ,
Рыбачью кинуть сть. Межъ тмъ вдали туманной
На самомъ запад румяная заря
Свтило дневное спшила скрыть въ мор.
Отъ зарева ее кругомъ пылала бездна,
И яркой полосой покрылись небеса.
‘О! какъ страна сія волшебна и прелестна!
‘О! какъ божественна Природы красота!
(Воскликнулъ юноша, душею восхищенный,
Родителемъ своимъ изъ дтства наученный
Дивиться чудесамъ прелестнымъ естества,
Дивиться мудрости и слав Божества.)
‘Взгляни на лебедя: надменъ красой своею,
‘Красивый близной, отваги гордой полнъ,
‘Въ сіяньи златояркихъ волн
‘Онъ, крылья распустя, согнувъ дугою шею,
‘Плыветъ!
‘Багряная струя за нимъ ложится въ слдъ.
‘Но обрати глаза на вкругъ лежащи виды.
‘Какое зрлище открылось предъ тобой!
‘Тутъ холмы злачные, тамъ дикія стремнины,
‘Здсь мягкой муравой одтыя долины,
‘Тамъ роща темная, шумяща надъ ркой,
‘Обворожаютъ взор и духъ плняютъ твой!
‘А тамо втерокъ прохладный и игривый
‘Колеблетъ и гнтетъ колосья тучной нивы,
‘И жатва золотомъ струится какъ волной,
‘А тутъ высокіе утесы, возносящи
‘Надменные хребты свои до снжныхъ тучъ,
‘Зари блднющей и въ море заходящей
‘Послдній отражаютъ лучь.
‘О несравненная и дивная картина!
‘Природа щедрая! прекрасная богиня!
‘Не тыль, не тыль даришь намъ прелестью своей
‘Златое щастіе и радость ясныхъ дней?’
— Ты правъ! ты правъ, — вщалъ Иринъ, прервавши сына!
Одна Природа насъ щастливыми творитъ,
Коль свято честности уставы наблюдаемъ,
Страстямъ противимся, пороки побждаемъ,
Коль правда нашими устами говоритъ,
О сынъ! любезный сынъ! увы! быть можетъ, скоро
Оставлю я сей свтъ… и бол не узрю,
Оставлю и тебя, и во страну, въ которой
Награда ждетъ меня, душою воспарю:
Люби, мой друг, люби святую добродтель,
Люби ее отца и матери нжнй!
Будь только добрыхъ длъ содтель?
Съ веселымъ радуйся, съ печальнымъ слезы лей,
Для бдныхъ не жалй ни злата, ни совта,
Имешь малое, и малое отдай,
Трудомъ и ревностью содйствуй благу свта:
Но никогда себ награды не желай.
Сноси ты клеветы, обиды равнодушно,
Прости врагамъ своимъ, и помышляй о Томъ,
Кому на небесахъ и въ мір все послушно,
Кто правитъ всмъ и Кто премудръ и благъ во всемъ.
За правду, за Него ты не страшись гоненья,
Страшись однихъ позорныхъ дла,
Богатство, слава, честь нестоятъ и попеченья:
Спокойство нашъ удлъ!
Спокойство лишь одно пріятно, вожделнно!
Такъ мыслилъ я всегда, такъ мысля, посдла,
Такъ мысля, цлями вк я свой провелъ блаженно!
Ужь близокъ мой конецъ, ужь восемдесятъ кратъ
Природы видлъ я блистательный нарядъ,
И снова зрлъ луга, красы своей лишенны,
Увядшія поля и рощи обнаженны
‘Вкругъ хижины моей, но дни мои, весн
Подобно золотой, промчались въ тишин,
На лон радости, спокойствія и счастья.
Но, ахъ!… и юная весна не безъ ненастья!
Кто въ мір роковыхъ ударовъ избжалъ?
Увы! давноль, давноль похитила судьбина
Другаго у меня любезнйшаго сына?
Давно ли въ горести я слезы проливалъ?
Ахъ! для меня тогда и ясное свтило
Во тм являлося, во тм и заходило!
Давноль, воспомню я, среди спокойныхъ волн
Меня внезапу втръ и буря заставали
И въ гнв ярыхъ силъ мой легкій, утлый чолнъ
То вдругъ въ бездонну хлябь, то вдругъ до тучь кидали?
Во мрак запада сверкалъ багровый лучь,
И страшный громъ, гремя по ребрамъ черныхъ тучь,
Изъ края въ край небесъ пылающихъ катился,
Сокрылась рыбъ стада морей во глубину,
Одинъ лишь я во мгл ревущихъ волнъ носился,
И каждую считалъ чудовищемъ волну,
И въ ужас, везд лишь видлъ смерть одну!
Но Богъ въ знакъ тишины простеръ свою десницу:
Изчезли облака и яркую денницу.
Явили въ небесахъ, и разъяренный валъ,
Ударясь о брега, въ послдній возстеналъ,
И воды, отразясь, блеснули жидкимъ златомъ,
Повялъ по волнамъ усталымъ тихій втръ,
И рыбы, появясь игривымъ, шумнымъ стадомъ
Изъ глубины морей, изъ тихихъ водныхъ ндръ,
Сребристой чешуей лоснясь, блестя, сверкая,
Взыграли въ радости по влаг голубой….
Все возвстило, мир, отраду и покой!
Прошедши ужасы и бдства забывая,
На солнце красное съ восторгомъ я взиралъ
И къ Богу, моему Спасителю, взывая,
Восхитился душой я слезы проливалъ…
Но вотъ уже меня могила ожидаетъ,
Могила, тихое пристанище пловцевъ!
Отрадно къ ней мудрецъ желанье простираетъ,
Онъ видитъ въ ней отъ бурь житейскихъ врный кровъ.
Спокоенъ, радостенъ, безоблаченъ и ясенъ
Послдній будетъ часъ щастливыхъ дней моихъ!
Какъ утра вешнее величественъ, прекрасенъ,
Какъ полдень лтнія погоды свтлъ и тихъ.
О старости моей отрада! сынъ безцнный!
Будь добродтели любитель неизмнный!
Да видя красоту души твоей благой,
Войду въ безмолвный гробъ нетрепетной ногой!—
При семъ, на грудь отца склонятся въ умилень,
Воскликнулъ юноша: ‘Нтъ! нтъ! родитель мой!
‘Ты не умрешь еще: святое Провиднье
‘Тебя мн сохранитъ въ отраду, въ утшенье.’
И слезы полились изъ глазъ его ркой.
Межъ тмъ на озеро спустилась ночь со мглой,
И свтлая луна въ сіяніи багряномъ
Изъ моря выплыла, одтая туманомъ,
И старецъ, кинувъ сть по шумнымъ тростникамъ,
Спокойно полетлъ къ домашнимъ берегамъ.
Прошла Весна, и вновь она явилась въ пол,
Но старца мудраго ужъ не застали бол.
Давно ужь нжный сынъ оплакалъ смерть его,
Уакой-то дивный страхъ, какой-то хладъ священный
Онъ въ сердц чувствовалъ, какъ скоро видъ безцнный
Ирина мудраго являлся предъ него,
Какъ заповди, чтилъ отцовски наставленья,
Какъ полевый цвтокъ, вдали отъ свта цвлъ,
И щастіе въ простой природ онъ обрлъ,
И Неба на него сошло благословенье,
И цлый вкъ его подобился весн,
Цвтущей въ радости и въ мирной тишин.
ій ии ій.—

‘Встникъ Европы’, No 21, 1814

Эпиграммы

1.

Титиръ, убогій нашъ поэтъ,
Любовны псенки сплетаетъ?
А самъ — то въ погребу живетъ,
То въ мрак чердаковъ высокихъ обитаетъ:
Отъ этого-то, знать, и въ псенкахъ бднякъ
Какъ погреб — холоденъ, и теменъ какъ чердакъ.

2.

Что тлу безъ души существовать не льзя,
Согласны вы, друзья!
Желаете ли быть противной вры въ этомъ?
Такъ познакомьтеся съ Даметомъ.

3.

Чему дивиться тутъ, что лтомъ и зимою
Румяна и бла Аспазія лицомъ?
У прочихъ цвтъ лица подверженъ хладу, зною,
У ней же онъ сокрытъ въ шкатулк за ключемъ.

4.

Систему новую Никандръ изобртаетъ:
Въ природ пустоту онъ доказать желаетъ,
&nbsp, И всякъ согласенъ будетъ въ томъ,
Кто съ головой его знакомъ.

5.

Клитъ сметъ утверждать въ народ,
Что совершенства нтъ въ природ.
Вступись за честь свою, Геродъ!
Явись и докажи собою,
Что ты и тломъ и душою
Пресовершеннйшій… уродъ!

6.

Скажите, отъ чего такъ Клавъ перемнился,
Былъ прежде весельчакъ, теперь задумчивъ сталъ,
Румянецъ, искренность, любезность потерялъ,
Ну, словомъ, какъ цвтокъ подкошенный, увялъ?—
‘Быть можетъ, онъ отца, иль матери лишился?’
— Ни мало.— ‘Такъ подъ судъ конечно онъ попалъ?’
— О, нтъ!— ‘Такъ можетъ быть съ друзьями разбранился?’
— Не то!— ‘Такъ все свое имнье проигралъ…
Ужь ли и тутъ не отгадалъ?’
— Нтъ!— ‘Что же сдлалъ онъ?’ — Женился.
ійшій.—

‘Встникъ Европы’, No 22, 1814

Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека