‘Отечественныя записки’, No 12, 1868
‘Современникъ’, No 1, 1864
Стихотворения, Гуд Томас, Год: 1840
Время на прочтение: 2 минут(ы)
МОРСКОЙ БЕРЕГЪ.
(Изъ T. Гуда).
Море возмутилось,
Буря, градъ и громъ,
Небо омрачилось —
Тьма и мгла кругомъ.
Силы, всколебавшія
Моря глубину
И съ пескомъ смшавшія
Мутную волну!
Вы, что такъ бросаете
Брызги въ облака
И такъ зло играете
Лодкой рыбака,
Отъ тревоги блднаго,
Смятаго борьбой, —
На толкайте бднаго
Въ яростный прибой!
Въ свт молній блещущихъ,
Унесите чолнъ
Прочь отъ этихъ мещущихъ
И сердитыхъ волнъ!
Отъ жилья знакомаго,
Что къ себ манитъ
Моряка, несомаго
Бурей на гранитъ,
Отъ жены, рыдающей
Въ ужас, и тамъ
Руки простирающей
Къ мрачнымъ небесамъ,
Отъ дтей, тоскующихъ,
Что отецъ нейдетъ,
Отъ ихъ ласкъ чарующихъ,
Отъ всего, что ждетъ
Тамъ, за пной блою…
Господи, отъ ней
Лодку эту смлую
Унеси скорй!
Сердце ужасается
И того порой,
Что ужь приближается
Къ намъ нашъ домъ родной!..
Д. Михаловский.
УТОПЛЕННИЦА.
(ИЗЪ ТОМАСА ГУДА).
Вотъ еще одна жертва несчастная,
Утомяся житейской борьбой,
Еще юная, нжно-прекрасная,
Такъ покончила рано съ собой!
Окажите усопшей взиманіе,
Подымите ее поскорй,
Это хрупкое было созданіе —
Прикасайтеся бережно къ ней!
Посмотрите на тло застывшее:
На немъ платье какъ саванъ лежитъ,
И вода, этотъ трупъ напоившая,
Съ него капля по капл бжитъ.
Не гнушайтеся тломъ безжизненнымъ,
Подымите его на рукахъ,
Не клеймя языкомъ укоризненнымъ
Этотъ бдами, истерзанный прахъ.
Не съ холодностью сердца жестокою,
Не съ презрньемъ сухимъ на лиц…
Но подумайте съ скорбью глубокою
Объ ея злополучномъ конц.
Позабудьте ея согршенія,
Смертью смытъ ея жизни позоръ,
Пусть отнын ея преступленія
Не коснется людской приговоръ.
Здсь не кстати упреки безплодные,
Позабудьте, простите вполн —
И утрите ей губы холодныя:
Вязкой тиной покрыты он.
Уберите ей косы прекрасныя,
Эти темныя волны кудрей.
Между тмъ какъ догадки напрасныя
Праздный людъ составляетъ о ней.
Кто она? надъ печальной могилою
Слезы есть ли кому проливать?
У ней были ль родные и милые
Братья, сестры, отецъ или мать?
Иль другой кто нибудь, еще боле
Близкій сердцу, чмъ домъ и семья,
Погорюетъ надъ грустною долею,
Надъ несчастной кончиной ея?
Нтъ!— обширна столица богатая
И толпой многолюдной полна,
Но, всмъ чуждая, точно проклятая,
Не имла пріюта она.
Тамъ, гд въ черной рк отражается
Слабый свтъ отъ вечернихъ огней,
И, дрожа, въ темной влаг купается
Дальній отблескъ ночныхъ фонарей,
И бушуетъ пучина глубокая,
Ударяя о берегъ волной,
Тамъ стояла она, одинокая,
Безпріютная, ночью глухой.
Но ее эта ночь неприглядная
Не пугала ужъ тьмою своей.
Не пугала ни арка громадная,
Ни холодная бездна подъ ней.
Смерть влекла ее съ страшною силою
И тоска надрывала ей грудь…
Только бъ съ жизнью покончить постылою,
Какъ нибудь — все равно — какъ нибудь!
И отважно, безъ слезъ, безъ раскаянья,
Она бросилась въ волны рки…
Кто пойметъ эту бездну отчаянья,
Этотъ адъ безнадежной тоски!
Окажите жь усопшей вниманіе,
Подымите ее поскорй,
Это хрупкое было созданіе —
Прикасайтеся бережно къ ней.
Пока смерти рука леденящая
Не сковала ей членовъ нмыхъ,
Осторожно, съ заботой любящею,
Распрямите, расправьте вы ихъ.
И закройте глаза ей стеклянные.
Что сквозь тину такъ слпо глядятъ.
Будто въ вчность вперивши туманную
Свой послдній, отчаянный взглядъ.
Надола ей жизнь безотрадная:
Преступленье, позоръ впереди,
И жестокость людей безпощадная,
И тоска въ наболвшей груди…
Пусть, измучась житейскою битвою,
Она вчнымъ покоится сномъ:
И, какъ будто съ нмою молитвою,
Вы сложите ей руки крестомъ.
И простите ей съ кроткой любовію:
Вы не судьи, Судья у ней Тотъ,
Кто своею божественной кровію
Искупилъ человческій родъ.
Д. МИХАЛОВСКІЙ.