Стихотворения, Александровский Василий Дмитриевич, Год: 1924

 
 В. Александровский Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- Русская поэзия XX века. Антология русской лирики первой четверти века. М., 'Амирус', 1991 ---------------------------------------------------------------------------- СОДЕРЖАНИЕ 'Бешено'. (Шаги. 1924) В ноябре. (Звон солнца. 1923) 'Верю я, - мы грядущее выняньчим' (Россыпь огней. 1922) Ветер, (Звон солнца. 1923) 'Глаза любимой не знают грусти'. (Там же) 'Горе тем, кто ослепли в огне'. (Ветер. 1923) 'Да, такие бывают напасти'. (Шаги. 1924) Две России. I-V. (Звон солнца. 1923) Девушка из деревни. (Там же) 'Дороги без конца. Тоскующие чащи'. (Там же) 'Душа, кричи громче' (Там же) Завод. (Там же) Из цикла 'Октябрь'. I. (Шаги. 1924) Из цикла 'Сокровенное'. I, IV. (Звон солнца. 1923) 'Когда на строгие нахмуренные ели'. (Там же) Кузница при дороге. (Шаги. 1924) Мефистофель. (Там же) Мы. (Звон солнца. 1923) 'Мы умеем все переносить'. (Там же) На рабфаке. (Шаги. 1924) 'Ну да, люди все такие'. (Там же) Осень. (Звон солнца. 1923) При разгрузке. (Там же) Путник. (Там же) 'Сквозь остро - сладкий запах липы'. (Там же) 'Сколько счастья и путаницы'. (Шаги. 1924) 'Твоей душе родней и ближе я'. (Звон солнца. 1923) Я. (Там же) 'Я стихами по горло сыт'. (Шаги. 1924) ИЗ ЦИКЛА 'СОКРОВЕННОЕ' I. Весь от города, бывший кожевник, Юность бросивший в грохот и визг, Я соскучился по деревне. По смолистому запаху изб... На заре, отрываясь от книги, Под надрывные вопли гудка, Тосковал по соломенной риге Сын смоленского мужика... Подышать бы хлебами, полынью, Позабыть бы на время 'назад', Опрокинуть прозрачность синюю В эти выцветшие глаза. Я люблю полевую работу. Мужиков простодушную брань, О житье разговор по субботам У дымящихся в роще бань. После улиц шумных и душных, После долгой и нудной тоски Разве можно пройти равнодушно Мимо клевера и реки?... Пусть торопятся крылья времени, Знаю - в зное июльского дня Эта сладкая грусть по деревне Ни за что не оставит меня... IV. Мне песен в жизни не допеть, - Их залежи в душе горящей, В мои ж глаза все злей и чаще Заглядывает косо Смерть... Я не ропщу, Я взял свое, - Привык к толпе, привык к безлюдью, Я буду прям, когда над грудью Засвищет меткое копье... Я понял, что прозрачность глаз Подернулась предсмертной синью, И что я мятой и полынью Дышал в полях последний раз... Но как не радоваться, что За днями летними, сухими Мое затоптанное имя Не будет вспоминать никто?!.. 1922. * * * Сколько счастья и путаницы, Я какой-то расколотый весь, - Синь полей - моя вечная спутница, Рев машин - колыбельная песнь. Полевые туманы и улицы, Корпуса и дорожная пыль, Я могу и смеяться и хмуриться В звоне леса и в шуме толпы. Скука схватит жестокими лапами, А в крови уже солнце снопом, Здесь: приводы, моторы и клапаны, Там: овраги, пастух Пахом. Там все также душиста овчина. Здесь все тот же магнитный завод, И вот жизнь, как вода из плотины, Закружила меня в хоровод. Так и пусть бестолковая путаница, - В голове моей радугой дым Оттого, что синь - моя спутница, Рев машин - раскаленный гимн. * * * Я стихами по горло сыт, Очертели мне лунные ночи, Пусть болотом всосет меня быт, - Быт крестьянина и рабочего. Брошу сердце тяжелой гирей В этот свет, в эту темь, в эту грязь.. Ну, какой же я к чорту лирик. Если кровь у меня бунтаря. Ну, какая же радость и польза О высотах читать в писать, Если в бородах вши еще ползают, Если лешие бродят в лесах. И сказать нужно ярче и проще: Разве там не болотное дно, Где рыдает гармоника тощая, Где режутся в двадцать одно. Где еще на глухих перекрестках Чертят ведьмы клюкою круги, Где в тоскующих бревнах и досках Нет ни сказок, ни песен других... Я стихами по горло сыт, Очертели мне лунные ночи, Пусть болотом всосет меня быт, - Быт крестьянина и рабочего. 1924. МЕФИСТОФЕЛЬ. Мефистофель, отец мой и брат, Я люблю Тебя страстно и нежно, Наше царство - бунтующий ад, Наше счастье - высоты и бездны. Даже время затмить не могло Рот, смеющийся зло и лукаво. Твой высокий и выпуклый лоб И в глазах отраженье кровавое... О, какие бессмертные сны! И не даром на верного мужа Имя дьявола и сатаны Производит панический ужас. Ты лишь к, дерзким приходишь на зов, Маргарита и Фауст - забава... Что Тебе все проклятья веков, Что Тебе мимолетная слава?.. Пусть в крови и душа и ладонь, Я, с пылающими глазами. Сквозь мятежный и грозный огонь Понесу твое имя, как знамя. 1923. ОСЕНЬ. Плетутся дни, измученные грузом, Накатываются ночи тяжело, Ах, не моя ль мечта опять влачит по лужам Свое бессильное, разбитое крыло?.. Все чаще вязнет мысль в назойливом вопросе, - Что выберешь теперь: борьбу или покой? Я выберу борьбу. Уже старуха-осень Мне гладит голову трясущейся рукой. Пусть где-то стерегут меня со злобой кары, Пусть в волосах все больше серебра, - Вот этим сердцем, молодым и старым, Еще так хочется любить и презирать... Кто сказал, что жизни нет, Что на улицах ветер бесится? - Это вечер рассыпал на снег Серебристые волосы месяца. За оградой на каждом кусту Покрывало висит ледяное, - Это яблони пышно цветут Обожженные солнечным зноем. Тишина, отражения, иней, - Сновиденье уснувшей земли... Хорошо этой снежною синью Жажду знойной души утолить. Хорошо у калитки скрипучей Чутким слухом ловить каждый звук. Ожиданием сердце измучить И предчувствием новых разлук. Наблюдать, как веселое утро Взбросит солнце мешком на плечо, Как бесстрастно, спокойно и мудро Молчаливое время течет... Отстань, старуха! Жизнь сильнее смерти, Твоя навязчивость мне не страшна, - Прислушайся, как звонко бьется сердце, Как радостно в крови поет весна... 1921. * * * Когда на строгие нахмуренные ели Сухая изморозь набросит седину, Как остро чувствуешь, что дни повеселели, Как предугадываешь новую весну... Весь день хрустит под сапогами иней, Весь день лучи косятся на меня, Какая тишь, какой покой пустыни В сгорании серебряного дня. В осинах синь, а луг весь белый, белый, Душа легка, - ни груза, ни тревог, И лишь от счастья вздрагивает тело На перекрестке матовых дорог... Густеют сумерки. Уже огонь заката Лесной рябины окровавил куст, Как хорошо итти весь день куда-то Под шорох листьев и звенящий хруст... 'Надеждино'. 1922. В НОЯБРЕ. К окну ноябрьский снег налип, Кружит метель, кружит с полудня, Но возле оголенных лип Еще мутнеют сгустки студня... В трубе нечистых хоровод, Скрипят сорвавшиеся ставни, А жирный, золотистый кот Мурлычет о поре недавней... Мы оба любим солнца зной И ночи теплые в июле... Ты слышишь? Дьявол за стеной Хохочет в бешеном разгуле... Тетради, книги на столе В густой пыли и в беспорядке... Я буйно весел. В этой мгле Так хорошо играть бы в прятки... Призвать малюсеньких гостей, Подвал наполнить шумом улья, В разгаре радостных затей Со смехом прятаться за стулья... Да! Детство в прошлом... Нужно быть Зачем-то строгим и серьезным... Все продолжает ветер выть, Пугая наказаньем грозным... Но кто и чем накажет нас? Все больше на стекле жемчужин. Садись, кисюк, на стул. Сейчас Из кухни принесу я ужин. Нам нечего с тобой терять, Воспоминать - пустое дело, - Вдвоем отрадно вечерять Под завыванье вьюги белой... Пусть гуще липнет снег к стеклу И ветер за стенами свищет, - Рассвет придет. Садись к столу, Мой милый, ласковый дружище... 1918. ВЕТЕР. О, какой же пройдоха расторопный Этот ветер, свистящий в уши, Разворачивает снежные копны, Ледяные постройки рушит. От равнины земной до небесной Винтовые лестницы крутит, Видно здесь ему скучно и тесно Пролагать по снегам перепутьи. Сосны сняли пуховые шапки И закланялись в снежные ноги, Он же, выхватив игол охапку, Улетел хохоча без дороги... - Слушай, путник! Охай, не охай, Если слаб, - все равно задушит... О, какой же беззаботный пройдоха Этот ветер, свистящий в уши... 1920. ПРИ РАЗГРУЗКЕ. Разговаривали в сумерках колеса Дребезжащих нумерованных телег, Ты ушла в туман синеволосый Хоронить застенчивый смех. Паровозов удушливые всхлипы Не скребли уж душу тоской, И тяжелые ящики и кипы Взгромождались на плечи легко... Позабыта во рту папироска, На затылок сдвинут картуз, Я шатался, как пьяный, по доскам, На телеги наваливая груз. - Эй, пусти! Стоишь, как идол! Еще пять порожних телег... Ах. какую мне тайну выдал Сегодня застенчивый смех. 1920. * * * Твоей душе родней и ближе я В весенний праздник снега таянья. Когда лучатся косы рыжие И нет ни в чем, ни в чем раскаянья.. Угрюмой фабрикой плененная, Гудок лишь только к небу вскинется, Ты убежишь, в простор влюбленная, К седой опушке - имениннице... Глаза зажгутся василечками, В них будет много, много счастия, Когда найдешь ты между кочками Подснежники - весны причастие... Поет душа. Укрытый чащею, Сквозь дымку вьющуюся вижу я, Как сладко солнце заходящее Твои целует косы рыжие... 1918. * * * Глаза любимой не знают грусти, Глаза любимой ведут на бой... Сегодня сердце солнце впустит В свой замок ало-голубой... Когда кончают станки обедни И пыль не смыта еще с лица. Ты мне приносишь воздух летний И запах жженого свинца - Глаза любимой пылают жаждой Распятья на стальном кресте - Сегодня я, и ты, и каждый Горит в кровавой высоте... 1919. ПУТНИК. Покрыты серой пылью гетры, Еще немного и привал, Ни облаков, ни рек, ни ветра Сегодня путник не встречал... Усталость связывает ноги, Отяжелела голова. Уснуть бы на краю дороги, Где спит сожженная трава. Но степь упрямо гонит тело Туда, где синий небосклон Одел безбрежность дымкой белой И погрузился в долгий сон... Туда, где за степным покоем Простерся город-исполин, Где жизнь иным сжигает зноем Попавших под ярмо машин. Туда, где бури ежедневны, Где стяг раскинула Борьба, Где из настойчивой царевны Служанкой сделалась судьба. Вот и курган. Взойдя на гребень, Устроит путник здесь привал И будет наблюдать, как в небе Клубится дымный карнавал. Как город близкий и далекий Воткнул в высоты пасти труб, И вспыхнут вновь румянцем щеки, Улыбка тронет складки губ. Здесь его родина. Здесь скоро Он будет брошен в жаркий бой... О, огнеликий, гордый город, Богат ты жертвами. Он - твой. 1918. ДЕВУШКА ИЗ ДЕРЕВНИ. Колеблющийся голос не похож На прежний голос. Смотрит дикой серной. И сердце глухо, точно ржавый нож Тупым концом стучит неравномерно. Как страшно здесь! И вспышки фонарей. И суетня, и улицы, и крики... Все снится ей простор родных полей, Звенящие овсы, душистый мёд гвоздики... И кружится от солнца голова... Пора косить, хлеба уже созрели... ...Бред. Липкий бред. Вокруг нее Москва Толпящаяся, жадная до зрелищ... В глазах круги. Язык тяжел и сух. Попасть бы на вокзал и там упасть на плиты... А дни бегут, подобно колесу, По жизни преждевременно разбитой... 1922. * * * Сквозь остро-сладкий запах липы, Реки и молодой травы Я слышу каменные всхлипы Кургузых площадей Москвы... Покинувшему город пыльный Росой уж тяжело дышать, И скоро Скукою ковыльной Моя отравится душа. Передо мной, как на экране, Встают картины прошлых дней, Когда в осталенной гортани Я в ярком плавился огне... Когда из проволоки нервы Кололи мускульную крепь, Когда весною двадцать первой Сжигал я сердце на костре... Не полюбить мне тихий шорох Листвы зеленой и травы, - Я чувствую, что скоро, скоро Вопьюсь пиявкой в муть Москвы... С. Баскаково. 1919. ЗАВОД. Выли гудки бессвязно, Золотом небо цвело. Завод в проулок грязный Уставил морщинистый лоб. Капали капли пота С буро-пепельных крыш, Отдышкой завод узкоротый Томился всю ночь от жары. Выспался сторож хмурый, Сбросил рваный тулуп. Разгребали лапами куры Грязно-сырую золу. Шли на завод молча, В землю вперив зрачки. Долго голосом волчьим Сонные выли гудки. 1919. Я. Я выпил сотни солнц. И все мне мало, Все мало мне. Но сердце не грустит, Я никогда не рассыпаю жалоб По пыльному и долгому пути. Сегодня - даль, а завтра - плен и скорби, Сегодня - тьма, а завтра - блеск и зной, Но никогда своей спины не сгорбил Я от усталости и тяжести земной. Снега и пыль, и терпкий запах гари... Звенят шаги. Я дерзок и упрям. Я - всеоб'емлющий, чье имя - Пролетарий, Идущий к новым солнцам и мирам. 1922. МЫ. На смуглые ладони площадей Мы каждый день расплескиваем души, Мы каждый день выходим солнце слушать На смуглые ладони площадей... Что горячее: солнце или кровь? - Око и мы стоим на вечной страже, Но срок придет, и мы Друг другу скажем, Что горячее, - солнце или кровь... Мы пьем вино из доменных печей, У горнов страсти наши закаляем, Мы, умирая, снова воскресаем, Чтоб пить вино из доменных печей... У наших девушек бездонные глаза, В голубизну их сотни солнц вместятся, Они ни тьмы, ни блеска не боятся... У наших девушек бездонные глаза... На смуглые ладони площадей Мы каждый день расплескиваем души, Мы каждый день выходим солнце слушать На смуглые ладони площадей... 1921. * * * Душа, кричи громче, Ударь по нервам, спящих! - Время - опытный кормчий Правит к высотам горящим. Рви барабан пространство, Дробите камни, ноги, - В мире нет постоянства, Нет повторной дороги. Мы подняли смерч крылатый, Взрыли поля чугуном, Мы требуем полной платы За столетья, убитые сном. Мы временно смерть призвали Гниющее прошлое сжечь... Наш меч и руки - из стали, Земля - пепелящая печь. Вымаливать стыдно пощаду, Кто мир не приемлет иным, От жизни уйди за ограду, Укройся покровом земным. Душа, кричи громче. Ударь по нервам спящих! - Время - опытный кормчий Правит к высотам горящим. 1919. * * * Мы умеем все переносить, - Стискивая зубы, мы годами Пили муть овьюженной Руси Жадными, прозрачными глазами. Шлях и степь. Часовня и курган. Вот что память бережет и холит, Нас в снегах баюкала пурга Песнями отчаянья и боли... Мы смотрели, доверяясь снам. Как с закатов осыпались перья. Как слетали с сумерками к нам Древние сказанья и поверья... И сжигая взвихренную муть В огненном кипеньи Революций, Мне теперь понятно, почему Мы боимся солнцу улыбнуться... 1921. * * * Дороги без конца. Тоскующие чащи. И на полях переливающаяся синь... В рассветный час нет радостней и слаще Любовных ласк проснувшейся Руси. Когда спешат к заставам грузовозы, Поют гудки о святости труда, Когда заря пылающие розы Бросает на поля и города... Там одурманивает запахами клевер, Здесь песни нескончаемые вьюг... Я горячо люблю звенящий снегом Север, Я горячо люблю поющий солнцем Юг... Как я дрожу от страстного горенья, Когда проходят в солнечных лучах Передо мною толпами виденья, Рассказывая о минувших временах!.. Когда мечты, - на солнце рой пчелиный, Торжественными песнями звенят, Какие яркие, огромные картины Встают перед глазами у меня!.. 1921. * * * Верю я, - мы грядущее выняньчим На своем трудовом горбу, Не беда, если солнце не нынче Запоет в золотую трубу. Не беда, что на сердце ссадины, Что расшиблено много лбов, Скоро к чорту слетят перекладины Под напором с последних столбов. Да, еще очень много старого, Еще голод трясет за плечо, Но не наше ли вспыхнуло зарево Над Европой кровавым мечом! Что ж бояться, что зубы оскалены Побежденною ночью на нас? - Перед нами сияют проталины, Перед нами смеется Весна. Напрягайте же разум н мускулы, Закаляйтесь огнем трудовым, Чтоб могло Воскресение русское Воскресением стать мировым. Мы возьмемся за труд не со стонами, - В каждом есть сокровенное масс, Будут звезды веселыми звонами Перед утром приветствовать нас. И когда перед нами открытая Заалеет дорога к Весне, Будет каждым достаточно выпито Солнцепесенной радости дней... Верю я, - мы грядущее выняньчим На своем трудовом горбу, Не беда, если солнце не нынче Запоет в золотую трубу. ДВЕ РОССИИ. I. Белое ровное поле, Вешки у длинных дорог, Сердце от грусти и боли Я уберечь не мог. Ветер хохочет и свищет, Снежный колышется звон, Кто я: поэт или нищий? Что ты: мечта или сон?.. Мглистая непогодь злится, Нет ни начал, ни концов... В воздухе черная птица Черное чертит кольцо... Русь бледнолицая! Где же Спрятано сердце твое, Где же упорство медвежье, Буйства хмельное питье?.. Кто тебя в дьявольской зыбке Пьяную в сон укачал? С детства я светлой улыбки В жизни твоей не встречал... Сквозь полусумрак неволи Только и видеть я мог: Белое ровное поле, Вешки у длинных дорог... II. Покоя северного вестник - Фонарь желтеет у ворот, Здесь под гармонику и песни Грустит оборванный народ... Гонимый тягостным туманом, Придешь, и не уйдешь назад, - Перед наполненным стаканом Повиснут мутные глаза. Как быстро тяжелеют ноги... О, жало жгучее тоски, Скажи, всегда ль твои дороги Приводят только в тупики?!.. Простор полей однообразен И однотонен вой пурги... Скажи: не бред же Стенька Разин, Ткачев и тысячи других?... - Ах, эта жажда всепознанья, Разбившая оковы сна, - Узнай, что только из страданья Родится Новая Страна... III. Ну, и пусть на меня опрокинутся Грязно-мутные волны тоски, - Не зайдет же душа-имениннина В придорожные кабаки?!.. Связан я узловыми дорогами, На которых повесилась Русь, На которых трактиры с острогами Хоронили народную грусть... О, страна!.. С вековыми устоями, Под стальными когтями орла, За отверженными героями Ты на красную пытку пошла. Ты пошла умереть под метелями, Чтобы снова воскреснуть в огне, И недели текли за неделями К надвигающейся Весне... Мне, рожденному в отблесках горна, Твоя крестная боль не дает Оглянуться на труп уже черный У железных, острожных ворот.,. Ну, и пусть на меня опрокинутся Грязно-мутные волны тоски, Не зайдет же душа-именинница В заколоченные кабаки?!.. IV. О, кровавое пламя костра! О, зовущие крики набата!.. Вы распяли мое Вчера На расплавленной меди заката. Я уже перешел черту Обескровленного ожиданья, - Если сердце - горящая ртуть, Значит жизнь - не одно страданье... Если мне на придушенный стон Можно смехом жестоким ответить, Значит знойное завтра - не сон, Значит солнце тоскует о лете... Две России качаются в мгле, И одна из них в зареве пытки, Для другой, посиневшей в петле, Вьюга саван серебряный выткет. Ах, зарыть бы, зарыть пора Этот труп старушонки горбатой... О, кровавое пламя костра! О, зовущие крики набата!.. V. Похоронные звоны и - радио, Та же степь, а по ней - грузовоз. Ветер зарево вытянул радугой На суглинок промерзших полос... Что же? Пойте ей вечную память, Те, кому наслажденьем был сон, Мы же солнечными глазами Прозреваем в недра времен. Мы другую Россию видим Без метелей, тоски, кабаков, В каждом юноше - новый Овидий, В каждом старце - мудрость богов... Рвутся времени красные кони Из туманных надорванных пут, Рвутся в мир, где на огненном троне Восседает раскованный Труд. 1920. * * * Горе тем, кто ослепли в огне И завязли в будничной склоке - Никогда не забыть им о звонкой весне, О звенящей весне на Востоке... И когда на шумящие улицы Робко падает день голубой, Как мне хочется к ним вернуться И тащить их вперед за собой... Чтоб враги бубенцами не брякали, Улюлюкать не смели на них, Я хочу быть солнечным якорем В эти новые трудные дни. Пусть все старое злобой щерится - С них довольно кровавых причуд, Я свое истощенное сердце Им, как факел зажженный, вручу... Каждый камень кричит громогласно, Что он видел в предутреннем сне, Как Октябрь наездником красным Пролетел на стальном скакуне... Будут дни, беззакатное солнце Нас напоит горячим вином, Ведь недаром же прошлое гонится За умчавшимся вдаль скакуном! Ведь недаром костлявые пальцы Простирает над нами Вчера, Все надеясь, что замертво свалится Красный всадник у солнечных врат! Никогда, никогда не сольются День и ночь в одну колею, Никогда не умрет Революция, Не окончив работу свою. Я хочу вам сегодня сказать - Не пора ль из-под маски испуга Посмотреть хорошенько в глаза Без обмана и лжи друг другу? Не пора ль перестать скулить На огни из своих подворотен, - Мы из мглистых туманов пришли Для великой и трудной работы!.. Верьте мне, близок праздничный час, Льется солнце по нашим дорогам. Эта жизнь будет храмом для нас, Труд - веселым и солнечным богом. * * * Бешено, Неуемно бешено Колоколом сердце кричит: Старая Русь повешена И мы - ее палачи. Слава солнечной казни, Слава корявым рукам, Кто в себя не вмещает Разина, Пусть и мне даст кличку: хам. А я и другие Железным прыжком - в века, Нервы - в узлы тугие, Солнце - в карман и в рукав. Ничего, если мы сомнем Каблуками чахлые травы, Это жизнь запела огнем, Это жизнь именины правит. К чорту старый ненужный хлам. Не волнует, не давит вчерашнее, И в пути мне совсем не страшно, Что вдогонку засвищут: хам... Бешено, Неуемно бешено Колоколом сердце кричит: Старая Русь повешена. И мы - ее палачи. 1923. * * * Ну да, люди все такие, И я быть таким не стыжусь, - Тот Нью-Йорк любит, этот - Киев, Кто в Америку верит, кто - в Русь. Каждый где-нибудь, чем-нибудь занят, Солнце пьют и китаец и сарт, Но ведь лучше быть нищим в Казани, Чем в Париже иметь миллиард. Эти степи, что дышут песками, Эти рощи, что сеют грусть... Кто же, кто же поднимет камень На мою беззакатную Русь? Был Октябрь. Было шумно и дымно. Была осень, а пахло весной... Никогда не смог бы я выменять Синеглазый свой край - на иной. 1924. ИЗ ЦИКЛА 'ОКТЯБРЬ'. Звени, Октябрь, синими снежинками, Пой шелестом знамен в ликующих сердцах, - За черными, тяжелыми поминками Мы будем праздновать свой праздник без конца. Сегодня в душах - красные гвоздики, Сегодня в мускулах - железо н гравий Как часовой Октябрь огнеликий Стоит у входа в солнечные дни. Борьба и Труд всегда и всюду с нами. О, эти смуглые от солнца близнецы! Они кричат стальными голосами О светлой радости во все концы. Сегодня, о минувшем вспоминая, Возлюбленный к возлюбленной прильнет, - Так много жизни с'ела ночь немая, Так много сил украл минувший гнет... Звени, Октябрь, синими снежинками, Пой шелестом знамен в ликующих сердцах, - За черными, тяжелыми поминками Мы будем праздновать свой праздник без конца. 1921-1923. КУЗНИЦА ПРИ ДОРОГЕ. Вот кузница при дороге Стоит, как гриб, разбухший под дождем. Кузнец - Игнат. Уже старик. Безногий, Дрожащий над ухватом и гвоздем. Глаза белесые. В заплатанной рубахе. Уже с утра он под осадой баб. Кричат, ругаются. Но жизнь - в тяжелом взмахе, В презрении на высохших губах. А на полу среди плевков и сора Заклепка к плугу, зуб от бороны, Заржавленная, старая рессора И штык с войны. Игнат суров. Лицо в угрюмых складках, Да и тяжел теперь он на под'ем, - Вот к непогоде колет под лопаткой. Весь дребезжит. Пора уже на слом. Но смерть молчит. А жить, так жить у горна. Неделя, две - и захрустит ледок. Все также равномерно и упорно Заходит по подковам молоток. И кузница стара. Вся на подпорках, Но и она кряхтит, а не сдает. Молчит Игнат. Он продымит махоркой Неделю. Месяц. Может быть и год. Живет старик, живет. Седеет редкий волос. Кряхтит и охает. Работает молчком. Но всю мужицкую соломенную волость Он держит под железным молотком, 1923. НА РАБФАКЕ. Голова переполнена кладью, Перегрузишь - сорвешься назад. А у Тони поблескивают радугой Большие лесные глаза. Нет, сегодня работать не сможется, - Голова нагружалась с утра, И кивает ей ласковой рожицей Со стены ее маленький брат. В серой комнате пятеро, пятеро... Тяжело так работать и жить, - Ведь хочется вспомнить о матери, О пьяном запахе ржи... Не уйдет, - подождет 'финансовый'... Разве памятью убежишь От далекой затерянной станции, От плетней и соломенных крыш? И частенько, разбитая, дряблая, - Не успеет за книгой засесть, - Осыпается белая яблоня Под соловьиную песнь. Но уже отвыкает от слабости, - Город стер тишину деревень, И клокочущим счастьем и радостью Тоня новый встречает день. Потому, под тяжелою кладью (Когда больше вместить нельзя) - У Тони поблескивают радугой Большие лесные глаза. 1923. * * * Да, такие бывают напасти, Что на сердце ложатся как ночь, - У веселой уборщицы Насти Умерла в понедельник дочь. Я частенько захаживал к Вере И ко мне приходила она, Палец в рот и станет у двери Или сядет на стул у окна. (Знала, знала, что я скучаю: Угадывала по лицу...) - - Вера, хочешь сладкого чаю?.. И сквозь острые зубки: - Хоцу.. А когда я читал о Донбассе, О финансах, о красном враге, Приходила и... - Дядя Вася, Покацай меня на ноге. - Сколько лет тебе, Вера? - Двести... - Что сегодня? - Сегодня - вцера... Сколько раз коротали мы вместе Незаполненные вечера. Да, такие бывают напасти, Что на сердце ложатся как ночь, - У веселой уборщицы Насти Умерла в понедельник дочь. 1924. Александровский В. - Василий Дмитриевич Александровский - род. в селе Баскакове Смоленской губ. 3 января (ст. ст.) 1897 г. Начал писать с 1913 г. В этом году в московском журнале 'Живое Слово' впервые было напечатано его стихотворение 'В дороге'. Отдельные издания: 1) Восстание. Изд. Моск. Пролеткульта. М. 1919. 2) Рабочий поселок. Издательство и год те же. 3) Север. Изд. и год те же. 4) Утро. Изд. Всерос. Ассоциации Пролет. Писателей. М. 1921. 5) Россыпь огней. Изд. 'Кузница'. М. 1922. 6) Солнечный путь. Изд. Пролеткульта. II. 1922. 7) Звон солнца. Стихи и поэмы. Кн. 1-я. Изд. 'Кузница'. М. 1923. 8) Шаги. Изд. 'Московский Рабочий'. М. 1924. 9) Ветер. Гос. Изд-во. М. 1925. 10) Поэма о Пахоме. Изд. 'Красн. Новь'. М. 1923. Александровский Василий Дмитриевич. - 3.1.1897-13.11.1934. Входил в литературную группу 'Кузница'. 'Подкованные годы'. М, 1926. 'Костер'. М., 1929. Стихотворения и поэмы. М., 1957. Поэты - Революции. Русская поэзия первых десятилетий Советской власти о Великом Октябре М., 'Правда', 1987 'Взрывайте...' Из цикла 'Борьба' Вожатому Деревня (Отрывок из поэмы) Красноармейцам * * * Взрывайте, Дробите Мир старый! В разгаре Вселенской Борьбы И в зареве рдяных пожаров Не знайте Пощады - Душите Костлявое тело судьбы! Рабы! Зубами Рвите порфиры, Топчите короны владык! Закованы руки, есть - лбы! Лбами Разбейте кумиры, Чтоб в пламенном мире Горланил набатный язык. Довольно Бесцветных иллюзий! Голод Проклятый В землю вонзает свой клык. Пусть добровольно Навеки сольются в союзе Молот, Лопата И штык. 1918 ИЗ ЦИКЛА 'БОРЬБА' С рук не смывая сажу, Винтовку крепче стисни, Протяжно пусть в сторону вражью Зловещая пуля свистнет! Слушай! Слушай! Слушай! На посту своем будь до конца, Посылая кусочки свинца В их серые, жирные туши! И помни всегда одно: Поражения быть не должно! Вспомни: кто ты?.. Ты - начало всему, что есть!.. Без тебя будут дни пусты, Не будет нигде красоты. Месть! Красная месть! - Вот твой закон И ночью и днем... Прошлого черный сон Выжги безжалостно огнем!.. Слушай! Слушай! Слушай! Твое достиженье - победа, Хозяином мира быть! В час битвы ты всем поведай: Никто никогда не затушит Священное пламя борьбы! 1919 ВОЖАТОМУ В. И. Ленину О, верти же, верти колесо Неслабеющими руками, Перевесим чашу весов Мы пронзенными пулями сердцами. Передвинь в 'быстроту' рычаг, Оглуши этот сумрак сиреной,- Старый мир завяз в ночах: Он не выкарабкается из плена. Пусть, разрезанный грудью стальной, Обессиленный ветер застонет,- Перевернувшему шар земной Не страшны ночные погони! Миллионом золотых поясов Опояшет Вселенную пламя... О, верти же, верти колесо Неслабеющими руками. 1920 ДЕРЕВНЯ Отрывок из поэмы Все те же ветлы сучья клонят, Но зимний день уже не тот, Собачий лай в метельном звоне Тоскою душу не зальет... И пусть в глазах сухих и строгих Еще не выветрилась муть,- Распятый на глухих дорогах, Ты солнечный увидел путь. И пусть в избе заиндевелой Услышишь ропот старика, Ты не раскаешься, что сделал Народный дом из кабака. Пусть хлеб замешан на соломе, Пусть лапоть вместо сапога, Но никогда уже не сломит Твою настойчивость пурга... И никогда в метельном звоне, Среди овьюженных коряг, Твои ладони не уронят Завоеваний Октября. 1921 КРАСНОАРМЕЙЦАМ Вам, непобедимым,- от искреннего сердца. Семнадцатый, двадцатый, двадцать первый. За годом год. А кровь поет, звенит... Кто говорил - истрепанные нервы Не выдержат в ответственные дни?! В туманное окутанные люди, Такие незаметные в быту, Сказали миру властное: 'Да будет!' - И пригвоздили старое к кресту. Колчак, Деникин, Врангель... Не сочтешь их... И пусть... Им РСФСР не задушить... В глазах, таких глубоких и хороших, Во что бы то ни стало победить!.. Да, техника, французы, англичане... У нас - старинная винтовка и наган, Но посмотрите: чем горят в тумане Глаза, пылающие на врага... Еще одно: пусть знает эта свора - Мы не сдадим позиций Октября, Кто был в огне, тот чувствует, что скоро Всемирная расплещется заря... Семнадцатый, двадцатый, двадцать первый. За годом год. А кровь поет, звенит... Кто говорил - истрепанные нервы Не выдержат в ответственные дни?! 1922 ---------------------------------------------------------------------------- Лирика 20-х годов. Ф., 'Кыргызстан', 1976.- (Русская советская лирика). ---------------------------------------------------------------------------- ВАСИЛИЙ АЛЕКСАНДРОВСКИЙ РАБОЧИЕ Мускулы тяжести просят, Я от труда не устал, Руки не раз еще бросят Молот на красный металл! Сила огнем Коллектива В теле моем зажжена, Плещутся в сердце бурливо Радости струи вина. С детства под песню машины Бурю в душе я растил : Мстительный клекот орлиный Творческий вихрь разбудил. Вешние песни приносят Бури стремительный вал... Руки не раз еще бросят Молот на красный металл! * * * Пролетарским поэтам Радуюсь взлетам ваших исканий, Гимнам любви знойных сердец! Каждый прошел пытку страданий, Каждый - борец. С вами я радость полным бокалом Пью и горю вашей мечтой, Жажда борьбы в сердце усталом Гасит покой. Ваша семья меня приютила, Песни труда - душу зажгли... Снова в груди вспенилась сила, Сны расцвели. Молодость ценна. Песней сердечной Встречу я вашу дружбу ко мне, - Пусть наши души плавятся вечно В ярком огне. * * * Стальное имя мир зажгло И просквозило мрак и тени, Гроза на красное крыло То имя вывесило: ЛЕНИН. Громом орудий Просторы вспенены, Спаяны груди Именем Ленина. Время настало ныне Рушить твердыни Лжи мировой,- В бой! Гроза растет везде, везде. Нет в мире мертвого покоя, Где люди высохли в труде, Там блещет имя огневое, Громом орудий Просторы вспенены, Спаяны груди Именем Ленина. Время настало ныне Рушить твердыни Лжи мировой, - В бой! Уже текут со всех сторон Народы на призывы грома... Потомки не забудут звон Стального имени наркома. Громом орудий Просторы вспенены, Спаяны груди Именем Ленина. Время настало ныне Рушить твердыни Лжи мировой,- В бой!