Михаилъ Лонгиновъ.
‘Русскій Встникъ’, No 3, 1861
Стихотворения А С. Хомякова. Москва, в типографии Бахметова. 1861, Лонгинов Михаил Николаевич, Год: 1861
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Стихотворенія А С. Хомякова. Москва, въ типографіи Бахметова. 1861 in-8. Стр. II. 148 и III. Цна 75 коп. сер.
Со всми литературными почестями, съ глубокимъ сочувствіемъ къ памяти поэта, должна быть встрчена эта книга, заключающая въ себ вдохновенныя псни его, прерванныя безвременною смертію.
Странна была судьба поэта! Въ пор первой юности, когда онъ только пробовалъ силы своего таланта, лишь изрдка напоминая о себ читателямъ, Хомяковъ былъ вскор причисленъ, послднимъ по времени, къ поэтамъ Пушкинской плеяды, въ которой назывались имена Баратынскаго, Веневитинова, Дельвига, Языкова. Вслдъ за этою раннею славой, когда дарованіе его стало мужать, мысли его начали становиться глубже и своебытне, стихъ выработался до удивительной силы и красоты, насталъ періодъ реакціи противъ господства въ нашей литератур стихотворной формы, и Хомякову, такъ же какъ и нкоторымъ другимъ лучшимъ поэтамъ, пришлось видть себя цнимымъ только въ небольшомъ кружк избранныхъ. Несправедливость пошла еще дале именно относительно къ нему. Борьба, завязавшаяся тогда въ литератур между такъ называемыми славянофилами, къ кругу которыхъ принадлежалъ Хомяковъ, и западниками, заставила послднихъ нападать безъ различія на все, что писалось первыми. Стрлы посыпались не на одни политическія, соціальныя, историческія воззрнія противниковъ, но и на поэтическія созданія, порожденныя во враждебномъ стан. Увлеченіе бойцовъ въ самомъ разгар битвы не только мшало отличать то, что было безусловно прекраснаго у противниковъ, но заставляло нападающихъ отыскивать недостатки даже и тамъ, гд ихъ вовсе не было, или были неоспоримыя достоинства. Голоса, пользовавшіеся тогда безусловнымъ авторитетомъ, провозгласили, что у Хомякова нтъ ни искры поэтическаго дарованія. Точно будто бы тотъ или другой взглядъ на вещи, то или другое убжденіе исключаютъ возможность поэзіи, точно будто бы нельзя проповдывать и воспвать искреннія и благородныя стремленія, если они не подходятъ вполн подъ извстную мрку, не выполняютъ по статьямъ заданной программы.
А между тмъ, конечно, никто не заподозритъ Хомякова, никто, даже злйшій его врагъ, въ томъ, что онъ воспвалъ что бы то ни было изъ разчета и другихъ тому подобныхъ побужденій. Высокая честность его, какъ гражданина и человка, извстна всякому. Онъ никому не могъ льстить, никого не могъ обманывать по самой своей натуръ. Имя его не запятналось никогда даже тнью- какого-либо укора. Неужели же этотъ человкъ лгалъ именно въ завтнйшей съер своей дятельности, въ святын своего поэтическаго міра? Лучшимъ отвтомъ на это могутъ послужить не только его стихотворенія,— но даже эпохи, когда онъ писалъ ихъ. Въ жизни Хомякова есть длинные проблы, когда поэтъ смолкалъ на нсколько лтъ. Это происходило не отъ чего иного, какъ отъ того, что онъ писалъ свои стихотворенія не по капризу, не по тому, что ему легко давался стихъ, а создавалъ ихъ только тогда, когда внутренняя потребность сказать свое слово пробуждалась въ его душ, преисполненной чувства, въ его ум, гд созрла новая мысль. Посл смерти Пушкина, Хомяковъ почти въ три года не написалъ ни одного стихотворенія. Затмъ лира его пробуждается только изрдка, что не мшаетъ ему слагать превосходныя псни. Происшествія конца сороковыхъ годовъ пробуждаютъ ее. Посл новаго молчанія, изрдка прерываемаго по поводу особыхъ обстоятельствъ и знаменательныхъ моментовъ въ жизни человчества, Хомяковъ опять является на поэтическомъ поприщ въ начал послдней войны. Съ тхъ поръ голосъ его раздается, среди общаго всесюронняго оживленія родины, уже безпрерывно до самаго конца жизни поэта. Послдняя пснь его есть поэтическое пророчество, можетъ быть лучшее изъ его стихотвореній (стр. 147):
Помнишь, по стез нагорной
Шли мы лтомъ: солнце жгло,
А полнеба тучей черной
Съ полуденъ заволокло,
По стез песокъ горючій
Ноги путниковъ сжигалъ,
А изъ тучи, вихрь летучій
Капли крупныя срывалъ.
Быть громамъ и быть ударамъ!
Быть сверканью въ облакахъ,
И ручьямъ по крутоярамъ,
И потокамъ на лугахъ!
Быть гроз! Но буря злая
Скоро силы истощитъ,
И сіяя, золотая
Зорька въ неб погоритъ.
И въ объятья кроткой ночи
Передастъ покой земли,
Чтобы зорко звздны очи
Сонъ усталой стерегли,
Чтобъ съ востока утромъ рано,
Загараясь въ небесахъ,
Свтъ румяный зрлъ поляны
Вс въ росинкахъ и цвтахъ.
И теперь съ полудня темной
Тучей кроетъ небеса:
И за тишью вроломной
Притаилася гроза.
Гулъ растетъ, какъ въ спящемъ мор
Передъ бурей роковой,
Вскор, вскор въ бранномъ опор
Закипитъ весь міръ земной:
Чтобъ страданьями — свободы
Покупалась благодать,
Чтобъ готовились народы
Слову истины внимать,
Чтобы гласъ ея пророка
Могъ проникнуть въ духъ людей,
Какъ глубоко лучъ съ востока
Гретъ влажный тукъ полей.
Въ послднія пять или шесть лтъ своей жизни написалъ Хомяковъ рядъ тхъ своихъ произведеній, которыя особенно прославили его въ публик, до того времени ей нсколько смутно представлялись строгія черты его цломудренной музы. Поэтическое наслдіе Хомякова не велико по количеству, но состоитъ изъ чистаго золота. Онъ самъ мало напечаталъ изъ первыхъ своихъ поэтическихъ опытовъ, которые восходятъ до 1821 года, и не сохранилъ даже ихъ рукописей. Принимая участіе въ разысканіи и собираніи стихотвореній Хомякова посл его смерти, я былъ изумленъ, какъ мало по числу осталось его стихотвореній. Друзья его, которымъ было близко извстно все, что имъ было написано и даже оставалось въ рукописи, при всхъ стараніяхъ своихъ собрали досел не боле какъ сто стихотвореній, обнимающихъ собою сорокалтній періодъ времени. Не лучшій ли это признакъ того, что Хомяковъ писалъ только по неотступному вдохновенію? Онъ вдохновлялся только отъ прикосновенія жизненнаго духа, вявшаго на него въ минуты, возвщавшія ему оживленіе надеждъ человчества и внушавшія ему высокіе помыслы о судьбахъ родины и страждущихъ братьевъ, которыхъ онъ такъ горячо, такъ беззавтно любилъ. Поэзія Хомякова въ этомъ отношеніи можетъ по справедливости назваться подвигомъ гражданскимъ. Онъ былъ всегда на сторон слабыхъ и угнетенныхъ, и псни его оживляли надеждой и утшеніемъ даже тхъ единоплеменниковъ, которые далеко отъ насъ много вковъ страдаютъ подъ игомъ иноземцевъ, и у которыхъ стихи его едва ли не боле популярны чмъ между нами. Подвигъ — вотъ къ чему стремились постоянно помыслы поэта, въ совершеніи его видлъ онъ призваніе человка и лучшую его отраду. Стремленіе это разлито по всмъ его стихотвореніямъ и особенно ярко высказано въ слдующей піес (стр. 142):
Подвигъ есть и въ сраженьи,
Подвигъ есть и. въ борьб,
Лучшій подвигъ въ терпньи,
Любви и мольб.
Если сердце заныло,
Передъ злобой людской,
Иль насилье схватило
Тебя цпью стальной,
Если скорби земныя
Жаломъ въ душу впились,
Съ врой бодрой и смлой
Ты за подвигъ берись:
Есть у подвига крылья,
И взлетишь ты на нихъ,
Безъ труда, безъ усилья,
Выше мраковъ земныхъ,
Выше крыши темницы,
Выше злобы слпой,
Выше воплей и криковъ
Гордой черни людской!
Такое сознаніе условій, длающихъ подвигъ полезнымъ и святымъ, проистекало у Хомякова изъ того высоко-христіянскаго чувства братолюбія, которое присуще ему всегда, везд, даже когда онъ казнитъ гордыню и обращается къ тмъ враждебнымъ силамъ, которыя гнетомъ своимъ подавляютъ развитіе человчества. Сила бичеванія такихъ явленій у Хомякова поразительна. Но въ ней никогда не слышится голосъ непримиримой ненависти. Вы видите, что лучшимъ средствомъ для побды надъ врагами истины и свободы, онъ считаетъ, какъ восптый имъ Давидъ, не грубую силу, но слово правды и сознаніе ея въ сердц. Вы чувствуете, что, въ случа побды, крикъ его будетъ не ‘горе побжденнымъ’, а ‘прощеніе обидъ’. Въ самомъ пылу боя онъ произноситъ ‘слово на примиреніе,’ обращаясь къ противникамъ съ напоминаніемъ о средствахъ для нихъ примирить себя съ Богомъ и людьми, возненавидвъ свои преступленія и чистосердечно въ нихъ покаявшись. Въ подтвержденіе этихъ словъ, можно привести многое изъ его стихотвореній. Для примра приводится здсь одно превосходное стихотвореніе его, написанное въ 1851 году (стр. 105)
‘Мы родъ избранный, говорили
Сіона дти встарину,
Намъ Божья сила осушила
Морей волнистыхъ глубину.
‘Для насъ Синай одлся въ пламя,
Дрожала горъ кремнистыхъ грудь,
И дымъ, и огнь, какъ Божье знамя,
Въ пустыняхъ намъ казали путь.
‘Намъ камень лилъ воды потоки,
Дождили манной небеса,
Для насъ законъ, у насъ пророки,
Въ насъ Божьей силы чудеса.’
Не терпитъ Богъ людской гордыни,
Не съ тми Онъ, кто говоритъ:
‘Мы соль земли, мы столбъ святыни,
Мы Божій мечъ, мы Божій щитъ.’
Не съ тми Онъ, кто звуки слова
Лепечетъ рабскимъ языкомъ
И, мертвенный сосудъ живаго,
Душою мертвъ и спитъ умомъ.
Но съ тми Богъ, въ комъ Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всхъ изгибахъ бытія.
Онъ съ тмъ, кто гордости лукавой
Въ слова смиренья не рядилъ,
Людского не хвалился славой,
Себя кумиромъ не творилъ.
Онъ съ тмъ, кто духа и свободы
Къ нему возноситъ иміамъ,
Онъ съ тмъ, кто вс зоветъ народы
Въ духовный міръ, въ Господень храмъ!
Стихотвореніе, сейчасъ приведенное, дышетъ глубоко усвоеннымъ библейскимъ духомъ, которымъ проникнуты въ высокой степени многія изъ позднйшихъ и лучшихъ произведеній Хомякова. Прочтите піесы: ‘Видніе’ (стр. 72), ‘Давидъ’, (стр. 89), ‘Навуходоносоръ’ (стр. 102), ‘По прочтеніи псалма ‘(стр. 130), ‘Широка, необозрима’ (стр. 133), ‘Поле мертвыми костями’ (стр. 143) и др., и васъ поразитъ вяніе этого духа, который соединялся однако съ полною самобытностію дарованія поэта.
Истинное призваніе Хомякова заключалось именно въ этомъ род поэзіи. Въ такихъ піесахъ главное право его на самое почетное мсто между русскими поэтами, жившими въ теченіи послдняго двадцатилтія, во время котораго онъ, по выраженію одного цнителя его произведеній, не написалъ ни одного празднаго стиха.
Такое направленіе обнаружилось въ Хомяков уже въ начал его поэтическаго поприща. Его причисляли тогда къ плеяд Пушкина, но это врно только относительно его стиха, а сущность его поэзіи уже и въ то время отличалась отъ господствовавшаго въ литератур духа. Сочувствіе къ народной независимости живо овладло имъ, когда онъ былъ еще шестнадцатилтнимъ юношей, онъ восплъ греческое возстаніе и даже самъ бжалъ изъ родительскаго дома, чтобы сражаться за святое для него дло. Конечно^ событія въ Греціи были привтствованы всми благородными и пылкими сердцами, но едва ли встрчалось много примровъ подобнаго энтузіазма, особенно въ юношахъ, только что выходившихъ изъ отрочества. Хомяковъ всю жизнь былъ вренъ, такъ-сказать, прирожденной ему иде. Онъ относился къ великимъ событіямъ исторіи совершенно иначе чмъ остальные представители нашей поэзіи, не увлекался только, какъ художникъ, красотою или величіемъ того или другаго явленія, но даромъ какого-то поэтическаго прозрнія проникалъ въ его глубь, въ его сущность, раскрывая въ немъ подъ его блестящею обстановкой сокрытый смыслъ, затемненный минутою, и смя иныхъ событій въ далекомъ будущемъ. Онъ былъ какъ бы ‘vates’, какъ называли поэтовъ древніе. Сравните его ‘Оду’ (сгр. 30), написанную въ 1831 году, съ современными стихотвореніями даже благороднйшихъ тогдашнихъ поэтовъ, Жуковскаго и Пушкина, и вы увидите разницу воззрній и вдохновенія Хомякова отъ общаго потока, увлекшаго его собратьевъ, упоенныхъ успхами, за которыми они не видли другой стороны явленія, составлявшей настоящую его сущность, въ глазахъ Хомякова. Эта оригинальность его дарованія развивалась боле и боле съ лтами.
Стихъ Хомякова сложился преимущественно въ Форму строгую, вполн согласную съ строемъ работавшихъ въ немъ мыслей. Но не должно думать, что лира его не умла звучать иными струнами. Она воспвала когда-то и любовь, и красоту, и природу, и умла плнять прелестію и роскошью другаго рода поэзіи. Таковы напр. стихотворенія его: ‘Сонетъ (стр. 11), ‘Изола-Белла’ (стр. 21), ‘Къ *’ (стр. 45), таковы поэтическія описанія въ ‘Ключ’ (стр. 53), въ ‘Остров’ (стр. 56) и другихъ піесахъ.
Нтъ сомннія, что Хомяковъ сознавалъ цну своего поэтическаго таланта, но едва ли былъ на свт поэтъ, который бы заботился мене его о своей слав. Онъ читалъ свои стихи немногимъ близкимъ, по большей части только вслдствіе ихъ просьбъ, и почти никогда не говорилъ о своихъ произведеніяхъ, хотя любилъ страстно поэзію, забывался отъ восхищенія, читая гармоническія строфы Жуковскаго, Пушкина, и отстаивая отъ несправедливыхъ нападокъ стихи друга своего Языкова, котораго любилъ равно и какъ человка, и какъ поэта. Даже въ молодыхъ лтахъ Хомяковъ не терся безпрерывно на глазахъ у публики. Стихотворенія его уже въ 1827 или 1828 годахъ являются въ печати группами, между которыми проходили долгіе промежутки времени. Кажется, будто эти стихотворенія вырывались у поэта издателями журналовъ почти насильно, безъ чего имъ еще долго было бы суждено лежать подъ спудомъ. Такая особенность замтна и поздне. Что касается до собранія своихъ стихотвореній въ особую книгу, то Хомяковъ никогда о томъ не заботился. Онъ не принималъ никакого участія въ изданіи вышедшей въ 1844 году въ Москв книжки in-12: ‘Стихотворенія А. С. Хомякова’. Ее издалъ родственникъ его, покойный Валуевъ, и помстилъ въ ней нкоторыя его стихотворенія по своему вкусу, точно такъ же какъ онъ сдлалъ это тогда при напечатаніи подобной же книжки подъ заглавіемъ ‘Изъ стихотвореній H. М. Языкова’. Наконецъ, если не ошибаюсь, въ 1832 году, заботливые друзья уговорили его согласиться на изданіе его стихотвореній, но разныя обстоятельства мшали въ теченіи нсколькихъ лтъ исполненію этого предпріятія, къ которому у Хомякова какъ-то не лежало сердце. Около года тому назадъ, я говорилъ Хомякову о томъ, какимъ подаркомъ для любителей поэзіи была бы такая книга, которой изданіе притомъ не стоило бы ему никакихъ хлопотъ, потому что друзья его съ радостію избавили бы его отъ собиранія матеріяла, типографскихъ, корректурныхъ и прочихъ докукъ. Онъ далъ мн полуобщаніе заняться этимъ осенью, по возвращеніи изъ деревни. Но пришла осень и не возвратила намъ его, а принесла горестную всть о его кончин. Ровно черезъ полгода посл нея, день въ день, вышла въ свтъ эта столь многими долго ожидавшаяся книга, и извстіе о ея появленіи отравлено грустнымъ чувствомъ потери, которую понесла наша поэзія со смертію Хомякова.
Изданіе стихотвореній Хомякова обличаетъ заботливую руку дружбы и признаки почтительной любви къ памяти поэта. Оно исполнено съ замтнымъ уваженіемъ къ этой слав, чистой и своеобразной. Вншняя роскошь изданія не помшала назначенію за экземпляръ баснословно-дешевой цны, длающей доступною всякому эту книгу. Текстъ стихотвореній тщательно пересмотрнъ. Онъ состоитъ изъ 75 піесъ, расположенныхъ въ хронологическомъ порядк и выбранныхъ изъ числа тхъ ста стихотвореній, о которыхъ говорено выше. Издатели сочли справедливымъ не печатать тхъ изъ произведеній юности поэта, которыя не прибавятъ ничего къ его слав, и имя интересъ чисто-библіографическій, будутъ помщены въ своемъ мст, въ полномъ собраніи сочиненій Хомякова. Въ ныншнемъ изданіи читатели найдутъ 64 піесы, напечатанныя при его жизни, съ 1826 по 1859 годъ, 3 стихотворенія, напечатанныя посл его смерти во 2 книг Русской Бесды 1860: ‘Въ альбомъ В. В. Ганк’ (стр. 93), ‘Къ Россіи’ (стр. 122) и ‘Раскаявшейся Россіи’ (стр. 124), наконецъ 8 пьесъ, никогда еще не бывшихъ въ печати, ‘Зима’ (стр. 23), ‘Ода’ (стр. 30), ‘Лампада поздняя горла’ (стр. 61), ‘Не говорите: то былое’ (стр. 90.), ‘Надпись къ картин’ (стр. 97), ‘Навуходоносоръ’ (стр. 102), ‘Воскресеніе Лазаря’ (стр. 111) и ‘Вставайте, оковы распались’ (стр. 113), читанное М. П. Погодинымъ въ публичномъ засданіи Общества Любителей Россійской Словесности 26 Февраля 1861 года.
Поэтъ теперь весь передъ судомъ публики и критики. Каковъ будетъ этотъ судъ? Можно почти безошибочно предсказать, что голосъ предубжденныхъ и несправедливыхъ замолкнетъ въ нихъ самихъ передъ этою чистою поэзіей, передъ невозвратностью утраты поэта. Не будутъ ли вщія псни его знаменемъ примиренія борющихся партій, тмъ ‘словомъ на миръ’, которое, какъ сказано было, слышалось въ стихахъ Хомякова? Не хочется врить, чтобы мы были неспособны къ такому безпристрастію, о какомъ разказалъ намъ на дняхъ извстный Французскій писатель, г. де-Бомонъ, говоря объ умершемъ друг своемъ, благородномъ, славномъ Токвил, описывая беззавтную дружбу его къ графу Керголе, и уваженіе его къ уму, познаніямъ и совтамъ человка, политическія и соціальныя убжденія котораго отдлялись цлою бездной отъ мнній и воззрній знаменитаго автора Демократіи въ Америк, (Oeuvres et correspondance inйdites d’Allexis de Tocqueville, Paris, 1861, tome 1, page 98.) Нтъ, можно быть убжденнымъ, что поэзію Хомякова не встртятъ уже враждебные голоса, и что чудные стихи его безспорно займутъ законное свое мсто въ числ избранныхъ произведеній нашей литературы.
Москва.
25-го марта 1861.