Время на прочтение: 17 минут(ы)
Статьи изъ ‘Встника Европы’
Два письма къ Персидскимъ вельможамъ отъ Клеандра
Смсь
Мысли. (Изъ Польcкаго Журнала)
Къ Читателямъ Встника
Подписка на Встникъ Европы…
Къ незнакомой Благотвортельниц
Къ читателямъ
Два письма къ Персидскимъ вельможамъ отъ Клеандра, Агента, живущаго въ Аинахъ по тайнымъ препорученіямъ отъ Царя Персидскаго (*).
(*) Изъ книги, подъ названіемъ: Аинскія Письма. — Вмсто повторенія похвалъ, съ которыми иностранные Литтераторы отзывались объ этой книг, довольно сослаться на мнніе Парижскаго Журнала, помщенное въ шестой книжк Московскаго Меркурія (стран. 200). Прочитавъ Аинскія Письма, еще больше я уврился въ ихъ достоинств, и — ршился переложить ихъ на языкъ отечественный. Переводъ почти окончанъ. Естьли содержаніе сихъ двухъ Писемъ понравится Публик, естьли слогъ мой одобрятъ просвщенные Читатели — тогда осмлюсь напечатать и всю книгу.
Клеандръ къ Мегабизу, одному изъ семи Государственныхъ Совтниковъ.
Законъ Аинскій повелваетъ, по окончаніи военнаго похода, отправлять торжественное погребеніе гражданъ, убитыхъ на сраженіи за отечество, и дтей ихъ воспитывать на иждивеніи Республики. Этотъ обрядъ былъ совершенъ не давно. Искренне признаюсь теб, что пышность и разточеніе Двора Сузскаго никогда не дйствовали на меня столько, сколько простота и порядокъ сего республиканскаго обряда.
За три дни до погребенія, кости Военныхъ жертвъ выставлены были подъ наметомъ, съ поднятыми занавсами, для всеобщаго зрнія, и чтобы всякой могъ безпрепятственно подходить къ нимъ. Пространство вокругъ намета усяно было цвтами, и каждый гражданинъ, пришедшій отдать храбрымъ защитникамъ послдній долгъ, держалъ въ рук связку оныхъ, которую посвящалъ особенно памяти того, кого оплакивалъ. Въ четвертой день, вс племена города прислали по одному кипарисному гробу, для помщенія въ нихъ смертныхъ остатковъ своихъ собратій. Въ слдъ за ними несли одинъ накрытой пустой гробъ въ память тхъ, которыхъ тла не отысканы. Шествіе состояло изъ множества жителей и чужестранцевъ, родственники убитыхъ окружали гробы, глубокая печаль, видимая на лиц каждаго, выражала истинныя чувства всхъ вообще.
Кладбище, называемое Карамикъ, находится вн города. Памятникъ, воздвигнутый въ честь храбрыхъ гражданъ, украшенъ столбами, трофеями, надписями — отличія, предоставляемыя такимъ людямъ, коихъ память хотятъ почтить особливымъ образомъ. Печальное торжество заключено словомъ къ народу: самъ Периклъ произнесъ его. — Я былъ пораженъ силою всепобждающаго краснорчія, удивлялся мужественной твердости мыслей, пріятной важности тлодвиженій, неизъяснимымъ, благоговйный ужасъ поселяющимъ, красотамъ этой надгробной рчи. Сограждане имли справедливую причину назвать его Ораторомъ Олимпійскимъ. Пріятной голосъ, благородная осанка, простая, но приличная одежда, еще боле возвышали сей величественный, торжествующій тонъ, которой изумляетъ, плняетъ и обворожаетъ слушателей.
Главной предметъ Слова состоялъ въ томъ, чтобы — прославляя храбрость мужей, пожертвовавшихъ жизнію на брани — возбудить въ душахъ согражданъ любовь къ отечеству. ,,Храбрые защитники, говорилъ онъ, умирая, лишаются только бытія временнаго, но память ихъ живетъ вчно въ похвалахъ благодарныхъ соотечественниковъ. Не столько прославляютъ ихъ воздвигнутые мавзолеи, сколько воспоминаніе въ вкахъ будущихъ. Вселенная есть гробница заслужившихъ славу безсмертную, вс племена земныя окружаютъ ихъ. Почести, воздаваемыя въ надписяхъ и трофеяхъ, не столько важны, сколько громкія хвалы, отъ поколній къ поколніямъ преходящія — и сіи хвалы суть надежнйшіе поручители безсмертія, нежели тлнные памятники. Граждане! поревнуемъ героямъ. Счастіе наше да будетъ основано на вольности, вольность на мужеств!’ При семъ случа Периклъ не пропустилъ польстить Аинянамъ, приписывая могущество Республики единственно ихъ благоразумію, строгому наблюденію воинскаго порядка, храбрости и успхамъ оружія. Онъ превознесъ мудрость и независимость ихъ узаконеніи, которыхъ покровительство, простираясь равно на бднаго и богатаго, на слабаго и сильнаго — отличаетъ заслуги каждаго гражданина, и хранитъ его права, безъ произвольнаго различенія.
Периклъ, сошедъ съ каедры, отправился домой, послдуемый громкими восклицаніями. Чувство печали уступило мсто похваламъ, воздаваемымъ въ шумномъ смшеніи голосовъ оплакиваемымъ жертвамъ. Самые соперники на пол славы, съ досадою завидовавшіе жизни убіенныхъ, непритворнымъ сокрушеніемъ сердца почтили память ихъ, и старались наперерывъ помогать вдовамъ и сиротамъ любезныхъ согражданъ. Существо Аинское съ родственною нжностію изъявило дтямъ храбрыхъ воиновъ чувство той признательности, которой не могло оказать имъ самимъ.
Это обыкновеніе столь почтенно, на такихъ мудрыхъ правилахъ здравой Политики основано, что я прихожу въ искушеніе предоставить твоему разсужденію ршить, не слишкомъ ли недостаточны узаконенія Персіи въ семъ отношеніи, и не можно ли намъ занять у Грековъ онаго? Извини жаръ моего выраженія, естьли осмлюсь утверждать, что награды и ободренія такого рода больше всего помогли бы одушевить ослабвшія войска Азіи, и поселишь въ нихъ благородную ревность къ подражанію храбрымъ предкамъ. И такъ, перестанемъ вмнять въ стыдъ занятіе полезныхъ обычаевъ отъ нашихъ непріятелей! Какой воинъ — будучи увренъ, что сограждане почтятъ смерть его торжественнымъ стованіемъ и похвалами, что друзья благословятъ память его, что благодарное правительство будетъ пещися о дтяхъ его — какой воинъ усомнится жертвовать жизнію, сколько бы она ни была для него драгоцнна, за свою славу, за благоденствіе семейства, за безопасность отечества?
Мудрый Мегабизъ! естьлибъ это обыкновеніе было принято нами, оно утвердило бы престолъ Монаршій — не на скудельномъ основаніи пышности и роскоши, власти и принужденія, притворства и хитрости — но на любви народной къ Государю, на усердіи подданныхъ. Сіи основанія власти самодержавной столь незыблемы, что Царь, воздвигшій на нихъ могущество свое, не будетъ имть нужды прибгать къ другимъ средствамъ, въ противномъ случа — дйствія его будутъ несогласны со счастіемъ народа, съ правилами разума, съ истинными началами Политики, съ цлію благонамреннаго управленія. Прощай!
Клеандръ къ Гидаспу, первому Царедворцу.
Нкоторые изъ пріятелей моихъ недавно имли жаркой споръ о качествахъ обоихъ половъ, сравнивая ихъ между собою, причину къ тому подалъ вопросъ: какія права имемъ на превосходство, которое съ давняго времени мы себ присвоили? Одинъ изъ собесдниковъ относилъ его къ образу нашего воспитанія, и утверждалъ, что женщины равно были бы способны къ великимъ предпріятіямъ, ко многотруднымъ подвигамъ, равно одушевлялись бы тми добродтелями, которыя, по видимому, изключительно принадлежатъ намъ однимъ — естьли бы прилагаемо было стараніе къ тому приготовить ихъ.
Онъ думалъ также, что силы душевныя совсмъ не зависятъ отъ крпости нашего сложенія. ,,Не только, говорилъ онъ, нашъ полъ служитъ тому явнымъ доказательствомъ, ибо часто видимъ, что въ тлахъ слабыхъ и немощныхъ обитаетъ духъ бодрый, проницательный и дальновидный, но другіе примры еще убдительне увряютъ насъ въ сей истин. Посмотримъ на славную Аспазію. Она еще жива, и хотя уже лишилась своихъ прелестей, хотя счастіе оставило ее, но слава пребываетъ съ нею. Для удовлетворенія вашего любопытства, разскажу вамъ о сей удивительной женщин, которая — въ такомъ вк и въ такой стран, въ коихъ успхи ума человческаго достигли до высочайшей степени — заслуживаетъ стоять на ряду съ знаменитыми мужами, отличившимися дарованіями, любовію къ Наукамъ и Искуствамъ и превосходствомъ знаній.
Аспазія родилась въ Милет — город, прославившемся великими людьми, имъ произведенными. Симъ преимуществомъ обязанъ онъ, безъ сомннія, не столько дйствію климата, сколько тщательному воспитанію и благотворному вліянію изящныхъ Наукъ и Искуствъ, которыя ревностно въ немъ ободряются.
Порода этой необыкновенной женщины не совсмъ извстна, нкоторыя особы ея пола съ гордостію поносятъ мнимую незнатность ея произхожденія, которую почитаютъ обстоятельствомъ, усугубляющимъ блескъ личныхъ качествъ ея, и выгоды того уваженія, которымъ отличаютъ ее современники.
Не знаютъ также главной причины, заставившей ее поселиться въ Аинахъ. Нтъ сомннія, что она почла городъ сей мстомъ благопріятнымъ для любви своей ко слав, и театромъ, на которомъ ея дарованія должны были увнчаться блистательными отличіями. Можно думать также, что одно желаніе научиться повлекло ее въ такой городъ, которой изобиловалъ всми способами къ тому, и снискалъ славу всеобщую. Какъ бы то ни было, въ Аспазіи удивляются соединенію всхъ красотъ душевныхъ и тлесныхъ, ловкости, снискиваемой обращеніемъ въ большомъ свт, и талантамъ, усовершенствованнымъ въ Обществ знаменитйшихъ мужей Греціи.
Аспазія не ограничила вниманія своего млочными подробностями домашней жизни, ни тми поверхностными свденіями, кои обыкновенно видимъ въ женщинахъ. Она съ пользою занялась Словесностію, и особливо Философіею и Политикою.
Анаксагоръ, мужъ, снискавшій славу обширными познаніями въ Наукахъ Естественныхъ, не могъ бы похвалишься превосходствомъ предъ этою удивительною женщиною въ такой части, на изученіе которой посвятилъ всю жизнь свою. Она знаетъ, столь совершенно, какъ и самые искусные Политики, узаконенія различныхъ Государствъ Греческихъ, съ такою же прозорливою точностію разбираетъ т непредвидимыя обстоятельства, отъ которыхъ зависятъ ихъ относительныя пользы.
Кажется, она поставила для себя образцемъ Трагедію — также въ Милет рожденную — которая ловкостію, дарованіями, искуствомъ прельщать, умла пріобрсть довріе многихъ правительствующихъ особъ Греціи, умла, мало по-малу, поселить въ нихъ выгодныя мннія о намреніяхъ великаго Царя, и наконецъ достигла до того, что заставила ихъ быть ему преданными.
Въ число рдкихъ достоинствъ Аспазіи должно включить и то удивительное краснорчіе, которое много способствовало ей овладть умами и снискать всеобщую любовь собиравшихся слушать ея нравственныя поученія. Но неудивительно ли, почтенный Гидаспъ, что эта знаменитая Аспазія, которая знала и доказывала съ такимъ искуствомъ пользы добродтели, весьма рдко слдовала своимъ наставленіямъ? не удивительно ли, что та, которая столько имла власти надъ страстями другихъ, покорялась своимъ собственнымъ? Совсмъ тмъ, знаменитйшіе граждане усердно посщали ее, имя въ виду сдлаться лучшими чрезъ ея наставленія. Можно ли не имть высокаго мннія о достоинствахъ Аспазіи, когда извстно, что Сократъ, мудрйшій изъ Философовъ, котораго почти можно сравнивать съ нашимъ великимъ Зердустомъ, учился у нее новымъ правиламъ мудрости! когда Периклъ, искуснйшій Политикъ, пользуясь ея совтами и даромъ краснорчія, обогатился познаніями о выгодахъ своего отечества!
Сими преимуществами Аспазія такую пріобрла власть надъ Перикломъ, что супруга его чувствительно была тмъ тронута, дло кончилось взаимнымъ согласіемъ разорвать узелъ брачный и предоставить каждой сторон свободу вступить въ новыя обязательства, ибо строгіе законы Аинскіе запрещаютъ многоженство.
Скоро посл развода, Аспазія сочеталась съ Перикломъ, которой навсегда сохранилъ къ ней любовь непритворную. Она умла удержать надъ нимъ власть свою, но употребляла ее въ такихъ только случаяхъ, которые клонились къ его чести и къ польз отечества. Многіе думаютъ и, какъ кажется мн, не безъ основательной причины, что по ея наущенію Периклъ вовлекъ Аинянъ въ такую войну, которая не имла прямыхъ отношеній къ ихъ выгодамъ, и предпринята для вспоможенія Милезіянамъ противъ Самоскаго народа. Извстно, что она сотовариществовала ему въ поход и соорудила нсколько памятниковъ въ честь побдъ его. Думаютъ также — но это нелпость — будто она имла немалое участіе въ славной рчи, произнесенной Перикломъ при торжественномъ погребеніи Аинянъ, убитыхъ въ теченіи перваго года войны.
Скоро посл того, Периклъ увидлъ себя принужденнымъ употребить не только вс усилія своего краснорчія, но даже неотступныя прозьбы, чтобы преклонить судей въ пользу Аспазіи, Когда, по доносамъ Гермиппа, публично обвинили ее въ нечестіи и дурномъ поведеніи, тмъ боле соблазнительномъ, что она явно споспшествовала развращенію нравовъ. Первая статья обвиненія не можетъ вредить Аспазіи въ Аинахъ, гд иногда изслдованіе такихъ преступленій почитали оскорбленіемъ боговъ.
Хотли также лишить ее всеобщаго уваженія, разглашая, что непомрная возвышенность духа препятствуетъ ей заниматься домашними длами, но сіи подозрнія — которыя коварная клевета вымышляетъ подъ благовидными предлогами, будто бы усиливаясь оправдать ее — не имютъ никакихъ основаній. Т, которые знаютъ ее, увряютъ, что способности къ дламъ государственнымъ не препятствуютъ ей исполнять частныхъ обязанностей, и что отъ высокихъ созерцаній, отъ наблюденія кругообращеній тлъ небесныхъ, она уметъ спуститься къ домашнему хозяйству, къ управленію семейственнаго порядка.
По смерти Перикловой она вышла замужъ за Лизикла, человка весьма обыкновеннаго. Хотя это обстоятельство жизни ея не подаетъ выгоднаго мннія о ея свойствахъ, однакожь заставляетъ замтить въ ней рдкую изворотливость и удивительную способность управлять людьми и — самыми произшествіями. Новой мужъ, безъ знатности, безъ дарованій, безъ богатства, безъ друзей, покровительствуемый своею женою — достигъ до первыхъ степеней въ Республик!
Съ удовольствіемъ помщаемъ въ Встник сіи Письма, взятыя изъ книги, заслужившей отъ всхъ Любителей Литтературы и ученыхъ мужей отличное одобреніе. Засвидтельствовавъ нашу благодарность Господину К — му, сообщившему намъ оныя, сердечно радуемся, что Руская словесность вскор украсится новымъ прекраснйшимъ феноменомъ. Наши просвщенные соотечественники, имющіе вкусъ и даръ цнить хорошее, а особливо которые читали описаніе достоинствъ Аинскихъ писемъ во Французскихъ, Англійскихъ, или Нмецкихъ Журналахъ, вроятно будутъ ожидать сей книги на Рускомъ язык — съ нетерпніемъ. Чистота и правильность перевода помщаемыхъ изъ нее здсь отрывковъ удостовряютъ, что переводить оную предпринялъ человкъ съ талантомъ и свденіями. Это обстоятельство длаетъ насъ еще боле довольными.
‘Встникъ Европы’. Часть XIV, No 6, 1804
Еще отрывки изъ Аинскихъ Писемъ.
См. No 6-й Встника, стран. 117.
Клеандръ къ Магу Смердису.
Съ душевнымъ болзнованіемъ безпрестанно помышлялъ я о нещастіяхъ Азіи, когда моровая зараза пожирала ея жителей, казалось, что боги во гнв своемъ хотли изтребить родъ человческій, но ужаснйшая месть ихъ теперь постигла Грецію, страну ненавистную Оромазду, стенящую подъ бременемъ жесточайшихъ, неслыханныхъ злоключеній.
Бичь губительный, невидимый, быстрый въ теченіи своемъ, опустошавшій области Персидскія, началъ разпространяться въ Греціи въ то самое врeмя, когда междоусобныя несогласія раздирали злополучную страну сію, и разоряли ея цвтущія селенія съ свирпостію, превышающею и чаяніе и желаніе варваровъ. Кто въ состояніи описать нещаcтія, нанесенныя войною, и опустошеніе богатыхъ Провинцій, претерпвающихъ не мене вреда отъ внутреннихъ раздоровъ, какъ и отъ нападеній вншнихъ непріятелей? Воздланныя нивы превратились въ дикія пустыни, самыя необходимыя потребности для продолженія бдственной жизни едва находятся въ главныхъ городахъ Областей.
Положеніе Аинъ ужасно: вс жители Аттики собрались въ сей городъ, усиливающаяся зараза свирпствуетъ неукротимо. Хотя, живучи въ Саламин, нахожусь въ совершенной безопасности, но не могу защитить себя отъ внутренняго смятенія, отъ мучительныхъ помышленій, отъ болзненнаго состраданія: такъ странникъ, сдящій на берегу разъяреннаго моря, томится печалію, смотря на гонимые втрами корабли, разбиваемые о подводные камни и поглощаемые свирпыми волнами.
Скажи, почтенный Смердисъ! ты, который въ уединеніи, посвященномъ вчному миру, наслаждаешься щастливымъ, утшительнымъ бесдованіемъ съ существами безплотными, — ты, котораго душа свободна, чиста и безмятежна! скажи мн, на что злобному Ариманію дана власть нарушать порядокъ, господствующій въ твореніяхъ великаго Оромазда? Не по его ли вліянію человческій разумъ, столъ удобно развращающійся, отвергаетъ спасительныя правила, которыя одн могутъ указать ему истину? Не по наущенію ли сего злаго существа люди уклоняются отъ путей добродтели, мучатся подъ игомъ затйливыхъ прихотей и заблуждаются въ лавирин опасныхъ, нечестивыхъ замысловъ? Скажи, не ужели за пагубное развращеніе, порожденное ненавистнымъ вліяніемъ злобнаго Ариманія, позволено ему карать жесточайшими нещастіями виновныхъ, которыхъ самъ онъ вовлекъ въ преступленія?
Вотъ неудобства, которыхъ не могу ршить! Научи меня познавать власть Оромазда и оправдывать благотворную любовь его. Нещастія, видимыя мною ежедневно, погружаютъ душу въ мрачное, глубокое недоумніе, часто воображеніе мое противъ воли предается мучительнымъ сомнніямъ, когда разсуждаю о сихъ предметахъ.
Въ тихомъ только уединеніи, въ которомъ ты сокрываешься отъ міра, душа можетъ возноситься къ высокимъ таинствамъ, тамъ, озаряемая великимъ Оромаздомъ, она отражаетъ отъ себя немерцающій свтъ истины. Съ возхищеніемъ возпоминаю о моемъ путешествіи въ Бактріану, о собесдованіи съ тобою, но скорблю духомъ, мудрый Смердисъ! помышляя, что среди плнительныхъ видовъ прекрасной страны, въ которой обитаешь, печаль иметъ къ теб доступъ, скорблю тмъ боле, что я виною твоего безпокойства. Одна истинная ревность къ служб, боле всхъ другихъ причинъ, привязываетъ меня къ врному наблюденію выгодъ Царя Персидскаго. Какой бы жребій судьба ни назначила мн — съ спокойною твердостію потщусь перенести его. Я увренъ, что Высочайшее Существо — которому отъ васъ научился я воздавать чистйшее поклоненіе — сіе безплотное, невидимое Существо, Оромаздъ — или какое бы ни дано было ему названіе — не можетъ не быть вмст и сильнымъ, и праведнымъ, и благимъ, Оно не можетъ желать нещастія тому, кто усердно ищетъ средствъ сдлаться Ему угоднымъ добродтельными поступками.
Мудрый Смердисъ! я не столько ослпленъ высокоуміемъ, чтобы дерзнулъ питать мнніе, не согласное съ твоимъ, къ чему бы, впрочемъ, оно ни относилось. Не могу довольно нарадоваться твоему усердію ко благу Персіи, твоему глубокому благоговнію къ Великому Монарху, однакожь осмлюсь сказать, что Иппократъ не заслуживаетъ такаго строгаго изтязанія {Въ одномъ изъ предыдущихъ писемъ Магъ Смердисъ поносилъ Иппократа за то, что онъ не cоглаcилcя, по приглашенію Артаксеркса, пріхать въ Персію.}. Онъ мужъ знаменитый и по обширнымъ свдніямъ, и по важнымъ заслугамъ. Аиняне возносятъ его выше славныхъ благодтелей своихъ за его безкорыстіе, за мужественное постоянство, за любовь къ имени Греческому, они такое же имютъ къ нему почтеніе, какое оказали бы Аполлону, или Эскулапу, естьлибы сіи боги сошли съ неба для избавленія ихъ отъ настоящихъ бдствій.
Удивляться должно отказу его на предложенія Царя Персидскаго. Такое богатство, такія общанія отъ величайшаго Монарха въ мір могли бы соблазнить самую строгую добродтель, но Иппократъ уметъ противиться всему. Каждой Персъ увидитъ въ семъ поступк высокомрное упорство, потому что подданные Великаго Царя, живучи подъ такимъ образомъ правленія, которое Греки называютъ рабскимъ, повинуются принужденно, съ благоговніемъ, изъ одной ревности, изъ одной любви къ Государю. Сей образъ правленія совершенне всхъ прочихъ, естьли на Престол сидитъ Монархъ, нашему подобный, но обычаи Народовъ не одинаковы. Есть обстоятельства, которыя въ однихъ отношеніяхъ бываютъ весьма полезны, въ другихъ весьма вредны.
Кто воспитанъ въ наставленіяхъ свободной Греціи, того умъ необходимо соображается съ сими началами. Слдующія оттуда понятія о величіи и добродтели противуположны тмъ, которыя Персъ долженъ получать при воспитаніи. По крайней мр, такъ было до того времени, пока Греція удерживала еще древнюю свою славу, поступокъ Иппократовъ при семъ достопамятномъ обстоятельств напоминаетъ славнйшіе примры добродтели Грековъ. Кто превзошелъ ихъ въ любви къ Отечеству? кто боле отличился непоколебимою честностію, мужествомъ и безкорыстіемъ?
Не смотря на твое произхожденіе отъ корня Греческаго, не сомнваюсь въ привязанности твоей къ нашей Религіи, также какъ Великій нашъ Монархъ не сомнвается въ твоей врности къ Персидскому правительству. Безпокойства, упоминаемыя въ послднемъ письм, служатъ новымъ доказательствомъ почтенія твоего къ нашей вр, которой сокровенности желаешь проникнуть для того, чтобъ удалить вс сомннія, но, любезный Клеандръ! сего сдлать не можно. Начало Ариманія, власть его и отношенія къ роду человческому суть таинственны, непостижимы, умъ просвщеннйшій теряется въ сихъ изысканіяхъ, ужасается и встрчаетъ препятства непреодолимыя, одно созерцаніе Оромазда озаряетъ его истиннами утшительными и обогащаетъ возхитительными познаніями. Не удивляйся тому и будь увренъ, что недоумніе твое о естеств зла никогда не объяснится, непроницаемый мракъ окружаетъ его.
Какъ сладостно оку, утомленному дикими предметами, или внимательнымъ разсматриваніемъ множества различныхъ частей, составляющихъ многосложную машину, какъ сладостно взирать на цвтущій лугъ, на лазуревое небо! Подобнымъ чувствованіемъ наполняется Духъ нашъ, когда изъ области Ариманія перенесется къ размышленію о благодтельномъ Іездан {Другое имя Оромазда.}, когда перейдетъ отъ смшенія къ порядку, отъ вражды къ миру, отъ творца зла къ източнику блага.
Теб извстны истинны, открытые мудрымъ Зердустомъ, он суть эмблемы Божества, чистйшія, нежели священный огонь, хранимый во храм Бактры. Будь твердо увренъ, что родъ человческій получитъ награду въ будущей жизни. Ангелы, стрегущіе мостъ, черезъ которой смертнымъ переходить должно, положатъ на всы каждое изъ нашихъ дяній. Отъ насъ самихъ зависитъ утвердить или разрушить свои надежды, свое щастіе.
,,Какъ! скажешь ты: разв Ариманію позволено будетъ наказывать тхъ, которыхъ самъ онъ обманулъ, ввелъ въ заблужденіе?’ Не сомнвайся въ томъ, заслужившіе развратною жизнію наказаніе подлежатъ власти злаго начала. Когда Оромаздъ оставляетъ нещастныхъ смертныхъ, въ ту минуту Ариманій беретъ ихъ подъ свое владычество, такъ точно, какъ тма заступаетъ мсто свта, когда лучезарный Мира скрывается за горы.
Для насъ довольно знать, что Ариманій есть врагъ нашъ, и желаетъ торжествовать надъ нашею слабостію, на что доискиваться его начала? На что освдомляться о причинахъ его господствованія? Разв не льзя возлагать упованія на судьбы небесъ, не проникнувъ ихъ таинствъ? Мы хотимъ достигнуть границъ пространства неизмримаго, хотимъ слабымъ воображеніемъ перелетть за предлы времени и познать естество вчности, хотимъ проникнуть сокровенныя свойства добра и зла, ихъ начало и продолженіе. Но тысячи томовъ написаны о сихъ предметахъ — и высокія истинны неоткрыты, суетное дерзновеніе смертныхъ никогда не подниметъ таинственной завсы.
Премудрый Останъ — котораго умъ уподоблялся рос небесной, освжающей засохшую землю — живучи между нами, наполнялъ божественнымъ возторгомъ души слушателей, всегда жадныхъ внимать ему, всегда щастливыхъ его наставленіями. Ему извстны были непремнные законы Природы, Но онъ не дерзалъ изыскивать ихъ причинъ начальныхъ. Онъ училъ, что стихіи и существа изъ нихъ составленныя, зависятъ отъ власти Іездана и управляются закономъ непремннымъ, необходимымъ, но боги даровали намъ волю, озаряемую разумомъ, сія воля научаетъ насъ избирать добро, убгать зла и не мучитъ себя сомнніями въ томъ, чего не можемъ постигнутъ. Прощай.
‘Встникъ Европы’. Часть XVI, No 13, 1804
Во Французскомъ Меркурі помщена довольно строгая критика на переводъ Виргиліевой Энеиды Аббата Делиля. Рецен-зентъ выступаетъ на сцену съ низкимъ поклономъ, съ самою тонкою Французскою вжливостію, а оставляетъ ее cъ явнымъ негодованіемъ, грозится подробно разобрать вымыселъ, характеры и красоты Энеиды, и сравнить ихъ, сколько будетъ позволять содержаніе, съ Поэмами Гомеровыми, ,,чтобы доказать Г. Аббату Делилю, какое почтeніе мы должны имть къ отцу Поэзіи, которой не только проложилъ дорогу къ Эпопеи, но и превзошелъ всхъ питомцевъ Аполлоновыхъ.’ Надобно знать, что Переводчикъ Энеиды осмлился въ предисловіи своемъ оспоривать у Гомера право первенства въ пользу своего Автора, осмлился утверждать, что Герои Гомеровы вс походятъ одинъ на другаго своими характерами, что у Виргилія вообще боле разнообразія и проч. Такое Гомеро-хуленіе вооружило обожателя Музы его и заставило найти въ перевод множество несовершенствъ. Вь самомъ дл приведенные стихи перевода, на которые Рецензентъ ссылается, показываютъ, что Г. Делиль ие сохранилъ строгой точности. Гд Виргилій торжествуетъ, тамъ Делиль едва равняется съ обыкновенными Стихотворецами. Такъ трудно выражать мьсли Генія! Наконецъ Рецензентъ признается, что нкоторые стихи перевода прекрасны и достойны образца своего, но и въ нихъ также не безъ ошибокъ.
,,Я не нашелъ ничего смшнаго въ этомъ шинк (написано въ объявленіи объ игранной Опер на Театр Feydeau), въ этомъ ужасномъ шум и смятеніи, котораго былъ я печальнымъ свидтелемъ, совсмъ не показалось мн забавнымъ бшеное изступленіо партера, которой не зналъ, что говорилъ, чего хотлъ, ругалъ актеровъ и — что еще не простительне — актрисъ, требовалъ, чтобы т и другія просили у него извиненія въ неистовств зрителей, ломалъ скамьи и налои, опрокидывалъ свчи, не заботясь, что это могло бытъ причиною пожара…… Обвиняли актеровъ, но актеры ни мало не виноваты. Гроза началась во второмъ дйствіи. Гжа. Сіо, будучи не въ силахъ удержать крики необузданнаго партера, уступила ему поле побды и ушла съ авансцены, не докочивъ явленія. Элевіу, желая продолжать піэсу, вышелъ на театръ вмст съ Мартенемъ: но на каждой фраз его останавливали, перерывали слова его, такъ что иичего не можно было слышать. Не могши выдерживать толъ неравнаго бою, Элевіу подошелъ къ оркестру и, поклонясь зрителямъ, вжливо спросилъ, хотятъ ли они, чтобы продолжали играть Оперу. Раздались громкіе вопли, одни кричали: хорошо! другіе: не надобно! Отвтъ партера былъ нершителенъ, и оба актеры продолжали играть до тхъ поръ, пока за страшнымъ шумомъ и свистомъ совсмъ не можно было дйствовать. Опустили занавсъ, Публика требовала Автора. Спектакль кончился, музыканты и многіе зрители вышли изъ театра, оставшіеся вздумали опять кричать, чтобы піэса непремнно была докончана. Имъ говорятъ, что Гжа. Сіо не можетъ играть за слабостію здоровья, зрители отвчаютъ бранью. Полицейской Офицеръ хочетъ говорить, его не слушаютъ. ,,Элевіу! Элевіу! выдъ на сцену!’ Актеръ является. ,,Вы видли, милостивые государи!’ говоритъ онъ съ твердостію, ,,желаніе наше кончить Оперу, но вамъ угодно было изъявить неблаговоленіе…’ Зрнтели продолжали вопить и, переломавъ все, что ни попалось, разошлись. Піэса не заслуживала лучшаго пріема. Наши современники, которымъ извстны только по слуху сладострастныя зрлища древнихъ, захотли бы лучше смотрть ихъ, нежели безобразную смсь безстыдства и нелпостей, которою театръ Feydeau потчивалъ Публику.’ Какой театръ! Какіе зрители!
,,Естьли бы нравились Публик’ напечатано во Французскомъ Меркурі: ,,одни важныя и полезныя занятія, естьли бы можно было заставитъ ее полюбить ихъ, въ такомъ случа надлежало бы непремнно затворить вс Парижскіе театры, начавъ съ Водевиль (Theatre du Vudeville), въ немъ найдете еще мене занимательнаго и полезнаго, нежели въ прочихъ.’
Въ 1619 году Поль сдланъ главнымъ Духовникомъ надъ галерами въ Марсели. Онъ прославился многими человколюбивыми дяніями и героическими подвигами для облегченія участи страждущаго человчества, особливо основаніемъ гостинницы найденышей. Нкоторые думали, что такое заведеніе боле вредно, нежели полезно, что со времени учрежденія гостинницы примтно умножается число незаконнорожденныхъ младенцевъ. Конечно, нтъ заведенія, которое, сколь ни было бы полезно и спасительно, не имло бы своихъ неудобствъ, своихъ злоупотребленій, но должно признаться, что учрежденіе сей гостинницы изтребило самыя ужасныя. До того времени продавали сіи нещастные плоды человческой слабости копекъ по 20, и употребляли ихъ — по человколюбію, какъ говорили — для освобожденія больныхъ женщинъ отъ изпортившагося молока, давая невиннымъ жертвамъ сосать грудь. Сколько съ одной стороны нелпо заключеніе, столько съ другой жестоко человколюбіе! Можно ли безъ сердечнаго умиленія произнести имя Поля, которой прекратилъ такія мерзости, которой былъ отцемъ нещастныхъ дтей, избавленныхъ имъ отъ погибели несомнительной! Сперва кормилъ онъ на своемъ иждивеніи двенадцать младенцевъ, потомъ бралъ къ себ всхъ, которыхъ находилъ у дверей церковныхъ, наконецъ, не имя способовъ содержать многочисленное семейство свое, созвалъ въ церковь набожныхъ Госпожъ и представилъ имъ множество дтей безпомощныхъ. Сіе зрлище и — краснорчивое, сильное — увщаніе Пастыря заставили чувствительныхъ пролитъ слезы, он столько были тронуты, что въ ту же минуту и на томъ же мст основали гостинницу найденышей, и на содержаніе оной опредлили потребныя суммы.
‘Встникъ Европы’. Часть XVI, No 15, 1804
Общество раздляется на два многолюдные класса: къ первому принадлежатъ т, у которыхъ боле обдовъ, нежели аппетита, второй состоитъ изъ тхъ, у которыхъ боле аппетита, нежели обдовъ.
По мннію М…, друзей естъ три рода: друзья, которые любятъ насъ, друзья, которые совсмъ не занимаются нами, друзья, которьіе ненавидятъ насъ.
Глупецъ, случайно сказавшій что-нибудь замысловатое, равно удивляетъ насъ, какъ лошадъ, которая, будучи запряжена въ наемную карету, скачетъ иноходью.
Кто ищетъ милости у Министра, тому полезне приходить къ нему съ видомъ печальнымъ, нежели съ веселымъ. Вообще мы не жалуемъ людей, которые щастливе насъ.
Славу Литераторовъ, особливо Дрматическихъ Писателей, можно сравнить съ богатствомъ, которое прежде доставали въ Индіяхъ и на островахъ, вновь открытыхъ. Стоило только ршиться въ путешествіе, чтобы получить множество золота, но сіи самыя богатства развратили потомковъ. Худо обработанное поле не можетъ приносить обильныхъ плодовъ.
По моему мнеію, мудрость безъ смиренія ничего не значитъ. Священное Писаніе говоритъ, что начало премудрости есть страхъ Божій, можно бы прибавить и человческій.
,,О Боже!’ такъ молился одинъ Философъ ,,Не прошу, чтобы ты злаго сдлалъ добрымъ, но чтобы запретилъ ему казаться добрымъ!’
Какъ любопытно было бы для участвующаго Философа видть собраніе всхъ фразъ и стиховъ, которые Ценсоры, Духовные и Гражданскіе, вычернили изъ разныхъ книгъ въ продолженіе минувшнхъ 11 лтъ! Такое сочиненіе, разположенное свдущимъ человкомъ по Хронологическому порядку, ясно показало бы мру просвщенія обществъ, особливо Начальниковъ.
Кто не видлъ любимаго человка, угнетеннаго нещастіемъ, тотъ еще не знаетъ силы любви своей.
Отъ чего лучше умю чувствовать, нежели выражатъ? Отъ того, что искуство не можетъ сравниться съ Натурою.
Чмъ сильне чувствуем, тмъ слабе выражаемъ.
Все въ насъ старется — кром чувствительности.
Лучше засыпатъ безъ ужина, нежели просыпаться съ долгами.
‘Встникъ Европы’. Часть XVI, No 15, 1804
Вышедшія въ свтъ шестнадцать книжекъ моего Журнала составляютъ четыре Части, слдующія восемь книжекъ будутъ выданы въ свое время съ такою же исправностію, какъ и прежде — если только не возпрепятствуютъ обстоятельства, отъ меня не зависящія. Я трудился одинъ и — по возложенной на себя должности — буду трудишься до изтеченія ныншняго года. Въ объявленіяхъ о раздач моего Журнала, напечатанныхъ при No 61 мъ и 62 Московскихъ Вдомостей, имя Издателя пропущено по ошибк. Кром піесъ: Рюрикъ — о Музе Г-на Дубровскаго — о краснорчіи Бридена — Письма о язык древнихъ Сарматъ — Двухъ писемъ изъ Грузіи, и статьи о благости Владтелей, все въ проз писано мною. Піесы политическія и извстія взяты изъ разныхъ Журналовъ и Газетъ, нкоторыя піесы, относящіяся до Наукъ и Словесности, почерпнуты изъ тхъ же источниковъ: все прочее или: сочинено, или переведено большею частію изъ книгъ новйшихъ.
Сія статья посвящается чувству признательности. Ободреніе отъ Начальства, число сускрибентовъ, имена знаменитйшихъ Россійскихъ Поэтовъ, подписанныя подъ стихотворными сочиненіями, которыми угодно было имъ украсить Журналъ мой — все удостовряетъ меня, что труды мои приняты Публикою благосклонно — благосклонне, нежели я могъ надяться. Cіe важное обстоятельство налагаетъ на меня долгъ священнйшій неутомимо продолжать начатой подвигъ, буду продолжать его, сколько достанетъ во мн силъ и способностей. Трудиться для пользы и удовольствія любезныхъ соотечественниковъ почитаю единственнымъ средствомъ изъявить имъ благодарность за вниманіе къ доброму моему намренію.
Сей Журналъ буду издавать и въ слдующемъ 1806 мъ году, не перемняя названія, для Публики равно, на свой собственной счетъ, или, по введенному обыкновенію, на счетъ субскрибентовъ, въ той или въ другой Типографіи стану его печатать. — Постараюсь разпространить планъ, моего Встника и отъ времени до времени помщать сочиненія и переводы, которыя до сихъ поръ въ него не входили. Въ заключеніе, могу предварительно уврить всхъ благомыслящихъ, что никакая статья, оскорбляющая вкусъ, противная приличностямъ общежитія, возбуждающая омерзніе, словомъ, никакая статья похожая на криитку, или лучше на пасквиль, помщенной въ одномъ изъ періодическихъ нашихъ сочиненій — въ которомъ безъименной Авторъ изволитъ забавляться на счетъ Писателей, украшающихъ Парнассъ Россійской, и ставитъ ихъ наровн съ безъименными пачкунами — не обезобразитъ моего Журнала. Участь такихъ людей самая жалкая. Вольтеръ давно уже произнесъ о нихъ приговоръ свой. Un Satirique — говоритъ онъ — qui ne couvre pas par des talens minens ce vice n de l’orgueil et de la basiesse, croupit toute fa vie dans l’opprobre, on le hait sans le craindre, on le mprise sans qu’il sasse piti.
‘Встникъ Европы’. Часть XXII, No 16, 1805
Подписка на Встникъ Европы, которой буду издавать въ слдующемъ 1806 мъ году, принимается въ Москв въ Контор Университетской Типографіи. Иногородные господа Субскрибенты благоволятъ съ требованіями своими относиться въ Газетныя Экспедиціи при Почтъ-Амптахъ, или прямо въ указанную Контору. Цна за годовое изданіе, въ 24 хъ книжкахъ состоящее, въ Москв 12 руб, съ пересылкою въ другіе города 15 рублей Государственными ассигнаціями.
‘Встникъ Европы’. Часть XXIV, No 22, 1805
Къ незнакомой Благотвортельниц.
Имю честь объявить незнакомой Благотворительниц, трудившейся въ Москв для длъ богоугодныхъ, что изъ присланныхъ отъ нее денегъ сто двадцать пять рублей минувшаго Ноября въ 29 день отправлены чрезъ Почту въ Войсковую Уральскую Канцеллярію, для дополненія суммы, собираемой на изкупленіе дтей Акулины Кривобоковой изъ Хивинскаго плну, a послдніе пять рублей по желанію Благотворительницы употреблены на заплату за пересылку и на раздачу бднымъ. Титло посредника между благодтельнымъ Геніемъ и страждущимъ человчествомъ почитаю пріятнйшею за труды мои наградою.
‘Встникъ Европы’. Часть XXIV, No 23, 1805
Другія упражненія и нкоторыя особенныя причины заставляютъ меня, по окончаніи послдней книжки сего года, отказаться отъ изданія Встника Европы. Знаю, что благосклонное принятіе трудрвъ моихъ должно приписывать боле участію почтенныхъ нашихъ писателей, нежели другимъ обстоятельствамъ, я только старіался быть исправнымъ въ срочной выдач и въ выбор помщаемыхъ статей, пока выбирать было можно, и такъ успхъ моего изданія почти не отъ меня завислъ. Признаюсь въ томъ чистосердечно, и благодарю покорнйше всхъ доброхотовъ, однихъ, за помощь въ составленіи книжекъ моего Встника, другихъ за снисходительное ободреніе трудовъ моихъ. Сіе ободреніе послужитъ надежнымъ для меня руководствомъ, когда исполнивши нкоторыя обязанности свои по части учебной при императорскомъ Московскомъ университет и Гимназіи, подкрпивши силы душевныя, приготовивши что-нибудь достойное (или, что покажется мн достойнымъ) просвщеннаго общества, выступлю вновъ на поприще, которое нын оставляю.— Пріятели совтуютъ мн напечатать особо лучшія статьи изъ Встника. Исправивши въ нихъ погршности, отъ которыхъ нельзя остеречься работая на срокъ, ежели обстоятельства дозволятъ, можетъ быть воспользуюсь совтомъ, и въ такомъ случа переводы, взятые изъ Встника въ 1805 году изданнаго, и другія статьи долженъ буду представить въ новомъ вид.
‘Встникъ Европы’. Часть XXXVI, No 1, 1807
Прочитали? Поделиться с друзьями:
