Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
СРЕДИ ДЕЛИКАТНОЙ ПУБЛИКИ.
СРЕДИ ДЕЛИКАТНОЙ ПУБЛИКИ.
Среди деликатной публики, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Выдался теплый майскій вечеръ. Нева не шелохнетъ. Къ тонямъ на Аптекарскомъ остров подплываетъ ялботъ о двухъ гребцахъ. Старательно работаютъ мускулистыя руки лодочниковъ. Въ ялбот купецъ съ женой. Видъ перваго напыщенно-солидный, видъ второй болзненно-рыхлый. Борода у купца подстрижена и расчесана, шляпа слегка надта на бокъ, пальто на-распашку и показываетъ бортъ сюртука съ пяткомъ маленькихъ ‘будничныхъ’ медалекъ, помщенныхъ въ рядъ на золотой булавк. Купчиха въ бархатномъ пальто, въ легонькой шляпк съ обиліемъ цвтовъ и въ свтлыхъ перчаткахъ. На подмосткахъ тоней виднется полковникъ въ эполетахъ пестро одтый молодой человкъ съ стеклышкомъ въ глазу и дв дамы съ наряднымъ мальчикомъ. Мужики тянутъ тоню.
Подъзжая къ тонямъ, купецъ пріосанивается, поправляетъ медальки и говоритъ жен:
— Пожалуйста держи себя во всей своей благородной дистанціи. Видишь, тамъ сегодня деликатная публика собралась и нашего суздальскаго письма не видать. Поняла?
— Поняла, Кондратій Савельичъ.
— То-есть что поняла? Помни, что ты хотя и паркетчица по мужниной столярной профессіи, но мануфактуру эту изъ головы брось и чувствуй какъ-бы въ не себ. Паркетъ паркетомъ, но у меня, все-таки, мундиръ восьмаго класса, а посему лучше по своей глупости молчи. Ввяжешься въ разговоръ — можешь завраться и выдетъ конфузъ среди деликатной публики.
— Слушаю, Кондратій Савельичъ.
Ялботъ причаливаетъ къ помосту. Купецъ и купчиха выходятъ изъ ялбота.
— Счастливаго улова, господа!— произноситъ купецъ развязно и кланяется публик.— Но гд-же здсь уполномоченное лицо отъ тоней? Я не вижу его въ своемъ состав,— обращается онъ къ рыбакамъ.
Къ купцу подбгаетъ приказчикъ тоней въ синей чуйк и снимаетъ картузъ.
— Накройся, любезный! По какому курсу нон отпущаете?
— По три рубли брали, но господинъ полковникъ полтину выторговали, то и съ вашей чести,— отвчаетъ приказчикъ.
— А ежели я оптовый покупатель и пріхалъ поддержать теб комерцію на дюжину тоней?
— Цна одна, что съ людей, то и съ васъ.
— Чудакъ, но долженъ-же я по моей инструкціи какой-нибудь профитъ имть. Не такъ-ли, господинъ полковникъ? Откройте вашъ вердиктъ,— относится купецъ къ полковнику.
Тотъ пожимаетъ плечами, и еле сдерживая улыбку, произноситъ:
— Конечно, на двнадцать тоней уступку сдлать можно, но я думаю вы не успете ихъ закинуть. Скоро стемнетъ.
— Это ужь опять не его сюжетъ, а моя собственная подробность. Можетъ, я такой капризъ подпущу, что и цлую ночь ловить буду. Господинъ коммерсантъ, соглашайтесь.
— Невозможно-съ — разводитъ руками приказчикъ.— Отъ хозяина нахлобучка можетъ быть.
— Въ такомъ раз я аренду только четыре тони и оставлю васъ съ вашимъ хозяиномъ въ мирной оваціи,— растягиваетъ слова купецъ.
Приказчикъ кланяется.
— Будьте счастливы! Кром осетра и стерляди!
— Какъ кром осетра и стерляди! А вдругъ такой экспромтъ, что осетръ? Можетъ, я затмъ и пріхалъ, чтобъ ждать, пока онъ не попадетъ въ мои дипломатическія сти.
— Тогда другой уговоръ. Меньше трехъ рублей за тоню я взять не могу.
— Согласенъ!— отвчаетъ купецъ, и обратясь къ полковнику, говоритъ:— Въ сущности, весь пунктъ на четыре тони въ двухъ канареечныхъ, а привилегія большая. Теперича меня то головное воображеніе занимаетъ, что вдругъ осетръ или стерлядь. Переговоры мы вели при всемъ вашемъ конгресс и отвиливать онъ не сметъ, а ему обида. Вы генерала Переплетникова изволите знать? Онъ у насъ въ братств засдаетъ, куда я взносы длаю. Такъ вотъ съ: разъ ему на Козлахъ три стерляди!.. Приказчикъ, видя всю эту музыку — полъ-бороды, изъ физіономіи своей вырвалъ! Ей-ей. Потому невская стерлядь, по своей рдкости, птичьему молоку вровень. Анисья Петровна! Вы-бы присли, а то дам на дыбахъ долго-ли устать?— переноситъ онъ свое вниманіе на супругу.— Вонъ и скамеечка.
Та, молча, садится.
— А вы, должно быть, большой охотникъ до рыбной ловли?— спрашиваетъ купца полковникъ.
— Большое одолніе питаемъ, но некогда намъ этой антимоніей заниматься. Теперича окромя мануфактуры и коммерческихъ длъ, я въ трехъ братствахъ и двухъ пріютахъ засдаю. Конечно, иногда дла такія въ засданіяхъ, что одно прессъ-папье изъ себя строишь, а все-таки, сиди. Вы князя Мухтарскаго, Аристарха Никодимыча, изволите знать? Онъ у насъ предсдательское кресло держитъ.
— Нтъ не знаю, не слыхалъ.
— Тоже большую слабость къ рыбной ловл имютъ, но ту механику любятъ, чтобъ самому съ удочкой сидть. Разъ парадный обдъ въ нашемъ обществ изъ-за своего рыбнаго малодушества прозвали. Прізжаютъ, а мы ужь пуншъ-глясе лижемъ и рчи изъ себя испускаемъ. Въ другомъ манер я, будучи съ нимъ на тоняхъ около Бердова завода, чуть-чуть вотъ этотъ самый, жалованный перстень въ виду не опустилъ. Вытягиваемъ угря, а онъ изъ сти въ прорху лзетъ. Князь увидалъ и кричитъ мн: ‘Кондратій Савельевъ, держи’! Тутъ я какъ былъ во всей амуниціи и ринулся… Что смху-то было! Страсти! Анисья Петровна, помнишь?
— Даже очень чудесно, откликается супруга.— У васъ еще въ т поры подтяжка лопнула.
Купца слегка коробитъ.
— Подтяжку можете и при себ удержать, говоритъ онъ, — а я васъ про свою рекогносцировку съ перстнемъ спрашиваю.
— И про перстень помню. Вы тогда полагали, что его налимъ проглотилъ, а потомъ въ мелкой ряпух нашли.
— Ну, вотъ-съ. Хорошо еще, что въ т поры былъ безъ мундира и безъ регалій, а въ носильномъ плать. Весь измучился. Въ мундир-бы не пріятно было! у меня все-таки восьмого класса.
— А вы чмъ занимаетесь?— спрашиваетъ полковникъ.
— Паркетный мануфактуристъ. Теперича наши произведенія въ Париж на выставк сіяютъ и я, какъ экспонентъ во всемъ своемъ состав, полагаю въ компаніи съ нкоторыми негоціантами и самъ туда проминажъ сдлать. Только насчетъ курсовъ сомнніе.
Полковницкую тоню вытаскиваютъ, но пустую.
— Водицу изволили процдить, ваше высокоблагородіе, говоритъ купецъ.— Ну, да и то сказать — за то свой авантажъ потшили. Теперича мой чередъ. Но я полагаю господамъ рыбарямъ четвертную мужицкаго шампанскаго выставить, чтобъ вольготне тянули. Въ Нищенскій-же комитетъ вносимъ, ну, а сіи персоны небольшую пропорцію отъ нищихъ содержутъ. Ребята, четверть жертвую!— восклицаетъ онъ.
Полковницкое семейство уходитъ. Купецъ раскланивается съ полковникомъ.
— До пріятнаго свиданія-съ. Можетъ, въ Париж на выставк придется встртиться, такъ половимъ и иную рыбку съ вашимъ высокоблагородіемъ,— говоритъ онъ привтливо улыбаясь, долго смотритъ ему въ слдъ, и обратясь къ жен, цдитъ сквозь зубы:
— Дура полосатая! Не умешь среди деликатной публики себя потрафить! Ну, къ чему ты на счетъ подтяжки вывезла! Весь альбомъ испортила. Тьфу!