СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
K. М. СТАНЮКОВИЧА.
Томъ VII.
Картинки общественной жизни.
МОСКВА.
Типо-литографія Г. И. Простакова, Петровая, д. No 17, Савостьяновой.
1897.
Современные Гарунъ-аль-Рашиды — Подрядныя дла на Кавказ.— Тайны подрядчиковъ.— ‘Шалости’ полиціи.
Несмотря на аттрибуты власти, могущества и силы, которыми съ избыткомъ надлены общественные дятели, не смотря даже на благія намренія нкоторыхъ изъ нихъ направить власть и силу на общественную пользу, вс исторіи — въ томъ числ и современная — показываютъ, что эти намренія, по большей части, остаются безсильными потугами, оставляющими ничтожный историческій слдъ, такъ какъ сила вещей сама въ себ несетъ фатумъ безсилія и подтачиванія того самого принципа, во имя котораго она существуетъ. Въ конц-концовъ, если такой порядокъ не хочетъ скомпрометировать себя на принцип собственной непогршимости, онъ волей-неволей ищетъ поддержки въ томъ самомъ обществ, на которое поклонники канцелярской тайны обыкновенно смотрятъ съ какимъ то олимпійскимъ презрніемъ.
Въ самомъ дл, есть что то трагическое во всхъ историческихъ проявленіяхъ подобнаго безсилія и непониманія истинныхъ его причинъ. Повидимому, даже такая нехитрая вещь, какъ соблюденіе закона, или огражденіе казны, является нердко чмъ то недостижимымъ, встрчая на своемъ длинномъ пути всевозможныя затрудненія и подвергаясь удивительнымъ метаморфозамъ, а между тмъ и законъ написанъ ясно, и предписанія, кажется, не оставляютъ никакихъ сомнній и недомолвокъ, какими, напримръ, полны статьи русскихъ публицистовъ.
Если бы читатель совершилъ нкоторый tour de force и, какъ это ни трудно, а вообразилъ бы себ современнаго административнаго Гарунъ-аль-Рашида, имющаго въ своемъ распоряженіи сонмъ интендантскихъ чиновниковъ, то въ какомъ наивномъ вид явился бы этотъ интендантскій Гарунъ-аль-Рашидъ, пожелавшій ‘совмстить несовмстимое’ и прекратить взмахами краснорчиваго пера то, что является однимъ изъ роковыхъ отраженій дйствительности. Сидя въ административномъ кабинет и защищенный отъ нападокъ всеискушающаго порока громаднымъ содержаніемъ, современный добродтельный Гарунъ, преисполненный самыхъ благихъ намреній и не искушенный ни однимъ изъ тхъ плутократическихъ дьяволовъ, которыхъ современная жизнь выдвинула вмсто старыхъ, онъ отдавалъ бы самыя благородныя распоряженія, писалъ бы самые чувствительные циркуляры, подмахивалъ бы самыя энергическія предписанія, удивляясь собственной благонамренности, и между тмъ въ одно прекрасное утро онъ узналъ бы — и то только въ такомъ случа, если бы, благодаря интриг или какому нибудь особенному обстоятельству, довели бы до его свднія — что, не смотря на краснорчіе и энергію его предписаній, законъ не такъ исполняется, какъ бы слдовало, обыватель не всегда пользуется дарованными ему закономъ правами, а злоупотребленія не прекращаются.
Административный Гарунъ-аль-Рашндъ натурально подумалъ бы, что надо найти новыхъ людей и написать новыя, боле энергичныя, предписанія, а старыхъ для примра наказать. И съ его устъ слетаетъ столь знакомая фраза: ‘отдать подъ судъ!’ Его слушаютъ, отдаютъ кого то и за что то подъ судъ и приносятъ къ подписанію приговоръ объ отставленіи отъ службы, по такому-то пункту, съ десятокъ плутишекъ и о перевод въ другія вдомства другого десятка такихъ же плутишекъ. Что же касается остальныхъ, то остальные оказались ни въ чемъ невиновными и слухи о нихъ, ‘раздутые легкомысленною печатью, оказались вымышленными и ложными съ начала до конца’.
И снова добродтельный общественный руководитель еще старательне сочиняетъ циркуляры, еще энергичне пишетъ предписанія и утшаетъ себя мыслью, что теперь все идетъ, какъ по маслу, такъ что остается только награждать безкорыстіе и неуклонное исполненіе долга своихъ сотрудниковъ… какъ вдругъ — слово ‘вдругъ’ какъ извстно, въ Россіи иметъ великое значеніе — какъ вдругъ, опять-таки совершенно случайно, узнаетъ, что, не смотря на усугубленную энергію предписаній, законъ снова не такъ примняется, какъ бы слдовало, а казна снова терпитъ значительныя позаимствованія.
‘Найти виновныхъ и отдать подъ судъ!’
Снова ищутъ, ищутъ при помощи коммиссій и разслдованій, виновныхъ находятъ, конечно, снова десятокъ плутишекъ и снова продолжается движеніе той же машины, какъ продолжается сказка о бломъ бычк.
Безсиліе, не смотря даже на благія намренія, оказывается роковымъ. Ни предписанія, ни перемна лицъ (тмъ боле, что контингентъ лицъ все-таки одинъ и тотъ-же!), ни отдача подъ судъ, ни награды не помогаютъ длу и самъ нашъ фантастическій Гарунъ-аль-Рашидъ, въ конц концовъ кончилъ бы однимъ изъ двухъ: или отправился бы на богомолье въ Мекку съ тмъ, чтобы никогда не возвращаться къ своему посту, или бросилъ бы къ черту вс предписанія и вступилъ бы въ боле близкія отношенія съ змемъ-искусителемъ, порокомъ.
Эта трагичность нашего общественнаго безсилія сказывается на всхъ нашихъ общественныхъ длахъ. Только что окончившаяся война даетъ намъ кое-какіе образчики въ этомъ направленіи, свидтельствуя нердко тщету попытокъ въ борьб съ цвточками и ягодками, выросшими на почв канцелярской тайны’.
Безпорядки продовольственной системы нашихъ войскъ за Дунаемъ обратили на себя общее вниманіе, вслдствіе чего и имена тамошнихъ выдающихся контрагентовъ пріобрли большую популярность среди читающей публики, между тмъ оказывается, что и на другомъ театр войны, въ малой Азіи, наши продовольственныя дла шли не лучше, и тамошніе контрагенты, хотя и не пользуются въ Россіи такою популярностью, какою пользуются ихъ задунайскіе коллеги, тмъ не мене (ужъ если нападать на нихъ, а не на условія, ихъ создающія!) вполн заслуживаютъ такой же популярности.
Въ тифлиской подцензурной газет ‘Обзоръ’ недавно напечатана была весьма интересная статья, подробно описывающая подряды въ приріонскомъ кра. Назидательность ея, главнымъ образомъ, заключается въ томъ, что въ ней характерно и рельефно рисуется безсиліе мстного начальства остановить воочію невыгодное для казны дло. Мстное интендатское начальство оказалось въ положеніи траги-комическомъ: видитъ, что казенные десятки и сотни тысячъ совершенно напрасно исчезаютъ въ какую то прорву, и въ то же время ничего не можетъ сдлать. Дло идетъ о поставк подводъ въ кабулетскій отрядъ дворяниномъ г. Мирзоевымъ. ‘Неоднократныя ревизіи транспорта г. Мирзоева гг. оберъ-контролерами, пишетъ авторъ статьи ‘Обзора’,— доказываютъ, что контроль сильно заинтересованъ этимъ подрядомъ, всюду слышатся жалобы черводаровъ (мстные подводчики и погонцы): военное начальство ищетъ случая какъ-нибудь избавиться отъ этихъ подрядчиковъ и всми мрами содйствуетъ контролю, интенданство, повидимому, не противодйствуетъ контролю, а, напротивъ, указываетъ вс пути для открытія истины, а между тмъ ничего не открывается, все идетъ по-старому. Вс уврены въ томъ, что у Мирзоева по комплекту недостаетъ около трехсотъ лошадей: ревизіи же нашли противное: оказывается, что Мирзоевъ такъ любезенъ, что даже держитъ лишнихъ лошадей, не требуя за нихъ платы отъ казны. Въ виду этого, контроль приходитъ въ негодованіе, а военное начальство въ недоумніе: не знаютъ, какъ поправить дло, съ чего начать, какъ вырвать изъ лапъ подрядчиковъ этотъ для нихъ лакомый кусокъ. Замчательно еще и то, что интендантство сознало оффиціально безполезность этого подряда, а между тмъ транспортъ подводъ содержится Мирзоевымъ и до сего времени’.
Читая эти строки, непроницательный читатель, конечно, приходитъ въ такое же негодованіе, въ какое пришли гг. оберъ-контролеры, и въ такое же недоумніе, въ какое поставлено было военное начальство. ‘Что за чертовщина!’ восклицаетъ онъ. Что жъ, наконецъ, за такая таинственная сила сидитъ въ этомъ Мирзоев, противъ котораго безсильны и интендантство, и оберъ-контролеры, и военное начальство? А если читатель при этомъ склоненъ къ ршительнымъ мрамъ, то, вроятно, съ его устъ уже сорвалось обычное восклицаніе: ‘отдать подъ судъ!’
Подобнаго рода факты, по моему мннію, настолько интересны и поучительны своими ‘couleurs locales’, что заслуживаютъ того, чтобы остановить на нихъ вниманіе читателя подольше и познакомить его съ обстоятельствами, сопровождавшими полученіе дворяниномъ Мирзоевымъ подряда, невыгоднаго для казны и разорительнаго для мстнаго населенія.
Когда появилась необходимость въ подводахъ, мстные крестьяне-черводары, ‘наученные, какъ пишетъ авторъ статьи ‘Обзора’,— горькимъ опытомъ прежнихъ годовъ, во время похода въ Сванетію и Абхазію, составили круговое поручительство и, выбравъ изъ среды себя повренныхъ, хотли предложить свои услуги при предстоящихъ перевозкахъ военному вдомству прямо отъ себя, помимо подрядчиковъ, ибо въ прежніе годы они раскусили подрядчиковъ, кои, разбогатвъ на ихъ трудовыя деньги, лишали ихъ необходимой заработной платы’.
Въ виду этого они предложили свои услуги подъ круговымъ ручательствомъ, съ тмъ, чтобы за каждую лошадь имъ платили по 22 рубля въ мсяцъ на своемъ иждивеніи. Но полковникъ Иляшенко (отрядный интендантъ), по свидтельству ‘Обзора’, ‘не хотлъ даже принять никакихъ просьбъ отъ общества крестьянъ’. Онъ, въ противность закону, требовалъ залога въ 25,000 рублей, котораго, разумется, крестьяне внести не могли, и заключилъ кондицію съ дворяниномъ Мирзоевымъ, по 27 р. 50 к. за лошадь, сверхъ денегъ, выдаваемыхъ ему на паекъ черводарамъ, такъ что Мирзоеву отпускалось круглымъ счетомъ но 30 руб. сер. на лошадь въ мсяцъ. Очевидно, тже черводарскія лошади должны были выполнять подрядъ Мирзоева.
По мннію князя Б. Туманова, автора цитируемой нами статьи, требованіе залоговъ не оправдывалось ни закономъ, ни мстными условіями. Указывая, что въ другихъ мстахъ Кавказа практиковался способъ подряда безъ залоговъ, князь В. Тумановъ, между прочимъ, замчаетъ: ‘Стоило интендантству прописать въ кондиціяхъ, что оно требуетъ въ обезпеченіе не мене двухъ пудовъ полуимперіаловъ, и тогда увидли бы, что подрядъ остался бы разв за Поляковымъ, въ цн по 100 рублей въ мсяцъ на каждую лошадь’
Но этого еще мало, что крестьяне не получили подряда, они чуть не попали подъ уголовную отвтственность и рады были, что въ конц-концовъ совсмъ очутились въ рукахъ Мирзоева и его компаньона.
Когда черводары узнали, что Мирзоевъ отбилъ у нихъ кусокъ хлба, они единодушно согласились ни за что не отдавать ему лошадей дешевле 25 р. въ мсяцъ, причемъ хотли гарантировать себя надежными и формальными условіями, но оказалось, что коса нашла на камень.
‘Къ этому времени,— пишетъ князь В. Тумановъ,— въ Хони случился и я, показавъ мн кондиціи, черводары просили меня разъяснить имъ смыслъ этой кондиціи и какія послдствія могутъ быть для нихъ, если они отдадутъ Мирзоеву своихъ лошадей. Признаться, я прочелъ имъ вслухъ кондицію, перевелъ и обратилъ ихъ вниманіе на точный смыслъ 14 пункта кондиціи и объяснилъ, что они должны хорошо себя обезпечить, иначе съ того дня, какъ они сдадутъ своихъ лошадей въ транспортъ Мирзоеву, они уже не вправ будутъ уводить своихъ лошадей или отлучаться сами добровольно, въ противномъ случа, будутъ судимы по военнымъ законамъ. Затмъ я ухалъ.
‘Оказалось, въ Хони съхались гонцы Мирзоева, крестьяне упорствовали, не хотли давать лошадей мене 30 р. с., и то подъ врную гарантію. Дло было плохо. Во чтобы то ни стало, надо было закабалить хонскихъ черводаровъ, иначе и черводары окрестныхъ селеній, по ихъ примру, не двигались съ мста. Словомъ, Мирзоевъ погибалъ, чуть его залоги не ухнули, но спасъ его маіоръ Рихтеръ (впослдствіи озургетскій уздный начальникъ). Пріхавши въ Хони въ качеств чиновника, назначеннаго отъ правительства, для оказанія будто бы содйствія Мирзоеву въ найм черводарскихъ лошадей (впослдствіи узнали, что онъ былъ компаньонъ Мирзоева), онъ, какъ блюститель правосудія, приказалъ немедленно старшин собрать всхъ черводаровъ и объявилъ, чтобы они образумились и отдали своихъ лошадей непремнно Мирзоеву, иначе лошади будутъ отобраны у нихъ по приказанію, безъ всякаго вознагражденія, что онъ, какъ чиновникъ, назначенный отъ военнаго вдомства, принужденъ будетъ донести объ этомъ, и, чтобы наказать примрно ослушниковъ, онъ приказалъ тамъ же составить актъ. Въ этомъ акт была упомянута и моя фамилія: я подстрекалъ, видите ли, крестьянъ, чтобы они не давали лошадей Мирзоеву, словомъ, я былъ выведенъ, какъ главный руководитель бунта. Приказано было старшин подписать этотъ актъ и затмъ препроводить къ уздному начальнику, что и было исполнено. Напуганные этимъ, многіе крестьяне бросились въ ноги Рихтеру и просили ходатайства его, чтобы Мирзоевъ на нихъ не разгнвался, что они готовы дать лошадей по цн, по какой прикажутъ, т. е. 18 р. въ мсяцъ. Рихтеръ торжествовалъ, надо было доканать боле несговорчивыхъ людей. Рихтеръ пріхалъ въ Кутаисъ и добивался, чтобы доложили скоре актъ кутаисскому гражданскому губернатору, чтобы строго преслдовать меня и главныхъ зачинщиковъ дла. Одновременно, оказывается, кутаисскому гражданскому губернатору подали формальное прошеніе и повренные хонскихъ черводаровъ, описывая свое бдственное положеніе и въ особенности домогательства гг. Рихтера и Мирзоева, они просили защитить ихъ интересы предъ военнымъ начальствомъ и объясняли, что они не только не хотятъ затруднять военное вдомство наймомъ лошадей, но они изъявляютъ желаніе поставить казн всхъ своихъ лошадей за полцны, лишь бы он не находились въ рукахъ Рихтера и Мирзоева. Кутаисскій гражданскій губернаторъ, прочтя упомянутое прошеніе вмст съ актомъ, представленнымъ къ нему узднымъ начальникомъ, положилъ резолюцію, въ коей было объяснено, что онъ не находитъ никакихъ противозаконныхъ поступковъ ни съ моей стороны, ни со стороны крестьянъ. Такимъ образомъ, благодаря лишь просвщенному вниманію гражданскаго губернатора, я и многіе крестьяне были избавлены отъ уголовнаго преслдованія. Гражданскій губернаторъ даже принялъ на себя трудъ обратиться къ интендантскому чиновнику съ предложеніемъ не обижать крестьянъ. Но, говорятъ, полковникъ Иляшенко любезно извинился, сказалъ, что контрактъ уже заключенъ съ Мирзоевымъ, и что онъ ничего не можетъ сдлать. Тогда, оказывается, крестьяне вновь обратились съ просьбою къ начальнику штаба, полковнику Казбеку, и, представляя ему тысячу руб. деньгами, просили словесно принять эти деньги въ залогъ и приказать принять ихъ лошадей, такъ какъ Мирзоевъ и Рихтеръ со злости у нихъ лошадей не берутъ и они остаются безъ заработка. Полковникъ Казбекъ разсердился (какъ и нужно было ожидать) на нихъ, отобралъ у нихъ эти деньги и распорядился пожертвовать эти тысячу рублей въ пользу хонской школы, такъ какъ крестьяне осмлились принести ему взятку. Только чрезъ нсколько времени этимъ несчастнымъ крестьянамъ, посл многихъ ходатайствъ, были возвращены деньги. Такимъ образомъ, бдные крестьяне, потерпвъ везд неудачу, пошли и отдались въ руки Мирзоева и Рихтера, какъ бараны. Съумли же господа подрядчики воспользоваться ихъ безвыходнымъ положеніемъ! Это видно изъ доходовъ, полученныхъ гг. компаніонами. Итакъ, Мирзоевъ вступилъ въ свои права, а Рихтеръ вскор былъ назначенъ озургетскимъ узднымъ начальникомъ въ тотъ самый уздъ, куда должны были отправиться черводары. Но странныя стеченія обстоятельствъ случаются иногда въ жизни: судьб угодно было сдлать полковника Казбека очевидцемъ участи бдныхъ черводаровъ, попавшихъ въ руки Мирзоева. Господинъ Мирзоевъ, получая аккуратно содержаніе на черводаровъ, кажется, совсмъ забылъ объ ихъ участи и похалъ себ жить въ Тифлисъ. Рихтеръ же въ качеств мстнаго узднаго начальника, кажется, тоже мало обращалъ вниманія на безвыходное положеніе черводаровъ’.
Черводаровъ притсняютъ. Имъ не даютъ разсчета. То и дло шлются телеграммы полковника Казбека о понужденіи подрядчика къ разсчету. Наконецъ, начинается ревизія оберъ-контролерами арміи. Фактическая ревизія оберъ-контролеровъ доказываетъ безполезность подряда. Повренные черводаровъ и сельскихъ обществъ снова подаютъ прошеніе какъ окружному интенданту, г. Теръ-Давыдову, такъ и оберъ-контролеру г. Ижевскому, о томъ, что они согласны держать лошадей за полцны противъ цнъ Мирзоева. Наконецъ и главный интендантъ далъ въ этомъ смысл предписаніе, получивъ отъ генералъ-контролера арміи сообщеніе о невыгодности для казны подряда Мирзоева. Въ этомъ предписаніи главный интендантъ предлагаетъ отрядному войти въ сношеніе съ узднымъ воинскимъ начальникомъ (т. е. Рихтеромъ, компаньономъ г. Мирзоева) о пріисканіи жителей для выставки арбъ и предлагаетъ распустить черводарный транспортъ г. Мирзоева.
Не смотря на все это, Мирзоевъ не только не потерялъ подряда, но даже расширилъ его. Отношеніями отъ 12 и 22 іюля того же года отрядный интендантъ, г. Теръ-Давыдовъ, увдомилъ начальника штаба, что онъ не можетъ распустить транспортъ Мирзоева, такъ какъ при роспуск раньше 6-ти мсячнаго срока казна должна будетъ заплатить 5,500 руб. (Между тмъ срокъ контракта съ Мирзоевымъ истекалъ 1 августа и отрядный интендантъ, пожелавшій сохранить интересы казны, могъ бы, подождавъ 8 дней, писать свое приказаніе распустить транспортъ).
Но наступилъ и срокъ, прошелъ августъ, прошелъ сентябрь, а Мирзоевъ по-прежнему продолжаетъ заниматься поставкой лошадей и притсненіями черводаровъ. Наконецъ, штабъ снова напоминаетъ о необходимости роспуска транспорта Мирзоева. Крестьяне снова хлопочутъ о томъ, чтобы дло это было дано имъ непосредственно, но, не смотря на домогательства штаба и крестьянъ, предлагавшихъ поставить лошадей по 20 р., не смотря на требованіе генералъ-контролера и на бывшее уже разъ предписаніе главнаго интенданта, главное интендантство снова возобновляетъ невыгодный для казны контрактъ съ Мирзоевымъ, на основаніи донесенія г. Теръ-Давыдова, причемъ въ новомъ контракт транспортъ Мирзоева разршено увеличивать по мр надобности.
‘На основаніи какихъ доводовъ, пишетъ кн. Тумановъ,— интендантъ кабулетскаго отряда нашелъ нужнымъ держать транспортъ въ 1,000 лошадей, является загадочнымъ. Я знаю только одно, что и начальникъ штаба, и отрядный начальникъ дйствующаго отряда, и, наконецъ, командующій войсками приріонскаго края единогласно признали достаточнымъ 300 лошадей, при непремнномъ условіи замнить ихъ чрезъ наемъ отъ самихъ черводаровъ. Почему дано было больше значенія донесенію кабулетскаго интенданта, чмъ сообщеніямъ начальника штаба и самого командующаго войсками приріонскаго края, наконецъ, почему въ виду явнаго истеченія срока, въ виду признаннаго имъ же безполезнымъ транспорта Мирзоева и при существующемъ формальномъ заявленіи повреннаго пяти сельскихъ обществъ 29 сентября 1877 г., какъ разъ предъ заключеніемъ контракта, все-таки дано преимущество Мирзоеву,— является непонятнымъ. Такъ или иначе, но читатель изъ всего этого можетъ вывести заключеніе, что крестьяне, въ ожиданіи лучшаго, потеряли и то, что имли. Мирзоевъ, закабаливъ ихъ уже сначала, продолжаетъ дйствовать съ ними самопроизвольно, получатъ ли бдные крестьяне хоть къ концу войны и т незначительныя деньги, кои общаны имъ за наемъ, это одному Аллаху извстно. Таковъ финалъ этого замчательнаго подряда’.
Само собою разумется, мы не станемъ метать стрлы лично противъ г. Мирзоева. Мы глубоко убждены, что будь на мст г. Мирзоева другой подрядчикъ, онъ долженъ былъ бы поступать точно такъ, казна отъ такой перемны едва-ли бы что выиграла, а крестьяне, во всякомъ случа, не получили бы подряда.
Мы остановились на этой подрядной новелл, напечатанной въ газет ‘Обзоръ’, нсколько долго, какъ на поучительной иллюстраціи къ высказаннымъ нами соображеніямъ о безсиліи современныхъ Гарунъ-аль-Рашидовъ передъ тмъ цикломъ непрекращающихся явленій, которыя составляютъ характерную принадлежность бюрократизма и которыми, какъ извстно, полна лтопись нашей общественной жизни. Въ только что разсказанной новелл — какъ и вообще во всхъ подобныхъ — васъ поражаютъ какія то неожиданности и несообразности. Въ лиц узднаго начальника вдругъ объявляется компаньонъ подрядчика, въ лиц г. Теръ-Давыдова — оригинальный блюститель казеннаго интереса, хлопочущій о неустойк за восемь дней до срока контракта, въ лиц разныхъ лицъ, желавшихъ прекратить невыгодный для казны контрактъ,— безсиліе добиться исполненія своихъ же предписаній. Что же касается крестьянъ, то если они не попали подъ уголовный судъ, то и это слава-Богу, безпомощность ихъ во истину изумительна. Послдите ка ихъ метанія во всемъ этомъ дл. Они мечутся какъ угорлые, подаютъ прошенія, куда возможно, наконецъ, убдившись, что дло ихъ съ подрядомъ проиграно, они вступаютъ въ легальную борьбу съ Мирзоевымъ и держатся до тхъ поръ, пока Рихтеръ, компаньонъ Мирзоева и въ то же время служащее лицо, не составляетъ какого то произвольнаго протокола. ‘Протоколъ’ является для нихъ сокрушительнымъ залпомъ, они вдругъ, въ самомъ дл, считаютъ себя за бунтовщиковъ за то только, что хотли взять съ г. Мирзоева по 25 рублей за лошадь и обставить себя надежными гарантіями, кидаются въ ноги г. Рихтеру, просятъ, чтобъ онъ ихъ помиловалъ, и соглашаются на вс условія, предложенныя Мирзоевымъ и его компаньономъ. Но затмъ, узнавши, что высшее начальство на этотъ разъ бунтовщиками ихъ не сочло, они опять начинаютъ хлопотать и въ простот душевной преподносятъ 1,000 руб. залога полковнику Казбеку, которые полковникъ почему то принимаетъ за взятку и благородно жертвуетъ эти трудовыя деньги на хонскую школу. Недоразумніе громоздится на недоразумніи, и эта тысяча рублей возвращается обратно крестьянамъ посл долгихъ мытарствъ, а самъ полковникъ Казбекъ, при вид положенія этихъ черводаровъ, является энергичнымъ, хотя и не достигающимъ цли, ихъ защитникомъ. Къ конц-концовъ плодомъ всхъ этихъ неожиданностей и недоразумній является притсненіе черводаровъ и обогащеніе Мирзоева, получившаго, если врить точности вычисленія князя В. Туманова, въ теченіи 15 мсяцевъ подряда на маленькій сравнительно кабулетскій отрядъ 322,220 руб. чистаго дохода.
Разумется, читатель усумнится, чтобы весь этотъ чистый доходъ, помимо отчисленія соотвтствующаго пая на долю компаньона г. Рихтера, пришелся на долю одного г. Мирзоева. Хотя подрядчиковъ и очень сильно бранятъ и даже удивляются, какъ то длаютъ нкоторые публицисты, отчего они, т.-е. подрядчики, не являютъ героическихъ добродтелей, тмъ не мене справедливость требуетъ войти и въ ихъ положеніе и понять, что не всегда (врне, никогда) т баснословные барыши, вычисленія которыхъ пугаютъ мирнаго читателя, составляютъ чистый доходъ самого подрядчика.
Въ какое положеніе поставлены подрядчики, и почему они бываютъ вынуждены нердко брать непомрныя цны, чтобы получить иногда даже незначительный барышъ, это въ достаточной степени выяснилось при недавнемъ разбор дла въ военно-морскомъ окружномъ суд, по обвиненію поручика корпуса корабельныхъ инженеровъ Пушкарева въ лихоимств. Дло это какъ бы служитъ дополненіемъ къ картин нашихъ подрядныхъ порядковъ.
‘Преступленіе взяточничества во всхъ его разнообразныхъ видахъ и формахъ, къ несчастію, не составляетъ у насъ рдкости, особенно въ длахъ подряда съ казною, и можно смло сказать, что это преступленіе составляетъ историческую язву русскаго служилаго люда и до такой степени вълось въ кровь и плоть его, что для радикальнаго излеченія его не только потребуется много времени, но потребуется еще строгое и честное отношеніе суда совсти къ подобнымъ дйствіямъ’
Такую краснорчивую тираду произнесъ, между прочимъ, г. прокуроръ Никифоровъ, когда требовалъ строгаго и честнаго суда совсти по отношенію къ поручику Пушкареву.
Это дло могло бы кончиться и домашнимъ образомъ, такъ какъ преслдованіе зависитъ отъ воли начальства, но по приказанію морского министра, адмирала Лесовскаго, получило гласность.
Поручикъ преданъ былъ суду вслдствіе жалобы столярнаго мастера Дейстера, поданной въ прошломъ году г. управляющему морскимъ министерствомъ. Преступленіе же, въ которомъ обвинялся поручикъ Пушкаревъ, было совершено семь лтъ тому назадъ и открылось, собственно говоря, только потому, что г. Пушкаревъ поступилъ черезчуръ легкомысленно и, неисполнивъ общанія, даннаго подрядчику, пожелалъ получить съ него деньги, и, такимъ образомъ, обманулъ подрядчика. Не сдлай онъ этого, ‘бери по чину’ и не поступай легкомысленно, едва ли пришлось бы прокурору имть въ рукахъ своихъ даже поручика и произносить чувствительныя тирады, такъ какъ подрядчику не было бы никакого резона выносить соръ изъ избы.
Въ прошеніи своемъ г. управляющему морскимъ министерствомъ г. Дейстеръ, какъ видно изъ судебнаго отчета, напечатаннаго въ ‘Голос’, объяснилъ, ‘что во время производства имъ работъ на яхт ‘Держава’, строителемъ которой былъ генералъ-лейтенантъ Дмитріевъ, помощникъ его, наблюдавшій за работами на яхт, поручикъ Пушкаревъ, истребовалъ отъ него въ свою пользу 2,400 руб. и росписку въ 2,563 руб., которую Пушкаревъ, не смотря на то, что онъ, Дейстеръ, уплатилъ ему по ней 650 рублей, передалъ купцу Кашнеру и по которой окружной судъ присудилъ съ Дейстера 2,563 рубля, вслдствіе этого заявленія Дейстера было произведено предварительное слдствіе, на которомъ Дейстеръ показалъ, что 17-го февраля 1871 года онъ заключилъ контрактъ съ конторою петербургскаго порта на производство работъ на яхт ‘Держава’, въ числ которыхъ заключалась наружная очистка всей яхты, всего на сумму 14,996 рублей. Мсяца за два или за три до заключенія контракта онъ, Дейстеръ, познакомился съ Пушкаревымъ, просилъ у него совтовъ относительно работъ, которыя предполагалъ взять на себя, и когда началъ ихъ, то неоднократно проценты съ получаемыхъ имъ отъ работъ барышей давалъ Пушкареву, по его просьб, съ 11-го февраля по 21-е декабря 1871 года, выдававшіяся ему суммы, общій итогъ которыхъ простирается до 3,138 рублей, записаны въ приходо-расходныхъ книгахъ Дейстера подъ рубрикою: ‘Пушкареву per ‘Держава’ — столько-то’ (отъ 10 до 360 руб.). За полученіемъ этихъ денегъ Пушкаревъ иногда приходилъ самъ на квартиру Дейстера, а иногда присылалъ письма. По словамъ Дейстера, онъ первое время давалъ деньги Пушкареву, не беря съ него росписокъ, помчая объ этомъ только у себя въ книгахъ, но впослдствіи, когда Пушкаревъ сталъ слишкомъ часто къ нему обращаться съ просьбами о деньгахъ, то онъ сталъ брать съ него росписки въ полученіи ихъ. На выдачу росписокъ сначала Пушкаревъ отказывался, но потомъ, видя, что безъ этого онъ, Дейстеръ, не даетъ ему денегъ, согласился. Деньги эти онъ платилъ Пушкареву потому, что онъ наблюдалъ за его работами, и хотя онъ не длалъ ему никогда никакихъ притсненій, но требовалъ, чтобъ Дейстеръ платилъ ему извстный процентъ съ получаемыхъ имъ барышей отъ подряда. Что касается росписки въ 2,563 р., то онъ отъ Пушкарева денегъ не бралъ, а выдалъ росписку по требованію Пушкарева, такъ какъ онъ считалъ, что Дейстеръ недостаточно ему уплатилъ за бывшія работы, а главное еще потому, что Пушкаревъ общался доставить ему новыя работы на яхт, что, дйствительно, отчасти и сбылось, такъ какъ Дейстеръ былъ приглашенъ на торги для другой столярной работы на яхт ‘Держава’, на весьма значительную сумму, и даже подрядъ этотъ остался за нимъ, но впослдствіи, по распоряженію высшаго начальства, былъ переданъ столяру Бюхтнеру. Если бъ Дейстеръ могъ предвидть такой исходъ этого дла, то онъ никогда не выдалъ бы этой росписки, такъ какъ разсчитывалъ уплатить по ней только изъ будущихъ, ожидаемыхъ имъ, барышей. Въ то время, когда Дейстеръ работалъ на яхт ‘Держава’, Пушкаревъ ходилъ къ нему весьма часто, по окончаніи же имъ работъ прекратилъ свои посщенія. Деньги онъ давалъ Пушкареву, обыкновенно, наедин. Кром выдачи денегъ, онъ сдлалъ для Пушкарева, въ октябр 1871 г., столъ и диванъ тиковаго дерева, за которые вознагражденія отъ него не получилъ.
Изъ дальнйшихъ показаній Дейстера, данныхъ на суд, интересно объясненіе того коммерческаго разсчета, который, по словамъ Дейстера, заставлялъ его платить. ‘Коммерческій разсчетъ’ состоялъ въ томъ, что такъ какъ столярныя работы производились на яхт по воскресеньямъ, а устройство везд, гд нужно, для работъ подмостковъ лежало на обязанности порта и за этимъ долженъ былъ слдить Пушкаревъ, то въ виду того, что, г. Пушкаревъ, по объясненію Дейстера, пользуясь праздничными днями, могъ не ставить гд нужно траповъ и не длать нужныхъ приспособленій, отчего срочная работа Дейстера была бы замедлена,— онъ, Дейстеръ, и платилъ Пушкареву, такъ какъ по контракту за каждый просроченный день съ Дейстера взыскивалось бы по 100 р. штрафа.
Изъ свдній, доставленныхъ конторою надъ портомъ, видно, что Дейстеръ, окончилъ работы въ срокъ и что для освидтельствованія ихъ была назначена коммиссія, въ числ членовъ которой былъ и поручикъ Пушкаревъ.
Свидтель Матвевъ, занимавшійся писаніемъ у Дейстера разныхъ торговыхъ бумагъ, показалъ, что Дейстеръ говорилъ ему, что Пушкаревъ просилъ его дать ему процентъ съ барышей по яхт, а если нтъ денегъ, то выдать росписку, причемъ общалъ содйствіе по полученію другихъ работъ на той же яхт, на сумму 100,000. Но Матвевъ совтовалъ ему не выдавать росписокъ, на основаніи того, что онъ не считалъ Пушкарева настолько вліятельнымъ въ глазахъ генералъ-лейтенанта Дмитріева (строителя яхты) и командира яхты, г. Головачева, чтобы они стали руководствоваться его совтомъ. Затмъ, не лишено интереса въ показаніи свидтеля приведенное имъ на суд замчаніе Дейстера, когда, бывало, свидтель, получая незначительное вознагражденіе за труды, выражалъ свое неудовольствіе. ‘Вотъ мои барыши, давиться что ли!’ говаривалъ, обыкновенно, сердясь, Дейстеръ, открывая книгу и показывая въ ней на фамилію Пушкарева.
‘Мебельный фабрикантъ Бюхтнеръ, также работавшій на яхт ‘Держава’, показалъ, что Пушкаревъ хотя и смотрлъ за его работами, но главное лицо, наблюдавшее за ними, былъ архитекторъ Моннгетти. При этомъ Пушкаревъ не требовалъ отъ него въ даръ денегъ, и онъ таковыхъ во время исполненія работъ Пушкареву не давалъ, но по окончаніи работъ на яхт, за написаніе для него Пушкаревымъ двухъ бумагъ, понадобившихся свидтелю для полученія имъ денегъ изъ морского министерства, счелъ своимъ долгомъ вознаградить его за этотъ трудъ, сдлалъ для него нсколько столовъ и стульевъ орховаго дерева и еще что-то, чего онъ не припомнитъ. Подрядчикъ Нильсонъ удостоврилъ, что когда онъ работалъ на яхт ‘Держава’, Пушкаревъ денегъ отъ него не вымогалъ, но онъ самъ считалъ справедливымъ вознаграждать отъ себя Пушкарева, давая ему, когда придется, небольшія суммы денегъ за т услуги, которыя оказывалъ ему Пушкаревъ. Обвиняемый возразилъ, что онъ считалъ даваемыя ему Нильсономъ деньги, какъ вознагражденіе за свои частные труды. Генералъ-лейтенантъ Дмитріевъ отозвался одобрительно о Пушкарев, объяснивъ, между прочимъ, что по работамъ Дейстера чертежей почти вовсе не требовалось, т же чертежи, которые были нужны, Пушкаревъ обязанъ былъ длать въ большомъ масштаб, равно какъ и наблюдать за тмъ, чтобы везд находились нужные для Дейстера мостки и приспособленія’.
Судъ, признавъ поручика Пушкарева виновнымъ въ пріем подарковъ отъ Дейстера на сумму около 3,000 руб. и въ полученіи безденежной росписки въ 2,563 руб., въ обезпеченіе будущихъ подарковъ, приговорилъ: поручика Пушкарева отставить отъ службы, съ ограниченіемъ нкоторыхъ правъ и преимуществъ.
Это интересное дло выясняетъ, до нкоторой степени, положеніе подрядчиковъ, пути, которые они избираютъ для избавленія отъ ‘разныхъ непріятностей’, и тотъ коммерческій разсчетъ, который дозволяетъ платить относительно неважному агенту три тысячи рублей съ принятой работы, на сумму около 15,000 р., т. е. 20%. Слдуетъ обратить вниманіе на то обстоятельство, что г. Дейстеръ не жаловался на то, что онъ уплатилъ эти три тысячи (жалоба возникла изъ-за взысканія по другой безденежной росписк, выданной въ надежд на полученіе другихъ работъ), и, слдовательно, есть возможность предположить, что и самъ Дейстеръ не остался въ наклад и получилъ барыша не мене 20%. Такимъ образомъ, лишніе 20% являются не доходомъ подрядчика, а налогомъ, платимымъ въ пользу историческаго лихоимства уже не подрядчикомъ, а самимъ государственнымъ казначействомъ…
Надо еще радоваться, что въ данномъ случа, какъ выяснилось изъ дла, одинъ только поручикъ Пушкаревъ оказался причастнымъ исторической язв и одинъ только Дейстеръ счелъ нужнымъ, во избжаніе непріятностей, заплатить (мы не беремъ въ разсчетъ мелкихъ подарковъ, сдланныхъ Бюхтнеромъ и Нильсономъ) и, слдовательно, казна приплатила одному только столярному мастеру лишнихъ 20% на сумму, относительно ничтожную. Но какова была бы приплата казны, если бы, какъ говорилъ г. прокуроръ, язва лихоимства была вообще распространена въ служиломъ русскомъ люд и вс, имвшіе работы на судахъ, подрядчики длали бы подарки не одному только лицу, а всмъ, имющимъ возможность сдлать непріятность подрядчику? Тогда разсчетъ былъ бы совершенно иной, и казн пришлось бы приплатить уже не 20%, а гораздо боле, и не за одн только ничтожныя работы, а за всю стоимость страшно дорого стоющихъ современныхъ судовъ. Въ такомъ случа (принимая въ основаніе разсчетъ г. Денстера, платившаго одному только г. Пушкареву 20%) подрядчику пришлось бы при опредленіи цны за работу накинуть, по крайней мр, 50% и только при такой накидк его чистый барышъ былъ бы обезпеченъ, да разв, кром того была бы еще выгода на самой работ, такъ какъ при уплат наблюдателямъ за работой процентовъ, они, наблюдатели, волей-неволей становятся снисходительне. Такимъ образомъ, если вещь можно сдлать, положимъ, за тысячу рублей, то подрядчикъ, помня ‘коммерческій разсчетъ’, могъ бы взять за нее не мене полторы, и, въ конц-концовъ, корабль, стоющій, положимъ, пять милліоновъ, при такой систем обошелся бы казн въ десять, такъ какъ ‘во избжаніе непріятностей’ казна должна была бы приплатить лишнихъ пять милліоновъ на одинъ корабль, а на весь флотъ совсмъ ужъ чудовищную сумму…
Если бы наши подрядчики писали подробные мемуары, въ которыхъ выяснили бы съ откровенностью нмца Дейстера основанія ‘коммерческаго разсчета’ при полученіи различныхъ подрядовъ, то, разумется, читатели значительно бы сократили ихъ баснословные барыши, и, разумется, тогда труды правительственныхъ коммиссій, назначенныхъ для обнаруженія разныхъ злоупотребленій, открывшихся вовремя войны, значительно были бы облегчены. Но подрядчики — неглупый народъ, они не хуже адвокатовъ понимаютъ значеніе коммерческой тайны и берегутъ ее какъ зеницу ока, предоставляя различнымъ коммиссіямъ открывать тайну безъ ихъ помощи, и, конечно, не безъ коммерческаго разсчета готовы скоре принять на свои шеи тысячи проклятій, чмъ лишиться на будущее время возможности получить какое-нибудь хорошее дло. Хотя эти господа и враги круговой поруки въ принцип, но въ практическомъ приложеніи они ее допускаютъ охотно.
Посл всего вышеизложеннаго остается подумать: въ какомъ положеніи очутился бы подрядчикъ, обязанный дйствовать въ сфер подарковъ, промессъ и общаній, который, при опредленіи цнъ, не принялъ бы въ разсчетъ ни исторической язвы лихоимства, ни разныхъ непріятностей, могущихъ встртиться на пути? Такому наивному пришлось бы раззориться, такъ какъ ему пришлось бы уплатить значительный налогъ изъ собственнаго кармана. Разумется, такихъ легковрныхъ подрядчиковъ очень мало, и они предпочитаютъ тотъ же налогъ платить черезъ посредство казны и, какъ свидтельствуютъ различныя дла, иногда попадающія въ судъ, заводить въ своихъ книгахъ даже особые счета на этотъ предметъ.
Такое участіе казны въ приплат на общественную испорченность, культивированную общимъ складомъ нашей общественной жизни, само собою ложится на платежной сил, выносящей на своихъ раменахъ вс историческіе недостатки нашего общества. Видть зло въ злодйств того или другого подрядчика было бы совсмъ глупо. Роковымъ образомъ вс условія складываются такимъ образомъ, что даже усилія честныхъ административныхъ лицъ, какъ мы видли изъ мирзоевскаго дла, оказываются безсильными въ борьб съ ‘нравами’, и это безсиліе какъ бы свидтельствуетъ, что успшная борьба на почв настоящихъ условій едва ли можетъ быть побдоносна въ интересахъ тхъ людей, которые не заражены исторической язвой. Странный, повидимому, фактъ: наша литература посл крымской кампаніи одно время спеціально занималась обличеніемъ втяточничества, прошло съ тхъ поръ боле двадцати лтъ — и снова передъ нами та же самая проказа, пожалуй, боле приличная на видъ, прикрытая названіями ‘коммиссій’, ‘промессъ’ и т. п., но едва ли мене старой разъдающая общественный организмъ. Само общество, возмущающееся подъ-часъ различными, быстро наживающимися, дльцами-подрядчиками, смотритъ нердко на казну, какъ на какую-то ‘фикцію’, обойти которую какъ будто и не зазорно… Стоитъ вспомнить, какое множество людей не считаютъ предосудительнымъ обходить эту казну при совершеніи разныхъ актовъ, утаивая сумму совершенныхъ сдлокъ, ради уменьшенія платы пошлинъ, и стоитъ поразмыслить надъ той ‘средней нравственностью’ большинства общества, чтобы понять, что большинство общественныхъ и семейныхъ отношеній держится на принцип наживы во чтобы то ни стало, нисколько не стсняя средней ‘общественной совсти’. Если къ этому прибавить, что условія, при которыхъ прилагается этотъ принципъ, представляютъ вс шансы для смлаго его примненія, то нельзя не притти къ печальному выводу относительно того незначительнаго прироста нравственныхъ понятій, который накопился со времени крестьянской реформы въ большинств общества, пользующагося благами цивилизаціи, при полномъ невжеств и экономическомъ безсиліи массъ, не думая о ‘завтрашнемъ дн’ и упуская изъ виду ту тяжелую задачу, которая выпадетъ на долю нашимъ потомкамъ и которая уже теперь смущаетъ нкоторыхъ, боле совстливыхъ, изъ нашихъ дтей.
Если на суд, благодаря личной иниціатив морского министра, мы имли случай увидть приподнятый край завсы, скрывающей основанія коммерческаго разсчета по отношенію къ казн и ея интересамъ, то благодаря свтлйшему князю, А. А. Суворову, случайно присутствовавшему въ създ мировыхъ судей новоладожскаго узда, мы имемъ возможность приподнять, на основаніи судебнаго разбирательства, край другой завсы, скрывающей взаимныя отношенія гражданъ и участіе мстной полицейской власти въ этихъ отношеніяхъ.
По сообщенію корреспондента ‘Голоса’ (No 195), прізжавшій на освященіе церкви въ Новой-Ладог князь А. А. Суворовъ, 27 іюня, какъ почетный мировой судья, присутствовалъ на създ мировыхъ судей. Вотъ что выяснилось на мировомъ създ, по судебному отчету, напечатанному въ ‘Голос’:
‘Въ числ гражданскихъ длъ разбиралась въ это засданіе жалоба крестьянъ глажевской волости, деревни Лохово, на довреннаго купца Кононова, купца Малышева, о взысканіи 400 руб. за вывозку дровъ. Дло, вопіющее по раскрывшимся на разбирательств подробностямъ.
Крестьяне продали Малышеву дрова съ обязательствомъ вывезти ихъ на берегъ, гд складывали ихъ кладчики Малышева. По условію, дрова должны были быть сложены въ высоту мрою съ наружной стороны 9 1/2 четвертей и съ задней 10 1/2 четвертей, а какъ дрова оказались сложенными выше уговора, то крестьяне заявили при разсчет споръ и обратились къ волостному старшин съ просьбою проврить кладку. Старшина при понятыхъ произвелъ поврку и оказалось, что дрова сложены съ наружной стороны высотою въ 11 четв., а съ задней — 12 четв., о чемъ и составленъ былъ актъ.
На създ Малышевъ представилъ условіе, на которомъ крестьяне въ присутствіи помощника исправника подписали, что разсчетомъ остались вполн довольны и претензіи на Малышева не имютъ. По длу этому, какъ касающемуся цлаго сельскаго общества, требовалось заключеніе прокурора, а присутствіе въ числ судей князя А. А. Суворова развязало крестьянамъ-свидтелямъ языкъ, такъ какъ они были уврены, что, показывая по правд, они не подвергаютъ себя никакому наказанію со стороны лицъ, власть имющихъ. Данныя при подобной обстановк показанія вполн выяснили какъ настоящее дло, такъ и грустное положеніе, въ которомъ находится сельское населеніе, благодаря своеобразному взгляду помощника исправника, что богатый всегда правъ и что назначеніе его состоитъ въ томъ, чтобъ помогать ему обсчитывать и обманывать крестьянъ.
На разбирательств дла помощникъ исправника показалъ, что онъ прибылъ на квартиру купца Малышева для поврки сплавныхъ билетовъ, на мст, гд сложены дрова, не былъ, крестьяне добровольно подписались на условія, претензіи, при разсчет, на Малышева не имли.
Бывшій глажевскій волостной старшина показалъ, что, по просьб крестьянъ, проврялъ кладку дровъ и о найденномъ составилъ актъ. Посл этого онъ получилъ письменный приказъ отъ помощника исправника явиться къ нему, на квартиру Малышева, и когда явился, то былъ всячески выруганъ, на замчаніе же, что онъ заводитъ кляузы, просилъ помощника исправника отправиться на мсто и проврить составленный имъ актъ, но за это былъ вытолкнутъ въ шею и въ скоромъ времени удаленъ отъ должности.
Довренный крестьянъ показалъ, что когда доврители его не соглашались произвести разсчетъ, какой хотлось Малышеву, то Малышевъ похалъ въ Ладогу и ‘приказалъ’ (весьма характерное выраженіе) помощнику исправника покончить дло. Пріхавъ на квартиру Малышева, помощникъ исправника вытребовалъ крестьянъ и съ бранью и угрозами заставилъ подписаться на условіи, что они разсчетомъ довольны, посл чего уже Малышевъ разсчиталъ ихъ, какъ хотлъ. Подписаться они должны были изъ страха: деньги нужны были для уплаты податей, и если бъ они не подписали, то Малышевъ затянулъ бы выдачу денегъ, а ихъ, за неплатежъ податей, ‘перепороли бы’.
Сторонніе свидтели подтвердили, что ‘просто страсть было слушать’, какъ кричалъ помощникъ исправника, принуждая крестьянъ подписываться подъ условіемъ, и ругалъ волостного старшину.
Свидтель сельскій староста заявилъ, что крестьянамъ уже ‘не втерпежъ’ переносить покровительство лсопромышленникамъ, притомъ, какъ они ихъ обсчитываютъ! Крестьяне надются, однако, что теперь это выйдетъ наружу, а то, посл того, какъ смнили старшину единственно за то, что онъ заступился за крестьянъ, они собирались итти въ Петербургъ, вс старосты и по три крестьянина съ общества, жаловаться.
Другой сельскій староста показалъ, что онъ четыре года на служб, первый годъ онъ попробовалъ было заступиться за крестьянъ при томъ, когда ихъ обмривали, то за это высидлъ недлю подъ арестомъ, такъ что теперь и рукой махнулъ — ‘а то, того и гляди, какъ бунтовщикъ, попадешь въ острогъ!’
Създъ призналъ искъ крестьянъ правильнымъ, а товарищъ прокурора, графъ Нессельроде, далъ заключеніе, что такъ какъ при разбор настоящаго дла имъ усмотрны незаконныя дйствія новоладожской полиціи, то онъ проситъ дло передать ему для возбужденія уголовнаго преслдованія противъ полиціи.
Дло, какъ видитъ читатель, по цифр небольшое. Лоховскіе крестьяне искали всего четыреста рублей, но, не смотря на незначительность цифръ, подобныя дла едва ли не заслуживаютъ большаго вниманія, чмъ многія изъ тхъ causes clbrs, на которыя публика валитъ какъ на театральное представленіе. Благодаря случайному присутствію князя А. А. Суворова въ Новой-Ладог, дло это получило огласку и, вроятно, помощникъ исправника, помогавшій кулаку обсчитывать крестьянъ, будетъ смненъ.
Если бы вс такія бды такъ легко исправлялись и если бы, благодаря смн того или другого нисшаго агента, все пошло бы какъ по маслу, то на такіе факты едва ли стоило бы обращать серьезное вниманіе. Дло въ томъ, что, сопоставляя подобные факты, является невольное сомнніе въ возможности найти такихъ агентовъ, которые бы, вмсто того чтобы держать сторону кулака, держали сторону униженныхъ и оскорбленныхъ? При всемъ добромъ желаніи найти такихъ людей, это едва ли мыслимо при настоящихъ условіяхъ. Нравы вырабатываются подъ вліяніемъ совокупности условій. Тотъ или другой неблагонамренный нисшій агентъ — лишь видимый результатъ всего цикла общественныхъ явленій.
Взаимныя отношенія деревенскихъ жителей къ кулакамъ, обнаруженныя въ новоладожскомъ мировомъ създ, имютъ боле или мене тотъ же характеръ и въ другихъ сферахъ. Если вы, прочитывая въ газетахъ многочисленные факты о гибели поздной прислуги при желзнодорожныхъ крушеніяхъ, матросовъ при аваріяхъ, рабочихъ при взрывахъ котловъ на фабрикахъ и т. п., желали бы прослдить, сдлано ли что-нибудь для этихъ пострадавшихъ, то ваши поиски за удовлетворительнымъ отвтомъ остались бы безъ всякаго результата, и вы узнали бы, что желзнодорожныя правленія и пароходныя общества смотрятъ на это дло опять-таки съ той точки зрнія, съ которой смотритъ самый отъявленный кулакъ, и, такимъ образомъ, мертвымъ оказывается такой же почетъ, какъ и живымъ, разв соберутъ рублей сто и дадутъ вдов какого-нибудь матроса, ужъ очень надодающей своимъ воемъ управленію. На желзныхъ дорогахъ, сколько извстно, существуютъ пенсіонныя кассы для служащихъ (въ пароходныхъ обществахъ, по крайней мр на Волг, и этого нтъ), но положеніе рабочихъ не обезпечено нисколько.
Недавно въ газетахъ приведено было слдующее вычисленіе содержаній, получаемыхъ нкоторыми нашими звздами желзнодорожнаго дла. По вычисленію газетъ, г. Меккъ получаетъ, въ качеств предсдателя нсколькихъ правленій, 158,000 франковъ въ годъ, г. Ададуровъ въ томъ же качеств — 282,000 франковъ, г. И. фонъ-Дервизъ съ нсколькихъ дорогъ, гд онъ директорствуетъ,— 277,000 фр. Очень понятно, что имъ нечего заботиться объ обезпеченіи своихъ семействъ, но если не заботятся они, то намъ кажется, что на участь семействъ большого количества рабочихъ, погибающихъ на желзныхъ дорогахъ и пароходныхъ обществахъ при исполненіи своихъ обязанностей, слдовало бы обратить вниманіе и обязать закономъ извстное обезпеченіе.
Недавно на Волг погибъ пароходъ ‘Іоаннъ’, принадлежавшій братьямъ Каменскимъ, вслдствіе взрыва котла. По этому поводу нижегородскій корреспондентъ ‘Совр. Изв.’ сообщаетъ слдующее:
‘Года не прошло, со времени столкновенія на Волг двухъ пароходовъ: ‘Бориса’ съ ‘Кормильцемъ’, причемъ одинъ изъ нихъ погибъ со ста семью пассажирами, какъ 23 іюня случилось на Волг новое подобное несчастіе. На пароход Каменскихъ лопнулъ котелъ, и пароходъ ‘Іоаннъ’ погибъ съ товарами и людьми. Когда же, наконецъ, волжское пароходство поступитъ хотя подъ какой-нибудь контроль? А то на пароходахъ страшная распущенность: мста служащимъ продаются открыто, въ числ управляющихъ и служащихъ на пароходахъ попадаются такія личности, которымъ мсто никакъ не у руля на Волг, кто повритъ, что въ числ управляющихъ пароходами есть разстриженный сельскій дьяконъ, уволенный изъ духовнаго званія за непрерывное пьянство, или отставной запвало цыганскаго хора, цыганъ, попавшій въ управители парохода благодаря своей сестриц, состоящей въ гражданскомъ брак съ сосднимъ пароходнымъ воротилою? Тмъ не мене это фактъ. Есть еще отставной же чиновникъ, уволенный отъ службы изъ мстнаго акцизнаго управленія, есть бывшій архіерейскій служка, промнявшій служеніе около архіерейскаго посоха на управленіе трезубцемъ Нептуна, есть полицейскій чиновникъ, уволенный изъ полиціи за то, что уснулъ на пожар. Посл этого удивительно ли, что пароходами управляютъ у насъ не управляющіе, а рабочіе, капитаны же, если не спятъ въ своихъ каютахъ, то сидятъ въ пароходныхъ буфетахъ за пивомъ или водкой. Да и зачмъ имъ вести себя иначе, если наружу выходятъ разв ужъ большія несчастія только, врод прошлогодняго и ныншняго, а мелкія остаются даже безъ взысканія со стороны пароходовладльцевъ? А какъ содержатся пароходы, особенно 3-й классъ? Это не каюты, а клоаки. На рдкомъ пароход найдется крпкій полъ, крпкая лстница, притворяющіяся двери. Буфеты везд въ отвратительномъ вид: воду пить нельзя, водоочистительныхъ машинокъ нтъ, а если гд и есть, то поломанныя. Даже на такихъ пароходахъ, какъ ‘Александръ II’ и ‘Кауфманъ’, вода отвратительная, съ запахомъ сала и дегтя, потому что черпаютъ ее изъ-подъ пароходныхъ колесъ и всегда половина графина занята отстоемъ грязи. Словомъ, управленія всхъ волжскихъ пароходовъ одинаково невнимательны къ пассажирамъ, и служащіе и прислуга невжливы, грубы и неопрятны. Ни кухни, ни каюты не только никогда не моются, но даже и метутся лишь одинъ разъ, когда открывается навигація. Возвращаясь къ катастрофамъ прошедшаго года и ныншней, не мшаетъ сказать, что слдствіе по поводу первой ни къ чему не привело: виновныхъ не оказывается, потери никмъ и ничмъ не вознаграждены, уцлвшій пароходъ перемнилъ паспортъ и подъ чужимъ именемъ, какъ ни въ чемъ не бывало, продолжаетъ путешествовать по Волг съ тмъ же управителемъ, который, кстати сказать, прежде былъ у насъ въ Нижнемъ портнымъ. Обидно будетъ и для негодующей публики, и оскорбительно для правосудія, если и настоящее происшествіе окончится такъ же благополучно для его виновниковъ, какъ и прошлогоднее’.
Ясно, что сельскій дьяконъ, отставной запвало и бывшій портной въ качеств капитановъ пароходовъ представляютъ плохую гарантію и для экипажа, и для путешественниковъ, такъ какъ, разумется, процентъ несчастій находится въ прямой зависимости отъ умнья и распорядительности капитановъ. При гибели ‘Іоанна’, между прочими, погибли три кочегара, одинъ рулевой и буфетный лакей, а многіе служащіе, и въ томъ числ капитанъ, получили сильные обжоги. Нтъ никакого сомннія, что семьи погибшихъ и сами пострадавшіе не получатъ съ братьевъ Каменскихъ никакого обезпеченія, да и получить его не могутъ, такъ какъ законъ не обязываетъ ихъ къ этому.
Какъ бы для того, чтобы оттнить, какъ поступаютъ въ данномъ случа иностранцы, въ одной изъ газетъ приводится слдующій фактъ съ той же самой Волги:
‘Старшій механикъ на пароход ‘Avraham Lincoln’, мщанинъ Внчальниковъ, десять лтъ тому назадъ кончившій курсъ въ техническомъ училищ и прямо поступившій на только что отстроенный пароходъ ‘Avraham Lincoln’ (принадлежавшій американцу Джеферсону), 17 іюня, переправляясь на пароходъ съ берега, при удар лодки о бортъ парохода, потерявъ равновсіе, упалъ въ воду и утонулъ. Владлецъ парохода немедленно выдалъ въ пособіе семь покойнаго 3,000 руб. за его десяти-лтнюю безупречную службу, чмъ и оказалъ большую помощь семейству безвременно-погибшаго машиниста-механика’.
Недавно во всхъ газетахъ было напечатано извстіе о происшествіи на тоняхъ, причемъ сообщались имена участниковъ и слухи объ исключеніи изъ службы по приказу г. градоначальника трехъ приставовъ и двухъ другихъ служащихъ. Вскор посл этого въ ‘Полицейскихъ Вдомостяхъ’ была напечатана замтка, въ которой опровергались слухи о привлеченіи къ отвтственности двухъ изъ названныхъ лицъ, затмъ ни о самомъ происшествіи, ни о врности слуховъ относительно остальныхъ лицъ въ названной замтк не сказано было ни слова. Въ город, между тмъ, ходили самые разнообразные слухи, говорили о возбужденномъ, по жалоб оскорбленной женщины, слдствіи, разсказывали, что виновныя лица уже уволены изъ службы, но насколько было справедливаго во всхъ этихъ слухахъ, трудно было сказать, такъ какъ никакого разъясненія не было. Вскор посл этого въ газетахъ появился разборъ этой, надлавшей шума, исторіи у мирового судьи 26 участка, по обвиненію крестьянки Аанасьевой въ нарушеніи общественной тишины на тоняхъ, при первомъ разбирательств обвиняемая Афанасьева въ судъ не явилась, и мировой судья, на основаніи показаній свидтелей отъ полиціи, призналъ ее виновной и приговорилъ къ штрафу.
Въ субботу, 15 іюля, дло это снова разбиралось у того же мирового судьи, вслдствіе отзыва, поданнаго обвиняемою.
Къ разбирательству явились: обвиняемая, девять человкъ свидтелей и уполномоченный отъ полиціи, коллежскій ассесоръ Черепнинъ, исполняющій обязанности д. с. с. Рудановскаго во время его отсутствія. Вс свидтели и въ томъ числ Опитцъ — лютеранскаго вроисповданія, приняли присягу по обрядамъ православной церкви. Затмъ мировой судья пояснилъ, что крестьянка Афанасьева обвиняется въ нарушеніи общественной тишины и появленіи на улиц въ безобразно-пьяномъ вид, и прочиталъ полицейскій протоколъ слдующаго содержанія:
‘1878 года, іюня 5-го дня, около 8-хъ часовъ утра, дворникъ дома No 1, по набережной Большой Невки, на Аптекарскомъ остров, крестьянинъ витебской губерніи, велижскаго узда, Митрофанъ Андреевъ, доставилъ въ управленіе 11 участка Петербургской части неизвстнаго званія женщину въ безобразно-пьяномъ вид, нарушавшую общественную тишину въ ночное время на означенной набережной рки Большой Невки, для отправленія неизвстной женщины въ Петровскую часть для вытрезвленія и привлеченія къ отвтственности но 42 ст. уст. о наказ., налагаемыхъ мировыми судьями. Неизвстная оказалась крестьянскою вдовою, псковской губерніи, островскаго узда, прокшинской волости, деревни Киверева, Татьяной Афанасьевой, проживающей по Большой Дворянской улиц, въ дом No 29, о чемъ и заключено составить протоколъ для представленія мировому судь 26 участка’.
Дале мировой судья пояснилъ, что въ первый разъ дло по обвиненію крестьянки Афанасьевой было назначено еще 28 іюня. Обвиняемая, вызванная по повстк, явилась къ разбирательству, но не признала себя виновною. За невызовомъ свидтелей дло отложено было до 5-го іюля. Въ это второе засданіе были опрошены свидтели, выставленные въ протокол, а такъ какъ Афанасьева не явилась, то состоялось заочное ршеніе, по которому мировой судья, на основаніи 119 и 133 ст. уст. уголовнаго судопроизводства и 38 ст. уст. о наказ., налагаемыхъ мировыми судьями, постановилъ подвергнуть крестьянку Афанасьеву денежному взысканію въ размр 10 рублей, а при несостоятельности — аресту при полиціи на два дня. На это заочное ршеніе Афанасьева въ узаконенный срокъ подала отзывъ, въ которомъ просила выставленныхъ полиціею свидтелей переспросить вновь и кром того вызвать еще четырехъ, указанныхъ ею лицъ, почему дло было назначено къ новому разсмотрнію на 15-е іюля.
Повренный отъ полиціи, коллежскій ассессоръ Черепнинъ, поддерживалъ обвиненіе въ нарушеніи общественной тишины и просилъ наказать подсудимую по 38 ст. уст. о наказ., налагаемыхъ мировыми судьями.
Афанасьева (женщина за 30 лтъ, роста выше средняго, волосы свтло-русые) виновною себя не признала, а на вопросъ мирового судьи разсказать объ обстоятельствахъ дла сообщила слдующее:
‘Въ Троицынъ день ко мн пріхалъ братъ съ женою въ гости, съ вечера онъ порядочно подгулялъ, а утромъ, 5-го іюня, мы похали съ нимъ на тоню. Передъ отправленіемъ выпили бутылку пива. Когда мы пріхали, на тоняхъ никого изъ публики не было. Дверь въ будку была притворена. Мы заказали дв тони за 5 руб. Тутъ вышло изъ будки четверо мужчинъ, двое были одты въ статскомъ, а другіе двое въ полицейской форм. Одинъ изъ нихъ (посл я узнала, что это былъ приставъ Блявскій) подошелъ ко мн и началъ разговоръ въ шутливомъ тон, говорилъ, что холодно и сыро, и приглашалъ меня въ будку. Потомъ въ разговоръ вступили и другіе, тоже звали въ будку и предлагали выпить коньяку. Въ будку я не пошла. Тогда высокій статскій господинъ, хорошо одтый, въ цилиндр, вынесъ мн стаканъ коньяку. Я отказалась, а братъ мой выпилъ. Пришла тоня, въ которую попало очень много рыбы. Приставъ мн позавидовалъ и сказалъ, что въ его тоню вытащили только одну воду. Пока шла другая тоня, статскій вынесъ другой стаканъ коньяку, который опять братъ выпилъ. Меня снова стали звать въ будку. Было холодно, я прозябла и согласилась войти. Двое полицейскихъ и одинъ статскій, уже пожилой, пошли впередъ. Я шла позади съ высокимъ господиномъ. Когда мы вошли, онъ заперъ дверь. Въ будк я увидала много бутылокъ изъ-подъ винъ и коньяку. Приставъ началъ пить и меня угощать. Я пить не хотла и отъ угощенія отказалась. Вскор вся компанія начала позволять себ въ отношеніи ко мн разныя вольности, безцеремонно охватывать… Я, конечно, сопротивлялась и избгала непрошенныхъ любезностей. Тогда приставъ крикнулъ: ‘Что на нее смотрть, валите ее на полъ!’ Меня повалили… Я пробовала кричать, а приставъ говорилъ: ‘Ты можешь здсь кричать, сколько угодно, къ теб никто не придетъ на помощь. Здсь мы хозяева’. Офицеръ и пожилой господинъ (посл я узнала, что это письмоводитель Косачевскій) вышли, остались приставъ и высокій господинъ. Этотъ господинъ держалъ меня, а приставъ исполнялъ свой замыселъ…
Мировой судья предложилъ обвиняемой въ своемъ разсказ воздерживаться отъ передачи подробностей.
Афанасьева продолжала: Я сдлалась безъ чувствъ, а когда пришла въ себя, то въ будк опять были уже вс четверо. Они мн что-то вливали въ ротъ. Когда я приподнялась, меня стали выталкивать вонъ. Я сопротивлялась и требовала составить протоколъ. Въ то время я еще не знала, что такъ подло со мной поступилъ приставъ. Онъ веллъ рыбакамъ взять меня и тащить въ участокъ. Т буквально исполнили его приказаніе и тащили меня съ полверсты, такъ какъ итти я была не въ состояніи. Потомъ передали меня дворнику и городовому. У министерской дачи насъ догналъ братъ на извозчик. Сначала мн не позволяли ссть на извозчика и говорили, что приставъ веллъ тащить меня, а потомъ, когда я стала падать отъ изнеможенія, меня посадили вмст съ братомъ и привезли въ участокъ.
На этомъ мировой судья пріостановилъ разсказъ Афанасьевой, такъ какъ дальнйшія подробности не имютъ, по его мннію, никакого отношенія къ настоящему длу.
Поврен. отъ полиціи. Г-жа Афанасьева отвчала не на тотъ вопросъ.
Миров. судья. Вы, г. уполномоченный отъ полиціи, изложите посл ваши соображенія, а теперь я занесу въ протоколъ объясненіе Афанасьевой.
На вопросы уполномоченнаго отъ полиціи Афанасьева отвчала, что видла за избушкой какихъ-то постороннихъ людей, когда отправляли ее въ участокъ, видла еще возл тонь, что тамъ одинъ былъ въ военной фуражк. Братъ былъ пьянъ раньше прізда на тони, онъ и въ гости къ обвиняемой пріхалъ пьяный.
Дворникъ, крестьянинъ Митрофанъ Андреевъ, показалъ, что встртилъ городового, который велъ женщину. Городовой веллъ эту женщину вести въ участокъ. Мимо прохалъ мужчина, котораго женщина назвала братомъ и просила посадить ее на извозчика. Сначала посадить не хотли, но она отказывалась итти и угрожала лечь на землю. Шумть — не шумла, а только говорила громко о своей слабости и ругала пристава. На извозчик хала смирно. Костюмъ былъ въ безпорядк: волосы растрепаны, платье разорвано. Когда привезли въ участокъ, женщина не хотла подниматься на лстницу. Околочный надзиратель приказалъ ее ввести.
Городовой Заплеталовъ показалъ, что, услыхавъ свистокъ часовъ въ шесть утра, онъ прибылъ на набережную Большой Невки и увидалъ, что нсколько рыбаковъ вели женщину подъ руки. Позади шелъ приставъ 3-го участка петербургской части. Приставъ веллъ отвести женщину въ участокъ. Женщина была пьяна, потому что отъ нея пахло виномъ и она наступала на платье, кого-то ругала, но имени не назвала. Когда провели съ полверсты, мимо прохалъ извозчикъ съ сдокомъ, котораго женщина назвала братомъ. Послдній былъ настолько пьянъ, что, слзая съ извозчика, повалился на землю.
Противъ показанія слдующаго свидтеля, с.-петербургскаго мщанина Василія Романовича Опитцъ, служащаго кассиромъ въ ‘Замк цвтовъ’, Афанасьева предъявила отводъ, на томъ основаніи, что онъ принадлежалъ къ оскорбившей ее компаніи, хотя скоро ушелъ и никакого участія не принималъ. Отводъ не былъ принятъ во вниманіе.
Свид. Опитцъ. Я пріхалъ на тоню вмст съ товарищемъ своимъ Валерштейномъ и засталъ тамъ на плоту двухъ мужчинъ въ статскомъ плать, изъ которыхъ, какъ я узналъ посл, одинъ былъ Шенкинъ, а другой Гусевъ. Я заказалъ себ тоню. Черезъ нсколько времени по дорог къ тонямъ показалась какая-то женщина въ сопровожденіи мужчины. Костюмъ подходившей былъ въ крайнемъ безпорядк: волосы растрепаны, платье загрязнено, косынка спущена, она шла и наступала на подолъ своего платья. Повидимому, какъ она, такъ и ея спутникъ были въ состояніи сильнаго опьяненія. Я пошелъ въ будку и встртилъ тамъ трехъ полицейскихъ офицеровъ (Блявскаго, Серафимовича и Кривалева) и одного статскаго, именно, письмоводителя 3-го участка петербургской части, Косачевскаго. Потомъ, когда я вышелъ, на плоту были, кром меня, Валерштейнъ, Шенкинъ и Гусевъ. Пріхавшая женщина начала шутить съ находившимися здсь мужчинами, съ которыми и ушла въ будку. Минуты черезъ дв она опять появилась на плоту, а затмъ ушла снова съ мужчинами въ будку. Дверь въ будку была открыта все время. Вскор я услыхалъ въ будк какой-то шумъ и пошелъ изъ любопытства туда. При самомъ вход я услышалъ крупный разговоръ. Женщина просила водки. Сначала ей говорили, что водки нтъ, а потомъ кто-то изъ статскихъ мужчинъ налилъ ей рюмку воды. Женщина, отвдавъ немного изъ поднесенной ей рюмки, остальное выплеснула и сказала, что ее прежде угощали водкой, а теперь дали воды, затмъ она начала сильно ругаться и опять требовать водки. Сперва уговаривали, а потомъ вытснили за дверь, которую и захлопнули за ней. Женщина начала ломиться въ дверь съ словами, что полиція съ ней пьянствовала, а теперь не хочетъ дать водки, что она будетъ жаловаться градоначальнику. Братъ этой женщины уговаривалъ ее не шумть. Приставъ Блявскій, вроятно, сильно разсерженный, съ силою распахнулъ дверь, отворявшуюся наружу, причемъ стоявшая за дверью женщина, кажется, получила толчокъ. Она снова начала ругать пристава, который приказалъ двумъ рыбакамъ взять ее. Женщина стала вырываться отъ рыбаковъ и упала на землю. Приставъ далъ свистокъ, на который явился городовой, взялъ женщину подъ руку и повелъ ее. Больше я ничего не видалъ и не знаю.
На отдльные вопросы Опитцъ заявилъ, что, кром Гусева и Шенкина, онъ зналъ всхъ остальныхъ мужчинъ, бывшихъ на тоняхъ, такъ какъ они часто посщали ‘Замокъ цвтовъ’, гд служитъ свидтель. Двери въ будк были все время открыты, ихъ притворили только тогда, когда вытолкали Афаньсьеву.
Крестьянинъ Иванъ Либавкинъ, содержатель тонь, показалъ, что онъ стоялъ на плоту, когда трое статскихъ господъ заказали ему тоню. Посл того пришелъ приставъ Блявскій, въ сопровожденіи двухъ мужинъ въ статскомъ плать, а затмъ и еще нсколько мужчинъ. Афанасьева и мужчина, съ которымъ она пріхала, были выпивши, но оба были въ порядк, костюмъ Афанасьевой не былъ ни загрязненъ, ни разорванъ. Они заказали дв тони. Потомъ свидтель ушелъ пить чай и не знаетъ, что происходило въ его отсутствіи. Когда онъ возвращался, то увидалъ Афанасьеву, лежащую на берегу, которая ругала пристава. Потомъ приставъ веллъ взять ее.
Показаніемъ Либавкина закончился допросъ свидтелей, выставленныхъ въ протокол полиціи. Посл краткаго перерыва засданія были спрошены свидтели, выставленные Афанасьевой. Первымъ давалъ показаніе братъ обвиняемой, Егоръ Афанасьевъ. О своемъ прізд на тони онъ разсказалъ согласно съ сестрой. Когда тащили заказанныя ими тони, сестра заявила, что она прозябла. Статскіе мужчины вынесли ей стаканъ коньяку. Сестра отказалась, а онъ выпилъ. Когда сестра ушла въ будку, онъ черезъ нсколько времени услыхалъ ея крикъ и тоже хотлъ войти туда. Будка была заперта. Снаружи у дверей съ одной стороны стоялъ старичекъ въ статскомъ, а съ другой офицеръ. Старикъ началъ толкать свидтеля. Потомъ дверь растворили. Я видлъ, что тамъ происходилъ скандалъ. Сестру вытолкали. Старикъ сгребъ меня и повалилъ, а когда я приподнялся, онъ толкалъ меня пинками до извозчика. Когда сестра упала, полковникъ крикнулъ: ‘убрать эту мерзавку, пьяницу!’ Ее потащили, какъ собаку.
Городовой Кузьменко показалъ, что утромъ пятаго числа онъ стоялъ на своемъ посту возл Сампсоніевскаго моста. Къ нему подошла Афаньсьева съ братомъ и сказала, что они собрались на тони. Братъ Афанасьевой былъ выпивши, а она только слегка дрожала, но была трезвая. На вопросъ, отчего она дрожитъ, Афанасьева отвчала, что съ вечера была порядкомъ подгулявши. Потомъ они наняли извозчика на тони и обратно за 60 коп. и ухали. Свидтель знаетъ давно Афанасьеву, потому что она содержитъ портерную по Большой Дворянской улиц, не вдалек отъ его поста. Слыхалъ, что Афанасьева пьетъ водку, но никогда не видалъ ее пьяною. Костюмъ обвиняемой былъ въ порядк, она была одта въ ситцевомъ капот, сверху котораго была накинута тальма, голова была покрыта ситцевымъ платкомъ.
Васильевъ, служитель Петровскаго полицейскаго дома, показалъ, что Афанасьеву привели въ разорванномъ плать: волосы у ней были растрепаны, платокъ съ головы свалился. Она была врод какъ съ похмлья: лицо поблднвши, глаза мутные. Съ начала она сопротивлялась и не хотла итти въ арестантскую, а когда помощникъ смотрителя приказалъ вести ее, то пошла сама.
Феоктистъ Демидовъ, рыбакъ на тоняхъ, разсказавъ согласно съ предъидущими свидтелями относительно обстоятельствъ, предшествовавшихъ уходу Афанасьевой въ будку, прибавилъ, что когда она была въ будк, одинъ полицейскій офицеръ сидлъ возл нихъ, а другой ходилъ кругомъ будки. Афанасьевой выносили на плотъ водку, и одну рюмку она выпила. Дверь въ будк была заперта только недолгое время. Показанія этого свидтеля дышали такой неподдльной наивностью и самороднымъ юморомъ, что публика во все время его разсказа хохотала безъ умолку.
Послднимъ давалъ показаніе крестьянинъ Андреевъ, тоже рыбакъ, и разсказалъ, что господа шутили съ Афанасьевой на плоту, угощали ее водкой, и она пила, что когда ее позвали въ будку, то дверь притворили за ней. Когда ее вытолкали и она опять хотла туда ворваться, то ее не пускалъ пожилой статскій, котораго она ударила по лицу. Приставъ два раза повторялъ приказаніе взять Афанасьеву, но они не слушались пристава, пока не пришелъ хозяинъ. Тащили до городового вдвоемъ съ Феоктистомъ Демидовымъ, а приставъ шелъ позади. Афанасьева обертывалась назадъ и ругала пристава, который не стерплъ и ударилъ ее въ шею.
Уполномоченный отъ полиціи въ своей рчи обратилъ вниманіе на то, что показанія свидтелей, подписавшихся въ протокол, остались безъ измненія. Показанія городовыхъ не имютъ значенія, такъ какъ они не присутствовали на тоняхъ во время самаго происшествія, а тоньщики были заняты своимъ дломъ и ничего не видали. Показаніе брата Афанасьевой тоже не можетъ быть принято во вниманіе. Наиболе важнымъ остается показаніе свидтеля Опитца, который обстоятельно разсказалъ, какъ происходило дло, почему уполномоченный просилъ оставить въ сил прежній приговоръ, постановленный по этому длу 5-го іюля.
Афанасьева въ своемъ послднемъ слов сказала, что виновною себя ни въ чемъ не признаетъ, что, наоборотъ, она сама подала жалобу градоначальнику на дйствія пристава Блявскаго и бывшихъ съ нимъ и что по этому длу теперь производится уже судебное слдствіе. Если не придавать значенія показанію ея брата, то не слдуетъ принимать во вниманіе и показаніе Опитца, который принадлежалъ къ компаніи пристава.
Мировой судья, мотивируя свое ршеніе, высказалъ, что онъ не усматриваетъ со стороны Афанасьевой и ея брата нарушенія общественной тишины, что бранныя слова Афанасьевой, относившіяся къ полицейскимъ чиновникамъ, могли быть вызваны ихъ поступками. Повидимому, въ будк произошло что-то таинственное, что, можетъ быть, выяснится co-временемъ, а потому постановилъ: приговоръ по существу дла отложить впредь до ршенія высшей инстанціи.
Мн приходится окончить ‘Картинки’ грустнымъ извстіемъ о кончин даровитаго русскаго литератора М. П. Чурилова. Вотъ что сообщаютъ о покойномъ въ некролог, помщенномъ въ ‘Голос’.
‘На-дняхъ умеръ отъ дифтерита, въ полномъ цвт лтъ, молодой ученый и литераторъ, Михаилъ Павловичъ Чуриловъ. Получивъ первоначальное воспитаніе въ курской гимназіи, М. П. Чуриловъ, 17 лтъ, поступилъ въ харьковскій университетъ на физико-математическій факультетъ, а со второго курса перешелъ въ петербургскій университетъ. Здсь сосредоточенный юноша не ограничивался однимъ лишь оффиціальнымъ, казеннымъ отношеніемъ къ своимъ научнымъ занятіямъ или поверхностнымъ чтеніемъ популярныхъ сочиненій по естествознанію. Благодаря уму, привыкшему къ широкимъ обобщеніямъ, онъ основательно проштудировалъ Дарвина, Гэкеля, Конта, а энергія и усидчивость въ труд развили въ немъ любовь къ самостоятельнымъ изслдованіямъ въ томъ же направленіи. Подъ вліяніемъ такой страсти, М. П. Чуриловъ отправился за-границу. Прибывъ въ Парижъ, М. П. Чуриловъ всецло отдался изученію статистики, которая представлялась ему новымъ, малоизвданнымъ путемъ къ выводамъ и изслдованіямъ, которые служили бы продолженіемъ и развитіемъ руководившихъ его идей. Въ Париж М. П. Чуриловъ въ короткое время достигъ того, что извстнйшіе французскіе статистики руководили его занятіями, спеціальные журналы открывали охотно свои страницы для его статей, а однимъ изъ результатовъ его занятій явилась брошюра, вышедшая въ 1877 году на французскомъ язык, подъ заглавіемъ: ‘Sur les causes de la degnration de la race humaine’, которая бросала новое освщеніе на разработку соціологіи. Послднимъ изъ напечатанныхъ его трудовъ былъ рядъ статей о военномъ подбор, помщавшихся въ ‘Слов’. Извщенный объ этихъ статьяхъ, строгій цнитель научныхъ гипотезъ, Дарвинъ, прислалъ покойному автору сочувственное письмо, съ просьбою не оставлять разъ избраннаго и съ такою безупречностью въ научномъ отношеніи разработываемаго имъ метода. Но дифтеритъ, смнившій только что перенесенный тифъ, сломилъ эту желзную натуру на 24-мъ году жизни и не далъ осуществиться надеждамъ, которыя возлагались на него’.
Мн остается только прибавить, со словъ людей, близко знавшихъ покойнаго, что покойный принадлежалъ къ тмъ рдкимъ у насъ изслдователямъ, для которыхъ задачей жизни были не изслдованія сами по себ, а скорйшее примненіе научныхъ принциповъ въ жизни. И вся кратковременная жизнь покойнаго ясно говорила, что у него слово не шла въ разрзъ съ дломъ.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
