Современное искусство, Ремезов Митрофан Нилович, Год: 1885 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 14 минут(ы)

Современное искусство.

Упадокъ драматическаго искусства въ Россіи.— Открытіе театральнаго сезона въ Москв.— Ревизоръ на сцен ‘Малаго театра’.— ‘Новый театръ’ г. Корша.— Постоянная выставка общества любителей художествъ.

Словами печали приходится намъ начать посл лтняго перерыва обзоръ современнаго искусства: 13 августа скончался въ Москв на 69 году Иванъ Васильевичъ Самаринъ, послдній изъ блестящей группы артистовъ, поставившихъ когда-то на такую высоту драматическое искусство на сцен московскаго Малаго театра. Щепкинъ, Садовскій, Шумскій, Живокини, Самаринъ сошли въ могилу, и въ лиц ихъ мы понесли, дйствительно, невознаградимую утрату, едва ли гд настолько чувствительную, какъ у насъ въ Россіи. Все это были необычайной величины самородки, отчасти только отшлифованные Михаиломъ Семеновичемъ Щепкинымъ, величайшимъ изъ русскихъ самородковъ. Но вотъ, не стало учителя, не стало его непосредственныхъ учениковъ, и драматическое искусство опять очутилось на такомъ уровн, ниже котораго оно у насъ никогда не стояло. И это произошло какъ разъ въ то время, когда все, повидимому, особенно благопріятствуетъ его наибольшему процвтанію. Въ былые годы путь русскаго актера былъ крайне узокъ: дв казенныхъ сцены, въ Петербург и въ Москв, да два, много три провинціальныхъ антрепренера. Поступленіе на казенную сцену было почти невозможно, да и на какія бы роли могъ претендовать даже выдающійся изъ провинціальныхъ актеровъ, когда на Императорскихъ сценахъ были: Мочаловъ, Каратыгины, Самойловы, Сосницкій, Мартыновъ и, кром вышеназванныхъ первоклассныхъ артистовъ, Васильевъ, Никифоровъ, Полтавцевъ? Частныхъ театровъ въ столицахъ не было, что же касается провинціи, то тамъ были какія-то странствующія труппы, перезжавшія съ ярмарки на ярмарку, безъ прочнаго ангажемента, безъ увренности въ состоятельности антрепренера и съ особливыми провинціальными требованіями отъ артистовъ и артистокъ, далеко не способствовавшими процвтанію искусства. Не то теперь, когда измненъ самый способъ ангажемента на казенныя сцены, сдлавшіяся черезъ это доступными для всего выдающагося на частныхъ и провинціальныхъ театрахъ. Самыхъ частныхъ театровъ теперь въ столицахъ едва ли не больше, чмъ было десять-пятнадцать лтъ назадъ во всей Россіи, не говоря уже о постоянномъ запрос на драматическія представленія въ такихъ городахъ, какъ Одесса, Кіевъ, Саратовъ и др. Спросъ на драматическихъ артистовъ, слдовательно, возросъ сильно, нельзя сказать, чтобы уменьшилось и предложеніе со стороны людей, желающихъ избрать сценическую карьеру. Напротивъ, предложеніе значительно превышаетъ спросъ, чмъ, несомннно, облегчается подборъ наиболе выдающихся лицъ для столичныхъ казенныхъ и частныхъ театровъ. Наконецъ, самое положеніе актера и, въ особенности, актрисы въ обществ и взглядъ общества на артистическую карьеру весьма измнились въ смысл, благопріятномъ для артистовъ. И, несмотря на все это, мы переживаемъ время большаго упадка сценическаго искусства въ Россіи. Въ чемъ же кроются причины такого прискорбнаго явленія? Вдь, сценическое дло не есть праздная забава, а настоящее дло, одинъ изъ факторовъ культуры, одинъ изъ способовъ выраженія народной мысли, одно изъ средствъ обмна мыслей между народами и вками. Безъ театра, безъ актеровъ о существованіи Шекспира, Шиллера, Корнеля, Расина, Мольера, Бомарше знали бы сотни, пожалуй, тысячи людей, благодаря сцен, знали, знаютъ и будутъ знать милліоны и, притомъ, милліоны такихъ людей, которые въ жизнь свою не слыхивали о сонетахъ Шекспира, о лирическихъ произведеніяхъ Шиллера и Гте, которые не слыхивали именъ Байрона и Мильтона, Клопштока и Виланда, Вольтера и Руссо, Данта, Тасса, Сервантеса. Не будь театра, и въ культур человчества оказался бы ничмъ не возмстимый проблъ. Цлый рядъ, огромный рядъ гуманныхъ идей сдлался бы недоступнымъ неграмотной или малограмотной масс и всей той части народа, которая существуетъ исключительно физическимъ трудомъ. Никакія рчи ораторовъ, какъ бы краснорчивы он ни были, никакія чтенія въ аудиторіяхъ, на площадяхъ и съ каедръ, какъ бы ни были популярны и общепонятны такія рчи и чтенія, не могутъ замнить собою яркой демонстраціи со сцены, воспроизводящей дйствительную жизнь въ конкретныхъ образахъ, въ живыхъ лицахъ. Покажите намъ зрлища, покажите, чмъ тшится народъ въ часы досуга, гд ищетъ развлеченій, и мы безъ ошибки опредлимъ степень умственнаго и нравственнаго развитія даннаго народа и различныхъ общественныхъ слоевъ, его составляющихъ. А разъ установлено, что эти различные слои и развлеченій ищутъ разныхъ, на обязанности культурныхъ и правящихъ классовъ лежитъ употреблять вс средства къ поднятію интеллектуальнаго уровня массы развитіемъ въ ней вкуса и потребности въ соотвтствующихъ цли развлеченіяхъ, возвышающихъ умъ и душу, будящихъ въ этой масс пониманіе прекраснаго, сознаніе правды и добра. Музыка, поэзія, ораторское искусство, живопись и ваяніе,— вотъ средства къ достиженію этой цли, для этого они должны быть сдланы доступными для наибольшей массы народа посредствомъ народныхъ концертовъ, чтеній, выставокъ: у грековъ были для этого олимпійскія игры, храмы и площади эллинскихъ городовъ представляли собою постоянныя выставки высшихъ образцовъ скульптуры и зодчества. Тамъ же, подъ чуднымъ небомъ Эллады, возникла и драма, въ современномъ значеніи этого слова, явившаяся сочетаніемъ всхъ вышеназванныхъ искусствъ: поэзіи и ораторства въ монологахъ, поэзіи съ музыкою и пніемъ въ хорахъ, живыхъ движущихся картинъ, одушевленной скульптуры съ живописною декоративною обстановкою.

Такимъ образомъ, театръ сдлался самымъ полнымъ выразителемъ всхъ искусствъ и, съ тмъ вмст, самымъ могущественнымъ орудіемъ культурнаго воздйствія на народныя массы. Но этого мало,— имть театръ, сцену, драматическихъ писателей и композиторовъ оперъ,— нужны артисты, способные точно и правильно передать зрителямъ мысли авторовъ. Никому въ голову не приходитъ, конечно, составить оперную труппу изъ самоучекъ, какими бы удивительными голосами они ни были одарены отъ природы, какъ громко и выразительно ни пли бы они среди родныхъ полей и лсовъ или въ компаніи любителей. Для подготовленія оперныхъ пвцовъ и даже хористовъ давно существуютъ школы и консерваторіи. Совсмъ иначе смотрятъ у насъ, по крайней мр, въ Россіи, на драматическое искусство и на актеровъ. До сихъ поръ и въ публику, и въ среду самихъ актеровъ еще не проникло сознаніе полной необходимости основательной выучки. У насъ ещ слишкомъ свжи въ памяти наши геніальные самородки и та счастливая случайность, которая одновременно собрала на московской сцен нсколькихъ артистовъ, одаренныхъ выходящими изъ ряда талантами, и, при этомъ, упускается еще изъ вида, что во глав ихъ стоялъ такой человкъ, какъ Щепкинъ. Вс остальные, въ большей или меньшей степени, были его учениками, признавали его авторитетъ и подчинялись ему. Ученики были, но школы не было. Не стало Щепкина — не стало учителя. Но вотъ перемерли вс его ученики, и замнить ихъ оказывается некмъ. Сразу оборвались блестящія преданія Малаго театра, несмотря на то, что въ промежутокъ времени отъ смерти М. С. Щепкина до смерти И. В. Самарина устроились драматическіе классы при консерваторіи, кром существовавшихъ уже классовъ въ театральной школ. На неудовлетворительность этихъ классовъ было уже указано въ нашемъ журнал {См. статью С. А. Юрьева: ‘Значеніе театра, его упадокъ и необходимость школы сценическаго искусства’. Русская Мысль 1883 г., книга VIII.} и не мсто здсь повторять, что было бы желательно сдлать для поднятія русскаго сценическаго искусства. Мы констатируемъ только фактъ его упадка и въ доказательство приведемъ то, что мы видли и видимъ въ настоящее время на московскихъ сценахъ.

Театральный сезонъ 1885—86 г. открылся въ Маломъ театр представленіемъ Ревизора. У всхъ тхъ, кто помнитъ игру Щепкина, П. М. Садовскаго, Шумскаго и всхъ нашихъ незабвенныхъ стариковъ и кто видлъ комедію Гоголя мсяцъ тому назадъ, мы спросимъ: есть ли какое подобіе между тмъ, что было тогда, и тмъ, что теперь сдлали изъ этого первокласснаго произведенія? А надо замтить, что преданія прошлаго у всхъ артистовъ еще свжи въ памяти, почти вс они видли превосходные образцы того, какъ должно играть Ревизора, и играютъ его такъ, какъ играть не слдуетъ. Изъ великой сатиры Гоголя они сдлали каррикатуру, доходили до шаржа, недостойнаго серьезныхъ артистовъ и неумстнаго въ серьезной комедіи. Г. Садовскій дошелъ до того, что сталъ присочинять ‘отъ себя’, не подозрвая, вроятно, что Гоголь не нуждается въ улучшеніяхъ отъ его, г. Садовскаго, остроумія. Если не хватило на это пониманія у актера, то его долженъ былъ остановить режиссеръ и предупредить на будущее время повтореніе подобныхъ безобразій. Разъ г. Садовскій играетъ Хлестакова на Маломъ театр, стало быть, г. Садовскій не послдняя спица въ механизм этого театра и не долженъ забывать, что ‘положеніе обязываетъ’ — noblesse oblige, и его-то, сына Прова Михайловича, боле, чмъ кого другаго: онъ носитъ славное имя. И на самомъ дл, г. Садовскій человкъ съ несомнннымъ талантомъ, человкъ еще молодой, у него можетъ быть впереди блестящая артистическая будущность. Только для осуществленія этой будущности нужно много работать, думать и учиться и какъ можно меньше гнаться за хлопаньемъ райка. Въ настоящее время задачи артистовъ, режиссера и всего управленія Малаго театра сдлались сложне и отвтственне, чмъ были, когда другой драматической сцены не существовало въ Москв. Теперь такихъ сценъ дв и даже- три, если считать нмецкій театръ г. Парадиза, а не считать его, конечно, нельзя, да и считаться съ нимъ придется очень серьезно обоимъ русскимъ театрамъ. На сцен г. Парадиза появлялись и будутъ появляться въ ныншнемъ году первоклассные представители драматическаго искусства Германіи, труппа г. Парадиза составлена, какъ мы слышали, очень хорошо, режиссерская часть всегда была удовлетворительна, а уроки, данные мейнингенцами, по всей вроятности, не пропадутъ даромъ для ихъ соотечественниковъ. Главнымъ же конкуррентомъ и соперникомъ Малаго театра является ‘Новый театръ’ г. Корша, открывшійся 30 августа.

Торжество открытія ‘Новаго театра’ нельзя назвать удачнымъ. Въ этомъ виноваты вс, начиная съ дирекціи, составившей для перваго раза сборный спектакль изъ аллегорической картины Новоселье, чтенія стихотворенія, написаннаго на этотъ случай г. Крыловымъ, изъ втораго акта комедіи Горе отъ ума, четвертаго акта комедіи А. Н. Островскаго Доходное мсто и третьяго акта гоголевскаго Ревизора. Нтъ, впрочемъ, худа безъ добра: этимъ не совсмъ удачнымъ спектаклемъ сразу опредлилось для публики, для дирекціи, да, кажется, и для самой труппы, что слдуетъ длать ‘Новому театру’ и за что ему не слдуетъ браться. Горе отъ ума и Ревизоръ оказались не по силамъ вновь сформированной трупп. Мы, признаться, этого ожидали и никакъ не ставимъ въ упрекъ кому бы то ни было. Но при этомъ выяснилось нчто, весьма странное, неожиданное и настолько характерное для опредленія положенія jy насъ драматическаго искусства, что мы считаемъ себя вынужденными остановиться на передач Горя отъ ума артистами ‘Новаго театра’. Фамусовъ (г. Васильевъ-Гладковъ) не былъ московскимъ ‘бариномъ’ двадцатыхъ годовъ, Чацкій (г. Солонинъ), Скалозубъ (г. Киселевскій) были ниже посредственности, г. Волковъ-Семеновъ сдлалъ изъ Молчалина какого-то подъячаго отъ Иверской, Сысоя Псоича (Островскаго), и т. д. Это выходило каррикатурно и очень, очень плохо, всего же хуже то, что вс играли подъ суфлера (это Горе отъ ума-то!). И, играя подъ суфлера, запинались, перевирали стихи Грибодова. Такъ, г. Солонинъ сказалъ:

Сужденья черпаютъ изъ забытыхъ газетъ

Временъ Очакова и покоренья Крыма!…

Мы думаемъ, что всякій, претендующій на актерство, прежде всего, обязанъ знать на память Горе отъ ума отъ первой строчки до послдней, обязанъ умть читать правильно стихи Грибодова, ‘не такъ, какъ пономарь, а съ чувствомъ, съ толкомъ, съ ‘разстановкой’, безъ запинокъ и переговоровъ. Дтей не принимаютъ въ первый классъ гимназіи, если они не знаютъ и не умютъ прочесть нсколькихъ басенъ Крылова. Позволительно не съиграть какъ слдуетъ Чацкаго, Фамусова ипр., но отнюдь не позволительно артисту не знать великой русской комедіи и съ этимъ незнаніемъ идти на сцену. Это указываетъ на отсутствіе у насъ школы, на низкій уровень требованій, предъявляемыхъ желающему поступить на драматическую сцену. Вдь, никого же не примутъ въ оперную труппу, кто не прошелъ обычнаго и необходимаго курса сольфеджій, Горе отъ ума — т же сольфеджи для декламаціи’.

Постановка на первомъ спектакл акта изъ комедіи Доходное мсто указала будущій репертуаръ ‘Новаго театра’. Четвертый актъ прошелъ удовлетворительно. Но ршающее значеніе имлъ спектакль 2 сентября, шла драма А. Н. Островскаго и И. Соловьева: Свтитъ, да не гретъ, и съиграна была прекрасно, какъ дай Богъ, чтобы прошла она на Маломъ театр. Тутъ вс были на своихъ мстахъ, играли, съ полнымъ ‘ансамблемъ’, безъ сучка и задоринки. Можно съиграть эту комедію и лучше, конечно, и можно желать лучшаго, но требовать лучшаго никто не въ прав ни отъ какой труппы. Въ частности, г-жа Глама-Мещерская передала роль Реневой вполн врно, прекрасно. Самыя трудныя и нсколько рискованныя для артистки мста были ею проведены безукоризненно. Наимене удачною показалась намъ заключительная сцена. Говоримъ ‘показалась’ потому, что самую сцену эту считаемъ неудачнйшею во всей драм и затруднимся сказать, какъ бы слдовало провести на сцен то, что въ дйствительной жизни оказывается несодянностью. Вообще, нтъ ничего трудне и неблагодарне для артиста, какъ играть нелпую роль, какъ это выпало на долю г-жи Рыбчинской, изображавшей Олю Василькову, невсту Рабачева, у которой Ренева отбиваетъ жениха. Г-жа Рыбчинская сдлала все, что можетъ сдлать изъ этой роли талантливая артистка, къ сожалнію, многаго изъ нея нельзя сдлать. Тмъ не мене, въ третьемъ и въ четвертомъ актахъ слдуетъ отмтить два превосходно исполненныхъ мста, особливо заключительное въ роли,— сцену отчаянья, когда молодая двушка бжитъ топиться. Г. Киселевскій былъ очень хорошъ въ роли помщика Залшина, заденнаго деревнею, неподходящимъ бракомъ, погибающаго жертвою несоотвтствія между умственными и нравственными запросами и средствами ихъ удовлетворенія. Мы можемъ сдлать г. Киселевскому одно замчаніе: въ тхъ сценахъ, гд онъ является выпивши, ему бы не слдовало такъ сильно покачиваться и излишне жестикулировать. Достаточно было выразить степень опьяненія въ голос, пожалуй, даже въ едва-едва замтной нетвердости на ногахъ. Отъ этого передача роли вышла бы тоньше, изящне. Въ Залшин нтъ и быть не можетъ ничего смшнаго, это роль далеко не комическая, и хотя бы самый ничтожный шаржъ въ ней неумстенъ. Г. Киселевскій настолько ‘артистъ’, что, наврное, пойметъ наше замчаніе и приметъ его къ свднію. Иное дло роль стараго, высокочиновнаго петербуржца Худобаева, съигранная г. Борисовскимъ не безъ нкотораго шаржа, но съигранная превосходно. Здсь до извстной степени умстенъ легкій шаржъ, само собою разумется, лишь въ ту мру, въ какую дозволялъ его себ г. Борисовскій, но почти неуловимый шагъ дальше въ этомъ направленіи испортилъ бы дло и превратилъ бы живое лицо въ каррикатуру. Оба лица, Залшинъ и Худобаевъ, вышли вполн типичными. Нельзя сказать того же объ игр г. Вязовскаго въ роли богатаго крестьянина Дерюгина. Съиграна она была, пожалуй, хорошо, за исключеніемъ легкихъ, для массы публики неуловимыхъ шероховатостей, состоявшихъ въ неодинаковости говора, въ которомъ г. Вязовскій частенько сбивался съ Владимірскаго на рязанскій. Но это, повторяемъ, тонкости, замтныя для немногихъ, хотя и ихъ слдуетъ избгать. Какъ это ни мало замтно и нетрудно опредлимо зрителемъ, а, все-таки, это отражается на общемъ впечатлніи и вредитъ его цльности. Важне то, что Дерюгинъ, вышелъ не типичнымъ. Его образъ не ясенъ былъ въ сознаніи артиста, безличнымъ прошелъ онъ и передъ зрителемъ. Непріятное чувство, оставленное въ насъ г. Солонинымъ въ Чацкомъ, до нкоторой степени сгладилось его игрою въ роли молодаго помщика Рабачева, особенно послдней сценой въ пятомъ акт, въ которой прозвучало нсколько глубоко-искреннихъ нотъ, трогавшихъ за душу. Въ общемъ же… въ общемъ самый крупный недостатокъ этого артиста состоитъ въ отсутствіи надлежащей выучки, школы, въ неясной и путанной дикціи, въ невыработанности голоса. Это, впрочемъ, еще, быть можетъ, дло поправимое, г. Солонинъ, кажется, настолько молодой человкъ, что ему не поздно поучиться основательно. Мы бы отъ души посовтовали,— стоитъ, въ немъ, повидимому, есть хорошіе задатки. Другой вопросъ: гд и у кого теперь учиться? Къ этому вопросу мы возвратимся какъ-нибудь въ другой разъ, а пока перейдемъ къ тому, что имется въ наличности, и отдадимъ дань нашего полнаго сочувствія и уваженія г-ж Красовской въ роли старухи Степаниды, особенно же въ роли Фелисаты Герасимовны Кукушкиной въ Доходномъ мст.

Говоря о театр, нельзя забывать режиссера, этой скрытой отъ глазъ публики пружины, двигающей весь механизмъ и придающей ему цльность и стройность. Судя по первымъ спектаклямъ, ‘Новый театръ’ иметъ отличнаго распорядителя въ лиц М. В. Аграмова. Подъ его управленіемъ дло идетъ, дйствительно, какъ хорошо поставленная машина. Весь вопросъ въ томъ, иметъ ли г. Аграмовъ достаточно твердости и авторитета для того, чтобы постоянно вести дло тмъ же ходомъ. Мы по личному опыту знаемъ вс трудности такой задачи, особливо при разнородной трупп, собранной изъ провинціальныхъ артистовъ, не сплоченныхъ между собою духомъ товарищества, иногда не совсмъ ясно понимающихъ задачи искусства, которому они служатъ, нердко приходящихъ въ новый составъ труппы съ чрезмрными претензіями, самомнніемъ, вскормленнымъ дешевыми успхами на ярмаркахъ, со всмъ запасомъ нервной раздражительности, болзненно-мелочнаго самолюбія и пр., и пр., и цр., нигд не вырабатывающихся въ такія своеобразныя формы, какъ въ закулисномъ мір, боле же, чмъ гд-нибудь, за кулисами провинціальныхъ театровъ. Зная все это, мы и заговорили объ авторитет г. Аграмова. При наличномъ состав труппы новаго театра, совершенно удовлетворительномъ, и даже больше, чмъ удовлетворительномъ для соотвтственнаго репертуара, успхъ дла зависитъ исключительно отъ режиссера, съ одной стороны, и отъ готовности всхъ артистовъ труппы доврчиво положиться на его знаніе и опытность и безпрекословно подчиниться его авторитету. Насколько намъ извстно, положиться на г. Аграмова и довриться ему вполн можно, а подчиниться ему нисколько не унизительно ни для какого артиста. Между драматическимъ представленіемъ и оперою, или даже просто оркестромъ, разница заключается только въ средствахъ воздйствія на публику, способы же для достиженія желаемыхъ эфектовъ одни и т же. Какъ въ оркестр и въ опер необходимо подчиненіе всхъ исполнителей капельмейстеру, такъ на драматической сцен обязательно полное подчиненіе всхъ артистовъ режиссеру. Примръ былъ у насъ на глазахъ: мейнингенская труппа неотразимо доказала, какіе блестящіе результаты могутъ быть достигнуты съ небольшими средствами исключительно тмъ, что дло идетъ на сцен, какъ въ отлично сложенномъ я превосходно управляемомъ оркестр. Въ этомъ отношеніи намъ далеко пока до мейнингенцевъ, тамъ все обдумано до послдней мелочи и все подчинено одной руководящей мысли. Не то на нашихъ сценахъ, намъ за примрами не далеко ходить, и мы укажемъ здсь на незначительное обстоятельство — на костюмы г-жъ Гламы-Мещерской и Рыбчинской: об артистки явились въ голубыхъ платьяхъ и такимъ пустякомъ, повидимому, убили цлую сцену: на нашъ взглядъ, по крайней мр, вмсто двухъ дйствующихъ лицъ, передъ зрителемъ въ теченіе нсколькихъ минутъ было некрасивое, ржущее глазъ голубое пятно. Въ этомъ не артистки виноваты,— каждая изъ нихъ была однимъ озабочена — одться къ лицу, виноватъ режиссеръ, выпустившій ихъ обихъ голубыми на сцену. Это далеко не пустяки, вдь, на сцен передъ зрителемъ не одни разговоры разговариваются, а долженъ проходить непрерывный рядъ живыхъ картинъ. Объ этомъ говорить даже не стоитъ, настолько это извстно всмъ, особливо же самимъ артистамъ. Декоративная сторона обстановки ‘Новаго театра’ очень хороша.

Зрительная зала производитъ весьма пріятное впечатлніе, за исключеніемъ небольшаго пятнышка на занавс, латинской надписи надъ драпировкой: ‘Feci guod potui, faciant meliora potentes’.

Совсмъ это не у мста, претенціозно и для доброй половины публики лишено всякаго смысла, ибо непонятно. Ужь если писать что-нибудь на театральныхъ занавсахъ, то съ какимъ бы мы удовольствіемъ написали приглашеніе публик не прерывать сценъ апплодисментами, нарушающими цльность впечатлнія, уничтожающими всякую иллюзію и подчасъ производящими чистйшія безобразія, какъ это случилось въ 4-мъ дйствіи Свтитъ, да не гретъ. Оля Василькова убжала топиться, а тамъ, на верхахъ, подняли стукотню, и г-жа Рыбчинская вынужденной нашлась отложить на время самоубійство и выходить раскланиваться. На мст режиссера, я бы, просто, не выпустилъ артистку, хоть стулья ломай тутъ публика… Не въ первый разъ намъ приходится отмчать тотъ фактъ, что въ нмецкомъ театр такихъ неумстныхъ хлопаній не бываетъ. Было бы въ высшей степени желательно вывести ихъ изъ употребленія и въ русскихъ театрахъ. Упалъ занавсъ — хлопай, шуми, кричи и вызывай сколько душ угодно, но не безобразничай въ ущербъ сценическому представленію.

——

Надняхъ появились въ Москв на постоянной выставк, противъ Страстнаго монастыря, въ первый разъ произведенія: г. Зичи, его ученицы, г-жи Мари, и Ж. Луна. Имя г. Зичи давно пользуется громкою извстностью, и выставленныя имъ четыре картины тоже давно знакомы русской публик по фотографіямъ и ксилографическимъ снимкамъ, помщавшимся чуть ли не во всхъ русскихъ и заграничныхъ иллюстраціяхъ. Усердне другихъ была воспроизводима картина, озаглавленная Сожженіе еретиковъ или Жертва инквизиціи, или же просто — Ауто-да-фе. На выставк подъ этой картиной мы нашли короткую и ничего не поясняющую подпись Жертва. Положимъ, сюжетъ настолько ясенъ, что въ особыхъ поясненіяхъ нтъ и надобности, на груди центральной фигуры, стоящей на вершин костра, имется даже надпись heretici, а справа отъ зрителей надъ клубами дыма возвышается латинскій крестъ, свидтельствующій объ участіи въ дл духовнаго суда инквизиціи. Тмъ не мене, странно, что администрація выставки не сочла нужнымъ обозначить картину однимъ изъ тхъ названій, подъ которыми она извстна значительной части публики. Судя но снимкамъ, мы ожидали, что подлинная картина, съ фигурами въ ростъ человка, произведетъ потрясающее впечатлніе, и ошиблись. Производитъ она впечатлніе мастерски написанной картины и только. Вс фигуры превосходны, безукоризненны въ техническомъ отношеніи, но нтъ въ нихъ чего-то… чего-то такого, что даетъ жизнь картин и что, хотя на мгновенье, затуманиваетъ въ зрител сознаніе дйствительности и силою иллюзіи уноситъ воображеніе далеко за предлы выставочной залы. Еще мене производитъ впечатлніе, т.-е. совсмъ уже никакого, большая аллегорическая картина Послдствія вина. Середина очень большаго полотна занята винной бочкой, обвитой зеленью винограда или плюща. Подъ бочкою благодушно попиваетъ вино жирный католическій монахъ. Вправо отъ бочки, весь въ красномъ, Мефистофель указываетъ на дурныя послдствія пьянства, представленныя въ лицахъ. Влво, для симметріи съ Мефистофелемъ, стоитъ какой-то молодой человкъ и читаетъ бумагу, а за нимъ показаны въ лицахъ же случаи выпивки, идущей человку во спасенье. Въ томъ и въ другомъ, т.-е. въ изображеніи послдствій неумреннаго и дозволительнаго употребленія вина, сказалась бдность фантазіи художника и дланность, на манеръ англійскихъ книжекъ для народа, издаваемыхъ обществомъ трезвости. Гршники, сирчь пьяницы, дерутся и безобразничаютъ, вкушающіе же умренно любовно другъ другу улыбаются и всласть попиваютъ. При этомъ зритель отнюдь не убжденъ, что сіи послдніе, пропустивши лишнюю рюмочку, не начнутъ тоже тузить другъ друга. Исполнена же картина превосходно, рисунокъ бойкій и смлый, группировка мастерская, хотя нсколько искусственная, напоминающая блестящую, но искусственную рчь оратора-схоластика. Все размрено, симметрично, отмнно правильно и скучно. Картины написаны не масляными красками, а цвтными карандашами, гуашью и тушью на бумаг. Третья картина, Пиръ миньоновъ французскаго короля Генриха III, блещетъ тми же достоинствами и страдаетъ тми же недостатками. Всего замчательне то обстоятельство, что и въ этой картин, полной движенія и жизни, сказалась особливая склонность художника къ симметріи. Центръ картины занятъ вставшими изъ-за стола мужчиной и женщиной, они, обнявшись, орутъ пьяную псню. По об стороны этой группы за столомъ сидятъ спиною къ зрителю два другихъ ‘миньона’. На второмъ план, вправо отъ зрителя, женщина наигрываетъ на мандолин и еще одинъ кавалеръ. Влво на второмъ план валяется совсмъ упившійся старикъ. При такой группировк, казалось бы, не должно быть мста симметріи, на картин же она бросается въ глаза и въ значительной мр ослабляетъ эффектъ, который могъ бы получиться отъ изображенія безпутной оргіи. Названіе картины кажется намъ совершенно произвольнымъ: также точно могли пировать и не ‘миньоны’, а ‘наварцы’, или друзья Гизовъ. Колоритъ этихъ трехъ картинъ очень блдный, но его нельзя назвать линючимъ, какимъ онъ представляется на нкоторыхъ картинахъ г. Неврева. Богатство, разнообразіе и гармоническое сочетаніе неяркихъ тоновъ производятъ только впечатлніе мягкости. О четвертой картин, Бгство нимфъ на спинахъ фавновъ, нельзя ничего сказать, она поставлена въ такихъ потемкахъ, что нтъ возможности что-либо разсмотрть. Намъ передавали, что художникъ назначилъ цну по 4 тысячи рублей за каждую изъ своихъ картинъ. На такую цну едва ли найдется на нихъ покупатель въ Россіи, какъ не нашлось до сихъ поръ въ чужихъ краяхъ.

Ученица г. Зичи, г-жа Мари, выставила небольшую головку Богоматери и дв картины, ничего не изображающія, кром женскаго тла. Подъ одной изъ нихъ, очень большой, мы нашли курьезную подпись: ‘Я умираю тамъ, гд я прибуду’. Такъ переведена lgende, изображнная на самой картин и гласящая: ‘Je m’attache ou je me meurs’. Кто авторъ такого необыкновеннаго перевода, мы не знаемъ и позволимъ себ высказать еще разъ желаніе, чтобы завдующіе выставкой потщились для составленія подписей найти кого-нибудь пограмотне и разумющаго французскій языкъ. Третья маленькая картинка изображаетъ спящую вакханку. Об эти натуры написаны въ лежачихъ положені-ихъ съ отчаянными ракурсами — внизъ головами. Для этюдовъ такія штуки допустимы, конечно, а какъ самостоятельныя картины, эти два произведенія г-жи Мари не имютъ никакого смысла. Къ тому же, и въ самомъ рисунк есть очень крупные недостатки, особенно непріятно поражаютъ на большой картин угловатость, плечъ, очень некрасивое положеніе ногъ и несоразмрность тонины рукъ съ остальной фигурой. Та же тонина рукъ ‘вакханки’ не гармонируетъ ни съ размрами головы, ни съ толщиною ногъ.

Стоящая во второмъ зал картина Ж. Луна: Въ споліаріум римскаго цирка, посл боя гладіаторовъ, представляетъ очень сложную, богатую и эффектную композицію. Споліаріумомъ (spoliarium) называлось то мсто цирка, куда стаскивали, посл боя, тла убитыхъ гладіаторовъ, чтобы снять съ нихъ боевые доспхи и одежды. Свободные отъ боя гладіаторы тащатъ на веревкахъ тла двухъ убитыхъ товарищей-подъ темные своды обширнаго помщенія, находящагося подъ амфитеатромъ. Въ толп, стоящей у входа, видны фигуры равнодушныхъ людей, привыкшихъ къ такимъ явленіямъ, и нсколько лицъ, оживленныхъ проявленіемъ разнородныхъ чувствъ. Вся эта часть картины (лвая отъ зрителя) полна движенія и шума. Группировка превосходна. Въ первомъ углу чрезвычайно эффектно выдляется фигура склонившейся на землю женщины, разыскивающей близкаго человка, погибшаго ради потхи праздной толпы. Надъ женщиной стоитъ, нагнувшись, старикъ, освщающій факеломъ (или фонаремъ) лежащіе въ темномъ углу трупы. Тихое горе, изображенное въ этой части картины, составляетъ удачный контрастъ съ шумными изъявленіями чувства и съ равнодушіемъ массы лицъ, толпящихся на противуположной сторон. Произведеніе г. Луна было бы выдающимся на любой европейской выставк.

Изъ картинъ русскихъ художниковъ особенное вниманіе обращаетъ на себя Богоматерь съ терновымъ внцомъ г. М. Боткина, пейзажи гг. Клевера, Лагоріо, Каменева: Деревня и Казанцева: Къ втру. Хороши акварели г. Львова. Объ остальныхъ картинахъ, оставшихся въ залахъ выставки съ прошедшей зимы, мы уже бесдовали съ читателемъ въ нашихъ прежнихъ отчетахъ о постоянной выставк.

Ан.

‘Русская Мысль’, кн. IX, 1885

Современное искусство.

Читайте также: