Современное искусство, Ремезов Митрофан Нилович, Год: 1885 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 14 минут(ы)

Современное искусство.

Московскій Малый театръ: Гамлетъ, Ричардъ III и комедія г. Вильде: Въ помстьи госпожи Поводаевой. Новый театръ Корша: Степь-матушка, комедія г. Салова. Неудовлетворительность репертуара. Новыя піесы.— ‘Снгурочка’ опера г. Римскаго-Корсакова.

Въ истекшемъ мсяц на сцен Малаго театра были нсколько разъ даны Гамлетъ и Ричардъ III съ г. Ленскимъ въ заглавныхъ роляхъ. Трагедіи вообще и шекспировскія въ особенности уже давно не по силамъ нашимъ актерамъ. Но изъ этого нельзя выводить заключенія, что трагедій совсмъ не слдуетъ ставить на нашихъ сценахъ лишь потому, что посл Мочалова некому играть Гамлета и что наши трагики не могутъ соперничать съ Росси и Сальвини. На основаніи прежде сказаннаго нами (въ сентябрьской кн.) о культурномъ значеніи театра, мы считаемъ обязательною для казенной сцены постановку классическихъ произведеній, при этомъ, надо только умть распорядиться наличными силами и средствами театра. Конечно, никто не можетъ заставить трагика, или актера, воображающаго себя трагикомъ, чтобы онъ игралъ такъ, а не иначе, но можно и должно требовать отъ актера, изображающаго Гамлета или Ричарда, чтобы, въ мру силъ своихъ, онъ велъ роль отъ начала до конца ровно, обдуманно и осмысленно, не копируя зазжихъ знаменитостей. Какъ бы ни были хороши образцы, они достойны тщательнаго изученія, но отнюдь не должны служить оригиналами для подражанія, выходящаго всегда каррикатурнымъ. ‘Простота’ игры Барная, напримръ, есть ничто иное какъ продуктъ превосходной выучки, привитой къ крупному природному таланту, и нельзя вдругъ, сразу вэять да и начать играть Барнаемъ, какъ это пытался длать г. Ленскій. Трагическій актеръ, прежде всего, долженъ быть самимъ собою и изъ своего личнаго ‘я’ выработать и создать изображаемое имъ лицо. Только при такомъ условіи можетъ получиться цльность и законченность воспроизводимаго образа. Достигается это очень сложною и трудною психическою работою, способность къ которой есть первый признакъ таланта. Изображеніе героевъ шекспировскихъ трагедій тмъ особенно трудно, что для этого недостаточно актеру правильно понять данную роль, при существованіи цлой литературы по этому предмету, это дло совсмъ не мудреное. Вся трудность задачи заключается въ томъ, что актеру необходимо отождествиться съ изображаемымъ лицомъ, ‘сжиться’ съ нимъ, изъ своего собственнаго ‘я’ выдлить характерныя черты, приданныя авторомъ данному герою, и выростить ихъ въ себ до такихъ размровъ, до какихъ позволяютъ силы самого актера. Слдовъ этой-то тяжелой предварительной работы мы и не замчаемъ въ исполненіи г. Ленскимъ ролей Гамлета и Ричарда III, восполнить же ея недостаточность нельзя ничмъ, всего же мене подражаніемъ кому бы то ни было. Что же касается игры ‘нутромъ’, отъ которой сверху до низу и замиралъ, и трепеталъ весь театръ при исполненіи Гамлета Мочаловымъ, то для этого надо имть и ‘нутро’ мочаловское, т.-е. быть геніальнымъ актеромъ. Въ данномъ случа, впрочемъ, не одинъ г. Ленскій, а все, до послднихъ мелочей постановки, до статистовъ и ихъ костюмовъ включительно, не соотвтствовало ни достоинству первоклассной сцены, ни значенію разыгранныхъ трагедій. Къ слову о статистахъ: не можемъ не замтить, что, на нашъ взглядъ, лучше было бы выпускать на сцену только настоящихъ, театральныхъ, а не добровольцевъ любителей, хотя бы и обучающихся гд-либо драматическому искусству, но не дисциплинированныхъ и не умющихъ держать себя на сцен.

Изъ новыхъ пьесъ, поставленныхъ въ октябр мсяц, заслуживаетъ вниманія четырехъ-актная комедія г. Вильде: Въ помстьи госпожи Поводаевой. Г. Вильде, старый, опытный актеръ, уже пробовавшій писать для театра не особенно удачно, впрочемъ, на этотъ разъ наглядно доказалъ своею новою комедіей, какъ немного нужно таланта искусному драматургу для того, чтобы пьеса его имла успхъ на сцей. Для этого достаточно хорошо знать сцену и силы артистовъ, на которыхъ можетъ разсчитывать авторъ, и умть ловко придумать такія положенія, въ которыхъ каждый актеръ имлъ бы возможность въ нсколькихъ фразахъ блеснуть своимй дарованіями. Комедія г. Вильде написана съ разсчетомъ на игру г-жъ Медвдевой, едотовой, взявшей далеко не видную роль, и Ермоловой, согласившейся сыграть семнадцатилтнюю двочку. По товариществу, наши уважаемыя артистки согласились выступить передъ публикой въ неподходящихъ для нихъ роляхъ и на своихъ плечахъ вынесли неправдоподобный анекдотъ въ лицахъ. Въ особенности г-жа Ермолова продлала настоящій tour de force, изобразивши наивную и своенравную двчонку, едва вышедшую изъ короткаго платьица. Такія вещи длаются только въ вид особеннаго одолженія для заслуженнаго товарища по сцен и не безъ нкотораго личнаго риска показаться смшною. Къ счастью, все обошлось благополучно и tour de force удался вполн… на этотъ разъ.

Основная мысль комедіи г. Вильде состоитъ въ томъ, что мать для блага любимаго сына готова пожертвовать и счастьемъ окружающихъ ее и близкихъ ей людей, и собственною гордостью, способна доходить до неблаговидныхъ поступковъ и до униженій. Мысль эта не отличается новизной и оригинальностью, но при талантливой и умной ея разработк она представляетъ собою богатый матеріалъ для драмы и для комедіи. Пусть же читатель посудитъ самъ, какъ воспользовался г. Вильде этою очень благодарною темой. Своенравная помщица Поводаева (г-жа Медвдева), старая барыня, врная преданіямъ крпостнаго права, мечтающая о возстановленіи блеска своего рода, души не чаетъ въ сын, Никанор Павлович (г. Горевъ), занимавшемъ видное мсто въ Петербург.Вслдствіе какихъ-то ‘сокращеній’, статскій совтникъ Новодаевъ лишился мста и пріхалъ къ матери выпросить три тысячи рублей, необходимыхъ для того, чтобы выждать на виду въ столиц общаннаго ему назначенія. Денегъ у старой помщицы, по обыкновенію, въ наличности нтъ, и занять ихъ негд, она давно занимаетъ по мелочамъ. Петербургскій чиновникъ и его жена, Надежда Николаевна (г-жа Никулина), въ отчаяніи. Но вотъ для нихъ блеснулъ лучъ надежды: къ Поводаевой прізжаетъ только-что лишившаяся отца внучка Лиза (г-жа Ермолова). Она дочь старшаго не любимаго сына Пдводаевой, давно разставшагося съ родовымъ гнздомъ и разбогатвшаго на какомъ-то промышленномъ предпріятіи. У двочки легко было бы отобрать нужныя Никанорушк деньги, но предусмотрительный отецъ оставилъ завщаніе, которымъ обусловилъ право дочери распоряжаться капиталомъ выходомъ ея замужъ. По сосдству былъ подходящій женихъ, почти юноша и, притомъ, глуповатый, помщикъ Пыльницкій (г. Багровъ). Поводаева сама же его сосватала съ своею невсткою, Ольгою Степановною (г-жа едотова), вдовою ея третьяго сына. Все это выясняется въ первомъ акт. Во второмъ — бабушка Лизы, ея чиновный дядюшка и его жена ршаютъ разстроить свадьбу тридцатилтней вдовушки, влюбленной въ хорошенькаго жениха-мальчика, и какъ можно скоре повнчать его съ молоденькой Лизой, невыносимо скучающей въ усадьб бабушки. Петербургская тетушка уговариваетъ Ливу, ради развлеченія, пококетничать съ юношей и тмъ немножко подразнить влюбленную вдову-тетку. Кокетство молоденькой двушки возымло желанное дйствіе, и въ третьемъ акт, при помощи добрыхъ родственниковъ, Пыльницкій отказывается отъ женитьбы на Ольг Степановн и длаетъ предложеніе Лиз. А она и не воображала заходить такъ далеко, она просто шутила, играла, не думая отбивать жениха у тетки. Двушка наотрзъ отказываетъ и почти гонитъ отъ себя молодаго человка, который ей совсмъ не нравится. Между Лизой и Ольгой Степановной происходитъ объясненіе, настолько раздосадовавшее двушку, что она на зло тетк хочетъ выйти непремнно замужъ за ея бывшаго жениха. Вся семья ликуетъ: Лиза общаетъ дать три тысячи рублей, какъ только обвнчается. Въ эту минуту вбгаетъ экономка (г-жа Садовская) и объявляетъ, что Ольга Степановна утопилась въ пруд. Всеобщій ужасъ, Лиза вн себя отъ отчаянія, отказываетъ жениху и окончательно выгоняетъ его вонъ какъ разъ въ то время, когда преходятъ сказать, что Ольга Степановна не утопилась, а наняла у мужика подводу и ухала въ городъ. Четвертое дйствіе происходитъ въ дом купца Тетюшина (г. Грековъ)’, опекуна Лизы и ея компаніона по фабрик. Является Ольга Степановна и поступаетъ воспитательницею къ маленькой дочк фабриканта. Слдомъ за нею прізжает Лиза, ей тоже невыносима жизнь въ помстьи госпожи Поводаевой. Наконецъ, приходитъ и старуха Поводаева и выпрашиваетъ, при помощи внучки, три тысячи у Тетюшина. За кулисами раздается псня фабричныхъ рабочихъ. Г-жа едотова обмнивается съ г-жею Ермоловой нкоторыми мыслями, весьма сомнительной правильности, о томъ, что будто бы на городской фабрик купца Тетюшина лучше живется и отрадне, вольне дышется, чмъ въ деревн г-жи Поводаевой. Занавсъ падаетъ. Конецъ превосходно разыгранной безтолковщин. Въ числ исполнителей, содйствовавшихъ успху пьесы, слдуетъ отмтить г. Макшеева, очень хорошо передавшаго роль втораго сына Поводаевой, простаго, мужиковатаго и добраго малаго, завдующаго хозяйствомъ матери, и гг. Правдина и Музиля, смшившихъ раекъ въ вводныхъ роляхъ, дальнихъ родственниковъ, вчно ссорящихся между собою и доходящихъ чуть не до драки. Въ декоративномъ отношеніи комедія г. Вильде обставлена превосходно. Въ особенности эффектны вечеръ, заря и смнившая ее лтняя ночь въ деревн.

Вся комедія сшита, что называется, на живую нитку, и довольно грубо, къ тому же. Въ ней нтъ ни драматическихъ положеній, ни признака внутренняго разлада, душевной борьбы, которые составляютъ необходимую суть всякой драмы, хотя бы на афиш она называлась комедіей. Этотъ капитальный недостатокъ лишаетъ произведеніе г. Вильде всякаго смысла, и пьеса держится исключительно только неподражаемою игрою трехъ артистокъ. Публика апплодируртъ имъ, а не пьес, которая при другомъ состав исполнителей не могла бы совсмъ идти. Если она длаетъ полные сборы и твердо держится на репертуар Малаго театра, такъ это, во-первыхъ, благодаря высоко художественному исполненію главныхъ ролей, какъ уже мы сказали, а во-вторыхъ, и потому, что, кром Малаго театра, публик опять дваться некуда. Вторая московская драматическая сцена Новаго театра Еорша съ каждою недлей все мене и мене оправдываетъ возлагавшіяся на нее ожиданія. Какъ это ни прискорбно и какъ бы ни было желательно поддержать частную антрепризу театральнаго дла, но мы вынуждены сказать, что на томъ ложномъ пути, на который переходитъ Новый театръ, онъ не въ состояніи удовлетворить развитому вкусу хотя нсколько требовательной части общества.

Единственною удовлетворительною новинкою театра Еорша была комедія г. Салова Степь матушка, передланная авторомъ изъ его же повсти Ольшанскій молодой баринъ. НаскЛіько г. Вильде, при полномъ отсутствія литературнаго таланта, но при отличномъ пониманіи условій сцены, смогъ скроить и сшить изъ обрывковъ мысли сценически удовлетворительную комедію, настолько же г. Садовъ, при несомннномъ литературномъ талант, неудовлетворительно справился съ такимъ сюжетомъ, въ которомъ былъ отличнйшій матеріалъ для хорошей драмы. Главный сценическій недостатокъ пьесы заключается въ ея растянутости, въ ни на что не нужныхъ разговорахъ, только замедляющихъ дйствіе, въ цлыхъ сценахъ, совершенно излишнихъ и скучныхъ. Такъ, со втораго же представленія была исключена сполна одна ‘картина’, т.-е. цлый актъ, безъ малйшаго ущерба для полноты драмы, были сдланы и другія урзки. Отъ этого пьеса только выиграла, но не особенно много, такъ какъ далеко не все лишнее изъ нея выкинуто, да и самое распредленіе сценъ нельзя назвать удачнымъ. При всхъ этихъ недостаткахъ комедія г. Садова иметъ и очень крупныя достоинства, изъ которыхъ самое важное то, что она вполн литературное произведеніе, мстами художественно обработанное и оставляющее глубокое впечатлніе. Характеры задуманы и очерчены правильно и ярко, драма развивается совершенно естественно, безъ натяжекъ, вытекая изъ характеровъ дйствующихъ лицъ и ихъ взаимныхъ положеній, комическій элементъ входитъ въ пьесу въ должной мр, безъ шаржа, возбуждая то симпатичную улыбку, то добрый и честный смхъ надъ тмъ, ‘надъ чмъ смяться не гршно’. Содержаніе комедіи г. Салова очень не сложное,— это тоже не маловажное ея достоинство, мы передадимъ его вкратц и перейдемъ затмъ къ исполненію:

Въ с. Ольшанку пріхалъ ‘молодой баринъ’ Борисъ Дмитріевичъ Кургановъ (г. Рощинъ-Инсаровъ). По дламъ своего отца онъ входитъ въ сношенія съ разжившимся мельникомъ, Обертышевымъ (г. Васильевъ-Гладковъ), женатымъ на молодой и красивой отставной любовниц богатаго барина, Агафь Петровн (г-жа Глама-Мещерская). Въ мельничиху влюбленъ учитель Любомудровъ (г. Солонинъ), за нею ухаживаетъ слегка, впрочемъ, становой приставъ Пантеоновъ (г. Волковъ-Семеновъ), а бойкая и кокетливая мельничиха влюбляется въ ‘молодаго Ольшанскаго, барина’. Все это разъясняется въ первомъ акт, между длинными и де идущими къ длу разговорами. Къ вечеру у Обертышева собираются гости: становой Пантеоновъ, желающій баллотироваться въ мировые судьи, и нкоторые изъ гласныхъ. Въ комнатахъ идетъ пиръ, а тмъ временемъ мельничиха объясняется въ любви съ молодымъ бариномъ, подъ соловьиныя трели. Объясненія кончаются поцлуями, на которыхъ и застаетъ влюбленныхъ учитель Любомудровъ. Дйствіе второе происходитъ въ дом Кургановыхъ. На деньги, вырученныя отъ продажи участка земли Обертышеву, Борисъ Кургановъ отстраиваетъ винокуренный заводъ. Молодой человкъ весь погруженъ въ хозяйственныя заботы. Старикъ Бургановъ, его отецъ, въ отлучк, онъ похалъ къ предводителю и вліятельнымъ гласнымъ подготовить сыну избраніе въ мировые судьи. Савельичъ (г. Борисовскій), старый, преданный слуга, въ большой тревог по случаю долгаго отсутствія барина, а Борисъ волнуется тмъ, что не иметъ никакихъ извстій отъ мельничихи со времени заключительной сцены перваго акта. Изъ полученнаго отъ нея письма выясняется, что Любомудровъ обо всемъ донесъ ея мужу, но она съумла вывернуться и подвести такъ, что Обертышевъ засталъ, какъ учитель самъ объясняется въ любви его Агаш, и выгналъ учителя вонъ. Мельничиха зоветъ молодаго человка на свиданье въ лсъ. Прізжаетъ старикъ, Дмитрій Ивановичъ Кургановъ (г. Киселевскій), и разсказываетъ, какъ его вс радушно принимали, какъ общали, что его Борисъ будетъ непремнно выбранъ въ судьи. Пришедшій по длу Обертышевъ пространно толкуетъ съ Борисомъ о своемъ план забрать въ узд всю винную торговлю въ свои руки и обезпечить процвтаніе Ольшанскаго винокуреннаго завода. Вертится тутъ же становой, рыскающій по узду и подбирающій себ голоса къ предстоящимъ выборамъ. Все это довольно скучно, за исключеніемъ живой и милой сцены встрчи старикомъ Савельичемъ своего стараго барина, за которымъ онъ ухаживаетъ съ нжностью доброй няньки. Вторая картина этого акта,— свиданіе Бориса съ мельничихой въ лсу,— какъ мы уже сказали, исключена изъ пьесы за полнйшею ненадобностью.

Въ третьемъ акт та же эффектная декорація перваго акта, изображающая водяную мельницу. Во время разговора Агафьи Петровны съ Любомудровымъ слышны колокольчики: это возвращаются гласные съ земскихъ выборовъ, на которыхъ Обертышеву и Пантеонову удалось путемъ интригъ устроить забаллотировку Бориса Курганова и избраніе въ судьи услужливаго и на все сговорчиваго становаго пристава. Вс боле или мене выпивши или опохмлья посл избирательныхъ кутежей. Пьянство продолжается и у Обертышева. Борисъ Кургановъ приходитъ окончить денежные счеты съ хозяиномъ. Агафья Петровна пользуется случаемъ, чтобы исполнить давно задуманную затю — прокатиться мимо мужа на тройк, обнявшись съ любимымъ человкомъ. Происходитъ путаная и крайне неудачная сцена катанья, конечно, за кулисами, о подробностяхъ зрители поставляются въ извстность отрывочными фразами лицъ, остающихся на сцен. Въ этомъ ясне всего сказалась неумлость г. Салова писать для театра. Боле опытный авторъ, если бы даже находилъ необходимымъ катанье съ объятіями,— по существу дла излишнее,— ввелъ бы его въ пьесу въ вид короткаго, но рзкаго объясненія между мужемъ и женою, какъ о факт совершившемся. Какъ бы то ни было, Обертышевъ замчаетъ, наконецъ, что у него въ семь не ладно, и ршаетъ принять самыя энергичныя мры къ тому, чтобы спровадить ‘молодаго барина’.

Забаллотированіе сына такъ подйствовало на старика Курганова, что онъ слегъ въ постель и проболлъ довольно долго. Поправившись немного (въ четвертомъ акт), добрый и любящій отецъ соображаетъ, что не слдуетъ держать около себя молодаго человка, образованнаго и стремящагося къ довершенію своего образованія за границей, куда письмами зовутъ его товарищи. Тяжело старику разстаться съ единственнымъ сыномъ, утхою и радостью его послднихъ дней, но для блага сына онъ приноситъ въ жертву эгоистическія чувства и посылаетъ за Обертышевымъ, чтобы сдать ему въ аренду имніе и заводъ, только-что отстроенный Борисомъ. Сынъ сначала не соглашается исполнить желаніе старика.— Это лучшія сцены въ комедіи.— Любомудровъ обращаетъ вниманіе Бориса на присутствующаго тутъ же Обертышева и говоритъ: ‘Узжай* те, узжайте скоре, сейчасъ же. Посмотрите на Обертышева. На немъ лица нтъ..’. Поймите, что надъ вашей головой виситъ страшная туча, и если останетесь, то неминуемо она разразится несчастьемъ’. Борисъ соглашается ухать. Сцена между двумя стариками (Киселевскій и Борисовскій) высокодраматична, превосходно проведена артистами и глубоко трогаетъ за душу.

Декорація втораго отдленія четвертаго дйствія представляетъ эффектную картину ночнаго вида на рку и на далекое зарчье. Слва виднъ крутой обрывъ съ дубомъ на вершин, справа пологій берегъ. По небу двигаются облака, полная луна то скрывается за ними, то проглядываетъ и отражается серебристой полосой въ водяной ряби. На сцену выходятъ, обнявшись, молодой Кургановъ и мельничиха. ‘Вотъ мое любимое мстечко’,— говоритъ она и зоветъ Бориса посидть подъ дубомъ на обрыв. Совершается не лишенное комизма восхожденіе, г-жа Глама-Мещерская тащитъ г. Рощина наверхъ по покатымъ сходнямъ. Влюбленные садятся подъ дубъ и говорятъ о своихъ нжныхъ чувствахъ. Справа изъ-за кулисы появляется Обертышевъ и останавливается передъ обрывомъ, слва выходитъ Любомудровъ и прячется на поворот тропинки, ведущей наверхъ къ дубу. Оскорбленный мужъ грозитъ распорядиться по-своему съ измнившей ему женой и съ ея возлюбленнымъ, разсказываетъ, какъ одинъ изъ мстныхъ обывателей, при такихъ же точно обстоятельствахъ, привязывалъ жену къ оглобл, здилъ по селу и цлую недлю истязалъ несчастную кнутомъ, а ея любовнику выбилъ вс зубы. Обертышевъ направляется къ обрыву. Его останавливаетъ Любомудровъ угрозою застрлить на мст. Обращаясь къ Курганову, учитель убждаетъ его тотчасъ же ухать изъ Ольшанки. Агафья Петровна требуетъ, чтобы онъ увезъ ее съ собою, но, видя его нершительность, прощается съ нимъ и бросается съ кручи въ рку.

Какъ видитъ читатель, изъ этого можно было сдлать очень хорошую драму. Г. же Саловъ не съумлъ этого и поступилъ правильно, назвавши свою пьесу комедіей, несмотря на то, что она кончается смертью героини. Во всей комедіи мы видимъ, собственно, одно только драматическое положеніе, въ смысл душевной борьбы между двумя необходимыми ршеніями,— это борьба, происходящая въ старик Курганов между страстнымъ желаніемъ удержать сына при себ и сознаніемъ необходимости отпустить сына для его пользы, для его личнаго счастья. Въ развитіи же главной интриги нтъ мста ничему драматическому. Любовь мельничихи есть простой порывъ сердца молодой женщины, не любящей мужа и увлекающейся молодымъ зазжимъ красавцемъ. Въ этомъ чувств нтъ ни серьезности, ни глубины, или, по крайней мр, на сцен ихъ не видно въ передач роли г-жею Гдамой-Мещерской. Со стороны Агафьи Петровны все обходится спокойно, безъ признаковъ внутренняго разлада и борьбы. Молоденькой двочкой она любила барина, была его любовницей, когда баринъ женился, и она вышла замужъ за Обертышева, принеся ему въ приданое деньги, давшія имъ возможность начать торговлю и разбогатть. Въ этомъ она исправно помогала мужу, заигрывала по его указанію съ нужными ему людьми, съ тмъ, однако же, чтобы дальше ‘ни-ни’, она кокетничала и наряжалась, была какъ нельзя больше довольна собой, своимъ мужемъ и отлично сложившеюся жизнью. Измнила она мужу просто, легко, не задумываясь. О ‘молодомъ ольшанскомъ барин’, Вормс Курганов, и подавно не можетъ быть рчи, какъ о геро драмы, для этого онъ слишкомъ плохъ. Въ дйствительной жизни, быть можетъ, ‘молодые’ зазжіе господа такъ именно и сходятся, и расходятся съ красивыми мельничихами и женами кабатчиковъ, только подобныя мимолетныя связи не даютъ достаточнаго матеріала для драмы, хотя бы и кончались он самоубійствомъ. Къ тому же, слдуетъ добавить, что въ данномъ случа г. Рощинъ-Инсаровъ и г-жа Глама-Мещерская не внесли въ исполненіе ролей ничего такого, что могло бы тронуть зрителя и придать живой, человческій образъ воспроизводимымъ ими лицамъ. Г. Рощинъ съ одинаково флегматическимъ видомъ слегка угнетенной невинности щелкаетъ на счетахъ и цлуется съ красавицей подъ трели соловья, выслушиваетъ рзкія выходки Любомудрова, скорбныя рыданія отца и послднее ‘прости’ любимой женщины. Правда, и ‘любимая’ женщина въ томъ вид, какъ ее изобразила г-жа Мещерская, не особенно располагаетъ къ воодушевленію. Она очень много суетится, выказываетъ большую развязность и даже размашистость, кричитъ и подбоченивается, смется дланною веселостью и хохочетъ неправдоподобно истерически, только во всемъ этомъ нтъ ни искры задушевности, все это до крайности искусственно и ничуть не художественно. Передъ нами была не пылкая, увлекающаяся до самозабвенія и всхъ увлекающая красавица, а разбитная, но совсмъ не симпатичная женщина. По все время у нея не вырвалось ни одной искренней ноты, которая нашла бы отзвукъ въ сердц зрителя. И, конечно, Степь-матушка своимъ сравнительнымъ успхомъ всего мене обязана игр г-жи Мещерской, г. Рощина я Волкова-Семенова, изображавшаго совсмъ по-провинціальному становаго пристава Пантеонова. Очень трудная задача выпала на долю г. Васильева-Гладкова, въ роли Обертышева вынужденнаго говорить очень много скучныхъ и не идущихъ къ длу вещей, а самыя драматическія мста разыгрывать молча. Надо отдать справедливость г. Гладкову, онъ вышелъ Изъ этого мудренаго положенія съ большою честью, съумлъ длиннымъ разговорамъ,— про гнилую рыбу, про торговлю виномъ и про избитую исторію объ ученой свинь, съденной какими-то ‘саврасами’ изъ купцовъ, — придать такіе оттнки, которые въ значительной мр выкупали пустоту содержанія и ненужность этихъ разсказовъ. Мстами онъ былъ типиченъ, вообще же провелъ всю роль умно и обдуманно, за исключеніемъ послдней сцены, вышедшей недостаточно сильною. Въ этой сцен, на нашъ взглядъ, сдлана крупная ошибка въ постановк, путающая актеровъ и производящая плохое впечатлніе на публику. Мы думаемъ, что было бы лучше выпускать Любомудрова съ той же стороны, съ которой выходитъ Обертышевъ, а Бориса съ мельничихой сажать не подъ дубомъ, а на краю обрыва у тропинки, ближе къ зрителямъ (и къ суфлеру, скажемъ мы въ скобкахъ). Тогда Обертышеву не пришлось бы топтаться на мст, у него было бы больше простора, и, бросаясь на Курганова, онъ могъ бы добжать до самаго подъема на кручу. Появленіе Любомудрова не имло бы вида выскакивающаго изъ-подъ земли deus ex machina французскихъ мелодрамъ. По естественному ходу вещей, слдя за Обертышевымъ, учитель долженъ былъ и придти за нимъ слдомъ, а не съ противуположной стороны, и г. Солонинъ избжалъ бы смшнаго положенія какого-то бандита, подкарауливающаго путешественника. Со словами: ‘Стой, не то убью какъ собаку!…’ — г. Солонинъ могъ бы схватить г. Гладкова за руку и остаться у обрыва, откинувши противника на то мсто, гд должна его застать катастрофа. Г. Рощинъ остался бы не наверху, гд онъ легко могъ удержать мельничиху, а на тропинк, и могъ бы побжать за мельничихой вплоть до дуба. Мы говоримъ это по адресу г. Аграмова, распорядившагося сценой на этотъ разъ совсмъ не обдуманно. О превосходной, артистической игр гг. Киселевскаго и Борисовскаго мы уже говорили. Въ заключеніе намъ остается сказать, что г. Солонинъ вполн заслуженно вызывалъ не разъ апплодисменты публики и немало помогъ успху пьесы.

Обо всемъ остальномъ, шедшемъ въ прошломъ мсяц на сцен Новаго театра, мы могли бы совсмъ промолчать, такъ какъ все, вновь на ней поставленное, не иметъ почти никакого отношенія къ драматическому искусству ни по содержанію, ни по исполненію. Это рядъ ‘бенефисныхъ’ новинокъ, появляющихся на сцен для сборовъ и быстро исчезающихъ изъ памяти публики и самихъ артистовъ, оставляя лишь кое-какой слдъ въ репортерскихъ отчетахъ ежедневныхъ газетъ. Такъ промелькнули на Коршевскомъ театр: Сынъ вка, знаменитый своимъ фіаско на Александрипской сцен, Мертвый сильне живаго гг. Викт. Александрова (Крылова) и Крюковскаго, Столичный гость г. Разсохина, безшабашный фарсъ, пригодный для ярмарочнаго балагана, Во сн, какъ на яву, комедія въ стихахъ г. Крона, заимствованная изъ комедіи графа Фредро-сына, и еще нсколько мелкихъ пьесъ. При самой отчаянной погон за сборами этого слишкомъ много для одного мсяца, и, само собою разумется, тутъ уже не можетъ быть рчи о тщательности постановки и объ отдлк ролей актерами. Въ результат получилось то, чего и слдовало ожидать: для привлеченія большаго числа публики было понижено качество предлагаемаго товара, безъ пониженія цнъ, однако же, вслдствіе этого понизился и сортъ публики, но число ея не увеличилось. Оно и не можетъ увеличиться, а, напротивъ, склонно уменьшаться постоянно, такъ какъ Москва, все-таки, не провинціальный городъ, въ которомъ публик, ищущей развлеченій, дваться некуда, кром единственнаго театра съ мало-мальски сносною труппой, на все покладистой и готовой увеселять невзыскательную публику всми способами — до ловли на сцен куръ и поросятъ, пожалуй. Не то въ Москв: здсь часть публики, посщающая драматическій театръ, стоитъ на боле высокомъ уровн и иметъ свой опредленный minimum требованій, ниже котораго театръ не можетъ спускаться безнаказанно. Остальная же публика, приближающаяся своими вкусами къ провинціальной, расходится вся въ разбродъ: въ балетъ и оперетку, въ цирки и т. под. Привлечь московскую публику въ частный драматическій театръ можно только строго и упорно выдержанною конкурренціей съ Малымъ театромъ, разнообразя репертуаръ сообразно съ силами труппы, но отнюдь не понижая его до балаганныхъ фарсовъ, вызывающихъ дешевые апплодисменты райка. Силы у труппы г. Порша есть несомннно, взятыя порознь, эти силы значительно ниже, чмъ на первоклассной русской сцен, что же касается женскаго персонала, то и сравненія никакого быть не можетъ. Но въ общемъ он достаточны для обстановки подходящихъ пьесъ совершенно безукоризненнымъ ансамблемъ. Надо только умть разумно распорядиться тмъ, что имется въ наличности. По числу образованной и состоятельной публики и по запросу на драматическія представленія, существующему въ обществ, въ Москв могли бы существовать два и даже три русскихъ театра. Понизивши свой тонъ ниже извстнаго уровня, театръ Еорша сдлалъ очень крупную и теперь довольно трудно поправимую ошибку, которая не замедлила отразиться на состав публики и на сборахъ. Дальнйшее веденіе дла въ томъ же направленіи станетъ, по всей вроятности, невозможнымъ, и театру Корша, а съ нимъ и прекрасно составленной, добросовстно работающей, трупп грозитъ полное фіаско. Это безконечно жалъ, но ничего другаго нельзя предвидть, когда на его сцен Сынъ вка смняется Столичнымъ гостемъ, а этотъ послдній стихотворными упражненіями t. Ярона на чужую тему, и довольно глупую, къ тому же растянутую на четыре акта съ пятью картинами.

Вся суть комедіи Во сн какъ на яву заключается въ томъ, что богатый помщикъ Гласкинъ (г. Градовъ-Соколовъ), пріхавшій въ Москву съ молоденькою женой Елизаветой Николаевной (г-жа Рыбчинская), пріискивая квартиру, попадаетъ къ опереточной пвиц Бреловой (г-жа Кудрина) и засыпаетъ въ кресл-качалк за цвтами. Къ Бреловой поочередно являются: Дареній (г. Солонинъ), ея любовникъ, баронъ Бартель (г. Киселевскій), дипломатъ, добивающійся сдлаться ея любовникомъ, Брачевскій (г. Шмитгофъ), плохая каррикатура на свтскаго молодаго человка, стремящійся къ тому же, но готовый помириться и на горничной пвицы (г-жа Мартынова). Дло усложнено тмъ, что Дареній находится въ связи съ женою барона (г-жа Глама-Мещерская) и ухаживаетъ за женой Гласкина, уже готовой увлечься неотразимымъ сердцедомъ. Гласкина будитъ пощечина, данная горничнй Брачевскому. Вс въ страх, что Гласкинъ не спалъ, а только притворялся, все слышалъ и можетъ разболтать о похожденіяхъ дипломата и Дарскаго и о пощечин, полученной Брачевскимъ. Вс пристаютъ къ нему съ разными намеками, которыхъ онъ не понимаетъ, впутываютъ его въ дуэль между Дарскимъ и Брачевскимъ въ качеств секунданта, отъ чего онъ приходитъ въ неописуемый ужасъ. Дуэль, однако же, не состоялась,— Брачевскій струсилъ,— и все кончается благополучно, какъ и подобаетъ въ водевил, по недоразумнію возведенномъ на степень комедіи. Разученъ, срепетованъ и разыгранъ этотъ фарсъ очень хорошо, но, все-таки, это фарсъ, мстами смшной, въ общемъ же скучный и не совсмъ приличный. Лучше всхъ былъ г. Градовъ Соколовъ и типичне всхъ, хороши были и гг. Киселевскій, Солонинъ и Мартынова. Къ сожалнію, изъ всхъ ихъ стараній ничего не вышло, всего же мене вышло что-либо похожее на картинку изъ великосвтской жизни. Въ первомъ акт, напримръ, выведенныя авторомъ grandes dames дутъ съ компаніей молодыхъ людей кутить къ Яру или въ Стрльню… Впрочемъ, надо и то сказать, что сами эти дамы ничмъ не напоминаютъ свтскихъ женщинъ ни манерами, ни говоромъ, ни туалетами, въ особенности какъ разъ подходящими къ тону такихъ особъ, съ которыми здятъ въ загородные рестораны-кабаки отставные гусарскіе ротмистры и ‘свтскіе’ молодые люди, заушаемые горничными опереточныхъ пвицъ… На такомъ репертуар можетъ существовать только странствующая труппа, играющая то въ Рязани, то въ Казани, то въ ярмарочномъ балаган… И это совсмъ не къ лицу прекрасному составу артистовъ Новаго театра.

Ан.

‘Русская Мысль’, кн. X—XI, 1885

Современное искусство.

Читайте также: