H. М. СОКОЛОВСКІЙ
H. М. СОКОЛОВСКІЙ
ОСТРОГЪ И ЖИЗНЬ
ОСТРОГЪ И ЖИЗНЬ
(ИЗЪ ЗАПИСОКЪ СЛДОВАТЕЛЯ)
САНКТПЕТЕРБУРГЪ
ИЗДАНІЕ КНИГОПРОДАВЦА И. Г. ОВСЯННИКОВА
1866.
СОКРАТЪ ПРЕМУДРЫЙ.
СОКРАТЪ ПРЕМУДРЫЙ.
Сократ премудрый, Соколовский Николай Михайлович, Год: 1866
Время на прочтение: 14 минут(ы)
Въ городахъ есть особый типъ личностей, обязанный своимъ происхожденіемъ и развитіемъ чиновному началу, онъ выросъ въ атмосфер нашихъ судовъ, правленій, палатъ. Люди этаго типа кажется и на Божій то свтъ явились за канцелярскимъ столомъ, за нимъ же присуждено имъ встртить первые дни молодости и гнуть спины до тхъ поръ, пока кормилица-служба не откажется отъ своего дтища. Исторія этаго типа недолга, воспоминанія неразнообразны: отецъ былъ такой же, какъ сынъ, испитой бднякъ, вмсто лохмотьевъ безформенныхъ, облеченный въ форменный вицъ-мундиръ, работавшій, при случа пившій и, умирая, оставившій въ наслдство сыну пріятную перспективу — идти по проторенной дорог. Единственная возможность труда этаго типа — служба, она даетъ средства: при случа — напиться пьянымъ, всегда голодать, но съ голоду, пожалуй, и не умереть, требуетъ же отъ дтища не много: двнадцати часовой работы въ сутки, въ помщеніяхъ хуже острожныхъ.
Выгнанные изъ службы ‘ихъ благородія’ переносятъ свою полезную дятельность въ Разувай, Дерябы, Гуляй, гд жмутся день и ночь, чаще всего получая подзатыльники, но иногда и стаканы зелена вина. Такая карьера начинается обыкновенно лтъ подъ сорокъ и продолжается до глубокой старости, если только въ одинъ прекрасный день, около той же самой Дерябы, не найдутъ похолодвшій трупъ опойцы, распотрошеннаго не свезутъ на полицейской лошади и не скинутъ съ крпкимъ словомъ въ наскоро вырытую могилу.
‘Ихъ благородія’ женятся и посягаютъ. Семьищи у нихъ, какъ на зло, всегда бываютъ преогромныя. Чмъ кормятся эти семьи — Богъ всть. Ручаться можно только за одно: часть дтей достигнетъ зрлаго возраста, мужское поколніе пополнитъ убыль изгнанныхъ отцевъ и сдлается тоже ‘ихъ благородіями’, женское — отчасти воспроизведетъ въ свтъ новыя расы ‘ихъ благородій’, отчасти возьметъ желтые билеты и пристанетъ къ ‘гулящимъ’. Случается такъ, что ‘ихъ благородія’, въ качеств чина, при исполненіи своихъ обязанностей, встрчаются лицомъ къ лицу съ своими сестрами, или дочерьми, за дебоши приведенными изъ ‘веселыхъ пріютовъ’. Я бывалъ при такихъ сценахъ: ничего, ругаются иногда.
Зачмъ родятся ‘ихъ благородія’? Вопросъ до крайности интересный, но къ веселымъ мыслямъ едва ли приводящій.
Каждому слдователю приводится часто имть дло съ ‘ихъ благородіями’, потому большинство прошеній, кляузъ, фальшивыхъ росписокъ, паспортовъ, — ихъ рукъ дла, народъ на это дошлый, хлбъ насущный въ томъ ихъ скрывается.
Мн въ особенности памятенъ одинъ изъ ихъ благородій, нкто Сократъ Васильевичъ Сперанскій, его знаетъ старъ и младъ. Если васъ когда нибудь судьба занесетъ въ нашу глушь, то наврное и вы познакомитесь съ Сократомъ Премудрымъ (такъ прозвали Сперанскаго). Въ первый же день вашего прізда подойдетъ къ вамъ господинъ лтъ за пятьдесятъ, небритый, съ дерзко плутоватой физіономіей, въ странномъ костюм, по непремнно съ знакомъ благородства на околыш и, съ достоинствомъ отсалютовавъ вамъ, скажетъ:
— Ограбленному своими богатыми родственниками, съ поноровкою губернскаго начальства, титулярному совтнику Сократу Васильевичу Сперанскому, милостыньку Христа-ради, великодушный незнакомецъ, учинить соблаговолите!
Это самый и есть Сократъ Премудрый.
Я сказалъ, что Сократъ Премудрый одвался странно. Частію по нищет своей, частію и изъ желанія шокировать тонкія нервы губернскаго начальства, Премудрый изъ своего убогаго гардероба строитъ удивительныя вещи: напр. вы можете его встртить иной разъ въ истасканномъ, двадцатыхъ годовъ, вице-мундир съ фалдочками, въ крестьянской рубах, порткахъ, лаптяхъ, и допотопной трехъ-уголк, въ другой разъ достанетъ кафтанишко рваный-прерваный, сапоги такіе же, наднетъ ихъ на палку, да босикомъ по улицамъ городка и шествуетъ. Въ костюм Сократа Премудраго было одно только постоянство — знакъ благородства: чтобы ни надлъ Сократъ, а ужъ непремнно на немъ или фуражка съ кокардою, или трехъуголка…
— Дабы вдала вся тварь земная, что есть я благородный человкъ!
Чмъ фантастичне былъ костюмъ на Сократ Премудромъ, тмъ, онъ больше любилъ показывать себя въ тхъ мстахъ, гд по преимуществу пребываетъ квинтъ-эссенція губернской администраціи: около губернскаго дома, присутственныхъ мстъ. Если, не смотря на странность костюма, представители начальства не обращаютъ вниманія на Сократа, такъ онъ канты жалобные начнетъ тянуть.
Губернское начальство крпко серчало на Сократа Премудраго. Да и какъ не серчать? Бывало у ихъ превосходительства гости на балкон соберутся: барышни, барыни, львы губернскіе, благодушествуютъ, чаи распиваютъ, пріятными разговорами занимаются, сами ихъ превосходительство счастіе и радость вокругъ себя льютъ,— а тутъ откуда ни возмется въ своемъ невыразимомъ одяніи Сократъ Премудрый, встанетъ передъ балкономъ и начнетъ:
— Прекрасныя дамы и кавалеры! Снизойдите со высотъ своего величія и удостойте милостынею злосчастнаго, во грхахъ погибающихъ титулярнаго совтника Сократа Васильевича Сперанскаго, ограбленнаго своими богатыми родственниками, съ поноровкою здшняго губернскаго начальства!
Ну и въ ражъ придетъ губернское начальство, отдастъ тотчасъ же приказъ строгій, явятся архаровцы и повлекутъ раба Божія Сократа Премудраго въ кутузку, а рабъ Божій на всю улицу ревть начнетъ:
— Прекрасныя дамы и кавалеры! Призываю во свидтельство васъ, какъ слуги тьмы Сократа Сперанскаго въ преисподнюю влекутъ!
Скандалъ. Губернское начальство ажитировано.
Продержатъ Сократа. Премудраго въ кутузк дня три, четыре, а иногда и больше, но онъ не унываетъ: на счетъ заушенья и посканціи пройдтись нельзя, человкъ благородный — выпустятъ же когда нибудь. Выпустятъ. Сократъ Премудрый и старается гд нибудь въ публик поймать ихъ в—ство, да прямо въ ноги и бухнетъ.
— Отецъ всхъ злосчастныхъ! Прими благодареніе и отъ Сократа Сперанскаго за то, что покормилъ его гладнаго и далъ кровъ ему, неимющему гд главу свою преклонить.
Новый скандалъ.
Но на этомъ Сократъ Премудрый не остановится. Пойдетъ въ чертоги губернаторскіе. Если приказъ отданъ, не пускать его предъ свтлыя очи, такъ онъ ляжетъ на полу да и ни съ смста, его выносить, а онъ кричать, его въ шею бить, а онъ еще пуще кричать. Пройметъ наконецъ высокаго сановника, выйдетъ тотъ, спроситъ Сократа Премудраго, что ему нужно:
— Къ твоей неизрченной мудрости и справедливости прибгаю! скажетъ Сократъ и бумагу подастъ.
— Это что?
— Нижайшее прошеніе раба твоего.
— О чемъ?
— О нанесеніи тяжкаго оскорбленія титулярному совтнику Сократу Васильевичу Сперанскому, по приказанію дйствительнаго статскаго совтника (имя рекъ губернатора) въ присутствіи благородныхъ свидтелей такихъ то (имя рекъ присутствующихъ на балкон), 29 мая сего года.
Ну, начальство и еще больше вскипятитъ (потому, разв подобаетъ шутить съ начальствомъ?) и опять мукамъ предастъ Премудраго.
Услыхалъ Сократъ Премудрый, что въ Н. нкія, значительнаго ранга особы изволили прибыть. Отправился Премудрый въ Н. по образу пшаго хожденія, съ жалобой на губернское начальство, настигъ онъ гд-то особъ, палъ предъ ними на колни, и прошеніе подалъ, одна изъ особъ приняла прошеніе, передала кому слдуетъ и, не сказавъ ни слова просителю, продолжала, купно съ другой особой, шествовать дальше. Не успли особы десяти шаговъ сдлать, какъ Премудрый, приподнявшись съ колнъ, возопіялъ гласомъ веліимъ:
— Не надейтесь на князи людскіе!
Подхватили снова архаровцы Сократа Премудраго и повлекли,— на этотъ разъ въ острогъ, гд и продержали мсяца два, но опять таки безъ дальнйшихъ послдствій: то есть переслали его по этапу въ мсто жительства, въ нашъ же городъ на утшеніе губернскаго начальства.
Говоритъ посл того Премудрый:
— Распрекраснйшую прогулку учинилъ, почетный караулъ даже былъ назначенъ, чтобъ мою особу оберегать и лелять.
Въ нашъ городокъ тоже одна особа вздумала завернуть. Около губернаторскаго крыльца толпилось человкъ тридцать народа: крестьяне, салопницы, отставные солдаты. Впереди всхъ, въ величественной поз, стоялъ Сократъ въ трехъ-угольной шляп. Показалась карета, подъхала къ крыльцу и высокая особа не успла еще ногу на землю поставить, какъ предъ ней, на одномъ колн, стоялъ уже Сократъ Премудрый и, совершенно на тотъ манеръ, какъ въ старину раздушенные кавалеры подавали букеты и мадригалы дамамъ своего сердца, вручилъ прошеніе. Высокая особа приняла прошеніе и скрылась въ губернаторскихъ апартаментахъ.
— Что это вы длаете, Сократъ Васильевичъ? спросилъ я Премудраго.
— Реверансъ, его —ству.
Исторія Сократа Премудраго и вся недолга, хоть ему и было далеко за пятьдесятъ лтъ. Прежде Премудрый служилъ гд-то и растратилъ сто рублей ассигнаціями казенныхъ денегъ, за что былъ исключенъ изъ службы и отданъ подъ судъ. Вотъ ужь двадцатый годъ тянется дло Сократа, на службу его не принимаютъ, содержанія никакого не даютъ.
И сталъ на старости лтъ шутомъ народнымъ Сократъ Премудрый. Гаерствуетъ передъ почтеннйшей публикой, да начальство губернское злитъ: первое занятіе ему иногда хлбъ даетъ, вторымъ же онъ сердце свое срываетъ.
Впрочемъ, на томъ основаніи, что съ теченіемъ времени все прідается, и губернское начальство стало нсколько хладнокровне смотрть на голодныя выходки Премудраго, но прежде онъ былъ для начальства положительно bte noir. Чего не длали губернскія власти, чтобъ только дохать Сократа! Трудно поврить, но, это фактъ: Сократа семь разъ водили въ губернское правленіе, чтобъ освидтельствовать его умственныя способности, четыре раза, найдя его сумасшедшимъ, отправляли въ желтый домъ на испытаніе и четыре раза выпускали его оттуда на вс четыре сторонушки. И ужь чудилъ же Сократъ Премудрый при освидтельствованіи! Соберутся губернскіе чины въ раззолоченныхъ мундирахъ, разсядутся важно въ курульскихъ креслахъ и хлопаютъ глазами.
Приведутъ бывало въ присутствіе Сократа Премудраго, понесетъ онъ сначала ерунду ужаснйшую: какъ съ ангелами бесдовалъ, подъ морскими водами ходилъ, съ женой домоваго водку пилъ, — сумасшедшій да и только! А потомъ, какъ станетъ присутствующихъ въ глаза кастить, такъ и не сумасшедшимъ Сократъ оказывается. Въ провинціяхъ, извстно, гласность развита до послднихъ степеней, особенно на счетъ амуровъ, тамъ ужь и не думай секретно въ амуры сыграть, на другой же день въ трубу про твою преступную игру протрубятъ, что, конечно, все-таки не мшаетъ гражданамъ и гражданкамъ игру свою продолжать. Такъ вотъ Сократъ Премудрый и начнетъ все вычислять: какъ предсдатель съ кумой своей съякшался, какъ инспекторъ врачебной управы отъ смотрителя больничныхъ заведеній осетрами и всякими живностями пользуется, какъ милая совтница съ предводителемъ въ ближайшихъ конвесансахъ пребываетъ… Словомъ, всю подноготную выкопаетъ, а потомъ опять за ерунду свою примется. Сумасшедшій, значитъ, Сократъ, отправить его на испытанье! Пытаютъ, пытаютъ Сократа, а въ итог все-таки окажется: ‘хоша затмніе умственныхъ способностей и замчается въ титулярномъ совтник Сократ Васильев Сперанскомъ, но вообще организмъ его и вс отправленія его въ здравомъ состояніи пребываютъ.’
Продержавъ мсяца четыре, пять, выпустятъ снова Сократа Премудраго изъ сумасшедшаго дома и снова пойдетъ онъ изъ себя комедь ломать, публику потшать, да начальство злить.
Кром сорванія сердца, Сократъ Премудрый имлъ и другую цль, зливши начальство. Я разъ какъ-то спросилъ его объ этомъ предмет.
— Нельзя же-съ, рессурсъ всегда въ томъ имю свой. Вотъ недавно на квартирк казенной удостоился посидть цлую недлю: весьма вкусныя блюда подавали, подаяніе было большое и общество тоже собралось хорошее, одного вотъ съ эдакой харей приволокли, квартальный расквасилъ, ночь на пролетъ благимъ матомъ проревлъ. Весьма преизрядная квартирка!.. А сегодняшній день я у ихъ пр—ва былъ, милостиво такъ изволили принять: наше, говорятъ, вамъ наиглубочайшее, что изволите рдко къ намъ въ гости захаживать?
— Зачмъ это кы къ нему то залетли?
— Прошеніе подавалъ.
— Какого сорта?
— А чтобъ милость они мн свою оказали: въ острогъ приказали бы посадить меня, потому что главу свою не знаю гд преклонить и мамонъ мой непотребный пищи не мало требуетъ.
— Что же онъ вамъ сказалъ на это?
— Ахъ! любезность превеликую: въ шею, говоритъ, друга моего Сократа Сперанскаго гоните, потому надолъ онъ мн, окаянный, хуже горькой рдки?
— И выгнали?
— Съ отмннымъ торжествомъ: все больше по этому мсту колотили.
Зимой очень туго приходилось Сократу Премудрому: уголъ надо имть, тепло, въ сапогахъ потреба: въ одномъ вице-мундир, да въ крестьянскихъ порткахъ не прощеголяешь на двадцати пяти градусномъ мороз. Лтомъ жизненныя потребности удовлетворялись гораздо проще: наплететъ лесъ Премудрый, удъ на пятакъ купитъ, краюху хлба пріобртетъ и отправится… Спросишь: куда онъ идетъ?
Я въ пустыню удаляюсь
Отъ прекрасныхъ здшнихъ мстъ!
Запоетъ отвтомъ Премудрый.
— Дачу себ нанялъ, вблизи природы пребывать желаю и какъ зрите omnia mea mecum porto.
— Да вдь утренники-то холодные?
— Помилуйте: благораствореніе воздусей, сводъ небесъ — кровъ, рыба сама въ горшокъ прыгаетъ, божественная гармонія повсюду разлита. Комары только нарушаютъ ее, уваженія къ рангу капитанскому не оказываютъ, чкалютъ мою особу на пропалую. Милости просимъ въ жилище пустынника!
И превращается такимъ образомъ Сократъ Премудрый въ ермита уединеннаго на какомъ нибудь Разстрижномъ Затон, что на Волг, до тхъ поръ, пока его хлбный запасъ не истощится, потомъ снова въ весяхъ и градхъ появится.
По зимамъ Сократъ Премудрый занимался больше шутовствомъ: ермитомъ быть неудобно.
Подошолъ однажды я къ толп, и вотъ что увидлъ: на тротуарномъ столб сидитъ Сократъ Премудрый и съ кривляньями тычетъ палкой въ снгъ, на двор морозъ градусовъ въ двадцать, а старику отъ усиленной работы жарко, шапку онъ съ себя сбросилъ, сдые волосы пристаютъ къ вспотвшему лбу, оботрется только старикъ и опять съ кривляньями все тычетъ и тычетъ палкой въ снгъ.
Толпа ржетъ.
— Что это вы длаете, Сократъ Васильевичъ?
— А вотъ сюда забрелъ (Премудрый указалъ на аристократическое жилище, находившееся напротивъ, въ окна котораго смотрло нсколько смющихся мужскихъ и женскихъ физіономій), такъ господинъ Горталовъ рекъ мн: чмъ бы шляться теб, Сократъ по пустому, ты бы снгъ на улиц толокъ. А я ему въ отвтъ глаголю: что ми даши за сіе? Поршилъ: за часъ работы — пятиалтынный… Милостивые государи! часы иметъ кто изъ васъ? полагаю, что срокъ моей службы окончиться долженъ.
Гитару гд-то досталъ Сократъ Премудрый и сталъ ею заработывать себ деньгу: минезингера изъ себя представлять. Накроетъ сдую голову свою трехуголкой, привяжетъ къ гитар мочало, наднетъ ее черезъ плечо и идетъ по гостинному двору. Рядовичи рады: потха будетъ!
Жилъ былъ у бабушки сренькій козликъ!..
Подплясывая да строя разныя рожи, визглив-остарческимъ голосомъ, съ присвистомъ закалываетъ Сократъ. Молодцы потшаются: кто грошъ кинетъ, кто и пятакъ.
Въ сивиллу также превращался Сократъ Премудрый. Кто-то подарилъ ему Соломона съ гадательными кругами: ‘хочешь познать таинства судьбы своей, сказано въ предисловіи, брось на кругъ сей ячейное зерно’. Съ этимъ Соломономъ Сократъ совершалъ странствія свои мсяца два, до тхъ поръ, пока гаданье не утратило прелесть новизны, а съ тмъ вмст и не изсякъ источникъ довольно значительныхъ доходовъ.
Вообще въ выбор средствъ въ жизни — Сократъ Премудрый былъ весьма изобртателенъ. Голь на выдумки хитра, а особенно голь благородная, изъ службы выгнанная. Здоровыхъ рукъ у ней нтъ, способности къ другому, помимо чернильнаго, труду тоже, потому мозговая система ея жилится, да и родитъ минезингера какого нибудь, сивиллу…
Пилъ Сократъ Премудрый не часто, что крайне удивительно, потому что люди его профессіи (покрайней мр на сколько я ихъ знаю) на томъ стоятъ, чтобъ гд нибудь хоть шкаликъ какой паршивый Христомъ-Богомъ вымолить и по капельк въ свое изнеможенное тло пропустить. И странное дло! люди эти дня по два часто голодаютъ, а ужь выпить они найдутъ себ и, къ вечеру, или у кабака свалятся, или благодтельная рука городоваго подберетъ ихъ въ полицейскую сибирку и сброситъ подъ пары. Сократъ Премудрый обыкновенно не искалъ назойливо выпивки, не употреблялъ на то всей силы своей воли, но когда у него ‘загоралось’, тогда, не смотря на препятствія, онъ уже удовлетворялъ своему непреодолимому желанію, средства для того раздлялись у Сократа на ординарныя и экстраординарныя, первыя состояли въ простомъ попрошайств, вторыя въ нахрап: зайдетъ Премудрый въ кабакъ, выслдитъ, какъ коршунъ, добычу, что двое пьяныхъ слишкомъ разлюбезничались между собою, а предъ ними полные стаканы стоятъ, ну, безъ дальнйшихъ разговоровъ заполучитъ Сократъ т стаканы въ свое владніе и подпившіе собственники ихъ глазомъ еще моргнуть не успютъ, какъ живительная влага уже переходила въ сократовскую утробу.
Ухъ, какъ били въ иной разъ за эту штуку старика, воровски выпившаго чужое вино!… Не приведи Господи! По лицу все больше…
Но и старикъ, если было надъ кмъ, тоже тшился, да еще какъ тшился-то! Жена у Сократа была женщина молодая и почти что красавица (удивительно, какъ пошла она за стараго, выгнаннаго изъ службы чиновника, шутовствомъ промышлявшаго свой хлбъ), такъ своимъ ‘тшеньемъ’ онъ ее сначала въ чахотку, а потомъ въ гробъ загналъ.
Помню, я былъ разъ въ одной изъ полицейскихъ частей (до поступленія еще въ слдователи), къ частному приставу прибжалъ дежурный солдатъ и объявилъ, что недалеко отъ части трупъ найденъ: вмст съ приставомъ и я отправился на указанное мсто. Полиція находилась въ глуши, на самомъ конц города, около нея рчка протекала, а дальше шолъ пустырь, заканчивающійся мазанками, въ которыхъ жалась городская нищета. Былъ часъ двнадцатый свтлой, весенней ночи, на лугу, вся облитая мсячнымъ свтомъ, лежала полуобнаженная, съ растрепанными волосами женщина, около нея валялись клочья платья, шали…. Мы сначала думали, что лежащая женщина мертвая: дыханья ея со всмъ не слыхать, позванному доктору удалось ее привести въ чувство.
Полумертвая женщина была жена Сократа Премудраго.
Дло было такъ. Жена Сократа Премудраго не жила въ послднее время съ мужемъ, заподозрнная имъ въ неврности, она переносила страшныя мученья, не-въ-терпежъ стало бдной, она и ушла къ матери. Сократъ сначала преслдовалъ жену самыми возмутительно-гнусными прошеніями и кляузами, потомъ, не удовлетворившись этимъ, сталъ искать встрчи съ ней, чего и достигнулъ… О характер встрчи — судите по послдствіямъ.
Избивъ до полусмерти жену, Сократъ куда-то скрылся и не являлся въ городъ недли три. Впрочемъ, было ли за чмъ скрываться?
Черезъ годъ посл этого происшествія жена Сократа умерла. Тяжело достался бдной женщин послдній годъ ея жизни, тяжелй даже, чмъ предшествовавшіе. Сократъ же и въ гробу не оставлялъ ее, онъ и мертвую кастилъ на сколько силъ хватало у злаго, старческаго языка. Погибшая молодая жизнь закончилась оскверненнымъ гробомъ…
Сократъ Сперанскій былъ повитъ и вскормленъ чернилами, потому страсть у него была — писать. Писалъ Сократъ много, до того много, что присутственнымъ мстамъ воспрещено было наконецъ принимать отъ него прошенія, глубочайшіе карманы его были набиты, до невозможности больше набиваться, всевозможными проявленіями дятельности его плодовитаго пера. Впрочемъ, посторонніе мало обращались къ нему. Причина тому была не недостатокъ приказной опытности у Сократа, онъ ею могъ похвалиться передъ другими, законникъ тоже былъ не малый, но шутовство ему мшало. Народъ, затянутый въ суды и расправы и не имющій каштана изъ своего брата, ищетъ въ ходакахъ солидности, своего рода шику: ходока можно напоить до отвалу, ходокъ можетъ въ грязь свалиться, ходоку можно рыло расквасить, и самъ онъ съ удобствомъ можетъ совершить туже операцію надъ другими, но все это не должно мшать его приказно-забулдыжному величію. Ходоку слдуетъ имть снаровку, какъ поджечь, статейку подпустить, наврать, похвастаться… Сократъ не обладалъ этой снаровкой, потому и не считался въ числ тхъ грязныхъ, небритыхъ, провонявшихъ запахомъ кабака и другихъ пакостей дльцовъ, которымъ въ каждой Деряб первый стаканъ и почетъ, до полученія здоровенной подзатрещины отъ руки подпившаго и выведеннаго изъ терпнія приказными закорючками кліента.
Я говорю: отъ Сократа Премудраго воспрещено было принимать прошенія, он возвращались ‘съ надписью’, что его, конечно, какъ артиста, до страсти любившаго свое искуство, печалило не мало, разъ онъ ко мн пришолъ.
— Съ просьбой я къ вамъ.
Я просилъ его объяснить въ чемъ дло.
— Не знаете ли вы, какъ писать къ англійской королев?
Меня конечно не мало удивилъ подобный вопросъ.
— То есть, это какъ писать къ англійской королев?
— Да вотъ адреса я къ ней не знаю, а безъ адреса письмо не дойдетъ.
— За чмъ же вамъ ея адресъ?
— Прошеніе ей хочу написать, жаловаться на всхъ. Чтобы она хоть вошла въ мое положеніе, здсь отъ меня и прошеній не принимаютъ.
Я написалъ Сократу: е. в. королев Великобританской Викторіи, въ Вестминстеръ.
Какъ слдователь, я вскор посл поступленія моего на эту должность познакомился съ Сократомъ Сперанскимъ. Наши офиціальныя столкновенія возникли вслдствіе одного изъ тхъ, многочисленныхъ на Руси, длъ, которыя въ состояніи каждаго хладнокровнаго человка вывести порой изъ терпнія: это дла между ближайшими родственниками. Возникновеніе подобнаго рода длъ обусловливается съ одной стороны — безобразіемъ семейныхъ отношеній, съ другой неопредлительностію кодекса. Не смотря на поразительную многообъемность, въ нашемъ гражданскомъ законодательств нтъ ничего точнаго, опредленнаго. Это по истин мечь обоюдоострый.
Сократъ Премудрый въ послднее время жилъ вмст съ своей тещей, съ матерью той несчастной женщины, которую онъ тиранилъ всю жизнь, причиной ранней смерти которой былъ онъ. Вамъ страннымъ покажутся подобнаго рода сожительства, подобная забывчивость? Вы захотите, зная ея общность не для однихъ только Сократовъ Премудрыхъ, объяснить ее чмъ нибудь, пожалуй еще добродтельными свойствами русской натуры. Не трудитесь: вс объясненія будутъ ошибочны, потому что причинъ этихъ, до крайности наивныхъ отношеній, кажется, вовсе и не существуетъ (вопреки извстной аксіомы), а они приходятъ такъ, чортъ знаетъ откуда, съ втру. Давлю, деспотствую, а завтра, не знаю съ какой стати, Тита Милосерднаго изъ себя являю, сегодня горло готовы перекусать другъ другу, а завтра въ любви объясняются, чтобъ въ скоромъ времени опять приняться за совершеніе операціи перекусыванья, сегодня дочь забью до смерти, а назавтра съ родителями въ сожительств буду состоять… Все это явленія однородныя, неудобообъяснимыя и во всякомъ случа изъ добродтелей не вытекающія.
Теща Сократа Премудраго была роду благороднаго: вдова коллежскаго ассессора, и имла три слабости: первая — быть пьяницей, вторая — быть сплетницей, а третья — быть такой вздорнйшей бабой, какую трудно отыскать даже между представительницами нашего прекраснаго пола, какъ извстно во всхъ рангахъ вздорными бабами весьма изобилующаго. Какова должна быть жизнь подъ кровлей, вмщавшей двухъ подобныхъ индивидуумовъ, какъ Сократъ Премудрый и госпожа Фомина (теща Сократа), вы можете представить себ: это былъ какой-то вертепъ ежедневной брани, гаму и тому подобныхъ дйствій. Въ вертепъ этотъ попали къ несчастью малолтнія дти Сократа Премудраго и, своимъ присутствіемъ въ немъ, дали возможность подняться большему еще количеству грязи и мерзостей.
Какому-то доброму человку пришла въ голову счастливая мысль спасти дтей Сперанскаго отъ голодной смерти и выхлопотать въ пользу ихъ впредь до совершеннолтія ежемсячное пособіе — шесть рублей серебромъ (маловато разщедрились, ну да, все лучше). Начальство, зная крайне безпокойный нравъ Сперанскаго, обойдя его, избрало опекуншей дтей Фомину (справки, значитъ, добросовстно наводятся, объ малолтнихъ заботятся), которой и передало израсходованіе шестирублеваго пособія.
…. И пошли изъ-за этихъ денегъ пуще прежняго ссоры, драки, между Сократомъ и его тещей ршался важный вопросъ: кто въ прав проживать дтскія деньги? Учись молодое, подрастающее поколніе!
Семейный кавардакъ достигъ своей апогеи въ то время, какъ я поступилъ въ слдователи: пили и дрались об стороны каждый день. Въ одно прекрасное утро госпожа Фомина пересилила Сократа и вытолкала его въ шею изъ своей мазанки. Премудрый былъ не изъ тхъ людей, чтобы оставить безъ дальнйшихъ послдствій подобный афронтъ, онъ восхотлъ отомстить тещ и средства къ тому нашелъ въ обыкновенномъ орудіи каждаго приказнаго: въ пер. Дня черезъ три, посл изгнанія, въ полицію было подано заявленіе, гд Сократъ, описывая всю ядовитость своей тещи, обвинялъ ее въ похищеніи у него многочисленныхъ вещей и требовалъ наистрожайшаго обыска: ‘дабы симъ обыскомъ правосудіе могло уличить преступную грабительницу одинокаго и постоянно въ болзняхъ пребывающаго старца и, казнивъ ее, внкомъ увнчать гонимую и терзаемую добродтель’,
Полиція, какъ быстрое орудіе правосудія, безъ дальнйшихъ развдываній, вняла словамъ Сократа Премудраго и произвела у тещи его обыскъ, по которому подъ тещиной кроватью найдены были старые, негодные къ употребленію, штаны Премудраго. Поличное… Обвиненіе подтверждается уликой, преступница лицо благороднаго происхожденія, стало-быть и разговаривать нечего: слдствіе долженъ производить слдователь.
При обыск госпожа Фомина учинила, конечно, дебошъ: передъ особой квартальнаго надзирателя она выкинула нкую пакость, не совсмъ удобную для выраженія ея въ печатномъ слов, за что представитель порядка наплевалъ ей въ лицо. Впрочемъ, дальше воюющія стороны не пошли, только Сократъ Премудрый сильно напиралъ на это обстоятельство въ своихъ безчисленныхъ прошеніяхъ и доносахъ: ‘не устыдилась даже сія непотребная женщина, у края гроба стоящая, опозорить ликъ квартальнаго надзирателя, защитника всхъ слабыхъ и угнетенныхъ’, взывалъ Премудрый.
Теща не осталась въ долгу у Сократа. На другой день посл обыска и съ ея стороны тоже было подано объявленіе, гд, между прочимъ, прописывалось, что вотъ она такая де добродтельная женщина, постоянно помышляющая о загробной жизни, пригрла на груди своей коварнаго змія, титулярнаго совтника Сократа Васильева Сперанскаго, который, вмсто благодарности, не только отплатилъ ей гнусной клеветой, въ похищеніи якобы вещей, никогда въ существованіи не пребывавшихъ, но даже самъ, свершивъ преступленіе — грабежъ такого-то имущества — скрылся неизвстно куда отъ преслдованія законовъ. Въ конц концевъ и здсь тоже было: розыскать коварнаго змія и грабителя, произвести у него обыскъ, отобрать похищенное и самаго его немедленно ввергнуть въ темницу.
Подобныхъ длъ тысяча… Пожалйте же, господа, слдователей, ‘обязанныхъ’ производить ихъ, да, кстати, ужъ пожалйте и общество порождающее такія дла тысячами!
Начавшееся о штанахъ и о прочемъ дло, дало, конечно, обильнйшую пищу обимъ сторонамъ. Про Сократа Премудраго, разумется, нечего и говорить: онъ отдался длу всей душой, теща его, какъ баба непромахъ, тоже нашла себ ходока, не уступавшаго Сократу въ премудрости — Заскина нкоего, одного изъ первыхъ постителей ‘безпардоннаго’ питейнаго дома. Враги форсили другъ передъ другомъ своей приказной ловкостью: клевета, брань, законы, грязь, похабства,— все наружу! гробъ безвременно погибшей женщины не былъ тоже пощаженъ въ этой мерзостной ‘забав’.
Для меня дло Сократа съ тещей стало чмъ-то въ род кошмара, почти каждый день являлись об тяжущіяся стороны и начинали бомбардировать и костить другъ друга. Прошенія, ябеды, объявленія, дополненія сыпались неудержимымъ каскадомъ, голова отъ нихъ кругомъ шла. Сократъ Премудрый сталъ даже рже удаляться въ пустыню ‘отъ прекрасныхъ здшнихъ мстъ’, хотя лто въ тотъ годъ стояло весьма жаркое и рыба клевала отмнно хорошо, теща пропивала съ своимъ ходокомъ Заскинымъ послднія дтскія крохи. Разобрать въ невооброзимой путаниц, кто былъ правъ, кто виноватъ, и былъ ли кто правъ и виноватъ, было, конечно, выше человческаго разума…
Въ послдній разъ я встртилъ Сократа Премудраго на базар, въ веселой компаніи: охотника въ рекруты сдавали, такъ потшался добрый молодецъ, запродавши въ кабалу себя. Пострчавшаяся со мной процессія была довольно многочисленна: аріерградъ ея составляли сдатчики, глазъ неспускавшіе съ наемщика, центръ — будущій ‘слуга царскій’, въ аванград же съ гармоникой отличался Сократъ Премудрый. На Премудромъ былъ тотъ же, историческій, вице-мундиръ съ фалдочками, какіе то страннаго вида штаны въ клтку, не достигавшіе колнъ, на ногахъ онъ не имлъ ни сапогъ, ни лаптей: босикомъ. Старичина валялъ въ присядку и, вертясь какъ флюгеръ, вскидывалъ порой удивительно-высоко свои голыя ноги.
Какъ была я молода,
Тогда была рзва:
. . . . . . . . . . . . . . . . .
— Уважай, стракулистъ! отвчалъ ему охотникъ, бросая трешникъ, подхваченный Сократомъ на лету съ удивительной ловкостью.
На двор припекъ стоялъ страшный, весь мокрехонекъ былъ старикъ, отъ своихъ фокусовъ но ничего: распвалъ голосисто, особенно т мста псни, гд похабщины было много…