СОЦІАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКІЯ ПОПЫТКИ ВЪ РОССІИ.
СОЦІАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКІЯ ПОПЫТКИ ВЪ РОССІИ.
III.
Гдб.
‘Дло’, No 6, 1868
Социально-экономические попытки в России, Гайдебуров Павел Александрович, Год: 1868
Время на прочтение: 28 минут(ы)
Русскія рабочія артели, о которыхъ мы говорили въ предыдущей глав, не составляютъ одиночнаго и случайнаго явленія въ русской жизни. Имя свою собственную исторію, они, кром того, составляютъ і дальнйшее развитіе началъ, давнымъ-давно положенныхъ русскимъ народомъ въ основаніе сельской общины. Если нкоторые читатели усомнятся въ справедливости того мннія, что артели суть коренное русское учрежденіе, если многіе станутъ утверждать, что въ случа справедливости этого мннія, артель должна бы играть боле серьезную роль въ жизни русскаго рабочаго класса и безъ посторонней помощи, то этотъ скептицизмъ долженъ окончательно изчезнуть при ближайшемъ знакомств съ историческимъ развитіемъ русской сельской общины. Если обратить вниманіе на то, что огромное большинство лицъ, занимающихся въ артеляхъ, принадлежитъ къ крестьянскому сословію, что какъ бродячія, такъ и постоянныя артели образуются почти исключительно изъ крестьянъ, то сдлается совершенно понятною та связь, которую мы указываемъ между артелями и сельской обвитой. Русскій крестьянинъ привыкъ къ общин и инстинктивно усвоилъ себ пользу и огромную выгоду товарищества. Общинное владніе землей всегда предполагало, а частію даже условливало собою, близкое общеніе между крестьянами, земля соединяла ихъ не только механически, но и нравственно. Оставляя общину и уходя на сторону, крестьянинъ, естественно, уносилъ съ собою свои общинные обычаи, и гд только могъ, прилагалъ ихъ длу. Вс наши артели, которыя выше мы называли производительными, потребительными, рабочими и т. д., въ сущности были ни то, ни другое, ни третье. Они составлялись въ силу простой привычки рабочихъ къ товариществу, усвоенной ими въ сельской общин. Русскій крестьянинъ не любитъ нигд быть однимъ, въ одиночеств онъ чувствуетъ себя неловко, ему необходимо товарищество. Гакстгаузенъ, путешествовавшій по Россіи въ сороковыхъ годахъ, замтилъ эту отличительную черту русскихъ и выразилъ ее въ слдующихъ словахъ: ‘Гд бы ни встртились десять человкъ русскаго простонародья, въ Риг, напримръ, или Митав, они сейчасъ же составляютъ изъ себя организованное общество, избираютъ старшину и т. д.’ Какъ въ самомъ дл велика эта общинная сила въ русскомъ народ, и какую важную роль играетъ она какъ въ жизни крестьянъ, такъ и въ общей жизни государства, читатель увидитъ изъ нижеслдующаго историческаго очерка.
Устройство сельской общины основано на томъ понятія о земл, какое имли русскіе крестьяне въ самыя отдаленныя отъ насъ времена. Народъ всегда смотрлъ на землю, какъ на общую собственность, никому лично не принадлежащую. Рядомъ съ этимъ понятіемъ всегда шло другое, именно, что только земля должна служить основаніемъ всхъ отношеній человка къ обществу. Безъ земли можно было жить боярамъ, духовнымъ и т. д., но членъ городской или сельской общины непремнно долженъ былъ имть въ своемъ пользованіи извстную долю земли. Эти два понятія выразились въ устройств сельской общими. Правда, у насъ всегда рядомъ съ общиннымъ землевладніемъ существовало и личное, на нрав полной собственности, но въ старое время процентъ личныхъ владльцевъ былъ самый ничтожный. Большинство же обработанныхъ земель принадлежало общинамъ. Въ XIV и XV вкахъ общинная земля была неотчуждаема: даже князья не могли покупать общинныхъ земель. Но община не была однакоже замкнутой корпораціей, каждый членъ могъ свободно выходить изъ общины и даже передавать свой участокъ другому лицу, но только съ непремннымъ условіемъ для этого лица сдлаться членомъ общины и принимать участіе во всхъ ея длахъ. Такимъ образомъ, крестьянинъ, продавая или передавая свой земельный участокъ, передавалъ собственно не землю, а только право на нее. Участокъ земли, даваемый общиной крестьянину, поступалъ къ нему въ безсрочное пользованіе. Община уже не вмшивалась въ то, какъ распоряжался этой землею крестьянинъ, онъ могъ строить на ней, что угодно, засвать тмъ или другимъ хлбомъ и т. п., словомъ, онъ былъ полнымъ ея хозяиномъ, и только долженъ былъ исполнять вс общинныя обязанности. Такой порядокъ пользованія землею сохранялся и въ послдующее время, до прикрпленія крестьянъ къ земл, т. е. до установленія крпостного нрава. Такъ, напримръ, по свидтельству памятниковъ XVI вка, крестьянинъ, вступая въ общину, заключалъ съ нею условіе, по которому обязывался принимать участіе во всхъ общинныхъ длахъ, а за это получалъ въ безсрочное пользованіе извстный участокъ земли. Однакожъ, сами крестьяне вовсе не смотрли на свои участки какъ на чужіе и принадлежащіе собственно не имъ, а какой-то отвлеченной личности, общин. Они всегда называли эту землю ‘нашею землею’, чмъ ясно выражалось, что они смотрятъ на свою неполную собственность не такъ, какъ смотритъ арендаторъ на землю, взятую имъ у владльца во временное пользованіе. Они владли этою землею потому, что принадлежали къ общин, и составляли часть общины потому, что владли землею.
Такой порядокъ владнія землею и вытекающія изъ него условія общественной жизни крестьянъ были всегда очень выгодны какъ для самихъ крестьянъ, такъ и для правительства. Вотъ почему сельская община такъ прочно утвердилась въ русскомъ народ.
Очень важной причиной, способствовавшей развитію общины, было прямое покровительство ей со стороны закона. Слды этого покровительства мы встрчаемъ въ самой глубокой древности. Но отсюда вовсе не слдуетъ, чтобы русская сельская община была создана властью въ видахъ какихъ нибудь административныхъ соображеніи. Совершенно наоборотъ. Правительства дйствительно пользовались общиннымъ характеромъ народа, но потому, что община утвердилась гораздо прежде, чмъ законъ обратилъ на нее вниманіе. Князьямъ оставалось только признать оффиціально существованіе общинъ и воспользоваться ими для государственныхъ цлей. Такъ они и сдлали. По извстіямъ четырнадцатаго и пятнадцатаго вковъ видно, что еще тогда правительство обязало общины отвчать за порядокъ въ волостяхъ и за исправный взносъ податей. Правительству было неудобно имть дло съ каждымъ крестьяниномъ порознь относительно сбора повинностей, и потому оно охотно прибгло къ посредству общинъ. Для этого были установлены выборные начальники подъ разными названіями. Такимъ образомъ, земледльческая община была сдлана административной единицей.
Во времена судебниковъ значеніе общины еще боле усилилось. Тутъ уже народные обычаи, освященные временемъ, вполн признаются положительнымъ законодательствомъ и потому получаютъ боле серьезное значеніе. Такъ, напримръ, по Судебнику Ивана Васильевича, намстники и другіе правители не могли производить суда безъ участія депутатовъ отъ общины. Кром того, никто не могъ ни до. суда, ни посл взять крестьянина безъ согласія выборнаго общиннаго начальства. Дале, общинамъ было предоставлено право собственнаго суда черезъ своихъ выборныхъ., эти выборные, какъ судьи, такъ и административныя лица, считались состоящими на государственной служб и пользовались тми же правами, какъ и лица, назначавшіяся самимъ правительствомъ. Во внутреннія дла общины правительства никогда не вмшивались: самосудъ и полное самоуправленіе были безусловно за ними признаны. Царь Иванъ Васильевичъ самъ старался о томъ, чтобы общины обходились въ своихъ внутреннихъ длахъ безъ правительственныхъ властей. Вообще, общинамъ было предоставлено полное право управляться такъ или иначе, но своему усмотрнію,— черезъ выборныхъ ли начальниковъ, или черезъ лицъ, назначаемыхъ правительствомъ.
Но понятно, что предоставляя общинамъ такія широкія права, правительства поступали такъ въ своихъ собственныхъ выгодахъ. Община была всегда важнымъ средствомъ для удобнйшаго собиранія податей. Правительства въ этихъ, случаяхъ имли дло непосредственно съ выборными общинными начальниками и налагали подати не на каждаго крестьянина въ отдльности, а на всю общину, которая уже сама производила раскладку между своими членами. Такая операція представляла обоюдныя выгоды: правительство такимъ путемъ, какъ мы сказали, получало возможность имть дло съ крупными податными единицами, а крестьяне могли правильно распредлять подати между собою, сообразно средствамъ каждаго. И дйствительно, раскладывая налоги, община всегда принимала во вниманіе размръ имущества каждаго крестьянина и вс получаемые имъ. доходы. Это было тмъ важне для правительства, что оно могло не стсняться частымъ составленіемъ окладныхъ книгъ, по которымъ опредлялись налоги. Какъ бы ни были велики промежутки между сроками составленія окладовъ, какъ бы ни измнились размры имущества лицъ, подлежащихъ налогу, правительство, благодаря общинамъ, могло не заботиться о томъ, чтобы обднвшій крестьянинъ не платилъ налоговъ черезъ силу, забота объ этомъ лежала на общинахъ, которыя могли во всякое время проврить и подробно внять состояніе каждаго своего члена. Въ этомъ, повторяемъ, заключалась огромная выгода какъ для крестьянъ, такъ и для самого правительства. Наконецъ, правительство пользовалось иногда общинами и во многихъ другихъ случаяхъ, оно, напримръ, поручало имъ наблюденіе за порядкомъ и защиту даже такихъ учрежденій, которыя были совершенно чужды общин, и не имли съ него ничего общаго. Словомъ, община была нужна правительству, а потому за’оты о ней совершенно понятны.
Такое благосклонное отношеніе правительства къ общинамъ ставило ихъ весьма высоко въ глазахъ самихъ крестьянъ, которые находили для себя множество выгодъ въ принадлежности къ той или другой общин. Выгоды эти были хотя не слишкомъ многочисленны, но зато очень существенны. Такъ, напримръ, т крестьяне, которые владли участками земли на прав полной собственности, были обременены весьма значительными налогами, которые къ тому же почти постоянно увеличивались. Въ виду этихъ налоговъ, крестьянамъ было несравненно выгодне сдлаться членами общины, которая соразмряла количество налога съ платежными силами своего члена. Правда, многіе переходили на земли крупныхъ собственниковъ, кладя основы будущаго крпостного права, но очень многіе шли и въ общины. Кром выгодъ, представляемыхъ поступленіемъ въ общину въ матеріальномъ отношеніи, были и другія, какъ, напримръ, защита личности. Мы сказали уже, что никто не могъ взятъ крестьянина — члена общины — безъ согласія выборныхъ начальниковъ, кром того, представлялось множество другихъ удобствъ, прямо вытекавшихъ изъ тхъ строго опредленныхъ отношеній, какія существовали между общинами и правительствомъ. Вслдствіе подобныхъ обстоятельствъ число членовъ въ общинахъ постоянно увеличивалось. Да и сами общины заботились о томъ, чтобы какъ можно больше усилить какъ свой численный составъ, такъ и количество принадлежащихъ имъ земель, въ этомъ была ихъ прямая выгода. Въ самомъ дл, такъ какъ общины должны были платить налоги по тмъ спискамъ, которые составлялись лишь отъ времени до времени, то какія бы перемны ни произошли въ состав общиннаго населенія, какъ бы оно ни уменьшилось въ промежутк двухъ переписей, — размръ налоговъ до новаго списка оставался одинъ и тотъ же. Понятно, такимъ образомъ, что общинамъ было выгодне имть въ своей сред какъ можно больше членовъ и земли, во-первыхъ, подати, приходившіяся на долю каждаго, становились тогда меньше, во-вторыхъ, легче было платить за недостаточныхъ общинниковъ. Съ этой цлью общины приглашали къ себ членовъ со стороны, давали имъ разныя льготы, пособія и т. п. Правительство вполн понимало важность подобныхъ дйствій для общинъ, поэтому оно не только не мшало этой пропаганд, но даже само ей способствовало посредствомъ особыхъ указовъ и грамотъ.
Чтобы короче и вмст полне опредлить значеніе общины въ XVI вк, мы приведемъ слдующее мсто изъ сочиненія г. Бляева ‘Крестьяне на Руси’. ‘Въ шестнадцатомъ столтіи’, говоритъ г. Бляевъ, ‘крестьянскія общины на Руси относительно общественныхъ нравъ были въ полномъ развитіи. Законъ и правительство не только признали за ними вс права, выработанныя прежнею жизнью и обычаями, но и утвердили многое, чего общины прежде не имли. Правительство явно стремилось къ тому, чтобы поставить общины въ основаніе управленія, оно не только дозволило имъ самоуправленіе и самосудъ но ихъ выбору, но и дало право жизни и смерти надъ своими членами и даже надъ выборными начальниками. Мало этого, законъ передалъ въ полное распоряженіе общинъ — управляться ли имъ самимъ собою, черезъ своихъ выборныхъ начальниковъ, надъ которыми они имли право жизни и счерти, или просить правителей у государя, которые уже не зависли отъ общинъ. Здсь не мсто искать причинъ, побудившихъ царя Ивана Васильевича къ такому направленію. Но для насъ важенъ самый фактъ, что таковое направленіе существовало въ XVI вк и по мстамъ осуществлялось на дл, въ большихъ или меньшихъ размрахъ, и осуществленіе это не имло своимъ слдствіемъ важныхъ безпорядковъ, это свидтельствуетъ, что общины были исконнымъ учрежденіемъ на Руси, и весь народъ хорошо понималъ ихъ значеніе и права. Въ противномъ случа были бы иныя послдствія: народъ, какъ городской, такъ и волостной, накинулся бы, очертя голову, на невиданную и заманчивую новость? безпорядкамъ и своеволію не было бы конца: суды, сборъ податей, и вообще вс общественныя дла пришли бы въ крайнюю запутанность. Но на дл ничего этого не было,— народъ съ увренностью пользовался данными ему правами самоуправленія, въ одно и тоже время, рядомъ, существовали въ одной области выборные судьи и полное самоуправленіе, а въ другой намстники и волостели, назначаемые государемъ. И это было не но приказамъ и распоряженіямъ правительства, а по усмотрнію самого народа, одна волость или одинъ уздъ желали выборныхъ судей и полнаго самоуправленія — и безпрепятственно получали желаемое, а другая волость или другой уздъ просили царскихъ намстниковъ и волостелей — и намстники и волостели къ нимъ присылались, и такъ шли дла не годъ и не два, и даже не одно царствованіе царя Ивана Васильевича, но и я продолженіи почти всего XVII столтія, и судъ, и сборъ податей, и вс общественныя дла шли споимъ порядкомъ. Не удовлетворяли обществу выборные суды — общество просило намстниковъ и волостелей, намстники и волостели оказывались неугодными — и общество обращалось къ выборнымъ судьямъ. Ясно, что царь Иванъ Васильевичъ, давая огромныя права общинамъ, не вводилъ новостей, а только пользовался старымъ исконнымъ учрежденіемъ на Руси, и старался поддержать старые добрые обычаи и законы, которые, по его же выраженію, поисшаталися и частію были нарушены въ предшествовавшее время’.
Такъ велико было значеніе крестьянской общины въ старой Руси и такъ прочно утвердилась она среди русскаго народа.
Прикрпленіе крестьянъ къ земл, произведенное сперва чисто въ видахъ финансовыхъ, долгое время не оказывало на крестьянскія общины никакого вреднаго вліянія. Хотя одновременно съ прикрпленіемъ, многія земли поступили въ собственность отдльныхъ личностей, въ вид правительственныхъ подарковъ или наградъ, но этимъ еще не уничтожалась на дл самостоятельность крестьянъ. Они но прежнему управлялись своими выборными и вообще пользовались всми прежними правами. Хотя въ нкоторыхъ мстахъ правительство предоставляло, въ вид особой привилегіи, право суда надъ крестьянами землевладльцамъ, но сами землевладльцы, уважая старые народные обычаи, судили крестьянъ не иначе, какъ посредствомъ ихъ же собственнаго суда. Даже правительство въ общественныхъ длахъ продолжало сноситься съ крестьянами не черезъ землевладльцевъ, а посредствомъ общинъ. Эта крестьянская самостоятельность и общинный ихъ бытъ существовали даже посл изданія соборнаго Уложенія 1649 года, которое, какъ извстно, затянуло еще сильне узелъ, связывавшій крестьянъ съ землею, земля, хотя поселенные на ней крестьяне и лишились права свободнаго перехода, все-таки оставалась общинною землею. Даже спустя двадцать лтъ посл изданія Уложенія въ быту крестьянъ не произошло чувствительныхъ перемнъ. Нкоторыя извстія этого времени ясно указываютъ на то, что крестьянская община относительно государства играла совершенно самостоятельную роль и стояла вполн отдльно отъ, землевладльца. Важнйшей точкой соприкосновенія крестьянъ съ государствомъ были подати, а между тмъ во второй половин XVII вка, подати вносились самими общинами, и владлецъ земли нисколько не отвчалъ за неисправный взносъ крестьянскихъ повинностей, правительство только обязывало его платить за пустые крестьянскіе дворы, находящіеся на его земляхъ, жилые же дворы платили сами, посредствомъ общинъ.
Но, конечно, подобное положеніе длъ долго продолжаться не могло, оно заключало въ себ слишкомъ много противорчія, которое должно было разршиться такъ или иначе. Въ самомъ дл, правительство хотло соединить несоединимое, именно, самостоятельность общинъ съ самостоятельностью землевладльцевъ, то есть, помщиковъ. Между тмъ помщики поневол должны были часто уступать общинамъ, которыя еще имли за собою полную защиту закона, и, слдовательно, но необходимости ограничивали свой произволъ. Правда, это обстоятельство имло важное значеніе для крестьянъ, которые боле прежняго цнили принадлежность къ общин, избавляясь этимъ отъ власти помщика. такъ какъ ему несравненно трудне было бороться съ самостоятельной общиной, чмъ съ отдльнымъ беззащитнымъ лицомъ, но для помщиковъ подобное положеніе было крайне-стснительно и невыгодно. И оно дйствительно стало мало но малу измняться въ пользу помщика и къ совершенной невыгод для крестьянъ.
Замчательно, что во все послдующее время не было издано ни одного закона, прямо уничтожавшаго крестьянскую общину, за то мы видимъ цлый рядъ узаконеній, хотя и косвенно, но все-таки весьма существенно вліявшихъ на ослабленіе и даже на полное уничтоженіе ея самостоятельности. Прежде всего нужно замтить, что уже одно прикрпленіе крестьянъ къ земл много способствовало усиленію власти помщиковъ насчетъ крестьянъ,— разумется, на тхъ участкахъ, которые принадлежали помщикамъ. Прикрпленіе, напримръ, создало для помщиковъ право тлеснаго наказанія. Прежде помщикъ могъ удалить неугоднаго ему крестьянина съ земли, теперь этого сдлать было невозможно, и вотъ сперва явились денежные штрафы, а потомъ и тлесное наказаніе. Но послдующія узаконенія имли прямою своею цлью расширеніе правъ помщика и постепенное ослабленіе общинной самостоятельности.
Первымъ изъ такихъ узаконеній было предоставленіе помщикамъ нрава продавать крестьянъ безъ земли. Этимъ закономъ наносился самый чувствительный ударъ самостоятельности общинъ. Въ самомъ дл, какое значеніе могла имть теперь община въ глазахъ помщика, если онъ любого ея члена могъ выдлитъ изъ ея среды и продать куда угодно на сторону? Если онъ могъ такъ распорядиться съ двумя, пятью, десятью и т. д. членами общины? Ясно, что этимъ закономъ самостоятельность общины переходила въ руки помщика.
Вторымъ подобнаго же рода закономъ было распоряженіе, изданное уже посл первой ревизіи, о томъ, чтобы подати платились не крестьянами, а землевладльцами, но числу записанныхъ за ними рабовъ. Съ перваго взгляда можетъ показаться, что это перемщеніе податныхъ обязанностей съ общины на помщика не имло особаго значенія. Но дло въ томъ, что этой мрой личность крестьянина, стоявшаго до той поры лицомъ къ лицу съ государствомъ, совершенно заслонялась личностью помщика. Государственныя обязанности спали съ крестьянина и перейти на помщика. Государству уже не было никакой надобности имть дло съ общиной, личность ее представлялъ теперь помщикъ, платившій подати за крестьянъ. Равнымъ образомъ, государству не было нужды до того, какомъ количествомъ земли владютъ крестьяне: подати стали подушными, слдовательно, важно было только знать, какое количество душъ живетъ у того или другого помщика. Этой мрой произведено полное разобщеніе крестьянъ съ землею., Помщикъ могъ, если желалъ, всю крестьянскую землю забрать въ свои руки, а ихъ оставить ни съ чмъ. Ясно, что при такомъ ход длъ, община совершенно уничтожалась.
Крестьяне очень ясно понимали, въ какую сторону направлены правительственныя узаконенія и потому, хотя еще не было издано прямого закона, уничтожающаго общину, они уже считали ее погибшей. Такъ, напримръ, хотя но закону община имла право сноситься съ правительствомъ черезъ своихъ выборныхъ, но въ дйствительности крестьяне уже сами начинали считать для себя боле выгодными и удобными сношенія посредствомъ землевладльцевъ. Доказательствъ этому можно найти много въ памятникахъ восемнадцатаго вка. Наконецъ, многіе крестьяне, недовольные почему нибудь на распоряженія общинъ, считали уже возможнымъ жаловаться на нихъ помщику, какъ лицу, имющему власть надъ общиной. Вслдъ за этимъ и помщики, черезъ своихъ приказныхъ людей, стали вмшиваться во внутреннія дла общинъ, принимать участіе въ распредленіи крестьянскихъ участковъ и т. д.
Съ половины восемнадцатаго столтія, законы, подавляющіе личность крестьянъ и расширяющіе права помщиковъ, становятся многочисленне и строже. Такъ, помщикамъ дается право продавать крестьянъ и дворовыхъ людей для отдачи въ рекруты, лишь бы за проданныхъ платились въ казну подушныя деньги, за тмъ право ссылать крестьянъ и дворовыхъ въ Сибирь но личному усмотрнію помщика, право отдавать ихъ въ каторжную работу за дерзости и т. д. Подобнымъ расширеніемъ помщичьей власти уже сами собою уничтожались личность и свобода крестьянъ. Но правительство все-таки издавало отдльные законы, спеціально касавшіеся крестьянъ. Такъ, имъ запрещается брать откупа и вступать въ подряды, а также пріобртать недвижимое имніе въ городахъ и уздахъ, запрещается свободно отправляться на промыслы, заводить фабрики, обязываться векселями и принимать на себя поручительство за кого либо, даже подъ заемныя письма дозволяется брать только съ согласія помщика. Наконецъ, 22 августа 1767 года является сенатскій указъ, кончающійся слдующими замчательными словами: ‘буде но обнародованіи сего указа которые люди и крестьяне въ должномъ у помщиковъ своихъ послушаніи не останутся и недозволенныя на помщиковъ своихъ челобитчиныя, а наипаче въ собственныя руки императрицы, подавать отважатся, то какъ челобитчики, такъ и сочинители сихъ челобитень наказаны будутъ кнутомъ и прямо сошлются въ вчную работу въ Нерчинскъ, съ зачетомъ ихъ помщикамъ въ рекруты’. Такимъ образомъ, крпостное право достигло крайняго своего развитія. Община, какъ административная единица, совершенно изчезла съ лица русской земли, пользованіе же экономическими ея выгодами предоставлено усмотрнію помщика.
Къ сожалнію, мы имемъ очень мало, почти ничтожное количество, точныхъ опредленныхъ извстій относительно экономическаго быта, крестьянъ во все время крпостной зависимости. Общій характеръ ихъ быта намъ, конечно, извстенъ очень хорошо, но глаза строгаго и безпристрастнаго статистика не могли во время крпостного права заглянуть во вс уголки крестьянскаго міра, отчего точныхъ и подробныхъ извстій за все это время у насъ еще нтъ. Законъ, расширивъ до безконечности сферу помщичьей власти, заслонилъ отъ глазъ общества жизнь нсколькихъ милліоновъ, которой суждено было складываться подъ вліяніемъ барскихъ принудительныхъ указаній. Какъ именно она складывалась въ экономическомъ отношеніи — мы въ точности не знаемъ. Намъ только извстно, что лучшіе изъ помщиковъ понимали связь между крестьянскимъ и своимъ собственнымъ благосостояніемъ, почему заботились не мало о крестьянскомъ благополучіи. Но все таки въ этихъ заботахъ ясно должны были обнаруживаться не больше, какъ своекорыстныя побужденія, только разсчитанныя правильне и врне другихъ. Стоитъ только заглянуть въ записки Татищева, относящіяся къ половин восемнадцатаго вка. Татищевъ считался однимъ изъ гуманнйшихъ людей своего времени, и потому его взгляды на условія крестьянскаго благосостоянія должны представлять не малый интересъ для потомства. Татищевъ исходитъ изъ того положенія, что у крестьянъ непремнно должна быть своя собственная земля, которою они но отбытіи барскихъ работъ могли бы распорядиться но своей вол, и на которую власть помщика простираться не можетъ. Это еще, повидимому, условія довольно благопріятныя для экономической жизни крестьянъ, хотя ихъ община и уничтожена, какъ административная единица, но ей при такомъ взгляд помщика легко существовать, какъ экономическому цлому, къ которому крестьяне привыкли издавна, наконецъ, важно то, что помщикъ, высказывая подобное положеніе обнаруживаетъ склонность смотрть на крестьянъ не какъ на рабочій скотъ, но какъ на людей. Однако простодушный авторъ ‘записокъ’ не замчаетъ того, что послдующія его разсужденія идутъ въ разрзъ съ предыдущими и уничтожаютъ то, что ими же построено. Говоря, напримръ, о лтнихъ работахъ крестьянъ, Татищевъ замчаетъ (приводимъ его слова ныншнимъ языкомъ): ‘слдуетъ какъ можно внимательне наблюдать, чтобы лтомъ, во время работъ, крестьяне не лнились и не слишкомъ много отдыхали, исключая точно обозначенныхъ праздниковъ, опредленныхъ для отдыха. Для этого нужно начинать работу съ вечера, продолжать всю ночь и утро, а днемъ, въ самое жаркое время, отдыхать. Во время работы староста и прикащикъ должны обращаться съ крестьянами какъ можно строже, пока не убранъ съ ноля весь хлбъ, какъ помщій, такъ и крестьянскій. Работу же производить сперва помщичью, а потомъ принуждать крестьянъ работать на себя, и не предоставлять этою на ихъ волю‘. Ясно, что высказывая это правило, Татищевъ не сообразилъ, что принуждая крестьянъ работать себя по усмотрнію прикащика, онъ тмъ самымъ лишаетъ ихъ всякой самостоятельности, о которой онъ сперва такъ, повидимому, заботился.
Въ другомъ мст Татищевъ обнаруживаетъ величайшую заботу о крестьянскомъ хозяйств и вмняетъ въ обязанность старост и прикащику наблюдать, чтобы у каждаго крестьянина было непремнно извстное число лошадей, быковъ, коровъ, овецъ, свиней, гусей, куръ, даже тарелокъ, ножей, вилокъ, ложекъ, скатертей, стакановъ и т. п. Но не говоря уже о странности поручать надзоръ за крестьянскимъ домоводствомъ старостамъ и прикащикамъ, невообразимо странно правило, по которому крестьяне, не имющіе положеннаго оклада посуды и скота, подлежатъ наказанію. ‘Кто всего вышеписаннаго’, замчаетъ Татищевъ, ‘въ дом своемъ имть не будетъ, таковыхъ отдавать другому въ батраки безъ заплаты, который за него будетъ платить всякую подать и землею его владть, а его, лнивца, имть работникомъ, пока онъ заслужитъ хорошую похвалу’.
Наконецъ, еще въ одномъ мст своихъ записокъ, Татищевъ высказываетъ слдующія правила (передаемъ ихъ также ныншнимъ языкомъ): ‘для виновныхъ крестьянъ имть тюрьму, всмъ крестьянамъ построить каменные или деревянные дворы, и съ каждаго за это собирать ежегодно по рублю со двора. Никто изъ крестьянъ не иметъ права продавать вн своей деревни хлба, скотъ, птицъ и т. п., если же въ своей деревн покупщика не имется, то долженъ купитъ помщикъ по вольной цн, и только если помщикъ не захочетъ, тогда можно продать постороннему. Кто же продастъ самовольно, или будетъ лнивъ на работ тхъ сажать въ тюрьму и не давать хлба двое и трое сутокъ. Крестьянъ въ чужую деревню въ батраки, пастухи не пускать, и въ свою не принимать, вдовъ и двокъ, водъ страхомъ жестокаго наказанія, на выводъ изъ деревни не давать’, и такъ дале.
Вотъ хозяйственныя правила одного изъ лучшихъ помщиковъ прошлаго вка. Нужно-ли еще доказывать, что при такихъ правилахъ, начинавшихся признаніемъ крестьянской поземельной собственности, и проникнутыхъ, повидимому, такой заботой о благосостояніи крестьянъ, не могло существовать и тни какой нибудь экономической самостоятельности крестьянъ?..
Послдующее время не сдлалось еще полнымъ достояніемъ исторіи, и потому мы не имемъ точныхъ свидтельствъ объ отношеніяхъ помщиковъ къ крестьянамъ во всей подробности. Исключая беллетристическихъ сочиненій, у насъ есть только путешествіе барона Гакстгаузена, здившаго по Россіи, какъ выше сказано, въ сороковыхъ годахъ, у котораго можно найти нсколько извстій касательно отношеній крестьянъ къ помщикамъ. Несмотря на то, что это путешествіе совершалось при очень изящной обстановк, изъ-за которой трудно видть настоящее положеніе длъ, Гакстгаузену все-таки удалось собрать множество характерстичныхъ фактовъ изъ крпостного міра. Конечно, иное представлялось ему и не съ настоящей стороны, а потому и освщалось неправильно. Но для насъ важны самые факты.
Гакстгаузену нердко приходилось сталкиваться съ помщиками такого тина, какъ нкто г. Пирхъ, помщикъ въ казанской губерніи. Гакстгаузенъ отзывается о немъ съ большою похвалою и въ тоже время сообщаютъ слдующіе факты. Когда этотъ Пирхъ сдлался помщикомъ, то немедленно собралъ крестьянъ и сказалъ имъ слдующее: ‘слушайте вс внимательно, потому что я не буду говорить одно и тоже два раза. Мн тридцать восемь лтъ, семь мсяцевъ, девять дней и одинадцать часовъ. Кто старше меня хоть однимъ часомъ, того я охотно стану слушать, если онъ будетъ говоритъ мн что нибудь дльное, но совтую беречься тмъ изъ васъ, кто моложе меня хоть минутой. Если они осмлятся открыть ротъ, чтобы возражать мн, или выкажутъ малйшее упорство, въ двадцать четыре часа не останется и слда ихъ въ моемъ имніи. Я вашъ начальникъ, а мой начальникъ — императоръ. Я долженъ повиноваться императору, но вы должны повиноваться мн. На своей земл я императоръ, и я буду за васъ отвчать передъ Богомъ. Однако вы не преклоняйтесь предо мною, а смотрите мн прямо въ лицо, потому что я, какъ и вы, человкъ. Лошадь нужно десять разъ вычистить скребницей прежде чмъ взяться за мягкую щетку. Такъ я поступлю и съ вами. Богъ очищаетъ воздухъ грозою. Если будетъ предстоять надобность, я очищу мою деревню огнемъ’. Конечно, намъ извстно множество подобныхъ фактовъ, но мы привели именно этотъ потому, что дйствительность его не можетъ подлежать ни малйшему сомннію даже въ глазахъ самыхъ отъявленныхъ скептиковъ. Легко себ представить, какія отношенія между крестьянами и помщиками должны были складываться подъ вліяніемъ такихъ убжденій, какія обнаружилъ въ своей рчи г. Пирхъ.
Со времени полнаго развитія крпостного нрава судьба сельской общины безусловно находилась въ рукахъ помщика. Нкоторые помщики понимали выгоды общиннаго быта крестьянъ и потому какъ будто сохраняли нетронутымъ это старинное крестьянское учрежденіе. Но въ тоже самое время, подобно Татищеву, они ставили надъ общиной какого нибудь старосту или прикащика, сосредоточивая въ его лиц надзоръ за крестьянскимъ хозяйствомъ. Такимъ образомъ, община оставалась существовать только но названію, боле же замтные слды ея сохранялись лишь въ тхъ имніяхъ, гд крестьяне платили оброкъ.
У насъ, какъ извстно, до послдняго времени существовали дв системы въ отношеніяхъ помщиковъ къ крестьянамъ, барщинная и оброчная. Первая примнялась главнымъ образомъ въ тхъ имніяхъ, гд жили или сами помщики, или ихъ довренныя лица, и въ этихъ-то имніяхъ господствовали порядки, проповдуемые Татищевымъ или Пирхомъ, не смотря на кажущуюся разницу въ ихъ взглядахъ на крестьянъ, сущность была одна и таже. Въ такихъ-то имніяхъ не оставалось, повторяемъ, и слда сельской общины. Способъ пользованія землею былъ здсь, обыкновенно, такой: помщикъ отрзывалъ для себя всю лучшую землю — иногда большую часть своей территоріи — а остальную раздавалъ крестьянамъ безъ всякихъ разсужденій. Ему не было ни малйшей надобности знать, достаточно ли крестьянину этой земли или нтъ, была бы исправно отбыта барщина — вотъ на чемъ единственно сосредоточивалась его заботы.
Совсмъ иные порядки господствовали въ тхъ имніяхъ,которыя состояли на оброк. Необходимость держать крестьянъ на оброк чувствовалась тми помщиками, которые никогда не живали въ своихъ деревняхъ, и, слдовательно, сами не занимались сельскимъ хозяйствомъ. Такъ какъ, не имя почти никакого понятія о степени благосостоянія каждаго изъ крестьянъ въ отдльности, имъ было невозможно опредлить размры оброка для каждаго, то они прибгали въ этомъ случа къ посредству общины, накладывая оброкъ на всю общину, которая уже сама распредляла его между своими членами. въ этомъ, конечно, заключалась огромная выгода какъ для помщиковъ, такъ и для самихъ крестьянъ, и въ подобныхъ случаяхъ община выказывала всю свою живучесть и великую силу въ народ. Для примра приведемъ одинъ изъ фактовъ этого рода, сообщаемыхъ Гакстгаузеномъ. Въ ярославской губерніи есть деревня Великое-Село, крестьяне которой занимались льнянымъ производствомъ. Помщикъ въ деревн не жилъ, а потому имніе состояло на оброк. Зная, что крестьяне довольно богаты, но не желая имть дло съ каждымъ изъ нихъ порознь, помщикъ наложилъ общій оброкъ во всю деревню. Здсь-то, замчаетъ Гакстгаузенъ, обнаружилась величайшая справедливость и польза этого учрежденія. Община начала съ того, что распредлила всю сумму господскаго оброка по десятинамъ земли, а не по душамъ, затмъ, распредлила между крестьянами землю, смотря по средствамъ каждаго. Кто былъ богаче, тотъ получалъ больше земли, но за то въ такой же точно пропорціи увеличивалась и сумма платимаго имъ оброка,— которымъ крестьянамъ пришлось платить втрое больше, чмъ другимъ, иные же получили земли такъ много, что просто не имли физической возможности ее обработывать, тогда они отдавали ее, въ пользованіе другимъ, бднйшимъ крестьянамъ, за весьма умренную плату, а оброкъ все-таки вносили и за эту землю. ‘Было бы ошибочно думать’, замчаетъ Гакстгаузенъ, ‘что такая раскладка, не совсмъ согласная съ законами равенства, вызвала неудовольствіе въ богатыхъ крестьянахъ, обложенныхъ сверхъ мры въ пользу недостаточныхъ членовъ общины. Нисколько. Они подчинились ей безъ малйшей жалобы. И я скажу даже съ полнйшимъ убжденіемъ, что община поступила въ высшей степени справедливо. Такова необычайная сила общины въ русскомъ народ!’
Дйствительно, эта сила такъ велика, что самыя неблагопріятныя условія не могли нигд убить ее совершенно. При первомъ же удобномъ случа она проявляется вновь и тотчасъ начинаетъ дйствовать. Даже т крестьяне, которые долгое время находились подъ непосредственнымъ гнетомъ помщика, обременявшаго ихъ барщиной, при малйшей перемн обстоятельствъ обращались снова къ общин. Весьма любопытный примръ этого рода мы находимъ у того же Гакстгаузена. Крестьяне села Гора-Пятницкая, ярославской губерніи, принадлежали нкогда князю Козловскому. Однажды они захотли выкупиться на волю я условились съ помщикомъ въ цн. Сдлка состоялась, крестьяне внесли дв трети выкупной суммы, а остальную обязались уплатить втеченіи семи лтъ. По выкуп, землю раздлили между собою крестьяне въ такой пропорціи, сколько каждый внесъ за себя выкупу. Дележъ, повидимому, самый справедливый. Но очень скоро самимъ же крестьянами, онъ показался настолько неудобнымъ и несообразнымъ съ ихъ привычками, что они ршились раздлить между собою сумму внесенныхъ денегъ какъ простой долгъ общины, слдовательно, на всхъ падающій равномрно, и затмъ устроили у себя обыкновенную общину. Не можемъ здсь кстати не упомянуть о другомъ подобномъ же факт, сообщенномъ въ майской книжк ‘Дла’ при разбор брошюрки ‘Земля и воля’, откуда собственно и заимствованъ этотъ фактъ. Какой-то помщикъ петергофскаго узда петербургской губерніи намревался крестьянъ-общинниковъ устроить но образцу крестьянъ-собственниковъ. Для этого онъ раздлилъ землю на участки и перенесъ усадьбы крестьянъ на участокъ каждаго. Крестьяне противились, но ослушаться было, конечно, опасно. Однакожъ, лишь только наступило 19 февраля — крестьяне тотчасъ же, несмотря на значительныя издержки, перенесли свои усадьбы на старое мсто и снова зажили общиной.
Общинные порядки русскихъ крестьянъ не только дороги имъ самимъ, но дйствуютъ обаятельно даже на иностранцевъ, живущихъ въ Россіи. Такъ, напримръ, нмецкіе колонисты, поселенные въ саратовской губерніи, принесли съ собою обычай, существующій у нихъ на родин, передавать земельные участки въ наслдство дтямъ. Правительство не только дозволило имъ сохранить этой обычай въ Россіи, но даже сдлало его обязательнымъ. Прошло нсколько лтъ. Колонисты присмотрлись къ русскому общинному устройству, и оно такъ имъ понравились, что они стали просить дозволенія у правительства завести подобные же порядки на своихъ земляхъ. Эта просьба не была минутнымъ увлеченіемъ, потому что колонисты не покидали ее до тхъ поръ, пока желаніе ихъ не было удовлетворено.
Мы не станемъ теперь распространяться о различныхъ видахъ общиннаго устройства крестьянъ въ Россіи. Въ виду тхъ неблагопріятныхъ историческихъ условій, какими была окружена русская сельская община, будетъ нисколько неудивительно, если мы скажемъ, что она почти везд существуетъ въ томъ самомъ вид, въ какомъ существовала съ незапамятныхъ временъ. Гораздо удивительне то, что она смогла сохраниться даже въ такомъ первобытномъ вид. Во всякомъ случа достаточно очертить въ нсколькихъ словахъ характеръ общиннаго землевладнія въ Россіи, чтобы вполн съ нимъ познакомиться. Это мы и сдлаемъ при помощи свденій, сообщаемыхъ Гакстгаузеномъ и Тенгоборскимъ,
Принципъ, положенный въ основаніе дленія земель въ общин есть тотъ, что все мужское населеніе общины составляетъ одно коллективное цлое, на основаніи этого принципа вс земли, принадлежащія общин, составляютъ собственность не отдльныхъ членовъ, по всей общины. Каждый членъ получаетъ въ пользованіе участокъ, приходящійся на его долю по общественной раскладк. Лса, рыбная ловля, пастбища, право охоты — все это, какъ неудободлимое, предоставляется въ общее нераздльное пользованіе. Величина земельнаго участка соразмряется съ числомъ членовъ каждой семьи и ея нуждами. Если количество земли превышаетъ потребности населенія, то излишекъ отдается, по желанію, наиболе богатымъ крестьянамъ, въ тоже время этотъ излишекъ составляетъ запасъ для новыхъ длежей, на случай увеличенія народонаселенія. Когда же, наоборотъ, населеніе превышаетъ средства, представляемыя землею, то часть крестьянъ отправляются на сторону, для отысканія себ работы. Конечно, эта система иметъ свои неудобства, но, какъ замчаетъ Тенгоборскій, ‘удивительны тотъ здравый смыслъ и практическій умъ, съ которыми крестьяне часто исправляютъ неудобства этой системы, та легкость, съ какою они улаживаютъ вознагражденія за неравенство, происходящія отъ качества почвы и различной степени ея плодородія, то довріе, съ какимъ каждый подчиняется ршеніямъ старшихъ членовъ общины, даже въ такомъ случа, когда они не согласуются съ его личными видами и удобствами. Можно бы подумать, что подобные длежи служатъ поводомъ къ частымъ распрямъ, а между тмъ крестьяне почти никогда не обращаются къ власти съ просьбою разсудить ихъ въ этомъ дл. Этотъ удивительный фактъ объясняется единственно тмъ, что означенная система такъ сроднилась съ нравами и понятіями нашихъ крестьянъ, что они переносятъ безъ ропота нкоторыя ея неудобства’. Что касается точности, съ какою производятся крестьянами измренія земель для раздла, то Вотъ что разсказываетъ объ этомъ Гакстгаузенъ. По распоряженію министра государственныхъ имуществъ, графа Киселева, во многихъ мстахъ воронежской губерніи было произведено межеваніе и оцнка земель. Работа эта производилась землемрами-спеціалистами. Результаты измреній показали, что оцнка, сдланная самими крестьянами, была, за самыми ничтожными исключеніями, совершенно правильна. ‘Да еще кто знаетъ’, замчаетъ Гакстгаузенъ, ‘которое изъ этихъ двухъ измреній было боле правильно’.
Мы не будемъ также перечислять вс выгоды общиннаго владнія землею. Многолтній опытъ ясне всего говоритъ о томъ, полезно ли оно для крестьянъ, или вредно. Очень многіе старались доказывать, что община наноситъ одинъ только вредъ крестьянскому хозяйству. На это можно отвчать только указаніемъ на исторію и на современныя хозяйственныя системы другихъ государствъ. Изъ этихъ двухъ указаній будетъ видно, во-первыхъ, то, что община есть учрежденіе коренное русское, требующее съ собою весьма деликатнаго обхожденія, во-вторыхъ, то, что общинное хозяйство въ Россіи составляетъ настолько же самостоятельную хозяйственную систему, насколько самостоятельны системы англійская и французская. Съ исторіей общины мы познакомились выше. Теперь скажемъ въ двухъ словахъ объ общин, какъ о самостоятельной систем хозяйства, свойственной именно только Россіи, и, слдовательно, имющей вс права на уваженіе.
Основной хозяйственный принципъ Англіи заключается въ томъ, что почва должна составлять какъ можно боле крупныя единицы. Вслдствіе этого Англія есть страна крупной поземельной собственности. Система майоратовъ условливаетъ собою нераздльность имній и сосредоточиваетъ ихъ въ рукахъ немногихъ владльцевъ. Едва десятая часть населенія Англіи владетъ поземельною собственностью, девять десятыхъ, строго говоря,— пролетаріи. Такой порядокъ владнія землею въ Англіи оправдывается господствующимъ убжденіемъ, что онъ ршительно необходимъ для успховъ земледлія.
Французская хозяйственная система діаметрально противоположна англійской. Во Франціи почва длится на самые микроскопическіе участки, классъ мелкихъ поземельныхъ собственниковъ тамъ чрезвычайно многочислененъ, и матеріальное благосостояніе его крайне незавидно. Притомъ же, земельная собственность каждаго владльца состоитъ, обыкновенно, изъ нсколькихъ участковъ, разбросанныхъ на большомъ пространств. Въ то время, какъ въ Англіи число землевладльцевъ составляетъ едва десятую часть общаго населенія, во Франціи оно составляетъ почти половину.
Въ Россіи, но старинному убжденію народа, земля есть общая собственность государства. Община владетъ ею коллективно въ видахъ хозяйственныхъ удобствъ, и въ силу свойственной русскому человку общежительности. Такимъ способомъ владнія устраняются громадные недостатки какъ англійской, такъ и французской системъ. Въ русской общин удобно соединяются об эти системы. Здсь мы видимъ крупные поземельныя единицы (общинныя земли), но принадлежащія не лицамъ, какъ въ Англіи, а общинамъ. Такая система землевладнія весьма естественно объясняется выгоднымъ отношеніемъ между количествомъ земель въ Россіи и ея сельскимъ населеніемъ.
Таковы основанія, на которыхъ существуетъ русская крестьянская община. Казалось бы, что въ виду солидности этихъ основаній, было бы пустымъ празднословіемъ толковать о томъ, полезно или вредно для крестьянъ общинное ихъ устройство, ибо оно существуетъ съ незапамятныхъ временъ и совершенно соотвтствуетъ народному характеру, ктому же, оно создано не искуственными мрами, а самимъ народомъ, и при каждомъ удобномъ случа, среди самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, всегда проявляло свою удивительную живучесть. Казалось бы, что гораздо полезне подумать о томъ, какъ наиболе выгодно примнить общину къ народному быту, какъ извлечь изъ нея возможно больше пользы. Однакожъ, лтъ девять тому назадъ, лучшія силы русской журналистики были направлены именно къ тому, чтобы доказывать выгоду русской общины для народа. Да и вообще въ то время не было ни одного журнала, который не считалъ бы своею обязанностью напечатать рядъ статей о русской общин. ‘Современникъ’, ‘Русскій Встникъ’, даже ‘Отечественныя Записки’ представили нсколько боле или мене капитальныхъ статей по этому вопросу, имвшихъ по преимуществу полемическій характеръ. Многія изъ этихъ статей имли главнымъ образомъ въ виду защитить русскую общину отъ разныхъ обвиненій, бросаемыхъ въ нее ея противниками. Вся эта полемика сдлается для насъ совершенно понятною, если вспомнить, что она происходила одновременно съ трудами редакціонныхъ комиссій, подготовлявшихъ матеріалы для крестьянской реформы. Вс чувствовали, что вопросъ объ общин долженъ возбуждать въ членахъ комиссій самое серьозное вниманіе, многіе кром того положительно знали, что изъ нкоторыхъ губерній сыпались жесточайшія обвиненія противъ общины и высказывалась безусловныя требованія — стереть ее совершенно съ лица земли. Журнальная полемика имла, такимъ образомъ, большое значеніе.
‘Положеніе о крестьянахъ’, явившееся результатомъ трудовъ редакціонныхъ комиссій, давно уже существуетъ на практик и успло вполн привиться къ народной жизни. Никакія восклицанія и недобросовстныя поползновенія уже не въ силахъ сдлать его мертвой буквой закона. Поэтому интересно прослдить хотя въ самыхъ общихъ чертахъ, какую роль игралъ вопросъ объ общин въ занятіяхъ редакціонныхъ комиссій, какъ къ нему относились нкоторые члены губернскихъ комитетовъ, и, наконецъ, какъ разршенъ онъ высочайше утвержденнымъ ‘Положеніемъ’.
Редакціонныя комиссіи почти съ самаго начала занятій обнаружили ршительное намреніе поставить общину въ основаніе своихъ разсужденій о преобразованіи крестьянскаго быта. Многіе члены губернскихъ комитетовъ выразили полное свое согласіе съ такими намреніями комиссій. Эти члены безусловнымъ образомъ принимали за основную идею своего положенія общинное начало. Единичное отвергалось, ‘какъ ведущее крестьянина къ обнищанію, къ превращенію его въ бездомнаго пролетарія и предающее его безъ защиты во власть помщика, которая хотя уничтожается юридически, но надолго еще будетъ оказывать свое вліяніе, при общинномъ же начал, помщику нельзя поступать несправедливо съ личностями, находящимися подъ защитою общества’. Въ силу подобныхъ соображеній, лица, искренно относившіяся къ крестьянскому вопросу, признавали настоятельною надобностью сдлать крестьянскую общину не только хозяйственной, но и административной единицей. А такъ какъ общинное начало существовало не во всхъ губерніяхъ, и насильственное-его введеніе въ жизнь было бы посягательствомъ на личную свободу освобождаемыхъ крестьянъ, то сторонники общины предлагали принять ее повсемстно только какъ административную единицу, въ остальномъ же положиться на волю крестьянъ, оказывая во всякомъ случа полное покровительство тмъ изъ нихъ, которые пожелаютъ устроиться на общинныхъ началахъ. При установленіи же общины какъ административной единицы, слдуетъ, но мннію нкоторыхъ, принять за правило — ‘предоставить обществу всевозможную свободу и оградить его отъ всякаго посторонняго вмшательства въ дла, касающіяся исключительно до крестьянъ’.
Но рядомъ съ подобными взглядами высказывались другіе, совершенно противоположные, которые старались всми способами подкопаться подъ общину и подорвать кредитъ ея въ глазахъ редакціонныхъ комиссій. Они употребляли для этого всевозможныя средства, считая крайне невыгоднымъ для своихъ корыстныхъ побужденій существованіе общины какъ въ хозяйственномъ, такъ особенно въ административномъ отношеніяхъ. Одни доказывали, что крестьянъ ‘необходимо избавить отъ суда съ стснительными формальностями, отъ самоуправства мірскихъ сходокъ и отъ обременительныхъ налоговъ на содержаніе начальствующихъ лицъ, жалованье, разъзды и длопроизводство’. Ктому же, замчали они, ‘вводить устарвшія формы между срочно обязанными крестьянами, пользовавшимися досел безвозмезднымъ судомъ своихъ помщиковъ, било бы противорчіемъ улучшенію ихъ быта’.
Другіе утверждали, что ‘крестьяне еще недостаточно приготовлены къ самоуправленію, чувство уваженія къ собственности и къ святости законовъ въ нихъ еще не развито до той степени, чтобы они могли управляться сами собою, не нуждаясь ни въ чьей опек, что при новомъ порядк, юридическій характеръ взаимныхъ отношеній двухъ сословій можетъ породить столкновенія, для разршенія которыхъ потребуется вмшательство судебной и административной власти.’
Наконецъ, третьи, какъ, напримръ, ’36 членовъ губернскихъ комитетовъ,’ шли еще дальше, возставая противъ самоуправленія крестьянъ, то есть противъ общины, какъ административной единицы, вмст съ тмъ они горячо возставали и противъ общины хозяйственной. Они не стснялись даже заподозривать редакціонные комиссіи въ противугосударственныхъ стремленіяхъ, лишь бы только достигнуть цли. ‘Что выиграетъ крестьянинъ’,— говорили они, во-первыхъ,— ‘промнявъ прежнюю крпостную зависимость отъ помщика, на такую же, если не боле тяжелую, зависимость, отъ своего общества? Сколько потеряетъ онъ, лишившись безвозмезднаго разбирательства и суда помщика, въ замну коего ему предлагаютъ безграмотный судъ очередныхъ домохозяевъ чужой деревни?’ ‘Что касается огражденія хозяйственнаго быта членовъ общества’, замчали они, во-вторыхъ, ‘то неоспоримо, что редакціонныя комиссіи имли въ особенности въ виду обеспечить освобожденнаго крестьянина отъ предполагаемыхъ притсненій со стороны помщика. Для этого, хозяйственное отдленіе признало нужнымъ лишить сего послдняго большей части его поземельной собственности, чтобы обеспечить за крестьянами полную независимость въ земледльческомъ отношеніи. Идя дале но этому пути, административному отдленію редакціонныхъ комиссій оставалось только, въ ожиданіи скораго требованія на вольный трудъ, организовать, подъ именемъ сельскихъ обществъ, какъ бы постоянную коалицію работниковъ, и тмъ поставить самого землевладльца въ прямую зависимость отъ прихоти наемщиковъ… Такая дятельность не ведетъ къ установленію между помщиками и крестьянами обоюдно-выгодныхъ отношеній, напротивъ того, она заставляетъ опасаться усиленнаго антагонизма сословій, при которомъ организованныя артели работниковъ воспользуются своимъ численнымъ превосходствомъ, чтобы одолть умственный трудъ и капиталъ. Обращаясь къ разсмотрнію вопроса, какъ будетъ дйствовать новая организація, въ связи съ существующими нын общими государственными учрежденіями, 36 членовъ губернскихъ комитетовъ останавливаются въ совершенномъ недоумніи передъ картиной, которая имъ представляется въ будущемъ. Они съ трудомъ могутъ вообразить ныншнее крпостное народонаселеніе Россіи, распредленное на десять тысячъ какихъ-то республикъ, съ избраннымъ отъ сохи начальствомъ, которое вступаетъ въ отправленіе должностей по вол народа, не нуждаясь ни въ чьемъ утвержденіи, и которое, между тмъ, не въ состояніи отвчать за сохраненіе общественнаго порядка, потому что краткость служебныхъ сроковъ и право публичнаго обвиненія на сходахъ, представляемое членамъ волостей, поддерживаетъ и развиваетъ между послдними коллективную оппозицію противъ должностныхъ лицъ.’ Члены, высказавшіе приведенное нами мнніе, утверждаютъ дале, что ‘устраненіе консервативнаго элемента частной собственности и соединеннаго съ нею умственнаго развитія введетъ въ русскую жизнь такой крайній демократическій принципъ, который несовмстенъ съ сильной правительственной властью и отъ котораго можетъ пострадать общественный порядокъ и спокойствіе въ государств’. Доказывая такимъ образомъ вредъ общиннаго самоуправленія крестьянъ, члены зашли такъ далеко, что совершенно забыли исторію и стали называть соображенія редакціонной комиссіи относительно общины ‘отвлеченной системой, не принимающей въ разсчетъ ни историческаго быта, ни мстныхъ условій и требующей, чтобы дйствительная жизнь подчинялась началамъ, которыя не вытекаютъ изъ самой жизни, а въ иныхъ случаяхъ и прямо ей противоречатъ’. Въ противоположность соображеніямъ редакціонныхъ комиссій, 36 членовъ губернскихъ комитетовъ предъявляли требованія, согласныя но ихъ мннію, и съ исторіей, и съ народными обычаями, и съ пользами государства, они желали, ‘чтобы дворянинъ-собственникъ, котораго имніе составляетъ цлую волость, былъ признанъ начальникомъ этой волости, а чтобы въ разнономстныхъ волостяхъ онъ назначался въ эту должность на безсрочное время по избранію дворянствомъ цлаго узда изъ среды дворянъ той волости’. Но мннію членовъ, начальникъ-помщикъ долженъ былъ получить право вступаться во вс дла крестьянъ, особенно касающіяся общей полиціи, утверждать выборныхъ лицъ въ ихъ должностяхъ, разршать и запрещать чрезвычайные сходы и т. п.
Было бы слишкомъ утомительно приводить дальнйшіе и самые разнообразные доводы противъ общины, сыпавшіеся въ редакціонныя комиссіи. Желающіе познакомиться съ ними подробне, могутъ обратиться къ газет ‘Всть’, существованіе которой основано именно на вышеприведенныхъ доводахъ членовъ губернскихъ комитетовъ-доводахъ, потерпвшихъ полное фіаско. Нельзя сказать, чтобы въ этой газет сосредоточились вс недовольные трудами редакціонныхъ комиссій, потому что многіе изъ нихъ поняли несвоевременность тхъ восклицаній, которыя могли имть какое нибудь дйствіе восемь или девять лтъ назадъ, и которыя теперь совершенно бездльны, по тмъ не мене, редакція этой газеты пробавляется, какъ извстно, и до сихъ поръ тми же доводами и почти въ тхъ самыхъ выраженіяхъ, какія высказывались девять лтъ назадъ. Постоянство замчательное, хотя и совершенно безполезное. Крпостное право уничтожено, общинное начало въ крестьянскомъ быту признано закономъ, община сдлана административной единицей — словомъ, побда осталась на сторон исторической истины.
Въ самомъ дл, просматривая ‘Положеніе о крестьянахъ, вышедшихъ изъ крпостной зависимости’, легко замтить, что въ немъ крестьянской общин дано такое же значеніе, какимъ она пользовалась еще въ XVI столтіи. Такъ, напримръ, относительно хозяйственной роди общины, мы находимъ въ ‘Положеніи ‘множество указаній, длающихъ строгое различіе между пріобртеніемъ земель отдльными крестьянами и цлыми общинами. Кром того, законъ предоставляетъ общинамъ разныя права относительно ихъ членовъ, какъ, напримръ, отдавать крестьянъ въ посторонніе заработки, опредлять къ нимъ опекуновъ и т. п. Въ разныхъ хозяйственныхъ длахъ согласіе всей общины сдлано обязательнымъ для отдльныхъ личностей, напримръ, безъ согласія общества никто изъ хозяевъ не можетъ ни застроивать, ни обращать подъ хозяйственную обработку части мірского надла, состоящія въ общемъ пользованіи всхъ крестьянъ. Везд, гд только существовало общинное владніе землею, тамъ оно оставлено но закону нетронутымъ. Вмст съ тмъ, не запрещено желающимъ какъ выходить изъ общины и пріобртать извстные земли въ полную собственность, такъ и наоборотъ — вступать въ общину. Передлы земли между крестьянами совершенно свободны, лишь бы для этого составился приговоръ двухъ третей домохозяевъ селенія. Каждому крестьянскому обществу предоставлено замнять общинное пользованіе наслдственнымъ — не иначе, впрочемъ, какъ по приговору въ томъ двухъ третей всхъ крестьянъ, имющихъ участіе въ сход. Каждый крестьянинъ, выходя изъ общины, можетъ передать право на свои участокъ другому лицу, но не иначе, однакожъ, какъ съ согласія самой общины. Нужно, однакоже, замтить, что законъ, признавая общинное пользованіе землею, входитъ во внутреннія дла общинъ лишь настолько, сколько это необходимо для огражденія помщичьихъ интересовъ втеченіи девятилтняго переходнаго періода или для установленія извстнаго контроля надъ дйствіями общинъ въ отношеніяхъ къ отдльнымъ личностямъ. Вообще же говоря, вмшательство закона во внутреннія дла крестьянскихъ общинъ — самое незначительное, такъ что ихъ самостоятельность можно считать нисколько нестсненной. Оно сдлается еще незначительне черезъ два года, когда кончится девятилтнее переходное время.
Въ административномъ отношеніи община также получила важное значеніе. Хотя законъ и длаетъ различіе между общиной, какъ административной единицей, и общиной хозяйственной, но связь между тою и другою самая тсная. Законъ говоритъ, что ‘вышедшіе изъ крпостной зависимости крестьяне составляютъ по дламъ хозяйственнымъ сельскія общества, а для ближайшаго управленія и суда соединяются въ волости’, но дло въ томъ, что волость есть ничто иное, какъ соединеніе въ одно нсколькихъ сельскихъ обществъ, то есть общинъ. Выборное начало безусловно господствуетъ какъ въ обществахъ, такъ и въ волостяхъ. Сельскій сходъ со старостой во глав составляютъ сельское общественное управленіе, вдомству котораго подлежатъ: выборы должностныхъ лицъ, удаленіе изъ общества вредныхъ членовъ, вс дла относящіяся до общиннаго пользованія землею, совщанія и ходатайства объ общественныхъ нуждахъ, раскладка податей и повинностей, и множество другихъ. Волостной сходъ, полостной староста съ волостнымъ правленіемъ и волостной крестьянскій судъ составляютъ волостное управленіе. Вдомству его подлежатъ вс дла, касающіяся цлыхъ волостей, какъ-то: выборъ должностныхъ лицъ и судей волостного суда, учрежденіе волостныхъ училищъ, принесеніе куда слдуетъ жалобъ но дламъ волости и т. д. Волостной судъ есть крайнее развитіе сельскаго самоуправленія. Судьи избираются волостнымъ сходомъ, вдомству ихъ подлежатъ какъ споры и тяжбы между крестьянами, такъ и дла но маловажнымъ ихъ проступкамъ, Предлы власти суда довольно широкіе: окончательное ршеніе споровъ и тяжбъ между крестьянами цною до ста рублей и право приговорить виновныхъ къ общественнымъ работамъ до шести дней, или къ денежному взысканію до трехъ рублей, или къ аресту до семи дней, или къ наказанію розгами до двадцати ударовъ.
Мы не имемъ въ виду доказывать, что возможность крестьянскаго самоуправленія зависитъ отъ существованія въ народ поземельныхъ общинъ, извстно, что самоуправленіемъ пользуются и т крестьяне, которые владютъ землею на прав полной собственности. Но дло въ томъ, что возможность существованія самой общины зависитъ отъ большаго или меньшаго развитія крестьянскаго самоуправленія. Пока крестьяне были свободны, до тхъ поръ они свободно могли устраивать и свои хозяйственныя дла, то есть, владть землею на общинныхъ началахъ, но мр же стсненія крестьянской самостоятельности, стснялась, естественнымъ образомъ, и ихъ хозяйственная свобода. ‘Положеніе о крестьянахъ’ не только дало народу т права, которыхъ онъ давно лишился, не только предоставило ему полную свободу распоряжаться такъ или иначе своими домашними длами, но оставило нетронутымъ старинное его учрежденіе, поземельную общину, которую многіе хотли заподозрить въ разрушительности ея началъ. При полномъ самоуправленіи и самосуд, при той роли, какую играютъ теперь крестьяне въ земскихъ и мировыхъ учрежденіяхъ, существованіе сельской общины можно считать вполн упроченнымъ.
Многіе изъ ненавистниковъ общинныхъ. привычекъ крестьянъ, старались доказывать, что русская община есть ничто иное, какъ явленіе, свойственное всмъ народамъ, стоящимъ, на очень низкой степени цивилизаціи, и что, слдовательно, забота о ея уничтоженіи есть дло священное для всхъ, кто желаетъ блага своему народу. Разсуждающіе такимъ образомъ, говорили, очевидно, неискренно. Еслибъ они, въ самомъ дл, считали русскую общину ничмъ инымъ, какъ остаткомъ первобытныхъ привычекъ народа, еслибъ они видли въ ней слды варварства и дикости, то они дйствовали бы иначе. Многочисленные и разнообразные слды варварства уничтожаются единственнымъ, и общимъ средствомъ — образованіемъ, уничтожать каждый изъ слдовъ порознь невозможно. А между тмъ, упомянутые цивилизаторы народа заботились не о томъ, чтобы распространять между крестьянами просвщеніе, а именно о томъ, чтобы уничтожить общину. Они увряли, и до сихъ поръ продолжаютъ уврять, что община есть корень всхъ бдъ и золъ, посщающихъ крестьянина. Тогда только, говорятъ они, когда уничтожится община, ‘крестьянинъ сдлается хорошимъ и попечительнымъ хозяиномъ, тогда будетъ любить и оберегать свою собственность, лично ему и навсегда принадлежащую землю, будетъ ее удобрять, будетъ осушать болота, будетъ сохранять свой лсъ, будетъ обсаживать деревьями оголенныя мста, будетъ очищать луга отъ сорныхъ травъ, будетъ устраивать свой домъ и хозяйственныя строенія тщательно, дабы они стояли крпко и имли порядочную наружность, будетъ исправно вносить государственныя и земскія подати и сдлается трезвымъ человкомъ’, словомъ, будетъ счастливйшимъ изъ смертныхъ (газета Всть No 57, и вообще какой угодно). Но замчательно, что эти же самые господа весьма неблагосклонно относятся ко всмъ тмъ мрамъ, которыя имютъ въ виду распространеніе дйствительнаго, а не призрачнаго образованія въ народ. Еслибъ они относились къ крестьянамъ искренно, еслибъ на самомъ дл и вполн безкорыстно желали народу добра, то они нашли бы множество средствъ дйствовать другими путями, въ полной увренности, что община, если только она дйствительно остатокъ варварства, рушится само собою. Нтъ, они требуютъ насильственнаго ея уничтоженія, какъ бы боясь, что община сама собою никогда не уничтожится, и мотивируютъ свои требованія разными благородными побужденіями, между прочимъ, любовью къ народу. Фальшивость такихъ разсужденій видна съ первого раза, а мы уже показали выше т причины, въ силу которыхъ раздаются подобныя разрушительныя требованія.
Было бы странно съ нашей стороны утверждать, что теперешнее благосостояніе нашихъ крестьянъ не заставляетъ желать ничего лучшаго. Мы не хуже ‘Всти’ видимъ современный бытъ народа, но мы въ милліонъ разъ лучше ея понимаемъ истинныя причины, создавшія такой порядокъ. Въ силу этого-то нашего безконечнаго преимущества, относительно пониманія истинныхъ причинъ народной бдности, мы остановились на сельской общин, какъ на такомъ факт, посредствомъ котораго могъ бы значительно улучшиться крестьянскій бытъ, и который слдуетъ не уничтожать, а напротивъ пользоваться имъ, исправляя его недостатки и развивая его достоинства. Важно собственно не то, что крестьяне владютъ на общинныхъ началахъ именно землею, важно то, что народъ дорожитъ такою формою владнія, что онъ ршительно и вполн сознательно отдаетъ ей полное преимущество передъ всякой другой, что, наконецъ, любимая имъ форма совпадаетъ съ тми принципами, которые выработались на запад путемъ продолжительной и тяжелой борьбы, и которые такъ наглядно обнаружили свою несомннную полезность. Эта форма существуетъ у насъ издавна и пріобрла себ полное уваженіе со стороны закона, она есть истинная и плодородная почва для соціально экономическихъ попытокъ, она, ктомуже, существуетъ въ той сред, которая въ настоящее время боле всякой другой требуетъ поддержки и указаніи.
Въ слдующей стать мы опредлимъ характеръ появляющихся у насъ соціально-экономическихъ попытокъ и укажемъ на судьбу тхъ изъ нихъ, которыя имли въ виду наше сельское населеніе.