Собрание стихотворений, Соловьев Владимир Сергеевич, Год: 1900

Владимир Соловьев

 Html-версия: Lib.ru: Классика, июль 2007. 

Оглавление:

Стихотворения 1872-1882 годов
 
Vis ejus integra si versa fuerit in terram
Близко, далеко, не здесь и не там...
Газели пустынь ты стройнее и краше... 
Хоть мы навек незримыми цепями... 
Как в чистой лазури затихшего моря... 
Колеблется воля людей, что волна... 
Коль обманулся ты в любви... 
Лишь год назад - с мучительной тоскою... 
Мудрый осенью 
На звезды глядишь ты, звезда моя светлая!.. 
Ночное плавание 
О, как в тебе лазури чистой много... 
Отрывок 
Песня офитов 
Под чуждой властью знойной вьюги... 
Природа с красоты своей... 
Прометею 
Таинственный гость 
Три подвига 
У царицы моей есть высокий дворец... 
Уходишь ты, и сердце в час разлуки... 
Умные звезды 
В былые годы любви невзгоды... 
В сне земном мы тени, тени... 
Вся в лазури сегодня явилась... 
Взгляни, как ширь небес прозрачна и бледна... 
Читательница и анютины глазки 
Что роком суждено, того не отражу я... 
Посвящение к неизданной комедии 
В стране морозных вьюг, среди седых туманов...  

Стихотворения 1883 - 1887 годов
 
Ax, далеко за снежным Гималаем...
L'onda dal mar' divisa 
Бедный друг, истомил тебя путь...
Бескрылый дух, землею полоненный...
Безрадостной любви развязка роковая!.. 
Друг мой! прежде, как и ныне...
Город глупый, город грязный!.. 
Хвалы и моления Пресвятой Деве 
Из 'Vita Nuova' 
Какой тяжелый сон! В толпе немых видений...
Люблю я дам сорокалетних...
Моя ладья 
На мотив из Мицкевича 
Осенней дорогой 
От пламени страстей, нечистых и жестоких...
Полигам и пчелы 
Поллион 
Пора весенних гроз еще не миновала...
Пророк будущего 
Таинственный пономарь 
Там, под липой, у решетки...
В тумане утреннем неверными шагами...
В землю обетованную 
В Альпах 
Видение 
Восторг души расчетливым обманом...
Эпиграмма Дж. Б. Строцци на статую 'Ночь Микель-Анджело
А. А. Фету, 19 октября 1884 г. 
Осенняя прогулка рыцаря Ральфа 
Земля-владычица! К тебе чело склонил я... 

Стихотворения 1889 - 1892 годов
 
Размышление о неизменности законов природы
Молодой турка
Не по воле судьбы, не по мысли людей...
Ex oriente lux
Зной без сияния, тучи безводные...
Из письма
Пусть тучи темные грозящею толпою...
Неопалимая Купина
Кумир Небукаднецара
Все память возвратить готова...
В час безмолвного заката...
Пусть осень ранняя смеется надо мною...
Был труден долгий путь. Хоть восхищала взоры...
Сказочным чем-то повеяло снова...
Слов нездешних шепот странный...
По случаю падения из саней вдвоем
Чем люди живы?
Три дня тебя не видел, ангел милый...
Я был велик. Толпа земная...
Я смерти не боюсь. Теперь мне жить не надо...
Память
Эмману-эль
Ветер с западной страны...
Душный город стал несносен...
Потому ль, что сердцу надо...
Эпитафия
Там, где семьей столпились ивы...
Нет вопросов давно, и не нужно речей...
Тесно сердце - я вижу - твое для меня...
Зачем слова? В безбрежности лазурной...
Не боюся я холеры...
Акростихи
С. М. Мартыновой
Мы сошлись с тобой недаром...
Князю Д. Н. Цертелеву
Я добился свободы желанной...
Скромное пророчество
Милый друг, иль ты не видишь...
Вижу очи твои изумрудные...
День прошел с суетой беспощадною...
О, что значат все слова и речи...
Милый друг, не верю я нисколько... 

Стихотворения 1893 - 1894 годов
 
Вы были для меня, прелестное созданье...
На палубе 'Торнео'
По дороге в Упсалу
На палубе 'Фритиофа'
Лунная ночь в Шотландии
Песнь горцев
Цвет лица геморройдный...
Поправка
Прощание с морем
С Новым годом (1 января 1894)
Н. Я. Гроту
Если желанья бегут, словно тени...
Когда, весь черный и немой...
В окрестностях Або
Сходня... Старая дорога...
Метемпсихоза
М. С. Соловьеву
Монрепо
Колдун-камень
Панмонголизм
Н. Я. Гроту и Л. М. Лопатину
Сайма
Что этой ночью с тобой совершилося?..
Этот матово-светлый жемчужный простор...
Тебя полюбил я, красавица нежная...
Признание
Поэт и грачи
Эфиопы и бревно
Ночь на Рождество
Н. Я. Гроту
На Сайме зимой
Шум далекий водопада... 

Стихотворения 1895 - 1897 годов
 
Отшедшим
Иматра
Опять надвинулись томительные тени...
Сон наяву
Воскресшему
Автопародия
Лишь только тень живых, мелькнувши, исчезает...
Наконец она стряхнула...
Эти грозные силы, что в полдень гремели...
Пародии на русских символистов
Июньская ночь на Сайме
Гроза утром
На поезде утром
Л. М. Лопатину
Эти финские малютки...
Другу молодости
Нет, силой не поднять тяжелого покрова...
Памяти А. А. Фета
Око вечности
Эпиграммы
На смерть А. Н. Майкова
По поводу стихов Майкова 'У гробницы Грозного' и стихов Фофанова на могиле Майкова
А. А. Фету
Старому другу
Я озарен осеннею улыбкой...
Родина русской поэзии
М. М. Стасюлевичу 

Стихотворения 1898 - 1900 годов
 
Отзыв на 'Песни из Уголка'
Знамение
В архипелаге ночью
Das ewig-weibliche
Мимо Трояды
Нильская дельта
Песня моря
Ответ на 'Плач Ярославны'
На том же самом месте
11 июня 1898
Три свидания
На смерть Я. П. Полонского
Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи...
Отказаться от вина
Две сестры
У себя
Белые колокольчики
Мирный сон снится вам...
Непроглядная темень кругом...
Les revenants
Дракон
Вновь белые колокольчики


  
 Стихотворения 1872 - 1882 годов
  VIS EJUS INTEGRA SI VERSA FUERIT IN TERRAM* Истинно тот есть любимец богов, кто жизни весною Миртом главы не венчал, кого только в грезах манила Нежной рукой золотая царица Китеры. Дарами Муз и харит небогатый, пусть древнего Кроноса семя В сердце глубоко таит он и думой угрюмой питает. Рано иль поздно пробьется наружу сокрытое пламя, Молнией вспыхнет и землю широким охватит пожаром. Все, что в груди хоронилось, что образа тщетно искало: Гордого духа порывы и нежность любви беспредельной,- Все то в одну непреклонную силу сольется, волшебным Мощным потоком все думы людские обнимет, Цепь золотую сомкнет и небо с землей сочетает. _____ * Сила пребудет нераздельной, если обратится в землю (лат.). 16 мая 1876  * * * Близко, далеко, не здесь и не там, В царстве мистических грез. В мире, невидимом смертным очам, В мире без смеха и слез, Там я, богиня, впервые тебя Ночью туманной узнал. Странным ребенком был я тогда, Странные сны я видал. В образе чуждом являлася ты, Смутно твой голос звучал, Смутным сознанием детской мечты Долго тебя я считал. Ныне опять ты являешься мне С лаской нежданной любви, Вижу тебя я уже не во сне, Ясны мне речи твои. Мне, оглушенному в мире чужом Гулом невнятных речей, Вдруг прозвучало в привете твоем Слово отчизны моей. Голос отчизны в волшебных речах, В свете лазурных очей, Отблеск отчизны в эфирных лучах, В золоте чудных кудрей. Все, чем живет мое сердце и ум, Все, что трепещет в груди, Все силы чувства, желаний и дум Отдал я в руки твои. Деспот угрюмый, холодное 'я', Гибель почуя, дрожит, Издалека лишь завидел тебя, Стихнул, бледнеет, бежит. Пусть он погибнет, надменный беглец, В вольной неволе и в смерти живой, Я и алтарь, я и жертва, и жрец, С мукой блаженства стою пред тобой. Между концом ноября 1875 и 6 марта 1876 Каир  * * * Газели пустынь ты стройнее и краше, И речи твои бесконечно-бездонны - Туранская Эва, степная Мадонна, Ты будь у Аллаха заступницей нашей. И всяк, у кого нечто бьется налево, Лежит пред тобой, не вставая из праха. Заступницей нашей ты будь у Аллаха, Степная Мадонна, Туранская Эва! Август 1878  * * * Хоть мы навек незримыми цепями Прикованы к нездешним берегам, Но и в цепях должны свершить мы сами Тот круг, что боги очертили нам. Все, что на волю высшую согласно, Своею волей чуждую творит, И под личиной вещества бесстрастной Везде огонь божественный горит. Между 29 июня и 28 октября 1875  * * * Как в чистой лазури затихшего моря Вся слава небес отражается, Так в свете от страсти свободного духа Нам вечное благо является. Но глубь недвижимая в мощном просторе Все та же, что в бурном волнении,- Могучий и ясный в свободном покое, Дух тот же и в страстном хотении. Свобода, неволя, покой и волненье Проходят и снова являются, А он все один, и в стихийном стремленье Лишь сила его открывается. Март 1875  <Из Шиллера> Колеблется воля людей, что волна, Но есть неизменная воля святая! Превыше времен и пространства - одна Красою сияет идея живая. И в бурном волненье один недвижим, Дух вечный все движет покоем своим. 25 сентября 1877  <Из Гейне> Коль обманулся ты в любви, Скорей опять влюбись, А лучше - посох свой возьми И странствовать пустись. Увидишь горы и моря,- И новый быт людей Волною шумною зальет Огонь любви твоей. Орла услышишь мощный крик Высоко в небесах И позабудешь о своих Ребяческих скорбях. Июнь 1875  * * * Лишь год назад - с мучительной тоскою, С тоской безумною тебя я покидал, И мнилось мне - навеки я с тобою И жизнь, и свет, и счастье потерял. Лишь год прошел - в ничтожестве забвенья Исчезла ты, как давний, давний сон, И лишь порой я вспомню на мгновенье Былые дни, когда мне снился он. 23 декабря 1874  МУДРЫЙ ОСЕНЬЮ ЭЛЕГИЯ. С ПЕРСИДСКОГО Не говори: зачем цветы увяли? Зачем так в небе серо и темно? Зачем глядит, исполненный печали, Поблекший сад к нам в тусклое окно? Не говори: зачем в долине грязно? Зачем так скользко под крутой горой? Зачем гудит и воет неотвязно Холодный ветер позднею порой? Не говори: зачем под лад природы Твоя подруга злится и ворчит? Слова бесплодны: мудрый в час невзгоды Пьет с ромом чай и с важностью молчит. Июнь 1879  <Из Платона> На звезды глядишь ты, звезда моя светлая! О, быть бы мне небом, в широких объятиях Держать бы тебя и очей мириадами Тобой любоваться в безмолвном сиянии. Август 1874  <Из Гейне> НОЧНОЕ ПЛАВАНИЕ ИЗ 'РОМАНЦЕРО' Вздымалося море, луна из-за туч Уныло гляделась в волне. От берега тихо отчалил наш челн, И было нас трое в челне. Стройна, недвижима, как бледная тень, Пред нами стояла она. На образ волшебный серебряный блеск Порою кидала луна. Тоскливо и мерно удары весла Звучали в ночной тишине. Сходилися волны, и тайную речь Волна говорила волне. Вот сдвинулись тучи толпой, и луна Сокрыла свой плачущий лик. Повеяло холодом... Вдруг в вышине Пронесся пронзительный крик, То белая чайка морская,- как тень, Над нами мелькнула она. И вздрогнули все мы,- тот крик нам грозил, Как призрак зловещего сна. Не брежу ли я? Иль то ночи обман Так злобно играет со мной? Ни въявь, ни во сне - и страшит, и манит Создание мысли больной. Мне чудится, будто - посланник небес - Все страсти, все скорби людей, Все горе и муки, всю злобу веков В груди заключил я своей. В неволе, в тяжелых цепях Красота, Но час избавленья пробил. Страдалица, слушай: люблю я тебя, Люблю и от века любил. Любовью нездешней люблю я тебя. Тебе я свободу принес, Свободу от зла, от позора и мук, Свободу от крови и слез. Страдалица, горек любви моей дар, Он - смерть для стихии земной, Лишь в смерти спасение падших богов. Умрешь и воскреснешь со мной. Безумная греза, болезненный бред! Кругом только мгла да туман. Волнуется море, и ветер ревет... Все призрак, вес ложь и обман! Но что это? Боже, спаси ты меня! О, Боже великий, Шаддай! Качнулся челнок, и всплеснула волна... Шаддай! о, Шаддай, Адонай! Уж солнце всходило, по зыби морской Играя пурпурным лучом. И к пристани тихо причалил наш челн. Мы на берег вышли вдвоем. Июль 1874 Нескучное  * * * О, как в тебе лазури чистой много И черных, черных туч! Как ясно над тобой сияет отблеск Бога, Как злой огонь в тебе томителен и жгуч. И как в твоей душе с невидимой враждою Две силы вечные таинственно сошлись, И тени двух миров, нестройною толпою Теснясь к тебе, причудливо сплелись. Но верится: пройдет сверкающий громами Средь этой мглы божественный глагол, И туча черная могучими струями Прорвется вся в опустошенный дол. И светлою росой она его омоет, Огонь стихий враждебных утолит, И весь свой блеск небесный свод откроет И всю красу земли недвижно озарит. 1881  ОТРЫВОК Зачем тебе любовь и ласки, Коль свой огонь в груди горит И целый мир волшебной сказки С душой так внятно говорит, Когда в синеющем тумане Житейский путь перед тобой, А цель достигнута заране, Победа предваряет бой, Когда серебряные нити Идут из сердца в область грез... О, боги вечные! возьмите Мой горький опыт и верните Мне силу первых вешних гроз!.. <1878>  ПЕСНЯ ОФИТОВ Белую лилию с розой, С алою розою мы сочетаем. Тайной пророческой грезой Вечную истину мы обретаем. Вещее слово скажите! Жемчуг свой в чашу бросайте скорее! Нашу голубку свяжите Новыми кольцами древнего змея. Вольному сердцу не больно... Ей ли бояться огня Прометея? Чистой голубке привольно В пламенных кольцах могучего змея. Пойте про ярые грозы, В ярой грозе мы покой обретаем... Белую лилию с розой, С алою розою мы сочетаем. Начало мая 1876  * * * Под чуждой властью знойной вьюги, Веденья прежние забыв, Я вновь таинственной подруги Услышал гаснущий призыв. И с криком ужаса и боли, Железом схваченный орел - Зтрепетал мой дух в неволе И сеть порвал, и ввысь ушел. И на заоблачной вершине Пред морем пламенных чудес Во всесияющей святыне Он загорелся и исчез. 1882  * * * Природа с красоты своей Покрова снять не позволяет, И ты машинами не вынудишь у ней, Чего твой дух не угадает. 1872  ПРОМЕТЕЮ Когда душа твоя в одном увидит свете Ложь с правдой, с благом зло, И обоймет весь мир в одном любви привете, Что есть и что прошло, Когда узнаешь ты блаженство примиренья, Когда твой ум поймет, Что только в призраке ребяческого мненья И ложь, и зло живет,- Тогда наступит час - последний час творенья... Твой свет одним лучом Рассеет целый мир туманного виденья В тяжелом сне земном: Преграды рушатся, расплавлены оковы Божественным огнем, И утро вечное восходит к жизни новой Во всех, и все в Одном. Август 1874  ТАИНСТВЕННЫЙ ГОСТЬ Поздно ночью раненый Он вернулся и Семь кусков баранины Скушал до зари. На рассвете тяжкую Рану он обмыл, Медленно фуражкою Голову покрыл, Выйдя осмотрительно, Он в кибитку влез И затем стремительно Вместе с ней исчез. Конец 1870-х - начало 1880-х гг. (?)  ТРИ ПОДВИГА Когда резцу послушный камень Предстанет в ясной красоте И вдохновенья мощный пламень Даст жизнь и плоть своей мечте, У заповедного предела Не мни, что подвиг совершен, И от божественного тела Не жди любви, Пигмалион! Нужна ей новая победа: Скала над бездною висит, Зовет в смятенье Андромеда Тебя, Персей, тебя, Алкид! Крылатый конь к пучине прянул, И щит зеркальный вознесен, И опрокинут - в бездну канул Себя увидевший дракон. Но незримый враг восстанет, В рог победный не зови - Скоро, скоро тризной станет Праздник счастья и любви. Гаснут радостные клики, Скорбь и мрак и слезы вновь... Эвридики, Эвридики Не спасла твоя любовь. Но воспрянь! Душой недужной Не склоняйся пред судьбой, Беззащитный, безоружный, Смерть зови на смертный бой! И на сумрачном пороге, В сонме плачущих теней Очарованные боги Узнают тебя, Орфей! Волны песни всепобедной Потрясли Аида свод, И владыка смерти бледной Эвридику отдает. 1882  * * * У царицы моей есть высокий дворец, О семи он столбах золотых, У царицы моей семигранный венец, В нем без счету камней дорогих. И в зеленом саду у царицы моей Роз и лилий краса расцвела, И в прозрачной волне серебристый ручей Ловит отблеск кудрей и чела. Но не слышит царица, что шепчет ручей, На цветы и не взглянет она: Ей туманит печаль свет лазурных очей, И мечта ее скорби полна. Она видит: далеко, в полночном краю, Средь морозных туманов и вьюг, С злою силою тьмы в одиночном бою Гибнет ею покинутый друг. И бросает она свой алмазный венец, Оставляет чертог золотой И к неверному другу,- нежданный пришлец,- Благодатной стучится рукой. И над мрачной зимой молодая весна - Вся сияя, склонилась над ним И покрыла его, тихой ласки полна, Лучезарным покровом своим. И низринуты темные силы во прах, Чистым пламенем весь он горит, И с любовию вечной в лазурных очах Тихо другу она говорит: 'Знаю, воля твоя волн морских не верней: Ты мне верность клялся сохранить, Клятве ты изменил,- но изменой своей Мог ли сердце мое изменить?' Между концом ноября 1875 и 6 марта 1876 Каир  * * * Уходишь ты, и сердце в час разлуки Уж не звучит желаньем и мольбой, Утомлено годами долгой муки, Ненужной лжи, отчаянья и скуки, Оно сдалось и смолкло пред судьбой. И как среди песков степи безводной Белеет ряд покинутых гробов, Так в памяти моей найдут покой холодный Гробницы светлых грез моей любви бесплодной, Невыраженных чувств, невысказанных слов. И если некогда над этими гробами Нежданно прозвучит призывный голос твой, Лишь отзвук каменный застывшими волнами О той пустыне, что лежит меж нами, Тебе пошлет ответ холодный и немой. 1880  <Из Гейне> УМНЫЕ ЗВЕЗДЫ Цветы мы и любим - И мы же их губим. В том сами они виноваты: Растут у дороги, Суются под ноги - За то и бывают измяты. В глубоком просторе Индейского моря Немало жемчужин таится, Зарыты далеко,- Все ж зоркое око Людское не даст им укрыться. Их сетью поймают, Им сердце пронзают И вяжут их нитью шелковой. Томиться в неволе - Их горькая доля: Хоть нити, а те же оковы! Всех звезды умнее: Вверху пламенея, На землю глядят без тревоги. Лампады вселенной, В красе неизменной Блаженны и вечны, как боги. 11 сентября 1878  * * * В былые годы любви невзгоды Соединяли нас, Но пламень страсти не в нашей власти, И мой огонь угас. Пускай мы ныне в мирской пустыне Сошлись опять вдвоем,- Уж друг для друга любви недуга Мы вновь не принесем. Весна умчалась, и нам осталась Лишь память о весне Средь жизни смутной, как сон минутной, Как счастие во сне. 1878  * * * В сне земном мы тени, тени... Жизнь - игра теней, Ряд далеких отражений Вечно светлых дней. Но сливаются уж тени, Прежние черты Прежних ярких сновидений Не узнаешь ты. Серый сумрак предрассветный Землю всю одел, Сердцем вещим уж приветный Трепет овладел. Голос вещий не обманет. Верь, проходит тень,- Не скорби же: скоро встанет Новый вечный день. 9 июня 1875  * * * Вся в лазури сегодня явилась Предо мною царица моя,- Сердце сладким восторгом забилось, И в лучах восходящего дня Тихим светом душа засветилась, А вдали, догорая, дымилось Злое пламя земного огня. Конец ноября 1875 Каир  * * * Взгляни, как ширь небес прозрачна и бледна, Как тянутся лучи в саду полураздетом... О, что за чудный час меж сумраком и светом*, Что за святая тишина! Прислушайся, вглядись... безмолвие и лень!.. Не кажется ль тебе, что мир уж не проснется, Что солнце из-за туч вовек не вознесется И что настал последний день? ____ * Стих Толстого. (Примеч. Вл. Соловьева.) 18 августа 1878  ЧИТАТЕЛЬНИЦА И АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ Она ходила вдоль по саду Среди пионов и лилей Уму и сердцу на усладу Иль напоказ всего скорей. Она в руках держала книжку И перевертывала лист, На шее ж грязную манишку Имела. Мрачный нигилист, Сидевший тут же на скамейке И возмущенный всем, что зрел, Сказал садовнику: 'Полей-ка Анютин глаз, чтоб он созрел'. Конец 1870-х - начало 1880-х гг. (?)  * * * Что роком суждено, того не отражу я Бессильной, детской волею своей. Покинут и один, в чужой земле брожу я, С тоской по небу родины моей. Звезда моя вдали сияет одиноко. В волшебный край лучи ее манят... Но неприступен этот край далекий, Пути к нему не радость мне сулят. Прости ж - и лишь одно последнее желанье, Последний вздох души моей больной: О, если б я за горькое страданье, Что суждено мне волей роковой, Тебе мог дать златые дни и годы, Тебе мог дать все лучшие цветы, Чтоб в новом мире света и свободы От злобной жизни отдохнула ты! Чтоб смутных снов тяжелые виденья Бежали все от солнечных лучей, Чтоб на всемирный праздник возрожденья Явилась ты всех чище и светлей. Июнь 1875-1877  ПОСВЯЩЕНИЕ К НЕИЗДАННОЙ КОМЕДИИ Не жди ты песен стройных и прекрасных, У темной осени цветов ты не проси! Не знал я дней сияющих и ясных, А сколько призраков недвижных и безгласных Покинуто на сумрачном пути. Таков закон: все лучшее в тумане, А близкое иль больно, иль смешно. Не миновать нам двойственной сей грани: Из смеха звонкого и из глухих рыданий Созвучие вселенной создало. Звучи же смех свободною волною, Негодования не стоят наши дни. Ты, муза бедная, над смутою стезею Явись хоть раз с улыбкой молодою И злую жизнь насмешкою незлою Хотя на миг один угомони. 1880  * * * В стране морозных вьюг, среди седых туманов Явилась ты на свет, И, бедное дитя, меж двух враждебных станов Тебе приюта нет. Но не смутят тебя воинственные клики, Звон лат и стук мечей, В раздумье ты стоишь и слушаешь великий Завет минувших дней: Как древле Вышний Бог избраннику еврею Открыться обещал, И Бога своего, молитвой пламенея, Пророк в пустыне ждал. Вот грохот под землей и гул прошел далеко, И меркнет солнца свет, И дрогнула земля, и страх объял пророка, Но в страхе Бога нет. И следом шумный вихрь и бурное дыханье, И рокот в вышине, И с ним великий огнь, как молнии сверканье,- Но Бога нет в огне. И смолкло все, укрощено смятенье, Пророк недаром ждал: Вот веет топкий хлад*, и в тайном дуновенье Он Бога угадал. _____ * 'Глас хлада тонка' - выражение славянской Библии (Примеч. Вл. Соловьева.) 1882 

  
 Стихотворения 1883-1887 годов
  * * * Ax, далеко за снежным Гималаем1 Живет мой друг, А я один, и лишь собачьим лаем2 (Вариант: горячим чаем, холодным) Свой тешу слух (Вариант: нежу дух), Да сквозь века монахов исступленных Жестокий спор И житие мошенников священных Следит мой взор. Но лишь засну - к Тибетским плоскогорьям, Душа, лети! И всем попам, Кириллам и Несторьям, Скажи: прости! Увы! Блаженство кратко в сновиденье! Исчезло вдруг, И лишь вопрос о предопределенье Томит мой дух. Начало января 1887 ________ 1 Не следует разуметь буквально. (Примеч. Вл. Соловьева) 2 Следует разуметь более чем буквально, кроме собак дворо- вых имея в виду собак духовно-литературных. (Примеч. Вл. Со- ловьева.)  L'ONDA DAL MAR' DIVISA* Волна в разлуке с морем Не ведает покою, Ключом ли бьет кипучим, Иль катится рекою,- Все ропщет и вздыхает, В цепях и на просторе, Тоскуя по безбрежном, Бездонном синем море. 1884 ________ * Волна, разлученная с морем (итал.).  * * * Бедный друг, истомил тебя путь, Темен взор, и венок твой измят. Ты войди же ко мне отдохнуть. Потускнел, догорая, закат. Где была и откуда идешь, Бедный друг, не спрошу я, любя, Только имя мое назовешь - Молча к сердцу прижму я тебя. Смерть и Время царят на земле,- Ты владыками их не зови, Все, кружась, исчезает во мгле, Неподвижно лишь солнце любви. 18 сентября 1887.  * * * Бескрылый дух, землею полоненный, Себя забывший и забытый бог... Один лишь сон - и снова, окрыленный, Ты мчишься ввысь от суетных тревог. Неясный луч знакомого блистанья, Чуть слышный отзвук песни неземной,- И прежний мир в немеркнущем сиянье Встает опять пред чуткою душой. Один лишь сон - и в тяжком пробужденье Ты будешь ждать с томительной тоской Вновь отблеска нездешнего виденья, Вновь отзвука гармонии святой. Июнь 1883  * * * Безрадостной любви развязка роковая! Не тихая печаль, а смертной муки час... Пусть жизнь - лишь злой обман, но сердце, умирая, Томится и болит, и на пороге рая Еще горит огнем, что в вечности погас. 1 января 1887  * * * Друг мой! прежде, как и ныне, Адониса отпевали. Стон и вопль стоял в пустыне, Жены скорбные рыдали. Друг мой! прежде, как и ныне, Адонис вставал из гроба, Не страшна его святыне Вражьих сил слепая злоба. Друг мой! ныне, как бывало, Мы любовь свою отпели, А вдали зарею алой Вновь лучи ее зардели. 3 апреля 1887  * * * Город глупый, город грязный! Смесь Каткова и кутьи, Царство сплетни неотвязной, Скуки, сна, галиматьи. Нет причин мне и немножко Полюбить тебя, когда Даже милая мне ножка Здесь мелькнула без следа. 4 апреля 1887  <Из Петрарки> ХВАЛЫ И МОЛЕНИЯ ПРЕСВЯТОЙ ДЕВЕ 1 В солнце одетая, звездно-венчанная, Солнцем Превышним любимая Дева! Свет его вечный в себе ты сокрыла. Немощным звукам земного напева Как вознестись к Тебе, Богом желанная! Дай же, молю, мне небесные крыла, Ты, что вовеки свой слух не закрыла Верного сердца мольбам, Но, милосердная к тайным скорбям, С помощью тайной всегда нисходила. Жизни темница томит меня тесная, Дай же прибежище сердцу больному, Праху земному, Царица небесная! 2 В девах премудрых ты ярко светящая! Чистым елеем огонь твой нетленный Вечно горит и не знает затмения. Ты всем гонимым Покров неизменный, В смертном боренье ты знамя спасения! Щит всех скорбящих ты, всескорбящая! Страсти безумной злое горение Да утолится тобою! С неизреченной тоскою Видела ты неземные мучения. Ими спасенный, зачем я страдаю? Мною владеет враг побежденный! Мыслью смущенной К тебе прибегаю. 3 Всенепорочная, Дева пречистая, Слова предвечного мать и создание! Слава земной и небесной природы! Сын твой и Вышнего Бога сияние,- О, бесконечности око лучистое! В веки последние, в тяжкие годы Пристань спасенья, начало свободы Нам чрез тебя даровал. Он одну между всеми избрал, Он в тебе возлюбил и грядущие роды. О, открой милосердия двери, Всеблагодатная, к жизни нетленной Душе смиренной В любви и вере. 4 О всесвятая, благословенная, Лествица чудная, к небу ведущая! С неба ко мне приклони свои очи! Воду живую, в вечность текущую, Ты нам дала, голубица смиренная, Ты Солнце Правды во мрак нашей ночи Вновь возвела, мать, невеста и дочерь, Дева вссславная, Миродержавная И таинница Божьих советов! Проведи ты меня сквозь земные туманы В горние страны, В отчизну светов! 5 Дева единая меж земнородными, Небо пленила ты чистой красою. В цепи златой ты звено неразрывное, Зла не касаяся волей святою, Думами ясными. Богу угодными, Храмом живым Его стала ты, дивная! Скорбь моя тяжкая, скорбь непрерывная Светлою радостью вся расцветет, Если молитва твоя низведет В сердца пустыню небес изобилие. В духе смиренном склонив колена, У всепобедной прошу защиты. Цепь разорви ты Земного плена. 6 Светлая Дева, вовек неизменная, В плаванье бурном звезда путеводная, Кормчий надежный в годину ненастную! Знаешь ты скалы и камни подводные, Видишь блужданья мои безысходные. Долго боролась душа, удрученная Долей враждебною, волею страстною, Сердце измучено битвой напрасною. Немощь мою ты от вражьего плена избавь, Челн погибающий в пристань направь! Он уж, разбитый, не спорит с грозою ужасной. Усмири же ты темное, бурное море, Злобу и горе Кротостью ясной! 7 Лилия чистая среди наших терний, В мрачной пучине жемчужина ясная, В пламени злом купина не горящая, В общем потопе ладья безопасная, Облако светлое, мглою вечерней Божьим избранникам ярко блестящее, Радуга, небо с землею мирящая, Божьих заветов ковчег неизменный, Манны небесной фиал драгоценный, Высь неприступная, Бога носящая! Дольный наш мир осени лучезарным покровом, Свыше ты осененная, Вся озаренная Светом и словом! Лето 1883  <Из Данте> ИЗ 'VITA NUOVA'1 Посв<ящается> М. С. Соловьеву 1 Все в мыслях у меня мгновенно замирает, О радость светлая, завижу лишь тебя! Приблизиться хочу - любовь меня пугает И говорит: беги! или умри, любя! С туманом борются темнеющие взгляды... Что в сердце у меня - ты на лице прочтешь. И камни самые спасительной ограды Под трепетной рукой кричат: беги - умрешь! Ты видела меня, и взор твой молчаливый Душа убитая в гробу своем звала. Луч жалости один, луч жалости стыдливой,- И, вновь воскреснувши, она бы расцвела, Но, смерть свою любя, с надеждой боязливой Она вотще твой взор молила и ждала. 1886 _____ 1 'Новая жизнь' (итал ). 2 Полны мои мысли любовью одною, Но друг против друга враждуют упорно, Та молвит: любви ты отдайся покорно, А эта: любовь лишь играет тобою. Одна разрывает всю душу тоскою, Другая мне сладость несет упованья,- Вдруг сходятся вместе в тревожном желанье И и сердце трепещут пугливой мольбою. Склоняется разум пред волею пленной, Сказать бы хотел, и, что молвить, не знаю, И так на распутье блуждаю в смятенье... Одним, лишь одним примирю все сомненья: Прибегнув к тому, чем так долю страдаю,- К той тайне грозящей с мольбой дерзновенной. 1886 (?)  * * * Какой тяжелый сон! В толпе немых видений, Теснящихся и реющих кругом, Напрасно я ищу той благодатной тени, Что тронула меня своим крылом. Но только уступлю напору злых сомнений, Глухой тоской и ужасом объят,- Вновь чую над собой крыло незримой тени, Ее слова по-прежнему звучат. Какой тяжелый сон! Толпа немых видений Растет, растет и заграждает путь, И еле слышится далекий голос тени: 'Не верь мгновенному, люби и не забудь!' 1885, июнь 1886  * * * Люблю я дам сорокалетних, Люблю я старое вино, Мне зимний сад дороже летних, И разноцветное окно Полуразрушенной светлицы Мне так же много говорит, Как сердцу трепетной девицы Большого бала первый вид. Март 1887  <Из Прерадовича> МОЯ ЛАДЬЯ Плыви, плыви, моя ладья, Плыви куда-нибудь! Не знаю я, где цель твоя,- Ты цель себе добудь. Коль так далеко занесла Тебя судьбины мочь - Вот парус твой и два весла: Плыви и день и ночь! Во власть ветров себя отдай, На волю бурных волн, Гляди вперед, не унывай, И к небу стяг, мой челн! 1886  НА МОТИВ ИЗ МИЦКЕВИЧА Пускай нам разлуку судьба присудила,- Зачем умножать неизбежные муки? О друг, если сердце любить не забыло, Ты в час расставанья молчи о разлуке! Отдать не хочу я враждующей силе Блаженства последних крылатых мгновений, Чтоб мог схоронить в одинокой могиле Я память любви без тоски и сомнений. Чтоб грезить я мог до скончания света Про нежные ласки, про ясные очи, Пока не сойдешь ты, в сиянье одета, Меня пробудить от томительной ночи. 1885  ОСЕННЕЮ ДОРОГОЙ Меркнет день. Над усталой, поблекшей землей Неподвижные тучи висят. Под прощальным убором листвы золотой И березы, и липы сквозят. Душу обняли нежно-тоскливые сны, Замерла бесконечная даль, И роскошно-блестящей и шумной весны Примиренному сердцу не жаль. И как будто земля, отходя на покой, Погрузилась в молитву без слов, И спускается с неба невидимый рой Бледнокрылых, безмолвных духов. Осень 1886  * * * От пламени страстей, нечистых и жестоких, От злобных помыслов и лживой суеты Не исцелит нас жар порывов одиноких, Не унесет побег тоскующей мечты, Не средь житейской мертвенной пустыни, Не на распутье праздных дум и слов Найти нам путь к утраченной святыне, Напасть на след потерянных богов. Не нужно их! В безмерной благостыне Наш Бог земли своей не покидал И всем единый путь от низменной гордыни К смиренной высоте открыл и указал. И не колеблются Сионские твердыни, Саронских пышных роз не меркнет красота, И над живой водой, в таинственной долине, Святая лилия нетленна и чиста. 23 декабря 1884  ПОЛИГАМ И ПЧЕЛЫ БАСНЯ В одной стране помещик-полигам Имел пятнадцать жен, которые ужасно Друг с другом ссорились и поднимали гам. Все средства он употреблял напрасно, Чтоб в разум их привесть, но наконец прекрасный Вдруг способ изобрел: Взяв пчельника Антипа, Он в сад его привел И говорит: 'Вот липа! И не одна,- здесь много лип, Вон розан там - а тут, гляди, Антип! - Сколь много сладостных жасминов и сиреней, Сбирать свой мед без всяких затруднений Здесь пчелы, думаю, могли б... Итак, Антип, скажу я толком: Я буду чрезвычайно рад, Когда внушишь своим ты пчелкам, Чтобы они в прекрасный этот сад За взятками с цветов летели'. Антип от старости ходил уж еле-еле, Но все-таки на пчельник поспешил (Хоть пчельник сам, на пчельнике он жил). И пчелам там не без труда внушил Помещика прекрасную идею, А тот немедленно лакею Велел весь мед собрать И, разложив пятнадцать чаш, подать Пятнадцати супругам, Которые в тот день чуть не дрались друг с другом. Наш Полигам мечтал, что мед, Быть может, ссоры их уймет, Но жены хоть не бросили ругаться, Однако же от меда отказаться Из них не захотела ни одна. ________ Мораль сей басни не совсем ясна, Но, может быть, читатель, в час досуга Прочтя ее, постигнет вдруг, Что для него одна супруга Приятней множества супруг. <1886>  <Из Вергилия> ПОЛЛИОН ЧЕТВЕРТАЯ ЭКЛОГА ВЕРГИЛИЯ Музы Сицилии! Песнь теперь мы начнем поважнее. Радуют сердце не всем кустарник и низкие травы. Петь нам леса,- пусть леса достойны консула будут. Возраст последний уже настал по кумейским вещаньям. Новых великих веков чреда зарождается ныне. Вот уж и Дева грядет, грядет и Сатурново царство. Новое племя уже с небес посылается горних. Ты же к младенцу тому, с кем железный век прекратится, С кем для мира всего взойдут времена золотые, Чистая, ласкова будь, Люцина: твой Феб уже правит. Оного века краса при тебе, Поллион, зародится. Консульство узрит твое начатки времен величайших, И хоть еще при тебе следы греха рокового Будут у нас, но вотще: мы вечного страха избудем. Жизнь богов восприняв, он вместе с богами увидит Всех героев земли, и сам будет зрим между ними. Мир примерив, воцарит он отчую силу над миром. Первым, младенец, тебе земля незатейливым даром Стелет вьющийся плющ и с ним ползучие травы, Дальше - блестящий аканф вперемежку с розой индийской. Kзы домой понесут сосцы, растяженные млеком, Сами: чудовищных львов стада бояться не будут. Сами собою цветы дадут тебе мягкое ложе. Сгинет и змей, а за ним и зелье лукавое сгинет, И ассирийский амон рождаться cтанет повсюду. Только что ты о делах отца и про славу героев Станешь читать и начнешь постигать, в чем доблести сила,- И понемногу полк зажелтеют колосом мягким, И на диких лозах повиснут багряные грозды, Твердый же дуб источать росу медвяную станет. Но не совсем пропадут создания древней обиды. Нужно будет еще Фетиду пытать кораблями, Грады стеной окружать, бороздами взрезывать землю. Явится Тифис другой, и снова героев избранных Арго другой повезет, и войны те ж повторятся, И вторично пошлют Ахилла великого к Трое. Но лишь мужем тебя окрепший соделает возраст, С моря исчезнет пловец, и сосне корабельной товаров Уж не менять: вся земля давать всем поровну будет: Почвы не тронет кирка, и нож лозы не коснется. Пахарь дородный тогда волов избавит от ига. Больше не будут уж нас обманывать краской искусной Ткани, но сами в лугах овны окрашивать будут Пурпуром нежным руно иль ярким цветом шафрана. Сам собою сандикс пасущихся агнцев оденет. Вот какие века соткнут на своих веретенах С волею вышних судеб неизменно согласные Парки. К почестям ты приступи,- настало уж время,- к великим, Отпрыск богов дорогой, великий Зевса питомец! Узришь ныне сей мир, что движется тяжестью круглой Земли, пучины морей и неба глубокого своды,- Узришь, чтоб радостью все грядущий век повстречало. О, если б мне сохранить остаток жизни и силы Духа довольно, чтоб мог твои возместить я деянья! В песнях тогда бы меня ни фракийцу Орфею, ни Лину Не победить, хотя б им отец и мать помогали: Каллиопея тому, а этому - Феб светозарный. Пан пред Аркадией всей когда бы со мной состязался, Пан пред Аркадией всей признал бы себя побежденным. Ныне, младенец, начни улыбкой приветствовать матерь. Десять уж месяцев ей, сменяясь, труда не меняли. Ныне начни ты: кого не встречали родители лаской, Тот ни трапезы богов, ни ложа богинь не достоин. Лето 1887 ___________ Примечание. Эта эклога, которая кажется загадочною да- же скептическому историку Гиббону, содействовала обращению Константина Великого в христианство и сделала из Вергилия почти святого в глазах средневековых христиан. Общий смысл стихотворения ясен. Объединение тогдашнего исторического мира в империи Августа вызвало в поэте ожидание еще более великого переворота - наступления золотого века, или Сатурнова царства с возвращением на землю девы Астрои, богини правды и мира. Знакомство Вергилия с мессианскими пророчествами опреев не представляет ничего невозможною. Загадочным остается только отношение всех этих грандиозных предсказаний к тому действи- тельному римскому младенцу (был ли это сын консула Поллиона или кого-либо другого), с которым связано это стихотворение. Сначала мой перевод был более свободным и легким, но покойный А. А. Фет настойчиво советовал мне держаться подлинника, по возможности с буквальною точностью, и ввиду исторического зна- чения четвертой эклоги я решился последовать этому совету.  * * * Посв<ящается> В. Л. Величко Пора весенних гроз еще не миновала, А уж зима пришла, И старость ранняя нежданно рассказала, Что жизнь свое взяла. И над обрывами бесцельного блужданья Повис седой туман. Душа не чувствует бывалого страданья, Не помнит старых ран. И, воздух горный радостно вдыхая, Я в новый путь готов, Далеко от цветов увянувшего мая, От жарких летних снов. 1885  ПРОРОК БУДУЩЕГО Угнетаемый насилием Черни дикой и тупой, Он питался сухожилием И яичной скорлупой. Из кулей рогожных мантию Он себе соорудил И всецело в некромантию Ум и сердце погрузил. Со стихиями надзвездными Он в сношение вступал, Проводил он дни над безднами И в болотах ночевал. А когда порой в селение Он задумчиво входил, Всех собак в недоумение Образ дивный приводил. Но, органами правительства Быв без вида обретен, Тотчас он на место жительства По этапу водворен*. <1886> _______ * Не скрою от читателя, что цель моего 'Пророка' - воспол- нить или, так сказать, завершить соответствующие стихотворения Пушкина и Лермонтова. Пушкин представляет нам пророка чисто библейского, пророка времен давно минувших, когда, с одной сто- роны, прилетали серафимы, а с другой стороны, анатомия, нахо- дясь в младенчестве, не препятствовала вырывать у человека язык и сердце и заменять их змеиным жалом и горячим углем, причи- няя этим пациенту лишь краткий обморок. Пророк Лермонтова, напротив, есть пророк настоящего, носитель гражданской скорби, протестующий против нравственного упадка общественной среды и ею натурально изгоняемый. Согласно духу современности, в стихотворении Лермонтова нет почти ничего сверхъестественного, ибо хотя и упомянуто, что в пусчыне пророка слушали звезды, но отнюдь не говорится, чтобы они отвечали ему членораздельными звуками. Мой пророк, наконец, есть пророк будущего (которое, может быть, уже становится настоящим), в нем противоречие с окружающею общественной средой доходит до полной несоизме- римости. Впрочем, я прямо продолжаю Лермонтова, как он про- должал Пушкина. Но так как в правильном развитии всякого сю- жета третий момент всегда заключает в себе некоторое coeдине- ние или синтез двух предшествовавших, то читатель не удивится, найдя в моем, третьем пророке мистический характер, импони- рующий нам в пророке Пушкина, в сочетании с живыми чертами современности, привлекающими нас в пророке Лермонтова. Но пусть дело говорит за себя. (Примеч. Вл. Соловьева.)  ТАИНСТВЕННЫЙ ПОНОМАРЬ БАЛЛАДА Двенадцать лет граф Адальберт фон Крани Вестей не шлет, Быть может, труп его на поле брани Уже гниет?.. Графиня Юлия тоскует в Божьем храме, Как тень бледна, Но вдруг взглянула грустными очами - И смущена. Кругом весь храм в лучах зари пылает, Блестит алтарь, Священник тихо мессу совершает, С ним пономарь. Графини взгляд весьма обеспокоен Пономарем: Он так хорош, и стан его так строен Под стихарем... Обедня кончена, и панихида спета, Они - вдвоем, И их уносит графская карета К графине в дом. Вошли. Он мрачен, не промолвит слова. К нему она: 'Скажи, зачем ты так глядишь сурово? Я смущена... Я женщина без разума и воли, А враг силен... Граф Адальберт уж не вернется боле...' - 'Верррнулся он! Он беззаконной отомстит супруге!' Долой стихарь! Пред нею рыцарь в шлеме и кольчуге,- Не пономарь. 'Узнай, я граф,- граф Адальберт фон Крани, Чтоб испытать, Верна ль ты мне, бежал я с поля брани - Верст тысяч пять...' Она: 'Ах, милый, как ты изменился В двенадцать лет! Зачем, зачем ты раньше не открылся?' Он eй в ответ: 'Молчи! Служить я обречен без срока В пономарях...' Сказал. Исчез. Потрясена глубоко, Она в слезах... Прошли года. Граф в храме честно служит Два раза в день, Графиня Юлия все по супруге тужит, Бледна как тень,- Но не о том, что сгиб он в поле брани, А лишь о том, Что сделался граф Адальберт фон Крани Пономарем. <1886>  * * * Там, под липой, у решетки, Мне назначено свиданье. Я иду, как агнец кроткий, Обреченный на закланье. Все как прежде: по высотам Звезды старые моргают, И в кустах по старым нотам Соловьи концерт играют. Я порядок не нарушу... Но имей же состраданье! Не томи мою ты душу, Отпусти на покаянье! 1886  * * * В тумане утреннем неверными шагами Я шел к таинственным и чудным берегам. Боролася заря с последними звездами, Еще летали сны - и, схваченная снами, Душа молилася неведомым богам. В холодный белый день дорогой одинокой, Как прежде, я иду в неведомой стране. Рассеялся туман, и ясно видит око, Как труден горный путь и как еще далеко, Далеко все, что грезилося мне. И до полуночи неробкими шагами Все буду я идти к желанным берегам, Туда, где на горе, под новыми звездами, Весь пламенеющий победными огнями, Меня дождется мой заветный храм. <1884>  В ЗЕМЛЮ ОБЕТОВАННУЮ Посв<ящается> А. П. Caломонy 'Покинь скорей родимые пределы, И весь твой род, и дом отцов твоих, И как стрелку его покорны стрелы - Покорен будь глаголам уст моих. Иди вперед, о прежнем не тоскуя, Иди вперед, все прошлое забыв, И все иди,- доколь не укажу я, Куда ведет любви моей призыв'. Он с ложа встал и в трепетном смущенье Не мог решить, то истина иль сон... Вдруг над главой промчалось дуновенье Нездешнее - и снова слышит он: 'От родных многоводных Халдейских равнин, От нагорных лугов Арамейской земли, От Харрана, где дожил до поздних седин, И от Ура, где юные годы текли,- Не на год лишь один, Не на много годин, А на вечные годы уйди'. И он собрал дружину кочевую, И по пути воскреснувших лучей Пустился в даль туманно-голубую На мощный зов таинственных речей: 'Веет прямо в лицо теплый ветер морской, Против ветра иди ты вперед, А когда небосклон далеко пред тобой Вод великих всю ширь развернет,- Ты налево тогда свороти И вперед поспешай, По прямому пути, На пути отдыхай, И к полудню на солнце гляди,- В стороне ж будет град или весь, Мимо ты проходи, И иди, все иди, Пока сам не скажу тебе: здесь! Я навеки с тобой, Мой завет сохрани: Чистым сердцем и крепкой душой Будь мне верен в ненастье и в ясные дни, Ты ходи предо мной И назад не гляди, А что ждет впереди - То откроется верой одной. Се, я клялся собой, Обещал я, любя, Что воздвигну всемирный мой дом из тебя, Что прославят тебя все земные края, Что из рода потомков твоих Выйдет мир и спасенье народов земных'. Январь 1886  В АЛЬПАХ Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой. Синие горы кругом надвигаются, Синее море вдали. Крылья души над землей поднимаются, Но не покинут земли. В берег надежды и в берег желания Плещет жемчужной волной Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Август 1886  ВИДЕНИЕ СОЧИНЕНО В СОСТОЯНИИ НАТУРАЛЬНОГО ГИПНОЗА По небу полуночи лодка плывет, А в лодке младенец, кричит и зовет. Младенец, младенец, куда ты плывешь? О чем ты тоскуешь? Кого ты зовешь? Напрасно, напрасно! Никто не придет... А лодка, качаясь, все дальше плывет, И звезды мигают, и месяц большой С улыбкою странной бежит за ладьей... А тучи в лохмотьях томятся кругом... Боюсь я, не кончится это добром! <1886>  * * * Восторг души расчетливым обманом И речью рабскою - живой язык богов, Святыню муз - шумящим балаганом Он заменил и обманул глупцов. Когда же сам, разбит, разочарован, Тоскуя, вспомнил он святую красоту, Бессильный ум, к земной пыли прикован, Напрасно призывал нетленную мечту. Былой любви пленительные звуки Вложить в скорбящий стих напрасно он хотел, Не поднялись коснеющие руки, И бледный призрак тихо отлетел. Январь 1885  ЭПИГРАММА ДЖ. Б. СТРОЦЦИ НА СТАТУЮ 'НОЧЬ' МИКЕЛЬ-АНДЖЕЛО Ты Ночь здесь видишь в сладостном покое. Из камня Ангелом изваяна она, И если спит, то жизнию полна: Лишь разбуди,- заговорит с тобою! ОТВЕТ МИКЕЛЬ-АНДЖЕЛО Мне сладок сон, и слаще камнем быть! Во времена позора и паденья Не слышать, не глядеть - одно спасенье... Умолкни, чтоб меня не разбудить. Лето 1883  А. А. ФЕТУ, 19 ОКТЯБРЯ 1884 г. Перелетев на крыльях лебединых Двойную грань пространства и веков, Послушал ты на царственных вершинах Живую песнь умолкнувших певцов. И приманил твой сладкозвучный гений Чужих богов на наши берега, И под лучом воскресших песнопений Растаяли сарматские снега. И пышный лавр средь степи нелюдимой На песнь твою расцвел и зашумел, И сам орел поэзии родимой К тебе с высот невидимых слетел*. Октябрь 1884 ______ * А. А. Фет, которого исключительное дарование как лирика было по справедливости оценено в начале его литературного по- прища, подвергся затем продолжительному гонению и глумлению по причинам, не имеющим никакого отношения к поэзии. Лишь в последнее десятилетие своей жизни этот несравненный поэт, ко- торым должна гордиться наша литература, снова приобрел благо- склонность читателей и критиков. Первым публичным выражением этой перемены в отношении к нему было суждение Академии наук, удостоившей полной Пушкинской премии его переводы из Горация и Гете. Это признание его заслуг имело для Фета особен- ное значение потому, что было связано с именем боготворимого им Пушкина (сюда относятся слова 'сам орел позии родимой'). (Примеч. Вл. Соловьева.)  ОСЕННЯЯ ПРОГУЛКА РЫЦАРЯ РАЛЬФА ПОЛУБАЛЛАДА Рыцарь Ральф, женой своею Опозоренный, на шею Навязал себе, бледнея, Шарф большой, И из жениной уборной, Взяв под мышку зонтик черный, Устремился он проворно В лес глухой. Ветер дул, уныло воя, Зонт раскрыв над головою, Неизвестною тропою Рыцарь шел. Сучья голые чернели, Листья желтые летели, Рыцарь Ральф шел еле-еле, Рыцарь Ральф в душе и теле Ощущал озноб. Ревматические боли Побеждают силу воли, И, пройдя версту иль боле, Рыцарь молвил: 'Стоп'. Повернул назад и скоро, Выйдя из глухого бора, Очутился у забора Замка своего. Обессилен, безоружен, Весь промочен и простужен, Рыцарь молча сел за ужин, С ним жена его. 'Рыцарь Ральф! - она сказала.- Я Вас нонче не узнала, Я такого не видала Шарфа никогда'. - 'Этот шарф был очень нужен,- Молвил рыцарь Ральф, сконфужен,- Без него б я был простужен Раз и навсегда'. <1886>  * * * Земля-владычица! К тебе чело склонил я, И сквозь покров благоуханный твой Родною сердца пламень ощутил я, Услышал трепет жизни мировой. В полуденных лучах такою негой жгучей Сходила благодать сияющих небес, И блеску тихому несли привет певучий И вольная река, и многошумный лес. И в явном таинстве вновь вижу сочетанье Земной души со светом неземным, И от огня любви житейское страданье Уносится, как мимолетный дым. Май 1886 

  
 Стихотворения 1889 - 1892 годов
  РАЗМЫШЛЕНИЕ О НЕИЗМЕННОСТИ ЗАКОНОВ ПРИРОДЫ Депа пожарного служитель Горе над прахом вознесен И, как орел - эфира житель, Всезрящим оком наделен. Он одинок на сей вершине, Он выше всех, он бог, он царь... А там внизу, в зловонной тине, Как червь, влачится золотарь,- Для сердца нежного ужасен Контраст клоаки и депа... Смирись! Закон природы ясен, Хоть наша мудрость и слепа. Заходит солнце, солнце всходит, Века бегут, а все, как встарь, На вышке гордый витязь ходит И яму чистит золотарь. Середина апреля 1889  МОЛОДОЙ ТУРКА В день, десятый могаремма У папа в саду Встретил я цветок гарема И с тех пор все жду, Жду в саду нетерпеливо Я мою газель... Но папа блюдет ревниво Всех своих мамзель. Знать, недаром евнух старый Шилом ковырял И к мешку тяжелых пару Камней привязал. Надо мне остерегаться... Лучше я уйду. Этак можно и остаться В папином пруду! Да! папа - весьма упорный Старый ретроград, И блюдет евнух проворный Папин вертоград. Середина апреля 1889  * * * Не по воле судьбы, не по мысли людей. Но по мысли твоей я тебя полюбил, И любовию вещей моей От невидимой злобы, от тайных сетей Я тебя ограждал, я тебя оградил. Пусть сбираются тучи кругом, Веет бурей зловещей и слышится гром, Не страшися! Любви моей щит Не падет перед темной судьбой. Меж небесной грозой и тобой Он, как встарь, неподвижно стоит. А когда пред тобою и мной Смерть погасит все светочи жизни земной, Пламень вечной души, как с Востока звезда, Поведет нас туда, где немеркнущий свет, И пред Богом ты будешь тогда, Перед Богом любви - мой ответ. 1890  EX ORIENTE LUX* 'С Востока свет, с Востока силы!' И, к вседержительству готов, Ирана царь под Фермопилы Нагнал стада своих рабов. Но не напрасно Прометея Небесный дар Элладе дан. Толпы рабов бегут, бледнея, Пред горстью доблестных граждан. И кто ж до Инда и до Ганга Стезею славною прошел? То македонская фаланга, То Рима царственный орел. И силой разума и права - Всечеловеческих начал - Воздвиглась Запада держава, И миру Рим единство дал. Чего же еще недоставало? Зачем весь мир опять в крови? Душа вселенной тосковала О духе веры и любви! И слово вещее - не ложно, И свет с Востока засиял, И то, что было невозможно, Он возместил и обещал. И, разливаяся широко, Иссполнен знамений и сил, Тот скот, исшедший от Востока, С Востоком Запад примирил. О Русь! в предвиденье высоком Ты мыслью гордой занята, Каким ты хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа? 1890 _____ * Свет с Востока (лат.).  * * * Зной без сияния, тучи безводные, Шум городской суеты... В сердце тоскующем думы бесплодные, Трепет бескрылой мечты. Жду, когда новая туча надвинется, Думы прольются в слезах И над разбитою скорбью поднимется Лик твой, как солнце в лучах. 1890 (?)  ИЗ ПИСЬМА Во-первых, объявлю вам, друг прелестный, Что вот теперь уж более ста лет, Как людям образованным известно, Что времени с пространством вовсе нет, Что это только призрак субъективный, Иль, попросту сказать, один обман. Сего не знать есть реализм наивный, Приличный ныне лишь для обезьян. А если так, то, значит, и разлука, Как временно-пространственный мираж, Равна нулю, а с ней тоска и скука, И прочему всему оценка та ж... Сказать по правде: от начала века Среди толпы бессмысленной земной Нашлись всего два умных человека - Философ Кант да прадедушка Ной. Тот доказал методой априорной, Что, собственно, на все нам наплевать, А этот - эмпирически бесспорно: Напился пьян и завалился спать. 1890  * * * Пусть тучи темные грозящею толпою Лазурь заволокли,- Я вижу лунный блеск: он их тяжелой мглою Не отнят у земли. Пусть тьма житейских зол опять нас разлучила, И снова счастья нет,- Сквозь тьму издалека таинственная сила Мне шлет свой тихий свет. Края разбитых туч сокрытыми лучами Уж месяц серебрит. Еще один лишь миг, и лик его над нами В лазури заблестит. 7 августа 1891  НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА Я раб греха: во гневе яром Я египтянина убил, Но, устрашен своим ударом, За братьев я не отомстил. И, трепеща неправой брани, Бежал не ведая куда, И вот в пустынном Мидиане Коснею долгие года. В трудах бесславных, в сонной лени Как сын пустыни я живу И к Мидианке на колени Склоняю праздную главу. И реже все и все туманней Встают еще перед умом Картины молодости ранней В моем отечестве чужом. И смутно видятся чертоги, Где солнца жрец меня учил, И размалеванные боги, И голубой златистый Нил. И слышу глухо стоны братий, Насмешки злобных палачей, И шепот сдавленных проклятий, И крики брошенных детей... Я раб греха. Но силой новой Вчера весь дух во мне взыграл, А предо мною куст терновый В огне горел и не сгорал. И слышал я: 'Народ Мой ныне Как терн для вражеских очей, Но не сгореть его святыне: Я клялся Вечностью Моей. Трепещут боги Мицраима, Как туча, слава их пройдет, И Купиной Неопалимой Израиль в мире расцветет'. 4 сентября 1891  КУМИР НЕБУКАДНЕЦАРА (Посвящается К. П. П<обедоносцеву>) Он кликнул клич: 'Мои народы! Вы все рабы, я - господин, И пусть отсель из рода в роды Над нами будет бог один. В равнину Дуры* вас зову я. Бросайте всяк богов своих И поклоняйтесь, торжествуя, Сему созданью рук моих'. Толпы несметные кишели, Был слышен мусикийский гром, Жрецы послушно гимны пели, Склонясь пред новым алтарем. И от Египта до Памира На зов сошлись князья земли, И рукотворного Кумира Владыкой Жизни нарекли. Он был велик, тяжел и страшен, С лица как бык, спиной - дракон, Над грудой жертвенною брашен Кадильным дымом окружен. И перед идолом на троне, Держа в руке священный шар И в семиярусной короне, Явился Небукаднецар. Он говорил: 'Мои народы! Я царь царей, я бог земной. Везде топтал я стяг свободы,- Земля умолкла предо мной. Но видел я, что дерзновенно Другим молились вы богам, Забыв, что только царь вселенной Мог дать богов своим рабам. Теперь вам бог дается новый! Его святил мой царский меч, А для ослушников готовы Кресты и пламенная печь'. И по равнине диким стоном Пронесся клич: 'Ты бог богов!', Сливаясь с мусикийским звоном И с гласом трепетных жрецов. В сей день безумья и позора Я крепко к Господу воззвал, И громче мерзостного хора Мой голос в небе прозвучал. И от высот Нахараима Дохнуло бурною зимой, Как пламя жертвенника, зрима, Твердь расступилась надо мной. И белоснежные метели, Мешаясь с градом и дождем, Корою льдистою одели Равнину Дурскую кругом. Он пал в падении великом И опрокинутый лежал, А от него в смятенье диком Народ испуганный бежал. Где жил вчера владыка мира, Я ныне видел пастухов: Они творца того кумира Пасли среди его скотов. Начало ноября 1891 ______ * Или Деир, по неправильной греческой транскрипции,- равнина в Халдее близ Вавилона. (Примеч. Вл. Соловьева.)  <Из Лонгфелло> Все память возвратить готова: Места и лица, день и час,- Одно лишь не вернется снова, Одно, что дорого для нас. Все внешнее опять пред нами, Себя лишь нам не воскресить И с обновленными струнами Душевный строй не согласить. 1891  * * * В час безмолвного заката Об ушедших вспомяни ты,- Не погибло без возврата, Что с любовью пережито. Пусть синеющим туманом Ночь на землю наступает - Не страшна ночная тьма нам: Сердце день грядущий знает. Новой славою Господней Озарится свод небесный, И дойдет до преисподней Светлый благовест воскресный. <1892>  * * * . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Пусть осень ранняя смеется надо мною, Пусть серебрит мороз мне темя и виски,- С весенним трепетом стою перед тобою, Исполнен радости и молодой тоски. И с милым образом не хочется расстаться, Довольно мне борьбы, стремлений и потерь. Всю жизнь, с которою так тягостно считаться, Какой-то сказкою считаю я теперь. Январь 1892  * * * . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Был труден долгий путь. Хоть восхищала взоры Порой природы дивной благодать, Но неприступные кругом сдвигались горы, И грудь усталая едва могла дышать. И вдруг посыпались зарей вечерней розы, Душа почуяла два легкие крыла. И в новую страну неистощимой грезы Любовь-волшебница меня перенесла. Поляна чистая луною серебрится, Деревья стройные недвижимо стоят, И нежных эльфов рой мелькает и кружится, И феи бледные задумчиво скользят. Январь 1892  * * * Сказочным чем-то повеяло снова... Ангел иль демон мне в сердце стучится? Форму принять мое чувство боится... О, как бессильно холодное слово! 3 января 1892  * * * Слов нездешних шепот странный, Аромат японских роз... Фантастичный и туманный Отголосок вешних грез. Между 3 и 15 января 1892  ПО СЛУЧАЮ ПАДЕНИЯ ИЗ САНЕЙ ВДВОЕМ Смеялося солнце над нами, И ты, мое солнце, смеялась. Теперь, разделивши паденье, Любовь разделить нам осталось. От грязи тебя уберег я, Простершись меж ней и тобою: Так, верь мне, от всяческой злобы Тебя я, мой ангел, покрою. У двери меня прогнала ты, Но в сердце моем ты осталась, И так же все было легко мне, И солнце все так же смеялось! 26 января 1892  ЧЕМ ЛЮДИ ЖИВЫ? Люди живы Божьей лаской, Что на всех незримо льется, Божьим словом, что безмолвно Во вселенной раздается. Люди живы той любовью, Что одно к другому тянет, Что над смертью торжествует И в аду не перестанет. А когда не слишком смело И себя причислить к людям,- Жив я мыслию, что с милой Мы навеки вместе будем. 3O января 1892  * * * Три дня тебя не видел, ангел милый,- Три вечности томленья впереди! Вселенная мне кажется могилой, И гаснет жизнь в измученной груди. А я, безумец, пел, что горе пережито, Что поздняя любовь несет одни цветы... Поникло разом все в душе моей убитой, И крылья вырваны у радужной мечты. О милая! Все гордое сознанье, Все гордые слова твой друг отдать готов За мимолетный миг хоть одного свиданья, За звук один возлюбленных шагов. 31 января 1892  * * * Я был велик. Толпа земная Кишела где-то там в пыли, Один я наверху стоял, Был с Богом неба и земли. И где же горные вершины? Где лучезарный свет и гром? Лежу я здесь, на дне долины, В томленье скорбном и немом. О, как любовь все изменила. Я жду, во прахе недвижим, Чтоб чья-то ножка раздавила Меня с величием моим. Между 31 января и 3 февраля 1892  * * * Я смерти не боюсь. Теперь мне жить не надо, Не нужен я теперь царице дум моих. Ей смертная любовь не принесет отрады, И слов ей не дает мой неуклюжий стих. Зато мой вечный дух, свободный и могучий, К ее груди невидимо прильнет, Навеет в сердце ей рой сладостных созвучий И светлой грезою всю душу обовьет. И ни на миг ее он не оставит, Любовью вечною ее он озарит, Стихию темную святым огнем расплавит И от земных оков без боли разрешит. 3 февраля 1892  ПАМЯТЬ Мчи меня, память, крылом нестареющим В милую сердцу страну. Вижу ее на пожарище тлеющем В сумраке зимнем одну. Горькой тоскою душа разрывается, Жизни там две сожжены, Новое что-то вдали начинается Вместо погибшей весны. Далее, память! Крылом тиховеющим Образ навей мне иной... Вижу ее на лугу зеленеющем Светлою летней порой. Солнце играет над дикою Тосною, Берег отвесный высок... Вижу знакомые старые сосны я, Белый сыпучий песок... Память, довольно! Вся скорбь пережитая Вновь овладела душой, Словно те прежние слезы пролитые Льются воскресшей волной. 29 февраля 1892  ИММАНУ-ЭЛЬ Во тьму веков та ночь уж отступила, Когда, устав от злобы и тревог, Земля в объятьях неба опочила И в тишине родился с-нами-Бог. И многое уж невозможно ныне: Цари на небо больше не глядят, И пастыри не слушают в пустыне, Как ангелы про Бога говорят. Но вечное, что в эту ночь открылось, Несокрушимо временем оно, И Слово вновь в душе твоей родилось, Рожденное под яслями давно. Да! С нами Бог,- не там, в шатре лазурном, Не за пределами бесчисленных миров, Не в злом огне, и не в дыханье бурном, И не в уснувшей памяти веков. Он здесь, теперь,- средь суеты случайной, В потоке мутном жизненных тревог Владеешь ты всерадостною тайной: Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог! 11 марта 1892  * * * Ветер с западной страны Слезы навевает, Плачет небо, стонет лес, Соснами качает. То из края мертвецов Вопли к нам несутся. Сердце слышит и дрожит, Слезы льются, льются. Ветер с запада утих, Небо улыбнулось, Но из края мертвецов Сердце не вернулось. 2 июня 1892  * * * Душный город стал несносен. Взявши саквояж, Скрылся я под сенью сосен В сельский пеизаж. У крестьянина Сысоя Нанял я избу. Здесь мечтал, вкусив покоя, Позабыть борьбу. Ах, потерянного рая Не вернет судьба. Ждет меня беда другая, Новая борьба. Поднялись на бой открытый Целые толпы - Льва Толстого фавориты1, Красные клопы. Но со мною не напрасно Неба лучший дар - Ты, очищенный прекрасно, Галльский скипидар. Ты римлянкам для иного Дела мог служить2, Мне ж союзников Толстого Помоги сразить. Я надеялся недаром: В миг решился бой, Спасовал пред скипидаром Весь толстовский строй. О любимец всемогущий Знатных римских дам, Я роман Толстого лучший За тебя отдам. От романов сны плохие, Аромат же твой Прогоняет силы злые И дарит покой. Но покой, увы, не долог. Вижу, новый враг. Изо всех щелей и щелок Повалил прусак. Ах, и мне воинским жаром Довелось гореть И французским скипидаром Прусаков огреть. Все погибли смертью жалкой - Кончилась борьба. Tepпентином и фиалкой Пахнет вся изба. 3 нюня 1892 _________ 1 Смотри статью 'Первая ступень в пользу домашних насекомых. (Примеч. Вл. Соловьева.) 2 По свидетельству древних писателей, римские щеголихи весьма любили терпентинное масло, придающее запах фиалки та- ким выделениям, которые натурально этого запаха не имеют. (Примеч. Вл. Соловьева.)  * * * Потому ль, что сердцу надо Жить одним, одно любя, Потому ль, что нет отрады Не отдавшему себя, Oттогo ли, что судьбою Наши сблизились пути, И с тобой, тобой одною Мог я счастие найти,- Oттого ли, потому ли,- Но в тебе, в тебе одной Безвозвратно потонули Сердце, жизнь и разум мой. Между 9 и 15 июня 1892  ЭПИТАФИЯ Владимир Соловьев Лежит на месте этом. Сперва был философ. А нынче стал шкелетом. Иным любезен быв, Он многим был и враг, Но, без ума любив, Сам ввергнулся в овраг. Он душу потерял, Не говоря о теле: Ее диавол взял, Его ж собаки съели. Прохожий! Научись из этого примера, Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера. 15 июня 1892  * * * Там, где семьей столпились ивы И пробивается ручей По дну оврага торопливо, Запел последний соловей. Что это? Радость обновленья, Иль безнадежное прости?.. А вдалеке неслось движенье И гул железного пути. И небо высилось ночное С невозмутимостью святой И над любовию земною, И над земною суетой... 16 июня 1892  * * * Нет вопросов давно, и не нужно речей, Я стремлюся к тебе, словно к морю ручей, Без сомнений и дум милый образ ловлю, Знаю только одно - что безумно люблю. В алом блеске зари я тебя узнаю, Вижу в свете небес я улыбку твою, А когда без тебя суждено умереть, Буду яркой звездой над тобою гореть. 17 июня 1892  * * * Тесно сердце - я вижу - твое для меня, А разбить его было б мне жалко. Хоть бы искру, хоть искру живого огня, Ты холодная, злая русалка! А покинуть тебя и забыть мне невмочь: Мир тогда потеряет все краски И замолкнут навек в эту черную ночь Все безумные песни и сказки. 17 июня 1892  * * * Зачем слова? В безбрежности лазурной Эфирных волн созвучные струи Несут к тебе желаний пламень бурный И тайный вздох немеющей любви. И, трепеща у милого порога, Забытых грез к тебе стремится рой. Недалека воздушная дорога. Один лишь миг - и я перед тобой. И в этот миг незримого свиданья Нездешний свет вновь озарит тебя, И тяжкий сон житейского сознанья Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Начало сентября 1892  * * * Не боюся я холеры, Ибо приняты все меры, Чтоб от этого недуга Сбереглась сия округа. Но болезнию любовной* Я страдаю безусловно, И не вижу 'сильной власти' Против сей зловредной страсти. Мой микроб - большого роста, И хоть я не слишком прост, а Перед ним умом слабею И лишь млею, млею, млею. В диагнозе нет сомненья, Нет в прогнозе утешенья: Неизбежный и печальный, Ждет меня исход летальный. Начало сентября 1892 ________ * En tout bien tout honneur, honni soit qui mal у pense. (При- меч. Вл. Соловьева.)- Каждому по заслугам, и да будет стыдно то- му, кто плохо об этом подумает (фр.).  АКРОСТИХИ 1 Мадонной была для меня ты когда-то: Алмазною радугой лик твой горел, Таинственно все в тебе было и свято, Рыдал я у ног твоих тысячекрат и Едва удавиться с тоски не успел, Но скрылся куда-то твой образ крылатый, А вместо него я Матрену узрел. 2 Майская роза давно уж отпета, Август... И август исчез. Только как лысина старого Фета, Роща твоя так печально раздета, Елью одною красуется лес... Новой природе сочувственно вторя, Ах, ты Матреною сделалась с горя. Начало сентября 1892  <С. М. МАРТЫНОВОЙ> 'Соловьева в Фиваиде' Вам списали в лучшем виде В черную тетрадь. Я хотел приехать в Сходню, Чтобы завтрашнему ко дню Вам ее послать. Но меня бранили б строго Вы за то, да и немного Дней осталось ждать. Начало сентября 1892  * * * Мы сошлись с тобой недаром, И недаром, как пожаром, Дышит страсть моя: Эти пламенные муки - Только верные поруки Силы бытия. В бездну мрака огневую Льет струю свою живую Вечная любовь. Из пылающей темницы Для тебя перо Жар-птицы Я добуду вновь. Свет из тьмы. Над черной глыбой Вознестися не могли бы Лики роз твоих, Если б в сумрачное лоно Не впивался погруженный Темный корень их. 15 сентября 1892  <КНЯЗЮ Д. Н. ЦЕРТЕЛЕВУ> Увы, мой друг! Крепчайшими цепями Прикован я к московским берегам. Жду худшего: сидеть мне в темной яме И там вздыхать по милым Липягам. Но если бы и я был на свободе - Могу ли голым ехать в дальний край? Сие противно северной природе, Да и жандарм в земной не верит рай. А потому, покорствуя судьбине, Здесь остаюсь покуда недвижим, Но октября, надеюсь, в половине Воспользуюсь призывом я твоим. Осень 1892  * * * Я добился свободы желанной, Что манила вдали, словно клад,- Отчего же с тоскою нежданной, Отчего я свободе не рад? Ноет сердце, и падают руки, Все так тускло и глухо вокруг С рокового мгновенья разлуки, Мой жестокий, мой сладостный друг. 3 декабря 1892  СКРОМНОЕ ПРОРОЧЕСТВО Повернуло к лету Божье око, На земле ж все злей и злей морозы... Вы со мною холодны жестоко, Но я чую, чую запах розы. Я в пророки возведен врагами, На смех это дали мне прозванье, Но пророк правдивый я пред вами, И свершится скоро предсказанье. Я пророчу,- слушайте, дриада! Снег растает, и минует холод, И земля воскреснет, солнцу рада, И проснется лес, как прежде молод. Я пророчу,- это между нами,- Что гулять вы будете по саду И впивать и носом, и глазами Майской ночи светлую отраду. 10 декабря 1892  * * * Милый друг, иль ты не видишь, Что все видимое нами - Только отблеск, только тени От незримого очами? Милый друг, иль ты не слышишь, Что житейский шум трескучий - Только отклик искаженный Торжествующих созвучий? Милый друг, иль ты не чуешь, Что одно на целом свете - Только то что сердце к сердцу Говорит в немом привете? 1892  * * * Вижу очи твои изумрудные, Светлый облик встает предо мной. В эти сны наяву, непробудные. Унесло меня новой волной. Ты поникла, земной паутиною Вся опутана, бедный мой друг, Но не бойся: тебя не покину я,- Он сомкнулся, магический круг. В эти сны наяву, непробудные, Унесет нас волною одной. Вижу очи твои изумрудные, Светлый облик стоит предо мной. 1892  * * * День прошел с суетой беспощадною. Вкруг меня благодатная тишь, А в душе ты одна, ненаглядная, Ты одна нераздельно царишь. Все порывы и чувства мятежные, Злую жизнь, что кипела в крови, Поглотило стремленье безбрежное Роковой беззаветной любви. Днем луна, словно облачко бледное, Чуть мелькнет белизною своей, А в ночи - перед ней, всепобедною, Гаснут искры небесных огней. 1892  * * * О, что значат все слова и речи, Этих чувств отлив или прибой Перед тайною нездешней нашей встречи. Перед вечною, недвижною судьбой? В этом мире лжи - о, как ты лжива! Средь обманов ты живой обман. Но ведь он со мной, он мой, тот миг счастливый, Что рассеет весь земной туман. Пусть и ты не веришь этой встрече, Все равно,- не спорю я с тобой. О, что значат все слова и речи Перед вечною, недвижною судьбой? 1892  * * * Милый друг, не верю я нисколько Ни словам твоим, ни чувствам, ни глазам, И себе не верю, верю только В высоте сияющим звездам. Эти звезды мне стезею млечной Насылают верные мечты И растят в пустыне бесконечной Для меня нездешние цветы. И меж тех цветов, в том вечном лете, Серебром лазурным облита, Как прекрасна ты, и в звездном свете Как любовь свободна и чиста! 1892  
 Стихотворения 1893-1894 годов
  * * * Вы были для меня, прелестное созданье, Что для скульптора мрамора кусок, Но сломан мой резец в усиленном старанье, А глыбы каменной он одолеть не мог! Любить Вас tout de meme?* Вот странная затея! Когда же кто любил негодный матерьял? О светлом Божестве, любовью пламенея, О светлом Божестве над вами я мечтал. Теперь утешу Вас! Пигмалионы редки, Но есть каменотес в примете у меня: Из мрамора скамью он сделает в беседке И будет отдыхать от трудового дня. Март 1893 ______ * Все-таки (фр.).  НА ПАЛУБЕ 'ТОРНЕО' Посмотри: побледнел серп лупы, Побледнела звезда Афродиты, Новый отблеск на гребне волны... Солнца вместе со мной подожди ты! Посмотри, как потоками кровь Заливает всю темную силу. Старый бой разгорается вновь... Солнце, солнце опять победило! 28 июля 1893  ПО ДОРОГЕ В УПСАЛУ Где ни взглянешь - всюду камни, Только камни да сосна... Отчего же так близка мне Эта бедная страна? Здесь с природой в вечном споре Человека дух растет И с бушующего моря Небесам свой вызов шлет. И средь смутных очертаний Этих каменных высот В блеске северных сияний К царству духов виден вход. Знать, недаром из Кашмира И с полуденных морей В этот край с начала мира Шли толпы богатырей. 2 августа 1893  НА ПАЛУБЕ 'ФРИТИОФА' Только имя одно я успел прошептать За звездой, что скатилася в море, Пожелать не успел, да и поздно желать: Все минуло - и счастье и горе. Берег скрылся давно, занят весь кругозор Одинокой пучиной морскою. В одинокой душе тот же вольный простор, Что вокруг предо мной и за мною. 6 августа 1893  ЛУННАЯ НОЧЬ В ШОТЛАНДИИ Памяти гр<афа> Ф. Л. Соллогуба По долине меж гор Лунный луч пробрался мне в окно. Выходи, выходи на простор! Что за сон, не заснуть все равно. Ярче светлого сна, наяву Вся долина в сиянье лежит. Никого, никого я с собой не зову, Пусть один водопад говорит. Выше, выше, туда, где стоит Одинокая ель над скалой, Где ручей меж камней невидимкой бежит, Там, где гномы живут под землей. Шире, шире растет кругозор, Все ясней и ясней при луне Очертания серые гор, Отраженных в Ломондской волне. Отчего ж этой ночи краса, Словно призрак безмолвный, грустна? Свет холодный струят небеса, И земля, как луна, холодна. Точно светлый простерт балдахин Над гробами минувших веков, Точно в лунную ночь на земле я один Средь незримой толпы мертвецов. Проникает до самой души Лунный холод, что льется вокруг... Что же это в недвижной тиши Всколыхнулось и грянуло вдруг? Голоса из невидимых стран, Диких звуков неслыханный ряд, Воет рог, и гремит барабан, И неистово флейты визжат. Одинокая ель ожила И навстречу ветвями шумит, Ожила и немая скала, В тайном трепете мшистый гранит. . . . . . . . . . . . . . . . . . 1893  ПЕСНЬ ГОРЦЕВ Слава вождю, что ведет нас к победам! Он носит на знамени вечнозеленую ель. Всюду за ней мы, и страх нам неведом, Клан Альпин - гроза для окрестных земель. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что нам цветы в их изменчивой славе? Чем ярче весна, тем их гибель грустней. Зимней порой ни листочка в Троссахской дубраве: Тут-то гордимся мы елью зеленой своей. Корни глубоко в расселины скал запустила, Зимние бури над ней истощат свои силы, Чем они крепче, тем крепче срастется с родною горой. Пусть же Монтейт с Брэдалбанской землею Снова и снова гремят ей хвалою: Родериг Вих-Альпин-дху, го! иэрой!* Гордо наш пэброх звучал в Глэн-Фруине, И Баннохар стоном ему отвечал, Глэн-Люсс н Росс-дху дымятся в долине, Пустыней весь берег Лох-Ломонда стал. Вдовам и девам саксонским вовок Памятен будет наш ярый набег, Страхом и горем они поминать тебя будут, альпийский герой! В трепете Леннокс и Левенглэн, Только заслышат вблизи своих стен: Родериг Вих-Альпин-дху, го! иэрой! Дикие клики звучали победно... Миг лишь - и снова безмолвье царит. Призраки звуков замолкли бесследно, Только ручей под камнями шумит. Старая ель и холодные скалы, В мертвом просторе сияет луна. Песня былого навек отзвучала, Дикая жизнь - не воскреснет она! Август 1893 _________ * Приветственный клич вождю на гаэльском языке. Эта песня есть почти буквальный перевод из Вальтера Скотта (Lady of the Lake). (Примеч. Вл. Соловьева.)  * * * Цвет лица геморройдный, Волос падает седой, И грозит мне рок обидный Преждевременной бедой. Я на все, судьба, согласен, Только плешью не дари: Голый череп, ах! ужасен, Что ты там ни говори. Знаю, безволосых много Средь святых отцов у нас, Но ведь мне не та дорога: В деле святости я - пасс. Преимуществом фальшивым Не хочу я щеголять И к главам мироточивым Грешный череп причислять. 1893  ПОПРАВКА Ах, забыл я,- за святыми Боборыкина забыл! Позабыл, что гол, как вымя, Череп оный вечно был. Впрочем, этим фактом тоже Обнадежен я,- ибо Если не святой я Божий, То ведь и не Пьер Бобо? Октябрь 1893  ПРОЩАНЬЕ С МОРЕМ Снова и снова иду я с тоскою влюбленной Жадно впиваться в твою бесконечность очами, Нужно расстаться и с этой подругою светло-зеленой. Вместе, о море, мы ропщем, но влаги соленой Я не умножу слезами. В путь одинокий и зимний с собой заберу я Это движенье живое, и голос, и краски, В ночи бессонные, дальней красою чаруя, Ты мне напомнишь свои незабвенные ласки. 1 ноября 1893  С НОВЫМ ГОДОМ (1 ЯНВАРЯ 1894) Новый год встречают новые могилы, Тесен для былого новой жизни круг, Радостное слово прозвучит уныло,- Все же: с новым годом, старый, бедный друг! Власть ли роковая, или немощь наша В злую страсть одела светлую любовь,- Будем благодарны, миновала чаша, Страсть перегорела, мы свободны вновь. Лишь бы только время, сокрушив неволю, Не взяло и силы любящих сердец, Лишь бы только призрак несвершенной доли Не гляделся в душу, как живой мертвец. Конец ноября 1893  Н. Я. ГРОТУ Скоро, скоро, друг мой милый, Буду выпущен в тираж И возьму с собой в могилу Не блистательный багаж. Много дряни за душою Я имел на сей земле И с беспечностью большою Был нетверд в добре и зле. Я в себе подобье Божье Непрерывно оскорблял,- Лишь с общественною ложью В блуд корыстный не впадал. А затем, хотя премного И беспутно я любил, Никого зато, ей-Богу, Не родил и не убил. Вот и все мои заслуги, Все заслуги до одной. А теперь прощайте, други! Со святыми упокой! Начало ноября 1893  * * * Если желанья бегут, словно тени, Если обеты - пустые слова,- Стоит ли жить в этой тьме заблуждений, Стоит ли жить, если правда мертва? Вечность нужна ли для праздных стремлений, Вечность нужна ль для обманчивых слов? Что жить достойно, живет без сомнений, Высшая сила не знает оков. Высшую силу в себе сознавая, Что ж толковать о ребяческих снах? Жизнь только подвиг,- и правда живая Светит бессмертьем в истлевших гробах. 1893 (?)  <Из Теннисона> Памяти О. Н. Смирновой Когда, весь черный и немой, Нисходит час желанных снов, Ты не зови меня домой, Безмолвный голос мертвецов! О, не зови меня туда, Где свет дневной так одинок. Вон за звездой зажглась звезда, Их путь безбрежен и высок: Туда - в сверкающий поток, В заветный час последних снов Влеки меня, безмолвный зов. 1893  В ОКРЕСТНОСТЯХ АБО Не позабуду я тебя, Краса полуночного края, Где, небо бледное любя, Волна бледнеет голубая, Где ночь безмерная зимы Таит магические чары, Чгоб вдруг поднять средь белой тьмы Сияний вещих пламень ярый. Там я скитался, молчалив, Там Богу правды я молился, Чтобы насилия прилив О камни финские разбился. Начало января 1894  * * * Сходня... Старая дорога... А в душе как будто ново. Фон осенний. Как немного Остается от былого! 21 августа 1894  МЕТЕМПСИХОЗА СОЧИНЕНО ВО ВРЬМЯ ХОЛЕРНЫХ СУДОРОГ Подсолнечник желтый Цветет в огороде, А сердце открыто Любви и природе. В холерное время,- Недавно здоровый,- Лежу без движенья, Зелено-лиловый. Подсолнечник желтый Поблек в огороде. В тревоге родные, Печальна прислуга, Пришли издалека Два старые друга: Один пьет как губка, Другой - сумасшедший, Но вспомнили оба О дружбе прошедшей. Подсолнечник желтый Увял в огороде,- И сердце закрылось Любви и природе. И в гроб положили. Снесли на кладбище!.. Довольны ль вы, черви, Присвоенной пищей? Подсолнечник желтый Погиб в огороде. Из праха и тлена Цветок вырастает, К забытой могиле Пчела прилетает... Сидит на балконе Прелестная дева, Сияет красою И справа, и слева. Подсолнечник желтый Расцвел в огороде. На блюдечке меду Приносят той деве. И вдруг я очнулся В прелестнейшем зеве! Но будь он стократно Прелестен, а все же Мое помещенье С могилою схоже! И мрачно, и сыро, И скользко! О горе!.. Но с крошечкой воска Я выплюнут вскоре! Подсолнечник желтый Цветет в огороде. О счастье, о радость! Я вновь на свободе. Вновь сердце открылось Любви и природе! Подсолнечник желтый Цветет в огороде... Лето 1894 (?)  <М. С. СОЛОВЬЕВУ> Жди, аспид, змий и свиния, Меня у пруда ночью звездной, Хотя в трудах по горло я И d'inacheve* зияет бездна. Но не изменится мой рок И d'inacheve не станет делом, Какую б я из всех дорог Ни выбрал сердцем охладелым. Любовный пыл совсем остыл, Лишь в дружбе я ищу опоры, А потому, о Михаил, С обой увидимся мы скоро. Лето 1894 (?) ____ * Из неоконченного (фр.).  МОНРЕПО Серое небо и серое море Сквозь золотых и пурпурных листов, Словно тяжелое старое горе Смолкло в последнем прощальном уборе Светлых, прозрачных и радужных снов. 26 сентября 1894  КОЛДУН-КАМЕНЬ Посвящается Л. М. Лопатину Эти мшистые громады Сердце тянут как магнит. Что от смертного вам надо, Что за тайна здесь лежит? Молвит древнее сказанье, Что седые колдуны Правым роком в наказанье За ужасные деянья В камни те превращены. Снят в немом оцепененье, Лишь один, однажды в век, В свой черед из усыпленья Встанет камень-человек. Борода торчит седая, Как у волка, взор горит, И, дыханье забирая, Грудь могучая дрожит. Заклинанье раздается, Мгла кругом потрясена, И со стоном в берег бьется Моря финского волна. Воет буря, гул и грохот, Море встало, как стена, И далече слышен хохот И проклятья колдуна. Сила адского дыханья Всю пучину подняла, Гибнут грешные созданья, Гибнут грешные дела. И, свершив предназначенье, Вещий камень снова спит, Но над ним - залог прощенья - Тихо звездочка горит. Эти мшистые громады Сердце тянут как магнит. Что от смертного вам надо, Что за тайна здесь лежит? 27 сентября 1894  ПАНМОНГОЛИЗМ Панмонголизм! Хоть имя дико, Но мне ласкает слух оно, Как бы предвестием великой Судьбины Божией полно. Когда в растленной Византия Остыл Божественный алтарь И отреклися от Мессии Иерей и князь, народ и царь,- Тогда он поднял от Востока Народ безвестный и чужой, И под орудьем тяжким рока Во прах склонился Рим второй. Судьбою павшей Византии Мы научиться не хотим, И все твердят льстецы России: Ты - третий Рим, ты - третий Рим. Пусть так! Орудий Божьей кары Запас еще не истощен, Готовит новые удары Рой пробудившихся племен. От вод малайских до Алтая Вожди с восточных островов У стен поникшего Китая Собрали тьмы своих полков. Как саранча, неисчислимы И ненасытны, как она, Нездешней силою хранимы, Идут на север племена. О Русь! забудь былую славу: Орел двуглавый сокрушен, И желтым детям на забаву Даны клочки твоих знамен. Смирится в трепете и страхе, Кто мог завет любви забыть... И третий Рим лежит во прахе, А уж четвертому не быть. 1 октября 1894  Н. Я. ГРОТУ И Л. М. ЛОПАТИНУ Редакторы и друзья! Вас ругать намерен я. Сказал мне Радлов, вам знакомый, Что, духом новшества влекомый, Ты, Грот, решил Сатурна бег Ускорить,- дерзкий человек! Но не удастся и вдвоем Ноябрь вам сделать октябрем. ______ Я клянуся сей бумагой И чернильницею сей: Вам редакторской отвагой Не смутить души моей. Вдохновляемый Минервой, Отошлю статью вам я Лишь тогда, как ляжет первый Снег на финские поля. Съезжу санною дорогой По озерам, но рекам, И тогда на суд ваш строгий, Лишь тогда статью отдам. ______ 'На берегу пустынных' вод Мне муза финская явилась: Я только вежлив был - и вот Злодейка тройней разродилась. Иных покуда нет грехов, Ничто страстей не возбуждает, И тихий рой невинных снов Прозрачный сумрак навевает. Живу, с заботой незнаком, Без утомленья и усилья, Питаюсь только молоком, Как Педро Гомец, 'Лев Кастильи'. Годится ли, или негодно - Кто для меня теперь решит? Хоть Сайма очень многоводна, Но про свое лишь говорит. Кругом собаки, овцы, крысы - Не вижу судей никаких, Чухонцы, правда, белобрысы, Но им невнятен русский стих. Пишу. Глядят в окошко ели, Морозец серебрит пути... Стихи, однако, надоели, Пора и к прозе перейти. 1-3 октября 1894  САЙМА Озеро плещет волной беспокойною, Словно как в море растущий прибой, Рвется к чему-то стихия нестройная, Спорит о чем-то с враждебной судьбой. Знать, не по сердцу оковы гранитные! Только в безмерном отраден покой. Снятся былые века первобытные, Хочется снова царить над землей. Бейся, волнуйся, невольница дикая! Вечный позор добровольным рабам. Сбудется сон твой, стихия великая, Будет простор всем свободным волнам. 3 октября 1894  * * * Что этой ночью с тобой совершилося? Ангел надежд говорил ли с тобой? Или вчерашней грозой истомилося И отдыхаешь пред новой борьбой? Тихо лепечут струи озаренные, Тихо сияет небес благодать, Только вдали дерева обнаженные Вдруг прошумят и замолкнут опять. 4 октября 1894  * * * Посв<ящается> Н. Е. Ауэр Этот матово-светлый жемчужный простор В небесах и в зеркальной равнине, А вдали этот черный застывший узор,- Там, где лес отразился в пучине. Если воздух прозрачный доносит порой Детский крик иль бубенчики стада - Здесь и самые звуки звучат тишиной, Не смущая безмолвной отрады. Так остаться бы век - и светло, и тепло Здесь на чистом нетающем снеге. Злая память и скорбь - все куда-то ушло, Все расплылось в чарующей неге. 11 октября 1894  * * * Тебя полюбил я, красавица нежная, И в светло-прозрачный, и в сумрачный день, Мне любы и ясные взоры безбрежные, И думы печальной суровая тень. Ужели обман - эта ласка нежданная! Ужели скитальцу изменишь и ты? Но сердце твердит: это пристань желанная У ног безмятежной святой красоты. Люби же меня ты, красавица нежная, И в светло-прозрачный, и в сумрачный день. И пусть эти ясные взоры безбрежные Все горе былое развеют как тень. 11 октября 1894  ПРИЗНАНИЕ Посвящается гг. Страхову, Розанову, Тихомирову и К0 Я был ревнитель правоверия, И съела бы меня свинья, Но на границе лицемерия Поворотил оглобли я. Душевный опыт и история, Коль не закроешь ты очей, Тебя паучат, что теория Не так важна, как жизнь людей. Что правоверие с безверием Вспоило то же молоко И что с холодным лицемерием Вещать анафемы легко. Стал либерал такого сорта я, Таким широким стал мой взгляд, Что снять ответственность и с черта я, Ей-Богу, был бы очень рад. Он скверен, с гнусной образиною, Неисправим - я знаю сам. Что ж делать с эдакой скотиною? Пускай идет ко всем чертям. Октябрь 1894  ПОЭТ И ГРАЧИ КРАТКАЯ, НО ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ ОСЕНЬ По сжатому полю гуляют грачи, Чего-нибудь ищут себе на харчи. Гуляю и я, но не ради харчей, И гордо взираю на скромных грачей... ЗИМА Морозная вьюга, в полях нет грачей, Сижу и пишу я в каморке своей. ВЕСНА Ласкается небо к цветущей земле, Грачи прилетели, а я - на столе. Октябрь 1894  ЭФИОПЫ И БРЕВНО В стране, где близ ворот потерянного рая Лес девственный растет, Где пестрый леопард, зрачками глаз сверкая, Своей добычи ждет, Где водится боа, где крокодил опасен Среди широких рек, Где дерево, и зверь, и всякий гад прекрасен, Но гадок человек,- Ну, словом, где-то там, меж юга и востока, Теперь или давно, На улицу села с небес, по воле рока, Упало вдруг бревно... Бревно то самое, что возле Мамадыша Крестьянин Вахромей В пути от кабака, не видя и не слыша, С телеги стряс своей. Лежит себе бревно. Народ собрался кучей, Дивится эфиоп, И в страхе от беды грозящей, неминучей Трясет уж их озноб! Бревно меж тем лежит. Вот в трепете великом Ничком к нему ползут! Бревно лежит бревном. И вот, в восторге диком, Уж гимн ему поют! 'Могучий кроткий бог! Возлюбленный, желанный!' Жрецы уж тут как тут: Уж льют на край бревна елей благоуханный, Коровьим калом трут...* И скоро весть прошла о новом чудном боге, Окрест по всем странам. Богослуженья чин установился строгий, Воздвигнут пышный храм. Из Явы, из Бурмы, Гоа, Джеллалабада Несут к нему дары. Бревну такая жизнь, что помирать не надо, Живет до сей поры!.. Урок из басни сей для всех народов ровный - Глуп не один дикарь: В чести большой у нас у всех бывают бревна Сегодня, как и встарь. Между 3 и 13 октября 1894 ______ * Священный обычай у индусов. (Примеч. Вл. Соловьева.)  НОЧЬ НА РОЖДЕСТВО Посвящается В. Л. Величко Пусть все поругано веками преступлений, Пусть незапятнанным ничто не сбереглось, Но совести укор сильнее всех сомнений, И не погаснет то, что раз в душе зажглось. Великое не тщетно совершилось, Недаром средь людей явился Бог, К земле недаром небо приклонилось, И распахнулся вечности чертог. В незримой глубине сознанья мирового Источник истины живет не заглушен, И над руинами позора векового Глагол ее звучит, как похоронный звон. Родился в мире свет, и свет отвергнут тьмою, Но светит он во тьме, где грань добра и зла. Не властью внешнею, а правдою самою Князь века осужден и все его дела. 24 декабря 1894  <Н. Я. ГРОТУ> О Грот сверхвременный, пещера созерцаний! Не упразднил ты времени полет*. Как встарь, оно - предмет скорбей и ожиданий, Без устали бежит и нас с собой влечет. 26 декабря 1894 ______ * Это не означает порицания. Статью твою о времени и тре- тью, каквторую, в общем одобряю. Частные возражения сообщу при свидании. (Примеч. Вл. Соловьева.)  НА САЙМЕ ЗИМОЙ Вся ты закуталась шубой пушистой, В сне безмятежном, затихнув, лежишь. Веет не смертью здесь воздух лучистый, Эта прозрачная, белая тишь. В невозмутимом покое глубоком, Нет, не напрасно тебя я искал. Образ твой тот же пред внутренним оком, Фея - владычица сосон и скал! Ты непорочна, как снег за горами, Ты многодумна, как зимняя ночь, Вся ты в лучах, как полярное пламя, Темного хаоса светлая дочь! Декабрь 1894  * * * Шум далекий водопада Раздается через лес, Веет тихая отрада Из-за сумрачных небес. Только белый свод воздушный, Только белый сон земли... Сердце смолкнуло послушно, Все тревоги отошли. Неподвижная отрада, Все слилось как бы во сне... Шум далекий водопада Раздается в тишине. Конец декабря 1894 

  
 Стихотворения 1895-1897 годов
  ОТШЕДШИМ Едва покинул я житейское волненье, Отшедшие друзья уж собрались толпой, И прошлых смутных лет далекие виденья Яснее и ясней выходят предо мной. Весь свет земного дня вдруг гаснет и бледнеет, Печалью сладкою душа упоена, Еще незримая - уже звучит и веет Дыханьем вечности грядущая весна. Я знаю: это вы к земле свой взор склонили, Вы подняли меня над тяжкой суетой И память вечного свиданья оживили, Едва не смытую житейскою волной. Еще не вижу вас, но в час предназначенья, Когда злой жизни дань всю до конца отдам, Вы въявь откроете обитель примиренья И путь укажете к немеркнущим звездам. Середина января 1895  ИМАТРА Шум и тревога в глубоком покое, Мутные волны средь белых снегов, Льдины прибрежной пятно голубое, Неба жемчужного тихий покров. Жизнь мировая в стремлении смутном Так же несется бурливой струей, В шуме немолчном, хотя лишь минутном, Тот же царит неизменный покой. Страсти волну с ее пеной кипучей Тщетным желаньем, дитя, не лови: Вверх погляди на недвижно-могучий, С небом сходящийся берег любви. Январь 1895  * * * Памяти А. Ф. Аксаковой Опять надвинулись томительные тени Забытых сердцем лиц и пережитых грез, Перед неведомым склоняются колени, И к невозвратному бегут потоки слез. Не об утраченных, о нет: они вернутся,- Того мгновенья жаль, что сгибло навсегда, Его не воскресить, и медленно плетутся За мигом вечности тяжелые года. Иль эта мысль обман, и в прошлом только тени Забытых сердцем лиц и пережитых грез? Перед неведомым склоняются колени, И к невозвратному бегут потоки слез. Январь 1895  СОН НАЯВУ Лазурное око Сквозь мрачно-нависшие тучи... Ступая глубоко По снежной пустыне сыпучей, К загадочной цели Иду одиноко. За мной только ели, Кругом лишь далеко Раскинулась озера ширь в своем белом уборе, И вслух тишина говорит мне: нежданное сбудется вскоре. Лазурное око Опять потонуло в тумане, В тоске одинокой Бледнеет надежда свиданий. Печальные ели Темнеют вдали без движенья, Пустыня без цели, И путь без стремленья, И голос все тот же звучит в тишине без укора: Конец уже близок, нежданное сбудется скоро. Январь 1895  ВОСКРЕСШЕМУ Лучей блестящих полк за полком* Нам шлет весенний юный день, Но укрепляет тихомолком Твердыню льда ночная тень. Земля чернеет меж снегами, Но этот траур веселит, Когда победными лучами Весны грядущей он залит. Души созревшего расцвета Не сдержит снег седых кудрей, Лишь эту смесь зимы и лета Осветит взор твоих очей. 16 апреля 1895 ______ * Я позволил себе изменить принятое ударение. Ошибки про- тив духа языка тут нет, так как вполне аналогичное слово волк сохраняет ударение на первом слоге и в косвенных падежах. Осно- вание для произношения волком и полком есть единственно толь- ко usus-tyrannus [обычай - тиран (лат.).- Ред.], и в этом слу- чае (иначе в какомже?) вступает в свои права licentia poetica [поэтическая вольность (лат.).- Ред.]. (Примеч. Вл. Соловьева.)  АВТОПАРОДИЯ Нескладных виршей полк за полком Нам шлет Владимир Соловьев, И зашибает тихомолком Он гонорар набором слов. Вотще! Не проживешь стихами, Хоть как свинья будь плодовит! Торгуй, несчастный, сапогами И не мечтай, что ты пиит. Нам все равно - зима иль лето,- Но ты стыдись седых волос, Не жди от старости расцвета И петь не смей, коль безголос! Между 14 и 23 апреля 1895  * * * Посв<ящается> Н. Е. Ayэp Лишь только тень живых, мелькнувши, исчезает, Тень мертвых уж близка, И радость горькая им снова отвечает И сладкая тоска. Что ж он пророчит мне, настойчивый и властный Призыв родных теней? Расцвет ли новых сил, торжественный и ясный, Конец ли смертных дней? Но чтоб ни значил он, привет ваш замогильный, С ним сердце бьется в лад, Оно за вами, к вам, и по дороге пыльной Мне не идти назад. 23 апреля 1895  * * * Посв<ящается> кн<язю> Л. Д. Оболенскому Наконец она стряхнула Обветшалый свой убор, Улыбнулась и вздохнула И открыла ясный взор. Неба пламенные розы Отражаются в волне, И разносит дух березы Лес в прозрачном полусне. Отчего же день расцвета Для меня печали день? Отчего на праздник света Я несу ночную тень? С пробудившейся землею Разлучен, в немой стране Кто-то с тяжкою тоскою Шепчет: 'Вспомни обо мне!' 28 апреля 1895  * * * Эти грозные силы, что в полдень гремели, Разошлись, истощились давно... Вот и робкие звезды вверху заблестели И глядятся тихонько в окно. Но немые зарницы земле утомленной Все твердят о грозе прожитой, И не верит она этой ночью бессонной, Что настанет желанный покой. 1895  ПАРОДИИ НА РУССКИХ СИМВОЛИСТОВ 1 Горизонты вертикальные В шоколадных небесах, Как мечты полузеркальпые В лавровишенных лесах. Призрак льдины огнедышащей В ярком сумраке погас, И стоит меня не слышащий Гиацинтовый пегас. Мандрагоры имманентные Зашуршали в камышах, А шершаво-декадентные Вирши в вянущих ушах. 2 Над зеленым холмом, Над холмом зеленым, Нам влюбленным вдвоем, Нам вдвоем влюбленным Светит в полдень звезда, Она в полдень светит, Хоть никто никогда Той звезды не заметит. Но волнистый туман, Но туман волнистый, Из лучистых он стран, Из страны лучистой, Он скользит между туч, Над сухой волною, Неподвижно летуч И с двойной луною. 3 На небесах горят паникадила, А снизу - тьма. Ходила ты к нему иль не ходила? Скажи сама! Но не дразни гиену подозренья, Мышей тоски! Не то смотри, как леопарды мщенья Острят клыки! И не зови сову благоразумья Ты в эту ночь! Ослы терпенья и слоны раздумья Бежали прочь. Своей судьбы родила крокодила Ты здесь сама, Пусть в небесах горят паникадила,- В могиле - тьма. Лето - осень 1895  ИЮНЬСКАЯ НОЧЬ НА САЙМЕ В эту ночь золотисто-пурпурную, Видно, нам не остаться вдвоем, И сквозь розы небес что-то сдержанно-бурное Уловил я во взоре твоем. Вот и полночь прошла незаметная... Все светлей и светлей над тобой, Но померкла святыня заветная, Что царит над моею судьбой. Не пленяюсь я солнечной силою, А вглядеться в тебя - холодно! Но с душою моею унылою Тайно шепчется слово одно. Знаю, в утро осеннее, бледное, Знаю, в зимний закат ледяной Прозвучит это слово победное, И его повторишь ты за мной! 17 июня 1896  ГРОЗА УТРОМ Разогнали раскаты громовые Смутных снов налетевшую стаю. Перед бездной огнисто-лиловою Разорвалась завеса до краю. Шумно льются потоки назревшие, Гром гремит, словно чем-то утешен... Вижу очи твои потемневшие, Хоть дождем от тебя занавешен. Вдруг затихло... Там кто-то прощается, И просветы лазури открыты... Но двоится твой взор: улыбается И темнеет грозой позабытой. 18 июня 1896  НА ПОЕЗДЕ УТРОМ Посв<ящается> В. П. Гайдебурову Воздух и окошко, добытые с боя... Желтая береза между темной ели, А за ними небо светло-голубое И хлебов грядущих мягкие постели. С призраком дыханья паровоз докучный Мчится и грохочет мертвыми громами, А душа природы с ласкою беззвучной В неподвижном блеске замерла над нами. Тяжкому разрыву нет конца ужели? Или есть победа над враждою мнимой, И сойдутся явно в благодатной цели Двигатель бездушный с жизнью недвижимой? Сентябрь 1896  <Л.М.ЛОПАТИНУ> Неврон финляндский, страждущий невритом, Привет свой шлет московскому неврону! Все бытие земное - что ни ври там - Все в реку брошено (в реку времен) - не в Рону! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И, с каждым годом подбавляя ходу, Река времен несется все быстрей, И, чуя издали и море, и свободу, Я говорю спокойно: панта рэй! Но мне грозит Левон неустрашимый - Субстанций динамических мешок Свезти к реке и массою незримой Вдруг запрудить весь Гераклитов ток. Левон, Левон! Оставь свою затею И не шути с водою и огнем... Субстанций нет! Прогнал их Гегель в шею, Но и без них мы славно заживем! 12 ноября 1896  * * * Эти финские малютки Бесконечно белокуры! Хоть попробовать для шутки Им всерьез устроить куры? От меня седых бы зайцев Родили они, наверно. Мяса я не ем, и был бы Им папаша я примерный. Пустяки! На белом свете Проживу без белых финок, А кому угодно зайцев - Их зимою полон рынок. 12 ноября 1896  ДРУГУ МОЛОДОСТИ Кн<язю> Д. Н. Цертелеву Враг я этих умных, Громких разговоров И бесплодно-шумных Бесконечных споров... Помнишь ли, бывало,- Ночи те далеко,- Тишиной встречала Нас заря с востока. Из намеков кратких, Жизни глубь вскрывая, Поднималась молча Тайна роковая. То, чего в то время Мы не досказали, Записала вечность В темные скрижали. Конец декабря 1896  * * * Нет, силой не поднять тяжелого покрова Седых небес... Все та же вдаль тропинка вьется снова, Все тот же лес. И в глубине вопрос - вопрос единый Поставил Бог. О, если б ты хоть песней лебединой Ответить мог! Весь мир стоит застывшею мечтою, Как в первый день. Душа одна, и видит пред собою Свою же тень. 1897  ПАМЯТИ А. А. ФЕТА Он был старик давно больной и хилый, Дивились все - как долго мог он жить... Но почему же с этою могилой Меня не может время помирить? Не скрыл он в землю дар безумных песен, Он все сказал, что дух ему велел,- Что ж для меня не стал он бестелесен И взор его в душе не побледнел?.. Здесь тайна есть... Мне слышатся призывы И скорбный стон с дрожащею мольбой... Непримиримое вздыхает сиротливо, И одинокое горюет над собой. 16 января 1897  ОКО ВЕЧНОСТИ 'Да не будут тебе Бози инии, разве Мене'. Одна, одна над белою землею Горит звезда И тянет вдаль эфирною стезею К себе - туда. О нет, зачем? В одном недвижном взоре Все чудеса, И жизни всей таинственное море, И небеса. И этот взор так близок и так ясен,- Глядись в него, Ты станешь сам - безбрежен и прекрасен - Царем всего. Январь 1897  ЭПИГРАММЫ 1 Придет к нам, верно, из Лесбоса Решенье женского вопроса. 2 Дал вечность Лесбии своей Катулл, хоть к ней отнесся строго... Катуллов нет у нас, ей-ей, Но Лесбий, батюшки, как много! 1897  НА СМЕРТЬ А. Н. МАЙКОВА Тихо удаляются старческие тени, Душу заключавшие в звонкие кристаллы, Званы еще многие в царствo песнопений,- Избранных, как прежние,- уж почти не стало. Вещие свидетели жизни пережитой, Вы увековечили все, что в ней сияло, Под цветами вашими плод земли сокрытый Рос, и семя новее тайно созревало. Мир же вам с любовию, старческие тени! Пусть блестят по-прежнему чистые кристаллы, Чтобы звоном сладостным в царстве песнопений Вызывать к грядущему то, что миновало. 9 марта 1897  ПО ПОВОДУ СТИХОВ МАЙКОВА 'У ГРОБНИЦЫ ГРОЗНОГО' И СТИХОВ ФОФАНОВА НА МОГИЛЕ МАЙКОВА Когда лукавыми словами Ты злую силу воспевал, Не мнил ты, Майков, что меж нами Уже отмститель, восставал! И он пришел к твоей могиле, И дикий вой раздался вдруг, И стало тошно адской силе, И содрогнулся горний круг. А там в Архангельском соборе Прошел какой-то странный гул, И, несказанным виршам вторя, Сам Грозный крикнул: 'Караул!' Начало марта 1897  А. А. ФЕТУ (ПОСВЯЩЕНИЕ КНИГИ О РУССКИХ ПОЭТАХ) Все нити порваны, все отклики - молчанье. Но скрытой радости в душе остался ключ, И не погаснет в ней до вечного свиданья Один таинственный и неизменный луч. И я хочу, средь царства заблуждений, Войти с лучом в горнило вещих снов, Чтоб отблеском бессмертных озарений Вновь увенчать умолкнувших певцов. Отшедший друг! Твое благословенье На этот путь заранее со мной. Неуловимого я слышу приближенье, И в сердце бьет невидимый прибой. Июль 1897  СТАРОМУ ДРУГУ А. П. Саломону Двадцатый год - веселье и тревоги Делить вдвоем велел нам вышний рок. Ужель теперь для остальной дороги Житейский нас разъединит поток? Заключены в темнице мира тленной И дань платя царящей суете, Свободны мы в божнице сокровенной Не изменять возвышенной мечте. Пусть гибнет все, что правды не выносит, Но сохраним же вечности залог,- Того, что дух бессмертный тайно просит, Что явно обещал бессмертный Бог. Июль 1897  * * * Я озарен осеннею улыбкой - Она милей, чем яркий смех небес. Из-за толпы бесформенной и зыбкой Мелькает луч,- и вдруг опять исчез. Плачь, осень, плачь,- твои отрадны слезы! Дрожащий лес, рыданья к небу шли! Реви, о буря, все свои угрозы, Чтоб истощить их на груди земли! Владычица земли, небес и моря! Ты мне слышна сквозь этот мрачный стон, И вот твой взор, с враждебной мглою споря, Вдруг озарил прозревший небосклон. 26 августа 1897  РОДИНА РУССКОЙ ПОЭЗИИ ПО ПОВОДУ ЭЛЕГИИ 'СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ'1 Посвящается П. В. Жуковскому Не там, где заковал недвижною бронею Широкую Неву береговой гранит, Иль где высокий Кремль над пестрою Москвою, Свидетель старых бурь, умолкнувший, стоит. А там, среди берез и сосен неизменных, Что в сумраке земном на небеса глядят, Где праотцы, села в гробах уединенных2, Крестами венчаны, сном утомленных спят,- Там на закате дня, осеннею порою, Она, волшебница, явилася на свет, И принял лес ее опавшею листвою, И тихо шелестел печальный свой привет. И песни строгие к укромной колыбели Неслись из-за моря, с туманных островов, Но, прилетевши к ней, они так нежно пели Над вещей тишиной родительских гробов. На сельском кладбище явилась ты недаром, О гений сладостный земли моей родной! Хоть радугой мечты, хоть юной страсти жаром Пленяла после ты,- но первым лучшим даром Останется та грусть, что на кладбище старом Тебе навеял Бог осеннею порой. 12 октября 1897 __________ 1 Эта известная элегия (вольный перевод с английского) на- писана В. А. Жуковским осенью 1802 г. в селе Мишенском, близ Белева, и напечатана в 'Вестнике Европы' Карамзина (ч. 6, э 24, стр. 319). Несмотря на иностранное происхождение и на излишест- во сентиментальности в некоторых местах, 'Сельское кладбище' может считаться началом истинно-человеческой поэзии в России после условного риторического творчества Державинской эпохи. (Примеч. Вл. Соловьева.) 2 Стих Жуковского. (Примеч. Вл. Соловьева.)  <М. М. СТАСЮЛЕВИЧУ> Не обманул я Вас, а сам обманут. Кого я жду - за Альпами пропал! Надежды скоро Вас увидеть - вянут. И вот опять я письмописцем стал. Пишу и Вам, пишу и на квартиру. А то - за упокой хозяин мой На проскомидии уж подавал просвиру, Он человек с чувствительной душой. А между тем себя я сглазил, видно,- Неделю целую в недуге я морском Страдал усиленно,- и скучно, и обидно Стоять весь день над тазом иль горшком. Упомяну еще и о неврите... Но мне уж слышится готовый ваш ответ, Вы не упустите мне возразить: 'Не врите!' Хотя неврит есть факт, вранья тут нет! Но про болезни слишком уже много! Помимо них, я полон юных сил. Дел и проектов столько, что у Бога Сто сорок лет в аванс бы попросил. Октябрь 1897 

  
 Стихотворения 1898-1900 годов
  ОТЗЫВ НА 'ПЕСНИ ИЗ 'УГОЛКА' К. К. Случевскому Дарит меня двойной отрадой Твоих стихов вечерний свет: И мысли ясною прохладой, И тем, чему названья нет. Какая осень! Странно что-то: Хоть без жары и бурных гроз, Твой день от солнцеповорота Не убывал, а только рос. Так пусть он блещет и зимою, Когда ж блистать не станет вмочь, Засветит вещею зарею,- Зарей во всю немую ночь. Январь 1898  ЗНАМЕНИЕ 'Семя жены сотрет главу змия'. (Бытия, III) 'Сотворил Мне величие Сильный, и свято имя его'. (Еван. Луки, I) 'И явилось на небо великое знамение: жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна, на главе ее венец из двенадцати звезд'. (Апокал., XII) Одно, навек одно! Пускай в уснувшем храме Во мраке адский блеск и гром средь тишины,- Пусть пало все кругом,- одно не дрогнет знамя, И щит не двинется с разрушенной стены. Мы в сонном ужасе к святыне прибежали, И гарью душною был полон весь наш храм, Обломки серебра разбросаны лежали, И черный дым прильнул к разодранным коврам. И только знак один нетленного завета Меж небом и землей по-прежнему стоял. А с неба тот же свет и Деву Назарета, И змия тщетный яд пред нею озарял. 8 марта 1898  В АРХИПЕЛАГЕ НОЧЬЮ Нет, не верьте обольщенью,- Чтоб сцепленьем мертвых сил Гибло Божие творенье, Чтоб слепой нам рок грозил. Видел я в морском тумане Всю игру враждебных чар, Мне на деле, не в обмане Гибель нес зловещий пар. Въявь слагались и вставали Сонмы адские духов, И пронзительно звучали Сочетанья злобных слов. Мир веществен лишь в обмане, Гневом дышит темный пар... Видел я в морском тумане Злую силу вражьих чар. 8-11 апреля 1898  DAS EWIG-WEIBLICHE* СЛОВО УВЕЩАТЕЛЬНОЕ К МОРСКИМ ЧЕРТЯМ Черти морские меня полюбили, Рыщут за мною они по следам: В Финском поморье недавно ловили, В Архипелаг я - они уже там! Ясно, что черти хотят моей смерти, Как и по чину прилично чертям. Бог с вами, черти! Однако, поверьте, Вам я себя на съеденье не дам. Лучше вы сами послушайтесь слова,- Доброе слово для вас я припас: Божьей скотинкою сделаться снова, Милые черти, зависит от вас. Помните ль вы, как у этого моря, Там, где стоял Амафунт и Пафос, Первое в жизни нежданное горе Некогда вам испытать довелось? Помните ль розы над пеною белой, Пурпурный отблеск в лазурных волнах? Помните ль образ прекрасного тела, Ваше смятенье, и трепет, и страх? Та красота своей первою силой, Черти, не долго была нам страшна, Дикую злобу на миг укротила, Но покорить не умела она. В ту красоту, о коварные черти, Путь себе тайный вы скоро нашли, Адское семя растленья и смерти В образ прекрасный вы сеять могли. Знайте же: вечная женственность ныне В теле нетленном на землю идет. В свете немеркнущем новой богини Небо слилося с пучиною вод. Все, чем красна Афродита мирская, Радость домов, и лесов, и морей,- Все совместит красота неземная Чище, сильней, и живей, и полней. К ней не ищите напрасно подхода! Умные черти, зачем же шуметь? То, чего ждет и томится природа, Вам не замедлить и не одолеть. Гордые черти, вы все же мужчины,- С женщиной спорить но честь для мужей. Ну, хоть бы только для этой причины, Милые черти, сдавайтесь скорей! 8-11 апреля 1898 ____ * Вечная Женственное гь (нем.).  МИМО ТРОАДЫ Что-то здесь осиротело, Чей-то светоч отсиял, Чья-то радость отлетела, Кто-то пел - и замолчал. Между 11 и 14 апреля 1898  НИЛЬСКАЯ ДЕЛЬТА Золотые, изумрудные, Черноземные поля... Не скупа ты, многотрудная, Молчаливая земля! Это лоно плодотворное,- Сколько дремлющих веков,- Принимало, всепокорное, Семена и мертвецов. Но не все тобою взятое Вверх несла ты каждый год: Смертью древнею заклятое Для себя весны все ждет. Не Изида трехвенечная Ту весну им приведет, А нетронутая, вечная 'Дева Радужных Ворот'* 14 апреля 1898 ____ * Гностический термин. (Примеч. Вл. Соловьева.)  ПЕСНЯ МОРЯ А. А. Фету От кого это теплое южгое море Знает горькие песни холодных морей?.. И под небом другим, с неизбежностью споря, Та же тень все стоит над мечтою моей. Иль ей мало созвучных рыданий пучины, Что из тесного сердца ей хочется слез, Слез чужих, чьей-нибудь бескорыстной кручины Над могилой безумно отвергнутых грез... Чем помочь обманувшей, обманутой доле? Как задачу судьбы за другого решить? Кто мне скажет? Но сердце томится от боли И чужого крушенья не может забыть. Брызги жизни сливались в алмазные грезы, А теперь лишь блеснет лучезарная сеть,- Жемчуг песен твоих расплывается в слезы, Чтобы вместе с пучиной роптать и скорбеть. Эту песню одну знает южное море, Как и бурные волны холодных морей - Про чужое, далекое, мертвое горе, Что, как тень, неразлучно с душою моей. Апрель 1898  ОТВЕТ НА 'ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ' К. К. Случевскому Все, изменяясь, изменило, Везде могильные кресты, Но будят душу с прежней силой Заветы творческой мечты. Безумье вечное поэта - Как свежий ключ среди руин... Времен не слушаясь запрета, Он в смерти жизнь хранит один. Пускай Пергам давно во прахе, Пусть мирно дремлет тихий Дон: Все тот же ропот Андромахи, И над Путивлем тот же стон. Свое уж не вернется снова, Немеют близкие слова,- Но память дальнего былого Слезой прозрачною жива. 19 июня 1898  НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ* И помни весь путь, которым вел тебя Предвечный, Бог твой, по пустыне вот уже сорок лет... Он смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною... Одежда твоя не ветшала на тебе, и нога не пухла, вот yже сорок лет... (Второз., VIII, 2-4) Ушли двенадцать лет отважных увлечений И снов мучительных, и тягостных забот, Осиливших на миг и павших искушений, Похмелья горького и трезвенных работ. Хвала предвечному! Израиля одежды В пустыне сорок лет он целыми хранил... Не тронуты в душе все лучшие надежды, И не иссякло в ней русло творящих сил! Владычица-земля! С бывалым умиленьем И с нежностью любви склоняюсь над тобой. Лес древний и река звучат мне юным пеньем... Все вечное и в них осталося со мной. Другой был, правда, день, безоблачный и яркий, С небес лился поток ликующих лучей, И всюду меж дерев запущенного парка Мелькали призраки загадочных очей. И призраки ушли, но вера неизменна... А вот и солнце вдруг взглянуло из-за туч. Владычица-земля! Твоя краса нетленна, И светлый богатырь бессмертен и могуч. 29 июня 1898 ________ * см.: стихотворение 'Земля-владычица! К тебе чело склонил я...' (Примеч. Вл. Соловьева.)  11 ИЮНЯ 1898г. Стая туч на небосклоне Собралася и растет... На земном иссохшем лоне Все живое влаги ждет. Но упорный и докучный Ветер гонит облака. Зной все тот же неотлучный, Влага жизни далека. Так душевные надежды Гонит прочь житейский шум, Голос злобы, крик невежды, Вечный ветер праздных дум. Май или июнь 1898  ТРИ СВИДАНИЯ (Москва - Лондон - Египет. 1862-75-76) поэма Заранее над смертью торжествуя И цепь времен любовью одолев, Подруга вечная, тебя не назову я, Но ты почуешь трепетный напев... Не веруя обманчивому миру, Под грубою корою вещества Я осязал нетленную порфиру И узнавал сиянье Божества... Не трижды ль ты далась живому взгляду - Не мысленным движением, о нет! - В предвестие, иль в помощь, иль в награду На зов души твой образ был ответ. 1 И в первый раз,- о, как давно то было! - Тому минуло тридцать шесть годов, Как детская душа нежданно ощутила Тоску любви с тревогой смутных снов. Мне девять лет, она...1 ей - девять тоже. 'Был майский день в Москве', как молвил Фет. Признался я. Молчание. О, Боже! Соперник есть. А! он мне даст ответ. Дуэль, дуэль! Обедня и Вознесенье. Душа кипит в потоке страстных мук. Житейское... отложим... попеченье - Тянулся, замирал и замер звук. Алтарь открыт... Но где священник, дьякон? И где толпа молящихся людей? Страстей поток,- бесследно вдруг иссяк он. Лазурь кругом, лазурь в душе моей. Пронизана лазурью золотистой, В руке держа цветок нездешних стран, Стояла ты с улыбкою лучистой, Кивнула мне и скрылася в туман. И детская любовь чужой мне стала, Душа моя - к житейскому слепа... А немка-бонна грустно повторяла: 'Володинька - ах! слишком он глупа!' 2 Прошли года. Доцентом и магистром Я мчуся за границу в первый раз. Берлин, Ганновер, Кельн - в движенье быстром Мелькнули вдруг и скрылися из глаз. Не света центр, Париж, не край испанский, Не яркий блеск восточной пестроты,- Моей мечтою был Музей Британский, И он не обманул моей мечты. Забуду ль вас, блаженные полгода? Не призраки минутной красоты, Не быт людей, не страсти, не природа - Всей, всей душой одна владела ты. Пусть там снуют людские мириады Под грохот огнедышащих машин, Пусть зиждутся бездушные громады,- Святая тишина, я здесь один. Ну, разумеется, cum grano salis2: Я одинок был, но не мизантроп, В уединении и люди попадались, Из коих мне теперь назвать кого б? Жаль, в свой размер вложить я не сумею Их имена, не чуждые молвы... Скажу: два-три британских чудодея Да два иль три доцента из Москвы. Все ж больше я один в читальном зале, И верьте иль не верьте,- видит Бог, Что тайные мне силы выбирали Все, что о ней читать я только мог. Когда же прихоти греховные внушали Мне книгу взять 'из оперы другой' - Такие тут истории бывали, Что я в смущенье уходил домой. И вот однажды - к осени то было - Я ей сказал: 'О божества расцвет! Ты здесь, я чую,- что же не явила Себя глазам моим ты с детских лет?' И только я помыслил это слово,- Вдруг золотой лазурью все полно, И предо мной она сияет снова - Одно ее лицо - оно одно. И то мгновенье долгим счастьем стало, К земным делам опять душа слепа, И если речь 'серьезный' слух встречала, Она была невнятна и глупа. 3 Я ей сказал: 'Твое лицо явилось, Но всю тебя хочу я увидать. Чем для ребенка ты не поскупилась, В том - юноше нельзя же отказать!' 'В Египте будь!'- внутри раздался голос. В Париж!- и к югу пар меня песет. С рассудком чувство даже не боролось: Рассудок промолчал, как идиот. На Льон, Турин, Пьяченцу и Анкону, На Фермо, Вари, Бриндизи - и вот По синему трепещущему лону Уж мчит меня британский пароход. Кредит и кров мне предложил в Каире Отель 'Аббат',- его уж нет, увы! Уютный, скромный, лучший в целом мире... Там были русские, и даже из Москвы. Всех тешил генерал - десятый номер - Кавказскую он помнил старину... Его назвать не грех - давно он помер, И лихом я его не помяну. То Ростислав Фаддеев был известный, В отставке воин и владел пером. Назвать кокотку иль собор поместный - Ресурсов тьма была сокрыта в нем. Мы дважды в день сходились за табльдотом, Он весело и много говорил, Не лез в карман за скользким анекдотом И философствовал по мере сил. Я ждал меж тем заветного свиданья, И вот однажды, в тихий час ночной, Как ветерка прохладное дыханье: 'В пустыне я - иди туда за мной'. Идти пешком (из Лондона в Сахару Не возят даром молодых людей,- В моем кармане - хоть кататься шару, И я живу в кредит уж много дней). Бог весть куда, без денег, без припасов, И я в один прекрасный день пошел,- Как дядя Влас, что написал Некрасов. (Ну, как-никак, а рифму я нашел.)3 Смеялась, верно, ты, как средь пустыни В цилиндре высочайшем и в пальто, За черта принятый, в здоровом бедуине Я дрожь испуга вызвал и за то Чуть не убит,- как шумно, по-арабски Совет держали шейхи двух родов, Что делать им со мной, как после рабски Скрутили руки и без лишних слов Подальше отвели, преблагородно Мне руки раз вязали - и ушли. Смеюсь с тобой: богам и людям сродно Смеяться бедам, раз они прошли. Тем временем немая ночь на землю Спустилась прямо, без обиняков. Кругом лишь тишину одну я внемлю Да вижу мрак средь звездных огоньков. Прилегши наземь, я глядел и слушал... Довольно гнусно вдруг завыл шакал, В своих мечтах меня он, верно, кушал, А на него и палки я не взял. Шакал-то что! Вот холодно ужасно... Должно быть, нуль,- а жарко было днем... Сверкают звезды беспощадно ясно, И блеск, и холод - во вражде со сном. И долго я лежал в дремоте жуткой, И вот повеяло: 'Усни, мой бедный друг!' И я уснул, когда ж проснулся чутко,- Дышали розами земля и неба круг. И в пурпуре небесного блистанья Очами, полными лазурного огня4, Глядела ты, как первое сиянье Всемирного и творческого дня. Что есть, что было, что грядет вовеки - Все обнял тут одни недвижный взор... Синеют подо мной моря и реки, И дальний лес, и выси снежных гор. Все видел я, и все одно лишь было - Один лишь образ женской красоты... Безмерное в его размер входило,- Передо мной, во мне - одна лишь ты. О лучезарная! тобой я не обманут: Я всю тебя в пустыне увидал... В душе моей те розы не завянут, Куда бы ни умчал житейский вал. Одян лишь миг! Видение сокрылось - И солнца шар всходил на небосклон. В пустыне тишина. Душа молилась, И не смолкал в ней благовестный звон. Дух бодр! Но все ж не ел я двое суток, И начинал тускнеть мой высший взгляд. Увы! как ты ни будь душою чуток, А голод ведь не тетка, говорят. На запад солнца путь держал я к Нилу И к вечеру пришел домой в Каир. Улыбки розовой душа следы хранила, На сапогах - виднелось много дыр. Со стороны все было очень глупо (Я факты рассказал, виденье скрыв), В молчанье генерал, поевши супа, Так начал важно, взор в меня вперив: 'Конечно, ум дает права на глупость, Но лучше сим не злоупотреблять: Не мастерица ведь людская тупость Виды безумья точно различать. А потому, коль вам прослыть обидно Помешанным иль просто дураком,- Об этом происшествии постыдном Не говорите больше ни при ком'. И много он острил, а предо мною Уже лучился голубой туман И, побежден таинственной красою, Вдаль уходил житейский океан. ______ Еще невольник суетному миру, Под грубою корою вещества Так я прозрел нетленную порфиру И ощутил сиянье Божества. Предчувствием над смертью торжествуя И цепь времен мечтою одолев, Подруга вечная, тебя не назову я, А ты прости нетвердый мой напев! 26-29 сентября 1898 ________ 1 Она этой строфы была простою маленькой барышней и не имеет ничего общего с тою ты, к которой обращено вступление. (Примеч. Вл. Соловьева.) 2 С иронией (букв.: с крупинкой соли) (лат.). 3 Прием нахождения рифмы, освященный примером Пушкина и тем более простительный в настоящем случае, что автор, будучи более неопытен, чем молод, первый раз пишет стихи в повествовательном роде. (Примеч. Вл. Соловьева.) 4 Стих Лермонтова. (Примеч. Вл. Соловьева.) Примечание. Осенний вечер и глухой лес внушили мне воспроизвести в шутливых стихах самое значительное из того, что до сих пор случилось со мною в жизни. Два дня воспоминания и созвучия неудержимо поднимались в моем сознании, и на третий день была готова эта маленькая автобиография, которая понрави- лась некоторым поэтам и некоторым дамам.  НА СМЕРТЬ Я. П. ПОЛОНСКОГО Света бледно-нежного Догоревший луч, Ветра вздох прибрежного, Край далеких туч... Подвиг сердца женского, Тень мужского зла, Солнца блеск вселенского И земная мгла... Что разрывом тягостным Мучит каждый миг - Все ты чувством благостным В красоте постиг. Новый путь протянется Ныне пред тобой, Сердце все ж оглянется - С тихою тоской*. 19 октября 1898 _________ * Стихи Полонского: 'Но боюсь, если путь мой протянется Из родимых полей в край чужой, Одинокое сердце оглянется И забьется знакомой тоской'.- (Примеч. Вл. Соловьева.)  * * * Лишь забудешься днем иль проснешься в полночи - Кто-то здесь... Мы вдвоем,- Прямо в душу глядят лучезарные очи Темной ночью и днем. Тает лед, расплываются хмурые тучи, Расцветают цветы... И в прозрачной тиши неподвижных созвучий Отражаешься ты. Исчезает в душе старый грех первородный: Сквозь зеркальную гладь Видишь, нет и травы, змей не виден подводный, Да и скал не видать. Только свет да вода. И в прозрачном тумане Блещут очи одни, И слилися давно, как роса в океане, Все житейские дни. 21 ноября 1898  * * * Отказаться от вина - В этом страшная вина: Смелее пейте, христиане, Не верьте старой обезьяне. 1898  ДВЕ СЕСТРЫ ИЗ ИСЛАНДСКОЙ САГИ Посвящается А. А. Луговому Плещет Обида крылами Там, на пустынных скалах... Черная туча над нами, В сердце - тревога и страх. Стонет скорбящая дева, Тих ее стон на земле,- Голос грозящего гневa Вторит ей сверху во мгле. Стон, повторенный громами, К звездам далеким идет, Где меж землей и богами Вечная Кара живет. Там, где полночных сияний Яркие блещут столбы,- Там, она, дева желаний, Дева последней судьбы. Чаша пред ней золотая, В чашу, как пар от земли, Крупной росой упадая, Слезы Обиды легли. Тихо могучая дева - Тихо, безмолвно сидит, В чашу грозящего гнева Взор неподвижный глядит. Черная туча над нами, В сердце - тревога и страх... Плещет Обида крылами Там, на пустынных скалах. 3 апреля 1899  У СЕБЯ Дождались меня белые ночи Над простором густых островов... Снова смотрят знакомые очи, И мелькает былое без слов. В царство времени все я не верю, Силу сердца еще берегу, Роковую не скрою потерю, Но сказать 'навсегда' - не могу. При мерцании долгом заката, Пред минутной дремотою дня, Что погиб его свет без возврата, В эту ночь не уверишь меня. Июнь 1899  БЕЛЫЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ ...И я слышу, как сердце цветет. Фет Сколько их расцветало недавно, Словно белое море в лесу! Теплый ветер качал их так плавно И берег молодую красу. Отцветает она, отцветает, Потемнел белоснежный венок, И как будто весь мир увядает... Средь гробов я стою одинок. 'Мы живем, твои белые думы, У заветных тропинок души. Бродишь ты по дороге угрюмой, Мы недвижно сияем в тиши. Нас не ветер берег прихотливый, Мы тебя сберегли бы от вьюг. К нам скорей, через запад дождливый, Для тебя мы - безоблачный юг. Если ж взоры туман закрывает Иль зловещий послышался гром,- Наше сердце цветет и вздыхает... Приходи - и узнаешь, о чем'. 15 августа 1899  * * * Мирный сон снится вам, Мы уже не верим снам: Всюду лишь бранный клик, Смерть иль победы миг. 1890-е гг. (?)  * * * Непроглядная темень кругом, Слышны дальнего грома раскаты, Нет и просвета в небе ночном, Звезды скрылись - не жди их возврата. 1890-е гг. (?)  LES REVENANTS* Тайною тропинкою, скорбною и милою, Вы к душе пробралися, и - спасибо вам! Сладко мне приблизиться памятью унылою К смертью занавешенным, тихим берегам. Нитью непонятною сердце все привязано К образам незначащим, к плачущим теням. Что-то в слово просится, что-то недосказано, Что-то совершается, но - ни здесь, ни там. Бывшие мгновения поступью беззвучною Подошли и сняли вдруг покрывало с глаз. Видят что-то вечное, что-то неразлучное И года минувшие - как единый час. 16 января 1900 ____ * Призраки (фр.).  ДРАКОН (ЗИГФРИДУ) Из-за кругов небес незримых Дракон явил свое чело,- И мглою бед неотразимых Грядущий день заволокло. Ужель не смолкнут ликованья И миру вечному хвала, Беспечный смех и восклицанья: 'Жизнь хороша, и нет в ней зла!' Наследник меченосной рати! Ты верен знамени креста, Христов огонь в твоем булате, И речь грозящая свята. Полно любовью Божье лоно, Оно зовет нас всех равно... Но перед пастию дракона Ты понял: крест и меч - одно. 24 июня 1900  ВНОВЬ БЕЛЫЕ КОЛОКОЛЬЧИКИ В грозные, знойные Летние дни - Белые, стройные Те же они. Призраки вешние Пусть сожжены,- Здесь вы нездешние, Верные сны. Зло пережитое Тонет в крови,- Всходит омытое Солнце любви. Замыслы смелые В сердце больном,- Ангелы белые Встали кругом. Стройно-воздушные Те же они - В тяжкие, душные, Грозные дни. 8 июля 1900