‘Міръ Божій’, No 10, 1895
Собрание сочинений Альфонса Додэ. Т. 1-9, Доде Альфонс, Год: 1895
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Собраніе сочиненій Альфонса Додэ. Т. 1—9. Изд. Встника иностранной литературы. С.-Петербургъ, 1894—1895. Въ вышедшихъ томахъ новаго изданія сочиненій Додэ собраны большинство его романовъ и мелкихъ разсказовъ въ прекрасныхъ переводахъ. ‘Джэкъ’, ‘Фромонъ Младшій и Рислеръ Старшій’, ‘Маленькій человкъ’, ‘Тартаренъ изъ Тарасконы’, ‘Письма съ мельницы’ и другія произведенія даютъ въ своей совокупности полное представленіе о романист, занявшемъ одно изъ первыхъ мстъ въ современной французской литератур. Въ средней читающей публик, какъ во Франціи, такъ и вн ея, онъ пользуется почти большей популярностью, чмъ стоящіе гораздо выше его по таланту Золя, Мопассану, Бурже и др. Происходить это отъ того, что Додэ не запугиваетъ читателей глубокими идеями, а подкупаетъ безхитростной теплотой и сочувствіемъ къ мелкимъ страданіямъ среднихъ людей. Романы Додэ мене всего глубоки — въ нихъ нечего искать философской подкладки или стремленія подвести жизненныя явленія подъ какія-нибудь научныя теоріи. Со стороны психологическаго анализа онъ также не удовлетворяетъ строгимъ требованіямъ — вс созданные имъ характеры и типы рисуютъ людей вншнимъ образомъ, со стороны ихъ дятельности, внутреннія пружины души, сложность элементовъ, опредляющихъ душевный міръ, остаются для него тайной. Онъ стремится только схватить оригинальныя черты характера и возсоздать обликъ человка такимъ, какимъ онъ является въ отношеніяхъ съ людьми, а не въ глубин собственнаго сознанія. Эта поверхностность философскаго міросозерцанія и психологическаго анализа опредляетъ границы таланта Додэ и значеніе его творчества сравнительно съ другими вышеназванными его современниками. Додэ представитель, такъ называемаго, ‘парижскаго романа’, подобно Золя и другимъ, но, обладая большимъ знаніемъ парижскихъ нравовъ, въ изображеніи ихъ онъ остается на поверхности.
Въ границахъ своего таланта, однако, А. Додэ истинный и большой художникъ, чего нельзя сказать про другихъ второстепенныхъ и крайне популярныхъ французскихъ романистовъ, какъ Ж. Онэ и т. п. Полный поэтическихъ настроеній и обладающій удивительнымъ языкомъ, Додэ ярче всего проявляетъ свое дарованіе въ разсказахъ и романахъ, посвященныхъ югу. Онъ знаетъ свою родину, Провансъ, до тонкости и преисполненъ горячей любви къ ней — это сквозитъ въ каждой строк, посвященной югу, будь то описаніе его красотъ, или высмиваніе оригинальностей южанъ. Вся поэзія Прованса вылилась въ хорощенькихъ, но высокохудожественныхъ ‘письмахъ съ мельницы’ и въ мелкихъ разсказахъ другихъ сборниковъ. Въ нихъ звучать вс мотивы, боле широко разработанные авторомъ впослдствіи: глубокія и сосредоточенныя страсти въ ‘Arlesienne’, любовь къ природ въ разсказ ‘Су-префектъ на лон природы’, черезъ край бьющій юморъ въ ‘Элексир патера Готэ’, ‘Папа умеръ!’ и многихъ другихъ, разсказы о плутоватыхъ и въ то же время наивныхъ провансальцахъ — все это возсоздаетъ своеобразную прелесть юга, ничуть не умаленную его комическими сторонами.
Главная заслуга Додэ, какъ романиста, заключается въ созданныхъ имъ типахъ южанъ. Кром поэтическихъ разсказовъ и сказокъ о своей прекрасной родин, Додэ проявилъ свое знаніе Прованса и свою безпредльную любовь къ нему въ безсмертномъ тип Тартарена и въ очень яркихъ и законченныхъ характерахъ Нумы Руместана и окружающихъ его провансальцевъ, также какъ въ отдльныхъ фигурахъ въ другихъ романахъ. Тартаренъ — истинно эпическая фигура, выростающая до грандіозныхъ размровъ, благодаря удивительной смси столь противоположныхъ качествъ, какъ храбрости и трусости, хвастовства и неподкупной искренности, великодушія и мелочности. Въ немъ есть много фальстафовскаго, но, вмст съ тмъ, это истинный Донъ-Кихотъ южной Франціи, странствующій по пустынямъ, взбирающійся на Альпы, совершающій чудеса храбрости — по недоразумнію. И главное, за всми проявленіями его южнаго темперамента чувствуется настоящая жизнь, избытокъ силъ. Въ Тартарен Додэ раскрываетъ психологію южанина, который всю жизнь остается дтски наивнымъ и живетъ въ вчной атмосфер оптическихъ обмановъ. Ослпительное солнце юга представляетъ вс предметы въ нсколько измненномъ, преувеличенномъ вид — и вотъ гд романистъ видитъ источникъ ‘гаскОнады’ своего героя. ‘Не мы говоримъ неправду, а солнце даетъ превратное понятіе о вещахъ’, говоритъ Додэ часто устами своихъ героевъ. Въ самомъ дл, среди этой благословенной природы, вчно счастливой и смющейся, кровь течетъ быстре въ жилахъ, воображеніе разгорается, и область желаній сливается съ дйствительностью, образуя въ результат безконечно симпатичныя натуры Тартареновъ, не говорящихъ ни слова правды, но наивно врящихъ сами своимъ росказнямъ, создающихъ себ миражи подвиговъ и славы и счастливыхъ, благодаря своему пылкому воображенію. Додэ показываетъ въ Нум Руместан, сколь пагубнымъ для другихъ длается эта особенность южной натуры, когда южанинъ попадаетъ въ среду трезвыхъ людей свера, но, рисуя портретъ южанина во весь ростъ въ Тартарен, онъ самъ увлекается его кажущимися недостатками и, вмсто предполагаемой сатиры, получается привлекательный своей стихійностью и внутренней красотой образъ не лгуна и хвастуна, а художника, не умющаго отказаться отъ права на творчество ни въ одинъ моментъ жизни, его выдумки нердко совершенно безкорыстны и въ этомъ ихъ обаяніе.
Парижскіе романы Додэ ниже тхъ, въ которыхъ герои провансальцы. Одна изъ особенностей Додэ — сентиментальность, портящая большинство его романовъ. Онъ очень легко — и дёшево — умиляется то надъ беззавтной и несчастной любовью горбатой двушки, то надъ страданіями школьнаго учителя, у котораго въ сущности мало причинъ страдать, кром разв маленькаго роста и слишкомъ большой наивности. Самыя страданія, къ тому же, изображаются крайне схематично, не реально, и сводятся больше къ жалкимъ словамъ и патетическимъ сценамъ болзни, смерти и т. п., т.-е. чисто вншнимъ эффектамъ, не вводящимъ читателя въ душу изображаемыхъ людей. Вс романы Додэ полны изображенія угнетенной невинности, воплощенной въ довольно общихъ образахъ обманутыхъ мужей, чистыхъ двушекъ, страдающихъ отъ эгоизма родителей и возлюбленныхъ и т. д., въ то время, какъ угнетатели представлены въ столь-же общеизвстныхъ типахъ легкомысленныхъ женъ, эгоистичныхъ отцовъ семействъ, артистовъ, приносящихъ въ жертву своему тщеславію любящихъ, женъ и дтей и т. д. Столкновенія этихъ противоположныхъ темпераментовъ составляютъ содержанія ‘Джека’, ‘Фромона Старшаго и Рислера Младшаго’ и др.
Во всхъ ихъ есть прекрасныя сцены, жизненно очерченныя фигуры, но въ общемъ поверхностная жалостливость автора придаетъ имъ общій характеръ пошлости, еще боле замтной отъ того, что вс герои вращаются въ сфер самыхъ буржуазныхъ идеаловъ.
Среди романовъ Додэ есть еще особый разрядъ чисто тенденціозныхъ произведеній. Таковы его знаменитый ‘Безсмертный’,— пасквиль на французскую академію, и ‘Сафо’, романъ, написанный съ цлью предостеречь молодежь отъ опасныхъ увлеченій. Оба эти романа имли въ свое время ‘succè,s du scandale’, особенно первый, высмивающій извстныхъ всмъ людей подъ прозрачнымъ прикрытіемъ вымысла. Въ литературномъ отношеніи это довольно слабая вещь, также какъ и ‘Сафо’, гд Додэ возвращается къ часто затрагиваемой имъ тем о пагубномъ вліяніи близости женщины на людей, занятыхъ интеллектуальнымъ и артистическимъ трудомъ. Тэма эта не новая — Додэ заимствовалъ ее у своихъ друзей Гонкуровъ — и самая постановка вопроса въ Сафо слишкомъ искусственна, чтобы разршить вопросъ.