Н. А. Лейкинъ.
Н. А. Лейкинъ.
Мученики охоты.
Мученики охоты.
Юмористическіе разсказы.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., No 2
1880.
СОБИРАТЕЛЬ ТАБАКЕРОКЪ И ТРОСТЕЙ.
СОБИРАТЕЛЬ ТАБАКЕРОКЪ И ТРОСТЕЙ.
Собиратель табакерок и тростей, Лейкин Николай Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Часу въ двнадцатомъ вечера, въ одну изъ квартиръ какой-то отдаленной улицы на Пескахъ звонился очень молодой человкъ съ маленькимъ чемоданомъ въ рукахъ, но ему не отворяли. Онъ зажогъ спичку и при свт ея началъ разсматривать номеръ квартиры.
— Нтъ, не ошибся, сказалъ онъ.— Здсь… Вотъ и карточка… Кононъ Иванычъ Сухаревскій… Что-же это не отворяютъ?
Онъ позвонилъ еще разъ. За дверью послышался говоръ. Говорили мужчина и женщина.
— Не отворяй, Степанида! Прежде спроси кто тамъ. И пусть онъ подастъ голосъ.
— Ахъ, Боже мой! Да ужъ мазурикъ не станетъ звониться. Кто тамъ? спросилъ женскій голосъ.
— Модестъ Сухаревскій! отвчалъ молодой человкъ.— Отворите. Я изъ провинціи къ дяд пріхалъ. У меня къ нему есть письмо отъ отца.
— Модестъ! Ахъ, это сынъ брата… племянникъ, заговорилъ мужской голосъ.— Отвори, Степанида, задвижку, но не отстегивай цпь — вотъ мы его и посмотримъ.
Кухарка пріотворила дверь, которая все еще держалась на цпи. Къ двери подошелъ маленькій сденькій старичекъ въ рваномъ халат, у котораго и на локтяхъ и сзади торчала вата и при свт огарка, вставленнаго въ мдный подсвчникъ, сквозь щель началъ разсматривать молодаго человка.
— Брата Константина Сухаревскаго старшій сынъ? спросилъ онъ.
— Точно такъ-съ. Здравствуйте, дядюшка! Я васъ по портрету узналъ… привтствовалъ старичка молодой человкъ.
— Ну, ну, войди! Действительно, Степанида, это племянникъ. Братъ писалъ мн, что посылаетъ сына въ университетъ, отнесся хозяинъ къ кухарк и отстегнулъ цпь.
Молодой человкъ вошелъ. Обнялись, поцловались. Послышались распросы про домашнихъ. Кухарка стояла въ отдаленіи, смотрла на эту сцену и ковыряла въ носу.
— Такъ ты значить ко мн переночевать? сказалъ старичокъ.— Ну, ставь, Степанида, самоваръ. Только, братъ, племянникъ, извини. Хотя и говорится, что не красна изба углами, а красна пирогами, но у меня наоборотъ. Чаемъ я тебя напою и даже полъ-сайки для тебя найдется, а ужъ ужина у меня нтъ. Хотя я иногда и ужинаю, а сегодня экономлю. Сегодня я покупку одну дорогую сдлалъ и потому наверстываю. Дв недли буду наверстывать. Это у меня принципъ. Вотъ и лампы изъ экономіи не зажигаю, а сижу съ огаркомъ. Сгоритъ — спать ляжемъ. Постой, я теб и покупку покажу. Войди вотъ въ эту комнату. Видишь, что изба красна углами, прибавилъ старичокъ, введя племянника въ слдующую комнату, и поднялъ надъ головой подсвчникъ съ огаркомъ, стараясь освтить ее.
Вс углы комнаты были заставлены витринами, а по стнамъ помщались шкапы со стеклами. Въ витринахъ лежали самаго разнообразнаго вида табакерки, а въ шкапахъ помщались цлыя коллекціи тростей, начиная съ хлыста и кончая чуть не дубиной.
— Вотъ здсь, мой другъ, заключается неоцнимое сокровище! продолжалъ старичокъ.— Изъ-за этого сокровища я повременамъ подвергаю себя всевозможнымъ лишеніямъ и даже ночью не сплю. Разъ пять иногда въ ночь съ постели-то вскочишь, прибжишь сюда и посмотришь, не забрался-ли кто, всели цло. Вотъ оттого-то я такъ долго и не ршался впускать тебя въ квартиру. Все думалъ: не мазурикъ-ли ты. Дай-ка, дай-ка сюда рекомендательное письмо отъ брата! вдругъ спохватился онъ.
— Да не уже-ли вы, дядюшка, не врите, что я вашъ племянникъ? Откуда-бы я узналъ, какъ зовутъ всхъ нашихъ родственниковъ, отъ которыхъ я вамъ передавалъ поклоны? отвчалъ молодой человкъ, подавая дяд письмо.
— Ну, это рука брата. Теперь я спокоенъ, сказалъ старичокъ, взглянувъ на конвертъ и пряча письмо, не читая, въ карманъ халата.— Ты на меня, Модестъ, не сердись. Вдь я тебя никогда не видалъ и въ лицо даже по портрету не знаю, а здсь у насъ Петербургъ, а не Кострома, и мазурики народъ хитрый-прехитрый, прибавилъ онъ.— Ну, теперь я теб безъ боязни покажу свои табакерки и трости.
— Вы, дядюшка, ими торгуете, что-ли? спросилъ племянникъ.
— Дуракъ! Дуракъ! Тысячу разъ дуракъ! А еще въ университетъ пріхалъ поступать! вспыхнулъ дядя.— Это моя страсть, это моя жизнь, такъ разв могу я продавать такія сокровища? Я ихъ только пріобртаю, пріобртаю и пріобртаю. Знаешь-ли ты, что такой коллекціи табакерокъ и тростей, какъ у меня, въ цлой Россіи нтъ? Да что Россія! И за границей нтъ. Вотъ, напримръ, табакерка шведскаго короля Карла XII. А у него въ теченіи всей его жизни только одна табакерка и была, даромъ что онъ былъ король. Когда онъ былъ убитъ, эту табакерку нашли у него въ карман.
Дядя отворилъ витринку и вынулъ оттуда потемнвшую серебрянную круглую табакерку съ рисункомъ какого то замка на крышк.
— Да нюхалъ-ли Карлъ XII табакъ-то? спросилъ племянникъ и улыбнулся.
— Ежели ты будешь разыгрывать изъ себя Фому Неврнаго, я выну вотъ изъ того шкапа подлинную бамбуковую трость, которой китайцы наказывали провинившихся мандариновъ, колотя ихъ по пятамъ, и отбарабаню такую зорю на твоей спин, что теб небо съ овчинку покажется! сверкнулъ глазами дядя и прибавилъ: — Неужели ты думаешь, что историческія табакерки у меня безъ документовъ? У всхъ, другъ мой, паспорты имются. Вотъ у меня здсь больше трехъ-сотъ табакерокъ и больше трехъ-сотъ описаній къ нимъ. Даже и табакерки именныя и т съ описаніями. Смотри: эта табакерка свтлйшаго Потемкина. Вотъ табакерка графа Панина. Этой цны нтъ. Она совсмъ историческая и видала такіе виды, что ой-ой! Кром того, у меня и его трость имется. А вотъ и табакерочка одного секундъ-маіора. Имя его не сохранено, но онъ существовалъ. Она простая, но замчательная. На ней изображены: сверху на крышк портретъ султана, а на внутренней сторон крышки портретъ государя Павла I. Когда секундъ-маіора спрашивали, отчего турецкій султанъ изображенъ сверху, а русскій государь снизу, то маіоръ отвчалъ: ‘а вотъ изволите видть, сначала я беру въ руки табакерку и ударяю пальцами по носу султана, чтобы встряхнуть табакъ, а потомъ открываю табакерку, беру щепоть табаку, нюхаю его, чихаю, и смотря на внутреннюю сторону крышки табакерки, гд изображенъ русскій государь, говорю: здравія желаю ваше величество! О таковомъ остромъ отвт секундъ-маіора доложили государю Павлу, и секундъ-маіоръ, какъ говорятъ, былъ награжденъ золотой табакеркой съ брилліантами. Такъ вонъ она табакерочка-то какая! И вотъ эту простую-то невзрачную табакерочку я сегодня пріобрлъ у одного человка за 150 рублей, и вслдствіе этого экономлю, наверстываю. Это мой принципъ, принципъ… Вотъ сегодня одними щами питался.
Племянникъ удивленно посмотрлъ на дядю, развелъ руками и сказалъ:
— Теперь я, дйствительно, воочію вижу, что охота пуще неволи!
— Ты думаешь, что я сумасшедшій? спросилъ его дядя.— Многіе такъ думаютъ, но жестоко ошибаются. Да что ты боишься? Подойди въ витрин и смотри, прибавилъ онъ.— Тутъ всякія есть табакерки, начиная съ берестяныхъ и кончая золотыми. Вотъ берестянная табакерка ссыльнаго Войнаровскаго, о которомъ написалъ поэму Рылеевъ.
— А табакерочки Гамлета, принца Датскаго, короля Лира или Евгенія Онгина у васъ нтъ? пошутилъ племянникъ.
— Ты со мной такъ объ этихъ предметахъ не разговаривай! погрозилъ ему дядя.— Видишь, у меня по шкапамъ 285 тростей. Любая по твоей спин прогуляться можетъ. Вотъ трости XVII столтія, вотъ XVIII, а вотъ и XIX. Какого хочешь вка могу задать теб трепку. Хочешь палкой а-ля ренесансъ, хочешь а-ли рококо, а то вонъ тамъ у меня есть и дубина Стеньки Разина? Ну, пойдемъ въ столовую, самоваръ готовъ, прибавилъ онъ.
Племянникъ послдовалъ за дядей. Сли пить чай. Дядя подалъ половину черствой сайки.
— У меня, дядюшка, валдайскія баранки есть, сказалъ племянникъ.— Я по дорог на станціи купилъ пару связокъ.
— Давай, давай сюда. Валдайскія баранки отличная вещь. Сахару у тебя нтъ-ли? Можетъ быть ты съ запасомъ пріхалъ?
— И сахару кусковъ десять найдется. Чай даже есть.
— Давай и сахаръ, потому у меня во всемъ дом только три куска. Табакерку наверстываю.
Племянникъ досталъ изъ чемодана баранки, сахаръ и чай. Дядя съ жадностью пилъ чай, макалъ въ нихъ баранки и лъ.
Посл чаю дядя, показавъ племяннику коллекцію тростей, уложилъ его спать въ гостиной на диван, но только что племянникъ заснулъ, какъ онъ прибжалъ къ нему, растолкалъ его и испуганно сказалъ:
— А паспортъ-то, другъ любезный, я у тебя и не спросилъ! Давай паспортъ!
— Да неужто, дядюшка, вы все сомнваетесь въ моей личности? Вотъ паспортъ.
Дядя посмотрлъ паспортъ.
— Дйствительно, ты мой племянникъ Модестъ Сухаревскій. А то лежу и заснуть не могу: сомнніе беретъ, сказалъ онъ.— Ну, теперь спи спокойно. Прощай! прибавилъ онъ и удалился къ себ на постель.