СМЕРТЬ ШАНФАРІЯ.
(Арабская повсть.)
Альбомъ Сверныхъ Музъ.
Альманахъ на 1828 годъ,
Изданный A. И.
Санктпетербургъ.
Въ Типографіи Александра Смирдина.
Съ Арабск. Сенковскій.
Смерть Шанфария, Сенковский Осип Иванович, Год: 1828
Время на прочтение: 15 минут(ы)
Вотъ повсть древнихъ временъ. Всадники пустынь Неджда, выслушайте ужаснйшую повсть! — Завты Судьбы неизбжны: стрлы ея постигаютъ человка на высотахъ Тудыха и въ глубокихъ долинахъ Веджры.
Вы слыхали о Шанфаріи, и кто изъ васъ не слыхалъ о немъ, въ благословенной земл Арабской? Имя его поражало ужасомъ самыхъ отважнйшихъ витязей пустынь нашихъ. Его стихи повшены были на золотой цпи въ священномъ храм Каабы. Сто поколній исчезло съ поверхности земли, но стихи Шанфарія повторяются храбрыми сынами степей и красавицами Геджаза, коихъ шеи прелестне шей блыхъ голубей, когда они поднимаютъ ихъ вверхъ напившись чистой воды Сейлана, коихъ глаза нжне глазъ лани, смотрящей на дтищъ своихъ, прыгающихъ по ущеліямъ Эль-Аксы. Поющій стихи Шанфарія, чувствуетъ на устахъ своихъ сладость благовоннаго Іеменскаго меду, и горькая печаль, наполняющая его сердце, улетаетъ отъ него, какъ блый песокъ пустыни, гонимый порывомъ сверо-восточнаго втра.
Шанфарій любилъ прекрасную Дальфу и Дальфа любила его. Онъ былъ знаменитйший герой того времени, она красотою своею превосходила всхъ двъ пустыни. Родители благословили любовь ихъ, и они жили счастливо. Но что значитъ счастіе человка?.. оно непостоянне сраго облака, блуждающаго въ влажномъ воздух, посл обильнаго весенняго дождя, оно ломче тонкой тростинки, ростущей въ русл потока, которая нсколько мсяцевъ предъ тмъ питалась быстрою водою, съ шумомъ ниспадающею съ неприступныхъ утесовъ Джебейля, и переносила свирпость бури и удары града, но потомъ исчезла внезапно въ ясный и тихій лтній день. Смотрите! уже лучи солнца выпили всю воду — и въ русл потока остались только круглые камешки и крупный лесокъ, осняемьій сплетшимся тростникомъ, теперь шипящія зми ищутъ въ немъ убжища отъ зноя, вс почти тростники лежатъ изломанныя втромъ и легкими ногами Газелей, бгающихъ каждое утро съ вертеповъ Джебейля къ отдаленной луж, въ коей остается еще нсколько мутной и солоноватой воды. Одна только тростинка тонкая, сухая поднимается среди сего разрушенія: судьба ея еще неисполнилась. Но вотъ дв легкія Мукки, оставившія неконченное гнздо свое въ ущеліи горъ, летятъ поднимаясь и опускаясь безпрестанно: слабыя ихъ крылья утомлены дальнимъ воздушнымъ путешествіемъ, он ищутъ, гд бы приссть, но не ршаются избрать камня, ибо камни раскалены солнцемъ, и быть можетъ, тамъ лежитъ пестрый змй, ихъ врагъ неумолимый, наконецъ видятъ сухую, уединенную тростинку, и стремятся къ ней, насвистывая обыкновенную свою псню: усталость и любовь возбуждаютъ въ нихъ желаніе приссть на оной, но едва присли, тростинка вдругъ переломилась на нсколько частей, и бдныя птички опять поднялись на воздухъ. Такъ разрушилось и счастіе Шафарія.
Поколніе Аздъ, къ коему принадлежалъ Шанфарій, славится храбростію и великодушіемъ своихъ воиновъ, красотою и добродтелью женъ. Но поколніе Саламанъ извстно по однимъ только постыднымъ недостаткамъ: никогда странствующій путешественникъ не испыталъ ихъ гостепріимства, никогда слезы невинности не трогали каменной груди ихъ, они находятъ гнусное удовольствіе обижать обиженнаго, насмхаться надъ несчастнымъ и быть ненавидимыми отъ несчастныхъ: ихъ сердца — пусты какъ воздухъ, въ душ ихъ — измна, на лицахъ — безстыдство, руки ихъ запятнаны кровавымъ корыстолюбіемъ.
Сіе поколніе Саламанъ жило въ вчной вражд съ сынами Азда. Покуда Шанфарій находился между послдними, Саламанцы не смли приблизиться къ ихъ кочевьямъ на разстояніе тысячи выстрловъ изъ лука. Великодушіе Шанфарій подало однако же удобный случай совершить злобный ихъ умыселъ. Онъ отправился проводить путешественниковъ къ другому кочевью, ибо копье его всегда готово было къ защит безсильнаго, а имущество къ удовлетворенію нуждъ странника и сироты.
Зловредные Дивы {Дивъ, слово Персидское, означаетъ зловредныхъ духовъ пустыни, называемыхъ по Арабски Джинны. У васъ въ подобномъ значеніи употребляется слово Геній, заимствованное отъ Французскаго Gnie. Кажется гораздо лучше было бы возстановить въ семъ случа на Русскомъ язык первоначальное названіе Дивъ, которое теперь вышло изъ употребленія, но отъ котораго остались по нын многія производныя слова: диво, дивный, удивительный и проч.} всегда имютъ связи съ злобными и коварными людьми. Одинъ изъ нихъ немедленно сообщилъ Саламанцамъ объ отсутствіи Шанфарія: взявъ на себа видъ одного изъ Аздъ, онъ отправился въ ихъ кочевье, сталъ на рубеж онаго и сильнымъ голосомъ промолвилъ: ‘Потомки Саламана! вашъ непріятель ищетъ у васъ убжища. Я обиженъ Шанфаріемъ, кровь находится между имъ и мною, онъ пролилъ кровь моего брата. Окажите мн покровительство: мщеніе есть первый долгъ Арабскаго воина.’
Голосъ хитраго Дива раздался въ сердцахъ Саламанцевъ: они вс вдругъ почувствовали свирпую радость, подобную той, какую возбуждаетъ въ молодыхъ гіенахъ дикій, пронзительный голосъ жестокой ихъ матери, когда, растерзавъ члены заблудившагося въ горахъ путника, она, окровавленною пастью, призываетъ голодныхъ дтей своихъ раздлить съ нею ужасную пищу. Асиръ, сынъ Джаберовъ, злйшій всхъ соотчичей своихъ, предводительствовалъ Саламанцами. Онъ созвалъ къ себ для совщанія триста храбрыхъ всадниковъ своего поколнія: но совты коварныхъ ршаются одною только подлостію и измною. Въ минуту заката солнца вс они были уже на коняхъ и помчались въ направленіи къ кочевью Азданъ.
Поколніе Аздъ расположено было въ долин, орошаемой Сейланомъ и окруженной горами. Тишина господствовала въ окрестностяхъ, въ стан совершенная безпечность. Саламанцы вторгаются туда ночью и производятъ ужасную счу прежде нежели погруженные въ сонъ Аздане успли опомниться. Въ нервомъ страх вс они думали, что полчище страшныхъ Дивовъ напало на нихъ, чтобъ отмстить за убійство ихъ товарища, котораго камень, брошенный случайно однимъ изъ Аздовъ, поразилъ въ голову, въ то самое время, когда зловредный духъ выдаивалъ ихъ верблюдицъ, ибо въ горахъ Сейланскихъ всегда живетъ множество Дивовъ и волшебниковъ, выжидающихъ только случая, чтобъ вредить смертнымъ: днемъ они появляются на равнинахъ Неджда въ вид хромыхъ гіенъ и срыхъ волковъ, ночью же пируютъ въ ущеліяхъ Акабы. — Смятеніе распространилось между Азданами: не многіе думали о защит, большая же часть воиновъ заботилась только о спасеніи себя и женщинъ. Каждый скоре уходилъ въ пустыню. Саламанцы, опустошивъ оставленные шатры, собрали обильную добычу и угнали съ собою множество скота. Пятьдесятъ двъ прелестныхъ достались имъ въ плнъ: въ томъ числ была Дальфа, Дальфа роза Іемамская, краса пустынь Гедзаза, столько же превосходившая всхъ женщинъ красотою, сколько солнце ясне блдной луны.
На другой день Аздане, разсявшіеся ночью въ пустын, начали собираться къ кочевью своему. Здсь они увидли шатры свои разрушенные, тла убитыхъ товарищей лежащія на песк, кровь разлитую повсюду. Крикъ и стонъ мужей, вопль и отчаяніе женъ раздавались въ пещерахъ горъ Сейланскихъ и потрясали воздухъ!… Но горесть бесполезна, если ею нельзя вознаградить потери. И такъ Аздане, похоронивъ тла убитыхъ у подножія одного песчанаго холма, возложили на верблюдовъ остатокъ имущества, уцлвшаго отъ расхищенія, и въ тотъ же день отправились во внутренность Джоуфа.
Вскор Шанфарій возвратился изъ своего путешествія, блоногая его Шакра ржала весело подъ нимъ приближаясь къ знакомымъ пастбищамъ, онъ самъ побуждалъ ее къ бгу, спша къ роднымъ, къ любезной Дальф. Но гд она? гд матерь Шанфарія? — На томъ мст, гд прежде стояли шатры Азданъ, онъ видитъ издали Шакаловъ, безопасно блуждающихъ, и стада черныхъ Каттъ, съ ужаснымъ крикомъ летающихъ въ воздух, или подбирающихъ съ земли скудную пищу посл удалившихся жителей. — Не вря глазамъ своимъ, онъ бжитъ, приближается — и находитъ одни лишь оставшіеся въ земл колья, къ коимъ привязаны были палатки, и окружавшіе ихъ для стока воды, прокопы, кои втеръ уже началъ заносить пескомъ. Признаки запекшейся крови, части изорваннаго платья и множество разбросанныхъ войлоковъ, покрывавшихъ шатры, удостоврили Шанфарія, что въ его отсутствіи большое несчастіе постило его поколніе. Неподвижно простоявъ нсколько часовъ въ семъ, нкогда столь пріятномъ для него мст, онъ слъ опятъ на врнаго коня своего, примтно раздлявшаго съ нимъ глубокую печаль его, и тихимъ шагомъ пустился въ степь безъ всякой цли.
Между тмъ разбой, свершенный Саламанцами, вскор сдлался извстнымъ между бедуинами. Всадники, коихъ Шанфарій встртилъ въ пустын, разсказали ему о всхъ обстоятельствахъ сего горестнаго произшествія: тутъ онъ поклялся жестоко отмстить коварнымъ Саламанцамъ. Отправясь въ Джоуфъ съ двумя храбрыми воинами, Омаромъ и Селикомъ, которые пристали къ нему во время его странствованія и общали раздлять съ нимъ опасности, — отъ хотлъ сперва отыскать всхъ товарищей своихъ и съ ними вмст сдлать нападеніе на враговъ: но уже не нашелъ своего поколнія. Аздане, чувствуя себя слишкомъ слабыми, принуждены были раздлиться на нсколько партій нкоторые изъ лихъ присоединились къ другимъ поколніямъ, прочіе удалились въ Тегаму. Тхъ, коихъ Шанфарій усплъ отыскать, всми мрами убждалъ онъ возвратиться съ нимъ въ Недждъ и кровью враговъ смыть нанесенную имъ обиду, но ни кто не ршился участвовать въ этомъ благородномъ предпріятіи. ‘Прощайте, малодушные!’ сказалъ имъ тогда герой, воспаленный гнвомъ. ‘Друзья! поднимите съ земли вашихъ верблюдовъ, я пойду искать другихъ для себя товарищей. Вотъ небо, пылающее безчисленными звздами: мы найдемъ между ними врныхъ для себя путеводителей въ безлюдныхъ и глухихъ степяхъ Арабіи. Для честныхъ есть въ мір убжище отъ обиды, такъ какъ для путника есть прохладный пріютъ отъ полуденнаго зноя. На земл не бываетъ тсно человку, одаренному умомъ и одушевленному благородными чувствами, стремится ли онъ къ достиженію предположенной цли, или избгаетъ преслдованія злобныхъ. Взамну васъ, презрительные потомки храбраго Азда, друзьями моими будутъ быстроногій волкъ пустыни, пестрый леопардъ и гривастая хромая гіена: они не страшатся опасностей, не знаютъ ни подлости, ни измны, они всегда готовы защищаться отъ враговъ и мстить за обиду, имъ нанесенную. Неблагодарные! всегда я первый бросаяся на вашихъ непріятелей и всегда послдній, при раздл добычи, протягивалъ побдоносную руку для полученія своей доли, которую потомъ всегда жертвовалъ въ пользу бднйшихъ семействъ вашихъ. Вы теперь оставляете меня! и думаете ль вы, что помощь ваша для меня необходима? — Неустрашимое сердце, кривой мечъ мой и желтый дребежжащій лукъ, вотъ мои врные товарищи: въ благородномъ подвиг! Вы знаете твердость моего духа и мою ршительность: ни голодъ, ни жажда, ни стужа, ни зной ни когда не были для меня препятствіемъ въ моихъ предпріятіяхъ. Ни одинъ изъ вашихъ бгуновъ не опережалъ моей блоногой Шакры, никто изъ Бедуиновъ, свъ на нее, не догонялъ меня бгущаго пшкомъ по кремнистой почв Неджа. Боги мн пособятъ: они покровительствуютъ храбрыхъ, исполняющихъ долгъ мщенія. Клянусь Всевышнымъ Существомъ, создавшимъ степи и горы, и семью блуждающими звздами, и Геніемъ хранителемъ стадъ нашихъ, и священнымъ храмомъ Каабы, и небесною водою колодезя Земземъ, что ни гребень не коснется волосъ моихъ, ни капля вина не упадетъ на уста мои, докол собственной рукою не убью ста развратныхъ сыновъ Саламановыхъ!’
Произнесши сію клятву, Шанфарій, съ врными друзьями своими, Омаромъ и Селикомъ, отправился въ Недждъ и прибылъ въ окрестности кочевья Саламавцевъ. Онъ избралъ для себя небольшой холмъ, не слишкомъ отдаленный отъ ихъ табора, и съ него сторожилъ своихъ враговъ, отлучающихся въ пустыню за разными надобностями. Каждый разъ, когда усматривалъ въ степи одного иди нсколькихъ Саламанцевъ, онъ устремлялся на нихъ съ своей возвышенности, какъ стрла, пущенная съ тугаго Іеменскаго лука, какъ громъ, ниспадающій съ неба въ вершину криваго дерева, растущаго косвенно на скат пещанаго бугра. Вы видали, друзья мои, какъ въ ясное весеннее утро, когда ровная степь Салманская, усыпанная блымъ пескомъ и острыми кремнями, отражая лучи солнца, блеститъ какъ богатый шлемъ Оджемскаго {Персидскаго.} воина, — внезапно восточный втеръ наноситъ черную тучу: бурныя облака накопляются подъ сводомъ огромнаго голубаго шатра, коимъ Аллахъ оснилъ отчизну смертныхъ, тихій трескъ грома катится въ отдаленности, весь воздухъ наполненъ густыми клубами песку, свтъ гаснетъ, только молнія, сверкающая безпрестанно, ослпляетъ глаза уединеннаго всадника, поспшно возвращающагося въ свое кочевье, потерявшись среди пыльныхъ завертней, онъ не знаетъ, въ какомъ направленіи продолжать путь свой, слзаетъ съ коня и привязываетъ его къ своему копью, водруженному имъ къ землю. Уже дождь начинаетъ падать рдкими, но крупными каплями. Блая лань, уходящая отъ волковъ, растерзавшихъ въ горахъ двухъ ея дтищъ, едва успла скрыться подъ захирлое дерево, осняющее скатъ холма, гд дрожащія ея ноги скользятъ въ песк, какъ вдругъ ударъ грома раздробилъ оное, высокій столбъ пыли поднялся отъ холма, несчастная мать быстро отпрянула оттоль, пораженная ужасомъ, и помчалась въ пустыню, но вскор силы ея ослабли: она упала и испустила духъ. Такъ точно Шанфарій внезапно нападалъ на своихъ враговъ, когда они совершенно того не ожидали, онъ всегда являлся предъ ними съ смертоноснымъ оружіемъ своимъ. Рука его такъ была мтка, что, догнавъ кого либо изъ Саламанцевъ, онъ всякой разъ напередъ кричалъ предостерегая, что нанесетъ ему ударъ въ глазъ, въ сердце, въ желудокъ. Такимъ образомъ Шанфарій, въ теченіе трехъ лтъ, повсюду слдуя за шатрами разрушителей счастія своего, истребилъ изъ нихъ девяносто девять человкъ. Напрасно они переходили въ разныя страны Неджеда и занимали неприступныя мста, напрасно истощали всю хитрость свою, чтобъ поймать его, или убить преодолвъ его числомъ людей: онъ былъ повсюду и они нигд не могли окружить его, ни догнатъ.
Клятва Шанфарія была уже почти исполнена, но душа его не могла позабыть Дальфы. Съ холмовъ, всегда бывшихъ его убжищемъ, вблизи табора Саламанцевъ, онъ часто примчалъ ее въ толп женщинъ сего поколнія, ходившихъ всякое утро съ большими глиняными сосудами на голов черпать воду изъ ключа, лежащаго на краю стана, или изъ ручья, при которомъ оный былъ расположенъ. Сердце любовника легко узнавало возлюбленную, хотя она, наровн съ прочими женщинами, всегда была покрыта длиннымъ темнымъ никабомъ, падавшимъ съ головы до ногъ. Ростъ, походка отличали ее въ глазахъ Шанфарія отъ всхъ ея подругъ: она была пряма, какъ пальма, при движеніи, она нжно колебалась подобно втви гибкаго бана, или копью Арабскаго воина, сдланному изъ длинной Тегамской трости. Пылая желаніемъ освободишь ее изъ рукъ похитителей, и чтобы удобне обмануть ихъ бдительность, Шанфарій ршился удалиться на нкоторое время отъ ихъ кочевья.
Омара, врнаго товарища Шанфаріева, уже не было: онъ погибъ въ теченіе сего времени отъ стрлы одного Саламанца. У Шанфарія оставался одинъ только спутникъ Селикъ, сынъ Аземовъ, къ которому питалъ онъ нжнйшія чувства дружбы и коимъ былъ любимъ пламенно. Уже боле года одинъ храбрый Селикъ раздлялъ вс труды его и страданія, онъ стоялъ на страж во время сна друга своего, онъ утшалъ его въ печали, и какъ левъ бросался на враговъ, коль скоро видлъ его въ опасности. Съ нимъ Шанфарій отправился въ Геджалъ. Тамъ, во всхъ поколніяхъ онъ былъ принятъ съ восторгомъ. Вс Нашиды, воспвали славные его подвиги, воины повторяли съ восхищеніемъ превосходныя его стихотворенія. Спустя шесть мсяцевъ, онъ не ожиданно опять явился въ пустыняхъ Неджда. — Для совершенія своей клятвы онъ хотлъ не премнно убить злобнаго Асира, но желалъ напередъ возвратить свободу Дальф. Прибывъ въ ту страну, гд кочевали Саламанцы, онъ оставилъ Селика въ пустын, а самъ, чтобы съ точностію освдомиться о мст ихъ пребыванія, захалъ къ поколнію Бенизобейдъ. Потомъ, соединившись съ своимъ товарищемъ, сказалъ ему: ‘Селикъ! лице твое не знакомо нашимъ врагамъ, они мало видли тебя вблизи. Позжай, другъ, по направленію Юго-Восточнаго втра: тамъ кочуютъ сынъ Саламановы. Ты придешь въ ихъ таборъ и будешь стараться, сдлавшись ихъ гостемъ, узнать обстоятельно положеніе ихъ юрты и шатеръ, подъ коимъ живетъ Дальфа. Я буду ожидать тебя въ семъ мст.’ — ‘Клянусь глазомъ своимъ, отвчалъ Селимъ, что исполню твое желаніе: ты можешь положиться на мою дружбу.’ Сказавъ сіе, Селикъ взлетлъ на коня и помчался по направленію Юго-Восточнаго втра.
Цлые сутки Шанфарій ожидалъ возврата Селикова. Наконецъ, на краю горизонта, онъ видитъ черный движущійся пунктъ, и вскор узнаетъ въ ономъ всадника, летящаго къ нему, какъ западный втеръ, сметающій песокъ въ пустын. Чрезъ нсколько минутъ Селикъ уже былъ при Шанфаріи.
‘Ну, что? торопливо спросилъ его витязь: какое извстіе?’
— Все благополучно, отвчалъ Селикъ. Я преломилъ съ Саламанцами хлбъ гостепріимства, и былъ принятъ ими какъ нельзя лучше. Но въ прошедшую ночь пріхалъ къ нимъ какой-то незнакомый мн всадникъ, давній гость ихъ Шейха, Асира, сына Джаберова. Асиръ немедленно созвалъ къ себ знаменитйшихъ воиновъ своего поколнія. Въ присутствіи сего незнакомца, они долгое время производили свои совщанія. Между тмъ я усплъ войти въ сношенія съ одною старухою изъ вашего поколнія, живущею у нихъ въ плну. Эта женщина называетъ себя родственницею твоею: она доставила мн вс нужныя свднія о Дальф и отъ моего имени увдомила ее о намреніи твоемъ освободить ее изъ рукъ похитителей. Сего дня, по утру, пришелъ ко мн Асиръ и сказалъ о желаніи своемъ, чтобы я, какъ гость его, участвовалъ на равн съ ними, въ важномъ предпріятіи, о которомъ вчера они совщались между собою. Я согласился на его предложеніе. Тогда онъ увдомилъ меня, что не знакомый всадникъ, о которомъ я говорилъ теб, привезъ имъ извстіе, что какой-то богатый Персидскій Мерзебанъ {Мерзебанами древніе Аравитяне называли Губернаторовъ Персидскихъ провинцій, и сіе слово означало у нихъ тоже, что Сатрапъ у Грековъ. Оно также употреблялось въ общемъ значеніи вельможи, богатаго человка.}, изъ числа Хозроевыхъ царедворцевъ, детъ изъ Аджема {Аджемъ — Персія.} въ Іеменъ.— ‘Онъ будетъ прозжать не далеко нашего стана,’ сказалъ мн потомъ Асиръ тихимъ голосомъ, ‘и мы ршились ограбить, этаго нечистаго огнепоклонника. Сего дня въ вечеру, мы вс отправимся караулить его на пути.’
‘И ты согласился участвовать въ разбо?’ спросилъ съ удивленіемъ Щанфарій.
— Я буду только свидтелемъ ихъ безчинства, отвратить его я не въ состояніи. Съ другой стороны, я не хотлъ возбуждать въ Асир ни малйшаго на свой счетъ подозрнія, тмъ боле, что отлучка Саламанцевъ изъ табора, показалась мн удобнйшимъ случаемъ къ достиженію нашей цли. Я сказалъ ему, что охотно поду съ ними для сего набга, съ тмъ однако же, чтобъ онъ далъ мн на этотъ разъ коня своего, на смну моего, совершенно изнуреннаго дальнимъ путешествіемъ, и сверхъ того позволилъ бы мн. Отлучиться прежде, на нсколько часовъ, въ пустыню, чтобъ взять другое копье и стрлы, зарытыя мною въ песку, въ извстномъ мн мст.
‘Я не понимаю сихъ условій,’ сказалъ Шанфарій: ‘какую все это иметъ связь съ цлію твоего путешествія къ Саламанцамъ?’
— Величайшую, отвчалъ Селикъ. Асиръ согласился на мои требованія безъ всякаго противурчія, и я, подъ предлогомъ взятія стрлъ и лука, поспшилъ къ теб съ извстіемъ о томъ, что въ ныншнюю ночь вс его воины оставятъ таборъ, и ты весьма удобно можешь увезти Дальфу. Она отвчала мн чрезъ старуху, что готова тотчасъ уйти, если только я подамъ ей къ тому средства. Это ршило меня воспользоваться предложеніемъ Асира, чтобы достать у него другаго коня, необходимо нужнаго въ семъ случа. Я веллъ сказать Дальф, что, когда вс войны удутъ изъ стана, она, одвшись въ мужской эграмъ, должна итти къ палатк, отведенной для меня по приказанію Асира: тамъ найдетъ надежную лошадь, привязанную къ копью, и на ней должна немедленно отправишься къ тремъ пальмамъ, растущимъ въ небольшомъ разстояніи отъ табора, гд ты уже будешь ожидать ее.— Въ начал ночи, прибавилъ Селикъ, я возвращусь туда и оставлю для нее коня своего у входа моей палатки.
‘Какой же отвтъ получилъ ты отъ Дальфы? Общалась ли она исполнить твое распоряженіе?’ спросилъ обрадованный витязь, сжимая руку своего друга.
— Она все исподнитъ, продолжалъ Селикъ. Но дай мн твое меньшое копье и нсколько стрлъ Сомгаровыхъ {Стрлы сіи такъ назывались отъ имени Сомгара, ихъ фабриканта, он весьма славились у древнихъ Бедуиновъ.}, чтобъ имть съ чмъ возвратиться къ Саламанцамъ. Ты же ступай не спша, чтобы въ исход первой половины ночи, быть у трехъ пальмъ, ты ихъ легко найдешь: он находятся на прямомъ пути отсюда въ таборъ’
‘Другъ мой!’ сказалъ Шанфарій, смотря съ умиленіемъ на Селика. ‘Ты возраждаешь новую жизнь въ моемъ сердц! но я не смю врить своему счастію. Я опасаюсь, нтъ ли тутъ какой-либо измны? Ты не знаешь злобнаго Асира: онъ никогда не говоритъ правды, хитрая и безпокойная душа его безпрестанно вьется въ его груди, какъ черный змй между частыми кустами вереску. Совтую теб поступать съ нимъ сколько можно осторожне.’
— Мн кажется, отвчалъ Селикъ, что въ семъ случа мн нечего опасаться. Они меня не знаютъ, и я всегда могу найти средство ускользнуть отъ нихъ и соединиться съ тобою. Но гд я найду тебя?
‘Я буду ожидать тебя въ Айнъ-Зарк,’ сказалъ Шанфарій, и предался глубокой дум, какъ-бы смущенный какимъ-то печальнымъ воспоминаніемъ.
— Ты страждешь, Шанфарій? спросилъ Селикъ, взявъ его дружески за руку.
‘Меня мучитъ ужасное предчувствіе,’ отвчалъ витязь. ‘Когда мы были въ Геджаз, старая колдунья Ханса ворожила мн на песку съ девятью круглыми камешками, и предсказала…’
— Что же она предсказала ? —
‘Большое несчастіе. Она выворожила мн, что я вдругъ потеряю друга и любовницу, и что я самъ буду причиною ихъ гибели, равно какъ и своей собственной: — Ты оставляешь меня, Селикъ: я боюсь, чтобъ предсказаніе Хансы не сбылось слишкомъ скоро.’
— И ты вришь пустословію старой обманщицы! Пословица говоритъ: колдунъ лжетъ, глупой платитъ.
‘Другъ мой,’ отвчалъ Шанфарій: ‘вс говорятъ, что Ханса понимаетъ языкъ птицъ и иметъ сношеніе съ Дивами. Она легко можетъ знать предопредленіе. Пословица говоритъ: ворожея отгадываетъ судьбу другихъ, хотя не знаетъ, сто сдлается завтра съ нимъ самимъ.’
— Шанфарій! ты напрасно предаешся печальнымъ думамъ въ то время, когда боги явно благопріятствуютъ твоимъ намреніямъ и даже предупреждаютъ твои желанія. Ты знаешь пословицу: если радость и печаль случатся вмст, то радуйся сего дня, а печаль откладывай на завтра. Но, прощай любезный другъ! мн пора возвратиться къ Асиру, ты позжай къ тремъ пальмамъ. — Сказавъ сіе, Селикъ взялъ десять стрлъ и меньшое копье у Шанфарія, и оставилъ его.
Въ сумерки Селикъ явился къ Саламанцамъ и нашелъ всхъ воиновъ уже готовыхъ къ походу. ‘Мы думали,’ сказалъ ему Асиръ, ‘что ты уже невозвратишься. — Вотъ для тебя лошадь: садись, пора отправиться.’
— Я не могъ скоро отыскать Сомгаровыхъ стрлъ своихъ, отвчалъ Селикъ.
‘У тебя есть Сомгаровы стрлы?’ съ удивленіемъ вопросилъ Шейхъ Саламанцевъ.
— Да, есть десять, самыхъ лучшихъ, изъ коихъ пять подарю теб, почтенный мой хозяинъ! Да принесутъ он теб благополучіе! — Говоря сіе, Селикъ подалъ десять стрлъ корыстолюбивому Асниру, который восхищенъ былъ симъ подаркомъ. Потомъ воткнувъ въ землю, у своей палатки, копье, имъ привезенное, и привязавъ къ нему своего коня, вооружился, слъ на коня Асирова, и отправился вмст съ Саламанцами. Ихъ было всего двсти человкъ. Выхавъ изъ стана, они раздлились на пять отрядовъ, и пустились въ разныя стороны, чтобъ занять назначенныя мста.
Въ свою очередь Шанфарій отправился къ тремъ пальмамъ. Приближаясь къ нимъ, онъ вскор увидлъ всадника, дущаго тихимъ шагомъ, и узналъ подъ нимъ буланаго коня Селикова. ‘Это она?’ вскричалъ Шанфарій, ‘Дальфа! любезная моя Дальфа!’ и поскакалъ къ ней. Голос любезнаго пронзилъ сердце Дальфы: дрожащею рукою она поворотила къ нему коня своего, и нсколько наклонилась, Шанфарій протянулъ къ ней свою руку и, нжно обнимая милую, спросилъ: ‘Ты меня не позабыла еще!’ Но Дальфа быстро произнесла: ‘мной двоюродный брать! {Обыкновенное выраженіе Бедуиновъ, у коихъ друзья и любовники всегда называютъ другъ друга двоюродными братьями или сестрами хотя бы вовсе не были родственниками между собою.} намъ должно скоре уйти отсюда: жизнь твоя въ опасности! — Куда намренъ ты отправиться? ‘
— Мы подемъ въ Айнъ-Зарку. —
‘Въ Айнъ-Зарку!’ вскричала Дальфа: ‘тамъ кочуютъ Бени-Зобейды, они наблюдаютъ за тобою и сообщаютъ Саламанцамъ о всхъ твоихъ движеніяхъ.’
— Это быть не можетъ: третьяго дни я былъ у нихъ въ гостяхъ, они приняли меня весьма радушно и преломили со мною хлбъ.
‘Они въ прошлую ночь присылали сюда человка,’ продолжала Дальфа, ‘съ извстіемъ, что ты былъ у нихъ, и разспрашивалъ о мст пребыванія Саламанцевъ. Теперь я узнала отъ женщинъ Асира, что онъ, съ воинами своими, отправился стеречь чернаго льва, опять здсь появившагося: такъ вс тебя называютъ здсь. — Прибытіе твоего пріятеля, котораго впрочемъ Саламанцы не узнали, затрудняло ихъ чрезвычайно: они боялись оставить его въ юрт, чтобы въ ихъ отсутствіе, не ухалъ онъ и, отыскавъ тебя, не помшалъ ихъ видамъ. И такъ, не смотря на то, что онъ сдлался ихъ гостемъ, они хотли убить его, но одинъ добрый старикъ возсталъ противу сего гнуснаго намренія и присовтовалъ взять его съ собою, утаивъ отъ него настоящую цль ихъ набга. Вс Саламанцы крайне негодовали на Асира, что онъ позволялъ сему неизвстному имъ гостю отлучиться въ пустыню за стрлами, и съ нетерпніемъ ожидали его возврата.’
— И такъ, они вроятно, стерегутъ меня въ направленіи кочевья Бени-Зобейдовъ, сказалъ Шанфарій съ нкоторымъ безпокойствомъ. Недавно я точно слышалъ въ этой сторон шумъ дущихъ всадниковъ. Намъ должно отправиться въ другую сторону. Бдный Селикъ!…. я не увижу тебя боле!….
Немедленно Шанфарій и Дальфа пустились оттуда по направленію сверо-восточнаго втра. Три часа они хали скорымъ шагомъ, и прибыли къ берегу потока. Нсколько разъ Шанфарій пытался переправиться чрезъ оный, но глубина потока, темнота ночи, страхъ Дальфы, всегда ему препятствовали. Находясь въ стран совершенно незнакомой, ему оставалось только слдовать берегомъ рки, пока не наступитъ день. Такимъ образомъ прибывъ къ ущелію одной горы, Шанфарій остановился и сошелъ съ коня. ‘Сестра моя!’ сказалъ онъ Дальф: ‘будемъ здсь ожидать разсвта. Я не знаю, куда вамъ хать и гд мы находимся, но думаю, что мы уже вн опасности.’ — Утомленная Дальфа попросила воды. Лишь только Шанфарій сдлалъ нсколько шаговъ къ потоку, какъ раздался со всхъ сторонъ крикъ: ‘Это онъ! Это черный левъ!’ Герой, изумленный этимъ неожиданнымъ крикомъ, спшитъ къ копью своему и блоногому коню, не сомнваясь, что попалъ на засаду, но вдругъ видитъ себя окруженнымъ со всхъ сторонъ. — Саламанцы, желая взять Шанфарія живаго, направляютъ на него копья свои и требуютъ, чтобы онъ сдался. Но Шанфарій, схвативъ свой мечь, мужественно защищается противъ сорока враговъ и многимъ изъ нихъ наноситъ раны. ‘Подлые разбойники!’ отвчаетъ имъ неустрашимый витязь, голосомъ отчаянія и изступленія. ‘Вы знаете, что между вами и мною нтъ другаго условія кром красной смерти.’ — На сей голосъ одинъ изъ всадниковъ, остававшійся дотол назади, пробивается сквозь толпу и стремится прямо къ Шанфарію, но сей, двинувшись впередъ, встрчаетъ его сильнымъ ударомъ меча въ голову. ‘Я поклялся,’ воскликнулъ тогда Шанфарій, ‘истребить сто сыновъ Саламанскихъ! теперь моя клятва исполнена.’ — Несчастный! онъ не зналъ, что ему не суждено было исполнить сію клятву при жизни! Всадникъ, убитый его рукою, былъ врный другъ его Селикъ, который, узнавъ свою ошибку и гнусный обманъ Саламанцевъ, спшилъ къ другу своему, ршась защититъ его, или умереть съ нимъ вмст. Но въ то самое время, когда Шанфарій произносилъ слова клятвы своей, злобный Асиръ пронзилъ его копьемъ въ плечи.— Опредленія Судьбы неизбжны! Когда наступитъ роковое время, напрасно человкъ ухищряется избжать гибели: если онъ уклонится отъ смерти въ одномъ мст, встртитъ ее непремнно въ другомъ.
Дальфа также погибла въ минуту конницы Шанфарія: нкоторые повствуютъ, что одинъ изъ Саламанцевъ, принявъ ее за мужчину, нанесъ ей смертельный ударъ копьемъ въ грудь, иные же говорятъ, что она бросилась въ воду потока и въ немъ утонула. Такъ сбылось предсказаніе Хансы.
Спустя нсколько лтъ посл смерти Шанфарія, коварный Асиръ прозжалъ чрезъ то мсто, гд убитъ сей славный воинъ и поэтъ. Тло его уже содлалось пищею хищныхъ зврей, только блыя кости лежали, разбросанныя по песку. Асиръ, увидвъ черепъ Шанфарія, съ презрніемъ толкнулъ его ногою: но въ тоже мгновеніе отколокъ черепа вонзился ему въ ногу, — и Асиръ чрезъ нсколько дней испустилъ духъ въ ужаснйшихъ мученіяхъ. Такъ совершилась и клятва великаго Шанфарія.