СЛОВА
АНГЛИНСКАГО ПРОПОВДНИКА AРЧЕРА:
I.
о польз, происходящей отъ размышленія о смерти.
II.
о страданіяхъ человчества въ сей жизни.
Перевелъ съ Англинскаго Алексй Смирновъ.
МОСКВА.
Въ Снодальной Типографіи,
1825.
Съ одобренія Цензурнаго Комитета, учрежденнаго при Московской Духовной Академіи.
o польз произходящей отъ размышленія о смерти.
И ce изношаху умершая сына единородна матери своей, u та б вдова.
Луки гл. 7, ст. 12.
Естьлибы тотъ образъ смерти, какой въ ныншнемъ Евангеліи представляется очамъ нашимъ хранился постоянно въ памяти нашей, тогда не нужно было бы никакихъ другихъ средствъ къ тому, чтобы предохранятъ насъ отъ грха и нечестія, и руководствовать по стезямъ правоты. Самыя сильныя, самыя жестокія и буйныя страсти утихли бы, удалились и изчезли прежде той страшной минуты, которая, оканчивая земное наше поприще, вводитъ насъ во страну вчности — минуты, влекущей за собою благая или злая на вки,
Когда мы размышляемъ о смерти, тогда чувствуемъ въ сердцахъ нашихъ печаль и уныніе, съ одной стороны потому, что будучи привязаны къ сей жизни многими драгими союзами, мы почитаемъ разлученіе съ нею горькимъ, съ другой стороны потому, что не знаемъ судьбы, ожидающей насъ за гробомъ.
Я нисколько не намренъ, благочестивые Сл.! говорить вопреки симъ чувствованіямъ, ибо ихъ раждаетъ природа, внушаетъ разумъ, одобряетъ религія — чувствованіямъ, кои будучи основаны на правилахъ нашей вры, могутъ сдлаться орудіями къ преуспванію нашему во всякой превосходной добродтели, но я намренъ только доказать вамъ, что причины, заставляющія насъ бояться смерти, какъ бы он ни были справедливы и основательны, не даютъ однакожъ намъ права на то, чтобъ мы добровольно и нарочито предавали ее тому забвенію, въ какомъ провождаемъ мы дни, данные намъ на приготовленіе и расположеніе себя къ оной, что страхъ смертію раждаемый не служитъ намъ побудительною причиною къ тому, чтобъ забывать ее, но служитъ напротивъ того сильнымъ убжденіемъ, чтобъ помышлять объ ней, и сколько можно. помышлять чаще, почему? Потому что смерть ужасна для тхъ токмо, которые не обращаютъ на нее часто мыслей своихъ.
Мы можемъ разсуждать о смерти въ двоякомъ отношеніи: во первыхъ въ томъ, что она разрушатъ то состояніе, въ какомъ находимся мы въ семъ свт, во вторыхъ въ томъ, что она ршаетъ эту судьбу, какая намъ опредлена въ будущемъ. Почему и разсуждаю я такимъ образомъ: — помышляйте о смерти, потому что помышленіе сіе будетъ отвлекать васъ отъ пристрастій ко всему, оканчивающемуся съ сею жизнію и чрезъ то будетъ вооружать умъ вашъ противу тхъ сильныхъ ужасовъ, съ каковыми смерть естественно сопряжена, будетъ для васъ источникомъ мира и тишины, источникомъ добродтели и слдственно надежды и утшенія.
Помышленіе о смерти будетъ отвлекать насъ отъ пристрастій ко всему, съ сею жизнію преходящему, открывая намъ путь къ познанію суетности всхъ тхъ вещей, кои для насъ любезны или ужасны въ семъ свт. Тщетно будемъ мы покушаться любить мудрость и добродтель и слдовать по стезямъ оныхъ, естьли не снимемъ сперва съ земныхъ вещей того великолпнаго и обманчиваго покрывала, какимъ он по большой части прикрыты. Докол будемъ мы почитать пріобртаемыя въ сей жизни блага истинными и существенными, дотол сильное и стремительное побужденіе не престанетъ поощрять насъ къ стяжанію оныхъ. Отъ сего-то и происходитъ великое удовольствіе имть ихъ, ненасытимое желаніе снискивать ихъ, попечительность хранить ихъ, ревность умножать ихъ, страхъ и смущеніе, когда мы въ опасеніи лишиться ихъ, восторгъ, когда получаемъ, ихъ и досада и отчаяніе, когда не удается намъ получить ихъ, такъ что он занимаютъ и поглощаютъ вс способности нашего ума. Отъ сего-то даже добродтельный человкъ, покаряющійся гласу благодати Господней, подверженъ бываетъ борьбамъ и сопротивленіямъ съ его собственными похотьми, отъ сего-то онъ, хотя нечаяннымъ образомъ, но съ пристрастіемъ взглядываетъ на земную суетность, и зритъ иногда съ нкоторымъ родомъ сожалнія на то, чмъ сердце его пожертвовало Господу исусу Хрісту. Мы хотли бы стяжать небесныя радости, не отрекаясь отъ земныхъ, быть причастниками верховнаго нашего блага, не отчуждаясь отъ міра, достигнуть вчной славы, не покидая временной.
Слдовательно, дабы изгнать изъ сердецъ нашихъ сію нечестивую привязанность, которая посляетъ раздоръ между нашими желаніями, естьли не господствуетъ совершенно надъ оными, которая причиняетъ намъ скорбь и злоключеніе, естьли не развращаетъ даже нашей невинности, которая ведетъ къ столь многимъ порокамъ, и уничтожаетъ столь многія возникающія въ насъ добродтели,— нужно только намъ збросить личину съ міра сего, воззрть проницательнымъ окомъ на ложную блистательность, окружающую идолъ счастія и блаженства земнаго, м усматривая негодные матеріалы, изъ коихъ онъ составленъ, убдиться, что идолъ сей есть не что иное, какъ призракъ, незаслуживающій нашей любви: а сіе убжденіе, водворяющее миръ и тишину въ душахъ нашихъ, пріобртается токмо чрезъ частое и прилжное размышленіе о смерти.
Смерть показываетъ въ настоящемъ и естественномъ вид вс т вещи, кои представляются намъ, въ образ покровенномъ, обманчивомъ и украшенномъ заимственною красотою. Мудрецъ, провождавшій въ уединеніи большую часть своей жизни въ размышленіяхъ о суетности міра сего, не иметъ объ оной столь твердаго познанія и совсмъ не столько ее чувствуетъ, сколько тотъ міролюбецъ, къ которому приближается смерть, чтобъ навки разлучить его съ свтомъ. Предъ нимъ изчезаютъ вс прелести и очарованія земныя. Предъ нимъ свтъ, который вкогда столько уважалъ его, столько ласкательствовалъ ему, столько заботился разсыпать забавы и утхи предъ стопами его, становится жестокимъ, хладнокровнымъ и безпристрастнымъ. Онъ покидаетъ его и отдаетъ на жертву вздохамъ и слезамъ, похищаетъ у него все имъ пріобртенное, и оставляетъ ему одно токмо раскаяніе въ крайнемъ безумствованіи его, что увлекался прелестями суеты. Онъ совратилъ его съ праваго пути обманчивыми общаніями, заставилъ его пожертвовать всемъ возможнымъ: но теперь ничего не въ состояніи для него сдлать, и боле объ немъ не помышляетъ. Такъ, Сл.! при наступленіи смерти не видно боле ни героя, ни побдителя, ни Монарха, ни вельможи, ни богатаго, ни любимца счастія: остается токмо человкъ, — человкъ, оплакивающій суетность своихъ намреній, тщетность своихъ надеждъ, ложность своихъ удовольствій,— человкъ, который при послднихъ своихъ минутахъ укоряетъ свтъ въ безсиліи его и постыдномъ вроломств.
Таковая многоразличность мыслей, возбуждаемыхъ смертію въ людяхъ, чрезмрно привязанныхъ къ сему свту, и ослпленныхъ ласкательствами онаго, хотя медленно и постепенно, но неизбжно раждается въ насъ отъ размышленія о смерти. Т узы мірскаго вожделнія, кои сама смерть разрываетъ ударомъ сильнымъ и внезапнымъ, мысль въ ней истребляетъ и сокрушаетъ мало по малу: ибо когда мы помышляемъ о смерти, тогда мысли наши обращаются къ будущности, тогда длаемся мы внимательными, зрителями той послдней сцены, на которой должны мы явиться въ мір, тогда зримъ могилу, отверстую для принятія останковъ нашихъ, и что мы лежимъ въ ней оставлены, забыты, или много что почтены слезою отъ сродниковъ нашихъ и друзей, — слезою падающею на могилу нашу нсколько дней, а можетъ быть нсколько только минутъ. Будучи погруженъ въ таковое размышленіе, и воображая себя въ томъ самомъ положеніи, въ какое поставитъ меня смерть, я исполняюсь чувствовами, какими она будетъ меня одушевлять, а потому и разсуждаю о мір такъ, какь она велитъ мн, называю его непостояннымъ, обманчивымъ и скоро преходящимъ, вижу что міръ сей созданъ не для меня, и что я созданъ не для сего міра, признаю неблагоразуміемъ и глупостію заботишься о титлахъ и достоинствахъ, коихъ лишитъ меня смерть, о заведеніяхъ, которыя она разрушитъ, о богатствахъ, которыя она изъ рукъ моихъ изторгнетъ, о предпріятіяхъ, которыя она содлаетъ тщетными и ничтожными. И поелику неизбжная смерть вскор понудитъ меня оставить сей міръ, которымъ равномрно я буду оставленъ, то сіе и убждаетъ меня въ крайнемъ и совершенномъ безуміи заботиться о вещахъ, служащихъ только для укрпленія моихъ узъ, для умноженія моихъ обязанностей, для раздраженія моихъ желаній, и для содланія ихъ наконецъ тщетными: то и я заключаю, что человкъ прилпляющійся къ сему свту, живетъ только для того, чтобъ приготовиться умереть съ большимъ прискорбіемъ и мученіемъ.
Размышленіе о смерти заводитъ меня въ могилу, гд долженъ я обитать въ ужасной мрачности, окруженный однимъ токмо тлніемъ и гнилостію. Пріидите, Сл.! собесдовать мн въ семъ смертномъ жилищ. Не ужасайтесь нын быть умозрителъно тмъ, чмъ вскор будете по горестной необходимости — землею и прахомъ. Помни, о человкъ! что ты земля еси, и въ землю пойдеши {Быт. гл. 3, ст. 19.}. Пріидите, говорю, собесдовать мн въ могил, но вы идете только одни, буйныя ваши страсти не дерзаютъ слдовать за вами. Пріидите вс вы, заботящіеся о мірскихъ отличіяхъ! воззрите на ваши предпріятія, замыслы и ухищренія, на ваше соперничество и ревность, на ваше несогласіе и ненависть и на ваши несправедливыя и беззаконныя средства къ достиженію вашихъ желаній. Здсь всему положенъ предлъ. Здсь нтъ боле ни власти, ни могущества, ни первенства, ни величія. Здсь въ стран смертной рабъ равенъ своему господину, невольникъ своему тирану, народъ своему Государю, побжденный своему побдителю. Естьли на мрамор, подъ коимъ покоится прахъ вашъ, описаны великіе ваши подвиги, о! сколь это жалкое и постыдное прибжище къ суетности! Надпись сія тщится сохранить что-либо посл несчастнаго конца, но успть однакожъ въ томъ не можетъ: краснорчивый ея слогъ обращается въ посмяніе и презрніе, ибо она сказывая намъ, чмъ вы были, показываеть между тмъ, что нын вы уже не то. Вы, изобилующіе земными богатствами и хвалящіеся обширностію своихъ владній! пріидите въ могилу посл всего того, что потерпли вы для пріумноженія оныхъ, воззрите, что остается для васъ посл столь многихъ ненасытныхъ вашихъ желаній, столь многихъ мучительныхъ надеждъ, столь многихъ смятеній и ужасовъ, столь многихъ трудовъ, изнурявшихъ силы ваши тогда, какъ смерть улыбалась надъ ревностнымъ и неутомимымъ вашимъ попеченіемъ, воззрите, что остается для васъ посл столь многихъ лтъ, употребленныхъ вами на пріобртеніе состоянія, столь краткаго времени опредленнаго вамъ на то, чтобъ пользоваться онымъ. Кто старается о пріобртеніи большихъ богатствъ, тотъ рдко наслаждается оными, долею его бываютъ одни хлопоты, съ наживаніемъ таковыхъ богатствъ сопряженныя: удовольствія оныхъ обыкновенно берегутся для наслдниковъ его, которыми съ жадностію и восторгами радости захвачены будутъ сокровища его, и можетъ быть расточены въ разномъ род пресыщенія и неистовства. Но какъ бы то ни было, удержится или разрушится зданіе богатствъ вашихъ, оно ужъ не ваше боле: земля и прахъ суть все ваше наслдіе.
Такимъ образомъ смерть просвщаетъ умъ нашъ бъ познаніи истинной цны всего того, чмъ мы здсь толико прельщаемся, и за чмъ съ толикимъ пристрастіемъ гонимся: но она еще большія доставляеть намъ выгоды, ибо показывая намъ суетность всхъ мірскихъ нашихъ вожделній, она вмст съ тмъ представляетъ намъ предметы, боле достойные нашихъ желаній, нежели все то, чего желать мы можемъ на земли, — предметы, боле способствующіе къ возбужденію въ насъ страха Божія, нежели все то, что ужасать насъ можетъ въ семъ свт.
По нелпымъ мудрствованіямъ мнимой философіи, смерть есть вчный сонъ, конецъ существованія всякой чувствомъ одаренной твари, а по убжденіямъ здраваго разсудка и того Божественнаго откровенія, которымъ ясно доказывается жизнь и безсмертіе наше, смерть есть начало истиннаго нашего и непремняемаго бытія.— Человкъ рожденъ на то, чтобъ умереть, но онъ умираетъ для того, чтобъ родиться снова. Его тло, вещество грубое и сложное, произошло отъ земли и для того паки возвращается въ оную. Его душа, будучи небеснаго произхожденія, въ то время, какъ отходитъ она изъ храма своего земнаго, соединяется съ сонмомъ безплотныхъ существъ, которыхъ никакая сила истребить никогда не можетъ. Для нее свтъ сей не есть жилище мира и тишины, но позорище искушеній и противоборствъ. Она обитаетъ здсь не для того, чтобъ быть здсь же счастливою, но для того, чтобъ заслужить блаженство, уготованное ей въ будущемъ. Слдовательно, въ одномъ и томъ же человк видимъ мы такъ сказать два лица: вопервыхъ человка смертнаго, рожденнаго отъ своихъ родителей по плоти, котораго Священное Писаніе называетъ цвтомъ увядающимъ, паромъ исчезающимъ и тнью бгучею., во вторыхъ человка безсмертнаго, коего періодъ бытія есть одинъ вчный день, который никогда не узритъ наступленія ночи.
И такъ, что значитъ сей свтъ, естьли сравнить его съ будущимъ? Человкъ, непріобртшій основательныхъ познаній о состояніи жизни будущаго вка, можетъ увлекаться благами міра сего и блистательность онаго можетъ помрачать взоры его, но человкъ, помышляющій о вчности, свободенъ отъ таковыхъ впечатлній, онъ занятъ всегда иными заботами, иными надеждами, и кром Бога ничего не страшится. Для него все оканчивающееся въ могил, кажется игрушками, забавляющими простоту и слабоуміе дтскаго возраста, по его мннію все, что ни есть важнйшаго, истиннаго и постояннаго, начинается за гробомъ. Тамъ непреложная его судьба, тамъ или блаженство его, которое не узритъ никакой перемны, или злополучіе его, которое не узритъ никакой отрады. Одтъ ли онъ здсь въ златую багряницу, или носитъ токмо раздранныя рубища нищеты, озарены ли дни его лучами благоденствія, или помрачены тучами бдствій и горестей, сидитъ ли онъ на блестящемъ трон, или обремненъ оковами въ жестокомъ невольничеств,— это не длаетъ большой разницы для него, естьли онъ взираетъ на смерть окомъ Хрістіанина. Онъ мало цнитъ все то, что долженъ оставить за собою, мысли его заняты только тмъ, къ чему онъ шествуетъ. Спокойно смотритъ онъ на безпрестанныя колебанія и перемны человческихъ вещей и на непостоянство, такъ называемаго земнаго счастія, то возникающаго, то упадающаго. Онъ не трогается даже и тогда, какъ самый міръ колеблется въ своемъ основаніи и погребаетъ подъ развалинами своими тхъ, кои, поглупости, всю свою надежду на него возлагаютъ. Се мудрость, какой поучаетъ насъ размышленіе о смерти! се возвышенность души, на какую вознесетъ насъ благочестивое сіе упражненіе!
Не должно однакожъ предполагать, что размышленіе о смерти впечатлваясь глубоко въ мысляхъ вашихъ, чрезмрно отвлекать васъ будетъ отъ свта, такъ что причинять будетъ ослабленіе и небрежность въ исполненіи мірскихъ вашихъ обязанностей и невозможность въ соблюденіи извстныхъ правилъ общежитія и вжливаго обращенія. Нтъ, Сл. ежели вы сдлаетесь философами подъ руководствомъ Хрістіанства, то не впадете въ крайность ни съ той, ни съ другой стороны. Размышленіе о смерти, конечно убждать насъ будетъ, что все несообразное съ порядкомъ, отъ Бога установленнымъ, не иметъ въ себ никакой цны и не приноситъ никакой пользы, но вра научаетъ васъ, что все, длаемое для сего міра, длается для Бога, когда мы служимъ и угождаемъ міру съ тою цлію, чтобъ повиноваться и угождать Царю Всевышнему. Слдовательно размышленіе о смерти нимало не будетъ отвлекать васъ отъ благихъ трудовъ м попеченій по разнымъ вашимъ должностямъ, не будетъ препятствовать въ соблюденіи благопристойности и учтивства въ благородномъ обществ, удерживать отъ благонамренныхъ связей, отъ супружескаго счастія и отъ чувствъ искренняго и безкорыстнаго дружества. Оно напротивъ того будетъ поддерживать сіи добродтели, и для Государя, судіи, воина, родителя, сына, раба и господина будетъ служишь побужденіемъ къ исполненію обязанностей ихъ съ большимъ усердіемъ и ревностію, потому что въ исполненіи оныхъ они руководствоваться будутъ цлію священнйшею и причинами, достаточными успокоивать мысли наши при буйств и своенравіи, при несправедливости, неблагодарности и вроломств тхъ людей, съ коими мы живемъ. Оно увритъ, что т услуги, кои міръ предаетъ забвенію, Богъ нкогда вознаградитъ. — О! когда человкъ совершенно проникнутъ сими разсужденіями, какого мужества непокажетъ онъ тогда на поприще своихъ искушеній! какихъ пожертвованій не въ состояніи онъ тогда сдлать для всеобщаго блага! На кого же самый свтъ возложить можетъ всю свою надежду, какъ не на человка, который помышляетъ о смерти и притомъ помышляетъ объ ней какъ истинный Хрістіанинъ?
Въ заключеніе скажемъ, что размышленіе о смерти производить будетъ въ насъ бдительность и осторожность, которыя не позволятъ ей учинишь на насъ внезапное нападеніе. О, Сл. внезапная и скоропостижная смерть есть жесточайшее изъ всхъ временныхъ наказаній, ниспосылаемыхъ на насъ гнвомъ Божіимъ. Хрістіанинъ не знаетъ въ свт семъ бдствій столь ужаснаго, какъ внезапная смерть гршника. О, Господи! попусти паче, чтобъ иное какое либо зло, нтъ! чтобъ все скопище золъ пало на Твоихъ людей: друтія бдствія будутъ наказаніями отъ того, который пробуждаетъ и исправляетъ совсть нашу, — наказаніями, чинимыми отъ родителя дтямъ, которыхъ Онъ любитъ и хощетъ спасти! Но смерть, застающая во грсхъ, о! Ты посылаешь ее на пагубу предметовъ жестокаго и праведнаго Твоего гнва и чтобъ погрузить ихъ въ бездну несчастій! Что убо сохранить насъ можетъ отъ столь ужаснаго бдствія, какъ не одно частое размышленіе о послднихъ минутахъ нашей жизни?— Естьли Хрістіанинъ пріучитъ себя къ сему размышленію, то въ какихъ бы лтахъ ни преселился онъ изъ міра сего? какъ бы скоро ни прервалась нить жизни его, смерть не будетъ для него внезапна, потому что онъ всегда въ готовности умереть. Благочестивый Хрістіанинъ и беззаконный міролюбецъ оба не знаютъ числа своихъ дней, но съ сею токмо разницею: міроліобецъ наподобіе младенца въ колыбели позволяетъ себя укачивать и утшать пніемъ мечтательныхъ забавъ, докол не погрузится въ пагубный сонъ, и въ полунощи вопіетъ гласъ: ce Женихъ грядетъ, тецыте Ему согpшеніе {Мат. гл. 25, ст. 6.}, а онъ отягощенный сномъ, не слышитъ гласа сего! Но благоразумный Хрістіанинъ, памятующій всегда, что день Господень пріидетъ, яко тать въ нощи, вчно бываетъ бдителенъ, остороженъ и готовъ къ сртенію Жениха.
И такъ да размыслитъ нын каждый изъ насъ самъ съ собою тако: я могу во всякую минуту умереть, слдственно должно мн каждую минуту моей жизни провождатm такъ, какъ бы она была минутою моей смерти. Я не знаю, продлится ли жизнь моя до завтрешняго дня, слдственно ныншній провождать мн должно наподобіе дня, преселяющаго меня въ вчность. Никто не можетъ уврить меня, что не буду сею нощію низверженъ въ могилу, почему да не сомкнутся дремотою вжди мои, докол не водворю миръ въ совсти моей и не буду въ состояніи: упокоиться смло въ объятіяхъ моего Искупителя. Мои молитвы, мои упражненія въ благочестіи, мои отверженія самаго себя и моя благотворительность и любовь къ ближнему, да будутъ сопровождаемы тою же ревностію, съ какою совершалъ бы я сіи подвиги добродтели при конц моей жизни. Изъ таковаго размышленія, Сл. правосудіе, любовь къ ближнему, кротость, смиренномудріе, воздержаніе, непорочность и всякая превосходная и небесная добродтель произрастать будетъ безпрестанно, дабы служить намъ украшеніемъ и угнтеніемъ въ сей жизни и дабы уготовить намъ безчисленныя сокровища въ странахъ вчности. Наша жизнь будетъ жизнію Святыхъ, наша смерть смертію избранныхъ, а блаженство вчное нашимъ наслдіемъ! Аминь.
O страданіяхъ человчества въ сей жизни.
И ce трусъ великъ бысть въ мори, якоже кораблю покрыватися волнами: той же спаше, и пришедше ученицы Его, возбудиша Его, глаголющ: Гослоди, спаси ны, погибаемъ.
Вотъ изображеніе тхъ произшествій, какія мы ежедневно видимъ и какія ежедневно съ нами встрчаются! Ученики исусовы, или врные, ревностные Его послдователи, подъ управленіемъ промысла Божія пускаются, такъ сказать, въ море при сильной и жестокой бур. Кораблеправитель ихъ конечно всегда съ ними, конечно готовъ во всякое время подать имъ совтъ и помощь: но не взирая на сіе, тысяча бываетъ случаевъ, гд мы, судя по наружности, думаемъ, что Онъ въ отсутствіи отъ нихъ, покинулъ и забылъ сихъ,— тысяча обстоятельствъ, гд кажется намъ, что Онъ въ отношеніи къ нимъ, подобно какъ къ Ученикамъ Своимъ на корабл, отягощенъ сномъ. Въ продолженіе плаванія ихъ по быстрому потоку времени, позволяетъ Онъ бурнымъ втрамъ приводить ихъ въ ужасъ и смятеніе, шумящимъ волнамъ воздыматься и угрожать имъ гибелью, багровымъ молніямъ блистать вокругъ ихъ и страшнымъ громамъ Своимъ ударять въ то судно, на которомъ чаяли Они благополучно совершить путь свой. Онъ попущаетъ имъ подвергаться нападеніямъ отъ сильныхъ искушеній и не рдко претерпвать горести и почти стонать подъ бременемъ бдствій. Т, кои видятъ добродтельнаго человка въ толикихъ злоключеніяхъ, поврятъ ли, что существуетъ Провидніе, особенно объ немъ пекущееся? Не скоре ли подумаютъ, что онъ есть предметъ гнва Божія, наипаче когда видятъ, что нечестивые благоденствуютъ въ полной мр, занимаютъ первыя достоинства на земли, изобилуютъ во множеств богатства, пресыщаются чувственными забавами, имютъ всякія потребныя для себя удовольствія, и все то, что называютъ счастіемъ и блаженствомъ сего міра?
О семъ-то раздленіи человческихъ вещей — раздленіи, повидимому, столь странномъ, столь пристрастномъ и столь мало сообразномъ съ понятіями нашими о премудрости и правосудіи Божіемъ, Царь и Пророкъ Давидъ разсуждая, возопилъ: возстани, вскую спиши, Гослоди? Воскресни и не отрини насъ до конца. Вскую лице Твое отбращаеши и забываеши нищету нашу и скорбь нашу? Яко смирися, въ персть душа наша, воскресни, Господи, помози намъ, и избави насъ имене ради Твоего {Псал. 43, ст. 24 25, 26 и 27.}! И посему-то врные послдователи Хрістовы, въ то время, какъ горести бываютъ участію ихъ на земли, въ то время, какъ свтъ враждуетъ противъ самаго себя, въ то время, какъ внутренніе раздоры возмущаютъ ихъ тишину или общественныя бдствія разрушаютъ ихъ спокойствіе, въ то время, какъ терпятъ они притсненія, оклеветанія, поношенія и гоненія, или горести душевныя, или недуги тлесные, въ то время, говорю, готовы они выходить изъ терпнія, скорбть, роптать и взывать къ Спасителю своему словами Апостоловъ: Господи! спаси ны, погибаемъ {Мат. гл. 8, ст. 25.}, мы погибаемъ, а Ты не обращаешь на насъ взора Своего, несчастія преслдуютъ и угнетаютъ насъ, а Ты, по видимому, нечувствителенъ къ бдственному нашему положенію.
На таковыя усильныя ихъ моленія Господь тоже самое отвтствуетъ, что и на моленія Своихъ учениковъ, приведенныхъ во время бури въ ужасъ и смятеніе: что страшливи есте, маловpu {Тамъ же см. 26.}? гд упованіе ваше на благость и могущество Мое? не пребываю ли Азъ съ вами? чего же убо вамъ боятися?— Хрістіане! неисповдимы суть пути Провиднія въ отношеніи къ добродтельнымъ, но для ободренія и утшенія вашего постараюсь я нын нсколько объяснить вамъ оныя. На сей конецъ намренъ я доказать вамъ, что въ страждущей добродтели нтъ ничего такого, чрезъ что бы долженствовало сколько нибудь поколебаться вра наша или уменьшиться надежда на обтованія милосердаго нашего Искупителя, но что напротивъ того вра и упованіе наше на Господа могутъ боле возвыситься и утвердиться чрезъ т бдствія, какія по большой части бываютъ участію благочестивыхъ.
Нтъ въ страждущей добродтели ничего такого, чрезъ что должна прійти вра наша въ какое-либо ослабленіе. Одинъ изъ великихъ учителей Хрістіанскія Церкви, сказалъ, что ‘Таинства Божіи должны обращать на себя особенное наше вниманіе, должны побуждать насъ къ помышленію объ нихъ и къ ревностному прилжанію пріобртать такія объ нихъ познанія, какія только намъ возможно: но что никогда не должны быть сопровождаемы такими мыслями, которыя моглибъ сколько нибудь служить намъ поводомъ къ возмущенію или сопротивленію вол Божіей.’ Теперь принаровимъ мы сіе ученіе къ предмету нашего разсужденія: положимъ, что отъ насъ сокрыты причины неравнаго раздленія благъ и золъ въ сей жизни, положимъ, что ето есть непостижимая бездна, въ которой теряются мысли наши и не находятъ никакихъ границъ, но при всемъ томъ долгъ нашъ есть не роптать и ослабвать въ вр, а со смиреніемъ повергнуться долу и сказать съ Св. Павломъ, о глубина богатства и премудрости и разума Божія! яко неиспытани судове Его, и неизслдовани путіе Его {Римл. гл. 11, ст. 33.}!
Мы имемъ, Сл., тысячу убдительныхъ и неопровергаемыхъ доказательствъ, что вселенною управляетъ Провидніе, и что въ ней ничего не можетъ случиться безъ опредленія и воли премудраго и всеблагаго Существа. Нужно только намъ воззрть окрестъ себя на лице земли, обратить взоры наши ко свтиламъ на тверди небесной, или разсмотрть другія какія либо творенія руки Божіей, и мы мгновенно убдимся и удостовримся въ сей радостнйшей истин. Но при сихъ неоспоримыхъ доказательствахъ раждается въ мысляхъ моихъ слдующее недоумніе. Ежели есть таковое Провидніе, говорю я самъ себ, то почто попущаетъ оно добродтельнымъ быть въ угнетеніи тогда, какъ нечестивые торжествуютъ? Но былоль бы согласно съ здравымъ разсудкомъ, естьли бы я по причин одного токмо пункта, коего объяснить не могу, поколебался въ вр моей касательно ученія о Провидніи — ученія, начертаннаго свтлыми буквами на лиц неба и земли? Конечно нтъ, ибо хотя мракъ непостижимости и объемлетъ меня съ одной стороны, но свтъ доказательствъ озаряетъ съ другой, и потому не имя тончайшаго зрнія для проницанія въ таинство золъ, претерпваемыхъ добродтельными и въ таинство благъ, испытываемыхъ нечестивыми, я съ терпніемъ долженъ ожидать того времени, когда позволено мн будетъ уразумть сіи таинства чрезъ совершенное познаніе Того, Кто есть источникъ всякія премудрости и виновникъ всякаго бытія, и поелику я твердо увренъ, что все, что ни длаетъ Онъ для меня, служитъ, но намренію Его, въ мою пользу, то и могу сказать съ праведнымъ овомъ: Господь даде, Господь отъятъ, яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Гослодне благословено {ова гл. 1, стр. 21.}.
Таковыми размышленіями Царь Давидъ, укротилъ то смущеніе, какое чувствовалъ онъ, взирая на благоденствіе и торжество нечестивыхъ. Ноз мои, говоритъ онъ, въ мал не подвижается, стопы моя въ мал не проліяшася. Яко возревновалъ на беззаконныя, миръ гршниковъ зря. Они въ трудахъ человческихъ не суть, и съ человки не пріимутъ ранъ. Се сіи гршницы, и гобзугощіи въ вкъ, удержаша богатство. И азъ ркъ: всуе убо оправдихъ сердце мое, и умыхъ въ неповинныхъ руц мои. Но вскор свтъ Божественной истины озарилъ паки разумъ его, вскор упованіе его на Господа снова оживотворилось. Аще глоголахъ, повмъ тако, продолжаетъ онъ, се роду сыновъ твоихъ преступихъ, и непщевахъ разумти, сіе трудъ есть предо мною, дондеже вниду во святило Божіе, и разумю въ послдняя ихъ {Псал. 72, стр. 2, 3, 4, 5, 12, 13, 15, 16, 17.}. То есть, ‘я долженъ дожидаться того времени, когда допущенъ буду стать за непроницаемую завсу, простертую предъ судьбами Всевышняго и сокрывающую оныя отъ очей смертныхъ. Тогда познаю окончательную судьбу благочестивыхъ и беззаконныхъ, и увижу, какой получатъ конецъ питаемыя съ обихъ сторонъ надежды.’ Вотъ какими размышленіями, вотъ какими чувствованіями исполненъ былъ Св. Царь Давидъ! таковыми же и мы руководствоватъся должны во всхъ подобныхъ тому случаяхъ.
Чтожъ касается до того, что отъ насъ не совсмъ сокрыты и причины низпосылаемыхъ на насъ бдствій: то сіе еще боле должно утверждать и возвышать вру и повиновеніе наше къ Богу. Подлинно, Сл., мы можемъ открыть весьма удовлетворительныя причины симъ бдствіямъ — причины самыя основательныя, убдительныя и утшительныя, такъ что мы и извиненія недостойны, буде тревожимся и предаемся отчаянію, видя добродтельнаго человка угнетаема бдствіями тогда, какъ нечестивый въ полной мр благоденствуетъ и торжествуетъ. Вы убо, кои при всхъ благонамренныхъ трудахъ вашихъ гонимы еще бдностію и злополучіемъ,— вы претерпвающіе обиды, поношенія и оклеветанія,— вы страждущіе недугами, а между тмъ съ сожалніемъ и болзненнымъ сердцемъ взирающіе на семейства ваши, ожидающія отъ васъ той помощи, которой не въ силахъ вы имъ доставить, пріидите въ училище исуса Хріста, пріидите къ Нему вси труждающіяся и обремененніи, и Онъ подастъ вамъ облегченіе,— пріидите, и обрящете покой душамъ вашимъ. Отъ него можете вы познать слдующія утшительныя истины: вопервыхъ, что Господь посредствомъ злоключеній испытуетъ врность Своихъ рабовъ и чрезъ то даетъ имъ случай ознаменовать ихъ усердіе къ Нему, во вторыхъ буде взять сравненіе изъ Священнаго Пясанія, Онъ очищаетъ ихъ бдствіятіи подобно злату очищающемуся въ горнил отъ своей нечистоты, въ третьихъ, что Онъ обезпечиваетъ спасеніе ихъ, отдаляя отъ нихъ т опасности, съ коими благоденствіе земное всегда сопряжено, въ четвертыхъ, что Онъ съ нжнымъ насиліемъ, такъ сказать, понуждаетъ ихъ соединиться съ Нимъ, представляя имъ въ сей жизни токмо такіе предметы, кои возбуждаютъ ихъ отвращеніе, и наконецъ въ пятыхъ: поелику и самые благочестивые люди впадаютъ во многія погршности, заслуживающія наказанія, то Онъ наказываетъ ихъ здсь временными бдствіями, не яко Судія, но яко милосердый Отецъ, дабы въ будущемъ не быть понуждену наказывать ихъ по строгости Своего правосудія. О Христіане! не уже ли нужно посл сего еще дале въ тайну судебъ Божіихъ? не уже ли изложенныхъ истинъ недовольно для того чтобъ успокоить наше смущеніе, чтобъ утвердить на недвижномъ основаніи вру нашу, и чтобъ вооружить ее противу всхъ искушеній?
Злополучіями Господь испытуетъ рабовъ Своихъ: борьба ихъ на земли бы ваетъ для нихъ источникомъ заслугъ, безъ сопротивленія не можетъ быть побды, а безъ побды и права на пріобртеніе внца небеснаго. Господь хочеть увнчать побдителей неувядаемыми лаврами, а по сему и доставляетъ рабамъ Своимъ случаи къ совершенію отличныхъ подвиговъ. Когда Цари земные возводятъ подданныхъ своихъ на высокіе степени достоинствъ, влекущихъ за собою множество обязанностей, заботъ и безпокойствъ, или когда они ввряютъ имъ предводительство надъ арміями и обязываютъ ихъ мужественно и неустрашимо дйствовать при всхъ опасныхъ случаяхъ, то не полагается, что они съ таковыми своими подданными поступаютъ жестоко, или ненавидятъ ихъ: нтъ, напротивъ на участь тхъ, кои удостоиваются таковыхъ отличій, взираютъ завистливымъ окомъ, ибо они считаются дйствующими на пол чести и на обширномъ поприщъ величія и славы. Въ такомъ же точно положеніи находятся и служители Хрістовы. Ихъ злополучія и страданія, кои свтъ считаетъ дйствіемъ жестокой судьбы, буде внять гласу Божественной истины, служатъ доказательствомъ особенной милости и благоволенія Божія къ нимъ.
Злоключеніями Господь очищаеть рабовъ Своихъ отъ всякаго безмрнаго пристрастія къ мірскимъ благамъ. Въ самомъ дл, естьли бы добродтель награждаема была временнымъ блаженствомъ, тогда служеніе Создателю мы поставили бы средствомъ для снисканія сего блаженства, и совсмъ не любили бы верьховнаго, истиннаго нашего блага. Взирая на благополучное состояніе нечестивыхъ, вы готовы предаться унынію и печали, и сказать въ тайн сердца своего: ‘Ce уже давно посвящаю я себя на служеніе Господу, исполняю заповди Его столько, сколько позволяетъ слабость человческая, и все еще судьба моя одинакова, все еще дла мои въ затрудненіи и тучами несчастія помрачаются, еще вс предметы, меня окружающіе.’ Но Спаситель вашъ на то отвтствуетъ: ‘такъ не уже ли ради здравія, ради богатствъ, ради блага сего міра сдлались вы послдователями Моими — послдователями Того, Кто прошелъ поприще жизни сей узкою стезею, страдая, плача и нося крестъ Свой?’ — ‘Благость убо Мою показываю вамъ, когда лишаю васъ сихъ мнимыхъ благъ. Я не хощу, чтобъ вы служили Мн изъ какой-либо награды, кром той, которая состоитъ во Мн самомъ, Самъ Я есмь сугубая ваша награда. Ежели Я щажу нечестивыхъ въ жизни сей, то потому, что считаю ихъ тмъ низкимъ металломъ, о которомъ ни сколько не радитъ художникъ, а злато кладетъ онъ въ горнило, дабы огнемъ очистить оное отъ всякой примси. — Такъ вмсто того Сл., чтобъ жаловаться, вы должны радоваться въ своихъ злополучіяхъ и молиться со Св. Давидомъ: искуси мя, Господи! и испытай мя, разжзи утробы моя и сердце мое, яко во всхъ мнимыхъ жестокостяхъ Твоихъ милость Твоя милость предъ очима моима есмь {Псал. 25, ст. 2, 3.}.
Милость сія поистинн предъ очами нашими, наипаче когда мы разсуждаемъ, что мірскія блага, коихъ люди съ толикою жадностію ищутъ, бываютъ не рдко столь вредны,по свойству своему, что совершенную наносятъ пагубу и мудрости и добродтели. Справедливость таковаго замчанія доказывается многими печальными примрами. Но съ коликою дятельностію милосердое Провидніе предохраняетъ насъ отъ сей опасной заразы? Иногда удерживаетъ оно приливъ нашего счастія, видя, что оный влечетъ съ собою силу, могущую развратить наши сердца, иногда ограничиваетъ насъ, несмотря ни на какія наши усилія, низкимъ и неизвстнымъ состояніемъ, дабы блескъ земнаго величія не помрачилъ взоровъ нашихъ, и не лишилъ насъ способности простирать мысли ко странамъ будущаго блаженства, иногда ниспосылаетъ на насъ недуги и мучительныя болзни, дабы заградить намъ путь къ чувственнымъ удовольствіямъ и разогнать лестные призраки плотскихъ забавъ.— О, Сл.! теперь не видите вы тхъ золъ, каковымъ подвергать васъ можетъ жизнь благополучная, но узрите оныя въ тотъ великій день, когда вс сокровенныя вещи обнаружатся. Тогда Господь представитъ предъ очами вашими т пороки, каковымъ предавало бы васъ сребролюбіе, естьли бы Онъ попущалъ страсти сей въ васъ усиливаться, и не прескалъ вамъ случаевъ къ умноженію богатства, представишъ вамъ т беззаконные замыслы, какіе были бы производимы въ дйство непомрнымъ вашимъ честолюбіемъ, естьли бы Онъ не обуздывалъ онаго въ самомъ его стремленіи,— отъ гнусности и скотскія неистовства, въ какія были бы вы погружаемы похотьми вашими, естьли бы Онъ болзнію или злосчастіемъ непогашалъ огня любострастія вашего, или не препятствовалъ оному возпламеняться въ вашихъ сердцахъ. Тогда, познавая невдомыя судьбы промысла Божія,— судьбы толико благопріятныя для существенныхъ нашихъ пользъ, вы будете благословлять Господа за т самыя наказанія Его, на которыя нын столь часто ропщете, тогда увидите, что такъ называемыя вами бдствія суть благодянія Божіи, отъ взора вашего сокрытыя, что все заставляющее васъ думать, аки бы вы совсмъ оставлены и забыты, на самомъ дл есть низпосылаемая свыше благодать и дражайшій даръ изъ всхъ сокровищъ небесныхъ.
Естьли бы, Сл.! знали вы все то, что служитъ къ вашему благополучію, и время, въ которое предстанете предъ Судомъ Божіимъ, то въ день печали вашей коликая бы послдовала перемна въ обыкновенныхъ вашихъ помышленіяхъ и дйствіяхъ! Господь съ нжнымъ, такъ сказать, насиліемъ понуждать васъ старается, чтобъ вы къ Нему прибгали, примшивая всмъ земнымъ вещамъ душеспасительную горькость. Чмъ больше терпите вы здсь бдъ и напастей, чмъ больше испытываете превратностей и обмановъ свта и проливаете слезъ на земли, тмъ больше все сіе ведетъ васъ къ тому, чтобы души ваши желали и скончавались во дворы Господни и радовались о надеждахъ, исполненныхъ безсмертія {Псал. 63, ст. 3.}. Но какимъ образомъ вы споспшествуете симъ благимъ намреніямъ Господа? Нердко, въ извиненіе вашего нераднія о всхъ священныхъ обязанностяхъ, въ оправданіе даже пьянства, обмана, безбожія и всякага рода неистовства, вы утверждаете, что вы въ бдахъ. Вы въ бдахъ, Сл.! но по сей то самой причин и должны вы ближе соединяться съ Богомъ вашимъ, Богомъ всякаго утшенія, Который въ несчастіяхъ врнымъ бываетъ прибжищемъ. Въ бдахъ вы! а Господь не есть ли вашъ Защититель, вашъ Избавитель, вашъ Утшитель, ваше единое радованіе? И не уже ли въ преддверіи смерти ищете вы себ отрады? О! да повлекутъ васъ нын бдствія ваши къ подножію олтаря Божія. Тамъ падите ницъ предъ милосердымъ Создателемъ вашимъ. Тамъ откройте горести свои благоутробному сердцу Его. Тамъ съ твердымъ упованіемъ на благость Его реките: вскую прискорбна еси душе моя? и вскую смущаеши мя! Уповай на Бога, яко исповмся Ему, спасеніе лица моего, и Богъ мой {Псал. 41, ст. 6.}. О! естьли только воззритъ Онъ на вагъ съ нжностію и внутреннимъ удовольствіемъ, то скорбь и мученіе, тоска и уныніе разсяны будутъ немдленно, и всякая противудйствующая сила будетъ обезоружена. и удалена.
Къ симъ разсужденіямъ можемъ мы присовокупить и другія: положимъ, что Богъ строго поступаетъ съ рабами Своими въ жизни сей, но строгость, ими ощущаемая, есть строгость нжнаго отца, который наказуетъ своихъ чадъ единственно для спасенія ихъ отъ погибели, и тмъ доказываетъ свое къ нимъ милосердіе и любовь. Извстно, что и самый добродтельный на земли человкъ иметъ многія погршности, требующія исправленія. Между самыми благочестивыми и Богобоязненными людьми вы не найдете ни одного, который бы ежедневно не согршалъ. Какъ бы мы объ немъ ни заключали, онъ во многіе входитъ долги у небеснаго правосудія,— долги, кои онъ непремнно долженъ заплатить. Но когда онъ заплатитъ ихъ? Естьли въ будущей жизни, гд судъ праведенъ и нелицепріятенъ: то жестока и плачевна будетъ участь Его! Сколь убо блаженъ тотъ, кто платитъ долги свои въ сей жизни равнодушнымъ перенесеніемъ бдствія!— Таковое убжденіе есть для добродтельнаго человка отрада во всякой горести, оно содлываетъ страданія Его не только сносными, но даже пріятными и вожделнными. Но вы говорите: почто же Господь не наказываетъ тхъ, кои явнымъ образомъ предаются нечестію и беззаконію? О, возлюбленные братія! будьте довольны одною увренностію, что Богъ васъ любитъ, и не требуйте, чтобъ Онъ давалъ вамъ отчетъ въ дйствіяхъ Своихъ, касательно другихъ людей. Чмъ мдленне Его мщеніе, тмъ сильне поразитъ оно враговъ Его.
Въ заключеніи же да размыслитъ каждый изъ насъ самъ съ собою такимъ образомъ: ежели буду я изслдывать тайну судебъ Божіихъ, тогда не на злополучія свои долженъ я боле всего стовать, но на то самое, что необращаю оныхъ въ мою пользу. Увы! предаюсь я скоро самопроизвольному отчаянію и ропщу на Господа, сохраняющаго меня яко зницу ока Своего {Псал. 16, ст. 8.}, охотно преклоняю я слухъ мой къ льстивому языку міролюбцевъ, незнающихъ инаго удовольствія, кром сладострастія и суеты, и я стараюсь возбуждать въ людяхъ сожалніе обо мн тогда, какъ надлежало бы мн считать участь мою завидною. Я совершенно забылъ оное благовстіе небесной Премудрости: блажени плачущіи и изгнани {Мат. 5, ст. 4 и 10.}. Но понеже сдлалъ я общаніе нын приступить къ исправленію жизни своей, то да благословитъ Всевышній сіе начинаніе мое, и да утвердитъ оное Своею десницею! Ныншній день слышалъ я поученіе о подражаніи житіямъ Святыхъ Отецъ,— слышалъ многіе причины, побуждающія не только покаряться вол Божіей, но даже радоваться о своихъ злоключеніяхъ, и одной изъ тхъ причинъ было бы достаточно для разршенія моихъ сомнній и для укрощенія моихъ безпокойствъ, а естьли бы и никакой не было причины, то не довольно ли одной увренности моей, о Премилосердый и Всеблагій Творецъ! что все, что ни случается со мною, случается по вол Твоей и Твоему повелнію? О! устрояй о мн, якоже хощеши, и хотя бдствія будутъ меня преслдовать и побуждать къ роптаніямъ на Тебя, но Ты не внимай огорченнымъ чувствованіямъ моимъ,— чувствованіямъ, раждаемымъ отъ похотей и пагубнымъ для существеннаго моего блага, яко Ты еси мой свтъ, моя крпость, мое прибжище, мое радованіе, на Тя азь уповаю, и не постыжуся во вкъ! Аминь.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
