‘Отечественныя Записки’, No 6, 1848
Систематическое Описание Помпеи с монографиею и очерком Геркуланума … Соч. В. Классовского, Майков Аполлон Николаевич, Год: 1848
Время на прочтение: 21 минут(ы)
Систематическое Описаніе Помпеи съ монографіею и очеркомъ Геркуланума, съ планами и пояснительными гравюрами. Соч. В. Классовскаго. Санктпетербургъ. 1848. Во французской тип. Въ 8-ю д. л. 238 стр.
Немногимъ мстамъ, городамъ и даже народамъ древняго и новаго міра такъ посчастливилось въ русской литератур, какъ Помпе: вотъ второе прекрасное сочиненіе объ этомъ замчательнйшемъ памятник древности, оно, вмст съ первымъ описаніемъ Помпеи, возвышается въ области нашей словесности какъ уединенный изящный монументъ, воздвигнутый трудолюбивою рукою русскаго ученаго въ честь классическихъ развалинъ, на которыя обращено вниманіе археологовъ и праздныхъ туристовъ всей Европы. И, что всего удивительне и что служитъ къ особенной чести утихъ памятниковъ, а еще боле къ особенному удовольствію публики, любящей серьёзное чтеніе — эти два монумента красуются одни: доступъ къ нимъ не затрудненъ множествомъ произведеній посредственности, жалкой восторженности, напыщеннаго невжества. Одинъ изъ этихъ памятниковъ — книга г. Левшина, изданная въ 1843 году подъ названіемъ: ‘Прогулка Русскаго въ Помпеи’, второй — вышедшая ныньче книга г. Классовскаго, заглавіе которой означено выше. Г. Классовскій, составляя ее въ Италіи, и не зналъ о существованіи прекрасной книги г. Левшина, что не помшало ему, однако, составить книгу не мене полезную и дльную, и сверхъ-того носящую на себ вс достоинства не перваго труда въ извстномъ род, слдовательно, представляющую отсутствіе тхъ недостатковъ, которые мы обыкновенно принуждены прощать автору за то только, что на русскомъ язык ничего лучше еще не на писано о такомъ-то предмет.
Разрытіе Помпеи и Геркуланума составляетъ важное событіе въ лтописяхъ новйшей науки, и никогда, можетъ-быть, такъ кстати не было сдлано археологическаго открытія съ той эпохи, когда начали разработывать древность, какъ это случилось съ Помпеей, при ныншнемъ состояніи исторіи и господствующихъ на нее взглядахъ. Есть какая-то логика въ самыхъ случайныхъ, по-видимому, событіяхъ: когда древностью занимались любители-художники — открылись перлы древней поэзіи и литературы и ‘чудеса’ древняго искусства, подобныя которымъ не появлялись боле, и можетъ-быть, не появятся. Въ прошедшемъ столтіи, современно почти рожденію человка, произведшаго переворотъ въ изученіи древности, затемненнаго и обезличеннаго его воздлывателями-антикваріями, почти-современно рожденію Винкельмана — открылись Геркуланумъ и Помпея. Новйшій взглядъ на исторію уже не можетъ допустить строгаго прежняго отдленія политической исторіи отъ той исторіи жизни древнихъ, которая составляла предметъ археологіи, т. е. антикваріевъ и эстетиковъ, исторія въ новйшее время водворилась опять въ области наукъ, какъ искусство и наука, обнимаетъ все собою — я въ этомъ отношеніи изученіе развалинъ Помпею и Геркуланума длается необходимымъ для историка-художника, помогая его фантазіи въ изображеніи такихъ предметовъ и остатковъ древности, которые не могутъ быть вычеркнуты изъ книгъ, и которые надобно видть для того, чтобъ понять и изобразить.
Преданіе о томъ, что подъ лавою и пепломъ, извергнутыми Везувіемъ, находятся цлые города — никогда не терялось ни въ народ, ни въ ученомъ мир. Ученый міръ долженъ былъ знать объ этомъ изъ изучаемыхъ и комментируемыхъ имъ сочиненій Плинія и Діона Кассія, разсказывающихъ объ означенномъ событіи. Но ученый міръ въ то время былъ занятъ реставраціей буквы древности и старался перенять тайну цицероновскаго періода, почему и мало заботился о содержаніи этой буквы: иначе нельзя объяснить равнодушіе ученыхъ къ извстіямъ Плинія и Діона Кассія, ихъ важнаго скептицизма и презрительнаго взгляда на самыя древности, которыя случайно извлекались изъ земли или земледльцами и винодлами, или искателями кладовъ, изъ-подъ лавы и пепла въ окрестностяхъ Везувія. Весьма-вроятно, что уже скоро посл разрушеніи Геркуланума и Помпеи, спасшіеся хозяева или другіе, руководимые желаніемъ отъискать драгоцнности, разрывали пепелъ и лаву, подъ которыми похоронены эти города. Это доказывается тмъ, что въ новйшее время, когда принялись за дло въ первый разъ, въ лап, покрывающей Геркуланумъ, нашли слды работъ и подземныхъ ходовъ, прорытыхъ неизвстно когда, но прорытыхъ, очевидно съ цлью отъискать драгоцнности, хранящіяся подъ лавою. Сверхъ-того, еще Фабретти приводилъ отъисканную имъ на камн надпись, которая была бы непонятна, еслибъ не объяснили ея Винкельманъ и Марторелли, а еще боле открытые слды ходовъ въ масс лавы, и такимъ образомъ не возстановили совершенно ея смысла и достоврности. Эта надпись слдующая: Signa translata ex abdatis locis ad celebritatem thermarum severianarum, etc. (Winckelin. Sendschr. von den Herculan. Entdeck), т. e. ‘Она была сдлана въ древности же, подъ статуями, перенесенными изъ оставленныхъ мстъ (ex locis abditis).’ Если же въ масс лавы, покрывающей Геркуланумъ, открыты слды копей, то тмъ боле должно предполагать, что въ Помпе тоже, вскор по ея паденіи, производились розьиски, и что откуда тоже извлекались оставленныя сокровища, тмъ боле, что откапываніе руинъ помпейскихъ гораздо-легче, нежели геркуланумскихъ. Геркуланумъ покрытъ твердой лавой, а Помпея просто засыпана пепломъ. Это предположеніе, опирающееся на приведенныхъ нами фактахъ, заставило Винкельмана думать, что въ Помпе едва-ли отъ ищется что-нибудь особенно-замчательное. По счастію для насъ, великій знатокъ древности на этотъ разъ ошибся.
Но ни свидтельства самой древности, ни вещи, находимыя въ развалинахъ, ни, наконецъ, статьи, являвшіяся въ ученомъ мір (напр. въ 1693 году Макрини доказалъ, что урочище, называемое въ народ Чивитта, стоитъ на мст древней Помпеи, и что тамъ ежедневно откапываются части стнъ), не пробуждали въ ученыхъ надлежащаго вниманія, они, правда, занимались истолкованіемъ надписей, находимыхъ въ Помпе, писали и спорили объ нихъ, но и ограничивались Этимъ безполезнымъ словопреніемъ: напр. въ одной надписи (найденной въ 1684 г.) находилось сокращенное названіе Помпеи, Ротp., которое они растолковали тмъ, что камень съ этой надписью вроятно взятъ изъ какой-нибудь загородной виллы, принадлежавшей Кнею Помпею, сопернику Юліи Цезаря. Какъ бы то ни было, первое открытіе Геркуланума произошло случайнымъ образомъ: маркизъ Эммануилъ д’Эльбёфъ, около 1711 года, построилъ въ Портичи, на берегу моря, загородный домъ, и купилъ для украшенія его красивые мраморы у одного земледльца. По разспросамъ оказалось, что продавшій ихъ нашелъ ихъ при рытіи колодезя въ земл. Маркизъ купилъ у крестьянина землю и приказалъ ее рыть, первые поиски были удачны — нашли новые мраморы, и сверхъ-того откопали семь античныхъ статуй, потомъ нашли еще алебастровыя колонны и новыя статуи, которыя маркизъ послалъ въ подарокъ принцу Евгенію савойскому: сверхъ-того, достали множество африканскаго мрамора, изъ котораго стали длать столы и другія вещи. Слухъ объ этихъ богатствахъ, заключающихся подъ Нортичи, разнесся по всей Европ, и, разумется, съ преувеличеніемъ. Мстное начальство, узнавъ объ этомъ, приказало, однако, маркизу прекратить поиски. Такъ прошло еще лтъ тридцать, слухи позатихли, и дло опять было предано забвенію. Въ послдствіи времени, земля эта была куплена правительствомъ, королевская фамилія избрала Портичи мстомъ своего лтняго пребыванія, и снова было обращено вниманіе на производившіяся тамъ разработки лавы маркизомъ д’Эльбёфъ. Новые поиски стали производиться систематически и въ большомъ объем: призваны были ученые, по разъисканіямъ которыхъ оказалось, что мстечки Портичи и Резина построены на лав, покрывшей древній Геркуланумъ. Дйствительно, мало-помалу, древній городъ былъ открытъ съ его театромъ, храмами, живописью, мозаиками и статуями, бронзами и мраморами. Вниманіе всей Европы было обращено на эти работы, существованіе и открытіе подземнаго города и вновь разнесшійся преувеличенный слухъ о его богатствахъ возбудили толки въ ученыхъ кабинетахъ и въ изящныхъ салонахъ Европы, какъ-будто-бы дло шло объ открытіи новой Америки съ новыми перувіанскими рудниками. Между-тмъ, въ 1748 году, крестьяне, расчищая свои виноградинки по берегу рки Сарно, наткнулись на обломки статуй и цлый рядъ колоннъ. Слухъ объ этомъ быстро разнесся въ Неапол, гд вообще вниманіе было обращено на открытія этого рода и гд они составляли самый важный question du jour. Король Карлъ III, любитель древности, тотчасъ прислалъ свдущихъ людей изслдовать мстность, и когда оказалось, что на этомъ мст должна быть древняя Помпея, король приказалъ немедленно приступить къ ея откапыванію Вообще, Карлъ III сдлалъ все, что только могъ, для разрытія древнихъ городовъ, онъ ассигновалъ суммы для работъ, созвалъ ученыхъ и поручилъ имъ вести дло, сверхъ-того, онъ съ такимъ жаромъ и участіемъ слдилъ за ходомъ работъ, что не только ежедневно приказывалъ себ докладывать о томъ, что длается въ Геркуланум и Помпе, но при сколько-нибудь замчательномъ открытіи обозрвалъ его лично. Ученые были созываемы имъ изъ всей Италіи для совщаній, и положено было составить описанія и снимки со всхъ находимыхъ въ развалинахъ вещей и издавать ихъ въ свтъ.
Если со стороны короля было сдлано все, что только было нужно и можно, то ученые исполнители его мысли далеко не соотвтствовали ожиданіямъ и благородной любви монарха къ искусству. Работы шли очень-медленно и небрежно. Винкельманъ разсказываетъ съ горячимъ негодованіемъ, ему свойственнымъ, о ход этихъ работъ. Кажется, это негодованіе его на самое производство работъ и на завдывателей ими, участвовало много и въ его какомъ-то желчномъ сужденіи о Помпе, гд, говорилъ онъ, откопаютъ разв только голыя стны (Sendschreiben, стр. 22, 1762). Надзоръ за производствомъ археологическихъ работъ былъ порученъ Испанцу, инженеру Рокко-Джіакино Алькубьерру, прибывшему съ королемъ изъ Испаніи, ‘Этотъ человкъ’ говорилъ Винкельманъ: ‘у котораго до древностей столько же было дла, сколько, по старинной пословиц, у мсяца до раковъ (als der Mond mit den Krebsen), былъ причиною потери и поврежденія многихъ драгоцнностей. Напримръ, открыли какую-то надпись въ Геркуланум, составленную изъ бронзовыхъ буквъ, въ дв пальмы величиной каждая: онъ приказалъ, не снявъ рисунка съ этой надписи, сорвать буквы со стны, сложить ихъ въ корзинку, и въ этомъ вид представать находку королю. Разумется, значеніе надписи потеряно: буквы эти нсколько лтъ висли въ музеум, и ученые забавлялись складываніемъ и раскладываніемъ ихъ) только черезъ нсколько лтъ этой petit jeu, изъ нкоторыхъ буквъ набрали: imp, aug. (Winck. Sendschr. стр. 19). Въ другомъ мст Винкельманъ разсказываетъ слдующій анекдотъ, характеризующій Испанца: въ геркуланумскомъ театр открыли, между-прочимъ, квадригу, или колесницу, запряженную четырьмя конями и съ возницей, все изъ позолоченной бронзы (другіе говорятъ, что такихъ колесницъ было три, каждая запряженная парою лошадей). Эту квадригу и коней — правда, нсколько сплющенныхъ отъ упавшей на нихъ массы — сняли съ пьедестала изъ благо мрамора, взвалили на телегу, привезли въ Неаполь и бросили на дворцовомъ двор, въ углу, какъ попало. Здсь лежала эта бронза, какъ старое желзо, потомъ разобрана и растаскана но частямъ, а наконецъ взяли ее и употребили для вылитія бюстовъ короля и королевы. Остатки опять отвезены въ музей въ Портичи, гд уже потомъ ихъ собрали и такимъ-образомъ реставрировали превосходнйшаго коня (Sentis, стр. 24).
Жаль, что г. Классовскій не обогатилъ своего прекраснаго труда полной исторіей разрытія Геркуланума и Помпеи, ‘такты, приведенные нами изъ одного только письма Винкельмана, достаточно показываютъ, что эта часть его труда была бы гораздо-полне и интересне, нежели его краткія замчанія. Теперь обратимся къ книг г. Классовскаго и представимъ вкратц дальнйшій ходъ работъ.
Вотъ, какъ, на-прим., Алькубьерра поступалъ при разрытіи помпейскихъ развалинъ: откопавъ какое-нибудь зданіе, взявъ оттуда драгоцнности, онъ снова засыпалъ его землею, по-счастію, съ нкоторыхъ по-крайней-мр сняты планы, да и то, можетъ-быть, безъ его вдома. Но вандализмъ Алькубьерры возбудилъ всеобщее негодованіе: его смнилъ швейцарскій инженеръ Веберъ, потомъ Латега, Винкельманъ хорошо относится о первомъ, съ этими новыми начальниками, работы пошли успшне, и принято было за правило вывозить выкапываемую землю въ указанное мсто, а древности стали тщательно сберегать.
Если, съ одной стороны, такой человкъ, какъ Алькубьерра, повредилъ много при первыхъ разработкахъ, за то и ученые антикваріи, которымъ поручило правительство описаніе и изданіе въ свтъ откапываемыхъ древностей, мало принесли пользы. Мы уже упомянули, какъ эксцентрически проявлялись антикваріи въ разныхъ случаяхъ по поводу отрытія Геркуланума и Помпеи, въ дополненіе присоединимъ еще, какъ исполнилъ порученіе Карла 111 — описать геркуланумскія древности, знаменитый римскій антикварій Баярди. По выраженію г. Классовскаго, ‘онъ явилъ собою не новый въ исторіи наукъ примръ неумнія обуздать собственную ученость’: онъ трудился восемь лтъ, и, наконецъ, издалъ пять огромныхъ фоліантовъ, посвященныхъ только введенію, до главнаго же предмета, т. е. до Геркуланума, было еще далеко! Тогда, посл тщетной попытки почерпнуть что-нибудь путное изъ глубины мудрости аббата Баярди, король возъимлъ счастливую мысль — учредить въ Неапол особую академію (Accademici ercolanesi), вмнивъ въ обязанность ея членамъ ‘исключительное изученіе и обнародованіе теоретическихъ соображеній о древностяхъ, открываемыхъ въ Геркуланум, имющихъ связь съ исторіею, археологіею, живописью и ваяніемъ’. Въ кругъ ея занятій потомъ поступила и разработка Помпеи.
При разработк Помпеи надлежало ршить много вопросовъ, и между прочимъ,
‘……Оставлять ли откапываемыя вещи на мст, т. е. въ Геркуланум и Помпе для полнйшаго очарованія постителей, и для соблюденія колорита древности въ зданіяхъ, или пожертвовавъ эффектностью, имть въ виду только существенное, т. е. надежное сбереженіе находокъ. Ясно, что увлекаться первымъ значило уступить единственныя къ свт драгоцнности разрушительному вліянію природы, и поэтому,— весьма основательно, — положено препровождать ихъ куда нибудь въ сухія и хорошо закрытыя комнаты. Сперва на это употребляли королевскій дворецъ въ Портичи, потомъ ихъ перевезли въ ныншній неаполитанскій музей, называемый бургонскимъ или Studi, справедливо почитаемый самымъ богатымъ и любопытнымъ въ Европ. Его продолжаютъ пополнять почти ежедневно по мр разработокъ въ Помпе, и не смотря на свою огромность, скоро зданіе это ни въ состояніи будетъ вмщать въ себ новыя прирашенія’. (Стр. 34).
Это распоряженіе многимъ не нравится, особенно дамамъ, посщающимъ Помпею. Шатобріанъ тоже принадлежитъ къ числу недовольныхъ.
‘Если бы оставить, — говорятъ они,— все на мст въ томъ вид и порядк, какъ оно открывается, т. е. картины за стнахъ, жертвенники въ храмахъ, мебель въ комнатахъ, — то образовался бы естественный музеи, безпримрный, достойный прослыть чудомъ просвщенной Европы’. Эта увлекательная мысль чуть-было не исполнилась. Каролина, супруга Мюрата, въ бытность его неаполитанскимъ королемъ (1808—1814) намревалась сдлать его боле: она предполагала населить Помпею жителями, обязанными непремнно носить одежду древнихъ Римлянъ…’ (Стр. 34).
Дйствительно, къ невжеству Алькабьерры, педантству Баярди, недоставало только этого избытка ревности (excè,s de zè,le) женской любви къ древности и женской логики — не доставало поселить въ руинахъ Помпеи живыхъ людей, одть ихъ въ тоги, туники и сандаліи, выучить говорить по лапши, къ великому удовольствію мечтателей, и мы навсегда бы, можетъ-быть, лишились того, чти уже сдлано, тихо, медленно, но отчетливо и порядочно, въ разрытіи древней Помпеи. Совершенно другой характеръ иметъ намреніе ныншняго неаполитанскаго короля — возстановить одинъ изъ помпейскихъ домовъ въ томъ вид, въ какомъ онъ, вроятно, существовалъ до разрушенія города. Для этого назначенъ домъ, называемый домомъ реставрація его начата въ 1846 году и производится по плану и подъ надзоромъ г. Бонуччи, главнаго производителя работъ въ Помпе.
Самая богатая результатами эпоха археологическихъ поисковъ въ Помпе продолжалась съ 1799 по 1814 годъ, то-есть, во время владычества Французовъ въ Италіи. Тогдашнее правительство жертвовало на этотъ предметъ до 250,000 франковъ въ годъ, между-тмъ, какъ теперь отпускается только 18,000 франковъ. За то въ этотъ періодъ, съ 1799 по 1814 годъ, вымрена съ точностью длина и вышина городской стны, расчищены отъ наносовъ: улица гробницъ съ ея многочисленными памятниками, дв площади съ храмами и общественными зданіями, отрыты оба театра, амфитеатръ и базилика, т. е. все, что ни есть лучшаго въ Помпе. Если же работы вести такъ, какъ он ведутся нын, при малыхъ средствахъ, то, для совершеннаго окончанія ихъ, но врному вычисленію, понадобится 469 лтъ, и притомъ не боле какихъ-нибудь 2,300,000 рублей ассигнаціями.
Въ заключеніе нашего обзора работъ въ Помпе, выпишемъ изъ книги г. Классовскаго, какимъ образомъ он производятся.
‘Метода отрытія домовъ въ Помпе весьма проста, она состоитъ въ слдующемъ: расчистивъ сперва улицу или площадь и плоть до самой мостовой, широкими заступами выкидываютъ рыхлый наносъ, наполняющій дома, пока не дороются до разстоянія двухъ аршинъ отъ пола, сей-то нижній слой наноса, непосредственно лежащій на полу, содержитъ въ себ все, что ни попадается любопытнаго и важнаго по части домашнихъ утварей, туалетныхъ принадлежностей, драгоцнностей и т. л., и посему его разрываютъ съ большими предосторожностями, обыкновенно въ присутствіи короля или важныхъ путешествующихъ лицъ, и найденныя тамъ вещи тотчасъ же увозятъ въ Музей. Внутренняя одежда стнъ, расписанная картинами по яркому грунту, открывается сама собою по мр выбрасыванія наружу земли изъ компот, потомъ стны бережно вытираются губкою отъ плесени и пыли, и тмъ оканчивается вся работа’. (Стр. 39).
Мы сказали, что открытіе Геркуланума и Помпеи составялетъ эпоху въ наук исторіи, и что никогда бы это открытіе не было такъ кстати, какъ при господствующемъ взгляд на исторію. Изъ самой уже исторіи открытія этихъ развалинъ отчасти видно, что, можетъ-быть, именно измнившіяся требованія науки и способствовали къ разработк городовъ, покрытыхъ пескомъ и лавой Везувія, и заставили обратитъ на нихъ вниманіе и начатъ копи, потому-что существованіе этихъ городовъ было не новостью въ то время такъ видимая случайность всегда объясняется господствующимъ духомъ и направленіемъ идей. Розъисканіе и собраніе древностей начались еще въ такъ-называемую эпоху возрожденія, и это изученіе древности до нашихъ временъ можно раздлить на три періода, какъ это длаетъ К.О. Мюллеръ, въ своей Handbuch der Archè,ologie. Въ первый періодъ, съ XV до XVII столтія, преобладаетъ любовь къ искусству, собиратели и поклонники антиковъ — или сами художники, или меценаты, окруженные художниками, вс хотятъ наслаждаться изящными произведеніями древности и подражать имъ въ жизни и въ своихъ произведеніяхъ, не разсматривая этихъ памятниковъ въ историческомъ и археологическомъ значеніяхъ. Такъ занимались древностями Ріэнци, Петрарка, Медичи, Рафаэль, Микель-Анджело, Бенвенуто Челлини, и пр. Такое направленіе вкуса знаменитостей того времени, и, что еще важне, людей богатыхъ и сильныхъ, которыхъ мелкимъ промышленикамъ легко и прибыльно обманывать, породило цлое поколніе, вызвало людей особенной профессіи — знать и растолковывать древности и произведенія искусствъ явился огромный классъ антикваріевъ, при одномъ имени которыхъ возбуждается идея педантизма, сухости, ограниченности, мелочности свдній и вмст съ тмъ ученаго самохвальства и обмана. Антикваріи характеризуютъ вторую эпоху изученія древностей — съ XVII столтія до половины. XVIII, т. е. до Винкельмана. Сначала, ихъ употребляли только люди, обладавшіе коллекціями древностей, для составленія имъ каталоговъ и т.п., но мало но-малу, по-мр-того, какъ возрастала любовь меценатовъ къ самимъ древностямъ, стали входить въ милость, получать всъ и уваженіе хранители и сортировщики ихъ собраній. Число ихъ въ Южной-Европ размножилось до того, что безъ нихъ почти нельзя было обойдтись, и эти высохшіе въ классической пыли люди, съ сужденіями, пропитанными плесенью погребовъ, въ которыхъ хранились бренные остатки вырываемыхъ обломковъ, какъ-бы внесли съ собою омертвніе чистаго, художническаго восторга, и остановили мысль, настроенную созерцаніемъ красотъ древняго искусства въ ея стремленіи къ творчеству, подъ уроками геніевъ древней Греціи и Рима. Тутъ явились драгоцнности особеннаго рода, именно — археологическія рдкости, на-прим., монеты, вычеканенныя съ изображеніемъ какого-нибудь императора, царствовавшаго всего недлю или мсяцъ. Впрочемъ, не должно и этой эпох отказывать въ ея заслугахъ: труды ихъ имютъ свою важность, творенія, подобныя сочиненіямъ Монфокона. который описалъ въ огромныхъ фоліантахъ нравы и обычаи древнихъ, основываясь на цитатахъ изъ писателей и на вещественныхъ памятникахъ — суть то же, что реставрація текста, трудъ, подобный труду ученыхъ издателей древнихъ классиковъ, разставившихъ запятыя и объяснившихъ слова. Только по совершеніи подобныхъ трудовъ можно было Винкельману написать исторію искусства. Онъ началъ собою новую эпоху, и хотя часто бывалъ обманутъ антикваріями, на-прим., Казановой, принимая поддланныя послднимъ картины за древнія, что считалось бы срамомъ для всякаго порядочнаго антикварія, однако, онъ разсялъ полчища узколобыхъ и близорукихъ прахокопателей и внесеніемъ мысли и ясной и въ область изсушенной ими науки, разбилъ весь хламъ ихъ знаній, подобно солнечному лучу, разсивающему хаосъ клубящагося мрака. Съ Винкельманомъ, археологія, или занятія антикваріевъ входятъ въ союзъ со всми другими науками, вмсто нагляднаго умнья распознавать отдльныя вещи, остатки древностей, она уже, какъ наука, старается уловить тайну мысли и духъ древняго человчества, выразившихся пластически и, въ этомъ смысл, нын должна слиться съ исторіей, въ которой мы тоже видимъ пластическое выраженіе одного изъ великихъ дятелей земли — духа человческаго.
Вспомните школу, современную антикваріямъ, даже гораздо ихъ пережившую, господствовавшую въ исторіи, какъ наук — и вы будете поражены ея близкимъ родствомъ съ эпохою антикваріевъ. Историки и антикваріи, какъ-бы но взаимному договору, раздлили между собою древность: историки взяли въ свое завдываніе то, что они называютъ фактами историческими, т. е. событія, оставивъ антикваріямъ то, что составляло домашнюю жизнь, или еще врне, то, что не есть политическое событіе. Какъ эти историки, такъ и антикваріи сдлались жертвами неестественнаго дленія жизни, и т и другіе, разъявъ жизнь на-дв, какъ-бы независимыя одна отъ другой части, впали въ сухость, сдлались мертвой буквой, какъ-бы понесли наказаніе за покушеніе раздвоить то, что недлимо, едино и многообразно, т. е. жизнь. На нихъ ополчилась идей: противъ историковъ — такъ-называемая философская школа, противъ антикваріевъ — геній Винкельмана, и потомъ Вольфъ съ своими эстетическими идеями. Теперь другая эпоха, теперь — выразился бы иной систематикъ — идея и фактъ примирились, разумный взглядъ и система одушевили мертвыя сокровища антикварія, и великое дло реставраціи жизни временъ отдаленныхъ, вполн можетъ быть названа конченною только въ наше время. Теперь уже археолога, антикварія мы будемъ не иначе называть, какъ историкомъ, и наоборотъ…
Въ этомъ смысл помпейскія работы имютъ великое значеніе въ наук исторіи. Но прежде пусть сообщитъ намъ г. Классовскій, какъ дйствуетъ самый видъ отрываемой Помпеи на воображеніе, настроенное чтеніемъ историковъ о Грекахъ и Римдявахъ — историковъ прошедшей школы, за недостаткомъ другихъ:
‘Надобно сознаться (пишетъ г. Классовскій), что впечатлніе, произведенное Помпеею на посщающихъ ее въ первый разъ, далеко не соотвтствуетъ ихъ обыкновеннымъ ожиданіямъ, оно скоре сходно съ неудовлетвореннымъ любопытствомъ, чмъ съ восторгомъ, ноль который нердко поддлываются путешественники, чтобъ не показаться невждами въ глазахъ другихъ и передъ самими собою, но, въ избитыхъ похвалахъ видимому, ужо примтно ихъ разочарованіе, слышна внутренняя досада на преувеличенную знаменитость развалинъ, противорчащихъ врованіямъ въ грандіозность и поэзію классической древности. Откуда происходитъ это разочарованіе?
‘Мы изучаемъ древнихъ по книгамъ, смотримъ на отдаленныя эпохи не прямо, а сквозь исторію, при чемъ лучи истины, прежде нежели дойдутъ до насъ, должны, такъ сказать, сперва переломиться въ сред науки, подвергаясь всмъ условіямъ преломленія, пораждая оптическіе и перспективные обманы. Съ другой стороны, тутъ встрчается еще то важное неудобство, что вс почти историки, но пристрастію къ рзкому и громкому, въ характеристик скоре общаго, чмъ частнаго, занимаютъ насъ разгадываніемъ путей Провиднія и собственными воззрніями на судьбу человчества, а въ области фактовъ знакомятъ только съ военною и правительственною стороною государства, оставляя въ тни и неопредленности домашнюю жизнь народовъ, ихъ нравы, религію, искуства, и т. д. Такимъ образомъ, зная о Римлянахъ и Грекахъ только побды ихъ вождей, прослдивъ лишь за великими ихъ общественными движеніями, за героизмомъ добродтелей и колоссальностью пороковъ, мы естественно начинаемъ врить, что, по закону Послдовательности, и все безъ исключенія, относящееся къ Римлянамъ и Грекамъ, стояло на высот ихъ характера, переданннаго намъ эпопеею и исторіею, запечатлно державною громадностью ихъ государственныхъ учрежденій.
‘Но стоитъ сдлать нсколько шаговъ по Помпе, и вы тотчасъ убждаетесь, что это врованіе — заблужденіе, какъ большая часть предвзятыхъ идей теоріи, вашимъ взорамъ представляются узкія, кривыя улицы, обставленныя съ обихъ сторонъ лавками, — это передняя лицевая часть домовъ, — а самые дома почти вс сходны между собою мелкостью зодческаго стиля и странною тснотою комнатъ! Однимъ словомъ, въ Помпе, именно потому, что она есть древность живая, видимая и осязаемая, а не гальванизированная наукою, трудне чмъ гд либо представить себ могучихъ Римлянъ и утонченныхъ Грековъ, похожихъ на плохи объ нихъ идеалы’. (Стр. 83).
Помпея — это вся historіа arcana древности, это тотъ важный римскій сановникъ, философъ, герой, трибунъ, котораго вы привыкли знать только въ его политическомъ характер, строгимъ и важнымъ, подобно созерцающему небесныя звзды египетскому Сфинксу, многодумнымъ, къ блеск власти и значенія, сохранившимъ даже здоровье и красоту вмст съ пріятной простотой нравовъ ‘ддовскихъ временъ’ — только захваченный у себя дома, то посреди семейныхъ, нжныхъ. даже сантиментальныхъ сценъ, несвойственныхъ, по-видимому, его трагической римской важности, то веселый собесдникомъ за бутылкою вина, то сморщенный старикъ, около котораго суетится цлый полкъ служителей, косметическими средствами гальванизирующихъ трупъ своего повелителя, то влюбленный селадонъ у ногъ корыстной красоты, ласкающей изъ видовъ его искусственныя кудри и выхваляющей, какъ натуральный, прекрасный цвтъ его размалеваннаго лица. Вы видите здсь этого оратора, полководца и политика древняго міра тмъ же дитятею, какъ и вс древніе, въ его религіозныхъ врованіяхъ: совершивъ трогательный обрядъ сожженія тла близкаго родственника, онъ у его гробницы творитъ поминки пиршествомъ съ друзьями за столомъ, на которомъ накрытъ приборъ почившаго и поставлено для него ложе — потому-что этотъ глубокомысленный политикъ и ораторъ убжденъ вмст съ чернью, которой онъ говорилъ на Форум рчь, что душа покойника присутствуетъ за этимъ пиршествомъ, дома онъ ставитъ его статую посреди портретовъ предковъ и увренъ, что они вс принимаютъ участіе въ судьб его и судьб его семейства, плачутъ и радуются съ нимъ вмст, довольны имъ и недовольны. Онъ же ставитъ ему у большой дороги монументъ, чтобъ поучать прохожихъ доблестямъ, прославившимъ покойника, и, ревнуя къ продолженію своего рода, даритъ своей супруг для ношенія на груди амулетъ для ея плодородія… Онъ же, разившій враговъ на пол брани и на площади, вколачиваетъ въ дверяхъ гвоздь, вынутый изъ чьей-нибудь гробницы, предохраняющій, по его мннію, отъ ночныхъ привидній, пугается предсказаній авгуровъ и благоговетъ предъ изреченіями жреца, пролзающаго тайнымъ входомъ за статую богини Изиды и вщающаго ея устами свои глаголы… Все это показываетъ вамъ Помпея, гд сохранились вс принадлежности его туалета, его домашняго обихода, его косметическій средства, его лары, его домашній жертвенникъ, храмъ и статуи Изиды съ тайнымъ ходомъ, и даже со жрецомъ, который, можетъ-быть, напугавъ его оракуломъ богини, упился, додая жертвы изидины, былъ въ такомъ положеніи застигнутъ бдствіемъ, разрушившимъ городъ, и пьяный засыпанъ пепломъ за объдками мурены и за амфорой вина…
Еще боле, нежели самые домы и утварь къ Помпе, разоблачаютъ намъ древній міръ картины, которыми расписаны стны помпейскихъ домовъ. Изъ этихъ картинъ видно, что у Римлянъ былъ обычай украшать домы изображеніями, соотвтственными назначенію зданія, занятіямъ, званію и вкусамъ хозяевъ. Домы нкоторыхъ женщинъ разрисованы сценами изъ миологіи, которыя возмущали нравственность нкоторыхъ новйшихъ постителей, такъ что кто-то, ревнуя современнымъ нравамъ, ночью прокрался въ развалины и выскоблилъ со стны драгоцнный въ своемъ род памятникъ древности, вовсе неопасный для нравственности туристовъ, въ дом танцовщицъ — превосходная фреска, изображающая танцующаго юношу: одна рука его приподнята надъ головою, а поза всего тла изображаетъ томленіе, полное нги и задумчивости. На другой картин четыре танцовщицы выполняютъ какую-то пляску со всмъ увлеченіемъ беззаботной юности и съ примтною увренностью въ лиц, что он прекрасны собою, и что каждое ихъ движеніе граціозно. Купальня или баня римской матроны — украшена фрескомъ Діаны, обращающей въ бгство Актеона. Даже въ кухняхъ стны расписаны изображеніемъ кухонной утвари и операцій повара. Но гораздо-любопытне и поучительне для историка tableaux de goure, на-прим., картина въ харчевн (popina) напоминаетъ картины Ювенала:
‘Вы видите породъ собою разбойниковъ, воровъ, бглыхъ матросовъ и рабовъ, палачей и могильщиковъ: въ одномъ углу храпитъ погруженный въ сонъ пьяный жрецъ Цибеллы, въ другомъ продажная красавица забавляетъ честную компанію пснями и тлодвиженіями, приспособленными къ ея вкусу. Высвистываніе фальшивой флейты, восклицанія и взрывы усиленнаго говора, ободряютъ танцовщицу, одинаково ко всмъ благосклонную, и весь этотъ людъ, подъ тройнымъ вдохновеніемъ вина, игры и женщинъ, веселится и хохочетъ, какъ будто на бломъ свт и не знаютъ, что такое горе’. (Стр. 128).
Въ другой харчевн изображены двое закусывающихъ, въ нкоторыхъ домахъ изображенія напоминаютъ иныя картины Ювенала — похожденія Мессалины, и проч.
Кром такихъ картинъ, соотвтствующихъ назначенію дома, есть многое, указывающее на разные обычаи, о которыхъ бы никогда нельзя было догадаться безъ помощи этихъ фресокъ, на-прим., на одномъ геркуланумскомъ фреск представлена уличная подкожная кухня, съ выносными очагами, похожая на т кухни, которыя и теперь встрчаются въ Неапол на улицахъ для варенія макаронъ, вокругъ этой печи и котла нарисована толпа полу нагихъ мужчинъ и женщинъ, точь-въ-точь какъ ныншніе ладзарони. Слдовательно, древніе Итальянцы не только знали, но любили, подобно ихъ ныншнимъ потомкамъ, макароны и поленту. но если и этого недостаточно для полной картины древней жизни, то потъ передъ вами еще фреска, которая не мало разочаруетъ знающихъ Римъ по книгамъ: это изображеніе форума — форума, гд вы привыкли воображать оратора, трибуна, въ тог, живописно и широкими складками драпирующей его тло, и къ рукою, простертой къ внимающей толп. Но вотъ эта помпейская tableau de genre:
‘Между перспективными картинами наиболе интересно изображеніе форума съ его статуями и длинными колоннадами. На первомъ план видны куріи судей и градоначальника, полузадернутыя занавсомъ и огражденныя ршеткою, въ анфилад портика мужчины, женщины и дти, различно одтые, слушаютъ оратора, другіе поодаль разговариваютъ между собою, читаютъ свертки папируса, покупаютъ и продаютъ обувь, матеріи, състные припасы, въ другомъ мст школьный учитель провозглашаетъ что-то своимъ ученикамъ, изъ которыхъ одного тутъ же наказываютъ, живописецъ срисовываетъ статуи форума, скульпторы рубятъ новыя изъ мрамора,— и посреди всего этого народа, суетливаго и празднаго, нищіе протягиваюгъ руку передъ проходящими. Словомъ, здсь сосредоточены черты изъ жизни горожанъ въ одно цлое, въ томъ самомъ вид, въ какомъ она происходила въ древнихъ городахъ и подъ южнымъ небомъ, замняющимъ до сихъ поръ домашній кровъ для большинства населенія въ Италіи’. (Стр. 71).
Кром картинъ, изъ которыхъ мы упомянули о немногихъ, заимствуя очерки изъ книги г. Классовскаго, немене поучительны для насъ надписи на домахъ, на гробницахъ, на стнахъ, надписи оффиціальныя или частныя, или просто созданіе остроумія уличныхъ пачкуновъ — все, что замняло у древнихъ наши газеты, аффиши, и проч. Изъ надписей на могилахъ, многія напоминаютъ такія, которыя встрчаются у насъ, на-прим. ‘Servillia amico nimae — Сервилія другу души’, другая: ‘Salvius puer, vix. aim. V — Отрокъ Сальвій, жилъ пять лтъ‘. Гораздо-интересне надписи, вывски и объявленія, писанныя на стнахъ. Вотъ, что говоритъ о нихъ г. Классовскій:
‘Гордые республиканцы, потомки Цициннатовъ и Катоновъ, изображенные въ исторіи суровыми стоиками, являются мн государственной своей дятельности рабами тысячи суеврій, пресмыкаются передъ сильными, льстятъ исполнителямъ высшей власти. Стоитъ только пробжать надписи, которыми покрыты дома въ Помпе, и сказанное нами никому не покажется преувеличеннымъ… Везд лесть, везд вымаливаніе чьего нибудь покровительства…. Помпейцы…. уже не Оски, не Саминтяне, не полу-Греки, а настоящіе Римляне, и именно Римляне въ томъ, что наиболе опредляетъ собою механизмъ римскаго Государства — въ кліентизм, въ раболпныхъ отношеніяхъ кліента къ патрону. Не только искатели должностей, одержимые честолюбіемъ и жаждою общественнаго возвышенія, даже купцы, ремесленники и смиренные поденьщики, платящіе наличнымъ трудомъ за кусокъ хлба, — вс они добиваются благосклонности какого нибудь эдила, дуумвира, претора, вс пишутъ на своихъ домахъ привтствія сильнымъ и нужнымъ людямъ! Т, у кого не было собственнаго дома, исписываютъ стны чужихъ — ограды, публичныя зданія и храмы…’ (Стр. 78).
Приведемъ нкоторыя изъ этихъ надписей: Marcellum. Aedilem. Liguarii. el. plostrari. Rogant. ut. faveat. Плотники и экипажные мастера чаютъ себя благосклонности эдила Марцелла, въ другой: Саловары просятъ М. Церрина покровительствовать имъ, такія же просьбы къ разнымъ лицамъ отъ торгующихъ фруктами, носильщиковъ тяжестей, истопника публичныхъ бань, и проч. Объявленія другаго рода: ‘На дач Юліи Фелиціи дочери Спурія, отдаются въ наемъ съ 6-го по 8-e августа, баня, эротическій будуаръ (?) (venerium) и 900 лавокъ съ выступными терассами и верхними комнатами на шесть лтъ. Открывающій у себя дома пристанище разврату не допускается къ найму. А вотъ образчики брани, площадныхъ остротъ, и безграмотнаго пачканья — забавы уличныхъ мальчишекъ и помпейскихъ фланёровъ: Исчахни ты, Барка!— Оппій, ты шутъ,воръ и негодяй!— Еще не было (честнаго) судьи родомъ Египтянина.— Охотникъ до поживы и любитель удобствъ были здсь. Или пародія на монументальный слогъ: К. Нумидій Дипилъ былъ здсь 5-го октября въ консульство М. Лепидія и Кв. Катулла — за два года до разрушенія Помпеи. Сверхъ-того, театры, корридоры въ театрахъ покрыты наракулькамк, лошадками, неблагопристойными фигурками и надписями, все это, съ полною безграмотностью начертаній, любопытно, какъ свидтельство нетерпнія и досады праздной толпы, пока ее заставляли ждать у входа, faire la queue. А вотъ еще обычай: одинъ переулокъ названъ переулкомъ двнадцати боговъ, потому-что на стн изображены во весь ростъ двнадцать боговъ, ‘долженствовавшихъ прохожимъ внушить уваженіе къ этому мсту, и тмъ предохранить мостовую отъ нечистоты, а стны отъ пачканья. Нарисованное пояснялось надписью:.
Duoidecim deos et Dianam et Jovem
Optimum Maximum habeat iratos?
Quisquis hic minxerit aut cacaverit.
(Стр. 183).
Мы съ намреніемъ заимствовали изъ книги г. Классовскаго т черты изъ обстановки публичной римской жизни, которыхъ невозможно почерпнуть изъ книгъ, и которыя только открыли намъ разрываемые остатки Помпеи. Само-собою разумется, что это только нкоторыя черты, ибо предлы нашей статьи не позволяютъ доле совершать хожденіе съ авторомъ изъ дома въ домъ, подслушивать, что онъ намъ разскажетъ по поводу находимыхъ имъ вещей, на которыя онъ обратитъ наше вниманіе. Такая система, принятая имъ при описаніи помпейскихъ древностей, хотя и ручается за полноту и достоврность сообщаемыхъ имъ свдній, однако длаетъ чтеніе его книги нсколько-утомительнымъ. Впрочемъ, мыслящій читатель не побоится скуки, потому-что результаты, до которыхъ онъ дойдетъ, слушая такого терпливаго чичероне, какъ г. Классовскій, вполн вознаградятъ его за трудъ и за терпніе, особенно, когда онъ убдится, какой великій и даже неподозрваемый проблъ въ его знаніяхъ наполнитъ изученіе предметовъ, находимыхъ въ Помпе, и знакомство съ ними, если не лицомъ-къ-лицу, то по-крайней-мр по словамъ человка знающаго, и, какъ видно, страстно-любящаго свой предметъ. За эту любовь и за то, что она не ограничена тснымъ кругомъ знаній антикваріевъ прежнихъ лтъ, а озарена мыслью и наукою, не разъ онъ поблагодаритъ автора ‘Систематическаго описанія Помпеи’.
Мы нарочно не обращали вниманія читателей на описанія бань, театровъ, амфитеатровъ, храмовъ, мозаиковъ и другихъ предметовъ, извстныхъ и до открытія Помпеи. Желающіе, впрочемъ, ознакомиться ближе съ ними, найдутъ ясное изображеніе ихъ въ разбираемой нами книг. Въ заключеніе приведемъ, какъ-можно-короче, результаты, какіе извлекъ г Классовскій изъ изученія архитектуры помпейскимъ домовъ и расположенія въ нихъ комнатъ, такъ-какъ съ домашней жизнію древнихъ могутъ лучше всего ознакомить насъ остатки помпейскихъ древностей. Все, что мы знали о домахъ Римлянъ до-сихъ-поръ, было основано на сочиненіи Витрувія, которое всегда казалось неяснымъ и сбивчивымъ отъ недостатка при немъ плановъ и чертежей. Теперь и Витрувій сдлался ясенъ, и можетъ служить руководителемъ въ развалинахъ Помпеи.
‘О сю пору не открыто еще ни одного дома въ Помпе безъ атріума (передній дворъ, соединяющійся посредствомъ корридора (prothyrum) съ улицей) и перистиля (внутренній дворъ), значитъ и тотъ и другой была существенно необходимы, какъ мсто, гд древніе проводили большую часть времени, заходя въ комнаты только для особенныхъ занятій, сна или ды. Кром того, здшніе жители, какъ граждане муниципальнаго города, принимали личное участіе въ общественныхъ длахъ, слдовательно должны были лично присутствовать на Форум всякій разъ, какъ происходили тамъ народныя собранія или произносились совщательныя и судебныя рчи. Такимъ образомъ, живя не по собственной охот, а по долгу почти съ утра до ночи подъ открытымъ небомъ, они весьма мало дорожили комнатами, которыя для насъ теперь то же, что скорлупа для улитки. При томъ же, если бы римскіе дома строились просторне, они превратились бы неминуемо въ цлыя Села, если не въ города. Одно исчисленіе всхъ комнатъ, каждая съ особымъ назначеніемъ, займетъ нсколько строчекъ, напримръ: холодная и теплая бани, лавки и магазины, отдаваемые къ наймы, комнаты для безконечной прислуги, залы, одн для пріема постителей по длу, другія для короткихъ пріятелей, третьи для знатныхъ гостей, библіотека, хранилища архивовъ и фамильныхъ портретовъ, кабинеты для уединенныхъ умственныхъ занятій, домовая божница и капище ларовъ, парадная гостиная или экзедра, дамскіе покои: спальни, и столовыя для разныхъ временъ года и непостоянныхъ прихотей хозяина, кухни, погреба, кладовыя, два внутреннихъ двора (атріумъ и перистиль), — вотъ безъ чего не могъ обойтись порядочный человкъ въ Помпе… Древнимъ… оставалось или отказаться отъ привычки имть для каждаго занятія особый уголокъ, или жить въ маленькихъ комнаткахъ… Словомъ, если взвсить хорошенько вс эти обстоятельства, то едва ли не окажется, что древніе умно распоряжались въ устройств и внутреннемъ расположеніи своихъ жилищъ, они не жертвовали блеску и эффектности существеннымъ, и не заказывали своимъ архитекторамъ анфиладъ безбрежныхъ гостиныхъ, столовыхъ и пріемныхъ, столь любимыхъ у насъ, и предназначаемыхъ, можно подумать, для помщенія циклоповъ, а не для нашего щедушнаго поколнія.’ (Стр. 61.).
Посл этого спрашивается, что же такое эта вншняя жизнь, которою мы такъ усердно надляемъ древнихъ, хвалясь передъ ними, что за то мы живемъ внутреннею жизнію?… По не будемъ объ этомъ распространяться, а возвратимся къ г. Классовскому, заимствуя отъ него послднюю характеристику древней домашней архитектуры, находящейся въ связи со всмъ образомъ жизни древнихъ.
При множеств и разнообразіи стеклянныхъ издлій и сосудовъ, попадающихся въ развалинахъ римской и греческой эпохи, трудно себ представить, чтобъ древніе не примнили стекла для освщенія своихъ комнатъ и устраненія вліянія стихій. По розъисканіямъ ученыхъ оказывается, что такое употребленіе стекла было сдлано не прежде, какъ въ первое столтіе по P. X, но это было рдкостью въ нкоторыхъ домахъ. Надлежало однако замнить стекло, или жить въ темнот, довольствоваться освщеніемъ лампы, и не страдать отъ дождя и втра, или пропуская свтъ въ комнаты, подвергаться вреднымъ дйствіямъ стихій. Какъ древніе архитекторы старались по возможности найдти средину между двумя крайностями и какое вліяніе это имло на публичную и частную жизнь древнихъ — разскажетъ намъ г. Классовскій:
‘….Домостроители пропускали въ жилье лучи солнечнаго спта рдкіе и косвенные, между балокъ, образовавшихъ потолокъ, или устраивали подъ непосредственнымъ прикрытіемъ отливинъ, низкія и широкія окна, которыхъ вертикальный прорзъ препятствовалъ дождевымъ каплямъ падать во внутренность дома, но съ другой стороны, уже по одной значительности своего разстоянія отъ пола, мшалъ изнутри видть наружные предметы.
‘Вліяніе подобнаго устройства простиралось у нихъ на всю архитектоническую систему. Отсюда ихъ небольшіе храмы получали достаточное количество свта не иначе, какъ чрезъ огромную входную дверь, а большіе, имя надъ собою вмсто потолка небо, во время зноя, дождя или холода, представляли убжище не лучше дворовъ, которыми были окружены. Таковы были знаменитый храмъ Минервы въ Аинахъ, и римскій Пантеонъ, коего большое, центральное отверстіе проливало довольно свта для оцнки внутренняго величія зданія и изящества его статуй, но оно же служило вмст и проводникомъ дождевой вод, часто заливавшей пышный помостъ. Отсюда же происходило, что, такъ-какъ дома снаружи вовсе не имли оконъ, которыя устроивались исключительно отъ двора, то улица представляла взорамъ только голую стну, совершенно непроницаемую. Отсюда наконецъ происходило, что не смотря на множество разнообразныхъ покоевъ, польза было пользоваться теплотою въ нихъ, не пожертвовавъ окнами и отверстіями, какого бы рода ни была он. Этого мало: неупотребительностью оконныхъ стеколъ порождены многія условія домашней жизни Римлянъ и Грековъ, какъ то: а) ихъ ночныя занятія всмъ, что не могло совершиться на форум, напр. чтенія, пиршества, дружескія собранія, б) отсутствіе зданій для помщеніи школъ, кабинетовъ чтенія, присутственныхъ мстъ, и т. п., несообразное съ тмъ, что мы положительно знаемъ о большомъ числ въ древности тяжебъ, риторовъ, софистовъ, и преподавателей наукъ, — о числ, предполагающемъ цлыя толпы слушателей. Литературныя бесды, публичное преподаваніе, судопроизводство,— все это происходило въ городскихъ портикахъ и на площадяхъ, не смотря на неудобства отъ шума и праздныхъ звакъ. Почему?— Ужъ конечно не изъ одной любви къ воздуху, сколь ни тепелъ и вчно чистъ онъ подъ небомъ Греціи и Италіи, а дло въ томъ, что для всхъ подобныхъ занятій нуженъ свтъ, котораго слишкомъ мало было въ домахъ. (Стр. 63).
Не смотря на свднія, обогатившія наши познаніи о древности открытіями, произведенными въ Помпе, все еще остается много вопросовъ нершенныхъ. Напримръ, гд помщались цлыя полчища рабовъ, которыхъ держали при себ древніе въ чрезвычайномъ количеств? Въ домахъ, отрытыхъ донын, помщены могли быть весьма немногіе — не откроется ли со временемъ какого-нибудь общаго дома, куда бы они уходили на ночь, являясь днемъ къ услугамъ господъ, или не было ли для нихъ за городомъ особыхъ строеній? Иначе должно оставаться при предположеніи, что эти полчища гнздились около домовъ хозяевъ какъ домашнія животныя.
Изъ всего нами сказаннаго о важности помпейскихъ древностей для исторіи, слдуетъ заключить, что мы были почти невждами во всемъ, касающемся домашней жизни древнихъ, и даже не могли безъ помощи помпейскихъ фресковъ и подписей понять характеръ и образъ теченіи ихъ публичной жизни. Все это заставляетъ насъ возложить упованіе на будущее, что современемъ явится какой-нибудь Огюстенъ Тьерри и для римской исторіи, и ближе, наглядне, пластичне ознакомитъ съ событіями, которыя мы знаемъ только со стороны ихъ трагическаго величія и всемірнаго значенія.