НОВЫЯ КНИГИ.
НОВЫЯ КНИГИ.
Продолженіе статьи о Альманахахъ.
(Продолженіе впредь.)
‘Сверная Пчела’, No 3, 1827
Сириус, подарок любительницам и любителям Российской Словесности на 1827 год, изд. М. А. Бестужевым-Рюминым. Книжка I, Бестужев Михаил Александрович, Год: 1827
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Сиріусъ, подарокъ любительницамъ и любителямъ Россійской Словесности на 1827 годъ, изд. М. А. Бестужевымъ-Рюминымъ. Книжка I. Издатель, въ предисловіи, общаетъ и вторую, чрезъ шесть мсяцевъ, и сверхъ того, особое прибавленіе къ этой 1-й книжк, содержащее боле 100 страницъ, съ заглавною виньеткою и листкомъ нотъ. Въ вышедшей теперь книжк Сиріуса, Издатель, какъ видно, желая ознакомить съ собою читателей своихъ, помстилъ почти на половину, числомъ піесъ (и врно слишкомъ на дв трети страницъ книжки), собственныхъ своихъ произведеніи изъ 51-й статьи, не включая предисловія), 23 принадлежать собственно ему, въ томъ числ 5 статей прозаическихъ, и многіе большіе отрывки изъ Поэмъ, длинныя Посланія и т. п., стихами.— Въ одномъ изъ стихотвореній своихъ, подъ заглавіемъ: Кто истинно счастливъ, говоритъ онъ:
‘Какъ счастливъ тотъ, кто и въ обманъ
‘Литературномъ скроменъ былъ,
‘И, съ табакеркою, въ карман
‘Кто Альманаховъ не носилъ.’
Другой куплетъ сего же стихотворенія напоминаетъ намъ фактуру стиховъ нкоторыхъ бенефисныхъ водевилей и Оперъ. Вотъ онъ:
‘Какъ счастливъ тотъ, кто для кокетокъ
‘Запасливъ вздохами бывалъ,
‘И ловкихъ, миленькихъ субретокъ
‘Для нихъ не вовсе забывалъ.’
Въ Анекдотахъ, мысляхъ и замчаніяхъ Издателя встрчается много замысловатаго. Таковъ, напр. Анекдотъ объ одной партіи бостона, въ которой нкто изъ игроковъ ‘предложилъ играть безъ бетовъ. На сіе другой отвчалъ: это невозможно, если мы будемъ играть съ вами!’ — Но всего любопытне статья: Слдствія Комедіи: Горе отъ ума. Это родъ повсти въ письмахъ. Бдный Чацкій, съ которымъ насъ познакомилъ и котораго заставилъ насъ полюбить Грибодовъ, бдный Чацкій! Софья была для него худымъ пророкомъ: онъ кажется и въ самомъ дл помшался. Живучи въ деревн, онъ хочетъ, для разогнанія скуки, нанять себ Романтическаго Поэта, да еще и изъ самаго несноснаго разряда романтиковъ, выбираетъ себ единственнымъ другомъ какого-то Лестова, который, въ знакъ благодарности, пишетъ о немъ, что если Софія, вышедшая за мужъ за человка лтъ за пятьдесятъ, помирится съ Чацкимъ, то ‘какъ не пожалть о супруг ея, для котораго въ семъ случа неизбжны большія непріятности.’ А что хуже всего, этотъ Чацкій, страстно любящій все отечественное, особливо языкъ Русскій, Чацкій, который по словамъ даже Фамусова, говоритъ, какъ пишетъ, — теперь пишетъ не лучше самого Фамусова, Софьи и Княжны Сашеты. Вотъ образчики его слога: ‘утомленный печалями, исполненный какого-то особеннаго предчувствія, съ какимъ-то особеннымъ нетерпніемъ я жду чего-то лучшаго.’… Или: ‘я, не только чтобъ самъ ршился писать стихи, но, съ нкотораго времени, потерялъ даже прежнюю охоту и читать ихъ, и если читаю, то не боле трехъ или четырехъ изъ нашихъ Поэтовъ.’ Таковъ ли былъ Чацкій прежде? съ такимъ ли Чацкимъ сдружилъ насъ Грибодовъ? Бдный Чацкій! Лучшая, по содержанію и слогу, изъ прозаическихъ піесъ сего Альманаха, есть Свитезянка, Баллада Польскаго Поэта Мицкевича. Прекрасная сія Баллада переведена довольно близко, и слогъ перевода чистъ и правиленъ.