Шоколадный солдатик, Шоу Бернард, Год: 1894 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 71 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Б. Шоу.

ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ.

Томъ IV.

Изданіе В. М. Саблина.

ШОКОЛАДНЫЙ СОЛДАТИКЪ.

(пьеса пріятная).

Переводъ Л. Экснера.

Москва.— 1911.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Дйствіе происходитъ въ Болгаріи, въ ноябр 1835 г. Маленькій городишко у Драгоманскаго прохода въ Балканахъ. Ночь. Двичья спальня. Черезъ открытое окно съ маленькимъ балкономъ видны чудной красоты вершины горъ, одтыя сверкающей ризою снга. Он кажутся страшно близко, совсмъ рукой подать, хотя въ дйствительности отстоятъ на нсколько миль.

Обстановка комнаты совсмъ не похожа на западно-европейскую. Это оригинальная смсь болгарской роскоши съ дешевымъ внскимъ комфортомъ. Надъ изголовьемъ кровати, стоящей у короткой стны, срзывающей уголъ комнаты по діагонали, деревянный синій съ золотомъ кивотъ съ образомъ Христа изъ слоновой кости и лампадкою передъ нимъ въ кругломъ филигранной работы металлическомъ подлампадник, повшенномъ на трехъ цпочкахъ. У другой стны, противъ окна — турецкая оттоманка. Одяло и пологъ надъ кроватью, оконныя занавски, коврикъ и вс вышитыя вещи восточной работы и бросаются въ глаза своею пышностью, обои на стнахъ дрянненькіе, выписанные съ Запада. У стны между оттоманкою и окномъ умывальникъ, состоящій изъ простого желзнаго эмалированнаго тазика въ крашеной металлической оправ и ведра подъ нимъ, на перильц умывальника полотенце. Тутъ же внскій гнутаго дерева стулъ съ плетенымъ сидньемъ. Между кроватью и окномъ туалетный столъ, простой, сосновый некрашеный, покрытый пестрою скатертью, на немъ роскошное туалетное зеркало. Съ другой стороны кровать, ближе къ двери,— комодъ, также покрытый скатертью съ болгарскими вышивками. На немъ горка романовъ въ бумажныхъ обложкахъ, коробка шоколадныхъ конфектъ и маленькій мольбертикъ съ большимъ фотографическимъ портретомъ чрезвычайно красиваго офицера, величавая осанка и магнетическій взглядъ котораго чувствуются даже на портрет. Комната освщается свчею на комод и другою, въ подсвчник со спичечницею, на туалетномъ столик.

Окно, устроенное въ род двери, раскрыто настежь. Открывающіяся наружу ставни также раскрыты. На балкон любуется покрытыми снгомъ Балканами молодая двушка. Очарованіе, производимое романтическою красотою ночи, усиливается въ ней сознаніемъ, что ея собственная молодость и красота являются составною частью этой чудной картины. Длинная мховая мантилья на ея плечахъ, по скромной оцнк, превышаетъ въ три раза стоимость всей обстановки ея комнаты.

Мечты ея прерываются ея матерью, Катериною Петковой. Это женщина лтъ уже за сорокъ, властная и энергичная, съ великолпными черными волосами и глазами, могла бы быть великолпнымъ типомъ жены крестьянина-горца, но предпочитаетъ разыгрывать роль свтской барыни-внки и съ этой цлью ходитъ всегда въ модныхъ нарядахъ.

Катерина входитъ поспшно, вся возбужденная радостными встями. Раина! Она ставитъ удареніе на и. Раина! Подходитъ къ кровати, ожидая найти тамъ Райну. Гд же —?.. Райна заглядываетъ въ комнату. Господи Боже! Ты не Въ постели, а на воздух! Ночью! Вдь такъ можно на смерть простудиться! А Лука сказала мн, что ты легла спать.

Райна входитъ. Я ее услала отъ себя. Хотлось остаться одной. Звзды такія прекрасныя! Въ чемъ дло?

Катерина. Ахъ, такія новости! Было сраженіе.

Райна съ расширенными глазами. Ахъ! Сбрасываетъ мантилью на оттоманку и подбгаетъ къ Катерин въ ночномъ капот изъ хорошей матеріи, очевидно накинутомъ на голое тло.

Катерина. Генеральное сраженіе подъ Сливницей! Побда! И ее одержалъ Сергй.

Раина съ крикомъ восторга. Ахъ! Въ восхищеніи. О, Мама! Затмъ съ внезапной тревогой. А отецъ живъ? Здоровъ?

Катерина. Живъ, здоровъ и благополученъ: онъ и прислалъ это извстіе. А Сергй — герой дня, кумиръ всего полка.

Райна. Разскажи, разскажи. Какъ это было? Въ экстаз. О, мама, мама, мама! Порывисто усаживаетъ мать на оттоманку, неистово цлуются.

Катерина съ возрастающимъ воодушевленіемъ. Ты и представить себ не можешь, какой это былъ блестящій подвигъ. Кавалерійская атака! Подумай только! Онъ не побоялся нашихъ русскихъ командировъ — ршился, не получивъ приказаній — взялъ атаку на свою личную отвтственность — самъ руководилъ ею — первый прорвался сквозь ихъ штыки. Ты представь себ только, Райна: наши удальцы — болгары, со сверкающими очами и саблями, какъ лавина — несутся и разсиваютъ и гонятъ этихъ несчастныхъ сербовъ съ ихъ щеголями — австрійскими офицерами. А ты! Ты заставляла Сергя ждать цлый годъ, покуда ты ршишь обручиться съ нимъ. О, если въ теб есть хоть капля болгарской крови, ты должна преклониться передъ нимъ въ обожаніи, когда онъ вернется сюда.

Райна. Что ему мое несчастное маленькое обожаніе посл одобренія со стороны цлой арміи героевъ? Но все равно: я такъ счастлива — я такъ горжусь! встаетъ и возбужденно шагаетъ взадъ и впередъ по комнат. Въ конц концовъ это доказываетъ, что вс наши идеи были реальны.

Катерина съ негодованіемъ. Наши идеи реальны! Что ты хочешь этимъ сказать?

Райна. Наши идеи о томъ, что долженъ совершить Сергй — нашъ патріотизмъ — наши героическіе идеалы. Иногда меня брало сомнніе. Мн казалось, что это пустыя грезы. Ахъ, что за маловрныя созданія мы, двушки! Когда я пристегивала саблю къ портупе Сергя, онъ глядлъ такъ благородно: измною было бы подумать о разочарованіи, или униженіи, или несдач. И однакоже… и однакоже… Быстро. Общай мн, что ты никогда не скажешь ему.

Катерина. Не требуй отъ меня общаній, когда я не знаю, что я общаю.

Райна. Ну, хорошо Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда онъ держалъ меня въ объятіяхъ и глядлъ мн въ глаза, мн пришло въ голову, что можетъ быть наши героическія идеи у насъ только потому, что мы такъ много читали Байрона и Пушкина и съ такимъ восторгомъ слушали въ этомъ сезон оперу въ Бухарест. А дйствительная _і жизнь такъ рдко бываетъ похожа на все это!.. Пожалуй, что и никогда, насколько мн довелось узнать ее. Съ раскаяніемъ. Ты подумай только, мама, я усомнилась въ немъ, у меня мелькала мысль: а вдругъ все его геройство окажется чистымъ воображеніемъ, когда ему придется побывать въ настоящемъ сраженіи. У меня была смутная боязнь, что онъ будетъ пожалуй представлять жалкую фигуру рядомъ со всми этими прославленными русскими офицерами.

Катерина. Жалкую фигуру! У сербовъ австрійскіе офицеры такіе же знаменитые, какъ и наши русскіе, и однакоже мы били ихъ въ каждой битв.

Райна смется и снова садится. Да я была просто напросто маленькая прозаическая трусиха. О, только подумать, что все это было врно — что Сергй и на самомъ дл такой же блестящій и благородный, какъ онъ выглядитъ — что міръ и въ дйствительности полонъ славы для женщинъ, которыя могутъ видть его славу, и для мужчинъ, создающихъ его поэзію! Все сбылось на самомъ дл! Какое счастіе! Какое невыразимое счастье! Ахъ! Становится на колни около матери и страстно обнимаетъ ее. Сцена прерывается приходомъ Луки, красивой, гордой двушки въ живописномъ болгарскомъ крестьянскомъ наряд съ двойнымъ передникомъ, Лука вообще держится такъ вызывающе, что ея услуги почти невыносимы для Райны, Катерины она еще боится по и съ нею позволяетъ себ довольно много. Теперь она также возбуждена, но не сочувствуетъ торжеству Райны и презрительно относится къ проявленіямъ восторга своихъ барынь. Окинувъ ихъ пренебрежительнымъ взглядомъ, она обращается къ нимъ.

Лука. Барыня, говорятъ, нужно затворить вс окна и ставни. Говорятъ, по улицамъ, можетъ быть, будутъ стрлять. Райна и Катерина подымаются вмст, встревоженныя. Сербовъ прогнали за проходъ, и говорятъ, они, можетъ быть, забгутъ въ городъ. Наша кавалерія будетъ ихъ преслдовать, и наши люди, конечно, будутъ ей помогать расправляться съ бглецами. Выходитъ на балконъ и закрываетъ ставни, затмъ возвращаете ея въ комнату.

Райна. Я бы желала, чтобы нашъ народъ не былъ такъ жестокъ. Какая слава — убивать несчастныхъ бглецовъ?

Катерина дловито, съ проснувшимся инстинктомъ хозяйки. Я должна приглядть, чтобы тамъ убрали все внизу.

Райна Лук. Оставьте ставни такъ, чтобы я могла закрыть ихъ въ послдній моментъ, чуть только услышу какой-нибудь шумъ.

Катерина авторитетно, по дорог къ дверямъ Ахъ, нтъ, надо закрыть на крючокъ, а то ты наврное еще уснешь и оставишь ихъ открытыми. Закрой на крючокъ, Лука.

Лука. Хорошо барыня. Закрываетъ.

Райна. Обо мн не безпокойся. Какъ только услышу выстрлъ, я сейчасъ же потушу свчи, лягу въ постель и закутаюсь съ головой подъ одяломъ.

Катерина. И самое лучшее, моя дорогая. Спокойной ночи.

Райна. Спокойной ночи. Цлуются, Райну на минуту снова охватываетъ прежнее волненіе. Пожелай мн радости въ счастливйшую ночь моей жизни… если бы только не было бглецовъ.

Катерина. Ложись спать, моя милая, и не думай о нихъ. Уходитъ,

Лука по секрету Райн. А вы, барышня, если захотите открыть ставни, такъ толкните ихъ вотъ такъ. Толкаетъ, ставни открываются, она снова закрываетъ ихъ. Крючокъ-то вдь испортился и не держитъ.

Райна съ достоинствомъ, длая ей выговоръ. Спасибо, Лука, но мы должны длать, что намъ сказано. Лука длаетъ гримасу. Спокойной ночи.

Лука пренебрежительно. Спокойной ночи. Шумно уходитъ. Оставшись одна, Райна подходитъ къ комоду и съ чувствомъ, не поддающимся выраженію, отдается обожанію портрета. Не цлуетъ и не прижимаетъ къ груди и вообще не проявляетъ чувства физической привязанности, она только беретъ его въ руки и точно жрица поднимаетъ его съ молитвенно устремленнымъ на него взоромъ

Райна. О, никогда больше не буду я недостойной тебя, герой души моей — никогда, никогда, никогда. Благоговйно ставитъ портретъ на мсто. Затмъ изъ кучи книгъ выбираетъ недочитанный романъ, мечтательно перелистываетъ и, найдя страницу, перегибаетъ на ней книгу, наконецъ со вздохомъ счастья укладывается въ постель, приготовляясь почитать на сонъ грядущій. Но прежде чмъ предаться чтенію, еще разъ закрываетъ глаза, думая о благословенной дйствительности, и шепчетъ. Мой герой! Мой герой! Отдаленный выстрлъ прерываетъ молчаніе ночи. Она вздрагиваетъ, прислушивается. Раздаются еще два выстрла, уже гораздо ближе. Она вскакиваетъ въ испуг съ постели и поспшно задуваетъ свчу на комод. Затмъ, заткнувъ пальцами уши, бросается къ туалетному столу, гаситъ свчу и спшитъ обратно въ постель. Темно. Видно только мерцаніе свта въ лампадк передъ иконою да звзды сквозь щели на верху ставенъ. Снова раздаются выстрлы: сильная перестрлка совсмъ поблизости. Еще не замолкло ея эхо, какъ раскрываются ставни и на бломъ четыреугольник сіяющаго снга на мгновеніе вырисовывается чернымъ силуэтомъ фигура человка. Ставни сейчасъ же захлопываются, и въ комнат снова темно. Но молчаніе теперь прерывается звукомъ тяжело переводимаго дыханія. Затмъ по средин комнаты слышно чирканіе зажигаемой спички, и свтъ ея на минуту освщаетъ пространство.

Райна, забившись въ уголъ постели. Кто здсь? Спичка моментально гаснетъ. Кто здсь? Кто это?

Мужской голосъ въ темнот глухой, но угрожающій. III-ш! Не кричите, или я васъ застрлю. Будьте добры, я не сдлаю вамъ ничего дурного. Слышно, что она встала и направляется къ дверямъ. Берегитесь, бжать вамъ не удастся. Помните: если вы закричите, мой револьверъ стрляетъ. Повелительно. Зажгите свчу, чтобы я васъ видлъ. Слышите? Еще мгновеніе молчанія и темноты. Она возвращается къ туалетному столу, зажигаетъ свчу, и вся таинственность исчезаетъ. Онъ — человкъ лтъ 35, въ ужасномъ состояніи, весь забрызганный грязью, кровью и снгомъ, съ лоскутьями синей блузы офицера сербской артиллеріи, замотавшимися на пояс и на шнурк револьвера. Несмотря на его грязный, растрепанный видъ, при свт свчи можно разглядть, что это человкъ средняго роста, не отличающійся изяществомъ осанки, но зато широкоплечій съ крпкимъ затылкомъ, круглая, упрямо глядящая голова покрыта короткими курчавыми бронзовыми кудрями, ясные быстрые голубые глаза, красивыя брови и добродушный ротъ, безнадежно прозаическій, немного дтскій носъ, солдатская выправка и энергичныя манеры, и полное хладнокровіе, допускающее даже возможность юмористическаго отношенія къ своему отчаянному положенію, однако безъ малйшаго желанія играть имъ или упустить какой-либо изъ представляющихся шансовъ. Съ одного взгляда онъ опредляетъ все, что можно угадать относительно Райны — ея возрастъ, ея соціальное положеніе, ея характеръ, степень ея страха,— и продолжаетъ въ боле вжливомъ, но еще боле ршительномъ тон. Извините, что я потревожилъ и перепугалъ васъ, но вы узнаете мою форму — она сербская! Если меня поймаютъ, меня убьютъ. Угрожающе. Поняли?

Райна. Да.

Незнакомецъ. А я не хочу, чтобы меня убили Еще боле грозно. Понимаете вы это? Замыкаетъ дверь на ключъ.

Райна съ презрніемъ. Вроятно, нтъ. Гордо выпрямляется и съ подчеркнутымъ сарказмомъ произноситъ, глядя ему прямо въ глаза. Я знаю, что нкоторые солдаты боятся смерти.

Незнакомецъ съ сердитымъ юморомъ. Вс они барышня, боятся, вс до единаго, вы ужъ поврьте. Нашъ долгъ и обязанность жить какъ можно дальше. Такъ вотъ если вы подымете крикъ…

Райна, обрывая его… то вы застрлите меня. А почему вы знаете, что я боюсь умереть?

Незнакомецъ лукаво. А-а! Но предположимъ, я васъ не застрлю. Что же произошло бы? Орда вашихъ кавалеристовъ — величайшихъ сорванцовъ и головорзовъ въ вашей арміи — ворвалась бы въ вашу уютную комнатку и зарзала бы меня здсь какъ свинью, потому что я окажу имъ отчаяннйшее сопротивленіе и живымъ имъ въ руки не дамся: знаю я этихъ негодяевъ и не хочу, чтобы они увели меня на улицу себ на потху. Но готовы ли вы въ вашемъ дезабилье принять такого сорта компанію? Райна, спохватившись, что она въ ночномъ капот, инстинктивно съеживается, оправляя его. Онъ наблюдаетъ ее и безжалостно прибавляетъ. Костюмъ-то, пожалуй, и не совсмъ презентабельный, а? Она поворачивается къ оттоманк. Онъ моментально подымаетъ револьверъ, Стой! Она останавливается. Куда вы?

Райна съ терпливымъ достоинствомъ. Всего лишь за ротондой.

Незнакомецъ, проворно бросаясь къ оттоманк и схватывая ротонду. Великолпная идея! Я завладю ротондой, а вы ужъ позаботитесь о томъ, чтобы никто не зашелъ и не увидлъ васъ безъ нея. Это оружіе получше револьвера. Бросаетъ револьверъ на оттоманку.

Райна, возмущенная. Оружіе непорядочнаго человка.

Незнакомецъ. Оно достаточно хорошо для человка, когда между нимъ и смертью стоите только вы. Мгновеніе они мряютъ другъ друга взглядами. Райна едва въ состояніи врить, что даже сербскій офицеръ можетъ быть до такой степени циническимъ эгоистомъ, лишеннымъ всякаго рыцарскаго чувства. Въ это время на улиц начинается перестрлка. Страхъ угрожающей смерти заставляетъ его понизить голосъ. Слушайте. Если вы позовете сюда эту сволочь, то вамъ придется принимать ихъ неодтою. Райна встрчаетъ его взглядъ ршительнымъ презрніемъ. Внезапно онъ вздрагиваетъ и начинаетъ прислушиваться. За сценою слышны шаги. Кто-то пытается открыть дверь, затмъ стучится поспшно и настойчиво. Райна глядитъ на него, затаивъ дыханіе. Поднявъ голову съ жестомъ человка, увидавшаго, что пришелъ его конецъ, онъ отказывается отъ принятой имъ тактики запугиванія и бросаетъ ей ротонду, съ искреннимъ и добрымъ чувствомъ восклицая. Все равно. Я погибъ. Скоре! Закутайтесь. Они идутъ.

Райна, ловя ротонду. О, спасибо. Закутывается съ облегченной душою. Онъ обнажаетъ саблю и оборачивается къ двери въ ожиданіи.

Лука за сценой стучитъ въ дверь. Барышня! Барышня! Скоре вставайте и откройте дверь.

Райна встревоженно. Что вамъ нужно.

Незнакомецъ свирпо. Э, да все равно. Отойдите съ дороги. Исторія будетъ недолгая.

Райна съ порывомъ сочувствія. Я помогу вамъ. Спрячьтесь, О, спрячьтесь скоре за занавской. Схватываетъ его за оторванный лоскутъ его рукава и тащитъ къ окну.

Незнакомецъ, поддаваясь ей. Теперь шансы за и противъ одинаковые, если только вы сохраните благоразуміе. Помните: девять солдатъ изъ десяти — дураки отъ рожденія. Прячется за занавской, выглядывая на минуту-только чтобы сказать: Если они найдутъ меня, общаю вамъ битву — дьявольскую битву! Исчезаетъ. Райна сбрасываетъ ротонду и кладетъ на постели въ ногахъ. Затмъ съ заспаннымъ и встревоженнымъ видомъ открываетъ дверь. Лука входить возбужденная.

Лука. На вашъ балконъ, говорятъ, вскарабкался по водосточной труб какой-то сербъ. Солдаты хотятъ искать его, и они вс такіе дикіе и пьяные… страшные. Барыня говоритъ, чтобы вы сейчасъ же одлись.

Райна, будто бы раздосадованная, что ее разбудили. Нечего имъ тутъ искать. Зачмъ ихъ впустили?

Катерина вбгая. Райна, милая, съ тобой ничего не случилось? Ты никого не видла? Ничего не слышала?

Райна. Я слышала выстрлы. Солдаты, разумется, не посмютъ войти сюда?

Катерина. Слава Богу, я встртила русскаго офицера, онъ знаетъ Сергя. Обращается черезъ двери къ кому-то за сценой. Войдите, милостивый государь. Моя дочь приметъ васъ.

Молодой русскій офицеръ въ болгарской форм входитъ съ саблею въ рук.

Офицеръ съ военною выправкой и мягкою кошачьей вжливостью. Добрый вечеръ, барышня. Мн очень жаль, что я принужденъ ворваться къ вамъ непрошеннымъ гостемъ. Но на вашемъ балкон скрывается бглецъ. Будьте любезны удалиться вмст съ вашею матушкой, пока мы произведемъ здсь обыскъ.

Райна сердито. Что за вздоръ! Милостивый, государь, вы можете убдиться, что на балкон никого нтъ. Распахнувъ ставни настежь, становится спиною къ занавск, за которою спрятался человкъ, и указываетъ на залитый луннымъ свтомъ балкокъ. Подъ окномъ раздаются два выстрла, и одна пуля разбиваетъ стекло позади Райны, которая закрываетъ глаза и раскрываетъ ротъ, но не двигается съ мста. Катерина взвизгиваетъ, а офицеръ съ крикомъ: ‘Осторожнй!’ — выбгаетъ на балконъ.

Офицеръ. На балкон кричитъ дикимъ голосомъ, обращаясь на улицу. Перестаньте стрлять, болваны! Перестаньте стрлять, чортъ васъ побери! Смотритъ внизъ нсколько минутъ, затмъ обращается къ Райн, пытаясь вернуться къ вжливому тону. Не могъ ли кто-нибудь зайти въ комнату такъ, чтобы вы не замтили этого? Вы спали?

Райна. Нтъ. Я еще не ложилась.

Офицеръ нетерпливо, возвращаясь въ комнату. У вашихъ сосдей головы полны бглыми сербами, такъ что они везд готовы ихъ видть, вжливо. Тысячу извиненій, барышня. Спокойной ночи. Военный поклонъ, на который Райна отвчаетъ холодно. Другой поклонъ Катерин, уходитъ. Катерина идетъ провожать его. Райна закрываетъ ставни, поворачивается и видитъ Луку, которая съ любопытствомъ наблюдала всю сцену.

Райна. Не оставляйте маму одну, Лука, покамстъ тамъ солдаты. Лука смотритъ на Райну, на оттоманку и на занавску, подбираетъ многозначительно губы, смется про себя и уходитъ. Страшно оскорбленная этою выходкою, Райна провожаетъ ее до двери и, захлопнувъ послднюю, со звономъ поворачиваетъ ключъ въ замк. Спрятавшійся за занавскою человкъ выходитъ въ ту же минуту, вкладывая саблю въ ножны.

Незнакомецъ. Маленькая передышка, но и то хороша Милая барышня, слуга вамъ до гроба. Ради васъ я хотлъ бы, чтобы лучше я оказался на служб въ болгарской арміи, а не въ сербской. Я родомъ не сербъ.

Райна надменно. Вы изъ австріяковъ, науськивающихъ на насъ сербовъ, чтобы лишить насъ національной независимости, и офицерствующихъ въ ихъ арміи.

Незнакомецъ. Это я-то австріецъ? О, нтъ! Не относитесь ко мн съ ненавистью, милая барышня. Я швейцарецъ, а воевать пошелъ только потому, что я солдатъ по профессіи. На сторону сербовъ я сталъ потому, что по дорог изъ Швейцаріи раньше попалъ въ ихъ сторону, а не въ вашу. Будьте благородны, потому что разбили-то вы насъ случайно.

Райна. А разв я поступила не благородно?

Незнакомецъ. Геройски благородно! Однакоже я все-таки не спасенъ. Конечно, эта маленькая тревога скоро кончится, но преслдованіе будетъ продолжаться всю ночь въ нсколько пріемовъ. Мн нужно будетъ попробовать счастье и улучить спокойный промежутокъ между двумя тревогами. Вы ничего не будете имть противъ, если я пережду здсь минутку-другую?

Райна. Ахъ, конечно, нтъ. Печально, что вамъ снова придется подвергаться опасности. Указывая на оттоманку. Не присядете ли? Въ эту минуту замчаетъ револьверъ и не кончаетъ фразы, не будучи въ состояніи удержаться отъ тревожнаго восклицанія. Онъ вздрагиваетъ всми нервами, какъ перепуганный конь.

Незнакомецъ раздраженно. Не пугайте меня такъ! Что случилось?

Райна. Вашъ револьверъ! Онъ все время глядлъ дуломъ въ лицо офицеру. Какъ удивительно, что онъ не бросился ему въ глаза!

Незнакомецъ съ досадою, что былъ понапрасну испуганъ. И только и всего?

Райна смотритъ на него нсколько свысока и по мр того, какъ онъ все боле и боле падаетъ въ ея мнніи, она начинаетъ чувствовать себя все боле и боле непринужденно. Мн очень жаль, что я испугала васъ. Беретъ револьверъ и подаетъ ему. Вотъ, возьмите пожалуйста. Можетъ быть, вамъ нужно будетъ защищаться отъ меня.

Незнакомецъ съ усталою улыбкой беретъ револьверъ. Все равно, милая барышня. Имъ не защитишься. Онъ не заряженъ. Съ пренебрежительной гримасой прячетъ его въ кобуръ.

Райна. Такъ зарядите же на всякій случай.

Незнакомецъ. У меня нтъ патроновъ. Да и къ чему они въ битв? Вмсто нихъ я обыкновенно ношу шоколадъ, послднюю плитку я сълъ — увы!— уже нсколько часовъ тому назадъ.

Райна, оскорбленная въ своихъ самыхъ возвышенныхъ идеалахъ и представленіяхъ мужественности. Шоколадъ! Вы какъ школьникъ набиваете карманы сластями даже отправляясь на поле битвы?

Незнакомецъ съ проснувшимся чувствомъ голода. О, если бы мн раздобыть его хоть плиточку!

Райна смотритъ на него большими глазами, не будучи въ состояніи выразить своихъ чувствъ. Затмъ, съ презрніемъ къ нему величественно направляется къ комоду и возвращается съ коробкой конфетъ въ рук.

Райна. Позвольте предложить вамъ. Мн жаль, что я съла почти все. Предлагаетъ ему коробку.

Незнакомецъ съ жадностью. Вы просто ангелъ! Проглатываетъ конфекты. Съ кремомъ! Восхитительно! Оглядываетъ коробку, нтъ ли еще. Оказывается, что нтъ. Съ патетическимъ юморомъ примиряется съ горькой судьбою и говоритъ съ благодарнымъ чувствомъ. Благослови васъ Богъ, милая барышня! А насчетъ патронныхъ сумокъ и ксбуровъ попробуйте-ка спросить кого-нибудь изъ военныхъ постарше. Молодые таскаютъ съ собою револьверы и патроны, а кто постарше — только състные припасы. Спасибо вамъ. Возвращаетъ коробку. Она презрительно беретъ ее и бросаетъ на полъ. Онъ снова пугается. Ухъ, не длайте вы, барышня, такихъ внезапныхъ движеній. Вы какъ будто отомстить хотите за то, что я напугалъ васъ.

Райна гордо. Напугали меня! Знаете ли, милостивый государь, я хотя и женщина, но думаю, что сердце у меня такое же храброе, какъ и у васъ.

Незнакомецъ. Я думаю. Вы не были три дня подъ огнемъ, какъ я. Я могу выдержать два дня, не показывая виду. Но никто не можетъ выдержать трехъ дней: теперь я нервенъ какъ мышь. Садится на оттоманку, опираясь головою на руки. Хотли бы вы посмотреть, какъ я плачу.

Райна встревоженная. Нтъ.

Незнакомецъ. А если бы захотли, то вамъ было бы достаточно только прикрикнуть на меня, какъ няньк на малаго ребенка. Если бы я былъ теперь у нихъ въ лагер, то они продлали бы надо мною разнаго рода шутки.

Райна, немного тронутая. Мн очень жаль васъ. Я не прикрикну на васъ. Тронутый нотой сочувствія въ ея тон, онъ поднимаетъ голову и благодарно взглядываетъ на нее, она моментально отодвигается и говоритъ холодно. Вы ужъ извините меня, я все-таки скажу: наши солдаты не таковы. Отходитъ отъ оттоманки.

Незнакомецъ. О, да.. Есть только два сорта солдатъ: старые и молодые. Я прослужилъ четырнадцать лтъ, а большая половина вашихъ до сегодня и не нюхала пороху. Въ самомъ дл: почему ваши побили насъ? Только благодаря полному невжеству въ военномъ дл. Исключительно только поэтому. Съ негодованіемъ. Никогда въ жизни я не видалъ такого грубаго нарушенія элементарнйшихъ правилъ военнаго искусства.

Райна иронически. Которое выразилось въ томъ, что они побили васъ?

Незнакомецъ. Ну, скажите на милость: соотвтствуетъ ли правиламъ военной науки повести полкъ кавалеріи въ атаку на батарею пулеметовъ со смертельной увренностью, что если только начнется огонь пулеметовъ, то ни одинъ, человкъ и ни одна лошадь не переступятъ живыми дистанціи въ пятьдесятъ ярдовъ? Я глазамъ своимъ отказался врить, когда увидалъ это.

Райна горячо, со вспыхнувшимъ воодушевленіемъ и мечтами о слав. Вы видли эту кавалерійскую атаку? О, разскажите! Опишите мн ее!

Незнакомецъ. А вы никогда не видали кавалерійской атаки..

Райна. Откуда мн видть ее?

Незнакомецъ. Ну, конечно! А это занятное зрлище. Это все равно, какъ если бросить горсть гороха въ оконное стекло: сначала въ него ударяется одна горошина, затмъ еще дв-три непосредственно вслдъ за первой, а затмъ и вся остальная куча.

Pайна съ расширенными глазами, поднявъ руки въ экстаз. Да, сначала одинъ!.. первый!.. храбрйшій изъ храбрыхъ!

Незнакомецъ прозаически. Гм!.. Посмотрли бы вы на несчастнаго, какъ онъ несется на своемъ кон.

Райна. То-есть что вы хотите сказать?

Незнакомецъ нетерпливо. А то, что конь несетъ его. А вы небось думали, что бдняг ужасно хочется быть убитымъ первому? А затмъ появляются и вс остальные. Молодыхъ вы бы узнали по ихъ дикости, съ которою они рубятъ направо и налво. А кто постарше, т несутся немного пригнувшись, въ поз ‘смирно! на караулъ!’ Они знаютъ, что пытаться сражаться безполезно, что они исполняютъ только роль пущеннаго снаряда. Раны при этомъ получаются въ большинств случаевъ одного рода: переломъ костей ногъ отъ налетающихъ одна на другую лошадей.

Райна. Ухъ! Но я не думаю, чтобы первый былъ трусомъ. Я убжденъ, что онъ герой!

Незнакомецъ добродушно. Если судить только по сегодняшней атак, то вы правы.

Райна не въ силахъ перевести дыханія, готовая все простить ему за одни эти слова. Ахъ, я знаю это. Разскажите мн о немъ.

Незнакомецъ. Ну, онъ выглядлъ совсмъ какъ оперный теноръ, со сверкающими очами и милыми усами, когда съ боевымъ крикомъ на устахъ онъ понесся на насъ точно Донъ-Кихотъ на втряныя мельницы. Сначала мы чуть не лопнули со смху, глядя на это зрлище, но когда къ намъ подбжалъ сержантъ, блдный какъ смерть, и отрапортовалъ, что намъ присланы негодные патроны и что раньше десяти минутъ намъ невозможно открыть пальбу, то мы засмялись уже другою половиной нашихъ ртовъ. Никогда въ жизни не чувствовалъ я себя такъ плохо, а мн случалось бывать разъ или два въ очень серьезныхъ передлкахъ. У меня не было даже револьверныхъ патроновъ — ничего кром шоколада. А у нашихъ солдатъ не было даже штыковъ. Ну, конечно, они и расколотили насъ въ пухъ и прахъ. И вотъ Донъ-Кихотъ надулся спсью, какъ тамбуръ-мажоръ, въ увренности, что онъ совершилъ и нивсть какой славный подвигъ. А его за этотъ подвигъ слдовало бы подъ судъ отдать, подъ военный. Изо всхъ безумцевъ, которые когда-нибудь сложили свои кости на пол брани, онъ былъ можетъ быть наиболе сумасшедшій. Онъ со своимъ полкомъ просто покушался на самоубійство — и только пистолетъ далъ осчку. Вотъ и все.

Райна глубоко уязвленная, но все еще врная своимъ идеаламъ. Въ самомъ дл! А вы бы узнали его, если бы вамъ пришлось снова встртиться съ нимъ?

Незнакомецъ. Могу ли я забыть его!

Она направляется снова къ комоду. Онъ слдитъ за нею со смутной надеждой, что у нея можетъ быть найдется еще что-нибудь състное. Она беретъ портретъ съ подставки и подаетъ ему.

Райна. Это фотографія патріота и героя — моего жениха.

Незнакомецъ, узнавъ его, вздрагиваетъ. Мн очень жаль, что я говорилъ объ этомъ. Смотритъ на нее. Зачмъ вы завели объ этомъ разговоръ? Снова смотритъ на портретъ. Да, это онъ. Онъ, вн всякаго Сомннія. Подавляетъ усмшку,

Райна, быстро. Чему вы сметесь?

Незнакомецъ, пристыженный, но все еще борясь со смхомъ. Я не смялся, увряю васъ. По крайней мр я не хотлъ смяться. Но когда я только вспомню, какъ онъ несся въ атаку на втряныя мельницы, въ увренности, что совершаетъ чудеснйшій подвигъ… Останавливается, еле удерживаясь отъ смха.

Райна сердито. Отдайте мн портретъ, милостивый государь. Слышите?

Незнакомецъ, съ искреннимъ раскаяніемъ. О, да. Конечно. Извините пожалуйста. Она демонстративно цлуетъ карточку и, смривъ его взглядомъ, возвращается къ комоду поставить ее на мсто. Онъ слдуетъ за нею, извиняясь. Знаете ли, можетъ быть я неправъ. Вроятне всего, что онъ какъ-нибудь провдалъ, что у насъ съ патронами не ладно, и пои елъ наврняка.

Райна. То-есть что онъ былъ обманникомъ и трусомъ. Раньше вы этого не осмлились сказать.

Незнакомецъ, съ комическимъ жестомъ отчаянія. Ахъ, все равно, милая барышня! Я не могу васъ заставить взглянуть на это дло съ точки зрнія военнаго человка. Возвращается къ оттоманк. Въ это время въ отдаленіи снова начинается перестрлка.

Райна угрюмо, видя, что онъ прислушивается къ выстрламъ. Тмъ лучше для васъ!

Незнакомецъ, поворачиваясь. То-есть какъ?

Райна. Вы мой непріятель, и вы въ моихъ рукахъ. Какъ бы я поступила, если бы я была военнымъ?

Незнакомецъ. Ахъ, да, врно, милая барышня. Вы всегда правы. Я знаю, какъ добры бы вы были ко мн. До послдняго своего часа не забуду я этихъ трехъ шоколадныхъ конфетокъ. Это было не по-солдатски, но вы поступили какъ ангелъ.

Райна холодно. Спасибо. А теперь я поступлю по-солдатски. Вамъ нельзя оставаться здсь дольше посл словъ, которыя вы сказали о моемъ будущемъ супруг. Я выйду на балконъ и посмотрю, не опасно ли вамъ будетъ спуститься на улицу. Поворачивается къ окну.

Незнакомецъ, мняясь въ лиц. Внизъ по водосточной труб! Постойте! Погодите! Я не могу! У меня не хватитъ мужества! Одна мысль объ этомъ вызываетъ у меня головокруженіе. У меня еле хватило силъ взобраться по ней, когда смерть гналась за мною по пятамъ. Но стать теперь хладнокровно лицомъ къ лицу! Падаетъ на оттоманку. А, все равно. Сдаюсь. Я побжденъ. Можете поднять тревогу. Въ полномъ изнеможеніи опускаетъ голову на руки.

Райна, обезоруженная жалостью. Ну, не приходите въ отчаяніе. Нагибается надъ нимъ съ почти материнскимъ чувствомъ. Онъ качаетъ головою. Ахъ, вы очень жалкій солдатъ — шоколадный солдатикъ, да еще съ кремомъ! Ну же, ободритесь. Чтобы спуститься внизъ по труб, нужно меньше мужества, чмъ ршиться попасть въ плнъ. Помните это.

Незнакомецъ устало. Нтъ, плнъ — это только смерть, а смерть это сонъ. Ахъ, сонъ, сонъ, сонъ, ненарушимый сонъ! А спуститься внизъ по труб — это значитъ что-то предпринимать,— что-то длать — о чемъ-то думать! Нтъ лучше десять разъ смерть.

Райна удивленная, улавливая усталый ритмъ его рчи, мягко. Вамъ до такой степени хочется спать?

Незнакомецъ. Съ тхъ поръ какъ я въ сербской арміи, мн не приходилось спать боле двухъ часовъ подъ рядъ. Я въ генеральномъ штаб. Вы не знаете, что это значитъ во время войны. А теперь я сорокъ восемь часовъ не смыкалъ глазъ.

Райна, растерявшись. Но что же мн длать съ вами?

Незнакомецъ въ виду ея отчаянія подымается съ трудомъ. Стало быть, я долженъ что-то предпринять. Шатается, собирается съ силами и говоритъ съ новою энергіей и мужествомъ. Вотъ видите ли, спалъ ли человкъ или не спалъ, голоденъ ли или сытъ, усталъ ли или не усталъ, онъ всегда можетъ сдлать что-нибудь, если знаетъ, что это должно быть сдлано. Такъ вотъ, значитъ, должно спуститься по водосточной труб. Ну и прекрасно. Натыкается на уголъ комода. Слышишь ты, шоколадный солдатикъ? Поворачивается къ окну.

Райна, встревоженная. Но если вы упадете?

Незнакомецъ. Я засну тогда на камняхъ, какъ на пуховой постели. Прощайте. Смло направляется къ окну, и его рука уже на ставн, когда внизу на улиц начинается ужасная перестрлка.

Райна, бросаясь къ нему. Стойте! Схватываетъ его, забывъ вс церемоніи, и толкаетъ назадъ. Они убьютъ васъ.

Незнакомецъ спокойно, но прислушиваясь. Все равно. Такого рода вещи входятъ въ мое ремесло. Я обязанъ рисковать. Ршительно. А теперь длайте какъ я вамъ скажу. Потушите свчи, чтобы они не видли свта, когда я открою ставни. И держитесь подальше отъ окна на всякій случай. Если они замтятъ меня, они наврное будутъ стрлять.

Райна, не выпуская его. Они васъ наврное замтятъ. Балконъ весь залитъ луннымъ свтомъ. Я спасу васъ. Ахъ, какъ вы можете относиться къ этому такъ равнодушно? Вы не хотите, чтобы я васъ спасла?

Незнакомецъ. Я серьезно не хочу причинять вамъ безпокойства. Она нетерпливо трясетъ его. Увряю васъ, милая барышня, я совсмъ не равнодушно отношусь къ этому. Но что же длать?

Райна. Отойдите отъ окна — пожалуйста! Принуждаетъ его вернуться на средину комнаты. Онъ смиренно покоряется. Тогда она отпускаетъ его и говоритъ покровительственнымъ тономъ. А теперь послушайте. Вы должны довриться нашему гостепріимству. Вы, однако, не знаете, въ чьемъ вы дом. Я Петкова.

Незнакомецъ. Петкова? Ну хорошо. Что же дальше?

Pайна, немного оскорбленная. Я хочу сказать, что принадлежу къ роду Петковыхъ, самому богатому и самому извстному во всей стран.

Незнакомецъ. Ахъ, да, да. Конечно. Извините пожалуйста. Петковы, ну, конечно. Это было глупо съ моей стороны.

Райна. Вы никогда не слыхали о нихъ до этой минуты. Зачмъ же вамъ притворяться?

Незнакомецъ. Простите. Я слишкомъ усталъ, чтобы думать. И перемна темы разговора была мн не по силамъ. Не кричите на меня.

Райна. Я и забыла. Вы еще начнете плакать. Онъ киваетъ совершенно серьезно. Она дуется немного, затмъ снова начинаетъ въ покровительственномъ топ. Должна вамъ сказать, что мой отецъ занимаетъ высшій постъ въ нашей арміи, какой только можетъ занимать болгаринь. Съ гордостью. Онъ майоръ.

Незнакомецъ, притворяясь пораженнымъ. Майоръ! О, Господи! Скажите!

Райна. Вы обнаружили большое невжество, полагая, что нужно карабкаться на балконъ, разъ это единственный двухъэтажный домъ въ город. Внутри есть лстница.

Незнакомецъ. Лстница! Какая роскошь! Вы живете въ очень богатомъ дом, милая барышня!

Райна. Знаете ли вы, что такое библіотека?

Незнакомецъ. Библіотека? Комната, полная книгъ.

Райна. Да. У насъ есть библіотека, единственная во всей Болгаріи.

Незнакомецъ. Серьезно? Настоящая библіотека! Ахъ, я бы хотлъ взглянуть на нее.

Райна жеманно. Сообщаю вамъ все это, чтобы вы видли, что вы въ дом цивилизованныхъ людей, а не какихъ-нибудь невжественныхъ мужиковъ, которые убьютъ васъ, какъ только увидятъ на васъ сербскую форму. Мы ежегодно здимъ въ Бухарестъ на оперный сезонъ. А я провела кром того цлый мсяцъ въ Вн.

Незнакомецъ. Я такъ и зналъ, милая барышня. Я сразу догадался, что вы бывали за границей.

Райна. Видали вы когда-нибудь оперу Эрнани?

Незнакомецъ. Это въ которой появляется дьяволъ въ красномъ бархат и хоръ солдатъ?

Райна презрительно. Нтъ!

Незнакомецъ съ тяжелымъ вздохомъ усталости. Тогда я не видалъ.

Райна. Я думала, что вы можетъ быть помните сцену, когда Эрнани, спасаясь отъ враговъ, вотъ какъ вы теперь, находить убжище въ замк своего злйшаго врага, стараго кастильскаго дворянина. Дворянинъ отказывается его выдать. Гость для него священная особа.

Незнакомецъ быстро, съ пробудившимся вниманіемъ. А вашему народу доступны такія понятія?

Райна. Моей матери и мн доступны такія, какъ вы выражаетесь, понятія. И если бы вмсто того, чтобы грозить мн револьверомъ, вы попросту обратились къ намъ какъ бглецъ за гостепріимствомъ, вы были бы у насъ въ такой же безопасности, какъ въ дом у своихъ родителей.

Незнакомецъ. Наврно?

Райна, отворачиваясь отъ него съ отвращеніемъ. Ахъ, вдь безполезно уврять васъ, вы все равно не поймете.

Незнакомецъ. Не сердитесь. Поймите, вдь для меня каждое недоразумніе могло бы оказаться роковымъ. Мой отецъ, напримръ, очень гостепріимый человкъ: онъ содержитъ шесть отелей. Однакоже, я не поручился бы за него въ подобномъ случа. Можете ли вы ручаться за своего?

Райна. Онъ въ Сливниц, сражается за отчизну. Я ручаюсь за вашу безопасность. Вотъ вамъ моя рука въ томъ порукой. Успокоитъ ли это васъ? Протягиваетъ ему руку.

Незнакомецъ, сомнительно оглядывая свою руку. Лучше не прикасайтесь къ моей рук, милая барышня. Мн бы нужно было сначала вымыть ее.

Райна тронутая. Это очень мило съ вашей стороны. Я вижу, что вы человкъ порядочнаго общества.

Незнакомецъ пораженный. То-есть почему?

Райна. Не думайте пожалуйста, что я поражена. Болгары изъ состоятельнаго класса — люди нашего общества — моютъ руки почти каждый день. Но я цню вашу деликатность. Можете пожать мою руку. Снова протягиваетъ ее.

Незнакомецъ, спрятавъ руки за спину, цлуетъ ей руку. Спасибо, милая барышня. Теперь я чувствую себя въ полной безопасности. Не думаете ли вы, что теперь надо сообщить новость вашей матери? Я бы не хотлъ, чтобы это оставалось въ тайн дольше, чмъ нужно.

Райна. Хорошо, но только смотрите, чтобы вы здсь сидли не шелохнувшись въ мое отсутствіе.

Незнакомецъ. О, конечно. Садится на оттоманку. Райна подходитъ къ постели и набрасываетъ на себя ротонду. Его глаза смыкаются. Она идетъ къ дверямъ и оглянувшись замчаетъ, что онъ уже почти спитъ.

Райна въ дверяхъ. Но вы не заснете тутъ, не правда ли? Онъ бормочетъ что-то невнятное, она подбгаетъ къ нему и начинаетъ тормошить. Слышите? Проснитесь. Вы засыпаете!

Незнакомецъ. А? Засып… Ахъ, нтъ. Совсмъ нтъ. Я только погрузился въ размышленіе. Не безпокойтесь. Я не сплю.

Райна сурово. Пожалуйста, встаньте и оставайтесь на ногахъ, покуда я не вернусь. Онъ неохотно подымается. Все время, слышите?

Незнакомецъ. Да, разумется. Можете на меня положиться. Держится на ногахъ не слишкомъ твердо. Райна недоврчиво смотритъ на него. Онъ слабо улыбается. Она поворачиваетъ къ дверямъ, съ неудовольствіемъ замчая, что онъ не можетъ одержать звоты. Уходитъ.

Незнакомецъ сонливо. Спать, спать, спать, спать, спать. Слова переходятъ въ бормотанье. Чуть не потерявъ равновсіе, вздрагиваетъ и просыпается. Гд я? Единственное, что я хочу знать, это:— гд я. Я долженъ бодрствовать. Надо помнить, что заставить меня бодрствовать можетъ только опасность съ напряженіемъ опасность, опасность, опас… Снова бормочетъ и снова вздрагиваетъ. Гд опасность? Надо разыскать. Ищетъ, оглядывая комнату мутнымъ взглядомъ. Чего я ищу: сна… опасность… не знаю. Натыкается на кровать. Ахъ да. Знаю, знаю. Ну теперь все ясно. Я ложусь въ постель, но не затмъ, чтобы заснуть — о, нтъ, спать не полагается, совсмъ не полагается — въ виду опасности. И даже лечь нельзя. Можно только посидть. Садится на постель. На лиц его появляется блаженная улыбка. Ахъ! Съ счастливымъ вздохомъ откидывается, вытягиваясь во всю длину, подымаетъ послднимъ усиліемъ ноги на постель и моментально засыпаетъ.

Входитъ Катерина, за нею Райна.

Райна смотритъ на оттоманку. Онъ исчезъ! Я оставила его здсь.

Катерина. Здсь! Значитъ онъ спустился съ б…

Райна, увидавъ его. Ой! Указываетъ на него.

Катерина шокированная. Однако! Большими шагами подходитъ къ кровати, Райна становится у другого конца. Разлегся и заснулъ! Вотъ скотина!!

Райна испуганно. Ш-ш!

Катерина тормошитъ его. Милостивый государь! Тормошитъ сильне. Милостивый государь! Еще сильне, очень сильно. Господинъ!

Райна, хватая ее за руку. Перестань, мама. Онъ усталъ, бдняжечка? Пусть спитъ! Не тревожь его!

Катерина, выпуская его и поворачиваясь въ изумленіи къ Райн. Бдняжечка! Райна!! Смотритъ строго на свою дочь. Незнакомецъ слитъ глубокимъ сномъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Шестое марта 1886 года. Садъ передъ домомъ майора Петкова. Прекрасное весеннее утро, въ саду свжо и хорошо. За оградою сейчасъ же начинается спускъ въ долину, въ которой очевидно расположенъ городокъ, такъ какъ между ршетками ограды виднются верхушки двухъ минаретовъ. На разстояніи нсколькихъ миль поднимаются и замыкаютъ ландшафтъ Балканы. Съ лвой стороны сада домъ съ крылечкомъ у двери. Справа ворота на конный дворъ. Вдоль ограды и у дома кусты ягодъ съ наброшеннымъ на нихъ сохнущимъ бльемъ. Вокругъ дома дорожка, у угла его подымающаяся на дв ступеньки и скрывающаяся изъ виду. Посреди сада два внскихъ стула и небольшой столъ, накрытый для завтрака: турецкій кофейникъ, чашки, булки и т. д. Но чашки уже грязныя и хлбъ раскрошенъ. У стны справа садовая деревянная скамейка.

Лука стоитъ между столомъ и домомъ, сердито повернувшись спиною къ читающему ей нотацію служителю, и куритъ папироску. Онъ человкъ среднихъ лтъ хладнокровнаго темперамента и неширокаго, но яснаго и смлаго ума, съ учтивостью слуги, знающаго свою обязанность быть привтливымъ, соединяющій невозмутимость точнаго расчета, свободнаго отъ всякихъ иллюзій. На немъ блый болгарскій костюмъ: куртка съ расшитыми галуномъ и шелкомъ бортами, широкій поясъ, широкія шаровары и расшитыя штиблеты. Голова его обрита до маковки, благодаря чему онъ немножко похожъ на японца. Зовутъ его Никола.

Никола. Говорю теб, Лука, опомнись. Ты должна измнить свои манеры. Я знаю барыню. Она такой человкъ, что ей и въ голову не можетъ прійти, чтобы служанка могла относиться къ ней безъ уваженія, но разъ она только заподозритъ, что ты нарочно перечишь и дурачишь ее, то она сейчасъ же прогонитъ тебя.

Лука. Ну да, нарочно. И дразню и буду дразнить. Мн на нее наплевать.

Никола. Если ты поссоришься съ этой семьей, то я не смогу жениться на теб. Это все равно, какъ если бы ты поссорилась со мною!

Лука. Такъ она для тебя значитъ больше меня?

Никола разсудительно. Я всегда буду въ зависимости отъ этой семьи. Когда я уйду отъ нихъ и открою лавку въ Софіи, половина моего капитала будетъ въ томъ, что они будутъ у меня покупатели и заказчики. Плохой отзывъ съ ихъ стороны — и я разоренъ.

Лука. Ты глупъ. Хотла бы я посмотрть, какъ это они осмлятся хоть слово сказать противъ меня.

Никола съ чувствомъ сожалнія. Я думалъ, что ты умне, Лука. Но ты еще молода, ты совсмъ молода!

Лука. Ну да. А теб это небось не нравится, что я молода? Эхъ ты! А я вдь знаю кой-какіе секреты этой семьи. Ипускай только поссорятся со мною! Пусть только попробуютъ!

Никола съ сострадательнымъ превосходствомъ. А знаешь ли, что случилось бы, если бы они услышали твои рчи?

Лука. Ну, какъ по-твоему.

Никола. Прогнали бы тебя, вотъ и все тутъ. Ты думаешь, теб бы кто-нибудь поврилъ, если бы ты стала посл этого разсказывать свои исторіи? Или ты разсчитываешь, что теб удалось бы получить другое мсто у кого-нибудь во всей округ? Да ты знаешь ли, что вс служащіе этого дома перестали бы разговаривать съ тобою изъ боязни, чтобы ихъ кто-нибудь не подглядлъ? А твой отецъ! Ты думаешь, онъ бы еще остался арендаторомъ на ихъ земл? Она нетерпливо бросаетъ окурокъ папиросы и растаптываетъ его. Ты еще совсмъ ребенокъ и не знаешь, какая сила и власть въ рукахъ у богатыхъ людей. Гд ужъ такимъ бднякамъ, какъ мы съ тобою, бороться съ ними. Подходитъ ближе и говоритъ понизивъ голосъ. Посмотри на меня, я ужъ десять лтъ на служб у нихъ. Ты думаешь, я не знаю ихнихъ секретовъ? Знаю, голубушка, все знаю. Насчетъ барыни знаю такія вещи, что она ни за тысячу левовъ не согласилась бы разсказать ихъ барину. Да и насчетъ барина знаю кое-что такое, что, сболтни я объ этомъ барын, она бы по меньшей мр съ полгода не подпускала бы его къ себ. Да, развяжи я только языкъ, такъ и свадьб барышни съ Сергемъ…

Лука, быстро поворачиваясь къ нему. Какъ? Ты знаешь? Откуда? Вдь я теб не разсказывала!

Никола, хитро прищуривая глаза. Такъ въ этомъ и весь твой маленькій секретъ? Я такъ и думалъ, что это какой-нибудь пустякъ въ такомъ род. Ну такъ помни мой совтъ и держи себя почтительно., Дай барышн почувствовать, что это неважно, знаешь ли ты или не знаешь, что она можетъ положиться на тебя, что ты умешь держать языкъ за зубами и врно служишь всей семь. Это они любятъ, и только такимъ путемъ ты и можешь все сдлать съ ними.

Лука съ презрительной насмшкой. У тебя холопская душа, Никола.

Никола снисходительно. Ну да, вдь въ этомъ и весь секретъ успха, когда человкъ на служб.

Громкій стукъ рукояткою хлыста въ деревянныя ворота съ коннаго двора.

Мужской голосъ за сценой. Эй! Никола! Эй!

Лука. Баринъ! Вернулся съ войны!

Никола быстро..Готовъ объ закладъ пойти, война кончена! Помяни мое слово, Лука. А теперь скоре свжаго кофе. Бжитъ на конный дворъ.

Лука, собирая кофейникъ и чашки на подносъ и направляясь къ дому. Никогда не удастся вамъ вогнать въ меня рабскую душу!

Майоръ Петковъ идетъ съ коннаго двора въ сопровожденія Николы. Онъ веселый, вспыльчивый, необразованный и во всхъ смыслахъ незначительный человкъ лтъ 50, съ честолюбіемъ, не идущимъ за предлы желанія слыть первымъ богачомъ въ округ и играть роль въ мстномъ обществ. Теперь онъ чрезвычайно гордъ своимъ военнымъ чиномъ, доставшиеся ему, какъ самому вліятельному въ город человку. Горячка проснувшагося среди болгаръ подъ вліяніемъ нападенія сербовъ патріотизма погнала его на войну, но онъ очевидно радъ, что вернулся къ роднымъ пенатамъ.

Петковъ, указывая хлыстомъ на столъ. Подать сюда завтракъ. Слышишь?

Никола. Слушаю-съ. Барыня съ барышней только что ушли въ комнаты.

Петковъ садится и беретъ булочку. Пойди, скажи, что я вернулся, и подай кофе.

Никола. Его уже подаютъ, баринъ. Идетъ къ крыльцу. Ему навстрчу Лука со свжимъ кофе, чистой чашкой и бутылкой коньяку на поднос. Сказала барын?

Лука. Да. Она идетъ.

Никола уходитъ. Лука ставитъ кофе на столъ.

Петковъ. Ну что, сербы не тронули васъ?

Лука. Нтъ, баринъ.

Петковъ. Ну и прекрасно. Коньяку принесла?

Лука ставитъ бутылку на столъ. Вотъ, баринъ.

Петковъ. Вотъ это хорошо. Наливаетъ немного въ коф

Съ крыльца спускается Катерина, еще не въ туалет въ такой ранній часъ. Въ красномъ, когда-то роскошномъ, но уже наполовину сношенномъ пенюар, съ болгарскимъ передникомъ поверхъ него, съ цвтнымъ платкомъ, повязаннымъ поверхъ густыхъ черныхъ волосъ, и въ турецкихъ туфелькахъ на босую ногу — она выглядитъ поразительно красивой и величественной. Лука заходитъ въ домъ.

Катерина. Павелъ! Милый! Вотъ сюрпризъ! Нагибается надъ спинкою стула и цлуется съ нимъ. Дали теб свжаго кофе?

Петковъ. Да. Лука позаботилась обо мн. Война кончена. Миръ заключенъ три дня тому назадъ въ Бухарест. А приказъ о расформированіи арміи былъ обнародованъ вчера.,

Катерина, выпрямляясь, возбужденная, со сверкающими глазами. Война кончена! Павелъ! И вы позволили австрійцамъ заставить васъ заключить миръ?

Петковъ смиренно. Милая! Они не спросились меня. Я-то тутъ при чемъ? Она садится, отвернувшись отъ него. Но разумется, мы ужъ смотрли, чтобы условія договора были почетныя. Договоромъ объявляется миръ…

Катерина оскорбленная. Миръ!

Петковъ, успокаивая ее. Да, но недружескія отношенія. Обрати вниманіе. Они хотли вставить и это, но я настоялъ, чтобы вычеркнули. Разв я могъ сдлать больше?

Катерина. Вы бы могли присоединить къ намъ Сербію и провозгласить князя Александра балканскимъ императоромъ. Я бы это сдлала.

Петковъ. Не сомнваюсь, моя милая. Но тогда бы намъ пришлось сначала покорить всю австрійскую имперію. А это задержало бы меня слишкомъ долго вдали отъ тебя. Я страшно скучалъ безъ тебя.

Катерина смягчаясь. А-а! Нжно протягиваетъ руку черезъ столъ, чтобы погладить и пожать его руку.

Петковъ. А какъ жилось теб тугъ за это время, моя милая?

Катерина. Да ничего, возилась только немного по обыкновенію съ горломъ.

Петковъ убжденно. Это все оттого, что ты каждый день моешь шею. Я теб постоянно говорилъ, что это такъ.

Катерина. Вотъ вздоръ ты говоришь, Павелъ!

Петковъ, занятый своимъ кофе и папиросой. Не довряю я этимъ увлеченіямъ новыми обычаями. Вс эти умыванія и омовенія не проходятъ безслдно для здоровья. Они не естественны. Въ Филиппопол былъ одинъ англичанинъ, такъ тотъ обыкновенно каждое утро мылся весь съ головы до ногъ холодною водою. Отвратительно! Все это идетъ изъ Англіи: климатъ у нихъ тамъ очевидно такой, что они постоянно грязнятся и имъ приходится постоянно мыться. Посмотри на моего отца! Онъ въ жизни никогда не купался, а дожилъ вотъ до девяноста восьми и все время былъ самымъ здоровымъ человкомъ въ Болгаріи. Я ничего не имю противъ того, чтобы вымыться хорошо, ну, скажемъ, разъ въ недлю, но продлывать это каждый Божій день,— это значитъ доводить дло до смшной крайности.

Катерина. Ты все еще варваръ въ душ, Павелъ. Надюсь, ты держался все-таки прилично передъ всми этими русскими офицерами.

Петковъ. По мр силъ. Я имъ разсказалъ, что у насъ есть библіотека.

Катерина. Ахъ, а ты не разсказалъ имъ еще, что у насъ есть электрическій звонокъ? Вдь я постаралась, чтобы у насъ устроили электрическіе звонки.

Петковъ. А что такое электрическій звонокъ?

Катерина. Представь себ: ты нажимаешь пуговку, а что-то звенитъ въ кухн, и появляется Никола.

Петковъ. Какъ? И не нужно кричать, чтобы онъ пришелъ?

Катерина. Цивилизованные люди никогда не кричатъ своей прислуги. Я научилась этому въ твое отсутствіе.

Петковъ. Ну ладно. Я тоже кой-чему научился за это время и скажу теб, что цивилизованные люди не развшиваютъ блья тамъ, гд оно можетъ броситься въ глаза постителямъ. И я бы теб посовтовалъ убрать Все это указываетъ на блье на кустахъ куда-нибудь въ другое мсто.

Катерина. Ахъ, вотъ еще глупости, Павелъ. Я полагаю, что люди дйствительно утонченнаго воспитанія даже не замчаютъ такихъ вещей.

Кто-то стучится въ ворота съ коннаго двора.

Петковъ. Это Сергй. Кричитъ. Эй, Никола!

Катерина. Ахъ, не кричи, Павелъ. Это серьезно неприлично.

Петковъ. Пустяки! Кричитъ еще громче. Никола!

Никола появляется въ дверяхъ. Что угодью, баринъ?

Петковъ. Если это майоръ Сарановъ, такъ пригласи его сюда.

Никола. Слушаю-съ. Идетъ на конный дворъ.

Петковъ. Займи его разговоромъ, милая, пока не выйдетъ Райна. А то онъ надолъ мн своими жалобами, что мы отсрочили ихъ обрученіе.

Катерина. Когда онъ женится на Райн, ему слдовало бы получить повышеніе въ чин. Да и вообще необходимо, чтобы у насъ былъ хоть одинъ генералъ изъ болгаръ.

Петковъ. Да. Чтобы онъ могъ повести на врную гибель уже не одинъ полкъ, а цлую бригаду. Ну, да все равно, моя милая. У него на повышеніе нтъ никакихъ шансовъ, пока не будетъ обезпеченъ прочный миръ.

Никола провозглашаетъ въ воротахъ. Майоръ Сергй Сарановъ! Заходитъ въ домъ и возвращается сейчасъ же съ третьимъ стуломъ, который онъ ставитъ у стола. Затмъ удаляется.

Майоръ Сергй Сарановъ, оригиналъ портрета въ комнат Райны, высокій красавецъ, одаренный отвагой, великодушіемъ и воспріимчивымъ воображеніемъ полудикаго вождя горцевъ. Въ то же время тонкое изящество всей его фигуры носитъ на себ характерную печать цивилизованнаго типа. Смлый очеркъ его бровей, изгибающихся надъ выступами наружныхъ угловъ глазныхъ дугъ, вдумчивый и наблюдательный взоръ, тонкій, смлый и выразительный, несмотря на воинственно-высокое переносье и широкія ноздри, носъ, и наконецъ ршительный подбородокъ — сдлали бы честь парижскому салону. Вообще это типъ умнаго впечатлительнаго варвара съ острымъ критическимъ чутьемъ, проснувшимся для усиленной дятельности подъ вліяніемъ вторженія западной цивилизаціи на Балканскій полуостровъ. Въ результат получилось какъ разъ то же самое явленіе, которое было впервые порождена въ Англіи подъ вліяніемъ новыхъ идей начала девятнадцатаго вка, а именно байронизма. Стремленіе посвятить жизнь свою служенію идеаламъ и постоянныя терзанія совсти по поводу своихъ и чужихъ паденій, въ связи съ вытекающимъ отсюда циническимъ презрніемъ къ человчеству, безплодная вра въ абсолютную цнность своихъ понятій и убжденіе въ негодности міра, относящагося къ нимъ съ отрицаніемъ и враждою, нетерпніе и насмшки подъ уколомъ мелкихъ разочарованій, въ изобиліи приносимыхъ каждымъ часомъ пребыванія съ людьми, особенно при его наблюдательности и повышенной чувствительности, все это вмст взятое придаетъ ему наполовину трагическій, наполовину ироническій видъ, таинственную угрюмость, благодаря которой получается впечатлніе, будто за нимъ есть какое-то необычайное и ужасное прошлое, оставившее за собою неумирающія угрызенія совсти, словомъ все то, чмъ когда-то приковывалъ къ себ Чайльдъ-Гарольдъ сердца нашихъ бабушекъ. Очевидно, что онъ и только онъ и есть идеальный герой Райны. Катерина врядъ ли мене воодушевлена имъ, чмъ ея дочь, и гораздо мене сдерживаетъ проявленія своего чувства. Когда онъ появляется въ воротахъ коннаго двора, она порывисто бросается ему навстрчу. Петковъ очевидно гораздо мене расположенъ ухаживать за гостемъ.

Петковъ. Уже здсь, Сергй! Радъ васъ видть.

Катерина. Ахъ Сергй! Дорогой! Протягиваетъ ему об руки.

Сергй цлуетъ ихъ съ изысканною галантностью. Дорогая мама, если вы позволите называть себя такъ.

Петковъ сухо. Теща, Сергй, теща! Садитесь, не выпьете ли кофе?

Сергй. Спасибо, не хочу. Отходитъ отъ стола съ нкоторою досадой на Петкова и становится въ сознаніи своего достоинства, прислонившись къ периламъ крыльца.

Катерина. Вы выглядите превосходно — прямо блестяще. Кампанія послужила вамъ на пользу. А здсь вс по васъ съ ума сходятъ. Мы вс въ восторг отъ этой великолпной кавалерійской атаки.

Сергй съ серьезною ироніей. Мадамъ, это была и колыбель и могила моей военной репутаціи.

Катерина. Какъ такъ?

Сергй. Я выигралъ сраженіе вопреки правиламъ военнаго искусства, тогда какъ наши почтенные русскіе генералы собирались по всмъ правиламъ проиграть его. Это нарушило ихъ планы и уязвило ихъ самолюбіе. Двое изъ ихъ полковниковъ вернулись со своими полками, разбитые въ точности по указаніямъ военной науки. Двое генералъ-майоровъ были убиты съ соблюденіемъ всхъ строгостей военнаго этикета. Теперь эти два полковника произведены въ генералъ-майоры, а я остался простымъ майоромъ!

Катерина. Вы не останетесь имъ, Сергй! Женщины вс на вашей сторон, и он ужъ позаботятся о томъ, чтобы вамъ воздано было по заслугамъ.

Сергй. Слишкомъ поздно. Я дождался только заключенія мира и подалъ въ отставку.

Петковъ удивленный, отодвигая свою чашку. Въ отставку!

Катерина. О, вы должны взять ее назадъ.

Сергй, скрестивъ руки, ршительно, отчеканивая слова Никогда! Никогда!

Петковъ съ досадой. Ну кто бы могъ подумать, что вы сыграете такую штуку?

Сергй съ жаромъ. Всякій, кто знаетъ меня. Но довольно обо мн и о моихъ длахъ. Какъ поживаетъ Райна и гд она?

Райна, внезапно появляясь изъ-за угла дома и останавливаясь на ступенькахъ дорожки. Райна здсь. Вс поворачиваются къ ней. Она выглядитъ очаровательно, какъ на картинк. На ней платье блдно-зеленаго шелка, покрытое другимъ, ажурнымъ, изъ тонкаго шелковаго сырца, расшитаго золотомъ, на голов изящная фригійская шапочка съ золотыми блестками. Сергй съ восклицаніемъ восхищенія порывисто бросается ей навстрчу. Она протягиваетъ ему руку, которую онъ цлуетъ какъ рыцарь, опустившись на одно колно.

Петковъ тихо Катерин, сіяя отцовскою гордостью Какъ она мила, не правда ли? И всегда появляется легка на помин.

Катерина нетерпливо. Ну да, потому что подслушиваетъ сначала. Возмутительная привычка.

Сергй ведетъ Райну съ утонченной любезностью точно королеву. Дойдя до стола, она поворачивается къ нему, кивая головою, онъ съ глубокимъ поклономъ возвращается на старое мсто, а она подходитъ къ стулу отца.

Райна наклоняется и цлуетъ отца. Папа! Дорогой! Здравствуй!

Петковъ ласково треплетъ ее по щек. Здравствуй, милая шалунья! Цлуетъ ее. Она садится на стулъ, принесенный Николой для Сергя.

Катерина. Итакъ, вы бросаете военную службу Сергй.

Сергй. Да бросаю. Потому что военное искусство — подлое искусство и заключается оно въ томъ, чтобы безпощадно нападать, когда самъ силенъ, и держаться на почтительномъ разстояніи, когда слабъ. Въ этомъ и весь секретъ удачныхъ войнъ. Поймать врага на какомъ-нибудь слабомъ пункт, и никогда, ни въ какомъ случа не вступать въ сраженіе при равенств шансовъ. Не такъ ли, майоръ?

Петковъ. Да, они-таки не хотли, чтобы дло дошло до настоящей битвы. А впрочемъ я полагаю, что военное искусство такое же ремесло, какъ и всякое другое.

Сергй. Вотъ именно. А мое честолюбіе не идетъ такъ далеко, чтобы желать быть первокласснымъ ремесленникомъ. Поэтому я и послдовалъ совту этого комми-вояжера по военной части, ну, этого капитана, что руководилъ обмномъ плнныхъ въ Пирот. Послушался его и подалъ въ отставку.

Петковъ. Какъ! Это тотъ швейцарецъ? Я часто вспоминалъ объ этомъ обмн, Сергй. Онъ-таки здорово надулъ насъ на лошадяхъ.

Сергй. Ну, конечно, надулъ. Его отецъ былъ содержателемъ гостиницы и извозчичьяго двора. И первыми своими успхами онъ былъ обязанъ тому, что зналъ толкъ въ лошадиномъ барышничеств. Съ насмшливымъ воодушевленіемъ Ахъ, это былъ солдатъ, такъ солдатъ! Военный съ головы до ногъ! О, если бы я умлъ такъ покупать лошадей для своего полка вмсто того, чтобы безумно вести его въ опасность! Я бы теперь былъ уже фельдмаршаломъ!

Катерина. Швейцарецъ? А что онъ длаетъ въ сербской арміи?

Петковъ. Ну, конечно, доброволецъ — такая ужъ его профессія. Со смхомъ. Вдь мы бы не знали, какъ и начать сраженіе. Да вотъ спасибо иностранцы показали, какъ это длается. А то бы ни мы ни сербы не знали, какъ и ступить. Ей-Богу! Безъ нихъ вдь и войны-то не было бы!

Райна. А много офицеровъ швейцарцевъ въ сербской арміи?

Петковъ. Нтъ, у нихъ все австріяки, все равно какъ у насъ русскіе. Это былъ единственный, съ которымъ я встртился. Но больше ужъ никогда въ жизни не поврю я швейцарцу. Вдь какъ надулъ насъ! Совсмъ одурачилъ! За пятьдесятъ крпкихъ совершенно годныхъ къ строю плнниковъ онъ всучилъ намъ двсти изморенныхъ кавалерійскихъ клячъ! Вдь он даже на конину не годятся!

Сергй. Да, мы съ вами, майоръ, были совсмъ какъ ребята малые въ рукахъ этого мытаго во всхъ водахъ ‘настоящаго’ солдата, не правда ли? Какъ два невинныхъ младенца.

Райна. А каковъ онъ изъ себя?

Катерина. О, Раина! Какой глупый вопросъ!

Сергй. Онъ глядлъ комми-вояжеромъ въ военной форм. Мщанинъ съ головы до ногъ! Настоящій приказчикъ.

Петковъ, скаля зубы, Сергй, разскажите Катерин эту странную исторію, о томъ, какъ ему удалось спастись посл Сливницы. Помните, намъ разсказывалъ его пріятель? Еще какъ его укрывали дв женщины.

Сергй съ горькою ироніей. Ахъ, да. Это настоящій романъ! Онъ служилъ какъ разъ въ той самой батаре, на которую я, наперекоръ всей военной наук, повелъ свой полкъ въ атаку. Будучи до мозга костей военнымъ человкомъ, онъ, конечно, бжалъ, какъ и вс его сослуживцы. Преслдуемый нашими кавалеристами, онъ не нашелъ ничего лучшаго, какъ скрыться въ комнатк одной молодой болгарской барышни — патріотки. Двица была очарована убдительнымъ краснорчіемъ этого странствующаго приказчика. Она очень скромно пробесдовала съ нимъ съ часъ или около того, а затмъ, чтобы не испортить своей двичьей репутаціи, позвала свою маменьку. Ну, маменькино сердце онъ тоже моментально плнилъ, и на утро бглецъ былъ выведенъ на дорогу, переряженный въ старый костюмъ хозяина дома, который въ это время находился на войн.

Райна, поднимаясь съ величавымъ достоинствомъ. Вы загрубли за время вашей лагерной жизни, Сергй. Я не думала, что вы станете разсказывать передо мною подобную Исторію, Холодно отворачивается.

Катерина, также вставая. Она права, Сергй. Если такія женщины и существуютъ, то кажется можно бы пощадить наши уши и не разсказывать о нихъ.

Петковъ. Фу! Ну, что за вздоръ! Какъ будто это такъ важно?

Сергй пристыженный. Нтъ, Петковъ, я виноватъ. Къ Райн съ искреннимъ смиреніемъ. Прошу прощенія. Мое поведеніе ужасно. Простите меня, Райна. Она сдержанно кланяется. И вы также, сударыня. Катерина милостиво кланяется и садится. Онъ продолжаетъ торжественно, снова обращаясь къ Райн. За эти послдніе нсколько мсяцевъ мн много приходилось видть изнанки жизни, и я сталъ циникомъ, но я не долженъ былъ приносить сюда этого цинизма — и мене всего въ вашемъ присутствіи, Райна. Я… Поворачиваясь къ Петкову и Катерин, онъ очевидно собирается держать долгую рчь, но майоръ прерываетъ его.

Петковъ. Что за вздоръ, Сергй! Стоитъ тратить столько словъ по пустякамъ! Дочь солдата должна умть выдержать и покрпче разговоры, не падая въ обморокъ. Встаетъ. Ну, пора однако и за дло Надо вдь позаботиться о томъ, какъ доставить три полка обратно въ Филиппополь. На Софійской-то дорог провіанту для нихъ нтъ. Идетъ къ дому. Ну, пойдемъ. Сергй собирается пойти за нимъ, когда встаетъ и вступается за него Катерина.

Катерина. Ахъ, Павелъ, неужели ты не можешь нсколько минутъ обойтись безъ Сергя? Райна совсмъ не успла и повидаться съ нимъ какъ слдуетъ. Можетъ быть я сумю помочь теб въ этомъ дл насчетъ отправки полковъ?

Сергй протестуя. Невозможно, сударыня. Вы…

Катерина, останавливая его, шутливо. Вы остаетесь здсь, дорогой Сергй. Нечего вамъ спшить, Мн нужно перемолвить пару словъ съ Павломъ. Сергй моментально покоряется, кланяется и идетъ обратно. Ну, милый, беретъ Петкова подъ руку, идемъ, я теб покажу электрическій звонокъ.

Петковъ. Прекрасно, прекрасно. Ласково бесдуя, отправляются въ домъ. Сергй, оставшись наедин съ Райной, тревожно смотритъ на нее, опасаясь, что она еще чувствуетъ себя оскорбленной. Она улыбается и протягиваетъ ему руку.

Сергй спшитъ къ ней. Такъ я прощенъ?

Райна кладетъ ему руки на плечи и смотритъ на него съ восхищеніемъ и обожаніемъ. Мой герой! Мой король!

Сергй. Моя королева! Цлуетъ ее въ лобъ.

Райна. Какъ я завидовала теб, Сергй! Ты былъ въ широкомъ мір — на пол битвы — ты могъ доказать, что ты достоинъ самой лучшей женщины въ мір: а я оставалась дома — въ бездйствіи, въ безполезныхъ мечтахъ — ничего не сдлавъ такого, что бы давало мн право сказать, что я также достойна героя.

Сергй. Дорогая, вс мои подвиги созданы тобою. Ты вдохновляла меня. Я шелъ на войну, какъ рыцарь на турниръ, чувствуя на себ взглядъ своей дамы!

Райна. И знаешь ли, дйствительно не было минуты, когда бы я не думала о теб. Очень торжественно Сергй, мн кажется, что мы двое открыли высшую любовь. Когда я думаю о теб, я чувствую, что никогда не могла бы совершить ничего низкаго, не могла бы даже подумать дурной мысли.

Сергй. Милая! Святая моя! Съ почтительною нжностью обнимаетъ ее.

Райна, обнимая его въ отвтъ. Мой господинъ! Мой…

Сергй. Ш-ш!.. Обожаніе пусть будетъ только съ моей стороны. Ты и не знаешь, какъ недостоинъ даже лучшій мужчина, страсти чистой двушки.

Райна. Я врю. теб. Я люблю тебя. Я никогда не разочаруюсь въ теб, Сергй. Слышенъ голосъ Луки, поющей псню въ дом. Они быстро отступаютъ другъ отъ друга. Я не могу притворяться и начать передъ нею безразличный разговоръ. Мое сердце слишкомъ полно. Входитъ Лука со своимъ подносомъ. Она идетъ къ столу и прибираетъ посуду, повернувшись къ нимъ спиною. Пойдемъ прогуляемся до завтрака. Я только надну шляпку. Хорошо?

Сергй. Только поскоре. Пять минутъ мн покажутся пятью часами. Райна бжитъ и на ступенькахъ оглядывается, чтобы обмняться съ нимъ взглядомъ и послать ему воздушный поцлуй обими руками. Онъ смотритъ нсколько мгновеній ей вслдъ, взволнованный. Затмъ медленно поворачивается съ сіяющимъ отъ восторга лицомъ. При этомъ движеніи мняется его поле зрнія и въ него попадаетъ край двойного передника Луки. Это сразу приковываетъ къ себ его вниманіе, онъ пристально смотритъ на нее и начинаетъ съ не добрымъ чувствомъ крутить свой усъ, подбоченясь лвою рукою. Наконецъ, пристукнувъ каблуками, съ развязностью кавалериста подходитъ къ столу съ противоположной стороны и говоритъ ей. Лука, знаешь ли ты, что такое высшая любовь?

Лука удивленная. Нтъ, баринъ.

Сергй. Если затянуть надолго, такъ это очень утомительная штука. Человкъ чувствуетъ потребность на чемъ-нибудь отдохнуть, чмъ-нибудь подкрпиться посл этого.

Лука невинно. Не хотите ли немножко кофе, баринъ? Протягиваетъ руку за кофейникомъ.

Сергй беретъ ея руку. Спасибо, Лука.

Лука притворно вырываясь. Ахъ, баринъ, вы же знаете, я не затмъ протянула руку. Не ждала я отъ васъ.

Сергй, отходя отъ стола, тянетъ ее за руку. Я и самъ не ожидалъ этого отъ себя, Лука. Что сказалъ бы Сергй, герой Сливницы, если бы онъ поглядлъ на меня теперь? Что сказалъ бы обо мн теперь Сергй, апостолъ высшей любви? Что сказали бы обо мн полдюжины Сергевъ, внезапно появляющихся и исчезающихъ въ моемъ прекрасномъ тл, если бы они Застали насъ здсь? Выпускаетъ ея руку и ловко обнимаетъ ея станъ рукою. Ты находишь, что я красивъ, Лука?

Лука. Баринъ, пустите. Вдь меня прогонять. Вырывается, онъ не пускаетъ. Ахъ, пустите ли вы меня?

Сергй смотритъ ей прямо въ глаза. Нтъ,

Лука. Ну такъ станемъ по крайней мр такъ, чтобы насъ не видно было. У васъ здраваго смысла нтъ.

Сергй. Ахъ, да, ты права. Отходитъ съ нею къ воротамъ двора, гд ихъ не видно изъ дому.

Лука жалуясь. Ахъ, меня все-таки видно изъ оконъ. Барышня наврно подглядываетъ, что вы длаете.

Сергй, задтый, отпуская ее. Берегись, Лука. Я-то въ достаточной степени негодяй, что обманываю высшую любовь, но ты не смй оскорблять ея.

Лука съ лицемрною скромностью. Ахъ, конечно, баринъ, ни за что на свт. Можно мн уже итти? Меня работа ждетъ.

Сергй, снова обнимая ее. Ты милая плутовка, Лука. Скажи, если бы ты любила меня, ты бы шпіонила за мною?

Лука. Вотъ видите ли, баринъ, вы же говорите, что въ васъ сидитъ шестеро различныхъ молодцовъ. Такъ мн пришлось бы очень много слдить за вами.

Сергй очарованный. И остроумна и мила. Пытается поцловать ее.

Лука не дается. Нтъ, Я не хочу, чтобы вы меня цловали. Вы, господа, вс однимъ муромъ мазаны. Вы за спиною у барышни ухаживаете за мною, а они длаетъ тоже самое у васъ за спиною.

Сергй, отступая на шагъ. Лука!

Лука. Отсюда видно, какъ мало вы въ дйствительности любите другъ друга.

Сергй, оставляя фамильярный тонъ, съ ледяною вжливостью. Если вы хотите продолжать бесду со мною, Лука, то пожалуйста помните, что порядочный человкъ не допускаетъ обсужденія поведенія дамы, въ которую онъ влюбленъ, съ ея служанкой.

Лука. Ахъ, это таки довольно трудная штука, знать, что допускаетъ и чего не допускаетъ порядочный человкъ. Судя по вашей попытк поцловать меня, я думала, что вы на этотъ счетъ не такъ щепетильны.

Сергй отворачивается отъ нея и идетъ обратно въ садъ, хлопая себя по лбу. Ахъ, чортъ! Дьяволъ!

Лука. Ха-ха-ха! Я думаю, что изъ шестерыхъ вашихъ я, хоть одно да похоже на меня, баринъ, хотя я только служанка барышни Райны. Идетъ къ столу и принимается за свою работу, больше не обращая вниманія на него.

Сергй говоритъ самъ съ собою. Какой же изъ шестерыхъ’Настоящій? Вотъ вопросъ, который мучаетъ меня. Одинъ изъ нихъ герой, другой шутъ, третій лгунъ, четвертый можетъ быть немного негодяй. Останавливается и, взглянувъ тайкомъ на Луку, прибавляетъ съ глубокою горечью. И по меньшей мр одинъ изъ нихъ подлый трусъ — ревнивый, какъ и вс подлые трусы. Подходитъ къ столу. Лука!

Лука. Что, баринъ?

Сергй. Кто мой соперникъ?

Лука. Этого я вамъ никогда не скажу, ни за ласку, жи за деньги, ни за что.

Сергй. Почему?

Лука. Все равно почему. Впрочемъ, вдь вы бы сказали, что узнали отъ меня. И меня бы прогнали съ мста.

Сергй, поднимая правую руку въ знакъ общанія. Нтъ. Клянусь честью… останавливается, и рука его безсильно падаетъ, когда онъ заключаетъ сардонически… человка, способнаго вести себя такъ, какъ я велъ себя послднія пять минутъ. Кто онъ?

Лука. Не знаю. Я никогда не видла его. Я только слышлла его голосъ черезъ дверь ея комнаты.

Сергй. Проклятіе! Какъ ты смешь?

Лука отступая. Ахъ, я не хотла сказать ничего дурного. Барыня знаетъ обо всемъ этомъ. А я только утверждаю, что если этотъ человкъ когда-нибудь вернется сюда, то барышня., хочетъ ли онъ или не хочетъ, а выйдетъ за него замужъ. Потому что я замтила, какая разница, какъ вы себя держите, когда вы съ нею или когда это длается естественно. Сергй содрогается, какъ если бы она ударила его палкой. Затмъ съ гнвно нахмуреннымъ лицомъ, большими шагами подходитъ къ іей и схватываетъ ее обими руками выше локтей.

Сергй. Слушай.

Лука, корчась отъ боли, Не такъ крпко. Мн больно. У меня будутъ синяки.

Сергй. А, все равно. Ты запятнала мою честь, сдлавъ меня участникомъ своихъ подслушиваній и подглядываній. А затмъ ты предательски измнила своей госпож.

Лука, извиваясь у него въ рукахъ. Пожалуйста.

Сергй. Это значить, что ты отвратительный комочекъ самой обыкновенной грязи съ душою рабыни. Выпускаетъ ее, какъ если бы она была чмъ-то нечистымъ, и, отряхивая руки какъ будто отъ грязи, садится на садовую скамью у стны, отвернувъ голову и погружаясь въ мрачныя размышленія.

Лука съ сердитымъ хныканьемъ ощупываетъ сквозь рукава свои синяки. Вы умете сдлать больно и языкомъ, такъ же какъ руками. Но это не важно. Я все-таки вижу, что вы изъ такой же грязи, какъ и я по вашимъ словамъ. А она лгунья, и ея благородный видъ одинъ обманъ, я въ десять разъ лучше ея. Справившись со своею болью, закидываетъ голову и снова берется за свою работу, собирая посуду на подносъ. Онъ нершительно взглядываетъна нее разъ и другой. Она складываетъ скатерть надъ подносомъ, собираясь захватить все сразу. И въ то время, когда она нагибается, чтобы взять подносъ, онъ встаетъ.

Сергй, Лука! Она останавливается и вызывающе смотритъ на него. Порядочный человкъ ни при какихъ обстоятельствахъ не иметъ права причинить женщин физической боли. Съ глубокимъ почтеніемъ обнажая голову. Прошу прощенія.

Лука. Такого рода извиненіе можетъ удовлетворить только свтскую даму. Зачмъ оно служанк.

Сергй, уязвленный въ своихъ рыцарскихъ чувствахъ, смется горькимъ смхомъ и говоритъ пренебрежительнымъ тономъ. Ахъ да, ты хочешь, чтобы я заплатилъ теб за причиненную боль? Разстегиваетъ куртку и вынимаетъ изъ кармана нсколько монетъ.

Лука съ глазами, противъ воли наполнившимися слезами. Нтъ. Я желаю другого удовлетворенія за свою боль.

Сергй, нсколько смутившись. Какого же?

Засучиваетъ лвый рукавъ и, взявъ свой синякъ пальцами правой руки, разглядываетъ его. Затмъ подымаетъ голову и смотритъ ему прямо въ глаза. Наконецъ, горделивымъ жестомъ подставляетъ ему синякъ для поцлуя. Изумленный онъ смотрятъ сначала на нее, затмъ на синякъ, потомъ снова на нее, колеблется и наконецъ, содрогаясь всмъ существомъ своимъ, восклицаетъ: ‘Никогда!’ — и отходитъ какъ можно дальше отъ нея.

Ея рука падаетъ. Не говоря ни слова и безо всякой аффектаціи она съ достоинствомъ беретъ свой подносъ и уже приближается къ дому, когда изъ дверей появляется Райна въ внской модной шляпк и жакетк сезона предыдущаго (1885) года. Лука съ надменнымъ видомъ уступаетъ ея дорогу и затмъ уходитъ.

Райна, Ну, я готова. Въ чемъ дло? Весело. Вы тутъ ухаживаете за Лукой?

Сергй торопливо. Нтъ, нтъ. И какъ это вамъ въ голову можетъ прійти такая мысль?

Райна пристыженная. Прости меня, дорогой, я пошутила. Я такъ счастлива сегодня.

Онъ быстро подходитъ къ ней и полный раскаянія цлуетъ ей руку. Въ это время на ступенькахъ дорожки появляется Катерина и зоветъ ихъ.

Катерина. Мн очень жаль, что я помшаю вамъ, дти. Но Павелъ совсмъ съ ума сошелъ съ этими тремя полками. Онъ не знаетъ, какъ отправить ихъ въ Филиппополь, и на всякое мое предложеніе у него сейчасъ же десять возраженій. Вы должны пойти помочь ему, Сергй. Онъ въ библіотек.

Райна разочарованная. А мы только что собирались на прогулку,

Сергй. Я не задержусь. Ждите меня ровно черезъ пять минутъ. Бросается по ступенькамъ къ дверямъ.

Райна провожаетъ его до крыльца и взглядываетъ на него снизу вверхъ съ робкимъ кокетствомъ. Я буду ходить и ждать подъ окнами библіотеки. Вы наврно привлечете на меня вниманіе отца. А если вы хоть на мгновеніе останетесь тамъ больше пяти минуть, то я пойду и уведу васъ, несмотря ни на какіе полки.

Сергй смется. И прекрасно сдлаете. Уходить Райна нкоторое время смотритъ ему вслдъ. Затмъ съ видимымъ облегченіемъ начинаетъ задумчиво ходить взадъ и впередъ по саду.

Катерина. И подумать только, что они встртились съ этимъ швейцарцемъ и выслушали всю эту исторію! Ты представь себ, отецъ первымъ дломъ спрашиваетъ у меня свой старый сюртукъ, въ которомъ мы тогда выпроводили его. Славную кашу ты заварила нечего сказать.

Райна, продолжая ходить и задумчиво глядя на песокъ. Ахъ, скотинка!

Катерина. Скотинка! Что ты говоришь!

Райна. Пойти и разсказать! Ахъ, попадись онъ мн только, я бы его такъ напичкала шоколадомъ, что онъ никогда бы ужъ не сталъ пересказывать!

Катерина. Не болтай такого вздору. Послушай, Райна, скажи мн правду. Сколько времени онъ пробылъ въ твоей комнат передъ тмъ, какъ ты пришла ко мн?

Райна, поворачиваясь кругомъ и начиная ходить въ противоположномъ направленіи. Ахъ, не помню.

Катерина. Не можетъ быть, чтобы ты не помнила! Что, онъ дйствительно взобрался по труб посл того, какъ ушли солдаты? Или онъ былъ уже въ комнат, когда офицеръ производилъ обыскъ?

Райна. Нтъ. Да. Я думаю, что онъ вроятно уже былъ въ комнат.

Катерина. Ты думаешь! О, Райна, Райна! Когда же ты исправишься? Вдь если Сергй узнаетъ, то все кончено между вами.

Райна съ холодною дерзостью. О, я знаю, что Сергй твой любимецъ. И иногда мн бы хотлось, чтобы ты вышла вмсто меня за него замужъ. Ты бы была ему какъ разъ подъ пару. Ты бы тогда леляла и баловала его и нянчилась бы съ нимъ, сколько твоей душеньк угодно.

Катерина, открывая широко глаза, съ искреннимъ изумленіемъ. Да ты что это въ самомъ дл за вздоръ городишь!

Райна капризно, наполовину обращаясь къ себ самой. Я постоянно чувствую страстное желаніе выкинуть какую-нибудь такую штуку или сказать ему что-нибудь такое скандальное, чтобы у него даже въ глазахъ потемнло. Катерин, упрямо. Мн ршительно безразлично, узнаетъ онъ что-нибудь насчетъ шоколаднаго солдатика или нтъ. Мн даже хочется, чтобы онъ узналъ. Снова поворачивается и быстро идетъ по дорожк до угла дома.

Катерина. Скажи на милость! А что же мн сказать отцу?

Райна черезъ плечо, поднявшись на дв ступеньки. Ахъ, бдный отецъ! Какъ будто это его дло! Поворачиваетъ за уголъ и исчезаетъ изъ виду.

Катерина смотритъ ей вслдъ, чувствуя, что у нея руки чешутся отъ желанія надавать ей затрещинъ. О, будь ты только на десять лтъ помоложе! Изъ дома выходитъ Лука съ подносикомъ въ опущенной рук. Въ чемъ дло?

Лука. Тамъ пришелъ какой-то господинъ, барыня, какой-то сербскій офицеръ…

Катерина съ негодованіемъ. Сербскій офицеръ! Какъ онъ сметъ… Прерывая себя, съ горечью. Ахъ да, я и забыла. Мы заключили мирный договоръ. Теперь прійдется еще вроятно ежедневно принимать ихъ и выслушивать ихъ комплименты. Ну да все равно. Но разъ это офицеръ, почему же ты не доложила о немъ барину? Вдь баринъ въ библіотек съ майоромъ Сарановымъ. А ты зачмъ-то сейчасъ же ко мн!

Лука. Но онъ спрашиваетъ васъ, барыня. И онъ кажется не знакомъ съ вами, потому что онъ проситъ вызвать къ нему хозяйку дома. Онъ далъ мн для васъ эту бумажку. Вынимаетъ изъ-за пазухи визитную карточку, кладетъ ее на подносикъ и подаетъ Катерин.

Катерина читаетъ. ‘Капитанъ Блюнчли!’ Это нмецкая фамилія.

Лука. Кажется, швейцарская, барыня.

Катерина, вскакивая такъ, что Лука пятится назадъ Швейцарецъ! А какъ онъ выглядитъ?

Лука оробвъ. Онъ, барыня, съ громаднымъ чемоданомъ.

Катерина. О, Господи! Онъ явился возвратить этотъ сюртукъ! Ушли его назадъ — скажи, что насъ дома нтъ — попроси оставить свой адресъ, я напишу ему. Стой. Этого я никогда не сдлаю. Погоди! Садится, чтобы обдумать. Лука ждетъ. Баринъ и майоръ Сарановъ заняты въ библіотек. Не такъ ли?

Лука. Да, барыня.

Катерина ршительно. Проведи этого господина сейчасъ же сюда въ садъ. Повелительно. И, смотри, повжливе съ нимъ. Ну, поскоре. Постой. Нетерпливо вырываетъ у нея подносикъ. Оставь это здсь. А теперь — прямо къ нему.

Лука. Слушаю, барыня. Уходитъ.

Катерина. Лука!

Лука, останавливаясь. Что, барыня?

Катерина. Что, дверь отъ библіотеки закрыта?

Лука. Кажется, закрыта.

Катерина. Если нтъ, такъ закрой, какъ пройдешь мимо.

Лука. Хорошо, барыня. Поворачивается, чтобы уйти.

Катерина. Постой! Лука останавливается. Отсюда его проводишь этой дорогой. Показываетъ на ворота съ коннаго двора. Скажи Никол, пусть онъ принесетъ сюда его чемоданъ вслдъ за нимъ. Не забудь.

Лука удивленно. Его чемоданъ?

Катерина. Ну да, какъ можно скоре сюда. Повелительно. Ну живе! Лука убгаетъ. Катерина снимаетъ передникъ и бросаетъ его за кусты. Затмъ беретъ подносикъ и глядится въ него какъ въ зеркало. Въ результат платокъ, повязанный на голов, постигаетъ та же участь, что и передникъ Поправивъ прическу и обдернувъ платье, она, наконецъ находитъ свою вншность достаточно презентабельной. И можно же быть такимъ дуракомъ! И выбралъ же время! Въ дверяхъ дома появляется Лука и докладываетъ: ‘Капитанъ Блюнчли!’ Отступаетъ въ сторону, чтобы пропустить его, и уходитъ. Капитанъ Блюнчли — герой полуночнаго приключенія въ комнат Райны. Онъ чисто вымытъ и гладко причесанъ, на немъ изящный мундиръ, на лиц его нтъ ни слда тревоги, но — ошибиться невозможно, это онъ. Въ тотъ самый моментъ какъ Лука поворачиваетъ спину, Катерина стремительно бросается къ нему съ повелительнымъ, безотлагательнымъ требованіемъ. Капитанъ Блюнчли, я очень рада васъ видть, но вы должны немедленно же оставить этотъ домъ. Онъ поднимаетъ брови. Мой мужъ вернулся и вмст съ нимъ мой будущій зять, и имъ ничего неизвстно. А если они узнаютъ, то послдствія будутъ ужасны. Вы иностранецъ,— вамъ непонятна та національная вражда, которая обуреваетъ насъ. Мы все еще ненавидимъ сербовъ. Единственная разница, которая создалась благодаря миру, это то, что мой мужъ чувствуетъ себя теперь какъ левъ, у котораго отняли добычу. Если онъ откроетъ нашъ секретъ, онъ никогда не простить мн, и жизни моей дочери будетъ грозить опасность. Я аппелирую къ вашимъ рыцарскимъ чувствамъ, къ вашимъ чувствамъ военнаго человка, и, прошу васъ немедленно же удалиться, пока онъ не засталъ еще васъ здсь.

Блюнчли разочарованно, но съ философскимъ спокойствіемъ. Сію минуту, сударыня. Я вернулся только поблагодарить васъ и возвратить сюртукъ, которымъ вы тогда меня снабдили. Если вы позволите мн вынуть его изъ чемодана и передать слуг передъ уходомъ, то я васъ больше не задерживаю. Поворачивается, собираясь зайти въ домъ.

Катерина ловитъ его за рукавъ. Вамъ не нужно возвращаться Въ переднюю. Направляетъ его къ воротамъ. Эта дорога короче. Спасибо вамъ. Я такъ рада, что могла оказать вамъ услугу. Прощайте.

Блюнчли. А какъ же мой чемоданъ?

Катерина. Онъ будетъ вамъ доставленъ. Дайте мн вашъ адресъ.

Блюнчли. Правильно. Сію минуту. Вынимаетъ бумажникъ и пишетъ. Катерина еле въ силахъ сдержать свое нетерпніе. Когда онъ вручаетъ ей свою визитную карточку, съ крыльца быстро спускается Петковъ, безъ шапки, въ порыв гостепріимства, за нимъ Сергй.

Петковъ поспшно сбгая по ступенькамъ. А-а, капитанъ Блюнчли! Здравствуйте!

Катерина. О, Господи Боже! Падаетъ въ изнеможеніи на садовую скамейку у стны.

Петковъ, слишкомъ занятый, чтобы обращать на нее вниманіе, сердечно, пожимаетъ руки Блюнчли. Эта глупая прислуга провела васъ сюда, вмсто того чтобы проводить васъ къ намъ въ… мм!… библіотеку. Онъ не можетъ произнести этого слова, не обнаруживая, какъ онъ гордится тмъ, что у него есть библіотека. Я замтилъ васъ изъ окна, и удивился, отчего это вы не заходите. Со мною Сарановъ. Вы его помните?

Сергй раскланивается немного насмшливо и затмъ съ чарующей граціей протягиваетъ руку. Добро пожаловать, нашъ другъ-непріятель!

Петковъ. По счастью, ужъ больше не непріятель. Немного озабоченно. Надюсь, вы зашли къ намъ въ качеств друга, а не по поводу лошадей или плнныхъ,— а?

Катерина. О, да, да, Павелъ. Я только что предлагала капитану Блюнчли остаться у насъ на завтракъ, но онъ заявляетъ, что немедленно долженъ уйти.

Сергй сардонически. Невозможно, Блюнчли. Вы намъ какъ разъ нужны до-зарзу. Намъ нужно отправить три кавалерійскихъ полка въ Филиппополь, а мы не имемъ ни малйшаго представленія, какъ это сдлать.

Блюнчли съ внезапно пробудившимся вниманіемъ, дловито. Въ Филиппополь? Вроятно, затрудненія насчетъ фуража?

Петковъ съ жаромъ. Вотъ-вотъ. Сергю. Сразу видать, что человкъ понимающій.

Блюнчли. Мн кажется, я могу помочь вамъ, какъ справиться съ этимъ дломъ.

Сергй. Неоцнимый человкъ! Идемте! Наклоняясь надъ Блюнчли, кладетъ ему руку на плечо и ведетъ къ крыльцу. Въ моментъ, когда Блюнчли только что заноситъ ногу на первую ступеньку, въ дверяхъ появляется Райна.

Райна, совершенно растерявшись отъ неожиданности. Ахъ! Шоколадный солдатикъ!

Блюнчли останавливается какъ вкопанный, съ невозмутимымъ спокойствіемъ на лиц. Сергй изумленно смотритъ на Райну, затмъ на Петкова, который въ свою очередь смотритъ на него и затмъ на жену.

Катерина, не теряя присутствія духа. Милая Райна, ты что же, не видишь, что у насъ гость? Капитанъ Блюнчли, одинъ изъ нашихъ новыхъ сербскихъ друзей.

Райна кланяется, Блюнчли кланяется въ отвтъ.

Райна. Ахъ, какъ это глупо съ моей стороны! Спускается въ центръ группы, между Блюнчли и Петковымъ Сегодня утромъ я приготовила чудную форму для мороженаго, а этотъ глупый Николай какъ разъ уронилъ на него нсколько плитокъ шоколаду, и все погибли. Къ Блюнчли, съ очаровательной улыбкой. Надюсь, вы не приняли этого на свой счетъ, капитанъ Блюнчли.

Блюнчли со смхомъ. Увряю васъ, что принялъ. Бросая ей лукавый взглядъ. Ваше объясненіе сняло тяжесть съ души моей,

Петковъ подозрительно Райн. А ты съ какихъ это поръ стала у насъ за кухарку?

Катерина. Она съ вашего отъзда увлекается кулинарнымъ искусствомъ. Это ея послдній капризъ.

Петковъ раздраженно. Что же это Никола? Выпилъ онъ что ли? Раньше онъ былъ внимательнй? А тутъ онъ сначала приводитъ капитана Блюнчли сюда, зная прекрасно, что я — гм!— въ библіотек, а затмъ отправляется и разрушаетъ шоколаднаго солдатика. Его нужно… На ступенькахъ появляется Никола съ чемоданомъ! спускается и почтительно ставитъ его передъ Блюнчли и ждетъ дальнйшихъ приказаній. Всеобщее изумленіе. Не замчая производимаго эффекта, Никола глядитъ совершенно спокойно, довольный самимъ собой. Обртая способность рчи, Петковъ набрасывается на Николу. Ты что это, Никола, съ ума сошелъ, что ли?

Никола пораженный. Что такое, баринъ?

Петковъ, Зачмъ ты принесъ сюда это?

Никола. А это барыня приказали такъ. Мн Лука сказала…

Катерина, прерывая его. Я приказала!? Что онъ вретъ? Зачмъ это мн понадобилось бы приказать вамъ принести сюда багажъ капитана Блюнчли? О чемъ ты думаешь, Никола?

Никола, на минуту удивившись, беретъ чемоданъ, обращаясь къ Блюнчли съ заискивающимъ извиненіемъ опытнаго слуги. Простите, пожалуйста, баринъ. Катерин. Виноватъ, барыня, извините. Кланяется и подымается на крыльцо съ чемоданомъ. Петковъ, все еще не успокоившись, раздраженно кричитъ ему.

Петковъ. Иди и поставь чемоданъ на мороженое барышни! Этого слишкомъ много даже для Николы, и чемоданъ падаетъ у него изъ рукъ. Убирайся вонъ, неуклюжій олухъ!

Никола подхватываетъ чемоданъ и уходитъ со словами. Слушаю-съ, баринъ.

Катерина. Ахъ, Павелъ, не сердись такъ,— по пустякамъ.

Петковъ ворчитъ. Негодяй! Совсмъ испортился малый! Я его научу! Вспомнивъ о гост. Ну, ладно. А вы, Блюнчли, и не думайте уходить. Что за взоръ! Вдь не сейчасъ же вы собираетесь обратно въ Швейцарію. Оставайтесь-ка до отъзда у насъ.

Райна. Ахъ, пожалуйста, капитанъ Блюнчли!

Петковъ Катерин. Ну, Катерина, это ты его такъ напугала. Попроси его, такъ онъ останется.

Катерина. Я, конечно, буду очень рада, если — взывая къ его чувству — капитанъ Блюнчли дйствительно хочетъ остаться. Мои желанія ему извстны.

Блюнчли сухо, по-военному. Я къ вашимъ услугамъ сударыня. Сергй сердечно. Значитъ и ршено.

Петковъ радушно. Ну, конечно.

Райна. Вотъ видите, вы должны остаться.

Блюнчли улыбаясь. Ну, если долженъ, такъ долженъ. Катерина длаетъ жестъ отчаянія.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Посл завтрака, въ библіотек. Библіотека совсмъ не важная. Все ея книжное богатство состоитъ изъ одной прибитой къ стн на подставкахъ большой полки, уставленной старыми не переплетенными, истрепанными, въ кофейныхъ пятнахъ романами, и изъ пары подвшенныхъ на веревочкахъ полочекъ съ нсколькими книгами въ роскошныхъ переплетахъ, очевидно, подаренными на память. Остальныя стны украшены трофеями войны и охоты. Въ сущности комната глядитъ не библіотекой, а очень уютной, комфортабельной гостиной. Изъ трехъ широкихъ оконъ открывается видъ на панораму горъ, какъ разъ въ самомъ выгодномъ освщеніи, залитыхъ мягкими, ласкающими лучами послполуденнаго солнца. Въ углу у праваго окна почти до самаго потолка подымается какъ настоящая башня изъ расписанной узорами кафли большая обезпечивающая массу тепла четыреугольная печка. Посредин оттоманка съ вышитыми подушками, подъ окнами мягкіе диваны. Турецкіе столики, изъ которыхъ на одномъ приборъ для кальяна, и подобранная къ нимъ подъ цвтъ ширма довершаютъ эффектъ изящества всего убранства комнаты. Есть, однакоже, одинъ предметъ безнадежно негармонирующій со всею остальною обстановкой. Это небольшой кухонный столъ, слишкомъ плохой, чтобы можно было не обращать на него вниманія. Онъ замняетъ собою письменный столъ, на немъ старая жестянка изъ-подъ кофе съ перьями и карандашами, рюмка для яицъ, налитая чернилами, и жалкій обрывокъ уже давно отслужившей свое время пропускной бумаги.

За этимъ столомъ противъ лваго окна сидитъ за работою Блюнчли. Передъ нимъ дв географическихъ карты генеральнаго штаба. Онъ быстро изготовляетъ ордеръ за ордеромъ. У другого угла стола Сергй, Онъ также будто бы за работой, но въ дйствительности только грызетъ свое перо да смотритъ на быструю, увренную, дловитую работу Блюнчли со смшаннымъ чувствомъ завистливаго раздраженія по поводу своей собственной неспособности и почтительнаго удивленія къ его ловкости и умлости, которыя представляются ему почти чудесными и только благодаря своей прозаичности незаслуживающими уваженія. Майоръ комфортабельно расположился на оттоманк съ газетою въ рук и трубкою подъ рукою. Катерина сидитъ спиною къ печк и вышиваетъ. Райна на диван у праваго окна, съ забытымъ романомъ на колняхъ, мечтательно смотритъ на развернувшійся передъ нею горный ландшафтъ.

Дверь по той же сторон, гд и лечь, подальше отъ окна, между дверью и печью пуговка электрическаго звонка.

Петковъ, поднимая глаза отъ газеты, чтобы взглянуть, какъ подвигаются дла за столомъ. Вы уврены, что я вамъ ничмъ не могу помочь, Блюнчли?

Блюнчли, не отрываясь отъ писанія. Я убжденъ ВЪ этомъ. Спасибо. Мы тутъ управимся и вдвоемъ.

Сергй сердито. Ну да: мы управимся. Онъ тутъ соображаетъ, что нужно длать, сочиняетъ приказы, а я подписываю. Раздленіе труда, майоръ. Блюнчли передаетъ ему бумагу. Еще одинъ? Спасибо. Кладетъ бумагу прямо передъ собою, старательно устанавливаетъ свой стулъ параллельно столу и подписываетъ бумагу съ видомъ человка, ршившагося исполнить трудную и опасную штуку. Эта рука привыкла боле владть мечомъ, чмъ перомъ,

Петковъ, Вы слишкомъ добры, Блюнчли. Вы въ самомъ дл взваливаете всю работу на себя. Вы разв совершенно убждены въ томъ, что я ничего не могу сдлать?

Катерина тономъ легкаго предупрежденія. Ты бы лучше не мшалъ, Павелъ,

Петковъ, вздрогнувъ и оглядываясь на нее. А? Ахъ, да! Совершенно врно. Ты права, моя милая. Снова берется за газету, но сейчасъ же оставляетъ ее. Эхъ! Не бывала ты на войн, Катерина. Ты себ и представить не можешь, какъ пріятно сидть здсь посл вкуснаго завтрака, вотъ такъ, ничего не длая. Для полнаго наслажденія мн не хватаетъ только одной вещи.

Катерина, Чего же именно?

Петковъ. Моего стараго сюртука. Въ этомъ я не чувствую себя какъ дома, а точно я на парад,

Катерина. Ахъ, Павелъ, надолъ ты мн со споимъ глупымъ старымъ сюртукомъ! Онъ виситъ себ, вроятно, въ голубомъ шкафу, гд ты оставилъ его,

Петковъ. Милая Катерина, говорю теб, я искалъ его уже тамъ. Могу ли я доврять своимъ Глазамъ или нтъ? Катерина спокойно встаетъ и нажимаетъ пуговку электрическаго звонка у печки. Ну что ты докажешь своимъ звонкомъ? Катерина, кинувъ на него величественный взглядъ, молча садится на свое мсто и снова берется за работу. Вотъ, вдь, чисто женское упрямство!Тамъ въ шкафу только и было, что два Райниныхъ старыхъ платья, твой ватерпруфъ да мой макинтошъ И неоткуда тамъ теперь взяться моему сюртуку!

Входитъ Никола.

Катерина, не обращая вниманія на выходку Петкова Никола, пойди и принеси изъ голубого шкафа старый сюртукъ барина — знаешь, со шнурками, что онъ обыкновенно носитъ дома.

Никола. Слушаю, барыня. Уходитъ.

Петковъ. Катерина.

Катерина. Что, Павелъ?

Петковъ. Я ставлю брошку, браслетъ, серьги или что ты пожелаешь выписать изъ Софіи противъ недльныхъ денегъ на хозяйство, что сюртука нтъ,

Катерина. Идетъ, Павелъ, по рукамъ!

Петковъ, входя въ азартъ, возбужденно. Господа, кто еще хочетъ на пари? Блюнчли, я ставлю шесть противъ одного.

Блюнчли невозмутимо. Это значило бы грабить васъ, майоръ. Мадамъ, очевидно, знаетъ, что она права. Не поднимая глазъ отъ работы, передаетъ еще нсколько бумагъ Сергю.

Сергй также возбужденно, Браво, Швейцарія! Майоръ, я ставлю своего лучшаго коня противъ арабской кобылицы для Райны, что Никола найдетъ сюртукъ въ голубомъ шкафу.

Петковъ, разгорячившись. Вашего лучшаго.*

Катерина, поспшно прерывая его. Не сходи съ ума, Павелъ. Арабская кобыла обойдется, теб въ 50.000 левовъ.

Райна, сразу очнувшись изъ своего живописнаго мечтательнаго состоянія. Не понимаю въ самомъ дл, мама, почему ты возстаешь противъ арабской лошади для меня, когда сама собираешься урвать себ браслетъ или брюшку.

Никола возвращается съ сюртукомъ и подаетъ его Петкову который съ трудомъ вритъ своимъ глазамъ.

Катерина. Гд онъ былъ, Никола?

Никола. Вислъ въ голубомъ шкафу, барыня, Петковъ. Ахъ ч-ч…

Катерина, останавливая его. Павелъ!

Петковъ. Я бы могъ поклясться, что. его тамъ не было. Возрастъ что ли на меня дйствуетъ? Вдь, это же просто наважденіе. Никол. Ну-ка, помоги. Вы ужъ извините, Блюнчли. Никола помогаетъ ему раздть сюртукъ. Помните же, Сергй, съ вами пари я не держалъ. А коня арабскаго для Райны покупайте ужъ сами, разъ вы возбудили въ ней ожиданія. Вдь, такъ, Райна? Оглядывается на нее, но она уже снова погружена въ созерцаніе красотъ ландшафта. Въ прилив отцовской нжности и гордости онъ указываетъ на нее и говоритъ. Въ мечтахъ и въ грезахъ, какъ и всегда.

Сергй. Можете положиться на меня, она ужъ не останется въ убытк.

Петковъ. Тмъ лучше для нея. Мн это тоже, вроятно, не дешево обойдется. Переодваніе закончено. Никола удаляется со скинутымъ сюртукомъ. Уфъ! Наконецъ-то, Я чувствую себя совсмъ дома. Садится и съ видимымъ облегченіемъ берется за газету.

Блюнчли, вручая Сергю бумагу. Ну вотъ и послдній приказъ.

Петковъ, вскакивая. Что? Кончено?

Блюнчли. Кончено.

Петковъ подходитъ къ Сергю и, нагнувшись надъ его лвымъ плечомъ, слдитъ, какъ тотъ выводитъ свою подпись. Съ дтскою завистью. А у васъ ничего не найдется на мою долю, чтобы и я что-нибудь подписать?

Блюнчли. Не нужно. Его подписи достаточно

Петковъ. Ну, мы-таки здорово поработали за сегодняшній день, прямо на диво. Отходитъ отъ стола. Могу я еще чмъ-нибудь помочь?

Блюнчли. Вы теперь позаботьтесь насчетъ курьеровъ. Сергю. А вы возьмитесь-ка за этихъ молодцовъ. Прежде всего вы имъ покажите, что на приказахъ отмчено время, въ которое они должны быть доставлены на мсто. А во-вторыхъ, скажите, что если они будутъ останавливаться въ пути, чтобы выпить или поболтать,— что если они опоздаютъ хоть на десять минутъ, то вы съ нихъ шкуру сдерете.

Сергй встаетъ съ негодованіемъ, Я скажу, какъ вы говорите. И если кто-нибудь изъ нихъ найдетъ въ себ достаточно мужества, чтобы плюнуть мн въ лицо за оскорбленіе, то я заплачу ему за разжалованіе и начну выплачивать ему пенсію. Выходитъ большими шагами, глубоко оскорбленный въ своихъ гуманныхъ чувствахъ

Блюнчли конфиденціально Петкову. Вы бы всё-таки приглядли за нимъ, майоръ, чтобы онъ имъ внушилъ это какъ слдуетъ.

Петковъ услужливо. Совершенно врно, Блюнчли, вы правы. Я пригляжу. Съ дловымъ видомъ направляется къ двери, но на порог останавливается въ нершительности. Кстати, Катерина, пожалуй, лучше и теб пойти со мною. Они тебя больше боятся.

Катерина, оставляя свое вышиваніе. Пожалуй, что и правда. А то ты тамъ напутаешь еще чего-нибудь. Петковъ придерживаетъ дверь, она проходитъ, онъ — за нею.

Блюнчли. Удивительная страна! Пушки у нихъ изъ вишневаго дерева, а для поддержанія дисциплины офицеры у нихъ обращаются за помощью къ своимъ женамъ! Начинаетъ складывать и составлять перечень бумагъ. Райна, поднявшись съ дивана, проходитъ по комнат, заложивъ руки за спину и недовольно глядя на него.

Райна. А вы выглядите гораздо изящне, чмъ тогда, при нашей. первой встрч. Онъ взглядываетъ на нее изумленный. Что вы сдлали для этого?

Блюнчли. Вымылся, причесался, выспался и подкормился. Вотъ и все.

Райна. А въ то утро у васъ никакихъ больше приключеній не было? Добрались благополучно?

Блюнчли. Спасибо. Никакихъ.

Райна. А ваши тамъ очень сердились, что вы бжали отъ Сергевой атаки?

Блюнчли. О, нтъ, наоборотъ, они ос радовались, потому что и сами поступили бы точно такъ же.

Райна подходитъ и наклоняется къ нему, опираясь на столъ. Имъ, вроятно, показалось очень забавною эта исторія,— обо мн и о моей комнат.

Блюнчли. Чудесная исторія. Но я разсказалъ ее только одному изъ нихъ — своему другу.

Райна. А на его скромность вы могли положиться?

Блюнчли. Безусловно.

Райна. Гм!.. А онъ разсказалъ все моему отцу и Сергю въ день, когда вы обмнивали плнныхъ. Поворачивается и съ безразличнымъ видомъ идетъ въ другой конецъ комнаты.

Блюнчли, глубоко опечаленный, и не вполн довряя ей. Нтъ! Не можетъ быть! Вы, вроятно, не то хотли сказать!

Pайна, поворачиваясь, съ внезапною страстностью. Нтъ, то! Но они не знаютъ, что вы скрывались именно въ этомъ дом. И если Сергй узнаетъ, то онъ вызоветъ васъ на дуэль и убьетъ васъ.

Блюнчли. Господи Боже! Тогда не говорите ему.

Райна съ упрекомъ къ его легкомыслію. Представляете вы себ, что это значитъ для меня,— обманывать его? Вдь я желаю, чтобы въ моихъ отношеніяхъ съ нимъ господствовала полная искренность — не допускающая обмана даже въ мелочахъ. Мои отношенія къ нему — это единственно прекрасная и дйствительно благородная сторона моей жизни. Надюсь, вы мржеі понять это.

Блюнчли скептически. То-есть вы хотите сказать, что вамъ не хотлось бы, чтобы онъ узналъ, что вся эта исторія съ мороженымъ была,— понимаете?

Райна, хмурясь. Ахъ, не говорите объ этомъ такъ легко. Я солгала — я это знаю. Но я сдлала это, чтобы спасти вашу жизнь. Вдь онъ бы васъ убилъ. Это второй разъ въ моей жизни я сказала ложь. Блюнчли быстро встаетъ и смотритъ на нее съ сомнніемъ и съ нкоторою суровостью. Вы помните, при какихъ обстоятельствахъ это случилось со мною въ первый разъ?

Блюнчли. Кто? Я? Нтъ! Разв я былъ при этомъ?

Райна. Да. Я сказала тогда офицеру, искавшему васъ, что васъ нтъ въ моей комнат.

Блюнчли. Ахъ, да. Этого-то я не забылъ.

Райна съ большею увренностью. Ахъ, это такъ естественно, что вы первый забыли объ этомъ. Вдь, намъ это ничего не стоило, а мн стоило — лжи!— лжи! Садится на оттоманку со взглядомъ, устремленнымъ въ пространство, и обхвативъ руками колно. Блюнчли, тронутый, подходитъ къ оттоманк и садится рядомъ съ нею, желая ободрить и утшить ее.

Блюнчли. Не огорчайтесь, дорогая барышня. Не забудьте, что я солдатъ. Ну, а какія же дв вещи приключаются съ солдатомъ такъ часто, что онъ даже перестаетъ и думать о нихъ? Это, во-первыхъ, что онъ слышитъ, какъ лгутъ люди. Райна вздрагиваетъ, а во-вторыхъ, что ему приходится спасать свою жизнь при всякаго рода обстоятельствахъ и съ помощью всякаго рода людей.

Райна, вставая съ негодующимъ протестомъ. И такимъ образомъ онъ становится существомъ, неспособнымъ ни говорить правду, ни чувствовать благодарности?

Блюнчли съ гримасою. А вамъ нравится благодарность? Мн нтъ. Если состраданіе родственно съ любовью, то благодарность родственна съ чмъ-то совсмъ другимъ.

Райна. Благодарность! Наклоняясь къ нему. Если вы неспособны къ благодарности, то вы не способны ни къ какому благородному чувству. Даже животныя чувствуютъ благодарность. О, теперь я понимаю, какъ вы относитесь ко мн! Вы совсмъ не удивились, когда услышали ложь изъ моихъ устъ. Вы себ подумали, что я, вроятно, привыкла ко лжи, лгу каждый день, каждый часъ. Такого мннія мужчины о женщинахъ. Начинаетъ ходить по комнат съ мелодраматическимъ видомъ.

Блюнчли. Всякое мнніе иметъ свое основаніе. Съ сомнніемъ. Вы говорите, что за всю свою жизнь только два раза сказали неправду. Милая барышня, не слишкомъ ли это мало? Я самъ человкъ довольно прямой, но моей правдивости не хватило бы мн и на одно утро.

Райна надменно мряя его взглядомъ. Понимаете ли вы, милостивый государь, что вы оскорбляете меня?

Блюнчли. Что жъ длать? Когда вы становитесь въ благородную позу и начинаете говорить дрожащимъ голосомъ, то я удивляюсь вамъ, но нахожу для себя невозможнымъ поврить хоть единому вашему слову.

Райна гордо. Капитанъ Блюнчли!

Блюнчли, не смущаясь. Ну-те?

Райна немного приближается, какъ бы не вря своимъ ушамъ. Вы именно то и хотли сказать, что сказали сейчасъ вотъ? Понимаете ли вы, что вы только что сказали?

Блюнчли. Да.

Райна, съ трудомъ переводя дыханіе. Я! Я! Указываетъ на себя, не довряя себ, какъ бы желая сказать, ‘Я, Райна Петкова, лгунья!?’ Онъ твердо выдерживаетъ ея взглядъ. Тогда она внезапно садится съ нимъ рядомъ и обращается къ нему совершенно иначе, переходя изъ героическаго въ простой дружескій тонъ. Какимъ образомъ вы разгадали меня?

Блюнчли быстро. Инстинктивно, милая барышня. Мн помогло мое чутье и знаніе свта.

Райна, удивляясь. А знаете ли вы, что вы первый человкъ въ моей жизни, который не принялъ меня всерьезъ?

Блюнчли. То-есть вы хотите сказать, не правда ли, что я первый человкъ въ вашей жизни, который отнесся къ вамъ совершенно серьезно.

Райна. Да, мн кажется, я это и хотла сказать. Радостно, чувствуя себя совершенно непринужденно. Какъ это странно, когда съ тобою говорятъ такимъ образомъ! Знаете ли, я, вдь, постоянно такая была, иначе и не выступала, какъ въ благородной поз и съ дрожью въ голос. Еще крошечнымъ ребенкомъ я справлялась такимъ образомъ со своею нянькой. И она врила. Теперь я выступаю такъ передъ родителями. Они врятъ. И передъ Сергемъ. И онъ тоже вритъ.

Блюнчли. Да. Онъ немного и самъ такой же. Не правда ли?

Райна, вздрогнувъ. Вы думаете?

Блюнчли. Вдь, вы же его лучше знаете.

Райна. Удивляюсь. Я удивляюсь. Неужели же и онъ? Если бы я думала такъ! Грустно. Ну, да все равно. Теперь, когда вы разгадали меня, вы, вроятно, презираете меня?

Блюнчли, вставая, горячо. Нтъ, милая барышня, нтъ, нтъ и тысячу разъ нтъ. Вдь это часть вашей молодости — часть вашей прелести. И я подобно всмъ имъ — вашей няньк, вашимъ родителямъ и Сергю — отношусь къ вамъ съ постояннымъ восхищеніемъ.

Райна радостно. Серьезно?

Блюнчли по-нмецки, сильно ударивъ рукою въ грудь. Hand aufs Herz! Серьезно и искренно!

Райна, совсмъ счастливая. Но что вы подумали обо мн, когда я вамъ дала свою фотографическую карточку?

Блюнчли съ изумленіемъ. Вашу карточку! Вы мн никогда ея не давали.

Райна быстро. Вы хотите сказать, что никогда не получали ее?

Блюнчли. Нтъ. Садится рядомъ съ нею, съ новымъ интересомъ, и говоритъ съ нкоторымъ сожалніемъ. А когда вы послали ее мн?

Райна съ негодованіемъ. Я и не думала посылать. Отворачивается и прибавляетъ застнчиво. Она была въ карман сюртука.

Блюнчли, собравши губы кружочкомъ и выпучивъ глаза. Охъ-охъ-охъ! Такъ, вдь, я же ее не нашелъ! Она, вроятно, еще тамъ.

Райна, вскакивая. Какъ еще тамъ? Это чтобы ее нашелъ папа сейчасъ же, какъ только сунетъ руку въ карманъ. Эхъ вы! Ну какъ же можно быть такимъ глупымъ?

Блюнчли, также вставая. Ну, не важно: вдь, это же только фотографія. Откуда же ему знать, для кого ена предназначалась? Скажите, что онъ самъ засунулъ ее въ карманъ.

Райна нетерпливо. Да, это такъ ясно — такъ ясно!

О, что мн длать!

Блюнчли. Ага, понимаю. Вы сдлали надпись. Это было необдуманно.

Райна, чуть не плача отъ досады. И сдлать это для васъ, которому это безразлично — который только смется надо мною — охъ! Вы уврены, что никто ея не тронулъ?

Блюнчли. Увы, не увренъ. Вотъ видите-ли, я, вдь, не могъ таскать все время съ собою этотъ сюртукъ. На дйствительной служб невозможно брать съ собою много багажу.

Райна. Что же вы сдлали съ нимъ?

Блюнчли. Когда я прозжалъ черезъ Пиротъ, то мн нужно было пристроить его куда-нибудь на время. Сначала я думалъ было сдать его на храненіе на вокзал. Но при теперешнихъ войнахъ желзныя дороги первыя подвергаются разграбленію. Ну я и ршилъ заложить его.

Райна. Заложить erof

Блюнчли. Я знаю, это звучитъ не особенно изящно, но это было самое безопасное мсто. Позавчера я его выкупилъ. Только кто его знаетъ, не были ли при этомъ очищены его карманы.

Райна въ бшенств, кидая слова ему прямо въ лицо. У васъ низкій умъ, умъ лавочника. Вы думаете о вещахъ, которыя бы никогда не пришли въ голову порядочному человку.

Блюнчли флегматически. Это національная черта швейцарскаго характера, милая барышня.

Райна. О, желала бы я никогда не встрчаться съ вами! Большими шагами направляется къ окну, садится тамъ и закуриваетъ папиросу.

Входитъ Лука съ цлою кучей писемъ и телеграммъ на подносик. Со своимъ дерзкимъ видомъ смлою поступью направляется она къ столу. Лвый рукавъ ея пришпиленъ къ плечу красивой булавкой, на обнаженной рук выше локтя широкій золотой браслетъ, закрывающій синякъ.

Лука къ Блюнчли. Это для васъ. Высыпаетъ письма безъ церемоній на столъ. А человкъ тамъ ждетъ. Она, очевидно, ршилась не особенно соблюдать правила вжливости по отношенію къ сербскому офицеру, даже когда ей приходится передать ему письма.

Блюнчли къ Райн. Вы ужъ извините меня. Послднюю почту я получилъ три недли тому назадъ. Здсь послдовательныя накопленія. Четыре телеграммы — послдняя получена уже недлю назадъ. Открываетъ одну. Ого! Печальныя всти!

Райна встаетъ и подходитъ къ нему съ нкоторымъ раскаяніемъ. Печальныя?

Блюнчли. Отецъ мой умеръ. Глядитъ на телеграмму, сжавъ губы кружочкомъ, въ раздумь по поводу неожиданно представляющейся необходимости измнить свои планы.

Райна. Ахъ, это большое горе!

Блюнчли. Да, черезъ часъ я долженъ собраться домой. Онъ оставилъ цлую кучу громадныхъ отелей, которые требуютъ надзора. Беретъ толстое письмо въ длинномъ голубомъ конверт. Вотъ обстоятельное письмо отъ нашего семейнаго повреннаго по дламъ. Разрываетъ конвертъ и просматриваетъ письмо. Боже милосердный! Семьдесятъ! Двсти! Въ изнеможеніи. Четыреста! Четыре тысячи! Девять тысячъ шестьсотъ! Ну что мн съ ними длать, съ такою массой!

Райна робко. Девять тысячъ отелей?

Блюнчли. Отелей! Вотъ вздоръ. Если бы вы только знали! Охъ это такъ смшно! Извините меня, пожалуйста. Я долженъ дать своему денщику распоряженія по поводу сборовъ къ отъзду. Съ бумагами въ рук поспшно покидаетъ комнату.

Лука язвительно. Не слишкомъ-то сердечный онъ человкъ, этотъ швейцарецъ, хоть и любитъ такъ сербовъ. Хоть бы слово теб горести о своемъ несчастномъ отц.

Райна съ горечью. Горести! Это у человка, который голы только и занимался, что искусствомъ убивать людей! Разв онъ къ чему-нибудь привязанъ? Разв есть привязанности у солдата? Идетъ къ дверямъ, еле сдерживая слезы.

Лука. Майоръ Сарановъ также сражался въ бою, однакоже, онъ сохранилъ чувствительное сердце. Райна въ дверяхъ окидываетъ ее надменнымъ взглядомъ и уходитъ. Ага! Видно, не больно-то много чувства у твоего солдатика, сударыня! Собирается послдовать за Райной, когда входитъ Никола съ охапкою дровъ для печки.

Никола, влюбленно улыбаясь ей. Цлое посл-обда стараюсь я улучить минутку побыть съ тобою наедин, моя милая двочка. Его настроеніе измняется, когда онъ замчаетъ ея руку. Что такое? Ты что это за моду выдумала рукавъ засучивать?

Лука гордо. Это моя собственная мода!

Никола. Скажите, пожалуйста! Вотъ барыня увидитъ, такъ она теб задастъ. Сбрасываетъ дрова у оттоманки и располагается комфортабельно рядомъ съ ними.

Лука. Разв это резонъ, чтобы теб подражать ей въ разговор со мною?

Никола. Ну, ну, не ссорься, не сердись. У меня есть кое-какія новости для тебя. Пріятныя. Вынимаетъ бумажныя деньги. Лука съ жаднымъ блескомъ въ глазахъ подходитъ къ нему поглядть ихъ поближе. Вотъ посмотри: двадцатифранковая бумажка! Это мн далъ Сергй. Такъ, совершенно зря, изъ чистаго хвастовства! Дуракъ скоро прощается со своими денежками. А вотъ десятифранковая. Эту мн далъ швейцарецъ за то, что я поддержалъ барынину и Райнину ложь — насчетъ него. Онъ не дуракъ. О, нтъ. А барыня! Ты бы послушала старую Катерину, какая она на лстниц была вжливая — не узнать! И Никола такъ, и Никола этакъ, только бы майоръ не догадался, а то онъ немножко нетерпливъ! О, они прекрасно знаютъ, что я хорошій слуга — хоть и выставили меня предо всми и лгуномъ и дуракомъ! Двадцать франковъ пойдутъ въ нашу копилку, а десять теб на расходы. Только поговори ты со мною по душ, чтобы я вспомнилъ, что я человкъ, а то я усталъ быть слугою.

Лука презрительно. Ну да! Ты продаешь себя за 30 франковъ и хочешь купить меня за 10! Спрячь свои деньги. Ты родился быть лакеемъ. А я нтъ. И когда ты откроешь свою лавочку, такъ ты будешь только лакеемъ у всхъ, вмсто того чтобы быть лакеемъ у нсколькихъ лицъ.

Никола, подбирая дрова и направляясь къ печк. Ахъ, ты только подожди, такъ сама увидишь. Вечера у насъ будутъ свободные, мы тогда сами себ будемъ господа, и общаю теб, я буду хозяиномъ-господиномъ въ своемъ собственномъ дом. Сбрасываетъ дрова и становится на колни у печки.

Лука. Ты никогда не будешь господиномъ въ моемъ. Гордо садится на стулъ, гд сидлъ Сергй,

Никола, поворачиваясь, все еще на колняхъ и затмъ на корточкахъ, довольно жалкій, обезкураженный ея неумолимымъ презрніемъ. У тебя большая амбиція, Лука. Ты помни: если теб когда-нибудь достанется счастье, такъ только благодаря мн.

Лука. Теб?

Никола самодовольно. Ну да, мн. Кто, какъ не я, заставилъ тебя отказаться носить на голов фунта два фальшивыхъ черныхъ волосъ и красить губы и щеки на манеръ другихъ болгарскихъ двушекъ? Кто научилъ тебя стричь ногти, мыть руки и вообще держать себя чистенькой, точно какая-нибудь знатная русская барыня? Я!— слышишь ты? Я! Она гордо закидываетъ голову, а онъ поднимается въ очень плохомъ настроеніи, прибавляя боле холодно. Я часто думалъ, что если бы Райна какъ-нибудь устранилась съ дороги, а ты была бы немного меньшею дурой, а Сергй немного большимъ дуракомъ, то ты бы могла стать моей самой лучшей, самой крупной покупательницей, вмсто того чтобы быть только моей женою и тратить мои деньги.

Лука. Я знаю, что ты лучше бы годился мн въ слуги, чмъ въ мужья. И ты бы даже желалъ, чтобы я вышла въ барыни. О, я знаю твою душу.

Никола подходить совсмъ близко, съ большою выразительностью. Никогда ты не поймешь моей души. Но все равно. Ты послушай лучше моего совта. Если ты желаешь стать барыней, то твое⁴ поведеніе со мною для этого не годится. Разв… разв его можно допустить, когда мы остаемся съ глазу на глазъ. А то оно слишкомъ грубо и безстыдно. А безстыдство — это своего рода фамильярность, свидтельствующая о твоей привязанности ко мн. Съ другой стороны, не слдуетъ теб пытаться быть со мною надменной и вообще важничать. Ты совсмъ какъ и вс деревенскія двки: вы думаете, что это выйдетъ по-благородному, если обходиться со слугою, какъ я обхожусь съ какимъ-нибудь дворовымъ мальчишкой. А это только ваше невжество, и ты этого не забывай. А затмъ не старайся ты держаться со всми такъ вызывающе. Дйствуй всегда такъ, какъ будто ты исполняешь свою волю, а не ждешь, чтобы теб приказали. Для того, чтобы умть держаться какъ барыня, и для того, чтобы умть держаться какъ прислуга, нужно одно и то же: нужно знать свое мсто. Въ этомъ и весь секретъ. И можешь на меня положиться: я буду знать свое мсто, если ты попадешь въ барыни. Подумай объ этомъ, моя милая. Я теб помогу: слуги всегда должны помогать другъ другу.

Лука, нетерпливо вставая. Я должна нести себя посвоему. Своей хладнокровною мудростью ты отнимаешь у меня всякое мужество. Лучше бы ты топилъ себ печку: по крайней мр, длалъ бы дло, которое понимаешь. Никола не успваетъ еще отвтить, когда входитъ Сергй. Увидавъ Луку, онъ останавливается на минуту, затмъ подходитъ къ печк.

Сергй Никол. Надюсь, я не мшаю вамъ топить печь.

Никола ласковымъ тономъ человка въ лтахъ. Ахъ, нтъ, баринъ, что вы, что вы? Я тутъ только выговаривалъ этой сумасбродк за ея привычку постоянно забгать сюда въ библіотеку, чуть только ей представится случай, заглядывать въ книги. Это самая худшая сторона ея воспитанія, баринъ. Оно привило ей привычки, несоотвтствующія ея положенію. Лук. Прибери-ка тамъ на стол для господина майора. Чинно уходитъ.

Лука, не глядя на Сергя, начинаетъ прибирать бумаги со стола. Онъ медленно приближается къ ней и внимательно разглядываетъ, какъ зашпиленъ ея рукавъ.

Сергй. А ну, дай посмотрть, остался ли знакъ? Отодвигаетъ браслетъ и разсматриваетъ синякъ. Она стоитъ неподвижно, не подымая на него глазъ: у нея захватило дыханіе отъ восторга, однакоже, она насторож. Ф-ф-ф!.. Болитъ?

Лука. Да.

Сергй. Дай, вылчу.

Лука моментально отодвигается, гордо, но все еще не подымая на него глазъ. Нтъ. Теперь ужъ не вылчите.

Сергй съ барскими нотами въ голос. Ты уврена? Длаетъ движеніе, какъ будто чтобы заключить ее въ объятія.

Лука. Не шутите со мною, пожалуйста. Офицеръ не долженъ шутить со служанкою.

Сергй, касаясь ея руки сильнымъ ударомъ указательнаго пальца. Это была не шутка, Лука.

Лука. Нтъ. Въ первый разъ взглядывая на него, Вамъ жаль?

Сергй, скрестивъ руки, съ разсчитанною выразительностью. Я никогда не жалю о своихъ поступкахъ.

Лука задумчиво. Хотлось бы мн поврить, что мужчина можетъ быть такъ непохожъ на женщину. Скажите, вы дйствительно храбрый человкъ?

Сергй, мняя позу, просто. Да, я храбрый человкъ. При первомъ выстрл мое сердце забилось точно у женщины, но во время атаки я нашелъ, что я храбръ. Да, по крайней мр, это дйствительно есть во мн.

Лука. Замтили ли вы во время атаки, что сыновья бдныхъ людей, въ род моего отца, отличаются меньшею храбростью, чмъ люди богатые, такіе какъ вы, напримръ.

Сергй съ горечью. Ни капли. Вс они рубили направо и налво, ругались и кричали, словомъ, были героями. Но увы! Это дешевое мужество — прійти въ бшенство и убивать. У меня былъ англійскій бульдогъ,— такъ у него такого рода храбрости было больше, чмъ у всей болгарской націи да еще и русской впридачу. И однакоже, онъ позволялъ моему мальчишк-конюху наказывать себя хлыстомъ. Вотъ таковы же и вс солдаты! Нтъ, Лука, твои бдняки могутъ рзать непріятелямъ глотки, но они боятся своихъ офицеровъ, они терпливо переносятъ удары и оскорбленія, они присутствуютъ и смотрятъ, какъ ихъ товарищи подвергаются наказаніямъ точно дти — и сами же помогаютъ еще, если прикажутъ. А офицеры! Съ короткимъ, горькимъ смхомъ. Вотъ Я — офицеръ. О! Горячо. Дайте мн человка, который въ угоду своей совсти и вол не побоялся бы вызвать на смертный бой вс силы неба и земли. Только такой человкъ и можетъ быть названъ мужественнымъ человкомъ.

Лука. Эхъ! Легко разговоры разговаривать! Мн кажется, мужчины никогда не становятся взрослыми: у всхъ у нихъ мысли точно у школьниковъ. Вы не совсмъ знаете, что такое истинное мужество.

Сергй иронически. Въ самомъ дл? Хотлось бы узнать. Не разскажешь ли ты?

Лука. Взгляните на меня! Много ли я могу проявить своей воли? Я должна прибрать для васъ комнату, подмести и вытереть пыль, вынести и принести, что нужно. Разв можетъ унизить меня то, что не унизило бы васъ, если бы вы сами это сдлали? Но со сдержанной страстью если бы я была русской царицей, выше всхъ людей на свт, то… о, тогда, хотя по вашему я совсмъ и не моДы бы тогда проявить мужества — о, вы бы увидли, вы бы увидли!..

Сергй. Что жъ бы вы сдлали тогда, ваше величество царица?

Лука. Я бы вышла замужъ за человка, котораго бы я полюбила. Ни у одной королевы въ Европ не хватаетъ на это мужества. А у меня бы хватило! Если бы я полюбила васъ, то хотя бы вы были настолько же ниже меня, насколько я теперь ниже васъ, у меня бы хватило мужества поставить васъ рядомъ съ собою. А посмли ли бы вы сдлать это, какъ бы горячо вы ни любили меня? Нтъ! Если бы вы почувствовали, что въ васъ шевелится любовь ко мн, вы подавили бы ее въ зародыш. Вы не посмли бы! Вы женились бы на двушк изъ богатой семьи, потому что боялись бы, что скажутъ о васъ люди.

Сергй, увлеченный. Лжешь! Неправда! Клянусь всми звздами! Если бы я полюбилъ тебя, то, будь я хоть самимъ царемъ, я посадилъ бы тебя на трон рядомъ съ собою. Но ты знаешь, что я люблю другую женщину, женщину, отличающуюся отъ тебя, какъ небо отъ земли. И ты завидуешь ей.

Лука. Вотъ ужъ нечего мн ей завидовать! Теперь она ужъ не пойдетъ за васъ. Человкъ, о которомъ я вамъ говорила, вернулся. Она выйдетъ за швейцарца.

Сергй, отступая. За швейцарца!

Лука. Да, за человка, который лучше десяти такихъ, какъ вы. Тогда вы явитесь за мною, а я откажу вамъ. Потому что вы для меня недостаточно хороши. Поворачиваетъ къ дверямъ.

Сергй бросается за нею и неистово заключаетъ ее въ объятія! Я убью швейцарца, а съ тобою затмъ поступлю, какъ мн захочется.

Лука въ его объятіяхъ, не сопротивляясь, но смлымъ тономъ. Можетъ-быть, швейцарецъ васъ убьетъ. Въ любви онъ васъ побилъ. Побьетъ, пожалуй, и въ бою.

Сергй, терзаемый сомнньемъ. Ты думаешь, я поврю, что она… Она! Вдь ея самая худшая мысль благородне твоихъ самыхъ чистыхъ помысловъ! Неужели, ты думаешь, я поврю, что она способна забавляться съ кмъ-нибудь за моею спиною?

Лука. Какъ вы думаете, она поврила бы швейцарцу, если бы онъ сказалъ ей, что я теперь въ вашихъ объятіяхъ?

Сергй въ отчаяніи, отступая отъ нея. Проклятіе! О, проклятіе! Обманъ! Издвательство! Все, что я длаю, обманываетъ и издвается надо всмъ, что я думаю! Бшено бьетъ себя въ грудь. Подлецъ! Лгунъ! Дуракъ! Убить ли мн себя, какъ подобаетъ мужественному человку, или же продолжать жить, притворяясь, будто Я самъ смюсь надъ собою? Она снова поворачиваетъ къ дверямъ. Лука! Она останавливается у двери. Помни: ты моя.

Лука спокойно. Что это значитъ? Оскорбленіе?

Сергй повелительно. Это значить, что ты любишь меня и что я держалъ тебя тутъ въ объятьяхъ и можеть быть сдлаю это и еще. Оскорбленіе ли это, не знаю и знать не хочу. Понимай какъ теб угодно. Но — горячо — я не хочу быть болтуномъ или подлымъ трусомъ. И если я уврюсь, что люблю тебя, то у меня хватитъ мужества. Жениться на теб, хотя бы вся Болгарія была противъ. Если эти руки еще разъ коснутся тебя, он коснутся моей невсты.

Лука. Посмотримъ, посмете ли вы сдержать свое слово. Только смотрите, я долго ждать не буду.

Сергй, снова скрестивъ руки, становится неподвижно по среди комнаты. Да, посмотримъ. А ты будешь ждать моей воли.

Входитъ Блюнчли, очень занятый, все еще со своими письмами въ рук, оставляя дверь открытою для Луки. Взглянувъ мимоходомъ на нее, онъ проходитъ къ столу. Сергй внимательно слдитъ за нимъ, не мняя своей ршительной позы. Лука уходитъ. Дверь остается открытою.

Блюнчли разсянно, садясь за столъ на старое мсто и раскладывая свои бумаги. Замчательно красивая двушка.

Сергй, не двигаясь, важно. Капитанъ Блюнчли!

Блюнчли. А?

Сергй. Вы обманули меня. Вы мой соперникъ. Соперниковъ я не выношу. Въ шесть часовъ я буду одинъ на кон съ саблею въ рук въ ущель Клиссурской дороги. Поняли?

Блюнчли изумленно, но оставаясь въ спокойной поз! Благодарю покорно. Это предложеніе кавалериста. А я артиллеристъ. Выборъ оружія предоставляется мн. Если я пойду, такъ захвачу ужъ пулеметъ. И позабочусь къ тому же, чтобы на этотъ разъ не вышло недоразумнія съ патронами.

Сергй, красня, но съ убійственнымъ хладнокровіемъ. Берегитесь, милостивый государь. У насъ въ Болгаріи съ такого рода вызовомъ не шутятъ.

Блюнчли, горячась. А! Что вы мн говорите о своей Болгаріи! Вы, вдь, не понимаете, что значитъ бой! Но Богъ съ вами! Будь по-вашему. Можете явиться съ саблею. Я васъ встрчу.

Сергй, страшно довольный, что противникъ оказался человкомъ толковымъ. Прекрасно сказано, швейцарецъ! Одолжить вамъ моего лучшаго коня?

Блюнчли. Нтъ! Ну его къ чорту, вашего коня! Во всякомъ случа, спасибо за предложеніе. Входитъ Райна и слышитъ слдующую фразу. Лучше я буду драться съ вами пшимъ! На коняхъ это слишкомъ опасно. Я не желаю убивать васъ, разъ это зависитъ отъ меня.

Райна бросается впередъ, встревоженная. Сергй, я слышала, что сказалъ капитанъ Блюнчли. Вы собираетесь драться на дуэли. По какому поводу? Сергй молчаливо отворачивается и идетъ къ печк, гд и становится, наблюдая за нею, когда она обращается къ Блюнчли. Въ чемъ дло?

Блюнчли. А я не знаю. Онъ мн не сказалъ Да вы лучше не вмшивайтесь, милая барышня. Ничего опаснаго тутъ нтъ. Мн часто приходилось на своемъ вку давать уроки фехтованія. Меня онъ ранить не суметъ, а я его — не хочу. Ну, а насъ это избавитъ отъ объясненій. Завтра утромъ я узжаю, и вы никогда больше не увидите меня и ничего не услышите обо мн. А вы съ нимъ помиритесь и будете себ жить припваючи.

Райна, отворачиваясь, глубоко задтая, чуть не со слезами въ голос. Я никогда не говорила, что желаю васъ еще когда-нибудь видть!

Сергй, подходя большими шагами. Ага! Признаніе!

Райна надменно. Что вы хотите сказать?

Сергй. Вы его любите!

Райна, скандализованная. Сергй!

Сергй. Вы ему позволяете ухаживать за вами за моей спиной, а меня принимаете какъ жениха за его спиной. Блюнчли, вы знали наши отношенія, и вы обманули меня. За это я васъ и требую къ барьеру, а вовсе не за ласки, которыми она васъ дарила, а меня нтъ.

Блюнчли, вскакивая въ негодованіи. Вздоръ! Ерунда! Какія ласки? Вдь она не знаетъ даже, женатъ ли я или нтъ?

Райна, забывшись. О! Падая на оттоманку. Вы женаты?

Сергй. Вы видите ея отчаяніе, капитанъ Блюнчли. Отрицаніе безполезно. Недавно, ночью, вы воспользовались привилегіей быть принятымъ въ ея спальн.

Блюнчли, вспыливъ, прерывая его. Ну да, глупый вы человкъ! Ну да, она приняла меня, когда я направилъ револьверъ ей въ упоръ. Ваши кавалеристы гнались за мною по пятамъ. И я бы убилъ ее, если бы она издала хоть одинъ крикъ.

Сергй, пораженный. Блюнчли! Райна, правда это?

Райна, подымаясь гнвно и величаво. О, какъ вы смли, какъ вы смли?

Блюнчли. Извинитесь, Сергй, извинитесь! Садится на свое мсто.

Сергй, становясь въ привычную позу, со скрещенными руками и съ разсчитанною выразительностью. Я никогда не извиняюсь.

Райна страстно. Это все надлалъ вашъ другъ, капитанъ Блюнчли. Это онъ распускаетъ про меня эту ужасную сплетню. Возбужденно ходитъ по комнат.

Блюнчли. Нтъ, его уже нтъ въ живыхъ — онъ сожженъ заживо.

Райна останавливается потрясенная. Сожженъ заживо?

Блюнчли. Онъ былъ раненъ въ бедро и лежалъ на дровяномъ двор. Ваши гранаты зажгли дерево, а онъ не въ состояніи былъ выползти и сгорлъ вмст съ полдюжиной другихъ такихъ же несчастныхъ.

Райна. Какой ужасъ!

Сергй. И какъ смшно! О, война, война! Мечта патріотовъ и героевъ! Такой же обманъ, Блюнчли, такая же пустая мистификація, какъ и любовь!

Райна, оскорбленная. Какъ и любовь! И вы это говорите передо мною!

Блюнчли. Полно, Сарановъ! Вдь все уже разъяснилось!

Сергй. Обманъ, притворство! Я утверждаю это. Разв вы вернулись бы сюда, если бы между вами не произошло ничего другого, кром того, что вы грозили стрлять изъ револьвера. Райна ошибается. Я узналъ объ этомъ не отъ вашего сгорвшаго друга.

Райна. Отъ кого же, въ такомъ случа? Внезапно угадывая истину. Ахъ, отъ Луки, отъ моей горничной, моей служанки! Вы были съ нею сегодня все утро посл… посл… О! На какого же Бога я молилась! Онъ встрчаетъ ея взглядъ съ сардонической усмшкой по поводу ея разочарованія. Съ нарастающимъ раздраженіемъ и обидой подходитъ она къ нему ближе и произноситъ тихо и выразительно. Знаете ли вы, что, поднявшись къ себ наверхъ, я выглянула тогда изъ окна, чтобы еще разъ увидать своего героя, и увидала нчто, чего я тогда не поняла. Теперь я знаю, что вы ухаживали за нею.

Сергй со злымъ чувствомъ. А, вы видли?

Райна. И даже слишкомъ хорошо. Отходитъ и бросается на диванъ подъ среднимъ окномъ, совершенно обезсилвъ.

Сергй цинически, Райна, нашъ романъ разбился вдребезги. Наши грезы — иллюзія, жизнь — это фарсъ.

Блюнчли Райн добродушно. Вотъ видите, теперь онъ понялъ самого себя.

Сергй. Блюнчли, я вамъ позволилъ назвать меня глупцомъ. Теперь вы можете назвать меня еще и трусомъ. Я отказываюсь драться съ вами на дуэли. и знаете почему?

Блюнчли. Нтъ, но это не важно. Я не спрашивалъ у васъ: ‘почему?’, когда вы трубили наступленіе, не спрашиваю: ‘почему?’ и теперь, когда вы бьете отбой. Я солдатъ по профессіи: сражаюсь, когда приходится, и очень радъ, когда не приходится. А вы вдь только любитель и думаете, что сражаться — это развлеченіе.

Сергй. Ну, хоть вы и профессіоналъ, вы все-таки выслушайте мои основанія. Они заключаются въ томъ, что въ сраженіи, вообще въ борьб есть нчто захватывающее для человка, т.-е., конечно, для настоящаго человка, обладающаго сердцемъ, кровью, честью. А съ вами вступать въ борьбу я не могу, все равно какъ не могу любить безобразную женщину. Въ васъ нтъ ничего магнетическаго, вы не человкъ, а машина.

Блюнчли, защищаясь. Да, да, совершенно врно. Я всегда былъ такимъ чудакомъ. Мн очень жаль. Но вы теперь вдь поняли, что жизнь не фарсъ, а нчто совершенно разумное и серьезное. Какія же у васъ теперь препятствія, мшающія вашему счастью?

Райна, вставая. Вы что-то черезчуръ заботитесь о моемъ и его счасть. Вы разв забыли, что у него новая любовь — Лука? Теперь ему придется драться уже не съ вами, а съ новымъ соперникомъ, съ Николой.

Сергй. Соперникомъ!! Хлопаетъ себя по лбу.

Райна. А вы разв не знали, что они обручены.

Сергй. Никола! Что это? Новая пропасть разверзается передо мною? Никола!!

Райна саркастически. Не правда ли, какая жертва? Такая красота! Такой умъ? Такая скромность! И все это погибаетъ! Достается какому-то пожилому лакею! Нельзя же, въ самомъ дл, Сергй, допустить совершиться такой ужасной вещи. Вдь, это же было бы даже не по-рыцарски съ вашей стороны.

Сергй, теряя всякое самообладаніе. Ехидна! Змя! Въ бшенств бгаетъ взадъ и впередъ по комнат.

Блюнчли. Опомнитесь, Сарановъ! Посл жалть будете.

Райна, все боле и боле раздражаясь. Понимаете ли вы, что онъ сдлалъ, капитанъ Блюнчли? Онъ приставилъ эту двушку шпіонить за нами, а въ награду онъ ухаживаетъ за нею.

Сергй. Ложь? Чудовищная ложь!

Райна. Ложь? Мряя его взглядомъ. Такъ вы станете отрицать, что это она вамъ сказала, что капитанъ Блюнчли былъ у меня въ спальн?

Сергй. Нтъ, но…

Райна, прерывая его. Или станете отрицать, что любезничали съ нею, когда она сказала вамъ это?

Сергй. Нтъ, но говорю вамъ…

Райна, презрительно останавливая его. Дальнйшіе разговоры безполезны. Этого совершенно достаточно, Отворачивается отъ него и величественно направляется обратно къ окну.

Блюнчли спокойно Сергю, который, чувствуя себя окончательно опозореннымъ, опускается на оттоманку, сжимая голову кулаками и отворачиваясь. Вдь говорилъ я вамъ, пожалете, Сарановъ.

Сергй. Тигрица!

Райна, возбужденно подбгая къ Блюнчли. Вы слышите, какъ этотъ человкъ ругаетъ меня, капитанъ Блюнчли?

Блюнчли. А что же ему остается длать, барышня? Долженъ же онъ какъ-нибудь защищаться. Очень убдительно. Ну, не ссорьтесь. Вдь, что съ того проку? Райна, тяжело переводя дыханіе, садится на оттоманку и посл напрасныхъ усилій глядть огорченной заражается юморомъ Блюнчли и еле можетъ удержаться отъ смха.

Сергй. Обручена съ Николой! Встаетъ. Ха-ха-ха! Подходитъ къ печк и становится къ ней спиною. Да, Блюнли, правы вы, что васъ не волнуетъ этотъ ужасъ и обманъ, царящій кругомъ.

Райна ласково къ Блюнчли, угадывая, что онъ думаетъ. Вы, вроятно, смотрите на насъ какъ на пару большихъ дтей, не правда ли?

Сергй, насмшливо оскаливая зубы. О, да, конечно. Швейцарская цивилизація, какъ нянька заботящаяся о болгарскомъ варварств, не такъ ли? А?

Блюнчли, красня. Совсмъ нтъ, увряю васъ Я только очень радъ, что мн удалось успокоить васъ обоихъ. Полно вамъ въ самомъ дл горячиться. Переговорите объ этомъ какъ слдуетъ, тишкомъ да ладкомъ. Гд эта другая молодая двица?

Райна. Вроятно, подслушиваетъ у дверей.

Сергй, содрогаясь, какъ будто пуля поразила его, говоритъ спокойно, но съ глубокимъ негодованіемъ. Я докажу сейчасъ, что, по крайней мр, это — клевета. Съ достоинствомъ подходитъ къ двери и раскрываетъ ее. Крикъ бшенства вырывается у него изъ груди, когда онъ выглядываетъ наружу. Бросаясь въ коридоръ, онъ возвращается, таща за собою Луку. Съ силою проталкиваетъ ее къ столу, восклицая. Судите ее вы, Блюнчли, вы, безпристрастный, холодный человкъ, судите эту подслушивательницу. Лука стоитъ гордо я молчитъ.

Блюнчли качаетъ головою. Я не могу судить ее. Мн самому пришлось разъ подслушивать у палатки, гд происходило совщаніе заговорщиковъ, когда въ полку готовъ былъ вспыхнуть бунтъ. Весь вопросъ тутъ въ томъ, чмъ вызвано подслушиваніе. У меня жизнь была на ставк.

Лука. А у меня на ставк была моя любовь. Сергй отворачивается, противъ воли стыдясь ея. Я не стыжусь.

Райна презрительно. Твоя любовь! Ты хочешь сказать — любопытство.

Лука, смотря ей прямо въ глаза и вызывая въ ней уже не презрніе, а интересъ. Моя любовь сильне чмъ все, что вы можете чувствовать даже къ вашему шоколадному солдатику.

Сергй со вспыхнувшимъ подозрніемъ, быстро къ Лук. Что это значитъ?

Лука гордо. Это значитъ…

Сергй, прерывая ее, пренебрежительно. Ахъ, да, это про мороженое. Жалкій упрекъ, Лука! Молчала бы ужъ лучше.

Входитъ майоръ Петковъ, безъ сюртука.

Петковъ. Извините, господа, что я такъ запросто. Райна, тутъ кто-то безъ меня надвалъ мой сюртукъ. Я готовъ поклясться въ этомъ — кто-то широкоплечій. Сюртукъ на спин даже разошелся по швамъ. Мать зашиваетъ его теперь. Мн бы хотлось, чтобы она поскоре. А то я вдь могу простудиться. Оглядываетъ ихъ внимательне. Тутъ у васъ что-то произошло?

Райна. Нтъ. Садится-у печки съ спокойнымъ видомъ.

Сергй. О, нтъ. Садится у конца стола, какъ раньше. Блюнчли, уже и раньше сидвшій. Ничего, ничего. Петковъ садится на оттоманку на свое старое мсто. Ну и прекрасно. Замчаетъ Луку. Теб что-нибуд нужно, Лука?

Лука. Нтъ, баринъ.

Петковъ благодушно. Ну и прекрасно. Чихаетъ. Будь хорошею служанкой, пойди и спроси у барыни мой сюртукъ. Слышишь? Она поворачивается и собирается уйти, но въ это время входитъ Никола съ сюртукомъ, тогда она остается въ комнат подъ предлогомъ, что ей нужно еще кое-что прибрать, и переставляетъ маленькій столикъ съ кальяномъ къ стн ближе къ окну:

Райна быстро встаетъ, увидавъ Николу съ сюртукомъ въ рукахъ. Вотъ онъ, папа дай мн его, Никола, а ты подложи пару полньевъ въ огонь. Беретъ сюртукъ и подаетъ майору, который встаетъ, чтобы одться. Никола возится у огня.

Петковъ Райн, нжно дразня ее. Ага! Ты собираешься хоть разъ поухаживать за своимъ бднымъ старикомъ-отцомъ въ день его возвращенія съ войны. Да?

Pайна съ торжественнымъ упрекомъ. О, папа! Какъ ты можешь говорить мн это?

Петковъ. Ну, ну, ничего, я, вдь, только пошутилъ немножко. Иди, поцлуй меня. на цлуетъ его. А теперь дай мн сюртукъ.

Pайна. Нтъ, я помогу теб. Повернись спиною. Онъ поворачивается и суетъ руки, чтобы попасть въ рукава. Она проворно вынимаетъ фотографію изъ кармана и бросаетъ ее на столъ Блюнчли, который закрываетъ ее листомъ бумаги передъ самымъ носомъ Сергя. Сергй наблюдаетъ эту сцену съ изумленіемъ, и въ немъ съ новою силою оживаютъ его подозрнія, А Райна затмъ помогаетъ Петкову. Сюда, папочка! Ну что, теперь удобно?

Петковъ. Очень, моя милочка. Спасибо. Садится, а Райна возвращается на свое мсто у печки. Ахъ, да, кстати. Я нашелъ что-то очень забавное. Что означаетъ такая вещь? Суетъ руку въ украшенный шнурками карманъ. Стой! Ищетъ въ другомъ. Я могъ бы поклясться!.. Изумленный лзетъ въ боковой карманъ. Удивительно!.. Снова шаритъ въ первомъ карман. Куда же она могла дться? Вдругъ соображаетъ и вскакиваетъ, восклицая. Ага! Это твоя мать вынула!

Райна, вся зардвшись. Вынула — что?

Петковъ. Твою фотографію съ надписью: ‘Райна своему шоколадному солдатику на память’. Такую вещь, знаешь ли, не каждый день найдешь. Пойду, разыщу ее. Кричитъ. Никола!

Никола, роняя полно и оборачиваясь. Что угодно, баринъ?

Петковъ. Ты дйствительно-таки испортилъ сегодня утромъ Райнину стряпню?

Никола. Вдь, барышня при васъ это сказала, что испортилъ, баринъ.

Петковъ. Это я знаю, болванъ. Но правда ли это?

Никола. Я убжденъ, что барышня неспособна сказать неправду, баринъ.

Петковъ. Ты убжденъ? А я нтъ, Обращается ко всмъ остальнымъ. Вы думаете, я не вижу, что у васъ тутъ длается? Подходитъ къ Сергю и хлопаетъ его по плечу. Сергй, вдь шоколадный-то солдатикъ — это вы. Вдь, такъ? Сознайтесь.

Сергй, вскакивая. Кто я? Шоколадный солдатикъ? Конечно, нтъ.

Петковъ. Нтъ! Смотритъ на нихъ. Вс они сохраняютъ полнйшую серьезность. Вы что же, хотите сказать, что Райна раздаетъ фотографіи на память другимъ мужчинамъ, кром васъ?

Сергй загадочно. Міръ совсмъ не такое невинное мсто, какъ мы привыкли думать, Петковъ.

Блюнчли, вставая. Не ломайте себ головы, майоръ, и не волнуйтесь. Шоколадный солдатикъ — это я. Петковъ и Сергй оба одинаково изумлены. Милая барышня спасла мою жизнь: я умиралъ отъ голода, и она дала мн кремовыхъ шоколадныхъ конфетъ. Вкуса ихъ я никогда не забуду. Въ Пирот мой покойный другъ Штольцъ разсказалъ вамъ исторію приключеній одного бглеца. Исторія эта была про меня.

Петковъ. Про васъ! Съ трудомъ переводитъ дыханіе. Сергй, помните вы поведеніе этихъ двухъ женщинъ сегодня утромъ, когда мы упомянули объ этой исторіи? Сергй цинически улыбается, Петковъ строго смотритъ на Райну. Милая ты двица, нечего сказать!

Райна съ горечью. Майоръ Сарановъ измнилъ свои намренія. А когда я длала надпись на фотографіи, я еще не знала, что капитанъ Блюнчли женатъ.

Блюнчли, протестуя самымъ энергичнымъ образомъ. Я не женатъ.

Райна съ глубокимъ упрекомъ. А вы сказали, что да. Блюнчли. Не говорилъ я этого. Совсмъ нтъ. Никогда въ жизни я не былъ женатъ.

Петковъ, разсердившись. Райна, скажешь ли ты мн, наконецъ, толкомъ, въ кого изъ нихъ ты влюблена? Вдь, кажется не много у тебя спрашиваю!

Райна. Ни въ того, ни въ другого. Предметъ нжной страсти майора Саранова въ настоящее время вотъ ЭТа двица. Указываетъ на Луку, которая гордо встрчаетъ направленные на нее взгляды.

Петковъ. Лука! Да вы съ ума сошли, что ли, Сергй? Вдь, она невста Николы.

Ники ла, выступая впередъ. Извините, баринъ. Здсь недоразумніе. Лука мн не невста.

Петковъ. Какъ не невста, скотина ты! Вдь, и же самъ подарилъ теб двадцать пять левовъ въ день вашего обрученія, а Лука тогда получила этотъ золотой браслетъ отъ барышни.

Никола съ холодной елейностью. Мы отказались отъ этого плана, баринъ. Да и все это обрученіе я затялъ единственно съ цлью обезпечить Лук протекцію. Душою она выше своего положенія, и я никогда не былъ для нея ничмъ, какъ преданнымъ слугою. Какъ вамъ извстно, баринъ, я собираюсь впослдствіи открыть лавочку въ Софіи. И я разсчитываю на нее какъ на мою постоянную покупательницу, если она выйдетъ замужъ за богатаго человка. Да, кром того, много значатъ еще и рекомендаціи. Уходитъ со скромнымъ видомъ, оставляя всхъ въ сильномъ изумленіи.

Петковъ, прерывая молчаніе. Гм!.. Н-да!

Сергй. Это или благороднйшій героизмъ, или подлйшая низость. Какъ по-вашему, Блюнчли?

Блюнчли. По-моему ни то, ни другое. Никола умнйшій человкъ изъ всхъ, кого я только встрчалъ въ Болгаріи. Если онъ говоритъ по-французски или по-нмецки, то я его сдлаю завдующимъ отеля.

Лука, внезапно переставая сдерживаться, Сергю. Здсь меня вс оскорбляли. И вы подали имъ примръ. Вы должны извиниться передо мною. Сергй, точно часы съ репетиціей, въ которыхъ надавили пружинку, моментально становится въ позу, скрестивши руки на груди.

Блюнчли раньше, чмъ онъ успваетъ раскрыть ротъ. Ваше требованіе напрасно. Онъ никогда не извиняется.

Лука. Это передъ вами, равнымъ ему и къ тому же врагомъ. А передо мною, его несчастною служанкой, онъ не откажется извиниться.

Сергй одобрительно. Ты права. Съ величайшей торжественностью преклоняетъ одно колно. Прости меня.

Лука, я васъ прощаю. Робко протягиваетъ руку, которую онъ цлуетъ. Это прикосновеніе длаетъ меня вашей невстой.

Сергй, вскакивая. Ахъ, я и забылъ совсмъ.

Лука холодно. Вы можете, если желаете, взять свое слово обратно.

Сергй. Взять обратно! Никогда! Ты принадлежишь мн. Обнимаетъ ее.

Входитъ Катерина и застаетъ Луку въ объятіяхъ Сергя, а всю остальную компанію съ живымъ изумленіемъ созерцающую это зрлище.

Катерина. Что это значитъ. Сергй оставляетъ Луку.

Петковъ. Знаешь ли, моя милая, Сергй, оказывается, собирается жениться вмсто Райны на Лук. Она готова разразиться гнвомъ надъ нимъ, онъ останавливаетъ раздражительно. Да не ругай ты меня, я-то тутъ при чемъ. Отходитъ къ печк.

Катерина. Жениться на Лук! Сергй, вы связаны своимъ словомъ съ нами!

Сергй, скрестивши руки. Меня ничто не связываетъ.

Блюнчли, довольный проявленнымъ Сергемъ здравымъ смысломъ. Сарановъ, вашу руку. Поздравляю васъ. Эти ваши героическія ухватки имютъ все-таки и свою практическую сторону. Лук. Мадемуазель! Лучшія пожеланія со стороны добраго республиканца! Цлуетъ ея руку, къ великому неудовольствію Райны,

Катерина угрожающе. Лука, ты тутъ насплетничала!

Лука. Я никакого вреда не сдлала Райн.

Катерина надменно. Райн! Райна также негодуетъ по поводу такой вольности.

Лука. Я въ прав называть ее Райной: она называетъ меня Лукой. Я сказала майору Саранову, что она ни въ коемъ случа не выйдетъ за него, если вернется вотъ господинъ швейцарецъ.

Блюнчли, пораженный. Ого!

Лука, обращаясь къ Райн. Я полагала, что вы относитесь къ нему съ большею нжностью, чмъ къ Сергю. Вамъ лучше знать, права ли я.

Блюнчли. Что за вздоръ! Увряю васъ, дорогой майоръ и любезная мадамъ, что милая барышня только спасла мн жизнь и ничего больше. А относилась ко мн совершенно безразлично. Да, Господи Боже мой, вы только взгляните на нее и на меня. Она молодая, богатая, прекрасная, съ воображеніемъ, рисующимъ ей сказочныхъ красавцевъ, героевъ, блестящія кавалерійскія атаки и еще Богъ всть что! А я обыкновенный швейцарскій солдатъ, за пятнадцать лтъ казармъ и сраженій позабывшій, что такое приличная жизнь, бродяга, человкъ, испортившій вс шансы своей жизни, благодаря неизлчимо-романтическому складу души, человкъ.

Сергй, точно иголкой уколотый, вскакиваетъ, прерывая Блюнчли съ недоврчивымъ изумленіемъ. Извините, пожалуйста, Блюнчли, благодаря чему, вы говорите, испортили вы шансы своей жизни?

Блюнчли, охотно удовлетворяя его любопытству. Благодаря неизлчимой склонности къ романтизму. Мальчикомъ еще я дважды убгалъ изъ дому Я сталъ военнымъ вмсто того, чтобы заняться отцовскимъ дломъ. Я вскарабкался на балконъ этого дома, когда всякій здравомыслящій человкъ на моемъ мст укрылся бы куда-нибудь въ погребъ. Я притащился сюда, чтобы еще разъ взглянуть на свою спасительницу, тогда какъ всякій другой человкъ моего возраста отослалъ бы сюда сюртукъ.

Петковъ. Мой сюртукъ!

Блюнчли. Ну да! Отослалъ бы его обратно да и вернулся бы себ спокойно домой. Неужели же вы полагаете, что въ такого рода человка можетъ влюбиться молодая двушка? А возрастъ! Вы только подумайте! Мн уже тридцать четыре, а ей — не думаю, чтобы было много больше семнадцати. Эта оцнка производитъ всеобщую сенсацію: вс переглядываются. Не замчай этого, онъ продолжаетъ. Все это приключеніе, въ которомъ для меня шелъ вопросъ о жизни и смерти, для нее представлялось не больше, какъ игрою школьницы — шоколадныя конфеты и прятки. Вотъ вамъ доказательство! Беретъ со стола фотографію. Скажите Бога ради, послала ли бы это мн женщина, которая бы серьезно была заинтересована мною, послала ли бы она мн свою карточку съ такою надписью: ‘Райна своему шоколадному солдатику на память’? Съ торжествомъ показываетъ фотографію, полагая, что теперь уже все ясно и никакія возраженія невозможны.

Петковъ. Ага! А я искалъ ее! Что за чортъ! Какимъ образомъ она попала на столъ?

Блюнчли ласково Райн. Надюсь, я все разъяснилъ какъ слдуетъ, милая барышня.

Райна съ неудержимою досадой. Я совершенно согласна съ характеристикой вашей собственной персоны. Вы — романтикъ И глупецъ! Блюнчли несказанно пораженъ. На слдующій разъ, надюсь, вы сумете увидать разницу между семнадцати лтней школьницей и женщиною двадцати трехъ лтъ.

Блюнчли, опшивъ. Двадцати трехъ!

Райна съ презрніемъ вырываетъ карточку у него изъ рукъ, разрываетъ пополамъ и куски бросаетъ къ его ногамъ.

Сергй, злорадствуя, что его соперникъ такъ оскандалился. Блюнчли, пропала моя послдняя вра. Ваша разсудительность такой же обманъ, какъ и все остальное. У васъ еще меньше здраваго смысла, чмъ у меня.

Блюнчли, до послдней степени поращенный. Двадцати трехъ! Двадцати трехъ!! Соображаетъ. Гм!.. Быстро принимая ршеніе. Въ такомъ случа, майоръ Петковъ, позвольте мн сдлать формальное предложеніе просить разршить мн вмсто отказавшагося майора Саранова считаться женихомъ вашей дочери.

Райна. И вы смете!

Блюнчли. Если вамъ было двадцать три, когда вы мн говорили вс эти вещи сегодня посл обда, то я ихъ принимаю всерьезъ.

Катерина съ надменною вжливостью. Не знаю, милостивый государь, ясно ли вы себ представляете соціальное положеніе моей дочери или майора Саранова, мсто котораго вы предлагаете заступить. Петковы и Сарановы извстны какъ самые выдающіяся и самыя богатыя фамиліи во всей стран. Притомъ наша извстность иметъ уже почти историческое значеніе: мы считаемъ уже приблизительно двадцатилтнюю давность.

Петковъ. Ахъ, это не важно, Катерина. Къ Блюнчли. Мы были бы очень рады, Блюнчли, если бы вопросъ шелъ только о вашемъ общественномъ положеніи. Но вотъ въ чемъ бда. Райна, знаете ли, привыкла къ очень комфортабельной обстановк. У Сергя, напримръ, двадцать лошадей.

Блюнчли. Но скажите на милость, для чего это нужно столько лошадей? Не циркъ же устраивать!

Катерина строго. Моя дочь, милостивый государь, привыкла имть первоклассный выздъ’

Райна. Мама, тьт меня выставляешь въ смшномъ вид.

Блюнчли. Ну, ладно. Если вопросъ идетъ о состояніи — ну что жъ! Стремительно бросается къ столу и схватываетъ бумаги въ синемъ конверт. Сколько, вы говорите, у васъ лошадей?

Сергй. Двадцать, благородный швейцарецъ.

Блюнчли. А у меня двсти. Вс поражены. А сколько экипажей?

Сергй. Три.

Блюнчли. А у меня семьдесятъ. Изъ нихъ двадцать четыре двнадцати-мстныхъ, не считая двухъ мстъ на козлахъ рядомъ съ кучеромъ и кондукторомъ. Сколько у васъ скатертей?

Сергй. Откуда мн знать это, чортъ побери!

Блюнчли. А все-таки наберется четыре тысячи?

Сергй. Нтъ.

Блюнчли. А у меня — да. У меня есть девять тысячъ шестьсотъ паръ простынь и шерстяныхъ одялъ да еще дв тысячи четыреста стеганыхъ на гагачьемъ пуху, У меня есть десять тысячъ ножей и вилокъ и такое же количество десертныхъ ложекъ. У Меня есть шесть отелей, отстроенныхъ какъ дворцы, да, кром того, два извозчичьихъ двора, одинъ садъ-ресторанъ и одинъ частный домъ. У меня есть четыре медали за отличія, я состою въ чин офицера и по воспитанію я человкъ изъ порядочнаго общества, кром того, у меня три родныхъ разговорныхъ языка. Укажите мн хоть одного человка въ Болгаріи, который бы обладалъ всмъ этимъ!

Петковъ съ ребяческимъ благоговніемъ. Вы, можетъ быть, швейцарскій императоръ?

Блюнчли. Мое званіе — самое высокое въ Швейцаріи: я свободный гражданинъ.

Катерина. Въ такомъ случа, капитанъ Блюнчли, разъ вы избранникъ моей дочери, я не буду мшать ея счастью. Петковъ собирается говорить. Эти чувства раздляетъ и майоръ Петковъ.

Петковъ. О, я буду очень радъ. Двсти лошадей! Ф-фью!

Сергй. А что же скажетъ сама дама?

Райна, притворно дуясь. А дама скажетъ, что онъ можетъ сохранить для себя свои скатерти и омнибусы. Я здсь не затмъ, чтобы быть проданной тому, кто дастъ больше.

Блюнчли. А я не принимаю такого отвта. Я обратился къ вамъ какъ бглецъ, какъ нищій, какъ съ голоду околвающій человкъ. И вы приняли меня. Вы дали мн свою руку для поцлуя, вы уступили мн свою постель для сна, вы укрыли меня подъ своимъ кровомъ.

Райна, прерывая его. Все это я дала не швейцарскому императору.

Блюнчли. Я это именно и говорю. Быстро схватываетъ ея руку и глядитъ ей прямо въ глаза, прибавляя доврчиво и властно. Ну, скажите намъ, кому же вы дали все это.

Райна, уступая его желанію, съ застнчивой улыбкой. Моему шоколадному солдатику.

Блюнчли съ задорнымъ смхомъ восхищенія. Ну вотъ и довольно. Спасибо. Взглядываетъ на часы и внезапно принимаетъ дловой видъ. Однако, пора, майоръ. Вы такъ хорошо управились съ отправкой этихъ полковъ, что вамъ, наврно, поручатъ еще отправку части пхоты изъ Тимокской дивизіи. Тогда вы ихъ будете транспортировать черезъ Ломъ-Паланку. Сарановъ, подождите со свадьбой до моего возвращенія. Я буду здсь ровно въ пять вечера во вторникъ черезъ дв недли. Mesdames, до свиданья. Длаетъ военный поклонъ и уходитъ.

Сергй. Что за человкъ! Что за человкъ!

Б. Шоу.

ШОКОЛАДНЫЙ СОЛДАТИКЪ.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Читайте также: